GA 222 - Импульсирование мирового исторического становления духовными силами

ПЕРВАЯ ЛЕКЦИЯ

Из проведенных здесь нами ранее рассмотрений вы знаете, что начиная с 15-го столетия, человечество вступило в эпоху развития души сознательной. И в настоящее время человеку, который хотел бы действительно участвовать в развитии человечества, необходимо уяснить себе некоторые вещи. Ибо иначе он не сможет стать в правильное отношение ко всему социальному устроению современной жизни. Он будет переживать при своем общении с другими людьми в различных условиях жизни, особенно при встречах с неравными себе, например с более молодыми, или наоборот, если он сам молод, то со старшими, он будет переживать при этом нечто, что останется необъяснимым, если он не вникнет в то, что может быть дано духоведческим познанием для понимания всего человеческого здесь на Земле.

Мы рассмотрим сегодня ближе уже давно известный нам факт жизни человека, а именно то, что человек только в бодрственном состоянии имеет непосредственно соединёнными друг с другом свои, бросающиеся прежде всего в глаза при обычном рассмотрении четыре члена: физическое, эфирное, астральное тела и „Я“; спящий же человек имеет, с одной стороны, более тесно соединёнными физическое и эфирное тела, а с другой стороны, отдельные от них „Я“ и астральное тело.

Если мы будем рассматривать человека с внешней стороны, то он выступает перед нами в своём физическом теле, в котором, однако, запечатлены воздействия эфирного тела. Мы можем употребить это выражение - „запечатлены”, ибо всё то, что внешне воспринимается от человека другим человеком, есть не только проявление сил его физического тела, но и результат деятельности его эфирного тела, или тела формообразующих сил в этом физическом теле. Так что то, что хочет явить себя здесь на Земле непосредственно о человеке другому человеку, это собственно то, что живёт в эфирном и физическом телах. А то, что заключено в глубинах „Я“ и то, что живёт в астральном теле, - это сокрыто от внешнего наблюдения и лишь во время между засыпанием и пробуждением выступает перед самим человеком не в смутности тьмы. А для внешнего наблюдения это остаётся сокрытым в том, что проявляется через физическое и эфирное тела.

Это разъединение человеческого существа, которое выступает у него в обычной жизни, по крайней мере раз в сутки, имеет глубокое значение для всей его жизни. То, что являет себя как физическое тело и как эфирное тело, это мы видим при рассмотрении внешними чувствами и внешним рассудком, находящимся в определённом развитии от самого рождения и до смерти.

От того, что проявляет себя в ребёнке вначале в виде инстинктивной жизни, в виде детской подражательной жизни, а затем из того, что впоследствии вырабатывается под воздействием авторитета старших, от этого затем человек переходит к развитию более самостоятельной жизни. Мы видим, таким образом, различные стадии его роста, внешнего формирования его физического тела и того, что изживает себя в речи, в мышлении, то есть в том, что проявляет себя всё же через физическое тело, хотя и относится более к области душевной деятельности, во всём этом мы видим развитие, идущее от рождения к смерти.

Но не так выглядит другой ход развития, который тоже, однако, имеется: ход развития „Я“ и астрального тела между рождением и смертью. В отношении „Я“ и астрального тела дело обстоит так, что вначале, когда человек вступает из духовного мира в земную жизнь, он имеет ещё в себе действующим многое из тех сил, которые действовали в нём в духовном мире. В стадии детского роста, в образовании того, что так явственно развивается в теле ребёнка, ещё повсюду действуют те силы, которые в своём полном значении, в своём истинном облике действовали во время доземной жизни на его душу, и в духе этого человека. Во время жизни ребёнка они имеются, но уже в ослабленном состоянии. Они участвуют в его росте, они участвуют во всём том, что постепенно развивается в человеке, как проявление душевного в телесном. Таким телесным проявлением душевного является и то, что глубоко сокрыто внутри телесного: образование мозга, как совершенного органа мышления, образование сосудистой системы, лежащей в основе развития чувствований и т. д.

