Фелусианская птица

Пеший переход

В джунглях Фелусии всё кажется слишком большим. Пузырчатые колонны растений, напоминающих циклопические канапе из ягод на длинной палочке. Растущие прямо из грунта цветы – точь-в-точь Каменный цветок из фильма по сказам Бажова. Деревья, похожие не то на пальмы, не то на папоротники со сложными перистыми листьями длиной несколько метров. И чудовищные грибы, шляпки которых имеют размеры целого стадиона. Самым неприятным для нас было то, что гигантская растительность поднималась намного выше сорока метров – верхнего предела, до которого репульсоры способны удержать в воздухе корабль. Поэтому зависнуть в воздухе рядом с места назначения и высадить нас «Амидала» не могла. Разумеется, можно было просто выжечь в джунглях площадку и приземлиться на ней. Но стоило ли афишировать интерес именно к этой точке? Возможно, ничего ценного там не осталось, а укромное не засвеченное место могло пригодиться впоследствии для других целей. Обстоятельно взвесив все «за» и «против», мы решили, что скрытность важнее личного удобства. Дойдём пешком, не развалимся!

Место для посадки нашлось примерно в тридцати километрах от места назначения, за невысоким горным хребтом, где в сырых низинах росли те самые чудовищные грибы. Гигантская шляпка диаметром около сотни метров слегка просела, принимая четырёхсоттонную нагрузку. Вернее, прогнулся упругий верхний слой гриба, так что опоры корабля погрузились в него сантиметров на двадцать, не меньше. Под ногами поверхность шляпки тоже слегка пружинила, будто идёшь по покрытию из резиновой крошки. Ближе к краю гриб, видимо, сильнее подсыхал, поверхность становилась более твёрдой, но начинала подозрительно потрескивать под ногой. Ну, точь-в-точь ноздреватый лёд на затоне, когда я однажды решил перейти его ранней весной по проложенной зимой тропинке. В тот день идти дальше я не рискнул, опасаясь провалиться, сейчас приближаться к иззубренному краю гриба тоже не было ни малейшего желания. Из плоских пластиковых реек ребята свинтили продолговатую раму, уложили в направлении края и залили, как цементом, быстроотвердевающей гермопеной. На край этой прочной дорожки установили лебёдку, с помощью которой наш маленький отряд смог опустить вниз и «личный состав», и снаряжение. Мандалоры лебёдкой пользоваться не стали: что такое сто двадцать метров вниз для их реактивных ранцев?

На уровне земли флора была более скромных размеров, самые крупные экземпляры не выше семи-восьми метров. Пятнистые полупрозрачные листья, то почти плоские, то свёрнутые наподобие кувшина, вызывали ассоциации с хищными растениями – сарраценией и дарлингтонией. Они чередовались с группами приземистых шишковатых грибов, произрастающих в стороне от крупных собратьев и деревьев-канапе, зато явно тяготеющих к пальмо-папоротникам. Двигаться между ними было нетрудно, густотой подлесок не отличался, лишь изредка приходилось петлять, огибая плотные группы грибов. Солнечный свет, яркий наверху, доходил сюда ослабленным и рассеянным, колоссальные растения отбрасывали зеленовато-чёрные тени, там, поодаль, копошилась местная живность, мелкая и не очень. Разглядеть, на что похожи фелусианские животные, не было никакой возможности: к отряду ни одно из них не подходило ближе, чем на тридцать метров, заблаговременно уступая нам дорогу. Лишь глаза время от времени поблёскивали из полумрака под корнями.

— Такое чувство, что этот зверинец за нами следит, — заметил я.

— Следит не зверинец, а одни из здешних разумных, — поправила Осока Тано. — Народ Джунглей.

— Мы им не нравимся, — полувопросительно сказал я.

— Категорически, — кивнула Осока.

— Напасть могут?

— Нет. Они боятся нас больше, чем ненавидят. Опасен только один. Идёт параллельно нам с той стороны, — она указала налево и чуть вперёд. Он достаточно безумен, чтобы попытаться, хотя и знает, что я его чую.

— Нападёт из засады?

— Скорее, когда разобьём лагерь. Ночью. Ничего, примем меры.

