Газета "Своими Именами" №33 от 13.08.2013

ЕДИНСТВЕННЫЙ ИЗ ПОЛИТБЮРО

Четыре с лишним года прошло с того момента, как из жизни ушел Олег Шенин – один из главных действующих лиц событий августа 1991 года, один из ближайших соратников Михаила Горбачева, ставший потом его беспощадным критиком. Олег Шенин в начале 90-х считался наиболее влиятельным членом Политбюро и, если бы события августа 91-го пошли другим путем, то, по мнению многих политических экспертов, именно Шенин мог встать у руля КПСС и страны. К сожалению, история не знает сослагательного наклонения, и никто не знает, каким бы путем пошла страна, приди к власти Шенин. Важно одно: и его друзья, и его враги считали Олега Семёновича абсолютно честным принципиальным человеком, никогда не шедшим на компромиссы со своей совестью.

После провала ГКЧП Олег Шенин был арестован, затем освобожден по амнистии. Занимался политической деятельностью, пытался объединить коммунистические силы в одну партию, пытался зарегистрироваться в 2008 году кандидатом в президенты России.

Олег Шенин до сих пор является обвиняемым по делу о вильнюсских событиях 1991 года, и к его жене до сих пор периодически приходят люди с ордером на его арест.

Обо всем этом и не только мы говорим с дочерью Олега Семеновича – Ангелиной Шениной.

- Ты из тех, кого в конце восьмидесятых называли «мажорами», дочь одного из самых влиятельных лиц в стране в те годы. Как ты восприняла то, что твой отец оказался в центре августовских событий в 91-м году?

- Положительно. Во-первых, я никогда не была «девочкой-мажором», наоборот, я стремилась к тому, чтобы у меня не было такого статуса. Я, например, в 14 лет хотела взять фамилию бабушки, чтобы вообще никто не знал, чья я дочь. Во-вторых, когда мы переехали в Москву, я под предлогом того, что у нас еще не было московской прописки, ушла жить в общежитие. А там никто не знал, что я дочь члена Политбюро. Я всегда старалась этого избежать. Не потому что я стеснялась отца, а потому что мне всегда хотелось самой кого-то из себя представлять.

- Сколько тебе лет было, когда ты ушла жить в общежитие?

- Семнадцать. Когда мы приехали в Москву, когда Горбачев забрал отца из Красноярска, мы с папой очень много говорили о том, что всё идет непонятно куда. Когда он говорил, что страна может развалиться, мы с мамой смотрели на него так… «Ну ты скажешь тоже…».

- Это в каком году вы говорили?

- В девяностом. Я приехала как-то в выходные домой, мы сидели, разговаривали, и он сказал: «Знаете, девочки, всё очень плохо, всё идет к тому, что может начаться война, развалится страна, хоть мы и пытаемся что-то сделать, и Горбачев пытается, но всё идет к развалу». Мы в это не верили, хотя, конечно, видели и ощущали, что происходит что-то не то. Когда произошло ГКЧП, 19 августа 91-го, я восприняла эту новость с ощущением какой-то гордости, что отец пошел вопреки. Я не восприняла это, что «старые» политики пытаются удержать власть. Мне казалось наоборот, что они пытаются сохранить то, что у нас есть. Им не нужна была власть сама по себе.

- Шенин, насколько помнится, был единственным из всего ЦК, кто подписал телеграмму в обкомы партии, чтобы те поддержали ГКЧП.

- Да, он взял на себя такую ответственность.

- А когда он понял, что весь этот путч был горбачевско-ельцинской инсценировкой?

- Когда они полетели к Горбачёву в Форос. Он летал, Бакланов, Болдин. И когда они прилетели, то Горбачёв им сказал: «Ничего не знаю, ничего не ведаю». Я хорошо запомнила другой случай до этого, когда произошли события в Прибалтике, в январе 91-го, отцу позвонил Горбачев и стал кричать в трубку: «Олег! Нужно что-то срочно делать! Страна разваливается, надо сейчас же вводить чрезвычайное положение». Так вот в августе отец летел к Горбачёву в полной уверенности, что тот поддержит все эти меры. А когда тот на всю страну заявил, что «меня тут арестовали, мне отключили связь», хотя это всё было ложью на самом деле, тогда отец понял, что Горбачёв – предатель. Вообще этот человек был одним из самых жесточайших разочарований в жизни отца. Потому что когда Горбачёв только стал генсеком, отец им восхищался. Перестройка, гласность. Они же молодые все тогда были. Отцу только 50 лет исполнилось. Для политика - не возраст. Он вовсе не был тем ретроградом, каким его постоянно пытались представить.

