Столяров Андрей Где-то в России

Андрей Столяров

ГДЕ - ТО В РОССИИ

Котляковские совсем очумели. Они прижали девку прямо к столбу, который подпирал кровлю подземного перехода. Один из них закрутил ей ворот, так что между блузкой и джинсами показался голый живот, а второй в это время спокойно шарил у неё в сумочке. Вытащил кошелек, открыл его и продемонстрировал напарнику две купюры.

Девка, разумеется, была в шоке. Слабыми пальцами она пыталась разжать кулак, прижавший её к бетону, поднималась на цыпочки, оттого, вероятно, что ей защемило кожу на горле, и одновременно быстро-быстро, беспомощно оглядывалась по сторонам, видимо, надеясь, что кто-нибудь придет ей на помощь. Зря она, конечно, надеялась. Трудящиеся, спешащие этим путем с метро на трамвай, шарахались от них метра на три и прибавляли шаг. Придурков, чтобы из-за ничего лезть в драку, среди них не было. А когда она в конце концов набралась смелости и, отчаянно вытянув голову, пискнула, как полузадушенный воробей: Милиция!.. - то менток Чингачгук, сгоняющий неподалеку какого-то пришлого чувыря, обратился в их сторону, скривился, прищурился, всматриваясь, а затем отвернулся и неторопливо пошел к противоположному выходу. Очень ему было надо связываться с котляковскими.

От такой наглости у Вовчика свело челюсти. Впрочем, сразу же наводить шорох и бомбить все вокруг он, конечно, не стал. Во-первых, несолидно это для уважающего себя человека, он все-таки Вовчик, а не шестерка какая-нибудь, чтобы затыкать, на хрен, любой лишний шум. А во-вторых, зачем зря колготить народ, который тут промышляет? Ему за то и отстегивают, чтобы здесь все было культурно. Если не будет культурно, на хрен он тогда им требуется? Поэтому Вовчик сходу никому по ушам не дал. Он просто надвинулся, взял ближайшего из отморозков за шиворот, сильно его тряхнул, забрал деньги и сумочку, а потом повернул к себе и голосом, не предвещающим ничего хорошего, поинтересовался, чего это котляковские недоделки тут забыли:

- Ваша территория где? Ваша территория - на той стороне площади. Ну ты меня, чумырь, понял, да?..

Котляковец, белобрысый, как кролик, крутанувшись в его руке, сначала было возник, но потом, конечно, узнал Вовчика и сразу же взял тоном ниже. Забухтел, что дело здесь, значит, личное, никакой коммерции. Вроде бы, они с этой девкой договаривались, ну - типа того.

- Чего ты, мастер, чего? Ну я уже перестал!..

А второй сразу же отпустил девку и поднял растопыренные ладони, показывая, что все путем.

- Ну мы, мастер, пошли...

Оба они немедленно испарились.

Тогда Вовчик бросил два стольника назад в сумочку и вернул её девке.

- На, держи.

- Спасибо вам... - запинаясь, сказала она.

Чувствовалось, что девка ещё не пришла в себя. Вообще была ничего: все на месте и даже, пожалуй, что поприличнее, чем у Люськи. Вовчик, уже собравшийся двинуться по своим делам, несколько притормозил.

- Тебе, значит, куда?

- Туда, на трамвай, - сказала девка.

- На четырнадцатый, что ли?

- Ну да, на Семушкина...

Она так оглядывалась, словно котляковские могут вот-вот возникнуть опять. Кто-то её толкнул, и сумочка чуть не вылетела из рук.

Девка вцепилась в неё просто с каким-то отчаянием.

- Ой!.. Неудобно, мы тут на проходе остановились.

- Боишься, что ли?

- Немного...

- Ну пойдем, провожу тебя, - снисходительно сказал Вовчик.

По дороге она все время возвращалась к этому случаю. По её словам, выходило, что Вовчик - человек смелый и благородный. Чуть ли не рискуя жизнью, бросился ей на помощь. Не то, что другие, которым лишь бы, чтоб их самих не задели.

Вовчик от такой трактовки событий даже слегка ошалел. Чего это она? Совсем девка, видимо, не въезжает. Чтобы он, Вовчик, из-за какой-то мочалки полез к котляковцам? Что он, чмокнутый? У него что, других дел на толчке нету?

Правда, глянув в её сияющие глаза, он возражать не решился. Ответил типа того, что ну их на хрен, отморозков этих, в натуре.

- Лучше скажи, тебя как звать?

- Лера.

- А меня - Вовчик. А что? - Он мигнул. - Меня все так называют...

Выяснилось, что Лерка, оказывается, учится в педагогическом институте.

- Чего-чего? - спросил Вовчик, от изумления дернув ушами. - Значит, в школе потом будешь крутиться?

- Наверное.

- Ни хрена себе. И сколько тебе, интересно, платить там будут?

Лерка объяснила ему, что идет работать в школу не ради денег. Мы живем в эпоху, когда разрушены все нравственные координаты. В эпоху, когда пренебрежение человеком стало нормой. Когда невозможно отличить хорошее от плохого, истинное от ложного. Если мы намерены хоть когда-нибудь жить в цивилизованном государстве, надо в первую очередь преодолеть эту нравственную пустоту. Представления о подлинных человеческих ценностях следует закладывать уже сейчас. Начинать с тех мальчиков, которые ещё только-только вступают в жизнь.

Сдвинутая она, что ли, была? Вовчик скосил глаза, но на обколотую или больную Лерка не походила. Нормальная здоровая девка, такую драить и драить. Институт, что ли, педагогический на неё так действует? Елы-палы, оказывается, чем им там, в институтах голову забивают. Он хотел было рассказать ей, как сейчас мальчики вступают в жизнь. Про Двойняшек, например, уже выдравших себе торговую точку на площади, про подвал, где Чуматый, драит до обалдения случайных девок, про Козуру, который, нанюхавшись дури, порезал своих же братков, про Плешивого Геню, стригущего с пацанов не хилые бабки. Были у него и свои претензии к подрастающему поколению. Однако он посмотрел на Лерку и снова почему-то не смог. Что-то помешало ему рассказывать истории про Двойняшек. Он лишь буркнул, что это, нельзя же, когда тебя прихватили, мяться, как ципка. В таких случаях лучше ткнуть пальцем в глаз и визжать, будто дурочка. Шухера даже обколотые не любят, сразу же отпускают. Порезать, конечно, могут, но это уже как карта ляжет. Только не указательным, разумеется, а большим - в угол глазницы. Вот сюда, Вовчик показал на натуре, чтобы было понятней. И поддеть, поддеть, как будто выковыриваешь изюм из булки.

