Эпидемия

Не знай Егор Петрович, кем работает эта бесцветная худышка, всё равно догадался бы с первого взгляда. Довольно редкая, однако ещё встречающаяся в наших краях разновидность библиотекарши: хрупкая, невзрачная, пугливая. Лет до сорока — подросточек, после сорока — старушка. Зрелости у таких не бывает — цвести некогда. В кабинет она ступила, как ступают в прорубь.

— Прошу, садитесь… — предложил он с заранее утомлённым видом. Разговор предстоял неприятный, но Егор Петрович привык к подобным беседам. Собственно, за тем его здесь и держали.

Села. Отважно устремила на чиновника слезливо-серые глаза. Сейчас, обмирая от страха, ринется в неравный бой за правду.

— Егор Петрович, — надтреснутым голосом начала она. — Вот нам запретили выписывать литературные журналы…

— Кто запретил?

— Вы!

— Ну, во-первых, не я, — поправил он с мягкой укоризной. — Было распоряжение председателя. А во-вторых, никто ничего не запрещал… Просто какой смысл их выписывать? Те же самые журналы выкладываются в интернете…

— А если у человека нет интернета?

— Ну как это нет? Интернет сейчас есть у всех.

— Не у всех! И не в том дело! У людей был повод лишний раз заглянуть в читальный зал!..

Вот ведь горе-то! Журналы им выписывать не дают! Да месяца через два стеклянный уголок старой девятиэтажки у вас вообще отнимут, и будет там офис Малозёрова-младшего. Вполне естественно, если учесть, что культурой вот уже несколько дней как заведует Малозёров-старший, непосредственный начальник Егора Петровича.

А вам, милочка, всей библиотекой перебираться на улицу Обжимную-Крупносортную. Или ещё дальше — в тупик Энтузиастов. Куда именно — пока не решили.

А вы — журналы…

— Город готовится к чемпионату, — напомнил он. — Сами видите, что в центре делается. Новые бордюры, плитка… дома обновляют. Естественно, приходится изыскивать средства, экономить на всём…

Судя по выражению слезливо-серых глаз, их обладательница решалась на подвиг. Решилась.

— А шторы? — самоубийственно спросила она.

— Шторы?.. — не понял Егор Петрович и невольно задержал взгляд на повешенных вчера шторах.

— Да, шторы! — Библиотекарша неумело повысила голос. — Областная администрация заказала шторы! И заплатила два миллиона шестьсот тысяч! А на журналы денег нет…

Егор Петрович нахмурился.

— Откуда вам известна сумма?

— В газете прочла!

«Вот суки…» — вяло подивился он про себя. Вслух же сказал:

— Н-ну… сами понимаете, решения областной администрации мы с вами тут обсуждать не вправе… Вы ко мне только по поводу журналов или ещё есть проблемы?

Мог бы и не спрашивать. Разумеется, есть! Проблема на проблеме и проблемой погоняет. Честно говоря, обсуждать их не имело смысла — все они должны были решиться через пару месяцев в день переселения библиотеки на окраину. Но не скажешь же об этом прямо!

Поэтому Егор Петрович вёл разговор чисто машинально, фразы выпекались сами собой, а он тем временем участливо разглядывал собеседницу.

Неужели эта лохушка до сих пор свято верит в то, чему её учили в детстве? Бедняга. Да разве можно верить взрослым! Пора бы и самой повзрослеть… Вон педагоги — и те в рынок вписались… Хотя от школы даже сейчас кое-что зависит: куда подашься без аттестата? А такие вот реликты сохранились, пожалуй, исключительно в библиотечных заповедниках.

К подобным представителям вымирающего вида Егор Петрович, в зависимости от настроения, относился либо с сочувствием, либо с брезгливым недоумением. Несчастненькая. Честная. Можно даже сказать, истерически честная. А с другой стороны, что ей ещё, кроме честности, остаётся? Всего остального она попросту лишена.