- Перестройку он воспринял искренне?

- Да, конечно, он же понимал, что надо менять систему, и многое для этого делал в Красноярском крае. И Горбачёва тогда отец очень уважал. А я его терпеть не могла (смеется). Мама вспоминает, что когда Горбачёв приезжал в Красноярск, и они там фотографировались с Раисой Максимовной, ей потом это фото передали, она поставит его на полку – я убираю. Она меня спрашивала: «Что ты ее все время убираешь?». А я ей ответила: «Мама, тебе потом будет очень стыдно за то, что у тебя есть такая фотография». Мне было тогда пятнадцать лет, но видимо, что-то чувствовала, что можно ожидать от этих людей. Почему, не знаю, но было такое ощущение.

- А потом, когда отца перевели в Москву, что тогда?

- Всё было очень плохо. Когда он приезжал домой, мама говорит, что он был черней тучи, говорил: «Что эти люди делают?» Разваливалось всё буквально на глазах. И он постоянно был в очень таком, я бы сказала, взвинченном состоянии. Постоянно какие-то переговоры, долгие встречи…

- Что было после? Когда стало известно, что Горбачёв - предатель и что у нас наступило царство демократии?

- Я то время даже не очень хорошо помню. Когда папу арестовали, все эти полтора года были как в каком-то тумане.

- Его же сразу арестовали?

- Да, его арестовали 21 августа. Всё как положено – пришли ночью, сказали: «Собирайтесь, Вы арестованы». Он был, естественно, к этому уже готов, пошел в спальню за вещами. Они побежали за ним, а он засмеялся: «Вы что думаете, я стреляться буду?». Мама тогда заняла очень активную позицию. На нас буквально все орали: «Вы вредите, мешаете, вы сейчас должны быть тише воды». Причём это нам говорили адвокаты, что мы неправильно себя ведем. Но вокруг мамы сплотились, собрались все жены гэкачепистов, и постоянно были какие-то пресс-конференции, мы все вместе ходили к тюрьме, ходили на митинги. Папа писал: «Пожалуйста, не надо, я вас прошу». Он за меня очень беспокоился, когда услышал по радио, что выступаю на Всенародном Вече и читаю своё стихотворение.

- Какое?

- «Матросская тишина», посвящённое отцу.

И он когда услышал это стихотворение, то написал маме: «Не пускай её никуда, что вообще происходит?» Но нас было просто не удержать. И нам потом сказали, что это только и спасло – то, что мы подняли шум и что был очень широкий общественный резонанс.

- Было ли какое-то давление на тебя, после того как твои сокурсники, друзья узнали, что ты – дочь того самого Шенина - «врага демократии» и путчиста? Отвернулись?

- Нет, никто. Наоборот, все очень поддерживали, относились с большим пониманием. Однокурсники, конечно, были в шоке, когда узнали, что я дочь Шенина, но я ни разу не столкнулась с каким-то негативом. А уж когда мы на суд ходили, то меня туда провожали буквально всем курсом.

- Язов, Крючков да и другие писали покаянные письма.

- Да, только двое ничего не стали писать – это отец и Валентин Варенников. И потом нам уже сказали, что они двое – единственные, которые не «закладывали» никого. Остальные валили друг на друга со страшной силой: «он меня уговорил, а он меня заставил…». Отец же сказал прямо: «Да, это организовал я».

- Он же формально не входил в состав ГКЧП?

- Да, он не входил, но он был идеологом ГКЧП. Он и тогда считался и до сих пор считается его организатором.

- В 93-м их всех освободили по амнистии.

- Да, и после этого практически сразу случились события вокруг Белого дома.

- Он каким вышел из тюрьмы?

