Это девочка косяк

Семнадцатая глава

Элеонора

Чувствую себя настолько помятой, как будто не спала несколько суток, а всё из-за больного парня мирно сопящего под боком, буквально сопящего. У Феликса насморк из-за простуды, и он всю ночь ворочился. Я и так не привыкла спать с людьми, а тут ещё больной мальчик рядом. Всю ночь бегала и сбивала его температуру, потому что она периодически поднималась до отметки 39, а это почти критично.

— Ты не рано встала? — проснулась моя боль.

— Спроси лучше, спала ли я сегодня вообще?

Тянусь к лбу Сноудена губами, что бы проверить, горячий ли он. И врезаюсь в губы парня, тут же отскакивая назад.

— Феликс! Я температуру проверить хотела.

— Разве это был не утренний поцелуй.

Божечки, надеюсь я не покраснела. Может в больницу его отправить? Я даже подумать не могла, что Лекс такой тактильный. Вечно ходил весь такой недоступный и серьёзный, а в итоге всю ночь жался ко мне, как котёнок, а теперь вообще целоваться полез, едва проснувшись. Может у него раздвоение личности?

Слезаю с кровати, чтобы добраться до градусника и жаропонижающих на всякий случай.

— Ты настолько против утренних поцелуев, что сбегаешь от меня? — слышу жалобный голос сзади. Да что за ребёнок, где недовольная моська?

Стойко игнорирую вопрос и всё-таки добираюсь до градусника, лежащего на прикроватной тумбочке.

Вручаю его Лексу и сбегаю на кухню готовить яичницу, пока мне не поцеловали ещё что-нибудь.

Удивительно, но Лексу хватает дня для того, чтобы оклематься, когда я бы с такой температурой провалялась не меньше четырех дней, хотя обычно я болею по немножку и часто, а не из крайности в крайность.

Когда только приехала в свой родной город хотела поехать к бабушке и дедушке, который хоть и не жили вместе, но хотя бы жили в одном доме.

На улице опять моросил дождь, к счастью не такой ливень, как вчера. Но вместо того, чтобы дойти пешком пришлось вызывать в такси, потому что под зонтом всё равно мокнут ноги.

Кое-как Феликс смог уговорить меня после того, как мы навестим всех вернуться домой, даже купил билеты и чуть не прыгал от радости, когда увидел, что в бизнес ещё остались свободные места. Шучу, просто ходил довольный. Видимо поездка в экономе так сильно шокировала мальчика, хотя я так летала всю жизни, до переезда в столицу.

— Может я тебя у подъезда подожду? Посижу в кафе. — он кивнул головой на какую-то забегаловку, где продавали пиццу, шаурму и все подобное, однако доверия она не внушала.

— Ты боишься что ли?

— Нет.

Не слишком ли резко он отвечал для того, что не боится? Внимательно посмотрев на Лекса, который упорно пялился на то странное кафе, я поняла, что он и вправду нервничает. Не знает куда деть руки, часто дышит, а его губы пересохли, вот только он не спешит их облизывать, а старается стоять как можно не подвижней, за исключением дёргающихся рук.

Вначале отправимся к бабушке, а то после деда Сноуден точно сбежит.

Тихо посмеиваясь про себя, беру Феликса за руку и утягиваю за собой в подъезд, лифт, нажимая на нужный этаж.

И только когда мы оказываемся перед дверью в квартиру, парень всё-таки решает посмотреть на меня. Ободряюще улыбаюсь ему и всё-таки нажимаю на звонок, дверь открывают спустя пару секунд. Бабушка — женщина ростом в полтора метра, зелёными глазами и густыми, уже полуседыми волосами, заметно морщинистым лицом. Вначале удивлённо открывает рот, смотря на Фелиска, который гораздо выше неё и выглядит на её фоне, как великан, а затем за его спиной высматривает меня. И наши переплетённые руки, бросая на меня понимающий взгляд.

От родной улыбки и таких знакомых ямочек на щеках моё сердце болезненно сжимается. Как же я давно её не видела.

— Ласточка! — бабушка, прямо в домашних тапочках, выскакивает в подъезд и кидается меня обнимать, покрывая поцелуями лицо.

— Я так давно тебя не видела, баб. — кое-как затаскиваю её обратно в квартиру. И взглядом прошу Лекса зайти за нами.

Пока бабушка утаскивает меня в зал, где обычно тусуется моя прабабушка, Феликс остаётся неловко мяться у двери в прихожей.

Здороваюсь поцелуем с самым старшим членом нашего семейства и мы втроём направляемся на кухню, что бы выпить чаю.

— Это Феликс, мой парень.

Представляю я парня, которого успела перехватить по пути.

