Феномен

Глава 2. Ожидание

Как только я всё убрал в хранилище, сразу покинул место стоянки, несмотря на то что уже наступил вечер и часа через три стемнеет. При мне были только ППШ и ТТ, а всё остальное в хранилище, включая оба сидора. Вот так воевать можно, вот это я понимаю, комфорт. Двигаясь рядом с дорогой, я отмахал километров десять, и это порядочно. Почти всё время бегом: нужно форму вернуть, а то задыхаюсь.

Вышел к речке. С этого места мне были отлично видны оба моста: как автомобильный, по которому сновали колонны, так и повреждённый железнодорожный (явно наша авиация поработала), который сейчас восстанавливала ремонтная бригада. Ну, я и решил тут повеселиться, так скажем. Миномёт есть, цели вижу, а песчаная коса на небольшой излучине реки – отличное место для позиции. С той стороны меня не видно, а мне стоит только привстать на цыпочки, и вот они – вблизи автомобильный мост и чуть дальше железнодорожный.

В темноте я переплыл речку, разбил лагерь и хорошо выспался. Проснулся засветло, позавтракал и, установив миномёт (а тяжело ворочать его одному), стал готовить мины. Немцы проснулись, тоже позавтракали, и к семи утра началось активное движение по трассе. Пока железнодорожный мост был перекрыт, они использовали автомобильную дорогу.

Я приготовил тридцать мин. Чёрт его знает, сколько их потребуется. Примерно на глаз прикинув, куда полетит мина, покрутил штурвальчики (да вообще наугад), опустил первую мину в ствол и сразу закрыл уши ладонями. Вроде всё правильно сделал и мины как надо снарядил. Хлопок – и мина ушла в полёт, а я тут же вооружился биноклем и стал ожидать разрыва.

Разрыв поднялся у железнодорожного моста, практически рядом, можно сказать, накрытие. Но целился-то я в автомобильный, а он на три километра ближе, всего в километре от меня. Хотя то, что попал в реку, уже порадовало, пусть она узкая, но мина и на берегу могла рвануть. Ладно, железнодорожный мост так железнодорожный.

Я чуть подкрутил штурвальчики. Тут, к слову, удобное грузило на бечёвке висит, удобно выводить горизонталь. Это, если проще, значит ориентироваться, как миномёт стоит, его блин, ровно или нет. С каждым выстрелом поднос садился крепче, так что точность выстрелов была высока. Третьей миной я попал в мост, полетели обломки.

Пристрелявшись, так и бил по полотну от одного берега до другого. Досталось и ремонтному поезду. Там в топке держали пар, и это давало мне возможность ориентироваться по дыму. Судя по тому, как полыхнуло, я попал прямо в котёл. Честно – случайность. Двадцать мин потратил, но мост изувечил серьёзно. Он не рухнул, но на ремонт им теперь больше времени потратить придётся.

Теперь автомобильный. Что удивительно, на обстрел там не обращали внимания, колонны по-прежнему шли. Причём шли сами: мост был широкий, а регулировщиков нет, только охрана. Вот охрана в конце концов и забеспокоилась. А когда я прямо на них прицел навёл и две мины потратил, наблюдая, где встают разрывы, они вообще ударились в панику. По верху моего укрытия прошлись зенитками, засыпав меня песком, и чё?! Я в мёртвой зоне.

С каждым разом я стрелял всё точнее, да тут и ближе, а потому всё хорошо видно. Это по железнодорожному я стрелял, используя морской бинокль для наблюдения. Это мощь, и миномёт, и бинокль. Не стоит думать, что я выпускал мины на скорость: не успела одна подняться в небо, а уже другая в стволе, как работают опытные расчёты. Ничуть. Выпустив мину, я наблюдал в бинокль, где она рванёт, и только после разрыва, если требовалось, поправлял прицел и опускал следующую мину. Так что огонь я вёл три минуты, пока мины не закончились.

