Сегодня, кажется, 30 марта 2020-го года. Я иду ночным городом навстречу сильному ветру, который бросает мне в лицо холодный и рассыпчатый снег, невесть откуда взявшийся в конце первого весеннего месяца этого високосного года.
Город спит, устав от безумия, творящегося в нем в результате неожиданной напасти в виде жуткой эпидемии коронавируса из Китая, получившей название COVID-19, как не странно, созвучной с моим именем Дэвид, которое мне дали мои весьма своеобразные родители по какому-то недоразумению, так как я - коренной украинец, причем, как любил повторять отец, мой род корнями уходит во времена расцвета запорожского казачества
Я вырос в зажиточной семье сотрудника правоохранительной системы, причем мой отец дослужился до должности начальника управления тюрем и исправительных колоний, в которых содержались довольно-таки опасные криминальные элементы, но он, вряд ли, уступал им в жестокости, а потому до определенного времени был на весьма хорошем счету у своего начальства.
Его даже наградили орденом Ленина, что казалось невероятным в условиях специфической службы.
Если к своим подчиненным и подопечным он относился излишне строго, то изредка все же баловал меня в отличие от моей старшей сестры, к которой относился как к недоумку, так как на нее в возрасте десяти лет упала с крыши дома огромная сосулька и сильно повредила голову.
Хотя это и не привело к ненормальности, но сделало характер девочки весьма плаксивым и немного вздорным.
Такое пренебрежительное отношение отца к сестре стало причиной моего поверхностного отношения к женщинам в будущем. Именно от него ко мне пришло понимание того, что в этой жизни сила силу ломит и что на каждое действие в отношении тебя следует последовать с твоей стороны активное противодействие.
Хотя мой отец был почти что двухметрового роста с пудовыми кулаками, я был парнем чуть выше среднего роста и недостаточно сильным, чтобы стать лидером класса среди рослых и злобных акселератов, мечтающих о власти с первых дней своего существования.
К своему стыду, не могу не заметить, что я был трусливым ребенком и боялся до десяти лет посещать туалет, тем более смывать воду из бачка.
Я родился в мае 1980-го года, а потому в сознательном возрасте, то есть в 1988-м году, успел посетить пионерский лагерь, в котором у меня проявилась болезнь, связанная с боязнью ночью ходить в туалет, то есть по научному энурез, так что утром я просыпался в кровати, матрас которой был насквозь промокшим,
Воспитатели вывешивали его во дворе сохнуть, называя меня в присутствии детей разными нелестными кличками, что вызывало гомерический смех у моих товарищей, которые присвоили мне обидную погремуху “Сцыкун”, что больно било по моему ущемленному самолюбию, но я ничего с этим сделать не мог.
Как не странно, но болезнь оставила меня без врачебного вмешательства, как и детские страхи, хотя факт ее существования остается фактом.
В школьном коллективе, в котором я оказался в сентябре 1987-го года, мне довелось быть неприметной личностью, хотя учился неплохо. Среди учеников было много детей с особыми спортивными способностями, к которым я также не относился, хотя пытался заниматься в разных секциях: от фехтования и тенниса, до баскетбола и ручного мяча.
Так продолжалось до тех пор, пока однажды, во время учебы в 8-м классе, гуляя в парке недалеко от дома, я поссорился со своим сверстником - слабым, женственным парнишкой по кличке “Мамочка”, который в ответ на мое грубое обращение к нему, неожиданно ударил меня по лицу слабой ладошкой.
И я не осмелился ответить этому шкету в нужный момент, а тот, увидев, что я стою в нерешительности, высокомерно заявил:
- Я тебе не какой-то слабак, так что знай свое место!
Всю ночь я ворочался в кровати, возвращаясь к этому, позорному для меня инциденту, и лицо горело от стыда из-за моей трусости.
В ту ночь я пришел к выводу, что мне необходимо заняться тренировками по боксу, но вначале впервые в жизни получить со всей силы по физиономии, чтобы не тушеваться после атаки предполагаемого противника в будущем.
В нашей школе было три довольно-таки известных юных боксера: мои соученики - восьмиклассники Ткаченко и Галковский, а также выпускник школы Бендаловский - чемпион страны среди юношей.
Естественно, что просить Бендаловского двинуть меня по физиономии, было крайне глупо.
