Эпиграммы

– Неполноценность Мишу гложет

Он хочет то, чего не может,

И только лишь после «двухсот»

Он полноценный идиот.

Все знают Мишу Казакова

Всегда отца, всегда вдовца

Начала много в нем мужского,

Но нет мужского в нем конца.

– Признаюсь, думал, вы типаж,

Но жизнь сомнения разбила.

Вновь вижу я в который раз

Не просто роль, а просто диво.

– Все это правда, а не враки

И вовсе не шизофрения.

В Крыму гуляли две собаки,

Поменьше шпиц, побольше – Ия.

– Какой пассаж, какая смелость:

Перед комиссией разделась.

Актрисой стали Вы теперь,

«Мой ласковый и нежный зверь».

– Везде играет одинаково

Актриса Лия Ахеджакова.

Великолепно! В самом деле

Везде играет на пределе.

– Она играет на пределе

Сексуалогию в кино.

А весь успех в роскошном теле

Доступном всем давным-давно.

– В конском черепе у дамы

Раздалось змеи шипенье,

Ну а «Кинопанорама»

Приняла это за пенье.

– Гораздо меньше на земле армян,

Чем фильмов, где играл Джигарханян.

– Нет, он совсем не полоумный,

Из театра в театр неся свой крест.

Всегда выигрывает в сумме

От этой перемены мест.

– Олег, не век – полвека прожито,

Ты посмотри на рожу-то!

– На шпагах драться из-за дамы,

Зачем такая карусель?

А ты на даму – эпиграмму,

Что не легла тебе в постель.

– Ей повезло – все знать, все мочь,

Хоть водку глушит из стакана,

А «карнавальная нам ночь»

Звездой мигает всем с экрана.

Но всех пока одно тревожит:

Без мата Гурченко не может.

– Чеканна поступь, речь тверда

У Лелика, у Табакова.

Горит, горит его звезда

На пиджаке у Михалкова.

– Вы в «Тегеране-43» одна

Что там разведчики, шпионы,

Премьеры, президенты и вожди.

Парили вы, хоть без короны

И без таланта, Натали.

– Россия! Чуешь этот страшный зуд

Три Михалковых по тебе ползут.

– Тобою, Женя, восхищен

Не только я, советский зритель,

Но вы по-дружески поймите,

Что мелодрамой сыт и он.

– Мордашка хороша у Светланы Коркошко,

Таланта немножко у той же Коркошко.

– Артист великий, многогранный,

Чего-то глаз у вас стеклянный?

Быть может это фото-брак?

Но почему хорош пиджак?

– Сейчас на сцене ты наводишь скуку.

А вспомни, было ведь когда-то

Твое «Хождение по мукам».

Как ты сыграла! И без блата.

– Уходит Даль куда-то в даль…

Не затеряться бы в дали.

Немаловажная деталь:

Вы все же Даль, а не Дали.

– В искусстве для тебя теперь

Открыты двери.

И зря твердит молва –

«Москва слезам не верит».

Сыграла Ира очень натурально,

Еще чуть-чуть и будет гениально.

– В ней, толстой,

Совместились тонко

Любовь к искусству

И комиссионке.

– Богатырь ты, Юра, с виду

И актер душой.

Мы на сцену вместе выйдем

Ты махнешь рукой.

Сколько горьких слез украдкой

По тебе прольют

Об актерской жизни сладкой

Песенку споют.

Ты играй, моя голубка, в матушке Москве,

Если выгонят, зав. клубом будешь на селе.

– Пока, пока, покакали

На старого Дюма,

Нигде еще не видели подобного дерьма.

– Иду по школьному двору

И слышу за спиной

Леоновское «Пасть порву»!

Гляжу, кричит другой.

Давным-давно с тех пор

Вошли слова твои в фольклор.

– Твоя фамилия Лавров.

И лавры дать тебе готов

За то, что ты живешь на сцене

И на экране как актер.

Как старый друг твой, тем не менее

Продолжу старый разговор.

Нельзя опять остановиться,

С триумфом ждет тебя столица.

– Ты так велик, ты так правдив,

Какие мне найти слова,

Мечте своей не изменив,

Твоя склонилась голова.

Не может быть двух разных мнений

Ты просто наш советский гений.

– Ты элегантен как вельможа,

Умен, интеллегентен.