Десяти мин автомобильному мосту хватило: он деревянный был, так что заполыхал. Точнее даже, пяти, потому как две я потратил на прицеливание (классическая вилка была), пятью напрочь разрушил полотно, а последние три пустил по правому берегу, где стояла техника. Похоже, в топливозаправщики попал, красиво горели.

Но хорошего понемногу. В мою сторону уже бежали немцы. Очень злые немцы. Поэтому, убрав миномёт, я рванул прочь. И ушёл. Тут вокруг леса, поди слови. А вообще, мне понравилось использовать подобное оружие. Даже если бы был танк с пушкой, вряд ли результат был бы лучше; во всяком случае, я очень сильно сомневаюсь. Жаль, мин мало, чтобы так повеселиться.

Одна из моих задач – уничтожение аэродромов противника. Я уже советовал диверсантам использовать для ударов по авиации миномёты, и идея оказалась вполне даже удачной. Воспользуюсь ею. Только мин нужно больше, у меня около сорока осталось. Да, такой вот боезапас был у миномёта, кузов у грузовика не резиновый. Зато хорошее дело сделал, начал работать по вражескому тылу.

Весь день я убегал, могли ведь и собак по следу пустить. Всё, что мне в голову приходило, чтобы таких следопытов со следа сбить, я использовал. По рекам уходил, по болотам. Один раз вышел на трассу, пока она пустовала (мост-то я разрушил), достал грузовик «Опель» и проехал на нём километров двадцать в сторону Новгорода. Дальше на карте был указан перекрёсток, я до него не доехал, а убрал машину и ушёл в лес.

Вот так я и встретил восьмой день. Мысленно прокручивая события прошедших дней, лежал на опушке, наблюдая за постом регулировщиков. Хочу фельджандармов поймать, они многое знают. Надо будет брать их ночью, как стемнеет, а пока есть время, отдохнём. Я так устал бегать по этим зарослям.

Ушёл вглубь леса, отбежал подальше и сделал лёжку. Поел горячего супа: у меня в хранилище были два котелка готовых блюд. Остальную провизию необходимо готовить. Надо будет как-нибудь выделить на это время и приготовить про запас. Поев, я улёгся спать.

Причина того, что я решил напасть на пост в темноте, заключалась в том, что фельджандармов тут не было. Были трое солдат-регулировщиков, обер-ефрейтор за старшего, и охраняло их аж целое отделение солдат. Ну да, я говорил уже, какая ценность эти фельджандармы. Наши разведчики и диверсанты специально на них охотились и в итоге так сократили их поголовье, что они стали вымирающим видом. Скоро в Красную книгу внесут. И шутки в этом особо и нет, факты излагаю.

Тогда получается, что и аэродромы серьёзно прикрыты. Миномёты против них не раз использовали, и немцы выработали тактику охраны и против миномётчиков. Ничего, я ещё что-нибудь придумаю. Шансов подобраться к посту днём всё равно нет: будет бой, и вряд ли я буду иметь в нём преимущество.

И представляете, я проспал. Стыдоба. Утром, матерясь, позавтракал и сбегал к посту. Потом снова лежал, уже на другой лёжке, и размышлял. Шансов днём нет, скорее меня загасят, так что уходим. Сидеть тут до следующего вечера я желания не имел. Под вечер снова вернусь сюда и продумаю, как взять пост. Пара идей уже есть, но может, ещё что появится.

А до вечера лучше побегаю вокруг, поищу, что к рукам прибрать можно в качестве трофея. Может, что ценное попадётся, главное, взять без повреждений. Сейчас-то есть куда убирать. Стоит, пожалуй, рвануть обратно: я там вчера, когда мимо проезжал, видел лесное озеро в стороне от дороги. С одной стороны просвет и дорогу с берега видно – отличное место для отдыха. Может, кто соблазнится и попадёт в мои сети? Вот так я и устроил себе шестикилометровую пробежку по лесу.