Лерка внимательно его выслушала, а потом сказала:

- Я так, наверное, не смогу...

- Чего, визжать?

- Нет, пальцем в глаз. Но и визжать - тоже...

Вовчик сразу воодушевился и предложил её научить. Лерка однако от этого его предложения решительно отказалась. Тем не менее, завидев трамвай, поспешно написала что-то на листочке бумаги.

- Это мой телефон. Может быть, Володя, мы ещё раз увидимся? - А потом добавила, уже примериваясь к потоку людей, хлынувшему с остановки в вагон. - Только обязательно позвони. Позвони-позвони! Я хотела бы познакомить тебя со своими друзьями...

2

Друзья её Вовчику, правда, не слишком понравились. Через пару дней, созвонившись, он ждал её в этом самом педагогическом институте. И пока стоял в коридоре, тянущемся от одного торца здания до другого, пока мучился со вчерашнего и взирал на портреты носатых хмырей, развешанных по простенкам, пока рассматривал корешки фолиантов, выставленных на обозрение, у него возникало странное чувство, будто он попал на другую планету. Толпы каких-то непонятных чудил бродили вокруг него - останавливались, открывали учебники, тыкали туда длинными пальцами. Слова при этом доносились такие, что Вовчик в приличном обществе постеснялся бы произнести. Ну как при братках сказать что-нибудь про "психопатию личности"? Да братки сочтут, что у него крыша поехала. А тут, нате пожалуйста, брякнут при всех и даже не покраснеют. Вовчик на всякий случай отодвигался от таких шустрых подальше. И ещё его очень смущало, что некоторые чудилы были в костюмах с галстуками. Разве нормальный браток наденет костюм с галстуком? То есть, можно, конечно, иногда повыпендриваться, но не до такой же степени.

В общем, чувствовал он себя, как таракан, в чистой тарелке. Хотел закурить, но прямо перед носом висела табличка, что "здесь не курят". А в чужой зоне, как Вовчик уже усвоил, надо свои понятия держать при себе. То есть, ни стакана тебе, ни подымить - как дерево на автостраде.

Немного приободрился он лишь минут через десять, когда к нему, присмотревшись наверное, подошли двое невзрачных хлопцев, одетые не как другие, а в нормальную униформу: кожаные куртки, футболки под ними, спортивные шаровары, и, сначала заверив Вовчика, что лично они его глубоко уважают, много о нем слышали и ни в коем случае не хотели бы ломать ему кайф, тем не менее осторожно осведомились, что это тут Вовчик прирос и какие у него интересы.

- А вы от кого работаете? - лениво спросил Вовчик.

Хлопцы слегка помялись, но ответили, что они работают от Короеда.

- Дурь хмырям втюхиваете? - снова спросил Вовчик.

Хлопцы опять помялись, но твердо сказали, что их коммерция, значит, никого не колышет. В каждом коллективе есть свои производственные секреты.

- Да ладно, я в курсе, чем Короед промышляет, - сказал Вовчик.

И поскольку хлопцы тщательно соблюли этикет, положенный для такого рода переговоров, в свою очередь вежливо ответил им, что пусть не волнуются. Он здесь по сугубо личному делу. Ничего такого, просто девку одну ему нужно дождаться. Сейчас снимет её, поведет, и - порядок, больше я не отсвечиваю.

- А Короеду, значит, мое почтение, - уважительно заключил он.

Хлопцы заверили его, что непременно передадут. И вздохнув с облегчением, поскольку связываться с Вовчиком им, разумеется, не хотелось, на радостях предложили ему взять дурь по оптовой цене.

- Нормальная дурь, - сказал тот, что, вероятно, был главный. - Для себя придерживаем, самый торчок, можешь не сомневаться. Ширнется девка, - и все, глаза - врозь.

- Пока имеется, - также вежливо отклонил предложение Вовчик.

Дури он, если говорить откровенно, побаивался. Вон, Зяблик, начал гонять траву, и что с парнем стало. Скрюченный весь теперь, ноги уже приволакивает, глаза - как ошпаренные, вздрагиваешь, если он вдруг на тебя посмотрит. Трендит что-нибудь таким же ханыгам, а изо рта - слюнка. Нет-нет, дурь, это все-таки не для интеллигентного человека. Тем не менее, настроение у него заметно улучшилось. В институтах, оказывается, тоже есть приличные люди. Вовчик отмяк и уже более благодушно поглядывал на окружающее. Бедненько тут, конечно, у них, но чистенько так, и народ, вроде, культурный.

Он даже перекинулся парой слов с девками, которые, будто мухи из хлорофоса, выползли из аудитории. Ничего были девки, понятливые, явно без заморочек. Жаль только, что торопились, как они выразились, на коллоквиум.

- Это как? - спросил Вовчик, озадаченный незнакомым термином.

Девки объяснили ему, что коллоквиум - это когда сразу всех, но по очереди.

Такое слово, конечно, следовало запомнить.

А когда минут через пять из той же аудитории выползла заморенная Лерка, Вовчик уже совершенно освоился здесь и был в норме. Тем более, что, выйдя из института, они свернули по переулку к небольшому кафе, и уж тут, среди привычного антуража, он смог показать себя во всем блеске.

Для начала он подождал, пока халдей с вежливым равнодушием примет у них заказ; ну там - три пепси-колы, четыре сока, какие-то незатейливые салатики, - что еще, елы-палы, могут позволить себе студенты? - подождал, в общем, немного, пока не возникнет пауза, а затем поднял кулак и выставил указательный палец. Даже сгибать его не пришлось, чтобы привлечь мутный взгляд. Халдей тут же проснулся и засиял, почуяв респектабельного клиента. Мгновенно приник сзади и что-то зашептал Вовчику на ухо. А Вовчик, не слушая его, опустил палец книзу и выразительно обвел им весь стол.

- Ну ты меня понял, да? Чтоб все было культурно!..

