Эллис

Эллис

Свежесть ветра и туманного воздуха, тонкой струйкой проходит по гортани и бурным водопадом вливается в лёгкие. Вид отсюда прекрасный. Внизу, в ущелье, открывается удивительный уголок жизни, способный разогреть сердце даже Снежной королеве. Я спустился вниз и пошёл по направлению к гостинице. С каждым моим шагом биение сердца увеличивалось, словно маленький шахтер с маленьким молоточком, перенюхав кокаин, выплёскивал свою энергию на моё сердце. Оно чувствует тебя. Уже на подходе к гостинице, из окна на третьем этаже выливался твой запах. Запах твоего возбуждённого тела и «Versace». Гремучая смесь.

Мы познакомились летом, на одной из вечеринок Антуа. Да… он хорошо умеет организовывать подобные мероприятия. Море выпивки, приятные люди, и шоу. Куда в наше время без шоу? Никуда. Чтоб всё сверкало, крутилось, пело. Тогда это радует взгляд.

Я пришёл один из первых, налил выпить и подошёл к диджейскому пульту.

— Как жизнь Майки? Что у нас сегодня?

— Здорово! Всё прекрасно, купил новые винилы. Но, к сожалению, дружище, рассказать ничего не могу, Антуа просил держать язык за зубами.

— Я понял. А где он сам?

— Скоро должен вернуться, поехал встречать гостей.

— Гостей?

— Я тебе ничего не говорил.

— Ок. Слушай, поставь пока «Here with me» у тебя должна быть.

— Отлично, отдыхай!

Медленным шагом под голос Dido я плюхнулся в кресло и, положив голову на спинку, попытался понять картину, висевшую на потолке (дизайном квартиры занимался исключительно Антуа). Это был чистой воды авангард, не понятные силуэты, будоражащие воображения цвета, горы, люди, снова горы. Что их связывает? Звуки музыки растворялись в моей голове, превращаясь в морской штиль. Очередной глоток виски упал в желудок и, сделав несколько обжигающих оборотов, провалился в неизвестность.

Комнату наполнил дым сигарет и марихуаны. Сквозь смог, и неоновый свет виднелся женский силуэт в голубом мини, который осторожно выдавал танцевальные па перед каким-то толстосумом. Интересно, кто она ему? Жена, подруга или простая шлюха из эскорт службы. С женой я бы сюда не пришел. Подруга? Тоже вряд ли. Шлюха. Почему она это делает? У неё больные родители, она связалась не с теми людьми или другого делать ничего не умеет. А может ей это нравится?! Трахаться за деньги, без получения душевного наслаждения. Но даже если спросить её, вряд ли можно ожидать честного ответа. Можно только сидеть и гадать.

Очнувшись от раздумий, я встал налить ещё Джека. Из-за резкого поднятия тела после виски голова проделала несколько восьмёрок. В комнате движение набирало обороты. В глазах промелькнула цветовая гамма, сменившая танцующих людей. Я, с трудом преодолевая живые барьеры, пробрался к бару.

Заиграла скрипка и тяжёлый электро бит. Я обернулся в сторону ди-джея. Девушка. Скрипка. Девушка. Я что, умер? Белое платье на ней было такой длины, что кажется, оно развивалось над головами всех, кто находился в комнате. Её зовут Эллис. Скрипачка из Питера. Именно за ней ездил Антуа. Её безукоризненная игра вперемешку с бурными овациями выплескивала такое количество адреналина как стрела, ударившая в грудь и остановившаяся в миллиметре от сердца. За окном лил дождь, но комнату наполняли лучи солнца, исходящие от неё. Волосы цвета осени, голубые глаза, сияющая улыбка и лучи.

Я почувствовал хлопок по плечу, обернувшись, я увидел Антуа.

— Ну как тебе? — Подмигивая, улыбаясь до ушей, спросил он.

— Пойдем, присядем, мне нужно успокоиться. — И попросил у бармена, ещё порцию Джека, с двумя кубиками льда. Не один, не три, два. То, что нужно для идеального вкуса. Антуа улыбнулся, и кивнул головой в сторону «комнаты желаний». Раньше она была VIP. Антуа назвал её так после какой-то бешеной вечеринки. В ту ночь в ней осуществились сексуальные желания приглашённых гостей. Большое звуконепроницаемое окно на всю стену, выходящее в зал, украшало комнату. Дизайну этой квартиры могли бы позавидовать многие, даже столичные клубы.

— Она прекрасна. Её нежная скрипка окутала меня с головой! Или это было её платье? — Улыбка не сходила у меня с лица.

— Ты не первый кто мне это говорит.

— У неё много поклонников?

— Поклонников да, но тебе не стоит записываться в их ряды.

— ???

— Я лучше тебя с ней познакомлю. Пойдём.

Просыпаться утром и видеть её спящей — казалось бы, нет ничего прекрасней. Утренний свет нежно скользит по коже её лица, а ворвавшийся в окно ветер, разбрасывает по подушке её волосы. Хочется вскочить и закричать… просто закричать от наслаждения, что она со мной.

— Доброе утро, милый! — Открыв один глаз, сказала она.

— Доброе утро, Солнышко. Как спалось?

— Я видела сон. Мы с тобой были на поляне, усыпанной васильками. Мы бежали, куда-то всё время бежали, и ты исчез. А я осталась одна среди тысячи цветов.