- Больным. Он перенес там рак щитовидной железы. Лежал в госпитале МВД на Октябрьском поле, ещё будучи заключенным, под охраной. Его охранял Ростовский ОМОН. Эти ребята потом к нам домой приезжали, они отца просто полюбили и очень тепло к нему относились. И там, в госпитале, врачи ему вырезали эту опухоль. Он вошел в тюрьму молодым мужчиной, а вышел очень больным человеком, с колоссальным дефицитом веса, хотя когда мы приходили к нему на свидание, он нам говорил, что занимается спортом, это было поначалу. Ну а когда он заболел, то уже не до спорта было.

- Какой настрой у него был после тюрьмы? Он же фактически вышел в другую страну.

- У него был один настрой: бороться за воссоединение республик, за воссоздание Советского Союза. Это для него стало идеей-фикс, и он никакого другого дела для себя не представлял.

- Шенин за несколько дней до октябрьских событий 93-го создал свою партию. Какое участие он принимал в тех событиях?

- Он ещё был болен. Естественно, поддержал Верховный Совет, но у него было очень скептическое отношение к Хасбулатову как руководителю восстания. Он поддерживал то, что происходит, но с такими людьми, как Хасбулатов и Руцкой, он не хотел иметь ничего общего. Это были те люди, которые привели Ельцина к власти, и именно они посадили отца в тюрьму. Я думаю, что именно поэтому он не пошел в Белый Дом. Потому что он очень не любил людей, которые мечутся туда-сюда.

- Хорошо, давай о президентских выборах 1996 года. Есть кандидат в президенты – Геннадий Зюганов, и Олег Шенин его поддерживает. Он действительно верил, что Геннадий Андреевич спасёт страну?

- Нет, конечно, он в это не верил, но считал, что они находятся по одну сторону баррикад. И верил, что каким бы ни был человек, но если он коммунист, то в наше время это достойно того, чтобы с ним объединиться. Но у меня от Зюганова осталось такое впечатление… Ты знаешь, когда отец сидел в тюрьме – никто не боялся и не стеснялся с нами общаться, встречаться. Кроме Зюганова. Отец оттуда написал ему письмо, передал через маму. Она ему позвонила, а он – «Встречаемся там-то, тогда-то и чтобы никто не знал». Конспиратор.

-Это какой был год?

- Это 91-й. Причём тогда никто не боялся. Тогда отвалилась вся старая компания, которая была, которая его окружала, и появилось огромное количество новых людей. И очень многие его поддерживали. В том числе журналисты, даже демократически настроенные. Меня в 92-м позвали на «Эхо Москвы», час разговаривали.

- О чём?

- О семье, о папе. А в прошлом году, когда была эта ужасная передача «Исторический процесс», где Кургинян с Млечиным дрались по поводу ГКЧП, моя мама встретила Венедиктова, и он ей сказал: «А мы помним вашу девочку, она у нас была на радио» (смеется).

-Вернемся к Зюганову.

- Отец, думаю, знал за ним это качество.

- Какое?

- Трусость.

- Но всё равно поддержал его тогда на выборах.

- Поддержал. Наверное, тогда не было другого выхода. Не Ельцина же отцу было поддерживать.

- Понятно, что Зюганов выборы слил. Все прекрасно понимали, что он выборы выиграл и сдал их. Как отец к этому отнёсся?

- Как к предательству. И это предательство отца тоже сильно подкосило. Вот такие разные сложные этапы были в жизни отца – и этот один из них.

- Как у Олега Семеновича возникла мысль баллотироваться в президенты?

- Не знаю. Я была в ужасе.

- Решение ведь действительно странное вроде бы. Он об этом объявил в 2006 году, когда популярность Путина была невероятной.

- Это был, наверное, единственный раз, когда я не то что не поддержала, а просто умоляла его этого не делать, но в нашей семье есть более влиятельный человек. Это мама, которая его…

- Уговорила?

- Уговорили его соратники. Она его поддержала.

- Ему даже не дали зарегистрироваться.

- Да.

- Почему ему отказали в регистрации?

- Он, будучи пенсионером, не указал место работы.

- То есть чисто формальные причины.

