Факультет Романтики. Ромфак

Глава 6. Пушистое приданное

— Это жопа, пап! — просто и кратко ответил я на рёв моего отца: «Это что еще такое, сын!?»

Сейчас мы оба смотрели на милую, но изрядно потрепанную и побитую белую пушистую, но, извините, … жопку с обрывком хвоста.

Вместе с двумя трепыхающимися задними лапками с мягкими розовыми подушечками задница опасно свешивалась вниз со средней полки моего шкафа-купе. Да оттуда, надо признаться, много чего еще свешивалось — рубашки, галстуки, носки, боксеры…

Судя по хаотичным движениям задних лапок и громкому отчаянному скрежету острых коготков о деревянную полку, задница прочно и надолго застряла в узком проеме полки. К несчастью, именно там у меня хранилось нижнее белье, так что мои чёрные боксёры и прочие спортивные труселя теперь были разбросаны по всей спальне, одна пара смогла даже залететь на люстру.

А начиналось все так красиво… Мой план был идеален и незамысловат. Я просто так не мог взять и показать свою спальню родному отцу. Даже по видеозвонку. Я был готов на все что угодно, лишь бы мой старый хрыч не узнал про Антонину, которая сейчас сладко дрыхла в моей кровати. Странно, и как это она не проснулась из-за такого страшного грохота и воплей? Хорошо хоть на нее ничего не свалилось!

И тут до меня с ужасом дошло, что же с таким адским шумом дрепнулось в моей комнате. На полу лежал четырехугольный металлический прямоугольник, размером с человеческий рост. Мое сердце похолодело — старинное раритетное зеркало валялось стеклом вниз и, вероятнее всего, сейчас было разбито на сотни маленьких осколков. Проклятье! Это же мой портал в Зазеркалье, в академию магии, в которой я, как сын тролля, пусть даже и постоянно живущего среди смертных, обязан был отучиться несколько лет, чтобы знать все законы волшебного мира. Первый и самый главный из которых — никому о нем не говорить!

Возле телевизора, точнее — спрятанные за ним, стоят старинные часы, где на циферблате выбито тринадцать позолоченных цифр вместо двенадцати стандартных. Все верно, мастер не ошибся! Власть, данная магией, дарила мне дополнительный час, чтобы я мог попасть в школу и постичь все ее неизведанные тайны.

Для этого мне всего лишь в назначенный тринадцатый час нужно было достать осколок-ключ и приложить его к недостающей части зеркала-портала. И сквозь серебристую гладь откроется туннель в другой мир, куда более сложный, порой жестокий, но прекрасный, чем этот серый мир смертных.

Так вот, теперь, чую оторванным хвостом, зеркало было разбито на сотни, а может быть и тысячи мельчайших осколков. И как только я его сейчас подниму с пола, они градом посыплются вниз. Проклятье! Мой батя разорвет меня на половички для эльфов! Хотя нет, если только зеркало не попадет в объектив камеры моего телефона!

Заходя в спальню, я был заранее готов ко всему и потому плотно зажал камеру телефона большим пальцем, не обращая внимания на вылетавшие оттуда угрозы отца:

— А ну открой камеру! Живо! Влад всыплет тебе плетей! Сидеть месяц не сможешь! Убери свой проклятый палец, я сказал!

Далее я планировал элегантно швырнуть телефон в металлическую корзину для мусора с крышкой и небольшой удобной педалью, что стояла прямо за дверью — там сразу же пропадёт связь, и я потом смогу что-нибудь соврать про нестабильность сигнала. К сожалению, дальше этого момента я ничего не успел продумать. А следовало бы!

Каково же было моё удивление и облегчение, когда прямо с порога, я увидел бесцеремонно распахнутые дверцы своего шкафа, вышвырнутую из него одежду и труселя, разлетевшиеся, словно разноцветные голуби, по всей комнате. Недолго думая, я убрал большой палец с объектива и наставил её прямо на пушистую белую жопку злоумышленника. Застукал его вороватую задницу с поличным прямо на месте преступления!

Он еще совершенно не подозревал, что его снимают, и потому изо всех сил дрыгал и скребся задними лапками, пытаясь выбраться с полки, где он прочно застрял.