— Это был всего лишь сон. Я здесь и ни куда не денусь. — Она улыбнулась и сладко потянулась.

— Я приготовлю кофе. — Сказал я, и встал с постели.

За чашкой бодрящего кофе с вишнёвыми блинчиками я читал газету, а она просматривала новинки в музыкальном мире. Минут десять мы сидели, увлечённые своими делами, не проронив ни слова. Тишина, только шелест газет и время от времени шум проезжающей за окном машины.

— Вот интересно, — вдруг разрезало тишину пополам, — что если не было бы музыки? Как бы мы тогда жили?

Я отложил газету в сторону.

— Думаю, это был бы серый и унылый клочок во вселенной. Тишина…, ни пенья птиц, ни рёва машин, даже деревья шелестели бы бесшумно. И люди были бы немы. Может, даже ушей у нас не было бы. Ведь, всё это делает музыку вокруг нас: звук каблуков, упавшей монеты, гудок автомобиля, шум водопада.

— Мне нравится твоя версия.

Мы опять погрузились в тишину, допивая уже остывший кофе и обдумывая сказанное и услышанное.

Чёрт! Как болит голова! Веки такие тяжёлые, будто к ним подвешены пудовые гири. Сыро, холодно и не слышно её дыхания. Собрав оставшиеся силы, я приоткрыл глаза. Комната явно не моя, размером два на два, серые стены и тусклый свет от висевшей на потолке лампы, закрытой решёткой. Лёжа на спине с больной головой, я тормошил свою память: что могло произойти и где я. Последнее, что помню, как возвращался домой с клуба. Выпил немного, или много. Кажется, я упал в сугроб. Точно!

— Вот дерьмо! Как всё болит!

Я на мгновение подумал, что меня сбил трейлер и протащил метров триста. Встав на ноги, покачиваясь со стороны в сторону, я увидел перед собой дверь. Боже, как тихо. Тишина поглощала меня изнутри, даже стук собственного сердца оставил меня. Подойдя к двери, легонько дотронувшись до неё, она открылась. Да, на тюрьму не похоже.

Ни ветерка, ни утра, ни весны. Нет ничего напоминавшего о тебе, кроме… тишины. Мысли переплетаются и начинают завязываться узлом. Надо остановиться. Когда зрение пришло в норму, я увидел по обеим сторонам коридора десятки, а может и сотни дверей. Открыв первую с лева, меня аж передёрнуло. Посреди комнаты стоит стул, на котором находится нечто, похожее на восковую фигуру Дамбельдора, из музея мадам Тюссо.

— Как дела? — донеслось спустя минуты две. От этого меня так тряхануло, что я сделал шаг назад.

— До сегодняшнего дня, было вроде отлично. — Ответил я, оставаясь в коридоре.

— Ты знаешь, почему ты здесь? — фигура продолжала говорить.

— Нет блядь! Но очень хочу знать! — Раздражаясь вопросом, я повысил тон.

— Потому что ты потерялся. Многие теряются в нашем огромном, быстро развивающемся мире, но ты потерялся не только телом, ты потерял себя изнутри. — Я стоял в оцепенении. За всё время, что он говорил, его рот даже не поморщился.

— Как ты говоришь?!!

Я сделал шаг в комнату и, приближаясь к нему, попытался заглянуть ему в лицо. Его мутные глаза, похоже, давно не видели света.

— Или это я гоню, и мне мерещится всякая хрень? — И тут я почувствовал, что мои губы такие же неподвижные. — Я онемел!!! — Закричал я, и, отскочив назад, упёрся в стену.

— Не нервничай, сделай глубокий вдох и успокойся.

С диким непониманием всего происходящего, я сделал, как он сказал. Глубоко вдохнув, я выдавил: — Что со мной?

— Ты лишился одного, чтобы приобрести другое. Здесь и сейчас начинает возрождаться твоё утраченное «Я». Сюда привела тебя твоя любовь, а действительно ли ты любишь? Зачастую люди просто хотят любить. Но любовь, это не желание, а чувство. А если она действительно поселилась в твоем сердце, то ты дойдёшь до конца.

— До какого ещё конца? — Возмущённо, с дрожащим голосом спросил я.

Но в ответ тишина. Я сделал ещё пару попыток продолжить разговор, но в ответ получал лишь «громкую тишину».

Выйдя из комнаты, я почувствовал пустоту. Она охватила меня целиком. Будто меня нет, и не было вовсе. Что я, какой-то придуманный персонаж, играющий второстепенную роль в фильме под названием «Жизнь».

Тусклый свет от ламп в коридоре, успокаивал и наделял умиротворённостью. Как тогда, я просидел в изувеченной машине пару часов. Не пошевелится, не глубоко вздохнуть. Я смотрел перед собой, через пробитое лобовое стекло, где виднелись капельки ещё не засохшей крови. И видел только одно, темноту. Я уже не понимал, ни где я, ни куда ехал. Будто мозг пропустили через мясорубку, и обжаривали на маленьком огне.

Красный, белый, красный, белый. Спустя несколько минут, я мог только слышать скрежет пилы и с хрустом открывающуюся дверь.

Меня везли по узкому коридору. Перед глазами проскакивали больничные лампы. Гипнотизирующе-тёплый свет. Напряжённость постепенно спала, я расслабился. Появилась надежда на светлое будущее.