- Это вообще была какая-то мелочь. И вот когда его сняли с выборов, то он сразу после этого заболел. И серьёзно. Я думаю, что вот это – его совершенно сломало. Я просто уверена, что если бы он не пошёл на эти дурацкие выборы, он бы прожил ещё. Мы с сестрой маму просто умоляли, чтобы она его отговорила. Но, мама… когда есть такие принципиальные вещи – они с отцом просто непробиваемые. Железные. Он вообще до этого был довольно крепок – и в проруби купался, и, я помню, за год до смерти с моим сыном они прыгали в речку вниз головой. Я сейчас, конечно, понимаю, что тогда у него была и аневризма, и куча других болезней, но он был крепок… духом. Желанием жить. Но вот вся эта история с выборами его психологически надломила.

- Расскажи, что с этим странным уголовным делом? Почему оно так долго тянется, и вообще что это?

- Это дело по Прибалтике. Литва, где его до сих пор считают, не знаю, насколько обоснованно, организатором тех кровавых событий в Вильнюсе, что это он отдал приказ о вводе войск.

- Но уже прошло 22 года. У них нет срока давности? И приходит кто? Наши следователи, не литовские?

- Приходят не следователи. Приходят крепко сбитые ребята, причём ночью. И не просто поговорить, а именно арестовывать отца. Мама в первый раз вообще двери не открыла, они там стучали, били ногами по двери. А в этот раз она открыла, спросила:

- Ребята, а что вы хотите-то?

- А вот у нас повестка на привод Шенина.

- У вас что, интернет заблокирован? Сходите на Троекуровское кладбище и там попросите его прибыть.

- Они повестку показывали?

- Да, повестку о том, что его нужно доставить на допрос по Вильнюсскому делу. Спустя почти четыре года после его смерти. Из Вильнюса поступает запрос, а наши его отрабатывают.

- А если придет запрос из Буркина-Фасо? Был Шенин в Буркина-Фасо? Или в Руанде? Какие вообще могут быть вопросы у Литвы? Вернее, почему наши бегут выполнять требования Литвы?

- Знаешь, в первый раз это вообще было очень грубо. У мамы есть подозрения, что из-за неё. Она постоянно что-то пишет, никого не щадя. Достаётся всем папиным врагам и тем, кто ее предал. Мне очень страшно за неё бывает. Прошу: «Мама, но ты себя хотя бы побереги».

-То есть Шенина преследуют и после смерти.

- Получается так.

- Прошло четыре года, как ушёл Олег Семенович. Друзья помнят? Приходят?

- Конечно, помнят. На годовщину смерти поставили памятник, на который собрали средства с их помощью. Приходят к маме, звонят постоянно, поздравляют с днем рождения. Когда папа умер, нам звонили отовсюду. Звонили из Красноярска, где он проработал долгое время, и говорили: «У нас горе». Очень люди переживали. И помнят его до сих пор.

Беседовал Игорь Ходырев

ПРАВДА ПРОТИВ ЛЖИ

В книге «Москва. Осень–93. Хроника противостояния» (издана в 1995 году) опубликовано интервью А. Суркова с заместителем Министра внутренних дел России генерал–полковником А.Н. Куликовым (стр. 480). На вопрос корреспондента: «Некоторые сидельцы из Белого дома пытаются по–прежнему дезинформировать россиян, заявляют, что власти расстреливали парламент, а из Белого дома не стреляли» А. Куликов отвечал:

«Из Белого дома снайперы стреляли прилично. Мы потеряли более десятка работников милиции убитыми и ранеными только у Белого дома. В «Останкино» солдата потеряли от выстрела гранатомета. В гостинице «Украина» преподаватель школы милиции стоял у окна на 5-м или 6-м этаже, был убит из Белого дома снайпером. Кто-то из «белодомовцев» даже показывал свой якобы не стрелянный автомат. Ну да бог с ними. Но то, что у метро «Улица 1905 года» у нас были раненные, это от Белого дома нужно с большой высоты стрелять, чтобы там погиб работник милиции, это факт. Потом наш БТР, который подъезжал к Белому дому, его подожгли, и там погибли офицеры наших внутренних войск. И у других служб есть погибшие люди».

