Гадкий утёнок для босса

Глава 31. Разговоры без прикрас

Лебеда стоит спиной ко мне и смотрит в окно.

— Закрой за собой дверь и присаживайся, — спокойно говорит он, не поворачиваясь.

Я машинально плюхаюсь на стул для посетителей и с беспокойством разглядываю его плечи и затылок. Они все в повязках и обмотаны бинтами, так что сложно понять, как обстоят дела с ожогами после экстренной помощи.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашиваем мы друг друга одновременно, и у меня вырывается нервный смешок.

— До свадьбы заживет, — шучу неловко и взволнованно добавляю: — Тимур… спасибо тебе за то, что защитил меня… не думала, что Инесса решится на такую жесть!

— Я тоже, — следует задумчивый ответ. — Я тоже… не думал.

Смотрю в его спину, давя нетерпеливый вздох. Почему он не поворачивается? Я же видела уже его ожог на лице! Хотя, может, ему неприятно его демонстрировать…

— Что сказали врачи?

— Что жить буду, но о красивой роже могу забыть, — хмыкает он.

— Я серьëзно!

— Я тоже. Взгляни.

Лебеда наконец поворачивается ко мне, и на его лицо падает яркий белый свет люминесцентной лампы под потолком.

Я каменею от легкого испуга, и только это спасает меня от какой-то заметной внешней реакции. Дыхание перехватывает, не давая выдавить ни звука…

Химический ожог выглядит намного хуже, чем мне показалось там, в душе. И он больше, чем я запомнила. Поврежденная кожа в зоне поражения не только покрылась жуткими пятнами, но еще и стала бугристой, как оплавленный воск.

— Теперь я похож на Батянина, — медленно продолжает Лебеда, внимательно наблюдая за мной.

— На Батянина? — непонимающе-машинально повторяю я.

— Это главный акционер нашей корпорации, ты его видела в «Горной сказке». Только его шрам, пожалуй, симпатичнее.

— Почему? — я рада, что он зачем-то начал сравнивать себя с одним из боссов «Сэвэн». Это дает мне время восстановить внутреннее равновесие.

— Потому что свой шрам он получил при взрыве. Его задело осколками, и повреждение у него хоть и глубокое, но ровное. Выглядит как давно зажившая рана. А в моем случае кожу разъело, и ожог похож на язву. Не говоря уже о том, что он свежий. И смотрится преотвратно.

— Твоя мама говорила, что его можно убрать у пластического хирурга…

— Можно, — криво усмехается Лебеда, не прекращая пристально изучать выражение моего лица. — Только при такой глубине поражения потребуется пересадка кожи. Но я… ну, скажем так… не жалую пластику, если она не оправдана жизненно критической необходимостью. А ее у меня нет. Спасение смазливой внешности не в числе моих приоритетов. А как насчет твоих приоритетов, Диана?

Я даже рот открыть не успеваю, чтобы ответить, потому что в палату входит всë та же недовольная дежурная медсестра. Широкими сердитыми шагами она подходит к Лебеде и впихивает в его руку… смартфон с включенным экраном.

— Держите, Тимур Аркадьевич! — говорит она подчеркнуто сварливым тоном. — Эта дама дозвонилась до рабочего телефона нашего главврача, и он велел вручить его вам лично в руки. Я человек подневольный… что начальство скажет, то и делаю, причем даже без доплаты, так что…

Лебеда молча сгребает смартфон из ее ладони, и я замечаю на экране лицо взлохмаченной Инессы в окошке видеосвязи. За спиной у нее маячат люди в полицейской форме. Сощуренные глаза рыжевласки сразу же жадно впиваются в безобразный ожог на лице бывшего босса.

— Я не хотела этого, Тимур!

— Мне плевать, что ты хотела или не хотела, — цедит Лебеда. — О своих нехотелках будешь в суде отчитываться.

Он делает движение, чтобы прервать связь, и тогда Инесса торопливо спрашивает:

— А тебя не интересуют сведения о том, кто копает под Батянина?

После секундной паузы Лебеда отвечает:

— Ну, допустим, интересует. Откуда сведения?

— О, у меня есть куча интересного компромата на многих людей… Но сначала я хочу сделку с тобой! Ты заминаешь это дело под несчастный случай, а я передаю тебе всë, что знаю. Только пусть твоя девка… — ненавидящий взгляд зеленых глаз скользит с экрана в мою сторону, — …тоже помалкивает. И мне нужны гарантии, что…

— Нет, — жестко обрывает ее Лебеда.

— Что?..

На красивом личике рыжевласки проступает глубокая растерянность. Видимо, она была уверена, что ее информация окажется для него очень важной, и не допускала даже мысли о том, что получит отказ.

— Ты хотела навредить Диане и ответишь за это свободой, — тяжело роняет Лебеда.

— Вот, значит, как… — тон Инессы неуловимо меняется, становясь похожим на шипение крысы, загнанной в угол. — Значит, эта девка для тебя важнее, чем бизнес?!