Халдей исчез, зато через пару минут появились маленькие круглые бутербродики: с икрой, с ветчиной, с красной рыбой, ещё с чем-то не слишком доступным. Далее - пузырь коньяка, и сухонькое, чтоб девкам было с чего размяться. Ну там маслины, естественно, всякие, крабы, соломка из сыра, язычок, минералочка. То есть, действительно все стало культурно. Вовчик сразу же затащил стакан и наконец почувствовал настроение. Правда, Лерка пискнула было, что это как-то уж чересчур, но глотнула пару раз из фужера и тоже порозовела. Девкам им ведь чего надо для жизни? Девкам надо, чтобы у них кругом ну прямо все было. Вовчик таким образом оказался в самом центре внимания. Еще раз со всеми подробностями был выслушан Леркин рассказ о происшествии в переходе. В этот раз он прозвучал уже значительно красочнее:

- Представляете себе, девочки, какой это был ужас?..

Подруги ахали и с искренним восхищением взирали на Вовчика. Девки, кстати, оказались между собой вполне на уровне. Все на месте, и, главное, не выпендриваются, чтобы набить цену. Ему особенно приглянулась одна, которую звали Аллочка. Вовчик, как на неё посмотрел, так и понял, что эту можно драить немедленно. Глаза у девки пылали просто как у голодной кошки. Но обращение, тем не менее, было исключительно интеллигентное:

- А вы, Володя, не испугались, что их там двое?

В общем, с девками Леркиными он, кажется, нашел общий язык.

Зато чучмеки, которые вклинились в их компанию, приязни не вызывали. Одного из них звали Серега, такой хиповатый, не стриженный, вяловатый, а другого - Олег, или, как тут у них было принято, Алик. Лерка шепнула ему, что этот Алик учится на архитектора. Представляешь, на четвертом курсе всего, а уже имеет собственные заказы. Это когда опытные строители сидят без работы. И если Серега, несмотря на весь кипеж, был, в общем, ещё ничего: Вовчик на него поглядел в упор и этого оказалось достаточно, то Алик, который, как девка, потягивал не коньяк, а сухое вино, с первой же минуты начал доставать Вовчика какими-то подковырками. То вскользь заметил, что пить днем спиртное - это дурная привычка. Днем человек работает, а демонстрировать крутость, значит, иметь комплекс неполноценности. То, наоборот, после рассказа Вовчика, что вот, понимаешь, приходится до трех ночи пахать, также вскользь, но с усмешкой сказал, что упертость в работе признак нового мещанина. От бутербродов с икрой отказался: он, знаете ли, не ест острого, заказал молока и мороженое, за которые расплатился отдельно. И наконец, видя, что эти его усмешечки Вовчика не пронимают, напрямик, уже не скрываясь, спросил, знает ли тот Кастанеду.

Вовчик ему объяснил, что так эти дела не делаются. С Кастанедой он, конечно знаком; Костика Кастанеду с его "паленкой" знает полгорода. Дрянная, если говорить откровенно, у него "паленка". Берем иногда пару ящиков, но это уже, понимаешь, только на крайний случай. А вообще извини, браток, я сейчас отдыхаю. Если тебе "паленка" нужна, иди к Кастанеде на базу и сам договаривайся. Ну и, конечно, желательно, чтоб без веселой компании. Кто же, браток, извини, обсуждает бизнес при девках?

Так вот Вовчик ему ответил: вежливо, но в то же время разумно. И он не понял, с чего это Алик вдруг резко согнулся и закашлял, как сумасшедший. И почему это Лерка вдруг закусила губу и сказала неприязненным голосом:

- Ну все, хватит!..

И почему хиповатый Серега вдруг отодвинулся от стола.

Он только понял, что его подкололи, причем, серьезно. И потому, выждав паузу, предложил немедленно разобраться в этом вопросе:

- Тебе, мужик, есть, что сказать? Ну, выйдем - поговорим...

Впрочем, толкового разговора между ними, конечно, не получилось. Девки сразу же зашумели, замахали на обоих руками, задвигали стульями. Заявили, что им уже давно пора отправляться на лекцию.

В общем, намечавшийся инцидент был в корне задавлен.

К тому же на улице Лерка, взяв Вовчика под руку и немного отстав, осторожно шепнула ему, что на Алика обижаться не следует.

- Он не может спокойно смотреть, как мы с тобой разговариваем. Ну ты понимаешь?..

- А чего не понять? - снисходительно сказал Вовчик.

- Ну вот. Пожалуйста, будь с ним немного сдержаннее.

- То есть, по кумполу не навешивать? - уточнил Вовчик на всякий случай.

- Пожалуйста. Я тебя очень прошу.

- Ладно уж, - сказал Вовчик и поплотнее перехватил Леркину горячую руку.

3

Утешало то, что Лерка сама была об этих мальчиках невысокого мнения. Сережка - вялый, как будто вываренный, не знает, чего хочет. У него - ни цели в жизни, ни просто каких-либо интересов. А Алик, точно капризный ребенок: ему подай сразу все и сию же минуту. Как-то не слишком интересно с ними обоими. С другой стороны, где взять мужчину, на которого можно было бы положиться? Который уж если бы что-то сказал, то сделал бы, а не искал отговорки. Где найти личность, одухотворенную идеалом?

Вовчик на эти вопросы сдержанно отвечал, что, конечно, у нас с личностью типа того, что не очень. Так, бывает, разные чувырлы кидают, сидишь потом, как присыпанный, весь в этом самом.

- Ну, мне кажется, тебя обмануть трудно, - говорила Лерка.

Вовчик распрямлялся от гордости и, будто перед разборкой, поводил плечами.

Встречались они теперь довольно часто. Лерка сводила его в филармонию, а затем на лекцию по эротике в новой европейской культуре. Филармония произвела на Вовчика некоторое впечатление. У него даже сердце чуть дрогнуло, когда люстры, пылающие над залом, начали медленно угасать. И ещё ему очень понравились стены, отделанные золотистой материей. Вовчик подумал, что надо бы точно также устроить и у себя в квартире. Ничего, наверное, будет прикид: девки оценят. Вообще - убрать здесь ряды и вместо них поставить ресторанные столики. Нормальная же получится точка, не хуже, чем "Золотой уголок". Короче, надо бы привести сюда Кабана, прикинуть смету.

А вот лекция о европейской эротике оставила его равнодушным. Что за лекция, елы-палы, ни одной картинки не показали. Вовчик так и не понял: как там у них, в Европе, значится, с этим делом. Так же, как и у нас, или придумали все-таки что-нибудь интересное. В результате он сначала зевал, замученный монотонным голосом лектора, а потом вцепился в подлокотники кресла и впал в какое-то оцепенение. Очнулся только когда в зале зааплодировали.

- Здорово, - сказала Лерка. - Я вижу, что тебя тоже заинтересовало.

- Типа того, что нормально, - дипломатично ответил Вовчик.