Ткаченко выступал в среднем весе, а вот Галковский был полу-легковесом, так что именно к нему я обратился со своей необычной просьбой, тем более что давал ему списывать контрольные работы по математике, а потому он был мне кое в чем обязан.
Удивительно, но он с пониманием воспринял мою просьбу и тут же рассказал, что с ужасом вспоминает свою первую тренировку, когда получил сильнейший удар от противника в левый глаз. Тогда, по его словам, ему показалось, что из глаза посыпались искры, а глазницу пронзила совершенно нестерпимая боль.
По его словам, этот удар, достойно перенесенный им, позволил ему в дальнейшем без страха выходить на бои с лучшими противниками.
Мне трудно определить, насколько Галковский был тогда искренним, либо он просто решил наказать меня за мое поведение в недавнем прошлом, когда подрался после уроков с Ткаченко, причем если вначале он выигрывал за счет скорости и техники, то потом сильные удары более мощного средневеса сделали свое дело, и обессилевший Галковский, поняв, что не в состоянии противостоять тому, заплакал не от боли, а от обиды.
И я оказался среди тех, кто смеялся над его слезами, как бы поддержав более сильного, хотя с Ткаченко никаких отношений не имел!
И вот мы оказались вдвоем в спортзале школы.
- Ты готов? - поинтересовался Галковский, и я почувствовал в его словах какое-то странное удовлетворение.
- Да, давай! - ответил я, подставив ему под удар лицо, стараясь не жмуриться.
Неожиданно Галковский нанес мне удар в лицо, и у меня словно искры посыпались из глаз, после чего резкая боль пронзила всю мою суть, а затем все вокруг покрылось темной мутью, так что мне показалось, что я на мгновение потерял сознание.
Лишь потом я понял, что это был классический нокдаун, и удивительно лишь то, что мне удалось устоять на своих двоих.
Сумев собрать всю свою волю в кулак, я не застонал и даже сумел криво усмехнуться, хотя мое лицо ужасно болело, а глаз на время потерял подвижность, пусть бровь и не была рассечена.
- Всегда к твоим услугам! - высокопарно произнес Галковский и отправился по своим делам, оставив меня одного со своими мыслями в центре спортзала.
В спортивной секции товарищи отметили мое поступление в институт, отступив от правил и выпив по бокалу шампанского, а тренер сказал напутственное слово, пожелав мне больших успехов в жизни, учебе и спорте.
Пообещав ему с еще большей отдачей заниматься борьбой и добиться новых достижений, по окончанию чествования я занялся дальнейшим совершенствованием своей техники борьбы, лелея честолюбивые планы.
В начале сентября 1997-го года я со своей новой институтской группой отправился в хозяйство Барышевского района Киевской области на уборку яблок, хотя такая практика использования студентов уже была не в моде.
Кстати, мои спортивные успехи не остались без внимания и в институте, так что меня сразу же избрали старостой группы, отдав в первую очередь должное моей физической форме.
В группе было 22 человека, из них 9 девушек, две из которых обратили на себя мое внимание.
До этого я уделял мало внимания женскому полу, но, видимо, пришло мое время запасть на какую-нибудь потаскушку, хотя от отца я знал, что все беды в жизни от женщин!
Ведь именно флирт с дамой из высоких слоев общества привел к тому, что ему пришлось уйти на пенсию раньше срока после заявления в партийные органы от моей мамы о его измене, так и не став генерал-майором, хотя он и был не за долго до того инцидента назначен начальником управления тюрем и исправительных колоний.
Так, воспользовавшись заявлением мамы, его недруги сплавили папашу, сохранив, правда, ему право ношения формы полковника МВД.
Вернувшись домой после страшного фиаско, он без лишних слов двинул пудовым кулаком маму в глаз, поставив ей под ним живописный фингал со словами:
- Что ж, Лора, ты могла стать генеральшей, а будешь обычной домохозяйкой Такова, понимаешь, се ля ви!
У отца отобрали престижный автомобиль с милицейскими номерами, и он нашел работу начальника отдела кадров на каком-то номерном заводе, причем как будто стал ниже ростом и уже в плечах.
При этом развенчанный вояка практически перестал обращать внимание на семейные дела, превратившись в настоящего апофегинииста.
Так что мое новое увлечение было для меня достаточно неожиданным, хотя я и раньше заглядывался на своих подруг, особенно более старшего возраста.
