Штерн Борис Галатея

Борис ШТЕРН

ГАЛАТЕЯ

Раньше санаторий назывался "Донбасс", а теперь "Химволокно". Когда шахтеры перебрались в Крым, они оставили в санатории статую шахтера с отбойным молотком - не тащить же его с собой? Новые хозяева шахтера сносить не стали, но установили рядом с ним в клумбе целеустремленного молодого парня в облегающем комбинезоне. Этот парень, чуть не падая, устремлялся в небо, держа в задранной правой руке клубок орбит с шариком в середине.

Завхозы слабо разбираются в искусстве, но Коробейникову обе статуи нравились. Нормально. Украшают. Впрочем, сейчас ему было не до искусства. Он лежал в больнице в предынфарктном состоянии, а санаторий остался без завхоза и без присмотра. Дела там творились хуже некуда - садовые скамейки выкрасили не зеленым, как положено, а радугой; кинофильмы крутились очень уж подряд французские, а санаторные собаки бегали где придется и никого не боялись.

"Странно, почему так на душе хорошо? - раздумывал главный врач санатория, нюхая сирень, заглянувшую в открытое окно. - Какая-то такая духовная раскрепощенность... с чего бы это? Наверно, не к добру..."

Весь май главврач умиленно что-то нюхал, но однажды услышал за окном знакомый раздраженный голос:

- Здесь нельзя ходить в купальниках, вы не в притоне. Мы сообщим по месту работы о вашем недостойном поведении.

Это вышел на работу спасенный врачами Коробейников. Его скорбный голос завис над санаторием, как серый дирижабль. Сирень вздохнула и сразу же отцвела. Собаки поджали хвосты. У главврача начался насморк.

А Коробейников уже стоял на обрыве с блокнотом в руках. Под ним загорали и плавали в Черном море сплошные кандидаты наук, народ не простой; а он отмечал в блокноте мероприятия на весенне-летний период. Скамейки перекрасить, дворнику указать, с плотником надо что-то делать. Потом он направился к главному корпусу, где поймал за рукав дворника Борю, веселого человечка лет пятидесяти, и указал ему на заляпанную птичками статую шахтера с отбойным молотком.

- Что я вам, нанялся?! - вызверился Боря. - Крепостное право?! Я и так один за всех вкалываю, так теперь мне еще шахтера мыть?

(Боря был в плохом настроении, потому что буфетчица не оставила ему на рубль пустых бутылок за то, что он перенес ей на пляж ящик с пивом).

- Я два раза повторять не буду, а не хочешь - по собственному желанию! - привычно ответил Коробейников, а Боря показал ему в кармане фигу.

Коробейников начал огибать главный корпус, думая о том, что давно пора поставить вопрос о Борином безответственном поведении на профсоюзном собрании. Он сделал еще один шаг и... увидел обнаженную женщину.

Коробейников окаменел. Блокнот выпал из рук. Ничего подобного он и в мыслях не держал! Какая-то ладная особа с бедрами, как бочки, направлялась к обрыву в сторону моря, придерживая на плече кувшин и помахивая свободной рукой.

Она была совершенно... не одета.

Коробейникову стало так стыдно, что он отвернулся и спрятался за угол главного корпуса. "Совсем молодежь очумела... - подумал он. - Куда она прет с кувшином в таком виде?! Выяснить фамилию и сообщить на работу о недостойном поведении!"

Коробейников хотел высунуться из-за угла и призвать к порядку эту бесстыжую холеру, но сердце вдруг подпрыгнуло; пришлось прислониться к стене. Он переждал минуту и, держась за сердце, отправился жаловаться главврачу.

Тот выслушал историю о нескромной девице с бедрами и недоверчиво усмехнулся.

- Ничего смешного не вижу, - обиделся Коробейников. - Надо что-то предпринимать, а то вконец распустились.

- Да это же наша новая статуя, - удивился главврач. - Позавчера без вас поставили... Вот что значит искусство - за живую приняли!

- Что я уже... совсем, что ли? - смутился Коробейников.