— Я и сам вижу, что это — жопа! — выпалил мой отец, расправляя мокрый, весь взмыленный от пота, ворот дорогой рубашки за пару сотен долларов. — Живо вытащи эту тварь из своего нижнего белья и вышвырни из спальни! Понял? Это не гигиенично! Откуда у тебя эта крыса?!

— Нельзя её вышвыривать, пап! — обречённо ответил я, прекрасно помня, что этот зверек появился у меня вместе с Антониной. — Это эм… любимый питомец Стейси!

— Что-о-о?! — пробасил отец, снова хмурясь. — Ты точно уверен, что твоя фифа любит эту тварь? Почему у неё оторван хвост? И жопа какая-то помятая?

— Просто Стейси эм… очень темпераментная, пап! Чуть что не по ее — оторвет хвост вместе с жо… в общем, ты понял! — знающе ответил я, вспоминая, как блондинка прижала меня своими буферами сначала к стене, а затем задницей к полу, полностью обездвижила и закрыла ладонью глаза. — У нее характер — не мед! Любит погорячее! О-па!

Я изловчился и схватил зверька за шкирку прямо где-то в районе его покоцанной задницы и потянул из шкафа. От неожиданности он громко запищал и затрепыхался в моих руках.

— Осторожнее с этой крысой! — предостерег меня отец не то от зверька, не то от самой Стейси. — Она точно не бешеная? Не куснет?

Я лишь молча пожал плечами и криво улыбнулся. И впрямь будто про Анастейшу говорит. Забавно!

— Эту шушеру привить нужно будет и стопроцентно кастрировать!

— Это девочка, пап! — ляпнул я первое, что пришло на ум, лишь бы спасти зверушку от страшной участи.

Но моей отец был непоколебим:

— И не забудь купить ей ошейник от блох! И не смей тащить это завтра… то есть уже сегодня в ресторан!

В этот момент я вытащил зверька с полки и, неуклюже, но крепко держа его за задницу, развернул мордой к камере своего телефона так, что сейчас мой отец смог разглядеть оба разноцветных глаза, ужасный шрам поперек одного из них, мокрый черный нос и грозный оскал острых тонких клыков.

— Фу, какая страшная морда! И глаза разные! — шарахнулся в сторону от экрана телефона мой батя. — Короче, мне пора, сын! До связи!

С этими словами мой старик наконец-то повесил трубку. Я даже не успел толком попрощаться. Ура! Всегда бы так!

— Сам ты страшный, лысый гоблин! — крикнул ему вдогонку зверек своим скрипучим голосом, но благо я уже успел повесить трубку и закончить этот самый стрессовый видеозвонок. Никогда еще в моей жизни мне не приходилось столько врать родному отцу.

— Еще с тобой блохами померяемся, старый пердун! — продолжал сердит рычать питомец, размахивая пушистыми лапками, словно кулаками, и крутясь по инерции вокруг собственной оси — я по-прежнему держал зверушку за шкирку где-то совсем близко к его бесхвостой заднице. Очень удобно — так он не мог меня ни укусить, ни поцарапать когтями. — А ну оставь в покое мой пердильник и посади меня на койку, кожаный!

Попрошено — сделано. Я осторожно опустил рычащего зверька на кровать как можно дальше от спящей Антонины. Осторожно — это потому, что я не хотел разбудить девчонку. Крепко же она спит, однако! Что-то тут было явно нечисто…

— Как ты сюда попал? — строго спросил я, словно директор курильщика, которого поймал с поличным за школой. Антонине я был несказанно рад, а вот ее лохматый «белый друг» уже мне начал надоедать. — В смысле, не в шкаф, а вообще в мой номер?

Белый крыс замер, прижав огромные уши к макушке. Затем понял, что ничего серьезного в этой информации нет, если что, то Тоня проснется и сама мне все расскажет.

— Меня вот та двуногая сюда зашвырнула! С улицы прямо на твой балкон! С третьего раза, проклятая мазила!

Я прикусил язык, чтобы громко не рассмеяться, представляя сию забавную картину.