Больше всего мне нравились девчонки - художественные гимнастки. Ведь у них были такие упругие, стройные фигуры и ноги от шеи!
Девчонки из секции Альбины Дерюгиной часто посещали наши тренировки и соревнования и громко болели за меня, стараясь занять мое сердце.
Позже оказалось, что принимая меня за женоненавистника, они заключили спор, кто меня раньше закадрит, узнав о котором я испытал в душе жестокое разочарование, что подтвердило бытующее мнение о том, что с женским родом мне пока не по пути.
И так уж случилось, что теперь мне понравились сразу две девицы: Майя Владыко и Ира Смирнова - высокие худенькие девицы модельного вида с шикарными волосами и, не в пример спортсменкам, глубокими, умными глазами, хотя я думал, что умные женщины красивыми не бывают!
Извините, я немного отвлекся! Так что вернемся к яблочной страде.
Работа по уборке яблок была не трудная, так что вечерами полные сил мы жарили шашлык и устраивали танцы до упаду, а также пели студенческие песни, не отличаясь в этом от других студенческих групп.
Несмотря на то, что в группе были достаточно взрослые, прошедшие службу в армии ребята, никто из них из-за моей соответствующей спортивной подготовки не пытался конкурировать со мной в правах на двух красоток из группы, а я все никак не мог определить ту, единственную, которая была бы мне по душе.
Так бы и закончилась эта колхозная эпопея, если бы на моих девчонок не запали пацаны из села, среди которых оказались два молодых агронома - выпускника сельскохозяйственной академии.
Они не придумали ничего лучше, чем собрать шайку босяков, которые напали на нас троих, когда я выгуливал подружек по большому лугу у реки в вечернее время.
Видимо, решив, что я струшу перед толпой хулиганов и позорно сбегу, не выдержав их угроз, чем опозорю себя в глазах поклонниц, они и решились на эту “операцию”, не зная о моей спортивной квалификации.
Долго останавливаться на этом, казалось бы несущественном эпизоде, не стоило бы, если бы не неожиданный результат данной операции “Ы”.
Как и следовало в теории, я инициировал разборку с наиболее активным противником - лидером шпаны, воткнув его головой в луговую траву, а затем поочередно расправился еще с шестью членами банды, которые разбежались, оставив против меня двух инициаторов потасовки, которые, схватив палки, попытались нанести мне увечья, не желая стушеваться перед понравившимися им девицами, которые с интересом наблюдали за происходящим, а их глаза вожделенно блестели, воспаленные невиданным ранее зрелищем побоища.
Следовало ограничиться легкой трепкой извращенцев, но что-то во мне перемкнуло, и я, догнав одного из них, бросившегося бежать с “поля боя”, не только сильно избил его, но и сломал ему правую руку
На мою беду горе - агроном оказался сыном председателя сельсовета, который мало того, что обрел серьезно травмированного сына, но и в ответственное время уборочной страды лишился квалифицированного сотрудника.
В порыве эмоций чинуша решился на “кровную месть”, разработав целую стратегию по уничтожению обидчика, то есть меня.
Вначале он пригласил к себе в кабинет девчонок и пригрозил, что или они подтвердят, что инициатором драки был именно я, либо они вместе со мной вылетят из института, как пробки из бутылок шампанского.
И те предали меня, проявив самые низменные человеческие качества.
Потом, правда, они обращались в ректорат с заявлением, что их неправильно поняли, но поезд уже ушел.
Меня никто слушать не стал, и уже через неделю появился приказ ректора о моем отчислении из числа студентов без права восстановления в институте в течение трех лет.
Я помню, как машина войсковой радиостанции, оборудованная в “Черный ворон”, доставила меня в районный центр под Харьковом, где располагался дисциплинарный батальон, в который со всей Украины доставляли военнослужащих - законченных отщепенцев, наркоманов или просто моральных уродов, которые за понюх табаку готовы были продать мать родную.
Здесь больше всего ценились не умственные, а физические возможности того или иного индивидуума, приговоренного к конкретному сроку исправительных работ, и вовсе не учитывалась вина содеянного.
Нас часами гоняли по плацу на занятиях по строевой подготовке и изнуряли физическими упражнениями, словно готовили не к нормальной жизни на гражданке, а к существованию в условиях Армагеддона.