Меры она приняла, не дожидаясь ночи. На первом же привале отломила от молодого пальмо-папоротника лист, отделила черешок, обмотала его основание лыком со ствола дерева покрупнее. За счёт ложбинки на черешке получилось нечто вроде большого свистка. Осока набрала побольше воздуха, дунула. Низкий вибрирующий вой понёсся над джуглями.

— Хочешь их напугать? — спросил я.

— Нет. На этих подействует, разве что, техника Ужаса, а это Тёмная сторона Силы. Я бросила вызов. Посмотрим, примет ли его кто-то из них.

Прошла минута, потом вторая. Джунгли притихли, словно в ожидании. И ничего.

— Не уважают тебя, подруга, — сказал я.

— Значит, испытают унижение, — пожала плечами Осока. Наклонилась, разыскивая что-то под ногами, точными ударами ботинка выбила из грунта два камня размером с крупную картофелину. Обошла ближайшее дерево, остановилась. И неожиданно метнула камни в двух разных направлениях. Шмяк! Шмяк! Похоже, попадания были точными. Там, куда угодил один из камней, мелькнула и исчезла быстрая тень. А вот второй ушибленный решил не прощать обиды и ринулся в атаку. Он нёсся напролом, наклонив вперёд туловище и выставив согнутые передние конечности, но при этом, на удивление, не производил ни малейшего шума, словно не бежал, а летел над землёй. Осока стояла, не двигаясь, в ожидании, когда он приблизится. Когда до аборигена осталось шагов десять, в руке её с гудением вспыхнуло изумрудное лезвие светового меча. Фелусианец резко затормозил, запрокидываясь назад. Гибкие отростки, покрывающие его голову, уже не извивались угрожающе, как секунду назад, они прижались к черепу и мелко дрожали. Я заметил, что фелусианин довольно сильно отличается от виденных мной раньше экземпляров. Две верхние пары конечностей у него были сросшимися от плеч по самые локти, перепонки соединяли пальцы не вторых, а первых, более крупных «рук». Всё это запечатлелось у меня в мозгу за тот краткий миг, пока абориген и Осока неподвижно стояли друг напротив друга. Затем Осока грозно топнула ногой, качнулась вперёд, а фелусианин, испустив тонкий жалобный свист, бросился наутёк. Ещё секунда, вторая – и он исчез в переплетении чёрно-зелёных теней от растений.

— Больше не подойдут, — сказала Осока, выключая оружие.

— Интересно, они просто боятся огня или знакомы с действием светового меча? — задумчиво произнёс я.

— Судя по эмоциям этого, сам он раньше меча не видел, но страшилки про него знает с детства. Значит, мы на верном пути.

Справедливость её слов подтвердилась меньше чем через полчаса. Осока неожиданно замедлила шаг, свернула вправо и остановилась возле старой полузасохшей «пальмы», из раздвоенного ствола которой устремились вверх несколько свежих сочных ростков. Здесь я и увидел следы трагедии, разыгравшейся под этим деревом шестнадцать лет назад. За столь долгий срок падальшики и микроорганизмы уничтожили всю органику, включая кости и поддоспешные комбинезоны, поэтому место боя выглядело совсем не страшным на первый взгляд. Кто-нибудь несведущий мог бы решить, что группа солдат, спасаясь от преследования, просто бросила здесь броню и часть снаряжения, чтобы уйти налегке. С точки зрения человека, знакомого с военным делом эта версия не выдерживала никакой критики, потому что оружие лежало тут же, рядом с бронекостюмами, а пластоидные детали были пробиты бластерными болтами, и не по одному разу. Немного воображения – и перед мысленным взором возникала картина: трое разведчиков ведут огонь по наседающим волнами дройдам, а командир, развернув антенну, передаёт, передаёт всё важное, что удалось записать голокамерам и сканерам группы. А потом, оставшись один, отстреливается с двух рук, загораживает собой передатчик, чтобы дать аппаратуре ещё немного времени, ещё хоть один-два снимка вражеского объекта. Чтобы в штабе точнее знали, что он собой представляет, чем оснащён и как обороняется… Дройд, убивший командира, выстрелил ему в визор шлема. Отбросил труп в сторону и вырвал антенну из гнезда, прерывая передачу.

