Эстафета фантастики

Анатолий Федорович БРИТИКОВ

ЭСТАФЕТА ФАНТАСТИКИ

Статья

I

Это открытие было сделано уже больше двух тысячелетий назад. Совершили его герои "Правдивых историй" - фантастического сочинения древнегреческого философа и писателя Лукиана Самосатского. И произошло это так.

...Спокойно плыли моряки по Средиземному морю на добротно построенном корабле, как вдруг налетел смерч, закружил судно и поднял его в воздух на высоту около трех тысяч стадий. Будем снисходительны к Лукиану - откуда было ему во II веке нашей эры знать, что там, на высоте пятисот пятидесяти пяти километров (если пользоваться нашими сегодняшними мерами), простирается безвоздушное космическое пространство... Однако в своей снисходительности не станем все-таки далеко заходить. Лукавый Вольтер античности, как его называют, оказывается, не хуже нас с вами сознавал, что сочиняет он - фантастику. "Я буду писать о том, чего не видел, к тому же о том, чего не только на деле нет, но и быть не может. Вследствие этого не следует верить ни одному из следующих приключений", - честно уведомлял Лукиан своего читателя.

А приключения поистине удивительные. Семь дней и столько же ночей носил ветер злосчастный корабль, а на восьмой обессиленные моряки-космонавты увидели какую-то огромную, висящую в воздухе землю, похожую на сияющий шарообразный остров. Вскоре им удалось причалить к берегу, и тогда они узнали, что попали... на Луну!

Всяческие чудеса довелось им встретить в лунном мире. Познакомились с его обитателями - селенитами. Когда селенит стареет, он не умирает, а "растворяется, точно пар, становится воздухом"; жители Луны не едят, а лишь вдыхают пар поджаренных на угольях летучих лягушек; пьют они сгущенный воздух, выжимаемый в чаши; у них вставные глаза, которые при необходимости можно вынуть и спрятать... Чудеса можно было бы перечислять еще долго. Но ведь и "отец истории" Геродот сообщал, что в далеких землях обитают люди с песьими головами. И кто поверил бы писателю, сочинителю, что на Луне меньшие чудеса? Впрочем, главное чудо еще впереди.

"В чертогах царя есть не особенно глубокий колодец, прикрытый большим зеркалом. Если спуститься в этот колодец, то можно услышать все, что говорится на нашей Земле. Если же заглянуть в это зеркало, то увидишь все города и народы, точно они находятся перед тобой".

Вот оно, открытие Лукиана! Он первым догадался, что можно отправить своих героев на другую планету для того, чтобы, так сказать, из чудесного колодца заново взглянуть на наши обычные земные дела.

Лукианово зеркало может находиться не только на Луне, не только на других планетах, греющихся в лучах чужих солнц. Оно может оказаться в прошлом - вспомним роман "Янки при дворе короля Артура" Марка Твена. Лукиановым зеркалом может заблестеть полированный бок робота - как в рассказах Айзека Азимова или Станислава Лема. Но как бы то ни было, а солнечный зайчик воображения, отбрасываемый этим зеркалом, фантастические идеи и гипотезы, невероятные ситуации, захватывающие приключения в удивительных мирах - добавляет что-то к нашему пониманию своего собственного мира, помогает глубже постичь себя.

Так, как делают повести и рассказы, напечатанные в этой книге.

Космические путешествия, миры неоткрытых планет... Пожалуй, с древнейших времен, с того самого момента, когда герой древнешумерского сказания по имени Этана верхом на гигантском орле впервые покинул Землю и увидел ее со стороны, ни одна тема не пользовалась в фантастике такой популярностью.

Наш XX век резко приблизил небеса, голубые и черные, дерзкими проектами К. Э. Циолковского, конструкторскими разработками его последователей, первым советским искусственным спутником Земли, эпохальным гагаринским полетом, американской высадкой на Луне. Теперь космос для нас уже не мечта - он стал реальностью не только завтрашнего, но и сегодняшнего дня. И уже ученые - не писатели! - создают захватывающие дух проекты, не уступающие самому что ни на есть фантастическому роману.

Для полета к ближайшей звезде - Проксиме Центавра - недавно предложен был беспилотный космический зонд, снабженный солнечным парусом гигантским полотнищем тончайшей пленки, диаметр которого достигает километра, а вес - всего двадцать граммов. На околоземной орбите собирают мощный мазер - микроволновый генератор, который пучком своего излучения будет подгонять корабль-зонд к цели.