В течение двух часов всех ежедневно пичкали занятиями, на которых обсуждали международные отношения, представляя весь мир единым врагом нашей свободолюбивой страны, прививая ненависть и к Западу, и к Востоку.
В караул мы не ходили,так как оружие нам не доверяли.
Насколько себя помню в то время, я трудился разнорабочим на строительстве казарм в открытом поле, куда потом сгоняли наших собратьев по несчастью.
Денег нам не платили, периодически сообщая, что перечисляют их на индивидуальные карточки, которые вручат после окончания ареста.
В сутках было выделено личное время в течение двух часов, и я использовал его для накачивания мышц и поддержания формы, надеясь, что меня еще ждут в жизни светлые деньки.
Это продолжалось три месяца, пока в батальон не прибыл проштрафившийся майор Чайка, который ранее командовал отдельным батальоном связи войск центрального подчинения.
Так уж угодно было судьбе, что он закрутил роман с женой непосредственного начальника и, будучи уличенным тем в адюльтере, не стал оправдываться, а избил противника, отправившись на три года в дисбат.
Там он был назначен, как не странно, его начальником.
Оказывается, и так бывает! Главное, чтобы в трудный момент у тебя оказались солидные покровители, которые не оставят в беде без внимания, пусть даже решив использовать создавшуюся ситуацию для своей пользы!
Назначение проштрафившегося майора на должность командира штрафбата было отнюдь не случайным.
Кто-то решил, что он будет послушен и выполнит любой каприз начальства.
Итак, майор Чайка, прибыв в батальон, резко повысил строгую дисциплину и серьезно карал за любой акт непослушания, отправляя провинившихся на гауптвахту, где бойцов гнобили, как могли, порой даже не давая есть.
Выйти из-под ареста можно было либо окончательно потеряв здоровье и отправившись а санбат на долгое лечение, либо заключив устный договор с Чайкой о готовности выполнять любую его команду.
В скором времени командир подготовил условия для создания в батальоне криминального тотализатора для проведения боев без правил с целью развлечения руководства войсковых частей специального назначения, и оставалось лишь подготовить для этого группу бойцов, не страшащихся получить увечья при условии их финансового поощрения руководством батальона.
Я не попадал под руку Чайке, но, узнав о нововведениях, нашел предлог и явился к нему в штаб на личный прием, предложив свои услуги.
Чайка был крайне удивлен,что не обратил внимания на мою характеристику довольно-таки известного борца, и с радостью принял мое предложение, назначив спарринг с ним в спортзале части, так как оказалось, что он имеет первый разряд по вольной борьбе.
Майор оказался весьма физически развитым полу-тяжеловесом, с поврежденными хрящами ушей, как у опытного борца, прошедшего неплохую школу.
Его мощная фигура возвышалась над моей, и, казалось, что я тут же буду погребен под этой тушей.
- По каким правилом деремся? - поинтересовался я.
- Без всяких правил, - безапелляционно ответил Чайка. - Давай, покажи, на что ты способен, а то я видел таких мастеров!
Я встал в стойку борца дзюдо, а затем захватил рукой куртку спортивного костюма Чайки, которую тот не снял перед боем, и легко провел бросок через бедро.
Огромная туша взлетела ногами вверх и рухнула на спину со всего размаха, ударившись о покрытие на полу, так как я специально не стал страховать противника после выполнения приема, воспользовавшись случаем хоть как-нибудь отплатить “начальничку” за издевательства над солдатами и высокомерие.
Чайка долго лежал на спине, потрясенный в результате полученной взбучки, так как никак не ожидал такой прыти со стороны человека среднего сложения, значительно более легкого его по весу.
Я помог ему подняться, и он с откровенным интересом посмотрел на меня, спросив, как мое имя.
- Меня зовут Дэвид, а фамилия моя Илюшин,- представился я, добавив, - чемпион Украины среди юниоров по дзюдо и победитель чемпионата вооруженных сил по рукопашному бою. Мастер спорта в этих видах!
- Да, видно, ты - парень не промах! - резюмировал Чайка. - Будешь меня тренировать, а я освобожу тебя от других занятий! Договорились?
Я согласно кивнул головой, но добавил:
- Я бы с удовольствием поучаствовал в боях без правил для поддержания формы!
- Что ж, это идея! - довольно воскликнул Чайка. - Но я буду выпускать тебя только против сильных противников из других частей, чтобы ты не покалечил моих бойцов, - резюмировал командир.