Что же происходило на самом деле? Где же правда, а где ложь?

Начну по порядку. 2 октября 1993 года на Садовом кольце при разборе баррикады погиб подполковник милиции Рештук В.Г. — вследствие наезда транспортного средства, управляемого сотрудником ГАИ.

При разблокировании Дома Советов 3 октября, у мэрии, во время прохождения колонны демонстрантов сотрудниками МВД был убит заместитель начальника УВД Северо–Западного округа г. Москвы полковник милиции Шишаев И.Д., а также заместитель командира роты патрульно-постовой службы ГУВД г. Москвы Бойко А.И. В это же время в результате беспорядочной стрельбы со стороны гостиницы «Мир» и мэрии получили огнестрельные ранения Булакин А.Ю., милиционер 183-го отделения милиции г. Москвы и старший инспектор штаба УВД СЗАО г. Москвы Шехтман Б.И.

По данным следствия, проведенного Генеральной прокуратуры Российской Федерации, во время прохождения демонстрантов по Конюшковской улице рядом с Посольством США неустановленный мужчина в милицейской форме из толпы произвёл автоматическую очередь в сторону военнослужащих внутренних войск и сотрудников милиции. В результате чего были ранены один сотрудник милиции и шестеро военнослужащих Софринской бригады спецназа внутренних войск, а именно Еременко Д.В., милиционер ОМОН ГУВД г. Москвы, рядовые бригады Глазунов И.В., Казнин М.К., Киба С.В., Круткин Д.В., Максин М.Э., Сараев В.В.

Не соответствуют действительности и утверждения А. Куликова о том, что в «Останкино» солдата потеряли от выстрела гранатомета. Как явствует из заметки Владислава Шурыгина под заглавием «Выстрел, которого не было! Главная тайна бойни «Останкино», опубликованной в газете «Завтра» №39 в сентябре 1995 года: «Очень долго распространялась версия о том, что якобы «штурмующие» - практически безоружные люди – спровоцировали огонь на поражение со стороны «Витязей». Что «Витязь» защищался. И что первопричиной всего якобы послужил выстрел из гранатомета, находившегося в руках у одного из сопровождающих генерала Макашова охранников, после чего ими и был открыт огонь.

Именно эту версию озвучивали и Филатов, и Гайдар, и даже Ельцин в своих «Записках». Но дело в том, что, оказывается, выстрела из гранатомета не было». Далее приводится рассказ одного из бывших бойцов спецназа «Витязь», из которого следует, что рядовой Ситников был убит своим же товарищем выстрелом из подствольного гранатомета.

Как доподлинно известно, утром 4 октября 1993 года на штурм Дома Советов было стянуто 3 тысячи солдат и офицеров, 10 танков, 80 БТР, 20 БМП, 15 БРДМ, свыше 60 БМД. Среди них были армейские подразделения, а также подразделения внутренних войск и десантники. В связи с ненадлежащей согласованностью действий во время штурма между этими подразделениями происходили стычки.

В результате боестолкновения БТРов внутренних войск и БТРов Таманской дивизии на пересечении улицы Рочдельской с переулком Глубоким погиб подполковник Савченко А.Р., получил ранение военнослужащий Таманской дивизии рядовой Матюшин О.В.

Ещё одно столкновение произошло между экипажами бронемашин внутренних войск и разведротой 119-го парашютно-десантного полка на территории стадиона «Красная Пресня», находящегося в непосредственной близости к Дому Советов.

Одна из бронемашин внутренних войск была подбита выстрелом из гранатомета, произведенным военнослужащими 119-го полка, в результате чего погибли заместитель командира батальона дивизии им. Дзержинского майор Грицюк С.А. и рядовые Лобов Ю.В., Петров О.М., Савченко А.Р. В свою очередь другие бронемашины внутренних войск обстреляли военнослужащих 119-го полка. Во время этой перестрелки погибли командир 5-й роты полка капитан Смирнов С.О., ефрейтор Хихин С.А., рядовые Коровушкин Р.С., Панов В.В.