Рассказываю, как я здесь и оказалась и насколько, умалчивая о ссоре с отцом и братом, которого мои бабульки недолюбливали и называли хулиганом. Отвечаю на вопросы о том, как мне живется в большом городе и не обижает ли меня кто. Сноуден тоже не остаётся без внимания и из него выпытывают почти всё что можно. Он даже перестаёт так нервничать и начинает говорить не однотипными фразами, а с удовольствием отвечать на вопросы.

Мы проводим там около полутора часа и я понимаю, что уже пора закругляться, так как мы до сих пор не добрались до дедушки, а в аэропорт нужно выехать часа за два до начала посадки.

Очень тепло прощаемся и Феликс даже обнимает моих бабушек, как будто успел стать им родным. Это меня очень радует, ведь они самые близки люди в моей жизни, после мамы.

Когда мы наконец добираемся до дедушки, с сумками, в которым есть по небольшие порции еды, которые нам буквально вручили без права выбора, я чувствую уже заметную усталость.

С дедушкой я никогда не была особо близка, но навестить его была обязана, ведь неизвестно через сколько попаду сюда вновь.

Он не кидается на меня с объятиями, как это сделала бабушка, но невесомо целует меня в щёку, здороваясь с Лексом за руку, с вопросом: «А ты кто такой будешь?». Даже проводит с ним беседу «по-мужски». Предлагает чай, как это сделала бабушка и понимающе кивает, когда мы отказываемся.

— Вас уже успели накормить, да? — посмеивается он, зная, что вначале мы зашли к бабушке.

Обмениваемся общими фразами, задавая обычные вопросы как дела, здоровье, жизнь? Как там наш загородный домик, ты был там? Как учёба в новой школе? Тебя там случайно не обижают — при этом вопросе выразительно смотрит на Лекса, как будто бы он мог меня обидеть. Конечно он бесил меня вначале, но не обижал. Даже защищал.

За три с половиной часа до вылета я начинаю собираться, вызывая параллельно такси. Но не до аэропорта, а до кладбища, на котором похоронена мама. С ней я созвониться, как со старшим поколением, не могу. Единственный способ хот как-то ощутить её присутствие — навестить могилу.

Дед вызывается проводить нас до подъездной двери, даже сажает нас в такси, и стоит до тех пор, пока машина не скрывается со двора.

— Дождь перестал идти. — замечает Феликс, когда тишина вокруг нас начинает давить слишком сильно.

— Угу. — пододвигаюсь поближе к парню, опираясь на его плечо, — Как тебе моя семья?

— Они очень милые.

— Я слышу сарказм?

Феликс фыркает и наконец обращает на меня внимание, смотря прямо в глаза.

— Нет, они правда милые. Это круто, что у тебя такие теплые отношения с бабушками и дедушкой. Потому что у меня их нет. — замечаю знакомую грусть в его голосе.

Когда дяденька-таксист тормозит возле ворот, ведущих на кладбище Феликс сначала непонимающе хмурит брови, а потом о него начинает доходить и он молча выскакивает из машины, открывая мою дверь и помогая мне вылезти.

Я резко останавливаюсь прямо возле входа, не в силах сделать и шага.

Пялюсь на табличку с надписью «Славянское кладбище» и не верю, что мне действительно нужно приходить сюда. Выглядит всё, как моя больная фантазия. а лучше сон, от которого я скоро проснулась. Даже если никого из тех, с кем я познакомилась в Москве я так и не узнаю, но мама будет жива. Я бы отказалась от всего, будь у меня возможность. Но жить надеждой на то, что прошлое изменится — то же самое, что просто существовать. Ни к чему хорошему это не приведёт.

Её смерть — это навсегда. А моё будущее только впереди и полностью зависит от моих решений. Я еле нашла в себе силы жить дальше и неосознанно заставила себя думать, что в смерти нет ничего такого страшного и когда-нибудь я встречусь с мамой. Стала вести себя открыто, не закрываться от людей, но и не подпускать их близко к себе.

Чувствую прикосновение к спине, как большая мужская ладонь слегка поглаживает меня вверх-вниз, утешая. Мне становится легче от понимания того, что я здесь не одна. Наверное, я бы и не осмелилась навестить могилу, не окажись здесь Феликса. Я вообще не думаю, что когда-нибудь найду в себе силы прийти сюда в одиночестве.

— Нора, — отвлекаюсь на голос парня, выныривая из своих мыслей, — я могу уйти, если тебе нужно побыть в одиночестве.