- Ничего, ничего... бывает, - успокоил главврач.

Если она не живая, то это, конечно, меняет дело, решил Коробейников. Все же он не до конца понимал обстановку... что-то его смущало. Он распорядился по хозяйству и неуверенно направился к главному корпусу... такая у него работа - ходить по санаторию. Ему хотелось еще раз взглянуть на нее, хотя это было неудобно. Он раза два останавливался, оглядывался, срывал веточку... наконец подобрался к повороту и выглянул.

Она все еще шла по воду.

Коробейников вспотел и отвернулся. Черт знает что, вертится, как школьник. Экую гадость поставили, пройти нельзя.

Вдруг из кустов вылез Боря с ведром и с тряпкой и деловито сообщил:

- Шахтера я уже помыл, счас за нее возьмусь.

(Боря был уже в хорошем настроении, потому что пришла буфетчица).

Коробейников на миг представил картину омовения, плюнул дворнику под ноги и зашагал к главврачу, зная теперь, что должен сказать о создавшейся обстановке. С порога он нервно спросил:

- Не понимаю! Эта девица... она что, каждый день будет у нас стоять?

- Знакомьтесь, наш завхоз, - ответил главврач, с ненавистью взглянув правым глазом на Коробейникова, а левым умудряясь принести извинения какому-то бравому старику в замызганной куртке и в берете с крохотным свиным хвостиком. - А это непосредственный создатель нашей новой статуи, заслуженный деятель искусств... - Главврач назвал фамилию, которую Коробейников потом так и не мог вспомнить. - Будет у нас отдыхать. По всем вопросам изобразительного искусства обращайтесь к нему.

- Значит, вам не нравится моя скульптура? - вкрадчиво спросил заслуженный деятель искусств, и Коробейников сразу сообразил, что с этим стариканом не стоит связываться - во всяком случае не рассуждать "нравится - не нравится".

- Я про качество не скажу, - попятился Коробейников. - У меня к качеству никаких претензий. Я о другом... У нас отдыхают кандидаты наук... и с детьми приезжают... Вот стояла у нас когда-то купальщица с веслом... тоже и формы, и детали, но она была одета в купальник!

- Одета... - задумчиво повторил заслуженный деятель. - Одета, раздета, с веслом... Старые песни. Постойте рядом с ней, не стесняйтесь. И попытайтесь понять, что она не вызывает никаких низменных эмоций, а наоборот - только добрые и здоровые чувства. А все эти "с веслом", "с мячом", "с молотком"... Поймите наконец, что вся эта серийная парковая живопись (ударение в слове "живопись" заслуженный деятель поставил на последнем слоге) давно не соответствует эстетическим потребностям нашего народа. Споры па эту тему затихли лет двадцать назад, и я не думал, что придется к ним возвращаться. Вы, как видно, не интересовались вопросами искусства. Кстати, я настаивал на недавнем худсовете, чтобы вашего шахтера куда-нибудь уволокли, а то он портит вид на Мадрид и не соответствует санаторной тематике. А парень с ядерной структурой... ничего, для "Химволокна" сойдет.

Коробейников ничего не понимал. При чем тут Мадрид? Что происходит в санатории? Пока он болел, тут произошла культурная революция! Скамейки красятся радугой, хотя положено зеленым; дворники моют голых девок; какой-то таинственный худсовет собирается сносить ни в чем не повинного шахтера... и все это называется "вид на Мадрид"?

- Только через мой труп вы снесете шахтера! - тихо сказал Коробейников.

- Ну при чем тут трупы? - поморщился заслуженный деятель искусств.

Коробейников вышел из кабинета и хотел хлопнуть дверью, но ее еще неделю назад унесли к плотнику на ремонт. Где этот бездельник? Опять спит на пляже?

В коридоре Коробейникова догнал главврач и скороговоркой сказал:

- Никто шахтера не сносит, что вы, в самом деле... мне лично все эти статуи до лампочки, что есть они, что их нет! Сейчас таких девиц ставят в каждом парке по десять штук... мода такая! Зачем так волноваться с вашим сердцем?