В печатных СМИ и по телевидению в то время много говорилось о снайперах, засевших в здании Верховного Совета, и поражении ими военнослужащих и сотрудников органов внутренних дел. Всё это делалось для того, чтобы создать среди общественности отрицательное мнение в отношении народных депутатов и защитников Дома Советов.

Для того чтобы опровергнуть эти измышления, сошлюсь на книгу «Власть в тротиловом эквиваленте. Наследие царя Бориса» Михаила Полторанина, который в тот период был ярым сторонником президента Ельцина. На странице 346-й Полторанин пишет: «Спецкомиссия Госдумы РФ подбирала в 98-м году материалы для отрешения президента от власти – за геноцид русского народа, развал армии, развязывание войны в Чечне – и опрашивала многих свидетелей. Был среди них замкомандующего Воздушно-десантными войсками генерал Виктор Сорокин, который утром 4 октября 93-го по приказу выдвигал полк к осажденному Белому дому. «Во время выдвижения подразделения, - сообщил депутатам Сорокин, - в полку погибло пять человек и 18 были ранены. Расстреливали сзади. Я сам лично наблюдал. Стрельба велась со здания американского посольства, с крыши… Все погибшие и раненые были расстреляны сзади. По посольству стрелять я категорически запретил».

Ещё один пример. Когда альфовцы подъехали к Дому Советов, по ним повели прицельный огонь из гостиницы «Мир», расположенной на противоположной от Дома Советов стороне по Конюшковской улице. Одна из БМП, на которой ехали альфовцы, остановилась около раненного десантника. Из машины вылез боец «Альфы» Г. Сергеев для оказания ему медицинской помощи. В это время в него выстрелил снайпер. Пуля попала Сергееву между верхней границей бронежилета и нижней границей «Сферы» (специальный защитный шлем). По сведениям от трассологов, выстрел был произведён из помещения фабрики, которая находится на противоположной от Дома Советов стороне, но никак не из него.

Не вызывает сомнений, что в дни сентябрьского–октябрьского противостояния снайперы были. Но возникает вопрос: чьи были снайперы? От их прицельных выстрелов погибли десятки людей – милиционеры, военнослужащие, журналисты, дети, женщины. В СМИ упоминалось, что многих снайперов удалось захватить живыми и обезоружить.

Так, в «Независимой газете» от 6 октября 1993 года говорилось о том, что «одну из групп снайперов удалось захватить» на пересечении Нового Арбата и Садового кольца. Однако до сих пор так и не было обнародовано ни одной фамилии задержанных. Несомненно, если бы эти снайперы оказались сторонниками Верховного Совета, какой бы шум подняли в прессе пропрезидентские журналисты, а они как будто в рот воды набрали и язык проглотили.

И это не случайно, потому что, как отмечал народный депутат Российской Федерации, Председатель Комитета по международным делам Верховного Совета РФ И.И. Андронов на встрече с министром–советником посольства Соединенных Штатов Америки в Москве Луисом Сэлом: «Вокруг Белого Дома были посажены снайперы, которые стреляли по нам и наступавшим на нас армейским и милицейским частям, для того чтобы разжечь обе стороны и бросить их друг на друга. Я не буду рассказывать вам то, что уже опубликовано. Что эти снайперы приехали сюда, первая партия, 17 сентября с Кипра, вторая партия 27 сентября прилетела в Шереметьево. Встречал их господин Коржаков, начальник охраны президента, он же получил для них снайперские винтовки. Снайперы были рассажены на крышах и после кровопролития уехали из Москвы» («Московский апокалипсис». Москва, 1996, АО «Диомант» СВ», стр. 30)

К сожалению, в те дни многие наши соотечественники верили лживым витиям «демократического» телевидения, таким, как Миткова, Млечин, Сванидзе, Сорокина и другим. И до настоящего времени остаются люди, которые продолжают верить фальшивым авторитетам.

Нам же, оставшимся в живых защитникам Конституции и Советской власти осенью 1993 года, хотелось бы в преддверии 20-й годовщины тех трагических событий донести правду и защитить доброе имя товарищей, принявших мученическую смерть от рук предателей нашей Родины.

М.И. СМИРНОВ, защитник Дома Советов, старший инспектор МВД СССР