Форпост Империи

Карлсарм взглянул на небо. Туман уже настолько рассеялся, что он смог разглядеть посыльного. Его крылья блестели на фоне нескольких ночных звезд, как алмаз Спика и янтарь Бетельгейзе, сиявшие очень ярко и отчетливо, как бы совсем рядом. В тишине слышался шелест перьев.

«Прекрасно, — пробормотал Карлсарм. — Все, как я и ожидал». И, повысив голос, произнес:

— Сообщи Хозяйке Дженис, что она может без боязни пересекать открытые места. Ей надлежит быстро выдвинуть свою роту в Гэлловский лес. Пусть кто-либо ведет наблюдение с верхушки дерева, но не выпускайте боевых пчел без моего сигнала. Что будет, то будет.

Мелодичный, словно прозвучавший с небес, голос посыльного нараспев повторил его приказ.

— Правильно, — сказал Карлсарм.

Гонец развернулся и полетел на север.

— Что случилось? — спросил Вольф.

— Если верить разведчикам Роулана, у врага наверху никого нет, — ответил Карлсарм. — Я приказал!..

— Да-да, — проворчал лейтенант, — В отличие от птичьего, английский язык я понимаю. А ты уверен, что следует держать маленьких друзей Дженис в резерве? Мы бы вообще не понесли потерь, если бы они были у нас в авангарде.

— Но тогда мы выдали бы свой секрет. А во время операций нам не нужны никакие неожиданности. Скажи Хозяйке Рэнде, что основные силы требуют максимального прикрытия. Я проверю выполнение моих распоряжений. Когда я вернусь, начнем атаку.

Вольф кивнул. Это был стройный мускулистый человек с резкими чертами лица и соломенными волосами, заплетенными в косу. Его кожаный костюм, отделанный бахромой, не выдавал звания, как и стандартное оружие, висевшее на поясе, — кинжал и томагавк. Но два огромных цербера, мягко следовавшие за ним по пятам, могли принадлежать только Главному лесничему Виндхука.

Вольф исчез, растворился в тумане. Карлсарм побежал вперед. Он не видел никого из сотен своих солдат, но каким-то первобытным безошибочным инстинктом ощущал их присутствие. Клочья тумана, скрывавшие их, смыкались за спиной капитана, становясь более разреженными. Он остановился, спрятался за одиноким раскидистым деревом и огляделся.

Чтобы скрыть свой маршрут, они почти все время шли по болотам. Однако подъем и ночные марши по Оникс-Хейтс можно было совершать только при лунном свете, иначе люди падали и калечились. На вторую ночь, когда они вступили на возделанную часть плоскогорья, луна практически исчезла. Однако после двух звездных ночей из-за горизонта вновь показалась полная Селена. Поднявшись высоко в небе, зазубренный диск залил окружающую местность мертвенно-синим светом, Карлсарм почувствовал себя беззащитным — здесь враг мог запросто его обнаружить.

Однако никто, похоже, не подозревал о его присутствии. Поля километр за километром исчезали за плоским восточным горизонтом. Засаженные рожью, в свете луны они выглядели серебристыми и молчаливыми. В воздухе ощущался душистый запах ржаных колосьев, сломанных ногой Карлсарма. Вдали виднелось темное здание, где, вероятно, все спали. То, что сельское хозяйство велось на полностью роботизированных латифундиях, сделало здешнюю местность малонаселенной. Поэтому Карлсарм надеялся, что после захода солнца проведет своих людей незамеченными до места, находившегося в пяти километрах от Домкирка.

Город выглядел небольшим даже вблизи. Из Девяти Городов он был самым маленьким — около пятидесяти тысяч домов — и вторым по возрасту. В нем сохранилось много старых сооружений, теснившихся друг к другу, и землянок, конструкция которых напоминала жилища первопроходцев. В стороне от главных улиц освещение практически отсутствовало. В городе жили здравомыслящие граждане, которые рано отправлялись спать. Правда, кое-где окна слабо светились. Единственный современный небоскреб отливал в лучах Селены металлическим блеском — судя по всему, некоторым его обитателям было не до сна. Над крышами вздымались шпили собора. Луна светила очень ярко, и Карлсарм мог поручиться, что различает отражаемые ею цвета.

С полей доносилось приглушенное бормотание машин. Странно, но для Карлсарма эти звуки были почти желанными. Как только он вспоминал о лесах, фермерские хозяйства подавляли его своей пустотой, безжизненностью, и неважно, что в них собирали богатые урожаи, а на полях паслись огромные стада животных.

Вздрогнув от холода, Карлсарм оглянулся на запад, словно искал успокоения. Туман, скрывавший большую часть его армии, мерцал белесым светом. Его, несомненно, уже увидели, но в такой близости от океана Лаврентия это явление было естественным. Из-за горизонта, едва различимые, как будто бестелесные, появились три высочайших снежных пика Виндхука. Дом лежал где-то далеко-далеко: вечный путь к нему ожидал тех, кому предстояло погибнуть.

«Остановись», — прошептал себе Карлсарм и, вытащив из колчана стрелу, вставил ее в арбалет. Потом сильно нажал на ручку и, прицелившись, спустил курок. Этой ночью он был не человеком, а оружием.

Карлсарм бегом вернулся к своим людям. Туман сгущался, его холодные влажные клочья кружились, опускаясь на землю, а Хозяйка Рэнда выпускала из садков своих любимцев и тихо напевала:

«Интересно, действительно ли в этом есть необходимость? — подумал Карлсарм. — Почему женщины, обладающие Мастерством, должны скрывать все, что касается их работы?» Он слышал приглушенное жужжание насекомых и на какое-то мгновение увидел маленькие тельца, сверкнувшие в свете Селены. Рассеяв в воздухе капельки, эти крошечные создания садились на стебельки ржи, впитывали в себя росу и вновь взлетали. Скоро облако стало таким густым, что люди почти перестали что-либо видеть. Они держали связь друг с другом с помощью сигналов, имитируя крики, чириканье, пищание и пение птиц, и ориентировались по запаху — всем известному и отчетливо различимому запаху войны.

Карлсарм обнаружил Вольфа возле одного из церберов, глаза которого светились в тумане, будто красные угли.

— Все в порядке? — спросил он.

— Да. Если только мы сможем сохранить боеспособность в этой заварухе.

— Сможем. Мы набрались опыта на затопленных землях — так неужели же не победим на суше? Ладно, пошли. — Карлсарм издал низкий вибрирующий звук.

Звук понесся от человека к человеку, от подразделения к подразделению, и те, кто понимал птичий язык, услышали следующее: «Вперед, мы идем за добычей».

Туман быстро перемещался по направлению к Домкирку, и никто в городе не обратил внимания на то, что туман не мог двигаться, поскольку ветра вообще не было.

Джон Райднур прибыл сегодня. Но посадку на планету он совершил неделей раньше и перед этим напичкал себя всей информацией о Фригольде, которая только была ему доступна — любым способом, который он считал нужным и полезным, начиная от простого чтения и разговоров и кончая получением более труднодоступных сведений с помощью компьютеров. Предыдущая профессиональная деятельность убедила его в том, как мало он знает. И если бы ему сказали, что во время путешествия ему придется разъяснять общеизвестные факты какому-то члену экипажа, это весьма смутило и раздосадовало бы его.

«Оттокар» был германийским торговым судном и выглядел весьма прилично, как и большинство судов, прибывших из этого мира. Имея некомплект боевых единиц на границах Империи, флот терран нуждался в чартерных частных судах, когда возникали те или иные проблемы. Суда эти использовались только для доставки имущества, войска же перевозились регулярными транспортами, вооруженными и эскортируемыми надлежащим образом.

Но Райднур был гражданским лицом. Оттого, думал он мрачно, и работа его не считалась крайне срочной. На Терре ему был выдан правительственный билет и сказано, что он может путешествовать как ему хочется. Он воспользовался этим и добирался до места, пересаживаясь несколько раз с одного корабля на другой, на двух из которых команда состояла из не-людей. Там, где кончались владения Империи и простирались пустынные пространства, движение было нерегулярным.

Германийцы же принадлежали к человеческому роду, но по натуре были людьми замкнутыми. Впрочем, и Райднур не отличался общительностью, а потому о том, каким должен стать финальный этап его путешествия, большей частью разговаривал сам с собой.

И вот как-то раз, когда он сидел в салоне, по обыкновению углубившись в свои мысли, к нему подошел помощник стюарда. Судя по всему, ему очень хотелось поговорить. Райднур почувствовал досаду — в иллюминаторах уже виднелся Фригольд.

— Я никогда не видел ничего более значительного… более… великолепного, — сказал помощник стюарда.

«Тогда почему бы тебе не понаблюдать за этим молча?» — пробормотал Райднур себе под нос.

— Это мое первое долгое путешествие, — робко продолжал его собеседник.

По положению он был немного выше юнги и чуть постарше первого сына Райднура, Похоже, члены экипажа обращались с ним довольно сурово, и парню приходилось разговаривать только с пассажирами, да и то лишь по долгу службы. Райднур вдруг почувствовал, что не может быть с ним неприветливым.

— Вам нравится… простите, я не знаю, как вас зовут.

— Дитрих, сэр, Дитрих Штайнхауэр. Да, мне все очень интересно. Мне бы хотелось, чтобы вы поподробнее рассказали мне о портах планеты, на которую мы направляемся. Члены экипажа не любят, когда я их расспрашиваю.

— Не принимайте близко к сердцу, — посоветовал Райднур к. откинувшись на спинку кресла, вынул трубку, — высокий худощавый блондин с острыми чертами лица, его серая рубашка и брюки выглядели скорее практичными, чем модными. — Путешествуя среди звезд, человек ощущает одиночество и страх и, естественно, пытается эти чувства как-то преодолеть. Терране, например, склонны в таких случаях к беседам, А вот германийцы, говорят, погружаются в работу и уходят в себя. Но как только ваши товарищи привыкнут к вам и поймут, что вы хороший, надежный парень, они сразу подобреют.

— Правда? Вы этнолог, сэр?

— Нет, ксенолог.

— Но на Фригольде нет не-людей, за исключением арулиан. Или есть?

— Н-нет. Вероятно, нет. С точки зрения биологии, во всяком случае. Но это странная планета, про подобные ей известно, что с колонистами, которые на них высаживаются, происходят странные вещи.

Дитрих сглотнул и на несколько минут умолк.

По мере тоге как «Оттокар» спускался ниже, отклоняясь от орбиты парковки, планета увеличивалась в размерах и меняла облик. Окруженная белыми облаками, среди звездной темноты она сияла голубым светом. Глубоко внизу с трудом различались континенты. Фиолетовая кайма, которую можно видеть из космоса на краях любого террестроидного мира, была шире и красочнее, чем у Терры. Вокруг мерцало сияние, невидимое на дневной стороне, но закрывающее ночную сплошной пеленой. С поверхности планеты, обладавшей рассеивающими свойствами, его не было видно: на Фригольде отсутствовало магнитное поле, необходимое для концентрации солнечных частиц вблизи полюсов. Здесь через тонкий верхний слой атмосферы можно было наблюдать игру света. Солнце Фригольда, вдвое ярче, чем Сол, принадлежало к позднему классу F и на расстоянии 1,25 астрономической единицы казалось чуть меньше, чем солнце с Терры. Но освещенность была почти в три раза больше, и светило выглядело скорее белым, чем желтым. Через дымчатый фильтр можно было видеть вспышки и протуберанцы, распространявшиеся в космосе на миллионы километров и возвращавшиеся огненным дождем.

Поблизости от планеты виднелась единственная луна. Она была непримечательной, даже по своему названию (сколько спутников в населенных людьми мирах известны под именем Селена?), и обладала массой вчетверо меньше лунной. Но она находилась достаточно близко к планете, чтобы продемонстрировать почти на четверть больший угловой диаметр. Вследствие этого фактора, а также из-за яркого солнечного света и высокой отражающей способности она давала вдвое больше света. Райднур едва не ослеп, разглядывая ее.

— Полагаю, Фригольд больше Германии, — с умным видом промолвил Дитрих, чем весьма изумил Райднура.

— Или Терры, — ответил тот. — Диаметр экватора превышает шестнадцать тысяч километров. Но средняя плотность почвы невелика, поэтому сила тяжести составляет примерно девяносто процентов от стандартной.

— Но почему на планете такая плотная атмосфера, сэр? Особенно если принять во внимание энергетическую мощность солнца и сравнительно близкое соседство достаточно большой луны?

«Гм, — подумал Райднур, — а ведь мальчик довольно сообразителен. А сообразительность следует поощрять: смышленых людей вокруг мало».

— Из-за гравитационного потенциала, — сказал он. — Вследствие большого диаметра силовое поле убывает очень медленно. Кроме того, даже если железное ядро невелико, из-за чего тектонизм и утечка газов из атмосферы меньше нормы, — следует еще учесть, что собственное давление такого крупного объекта ограничивает количество выделяемого воздуха и высоту гор. Действие различных факторов приводит к тому, что атмосфера на уровне моря здесь плотнее терранской, но в ней можно безопасно дышать на любой высоте. — Он умолк, чтобы перевести дыхание.

— Если на планете так мало тяжелых элементов, значит, она довольно стара, — осмелился продолжить Дитрих.

— Нет, ранними исследованиями обнаружено обратное, — сказал Райднур. — Система фактически моложе Солнечной. Она, очевидно, формировалась в бедных металлами районах Галактики и после этого вошла в спиральную ветвь.

— Но по крайней мере Фригольд старше по историческим стандартам. Я слышал, что он сформировался более пяти веков тому назад. А численность населения до сих пор невелика. Меня это удивляет.