- Мне плохо, я пойду домой, - пробормотал Коробейников.

Дома он лег на диван, а в глазах у него вертелась голая девка. Ему хотелось говорить о ней, но жена ничего в искусстве не понимала. Она искала валидол и говорила, что нельзя быть таким старым дураком и за всех волноваться.

- Раньше бы за это намылили шею, - вдруг сказал он.

- Ты о чем? - спросила жена.

- Поставили, донимаешь, статую... Со всеми подробностями, - опять заволновался Коробейников. - Женское тело, конечно, красиво...

Он хотел развить мысль, но запутался. Красиво-то красиво, с этим никто не спорит...

Жена подождала, что он еще скажет, но не дождалась и ушла на кухню.

Коробейников лежал на диване и думал. В голове у него завелись какие-то новые мысли об эстетических потребностях. Он никогда о них не думал. От этих мыслей ему было плохо - будто завезли новую мебель и производили в голове перестановку.

Ночью ему приснился Боря, моющий девку на профсоюзном собрании. Сердце быстро задергалось и чуть не оторвалось, жена вызвала среди ночи "скорую помощь", и Коробейников до конца недели пролежал дома.

Новые мысли не покидали его, но и никак не укладывались. Он думал о художниках, которые рисуют и лепят обнаженных женщин, о женщинах, которые позируют им, и о таинственном худсовете, который разрешает все это делать. Похоже, что художники не совсем нормальные люди. Странный озабоченный народ. Возможно, он чего-то недопонимает - споры на эту тему затихли лет двадцать назад, а он до сих пор о них ничего не слышал - где, когда? Эстетические потребности надо, конечно, удовлетворять, но детям никак нельзя смотреть на подобные вещи. И шахтерам. А кандидатам наук - подавно.

Нет, тут какая-то дальновидная государственная политика, думал Коробейников. Рожать стали меньше, вот и ставят для поднятия духа каменных девок.

Мысль была глупа, но хоть с каким-то резоном, и он немного успокоился.

Опасения Коробейникова подтвердились - в понимании искусства кандидаты наук оказались зловреднее шахтеров. А он предупреждал! Пока Коробейников болел, они отбили девке кувшин, и теперь она не шла по воду, а непонятно что делала. Вместо кувшина заслуженный деятель искусств всунул ей в руку букет роз, но получилась ерунда - девкина поза под букет не подходила, - она размахивала цветами, будто подзывала к себе шахтера с отбойным молотком и парня с ядерной структурой, а те, конечно, рады стараться - прямо к ней и устремлялись, чуть не падая со своих пьедесталов. Новый кувшин ожидали из реставрационной мастерской со дня на день, а заслуженный деятель, проходя мимо девки на пляж, по-хозяйски прищуривался - все ли у нее на месте.

Выйдя на работу, Коробейников не застал букета. Он обнаружил в руке девки метлу, а на голове рваную шапку-ушанку с одним ухом. (Боре не попало только потому, что главврач смеялся над его проделкой).

Решив к девке не подходить и даже издали на нее не смотреть, Коробейников отправился проверить, вышел ли на работу плотник. На доске объявлений висела художественная афиша о том, что "фантомас разбушевался", но ввиду плохой погоды сеанс в летнем кинозале может не состояться. Из открытых дверей плотницкой мастерской слышались шуршанье рубанка и на удивление серьезный Борин голос:

- Коробей появился, видел?

- Видел, - отвечал голос плотника.

- Теперь прячь стаканы, житья не будет, - вздохнул Боря. Ударение в слове "стаканы" он поставил на последнем слоге. - Вообще-то, он мужик неплохой, но прямой, как шпала. Он из-за этой статуи получит инфаркт, помяни мое слово. Он добрый, когда все красиво.

- Так она же красивая, - отвечал равнодушный голос плотника.

- Он красоту не так понимает, оттого ему и плохо.