Вот и сейчас, тот же свет, то же спокойствие, а вдобавок к этому здешняя тушина, ввели меня в своего рода транс.

Холодно. Откуда этот ветер? Как разбившийся в всмятку помидор, я сполз по стене и обхватил руками колени. Дрожь не проходила.

— Эй! — Растянуто послышалось в левом ухе.

Это она! Не переставая дрожать, я повернул голову, но ничего не увидел, и только звук захлопнувшейся двери, впился мне в ухо.

Фу! Отпустило. Подскочив на ноги, я стал перебегать от одной двери к другой. Закрыто, закрыто, закрыто. Её запах разрезал воздух пополам, и как нож колол меня в нос. Кажется, дышу я, только им.

Подойдя к очередной двери, по ногам прокатился резкий, холодный ветер. Он прошёл через мелкие поры кроссовок, и как рукой обхватил кость. Захотелось отдёрнуть резко ногу, но желание прикоснутся к неизвестности сильнее. Я на мгновение замер. Осторожно повернув ручку, дверь открылась без особых усилий. Так легко и бесшумно, будто её только установили, не просевшая и хорошенько промазанная маслом. В комнате, кроме, всё тех же угнетающих серых стен и блекло мерцающей лампы в железной сетке, ничего и никого не было.

Странно, она должна была быть здесь! Все как-то исчезает, не успев толком появится. В мистику я слабо верю. Галлюцинации? Кто его знает, чем меня могли напичкать пока я был без сознания?

Я переступил через порог.

Теплый ветер ласкает моё лицо, раздувая волосы в разные стороны. Зелёные холмы уходят так далеко за линию горизонта, что на границе с белыми облаками, сливаются в кашу непонятного цвета. Они похожи на гигантскую гусеницу, медленно ползущую по направлению к закату. Я стою на вершине, как мне кажется самой высокой горы. Внизу, метрах в трёхстах, словно белая нить пролегла через холмы, пенная река. Убегающая вслед за гусеницей к неизвестности. Ведь если б у воды был разум, вряд ли бы молодой ручеек, появляясь на свет из утробы земли, знал бы, куда его занесёт.

Странно, но я только сейчас заметил отсутствие, какого либо звука. Ни гула ветра, ни ласкающее слух журчание реки, ничего. Изо всех сил я щёлкнул пальцами, но в ответ получил всё ту — же тишину. На всякий случай проверил, нет ли в ушах плотных затычек. Как я и подозревал, их не оказалось. Мне почему-то сразу пришёл на ум Стивен Кинг и его «Ланголье́ры». Отличная повесть, но мне она легче не делает.

— Сюда! — Вдребезги разбило гробовую тишину.

Её сладкий голос донёсся от подножья горы и покрыл долину музыкой.

Я не спеша подошёл к краю и, вытаращив задницу назад, (наверное, для равновесия) посмотрел в низ.

Высота захватывает дух. Внизу, бурлящий водопад, (шум которого, я конечно же не слышу) впадает в небольшое озеро. Но её не видно. Музыка её голоса, до сих пор раздавалась эхом по бесчисленным холмам. А её не видно. Может, я плохо смотрю? Не вижу того что, вот оно, здесь, рядом со мной?! Будто она находится по другую сторону двухстороннего зеркала. И мы смотрим друг на друга, но я её не вижу. Я знаю, что она там, но вижу только себя.

Засмотревшись на водопад, я не заметил, как камни ушли у меня из-под ног. Я стал медленно, но верно падать. Выплёскивая последние усилия, я пытался ухватиться за что ни будь, но безуспешно продолжал падать. Озеро быстро приближается. Я сказал бы даже, очень быстро. Все перемешалось, холмы, ручей, голос, закрутило, словно в водовороте. И меня вместе с ними, кручусь, стремясь вниз. Брызги от водопада, били по лицу. Как душ перед бассейном, для постепенного охлаждения тела. Я закрыл глаза и расслабился.

Постепенно, сначала один, потом другой, я открыл глаза. Стоял ли я, прислонившись к стенке, или же лежал плашмя на полу, я не понимал. Безумный водоворот событий продолжал раскручивать мой мозг. Перед глазами зависла картина волнующегося озера и как на быстрой перемотке, отматывалось назад происшедшее.

— Что за…? — Опираясь о бетонную, шершавую стену, я поднялся с пола. Непонятный сон. Я потряс головой, пытаясь остановить время на обдумывание. Всё та же серость, пахнущая новизной дверь, мрачные стены и тишина. Так тихо, что аж до дрожи. Если бы мне кто-нибудь, когда-нибудь, описывал такую тишину, ни за что не смог бы представить на все сто процентов. Так, как слышу её сейчас.

Постояв ещё несколько минут, я вышел из комнаты. Ничего не изменилось, длиннющий коридор с десятками пугающих дверей, успокаивающий свет и тишина. Я повернул на право, и зашагал вдоль линии огней.

Мы долго не могли заснуть, лежали и разговаривали о чём то. Простой, непринужденный разговор о жизни. По очереди, не перебивая друг друга и не торопясь. Глаза начали смыкаться. Сознание все больше и больше проваливалось в сон. Она что-то спросила, я что-то ответил. Помнить хотя бы вопрос, может, вспомнил бы ответ. Но спустя какое-то время, она встала и ушла.