— Боюсь, ничем не могу помочь, — весьма своевременно выговорилась заключительная фраза. — Каждая копейка на счету…

Вроде бы ничего особенного не произнёс, однако просительница вскочила. Слезливо-серые глаза обезумели. Стремительно подалась через стол к Егору Петровичу, схватила за руку, словно собираясь её поцеловать, но не поцеловала — укусила. До крови.

Что было сильнее: изумление или боль — сказать трудно. Егор Петрович очумело смотрел на уязвлённое женскими зубами запястье — и не верил в случившееся. Поднял глаза на отпрянувшую библиотекаршу. Видно было, что и она не верит.

Затем лицо её исказилось… Нет, не исказилось — смялось от ужаса, и преступница опрометью метнулась прочь. В приёмной возникла суматоха, что-то упало, обе двери тамбура остались распахнуты настежь.

В кабинет влетела встревоженная секретарша. Увидела кровь, ахнула.

— Что с вами, Егор Петрович?..

— Вот… тяпнула… — ошарашенно пожаловался он.

— Вас?! Я сейчас в охрану позвоню, пусть задержат!

— Не надо! — то ли приходя в себя, то ли пребывая ещё в шоковом состоянии, остановил её Егор Петрович. И добавил с нервным смешком: — Только теракта нам недоставало! Галочка… принесите что-нибудь из аптечки… перевязать…

Секретарша выпорхнула в приёмную. Вернулась с лейкопластырем и перекисью водорода.

— Всё равно надо позвонить! — возбуждённо говорила она. — Это ненормальная! Её в психушку надо… А вам — в медпункт!

— Никаких медпунктов, — угрюмо повелел Егор Петрович. — И давайте договоримся, Галочка… О том, что сейчас произошло, никому ни слова. Скандала нам не нужно… — осмотрел залепленный пластырем укус, поблагодарил за помощь.

Будем надеяться, что зубы у библиотекарш не ядовиты.

Или всё-таки ядовиты? Ближе к обеду Егору Петровичу показалось, будто у него теплеют щёки. Заглянул в зеркало — так и есть, розоватые малость. Попросил у Галочки градусник, смерил температуру. Вроде нормальная…

— Покажитесь врачу! — убеждала секретарша. — Она же сумасшедшая! Вдруг нарочно заразилась СПИДом — и…

Стало так страшно, что пришлось на неё прикрикнуть.

Угрюмо сопя, отыскал номер библиотеки, взял трубку служебного телефона, затем, усомнившись, отправил на место и достал мобильник. А то по служебному как-то… уж больно… того… Так, а что сказать директорше? Увольте вашу сотрудницу — она меня укусила? Ну это курам на смех!.. Хорошо, допустим, так: «Дарья Даниловна! Что у вас там с сотрудницами творится? Заходила ко мне сегодня одна… и как-то, знаете, неадекватно себя повела. Разберитесь с ней, будьте добры!»

Да, это лучше. Это увольнение. Хотя… Директриса наверняка вызовет шахидку на ковёр, потребует объяснений. А та с перепугу выложит всю подноготную, история пойдёт гулять по городу… Нет, не годится.

Самое время вспомнить старое правило: когда не знаешь, что делать, не делай ничего. Во всяком случае, без приказа…

К врачу Егор Петрович всё же съездил. Взяли кровь, заверили, что результат будет готов недельки через полторы. И это у них называется «экспресс-анализ»? Он-то думал, прямо сегодня скажут…

Щёки пылали по-прежнему. Ощущение совершенно кретиническое. Как будто с пляжа вернулся. Внезапно в голову пришло, что обгоревшее на солнце лицо не зря кажется глуповатым, — по нынешним временам краснеют одни дураки.

Дураком Егору Петровичу выглядеть не хотелось, поэтому с обезумевшей библиотекаршей он решил пока не разбираться — куда мудрее оставить всё как есть. Кроме того, не исключено, что сама с перепугу уволится.

Да и супруге лучше ничего не рассказывать. Укушен женщиной? На работе? И при этом ничего личного?..

Кем же надо быть, чтобы в такое поверить!

К счастью (или к несчастью), первый послеобеденный час делами не изобиловал, и было о чём подумать.