Коробейников задумчиво отошел. Его убедили рассуждения дворника. "В самом деле, пусть стоит, - подумал он о девице с бедрами. - Красиво? Красиво. Значит, пусть стоит".

То ли ноги сами несли его, то ли все дороги в санатории вели к ней, но вскоре он опять очутился у статуи. Сопротивляться было бессмысленно, что-то его туда притягивало. Около нее прямо в клумбе стоял незнакомый бородатый молодой человек, курил трубку и под руководством заслуженного деятеля сажал ей на плечо новый кувшин.

- Кувшин отбили, - неприветливо объяснил заслуженный деятель, когда Коробейников приблизился. - Некоторые граждане не видят разницы между голыми девками и произведениями искусства. Варвары!

Коробейников принял эти слова на свой счет, но промолчал и нерешительно взглянул на девку в упор. Ему показалось, что с ее каменного лица исчезла прежняя улыбка и теперь она глядит как-то тоскливо.

- Это из ваших? - спросил Коробейников, когда молчать стало неудобно.

- Мой лучший ученик, - с гордостью объяснил заслуженный деятель. Надо мальчикам помогать, кто же после нас будет? Молодец, старается.

Бородач что-то недовольно пробурчал и чуть не проглотил трубку.

- Все мы немножко Пигмалионы, - вздохнул заслуженный деятель. Носимся со своими скульптурами и чего-то ждем от них. А некоторые в кавычках ценители искусства первым делом спрашивают - сколько же она стоит, эта статуя, в денежном выражении?

Коробейников совсем смутился, потому что именно это и хотел спросить.

- Не так уж и много, - усмехнулся заслуженный деятель.

Молодой бородач плюнул в клумбу.

- Когда я был в Австрии, - вдруг неожиданно для себя сказал Коробейников, - то насмотрелся там на этих... кюфр... курфр... курфюрстов. На лошадях. Там в каждом городе в центре сидит кто-нибудь на лошади. Такая традиция. Как у нас с веслом, так у них на лошади.

- Вот именно! - с интересом подхватил заслуженный деятель. - У германцев свой шаблон. У них тяжеловесный стиль, давит. Кстати, а в Австрию путевка сколько стоит?

- Не знаю, - удивился Коробейников. - Я там был не по путевке.

- Командировка?

- Да, что-то вроде командировки, - усмехнулся Коробейников. - С апреля по ноябрь сорок пятого.

- А, - понимающе кивнул заслуженный деятель.

Коробейников еще немного потоптался около статуи и побрел в библиотеку, твердя про себя, чтобы не забыть: "Пигмалион, Пигмалион..." Слово было знакомое, но он забыл, в чем там дело. Он попросил у библиотекарши энциклопедию на букву "П", но, странное дело, оказалось, что сегодня ночью кто-то выбил окно и украл именно эту энциклопедию на букву "П". Коробейников огорчился, но библиотекарша и без энциклопедии объяснила ему, что Пигмалион был известным древнегреческим скульптором, а его художественную биографию написал известный английский писатель Бернард Шоу.

Всю следующую ночь в санатории лил дождь и выли собаки, а утром Боря, выйдя под дождем со шлангом поливать цветы, обнаружил, что на этот раз изувечены все три статуи - у шахтера отбит отбойный молоток, у парня из рук исчезла ядерная структура, а у девицы опять пропал кувшин.

Разбудили заслуженного деятеля. Тот вышел под зонтиком, оценил происшедшее как "акт вандализма" и потребовал оградить свое произведение от варварских посягательств.

Стало не до шуток. Коробейников вызвал милицию.

Прибыл оперативник с блокнотом, зорко взглянул на девицу и первым делом спросил, не было ли у нее врагов.

- У кого? - переспросил Коробейников.

- Возможно, кто-нибудь в санатории предубежденно относился к внешнему виду этой дамы, - подсказал оперативник, разглядывая следы в клумбе.

- Нет... никто не замечен, - смутился Коробейников.

Затем последовал вопрос: какой был кувшин?