— Вот где она, разведгруппа, — произнёс капитан Пятерня, снимая с головы шлем. Остальные, включая и меня, последовали его примеру.

— Суровая тут живность, — пробормотал один из мандалорских стажёров, по фамилии Грайн. — Ни косточки не осталось.

— Счастливые, — Налан, рилотский снайпер, подняла пробитый шлем разведчика и аккуратно поставила на изуродованный ранец передатчика. — Погибли как воины и не успели стать изменниками.

Каждый из присутствующих прекрасно знал, о чём говорит твилека. Всего через пару часов после того, как погибли разведчики, с Корусанта пришёл Приказ 66, и клоны принялись убивать своих командиров-джедаев выстрелами в спину, так же решительно и профессионально, как до этого воевали под их началом. Можно говорить что угодно о «легитимности» Палпатина как Верховного Главнокомандующего, однако приказ о поголовном устранении – не аресте! – всех джедаев без всякого суда имел мало общего с правосудием и с присягой, данной Канцлером при вступлении в должность. Клоны, безусловно, понимали это. Некоторые пытались бороться с назойливо стучащей в мозг командой вживлённого устройства: «Выполняй! Выполняй!», кое-кому даже удалось её преодолеть. Увы, большинство предпочло не противиться, ведь хороший солдат выполняет приказы, верно? Этой четвёрке не пришлось делать выбор между лёгким решением в духе «мы люди маленькие» и трудным «по совести». В этом смысле им, конечно, повезло.

Переглянувшись, мы бережно собрали все бронепластины погибших героев, аккуратно сложили вокруг передатчика, сверху водрузили три остальных шлема.

— Вот так, — сказал, распрямляясь, Пятерня. — Вы выполнили свой долг, покойтесь в Силе.

— На моей планете оружие погибших принято забирать и воевать им дальше. А в Галактике какие правила на этот счёт? — поинтересовался я.

— Такие же.

— Орихон, одно ружьё тебе, — распорядилась Налан. — Ходишь с одним пистолетом, как кабинетный вомп.

— Есть, — лаконично отозвался её второй номер, зеленокожий уроженец планеты Дубрава – точнее, «Др’абва», так произносили слово «мир» аборигены, а галактической транскрипцией планета была обязана арийским колонистам. Желтоглазый, похожий на доброго водяного Орихон был немногословным покладистым парнем, он очень хотел стать настоящим снайпером и потому беспрекословно выполнял малейшие желания придирчивой твилеки.

Второе бластерное ружьё Осока вручила мне под тем же предлогом.

— Оно же мешать будет, — попытался отбрехаться я. — Или прикажешь меч к стволу изолентой примотать?

— Не умничайте, товарищ майор, — преувеличенно строгим голосом отрезала моя подруга. — Вы офицер или где?

— А чмырить меня моими же прибаутками нечестно, товарищ джедай, — парировал я. — Нет, правда, а если драться?

— До рукопашной не дойдёт, не волнуйся, — успокоила Осока. И добавила, как Рики-Тики-Тави: — Я ведь здесь.

Лишний бластер и пистолеты старшего группы положили на репульсорные носилки, где ехало продовольствие, ёмкость с водой, станция связи и генератор для неё. От него в движении и питались эти летающие сани. Тянуть их за собой было вовсе не трудно, мы занимались этим поочерёдно, а Налан, идя сзади, подруливала, чтобы носилки не цепляли за растительность. До захода солнца мы прошли ещё около десяти километров. Могли бы, наверное, и больше, да Осока не разрешила.

— Погода портится, — заявила она. — Быстренько ищем укрытие на ночь.

В качестве укрытия выбрали небольшой – от силы метров десять в диаметре – гриб. Осока вошла под него первой, уселась на корточки спиной к ножке. Соединила ладони, замерла, сосредоточиваясь, и внезапно быстро раскинула руки в стороны. Ощущение было таким, словно вокруг прокатилась волна этакого «молчаливого шёпота», не знаю, как описать точнее.