— Следствие небольшого размера первоначальной колонии и незначительного притока последующих иммигрантов на эту окраину. Кроме того, я полагаю, здесь имела место высокая смертность, прежде чем люди научились выживать внутри и вне миров, которых никогда не видели раньше, — миров, значительно более жестоких и коварных, чем тот, в котором жили ваши предки, Дитрих. Вот почему многие поколения стремились жить в своих городах, куда они могли не пускать посторонних. Но для того, чтобы обеспечить быстрый рост городов, у них не было достаточной экономической базы. Поэтому они начали контролировать рождаемость. До настоящего времени здесь было только девять крупных городов, и пять из них находились на одном континенте. Общая численность их жителей составляла четырнадцать с половиной миллионов.

— Но я слышал об аборигенах, сэр. Сколько их?

— Никто не знает, — ответил Райднур. — Это один из вопросов, которые мне поручено изучить.

Он произнес эти слова настолько резко и отрывисто, что Дитрих не осмелился задавать дальнейшие вопросы. Райднур сделал это неумышленно. Просто он вновь испытал чувство, которое время от времени мучило его и потрясало до глубины души.

Райднур ощутил беспредельность Вселенной.

Боже, подумал он, если ты не существуешь, ужасный бог, и если существуешь, — здесь находимся мы, гомо сапиенс, дети Земли, создатели костров и каменных топоров, протонных преобразователей и генераторов тяготения, космических кораблей, движущихся быстрее света, исследователи и завоеватели, властители Империи, которую мы сами основали, границы владений которой мы установили, включив в нее четыре миллиона пылающих солнц… мы здесь — но кто мы такие? Что такое четыре миллиона звезд, находящихся в пределах одной ветви Галактики, среди сотен миллиардов таких же звезд, и что такое одна галактика среди многих других?

Ну что же, я скажу тебе, кто мы и кто они, Джон Райднур. Мы являемся во Вселенной более или менее разумным видом, который порождает мудрецов так же случайно, как случайно рождаются снежинки. Мы ни на волос не лучше, чем наши большие зеленокожие хвостатые мерсейские соперники, даже если не принимать во внимание, что у них совсем нет волос. Мы просто отличаемся от них наружностью и языком, так же как и имперскими аппетитами. Галактике — какую же крошечную ее часть мы когда-нибудь сможем контролировать! — абсолютно наплевать, одолеет ли их молодая алчность и смелость нашу усталую пресыщенность и осторожность. (Эта мысль, кстати, порождена нашей стареющей цивилизацией.)

Наши нынешние владения слишком уж велики для нас. Мы не можем их полностью охватить. Мы просто не способны на это.

Бог с ними, с четырьмя, как вычислил кто-то, миллионами солнц в пределах наших границ. Просто подумай примерно о сотне тысяч планет, которые мы посещаем, занимаем, которыми распоряжаемся и с которых взимаем дань. Можешь ты представить себе количество этих планет? Сто тысяч — не больше: ты можешь пересчитать их в течение максимум семи часов.

Но можешь ли ты представить колодец, сложенный из сотни тысяч кирпичиков, и мысленно увидеть все эти кирпичики одновременно?

Разумеется, нет. Ни одно человеческое воображение не сможет охватить зараз больше десяти.

Тогда рассмотрим планету, мир — большой, разнообразный, старый и таинственный, каким всегда была Терра. Можешь ли ты охватить умственным взором всю планету целиком? Можешь ли надеяться понять сущность всей планеты?

А теперь возьмись за рассмотрение вопроса о сотне тысяч планет.

Неудивительно, что Дитрих Штайнхауэр ничего не знал о Фригольде. Я сам никогда не слыхал о нем, пока меня не попросили взяться за эту работу. Я — специалист по мирам и существам, населяющим их, и способен с легкостью рассуждать на эти темы. Разве я не наблюдал несколько лет назад полное разрушение одного из таких миров?

О нет. О нет. Многие миллионы всего… всего живого… похоронили имя Старкада, похоронили навсегда. И все же погиб, ушел в небытие целый живой мир.

Нет ничего удивительного в том, что сведения, касающиеся Фригольда, лежали забытыми в одном из банков данных Терранской Империи и никто не интересовался ими. Фригольд не представлял собой ничего особенного. Это была просто одна из таинственных приграничных областей, единица учета. Поскольку оттуда не поступало никаких жалоб, достойных внимания губернатора данного сектора, зачем было допытываться и выяснять что-либо? Как можно было вообще что-либо разузнать? Всегда находилось что-нибудь более срочное, требовавшее пристального внимания. Флот, разведывательный отдел, компьютеры, лица, принимающие решения, были распределены по многочисленным звездным системам весьма скудно.

И сегодня, когда на Фригольде бушует война и силы флота Империи брошены на борьбу с мерсейско-арулианским оружием, для нас это не более чем пограничный конфликт. В высшей степени невероятно, чтобы кто-то из окружения Его Величества был хорошо осведомлен о том, что происходит здесь. Конечно, «наверху» долго звучал призыв наших адмиралов о помощи:

«Положение становится все хуже и хуже. Нас всерьез тревожат дикари внутренних районов. Городское население привлекать бесполезно. Оно, по-видимому, тоже понятия не имеет о том, что творится. Пожалуйста, посоветуйте, что делать».

И единственный пока человек, который может дать полный ответ на такое обращение, — я. Единственный. Даже не офицер флота, даже не специалист по культуре человечества — таковых заполучить невозможно, кроме как где-либо в других местах, где задачи, по-видимому, поважнее. Я всего лишь гражданский ксенолог, по контракту обязанный изучать обстановку, сообщать о происходящем и рекомендовать определенные действия. Мои советы можно принимать во внимание, а можно и не принимать.

Если бы я умер, а боевые действия продолжали бы расширяться и становились бы все ожесточеннее, Лисса заплакала бы, то же самое — некоторое время — делали бы и наши дети. Мне приятно думать, что несколько друзей огорчились бы, несколько коллег сообщили бы о постигшей их утрате — несколько библиотек записали бы мои книги на микропленки для нескольких последующих поколений. Однако это максимум того, на что я могу рассчитывать.

А эта большая прекрасная планета Фригольд может, наверное, надеяться гораздо на меньшее. Новости о моей смерти будут распространяться очень медленно и вряд ли когда-либо попадутся на глаза официальным лицам. Запрос о замене меня другим работником будет пересылаться еще медленнее, а может вообще где-нибудь затеряться.

Что тогда станется с тобой, Фригольд, планета Девяти Городов и огромных безлесных пространств вокруг них, населенных дикарями-охотниками? Что?

Когда-то главным среди поселений колонистов считалось одно, именуемое «Семь домов». Однако в последнее время военные действия развернулись поблизости от него. Хотя космопорт продолжал действовать и «Оттокар» благополучно совершил посадку, Райднур, изучая обстановку, узнал, что терранский военный штаб перемещен к Нордайку. Ученого, в качестве попутного пассажира, согласился «подбросить» экипаж какого-то вспомогательного корабля. Поскольку уже шла война, в качестве робопилота летел человек, молодой лейтенант по имени Мухаммад Садик, пригласивший ксенолога посидеть с ним в рубке управления. Оттуда Райднур мог хорошо разглядеть страну.

С воздуха «Семь домов» представляли собой почти такое же грустное зрелище, как и с земли. Дома сохранились только на одном краю города: несколько каменных и бетонных зданий, которые жители благоговейно берегли. Еще — совсем недавно в городе имелись промышленный комплекс, жилые дома, школы, парки, магазины, центры отдыха и развлечений. По меркам внутренних территорий Империи — город невелик. Но в нем были аккуратные, светлые здания, более современные, чем можно было ожидать от построек, возведенных на болотах.

Теперь большинство домов превратилось в руины. Те, что остались, были опалены огнем и заполнены беженцами, машины молчали, люди печально бродили вокруг и собирали все, что можно было использовать. Неподалеку курсировали имперские военные корабли, а военные самолеты, как ястребы, патрулировали воздушное пространство.

— Что здесь случилось? — спросил Райднур. Садик пожал плечами:

— То же самое, что и в Олденстеде. Я полагаю, арулиане совершили воздушный налет, сбросили десант и оружие. Они знали, что наш гарнизон здесь весьма невелик, и рассчитывали захватить это местечко до того, как мы сможем укрепиться. А затем крепко завладели бы им точно так же как Ватерфлитом и Стартопом. Если бы зраг захватил какой-нибудь крупный город Его Величества, мы не смогли бы его освободить. То есть принято было считать, что не смогли бы… до сих пор, Но здесь, так же как в Олденстеде, наши ребята зацепились и держались до тех пор, пока мы не пришли на помощь. А еще мы задали жару полицейским. Спастись удалось очень немногим. Так что главное сражение было очень тяжелым, да и вокруг города шли бои.

Садик яростно жестикулировав. Корабль уже набрал высоту, и внизу все стало видно, как на ладони.

— Думаю, обстановка в сельской местности еще тяжелее, — добавил пилот. — Там мы вовсю используем ядерное оружие. Представляете, что остается от ландшафта?

Райднур нахмурился. Внизу проплывала живописная зеленая долина: город окружали разбросанные в шахматном порядке механизированные агрономические предприятия. Все они были изрыты воронками от снарядов. Высотные взрывы привели к возникновению пожаров, распространившихся на много километров, а радиация выжгла большинство полей, которые не были до этого пепельно-серыми.

Райднур почувствовал облегчение, когда корабль тяжело перевалил через какую-то горную гряду. Дикая природа внизу уже не выглядела нетронутой. На обширных пространствах полыхали пожары, и везде были видны следы выпавших радиоактивных осадков, усугубивших положение. Но площадь страны была огромной, и в данный момент под кораблем кипела жизнь. Густой лес не походил на вековые чащи Терры: блеск этих листьев, этих лугов, этих рек и озер был каким-то странным. Или так только казалось из-за необычного солнечного света и белесого бледно-голубого неба, на котором сплелись в замысловатый узор облака? В воздухе то и дело темнело от многочисленных горластых птичьих стай. А когда лесистая местность сменилась степью, Райднур увидел стада пасущихся животных самых разных размеров и видов.

— Немного же найдется планет настолько плодородных и богатых живностью, — заметил Садик. — Интересно, почему колонисты не займутся ее интенсивной обработкой?

— Колонисты гораздо охотнее селятся в городах, чем на небольших фермах, — ответил Райднур. — Это неизбежно. Фригольд не так дружелюбен по отношению к человеку, как вы полагаете.

— О, я это знаю. Мне доводилось попадать в здешние бури.

— А местные болезни? А тот факт, что традиционная местная пища, которая в основном съедобна, не содержит всех компонентов, необходимых для полноценного питания? Короче говоря, при заселении новых миров встречаются некоторые трудности. Они вполне преодолимы, но процесс адаптации в непривычных условиях идет медленно, и в новых центрах цивилизации приходится преодолевать укоренившиеся привычки. Кроме того, перед фригольдианами возникают специфические препятствия. Планета не лишена железа, меди и других тяжелых элементов. Но рудные месторождения попадаются слишком редко, чтобы можно было поддерживать нормальную работу современного промышленного предприятия, не говоря уже о расширении производства. Поэтому Фригольд всегда зависел от межпланетной торговли. Кроме того, эта система находится на самом краю пространства, заселенного людьми. Транспортное сообщение незначительно, а перевозка товаров весьма дорога.

— Но положение может улучшиться, — возразил Садик. — Пища так вкусна, что ее можно было бы доставлять по довольно высоким ценам в другие места, например на Боундри и Дизастер Лэндинг, которые не так далеки и к тому же богаты металлами, но в остальном не очень привлекательны для поселенцев.

Райднур не был уверен, что пилот над ним не подшучивает. Ему не хотелось выглядеть педантом — сработала профессиональная привычка.

— Я понимаю, что Девять Городов развивали такую торговлю и имели для этого неограниченные возможности, — сказал он мягко. — Тем самым они надеялись привлечь иммигрантов. Но ведь после этого началась война.

— Да, — проворчал Садик. — Я думаю, что так было и будет всегда.

Райднур вспомнил, что Фригольд уже пережил войну. Во всяком случае, конфликт, время от времени взрывающийся всплеском насилия. Арулианское восстание пока было самым серьезным инцидентом из всех — но все же не более чем инцидентом.

Угроза со стороны аборигенов являлась несколько иной: борьба с ними была бы менее захватывающей, но более продолжительной и напряженной, с менее заметным, но более долговременным влиянием на ход истории.

Нордайк претерпел приятные изменения. Война не затронула его, если не считать того, что аэропорт был забит самолетами, а морской порт — кораблями, поскольку фабрики жадно поглощали продукцию других континентов, а улицы кишели молодыми людьми со всех уголков Империи. Современный город, раскинувшийся на берегах блестящего бурного Катвика, сохранил в своей угловатой архитектуре некоторые черты старых поселений колонистов, расположенных на окружающих холмах и выглядевших как неприступные замки. Парки были наполнены цветущими розами и жасмином, а во всех тавернах царило веселье. Мужчины с радостью приобретали деньги, доставлявшиеся сторонникам Империи, а женщины с такой же, если не большей, радостью помогали их тратить.

У Райднура не было времени на развлечения, даже если бы ему и захотелось развеяться. Было очевидно, что адмирал Фернандо Круз Мангуал считал его одним из наиболее надоедливых типов, посаженных на шею местному командованию имперским правительством, которое, как известно, не отличит собственного веса от дираковской дыры. Чтобы получить место на корабле и брать там интервью, ему пришлось взять на себя больше полномочий, чем ему удосужились дать.