— Гарантии на поблажки тебе никто не даст, — игнорирует блондин ее вопрос, — но ты можешь добровольно сообщить мне всë, что знаешь, и я подумаю, как обеспечить тебе за решеткой условия покомфортней. Максимально приближенные к тем, которые тебе привычны.

От озвученной перспективы Инессу заметно коробит. Ухоженное личико покрывается некрасивыми красными пятнами, которые на фоне огненных волос делают его отталкивающим.

— Знаешь что… на самом деле я рада, что ты теперь не такой эффектный, как раньше! Спустишься наконец с небес на землю и поймешь, как чувствуют себя обычные мужики, которые рожей не вышли! Узнаешь, каково это, когда бабы от тебя шарахаются! И твоя Дина-Дианочка первая на очереди, кто сбежит, сверкая пятками!

От ее слов у меня внутри всë неожиданно вскипает. И слова вырываются раньше, чем я успеваю себя остановить:

— Эй, не надо говорить за других, психопатка больная!

Перекошенное лицо Инессы на экране поворачивается немного, чтобы разглядеть меня за плечом Лебеды. Алый рот расползается в желчной усмешке, а затем извергает ядовитое:

— Себе хоть не ври, нищебродка очкастая! Пока наш Тимур Аркадьевич был красавчиком при деньгах, женщины терпели его мерзкий характер, пачками на него вешались и постоянно преследовали. А теперь что? Ну, баблишко у него имеется, да, и некоторым есть ради чего задавить свою гордость на какое-то время и позволить обращаться с собой, как с тряпкой. Но недолго! На срок карьерной ступеньки, чтобы взобраться повыше и забыть. С ним же рядом неловко будет на тусовках! Ни подружкам похвастаться фоточками в соцсетях, ни расслабиться-почилить рядом. Девушки — существа нежные и тонкие! Так что… текучка женских «кадров» у него в постели сейчас начнется такая, что даже тупой поймет, в чем дело…

— Ты закончила? — холодно перебивает ее Лебеда, никак не комментируя ее злобный выпад. — Если передумаешь насчет добровольной откровенности, свяжись с моим адвокатом. До встречи в суде.

Рыжевласка напоследок издает квакающий звук очередного яростного восклицания, но связь обрывается.

Повисшую тишину нарушает замечание медсестры:

— Телефончик верните, Тимур Аркадьевич, — она деловито хватает протянутую обратно трубку и перед уходом, поравнявшись со мной, иронически цокает языком: — Интересная у вас жизнь, девушка. Насыщенная!

В палате раздается щелчок дверного замка, и мы снова остаемся одни. Злые слова рыжевласки до сих пор звенят в ушах и отравляют настроение. Я кусаю губы, прикидывая, уместно ли будет сказать сейчас, что лично меня Лебеда с ожогом нисколько не отталкивает, а даже наоборот, учитывая его героический поступок, привлекает вдвойне…

— Инес права, — вдруг заявляет он.

— В чем?

— В том, что со мной рядом многим будет некомфортно. Но я всë равно не собираюсь из-за этого бежать к пластическому хирургу.

Слова Лебеды пронизаны категоричностью и откровенным отвращением. Слишком сильные эмоции, которые не возникают просто так. Возможно, тут кроется что-то еще.

— В таком случае, какая разница, что подумают другие и будет ли им рядом комфортно? — осторожно говорю я.

— Одна разница все-таки есть. Меня интересует, как рядом со мной себя чувствуешь ты.

— Нормально я себя чувствую.

— Спасибо, добрая девочка, — криво усмехается Лебеда, но потом резко стирает с лица улыбку. — А если я сделаю вот так?

И он вдруг делает очень быстрый и широкий шаг ко мне, вставая вплотную. Да еще и наклоняется вперед, прижимаясь чуть ли не нос к носу.

От неожиданности я вздрагиваю и вся сжимаюсь в ожидании агрессивного поцелуя. Тело отлично помнит все прошлые выходки блондина, так что эту инстинктивную реакцию на опасное соседство удержать не получается.

Однако Лебеда делает свои — совершенно неправильные! — выводы и заметно мрачнеет.

Я тяжело вздыхаю.

Ну почему в наших с ним отношениях вечно какие-то непонятки и сложности? Как будто их магнитом притягивает… И как будто мы разговариваем на разных языках. На венерианском и марсианском, ага.

Нет, так больше нельзя! Надо покончить с бесячим недопониманием и рассказать ему всë, что я чувствую. Чтобы больше не думалось, есть у нас с ним шанс или нет. А дальше — пусть будет, как будет.

Собираюсь с духом, заглядываю в мрачные тëмные глаза.

— Тимур… — и умолкаю под давлением его жесткого пальца, прижавшегося к моим губам.