Сон, взялся за её руку и последовал за ней. А я остался один на один со своей памятью. Словно играя с ней в шахматы, шаг за шагом, я пытался выиграть и восстановить утраченный обрывок. Но безуспешно. Из-за чрезмерного обдумывания и осмысливания, я не заметил, как погрузился в сон.

И мы об этом никогда не говорили.

Развилка. Два коридора, уходили влево, и вправо. Два пути. И какой выбрать? Всем нам, на протяжении бытия, свойственно выбирать свой путь. Я не думаю, что выбрав тот или иной коридор, я получу одинаковый результат. Сколько сейчас время? Часы не ношу. Может из-за стресса, может из-за чего ещё, но мне в голову не приходило проверить карманы. Без особого удивления, ничего в них не обнаружил. Нет ни телефона, ни бумажника, ни любимой зажигалки. На джинсах, в маленьком карманчике, где обычно она лежала, покоился маленький ключик. И повертев его в руке, сунул обратно в карман. Я посмотрел налево, затем повернул голову на право. Два абсолютно одинаковых коридора, так же расположены двери, и такие же серые стены. Можно поиграть в «десять отличий», на самом сложном уровне. Приглядевшись, я усмотрел два иероглифа, на стене. Один смотрел влево, другой вправо. Странно, у меня такое ощущение, что где-то я их уже видел. Только вот где? Пошарив в своей памяти минуты три, я вытащил от туда картинку. Естественно! Точно такой же иероглиф, висит у Антуа дома, в «комнате желании». Ни капли не сомневаясь, я сделал шаг в правый коридор.

Для чего всё это? Почему я здесь, в этом мрачном, сыром месте, а не рядом с ней? Как так получилось, что наши две параллельные прямые, разошлись в стороны? Вопросы непонимания, так и вертятся в голове. Где я оступился? Может я был слишком навязчив? Голова не могла успокоится, и забивалась всё большим количеством вопросов. Только вот отвечать, она походу не собиралась. Только вопросы, без какого либо желания на объяснение. Она не может перестать думать о ней. И как только я пытаюсь, переключится на что ни — будь другое, она блокирует всё, и переключается на неё. Словно сломанный автопилот, постоянно переключающий управление на себя.

Пройдя весь коридор, я упёрся в дверь, из-под которой, взад и вперёд мелькали тени.

Я чувствую, словно держу её над пропастью за тоненькую нить, и она вот-вот порвется. И буду смотреть в небесного цвета, отдаляющиеся от меня глаза. Их невозможно забыть. Но нитка не рвётся, а так и остаётся тонкой связью между нами. Время от времени я подтягиваю её к себе, пусть даже на никчемные миллиметры, но я верю, что когда-нибудь подтяну достаточно, чтобы ухватить её за руку.

Среди всего этого скопления, хаотично движущихся людей, кто-то один не двигался. На противоположной стороне, на бетонной, холодной скамье, прикрученной цепями к стене, как в тюремной камере, с отсутствием всякого внимания ко мне, кто-то сидел. Просто сидел, и наблюдал за всеми. От одного только взгляда на эту скамью, меня стало познабливать.

Маневрируя между этими «зомби», смотрящими только вперёд, ни влево, не вправо, только перед собой, я устремился к этому человеку. Глаза у всех, такие пустые, что можно заглянуть в их мозг, и узнать о них все что нужно. Это что, моя конечная остановка?

Чем ближе я подходил, тем отчетливей я его видел. На вид ему лет сорок — сорок пять, синий комбинезон, как у работников газовой службы, синяя рубашка, застёгнутая до самой последней пуговицы и белоснежные кроссовки. Одного только взгляда на них из далека, было достаточно, чтобы на секунду прищурится. После стольких часов полумрака, такая белизна. Подойдя к скамейке, он будто включился, и молниеносно переключил свой взгляд на меня.

— Как дела? — Быстро, словно скороговоркой спросил он.

— Смотря, про какие дела ты спрашиваешь! — Отстрочил ему в ответ я (в умении щебетать скороговорки, у меня не было равных).

— Твой сарказм не очень уместен. — Рассердился он, но скорость говора не понизил. — Сядь. Я последовал тому, что он сказал, и опустился на бетон. Вот черт! Да он ещё холоднее, чем я думал! Задница так и пристала, будто прихватилась намертво.

— Я теряю то, что люблю. Моя любовь подобна пару, отрывающемуся от земли, и теряющегося в бескрайнем небе. Он поднимается всё выше и выше, стремясь к звёздам, и возвращается ко мне проливным дождём. И вот сейчас, я стою под этим дождём, и ощущаю каждую капельку упавшую на моё тело. И не понимаю где слёзы, а где дождь. — Спустя минуту, я выложил ему что наболело.

— Очень хорошо. Похоже, ты понимаешь, что теряешь, и знаешь, что именно ты теряешь. Нельзя начать что-то искать, первоначально не потеряв. Но нужно ещё, знать что искать, тоже главная деталь. — Сказал он.

Минуты три — четыре я обдумывал услышанное. Несколько раз повторил про себя, эту скороговорку. Как бы записал и сохранил её в левом полушарии. Из правого, выудил маленькое устройство для изменения pitch, и воспроизвёл записанное в несколько раз медленнее. Получилось, очень даже ни чего.