Одним из тех, с кем он собирался побеседовать, был арулианский пленник. Райднур не говорил ни на одном из языков этого мира, а небольшое двуногое существо с голубым оперением и острым рылом не знало ни слова, по-английски. Но оба бегло говорили на основном мерсейском наречии, хотя арулианин испытывал затруднения в произношении эрианских фонем.

— Отдохните, — сказал Райднур после того, как пленник был отведен в помещение, предназначенное для него, а терранский морской пехотинец вышел. — Я не причиню вам вреда. Я ношу бластер только потому, что это предписано действующими правилами. Но вы, вероятно, не настолько глупы, чтобы попытаться бежать.

— Нет. Но я и не настолько вероломен, чтобы сообщить что-либо, что может причинить вред моему народу. — Тон, которым были сказаны эти слова, был скорее высокомерным, чем вызывающим, если только сравнение с человеческими эмоциями могло быть уместным.

Арулианин уже знал, что с пленниками обращаются в соответствии с Соглашением. Это было продиктовано скорее практическими соображениями, нежели моральными — по тем же самым причинам его собственная армия не пыталась уничтожить Нордайк, хотя туда и были стянуты терранские вооруженные силы. Месть могла оказаться всеобщей. При существующих обстоятельствах пленники и города, где они содержались, сохранялись в неприкосновенности, тогда как другие города, к числу которых принадлежали торговые центры, могли быть безжалостно уничтожены. Когда они сдадутся (что, несомненно, произойдет через год-два), их жители смогут обменять заложников на право свободно вернуться домой.

— Согласен. Я только хочу услышать вашу точку зрения относительно происходящих событий. — Райднур предложил пленнику сигару. — Ваши соплеменники любят табак, не так ли?

— Благодарю. — Семипалая рука взяла подарок с плохо скрытой жадностью. — Но вы знаете, почему мы воюем. Ведь здесь наш дом.

— Гм-м-м… Фригольд был занят людьми раньше, чем ваша раса начала космические перелеты.

— Верно. Однако кости арулиан укрепляли эту землю более двух веков. По договору, заключенному очень давно, арулиане, которые жили и умерли здесь, делали это в соответствии с законом Священной Орды. Какое значение может иметь ваш терранский закон о собственности для нас, которые делают вещи совместно с нашими феромоно-спутниками? Что ваш закон о браке для нас, трехполых существ с иным циклом размножения? Что для нас, черпающих свои идеалы в вечной Арули, ваш закон о верности Империи? После того как Фригольд был включен в сферу ваших владений, мы могли бы достичь компромисса. Мы делали для этого все возможное. Но повторяющиеся вопиющие нарушения наших прав должны были в конце концов привести к расколу.

Райднур раскурил свою трубку.

— Хорошо. Предположим, вы придерживаетесь той же точки зрения, что и я, — сказал он. — Фригольд является местом, где люди селились уже давно, хотя эта планета находится далеко от Терры. Эти поселения были основаны еще до Империи и оставались независимыми после ее учреждения. Пока люди оставались дружелюбными по отношению к вам, у вас просто не было особых причин прибирать к рукам эту планету, нести за нее ответственность. Но, нуждаясь в торговле и испытывая недостаток в себе подобных, люди обратили свой взор в другую сторону. Мерсейцы в последнее время развивают на Арули современные технологии. Арулианские торговые ассоциации проявляют в этом регионе большую активность. У них репутация прилежных и надежных партнеров, связанных с промышленностью, и они могут использовать продукцию Фригольда. Естественно, началась торговля, и отсюда следует, что сюда прибудут многие арулиане, которые захотят обосноваться здесь, и. как вы сами сказали, было бы вполне уместным предоставить им экстерриториальность.

— Но… — Ксенолог взмахнул трубкой. — Взаимоотношения между Терранской и Мерсейской империями становятся все более напряженными. Учащаются вооруженные столкновения. Фригольд чувствует угрозу. Планета становится — даже при отсутствии мощной развитой промышленности — привлекательным стратегическим военным объектом, соблазнительной целью для любого, поскольку кажется достаточно удаленной, а ее собственная независимость выглядит весьма призрачной, если не сказать фиктивной. Поэтому Девять Городов подали заявку на членство в Империи и были приняты — как для того, чтобы опередить Мерсейю, так и в силу других обстоятельств. Естественно, арулианское меньшинство запротестовало. Но в любом случае, как вы сами сказали, компромисс вполне возможен. Терра уважает права торговцев. Мы должны это делать; их слишком много, чтобы можно было подавить их силой. Фактически ни одно из нечеловеческих существ не имеет терранского подданства.

— Однако, — сказал пленник, — вы презирали то, что для нас является святыней.

— Дайте мне закончить, — попросил Райднур. — Ваша родина Арули и ее сфера влияния в последнее время стали игрушкой в руках Мерсейи. Нет, подождите, я знаю — что вы станете с негодованием отрицаете это — однако вдумайтесь. Давайте посмотрим на недавнюю историю вашей расы. Спросите себя, какие официальные заявления были сделаны нынешними Рогатыми Существами в отношении Мерсейи и Терры и вспомните, что за этими заявлениями последовало свержение законных наследников. Никто не помнит, какие именно злоупотребления они требовали пресечь, известно только, что это были революционеры, поддержанные Мерсейей.

Подумайте о том, что ваши соотечественники на этой планете всегда считали себя более арулианами, чем фригольдианами. Вспомните, как они постоянно нагнетали напряженность, фактически поддерживая скорее интересы Арули, чем Терры. Может быть, этого никогда бы не произошло, если бы люди раньше обращались с вами по справедливости. Но мы сталкивались с вашей враждебностью, проявившейся сегодня. Что бы вы делали на нашем месте, если бы не приняли некоторые меры безопасности? Какова прерогатива правительства Его Величества, вы знаете. Первоначальный договор, предоставлявший зам экстерриториальность, был подписан Девятью Городами, а не Терранской Империей.

Итак, вы восстали — вы, чужеземцы. И мы обнаружили, к своему смущению — что повстанцы хорошо подготовлены. У вас имелись тонны боеприпасов, тысячи воинов, заранее ввезенные контрабандой в незаселенные районы… из Арули.

— Это неправда, — сказал пленник. — Конечно, наша родина стоит за наше справедливое дело, но…

— Помните, что у нас есть данные переписи. Зарегистрированные фригольдиане арулианского происхождения в вашей Священной Орде для подведения общего итога не присовокуплены к остальному населению. Да вы сами, мой друг, чьи предки предположительно жили здесь в течение нескольких поколений, не можете говорить на фригольдском языке! О, я понимаю желание Арули избежать открытого столкновения с Террой и согласие Терры способствовать этому желанию. Но давайте не тратить наше личное время на лицемерные речи со смыслом, достаточно понятным и вам и мне.

Пленник не ответил.

Райднур вздохнул.

— Ваши жертвы, победы, которые вы одержали, все, что вы сделали, — все впустую, — продолжал он. — Предположим, вы достигли своей цели. Предположим, вы действительно одержите победу на этом «независимом мире в феромонной связи со Святой Землей Предков». Вы на самом деле думаете, что это принесет пользу вашему роду? Нет и еще раз нет. В результате не произойдет ничего, кроме того, что Мерсейя получит новое оружие для использования его против Терры… причем очень дешево. — Его улыбка была вымученной. — Нам, людям, знаком подобный процесс. В прошлом мы частенько использовали его для борьбы друг с другом.

— Как вам угодно, — сказал арулианин. Как индивидуум он был менее воинственным, чем человек, хотя, возможно, в коллективе становился более боевитым. — Наши мнения почти не различаются. Вскоре будет достигнута великая цель.

Райднур взглянул на него с сожалением:

— Неужели те, кто стоит над вами, в самом деле говорили вам это?

— Конечно. Что же еще?

— Неужели вы не понимаете создавшейся ситуации? Империя ведет кампанию с меньшими усилиями, чем могла бы ее вести, — это правда. Ее границы действительно далеки, однако им придается решающее значение. От Терры нас отделяет долгий путь в двести световых лет. Но недостаток силы в конечном счете не имел бы значения, если бы не бедный, измученный Фригольд.

Потому что эта система фактически контролируется нами. Вы не получаете больше поддержки со стороны. Вы лишены этой возможности. Я полагаю, что маленькие быстрые корабли смогут обойти нашу блокаду, если их не будет слишком много и они не понесут больших потерь. Но кроме мощных регулярных вооруженных сил ничто не сможет ее прорвать. Арули не сможет дальше помогать вам. У нее нет для этого необходимого флота. Мерсейя тоже не собирается этого делать. Игра для нее не стоит свеч. Вы отрезаны. В случае необходимости мы сотрем вас в порошок, но мы надеемся, что вы увидите причины, по которым вам будет выгоднее сдаться и отступить.

Подумайте, Ваш род поразила болезнь, лекарства от которой производятся только в Арули, где активно действуют почвенные бактерии. Вы, кажется, называете ее лихорадкой яро, не так ли? Мы захватываем в плен все больше и больше ваших соплеменников, страдающих ею, Когда вы в последний раз получали свежую партию антибиотиков?

Пленник пронзительно закричал и, швырнув сигару к ногам Райднура, вскочил со стула и бросился к дверям комнаты.

— Отправьте меня обратно в тюрьму! — зарыдал он.

На лице Райднура появилась гримаса.

«Ну вот, — подумал он, — теперь мне уже ни за что не узнать от этих жалких существ ничего нового.

Впрочем, дикари — это то, что я должен исследовать. Мне известно, что они живут здесь уже в течение двух столетий и арулиане оказали на них некоторое влияние. Каждый знает, что они торговали друг с другом. Но передавались ли идеи так же, как товары?

Дикари наверняка забеспокоились».

К счастью, на другой день Райднуру удалось напасть на след. Мэр Домкирка прибыл в Нордайк по официальному делу, Прошел слух, что полиция Домкирка взяла пленников при отражении набега обитателей дикой местности. Райднур встретился с мэром только через два дня. Тут не было ничего необычного, и он нашел, чем заняться в это время.

Ричард Уриасон оказался человеком невысокого роста, элегантно одетым и суетливым. Он явно стеснялся своей провинциальности. За первые десять минут разговора он дважды упомянул о том, что когда-то побывав на Терре, и о том, что его дочь учится на Ансе. Он старательно говорил на имперском англике, но постоянно сбивался на фригольдский диалект. Ему хотелось выглядеть гостеприимным хозяином и человеком Вселенной одновременно. Вдобавок он был хорошо информирован и компетентен во всем, что касалось его работы.

— Да, сэр, вокруг Домкирка еще немало неосвоенных земель. По разным причинам, — сказал он, когда они наконец уселись с наполненными бокалами в руках.

В распахнутое окно доносился легкий ветер с Катвика, наполненный странным запахом, слегка напоминающим запах железной руды, имеющейся на Терре, и шумом улиц и товарных поездов. Отсюда открывался вид на сверкающие волны, накатывающиеся на дюны Лонгенхука.

— У нас еще не хватает людей, чтобы уследить за культивированием земель в радиусе более двух сотен километров. Помните, терранские культуры на этой планете дают весьма незначительные урожаи. Мы можем пытаться скрещивать и селекционировать их сколько угодно. Но первоначальные формы жизни останутся неизменными, не так ли? И персонал, необходимый для надзора за роботами, выполняющими большую часть физической работы, а также для принятия ответственных решений, должен быть многочисленнее, чем где-нибудь на более цивилизованной планете. Это ограничивает зону нашего влияния. К тому же мы находимся на прибрежном плато. Оникс-Хейтс отвесно погружается в океан, а западнее Виндхука — в неосушенное, во всяком случае пока, болото.

«Боже мой, — подумал Райднур, — я нашел человека, который может меня поучить». И сказал вслух:

— А дикари обитают на этих землях?

— Нет, сэр, я так не думаю. Во всяком случае, не в таком большом количестве. Налетчики, которые беспокоят наши границы, скорее всего сосредоточены в Виндхуке, Рейндже и за Апвудом. Это то место, где произошла последняя схватка, как раз на том рубеже. Нам повезло, что разорение нас не коснулось. Но мы чувствуем, что тем сильнее наш патриотический долг — компенсировать потери в сельском хозяйстве в других местах. Теперь когда наши ряды пополняют беженцы, мы можем несколько активизироваться. Мы приступили к расчистке земель в предгорье. Долина имеет большой потенциал плодородия — стоит только уничтожить паразитов и сорняки. А это, если использовать современные методы, займет около года. Я имею в виду фригольдский год, который примерно на четверть длиннее терранского.

Так на чем я остановился?.. Ах да! Шайка дикарей атаковала наших первопроходцев. И они могли бы добиться успеха. Как вам возможно, известно, сэр, в прошлом при определенных обстоятельствах им это удавалось. Они взяли тогда внезапностью и числом — ведь их оружие примитивно. Иначе и быть не может — ведь здесь ощущается явный недостаток железа и других металлов. Например, несколько лет назад им удалось сорвать попытку высадки на озеро Мун Гарнет, несмотря на то что эта попытка обеспечивалась с воздуха и поддерживалась полицией, вооруженной современным стрелковым оружием.

Гм! На сей раз мы были предупреждены. Наши охранники были переодеты рабочими, а их оружие было замаскировано. Мы не собирались устраивать ловушку. Поймите меня правильно, сэр. Мы не хотели заманивать и убивать, а только желали избежать конфликта. Но мы также не хотели, чтобы они узнали о наших возможностях. Таким образом, когда эта банда напала, наши полицейские, скажу я вам, показали класс! Много налетчиков было ранено и убито, а значительную их часть загнали обратно в лес. Двадцать семь пленников были заключены в городскую тюрьму. Я надеюсь, теперь дикари дважды подумают, прежде чем попытаются снова остановить прогресс.