Для полета к другой из окрестных звезд - Эпсилону Эридана - может быть создан иной, уже пилотируемый "космический парусник", с диаметром полотна в тысячу километров и массой семьдесят пять тысяч тонн. Полет на нем в оба конца займет больше сорока лет.

Межзвездный зонд с ядерным двигателем предназначен, согласно одному из проектов, для полета к звезде, известной под названием Летящая Барнарда. Ядерный звездолет также должен быть беспилотным. Через полвека после старта мы сможем здесь, на Земле, принять сигналы, посланные его автоматами из окрестностей Летящей - звездной системы, у которой астрономы предполагают наличие планет...

Даже звезды, как видим, придвигаются ближе, что уж говорить о планетах нашей Солнечной системы! Проектов - и реально осуществимых проектов - становится все больше и больше. Недавно Артур Кларк, известный писатель-фантаст и популяризатор науки, выдвинул идею ознаменовать "День Колумба" - отмечаемое в 1992 году 500-летие со дня открытия великим генуэзцем Нового Света - совместной советско-американской экспедицией на Марс.

Летним днем 1492 года из Палоса, маленькой гавани на атлантическом побережье Испании, отплыла на запад флотилия из трех каравелл под командованием адмирала Христофора Колумба. И три космических корабля, по идее Кларка, должны составить марсианскую эскадру. Два пилотируемых советский и американский - и один беспилотный, автоматический, несущий запас топлива для возвращения на Землю. В случае повреждения любого из пассажирских планетолетов другой имеет возможность продолжать путь с удвоенным экипажем.

Красивая идея. Вполне достойная того, чтобы не только быть положенной в основу нового научно-фантастического романа Артура Кларка, но и быть претворенной в жизнь. Затраты на такую экспедицию будут гораздо меньше расходов на одни только исследования по программе СОИ - звездных войн.

Увы, пока что все эти проекты, осуществимые с точки зрения инженерной уже сегодня, все еще остаются не столько в чертежах, сколько мечтой. Еще не устроена жизнь на нашей планете. Слишком много сил и средств выбрасывается на бессмысленную гонку вооружений. Всем здравомыслящим людям близки слова М. С. Горбачева, которыми завершается Политический доклад ЦК КПСС XXVII съезду Коммунистической партии: "В нынешний тревожный век наша социальная, и я бы сказал, жизненная стратегия нацелена на то, чтобы люди берегли планету, небесное и космическое пространство, осваивали его как новоселы м и р н о й цивилизации, очистив жизнь от ядерных кошмаров и до конца раскрепостив для целей созидания, и только созидания, все лучшие качества такого уникального обитателя Вселенной, как Человек".

А пока эта задача не решена - увы! - даже исполнение заветной мечты человечества о контакте - о встрече с космическими собратьями по разуму может обернуться трагедией. Так, например, как происходит это в коротком, но достоверном рассказе Андрея Столярова "Чрезвычайная экспертиза".

"...Когда вездеход остановился перед казармами, Астафьев, вылезая, негромко спросил генерала:

- Как вы думаете, они еще прилетят?

Генерал промолчал, а полковник, обернувшись с переднего сиденья, ответил:

- Я бы на их месте не рискнул".

Да, сегодня это так. Но ведь недаром же борются за то, чтобы грядущий век стал веком без оружия, самые разные люди: ученые и врачи, юристы и генералы, государственные деятели и школьники, такие как безвременно погибшая Саманта Смит или московская школьница Катя Лычева. Это тяжкая, долгая и трудная борьба, но другого пути у нас просто нет. И тогда, вполне возможно, нынешние школьники, те, кому в начале XXI века будет едва за тридцать, смогут, например, принять участие в "марсовках", как называет Александр Шалимов научные вахты на соседней планете в своей повести "Эстафета разума".