СПИД… При чём тут СПИД? Бред собачий, Галочкины фантазии, будь ей пусто!.. Заразилась нарочно… Ради чего? Ради того, чтобы укусить Егора Петровича? Да что от него, от Егора Петровича, зависит? Будем смотреть правде в глаза — мелкая он сошка, Егор Петрович, чиновничек на подхвате. А ведь биолог по образованию. Палеозоологом стать мечтал. Ах, если бы не карьера…

Замычал, зажмурился.

Так он спасался в юности, вспомнив что-либо сильно стыдное. Стиснешь веки до боли — и воспоминание полегоньку уходит, отпускает. Потом возмужал и в подобных случаях лишь ухмылялся да покручивал головой: надо же, каким придурком был…

Теперь вот снова.

Нет, но каков пассаж: библиотекарша укусила чиновника…

А может, и не нарочно заразилась, может, просто подцепила у кого-нибудь… Терять нечего — ну и решила воспользоваться случаем! Да, но тогда бы она принялась всех подряд кусать… Или он просто первым ей подвернулся?

Чёрт, и посоветоваться не с кем! Внезапно вспомнился Святослав Игоревич, давний друг отца. Вот кому следует позвонить. Кстати, жив он, нет?..

И Егор Петрович вновь схватился за телефон.

— Слушаю вас, — раздался в трубке бодрый старческий голос. — Кто-кто?.. Егорка, ты? Давненько, давненько… Что у тебя стряслось?

— Ну… почему обязательно…

— Не морочь голову! Раз позвонил — значит стряслось.

— Э-э… в общем… да. Вот вы психиатр…

— Отставной.

— Неважно! Тут такая штука… Совет нужен… Короче, меня укусили.

— Сделай прививку от бешенства.

— А если человек укусил?

— Морду набей, — весело предложил собеседник.

— Женщина!

— Темпераментные у тебя женщины…

— Святослав Игоревич! — взмолился укушенный. — Да не до шуток мне! У вас в практике такие случаи были?

Последовала пауза.

— Были… — Отставной психиатр стал заметно серьёзнее, заговорил с профессиональной осторожностью. — Называется это — дакномания. Навязчивое стремление кусать окружающих.

— А последствия?

— Бывает, что и психушка.

— Да нет… Я не о психе. Я о том, кого укусили…

Святослав Игоревич рассмеялся.

— Заразиться боишься?

— Да вот… щёки горят…

— Это от стыда, — утешил тот. — Не звонишь, не заходишь…

Минут через пять в кабинет заглянула секретарша.

— Егор Петрович, к вам тут из полиции…

Этого ещё не хватало!

— Н-ну… проси…

Вошёл озабоченный сотрудник в штатском. Устало поздоровался, неуклюже предъявил удостоверение. Неуклюже, потому что был в толстых кожаных перчатках — еле корочки раскрыл. Странно: вроде бы на улице май месяц…

— Присаживайтесь!

Поблагодарил, спрятал удостоверение, сел. Хмуро взглянул на заплатанное запястье чиновника.

— Сильно болит?

— Вы по какому вопросу?

— Да вот по этому… — И посетитель вновь указал глазами на пластырь. — Можете точно сказать, когда именно она вас укусила?

Опаньки! Кто ж это мог стукнуть? Галочка? Святослав Игоревич?.. Да нет, когда бы он успел!..

— Простите, — решительно произнёс Егор Петрович. — Полицию я не вызывал… и вообще… Откуда вам известно?

— Отслеживаем… — Сотрудник вздохнул.

— Каким образом?

— По-разному… В данном случае всё просто — сама с повинной прибежала… Но вы не ответили. Когда?

В смятении Егор Петрович посмотрел на стенной циферблат.

— Перед обедом… Да нет, раньше. Где-то в одиннадцать…

— Ну да, ну да… И она то же самое говорит. То есть прошло уже часа четыре… Как вы себя чувствуете?

И стало Егору Петровичу зябко. Вдруг и вправду инфицированная?

— Чувствую?.. Да нормально вроде… Что происходит?

