Если бы Билл Гейтс был начальником полиции

Позвонивший в полицию должен был бы первым делом доказать, что является зарегистрированным жителем города и исправно платит налоги. К незарегистрированным жертвам насилия полиция выезжала бы разве что для того, чтобы добавить им от себя.

После того как пострадавший докажет, что зарегистрирован, он получал бы полицейскую поддержку по телефону. Например: «Попробуйте ударить преступника рукой в челюсть. Не помогло? Вы уверены? Тогда ногой в пах. Опять не помогло? Преступник выдает какие-нибудь сообщения? Воспроизведите дословно текст. О, вот как? Тогда попробуйте убежать…»

Пострадавшего, звонящего уже после совершения преступления, просили бы описать обстоятельства преступления, затем максимально точно воспроизвести их и ждать, произойдет ли преступление снова. Не повторяющиеся преступления полиция бы не расследовала.

Финансовые учреждения города регулярно и без всякого повода получали бы полицейские уведомления о том, что они совершили недопустимую операцию и будут закрыты.

Полиция не занималась бы жертвами вооруженных нападений. Пострадавшим предлагалось бы адресовать все претензии производителям оружия. Вместо предупреждения «У вас есть право хранить молчание…» при аресте зачитывалось бы Лицензионное соглашение.

Уголовные дела закрывались бы внезапно и по самым причудливым причинам. Например, поход полицейского за гамбургером в закусочную мог бы привести к закрытию сразу нескольких дел, не связанных друг с другом. Как, впрочем, и самой закусочной.

Полиция заключила бы договор с компанией, производящей двигатели для танков «Абрамс». Никаким другим не хватало бы мощности, чтобы сдвинуть с места полицейские машины.

Была бы назначена награда за голову Линуса Торвальдса.

Одним из самых тяжких преступлений тогда считалось бы битье окон.

В городе было бы огромное, красивое и величественное здание тюрьмы – с колоннами, сухими доками, мачтами для причаливания дирижаблей, складами корма для домашних животных, каретными и лодочными сараями, парфюмерными магазинами и прочими столь же необходимыми в тюремном хозяйстве вещами. В ней было бы великое множество камер, решеток, коридоров, скрытых казематов и тайных ходов. Точного плана тюрьмы не знал бы никто, включая надзирателей и самого начальника. Но больше всего в тюрьме было бы дыр в стенах, полах и потолках. Тюрьма находилась бы в процессе непрерывного достраивания и перепланировки, в результате которых отдельные камеры и целые этажи оказывались бы замурованными. Чем больше возводилось бы стен и решеток, тем чаще совершались бы побеги.

Рекламные проспекты возвещали бы о том, что каждый, попавший в тюрьму, будет автоматически определен в подобающую ему камеру. На самом деле заключенных постоянно определяли бы неправильно. Многих преступников не пускали бы в тюрьму, поскольку не могли бы определить вообще. При появлении особо крутого уголовника, равно как и при смене начальника тюрьма бы падала, и ее приходилось бы строить заново. Периодически тюрьма падала бы вообще без видимых причин.

Время от времени заключенный, согласно бумагам выпущенный из тюрьмы, на самом деле оставался бы в одной из камер. Еще чаще там оставались бы его вещи. Постепенно тюрьма забивалась бы настолько, что ее волей-неволей приходилось бы сносить и строить заново.

Электрический стул после казни выдавал бы сообщение «Теперь питание можно отключить». Но чаще всего казнили бы через повешение.