Кто знает, будет ли именно такой, как описана она у Шалимова, обстановка, с которой столкнутся земные исследователи, - речь, естественно, идет о реальных условиях, а не о фантастических "фантомах Азария". Хотя на поверхности Красной планеты поработали уже и советские, и американские автоматические исследовательские станции, быть уверенным в чем-либо до конца нельзя. Писатель учел едва ли не все, что сегодня известно о Марсе, но ведь и на Земле мы делаем все новые открытия, несмотря на то, что планета наша, казалось бы, изучена вдоль и поперек. Не сходятся пока во мнениях астрономы и по поводу гипотетического Фаэтона: одни считают, что пояс астероидов между Марсом и Юпитером - это остатки прекратившей свое существование планеты, другие полагают более вероятным, что астероиды являют собой своего рода "строительный материал" для еще не сформировавшейся планеты... Но как бы то ни было, а написана повесть с такой степенью достоверности, с таким эффектом присутствия, словно речь идет не о фантастической марсовке, а о зимовке где-нибудь в Антарктиде, о которой автор писал не один раз. И оттого невольно верится - все именно так и есть там, на далекой Красной планете.

И еще одно, может быть, самое главное. Через фантастическую идею о працивилизациях Солнечной системы, о разумной расе, будто бы обитавшей некогда на Фаэтоне и переселившейся потом на Марс, а оттуда на Землю, расе, потомками которой являемся и мы, - через эту идею, популярную у писателей-фантастов, просвечивает другая, оригинальная. Здесь, у нас на Земле, зарождались, достигали расцвета и угасали многие цивилизации. Но какую-то часть своего опыта, знаний, культуры они передавали тем, кто был рядом, кто наследовал им. Вечно идет непрерывная смена поколений, и каждое передает свой опыт, свои знания, свои идеи следующему за ним. И цепь эта не должна прерываться. Заботой о будущем человечества продиктована фантастическая гипотеза писателя об информационном поле ушедших предков, которое материально запечатлелось в окружающей среде и продолжает на нас воздействовать как эстафета разума.

На первый взгляд, рассказ Сергея Снегова "Дом с привидениями" не имеет ничего общего с повестью Александра Шалимова. В самом деле, речь здесь идет о физической природе... призраков. И кажется, что может быть более отвлеченным от человеческих проблем, чем этот фантастический детектив, расследующий загадку природы? Игра ума - пусть интересная, наполненная оригинальными соображениями о физике пространства и времени?

Отчасти. Но наряду с тем "Дом с привидениями" - страстное по накалу мысли исследование места человека в мире. Вот он, мир, в котором живет человек. Его пространство и время. И здесь, и только здесь может человек существовать. Попытка уйти в иное время, прошлое ли, будущее, приводит к одному - исключению себя из этой жизни.

Духовные, нравственные проблемы занимают и Бориса Романовского в его повести "Преступление в Медовом раю". Космолетчики, иные миры, приключения на благодатной планете - привычный уже антураж современной научной фантастики. Привычный, но не потерявший прелести и привлекательности ни для писателей, ни для любителей жанра. Прекрасная планета, которую первооткрыватели нарекли Медовым раем, и в этих-то "санаторных" условиях один из них не выдерживает. Там, на Земле, во время подготовки он ничем не уступал остальным, успешно прошел все тесты, все тренировки. Но последней проверки не выдержал. Проверки сытостью. Бесконтрольностью. Властью над окружающим миром.

"- Мы судим предателя, человека, отказавшегося от Родины, от творческого труда, ради сытости и власти", - говорит одна из героинь в финале повести. Не все читатели, возможно, согласятся с решением этого суда. Кому-то, возможно, оно покажется слишком мягким; кто-то может не признать за экипажем экспедиции права на этот суд... И все же главный вывод повести неоспорим: такому человеку, как Антуан, нет и не может быть места среди детей Земли.

Вячеслав Рыбаков в рассказе "Домоседы" исследует другую нравственную проблему - широко распространенный миф о "башне из слоновой кости". Не однажды в истории мыслители и художники пытались отгородиться от реального мира с его неустроенностью и противоречиями, с его борьбой, в которой победы чередуются с поражениями и радости соседствуют со скорбями, которых никто никогда не сможет исключить из человеческой жизни. Невозможно замкнуться в изолированном мирке, чтобы там, в тиши и покое, творить вечное и прекрасное. История не помнит примера, когда бы подобная попытка завершилась успехом. Борьба заостряет сознание цели, страдание очеловечивает.

И вот вроде бы неоднократно проверенная, тщательно просчитанная попытка изолировать интеллектуалов на трудные времена в "башне слоновой кости" терпит крах в рассказе Рыбакова.