Но то, что действует в человеке как некий отзвук сил его доземной жизни, это становится всё слабее и слабее, и, наконец, достигает некоего низшего уровня, при котором человек в отношении своей доземной жизни в дальнейшем так и остаётся в течении своей жизни на Земле. До этого низшего уровня человек доходит в двадцатых годах своей жизни, и там это как раз наличествует. И тогда душу человека охватывают главным образом те силы, которые исходят от уже сформировавшегося физического тела; тогда человек становится не так подвержен тому, что действует как отзвук доземной жизни, но более склонен ко всему тому, что усвоило себе физическое тело и что обратно воздействует от этого физического тела на душу.

Но если бы теперь так же отчётливо провести наблюдение за развитием, проходимым „Я“ и астральным телом, то пришли бы к настолько же конкретным выводам об этом развитии, как и те выводы, к которым приходят при наблюдении развития физического и эфирного тел во время от рождения до смерти. Тогда сказали бы себе: человек в детском возрасте имеет астральное тело, которое выглядит так-то и так-то, и „Я“, которое выглядит так-то и так-то, которое затем в течение его земной жизни с годами подвергается изменениям. Но при этом пришлось бы рассматривать, как изменяется как раз то, что человек выделяет во время сна из своего физического и эфирного тел как своё собственное душевно-духовное. Если бы применили, наряду с наблюдением человека между его пробуждением и засыпанием, также и другое наблюдение, а именно наблюдение за „Я“ и астральным телом во время между засыпанием и пробуждением, тогда получили бы, так сказать, две биографии человека. И обе эти биографии одинаково важны для характеристики его жизни. Да, развитие его во время сна даже более важно для некоторых, имеющих более широкое значение, сил человеческого существа, чем при бодрствовании, но с помощью обычных способов восприятия такое наблюдение над „Я“ и астральным телом не может быть проведено.

Сегодня мы рассмотрим особенно внимательно один из моментов в развитии „Я“ и астрального тела. Этот момент определяется тем особым положением, которое в жизни человека занимает речь, - не тот или иной язык, но речь вообще, способность речи.

Конечно, когда человек говорит, то в этом принимает участие весь человек. Физическое тело участвует тем, что предоставляет для соответствующей вибрации свои голосовые связки и вообще весь аппарат речи; в этом участвует и эфирное тело человека, и астральное, и „Я“. Но физическое тело и „Я” принимают в процессе речи сравнительно меньшее участие. Наибольшее участие в этом процессе принимают эфирное тело и астральное тело.

Может вызвать удивление то, что эфирное тело принимает в процессе речи участие большее, чем физическое тело. Но надо сказать, что человек не способен наблюдать с помощью своих обычных органов чувства того, что происходит в эфирном теле, и обычная наука тоже ничего не говорит ему об этом; поэтому человек в этом случае обычно обращает своё внимание только на то, что внешне происходит в физическом теле при процессе речи, тогда как вся та гораздо более разнообразная и формирующая деятельность эфирного тела при речи, которая распространяется затем и на астральное тело, не улавливается обычным чувственным восприятием. Но если хотят понять место, занимаемое речью в жизни, прежде всего, важно понять то, что происходит в процессе речи в эфирном теле и в астральном теле.

Но теперь подумайте о следующем: благодаря тому, что в процессе речи главное участие принимают эфирное и астральное тела, процесс речи имеет две стороны: прежде всего то, посредством чего эфирное тело, находясь в связи с физическим телом, осуществляет слышимую, внешне воспринимаемую речь. Но когда мы говорим, то нечто всегда оказывает обратное воздействие и на нашу душу. Мы сами ощущаем сказанное нами, мы переживаем сказанное. Тогда как каждому другому человеку для того, чтобы ознакомиться с нашей душевной жизнью, необходимо для этого воспринять физические звуки нашей речи, мы при произнесении слов сами внутренне живём в нашем астральном теле вместе с тем, что мы вкладываем в слова. А через то, что мы во время сна извлекаем наше астральное тело из физического и эфирного тел, мы переносим с собой в состояние сна нечто от наших слов, нечто очень важное.

