Френдзона. Она под запретом

Глава 1

Лев

– Ты уверен? – с опаской спросила она, занося иглу над моим торсом. – Еще можно передумать.

– Что, струсила, мелкая? – лишь хмыкнул я, расслабленно откидываясь на кушетке.

– Если родители узнают, нам влетит, – всё еще сомневалась она, хмуря свои красивые бровки. Губки поджались, и я видел, как в ее головке начинает происходить мыслительный процесс.

– Ты две недели меня уговаривала. А теперь что, пошла на попятную? – поддразнил я ее, зная, как она это не любит, готовая принять любой брошенный вызов.

– Уговаривала и всё еще хочу это сделать! – кивнула она в подтверждение своих слов. – Но…

– Но что? Сомневаешься в своем искусстве и боишься, что мне всю жизнь придется ходить с корявым рисунком? Тогда точно придется за меня замуж идти, Булочка, – драконил я ее детским прозвищем. – Ведь с таким торсом мне ни одна девчонка больше не даст…

– А я, значит, дам?! – возмутилась она. – Мне, значит, и такой муж сойдет?

– Ну это же будет делом твоих рук, так что…

– Тебе больно будет… – тихонько прошептала она, встречаясь со мной взглядом своих обеспокоенных голубых глаз. Этот взгляд с самого детства заставлял меня идти у нее на поводу. Словно я был рожден для исполнения ее прихотей. Сколько раз я попадал в переделки из-за этих глаз…

– Если проблема только в этом – приступай.

– Лёва… – протянула она, играя пальцами на тату-машинке.

– Ты издеваешься надо мной? – приподнял я бровь. – Ты ведь сама хотела, Тай!

– Хотела… И хочу! Но боюсь…

– Хватит бояться и приступай! Иначе позову ту красотку, которой отвалил кучу бабла за аренду этого кабинета, и пусть она делает мне татушку!

– Еще чего! – тут же вскинулась она, возмущенная при одной мысли о том, что у нее могут забрать то, что она уже по праву считает своей прерогативой.

– Тогда давай! Я весь твой. Зря, что ли, училась обращаться с этой штукой! – улыбнулся я, пытаясь приободрить ее.

Рисунок она уже нанесла, и ей нужно было приступить непосредственно к татушке, которую она так хотела и так боялась делать.

– Ты меня заморозила, так что давай уже, Булочка!

– Не называй меня так! – тут же шикнула она на меня.

– Тут никого нет, так что я не нарушил наш уговор!

– И наедине не называй!

– Фиг тебе! – прикрыл я глаза, давя лыбу. Тая навсегда останется моей Булочкой, пусть она и не любит это детское прозвище. Правда, на людях она строго-настрого запретила мне его использовать, и я сдался после ее истерики с криками и топаньем, по окончании которой со мной еще два дня не разговаривали.

– Не больно? – раздалось снизу, где она уже приступила к рисунку.

– Не-а, ты, главное, рисунок не испорти, а то буду я с перекошенной мордой льва на боку, вместо устрашающего.

– Вот об этом ты точно можешь не беспокоиться, – самодовольно заявила эта нахалка. Правда, должен был признать, что рисовала она получше всякого художника, и ее лев, над которым я сначала рассмеялся, даже не захотев слышать о тату с ним, впечатлял. Мне вообще показалась смешной и глупой идея набить льва, но Булочка, как всегда, смогла меня уговорить.

– Это будет круто! – говорила она. – Лев со львом!

– Я и так не люблю свое имя, а ты предлагаешь мне еще и набить напоминание о нем?! Нет уж! Придумай что-нибудь другое.

– Если только цветочек, – показала язык паршивка, как всегда вредничая.

– Цветочек можешь набить себе, – ухмыльнулся я тогда.

– Теперь, главное, не дергайся, – вернул меня в действительность ее голос, и я с интересом переключился на нее, наблюдая за ее действиями и ожидая боли. Булочка прикусила язык и сосредоточенно водила иглой тату-машинки по моей коже, рисуя льва, а я…

Черт, я какого-то хрена залип на виде ее рта. Красивой формы губы, покрытые розовым блеском. Длиннющие густые ресницы. А когда она наклонялась, в вырезе футболки виднелась ложбинка груди. Я и не заметил, когда эта часть тела у нее так успела вырасти! Это точно от боли у меня помутнение рассудка. Пялюсь на подругу детства, как будто впервые по-настоящему ее рассмотрел.