С этого дня моя жизнь существенно изменилась в лучшую сторону.
Я получил комнату в отдельном блоке с собственным санузлом! Никакие другие дела не отвлекали меня от совершенствования в боевом искусстве. Но теперь я много времени тратил на занятия классическим и тайским боксом, а также пробовал себя в других видах восточных единоборств.
Мои тренировки с Чайкой тоже не прошли бесследно. Он даже выиграл какие-то зональные соревнования, после чего закатил большую пьянку с офицерами батальона, пригласив меня на нее.
Жизнь возвращалась в нормальное русло, но до освобождения было еще чуть менее года!
Поступив в колонию после определенных типовых мероприятий для новичков и переодетый в серую арестантскую робу, я очутился в приемной начальника колонии, который вызвал меня в кабинет, где я увидел насупленного подполковника за большим столом, который с интересом изучал мое личное дело, вчитываясь в каждую его строчку.
Закрыв папку, он долго и с интересом всматривался в меня, стоящего перед ним чуть ли не по стойке смирно, теребя в руках головной убор, похожий на клоунский колпак.
Затем, будто убедившись в том, что я - реальный человек, а не фантом, человек в форме вежливо произнес тихим голосом:
- Ответьте мне, пожалуйста, молодой человек, не сынок ли Вы досточтимого Михаила Саввича Илюшина, который намедни приказал долго жить?
- Да, Вы правы, - ответил я, не зная, что кроется за этим вопросом.
Седой подполковник, сидящий напротив меня, радостно улыбнулся и протянул:
- Вот так встреча! Передо мной отпрыск самого гнусного человека в мире, из-за которого я был уволен в запас и лишь благодаря стечению обстоятельств восстановлен в должности против его сучьей воли!
Совсем недавно я узнал, что он подох, а тут такой неожиданный сюрприз: сынок борца за справедливость Илюшина - рецидивист и, мало того, еще и убийца!
Ну, не расстраивайтесь, молодой человек, мы Вам поможем встать на путь истинный, а если понадобится продлим срок пребывания у нас, чтобы искоренить дух Вашего отца, выродок Вы рода человеческого!
Все слова подполковника до этого пассажа я воспринимал совершенно спокойно, решив не отвечать на его провокационное заявление по отношению ко мне, но последняя фраза злобного типа, который мерзкими лапами коснулся памяти моего отца, не забыв меня, почему-то запала мне в душу, и я впервые в жизни почувствовал, как задергался мой правый глаз, что говорило о высшей степени напряжения в моем состоянии.
- Да заткнись ты уже! - подумал я и неожиданно повторил эти слова вслух.
- А ты, ублюдок, весь в папочку! - продолжал юродствовать подполковник, не меняя тон разговора, узрев бешенство в моих глазах, - но не жди, - я тебе спуску не дам, а буду следить за тобой лично, пока ты сам не сделаешь себе харакири от безнадеги!
Провоцируя меня, он явно заигрался, и настала пора ему об этом напомнить, а потому, на мгновение забыв, где нахожусь, я, не сдержавшись, бросился вперед, видя перед собой только лишь раскрасневшееся лицо типа, в одно мгновение ставшего мне ненавистным!
Легко перепрыгнув через стол, я вплотную очутился перед опешившим подполковником, оказавшимся очень высокого роста и успевшим вскочить на ноги.
Но было уже поздно! Я изо всех сил нанес ему удар неплотно сжатым кулаком прямо в мерзкую рожу, мгновенно сломав нос, из которого чуть ли не фонтаном хлынула кровь, обильно окрасив его форменный китель в бурый цвет.
Уже в следующее мгновение я перепрыгнул через стол назад и занял прежнее положение перед ним, сделав вид, что ничего не случилось.
Надо отдать должное подполковнику, который проявил невероятную выдержку, молча вынув из кармана брюк чистый белый платок, и зажал им окровавленный нос, пытаясь остановить кровь.
Все это происходило в абсолютной тишине,и я отрешенно наблюдал за происходящим, словно на сеансе какого-то детектива в кино…
Проявив похвальную выдержку, подполковник нажал кнопку на столе, и в кабинет вошел его секретарь в чине старшины.
- В карцер этого козла! - приказал подполковник с придыханием, стараясь не дать крови залить лицо.