"- У нас будет своя культура, - пытается объяснить сын герою рассказа смысл такой изоляции. - Понимаешь? Нормальная. Которую вы создали не штурмуя, а живя. И ваши внуки... - он запнулся, а потом заговорил с какой-то свирепой, ледяной страстью: - Наши дети будут учиться у вас!"

Двадцать шесть лет мчался звездный корабль к планете у Эпсилона Индейца, и все это время учителя не подозревали, что стали кроликами в грандиозном эксперименте. Не они готовили экспедицию, другие будут заселять Шану, не они заложат первые города, создадут и благоустроят новый мир. А они, на чью долю выпало безмятежное существование в замкнутом пространстве звездолета, в искусственном, ложном, как бы земном мирке, постепенно сделались потерянным поколением - и чему научат они других?

Жестокий и неправильный в своей основе эксперимент поставлен, правда, из благих намерений. Но мало ли было прекраснодушных заблуждений, за которые человечество заплатило слишком дорогую цену. Вспомнить хотя бы библейскую сказку о рае, о вечном блаженстве без пота и слез... Нет, это не путь для человека, это тупик.

И рассказ Рыбакова своего рода тому доказательство "от противного". С самого начала, с первых его страниц чувствуется какая-то недоговоренность, какая-то фальшь, какая-то скрытая ложь. И недосказанное в конце концов прорывается. Отец переживает шок, когда узнает от сына, что у него "между делом" украли полжизни. Художник ведь, если это настоящий художник, тоже рожден для борьбы, для всех радостей и драм, положенных человеку. И для того и пишутся подобные фантастические рассказы, чтобы в реальной жизни тупиков избежать.

II

Хотя тема искусственного интеллекта, робота много моложе космической, но в фантастической литературе последних десятилетий они обе едва ли не одинаково популярны.

Сколько копий было сломано писателями-фантастами и учеными, популяризаторами и публицистами в спорах о том, может ли мыслить машина! Четверть века тому назад такие дискуссии разгорались на страницах научно-популярных журналов, выплескивались в ежедневных газетах. Потом споры поутихли, но это вовсе не означало, что интерес угас. Просто он отошел больше к ученым и специалистам. Баталии происходят теперь преимущественно на заседаниях, на симпозиумах и конгрессах.

Оптимизм первого взлета кибернетики теперь сменился углубленным осмыслением возможностей роботов. Ученые сейчас уже не очень уверены, что достаточно набрать нужное количество ячеек памяти, сопоставимое с числом нейронов в мозгу, - и машина сразу же начнет самостоятельно мыслить. На поверку вышло, что переход количества в качество далеко не прост и однозначен. Анализируя сегодня неудачи на пути к мыслящей машине, ученые приходят к выводу, что между логическими операциями, которые все быстрее, все лучше, во все большем объеме выполняют новые поколения ЭВМ, и мышлением в полном значении слова пролегает дистанция космического масштаба. Самостоятельно ставить и решать действительно творческие задачи могла бы, по-видимому, только лишь принципиально новая машина, обладающая всей невероятной, пока еще далеко не до конца познанной сложностью индивидуальной человеческой личности.

Писателей-фантастов интересовали тем временем прежде всего человеческие аспекты робототехники. Сколько придумано захватывающих сюжетов о поединке электронного мозга с человеком! Не под влиянием ли научной фантастики появились недавно сообщения о нападении в Японии промышленных роботов на людей? Случайная неисправность техники, естественно, по нашей вине, извечная причина аварий на любом производстве, представляется в зеркале литературы каким-то злоумышлением машины. А ведь у роботов пока что не может быть агрессивных замыслов просто уже потому только, что они не наделены еще чувствами (которые поторопились вложить фантасты в свои, более совершенные модели), еще не способны к эмоциональной реакции.

А готов ли сам человек к рождению искусственного интеллекта, электронной личности? Что произойдет с нами, когда мы встретимся со своим кибернетическим двойником? Какие моральные, нравственные проблемы возникнут при этом?

Рассказ Александра Щербакова "Третий модификат" принадлежит к циклу произведений этого автора, уже давно знакомых любителям научной фантастики по публикациям в коллективных сборниках и журналах - "Тук!", "Джентльмен с "Антареса", "Суперснайпер"... И вот новая встреча с "удалецкими скасками" Сани Балаева. По сравнению с прежними рассказами не только сам герой повзрослел и возмужал, но и проблема, которой он занялся, пожалуй, серьезней всех тех, с какими ему приходилось иметь дело.

