Где тонко, там и рвется..

Убью! Убью дуру Карепину, как только ЭТО уберется из моего кабинета... Конечно, Карепина предупреждала: "Художник, ... Изысканный вкус... Человек тонкой душевной организации..." Но чтобы настолько?!!! Сидящая передо мной девица была БЛОНДИНКОЙ - с ног до головы! Фарфоровые щечки с нежнейшим румянцем, розовые влажные губки, копна беззаботных кудряшек. Фигурка майского эльфа, рост - метр шестьдесят вместе со шпильками. Кружевные перчатки и шляпка с клочком вуали... Я невольно поискал глазами шелковый зонтик, но не нашел. Шелкового зонтика у нее не было, слава Богу. Небесное создание именовалось Беата Леоневска.

- Карепина, ты уверена, что эта твоя Беатриче не переломится, подняв со стола три листка бумаги? - в моем голосе явственно звучала злость, но Людке Карепиной было не привыкать. Людка была в нашем издательстве редактором, и умудрялась посадить меня на коня раза три в день - по меньшей мере. Бредовая идея - пригласить в издательство художественного консультанта - посетила Карепину на последней полиграфической выставке. Другие издательства являли миру имиджевую продукцию - живописные альбомы, иллюстрированные энциклопедии, глянцевые журналы. Наш стенд с плебейской наглостью демонстрировал гороскопы и сонники, календари цветовода, справочники огородника, пособия по ведению домашнего хозяйства. Ну и что? Оптовики стояли в очередь - что еще надо?

Издательство росло и процветало, недавно мы закупили цифровое оборудование - через месяц у нас будет новая типография. Вот тут Карепину переклинило - по ее словам, суперская типография сулит нам некие доселе невиданные возможности. Мы выйдем на новые горизонты, и на какие-то там орбиты, и вообще... Я понял, что дело добром не кончится, и не ошибся - Карепина придумала должность художественного консультанта, и приволокла "человека тонкой душевной организации". Она будет ваять имидж нашего издательства... блин...

Дать бы хорошего пинка этой Карепиной! Но я знал абсолютно точно - в ответ мгновенно огребешь целую кучу пинков, тычков и затрещин. Карепина всегда была готова на хорошую драчку. После бурных споров, громогласной ругани, неэстетичных эпитетов - она вставала с кресла в моем кабинете, отряхивалась по-собачьи, и уходила еще более уверенная в своей незыблемой правоте. Переубедить Карепину - это был совершенно дохлый номер. Оставалось одно - переубедить дамочку тонкой душевной организации. Как-нибудь так, чтобы она отсюда вылетела впереди своего визга. А там, глядишь, установим новое оборудование, и начнем работу без всякого консультанта. Карепина убедится, что и так прекрасно все получается, и успокоится.

В пятницу я пригласил прелестную Беатриче на нашу производственную базу. Честно говоря, я и сам там не был больше года - с тех пор, как контора переехала в новый, тогда еще недостроенный, корпус. У нас сложилось довольно жесткое распределение обязанностей - Людка Карепина работает с авторами и оформителями, и ведет бухгалтерию. Мишка Великанов закупает бумагу и запчасти, и занимается производством. Я продаю продукцию и веду оптовый склад. А еще утрясаю отношения с кучей инстанций, а теперь вот на мою голову эта - с тонкой организацией...

Производственная база у нас совершенно жуткая. Десять лет назад мы взяли в аренду цех в старой районной типографии - с добитым оборудованием, и залежами бракованной бумаги по углам. Я вложил убогие сбережения, заработанные челночным "бизнесом", Мишка наладил ризограф для печатания бланков, и дело пошло. Потом Великанов разыскал на какой-то свалке станок для установки жестяных скоб на отрывные календари. Станку было лет сто, не меньше, но Мишка умудрился его починить. Возник вопрос - что выпускать на этом самом станке? Тут Мишкина невеста Людочка подключила подружек - и за два месяца они состряпали "Женский календарь". Глупости там были написаны несусветные, но именно календарь принес нам первые реальные деньги. Свадьба Великанова и Карепиной так и не состоялась, а вот бизнес - состоялся вполне. Наши цеха постепенно расползлись по старой типографии, со временем заняв весь производственный корпус, все склады, гаражи и сараи. При этом на ремонт и благоустройство не тратились ни мы, ни часто меняющиеся владельцы типографии.