– Может, и тебе что-нибудь всё же набьем? – предложил я.

– Ты что! Папа меня прикончит, если я сделаю татуировку, – распахнула она глаза и погладила меня по коже вокруг черной линии, которая уже четко виднелась. Черт! Да что со мной такое?! Почему я чувствую чертово возбуждение, которого не должно быть?!

– Ты всегда слушаешь папочку? – поддел я ее. – Никогда не делаешь ничего тайком? Придумай такое место, где папа не заметит твою татуировку. Ну давай, – подначивал я ее, – ты должна меня поддержать и сделать себе тоже маленькую тату, – пытался я отвлечься как мог от прикосновений ее пальчиков.

– Ты меня отвлекаешь, Лёва! – шикнула она на меня, ущипнув за бок.

– Эй, живодерша, – недовольно поморщился я, – и так издеваешься надо мной, так еще и щиплешься.

– Издеваюсь? Да ты потом спасибо мне скажешь, когда девки будут липнуть к тебе пачками, желая потрогать эту морду и хищные зубы. Будешь наконец гордиться своим именем, которое тебе дал отец, – назидательно сказала она, снова склоняя голову и пыхтя над рисунком.

Машинка продолжала жужжать, рисунок уже становился четким, и было скучно просто лежать и ждать. Хотелось подоставать Булочку. Мне так нравилось всегда ее злить, да и отвлечься от странных ощущений, вызванных ее близостью, было бы неплохо.

– Нет, ты все-таки тоже должна сделать тату, – не успокаивался я, представляя, как на ее коже будет хорошо смотреться что-то маленькое. – Например, бабочка на пояснице. Или кошка? Звездочка на запястье?

– Я сама разберусь, что делать со своим телом, умник!

– Это как это так? То есть я тебе доверил свое, а ты не хочешь даже поразмышлять насчет маленькой татуировки в незаметном месте? – нахмурился я, желая докопаться до истины.

– Не вопрос! Я доверю тебе набить мне татуировку, когда ты научишься это делать. Нужно уметь рисовать и быть уверенным, что в нужный момент не дрогнет рука.

– Звучит как хвастовство, Булочка, – не преминул заметить я, вдруг обратив внимание, что подруга детства прячет взгляд и краснеет. Ее пальцы замерли над рисунком, машинка перестала жужжать.

– Что?! – переполошился я.

– Не дергайся! Ты меня отвлекаешь, – разозлилась она, отложив машинку и стянув перчатки. – Хватит болтать, Лёва. Давай тебя усыпим?

– Твоя кровожадность меня всегда поражала! – рассмеялся я. – Так и скажи, что напортачила и испортила рисунок. Я тебя знаю как облупленную, – напомнил я ей прописную истину. – Что с тобой? Ты даже не разозлилась, что назвал тебя так не любимым тобой прозвищем.

– Да с чего ты взял?! Я просто волнуюсь, делая первую татушку в жизни! – воскликнула она, выглядя очень нервной.

Что с ней такое?! Быстро подойдя к зеркалу, я рассматривал сделанную наполовину татуировку. Лев смотрелся действительно впечатляюще. Круто!

– Слушай, это реально огонь! – поделился я с мнущейся в сторонке Булочкой. – Если ты думаешь, что где-то напортачила, то точно нет. Давай продолжим.

– Правда? – спросила она с таким трогательным видом, что я посчитал своим долгом убедить ее в своих словах. Подошел к ней и показал на тату. – Она очень крутая. Все мне будут завидовать и спрашивать, кто тату-мастер. Откроешь свой салон и станешь рубить бабло.

Отчего-то мысль о том, что она будет делать татуировки разным парням, вот так же склоняться над ними, гладить по коже, соблазнять своим видом, мне очень не понравилась. Очень-очень не понравилась…

– Как же, – проворчала она, наблюдая за тем, как я снова ложусь на свое место. – Забыл, что мы уезжаем всего через пару недель? Думаешь, родители отправляли бы меня в лучший вуз столицы, если бы собирались позволить заниматься таким делом, как нанесение татуировок?