И знаете, даже сети ставить не пришлось, тут я бы их не вытащил, столько добычи. На берегу озера стоял целый табор из автомобилей, и офицеров хватало. Похоже, пока дорога была закупорена (думаю, скоро сапёры наладят переправу), они и отдыхали тут, рыбачили. У меня слюнки побежали, когда я увидел бамбуковые удилища, вот это отличный трофей, я и сам рыбачить любил. В тени стояли палатки, на костре жарили тушу подсвинка: похоже, дикие кабаны вышли к озеру на водопой, вот и удалось мелочь подстрелить. А запахи ничего, вон обед уже почти готов.

А сколько техники тут было разной… Вся линейка европейского автомобилестроения, в основном, конечно, германского производства, но были и итальянки. Мотоциклов штук шесть, все с колясками и пулемётами, полтора десятка легковых автомобилей, а также шесть грузовиков – это, видимо, охрана. Один из грузовиков был радийный, из КУНГа в открытую дверь выглядывал радист, в трусах и майке, но с наушниками на голове. Второй – пушечный броневик, двухосный, полноприводный. Ещё были три «Ганомага» и «Опель-Блиц», в кузове которого стояла двуствольная зенитка, и расчёт вполне себе бдел.

А самих немцев тут было под сотню, может, чуть больше. В озере играли в водное поло, над водой разносился многоголосый крик. Офицеры в возрасте загорали на берегу, на песке, лениво общаясь. Идиллия, да и только. Однако и тут мне до темноты делать нечего: охрана более чем серьёзная. Сразу прочешут из пулемётов кусты, только пошевели ими.

Вот так, ругаясь на несчастную долю диверсанта – нигде поработать нельзя, – я отбежал к дороге и достал пушечный Т-40. Против него у немцев ничего нет, а зенитку и броневик я первым делом сожгу. На дороге было пусто, прошла только небольшая колонна в три грузовика с охраной в виде мотоцикла с пулемётом. Судя по брёвнам в кузове, для ремонта моста. Что, ещё не починили? Странно, должны были уже. Немцы понимают, насколько важны обе дороги, и должны были бросить все силы на восстановление хотя бы автомобильного.

Наверное, все объездные пути забиты техникой. Так-то сутки прошли, по времени могли бы и успеть. Видимо, что-то задержало ремонт. А вообще, мне остро необходим знающий язык, а то я как слепой и глухой во вражеском тылу, ничего не знаю, а вопросов много накопилось.

Почему немцы не использовали понтонный мост? Речка глубокая, но неширокая. Наши взяли Калинин или нет? Я, между прочим, тоже участвовал в разработке операции. В лоб его никто брать не будет, обойдём по флангам, и армия продолжит наступать. Блокировать город будут войска второго эшелона, у нас и такие есть. А наступать будут как раз по этой дороге: тут леса, других дорог нет. Другие армии пойдут по параллельным дорогам, если там что есть.

Ладно, не об этом сейчас. Когда колонна с брёвнами ушла, я достал танк, проверил ленту со снарядами, взвёл пушку и пулемёт, сняв с орудийных стволов чехлы, защищающие от пыли, и, устроившись на месте механика-водителя, запустил движок, стронулся с места и уверенно покатил по дороге к повороту на озеро. Оттуда дорогу плохо видно, но слышно, дальше пологий спуск метров сто и будет берег, весь заставленный машинами. Вроде не так уж много тут места, но хватило и для палаток, а на песчаном пляже, похоже, готовили волейбольную площадку – зарывали две длинные жердины, но что вместо сетки, я пока не видел.

Моё появление вызвало удивление и лёгкое замешательство. Вроде свой, кресты видны, тактический знак подразделения СС, но сам танк русский. Однако, видимо, кто-то из офицеров прекрасно знал, что подобный танк пропал у СС, потому что двое вскочили и завопили. Я их не слышал, но видел, как они открывают рты и как остальные сразу засуетились. Расчёт закрутил штурвалы, наводя на меня стволы зенитки. Чёрт, быстро они.