Да, дело обстоит так: то душевное содержание, которое мы вкладываем в наши слова, произносимые нами с утра и до вечера, оно продолжает вибрировать, отзвуки его остаются в душе и после засыпания вплоть до пробуждения. Оно остаётся неосознанным, но всё же можно сказать, всё сказанное днём продолжает вибрировать, правда, в образном порядке, во время спящего состояния. Не то, чтобы сами слова опять звучали так же, как они звучали, когда мы их произносили нашим ртом в течение дня, а главным образом то, что звучало в этих словах как заложенные в них чувства душевного подъёма или упадка, как влившиеся в них волевые импульсы, как весёлость или печаль, радость или горе, выразившиеся в нашей речи и придававшие ей соответствующую окраску.

Но всё это звучит во сне не так, как что-то лишь неопределённое, но оно звучит так, что фактически всё, что душа пережила, вплоть даже до переживания последовательности отдельных звуков речи, всё это опять звучит в том бессознательном состоянии человека, которое человек переживает при своей обычной, свойственной ему между засыпанием и пробуждением, степени сознания.

При этом надо обратить внимание на следующее: то, что звучит в душе спящего ребёнка в возрасте до 7-ми лет, во время между его засыпанием и пробуждением, находится в большой зависимости от окружающих людей. То, что изживает себя в словах отца и матери и других окружающих его людей, в жизни их чувствований, воли и мышления, в тех словах, которые ребёнок слышит, это продолжает звучать в душе ребёнка во время его сна, от засыпания до пробуждения, и душа ребёнка отдаётся полностью тому, что вкладывается окружающими как входящее в их слова из их сердца, из их души. И гораздо глубже связываются тогда те чувства, которые ребёнок переживает при слышании речи родителей, гораздо глубже эти чувства, эти волевые импульсы и мысли связываются со звуками. Ребёнок тогда отдаётся всему тому, что он переживает в своём окружении.

В несколько меньшей степени это имеет место в течение следующего периода жизни человека: от 7-ми лет до 14-ти лет. Но всё же и тут это имеет место в достаточно сильной степени. Но с наступлением половой зрелости, с 14-го года, начинается нечто новое: тогда тот отзвук речи, который продолжает жить в спящей душе, становится таким, что он, исходя из своего собственного существа, начинает хотеть вступить во взаимоотношения с духовным миром.

Это нечто, в высшей степени заслуживающее внимания. Можно сказать: до 7-ми летнего возраста ребёнок хочет ещё и во сне оставаться во внутренней связи с тем, что он слышит от окружающих его людей; до известной степени это относится и к возрасту от 7-ми до 14-ти лет, с той разницей только, что здесь он вникает больше в саму душевную жизнь своего окружения, тогда как до 7-ми летнего возраста он связывал себя больше с внешней стороной жизни. После же достижения 14-ти лет, после достижения половой зрелости, для спящей души человека возникает необходимость посредством того, что во сне продолжает жить как отзвуки речи, вступить в объяснение с существами духовного мира. Так уже выше сказано, это очень знаменательно. В своём обычном сознании человек этого не сознаёт, но во сне у него возникает необходимость того, чтобы душевная жизнь дала прозвучать земной речи так, чтобы мир Архангелов мог бы в этих отзвуках живой речи найти для себя нечто, дающее ему удовлетворение.