Госпожа Леоневска подъехала к воротам за три минуты до назначенного времени. На маленькой "Фиесте" цвета "пепел розы с перламутром". Еще минут десять я сидел в забегаловке на другой стороне улицы, и болтал в стаканчике мерзкую бурду, которую здесь выдавали за кофе - пить это было совершенно невозможно. Ворота типографии открылись, оттуда выкатилась тяжело груженая "Газель". Попала колесом в колдобину, и обдала "Фиесту" фонтаном жидкой грязи. Я оставил на столе нетронутый кофе, и поспешил к несчастной Беатриче - я не хотел упустить ничего из зрелища ее оскорбленных чувств-с.

Я провел Беату по всем цехам, не миновав ни одного пыльного и грязного угла. К вечеру черные шелковые брючки и кружевная кофточка уже не казались такими ослепительно свежими. Но я так и не дождался от нее ни одной жалобы - а так хотелось! Впрочем, примерно с середины экскурсии меня совсем перестали интересовать ее впечатления - у меня появились свои собственные...

Закончив экскурсию, я вернулся в контору. Людка была еще на месте - догрызала какого-то проштрафившегося автора. Мое появление автор воспринял как дар небес, и спешно ретировался. Мы с Людкой часа два обсуждали мои сегодняшние впечатления - Мишки на месте не было с обеда, несколько рабочих были явно пьяны, на одном из станков вовсю штамповали справочник "Чудесный сад", а между тем весь заказанный тираж уже был у меня на складе. Бумага для отрывных календарей по документам вся была завезена - но в складе я увидал только половину. И еще много всяких мелочей, которым не находилось объяснения. Карепина заявила, что знает Мишку, как облупленного - он скряга, сквалыга, жадина, жмот - и даже еще хуже. Но не вор! Мои голословные утверждения ничего не значат, и ни в чем лично ее не убеждают. И пусть я сам сделаю инвентаризацию, раз уж мне "кажется"! Вот прямо в понедельник пусть возьму бухгалтерскую барышню - и вперед, в цеха, склады, сараи! Подбивать концы и остатки!

В понедельник Людка не вышла на работу - первый раз за десять лет. Я позвонил ей на мобильный. Потом домой - ее нигде не было. Людка не явилась и не позвонила - ни после обеда, ни вечером, ни на другой день. Я сражался в одиночестве на всех фронтах, и устал просто неимоверно. К вечеру вторника я сделал выводы: во-первых, Людку надо искать, а во-вторых - совершенно не представляю, где именно. Общаясь на работе по двенадцать-четырнадцать часов в сутки, мы не испытывали желания еще и отдыхать вместе. Я ничего не знал о ее друзьях. Не знал, где она бывает, чем развлекается. Я даже не знал, был ли у нее любимый мужчина. Мужа и детей не было - это единственное, что я знал о ней точно.

Я сидел за своим рабочим столом и тупо перебирал бумажки, пока не натолкнулся на бежевую, с золотым обрезом визитку - "Беата Леоневска". Стоп! Кажется, они подруги с Карепиной. По крайней мере - добрые знакомые. Людка не стала бы звать к себе на работу случайного человека! Я торопливо набрал ее телефон. Беата отозвалась немедленно, словно сидела с трубкой в руке:

- Добрый день, Даниил Дмитриевич.

Я на секунду опешил, потом сообразил, что мой номер, наверное, хранился в памяти ее сотового. Примерная девочка...

- Беата, вы давно видели Люду Карепину?

- В четверг, на прошлой неделе.

- А она никуда не собиралась уехать?

- Нет.

- Может быть, вы знаете, куда она могла неожиданно отлучиться? У кого-то задержаться... в гостях, может быть?

- Нет. Не знаю.

- А что вы вообще знаете, черт побери?!!! - я швырнул телефонную трубку. Нервы были совсем на пределе...

Телефон прокатился по полированной столешнице, и юркнул под стол. Через минуту оттуда донеслась требовательная трель. Я бросился на поиски - вдруг это Людка - с размаху треснулся головой о какую-то перекладину, так что у меня искры из глаз посыпались, и буквально рухнул там, под столом. Это оказалась Беата:

- Даниил Викторович, что там с Людой? Она пропала, никого не предупредив?

- Да,... а откуда вы знаете?

- Вы только что сами расспрашивали меня об этом. А когда она пропала?

- В понедельник на работу не вышла. Телефоны не отвечают.