К тому моменту моя танкетка, клюнувшая носом, когда я нажал на тормоз, уже стояла, а я как можно шустрее ввинчивался с места мехвода на место командира-стрелка. Я успел первым. Чуть довернул башню и ударил короткой очередью. От зенитки что-то отлетело, и наводчик был разорван. Я тут же начал бить из спаренного с пушкой ДТ по радийной машине и по разбегающимся немцам, многие из которых поспешно выбирались из воды.

По технике я сначала старался не стрелять, но потом плюнул и стал лупить и по ней, потому что немцы использовали её в качестве укрытия. Трофеи ещё будут, а тут одних офицеров более четырёх десятков. Были и полковники, я так думаю. Краснолампасников не заметил; может, и были тут генералы, но поди пойми.

Пушкой я работал редко, не было тут для неё целей, двадцать снарядов всего выпустил – по зенитке, броневику и радийной машине, которая после зенитки была второй моей целью. Радийная и броневик горели и дымили, но это не особо мешало мне работать из спаренного с пушкой пулемёта. Хорошо поработал, пять дисков расстрелял. В лес ушли едва ли три десятка немцев, без оружия, обнажённые.

Из четырёх пулемётных расчётов, что охраняли отдыхающих, я два успел положить, два других отступили в лес. Один всё постреливал по мне, пули так и звенели по броне, но я дал в их сторону короткую очередь из пушки, и больше они не стреляли. Именно из-за них о трофеях я и не думал. Ещё подстрелят, не помирать же мне из-за какого-то добра? Будут ещё у меня хорошие трофеи. А пока я скрупулёзно расстреливал всю технику, большая часть которой уже горела, по палаткам стрелял, иногда по опушке работал, чтобы не приближались.

А потом, перезарядив пулемёт (к пушке половина боезапаса ещё была, точнее, половина первой ленты), я вернулся на место мехвода, покинул берег озера и выехал на дорогу. А там подарок – колонна грузовиков, девять единиц с бронетранспортёром в дозоре (видимо, для охраны), от расстрелянного мной моста едут. Правда, грузовики, как я видел, порожние, часть с открытыми кузовами, но это не помешало мне расстрелять их из пушки. Я сразу перебрался на место командира и открыл по ним огонь.

Немногие выжили и смогли уйти в лес, а я, отъ ехав километра на два, как раз в сторону поста, убрал танкетку в хранилище и побежал прочь от дороги, вглубь леса. Сейчас, после бойни у озера, сюда всех подтянут и ловить меня будут серьёзно. Валить надо. Так, делая круг, я как раз возвращался к озеру. Мне был нужен язык, вот и поищу его там, среди беглецов.

А у озера уже было изрядно народу в немецкой форме, набежали на стрельбу. И что меня особенно напрягло, некоторые были в камуфляжных куртках с кепи – в общем, СС, ягд-команда, по повадкам видно. Меня всего два с половиной часа не было, а сколько народу набежало. Занимались ранеными, тушили часть техники – в общем, суета стояла. Следопыты ягд-команды ушли по следам, остальные егеря двинулись за ними, и я вздохнул с облегчением.

Что я сделал? Переоделся под немецкого солдата, карабин за спину, мокрую самодельную повязку на лицо: многие так от дыма спасались, не использовали противогазы. Ну и стал бегать по берегу, собирать трофеи. Жаль, не так много их было, но зато попадался жутчайший дефицит. Правда, меня пару раз окликали, привлекая к переносу раненых и трупов, сбору имущества или тушению техники, но это не помешало мне выполнить задуманное.

Первым трофеем стал мяч. Обычный такой, кожаный, явно футбольный, хорошо накачанный мяч. Поди найди такой, а тут – вот он, к камышам ветерком прибило. Ивовой веткой я подтянул его к берегу и незаметно убрал в хранилище. Потом двинулся к месту, где видел рыбака с бамбуковыми удилищами. Тому, видимо, крики игроков в озере ничуть не мешали спокойно рыбачить.