И также не понравился ему фильм, который Лерка неоднократно хвалила. Назывался он "Равнодушная скорбь" и демонстрировался в почти пустом зрительном зале. В чем тут дело Вовчик просек уже минут через двадцать после начала. На экране, в роскошных интерьерах усадьбы, ничего, ровным счетом, не происходило. То есть, там, разумеется, какие-то хмыри появлялись, что-то делали и временами даже разговаривали между собой, а их разговоры в произвольном порядке перебивались кадрами кинохроники: например, солдаты в пришлепнутых касках перемещают что-то похожее на дирижабль. Однако что это за хмыри и о чем они разговаривают, понять было нельзя. Вовчик, короче, и так и этак прикидывал, ничего, блин, не связывалось. Правда, ближе к концу сеанса тот чувырь, который, по-видимому, у них был за старшего, все-таки нашел себе девку и начал было раздевать, но тут ни с того ни с сего на них наехал бородатый старик в качалке, и затем уже ни девка, ни этот хлопец на экране не появлялись. Вовчик так и остался в недоумении: вдул он ей, наконец, или не вдул. Спрашивать он постеснялся: Лерка от этого фильма была в восторге.

- Равнодушие - это от времени, - сказала она, щурясь со света и оглядывая забитый машинами переулок. - Полное равнодушие ко всему - черта нашей эпохи. Мы чудовищно равнодушны даже к самим себе. Ну а скорбь... скорбь здесь... я думаю... это от Бога. Он скорбит по тому, что замысел его бессмысленно расточается. Вот, Володя, скажи, у тебя есть какая-нибудь цель в жизни?

- В принципе, типа того, - не слишком понимая её, ответствовал Вовчик.

Ему было неловко идти с девкой под руку.

- Это хорошо! - воскликнула Лерка, пытаясь попасть ему в шаг. - Я не спрашиваю, какая; цель у человека может быть очень личная. Если ты захочешь, потом как-нибудь сам мне расскажешь. А вот я хотела бы жить где-нибудь в таежной глуши. Маленький такой поселок, речка, домик на склоне. Школа - две комнаты, учеников всего десять-пятнадцать. И чтоб с самого первого года и до окончания я - их классный руководитель. Детей, по-моему, нельзя передавать из рук в руки. Нарушается психологическая преемственность, развитие становится мозаичным. А потом у них отсутствует целостное мировоззрение. Ты, Володя, как думаешь, это реально?..

- Ну если "крыша" будет хорошая, тогда чего ж? - сказал Вовчик. - С хорошей "крышей" можно хоть поселок держать, хоть целый город.

- При чем тут крыша? Я ведь даже не знаю, куда поеду.

- А тебе сколько еще?

- Учиться? Много, целых три года.

- Ну, это мы тогда подумаем, потолкуем с некоторыми людьми, - сказал Вовчик.

В свою очередь, он тоже постарался не ударить лицом в грязь. Ну он, конечно, сводил её в "Лотос", где у братков были свои интересы. Штуки четыре выкинул Вовчик за этот вечер. Посидели, поглазели на девок, которые без ничего пляшут на сцене. Правда, Лерке это, кажется, не очень понравилось. Вовчик заметил, что она морщится, когда Пузан, например, ударяет в литавры. Позже высказалась в том духе, что лично она против этих шоу ничего не имеет. Если кому-то нравится, пожалуйста, ради бога. Иногда, вероятно, нужно потакать животным инстинктам. Хотя лично она считает, что только инстинктами ограничивать человека нельзя. Человек по сути своей тем и отличается от животного, что стремится к ценностям, которые гораздо выше инстинкта.

Тут она повернулась и требовательно посмотрела на Вовчика.

- Девки эти, конечно, уже не то, - согласился он. - Надо будет сказать Кабану, чтоб набрали новых.

Не одобрила Лерка и крутой боевик, который рекомендовали братки. В течение всего фильма она сидела с каменной физиономией - иногда, правда, оглядывалась на пацанов, шуршащих чипсами, - а потом заявила, что будь её воля, она бы такие картины вообще запретила.

- Сколько человек убил этот Койот? Я насчитала одиннадцать, но, по-моему, их было гораздо больше. Самое неприятное, что ему вообще нравится убивать. Он внушает нам мысль, что от убийства можно получать удовольствие.

- Вообще-то, фильмец слабоват, конечно, - вынужден был признать Вовчик.

Он тоже, поскольку братки хвалили, ожидал большего.

И уж совсем странное дело получилось у них в "Золотом уголке". Вовчик, конечно, заранее предупредил Гогу о намечающемся визите. И понятливый Гога, само собой, постарался, чтоб все было на уровне. Накрытый, как надо, столик уже ожидал их в нише. Леха-официант летел, стоило только немного повернуть голову. Братки, набившиеся, чтобы посмотреть, кого это Вовчик обхаживает, уважительно поздоровались, когда он, придерживая Лерку за локоть, появился в зале. Словом, все было действительно на высшем уровне. Вовчик сразу же затащил стакан коньяка и был счастлив. Подошла Гетка и чокнулась, пожелав ему быстрых и легких бабок. Поприветствовали шакалы из чейнджа, гуськом продефилировавшие мимо столика. Кабан, сидевший в углу, степенно поднял за Вовчика фужер с водкой. В общем, это, знаешь, не филармония, где только и перепиливают смычками воздух. Лерка смотрела вокруг себя расширенными глазами. Чокнулась с Геткой и в свою очередь пожелала ей успехов в работе. Ответила на приветствие Кабана и чуть-чуть поболтала с подсевшей к ним Люськой. Сильно смеялась, когда Вовчик рассказывал ей случаи из непростой жизни братков. Ну, например, как Забилла подсовывает в ларьки кромешников тлеющие хлопушки. Хлопушка, знаешь, как бахает? Как пластиковая бомба. Или как Маракоша пугает клиентов, что у неё - некое заболевание. Клиент в пятнах, конечно, а Маракоша сообщает ему, что у неё - просто насморк. Или как Зиппер с Мальком трахают девок исключительно на рояле. Или как та же Мормышка втюхивает вместо "краковской" колбасы "собачью радость". Знаешь, делают такую из перемолотых сухожилий?