— Сами бы хотели знать, — с тоской признался гость. — Вы ведь у нас не первая жертва, Егор Петрович… Далеко не первая…

Внезапно бросилось в глаза, что на левой перчатке гостя угадывается оттиск человеческих зубов. Кто-то, видать, пытался прокусить, да не смог. Неужто во время захвата? Вот так библиотекарша!.. Хотя нет — какой захват? Сама сдалась…

— И всех — она?

— Покусала?.. Нет, не всех. Говорит, что только вас.

— А кто же тогда… остальных?

— Остальных — другие…

Выглядел сотрудник утомлённым, почти измотанным.

— Но это не СПИД? — сипло спросил чиновник.

— Да нет, какой там СПИД… Если бы СПИД!

Слава Богу!..

— Галочка! — позвал воскресший Егор Петрович. — Сделайте нам по кофейку…

— Да. Спасибо! — встрепенулся гость. — Не откажусь…

В приёмной зашумела кофемашина, и вскоре Галочка принесла две чашки на подносике. Уходя, оставила дверь приоткрытой.

— Так что вы от меня хотите? — чуть ли не благодушно осведомился Егор Петрович. — Сразу говорю: претензий ни к кому не имею. Где-то я её даже понимаю. В моём лице она укусила систему. А кто бы не укусил?

Собеседник покосился на него с подозрением и тут же перевёл взгляд на стенные часы.

— Что-то быстро вы… — удручённо заметил он.

— Да объясните же наконец!

— Неделю назад всё началось… — глуховато сообщил полицейский. — Есть у нас следак… Вернее, был…

— Погиб?

— Хуже… Взяли одного ботана — за чепуху. А Мишаня на него решил висяк спихнуть. Два часа мурыжил. Ну и перестарался, видать, пережал… Короче, укусил его ботан. Завизжал — и укусил… Ну, понятно, скрутили, сунули в отстойник… А потом опять на допрос. К нему же, к Мишане… — По-прежнему не снимая перчаток, сотрудник взял кофе, попробовал. Горячий. Снова отставил на блюдце. — А мы, главное, только к вечеру спохватились. А он… в смысле — Мишаня… подследственного отпустил, дело уничтожил, вызвал орлов из внутренней безопасности и вовсю уже показания даёт, кается… во всех своих прегрешениях… И если бы только в своих!

— И-и… что с ним теперь? — спросил потрясённый Егор Петрович, тоже отставляя чашечку. — С этим… с Мишаней…

— Под суд… — нехотя ответил сотрудник. — Что теперь?.. И это ещё не всё! Попробовал его полковник выручить, а он озверел — полковника цапнул… Ну с Мишаней — ладно, таких Мишань у нас целый отдел, а вот полковник… Приказали, короче, все укусы по городу фиксировать…

— И… что оказалось?

— Вот! — Работник силовых структур стиснул челюсти и показал кулачище, облитый телячьей кожей. Блеснул полумесяцем оттиск человечьих зубов. — Хорошо, перчатки надеть догадался… Эпидемия! Самая настоящая эпидемия! Восемнадцать случаев!.. И со всеми укушенными одно и то же. Сначала щёки гореть начинают, а потом, глядишь, правду пошёл пороть, справедливости требовать…

— И полковник?!

Полицейский болезненно крякнул, убрал кулак.

— На следующий день три государственные тайны разгласил! — сдавленно известил он. — Почему все и вскинулись…

— Анекдот… — скривив рот в недоверчивой улыбке, еле выговорил Егор Петрович. — Хотя… позвольте! Вы сказали: эпидемия. А почему тогда этим занимаетесь вы, а не медики?

— И медики занимаются, — буркнул гость. — Только толку от них… Изменений в организме нет? Нет. Значит, и говорить не о чем! — Убедился, что кофе подостыл, выпил залпом. — Короче, так. Инкубационный период у вас вот-вот закончится. Мой вам совет: скажите начальству, что температура у вас, и отправляйтесь домой. На улицу не высовывайтесь…

— И это всё, за чем вы ко мне приходили?