Удочки были тут, ничуть не пострадали, три штуки на рогатках, все бамбуковые. Причём, вытаскивая их и пока не сматывая, а прямо так убирая в хранилище, я обнаружил на крючках двух рыбёшек, мелких карасиков. Тут же стоял ящик, на котором сидел немец. В нём я нашёл запасы снастей, донок, лесок, крючков, да всего для рыбалки. Целое богатство. Тоже прибрал.

А немец был явно большим любителем рыбалки. Рыбачил он с комфортом: рядом расположились большой зонтик от солнца и раскладной столик, на котором стояли стакан, пепельница и термос с какао. Всё это я тоже незаметно прибрал. С царящей вокруг неразберихой на меня особо не обращали внимания. Жаль, у него спиннинга нет. Или есть? Скорее всего, сгорел в машине.

Когда я на носилках переносил очередной труп к машине, куда их грузили, чтобы, как я слышал, отвезти в Новгород для похорон, я приметил в открытом багажнике соседнего дымившегося авто знакомый ящик. Никак советская тушёнка? Видимо, трофей. Правда, ящик был прострелен, но меня это не испугало, и, пробегая мимо, я одним касанием прибрал его. В том же багажнике забрал и два ранца. Жаль, патефон был разбит пулей, зато запас пластинок ушёл в хранилище. А потом у палаток я приметил новенький аккордеон, пусть без чехла, но целый, и забрал и его тоже.

В стороне несколько солдат готовились к обеду: расстелили брезент, провизию укладывали. Я нагло подошёл и забрал шесть буханок белого хлеба, явно сегодняшнего. А в ответ на их злое возмущение нагло ответил, что лейтенант приказал. В принципе, можно было уходить: остальное мне здесь или не нужно, или немцы рядом, не прихватишь, Я незаметно ушёл в лес и там обнаружил убитый расчёт. Это были те самые, что из леса по мне из пулемёта лупили. Оружие целое, МГ-34, явно с мотоцикла снят. Рядом – четыре улитки на пятьдесят патронов каждая: две пустых, две снаряжённых. Видимо, я их срезал, когда они пулемёт перезаряжали. Я прибрал все трофеи, надо будет только отмыть их от крови.

Вот теперь можно было заняться тем, для чего я сюда и прибыл. Прихватил я, правда, не офицера, а солдата, отбежавшего в кусты по надобностям, но хоть это. Как тот закончил свои дела, я его оглушил и, взвалив на плечи, потопал вглубь леса, чтобы допросить его. Надеюсь, он хоть что-то знает, и дальше буду действовать, уже учитывая полученные сведения.

Для начала, Калинин наши обошли, в чём здорово помогли шесть понтонных батальонов, и уже ушли от города на восемьдесят километров. Сам Калинин блокирован, стоящие там немецкие войска отчаянно взывают о помощи, но наше крупное летнее наступление на север продолжается. При этом немало сил было брошено на юг, где провалилось наступление Юго-Западного фронта. Сил осталось не так и много, но для наступления хватит. Это хорошо для наших и плохо для немцев: войск у них тут мало, а крупные боевые соединения у Калинина сейчас в колечке. Пытаются вырваться, но не получается.

Так и есть, в этом направлении сейчас наступают аж три армии. Причём наша 21-я ведёт, а две другие держат тех, что в Твери засели и вокруг, постепенно сжимая колечко. Сил не то чтобы много, но пока удерживают. Можно было бы, конечно, целиком сосредоточиться на уничтожении немцев, но пока есть время, нельзя терять темп наступления, что и продемонстрировал Петровский. За десять дней его армия оставила за спиной сто километров, а ведь места для наступления здесь ой какие непростые.

Также я узнал по потерям немцев у озера. Пленный помогал офицерам составлять скорбный список погибших и раненых, черновики у него в кармане были, я переписал. Повезло с этим. Всю информацию я записывал в блокнот, вёл боевой журнал действий. Про уничтоженную колонну СС и про обстрел мостов там тоже было. Узнал также, что та колонна порожних грузовиков была не совсем порожней. Чёрт, оказывается, я раненых уничтожил. Да откуда мне было знать, что там тяжёлых перевозили? Крестов-то санитарных не было. Полыхали машины красиво.