С каждым годом, буквально с каждым днем весь мир, в котором мы живем, нашими же стараниями делается сложнее. Мы насыщаем его все новой техникой, облегчающей нашу жизнь, но и техника задает нам новые вопросы. Когда древний человек впервые взял в руки камень или палку, он не просто удлинил свою руку и придал ей новые, не свойственные ей прежде свойства. Человек начал создавать целую систему взаимодействующих элементов, одним из которых является он сам. Когда далекий наш предок начал пользоваться палкой, это изменило и его психологию. Чуть-чуть, потому что орудие было достаточно простое. Нынешняя же, на глазах растущая техносфера, творение ума и рук человеческих, в свою очередь изменяет наш взгляд на мир в нарастающей сложности.

Рассказ Щербакова не случайно начинается с упоминаний о существующем уже, вполне реальном "ворд-процессоре", который уверенно приходит на смену традиционной пишущей машинке. Да, человек по-прежнему остается творцом. Да, он с помощью машины сам создает текст романа или научной статьи. Но участие "ворд-процессора" в этом творческом деле уже куда более активное. И где здесь грань между инструментом - и микросоавтором? Сегодня ее можно провести. А завтра?

Что такое "третий модификат" Сани Балаева? Отдельно существующая в электронной машине часть его сознания? Или уже самостоятельная личность?

Рассказ порождает больше вопросов, чем ответов. Но думать над этими вопросами надо, искать ответы необходимо, чтобы оказаться подготовленным к появлению того нового, что уже зародилось, может быть, в лабораториях какого-нибудь Пенти Синельникова и вскоре войдет в нашу жизнь.

Подобно Александру Щербакову Ольга Ларионова тоже продолжает в рассказе "Сон в летний день" цикл произведений, знакомых читателям. В новеллах "Подсадная утка", "Щелкунчик", "Дотянуть до океана" герои писательницы проходили через фантастический мир будущего, повертывались к нам каждый раз другой чертой своего характера, раскрывая новую грань неведомого.

На этот раз Рычин, Кузюмов и Левандовский сталкиваются с вышедшей из повиновения интеллектуальной машиной - Большим Интеграционным Мозгом.

Сама по себе ситуация для фантастики не нова, но в рассказе Ольги Ларионовой конфликт с электронным мозгом завязывает еще один фантастический эпизод.

Писательница намеренно лишает конфликт драматизма, увлекавшего нас в ранней "фантастике роботов". Компьютер хотя и упивается своей самодержавной властью, пока исследователи пребывают в анабиозе, но все равно всех в конце концов разбудит и эвакуирует на Землю. Работы на инопланетной станции тоже идут под присмотром БИМа нормально. Нелепость только в этих никому не нужных лишних ста двадцати сутках сна, которые вбила себе "в голову" машина в чрезмерной заботе о жизни и здоровье людей. Никаких резонов "верный БИМ", конечно, не принимает. Конфликт разворачивается в юмористических тонах.

Но тем не менее механическая логика бросила человеку вызов, и трое друзей поднимают перчатку. Дуэль идет по всем правилам. Человек должен перехитрить компьютер, мы этого ждем, иначе и быть не может. Но немаловажно - и небезынтересно - каким же образом? Ходы машины молниеносны, зато человек остроумен и непредсказуем. А в результате космонавты попутно решают проблему, турниром с БИМом вроде бы не заявленную и потому по-новому интересную. Изыскивая способ заблокировать БИМ, Рычин, Левандовский и Кузюмов невольно задействовали неиспользуемые пока резервы человеческого организма - их называют левитацией, телекинезом и так далее.

Кстати, интерес к этим гипотетическим или фантастическим - трудно сказать, какое определение правильно, - способностям человека живет в научной фантастике давно. Можно было бы составить любопытную антологию на эту тему.

К ней обратился в рассказе "Попутчики" и Андрей Балабуха. Вспомним также публиковавшиеся прежде его рассказы "Тема для диссертации", "Маленький полустанок в ночи", "Предтечи". На этот раз перед нами версия о другой ветви земной цивилизации, - ветви, пошедшей не по пути нашего технологического прогресса, а развившей не используемые нами скрытые биологические, психические возможности. Лишь иногда этот потенциал, еще мало изученный, прорывается, ну, скажем, в изумительной способности людей-счетчиков производить в уме сложнейшие математические операции наперегонки с ЭВМ. Или в случаях пирокинеза и других загадочных явлений. Газеты сообщали даже о прямо-таки "рентгеновском" зрении, которое неожиданно обрела женщина, чудом возвращенная к жизни после смертельного удара электрическим током.