— Чего ржешь, а? Заведи себе такую смертную! Не прокормишь! Жрет, как пещерный тролль! Капризная, как горный эльф! — пожаловался мне неудавшийся хорек, а, может быть, просто не слишком чистокровная чихуахуа, — но приходится терпеть и возиться с ней — мне нужна смертная, чтобы ходила на местные базары, добывала и готовила мне еду! Да и не бросишь же! Как же она, глупенькая, без меня то выживет?

Я понимающе кивал, лихорадочно соображая, кого же мне напоминает этот хитрожопель. Нет, эта говорящая зверушка явно не то, чем кажется! Это не хорек, и не милая чихуахуа…

— Ах ты… тролль! — воскликнул я, не мигая уставившись в разноцветные глаза белого зверька. Точнее, я почему-то предпочитал смотреть в ярко-зеленый здоровый глаз, а красновато-желтый через который проходил шрам, игнорировал. Теперь все встало на свои места — и побитый истерзанный вид зверька, его потрепанные уши, вырванные клоки шерсти на спине, оторванный хвост и крепкий тёмный ошейник из драконьей кожи, такой узкий, что он невольно душил несчастное и без того жалковатого вида создание. — Да, ты — самый настоящий тролль! Но тот, которого отлупил и вышвырнул хозяин! Ты за что-то очень сильно наказан! Этот ошейник из драконьей кожи сковывает твою магию, он не даёт тебе превратиться ни в человека, ни в тролля! Я читал о подобных случаях в древних свитках, но ещё ни разу не встречал такого в жизни. Ты просто застрял в зверином образе… белой крысы-переростка?

— Песец! Я — белый королевский песец! — проскулил тролль и добавил, отмахнувшись лапкой. — Хотя какая теперь разница!

Он прыгнул на кровать и сел на свою пятую точку, сгорбившись почти по-человечески, его белая пушистая шерсть снова слилась с моим пододеяльником. В полумраке озлобленно горели вытаращенные разноцветные глаза.

— Кто тебя так жестко отлупил и вышвырнул в мир смертных? — шепотом спросил я, сыпля соль на душевные раны и без того неуравновешенного создания. Вот сейчас из-за меня ему придется все невольно вспомнить и снова мысленно пройти сквозь все пинки и подзатыльники своего наказания. — Ты теперь вечно обречен жить в мире смертных в теле этого хорька… короче, писец полный! Без магии ты же никогда не станешь прежним! И никогда не сможешь вернуться в Зазеркалье! Кто твой хозяин? Он, должно быть, сильный маг, с факультета Проклятых. Кто?

Зверек тяжело вздохнул, внимательно оглядев меня с головы до ног и обратно, словно обдумывая, что мне можно доверить, а что — нет.

— О, мой хозяин — самый проклятый из проклятых, — зловеще прошептал хорек, облизав свой черный нос сухим розовым языком. Он ничего не собирался мне рассказывать, меньше всего сейчас ему нужна была моя жалость. — Лучше уж служить одному чародею всю жизнь, получать награды и терпеть побои с наказаниями, но жить в Зазеркалье среди магии, чем среди глупых никчемных смертных! Твой отец — позор для нас, истинных честолюбивых троллей! Он продал душу за золото джинну, и теперь живет среди этих допотопных смертных, как хитрый лис среди глупых кур!

— А ты откуда это знаешь?! — удивился я, твердо помня, что отец хранил подобную информацию в строжайшей тайне, в том числе и от меня. Но про «выгодную» сделку с джинном я все-равно однажды узнал.

— Да даже лосю безрогому понятно, что твой батя все отдаст за звон монет! — закатил свои разноцветные глаза незваный гость, — к слову сказать, яблочко от яблони не далеко падает! Интересно, что же твой отец сделает, когда узнает, что его единственный сын и наследник продал душу… за любовь? Ха, и тому же самому джинну!