- Кувшин как кувшин. Похожий на эту... на греческую вазу.

"Кувшин, стилизованный под древнегреческую амфору", - записал оперативник.

- Какой молоток был у шахтера?

- Отбойный.

- Ясно, что отбойный. Меня интересует его расположение.

- Отбойный молоток располагался на левом плече, - ответил Коробейников. - А шахтер придерживал его левой рукой.

- Так и запишем... Теперь разберемся с этим хлопцем. Кто он такой, по-вашему?

- Наверно, ученый, - задумался Коробейников, разглядывая устремленного в небеса хлопца. - Физик. Ядерщик.

- А что он держал в руке?

- Это... ядерную структуру. Ну, эта штука... она похожа на планетную систему.

- Понял, - кивнул следователь. - Так вот, меня интересует именно эта структура. Какой у вас контингент отдыхающих? Химики и физики? Интеллигентный контингент. Меня интересует именно химическая структура этих статуй. Акта вандализма здесь не наблюдается. Посмотрите: кто-то ходил ночью по клумбе, но не растоптал ни одной розы. Странный злоумышленник, верно? Далее... если я что-нибудь понимаю в искусстве, то молотки и кувшины на подобного рода статуях крепятся внутри на металлической арматуре. Значит, отбить их совсем не просто, - эту арматуру надо еще отпилить ножовкой. А потом реставрировать в местах повреждения. Взгляните: на плече, где стоял кувшин, и на руке этой дамы не видно никаких следов повреждения.

- Что же это должно означать? - спросил Коробейников, удивленный наблюдательностью следователя.

- Только то, что скульптуры не повреждались в припадке гнева, а умышленно, целенаправленно изменялись.

- А зачем?

- Не знаю. Наверно, кому-то не нравились все эти скульптурные украшения. Возможно, у этого заслуженного деятеля искусств есть соперники в творческом плане... возможно, мы имеем дело с редким преступлением на почве разного понимания изобразительного искусства... Моцарт и Сальери? Как вы думаете?

- Спросите лучше у него, - ответил Коробейников. О Моцарте и Сальери он никак не думал, зато сразу вспомнил недовольного бородатого ученика.

Следователь отправился на розыски заслуженного деятеля искусств, а Коробейников побрел на пляж. Что делать на пляже под дождем, он не знал, но ему хотелось побыть одному. Там не было ни души - пустой пляж с коркой мокрого песка после ночного ливня, лодки, накрытые брезентом, да фонарь мигал над будкой лодочника, ожидая короткого замыкания.

Непорядок!

Коробейников уже собрался выключить фонарь, как вдруг увидел, что из-под брезента ближней лодки выглядывает... планетная структура,

В лодке лежали отбойный молоток, кувшин, планетная система и энциклопедия на букву "П".

Коробейников опустил брезент, выключил фонарь и вернулся в санаторий к статуям.

Он внимательно разглядывал их. Статуи изменились... как он раньше этого не замечал? Левая рука шахтера без молотка торчит так, будто он что-то выпрашивает или жалуется на жизнь. Хлопец-ядерщик без своей структуры выглядит совсем неестественно... Коробейников готов поклясться, что этот парень выдвинул немного вперед левую ногу, чтобы изменить неудобную позу и не упасть с пьедестала. А выражение лица у девицы в самом деле изменилось - удивительно, что заслуженный деятель этого до сих пор не заметил.

Коробейников вообразил себя на их месте - как стоял бы он голым на пьедестале в неудобной позе, как хотелось бы ему выбросить эти молотки, кувшины и атомы, как хотелось бы поразмяться и приодеться, как рыскал бы он по санаторию в поисках одежонки и развлечений - и забрался бы в библиотеку! - как визжали бы собаки при виде оживших статуй и как под утро приходилось бы лезть на пьедестал и принимать вечную позу.

Эти фантазии преследовали его весь день, как надоедливый дождь. Он шел на обрыв и осматривал пляж... ни варваров, ни вандалов там не наблюдалось. В оживающие статуи, понятное дело, он не мог поверить, зато верил в хулиганов, разрушающих памятники. Он решил устроить в лодочной будке ночную засаду - если хулиганы припрятали в лодке свою добычу, то они к ней должны вернуться.