— Кто все эти люди? — Поинтересовался я.

— Те, кто не понял что потерял. Вот они ходят и ищут. А твоя дверь справа. — Сказал, кивая на дверь справа от него.

Я посмотрел на дверь, затем на комнату. Потерянные люди, души которых летают над их головами, и кричат: «Послушайте нас! Услышьте нас!» Но они не слышат, а продолжают тупо смотреть перед собой.

Я не могу перестать думать о ней. Во всём я начинаю видеть её небесный образ. То тут, то там, мелькает светящееся улыбкой лицо, даже на безжизненно — серых стенах, я вижу её силуэт.

Она, её, тебя, а кто она? Девушка из моих снов? Мечта, которая сбывшись, перестаёт быть мечтой? Или всё же, она реальность? Жестокая, но сладкая реальность. Так если я здесь, и это реальность, то где же она? А если это сон? …

— То тебе надо поскорей проснуться. — Перебил мои мысли «скороговоркин».

Кинув на него взгляд, ничего не говоря, я встал и подошёл к двери.

Я лишь дотронулся до неё, как какая-то непонятная сила, втолкнула меня вовнутрь, и захлопнула за мной дверь. Я повернулся, подёргал за ручку, но дверь была так глухо закрыта на замок, словно заколочена с другой стороны досками, а в проём между дверью и досками, залили бетон. И, как и любая другая, запертая дверь, она не подвижна. Закрываешь дверь на замок, и она теряет все признаки жизни. В принципе то, что происходит и с людьми. Когда человек пытается закрыться, замкнуться в себе, тогда и заканчивается жизнь, и начинается никчемное, никому не нужное существование.

Оставив дверь в покое, я обернулся. Кто-то стоял метрах в пятнадцати от меня. Белое длинное платье… Это она! И её неповторимый запах, его нельзя спутать ни с чем. Быстрым полубегом я устремился к ней, но чем ближе я подбегал к своей мечте, тем быстрее она растворялась. И, в конце концов, исчезла напрочь. Все мечты, фантазии, идеи, рушатся в одночасье. Рассыпаются, как карточный домик наполненный любовью, которая высвободившись из плена, разрушив границы собственного значения, ударяется о стены и растворяется в воздухе. И начинают своё путешествие ледяные стрелы. Десятки тысяч стрел устремляются прямо в сердце. После десятой, уже не больно. Ко всему можно привыкнуть, даже к ним.

Оглядевшись, я оцепенел. Меня словно придолбило к полу. Комната, размерами напоминающая школьный спортзал, а в высоту на уровне поднятой руки, как в галереи, увешана фотографиями. Моими фотографиями! Из моей короткой, но бурной событиями жизни! Я ещё долго простоял в центре зала, и крутясь на месте, поражался тому, что вижу. Фотографии висели на серых стенах как картины. В толстой раме, над каждой, горела небольшая лампочка-свеча, дающая свет, только в центр изображения.

Мое первое падение с велосипеда, а у папы неожиданно, оказалась камера под рукой. На ней четко видно как слёзы и кровь, перемешались воедино. А вот и учёба в Москве, которая не особо увенчалась успехом. Наверное, холодно просто было, зима всё-таки была. Линейка в школке, первый класс. На плечах костюмчик, в руке букет цветов, на лице улыбка. А улыбка искренняя, не потому, что кому-то надо, а потому что мне так захотелось. Походы, экскурсии, просто выходные с друзьями. Первая любовь. Да… Впервые ощутил порхающих мотыльков, впервые сказал: «я люблю тебя». И пусть это не было что-то серьёзное, зато это было впервые, и больше никогда не повторится. А вот и родители, кажется мой день рождение. Сколько мне здесь?.. Не помню, картинка прошлого не хочет выползать, из нагретого ею уголка, в моем подсознании. А может она обиделась, за то, что давно не звал её в своё сознание? И теперь со мной не общается?! А на этой, я, и она. Кажется обычная, рутинная фотография, ничем не примечательная, но имеющая какую-то изюминку, из-за которой, невозможно оторвать взгляд. Глаза, готовы часами высверливать в ней дыры.

Ладно. Описав круг по комнате, я отдалился от стен, и приблизился к центру. Сколько их тут? Штук шестьдесят, не меньше. Еще один забор, который нужно перелезть, какой высокий он бы не был. Кроме той двери, через которую я влетел, и фотографий, ничего не было. Ни окон, ни дверей, ничего.

Я устал. С момента как я очнулся здесь, прошло часов двенадцать, а может и больше. Хочу сесть. Я упал на пол, сел скрестив ноги, и стал всматриваться в свою жизнь. Очень странно, но чувства голода у меня нет. В животе такое спокойствие, как будто я плотно пообедал, часа два назад.

Вся моя жизнь, проносится перед глазами. Она как чаша, наполняется чувствами, и кажется, уже край, и они вот-вот перельются. Но проходит день, другой, третий, и чаша вырастает, вместе с возрастом.

Я упал на спину и закрыл глаза. Пол, хоть и бетонный, лежать на нём довольно удобно. В моей сейчас квадратной голове, мысли, хаотично бегаю из одного угла в другой, не соблюдая ни каких правил движения мыслей.