Я резко дернулся от услышанного, в голове вихрем закружились сотни сложных вопросов. Как этот хорек узнал, что я действительно заключил сделку? Откуда вообще в стенах нашей общаги мог взяться джинн? И при чем тут вообще блондинка Стейси? Хотя джинны — это сильнейшие духи, обладающие коварством, хитростью и мощнейшей энергией. Они могут превращаться в кого угодно и когда угодно, а еще просто-напросто на время вселяться в различные предметы, животных и даже людей. Вполне возможно, что в стенах нашей академии обитают не только призраки и тролли, но и нечто такое могущественное, бессмертное и зловещее, как джинн.

Ведь главным корпусом нашей академии является отреставрированный замок, которому несколько сотен лет. Когда-то давно он принадлежал богатой и могущественной семье графов, самый последний из которых при живой жене завел молодую любовницу, продал все свои активы и земли, собрал все золото в просторную комнату и… затем все трое исчезли при самых странных обстоятельствах — и сам граф, и его несчастная жена, а так же, конечно, молодая невесть откуда взявшаяся прекрасная любовница и, естественно, тайная комната в замке, доверху наполненная драгоценностями. Кстати говоря, многие верят, что комната-то как раз никуда не пропала, а осталась спрятанной в замке, и тот, кто ее найдет, станет самым богатым человеком на Земле. Нет, увы, им не оказался мой отец, он не нашел тайную комнату с сокровищами, а вместо того просто заключил сделку с джинном. Неужели это был тот же самый исполнитель желаний, что забрал и мою душу? Возможно, он привязан древней магией к какому-то из сокровищ в тайной комнате, но иногда просыпается чтобы на время покинуть свою драгоценную ловушку и потешить себя исполнением желаний смертных.

Если честно, то сейчас мне было совершенно до лампочки — кто где обитает, и кто что кому продал и за сколько. В этот момент я был одним из сотен тысяч влюблённых дураков на Земле, пожалуй, самый влюблённый и самый дурак. Я бы мог немного напрячься и выяснить у этого разноглазого недотролля все — и кто его хозяин, и каким образом мой отец завладел одним из самых красивых старинных замков, который выгодно сдал в бессрочную аренду нашей престижнейшей академии. И, может быть, как снова вызвать этого самого местного джинна.

Но я думал лишь о девчонке, которая сейчас беззаботно спала на моей кровати, хоть и без меня.

— Как ты узнал, что я влюблён? — допытывался я шёпотом, не решаясь заявить об этом громко вслух, хотя, если честно, сейчас мне хотелось кричать об этом на весь спящий город. Пусть и сама Антонина нечаянно узнает о моих чувствах. Вдруг, она сейчас не спит, а притворяется? Или же стоит признаться ей прямо в лицо?

— Ха! Да блеск твоих влюблённых глаз видно с луны! Болван! — закатил к потолку свои разноцветные, горящие, как светофор, лупехи Дори. Ярко-желтый был скошен в мою сторону, точнее — на почерневший сухой браслет древнего папоротника, который, словно цепкий капкан, обвивал моё запястье. Нужно будет выкинуть эту дрянь, иначе сегодня в Зазеркалье все будут знать, что я втрескался по уши.

— Она… Тоня… она обо мне часто вспоминает? Что-то рассказывает? — спросил я почти дрожащим от волнения голосом. Мне хотелось говорить только о том, о чем я больше не мог молчать. Пусть она услышит сквозь сон и все поймет!

— Да, она частенько тебя проклинает и где-то раз в пару дней желает тебе смерти, — ответил, не раздумывая, тролль, будто действительно констатировал общеизвестный факт. От каждого его слова, словно от удара под дых, я сгибался все сильнее и сильнее от боли.

И тут я решил нанести себе завершающий удар, после которого я точно упаду в нокаут.

— У неё что… у неё кто-то есть, да? — чуть слышно пролепетал я, осторожно садясь на краешек своей же кровати…

— Шо? Да! Естественно, есть! — бесцеремонно нокаутировал меня белый.

— И… кто он? — мой хриплый голос утонул в отчаянии.

— Пфф… Я, конечно же! — ответил песец, явно недовольный тем, как при этих словах я глубоко облегчённо вздохнул. — Я — её любимейший и единственный друг в этом страшном мире смертных! Она доверяет только мне, только я знаю все её тайны! Только я её понимаю, даю советы, тепло и поддержку! И, конечно, она слушается только меня. Ясно?