"Я их лично поймаю и привлеку к уголовной ответственности! - думал Коробейников. - Я их научу искусство любить!"

Ехать домой, чтобы потом возвращаться, не хотелось. Он позвонил жене, а потом весь вечер бродил в треугольном брезентовом плаще вокруг скульптур и подозрительно разглядывал всякого, кто к ним приближался.

Какой-то молодой кандидат наук проходил мимо девицы, остановился, закурил и начал ее разглядывать.

- Проходи, чего уставился? - сказал ему Коробейников. - Никогда не видел?

- Дед, что с тобой?! - весело изумился кандидат наук. - Ты откуда такой взялся? Из какой эпохи? Я тут стою, понимаешь, и облагораживаюсь искусством, как вдруг выползает какой-то динозавр и спрашивает, чего я тут стою.

"В самом деле, - смутился Коробейников. - Человек облагораживается, а я на него рычу".

- Вот вы, извиняюсь, ученый человек, да? - примирительно спросил Коробейников. - Тогда объясните мне про атомы. Они что, везде одинаковые?

- Обязательно.

- И в камне, и в живом теле? - уточнил Коробейников.

- Обязательно. А в чем дело?

- Выходит, камень может ожить? Вот, к примеру, эта статуя... вы не смейтесь... она может ожить?

- Ожить? - переспросил веселый кандидат наук. - Отчего же не может. Может. Были даже исторические прецеденты. Например, у скульптора Пигмалиона...

Коробейников затаил дыхание.

- ...который проживал в Древней Греции, однажды ожила мраморная статуя по имени Галатея. Под воздействием любви... Знаете, есть такое сильное чувство. Факт. А статуя Командора у Пушкина?

- А что с ним случилось? - жадно спросил Коробейников.

- С кем?

- С Командором... С Пушкиным я знаю.

- Ожил Командор. От ревности. Тут все дело в биополе. Сильное чувство порождает сильное биополе, и тогда оживают даже камни. Или возьмем портрет Дориана Грея...

- Портреты, значит, тоже?! - восхитился Коробейников.

Кандидат наук задумался.

- Нет. Портреты оживать не могут. У них нет третьего измерения. Портреты - нет, а статуи - могут. Это не противоречит законам природы. Вроде давно доказано, что живое возникло из неживого. Более того, это не противоречит современному научному мироощущению.

- Значит, не противоречит? - обрадовался Коробейников.

- Не противоречит.

- Спасибо за консультацию!

Когда поздним вечером дождь прекратился и отдыхающий народ со всего санатория потянулся в летний кинозал смотреть на разбушевавшегося Фантомаса, Коробейников прихватил одеяло, спустился на пляж и спрятался в лодочной будке. На него упало весло, перед ним в темноте плескалось Черное море, а сверху из санатория доносились отчаянные вопли Луи де Фюнеса. Под плеск волн и доносившиеся вопли он уснул.

Проснулся он, когда Фантомас кого-то душил.

Коробейников спросонья выглянул в окошко и тут же испуганно пригнулся. У лодки с отброшенным брезентом стояли три громадные тени, а женский голос читал по слогам статью из энциклопедии на "П":

- "Пи-гма-ли-он из-ва-ял ста-ту-ю жен-щи-ны не-обык-но-вен-ной кра-со-ты и на-звал ее Га-ла-те-ей". А мой называл меня Машкой. Я, говорит, свою Машку слепил за три дня и за три тысячи.

Коробейников боялся дышать, это был не сон.

- Не плачь, Маша, - отвечал ей необыкновенный мужской бас. - Я твоего деятеля найду и прихлопну, как муху.

- Не надо тут никого хлопать, а надо отсюда удирать, - сказала третья тень в облегающем комбинезоне. - Надо отчаливать, пока не закончился фильм.