Даже Уриасон должен был иногда останавливаться, чтобы перевести дыхание. Райднур воспользовался паузой и спросил:

— А что вы собираетесь делать с заключенными?

Мэр выглядел немного смущенным.

— Это деликатный вопрос, сэр. Фактически они преступники, а поскольку на Фригольде идет война, можно — было бы даже сказать — предатели. Однако мы морально обязаны считать их врагами, права которых защищены Соглашением. К несчастью, они принадлежат к чужой культуре и не признают наше правительство. В прошлом их пытались реабилитировать, но это редко приводило к успеху, так как было недостаточно продумано — вдумчивость на Фригольде непопулярна. Обсуждение проблемы продолжается. Как только война закончится, предложения экспертов империи будут встречены благожелательно и мы сможем уделить внимание социодинамическим процессам.

— Но не является ли это давнишней проблемой? — спросил Райднур.

— И да и нет. С одной стороны, в течение нескольких столетий люди покидали города и уходили в малонаселенную дикую местность. По разным причинам. Одни оказались неудачниками — помните, первые колонисты исповедовали теории индивидуализма и не делились провизией с теми, кто не мог ее добыть. Другие были беглыми преступниками. Третьи — неисправимыми романтиками. Процесс был довольно постепенным. Большинство из тех, кто уехал, не исчезли насовсем, а периодически давали о себе знать. Они торговали драгоценными камнями, мехами или предметами, которые сами изготавливали. Но их дети и внуки все больше и больше склонялись к нецивилизованному образу жизни, отрицающему все, для чего нужны города.

— Адаптация, — кивнул Райднур. — Это происходило и на других планетах. В том числе и на старой Терре, среди американских переселенцев. — Видя, что Триасон никогда не слышал об этой странице истории, он с грустью продолжал: — Не слишком приятный процесс, не так ли? В характере человека не приспосабливаться к окружающей среде, а перестраивать ее под себя.

— Я вполне согласен с вами, сэр. Но первоначально никто не был особенно заинтересован в Девяти Городах. У поселенцев хватало других забот. И в самом деле, возврат к дикой природе действительно таил в себе спасение. Когда триста лет назад произошел антихристианский переворот, многие христиане уехали. На этой волне механисты пришли к власти сравнительно малой кровью, включая и кровь гедонистов, которые также предпочли исчезнуть, а не терпеть гонения. Впоследствии, когда Третья конституция провозгласила терпимость, дикари косвенно подошли под эту статью. Если они хотят прятаться в лесах, то почему бы и нет? Наши предки должны были проводить среди них этнологические исследования. В нескольких торговых пунктах нить контактов все же существовала. Но… гм, сэр, наша ориентация на Фригольд скорее прагматическая; чем академическая. Мы — народ деловой.

— Особенно в наши дни, — заметил Райднур.

— Да, Это точно. Полагаю, вы говорите не только о войне. До того, как она началась, у нас было много планов по обустройству. Включение нас во владения Его Величества предвещало скорое развитие цивилизации на Фригольде. Мы надеемся, что после окончания войны наши планы осуществятся. Но скорей всего, дикари будут еще больше этому препятствовать.

— Как я понял, они шлют посольства во все города с требованием прекратить дальнейшую экспансию.

— Да. Наши делегаты указали им, что Третья конституция дала каждому городу право разрабатывать свои окраинные земли в таких масштабах, в каких захотят граждане — право, которое нашей Имперской Хартией не было отменено. Мы также указали, что они, дикари, в силу факта своего проживания на данной территории также могли бы стать гражданами. Им надо было только принять обычаи и ценности цивилизации, и мы оказали бы им образовательную, финансовую и даже психотерапевтическую помощь. А им пришлось бы только выполнять некоторые необходимые условия, чтобы получить привилегию решать самим, как лучше развивать хозяйство. Они отказались. Они отрицают власть мэров и продолжают претендовать на необжитую территорию.

Райднур невесело усмехнулся:

— Культуры, как и индивидуумы, умирают тяжело.

— Вы правы, — кивнул Уриасон. — Мы, цивилизованные люди, не являемся такими уж несимпатичными. И вот еще что. Нам неизвестна численность популяции дикарей. Должно быть, она примерно равна населению городов. Поскольку потенциальное население Фригольда растет… гм, я предлагаю вам пофантазировать, сэр. Десять миллиардов? Двадцать? И в то же время никаких массовых скоплений. С комфортом устроенные, хорошо питающиеся, трудоспособные, счастливые люди. Могут ли несколько миллионов невежественных дикарей, убежавших в лес, отрицать, что многие души имеют право на рождение?

— Это не мое дело, — сказал Райднур. — В моем контракте сказано — только исследовать.

— Я мог бы добавить, — продолжал Уриасон, — что соперничество Терры и Мерсейи может затянуться. Густонаселенная, высокоиндустриальная большая планета здесь, на границе Бетельгейзе, будет особенно ценной для Империи, Думаю, даже для всего человеческого рода. Вы не согласны?

— Да нет, согласен, конечно, — сказал Райднур.

Через некоторое время он получил разрешение вернуться с Уриасоном и тщательнее изучить захваченных дикарей. Машина мэра улетела назад в Домкирк двумя днями позже (следует иметь в виду, что день на Фригольде равен двадцати одному часу). Таким образом, Джон Райднур оказался около города, когда тот уже был разрушен.

Бой был в самом разгаре. Карлсарм со своими людьми продвигался перебежками среди домов. Он слышал крики, треск бластеров, свист летящих снарядов и усмехался. Пока они приближались к цели, над крышами вдруг взметнулось пламя — это был нанесен первый удар по аэродрому. Если его захватить вовремя, то ни один дракон взлететь не сможет.

Лунный свет заливал тротуар. В окнах начал вспыхивать свет. Группа Карлсарма перешла на бег. Патрульных на аэродроме было немного. Отряд Вольфа должен был обезвредить их в ходе внезапного захвата транспортных средств и оборудованных терранскими инженерами ракетных площадок. Но в самом Домкирке было полно жителей, некоторые из них держали дома оружие. Если позволить им выйти и организоваться, то произойдет большое кровопролитие. Но они не смогут организоваться без коммуникаций и связи, а электронный центр находился в новом небоскребе.

В одном из домов открылась дверь. В дверном проеме вырисовался силуэт горожанина в пижаме, явно недовольного тем, что его разбудили.

— Какого черта!..

По Карлсарму скользнул луч света. Житель Домкирка увидел перед собой высокого мускулистого человека в одеянии из рогожи и кожи с арбалетом в руках: на кожаном ремне висело какое-то оружие с острым лезвием. У незнакомца было обветреннее лицо, а лохматую голову венчал несколько необычный знак отличия, сооруженный из черепа и шкуры катаврая.

— Дикари! — взвизгнул домкиркиец. От страха голос его стал тонким, как у евнуха.

Не успел он произнести это слово, как несколько завоевателей скрылись из виду. Под возрастающий шум боя паника усиливалась. Этого Карлсарм и добивался. Народ, объятый ужасом, теперь не представлял для него опасности.

Однако когда он появился на соборной площади, то обнаружил, что панике в городе поддались не все.

Напротив вырисовывался силуэт собора, возвышавшегося над лавками, которые окружали площадь. В темноте они ничем не отличались от магазинчиков в любом конце Империи.

Резиденция епископа была воздвигнута два века назад в стиле, который сейчас считался уже старинным. Окна ее были забраны цветными витражами, и все здание походило на огромный многогранный драгоценный камень; внутри его при свете дня не было видно ничего кроме яркого сияния, а при свете луны оно тускло мерцало всеми цветами радуги. Но Карлсарму некогда было восхищаться. Вокруг полыхало пламя и свистели пули. Он отступил за угол соседнего здания.

— Собираются люди, — пробормотал Линк О'Крэгленд. — Думаешь, мы сможем их обойти?

Карлсарм прищурился. Где-то за два квартала отсюда над собором возвышался небоскреб. И кто бы там ни командовал, эта площадь скоро заполнится народом.

— Мы лучше вычистим их отсюда, — решил он. — Быстрей, умники…

— Есть!

Ноач снял с плеча коробку, поставил ее на землю и, сказав что-то во входное отверстие, открыл крышку. Из коробки выскочили маленькие гибкие существа и бесшумно скрылись в темноте. Вскоре они вернулись обратно. Ноач пошептался с ними и доложил:

— Два больших отряда, один на улице справа, другой слева. Проходы, стены, полно укрытий. Думаю, есть радиосвязь. Командиры переговариваются по собственным переговорным устройствам, и мы не можем передать даже короткие сообщения. А если нам понадобятся длинные? Люди продолжают присоединяться к ним. Команда только что принесла то, что, по-моему, называется «станковый бластер».

Карлсарм закодировал информацию на птичий язык и послал курьеров: одного к начальнику пехоты, другого — к чудовищам. Последние прибыли первыми, так как это диктовалось тактической обстановкой. Чудовища — а их явилось с полдюжины — похожие на коротких крокодилов, тяжелые, каждое вдвое больше буйвола, не были неуязвимыми для имперских ружей. Они были глупыми и прямолинейными. Что им прикажут, то они и сделают. Прикажи и уповай на то, что они правильно поняли поставленную задачу. Но убить их было довольно сложно, а кроме того, они могли сильно напугать любого, кто раньше никогда их не видел.

Стрелки дали один-единственный залп мимо цели и сразу же разбежались. Примерно полгруппы забаррикадировалось в товарном складе. Чудовища продолбили стену, и защитники сдались.

Тем временем апвудская пехота разбиралась с врагами на другой улице. Человек с ножом не очень-то поспорит с тем, у кого имеется ружье. Однако лучники смогли ранить стрелков, пока чудовища окружали их. Началась рукопашная схватка, все дрались плечом к плечу. Существовало и более элегантное решение, но необходимо было пока держать секретное оружие в резерве. Чудовища были обречены, поскольку не существовало способа эвакуировать такие большие и тяжелые существа.

Карлсарм захватил небоскреб и устроил там штаб. С верхнего этажа он мог полностью обозревать весь город. Его раздражало то, что он закупорен в безжизненный пластик, и он вышиб пару больших окон. Булыжниками было выбито и несколько витражей. Его техники устанавливали коммуникационные устройства несколькими этажами ниже, и враги оказались заперты, точно в клетке.

Из ночи появился гонец и пропел музыкальным голосом:

— Поле драконов взято, так же как и крепость, где держали в плену наших людей.

Сердце Карлсарма екнуло.

— Позовите ко мне Хозяйку Эвагайл.

Ожидая ее, он занялся делами. Рапорты, вопросы, предложения, директивы, ответы, решения, действия.

Улицы светились, как будто на них была накинута фосфорная сетка, но большинство строений снова погружалось в темноту: горожан охватывал ужас. Кое-где вспыхивал огонь, слышались короткие звуки ударов. Воздух становился холоднее.

Когда Эвагайл вошла, Карлсарму понадобилась какая-то секунда, чтобы оторваться от дел и осознать ее присутствие.

Он заметил, что ее раздели: сняли мягкие штаны из оленьей кожи и золотистую шкуру, скрывавшую гибкое тело, и облачили в бесформенную робу для заключенных. Рыжеволосая голова женщины была забинтована. Но вот она засмеялась, глаза и рот приняли прежнее живое выражение, и Карлсарм, перепрыгнув через скамью, заключил ее в объятия.

— Они тебя не обидели? — спросил он.

— Нет, вот только рана, которую я получила в бою… но это не так уж важно, — сказала она, — Когда мы отказались говорить, они угрожали… как эти штуки называются?.. Гипнозонд. Но ты вовремя пришел, милый.

— Больше чем вовремя. — Голос Карлсарма дрогнул. — Если этот предмет использовать не по назначению, он может изуродовать разум и душу.

— Ты забыл, что я обладаю Мастерством, — сурово заметила она.

Он кивнул. Это была одна из причин, почему он начал свою кампанию раньше, чем планировал: не только из-за нее, но и из страха, что Города узнают, кто она такая. Ей могло не повезти с побегом или не удалось бы спровоцировать охранников убить ее, прежде чем вибрации гипнозонда пронзили бы ее мозг.

Она никогда не приняла бы участие в налете на долину Фалъконсвард. Это было не что иное, как демонстрация сил, проверка, говоря военным языком, — и в то же время скачок назад, к грубому нарушению закона, установленного в стране. Эвагайл настояла, чтобы ее Мастерство было опробовано на практике, в бою, но истинная причина заключалась в том, что она хотела отомстить за погибшие цветы. И Карлсарм не имел права остановить ее. Он был ее другом, иногда — любовником, когда-нибудь, возможно, он станет отцом ее детей, — но не была ли каждая женщина так же свободна, как каждый мужчина? Он являлся военным комендантом Апвуда — но с каких это пор обладательницы дара Мастерства зависели от начальства?

Несмотря на заминки, атака не захлебнулась. Идя в бок впервые и встретив жестокий отпор, дикари не сумели вовремя сориентироваться и организованно отступили. И по чистой случайности Эвагайл задело шальной пулей, прежде чем она смогла собраться с силами.

— Ну, мы доставили тебя сюда вовремя; — сказал Карлсарм. — Я очень рад, — Позже он сочинит балладу о своей радости.

— А как у тебя дела?