По аэродромам немец информацией владел самой минимальной. Он был из комендатуры Великого Новгорода, там и аэродром у города имелся, вот по нему информации было больше, и я всё записывал. Целей там немало, и я решил, что мне нужно в Новгород, поэтому прирезал немца, предварительно собрав с него все трофеи, и побежал прочь. Я уже переоделся в свой советский камуфляжный костюм, а то тут наша разведка бродит, диверсанты бегают и даже партизаны есть. Подстрелят ещё, если в немецкой форме буду.

Пришлось делать большой круг, но я рассчитывал за три дня добраться до Новгорода. Уже под вечер, удалившись от места боя километров на сорок и перебравшись вплавь через две речки, я вдруг увидел впереди просвет и услышал петушиный крик. Никак хутор? Я достал офицерскую карту, всё того же эсэсовца, и глянул. Вообще, карта была точная, на ней были обозначения многих мест, даже нескольких охотничьих сторожек, но хутор почему-то не был обозначен, Странно всё это, но глянем.

На опушку я выходить не стал, мало ли что. Внимательно поглядывая по сторонам, осторожно двинулся дальше. Я сегодня недалеко от места боя у озера уже наткнулся на свежее минирование. Хорошо, засёк случайно натянутую нить и смог изучить немецкие мины. Это были «лягухи», поставленные на растяжку: тронь леску – и подрыв. Я час убил, но двадцать шесть мин снял, пригодятся, да и тропу проложил. Причём готов был поклясться, мины поставлены на днях, свежие. Надо будет чуть позже снова на том участке поработать: мины интересные, пригодятся.

Ну а пока, приблизившись к опушке, я закинул верёвочную петлю (трофей с эсэсовцев) на ветку дуба, поднялся метров на шесть и оттуда сквозь листву в бинокль изучил хутор. Он был отлично скрыт от наблюдения с воздуха, видимо, поэтому его и не обнаружили.

Увиденное меня изрядно озадачило. Такое я мог наблюдать в нашем тылу, но никак не в немецком. Небольшая поляна, на опушке с четырёх сторон расположились пять строений: большой дом, большой амбар, судя по трубе, отапливаемый, банька, скотник и коровник, совмещённый с конюшней. На лугу пасётся конь, а чуть в стороне – три коровы и бычок. Куры бегают, коза лениво пережёвывает траву. Огорода я не заметил, но где-то он должен быть. Все строения покрыты соломой и частично прикрыты ветвями деревьев, поэтому и обнаружить хутор тяжело.

Я наблюдал, как стайка детишек – трое, не старше десяти лет – играли у скотника. Дед с седой бородой вывозил на тачке навоз из курятника. Однако помимо них я заметил и советских военнослужащих: девушка в форме стояла на посту с карабином на плече, с каской, и скучала, откровенно позёвывая. Ещё две дивчины в нательных рубахах и юбках пилили на козлах брёвна.

Ну, допустим, разведгруппа здесь может быть, но чтобы три дивчины? Ой, сомневаюсь. Тут из-за угла дома вышла ещё одна девушка, и я даже рассмотрел сержантские треугольники в петлицах. Нет, тут что-то не так. Идём знакомиться. Но сначала нужно подготовиться.

Первым делом я обежал хутор кругом. Нашёл старую заросшую дорогу (вот почему немцы тут не появлялись) и тропинку. Пробежался по ней. На соседней поляне обнаружился огород. Тут же были ещё один колодец и бочки с водой для полива, водоёмов я рядом не видел. На грядках работали две женщины в гражданском, одна пожилая, другая моложе, лет тридцати, и ещё две девушки в советской форме.

Хм, я могу ошибиться, но, похоже, девушки из какого-то подразделения; видимо, во время наступления немцев прошлой зимой оказались тут и задержались, ожидая, когда эти территории освободятся. А тем временем хуторяне приставили их к делу. Странно, что в форме работают: износят и порвут же быстро. Какого-то другого объяснения у меня не было. Хотя стоит отметить сержанта… Они вполне могли переодеться под местных, но, видимо, та не дала и продолжала командовать девушками-военнослужащими, поддерживая таким образом дисциплину. Любопытно.