Вовчику после стакана весь мир казался как бы чуть-чуть подогретым. И потому для него неожиданностью явилось, что Лерка, когда они наконец выбрались из "Уголка", с незнакомой прежде яростью заявила, что ничего более отвратительного, чем это заведение, она не видела. Ты, Володя, разумеется, меня извини, но разве можно так жить? Вспомни хотя бы, о чем вы там целый вечер проговорили? Только - кто сколько выпил, кто как зарабатывает, кто с кем переспал. Неужели у вас нет никаких других тем для беседы? Извини, извини, мне это совершенно не интересно.

Вовчик, кстати, искренне не понимал, из-за чего кипеж. Ведь культурно же посидели? Культурно. Уважение ей оказали. Слава бога, сам Кабан за неё фужер выпил. Ничего не скажешь, постарались братки, приняли, как родную. Какого такого хрена ей ещё надо? Вовчик так это все и сказал Лерке, чувствуя внутри некоторую обиду. Однако Лерка, печатая шаг по асфальту, будто взбесилась. В ответ только фыркала, словно кошка, и возмущенно посверкивала глазами. Она даже не позволила Вовчику отвезти её домой на такси. Вскочила в некстати вывернувшийся трамвай и уехала. Даже от окна отвернулась, чтобы, значит, больше его не видеть. А недоумевающий Вовчик так и остался на остановке с разинутым ртом.

4

Эта размолвка была у них не единственной. Лерка, например, наотрез отказывалась идти к нему на квартиру. Вовчик уже в третью или в четвертую встречу их намекнул, что сколько можно бродить по киношкам и филармониям. Больше недели уже знакомы, пора бы того-этого. Лерка однако ответила, что, по её мнению, торопиться не следует.

- Сначала, Володя, нам надо лучше узнать друг друга.

- Вот и узнаем. Пошли ко мне, и через час, в натуре, все будет ясно.

- Но мы же с тобой встречаемся не только для этого?

- А для чего?

- Мне кажется, что нам просто интересно друг с другом. Правда, это вовсе не означает, что у нас возникнет когда-нибудь... нечто большее. Многие люди в конце концов испытывают друг к другу симпатию. Но нельзя же сразу... воплощать её в конкретные действия... Ты мне... нравишься... Мы с тобой можем пока просто дружить.

- Это как? - Вовчик от такого поворота событий был слегка озадачен.

- Ну, встречаться, там, разговаривать, обмениваться разными мыслями. Лучше понять, чем живет каждый из нас. И только если мы в самом деле увидим, что подходим друг другу... Только тогда... Быть может... Пожалуйста, Володя, не обижайся...

- Да нет. Мне чего? Типа того, что все ясно, - ответил Вовчик.

Он действительно не обижался и, в принципе, все понимал. Типа того, что у каждой девки имеются свои заморочки. Гетка, например, любила, чтобы ей дарили всякие мелочи. Не обязательно дорогие, но, как она объясняла, чтоб был знак внимания. Мы же, в конце концов, в одном коллективе работаем? Маракоша, напротив, с братков брать подарки принципиально отказывалась. Чего это я, рехнулась что ли, на своих же наваривать? Зато очень любила, чтоб слушали, если она что-то рассказывает. Вовчик, между прочим, никогда против этого не возражал. Пусть девка журчит, можно пока покурить, о чем-то таком подумать. Люська же со своей стороны требовала демонстративного уважения. Например, наливаешь, налей ей первой, а потом уж - себе. Не дай бог случайно толкнуть, обязательно приходится извиняться. Если садишься, то посмотри, а есть ли куда сесть Люське. Голова болела помнить все эти закидоны. Но с другой стороны, раз девка хочет, ну сделай, если, конечно, не очень обременительно. В общем, Вовчик, выйдя в тот же вечер на точку, огляделся вокруг, вздохнул, подозвал к себе пальцем тусующегося без дела Малька, помолчал для солидности секунд десять, чтобы Малек проникся, а затем велел ему слетать до метро - купить какую-нибудь книгу.

- Не понял, - сказал Малек, хлопая выпученными глазами.

- Ну - книгу. - Вовчик очертил пальцами воздух. - Такое, где с буквами.

- Зачем тебе книга?

- Читать буду, - цыкнув слюной, сказал Вовчик.

- Ага... А какую?

- Ну, там что-нибудь - про ментов или чтоб - с девками...

Книгу Малек притаранил минут через двадцать. Он, по-видимому, решил, что Вовчику это нужно для какого-то хитрого предприятия. Не будет же он в самом деле её читать? А потому, когда Вовчик, не глядя, сунул томик в наплечную сумку и побрел, чуть пришаркивая подошвами, чтобы совершить вечерний обход, он в свою очередь также цыкнул слюной и подозвал пальцем Зиппера.

- Видел? - спросил он, кивая на Вовчика, удаляющегося по направлению к магазину.

- Видел, - ответил Зиппер, пока не очень-то понимая.

- Ну вот, если видел, то - сделай выводы...

А чтобы Зиппер лучше запомнил начальственное поучение, Малек дал ему не слишком сильный, но все-таки звонкий и чувствительный подзатыльник.

Книгу Вовчик осилил примерно дня за четыре. Называлась она "Порыв любви", но никакого порыва и никакой любви он там не обнаружил. Просто какой-то хмырь, имеющий, между прочим, виллу и океанскую яхту, уговаривал девку, чтобы она с ним один-единственный раз перечтыкалась. Триста с лишним страниц продолжалась эта морока. Почему нельзя было отдраить её немедленно, Вовчик так и не понял. Хмырь, который с виллой и яхтой, был вообще какой-то присыпанный. Чего он, скажем, целых полгода впаривал девке всякую лажу? Нельзя так с девками, девки тоже требуют своего уважения. Ты ей прямо скажи - чего, а она уж тогда ответит, почем это стоит.

Здесь, Вовчик явно чего-то недопонимал. И точно так же не понимал он, зачем Лерке гробить пять лет в педагогическом институте. Пять лет переламываться, а - бабки, какие он заколачивает за один вечер. Смешно сказать, даже квартиры своей у девки ещё не было. Жила с родителями, где-то на самом краю города. Это - здоровая девка, которой мужиков надо к себе водить два раза в сутки.

Вовчик неоднократно предлагал устроить её на нормальное место. В ларек, например, к Мормышке, или, может быть, даже в какую-нибудь свободную торговую точку. Вон, Бумбе, скажем, нужна девка на сигаретный киоск. Будешь брать у него же, у Бумбы, левую перефасовку, а потом втюхивать её чувакам как "Честерфилд" или "Мальборо". Раскрутишься понемногу, сначала - комнату, затем на квартиру надыбаешь. И налог тебе установят, скорее всего, гуманный. Это уж я пару слов шепну кому надо.

