Гардемарин в юбке

Глава 1

Вероника уже досматривала седьмой сон и собиралась плавно перекочевать в восьмой, как в дверь раздался пронзительный звонок. Было такое впечатление, что тот, кто звонил, намертво приклеился к кнопке.

– Кого еще принесло в такое время? – сонно проворчала девушка и, спустив ноги с постели, начала шарить босыми ногами по прохладному полу, чтобы отыскать тапки.

Звонок уже начал издавать морзянку, и Вероника услышала, как из-за двери доносятся нечленораздельные звуки, которые тут же перешли в пронзительный крик:

– Открывай немедленно, я уже не могу больше терпеть, щас прямо здесь описаюсь. Слышишь, Ника? Это я, Юлия, меня не ждали, а я приперлась.

Вероника наконец нашла тапки и, натягивая на ходу халат, побежала к двери, натыкаясь в темноте на мебель. Когда она открыла дверь, в квартиру ввалилась ее подруга. Подпрыгивая на одной ноге, она бросила прямо на пол свою чернобурку и, спотыкаясь, понеслась в сторону туалета, не переставая ворчать:

– Стою под дверью целый час! Побыстрей не могла открыть? Ой, мамочки, ой щас умру!

– Ты откуда явилась такая? – улыбаясь, поинтересовалась Вероника.

– Ой, где я только не была, уже и сама не помню, – сидя на толчке, махнула рукой Юлька. – А сейчас меня такой кадр сюда привез, просто отпад, я его на дороге поймала. Тачка – крутее не сыскать. Слушай, Никуся, почему у тебя пол качается?

– Это голова у тебя качается, давай выходи из туалета и ложись спать. На время глянь, пять утра.

Юлька схватилась за голову и застонала:

– Где ж меня угораздило так наклюкаться? Вроде пила одно шампанское, а в мозгах прямо рождественские колокола. Слушай, это ничего, что я к тебе завалилась, надеюсь, ты одна и я не очень тебе помешала? – еле ворочая пьяным языком, поинтересовалась Юлька.

– Скажите, пожалуйста, какие мы заботливые, – иронично и в то же время с веселым смехом заметила Ника.

На Юльку обижаться она не умела по двум причинам. Во-первых, она была ее лучшей подругой, с которой многие годы делилась и горем и радостью; а во-вторых – абсолютно бесполезно, потому что с Юлии все стекало, как с гуся вода. Вот и сейчас, хоть она и спросила, не помешала ли, но, если бы Вероника ответила утвердительно, можно дать рубль против ста, что Юлька и тут нашла бы выход.

– Вот и отлично, – сказала бы она, – две головы на подушке хорошо, а три еще лучше. Будем шведской семьей.

– Давай поднимайся, – повторила Вероника, – я тебе сейчас постелю на диване, ополосни лицо и ложись, потом будем разбираться, где, с кем и сколько. Я тоже поздно легла, спать хочу, умираю.

– Иду, иду, не ворчи. Хорошо, что я к тебе приехала, а то бы сейчас матушка меня до обморока довела своим воспитанием. Слушай, Ник, я тебе прям завидую, как хорошо, что твоя Аннушка за кордон укатила, никто не пилит, никто не воспитывает. А тут уж скоро тридцатник стукнет, а у тебя все спрашивают: где была, что делала. Мне даже мои бывшие мужья такого допроса не устраивали. Ой, мамочки, голова-то какая тяжелая! Все, спать, спать.

@INT-20 = Юлька оторвала голову от подушки только после двенадцати дня, и по квартире разнесся стон:

– Ника, ты где? Ой, сейчас умру, вызывай труповозку, пока доедут, я уже созрею, верней, окочурюсь. Ник, ты слышишь меня?

– Слышу, слышу, чего раскричалась-то? Нечего напиваться до такого состояния, – входя в комнату, проворчала Вероника.

– Слушай, а как же я к тебе попала?

– Ты мне вчера сказала, что тебя сюда какой-то отпадный кадр привез на супертачке.

– Какой кадр?

– Это у тебя нужно спросить, какой, а я за что купила, за то и продаю.

– Надо же, ничего не помню.