Можно уже сказать: для человека наступает необходимость наладить взаимопонимание с миром Архангелов через те отзвуки земной речи, которые остаются в его душе во время сна. Слова, произнесённые днём, продолжают звучать тогда весьма примечательным образом: все гласные звуки являются тогда внутренне углублёнными, а все согласные - переходящими в подвижные формы мира предметов. Так это переживается. И спящие души почувствовали бы себя несчастными, если бы эти отзвуки не стали бы подобными звучанию речи Архангелов, которые звучат им навстречу с другой стороны. Так может возникнуть гармония между тем, что является во сне отзвуком земной речи, и тем, что со всех сторон Вселенной, из астрального мира, звучит как речь мира Архангелов. Человек развивается в своём „Я“ и в своём астральном теле так, что он, приблизительно начиная с 14-ти летнего возраста, вступает во время сна, если можно так выразиться, в общение с Ангелами и Архангелами. Это глубокая тайна жизни человека. И, вот, особенностью нашей современной эпохи является то, что всё большее и большее число людей теряет эту способность взаимопонимания с миром Архангелов во время сна; они приносят с собой в свой сон от дневной речи нечто такое, что образует их души так, что они уже не понимают речи Архангелов, и что Архангелы уже не находят более удовлетворения от той людской речи, отзвуки которой проникают в жизнь сна. Наступила такая эпоха жизни (здесь приходится употреблять земные выражения, с помощью которых, конечно, трудно выразить истинное положение вещей), наступила такая эпоха в которую существа духовного мира не могут больше войти в должное взаимопонимание с душами людей во время их сна, и постоянно происходит взаимное непонимание того, что друг другу говорят существа духовных Иерархий и души людей во время сна. Наступают разлад, дисгармония. Видите ли, это аспект, характеризующий нашу эпоху, представляющий при взгляде на неё с другой стороны. Наступило мучительное состояние непонимания, полного отсутствия взаимопонимания во время состояния сна между душами людей и духовными существами. И перед тем, кто осознаёт этот факт современной духовной жизни, встаёт тяжёлый вопрос: чем же вызвано это состояние? Наши слова, которые мы избираем из всего богатства языка, в который мы вживаемся, когда мы выучиваемся ему с детства, мы можем образовать так, что эти слова будут направлены лишь на физический мир. И так это становится всё более и более в наш материалистический век. Люди имеют слова, но эти слова выражают лишь нечто физическое. А подумать о том, как это было раньше: тогда человек вживался в речь, в язык так, что он имел много слов, которые уже самим своим содержанием возносили его в духовные миры идей. Приходится уже сказать, что реальный идеализм уже стал в наше время слаб. И как раз, в особенности слаб он стал у тех, кто воспринял в себя нашу современную интеллектуальную образованность.