Так что же такое любовь? Вечно мучающий вопрос. Во все времена, во всех культурах, в течение всей истории человеческого общества, пытались постичь любовь. Джордано Бруно, Зигмунд Фрейд, Эрих Фромм, Аристотель, Платон, все они пытались объяснить любовь. Если кто-то скажет, что у них получилось, я спорить не буду. Но и доказывать обратное не намерен. А я, любил когда-нибудь? Да, я сейчас влюблён, и любил в прошлом. Но была ли это любовь? Как мы приходим к такому умозаключению, что да, я влюблён?

По мне, любовь — это искусство. Как музыка, кино, живопись, она приносит как радость, так и горе. Во всём сплетены две ипостаси, две какие-то противоположности. И как каждому искусству, чтобы добиться успеха, так и любить, нужно учиться. Мы все разные, и любим по-разному. Так же, как нет художников, пишущих одинаковые картины, нет влюблённых, любящих одинаково. Дааа, люб…

Я стою на вершине отвесной горы, по ногам пролетают белоснежные облака. Охренеть! Как высоко! Я встал на колено. Нечем дышать, воздух куда-то исчез. А может я не на земле? Может на одной из далёких планет, где воздух, не жизненно необходимый элемент? Я теряю сознание, ноги не слушаются, слабеют. Одно не ловкое движение, и вот я лечу на бешеной скорости, на встречу с землёй. Вылетаю из-за облаков, и наблюдаю, как она приближается ко мне. Словно я смотрел через объектив фотоаппарата, во время увеличивающегося «zoom(a)». Деревья, кусты, дорога!…

Я открываю глаза. Я опять высоко, только на этот раз, я сижу в кабине колеса обозрения. Ночные городские огни, притягивают. И словно под их напором, меня тянет вниз. Тихо, лишь гул ветра, прокатывается по перепонкам, создавая эффект порхающей птицы. Медленно, не спеша, колесо делает обороты своей жизни. Ему некуда торопится, его нигде больше не ждут.

А вот и моя остановка. Одна нога касается земли, вторая. Как то странно, сверху я видел ночные звёзды, свет от улиц, от домов, а сейчас я вижу день. Я пошёл по узкой аллеи парка, и поначалу не заметил, как мои ноги утопают в снегу. На котором, лежат жёлто-красные листья, а сверху на деревьях, зелёные, пышные кроны. Ну и как это понимать? Какая сейчас пара года? Вдруг, все стало меняться, как калейдоскоп. Голова завертелась, и моё тело рухнуло в сугроб.

Открыв глаза, я увидел свою жизнь. Да, ту самую жизнь, запечатленную на фото, в унылом подвале.

Ещё один странный сон.

Я поднялся на ноги, и подошёл к фото первой линейки. Отодвинул раму, все та же серая, шершавая стена. Так, я обошёл все шестьдесят три фотографии, подергал еще раз за дверную ручку, обсмотрел каждый сантиметр стены, ничего. Куда дальше, я не представляю. Прогулочным шагом, как в музее, я нарезал круги. Вечеринка, новый год — миллениум, садик, выпускной, Москва, поездка в лагерь. Стоп! Они не расположены в хронологическом порядке! Калейдоскоп!

Надо постараться, померится со своей памятью, и вызволить её из подсознания. Так! Начнём с рождения. Эту сюда, эту вот сюда, следующая вот эта,… Не сложно было догадаться с самого начала, что последняя фотография будет та, с непонятным очарованием. Как только, последняя рама встала на место, я услышал треск, в стене на противоположной стороне от двери. Я обернулся. Но понятное дело, ничего не увидел. На расстоянии тридцати — тридцати пяти метров, в полу мраке, охватывающем всю центральную горизонталь зала, я видел только темноту. Осторожно, как Моисей на воду, я ступил в мрак. Подойдя вплотную к стене, никаких трещин или отколотых кусочков, я не обнаружил. Но ударив тыльной стороной ладони, я услышал звук пустоты. Я ударил сильнее, и сверху донизу пробежала маленькая трещина. Мой каждый удар стал набирать силу. На пол посыпались отбитые куски. Я долблю по ней ногой изо всех сил. Ужасно, но я даже и не представляю, что меня ждёт за этой стеной. Приятный, летний ветерок, или ещё одна серость. Под давлением моих ударов, стена не выдержала, и рассыпалась. Как мечты, которые не сбылись. Наверное, я слишком сильно по ним бил, вот они и рассыпались.

Опять темнота, и всё та же губящая тишина. Хотя, я начал к ней уже привыкать. Сердце, начало колотится с бешеной скоростью. Кровь, так резко ударило в голову, что мне ничего не оставалось, как присесть на корточки. По телу прокатился заряд дрожи. Перед собой я увидел туннель. Точно такой же, как роют заключённые, или грабители банков, в каком-нибудь Голливудском боевичке. Диаметром около метра, и без единого проблеска света. Я обернулся назад, на дверь, которую не было видно. Как интересно! Поднявшись, мои ноги стали сами двигаться, таща за собой оставшуюся плоть, по направлению к двери. Дойдя до конца, они развернулись на сто восемьдесят градусов, и остановились.