— Что? Это почему? — воскликнул я, вскакивая с кровати.

— Почему? Хм… и почему я все это выношу от этой смертной дурехи? — всерьёз задумался зверёк. — Потому что взамен она покупает мне вкусняшки. Что не ясно?!

— Всего-то, блин! — облегчённо засмеялся я. Ну конечно же! Действительно! Этому хорьку нужен кто-то из мира смертных, чтобы ходить в магазины, поить и кормить, ведь у него теперь нет доступа даже к элементарной магии. Да еще и хвост оторвали. Ни одно заклинание не сработает, если у тролля нет хвоста. Он содержит в себе всю магию и работает в качестве волшебной палочки.

Ну уж с таким прожорливым соперником я справлюсь! Стоп! Я что, ревную Антонину к какому-то белому потрепанному хорьку? М-дас… Дожил, блин! Ну все, сейчас я утру его чёрный нос пуговкой!

— Значит, только ты её единственный друг, да? Только тебя она любит, ага? — ухмыльнулся я, вставив руки в боки. — И твою пушистую задницу ей никто не сможет заменить, говоришь? Ха! Спешу тебя огорчить, блохастый! Но ты ничего не можешь ей предложить, кроме занудного ворчания!

С этими словами я принялся опустошать задние карманы своих джинсов, небрежно выкидывая их содержимое на кровать прямо к ногам Антонины, которые она зачем-то поджала под себя.

Несколько платиновых банковских карточек с неограниченным лимитом, плотно набитый наличкой кошелек, ключи от квартиры, машины и мотоцикла.

— Я отдам ей все! Да я просто куплю весь этот мир и подарю ей! — не преувеличивал я, называя крупные суммы на своих счетах и марки дорогих машин, недвижимость и активы, которые, конечно же, принадлежали, в первую очередь, моему отцу. Ну это пока еще! — А что ей можешь предложить ты? Комок шерсти и горстку какашек под кроватью?

— Очнись, влюблённый идиот! Она тебя ненавидит всем сердцем и душой! Ты отнял у нее все! Ты сломал ее жизнь! И единственная причина, по которой она ещё не подожгла твой номер, это то, что тут не было тебя!

— Что?! — я замер на месте, в голове мигом пронеслись последние события. Я свалился с небес на землю, выпав из мечты и вдребезги разбившись о твердую холодную реальность.

— Идиот! Ты что забыл, как над ней издевался? Как из-за тебя её с позором отчислили из академии, как унизили и выгнали из общаги? Как при всех ты заставлял её целовать свои кроссы, уродец? А между прочим, ей совсем теперь негде жить!

— Так пусть она живет у меня… Блин! Все-равно кровать двуспальная и холодильник полный!

Я шумно сглотнул ком, вставший поперек моего горла и густо покраснел, вспоминая свои недавние поступки, за каждый из которых я теперь был готов себя убить. Если бы только можно было вернуться в прошлое и все исправить! Если бы… блин!

— Но она не стала целовать мои кроссы! А вместо этого заехала мне по роже и порвала футболку! — стал оправдываться я, с ужасом признаваясь самому себе насколько сильно она меня ненавидит. — Но… теперь все будет по-другому! Я изменился, я попрошу прошения…

— И что? Думаешь, она тебе поверит? Вот так просто возьмёт и все простит? — хмыкнул тролль, наслаждаясь собственным ехидством и моей беспомощностью. — Да она ненавидит тебя! Ты — ее самый злейший враг! Она никогда тебя не простит! И не надейся! Для нее хороший Коста — дохлый Коста!

Значит, я не могу без нее, а она со мной не может.

— И что же мне сделать? — робко спросил я, чувствуя, что ответ будет таким же безнадежным, как и в тот страшный раз, когда я посмел спросить у отца имя моей матери.

— Сгинь! Просто исчезни и не показывайся ей на глаза! — последовал незамедлительный резкий выпад. — Да и мне тоже!

Я отвернулся, чтобы этот проклятый недотролль не мог злорадствовать блеску слез в моих глазах и принялся обреченно собирать рассыпанные на кровати вещи обратно в карманы своих джинсов.