— Теперь местная живность нас не потревожит, — улыбнулась она.

— Хорошо, когда в команде джедай, — сказала Налан. — Ни сеток, ни отпугивателей не нужно. И охрана везде пускает, — она изобразила жест, каким адепты Силы помогают себе при ментальном воздействии.

— Субъективно, — изрёк Лоун, второй стажёр. — Импы, наоборот, считают, что джедай это плохо, что нужно полагаться на свои силы. Да и у нас многие так думают.

— Философ, — усмехнулась твилека. — Тебе не военным, тебе политиком надо становиться или адвокатом.

— Что я Вам плохого сделал? — слегка обиделся мандалор.

— Не дуйся. Возьми лучше тесак и построгай с ножки гриба верхний слой. Он хорошо горит, для костра как раз.

Вокруг, меж тем, подозрительно быстро темнело. Потянуло холодным ветром, и вскоре по подлеску застучали первые капли дождя.

— Как украли, — сказала Осока. — Теперь до утра лить будет.

Под широким козырьком грибной шляпки нам был не страшен самый сильный ливень. Особенно с подветренной стороны. Вскоре в земляной ямке весело затрещал огонь, а там подоспел и ужин. Вверху громыхало не на шутку. Возможно, до сплошь наэлектризованной планеты Кварцит Фелусии и далеко, но то, что творила сейчас «небесная канцелярия», было гораздо сильнее привычных земных гроз. Радио не работало, пришлось ненадолго включать гиперволновой передатчик и связываться с кораблём через него. Успокоили экипаж – прежде всего, понятно, Падме, механики и так не особенно волновались – получили снимок проходящей над нами бури, запечатлённой с синхронной орбиты, поужинали и стали укладываться спать вокруг костра. Мандалоры и Орихон расположились ближе к краю, Пятерня и четверо его пограничников – рядком между костром и ножкой, Налан и мы с Осокой – по боковым сторонам. Волноваться по поводу «общественного мнения» не стоило: весь командный сектор корпорации и так знал, что я и моя драгоценная джедайка фактически женаты, хоть и не регистрируемся по Осокиным «религиозным убеждениям». В отличие от своего наставника, венчавшегося тайно, она букву Кодекса блюла неукоснительно.

— Осока? — шёпотом произнёс я, когда на нашем биваке воцарилась тишина, нарушаемая лишь мерным шумом дождевых капель да порывами ветра.

— А?

— Может быть, хоть теперь расскажешь?

— О чём?

— Как ты выжила в поединке с Вейдером. Объяснение «удалось сбежать» меня не устраивает. Падме рядом нет, говори откровенно.

— Я совсем даже не из-за неё, — Осока вздохнула. — Вейдер… Я не смогла. Хоть магистр Кеноби и говорил, что их надо добивать. Но ударить мечом беспомощного…

— Ты, всё же, победила его?!

— Тише, всех перебудишь, — шикнула на меня подруга. Покачала головой: — Победила… Одно название. Мечом он до сих пор владеет лучше меня. Даже в этих железах с сервоприводами, можешь себе представить?

— Как же тогда?

— Применила одну Силовую технику. Великий Магистр научил. Позволяет отнимать гнев и злобу. А без них, сам понимаешь, Тёмный практически бессилен, его питают негативные эмоции, в спокойном состоянии он слаб.

— Тогда, на Такобо… Это тоже было оно?

— Заметил, да? — улыбнулась Осока. — Ты очень наблюдателен. С Вейдером, правда, пришлось приложить гораздо больше усилий. Магистр Кеноби был прав. Сейчас он, скорее, машина, не человек. Большая и злая машина. Если в нём и осталось… что-то, оно сейчас слишком глубоко. Видно, не суждено мне до него достучаться. Может быть, со временем… Кто-то другой.

Она снова вздохнула.

— Может, Падме? — предположил я.

— Нет, вряд ли. И она, и я действуем на него очень сильно, но… Мы – его прошлое. Воспоминания.

— А если кто-то из моих драгоценных племянников?

— Лейя слишком избалована, её волнует только тот мир, что вращается вокруг неё. Люк – не знаю. Его хвалят и Данар, и Фа’але. Вообще, он очень похож на отца, не только мы с Падме это говорим.