— Мы захватили это место и заняли несколько дотов. Не знаю, удалось ли нам перехватить каждое исходящее сообщение. Жучки-радиожорки Хозяйки Перс могли и упустить пару передатчиков. И конечно же, наш народ, рассеянный по обширной территории, невозможно долго удерживать под предлогом, что, мол, все в порядке и надо успокоить жителей Домкирка. Самолеты еще не показывались. Лучше не задерживаться. Мы должны очистить город от населения, но никто не выходит из своих жалких убежищ.

— М-м-м… и как же вы собираетесь выкурить их оттуда?

— Используем всетелефонное уведомление.

Эвагайл рассмеялась:

— Я могу себе это представить, милый! Бедная запуганная семья, чье представление о дикой природе сводится к пикнику в Гэлловском лесу. Вдруг их город оккупируют заросшие, одетые в шкуры дикари — те ужасные люди, которые сожгли лагерь у Мун Гарнет и совершили удачные нападения на три карательные экспедиции подряд, которые не платят налоги, не отправляют детей в школу, не поддерживают арулианскую войну, ничего не делают цивилизованно, но которые невредимы, так как у них на западе сотни километров удобных территорий, которые никогда не могли противостоять регулярным войскам, — и вдруг на тебе, вот они! Они захватили Домкирк! Они орут и мечут свои томагавки прямо на улицах! Что же могут сделать наши домоседы, кроме того, чтобы спрятаться в своих… квартирах — так, кажется… да, квартирах, и забаррикадировать двери мебелью? Они не могут даже позвонить, телефоны отключены, не могут позвать на помощь, не могут спросить, что случилось с дядюшкой Энри. Пока не зазвонят колокола. Надеются на Бога. Уверены, что их спасли представители Империи, или полиция Нордайка, или кто-нибудь еще! Дрожащей рукой включают телевизор — и, как ты думаешь, кого они там видят? Держу пари — Вольфа! Видят дикого длинноволосого человека с тяжелой челюстью, который рявкает на чужом диалекте: «Выходите из укрытий! Мы разрушим ваш город!» — Эвагайл щелкнула языком. — Неужели ты ничему не научился у цивилизации, Карлсарм, пока находился там?

— Я был слишком занят изучением их техники, — ответил он. — И никак не мог дождаться, чтобы поскорее закончить и убраться. А что бы ты здесь сделала?

— Чтобы унять шум, надо действовать мягче. Лучше всего поручить это женщине — например, мне.

Карлсарм удивленно взглянул на нее и согласно кивнул.

— Тем временем, — продолжила Эвагайл, — ты найдешь мэра, и пусть он отдаст приказ всех эвакуировать. — Она посмотрела на свое одеяние, скривилась, сняла его и ожесточенно швырнула в угол. — Не могу больше оставаться в этой робе ни минуты. Синтетическая… мертвая. Как позвонить на центральную?

Карлсарм сказал. Эвагайл, по-видимому, уже знала, как пользоваться этими штуками. Она удалилась поступью львицы, а он отправил людей на поиски городских чиновников.

Это не заняло много времени. Очевидно, мэр тоже хотел встретиться с неприятельским лидером.

Том ввел мэра и его спутника под прицелом трофейного бластера. С оружием он обращался столь беззаботно, что Карлсарм отобрал у него бластер и выкинул из окна. Том был родом из Тролдспайка — это было понятно по его внешнему виду — и, возможно, раньше оружия и в руках не держал.

Карлсарм отпустил его, поднялся из-за стола и встал у темного выбитого окна, скрестив на груди руки и давая пленникам оценить себя, пока сам изучал их. Один выглядел комично: коротенький, пузатый, краснолицый и пучеглазый — казалось, гибель города была его личной трагедией. Парень, стоящий рядом с ним, был более интересным: высокий, светловолосый, с резкими чертами лица. Наспех надетая одежда, поведение и далее внешний вид делали его непохожим на жителя тех мест Фригольда, о которых слышал Карлсарм.

— Кто вы? — прошипел маленький человечек. — И что все это значит? Вы понимаете, что натворили?

— Я думаю, он знает, — сухо заметил его спутник. — Разрешите нам представиться. Мэр, достопочтенный Ричард Уриасон, а я — Джон Райднур с Терры.

Представитель Империи! Карлсарм приложил все усилия, чтобы сохранить бесстрастное выражение лица, и попытался достойно ответить на поклон Райднура.

— Добро пожаловать, господа! Могу я узнать, почему вы, обитатели разных миров, находитесь здесь?

— Я прибыл в Домкирк с целью проинтервьюировать… э-э… ваших людей, — ответил Райднур. — С надеждой найти понимание, с намерением окончательного примирения. Как гость мэра Уриасона я чувствовал, что могу помочь ему… ну и вам, прийти к соглашению.

— Что ж, возможно. — Карлсарма не волновал скептицизм этого высказывания. Империи не понравилось бы то, что намеревались сделать дикари. Он повернулся к Уриасону: — Мне срочно нужна ваша помощь, мэр. Этот город будет разрушен. Пожалуйста, скажите всем жителям, чтобы они немедленно покинули свои дома.

Уриасон покачнулся. Райднур поддержал его. Лицо мэра посерело. Он задохнулся:

— Что? Нет. Вы ненормальные. Ненормальные, говорю вам. Вы не можете… Это невозможно.

— Можем и сделаем, мэр. У нас ваш арсенал, мы удерживаем ваш ракетно-ядерный плацдарм, и кое-кто из нас знает, что с ним делать. Самое большее через несколько часов прибудет крупное подкрепление из другого города или какой-нибудь гарнизон сил Империи. Кстати, возможно, это произойдет и раньше. Мы же хотим уйти отсюда еще до того, как это случится. То же должны будут сделать и ваши люди. Эвакуироваться должен весь город.

Уриасон обмяк и стал хватать ртом воздух. Райднур тоже выглядел напуганным, но старался не подавать виду. — Ради вас самих, не надо. — Голос терранина задрожал, — Я неплохо знаком с историей человечества, И знаю, какую месть повлечет за собой жестокое и бессмысленное разрушение.

— Не бессмысленное, — возразил Карлсарм, — Жаль, что исчезнет собор, произведение искусства. И музеи, библиотеки, лаборатории. Но у нас нет времени для выборочного разрушения. — Он отбросил чувство сожаления и произнес, как одна из тех машин, которые он так ненавидел: — Мы не настолько глупы, чтобы оставить здесь базу для вооруженных операций против нас и нашей земли. Что бы там ни было, то, о чем я сказал, произойдет до конца дня. Вы хотите пощады для ваших людей? Если да, то поторопитесь поговорить с ними!

Эвакуация заняла больше времени, чем он ожидал. После сообщения Уриасона горожане быстро покинули дома и двинулись но улицам к аэропорту, как стадо коров. Они ворчали и бормотали, рыдали и стонали под убаюкивающим блеклым светом Селены, (На фоне ее меркнущего сияния ярче и отчетливее проступили звезды — звезды Империи. Люди видели и понимали, какая зияющая бездна отделяла их от этих звезд, — понимали и содрогались под дуновениями предрассветного ветра.)

Жители города путались друг у друга под ногами, не слушались команд своих конвоиров, спотыкались и задерживали процессию, пытаясь найти своих родных. К тому же Карлсарм забыл о больнице, откуда следовало эвакуировать пациентов, среди которых находились тяжелобольные.

Один за другим самолеты с людьми подымались в воздух, отлетали на пятьдесят километров, высаживали их и возвращались, чтобы взять новых пассажиров. Наконец, когда на востоке блеснул первый рассветный луч, Домкирк был пуст, и только ветер гулял по его улицам.

Тогда армия Апвуда тоже погрузилась в самолеты и улетела на запад. Большинство пилотов составляли горожане, а потому заставить их поднять машины в небо аборигенам удалось только тогда — когда они пригрозили упрямцам ножами.

Карлсарм и часть его команды смотрели — как последнее транспортное средство покидает землю. Оно вернется за ними после того, как они закончат свое доле. (Карлсарм осознавал степень несоответствия: лесные братья с кинжалами на поясах, готовые расщеплять атом!) Тем временем Эвагайл, Вольф и Ноач — его подручные — наблюдали за Уриасоном и Райднуром, которые помогали управлять толпами людей.

После того как напряжение несколько спало, мэр кажется, совсем раскис.

— Вы не можете этого сделать, вы не можете этого сделать, — бормотал он, когда его вели по трапу в самолет.

Райднур задержался у двери и посмотрел вниз. Взгляд его был как будто насмешливым.

— Я приведен в замешательство вашим методом — сказал, он. — Как вы взорвете город и при этом сами не взлетите на воздух? Кажется, у вас отрывочные представления о приспособляемости. Ведь это не просто — установить часовой механизм.

— Непросто, — согласился Карлсарм. — Но запустить ракету под любым необходимым углом легче. — Он помахал невидимой Эвагайл. — Мы скоро присоединимся к вам.

Аэробус взлетел и вскоре исчез среди меркнущих звезд. Карлсарм дал своей команде распоряжение готовиться и вышел на улицу, чтобы посмотреть первую часть представления. От приземистой башни за его спиной до самых разрушенных бараков простиралось серое голое летное поле. Как отвратительны результаты деятельности роботов!

И тут взлетели ракеты. Карлсарм почувствовал, как сердце зашлось у него в груди.

Это были ракеты на твердом топливе, непонятно по каким причинам установленные в маленьком провинциальном городке, который находился так далеко от фронта, что арулиане вряд ли могли атаковать его всерьез.

Ракеты покинули пусковые установки, расположенные на некотором расстоянии друг от друга, и величаво взлетели, извергая огонь и белые облака дыма и ревя свою громовую песнь так, что дух захватывало. Карлсарм стиснул арбалет и свирепо воззрился на эту картину. А пламя поднимаюсь все выше и выше, пока не забушевало перед его глазами, подхваченное ветром, — ад, созданный ракетами на том месте, которое они должны были защищать.

Вскоре к небу взлетела вторая тройка ракет. И третья. Карлсарм решил спуститься в убежище.

Сидя со своими людьми в нижней части бункера, он чувствовал, как сотрясалось все вокруг, — это тонны металла и бетона взлетали в небо, когда ракеты попадали в цель.

Через некоторое время над городом взметнулся многокилометровый столб пыли и дыма. Вскоре после этого на землю опустился командирский самолет, поспешно забрал на борт оставшихся и улетел. С воздуха Карлсарм уже не увидел ни собора, ни Домкирка — ничего, кроме широкого черного кратера, окруженного горящими полями.

Он содрогнулся, точно от удара, и сказал всем и никому: «Вот что они сделали бы с нами!»

Уехав утром, они вернулись в сумерках, до рассвета. Остальные участники рейда уже находились здесь. Это было в восточной части дикой местности, где холмы, резко поднимаясь вверх, тянулись до гор Виндхука. Райднур отошел на некоторое расстояние: не то чтобы ему хотелось побыть одному — он нуждался в обществе, чтобы избавиться от мысли, что от Лиссы и детей, от дома и Терры его отделяют двести световых лет. Но он должен был отойти от Уриасона — или совершить насилие. Все время, пока они были в воздухе, тот что-то лепетал, бормотал, ораторствовал или принимался жевать. Но его не осудишь. Место, где он родился и работал, стерто с лица земли и превратилось в пепелище. А работой Райднура был сбор информации, и та крупная рыжеволосая женщина Эвагайл, к которой он отнесся дружелюбно, еще когда она была пленницей, изъявила желание поговорить с ним, если когда-нибудь представится случай.

Никто не остановил Райднура. Да и куда он мог сбежать? Он взобрался на гребень холма и огляделся.

В долине под ним росло всего лишь несколько небольших деревьев. Возможно, это было результатом лесного пожара, хотя природа — невероятно живучая, пока цивилизация не истощила ее, — уже покрыла все рубцы толстым ковром серебристо-зеленой трехлопастной травы и сапфирами цветов. Нет сомнений, что это было очень удобное место для свиданий.

Мягко приземлился самолет. На месте его посадки находились сотни разнообразных орудий, оставленных здесь ранее или украденных из города: они были предназначены для людей, которые атаковали транспортные средства, как муравьи. Лязг, стук, звон, оклики осквернили тишину ночи.

Если бы не это, пейзаж выглядел бы великолепно. На востоке показалась первая бледная полоска зари, забрезжившая сквозь океан листвы, который раскинулся до самого горизонта, — океан, шелестевший и переливавшийся под дуновением легкого бриза. На западе в сливово-темном небе над снежными вершинами Виндхука блестело несколько звезд. Всюду искрилась роса.

Райднур вынул табак, трубку и закурил. Это вызвало у него небольшую икоту, поскольку желудок был пуст, но сняло усталость. И страх. Он и не предполагал, что дикари могут представлять собой угрозу. И по-видимому, не только он. Райднур вспомнил, что слышал о них в Нордайке и (еще вчера!) в Домкирке, «Несчастные бедняги… Мне говорили, что они много едят и мало работают. Но подумать только — ни постоянного жилья, ни книг, ни школ, никакого общения с человеческой цивилизацией, мало металла, никаких источников энергии, кроме мышечной силы. Не называется ли это нищенским существованием? Как в культурном, так и в материальном смысле».

«Угрюмые, вероломные, высокомерные. Говорю зам. я имел с ними дело. На обменных пунктах на краю дикой местности. Они в основном приносят мех и дикие плоды и обменивают их на металлические орудия, но только тогда, когда хотят потрудиться, что случается нечасто, но тогда они обращаются с тобой как с презренным существом».