Ты актер.

И твои роли не похожи

На сыгранные до сих пор.

Ты не умеешь повторяться,

Без штампов делаешь костер.

Тобой нельзя не восхищаться,

Ты уважаем.

Ты актер.

– Хоть Леня дорог самому Эфросу

Размер таланта уступает носу.

Но если Ленин нос рассматривать отдельно

Поймем мы, что артист талатлив беспредельно.

– Клубника в сметане,

Доронина Таня,

Другого ты в ней не ищи.

И ляжет в постель

И на сцене так встанет,

Как будто «Шанели» накапали в щи.

– Уверен, вы запели зря.

Вам мало разговорной речи?

О вас и так уж говорят:

Вам нечего сказать и нечем.

– Девчонкою запомнилась в кино.

Пришла к тебе известность рано.

Хоть женщиною стала ты давно,

Нас постоянно радуешь с экрана.

– Наверно, не без причины

Вздыхают о вас мужчины.

Мужчины ведь тоже люди,

Так пусть уж причины будут.

– Играешь ты на сцене МХАТа

И постоянно спишь с женатым.

И дочь неясно от кого,

Имей же мужа своего.

Сними с чела снобизм и негу,

Не отдавай себя Олегу.

– Тебя мы помним чаще по кино.

Нет, не напрасно ты актрисой стала.

Триумф твой прошумел, казалось бы, давно,

Но вновь таланта искра заблистала.

– Не будет у тебя успеха

Ведь ты, красавица, не Пьеха,

В постели делай свой успех,

На сцене делать это грех.

И средь интимнейших утех

Ирина лучше б… всех.

Кончай «Хождение по мукам»

Сыграй с искусством ты разлуку.

– Зачем ты, Миша, так орешь?

Словно ограбленный еврей.

Ты Д'Артаньяна не тревожь,

Он дворянин, а не плебей.

– Уже любить можно за то,

За «белорусский» твой вокзал

За песню лучшую в кино.

Я потрясен, я все сказал.

– Не может ведь ни «бе», ни «ме»,

Хотя читает Мериме.

Зато в кино на «Офицеры»

Народ валит как на премьеру.

А что твориться, боже мой!

В кино играет Лановой!

Он голубой герой, любовник,

То лейтенант, майор, полковник.

Минуток 10 поиграл,

И вот он полный генерал.

– От славы одуревший

Теперь на все горазд

И сам себе завидует,

И сам себя продаст.

– Ты славишься акульей хваткой

Сожрешь любого на пути.

Известна бешеною маткой,

Где б мужика себе найти?

– Когда таким как ты пути открыты,

Растет толпа антисемитов.

– Он сегодня снова странен,

Он почти киноартитст,

И почти что англичанин,

Наш советский скандалист.

Находившись не под «банкой»

Вовсе не сойдя с ума,

Породнился с англичанкой

Он со станции «Зима».

Историческая веха,

Смелый, вроде бы, опять,

Будет жить почти уехав,

Политическая б…

Тебе уж 40 с половиной,

А ты как малое дитя.

Наврешь, потом придешь с повинной

И продаешь опять шутя.

Зачем мальчишка-показушник,

Опять виляешь ты хвостом?

Как проститутка, как двурушник

А собирался стать Христом.

– А зря собачку не считали,

Вам всем бы брать с нее пример.

Мы, чудаки, не замечали,

Что рядом умный фокстерьер.

Нет, братцы, вы не англичане,

Жаль вас и жалко ваших дам,

Джером, как это не печально,

Лишь фокстерьеру по зубам.

– Когда ты сочиняешь эпиграммы,

Ты сам себе копаешь яму.

– Ни будь «иронии в судьбе»

Мы бы не знали о тебе.

– Ему бы в сборную по баскетболу.

Какой-то черт сидит в нем, бес.

Всего лишь два вершка от пола,

Но звезды достает с небес.

– Зачем на сцену ты попала?

Уж лучше б Ножкина ласкала.

Теперь тебе осталось впору

Любить любого режиссера.

– Тебя глядеть всегда приятно,

Смешно, тоскливо и понятно.

– Он – странный. Будешь странным тоже.

Коль странность у тебя на роже.

Но иногда бывает так,

И очень странный и дурак.

– Когда поддашь, а будет многовато,

Ты не сестру играй, а брата.