— Не надо, Диана, — напряженно говорит Лебеда. — Не надо уверять меня, что мужская внешность для женщины не имеет большого значения. Я знаю, что это не так. Имеет, и еще какое. Конечно, мне такое в лицо многие поостерегутся сказать, потому что я могу компенсировать их отвращение деньгами и связями… но тебя это не интересует, я уже понял. Или ты так прониклась моим замечательным внутренним миром… — на его обожженном лице появляется саркастическая усмешка, — …что всë остальное тебе безразлично?

Я сердито дергаю головой, сбрасывая его палец. Он хочет правду, значит? Сейчас получит!

— Мне ничего не известно о твоем внутреннем мире, Тимур. Мы слишком мало с тобой просто по-человечески разговаривали. Но сегодня… я впервые поняла, что ты лучше, чем я думала. Потому что не каждый человек в минуту опасности рискнет закрыть собой другого и…

— Твоего «спасибо» было достаточно, — морщится Лебеда.

— Я пытаюсь сказать, что готова узнать тебя получше, как ты вроде этого и хотел! — начинаю я злиться. — Потому что у меня к тебе… потому что ты мне и так нравишься! Просто твое обращение со мной бесило.

— Не путай благодарность с реальными чувствами.

— Не понимаю. Ты что, передумал? Ну… насчет меня… — мой голос уже подрагивает от волнения. — Но ведь там, в душе, ты говорил мне, что…

— Тогда я еще не понял, что обстоятельства изменились, — следует ровный ответ. — Но консультация с врачами всë прояснила… и усложнила. Я не собираюсь никого тащить в отношения, основанные на благодарной жалости. Особенно тебя… Диана.

Вся моя женская сущность сразу же домысливает недосказанное, и я вспыхиваю от ревнивого возмущения.

— Вот как?! Значит, меркантильные девушки теперь тебя устраивают больше?

— В первую очередь я делаю это ради тебя самой, — неохотно цедит Лебеда. — Ты сама потом поймешь и порадуешься, что не поддалась эмоциям. Сейчас ты в шоке и не способна объективно оценить свое отношение ко мне.

Я так злюсь, что еще немного, и из моих ушей пар повалит. Тоже мне, объективный нашелся! За меня всë решил заранее! Тимур, блин, Аркадьевич…

— Не думала, что из-за какого-то ожога на лице ты так быстро поменяешь планы. И так легко от меня откажешься. Значит, на самом деле я тебе и не нужна…

— Не нужна?! — вдруг взрывается Лебеда и наклоняется ближе.

Я чувствую, как под его напором делаю несколько шагов назад, а затем меня легонько впечатывает в стену спиной. Глаза блондина горят черным пламенем и смотрят так яростно, будто их обладатель вот-вот начнет меня трясти, как грушу.

Но мне всë равно. Я слишком сильно хочу ясности между нами.

— Да! — вызывающе вскидываю голову. — Не нужна! Теперь это очевидно.

Пальцы Лебеды снова тянутся к моему лицу и, скользнув по щеке, с внезапной резкостью наматывают на себя густую прядь волос, не давая отвернуться.

— Ни одну девушку я в жизни не хотел так сильно, как тебя, Диана, — тихо и медленно произносит он. — И ни одна из них не могла заставить меня раньше задуматься над мыслью…

Он делает долгую паузу, рассматривая меня с каким-то горьким сожалением. И от напряженного ожидания дальнейших слов мое тело начинает потряхивать мелкой дрожью.

— Мыслью о чëм? — не выдерживаю первой.

— О том, что я был не прав. Что любовь в том виде, каком ее представляют обычно люди, возможно, и существует. И что я не понимал этого… пока не встретил тебя.

Снова молчим.

Рука Лебеды в моих волосах то натягивает прядь на себя, то ослабляет напор в своеобразной агрессивной ласке. И каждое его движение посылает вдоль моего позвоночника вниз волны мурашек. Наши взгляды прикованы друг к другу невидимой цепью безумного влечения, от которого внутри так болезненно сладко.

С каждым мгновением у меня всë больше кружится голова. Хочется то ли расплакаться, то ли расхохотаться, а потом крикнуть этому пресыщенному женщинами бабнику, какой же он тугодум, раз понял это только сейчас. И как я же рада, что наши чувства взаимны. Господи, как же я рада…

— Тимур Аркадьевич! Можно? Я привезла на подпись временную доверенность по агентству на Боярова Василия Андреевича, как вы велели…

От легкого стука гипноз момента ослабевает, и Лебеда оборачивается, отпуская меня на свободу.

Я с раздражением наблюдаю, как в дверной проем просовывается голова секретарши из модельного агентства. При виде ожога на лице босса она застывает с приоткрытым ртом… после чего с очень красноречивой торопливой неловкостью отводит взгляд в сторону.

Ее реакция крайне неприятно бросается в глаза. Увы, не только мне одной.

— Диана, ты можешь идти, — спокойно, слишком спокойно говорит Лебеда, заставив мое сердце сжаться от неприятного предчувствия. — Мне нужно поработать.

И снова отворачивается к окну.