Но с одним молодым человеком случилась другая история. «Конечно, если кто-нибудь из нас посмотрит на живуших в лесу свысока, они ответят тем же. Но я был заинтересован и действовал дружелюбно, и они пригласили меня переночевать в их лагере. Их пение — настоящий кошачий концерт, но я никогда не видел танцев лучше, даже в записи концерта Имперской балетной труппы, и к тому же девушки… Я подумываю о том, чтобы запастись кое-каким товаром и вернуться к ним когда-нибудь».

«Неряшливые. Ленивые. Опасные, конечно, тоже, я согласен. Посмотрите, что они делали каждый раз, когда кто-либо пытался основать аванпост цивилизации в центре варварства. Мы должны будем вычистить их отсюда, прежде чем расширяться дальше. Когда-нибудь эта проклятая арулианская война закончится… Нет, поймите меня правильно, я не мстителен. Давайте рассматривать их как обычных преступников: реабилитация, реинтеграция в общество. И еще: я допущу скорее, что это культурный конфликт, а не просто нарушение законов. Почему бы не позволить этим непримиримым жить где-нибудь в резервации. До тех пор, пока их дети не станут цивилизованными…

Если вы спросите меня, то я думаю, здесь играет свою роль наследственность. Было нелегко создать Города, поддерживать и расширять их первые несколько веков на такой изолированной и бедной металлами планете, — как эта. Те, кто не смог выдержать, отказались от ее освоения. Как только были искоренены эпидемии и решена проблема питания, стало возможным жить в лесах и меньше работать — если вы не имеете ничего против превращения в дикаря и не чувствуете обязательств перед цивилизацией, благодаря которой появился шанс выжить. Далее началась та же самая история, лень, криминал, мятежи, эксцентричность, распутство, безответственность, подлость… и так по сей день. Ничего удивительного, что дикари ничего не достигли. И никогда не достигнут. Я не надеюсь ни на их реабилитацию, ни на реабилитацию их отродий, которых мы перевоспитываем с момента их рождения. Недоросли несчастные!

Ну да, я прожил с ними некоторое время. Сбежал, когда мне было шестнадцать лет. Сейчас я думаю, в основном из-за девушек — это дело тонкое, знаете ли, если вы не желаете встретить такую, которую сможете уважать и на которой согласны жениться. И я думал, что буду романтиком. Примитивным охотником или кем-то в этом роде. О, они были добры. Но они хотели, чтобы я выучил их бесконечную чепуху, слишком глупую и сложную, чтобы она могла удержаться в голове, — ритуалы и суеверия. Охотятся они мало, у них есть какое-то смешное подобие стада, и ни стерео, ни автомобилей, ни кондиционеров — нужно ходить пешком целый день. А знаете ли вы, что чувствует человек, попавший в бурю на Фригольде?.. Ну и к тому же через некоторое время я соскучился по дому. Они думают, говорят и ведут себя не так, как мы. Вот я и вернулся. Нет, они меня не задерживали. Один из них проводил меня до ближайшей культивированной земли.

Влияние арулиан очевидно, профессор Райднур. Я наблюдал дикарей на обменных пунктах, посещал некоторые их стоянки, делал записи, используя сверхчувствительные пленки. Конечно, ненаучно, ведь я всего лишь этнолог-любитель. Но я чувствовал, что кто-то должен попробовать. Их больше, и они более сложные, более значимые, чем это представляют себе Девять Городов. Сейчас я дам вам прослушать некоторые из моих пленок. Обратите особое внимание на музыку и на некоторые композиции. Кроме того, то немногое, что я разузнал об их способе исчисления родства, в основном похоже на то, как это делают арулиане. И помните также, что дикари, не только на этом континенте, но и на обоих других, развивались подобным образом. За последние годы аборигены всего Фригольда становились все более и более агрессивными. И не по отношению к нашим арулианским врагам, а к нам! Когда арулиане разместились в малообжитых регионах дикой местности, думаете, дикари им помогали? Трудно поверить, но нет».

Райднур втянул дым, поежился и, почувствовав чье-то приближение, повернулся. Мягкой походкой пантеры к нему подошла Эвагайл. Она еще не позаботилась о том, чтобы одеться, но холод и сырость ее, кажется, нисколько не волновали. Райднур упрекнул себя в том, что заметил, как хорошо она выглядела. «Пора бы остепениться, — подумал он. — Тебе поручено заниматься делом».

— Я нарушу ваше уединение, — хрипловато произнесла она на апвудском диалекте, более древнем, чем язык, на котором говорили в Городах. Произношение было действительно другое, протяжнее и мягче. Но Райднур не заметил, чтобы словарный запас и грамматика сильно изменились. Может быть, вообще не изменились. — Что-то у вас мрачноватый вид сегодня. И вы наверняка голодны, могу поспорить. — Она протянула ему большой золотистый шар.

— Что это?

— Мы называем это яблоком. В это время года они растут везде.

Райднур спрятал трубку и откусил кусочек. Плод оказался вкусным, сладким, слегка отдавал дымком и обладал выраженным привкусом твердого белка. Он откусил снова, чувствуя волчий аппетит.

— Спасибо, — сказал он с набитым ртом. — Этой пищей и в самом деле можно насытиться.

— Ну, не совсем так. Хотя для завтрака сгодится.

— Я… гм… так понимаю, что леса полны еды круглый год.

— Да, если знаешь, что и как искать. Прежде чем человеческие существа научились обходиться без синтетики, нужно было дать растениям и животным с других планет прижиться здесь и вывести видоизмененные формы, которые смогли бы произрастать в местных условиях. Особенно важно было развести организмы, накапливавшие в себе железо, содержащееся в почве, и другие важные минералы. Требовались также и некоторые витамины.

Райднур прекратил жевать, потому что у него отвисла челюсть. Дикари не могли так рассуждать! Боясь, как бы Эвагайл не рассердилась, он поспешно овладел, собой и сказал:

— Я думал, что первые несколько поколений вывели такие экземпляры, чтобы облегчить свое продвижение в глубину необжитых территорий и эксплуатацию их ресурсов. Почему же это им не удалось?

— По многим причинам, — ответила Эвагайл. — Включая, должно быть, глубоко укоренившийся страх остаться в одиночестве. — Она нахмурилась. В ее голосе зазвучали металлические нотки. — Но имели место и практические причины. Новые организмы нарушили экологию. У них не было здесь естественных врагов. Они разрушили леса на огромных пространствах. Известно ли вам, что именно так на юге Стартопа возникла пустыня? Наши первые поколения приложили гигантские усилия, восстанавливая природный баланс и плодородие.

Райднур опять разинул рот, не уверенный в том, что услышал и понял все правильно.

— Конечно, солнце помогло, — продолжила Эвагайл уже спокойнее.

— Прошу прощения?

— Солнце. — Она указала на восток. Утренний свет выглядел сейчас как расплавленный металл, и к небу пробивались снопы лучей. Волосы Эвагайл стали медными, а тело бронзовым. — Звезда класса F. Даже через плотную атмосферу проникает значительное количество ультрафиолетового и ионизирующего излучения, биохимия основана на высокоэнергетических составляющих. Жизнь на Фригольде более энергична и динамична, чем на Терре, развивается быстрее, находит больше новых путей быть такой, какой ей хочется. — Ее голос звенел. — Или ты приспособишься к лесу, или долго не протянешь.

Райднур отвернулся. Эвагайл слишком многое пробудила в его душе.

Несмотря на то что дикари орудовали примитивными орудиями, работа по разрушению самолетов шла быстро. Райднур понял, почему металл пользовался таким спросом. Было известно, что у дикарей есть свои рудники, но их немного и они бедны, аборигены использовали металл только тогда, когда было необходимо заменить камень, дерево, стекло, кожу, кость, раковины, волокна, клей… Но транспортные средства разбирались с неожиданной аккуратностью. Мастера, которые, очевидно, понимали в этом толк, наблюдали, как демонтируют оборудование — тщательно и осторожно снимают приемопередатчики и силовую аппаратуру.

Эвагайл, казалось, следила за его мыслями.

— О да, мы будем использовать эти приспособления, пока они работают, — сказала она. — Они не являются жизненно необходимыми, но очень удобны. Для известных целей.

Райднур доел яблоко, достал трубку и снова раскурил ее. Женщина сморщилась. Лесные люди не знали такого зла, как табак, но, по слухам, у них было много других пороков, причем кое-какие из них ошеломили бы даже пресыщенного терранина.

— Я никак не ожидал такой образованности, — сказал он. — Включая, осмелюсь сказать, вашу собственную.

— Мы не все провинциалы, — дерзко ответила Эвагайл. — Некоторые, как, например, Карлсарм, учились на других планетах. Их отбирали, видите ли, как имевших к этому талант. Потом они возвращались и учили других.

— Но… Как…

Какое-то мгновение ее светло-карие глаза изучали Райднура, приводя его в смущение своим спокойствием. Наконец она сказала:

— Я полагаю, ничего не случится, если я скажу вам. Я верю в вашу честность, Джон Райднур, — интеллектуальную честность. Нам все-таки нужны связные с Империей.

Наши люди путешествовали на арулианских кораблях. Это было до восстания, конечно, а началось много поколений тому назад. Людей Девяти Городов это не интересовало. Они всегда держались в стороне от арулиан, я полагаю, частично из снобизма, а частично — из-за недостатка воображения. Арулиане с нами торговали. И это не было секретом. Не было секретом и то, что мы узнали их ближе, научались у них большему, чем жители Городов. Незнание деталей этих взаимоотношений населением Городов можно объяснить только абсолютной незаинтересованностью. Они не спрашивали, чем занимались их «младшие братья». Почему мы или арулиане должны выслушивать нотации по этому поводу?

— И чем же вы занимались? — мягко спросил Райднур.

— Сначала ничем, кроме того, что осуществляли желание наших людей посмотреть на цивилизацию Галактики — настоящую, а не на эти самодовольные замшелые Девять Городов, — и арулиане охотно продавали нам места на своих грузовых кораблях. И в самом деле, мы посещали в основном планеты, не входившие в состав Империи, — вот почему на Терре никогда не слышали о том, что происходило. Некоторые, такие как Карлсарм, посещали планеты Империи, осматривались, поступали в школы и университеты… В это время, однако, взаимоотношения на Фригольде становились все более напряженными. Нельзя было предсказать, что может произойти. И мы подумали, что хорошо бы снабдить наших студентов прикрывающими документами. Это было несложно. Никто ни о чем особенно и не спрашивал. Никто не в состоянии запомнить все народы всех колоний, Галактика такая большая!

— Да, это так, — прошептал Райднур. Поднималось солнце, такое блестящее, что слепило глаза. — И что вы теперь собираетесь делать?

— Постепенно уходить в леса, пока вражеские самолеты нас не выследили. Спрячем наше добро — и домой.

— А как насчет ваших пленных? Людей, которые были вынуждены пилотировать и…

— Ничего, они могут остаться здесь. Мы покажем им, что можно есть и где источник воды. И мы оставим массу развалин. Через некоторое время их найдут исследователи. Я надеюсь, что некоторые из вас присоединятся к нам. У нас не так много людей с цивилизованной подготовкой.

— Присоединятся к вам? — Райднур опешил. — После того, что вы сделали?

Эвагайл опять посмотрела на него внимательно и сурово:

— А что такого незабываемого мы сделали? Убили несколько человек, да, — но в честном бою, во время войны. И мы рисковали собой, чтобы спасти жизни остальных.

— А как насчет средств к существованию? Их домов? Их собственности, их…

— А как насчет наших? — Эвагайл пожала плечами. — Я думаю, у нас будет три или четыре новичка. Молодые люди, полные сил. Я надеялась на вас. Но, наверное, мне лучше побеседовать с кем-нибудь более сговорчивым.

Она повернулась, без резкости или вызова, и сбежала по склону вниз. Райднур не последовал за ней.

Он долго стоял один, задумавшись. Солнце поднималось, в кебе носились птицы, и работа в долине близилась к концу. Становилось яснее и яснее, что жители дикой местности — «свободные люди», как они себя называли, — вовсе не дикари.

И не жалкие деградировавшие дикари, и не благородные счастливые дикари. То, чему научились благодаря своему способу жизни все их поколения, на которые оказала влияние эта безграничная тенистая земля лесов, отличалось от человеческих обычаев: такая алхимия превратила их в нечто странное, чему жители Девяти Городов не смогли бы дать определение.

Но что же это было?

Не цивилизация, Райднур был в этом уверен. Невозможно иметь настоящую цивилизацию без… библиотек, научного и культурного аппаратов, традиционных зданий, надежного транспорта и коммуникаций — этих необходимых атрибутов высокой культуры. Но можно иметь варварство — тонкое, сильное и смертельно опасное. Он прислушался к голосу истории, сохраненной несколькими учеными. Гиксосы в Египте, дорийцы в Ахейе, лангобарды в Италии, викинги в Англии, крестоносцы в Сирии, монголы в Китае, ацтеки в Мексике. Варвары, для которых влияние цивилизации — ничто, приобрели силу, заставлявшую склоняться перед ними другие цивилизации, несравнимо более развитые.

Варварство было поглощено народами-завоевателями или преодолено само собой. Ближе к концу предкосмической эры цивилизация стала агрессором, разрушающим и пожирающим патетические пережитки варварства. Тяжело было смотреть на то, как народ Карлсарма выступает против атомного оружия и мощнейшей техники, побеждающей его.

Но жители дикой местности разрушили Домкирк.

И они не боялись карательных экспедиций из городов Империи. Почему? Дикая малонаселенная местность принадлежала им — без дорог, без городов, нанесенная на карту только видом сверху — три четверти территории Фригольда! Как каратели смогут их здесь найти?