Телекинез в рассказе Андрея Балабухи, левитация у Ольги Ларионовой еще не известны и, может быть, никогда не будут доказаны. Однако интерес подобных фантастических гипотез в том, что не обязательно устремляться в космические дали в поисках нового, неоткрытого, загадочного. В окружающей нас обыденной обстановке полным-полно удивительного. Слишком въелся в наше представление образ маленькой планеты, которую можно облететь за час... А на самом деле мы только вышли на побережье бескрайнего океана.

Не случайно к фантастике так часто обращаются люди, связанные с изыскательскими, экспедиционными профессиями. Геолог и палеонтолог Иван Ефремов, геолог Александр Шалимов, картограф Аскольд Шейкин, топограф Андрей Балабуха, геолог Олег Тарутин... Возможно, профессия позволяет оценить загадочность творческих сил природы и то, как неохотно расстается природа со своими тайнами.

Рассказ Олега Тарутина "Вот хоть убей, не знаю" - фантастика или шутка? В самом деле, откуда взялась на облизанном всеми ветрами останце породы причудливая вязь: "Не тужи, Гошик!"? Но вот вспоминается история одного геолога и писателя, который в причудливых каменных узорах старинной шкатулки усмотрел послание ссыльного декабриста и долгие годы потратил на расшифровку надписи... Да и в художественной литературе... Еще в 1833 году Осип Сенковский в "Ученом путешествии на Медвежий остров" заставил своих героев узреть в "кристаллизации сталагмита, называемого у нас, по минералогии, глифическим или живописным", древнеегипетские иероглифы. Герой научно-фантастического рассказа Дмитрия Биленкина "Все образы мира" художник-камнерез Влахов выявил в пейзажном камне вид, который своим совпадением с реальностью поразил космонавтов, побывавших на Венере. В минералогии известен письменный гранит, называемый также графическим пегматитом - декоративный и облицованный камень с узором, напоминающим древнееврейские письмена (отсюда еще одно его название - еврейский камень)...

Природа миллиарды лет "играет в кости" сама с собой, выбрасывает, неутомимо и без числа, случайные сочетания элементов, веществ, образует структуры, чтобы затем постигать целесообразность своих невольных творений через человеческий разум, ею же и порожденный. Физики были немало озадачены, когда обнаружили в Африке естественный атомный реактор, принципиально подобный созданному человеком. Так почему бы самой природе не расписаться для Гошика? Не будем все сваливать на инопланетян. Загадочный автограф в рассказе Тарутина - шутливое напоминание, чтоб не зазнавались перед Великой Матерью...

Признанным мастером юмористического, пародийного рассказа был один из основателей ленинградской группы писателей-фантастов Илья Иосифович Варшавский. В этом сборнике напечатаны два рассказа из его творческого наследия. Оба они - о поисках нестандартных путей в науке. "Последний эксперимент" поставил перед своими героями задачу естественнонаучную. "Тупица" - о выборе места в жизни, и это особенно интересно.

Любой склад ума, любая способность (а также, если угодно, отсутствие таковой, лукаво подсказывает писатель) не может помешать человеку найти свое место. Мир наш достаточно обширен и многообразен даже для... Тупицы. Легенды о выдающихся ученых, провалившихся на экзамене в юности, справедливы не в том, разумеется, что знания не очень нужны. Беда деятельного и трудолюбивого героя Ильи Варшавского в том, что он не умеет и не желает понимать для всех очевидное. Зато оригинальные его возражения заставляют пристальней вглядеться в признанные истины и пересматривать ходячее мнение.

Неожиданное решение творческих задач - а такие задачи и встают перед героями фантастики - зачастую приходит от шутки, сатиры, самопародии. И не оттого ли научная фантастика чем дальше, тем больше вбирает все эти, прежде не очень присущие ей, свойства жанра?

Сборник "Эстафета разума" типичен в этом отношении. Будь герои Александра Щербакова, Ольги Ларионовой, Ильи Варшавского, Олега Тарутина, Андрея Балабухи невозмутимо серьезны, трудно сказать, например, удалось ли бы Сане Балаеву войти в контакт со своим "модификатом", принять и вжиться в парадоксальную ситуацию, неизвестно, решили бы космонавты так оригинально конфликт с БИМом в рассказе "Сон в летний день" и так далее.