- Устроить ему вводную лекцию? - поинтересовался старшина, до конца не сообразив, что произошло в кабинете начальника.
- Нет, нет, это мое личное, - промычал подполковник, не отрывая платок от лица. - Я этой крысой сам займусь!
Понимая, что назад хода нет, я нагло бросил в его сторону:
- Не пойму только Вас, начальничек, кто же я, все-таки, козел или крыса?
- Да какая разница! Все равно ты - труп, - сдавленным голосом просипел подполковник, жестом показав, чтобы старшина немедленно вывел меня из кабинета…
Уже через пять минут, меня ввели в холодную, сырую комнату площадью в четыре квадратных метра с ободранными влажными стенами, покрытыми водяными следами, и бетонным полом, причем при блеклом свете мне удалось прочитать на стене несколько размытых надписей типа: “Здесь гнил Вася Тоцкий”!
Я успел рассмотреть, что в карцере нет ничего: ни подобия туалета, ни койки или хотя бы какого-нибудь настила, причем там также не было и в помине ожидаемой мной решетки на окне, так как не было самого окна!
Мне почему-то стало страшно, сердце буквально сжалось в комок и боевое настроение мгновенно улетучилось от предчувствия чего-то ужасного, что ожидает меня в ближайшем будущем...
Но я решил не сдаваться и гордо принять все будущие невзгоды.
О, как же я был наивен, даже не подозревая, как богата человеческая фантазия, когда речь идет об оскорбленном самолюбии, если, к тому же, оскорбленный человек обладает властью и не страшится сатисфакции!
Ночь я провел в карцере при тусклом свете, трясясь от холода, но меня никто не тревожил и даже где-то ночью мне в маленькое окошко в металлических дверях просунули пластиковую миску с какой-то бурдой, которую, видимо, вертухаи посчитали супом.
Но и это подношение я посчитал подарком судьбы, хотя почти что тут же у меня схватило желудок, и я был вынужден испражниться в углу карцера на бетонный пол, а затем лег на него в противоположном конце комнаты, прижав ноги к животу, где после мучительных конвульсий, заснул тревожным сном хотя, что вполне вероятно, это был вовсе не сон, а настоящий обморок!
Так или иначе, но я проснулся при том же тусклом свете, не понимая, что, сейчас: день или ночь.
И тут в карцер зашел подполковник, который был тщательно выбрит, но его нос отсвечивал фиолетовым оттенком, а вокруг него, до глаз, наблюдалась огромная гематома, которую невозможно было скрыть никаким использованным гримом.
Не откладывая в долгий ящик, я рассказал хозяину блока о своей не длинной, но весьма богатой на события жизни, а он, бросая на меня недоверчивые взгляды, вслушивался в мою исповедь, произносимую монотонным голосом, пока я сообщал основные факты из собственной биографии.
Любопытно было сознавать, что и я сам, рассказывая о себе, начинал сомневаться в произошедшем со мной, так как то, что мне пришлось перенести за каких-то три года, трудно осмыслить без содрогания.
Когда я закончил повествование, “Буллит” долго молчал, преодолевая сомнения, а потом засмеялся и сказал, ни к кому не обращаясь:
- Славно гутаришь, парнишка, прямо сказочник Андерсен! Только промашка вышла. Если бы ты так полкана уделал, то это бы отпечаталось на его физиономии, а я что-то не заметил на отвратной роже каких-то следов избиения!
- Он с Вами, наверно, беседовал в затемненном кабинете с закрытыми шторами, - предположил я, дерзко глядя ЗЭКу прямо в глаза.
- А ведь точно! - воскликнул “Буллит”, у которого, как потом оказалось, были и человеческие фамилия, имя и отчество, а именно Овчинников Петр Сергеевич.
Так уж получилось, что почти сразу после этой доверительной беседы между мной - молодым и еще во многом наивным юношей и знаменитым лидером преступного мира завязались добрые отношения, как у отца с сыном.
Видимо, мне в жизни не хватало взрослого наставника, так как отец в силу своего характера никогда не опускался до пустопорожних сюсюканий ни со мной, ни, тем более, с моей сестрой - неудачницей.
Так уж распорядилась судьба, что именно жестокий уголовник стал той особой личностью в моей жизни, направившей меня по весьма извилистому и, можно сказать, страшному пути в дальнейшем, но все-таки я погрешил бы против истины, если бы забыл и то, что действительно положительно повлиял на становление моего характера до “Буллита” тренер Сергей Новиков - чудесный спортсмен и просто хороший человек.