То, что я увидел, удивило мой мозг. По обеим сторонам, как на двух ладонях, развешана вся моя жизнь, подсвеченная маленькими огоньками. А по центру, чёрный шлейф, плавно подводящий к не менее чёрному туннелю. Интересно! И как мне залезть в эту дыру? Для человека, с детства страдающего клаустрофобией, это уж слишком. Чтоб вы не подумали, я нахожусь не на последней стадии этой болезни. То есть, в лифте прекрасно себя чувствую, даже в шкафу посидеть могу. Меня больше пугает темнота, и незнание. Незнание того, что меня там поджидает. Всё вместе, даёт моему сердцу, желание взорваться. К сожалению, выбирать не из чего. Я ощущаю себя марионеткой, без права на жизнь.

Приняв позу гончей черепахи, я устремился вперёд, к свету, который ещё надо будет найти. А что, если я буду ползти, ползти, и в итоге упрусь лбом в стену, которую невозможно пробить? Или желание жить, проломает даже железо? Правая рука вместе с правой ногой, левая рука вместе с левой ногой, правая рука вмес…

Да, воздуха здесь явно не хватает. Биение участилось, хочется дышать, вдохнуть полной грудью, а нечем. По телу пронёсся холодок, словно сама смерть прикоснулась.

Сколько я уже ползу? Оглядевшись назад, я видел тот же мрак что и спереди. Я чувствую, как струи крови, согревают мои колени. Я провёл по нему рукой, и преподнес палец к губам. Тёплая, чуть сладкая, настоящая, и жизненно необходимая. Она подталкивает меня вперёд, не давая оступится. Ведь шаг не туда, рискует оказаться последним моим шагом. Судя по истёртым коленям, прополз я уже метров сто пятьдесят — двести, а конца и не видно.

— Бл..ь! Что за нах…!! — Непонятно откуда, дикая боль в ноге. Сильнее боли, в жизни не испытывал! Я упал на спину, и попытался на ощупь разобраться с ногой. Как?!! Как кусок железа, оказался у меня в ноге?! Вот и всё! Простая случайность, в данном случаи кусок железа, способна свести с ума, и в конечном итоге лишить жизни. Вот он, нереальный конец, реального существования. Я ещё раз посмотрел на рану.

Из левой голени, с наружной стороны, торчит железный прут. Как он тут оказался? И как его достать? Два вопроса, которые не давали мне покоя. Лишь прикоснувшись к нему, я ощутил боль, пронзившую всё тело. Словно, войдя в ногу, он прошёл дальше, через всё тело прямо в голову. Я попробовал ползти вперёд, но сильные боли, не давали пошевелиться. Я выдохся.

Я лежал в тёмном туннеле, в Богом забытом месте, истекающий кровью и, в конце — концов, с истекающей жизнью. И думал о ней.

То недолгое время, что мы провели вместе, выплеснуло в мою жизнь цветовую палитру. Часы, минуты, секунды, проведённые наедине с её глазами, отправляли меня в далёкое плавание, по бескрайним просторам её души. Улыбка, с её сексуальными ямочками, ночные разговоры ни о чём, сигарета после жаркого секса. Да, я бы сейчас закурил с таким же удовольствием.

Вдруг, яркий свет осветил туннель. Я не могу повернуть голову назад, посмотреть на источник. С трудом перевернулся на живот, испытывая колкие боли в ноге. Только вот, разобрать ничего не могу. Повсюду белый, как пух, свет, и тёмные пятна, такие, какие появляются, если посмотреть на солнце. Со временем, свет куда-то таял, или я к нему привыкал, но я стал чётко видеть её изваяние и, ту самую улыбку с ямочками, которую только что вспоминал.

— Ты не должен сдаваться. Ты не можешь допустить, чтобы всё к чему ты стремился, разбилось как хрустальная ваза. Ты нужен мне. — И произнеся это, испарилась. Как они это делают? Я перевернулся обратно на спину.

Она права, слишком большой путь я проделал, чтобы просто сложить руки и, ждать какого-то чуда. Да и, вряд ли на него можно надеяться. Ну, преступим. Оторвав от футболки рукав, сделав своего рода кляп, запихал его в рот. Затем, обхватил прут рукой, и стал медленно тянуть. Ммммм… Я чувствую, как мои внутренние ткани, цепляются за ржавую поверхность железяки. Ещё совсем чуть-чуть, и я уже лежу весь в поту, с мутной головой, и смотрю на окровавленный кончик шеста. Даже в темноте, я чётко его вижу.

Оторвав второй рукав, я быстро, насколько это возможно, перетянул ногу и, полежав ещё минут десять, пополз в черноту. Со стороны, наверное, моё поведение похоже, на поведение раненной змеи, пытающейся выжить.

Змея, удивительное и жестокое животное. Трудно спастись, когда два её ядовитых зуба, нависают над лицом, а непоколебимый взгляд, гипнотизирует, и управляет твоим страхом. Ты смотришь на неё и понимаешь, одно малейшее движение, и оборвётся то, к чему уже начал привыкать, жизнь. Но если ранить её, вся стойкость и жестокость исчезает. Быстро, извиваясь, она исчезнет в густой траве, и больше ты её не увидишь. Вот и я, собрав все свои последние силы, пытаюсь перебороть злость и продвигаться вперёд.

Спустя ещё минут двадцать, я опять увидел свет. Не такой яркий как в прошлый раз, свет, от чего-то настоящего. Подползая ближе, я стал различать цвета. Зелёный, серый, коричневый, жёлтый. Наконец-то, моя рука ступает на траву, и вытягивает за собой раненное тело. Я выпрямился опершись о камень, и от души потянулся и зевнул.