– Совсем ты, мать, плохая стала, – засмеялась Ника. – Ладно, давай поднимайся, я сейчас крепкий кофе сварю, попьешь, легче станет. Или, может, тебе коньячку накапать?

– Ой, не говори мне про спиртное, иначе мои кишки тебе придется собирать по всей квартире. Меня уже и так наизнанку выворачивает. Ты мне лучше аспиринчику дай, раствори пару таблеток, а потом уж кофе.

Юлька поднялась с постели и, держась за голову двумя руками, поплелась в ванную. Буквально через пять минут она выскочила оттуда как ошпаренная и начала переворачивать постель, на которой спала, вверх дном.

– Что случилось, подруга? Миллион баксов потеряла? – поинтересовалась Ника, входя в комнату.

– Ресницы с левого глаза, – пропыхтела Юля, – вытряхивая подушки из наволочек. – Они у меня знаешь какие крутые, натуральные! Ну ты что, забыла? Их же Валька мне из Франции привезла. Где же я их могла посеять? Так, здесь их нет. Слушай, а я вчера тебе не говорила, откуда к тебе приперлась? Может, у Кольки была? Я почему-то после пьянки все время у него просыпаюсь.

– Нет, не говорила. Юль, да успокойся ты! Подумаешь, ресницы.

Но Юля будто не слышала свою подругу и напряженно соображала:

– Может, правда у Кольки в кровати потеряла? Надо позвонить, сказать, пусть поищет, а то не дай бог его благоверная найдет, она же его тогда живьем и с потрохами. Она и так на меня уж косится, по-моему, что-то подозревает.

Юлька взяла телефон, уселась в кресло и стала набирать номер.

– Алло, Коль, привет, это я. Слушай, посмотри там у себя в постели, я, кажется, свои ресницы потеряла. Что? Мы уже неделю не виделись? Да-а-а? А у кого же я тогда была? Не знаешь? А что это ты так недружелюбно со мной разговариваешь? От тебя жена ушла? Надо же, неприятность какая. А я-то здесь при чем?

Юлька повернулась к Веронике и, глядя на нее глазами, в которых запрыгали бесенята, зажала рот рукой, пытаясь подавить приступ хохота.

– Ушла после того, как я к вам среди ночи завалилась? В одной шубе? – У Юльки глаза начали перемещаться в область лба, но голос не дрогнул, и она спокойно продолжала: – Так зима же на дворе, в чем же я ходить должна? Чево-о-о? Под шубой ничего не было? Надо же! Меня что, ограбили? Нет? А почему тогда? Что я сказала? Что? Я всегда так к тебе на свидание прихожу? Надо же! Коль, а ты случайно не знаешь, где я вчера могла быть? Куда пошла? Фу, Коля, грубить приличной девушке – это некрасиво. Сам такой. Сам пошел, я уже там была! – рявкнула напоследок Юлька и с треском опустила трубку на аппарат, улыбки на ее лице как не бывало. Наоборот, глаза метали молнии и разбрызгивали искры. Вероника во время этого разговора буквально сложилась пополам от душившего ее смеха, а Юля тем временем продолжала дымиться:

– Ну надо же – так меня обложить! Еще художником себя называет, творческой личностью, маляр третьесортный! И еще уговаривал для его картины позировать! Я, конечно, отказалась, и не зря. Потом, когда я эту картину увидела, у меня прямо приступ нервного тика начался. Представляешь, Никусь, у него там на лугу одни коровы пасутся. Вот я и думаю. А зачем я-то ему нужна была?

– Догадайся с трех раз, – икая от хохота, проговорила Вероника.

Юлька, не замечая веселья подруги, продолжала:

– Только зря с этим дураком столько времени угробила. Я что, насильно его в постель тащила? Подумаешь, подтолкнула пару раз. Он, конечно, упирался, как мог, целых два часа. Ай, да ну его! Что голову забивать всяким мусором? Ладно, позвоню сейчас Валерке, может, он что знает.

Она опять начала нажимать на кнопки, при этом болезненно морщась и хватаясь за голову.