Лерка слушала его с интересом, но неизменно отказывалась. Объясняла, что нет у неё склонности ни к торговле, ни к коммерции вообще.

- Пойми, Володя, я в самом деле хочу сделать в жизни что-нибудь стоящее. А так - простоишь в ларьке, и годы незаметно уйдут один за другим.

Лерка поднимала глаза на Вовчика и примирительно улыбалась. Чувствовалось, что она действительно не хочет его обидеть. Вовчик, конечно, вздыхал, но, в общем-то, что возьмешь с бестолковой девки? Жалко её, конечно, так ведь и пропадет, но ничего не поделаешь.

Он при этом тоже смотрел Лерке в глаза, и у него вдруг странно, будто уколотое, дергалось сердце.

- Ладно, не хочешь - не надо, - говорил он и безнадежно махал рукой.

А Лерка сияла, точно от комплимента, и горячими крепкими пальцами брала его за запястье.

- Володя, не будем больше об этом. Мне с тобой и так хорошо...

5

В общем, потратил он на неё целый месяц. Прочел две книги, сходил на концерт, три раза побывал в каких-то музеях. Однажды Лерка его даже в театр затащила. Елы-палы, спектакль по Чехову, как будто в школе всей этой мутоты было мало. Встречались они теперь почти каждый день. Сидели в кафе, болтались по городу, бродили в пустынных, с вощеным паркетом картинных залах.

Правда, время от времени Вовчика охватывала досада. Сколько можно? Это вместо того, чтобы культурно отдыхать у него на квартире. Зачем смотреть на нарисованных девок, если есть настоящие? Какого хрена платить за то, от чего потом целый день сводит челюсти?

В такие минуты он был готов изругать Лерку самыми простыми словами, плюнуть на все, повернуться, гордо уйти и больше никогда не показываться. Пару раз он уже был почти готов это сделать. Однако стоило Лерке посмотреть на него с жалобным удивлением, взять его под руку и тихо воскликнуть: Володя, но это же так интересно!.. - как вся досада в одно мгновение улетучивалась, Вовчик смущался, резкие слова испарялись, и он снова покорно тащился за Леркой, куда бы она ни последовала.

Никогда раньше с ним ничего подобного не происходило, и, что более удивительно, у него самого это не вызывало никакого протеста.

6

Зато братков такой оборот событий вовсе не радовал. То есть, сначала они, конечно, не возражали, чтоб Вовчик, имея бабки, оттягивался, как захочет. В конце концов мы живем в свободном и демократическом государстве. Завел себе капризную девку - твои проблемы. Особой тревоги у них поведение Вовчика не вызывало. Братки даже сперва давали советы, как лучше, по их мнению, обходиться в такими пупырлами. Забилла сказал, что надо взять бутыля и накачать девку до поросячьего визга. Три стакана "Массандры", он полагал, решат любые проблемы. Гетка, наоборот, считала, что Вовчику следует здесь проявить холодность. Ты ей недельку не позвони, сама прибежит и спокойненько ляжет. Маракоша в свою очередь думала, что дело тут только в цене. Ну, предложи ей две штуки. Что тебе денег жалко?.. А рассудительная и до какой-то степени даже мудрая Люська, между прочим имеющая опыт в таких делах побольше, чем у Гетки и Маракоши, как-то после работы отозвала Вовчика в угол дежурки и, понизив голос, чтобы не слышал Кабан, затаскивающий вечерний стакан, посоветовала ему показать Лерке свой этот.

- Ты что, больной, в принципе? - сказала она. - Такая штука, это же ни одна девка не устоит.

Вовчик только кисло посмотрел на нее:

- Где показывать-то? На улице, что ли?

- Ну как знаешь, - Люська пожала плечами. - А только я тебе говорю: этот аргумент самый серьезный.

То есть, братки относились к данной истории с некоторым интересом. Бумба даже поспорил с Забиллой, сколько ещё эта улетная девка продержится. Бумба сгоряча утверждал, что дня три-четыре, не больше. А пессимистичный Забилла клал на все про все не меньше недели.

Это вызвало у Бумбы приступ бешеного веселья.

- Да чтобы Вовчик целую неделю чирикался?! - на всю дежурку закричал он. - Да я суну ей штуку в зубы, и - все будет путем!..

Тем не менее, через неделю он выставил ухмыляющемуся Забилле ящик "Посольской". А затем, матерясь, точно боцман, начал отдавать по бутылке за каждый просроченный день.

- Бумба сегодня угощает, - напоминал Забилла вечером после работы. И, подняв стакан, наставительно добавлял: - Вот, никогда не спорь со старшим по званию.

Братки, глядя на это соревнование, только посмеивались. Но чем дальше шло время, тем меньше они понимали, что, собственно, происходит. Протянулась одна муторная неделя, за ней - вторая, третья. Прошел уже месяц, а конца этой глупой истории видно не было. Вовчик по-прежнему целыми днями пропадал неизвестно где. Причем в самое рабочее время, когда идет сбор налога. Конечно, они со своей стороны делали все, что могли. Несколько раз, когда Вовчика не было, его подменяли Малек или Зиппер, выручал тот же Бумба, уладивший, например, очередной задвиг котляковцев, Забилла, несмотря не множество собственных дел, отследил, правда фыркая и матерясь, две-три поставки. И даже Зозюра, которого ещё соплей перешибить было можно, как-то раз, за неимением лучшего, пробежался по точкам. То есть, дела в коллективе так или иначе крутились. Однако все понимали, что каждый раз Зозюру или Малька за Вовчика не пошлешь. Коленкор не тот, не всякий хозяин будет с Мальком разговаривать. Среди них тоже кадры такие имеются - ещё самые те. Никому, кроме Вовчика и, может быть, Кабана, лучше и не соваться. А где Вовчик? Нет Вовчика. Сидит Вовчик в театре и, понимаешь, скрипку с оркестром слушает. То есть, пропал Вовчик для коллектива, на бабу их променял. Братки начинали хмуриться и со значением поглядывать друг на друга. А когда однажды Малек, затащив после работы традиционный стакан, рассказал, что Вовчик купил себе книгу и даже её читает, то уж тут и Кабан, на что был крутой и сдержанный, крякнул от неожиданности и закрутил головой.

- Че-че? Ну ты че? Какую такую книгу?

- Чтоб я сдох, братки! - торжественно поклялся Малек. - Сидит Вовчик, в натуре, и страницы переворачивает.