- Понятно... Я попробую ее поискать. Позже перезвоню. - она отключилась, а я остался сидеть под столом, потирая саднящее темечко. Через минуту кто-то тихонько заглянул в дверь, потом пошел в мою сторону. Я сидел, как мышка в норке, и боялся дышать - еще не хватало, чтобы подчиненные обнаружили меня под столом! К счастью, посетитель не задержался - пару минут потоптался, пошуршал ящиками стола, и тихо вышел. Я выкарабкался из ловушки на четвереньках, кормой вперед. Отряхнулся. Приосанился. Устроился в начальственном кресле. Еще посмотрел в зеркало - на лиловую шишку, украсившую мою раннюю лысину...

Только потом в голову пришла простая мысль - кто и зачем рылся в ящиках моего стола?!!! Я прикрыл глаза, и вспомнил музыку вкрадчивых осторожных звуков. Подвигал ящики. Пошуршал и постучал содержимым. Подумал. Прислушался. Еще раз воспроизвел всю музыкальную фразу. Потом исполнил ее соло, на подручных инструментах... Выходило вот что - посетитель открыл дверь, осмотрелся. Подошел к столу, выдвинул и задвинул верхний ящик - его ничего не заинтересовало, потому что там лежали только ручки, скрепки, карандаши и прочая канцелярщина. Потом открыл средний ящик, оглядел, достал оттуда фирменную печать. Скрипнула крышечка, потом пара глухих шлепков - КАКИЕ БУМАГИ ТОЛЬКО ЧТО СКРЕПИЛИ НАШЕЙ ФИРМЕННОЙ ПЕЧАТЬЮ?!!! Потом злодей печать закрыл, ящик задвинул, и беспрепятственно покинул кабинет. А я сидел под столом, и волновался, чтобы меня не обнаружили... Кретин!!!

Я обошел все кабинеты, но, конечно, никого в них не обнаружил. Поговорил с охранником возле входа - он не заметил ничего подозрительного. Потом позвонила Беата. Сказала, что никто из знакомых Карепину на этой неделе не встречал. И что она съездит сейчас к Людмиле домой. Я удивился, как это мне самому в голову не пришло, и мы договорились встретиться через полчаса возле карепинского подъезда.

Я сидел в машине, и гадал - в чем явится на этот раз пани Леоневска. Было уже совсем темно, и довольно прохладно... Так может - бархатное вечернее платье? Меховой палантин? Или боа из страусовых перьев - с нее станется. И обязательно шестидюймовые каблуки - как она только водит в них машину? Разувается, что ли? Но Беата меня снова удивила - на ней были джинсы, кроссовки, и легкая светлая курточка. При этом она выглядела... как Одри Хепберн. Как это у нее получается, хотел бы я знать?

Карепиной дома не было, чего и следовало ожидать. Зато на наш трезвон выглянула встревоженная соседка:

- Вы к Людочке?

- Да, мы с работы. Она уже два дня не появляется. И никого не предупредила...

- Ох, я и не знаю,... так волнуюсь! Людочка мне как дочка родная, я у нее хозяйство веду,... убираю, и ужин, и прочее,... а тут вчера с работы нету и нету! Я уж ей звонила, а телефон не отвечает... Всегда, если что, предупредит... Я, грешным делом, уж и в милицию позвонила, и по больницам. Террористы сейчас везде, все чего-то взрывают, захватывают... Страшно-то как!...

- А как вас зовут? - Беатина карамельная улыбка подействовала на старушку успокоительно.

- Анна Петровна... Да вы проходите... вот сюда, раздевайтесь.

- Спасибо, мы долго не задержимся. Скажите, Анна Петровна, Люда вам ничего необычного не говорила? Может, волновалась о чем-то, или ей кто-то звонил, или, может, собиралась куда? Ничего такого?

- Нет. В понедельник пошла на работу, как всегда, в восемь... Правда, в пятницу она пришла поздно, часов в двенадцать, очень расстроенная. И ужинать не захотела. В выходные никуда не ходила, почитай все время дома сидела... Вязала... Она от нервов вяжет всегда - говорит, успокаивает... А больше ничего и в голову не приходит... Но если бы Людочка уехала куда, она бы меня предупредила!

- Спасибо, Анна Петровна... Если мы что-то узнаем, обязательно вам перезвоним. И не волнуйтесь так - Людмила очень умная девушка, думаю, с ней ничего плохого не случится.

Я бы за карепинский ум расписываться не стал, и что-то плохое с ней явно уже случилось. Но старушка смотрела на Беату с такой надеждой и благодарностью, что я счел дискуссию неуместной.

