Снова и снова прокручиваю в своей голове его последние слова, стараясь сохранить самообладание, но градус злости только поднимается.
Я, значит, должна вернуться. Прямо обязана. Все-таки он не изменился. Только он не знает, что я изменилась.
— Ты, наверное, считаешь, что одолжение мне делаешь, разрешая остаться пока здесь и рожать, да?
— Это не одолжение. Я лишь подумал, что лучше тебя не дергать. Ты ведь не просто так на сохранении лежишь. Я все понимаю, Лиля.
Просто слов нет. Это что-то новенькое. Уступки от Барсова. Уверена они мне дорого обойдутся.
— Какой ты умный… Какой понимающий… — язвительно тяну.
— Лиль…
— А может ты к черту пойдешь?! — тут же вспыхиваю. — Тебе, идиоту, не понятно что ли было то, что я сказала тебе вчера? Моя дочь только моя. Я рожаю ее для себя, а не для тебя!
— Успокойся. Не кричи.
Подавлять эмоции хуже, чем их выплескивать.
— А ты мне не указывай!
— Я не указываю, а прошу.
— Плевать я хотела на твои просьбы, понял? А тем более на приказы. Я их год слушала. Все исполняла! Больше не стану.
— Хочешь остаться в том городе?
Теперь уже не сомневаюсь, что стоит остаться. Они мне там жизни не дадут. А здесь, рядом с братом, я справлюсь.
— Да, хочу!
— Правда думаешь, что сможешь оградить мою дочь от меня?
Прибить его готова!
— Она моя!
— И моя…
— Ты отказался от нее, когда расстался с ее матерью.
— Я не знал о ней твоими стараниями, — цедит Мирон. — И это все еще злит меня.
Ладно, если он так хочет, то мы можем обсудить все до конца. Прямо сейчас. По телефону даже лучше, чем смотреть в его холодное лицо и понимать, что ему как и тогда плевать на мои чувства.
— Мне уже все равно, что ты чувствуешь, Мирон. Злость, радость, боль… Это все твое. Твои проблемы. Твои тараканы. Сам с этим разбирайся. Меня давно не касается.
— Мы бы не развелись, узнай я о беременности.
— Думаешь я этого не знаю? — ухмыляюсь.
— Знаешь?
— А что тебя удивляет? Я не хотела, чтобы меня «оставляли» из-за ребенка. Ты принял решение развестись. И я тоже потом приняла решение. А если у тебя там что-то изменилось теперь, то у меня не изменится. На этом все, Барсов.
— Наказать меня хочешь?
— Вовсе нет, — качаю головой. — Я просто больше не хотела и не хочу тебя видеть. Никогда. Это не наказание. В моих планах было сделать так, чтобы ты никогда не узнал о ребенке.
— Но теперь я знаю.
— Да, к сожалению… — хриплю тихо, прикрывая глаза. — Как ты узнал?
— Случайно.
— Не скажешь значит?
— От твоей подруги.
— М-марины?..
Да быть того не может! Она не могла...
— Это не то, что ты думаешь. Она мне лично не говорила. Я услышал разговор. Она говорила с тобой по телефону. На улице. Так вышло, что я услышал.
Ох, черт… Надо же было так…
— Ясно. Жестокая случайность.
— Я бы все равно узнал. Рано или поздно. Если поздно, то злился бы еще сильнее.
— Мне было бы на это наплевать, — хмыкаю с безразличием. — Ладно, что-то затянулся наш разговор…
— Постой.
— Что еще?
— Я правда хочу, чтобы ты вернулась, Лиля. Так будет лучше. Для тебя же.
— Можешь хотеть. Этого я тебе запретить не могу. Но по-твоему не будет. У меня своя жизнь. Если ты наконец-то созрел для детей, то заведи себе очередную подружку. Она не откажет тебе родить, я уверена. А от меня… — выдыхаю судорожно, вспоминая то, от чего слезы начинают болезненно давить изнутри. — Ты же не хотел от меня детей, забыл? Ты не намекал, не пытался мягко до меня это донести... Ты прямо, на трезвую голову сказал мне, что не хочешь детей в нашем браке. Ты от нее их хотел. Я жила с тобой в доме, который ты строил, чтобы жить с ней. Я глотала очень много унижений, всех не счесть… А потом, в итоге, была вышвырнута тобой.
— Я тебя не вышвыривал, — заявляет раздраженно. — Я отдал бы тебе все, что ты только захотела бы. Ты сама от всего отказалась. А я просто… не мог больше быть рядом.
— Ты и никогда не был рядом. Никогда! По-настоящему. Ты был и есть с ней!
— Не надо о ней…
— Ах да, она же святая. Как я могла забыть…
Его всего лихорадило, когда я о ней заговаривала. Орал, чтобы в душу его не лезла, а потом сбегал от меня. Видеть не хотел! Слезы мои его не трогали. Его ничто не трогало.
— Просто не хочу о ней говорить.
— Ты никогда не хотел о ней говорить! Ты только фотки как маньяк постоянно ее разглядывал! А мне велел держать рот закрытым, когда я ловила тебя на этом!
— Лиля…
— Не оправдывайся! Я знаю, для чего сейчас все это… Не сработает. Я тебя больше не люблю. Я вообще тебя забыла! В моей жизни теперь есть только моя дочь и брат.
— Я всего лишь хочу, чтобы ты и она жили в лучших условиях. Я могу это обеспечить.
— Я в этом не нуждаюсь. И моя дочь тоже. Твоя благотворительность нам не нужна.
— Это мой долг.
— Избавь нас от этого. Я сама могу позаботиться о себе и ребенке.
— Не избавлю. Ты можешь спорить сколько угодно, Лиля, но тебе придется принять мою помощь. Я хочу общаться со своей дочерью, видеть, как она растет. Имею право. И я очень тебя прошу, давай по-хорошему. Что бы ты не говорила обо мне, Лиля… Я всегда хорошо к тебе относился. Ты была моей женой. Я совсем не хочу идти на крайние меры.