- Может, порнуха?

- Да нет, про любовь. Я сам ему покупал...

На братков это произвело тяжелое впечатление.

Кабан снова крякнул и даже отодвинул недопитый стакан.

В общем, обстановка в коллективе сложилась нерадостная. Следовало решить, как выручать товарища, попавшего в трудные обстоятельства. Забилла тут же предложил самый простой вариант: набрать девок, водки побольше и поехать за город оттянуться. Дня три попьет Вовчик водочки, и - как рукой.

- А если вдруг не поедет? - все-таки затащив этот стакан, засомневался Кабан.

- Ну взять его за руки, - сказал Забилла, - и отвезти.

- Кого, Вовчика? Да он тебя самого отвезет!..

Этот вариант был отставлен как мало реалистичный.

Тогда Забилла после некоторых размышлений предложил другой способ. Надо отловить эту девку и, по обычаю, отдраить всем коллективом. А че, братки? По-моему, идея толковая. Главное, девка будет довольна, и Вовчик тоже поймет, что нечего тут выпендриваться.

Забилла причмокнул и выпучил желтые, как у сторожевой собаки, глаза.

Малек поперхнулся водярой и дико загоготал:

- А чё? Ничё! Здорово!..

Гетке и Маракоше эта идея тоже понравилась.

Однако Кабан, задумчиво прожевав сервелат, сказал, что нет, братки, пожалуй, это все не прохляет. Дело тут, значит, того - какое-то обоюдное. Вовчик, учитывая расклад, может не понять наших намерений. А вот есть у меня одна мысль, следовало бы её обкашлять. Ведь чего, если по жизни, наш Вовчик хочет? Вовчик хочет, чтобы девка эта ему наконец дала. Вот и давайте лучше устроим ему такой сюрприз. Вовчик свое получит и после этого, разумеется, вернется к норме. Главное ведь тут что, главное ведь, чтобы тут все было культурно.

Он рассказал какой сюрприз, по его мнению, следует подготовить. Братки заржали, а Малек повалился на пол и от восторга задрыгал ногами. Кабан не случайно возглавлял их трудовой коллектив. Башка у него работала, и соображал он не хуже, чем, например, Алихан.

- Ну ты даешь!..

- Молодец, Кабан!..

- Примочка что надо!..

Кабан только щурился и пускал над столом клубы сигаретного дыма.

Лицо у него было, как всегда, деревянное.

- Только не откладываем, братки. Завтра же болт и забьем, - сказал он.

7

На другой день Вовчик пришел в дежурку позже обычного. Настроение у него было хреновое: дневной навар опять не дотягивал до контрольной цифры. Все ларечники, как сговорившись, ссылались на экономический кризис. Кляли правительство, президента, международный валютный фонд во главе с Камдессю, взывали к Аллаху, Христу, Иегове, даже к великому Сатампранаде. Никакого толка от них добиться не удавалось. Вовчик, конечно, как полагается, вправил кое-кому мозги, - просто чтобы не забывали, в натуре, о законах рыночной экономики, - но отчитываться перед братками все-таки нужно было ему, а не Сатампранаде.

Впервые за последние годы ему не хотелось появляться в дежурке. Как же так, знаменитый Вовчик, и вдруг - позорный недобор по налогам. Что же тогда спрашивать с Малька, например, или с Зозюры? Как воспитывать рабочую гордость у подрастающего поколения? Как прививать им чувство ответственности за порученную работу? Если даже испытанные ветераны не справляются с нормой.

Вовчику было стыдно за самого себя.

Это чувство неловкости и заставило его сначала на час опоздать - в некой смутной надежде, что братки, может быть, к тому времени разойдутся, а потом, когда надежды его не оправдались: братки были в сборе и даже как будто специально поджидали его, - молча присесть к столу, избегая встречаться с кем-либо взглядом, также молча, без всякого удовольствия затащить традиционный стакан, после этого опять-таки молча передать Кабану хилую недельную выручку и лишь затем, совсем как ларечники, что-то пробормотать насчет кризиса в экономике.

- К понедельнику подожму этих хмырей, - пообещал он.

Собственный голос показался ему хриплым и неуверенным.

Однако все произошло не так, как он думал. Ни подкалывать его, ни делать удивленной физиономии никто из братков почему-то не стал. Кабан даже не пересчитал, как было принято, недельную выручку, - просто сунул её в карман и небрежно застегнул молнию. А потом, набуровив Вовчику ещё полстакана, крякнул и весело, как будто ничего не случилось, сказал, что хрен с ним, с кризисом, перебьемся, не такие кризисы переживали, ты вот лучше послушай: есть у них, у братков, для него небольшой сюрприз.

- Какой сюрприз? - настороженно спросил Вовчик.

- А ты спустись в подвал, посмотри. Доволен будешь.

Забилла при этих словах загоготал, будто подавился икотой. А Малек откинулся на скрипучем стуле и задрыгал ногами. Остальные братки тоже задвигались и заулыбались. Люська же тайком ото всех подмигнула Вовчику, и он успокоился. Видимо, ничего такого ему не грозило.

А когда, сопровождаемый таинственными ухмылочками братков, он спустился в подвал по шаткой лестнице, которую все не доходили руки отремонтировать, то едва захлопнулся люк, обитый снизу фанерой, он мгновенно сообразил, в чем этот сюрприз заключается. На душе у него сразу же стало легче, а взбодренное сердце заколотилось, как будто хотело выпрыгнуть.

В подвале, кстати, подновленном недавно стараниями Забиллы, высвечивались - телевизор, два стула, овальный столик, накрытый закусками. Висела лампочка, разбрасывающая сквозь абажур цветные пятна по стенам, а под ней на тахте, как на пляже, раскинулась совершенно голая Лерка. Причем руки и ноги её были прихвачены бельевыми веревками, темнели соски и разлохмаченный пук волос между бедер, а на животе, чуть ниже пупка, было аккуратно написано "Привет от братков", и стояли сразу четыре жирных восклицательных знака.

Глаза у Лерки были крепко зажмурены. Она не открыла их, даже когда услышала, что кто-то спускается. Только веки, будто склеенные ресницами, мелко затрепетали, и она спросила водянистым каким-то, совершенно неестественным голосом:

- Это ты?

- Привет, - сказал Вовчик.