— Так, во-о-он ту блестящую карточку оставь-ка! — скомандовал хорек, проворно подскакивая ко мне и вырывая безлимитную кредитку из моих рук. — Принеси, во что ей переодеться и пожрать что-нибудь! Проснется же скоро!

Следующие минут десять я просто метался по номеру, сначала медленно и обречённо, еле волоча за собой ноги, а затем все быстрее и быстрее. Из своего шкафа я достал для Тони пару футболок. Они, естественно, оказались для нее велики — пусть тогда она в них спит. А вот та, которую я снял с себя, моя любимая, насквозь пропахшая моими духами, была самой маленькой. Мне она была узка и в обтяжку, а для нее — в самый раз. Надежда теплилась в моем влюбленном сердце. Пока оно стучит, надежда ещё есть.

— Итак, Константин Блэкстоун, слушай меня внимательно и записывай! — важно произнес хорек. — Сегодня утром принеси сюда на завтрак козий творожок с мягким голубым сыром, бутылочку парного молока, свежезаваренную арабику, но не крепкую… а то будет запор!

— У Антонины?

— У меня, идиот! Это все мне! — рявкнул чрезвычайно жадный и очень голодный недотролль, — видишь ли, мне сейчас крайне необходим кальций для моей шерстки и творожок…

— Творожок, блин! А у тебя под хвостом не слипнется, а? — перебил я.

— Так я же его в рот положу, а не под хвост засуну! — возмутился мой пушистый заказчик, хихикая.

— А для Тони что? — не оценил его юмор я, — тоже творожок, да?

— Не, ей какой-нибудь гамбургер для набора жирка и попить что-нибудь!

В общем я внимательно и подробно записал заказ для зверька, улыбаясь про себя, что я смогу сам выбрать что-нибудь вкусненькое и для нее.

Все пункты, включая экзотический сыр, я легко достану, и завтра, как пожелал недотролль, все будет на месте строго в девять часов с доставкой прямо в постель.

Кстати, этот противный зверёк так и не представился. Буду звать его Творожок, он такой же белый и кислый, и чтобы у него все там слиплось!

— Ну все, пошел отсюда! Сгинь! Исчезни до утра! — попрощался со мной Творожок, скручиваясь в клубок и устраиваясь поудобнее на подушке рядом с Тоней. — Я иду спать… ой, отпусти, чего тебе опять надо-то?

Я изловчился и резко схватил его за шкирку за уже знакомое и помятое место в районе задницы.

— Ну хорошо, можешь не приносить мне устрицы в масле! — закатил свои разные глаза Творожок. — Жмот проклятый…

— Почему она так крепко спит? Что ты с ней сделал? — строго спросил я, хмурясь, этот вопрос волновал меня уже более получаса. — Почему она не проснулась ни от грохота, ни от нашего ора? Чем ты ее усыпил?

Творожок прижал уши к затылку и нервно облизал свой тёмный нос, его длинные усы затряслись в панике.

— С девчонкой все хорошо! Клянусь хвостом! Это эм… обычная безобидная сонная пыль, — стал проворно объяснять он. Откуда-то из-за большого растрепанного уха он вытащил горстку какого-то грязно-серого порошка и протянул мне под нос на своей маленькой лапке с розовыми подушечками. — Просто в подходящий момент кинь её в моську тому, кого хочешь усыпить и произнеси: «Усни мертвым сном, пока я не разбужу!». После этого он уснёт крепким сном и только ты сможешь разбудить спящего. Практично и очень удобно. Побочные эффекты — спящий может уснуть так крепко, что не сможет встать в туалет и описается.

Я мгновенно перевёл взгляд на Антонину, которая чему-то безмятежно улыбалась во сне, и осторожно приподнял краюшек одеяла. Не хватало мне ещё тут луж в кровати! Но, к счастью, все было сухо, однако, погодите…

Блин! Так она все-таки залезла в мою кровать в грязных джинсах!