— Всё! — отрубил гость. — Задерживать я вас не имею права, вы ещё ничего не натворили. Натворите — тогда…

— Послушайте, — с улыбкой молвил Егор Петрович. Услышанное было, конечно, безумно интересно, тревожно, нелепо, однако ощущение прямой опасности сгинуло. — Мне-то чего бояться? Честности? Так я и так честен. Я добросовестно выполняю свою работу. Да, бывают, конечно, мелкие грешки, а кто без греха?

Сотрудник взглянул на него с сожалением и встал.

— Знаете, — сказал он. — Все так говорят. Пока их не укусят.

И направился к двери.

Главное — что не СПИД. Стыд — не СПИД, глаза не выест… Нет, но какова ситуация! Достали-таки порядочных людей, допекли, раз уж те кусаться начинают! А то что же это такое? Выживают отовсюду, поборами душат… Милостыню на улице подашь — и за это скоро налоги брать станут!

Эпидемия… Собственно, почему бы и нет? Бывает же массовая паника… истерия… А тут, стало быть, массовая… как её?.. дакномания… Восемнадцать случаев? Странно, что не восемнадцать тысяч!.. А то, что при этом честностью заражаются… Да чепуха! Просто ряд совпадений. Если бы не полковник с его государственными тайнами — никто бы и не почесался даже… Коли на то пошло, честный человек прежде всего себя искусает, а не других…

Егор Петрович вздёрнул рукав пиджака, поморщившись, оторвал краешек пластыря, осмотрел укус. Аккуратненький такой укус, ни малейшего воспаления. Взглянул на часы. Сколько, он там говорил, длится инкубационный период? Часа четыре?.. Прислушался к ощущениям.

Да нет, самочувствие в норме, настроение — тоже…

Правильно она его тяпнула. Справедливо. Но и пострадала тоже правильно… Да и не так уж пострадала: чистосердечное признание, явка с повинной, потерпевший не в претензии… Согласен: гнилая у нас система. Коррумпированная. И всё же лучше гнилая, чем никакой. Уничтожь её — анархия ведь начнётся…

— Егор Петрович, вас председатель комитета вызывает…

Неужели и председателю дали знать? Да нет, вряд ли… Хотя… Полиция на уши поставлена — могли и подстраховаться.

— Вы насчёт библиотеки, Дементий Сидорович?

Малозёров-старший разговаривал по телефону. Махнул свободной рукой на стул: садись, мол.

— Ты в котором веке живёшь?.. — добродушно гремел он в трубку. — Какие, к чёрту, общественные организации? Всё должно быть на коммерческой основе! Только так!..

Альфа-самец в чистом виде. То, что раньше попросту называлось хамом.

Дал отбой, уставился на явившегося пред ясны очи.

— Библиотека?.. — жизнерадостно продолжал греметь он — теперь уже на Егора Петровича. — С библиотекой всё решено! В тупик Энтузиастов!..

— Да я отпроситься хотел пораньше… — спокойно отозвался тот, давно привыкший к громыханиям босса. — Температура поднялась, простыл, наверное…

Малозёров открыл рот для ответа, но его опять перебил телефон.

— А, это ты?.. — сказал он, расплываясь в улыбке. — Ну и как твоё ничего?.. Почему? Денег нет?.. А ты не пробовал защищать угнетённых и обездоленных? Вмиг появятся…

Невинная телефонная шутка. Но такое ощущение, будто именно она таила в себе кодовое слово. Только что, секунду назад, сидел на стуле скромный чиновник, терпеливо ждал, когда начальство соизволит отдать очередное распоряжение, разглядывал от нечего делать новые шторы. Знатные шторы… эксклюзивные… И вдруг потемнело в глазах! Или действительность как-то сгустилась… А потом раздался визг. Дементий Сидорович выронил телефон, вскочил. Егор Петрович — тоже. И лишь вскочив, понял: визжит он сам.

Чётко сознавая, что происходит нечто ужасное, но по-другому никак нельзя, кинулся к столу и вне себя вонзил недавно отремонтированные зубы в пухлое начальственное запястье.

Волгоград

Март 2018