Он был растроган. Вот ведь, тянул на братков, а нет у него людей роднее и ближе. Надо же - специально о нем подумали, позаботились, постарались. Сколько сил, вероятно, ухлопали, чтобы сделать ему, Вовчику, что-то приятное. Даже вон закусь какую-то не поленились организовать. Водку приличную притаранили, стаканчики, пару салфеток. Ну, о салфетках это, наверное, Люська побеспокоилась. В общем, присаживайся, отдыхай, Вовчик, за все уплачено.

Он и в самом деле был тронут таким вниманием. Посмотрел на Лерку - она лежала, беспомощно трепеща веками. Вдруг сказала все тем же неестественно водянистым голосом:

- Володя, пожалуйста...

- А чего?

- Володя... Володечка...

Больше она, правда, ничего не добавила. Вовчик разделся и, взгромоздившись поверх нее, прижался всем телом. Он хотел, чтобы Лерка почувствовала, что у него имеется. Все-таки не хухры-мухры, не архитектор тебе какой-нибудь. Заскрипели пружины, нагруженные мускулистой тяжестью. И, наверно, Лерка почувствовала, - вдруг всхлипнула и заелозила затылком по валику.

Веки у неё так и оставались прикрытыми.

- Володечка... Ну, пожалуйста... Я ещё никогда...

- Это в каком смысле? - на всякий случай спросил Вовчик.

- Ну, я никогда еще... Ни разу, ни с кем... Ты меня понимаешь?..

- Ты что, целенькая? - приподнявшись от удивления на локтях, спросил Вовчик.

Вот те раз, здоровенная девка, а на проверку, оказывается, жизни не знает. Можно сказать, совсем ещё не жила - зачеты сдавала.

Лерка быстро и как-то безнадежно затрясла головой:

- Володечка... Я тебя очень прошу... Пожалуйста...

Тогда Вовчик вздохнул, слез с тахты и неохотно натянул джинсы.

- Не хочешь - не надо, - сказал он. - Ходи голодная.

- Володечка... - позвала Лерка.

- Что?

- Пожалуйста, развяжи меня...

Больше она не сказала ему ни слова. Молчала, пока Вовчик ножиком и ногтями развязывал узлы бельевой веревки. Молчала, пока растирала запястья, стертые и, видимо, онемевшие. Молчала, пока одевалась, натягивая на себя одну вещь за другой. Она молчала, пока они поднимались по лестнице и шествовали мимо братков. И только на улице, когда наконец спасительно щелкнул замок в двери дежурки, она вдруг остановилась, взявшись за ремешок той самой сумочки, и посмотрела Вовчику прямо в глаза:

- Спасибо...

- Да ладно, чего уж там, - неловко пробормотал Вовчик.

- Ну я пошла...

- Сумочку застегни, опять кто-нибудь захочет проверить.

- Ты меня, пожалуйста, не провожай.

- Ладно.

Все-таки даже сейчас девка была что надо. Вовчик некоторое время неопределенно смотрел ей вслед. Вспомнились почему-то мелко подрагивающие веки. А потом он дернул на себя тяжелую железную дверь и потопал в дежурку.

8

Собственно, на этом у них все и закончилось. Браткам Вовчик сказал, что, в общем-то, ничего, блин, особенного. Девка как девка, бывали у него кадры и поинтереснее. Ну её на хрен, пусть занимается, блин, своими коллоквиумами.

Инцидент таким образом был исчерпан.

Вовчик потом ещё раза три звонил Лерке, но разговор у них как-то не складывался. Лерку будто заклинило и сдвинуть её с этого места не удавалось, то у неё зачеты, оказывались, то сессия, то реферат какой-то надо срочно сдавать. В общем, нет времени, давай перенесем на следующую неделю.

- Ну ты чего? Какие претензии? - наконец впрямую спросил Вовчик.

Лерка объяснила ему, что никаких претензий она не имеет. Если честно, то во всем виновата только она сама. Полезла играть с жеребцом, вот и получила от него копытом.

Тут уже и Вовчик тоже несколько притормозил:

- Кто это жеребец? Кто жеребец? Нет, ты давай скажи прямо.

Лерка несколько секунд отчетливо дышала в трубку. А потом сказала будто для кого-то другого:

- Ты меня тогда... отпустил... Не думай - я этого никогда не забуду...

В конце концов Вовчик махнул на неё рукой. Что он нанятый? У него тоже имеется, знаешь, мужская гордость. Мало, что ли, девок, которых не требуется уговаривать? Плюнул на неё Вовчик и не стал ей больше звонить. Даже телефон Леркин вычеркнул из записной книжки. Зачирикал так, чтоб не разобрать было, если вдруг сдуру захочется.

То есть, исключил он Лерку из своей жизни.

Тем более что и Аллочка, с которой он когда-то перемигнулся, оказалась девкой нормальной и откликнулась на первое же приглашение. Поначалу, конечно, тоже слегка выпендривалась: то да се, в институте учится, высшее образование, но потом Вовчик, не будучи жмотом, сводил её в "Золотой уголок", шампанского там поставил, грильяж, разные прибамбасы, перстенек ей купил, скромненький правда, всего за сто баксов. Но - нормально; девка сразу же оценила внимание. После первой же встречи Вовчик довел её до квартиры и отдраил на совесть. Аллочка из себя ничего такого не строила вскрикивала, где положено, требовала, чуть ли не плача: Сильнее!.. Еще сильнее!.. - Сразу чувствовалось, что человек старается искренне. Вовчик вынес из этого вечера самые благоприятные впечатления. И лишь когда, уже после всего, они лежали, приятно расслабленные, и курили, Аллочка попросила, чтоб Вовчик свозил её как-нибудь в Анатолию. Только лучше зимой, тогда загар липнет прочнее. Вовчик ей, конечно, пообещал.

А Лерку он уже как-то весной встретил с одним хмырем. Очкастый такой, в пальтишке, какое даже не каждый бомж на себя наденет. И Лерка сама тоже в курточке легонькой, ежится от дождя и ветра. Увидела его - вздрогнула и, будто курица, нервно кивнула.

Вовчик в ответ также степенно наклонил голову.

Внутри у него ничего не отозвалось. Разошлись, будто корабли в океане.

И только когда Аллочка минут через пять после встречи начала было зудеть, что вот, мол, фифа какая, ты видел, со мной даже не поздоровалась, всегда эта Лерка чересчур о себе воображала, Вовчик вдруг сморщился и резковато велел ей заткнуться.

Аллочка было обиделась:

- А что я такого сказала? Ведь правда?..

Но Вовчик лишь глянул на неё сверху вниз, и Аллочка утихомирилась.

Загрузка...