Ну ладно, вся дикая местность может быть уничтожена. Мулътимегатонный направленный взрыв может предать огню всю планету. Или более тонко: болезнетворные микробы, поражающие растительность, так что вскоре все превратится в пустыню.

Но нет. Такие меры разрушат и Девять Городов. Они должны быть защищены от непосредственного влияния, когда климат планеты изменится, ведение сельского хозяйства станет невозможным, экономика разрушится и люди волей-неволей покинут свой мир. Города были тем единственным, что привлекало на Фригольде Терру или Мерсейю. Они формировали на спорной границе центр популяции и индустрии. Без них Фригольд был бы просто еще одной неразвитой планетой; из-за недостатка металлов он не представлял бы ни для кого ценности.

Несомненно, Карлсарм и другие вожди понимали это. Варвары могли быть уничтожены по частям постепенно, при расчистке и культивировании лесов. Без сомнения, они понимали и это и намеревались предупредить подобный процесс.

На сегодняшний день Городов осталось уже только восемь, два из которых находились в руках их арулианских друзей, а еще два покалечены войной. Какой бы следующий шаг варвары ни планировали и получится это или нет, они могли навлечь катастрофу на головы цивилизованных фригольдиан.

Райднур сжал губы и стал спускаться с холма.

На полпути он встретил поднимавшегося навстречу Уриасона и издалека услышал голос разбушевавшегося мэра, который обращался к ухмылявшимся поселенцам:

— …Предательство! Я говорю, трое из вас — предатели! О да, вы говорите о «восстановлении дружеских отношений» и «работе по разрядке напряженности». Но факт говорит сам за себя; вы уходите к чудовищам, уничтожившим ваш дом! И почему? Потому что вы не годитесь в люди. Потому что вам лучше бездельничать на солнышке, играть с немытыми неряхами и делать вид, что несколько суеверных обрядов вам «более близки», чем забота о Вселенной. Но так долго не продлится, джентльмены. Уж поверьте, чары скоро спадут. Вы вернетесь скрытно, как многие другие беглецы, ожидая, что будете приняты снисходительно, как были приняты они. Но предупреждаю вас — это война. Вы сотрудничаете с врагом. И если вы посмеете вернуться, то я, ваш мэр, сделаю все, чтобы вас примерно наказали за измену!

Тяжело дыша, он остановил Райднура:

— А, это вы, сэр. — Его голос неожиданно стал тихим. — Разрешите сказать вам пару слов, пожалуйста.

Ксенолог подавил вздох и приготовился слушать. Уриасон огляделся. Никто ими не интересовался.

— Я действительно возмущен, — сказал мэр, отдышавшись. — Их трое! Они сказали, что находят свою работу скучной и хотят чего-нибудь новенького… Но не в том дело. Я всего лишь старался не выходить из роли.

— Что? — Райднур чуть было не выронил трубку изо рта.

— Спокойно, сэр, будьте спокойны, прошу вас. — Маленькие глазки Уриасона пристально и не мигая уставились на терранина снизу вверх. — Я допускаю, что вы тоже присоединитесь к дикарям.

— Почему… зачем…

— Это отличная возможность исполнить вашу миссию и узнать что-нибудь о них. А?

— Но я не… Ну… э-э… такая идея приходила мне в голову. Но я не актер. И никогда не смогу убедить их в том, что вдруг, по каким-то причинам, перековался. Они могут поверить, если это скажет скучающий молодой провинциал, который недостаточно сообразителен, чтобы притворяться. Но даже тогда они некоторое время не будут спускать с него подозрительных глаз. А я терранин средних лет, ученый, отец семейства — разве я смогу? Жители этой дикой местности совсем не глупы, мэр.

— Знаю, знаю, — нетерпеливо сказал Уриасон. — Тем не менее, если вы попросите их взять вас с собой, сославшись на необходимость собрать информацию; они согласятся. Я уверен — потому что держу открытым не только рот, но и уши. Дикари озабочены развитием связей с Империей, Они дадут вам вернуться, когда бы вы ни попросили. Почему они должны вас бояться? К тому лее, пока вы пешком достигнете одного из Городов, любые военные сведения, которые вы раздобудете, устареют. По крайней мере, дикари будут так думать.

Райднур проглотил слюну. Круглое красное лицо мэра не выглядело больше комичным. Оно выглядело умоляющим. А через некоторое время — уже приказывающим.

— Послушайте, профессор, — сказал Уриасон. — Я разыгрывал шута, чтобы меня игнорировали и не принимали всерьез. А вашей лучшей ролью, возможно, станет роль рассеянного академика. Но таким образом вам может быть дан шанс обессмертить свое имя. Если у вас хватит мужества.

Послушайте, говорю. Я слышал их разговоры. И взвесил все, что узнал. Уничтожение Домкирка — лишь часть большого плана. Это было сделано раньше намеченного срока для того — чтобы освободить находившихся у нас пленников. Но что за этим последует, я не знаю. Я только уверен в том, что план смелый, широкомасштабный и жестокий. Если это так, значит, их силы должны быть где-то сосредоточены. Не так ли? Более того, мне кажется правдоподобным, что и эти убийцы присоединятся к тем силам. Возможно, я ошибаюсь. Но даже если и так, вы ничего не потеряете и сможете просто продолжать разыгрывать рассеянного ученого до тех пор пока не решите уехать домой. А это уже само по себе будет полезно. Вы получите ценную информацию.

Однако — если я прав, вы будете сопровождать эту банду до некоторого ключевого пункта. А когда прибудете… Сэр, на блокадной орбите находится имперский военный флот. Когда я доберусь до Нордайка, то поговорю с адмиралом Крузом и потороплю его с исполнение моего плана, который пришел мне в голову, когда я увидел вас здесь, — Уриасон достал из-под полы и сунул Райднуру в руку какой-то маленький предмет. — Спрячьте это. Если кто-нибудь заметит и спросит вас об этой вещице, скажите, что это сувенир или что-то в этом роде.

— Но… но что… — Райднур машинально опустил в карман маленький полуцилиндр. Ощупав его, он обнаружил на каждом конце пару суперконтактов и решетку на плоской стороне и понял, что это сложное микроэлектронное устройство в пластмассовом корпусе.

— Устройство для связи. Слышали о них?

— Я… да, слышал.

— Хорошо. Я сомневаюсь, чтобы кто-нибудь из дикарей знал о таких, хотя они на удивление хорошо информированы. Приспособление не новое и не секретное, но для такого неадекватного галактического информационного течения достаточное, особенно здесь, где была тихая заводь… Разрешите напомнить вам, сэр: если использовать этот прибор вместо первичного модулятора на любом энергетическом оружии третьего или четвертого класса, то оружие станет радиопередатчиком, передающим человеческий голос на значительное расстояние. Я попрошу адмирала Круза приказать одному из его орбитальных кораблей спуститься ниже и держать освещение несколько следующих недель, чтобы у вас была мишень. Если вы окажетесь в зоне опасной концентрации врагов, где будет спрятано похищенное энергетическое оружие, и сможете связаться с кораблем… Вы следите за ходом моей мысли?

— Но… — Райднур запнулся. — Но как…

— Как мэр я знал, что такие устройства были включены в последнюю партию оборонных материалов, которую флот послал в Домкирк. Каждый наш военный самолет был снабжен таким устройством. Прошлой ночью несколько самолетов угнали. Я взвесил свои шансы, выставил себя посмешищем, — Уриасон выпятил грудь и живот, — и в подходящий момент стащил это у них из-под носа.

Райднур облизнул губы. Они были шершавыми, как наждачная бумага.

— Я должен был догадаться, — выдавил он, — но меня… я… как…

— Мне по долгу службы не положено сопровождать дикарей в путешествии по дикой местности, — сказал Уриасон. — Они будут бдительны. Могу я, могут Фригольд, Его Величество и все человечество положиться на вас, сэр?

Он был маленьким и толстым. Слова выскакивали у него изо рта, как шарики с горячим воздухом, Однако он отваживался действовать под возможным наблюдением. Райднур преклонялся перед ним.

— Да, гражданин мэр, — только и оставалось сказать терранину, — я постараюсь сделать все возможное.

Вот сцены из их путешествия.

Карлсарм шел рядом с Райднуром, дружелюбно отвечая на вопросы, но держался настороже. Он не был уверен, что мотивы, побудившие этого человека отправиться с ними, были чисто научными и дипломатическими. Поэтому пока лучше не слишком доверять ему. Иногда он думал, что в Империи с людьми сложнее достигнуть взаимопонимания, чем с большинством нечеловеческих существ. Не отличаясь внешностью, говоря на том же языке, они должны бы реагировать так же, как и его народ. Так нет. Даже выражение лица, сдвинутые брови, улыбка были чужими.

Взять хотя бы Райднура: вежливый, услужливый, даже приветливый, но только внешне, он не показывал свою настоящую сущность. Без сомнений, он любил свою семью и был лоялен к своему императору, ему нравилась его работа, и он интересовался многими другими вещами. Но эмоции не проскальзывали. Он не стремился поделиться своими чувствами, а скорее подсознательно держал их в себе.

Карлсарм сталкивался с таким типом людей раньше, за пределами этой планеты, и считал, что подобное поведение было не проявлением аристократических манер — это была защита. Сплетенные вместе с миллиардами других, связанные от рождения сетями коммуникаций, координации, безличными социальными условностями, люди могли защитить свою индивидуальность только выстроив крепость внутри себя. Здесь, в дикой местности Фригольда, пространства хватает, ни люди, ни организации не давят на тебя: если что, можно уйти в себя. Карлсарм жалел терран. Но это не помогало ему понять их или доверять им.

— Вы меня приятно удивили, — заметил он. — Я не ожидал, что вы станете держаться с нами так, как вы это делаете.

— Ну, я стараюсь учитывать сложившиеся обстоятельства, — сказал Райднур. — И помните, я привык к более значительной силе тяжести. Но если быть откровенным, я ожидал, что путешествие окажется труднее — узкие извилистые тропы и тому подобное. А у вас здесь, оказывается, есть дорога.

— Гм, она неважная. В любом другом месте мы делаем их лучше. И потом, для нас это большая пограничная полоса.

Мужчины огляделись. Тропа пересекала высокий холм то ровно, то виляя, земля заросла мхом так жестко и густо, что никакие сорняки не смогли бы пробиться сквозь него. (Это был специально выведенный сорт, к особенностям которого относилось наличие солей марганца. Бригады поддержки время от времени снабжались им и автоматически поддерживали мох в нужном состоянии.)

Вскоре тропа стала уже и юркнула под своды леса. Кроны деревьев смыкались над ней, образуя залитый солнцем коридор, где пели птицы и слышался плеск водопада, находившегося неподалеку. Тропа то и дело изгибалась, отчего в поле зрения Карлсарма и Райднура находилось всего несколько человек, хотя в отряде их были сотни.

Большинство дорог имело разные ответвления. Карлсарм рассказал, что «свободные люди» проложили столько небольших более или менее параллельных путей, сколько требовало движение в данной местности. Это было легче сделать, а экологии и пейзажу наносился наименьший урон, что в изменяющихся условиях являлось более гибким. Кроме того, их не могли увидеть сверху. Карлсарм не упомянул о некоторых видах растений-мутантов, посеянных повсюду, чьи ростки маскировали человеческий метаболизм и тем самым защищали население от зарождающихся в воздухе химических испарений.

— Я слышал, вы используете вьючных животных, — сказал Райднур.

— Да, здесь были натурализованы лошади и мулы, — ответил Карлсарм. — В наших центральных регионах их много. Горожане видят лишь немногих, потому что мы нечасто приводим их в наши малонаселенные пограничные области. В этом нет смысла. Можно и пешком двигаться довольно быстро, если ты не перегружен поклажей. Но дома вы увидите и животных, и повозки, и лодки, и плоты, причем в достаточных количествах.

— Ваше население должно быть больше, чем предполагалось.

— Я не знаю, каковы сегодняшние предположения в Городах. Нас не волнует перепись. Но я прикинул: двадцать миллионов на этом континенте и примерно столько же на других. Это количество остается стабильным довольно продолжительное время, поскольку для данной местности оно нормально. Мы не тесним друг друга и не оказываем излишнего воздействия на природные ресурсы. У нас обильная пища и вполне достаточно необходимых материалов. Для удовлетворения основных потребностей мы не прилагаем особых усилий. В то же время нас достаточно много для специализации, разнообразия и реализации больших проектов, таких как строительство дорог. И, должен добавить, наш народ весьма одарен. Вы знаете, что только около десяти процентов людей рождены стать лидерами или творцами в любой области? Мы впали бы в застой, если бы нас было слишком мало, а равным образом стали бы путаться друг у друга под ногами и превратились бы в сверхконтролируемых, если бы нас было слишком много.

— А как вы поддерживаете уровень населения постоянным? Кажется, у вас нет никакого механизма принуждения.

— Нет, такого механизма у нас нет. У нас есть традиция и общее мнение: «Поможешь соседу — он поможет тебе». Ведь если все толпятся на ограниченном пространстве, всегда находятся ублюдки, которые ввязываются в споры и в конце концов погибают. Контроль прироста населения прост. Он не планируется, не развивается, но он работает. Территория.

— Прошу прощения?

— Человеку требуется определенная территория для того, чтобы прокормить себя, свою семью и слуг. Он передает ее одному сыну. Как он выбирает наследника, это его дело. Любой, кто убьет или выгонит владельца, получает его участок земли в собственность.

Райднур был шокирован, однако быстро пришел в себя и улыбнулся.

— Ваше общество является менее идиллическим, чем мне об этом рассказывали некоторые молодые, люди из Городов, — сказал он.