— Этого не может быть! — Одёрнулся я, смотря по сторонам. Последнее что я помню, как упал пьяный в сугроб, а сейчас вижу, как спеют яблоки, и распускаются полевые цветы. Это же васильки! Ей как то приснился сон с васильками. Эта утренняя сцена отлично отпечаталась у меня в памяти.

Сколько времени интересно, я там провёл? Вдруг, я ощутил резкий голод. Живот словно выкрутили, как футболку после стирки. Доковыляв до яблони, я сорвал и съел два яблока подряд. Ничего вкуснее, я в жизни не пробовал. Сочные, сладкие, наполненные жизнью кусочки, проваливались в желудок, успокаивая его.

Я сорвал ещё одно, и сел под дерево. В голове прокручивалось происшедшее. Когда же всё началось? На вечеринке у Антуа. Точно! Тогда, я увидел её в первый раз. Я помню эту ночь, как будто это было вчера. Закрыв глаза, я переместился в ту, неоновую атмосферу. Звук её скрипки, ласкал, и возбуждал. Каждое движение её смычка, передавало скрипке, звуки сердца. Рука и смычок, являются, своего рода переходником, от источника, к усилителю. Я не мог оторвать от неё взгляд. Она идеальна.

Время переплелось в паутину, а я как мотылёк, запутавшийся в ней, дёргаюсь, пытаюсь освободиться, но чем сильнее я двигаюсь, тем сильнее запутываюсь. Паутина словно всасывает меня в себя. На веки упал невыносимо тяжёлый груз. И вот я опять, стою на вершине горы.

Опять этот непонятный сон. Те же божественные холмы, белые облака, проплывающие над моей головой. Достаточно лишь, поднять руку вверх, и можно прикоснуться, к их влажной основе. Я делаю несколько шагов назад, чтоб не упасть. Я иду спиной, и после очередного шага, перестаю чувствовать, твердую поверхность земли. Посмотрев вниз, я увидел гору, на которой стоял, но она была далеко подо мной. Я стоял в воздухе, и глаза поглощали всю красоту, что разлеглась перед ними. Страх перемешался с наслаждением, аж холодок пробежал в области, ниже живота. У мужчин бывает такой феномен, при выбросе адреналина в кровь.

— Эй! — Послышалось, где-то издалека.

— Эй!!! — Прозвучало ещё громче. Я почувствовал удар в плечо, и рухнул на землю.

Я открыл глаза. Склоняясь надомной, стоит человек. Простой человек, как ты, как он. Я на секунду даже забыл, где я, и что от меня хотят.

— С добрым утром! — Он так нежно это сказал, что мне захотелось его расцеловать, как любимую поутру.

— С добрым утром. — Нахмурившись, спросони ответил я. Затем приподнялся, опираясь о дерево.

— Пойдём, погуляем. — Махнул мне головой, и зашагал в сторону тропинки. Прихрамывая, ощущая колкие боли, словно кусок железа, остался торчать в ноге, я направился за ним. Минуты три — четыре мы шли и молчали, ни слова. Не выдержав, я спросил.

— Ты хочешь объяснить, куда мы идём? — Он лишь обернулся, посмотрел на меня две секунды, и продолжил идти. Не очень он разговорчивый, подумал я.

Бам!… Бам!… Бам!… Стали доносится звуки колокола. Бам!… Бам!… Бам!… Он продолжал отбивать чёткий бит. Птицы, ветер, ручей, слились в унисон, и превратились, в удивительную музыку жизни. Я словно заново родился. Искра счастья, вспыхнула перед глазами, затмевая всё то, что со мной произошло. А мы всё шли, и шли. Я уже не спрашивал, куда, зачем, даже мыслей об этом не было. Я просто шёл и наслаждался музыкой.

Не заметив, как он остановился, замечтавшись, я уткнулся носом ему в спину. Он обернулся и спросил.

— Что ты здесь видишь? — И кивнул головой перед собой. Я выглянул из-за его спины, и охренел. Сон. Мой, всё время повторяющийся сон. Та же пропасть, те же холмы и облака. И запах. Её запах. Нет, не её любимых духов, запах её тела, подаренный матушкой природой. Во всём своём очаровании, предстал передо мной этот пейзаж. Минут пять, я молча стоял, устремя свой взор далеко за линию горизонта, будто пронизывал нашу планету взглядом, пытаясь рассмотреть неизведанные миры. Пробежавший по телу холодок, напомнил, чем всегда заканчивался мой сон.

— Тебе туда. — Указав пальцем на небольшое поселение у подножья горы, произнёс он.

Свежесть ветра и туманного воздуха, тонкой струйкой проходит по гортани и бурным водопадом вливается в лёгкие. Вид отсюда прекрасный. Внизу, в ущелье, открывался удивительный уголок жизни, способный разогреть сердце даже Снежной королеве. Я спустился вниз и пошёл по направлению к гостинице. С каждым моим шагом биение сердца увеличивалось, словно маленький шахтер с маленьким молоточком, перенюхав кокаин, выплёскивал свою энергию на моё сердце. Оно чувствует тебя. Уже на подходе к гостинице, из окна на третьем этаже выливался твой запах. Запах твоего возбуждённого тела и «Versace».

Посвящается той, которую полюбил,

И которую, не смог удержать.