Нет. Не уходи! Если оставишь меня одну я сойду с ума. Я опять впаду в то состояние из которого едва выбралась. Я заплачу. Мне нельзя здесь и сейчас плакать, наш самолёт через пару часов. Если сейчас сорвусь, то брошу всё, наплевав на то, что я её совершеннолетняя.

— Нет.

Вдыхаю прохладный воздух и рвано выдыхаю, наверняка Лекс уже по этому вздоху понял насколько я нервничаю. Он ведь догадливый мальчик. Весь такой умный из себя, будто читает меня, как открытую книгу.

Мы стоим какое-то время в тишине, не шевелясь, не меняя позы. Я даже теряюсь во времени, прошло наверное около получаса.

Когда я наконец дергаюсь и отмираю, разворачиваюсь лицом к Феликсу.

— Поехали.

И не попрощавшись с мамой выбегаю с кладбища.

Феликс

Стоит мне посмотреть на спящую на моём плече бандитку, волосы которой ужасно растрепаны после постоянных смен поз во сне, как в голове сразу всплывает картинка неё на кладбище. Стояла вся бледная, будто вот-вот рухнет.

Шум турбин сбивает с мыслей. Покрайней мере здесь удобно сидеть пару часов до Москвы, а не так, как я летел до Краснодара. Даже вспоминать не хочется.

Телефоны мы включили только по приезде в аэропорту и если на мой телефон пытались дозвониться всего пару человек, то телефон Норы взрывался от количества входящих. Я даже успел заметить имя Артёма, который меня жутко бесил. Что ему надо от Норы в каникулы? Свалил бы ещё в какую-нибудь командировку с отцом и сидел там тихо. Никому отвечать ни я, ни она не стали, просто включили авиарежим и сели в самолёт, не особо заботясь о чужой нервной системе.

Вспоминаю об угрожающих сообщениях от Дэна и меня аж дрожь пробивает. Я его больше, чем родного отца боюсь. Тот меня хотя бы не бил никогда, в отличии от Дениса, который не против отвесить мне лишний подзатыльник.

Когда самолёт наконец-то начинает идти на посадку и в салоне раздаётся голос пилота, сообщающего о погоде за бортом, бандитка просыпается, сонно потирая глаза и широко зевая.

— Я даже подумать не мог, что ты пускаешь слюни во сне. — Нора резко поворачивается в мою сторону, а я стараюсь сдержать улыбку, — Всё плечо мне залила.

Она нервно смотрит на место на моей кофте, где только что спала, и потирает рукой левую щеку, ощупывая её на влажность.

— Ничего я не пускаю! Дурак! — возмущённо поднимает на меня свои серые глаза, когда раскрывает мою мою маленькую ложь.

Не могу сдержаться от смешка, из-за чего бандитка грозно хмурит брови и бьёт меня ладошкой по плечу. Я почти не чувствую этого удара, но всё равно дергаюсь.

Когда мы выползаем из аэропорта, я тут же нахожу глазами машину Леона Владиславовича и краем газа замечаю ссутулившуюся бандитку, которая медленно заползает за мою спину, замедляя шаги. Испугалась реакции на свой побег?

Каюсь, поступил не очень красиво, сдав отцу Норы время нашего прилёта и аэропорт. Но лучше пусть они немного остынут привстрече, и пока едут до дома. Надеюсь ругаться при огромной толпе подуставших людей, — потому что я себя после полётов чувствую выжатым, — эта семейка не будет.

— Элеонора. — от строгого отцовского голоса Нора поджимает губы, но смотрит прямо в глаза мужчины, — Я в который раз думаю, что теряю только обретённого ребёнка.

Он не ругает её, пытается перевести всё в шутку. Им как будто неловко рядом друг с другом.

— Простите. Я не могу находиться в доме, в котором все на меня срываются и не ругаться при этом с другими.

Осматриваю парковку, подмечая, что Дэн до аэропорта не добрался, значит сидит и ждёт её дома. Если у него хватит совести, то возможно он даже не устроит истерику ни одному из нас.

— Просто поехали домой. — бандитка бросает острый взгляд в мою сторону и усаживается на заднее сиденье мишаны, показательно громко хлопнув дверью.

Мы с мужчиной молча стоим пару секунд, после чего он обращает на меня своё внимание. Я не лсмеливаюсь взглянуть в его сторону, потому что выглядит он пугающе, не только внешне кстати.

— Я надеюсь, что ты поехал за ней, не потому что…

— Нет!

Леон Владиславович ошарашено смотрит в мою сторону, после моего громкого и нетерпеливого выкрика. Обычно я веду себя, как спокойный мальчик, но за последнии несколько на самом деле многое поменялось. В особенности мой статус. Интересно, через сколько мне открутят голову, когда я назову его тестем?

— Ладно, садись уже.