Да, это как раз большая разница, воплощает ли человек в своей речи, в которую он врастает, также идеалы, или же нет. Сегодня нам приходится переживать то, что люди которым предстоит стать студентами, имеют ещё некоторое чувство по отношению к тем словам, которые относятся к внешнему, так сказать, к грубо-конкретному, но которые сразу же прекращают думать, у которых обрывается нить мышления в тот момент, когда им надо подняться до чистого мышления, до мыслей отражающих нечто духовное. Как раз у людей современной образованности чаще всего случается так, что у них обрывается нить мышления, когда им приходиться воспринимать значительные идеи чистого мышления. Тут слова становятся для них лишь видимостью. Да, в наше время дети вживаются в такой язык, слова которого уже не имеют крыльев, способных поднять над земной жизнью. В первый период своей жизни, до 7-ми летнего возраста, человек всё же находится ещё в состоянии, дающем ему возможность иметь некоторые переживания духовного во время сна через отзвуки речи, когда он переживает своё человеческое окружение. Если же это окружение, исходя из материализма, отрицает духовное, то оно отрицает и самое себя. Ибо оно, ведь, есть душа - дух. Так что в этот период человек имеет во время своего сна ещё нечто духовное. Он имеет его также и во второй период своей жизни, от 7-ми до 14-ти лет. Но если в словах, которые человек воспринимает, не содержится больше совсем никакого идеалистически-спиритуального значения, как это и бывает в этот материалистический век, в котором также и религиозные представления потеряли своё сильное спиритуальное влияние на души людей, тогда человек по достижении 14-ти лет, по достижении половой зрелости, врастает в такую душевную жизнь, которая приковывает его и во время сна к физическому миру, душа не может больше освободиться от физического и во время между засыпанием и пробуждением. Слова, отзвуки слов, становятся тем, что принуждает его, что приковывает его к физическому. И в то, что человек переживает между засыпанием и пробуждением, врываются со всех сторон вибрации гула минерального мира, а также шорох вибраций растительного мира в их физической значимости. Это дисгармонично пронизывает во время между засыпанием и пробуждением отзвуки речи, и тогда душа не в состоянии выработать то, что Гений речи иначе мог бы вложить в человеческую речь, и что могло бы привести к взаимопониманию между душою человека и Существами Высших Иерархий. И тогда наступает то своеобразное состояние, при котором душа, переживая нечто, не сможет этого высказать, ибо она переживает это в бессознательном состоянии, но это переживание есть то, при котором душа переживает нечто, что может быть охарактеризовано следующим образом: человек, достигший половой зрелости, приходит в состояние сна, в духовный мир, перед ним открывается мир Архангелов. Он ощущает этот мир Архангелов. Но при этом не протягивается никаких связующих мыслительных нитей от мира Архангелов к его душе, и от его души к миру Архангелов. И он, при пробуждении, возвращается в своё физическое тело под впечатлением этого ужасного лишения. И это состояние действительно наступило для большей части человечества, начиная со времени последней трети 19-го столетия. И за порогом того, что человек сознаёт, в подсознательном человеческой души, у многих человеческих душ находится нечто, что при пробуждении заставляет их бессознательно сказать себе: вот мы родились в некоем мире, в некой обстановке, которая не даёт нам возможности правильным образом вступить во время сна в духовное бытие. И такие души, переживающие это состояние, хотят сказать: нас, как своих детей, принял в себя некий мир людей, но этот мир в своих словах лишил нас духовного. Всё это живёт в тех ощущениях, которые молодёжь часто противопоставляет старшим. Такова духовная подоснова тех ощущений, которые выступают благодаря движению юношества. Чего же хочет сегодня молодой человек от старших? Он не может этого сам высказать, ибо его сознание, благодаря тому образованию, которое он получил как наследие от старших, скорее задержалось, чем раскрылось. Он не может высказать, но он ощущает, переживает это в потёмках своей душевной жизни: я должен, будучи юным, разобраться в том, что дано мне старшим поколением, и найти правильный путь. Это старшее поколение должно ещё меня воспитывать, но оно лишает меня возможности там, где это нужно, найти взаимопонимание с духовным миром.

По мере того, как материализм будет всё более формироваться во всех областях жизни: в области познавательной, в области искусства, в области религиозной, в той же мере юность и старость всё труднее смогут понимать друг друга, ибо юность ощущает: ей приходится иметь по отношению к старости чувство, что старость лишила её идеализма речи, того значения слов, которое указывает на спиритуальную жизнь. Материализм современной цивилизации разделяет молодое и старое поколения. И основной источник, вызывающий непонимание между юностью и старостью, заложен в том, что вследствие пожирания человеческой речи материализмом возникает нездоровое состояние душевной жизни спящего молодого человека.

Известные явления современной цивилизации нельзя понять без того, чтобы не обратиться к духовной стороне жизни, ибо мы живём в эпоху развития души сознательной, и тогда должно быть осознано, что именно образует человека в духовном, и что способствует его развитию. И взаимопонимание между юностью и старостью может быть опять достигнуто лишь тогда, когда наша человеческая речь станет такой, что слова опять получат крылья, которые они утеряли, которые помогут подняться им из области лишь грубо материальной конкретности к переживанию идеалов.

Человечество Средней Европы отпраздновало в 1859 году юбилей Шиллера, но это было в то же время, неким образом, как раз годом смерти настоящего идеализма. И то, что молодёжь теперь переживает в связи с Шиллером, и к чему она часто относится с презрением, так как она не переживает настоящего Шиллера - это лишь внешнее звучание слов и набор слов, это не то, что в действительности жило в самом Шиллере, ибо слова более не имеют тех крыльев, которые они имели во времена Шиллера, и которые возносили в царство идеалов. И когда мы теперь преподносим молодёжи с нашими, исполненными филистерски-прозаическим значением, слова Шиллера, то это становится скорее балластом для души, а не освобождением душевной жизни.