– Валер, привет. Я это, Юлия, не узнал, что ли? Как откуда? У Ники я, от нее звоню. Куда улетела? В Эмираты? А что я там забыла? Какой гарем? Ну и ну, надо же так напиться! Ты случайно не знаешь, куда и с кем я вчера укатила? Ты рано ушел? Ладно, Валер, пока, буду тогда дальше вспоминать.

Юлька положила трубку и опять схватилась за голову.

– Надо же, и аспирин не помогает. Все, пора с этим делом завязывать, а то в одно прекрасное утро проснусь на Луне и не буду помнить, как дала согласие переспать с лунатиком. Так, позвоню сейчас еще Катьке, может, она хоть что-нибудь помнит.

Набрав номер, Юлия простонала в трубку:

– Катерина, говори немедленно, куда и с кем я вчера ушла! Как кто? Это я, Юля. А что у меня с голосом? Голос как голос, подумаешь с хрипотцой немного, что-то горло побаливает. Какой коктейль? С чем смешала? И что, я это пила? А я все думаю, что это от меня так Никуськин кот шарахнулся, когда я его погладить хотела. Вон, забился под диван и шипит оттуда, прямо как моя бывшая свекровь… предпоследняя. Дуська, болонка, поминутно чихает, я думала, что она простыла, а это у нее, оказывается, аллергия на Юльку, на меня, значит. Что ты говоришь? Ой, Катя, хватит меня воспитывать! Ты же понимаешь, что мне все время нужно быть на виду, а это значит тусовки, банкеты, фуршеты. Кто же меня замуж возьмет, если я дома буду сидеть? Ну и что? Три раза, это еще не предел. Ладно, не зуди, все, пока!

Юля оставила наконец затею выяснить, где ее черти носили, поднялась с кресла, матерясь и охая, и поплелась на кухню, где Вероника готовила завтрак.

– Слушай, Ник, я пойду в ванне немного полежу, может, когда отмокну, полегче станет. Состояние нарочно не придумаешь, будто по мне каток проехался.

– Поменьше пить будешь, – с издевкой заметила Ника.

– И ты туда же. Что вы меня все воспитываете? Ты же прекрасно знаешь, что я вообще не пью, но если дорываюсь, то обязательно до состояния нестояния.

– Мораль сей басни какова? – поинтересовалась Вероника.

– Такова, такова, и без тебя знаю, что даже нюхать нельзя. Никусь, как можно не пить, если, например, на вечеринке тебе под нос так и суют рюмки да бокалы за разговорами, а если отказываешься, смотрят как на больную?

– Пей нарзан, а всем скажи, что печень отвалилась, нужно режим соблюдать.

– Ладно, в следующий раз так и сделаю. Только кто тогда на больной жениться захочет? – проворчала Юлька, направляясь в ванную.

Только она удобно погрузилась в теплую водичку с пеной и ароматной солью и блаженно прикрыла глаза, как вошла Вероника и протянула ей телефонную трубку. У Юльки округлились глаза, и она поинтересовалась:

– Мать, что ли? Скажи, что я утонула в ванне.

– Нет, не мать, приятный мужской голос, незнакомый. Во всяком случае, я его точно никогда не слышала, – зашептала Ника.

– Да? И кто же это, интересно? – тоже шепотом проговорила Юля и взяла трубку. – Алло. Да, это Юлия. А вы кто? Вадим? – Юлька зажала трубку рукой и вытаращила глаза на Веронику. – Какой-то Вадим. Ты не знаешь, кто такой?

– Понятия не имею, – пожала плечами Ника.

– Я вас слушаю, Вадим. Что? Я обещала провести с вами уикенд? Надо же? А больше случайно я вам ничего не обещала? Любить до смерти? До чьей?.. Нет, Вадим, вы знаете, я сегодня совершенно не в форме. Что вам понравилось? Моя оригинальность? Да? А в чем же она проявилась, если не секрет? – осторожно задала вопрос Юлька.