— Как бы не оказался слишком похож.

— Пессимист… — она легонько щёлкнула меня по носу. — Хотя, и меня посещала эта мысль. Поживём – увидим.

— Не расстраивайся, — я погладил её кожистый рог, основание лекки, проводя пальцем по внутренней стороне, той, что касается щеки. Осока прикрыла глаза, словно довольная кошка.

— Да нет, я нормально, — сказала она. — Немного грустно только, что пути наши опять пересеклись и вот, снова расходятся. И с этим ничего не поделаешь, как в прошлый раз.

— Лучше так, чем как-то по-другому.

— С этим не поспоришь, — Осока придвинулась ближе, заставляя меня повернуться на спину, уютно устроила голову на моём плече, а руку – на груди. — Спи. Завтра на перевал подниматься, а это не такая приятная прогулка, как сегодня.

Утром, раскочегарив ненадолго костерок и насытившись горячим завтраком, мы продолжили путь. Часа через два среди влажного мягкого грунта начали всё чаще попадаться камни, некоторые из них торчали над уровнем почвы, другие были почти скрыты ею, пока не наступишь, не поймёшь. Пузырчатые деревья и пальмо-папоротники вокруг нас постепенно мельчали, исчезли крупные грибы, в то время как мелкие, шишковатые, становились крупнее, среди них появились тонкие и острые, будто иглы титанического дикобраза, растения вроде полупрозрачных хвощей, узкие листочки которых не торчали жёстко, а свисали вниз подобно загнутым цветочным лепесткам. Среди них виднелись всё более крупные скалы, покрытые лишайниками всех цветов радуги. Метров двести нам пришлось идти вдоль хребта, отыскивая проход. Он оказался довольно извилистым и не очень заметным со стороны. Ходил ли здесь кто-нибудь? Вполне возможно, только очень и очень давно. Дно перевала выглядело как настоящая торная тропа, которой давно никто не пользовался. То тут, то там на неё наползали языки каменных осыпей, и на них не было никаких следов, ни лап животных, ни ног разумных существ. Осыпи серьёзно замедляли наше продвижение, приходилось выкручивать мощность репульсоров носилок до предела, а то и перетаскивать летающие сани через крупные камни. В общем, на четыре с небольшим километра пути по горам отряд потратил почти три часа. Выдохлись все, включая Пятерню и мандалоров. Лишь Осока выглядела бодрой: ей, как любому адепту, переносить нагрузки помогала связь с Силой.

— Передохнём, — сказала она.

Я снял шлем, положил на камень, достал деку, сориентировал на местности и поднял перед собой, совмещая картинку встроенной голокамеры с данными разведки. Джунгли везде казались совершенно одинаковыми, в том месте, где ярко-оранжевый контур показывал местонахождение заброшенной базы сепаратистов, не наблюдалось никаких признаков построек. Неудивительно, принимая во внимание высоту здешней растительности. Осталось ли здесь что-то ценное, как на Фарстайне и Орд Пардроне, или нас ждут пустые коридоры и снятые окна-двери, как в десятках других мест? Да, в общем, и ладно, если ничего не найдём, главное, прилетели. Я не без оснований подозревал, что Осока затеяла проверку этой базы , в том числе, для того, чтобы снова вернуться на Фелусию и побеседовать кое с кем, рассчитывая уговорить на этот раз. Возможно, и получится. Мне-то было сказано прилетать года через три-четыре, как раз, самое время. В прошлый раз отговаривать подругу я не стал, но сам с ней не полетел. Была ли это ошибка, теперь уже не узнаешь…

Быстрая тень пронеслась над нашими головами. Я рефлекторно схватился за пистолет… и почти сразу расслабился, расслышав хлопанье крыльев. Всего лишь птица.

— Да, всего лишь… — как-то очень грустно повторила Осока. Должно быть, я произнёс эти слова вслух.

— Ты о чём? — спросил я.

— О том, что птица тоже может обернуться большой бедой. В отчёте о выполнении Приказа 66 клон-коммандер Блай написал такую фразу: «Выбрав момент, когда цель отвлеклась на пролёт фелусианской птицы и частично утратила бдительность, приказал открыть огонь на поражение».