И невозможно каким-либо внешним путём опять дать душе то, что ей нужно, и не с помощью туманных, так называемых идеализмов, которые суть лишь кажущиеся идеализмы, которые возникают время от времени из среды материализма нашего времени, правда, с добрыми намерениями, но которые, по существу, в отношении мыслей фальшивы. То, что душе требуется, можно дать лишь, если через действительное духовное познание опять вернуть речи её размах, её полёт так, чтобы она снова могла привести к Гению речи. Речь, такая, какая она сегодня, пригодна только более или менее как средство изъяснения на физическом плане. Даже в отношении декламации и речитатива мы дошли до того, что и тут стали подчёркивать прозаическое содержание. То, что ведёт к образности речи, что ведёт к ритму, к такту, к мелодически-драматическому, т.е. всё то, что приводит нас к душевному, а в душевном через музыкально-имагинативное возносит нас в духовный мир - да, мы дошли до того, что всё это отброшено, и, таким образом, можно сказать, мы предоставили дальнейшую уступку материализации речи.

Речь, такая, какая она создана сегодня у всех цивилизованных народов, эта речь приковывает душу во время от засыпания до пробуждения только к физическому гулу материального мира и к шелесту, шороху только физического содержания растительного мира и не открывает душе во время сна светлые речи Ангелов и гремящие трубные звуки языка мира Архангелов с их глубоким космическим значением. Человек после достижения половой зрелости должен был бы, собственно, черпать себе из речи нечто такое, что во время его бодрствования так препарировало бы его мозг, что он в своей обычной физической жизни мог бы при помощи слов постигать содержащиеся в вещах идеи. А так как речь Архангелов может говорить его душе во время засыпания и до его пробуждения, то он должен был бы, погружаясь в сон, приносить с собой нечто такое, что давало бы возможность его кровообращению хотя бы предчувствовать спиритуальные глубины мирового свершения. Но теперь, если он не сможет воспринять спиритуального познания, если наше школьное преподавание не будет достаточно спиритуально углублено, он приносит с собой вместо этого скребущие и шипящие звуки физически-минерального мира, их скрежет и грохот; он приносит в свою кровь звуки шороха и как бы стука водяных капель, исходящих от физического компонента растительного мира.

Тем самым он ввергается в то, что его мозг, ставший дисгармоничным, вследствие бичевания его во время сна лишь минеральным, а его процесс кровяной системы пронизан только что охарактеризованными шипением и шорохами, становится лишь пригодным для условной речи и через эту речь способным жить только в пределах земной сферы; тогда, как иначе, речь могла бы поднять его из только земного переживания к высшим переживаниям.

Как могли бы люди, прошедшие через современное материалистическое образование, сказать из глубины своей души такие слова: „Мысль - это моё беспредельное царство, а слово моё крылатое орудие!” Для людей современной образованности мысль уже более не беспредельное царство, но крошечная область, охватывающая лишь физически — чувственные вещи, которые непосредственно видимы в ближайшем окружении людей, воспринимаемом их внешними чувствами. И слово не есть более крылатое орудие, а некое орудие, с помощью которого мы бормочем что — то неопределённое нашим ртом о душевной жизни, но так, что в этом бормотании заключается не очень-то много от спитритуально-сверхчувственного. И тогда как речь, исходящая из спиритуального мировоззрения, могла бы стать неким душевным морем, в которое могло бы погружаться внутреннее существо человека, и это поднимало бы душу человека всё выше и выше, теперь она становится тем, что приковывает человека к Земле, что привязывает его к лишь ограниченным, самым земным интересам.

Но это изживает себя ныне в судьбе всего рода человеческого. Мы видим, как современная цивилизованная жизнь опирается на то, что дано как разделение людей на Земле по их языку, по их речи. Хотят организовать новую культуру в соответствии с разделением ее по отдельным языкам. Но зная, чем стала теперешняя речь, нам ясно, что такие тенденции к разделению культур, такие идеи о культуре, живы только в чисто материальной сфере, что они стремятся возвести замкнутое перекрытие над цивилизацией народов Земли, которое отъединило бы их от духовного, от спиритуального мира. И это материалистическое замуровывание путей жизни души ввысь мы видим сегодня всюду. Это то, что материализм сознания, материализм мышления, и материализм чувствований вносит во внешнюю жизнь людей. Это то, что постепенно заставляет забывать человека, забывать о том, что он, будучи сочленом рода человеческого, живёт в том, что управляется Высшими сферами. Если же люди будут разделены на нации, на народы и т.д., то это будет приводить людей всё более и более к слепой вере в то, что им так и следует пребывать в чисто материальном.