Когда она услышала ответ, глаза ее округлились до размера летающих тарелок, и она спросила:

– А вы точно знаете, что это была я? Да? Тогда прошу прощения. Что вы говорите? Не за что? Что? Ждете ответа? Нет, Вадим, сегодня у меня совершенно нет времени. Нет, говорю. Заедет машина? А какая у вас машина? «Лендкрузер»? – В Юлькиных глазах уже мелькнул признак интереса. – Кто будет за рулем? Ваш телохранитель? – Юлия уже выскочила из ванны и, вся в пене, пыталась рукой дотянуться до полотенца. – Ну, думаю, часа через полтора я сумею решить все свои вопросы, так что можете присылать своего водителя, или, как вы там сказали, телохранителя. До встречи, Вадим.

Юлька выскочила из ванной со скоростью сверхзвукового истребителя и начала метаться по квартире, пытаясь найти свои колготки, трусы и бюстгальтер.

– Ника, ты можешь себе представить, он пришлет за мной свой автотранспорт, а за рулем будет хранитель его тела! Ой, мамочки, неужели наконец-то я познакомилась хоть с одним путевым мужиком, который умеет зарабатывать деньги? Знаешь, что он мне сейчас сказал? Что он всю жизнь искал такую бесшабашную особу. Я, оказывается, вчера его авто остановила очень оригинальным способом. Легла посередине дороги. А я даже не помню, представляешь? Интересно, сколько ему лет? По голосу вроде нестарый. Ника, давай быстрее приводить меня в порядок. Где там у тебя эти самые маски из плаценты? Ой, как же жалко, что я свои левые ресницы потеряла! Ну ничего, придется побольше тушью намалевать. Давай, распахивай свой гардероб, буду шмотье мерить, – без передышки и остановки тараторила Юлька, носясь по квартире, как тайфун. – Ника, что ты застыла, как памятник? Помогать думаешь или нет?

– Мало того, что ты заставила его везти себя ко мне, так ты еще и телефон мой дала, – проворчала Вероника.

– А ты что, хотела, чтобы я ему свой домашний дала? Моя маман такой допрос устроит, что он сразу поймет, что познакомился с ближайшей родственницей Малюты Скуратова, родоначальника тайной канцелярии при Иване Грозном, а если по-современному, то ЧК. Она уже сколько таким манером поклонников у меня распугала. Я хоть вчера и пьяная была, а правильно сообразила, дала твой телефон, правда, не помню кому.

– Юлька, ты и в самом деле бесшабашная девица. Разве можно раздавать телефоны незнакомым людям?

– А знакомые наши телефоны и так знают, – тут же парировала Юля, и возразить тут в самом деле было нечего.

Юлька имела непревзойденный талант из любой ситуации находить выход. Кажется, если даже ее бросить с головой в омут, она вынырнет оттуда совершенно сухой. Вероника махнула рукой и начала принимать непосредственное участие в сборах своей подруги на очередное рандеву.

Через час Юлька сияла, как начищенный полтинник, то и дело подбегая к окну посмотреть, не приехала ли машина. И когда наконец во дворе показалось авто, которое они с нетерпением ждали, у Вероники с Юлией тут же отвисли челюсти: весь капот машины был усыпан розами ярко-бордового цвета.

– Ой, я сейчас скончаюсь, – пропищала Юлька и бросилась в прихожую, где натянула буквально на ходу свою шубу и, чмокнув Нику в щеку, шепнула: – Пожелай мне удачи, вдруг это тот, кого я столько лет ждала. Ника, эти цветы рассказали о нем самое главное. Он не жлоб, как мой последний муженек, от которого я столько натерпелась.

– Удачи, подружка, ты мне обязательно позвони, чтобы я не волновалась. Вдруг это маньяк какой-нибудь.

– Типун тебе на язык, – засмеялась Юля. – Ни у одного маньяка не хватит ума столько денег потратить на розы! – С этими словами и лучезарной улыбкой девушка впорхнула в лифт.

Ника подбежала к окну и наблюдала за тем, как Юля выскочила из подъезда, как садилась в машину, а здоровенный парень придерживал дверцу, как потом он сел на место водителя, и машина укатила в неизвестном направлении.

Через месяц после того знаменательного дня, когда Вадим прислал за Юлькой машину, усыпанную розами, они объявили друзьям, родственникам и знакомым о своей помолвке, а еще через три они уже входили в зал Дворца бракосочетания под торжественный марш Мендельсона.