Женщины были так заняты выщипыванием травы на грядках, что заметили меня только когда я подошёл и, прочистив горло, приказал девушкам в форме:

– Представьтесь.

Все четверо замерли как суслики, рассматривая меня. А что, камуфляжный костюм из рубахи с капюшоном и брюк весь перевит ремнями: тут и поясной, и портупея, и ремешок планшетки, и ремень ППШ, висевшего на правом боку. Да ещё ремешок бинокля на груди. Однако на голове вполне обычная пилотка с красной звездой. Пусть я невысок, что для танкистов норма, но, как говорят, ладно скроен и крепко сшит. Вот вещей нет, сидор я держал в хранилище; ну да пусть думают, что я где-то в стороне оставил вещи.

Несколько секунд все четверо на меня таращились, а потом обе девушки как-то одновременно всхлипнули, одна даже воскликнула: «Наш!» – и, вскочив, они рванули ко мне.

Я дал себя пообнимать, но потом всё же напомнил, кто тут командир, построил девчат и, козырнув, представился:

– Капитан Ветер.

Те тоже вытянулись, будучи без головных уборов (а вот это зря, солнце палит), и представились.

– Красноармеец Милошевич, – сообщила черноволосая красотка.

Она была красива настоящей русской красотой, и фигура уже сформировалась. Похоже, она самая старшая из девчат, лет двадцать пять, а остальным едва ли больше двадцати. Стоящей рядом девчушке, думаю, и восемнадцати нет.

– Красноармеец Юрьева, – представилась вторая.

– Кто такие? Что тут делаете?

– Обозники мы, – сообщила та, что постарше и явно побойчее. Похоже, привыкла к вниманию мужчин, вон и на меня с интересом поглядывает. – Когда в прошлом году в конце осени срочно формировали санитарный обоз, туда всех направили. Я телефонистка при штабе 256-й стрелковой дивизии, Соня – художник, карты рисовала. Двадцать человек набрали. Мы два раза до станций раненых довозили, а когда возвращались, нас на дороге атаковали немецкие танки. Все побежали, двух ранило – меня и сержанта Фомину. Нас было шестеро, мы вместе собрались, потом к нам ещё двое обозников вышли. Я сама шла, а сержанта мы несли. Долго по лесам шли, пока не вышли на хутор. С нами два мужика были, обозники, ушли на разведку и не вернулись. Немцы вокруг. Дед Михай приютил нас, так мы и перезимовали тут. Ходили к дороге, но только немцев и видели. Сержант Фомина оправилась, сказала, скоро к нашим пойдём… Скажите, товарищ капитан, а наши далеко?

– Наши наступают в этом направлении. Стояли у Калинина, немцы его взяли, но сейчас Калинин блокирован вместе с немецкими войсками, а наши наступают. Где-то примерно в ста пятидесяти километрах от нас. Надеюсь, через месяц уже тут будут. Кто тут ещё кроме вас?

– Старший военфельдшер Богданова, она у нас старшей обоза была, потом сержант Фомина, красноармейцы Мусина, Крапивина и Зиновьева.

– Это что, одни девчонки, что ли?

– Да, товарищ капитан.

– Ладно, сейчас идём знакомиться. Красноармеец Юрьева, бегом на хутор, предупредите о нашем приходе. А вы, товарищ Милошевич, пока представьте меня местным.

Девушка познакомила меня с дочерью деда Михая, вполне весёлой женщиной, и с её дочкой, внучкой хозяина хутора, которая была женой красного командира, эвакуировалась и вот добралась до родных с двумя своими детьми и сиротой, сыном красного командира, мать которого погибла. Она была мне чем-то знакома, и я всё пытался припомнить, где я её встречал, даже сказал ей об этом. Женщина ответила, что и ей моё лицо знакомо, и тоже пыталась припомнить, откуда.