Неожиданно, Антонина, словно почувствовав мое недовольство её поведением, что-то тихо промямлила во сне, высунула руки из-под приподнятого одеяла и потянула их… прямо ко мне, как спящий котенок тянет лапки к матери-кошке. Никогда еще в жизни я не чувствовал себя таким нужным кому-то. Никогда не хотел так кого-то защищать и беречь. Вот, все бы отдал, чтобы её обнять, но нельзя… А, вдруг, проснется?

Сейчас нужно было действовать очень решительно и быстро. Я взглянул на большие старинные часы, что стояли возле телевизора. Почти четыре утра. Слепая Горгулья! Опаздываю! С рассветом я сегодня уже не смогу попасть в Зазеркалье. А было очень нужно — у меня и так достаточно прогулов в академии Магии.

— Ну, так ты сам уйдешь или помочь? — деловито спросил Творожок. — Мне спать пора!

Но в ответ я лишь резко наклонился над его протянутой лапкой и, полностью опустошив лёгкие, сдул с неё всю волшебную пыль прямо в оторопевшую мордашку тролля.

— Усни мертвым сном, пока я не разбужу, засранец!

С этими словами я схватил ошарашенного уже полусонного Творожка и положил его прямо в протянутые руки Тони. Девчонка улыбнулась во сне и прижала протестующего сквозь сон пушистого зверька к себе, словно любимую игрушку. Рискуя умереть от умиления, я быстро, но заботливо накрыл их обоих одеялом. Правда так получилось, что морда Творожка оказалась под одеялом, а его бесхвостая задница прямо на подушке. Засыпая, он барахтался и что-то недовольно кряхтел.

— О, тысяча троллей, только бы он не обоссал мне подушку! — с этой страшной мыслью я надел на себя свой спортивный костюм бежевого цвета и осторожно приподнял с пола валяющееся зеркало. Слава гоблинам и хвала троллям, оно не разбилось благодаря их магии, а лишь сплошь покрылось мелкой паутиной трещин. С одной стороны отсутствовал осколок, небольшой зеркальный кусочек — это был своеобразный ключ, который мог активировать портал.

Я бы с удовольствием прогулял сегодня все уроки в Волшебной академии, но совсем недавно у меня впервые в жизни появился собственный подмастерье. Отличный голубоглазый парень по имени Тамлин. Он сам выбрал меня своим наставником, так что теперь я никак не мог его подвести и бросить одного на просторах нашего бескрайнего Зазеркалья. Тамлин, конечно же, меня там уже ждет, так что я должен идти к нему, как можно скорее!

Обрадовавшись, я быстро приложил недостающую часть к зеркалу и, последний раз взглянув на крепко спящую Антонину, шагнул в Зазеркалье, надеясь успеть на последний урок, потому что, увы, уже опоздал на первые три.

— А-а-апчха-а-й! В рот тебе копыта! — выругался взъерошенный зверек, минуту назад кое-как вырвавшийся из крепких объятий спящей Антонины. Белыми лапками он усиленно протирал засыпанные пылью покрасневшие глаза. — Тьфу! Фу! Пыль-то не волшебная, а самая обыкновенная, идиот!

Протерев вылизанными лапками мордочку, словно умывшись, он наклонился над спящей девушкой, приподнял темную неровную челку и вытащил из одного ее уха маленький белый резиновый шарик — беспроводной вакуумный наушник, полностью изолирующий все звуки окружающего мира. А затем, словно фокусник, достал и второй крошечный белый шарик. Здесь могла бы быть отличная реклама ваших наушников!

— Что? Чего тебе надо? — недовольно проворчала Антонина, широко зевая, и захлопала длинными, слипающимися от крепкого сна, ресницами.

— Подымай свою бесхвостую задницу и за мной! В портал! — скомандовал зверек, важно шагая белыми лапками по скомканному пододеяльнику. — Живее давай! И меня на руки возьми! У-о-х! Нежнее!

— Ч-что? К-куда это? — пролепетала сонная девушка, сжимая неведомую зверушку под мышкой.

— На кухню за сосисками! Вперед!

— А ты точно уверен, что там… кухня? А не врата в ад? — нахмурилась Антонина, в ее голубых глазах отражались ярко-синие огоньки пламени факелов, что освещали узкий каменный туннель, убегавший в бесконечную даль с той стороны зеркала.