И так видим мы: в земную жизнь в общем, в её культурную жизнь, как цивилизованную жизнь, проникает тот элемент, который, как внутренний материализм, захватил жизнь познания, художественную и религиозную жизнь. Мы можем сегодня прямо-таки увидеть, как на различные народности, которые формируются на Земле, не действуют уже, как это было прежде, то, что творчески формировало людей из далей Вселенной, но действует то, что вырастает только из глубин самой Земли. Мы прямо-таки видим, как человек и внутри своей народности всё более и более срастается с только материальным земного бытия.

Если бы люди решились обратить своё внимание на то, что, правда, в наш век звучит несколько парадоксально, а именно на то, что человек обладает также и для своего „Я“ и астрального тела некоей автобиографией, которая проявляется в различных своих фазах во время между засыпанием и пробуждением так же, как внешняя физическая жизнь проявляется в своём развитии от рождения до смерти в период между пробуждением и засыпанием, тогда увидели бы, откуда происходит многое из того, что имеет место в нашей современной цивилизации и о чём следовало бы сказать: так дальше не может продолжаться. Если останутся лишь при наблюдении внешнего, даваемого органами внешних чувств, то не заметят как раз самого главного, не заметят того, что надо сделать для того, чтобы превратить сегодняшний процесс упадка в будущий процесс подъёма.

Если же действительно захотят рассмотреть жизнь так, чтобы человек мог в результате начать что-нибудь с этим делать, чтобы это рассмотрение привело к практическим результатам в жизни, то надо приступить к духовному познанию жизни человека, и тогда как раз нужны духовно-научные воззрения.

И эти духовно-научные воззрения должны поэтому пронизать всё образование, всю жизнь его, подобно тому как сегодня ребёнок получает, например, некий запас слов, в котором содержится в сущности целое сокровище, но сегодня у этих слов оборваны крылья; но если он воспримет духовное и будет руководим духовным, то он опять воспримет всё сокровище слов, и с помощью его он снова будет поднят в духовные миры, из которых человек по своему истинному существу ведь и происходит, своей физической жизнью от пробуждения до засыпания мы можем отрицать существование духа, но нашей духовной частью, которая во время от засыпания до пробуждения сбрасывает эфирное и физическое тела, мы не можем отрицать духа. А если мы, исходя из своей физической части, отрицаем дух, тогда каждое утро мы пробуждаемся с тем, что мы, будучи взрослыми, не понимаем больше жизни, и это непонимание жизни вмешивается во всё наше мышление, чувства и волю. И вот молодое поколение подрастает так, что ему приходится встречать то наследие, которое завещали им старшие с чувством упрёка, ибо в этом наследии они получают нечто такое, что толкает их в пропасть в той области, где они не хотят быть материалистическими, где они должны стать духовными, когда они находятся только в своём „Я“ и в своём астральном теле.

Более древние языки человечества были такими языками, другая, внутренняя сторона которых могла быть взята людьми в духовный мир, и там могла привести к достижению взаимопонимания с духовными Существами, с которыми человеку надо иметь дело, когда он находится вне тела. Дальнейшее же развитие речи до её современного состояния привело к тому, что человек, когда ему надо было общаться с духовным миром, становится духовно нем и духовно глух по отношению к духовному миру и может воспринимать лишь всё то, что низводит его к тому, что живёт в физическом минерального и растительного царств.

Так, для того, чтобы понимать сегодня жизнь, надо — применяя тривиальное выражение — видеть то, что происходит за кулисами этой жизни. Но это возможно только с помощью действительной и подлинной духовной науки.