– Всегда можно делать это чисто для себя. Как сейчас, – добавил я, не в силах оторвать взгляда от склоненной надо мной девушки. Последнее время в наше общение стало прорываться что-то такое, что не давало мне покоя. Булочка вдруг стала девушкой, и я на свою голову начал это замечать!

– Сейчас я тебя, считай, заставила. Ты, главное, не свети ей перед дядей Багиром, он и так с детства нас дразнит. Если увидит, опять сядет на своего любимого конька, – закатила глаза мелкая.

Отец любил женить нас, начиная с самого детства, всё повторял, что Булочка еще ребенком меня приручила. Мы же лишь смеялись над его странной убежденностью в том, что рано или поздно дружба перерастет во что-то большее. Я и Булочка, представить только!

Тая

– Ну как? – спустя несколько часов трудоемкой работы спросила я. Сидела на освободившейся после Лёвы кушетке, закусив ноготь большого пальца, с волнением ожидая вердикта крутящегося вокруг зеркала парня.

Друг еще в самом начале снял с себя футболку, и я невольно скользила взглядом по его накачанной спине, любуясь канатами мышц. Удивительно, что у восемнадцатилетнего парня может быть такое тело… Ох, не о том ты думаешь, Тая! Не о том!

Бедный Лёва получил бы удар, узнай он о моих ужасных мыслишках! Мало того, что завелась во время нанесения татушки, так еще и сейчас продолжала самым бессовестным образом пялиться!

– Офигенно, мелкая! – повернулся он ко мне, сияя, как новогодняя елка.

– Вот видишь! А ты сопротивлялся! Главное – не снимай пленку, пока я не скажу, а лучше я сама ее сниму! И не мочи.

– Есть, товарищ генерал! – шутливо отдал он мне честь, подходя к стулу, на который повесил свою футболку.

– Аккуратист, – закатила я глаза, наблюдая за тем, как он надевает на себя черную, без единой складки футболку.

– Ты же знаешь маму, – как всегда, прикрылся он тетей Надей, но я-то знала, что друг сам до ужаса педантичен, я даже подозревала у него небольшое ОКР из-за его мании к чистоте и порядку.

– Да-да, – снова закатила я глаза, спрыгивая с кушетки. – Не знаю, как мы с тобой уживемся, сам знаешь, какая я неряха.

– Ничего, я справлюсь. Буду ходить за тобой и убираться…

– Ха-ха, очень смешно! – отвлекшись на пиликанье телефона, я зашла в мессенджер и открыла сообщение от мамы, которая спрашивала, успеваем ли мы на ужин.

– Что там? – заглянул в мой телефон с высоты своего роста друг.

– Эй! Ты имеешь хотя бы представление о личном пространстве? – ткнула я его в плечо.

– Мы ходили на один горшок, о каком личном пространстве ты говоришь? – ухмыльнулся этот наглец, по своей ужасной привычке щипая меня за подбородок.

– Совсем ничего от моей Булочки не осталось, – вздохнул горестно этот гад, убирая руку. Раньше там висел кусок жира, за который он любил меня «пощупать», но к тринадцати годам я, слава богу, перестала быть толстушкой, к которой он так привык.

– И хорошо, что не осталось! На ту пампушку никто бы и не взглянул!

– А кто должен на тебя глядеть? – тут же насупился он, окидывая меня подозрительным взглядом. Ну началось! Что папа, что братья, теперь еще и он! Как же меня достали эти мужчины, считающие меня ребенком! Мне, черт возьми, восемнадцать лет!

И ладно Лёва, у него-то в жилах кавказская кровь и все дела, хотя это его и не оправдывает, но моя-то семья без всяких примесей, и они должны понимать, что у меня, как и у любой девушки, должен появиться парень, но не-е-ет, Таечке же рано, Таечка еще ребенок. Бесят! Вот поедем в столицу и посмотрим, какой Тая ребенок!

– Никто, поедем уже домой, есть жуть как охота, – потащила я его на выход.