Глава 4.5. Ревность

Заира

Тимур лежит рядом со мной на боку, облокотившись на руку. Его взгляд и рука оглаживают мое тело. Я плаваю в томительной неге. Это состояние промежуточное между случившимся насыщением и вновь зарождающимся желанием.

Тимур пока не хочет, чтобы я вновь загорелась. Его пальцы виртуозно поддерживают меня в этом сладком пограничном состоянии. Прошла всего неделя, но он уже выучил мое тело наизусть, отыскав все слабости и уязвимости.

Теперь это не совсем мое тело. Оно его. И он играет с ним, как сытый кот с мышкой, прежде чем ее съесть.

— У меня для тебя подарок, — муж лезет под подушку и извлекает оттуда платиновый браслет. Присаживается рядом и застегивает его на моем запястье.

Поднимаю руку вверх и разглядываю украшение.

— Спасибо, Тимур, он очень красивый, — шепчу я, — сажусь рядом с ним и благодарно целую.

Вот теперь он проводит пальцами прямо по моим оголенным нервным окончаниям, и мое тело моментально возбуждается. Я горю и теку для него.

— Спасибо сыт не будешь, — баритонит мужчина и впечатывает мое лицо в подушку. Он подтягивает мои бедра вверх и раздвигает их в стороны. Втискивается между ними и массирует ягодицы.

— Если бы ты знала, какая ты красивая с этой точки обзора, — хрипит Тимур, — хочешь сделаю тебе фотку?

— Нет, — кричу я в ужасе, представляя кадр с этой постыдной позой. Муж задорно ржет и неспешно погружается в меня сзади.

Его фрикции неспешные и томительные. Рука ложится на поясницу и массирует мои чувствительные точки. Своими скользящими движениями подушечек пальцев он вырывает из меня первые стоны.

Пытаюсь выпрямить руки, но властная ладонь снова впечатывает меня в подушку.

Тимур рычит и набирает темп. Он вколачивается в меня жадно и жестко, выбивая животные крики.

Меня накрывает цунами удовольствия, и я тону, тону в невесомости.

Выплываю в реальный мир. Смотрю на профиль Тимура. Сейчас мне кажется, что его лицо очень жестокое. Зачем он стал хозяином моего тела, если оно ему не очень-то и нужно?

Он чувствует мой взгляд. Тянет к себе. Впечатывает мою голову в свое плечо.

— Ненавижу всех твоих женщин, — шепчу я в немом отчаянии.

— Это можно считать признанием в любви? — самодовольно улыбается Тимур.

Хочется стереть эту ухмылку с его лица.

— Это не смешно. Я не хочу возвращаться.

— Детка, ревность непродуктивна, — хлопает меня по бедру муж, — не накручивай себя и прими ситуацию как есть. Ты не можешь ненавидеть Аиду и Малику. Они твои сестры по вере. Все происходит по предопределению Аллаха. Он подарил мне всех вас. Ты просто должна любить меня, а не ненавидеть других моих женщин.

— Мы вернемся. Ты будешь с другой, а я буду медленно умирать, — осторожно веду ладонью по груди мужчины.

— Это чувство собственничества, детка. Мужчина не принадлежит женщине. Твое желание обладать мной — есть грех, — он поднимает мое лицо за подбородок и целует в губы.

— Зачем ты привязал меня к себе, Тимур? Мне было бы легче, если бы у меня не было никаких чувств. Счастливые гаремы могут состоять только из равнодушных женщин. Неравнодушие превращает их в сосуды для слез.

— Счастливые большие семьи состоят из богобоязненных женщин, Заира. Советская власть испортила женщин. Они забыли Аллаха. Стали тщеславны, в сердцах вместо любви поселилась гордыня. Возомнили, что могут владеть мужчинами. Гордыня — великий грех. Женщина, поддавшаяся ей, разрушает свою семью. Сходи в мечеть, поговори с имамом и выброси из головы эти глупости.

* * *

Тимур

Долгая дорога домой. Надо поспать. На ночь у меня другие планы.

Хотелось бы провести ее с Маликой, но нужно будет умиротворять Аиду. Думаю, сейчас она подобна бомбе, у которой подожгли бикфордов шнур, и взрыв возможен в любую минуту.

Семья создана Аллахом, чтобы умиротворять мужчину. Он должен в ее лоне отдыхать от своих мужских дел и внешнего мира. Но я, блядь, люблю кошек!

Кошки хороши в постели, но мозг умеют выносить качественно. Ради первого я готов мириться со вторым. Какое-то время. У меня есть предел терпения, после наступления которого кошки неслабо огребают. Вот и сейчас, я еще не слышу Аиду, но уже накаляюсь.

Может быть это потому, что Заира сидит рядом с потерянным видом, и мне некомфортно от осознания того, что она страдает. В груди что-то поднывает. Что за хрень вообще со мною творится?

Выбрасываю всех нахрен из головы и вспоминаю Адама. Жаль, он будет уже спать, когда мы приедем. Я везу ему кусок лавы. Думаю, ему понравится. Нужно завтра вечером почитать вместе детскую энциклопедию про вулканы.

С Адамом никогда бы не пошел смотреть на лаву. Да ни с кем бы не пошел. Только Заира способна несколько десятков километров протопать ради пятиминутного удовольствия. Ухмыляюсь и поворачиваю голову в ее сторону.

Заира смотрит на какого-то европейца в деловом костюме, сидящего через проход. Он тоже снял с себя наушники, забил на кино, пялится на нее и улыбается. Что это еще за переглядки?

— Куда смотришь? — рычу я на ухо кошке.

— Вот думаю, у него наверняка будет только одна жена, — дерзко мне отвечает Заира.

— Угу, — угрожающе угрюмо мычу, — а еще он не порет охуевших жен, а я, тиран и самодур, делаю это с превеликим удовольствием.

Кошка прикусывает свой острый язычок и смотрит испуганно.

Напяливаю ей на глаза маску.

— Спи! — рявкаю страшным голосом.

Бешусь. Меня наконец-то отпускает некомфортное чувство вины. Нельзя жалеть женщин, берега теряют. Повезло Заире, что сегодня не ее ночь. Реально выпорол бы, а потом всю дурь вытрахал бы. Она еще просит на работу ее отпустить.

На минутку представляю, что Заира уйдет от меня к другому мужчине. В глазах темнеет от одной только мысли.

Меня трясет. Подзываю стюардессу. Заказываю виски. Залпом выпиваю и прошу повторить. Немного отпускает.

Смотрю на спящую Заиру. Никуда ты от меня не денешься, девочка. Моя маленькая птичка в клетке. Будешь моя навечно.

Загрузка...