Так или иначе, но “вор в законе” почти сразу взял меня под свою опеку, а я стал, в какой-то степени, его телохранителем, но не обычной безбашенной “торпедой” в известном понимании этого слова, а человеком, душой и сердцем радеющим за его благополучие и прекрасно отдающим себе отчет, что только такой странный симбиоз позволит мне выжить в колонии, где безраздельно властвовал “Анти ЗЭК”.
Тот после инспекторской проверки немного поутих, решив на какое-то время оставить меня в покое, и, кроме того, на это его решение, очевидно, повлиял ”Буллит”, который как-то за кружкой чифира проговорился, что выкупил у полкана мою душу за солидное бабло, хотя я был уверен, что, при случае, он постарается утопить меня в дерьме, несмотря на совершенную сделку с уголовником.
В блоке у меня не сразу все устаканилось, так как “Буллит” решил проверить нового “сынка” на вшивость, и уже в первую ночь пребывания в четвертом блоке, как раз тогда, когда я впервые за несколько дней сладко заснул, не чувствуя угрозы для своей жизни, двое уголовников подошли к к моей койке, которая располагалась над койкой “Буллита”, что было совершенно невозможно без его согласия, и грубо стащили меня на пол, начав наносить довольно-таки ощутимые удары по всему телу.
Хотя я абсолютно не был готов к подобной атаке, но моя спортивная подготовка помогла и в этот раз, так что уже через мгновение, придя в себя от потрясения, находясь в положение “лежа на спине”, я автоматически применил прием из джиу джитсу, закинув ноги на шею и корпус одному из ЗЭКов и провел удушающий прием, безжалостно лишив его сознания.
Затем, мгновенно вскочив на ноги, я очутился перед вторым нападающим - рослым, разъяренным бандитом, который размахивал заточкой, держа ее в длинной, жилистой руке, испещренной криминальными наколками, подчеркивающими его жестокость.
По зверской физиономии и прищуренному взгляду ЗЭКа с погонялом “Заточка” читалось, что он не на шутку озлоблен против меня и готов уничтожить без какого-либо сомнения.
Также было понятно, что он весьма искусно владеет опасным холодным оружием, которое с большой скоростью мелькало перед моими глазами.
Во время нахождения в спортроте СКА и занимаясь подготовкой к соревнованиям по рукопашному бою, я изучал способы противостояния преступнику, вооруженному холодным оружием, а потому сконцентрировался не на ноже, а на движениях тела противника.
Вокруг нас собралась толпа “болельщиков”, причем их основная часть поддерживала ЗЭКа, который грозил, что проткнет меня насквозь и отправит на тот свет в младенческом возрасте.
Лишь один человек соблюдал нейтралитет, с интересом наблюдая за развитием событий. И это, конечно, был “Буллит”, который одел очки и внимательно наблюдал за ходом боя, призом за который было ничто иное, как жизнь.
У меня не было времени осуждать его за такое отношение ко мне после того, как он принял меня в свое общество, так как невнимательность грозила мне мгновенной гибелью.
Прошло пять минут неравной схватки, и моей левой руки уже дважды коснулось острое лезвие заточки, так что на ней появилась кровь, что еще больше обострило ситуацию, но мой противник начал уставать, в то время как я сохранял спокойствие и внимание, не тратя лишних усилий, а только контролировал типа с ножом.
Где-то на 6-ой минуте я выбрал момент, когда рука убийцы с заточкой немного опустилась, а его движения потеряли остроту, после чего выверенным движением захватил ненавистную руку чуть повыше кисти и вывернул ее так, чтобы лезвие заточки повернулось в его сторону.
Затем резким движением я притянул негодяя к себе и почувствовал, что он как бы наткнулся на лезвие, которое прошло в его тело, словно по маслу.
Мой противник как-то приглушенно всхлипнул и упал на деревянный пол, забившись в конвульсиях и разбрызгивая быстро стекающую из груди кровь по сторонам.
И в этот момент “Буллит”, сохраняющий полное спокойствие, тихим но твердым голосом приказал:
Текст находится в открытом бесплатном доступе на портале Литнет и процитирован в объёме менее 30%. Продолжить чтение вы можете по ссылке ниже.
Читать далее