III

Научно-фантастическая литература родственна приключенческой, в частности детективной. Фантастике тоже свойствен калейдоскоп событий, острый сюжет, нередко осложненная интрига. И еще с приключенческим жанром сближает фантастику сходное отношение к тайне.

Тайна - мощный и привлекательный инструмент писателя. Авторитет тайны, загадка необычайного во многом объясняют популярность фантастики у самых разных читателей. Если раскрытие преступления всегда лежит в основе детектива, то с тайнами природы нередко сталкиваются герои приключенческих робинзонад. И логика, с какой постепенно прорисовываются перед нами очертания тайны, у всех этих жанров тоже похожа. Шерлок Холмс или комиссар Мегрэ были бы на месте в роли героев научно-фантастического произведения, расследуй они вместо криминальной истории (об этом рассказ Марка Гордеева "Старый этюд") загадку природы как поступает следователь-ученый в "Доме с привидениями" Сергея Снегова.

Реалистический "Старый этюд" соседствует в этой книге с фантастическим детективом не только по традиции сборников "фантастики и приключений", но и в силу близости творческих установок. Тем не менее фантастическая разновидность детектива наглядно демонстрирует, как изменяется и усложняется этот жанр. Фантастика оплодотворяет его не только необычайной для криминальной интриги развязкой, но и сама по себе.

В рассказе молодого ленинградского писателя Андрея Кужелы "Криминалистическая хроника с Иакинфом Страшенным и его робстрзаками" разоблачается едва ли не самое невероятное хищение в детективной литературе. Мафиози выкрадывает интеллект. У живых людей. И не для использования по прямому, так сказать, назначению, как это происходит, например, в романе Александра Беляева "Голова профессора Доуэля": преступный ученый принуждает голову своего патрона "делиться" творческими идеями. В рассказе Кужелы психоманы наслаждаются чужими мыслями, коли нет своих, упиваются чужим внутренним миром, как наркотиком. Из ряда вон выходящая - фантастическая - кража - метафора бездуховности.

Перед нами, можно сказать, был бы чистой воды фантастический детектив, если б в рассказе не было еще одного и, вероятно, гуще всего прочерченного плана. Потому что и подвиги электронных сыщиков, и фантастика, кроме всего, изрядно приправлены пародией и на детектив, и на фантастику...

Чем больше узнаем мы об окружающем мире, тем более сложным он нам представляется. И ориентироваться в нем помогают в равной мере научные и философские идеи и художественная литература, искусство вообще. Еще великий естествоиспытатель Владимир Иванович Вернадский предостерегал от ограниченного понимания научной логики как единственного пути познания. К истине можно прийти, говорил он, лишь всей жизнью, и напоминал о вкладе искусства в становление знания в далеком прошлом. Потому что искусство, литература представляют нам истину в жизненно целостном изображении, как бы восполняя неизбежное в интересах научного анализа расчленение предмета исследования. Научный уровень мышления соединяется в научной фантастике с художественным, красота выступает здесь как высшее мерило и высшее проявление целесообразности (об этом рассказал в романе "Лезвие бритвы" Иван Ефремов). И жизненная правда в такой же мере порождается художественным видением мира, в какой научно познаваемая его картина, в свою очередь, выступает рациональной мерой красоты.

Научная фантастика, казалось бы, создает свой собственный мир, небывалый и небываемый, - мир, где возможны самые невероятные события и откровенные чудеса. Но мир этот не изолирован от нашего. Он лишь как бы сдвинут - на величину фантастического допущения, на коэффициент чуда. И подобно тому как в стереоскопе два изображения, снятых с разных точек зрения, совмещаясь, дают картину выпуклую, рельефную, ощутимую, так и фантастика, совмещаясь с реалистическим взглядом на окружающий мир, создает более яркое и выпуклое о нем представление.

И может быть, наиболее важное свойство ее в том, что научно-фантастическая литература проникнута ощущением, которое сформулировал по другому случаю Альберт Эйнштейн: "Самое непостижимое в этом мире то, что он постижим". Без этой веры в возможности человеческого разума, неустанно передающего из поколения в поколение свою эстафету знания и воображения, жить нам было бы гораздо труднее.

Анатолий Бритиков