- Это точно, - вздохнул каменный шахтер. - Нет времени за ним бегать. Подадимся на Донбасс.

- Нет! Только в Таврию! - строго ответил женский голос. - Там понимают искусство.

- Как хочешь, дорогая, - испугался шахтер. - В Таврию так в Таврию. Я только хотел сказать, дорогая, что на Донбассе...

- Уже дорогая... - ревниво перебил парень-ядерщик.

- Потом разберемся, кто кому дорогая! - прикрикнул женский голос. Взломайте склад, возьмите там сапоги и плащ, надоело голой ходить. В библиотеке прихватите энциклопедию на "Т". Но осторожно, завхоз где-то здесь крутится. А я найду весла и якорь. А кувшин утоплю... не тащить же его в Таврию.

- И молоток утопи, - сказал шахтер.

- И эту рухлядь тоже, - сказал парень.

Две громадные тени вышли за ворота лодочкой станции и начали подниматься к санаторию. Коробейникова трясло: он представил, что будет, если ожившая Галатея войдет сейчас в будку за веслами.

Но женский силуэт с кувшином направился не к будке, а к морю. Это спасло завхоза. Галатея на берегу размахнулась и швырнула кувшин за волнорез, а Коробейников выбрался из будки и побежал в санаторий.

В санатории выли собаки от страха перед ожившими статуями. Коробейников мчался к летнему кинотеатру, ничего не соображая. Фантомас бушевал из последних сил. Материальный склад был уже взломан Коробейников чувствовал это всеми фибрами своей завхозной души. Сейчас скульптуры лезли в библиотеку...

Где этот заслуженный деятель? Он один сможет остановить свою Галатею!

Народ уже выходил из кинотеатра. Там все закончилось благополучно Фантомаса опять не поймали.

- Старика в берете не видел? С хвостиком? - спросил Коробейников у Бори, не пропускавшего ни одного фильма.

- А вон идет со старухой.

Заслуженный деятель искусств выходил из кинотеатра с молодой дамой и, что называется, вешал ей на уши лапшу. Она глядела ему в рот, а он рассказывал, как много у него врагов и соперников в творческом плане. Не дают работать. Ломают статуи. Им бы только заказ урвать. Везде завистники, под каждым кустом. В прошлом году, например, ему заказали скромный поясной бюст начальника книготорга. Надо было сразу лепить! Но пока достал глину, то-се... ни книг, ни торга, ни начальника. Заслуженный работник, кто бы мог подумать.

- Она ожила! - вскричал Коробейников, налетая на заслуженного деятеля и размахивая руками. - Быстрей! На пляж! Ваша Галатея ожила!

Заслуженный деятель внимательно оглядел Коробейникова, постучал пальцем по своему лбу и повернулся к даме.

Коробейников схватил его за куртку:

- Они собрались плыть в Таврию!

- Чего ты кричишь? - тихо сказал заслуженный деятель, вырываясь и оглядываясь. - Я завтра уезжаю в Брюссель на симпозиум, пусть себе оживает. Пусть что хочет, то и делает. Пусть ее вдребезги разобьют. Я работу сделал. Что я вам нанялся ее сторожить?

Он отбросил руку Коробейникова, забыл про свою даму и пошел по аллее, громко бормоча:

- Галатея... Таврия... Химволокно... Я говорил на худсовете преждевременно! Народ не поймет! Нет... голую бабу им подавай!

С этого момента Коробейников стал разбираться в искусстве. Он хотел крикнуть вслед: "Катись отсюда, Пигмалион!", но в его сердце будто врубился отбойный молоток. Он упал на асфальт, а дама завизжала.

К удивлению врачей, Коробейников очнулся в сентябре. Лето куда-то подевалось... Рядом сидела его жена и вязала. Он сказал ей:

- Искусство нельзя... того... до лампочки. А то все они разбегутся.

Потом он заснул, и ему приснилось, что он сам был когда-то каменной статуей с блокнотом в руке, и вот... того... ожил под влиянием сильного чувства.

Загрузка...