— Блай, — я скрипнул зубами. — Жаль, тогда, на Рэндоне, я не знал, кто это такой. Было бы справедливо прикончить его именно её мечом.

— Не согласен, — подал голос сидевший на уступе соседней скалы Пятерня. — Яд ему в самый раз. Он ведь говорил, что любит её. А убил, глазом не моргнул. Да ещё потом на каждом углу рассуждал, какая она была важная и презрительная. Разве это по-мужски? Вот и дождался, отравили, как дворцовую интриганку. Сила, она всё видит.

— Может, ты и прав, — пожал плечами я. — Сумари и без меня справилась на отлично.

Утолив жажду из большой ёмкости с чистой водой, мы продолжили спуск с перевала, ещё не зная, что замечены. Первой почуяла опасность, конечно же, Осока, её, как обычно бывало, предупредила Сила.

— К бою! — громким шёпотом приказала она в микрофон комлинка, чтобы слышал каждый. — Вперёд сто пятьдесят, занять оборону по гребню пригорка. Налан – левый фланг, Алекс со мной, правый.

Осока сняла с заспинного крепления малый арбалет вуки – единственное дальнобойное оружие, которое признавала вообще – перещёлкнула податчик на бронебойные стрелы, нажала клавишу зарядки.

— Что ты чувствуешь? — спросил я.

— Дройды сепов. Активные. Похоже, что база не только не пустая, она стояла в режиме ожидания.

— Ну, да, а мы по всем признакам – вылитые республиканцы.

— Совершенно верно.

— Много их?

— На базе не меньше батальона, пока на нас идёт один взвод.

— Надо вызывать поддержку с воздуха.

— Безусловно. Сейчас займусь. Наблюдай.

Усевшись спиной к стволу дерева, за которым мы укрывались, Осока включила комлинк. Едва слышно зажужжал миниатюрный голопроектор. Женский голос произнёс:

— На связи.

Наблюдая за джунглями, изображения я видеть не мог, но по интонации слышал, что сестрица Падме обеспокоена внеплановым вызовом.

— База не деактивирована, — без предисловий сообщила Осока, — на нас идут жестянки охраны. Спускайся, поддержи с воздуха.

— Поняла, иду.

— Передаю примерные координаты, куда мы их заманим. Проутюжишь, затем заход на саму базу, бьёшь по антеннам. Один заход, не вздумай больше. И снова по позициям, а там будет видно.

— Приняла, всё сделаю, держитесь, — тихий свист отключающегося голопроектора. Через пару секунд Осока очутилась рядом со мной.

— Вот они, — сказала она. — Сломанный ствол, вправо пятнадцать и правее.

— Вижу, — ответил я. Нет, металлический блеск секунду назад мне не почудился. Среди подлеска появилась сначала одна фигура, потом вторая, третья, четвёртая… Тонкие, будто детские игрушки, склеенные из спичек, боевые дройды модели Б1, самые распространённые механизмы в Войне Клонов.

— Совсем немного промахнулись жестянки, — перешла на шёпот Осока. — Готовность… Огонь!

Девять стволов и арбалет ударили разом, уложив половину первой шеренги. Вторая шеренга открыла ответный огонь, примерно с той же «меткостью», как стреляют имперские штурмовики.

— Отлично! — одобрила моя подруга. — Вторая волна на подходе двумя группами. Так. С синхрона Падме будет здесь через восемнадцать минут. За это время нужно выманить их на… — она запнулась, стремительно поднялась на колено и послала стрелу в мелькнувшую серую тень. Так же быстро нырнула обратно, включила комлинк: — Всем усилить внимание! У противника Бэ-Икс, восемь единиц. Лоун, Грайн! Линейных отставить, бейте коммандос. Старайтесь в голову, корпуса нам пригодятся.

— «Шотландская мышеловка. Не портит шкурку», — проворчал я. — Нельзя тебе так много общаться с Рийо, жадная становишься.

— Я не жадная, я домовитая. Поддай вправо двадцать, обходят!