Карлсарм рассмеялся:

— Мы в порядке — во всяком случае большинство из нас. Может ли какая-нибудь цивилизация требовать большего? Помните, безземельные не голодают. Они нанимаются на работу слугами, помощниками, охранниками и так далее. Позвольте мне напомнить, что у нас не практикуется супружество. Никто не нуждается в обете безбрачия. Только некоторые женщины имеют детей от безземельных мужчин. — Он сделал паузу. — Вооруженные конфликты из-за территорий больше не типичны. Владельцы земли научились держать оборону. Кроме того, порядочные уважаемые люди могут рассчитывать на помощь соседей. У нас не так много бездельников, которые пытаются прожить грабежом. Те, кто делает это успешно, не доказывают ли тем самым свою пригодность на роль отцов?

Тропа вынырнула из леса. Перед путниками открылась каменистая местность, Неподвижный воздух стал заметно прохладнее.

— Эта дорога выложена из обломков взорванных скал! — воскликнул Райднур.

— Конечно, — подтвердил Роулан. — Уж не думаете ли вы, что мы их обтесывали вручную?

— Но чем же вы пользовались?

— Органическими веществами. Типа нитроглицерина. Мы получаем его при помощи смешивания — вы же знаете, для этого не требуется много аппаратуры, — и делаем динамит. Некоторые другие взрывчатые вещества и большую часть топлива мы производим из выращиваемых растений. — Роулан потрогал свою седую бороду и взглянул на терранина: — Если вы согласитесь несколько отклониться от курса, я могу показать вам нашу гидроэлектростанцию. Она покажется вам смехотворно маленькой, однако ее мощности хватает на приведение в действие нескольких мельниц и завода по изготовлению инструментов. Мы вовсе не невежественны, Джон Райднур. Мы взяли от вашей цивилизации все, что можем использовать для себя. Нам не нужно много.

Даже в этой сравнительно бесплодной местности отыскалась восхитительная еда. Фруктов здесь не оказалось, зато, слегка наклонившись, можно было набрать разнообразных овощей и ягод, в изобилии растущих под низкорослыми кустарниками. Вокруг лагеря паслись животные, которых пригоняли сюда из долины, чтобы забить.

— Вы их одомашнили и приручили? — спросил Райднур у малообразованного Ноача, в чьи обязанности входило ухаживать за животными.

— Нет, — ответил тот. — Я не могу позвать их, как лошадь или собаку. Мы используем своего рода стимулы, которые изменяются в зависимости от того, где и в какое время вы находитесь. Например, в Бреннинг Дейлз вы можете откупорить бутылку с половым возбудителем, и каждое хрюкающее существо в пределах десяти километров примчится прямо к вам. Вокруг Мейра мы разводим животных, которые прибегут, услышав, как на трубе играют определенную мелодию. В конце концов, можно охотиться где угодно. Живности вокруг полно. Но мы не тратим время на это занятие. А вот Хозяйка Дженис загоняет оленей с помощью своих пчел. — Он пожал плечами. — Да их множество, разных способов. Вы их не знаете и не можете себе представить, потому что мы происходим от людей, использовавших научные методы для решения проблем выживания в дикой местности.

На этот раз ночь над перевалом Фаулвезер была ясной. Под лучами Селены на горных вершинах мерцал снег, озаряя темноту призрачным блеском. Звезд на небе было не очень много. Однако Карлсарм хмурился, глядя на одну новую, которая заметно двигалась у него над головой.

— Они снова запустили спутник. — Изо рта у него вырвалось белое облачко пара. Звуки быстро исчезали, как будто замерзали и со звоном падали на покрытую инеем дорогу. — Или по этой орбите без маскировки летит большой космический корабль. Зачем?

— Война? — Эвагайл, стоявшая рядом с ним, вздрогнула и плотнее закуталась в шерстяной плащ. (Он не принадлежал ей. Комплекты теплой одежды для путешественников, хранившиеся в сарае у подножия перевала, подлежали возврату, но за небольшую плату сдавались напрокат арендаторам земельных участков.) — Что случилось?

— Неприятные новости, которые я получил по рации, по-видимому, подтверждаются, — ответил Карлсарм. — Неподалеку от Слуисгейта появился большой военный самолет. Ядерное оружие, полный комплект. Если он приблизится, нас на этой «прекрасной планете, пригодной для проживания», в покое не оставят!

— Не надо преувеличивать. — Эвагайл взяла его за руку. — Я допускаю, что некоторые наши территории могут быть завоеваны или сильно пострадают и превратятся в пустыни. Но не навсегда же. Кроме того, их площадь невелика.

— Даже если бы ты владела этой землей, все равно не должна была так говорить. А экологические последствия? А генетические? Нельзя быть слишком уверенным в том, что с растениями и животными, которых мы модифицировали из диких видов, ничего не случится. Это все новые и нестабильные виды. Распространение мутаций может их уничтожить. Или мы должны будем превратиться в фермеров, чтобы спасти их!

— Я знаю. Знаю. Но хочу, чтобы ты увидел положение дел в перспективе. Согласись, чем быстрее окончится война, тем лучше.

Эвагайл отвела взгляд от зловещей ползучей вспышки на небе и посмотрела с откоса, где они стояли, на лагерь. Вдоль дороги горели костры, похожие на красные и оранжевые созвездия. У костров грелись люди. Издалека доносились взрывы смеха и обрывки песен.

Карлсарм угадал, о чем думала Эвагайл.

— Ну, а что мы будем делать с Райднуром? — спросил он.

— Не могу сказать. Я говорила с ним, но он настолько замкнут, что я не смогла понять, в чем состоит его истинная цель. Я почти жалею, что мое Мастерство лежит не в любовной сфере.

— Почему? — сердито спросил Карлсарм. — Почему бы тебе не пожелать, чтобы с нами шла такая Хозяйка, как этого желаю я?

Эвагайл замолчала, а затем рассмеялась:

— Сказать честно? Он привлекает меня. Он настоящий мужчина, хотя и скрытный, к тому же он экзотический и таинственный. Стоит ли мне наводить на него афродиту, когда мы достигнем Мун Гарнет?

— Я решу это в свое время. А ты поможешь мне принять решение и, возможно, предупредить заговор против нас. Он не сможет скрыть от тебя информацию, которую получил. Воспользуйся случаем.

— Мне это не нравится. Мужчины и женщины — конечно, я имею в виду женщин, которые не владеют Мастерством, как я, — могут только давать друг другу что-либо, но не брать. Я даже не знаю, смогу ли обмануть его.

— Ты можешь попытаться. Если даже он догадается и рассердится — ну и что с того? — Лицо Карлсарма стало суровым. — Ты должна исполнить свой долг.

— Хорошо… — Голос Эвагайл вдруг стал печальным. — Я попробую. — Плечи ее поникли. На высокой прическе сверкнули лунные блики. — Это уже не игра, не так ли? — Она повернулась и ушла.

Райднур сидел в лагере у костра и наблюдал за танцующими. Движения их были столь же замысловатыми, как и музыка, которую играл импровизированный оркестр. Он не только обрадовался, но и облегченно вздохнул, когда Эвагайл села рядом с ним.

— Привет, — сказала она. — Вам нравится это представление?

— Да, — ответил он, — но больше с профессиональной точки зрения. Я уверен, что это настоящее искусство, но ваши обычаи для меня чужие.

— А разве по роду деятельности вы не должны уметь разгадывать чужой символизм?

— Отчасти. Правильное понимание затрудняется не только тем, что ваше искусство значительно отличается от всего того, что я видел до сих пор. Оно чрезвычайно выразительно, как продукт долгих и строгих традиций. Я обнаружил, например, что ваша музыкальная шкала построена на более узких интервалах, чем те, которые используются в известной мне человеческой музыке.

Вы разработали и используете едва уловимые различия и комбинации звуков, которые я еще не научился воспринимать.

— Я думаю, вы находите это типичным для нас, — сказала Эвагайл. — Мы не наивные дети природы, мы — «свободные люди». Я полагаю, что мы более тщательно разработали наш жизненный распорядок: мы предпочитаем большую сложность, изобретательность, церемониалъность, чем это принято на Терре.

— Да, я бы сказал, что это — бегство от обычаев, принятых Городами.

Она засмеялась:

— Обычай состоит в том, что мы строго обучаем наших новых членов. Если они не сумеют пройти через это, мы ничего не сможем ожидать от них. Вероятно, они не выживут долго. Нельзя сказать, что у нас жизнь более сурова, чем в Городах. Фактически у нас больше досуга. Но наша жизнь другая.

— Я с трудом улавливаю это различие, — сказал Райднур. — Вопросов у меня так много, что я даже не знаю, с чего начать.

Танцующие подпрыгивали, их головные уборы, сделанные из перьев, развевались, отбрасывая при свете Селены и пламени костров причудливые тени. Пела флейта, бил барабан, издавала трели арфа, звенели колокольчики, аккорды звучали как журчание воды.

— Какие виды искусства у вас есть еще… кроме этого?

— Никакой архитектуры, монументальной скульптуры, никаких фресок и заумной печатной продукции, — улыбнулась Эвагайл. — Ничего, что требует привлечения кучи народу. Но у нас есть промыслы: резьба по кости, ювелирное дело, ткачество, живопись и резьба по дереву, и все это — подлинное серьезное искусство. Затем драматическое искусство, литература, кулинария… и виды, которых у вас нет, — назовем их созерцанием, искусством разговора, видением целого, хотя приведенные слова передают смысл этих искусств недостаточно точно.

— Я одного не могу понять. Как вы обходитесь без упомянутой кучи народу? — сказал Райднур. — Например, каждый, кажется, умеет читать. Но какая от этого польза? Что именно они читают?

— У нас, возможно, больше книг и периодических изданий, чем у вас. И никакой электронной конкуренции. Первое из мероприятий, предпринятых нашими предками, начавшими в древности заселять эту страну, заключалось в том, что они начали развивать плантации лиственных растений, которые затем высушивались и перерабатывались в бумагу, а из их сока изготавливались чернила. Многие арендаторы заводили у себя небольшие печатные прессы в тех же самых сараях, в которых устанавливали другое тяжелое оборудование. Это производство не требовало много металла и приводилось в действие ветром или водой. Не забывайте, в каждой области организовывались школы. Потребность в грамотных людях, являвшихся источником доходов, была значительной. Кстати, в качестве валюты мы используем железные и медные монеты и пересылаем их почтой так же, как товары.

— А как насчет хранения данных? Библиотек? Компьютеров? Обмена информацией?

— Я никогда не встречала у нас людей, которые собирали бы книги, как это некоторые делают в Городах. Если вы желаете прочесть что-либо записанное на бумаге, сделайте копии, они достаточно дешевы.

Райднур подумал, что такая традиция исключает то, что он всегда считал характерным для образованного человека, — возможность перелистать и перечитать книгу по внезапному внутреннему побуждению, чтобы быть в курсе всего, что его интересует. Однако не было сомнения в том, что местные жители считают его чужаком из-за того, что он не умеет танцевать так, как это делают они, и не участвует в их празднике, когда они любуются метеорами.

— Сообщения передаются достаточно быстро, — продолжала Эвагайл. — Так, как нам нужно. Мы не ведем записей, как вы. Наш стиль жизни этого не требует. У нас есть эффективные развивающиеся технологии. Да, и фундаментальная наука тоже. Но они сконцентрированы в областях деятельности, не требующих сложной аппаратуры: например, изучения животных и методов управления ими.

Эвагайл наклонилась к Райднуру. Никто из находящихся рядом не обратил на это внимания, все были увлечены представлением.

— Ты бы не хотел провести со мной эту ночь? — спросила она.

— Что? Ну конечно. — Райднур пристально посмотрел на ее волосы, красноватые в свете костра, на тень от ее плаща и поспешно отодвинулся. — Если я смогу.

— Это очень просто. — Эвагайл обняла его. — Хоть сегодня ночью плюнь ты на свои исследования. Поговори со мной. Расскажи один-два анекдота. А когда они закончат, спой мне терранскую песню. Или прогуляйся со мной под луной. Будь человеком, Джон Райднур… только мужчиной… хоть ненадолго.

Вот и западная часть перевала. Местность сделалась гористой. Снова появились леса, но менее густые. Некоторые деревья походили на те, что встречались в теплых восточных долинах. Люди здесь попадались чаще, поскольку население жило в этих местах более скученно, они были горцами по натуре. Карлсарм не стал возиться с ездовыми животными. Человек, если чувствовал себя нормально, мог без труда прошагать по привлекательной местности пятьдесят километров в день. Райднур заметил, что сверхцентрализованные империи на древней Терре создавались и поддерживались средствами связи, ничуть не лучшими, чем это.

К тому же здесь царили воздушные коммуникации: не только случайные вертолеты скорой помощи, но и хорошо налаженные транспортные магистрали действующей коммуникационной сети. Когда Эвагайл впервые разъяснила Райднуру эту систему, он разразился хохотом.

— Что здесь забавного? — Она подняла голову. Хотя они уже давно были вместе, в отличие от других они все еще нуждались во взаимном общении. И хотя Райднур носил одежду местных жителей, привык к яркому солнечному свету Фригольда и отрастил бороду, поскольку его волосы с трудом поддавались лезвиям алмазных бритв, — он оставался чужаком.

— Прости. Старая история. — Он оглядел долину, в которой они находились. Пышные деревья возвышались над цветущей растительностью, листья шелестели от прохладного ветра и пахли пряностями. Он прикоснулся к зеленому стеблю, обвивавшему один ствол и взбиравшемуся на другое дерево. — Виноградный телеграф!