— Ага, — я развернул ствол правее, дал две длинные очереди. Один дройд упал, два других быстро скрылись за шляпками грибов. — Счас, обойдёте вы у меня! Прикрой, сменю позицию.

— Валяй.

Когда поползновения взять нас в клещи были пресечены, и атака машин захлебнулась, перейдя в позиционную перестрелку, Осока снова вызвала мандалоров:

— Лоун, Грайн. Счёт?

— Три, — откликнулся Лоун.

— Три… — повторил Грайн. — Нет, уже четыре.

— Эти – всё, — удовлетворённо кивнула Осока. — Можно начать игру в поддавки. Ретфи! По сигналу отведёшь личный состав к скалам, на север триста от прохода, — она отключила комлинк, склонилась ко мне: — Слушай, сейчас я с Пятернёй… Ой, не смотри так! Ладно, ладно, идём втроём, я, ты и Пятерня…

— Задача – база?

— Да. Корабль сбивает антенны, пока раскроют запасную, будет заминка. В этот момент атакуем. Вы связываете боем охрану, я – внутрь.

— Ага, — не отрываясь от прицела, сказал я. — Предложения принимаются? Ну-ка, ну-ка, идите сюда оба… А, и ты тоже? Получай… Так вот, что, если начать раньше? Одновременно с ударом по основной группе. Охрана успеет получить первый приказ.

— И будет тупо выполнять! Толково. Одиннадцать минут. Отряду отход, мы в укрытие!

Пограничники, мандалоры и снайперская пара уходили всё дальше назад, уводя за собой тонкие фигуры врагов, а мы оставались на месте, вжавшись в щели между корнями, вернее, ороговевшими нитями гигантской грибницы. Машины нас не обнаружили: Осока хотя и не была способна исказить показания сенсоров, зато могла «размазать» наше биологическое излучение, запутав его среди тысяч сигналов местной живности. Как только последние дройды скрылись среди деревьев, Осока бесшумно поднялась на ноги, махнула рукой: за мной, вперёд! Двигались мы небыстро, скорее, трусцой, чем бегом. Надо было внимательно смотреть, куда наступаешь, чтобы не навернуться со всего размаху и производить как можно меньше шума. Раньше в такой экипировке я, пожалуй, выдохся бы на третьей сотне метров, но регулярные тренировки последних лет давали о себе знать, и сил пока хватало. Немного мешало только бластерное ружьё, его приклад чувствительно лупил по ноге.

— Стоп! — почти беззвучно выдохнула Осока, вскидывая руку с раскрытой ладонью. — Противник!

Нам потребовалось меньше секунды, чтобы метнуться за ближайшие укрытия. Метрах в сорока от нас, позвякивая сочленениями, двигался отряд из девяти Б1. Жестянки топали в две шеренги, выставив по сторонам бластерные стволы.

— Командир, что мы делаем здесь? — проскрипел плоским, лишённым глубины искусственным голосом один из них. — Противник отступает на два-два один-четыре.

— Приказ проверить здесь, — отвечал шедший впереди, без пары, разрисованный яркими жёлтыми метками. — Задаёшь много вопросов, капрал. Тебе надо очистить стек.

— Понял-понял. Секция, стой!

Строй моментально остановился, шесть дройдов развернулись в стороны, два замыкающих – на сто восемьдесят градусов, направив стволы в тыл. Видеосенсоры капрала мигнули, погасли на несколько секунд, погасли, затем заморгали быстро-быстро, как бывает у всех примитивных машин в процессе перезагрузки. Лязгнули, сжимаясь и разжимаясь, кисти рук, опустилась и вновь поднялась голова. Капрал согнул правую руку, вынул из крепления на бедре свой E-5.

— Лучше? — осведомился офицер.

— Лучше.

— Секция, марш!

Дройды синхронно повернулись и двинулись по своему маршруту. Мы, выждав немного – по их ясно видимым следам в обратном направлении. Идея Осоки, скорректировавшей направление, была мне ясна. Патруль вышел из ворот, следовательно, обратный след позволит сэкономить время на их поиски, его и так оставалось в обрез. Сценка с перезагрузкой системы в полевых условиях украла у нас почти две минуты.