Мы спустились с крыльца, Беата хмурилась, морщила лобик - наверное, процесс раздумий ее излишне напрягал. Но мысль выдала простую и здравую:

- Надо еще посмотреть, уехала ли она на машине.

- Я не знаю, где ее гараж.

- Людка машину в гараж не ставила, предпочитала платную стоянку возле своего дома. Вот эта ближе всего - там и посмотрим. А если машины нет - спросим у сторожа. Машина на стоянке была, мы сразу ее увидели - Людка раскатывала на дурацком, похожем на автобус "Субару-Доминго". Куда же она могла подеваться на стометровой дистанции от дома до стоянки?

При нашем приближении сторож вышел, состроил грозную физиономию. За ним притрусил громадный серый пес, гавкнул для порядка. Беата на ходу протянула руку, пес поелозил в ладони черным кожаным носом. Проводил гостью к хозяину, и полез под крыльцо. Беата поздоровалась, и сторож расплылся такой масляной улыбочкой, что у меня сразу зачесались кулаки. Она спросила, кто дежурил в понедельник утром, и рассказала про Людку, хлопая кукольными ресницами. Попросила разрешения позвонить. Сторож повел ее в свою стеклянную будку, и позвонил, и сам договорился с напарником, что мы сейчас к нему подъедем, и галантно помог ей спуститься с крыльца - подал ручку, как истинный джентльмен. Ведь там было целых три ступеньки, девушка может споткнуться, избави Боже...

Высокий парень открыл нам дверь и пригласил в комнату, и охотно с нами побеседовал, не прекращая ни на минуту хрупать чипсы, прихлебывать пиво, слушать музыку и танцевать. Правда, время от времени отвлекался, чтобы огладить трущуюся рядом молоденькую белобрысую телочку. Тоже блондинка... блин...

- А-а-а, такая старая грымза, что ездит на автобусе с прозрачной крышей? Ну-у, тачка у нее классная, новье, туеву хучу бабок стоит! А в понедельник она чета маслала-маслала - ну, никак... А тут к ней подкатил какой-то кент, они с друганом к нам на ночь свою тачку приткнули... Прикольная такая -"Запор" раскрашенный, драконы там, башни, рыцари... Движок, наверно, бэмовский, такая моща, с места влет... И глушак расточенный, та-ак-кой звук-кан, класс... А из под задницы такие никелированные трубы, такие толстые, как у "Мерса", прикинь?!!! А в салоне - переднее пассажирское сиденье выброшено, и там где ноги и бардачок - туда бар вставлен, со стеклянными дверцами... бутылки в таких круглых гнездах. У водилы - ковшик спортивный стоит. А вместо заднего сиденья - бархатный диван с подлокотниками... А во всех дверках, и перед задним стеклом - ваще сплошной ряд - колонок штук восемь, прикинь, и на торпеде такой музыкальный центр - ва-а-ау!!! Пацан за тюнинг башлял конкретно!!!... Тока я бы еще телевизор поставил, бывают такие маленькие - чоб уж ваще весь кайф... Ну, она с ними поехала - прикинь, поехала на "Запоре"! Кент какой? А-а, никакой, так, ботан отстойный ... ну, здоровый такой... Бизон... Друган? Друган ниче, прикинут круто... А че мне на них смотреть - я че, голубой? Номер машины? Да ты че, хули мне ихний номер?!!!

Мы вернулись на стоянку. Попросили осмотреть Людкину машину. Потому что у Карепиной все всегда работало наилучшим образом, и ничего никогда не ломалось, и все неожиданные аварии устранялись за неделю до того, как им случиться. Но вот монтажную пену в глушителе Людка, видимо, не предусмотрела и не заподозрила...

Домой вернулся около часу ночи. Страшно было подумать лечь спать. Людку похитили - намеренно, специально! В голове не укладывалось!!! Проникли на стоянку, забили пеной глушитель... Одно утешило - если бы ее хотели убить, просто убили бы, да и все. Красть человека намного хлопотнее и опаснее... Но зачем ее красть? Выкуп за нее платить некому. У самой денег не густо, зарплаты последние года три мы ограничивали тысячей долларов в месяц, потому что строили новую типографию... Да и не требовали же никакого выкупа... Я прошарашился по квартире до половины третьего, так ничего путевого и не придумав. Спал плохо, утром проснулся в злобном настроении. Измолотил боксерскую грушу, постоял под ледяным душем, глотнул крепкого кофе. На работу приехал уже в норме. Только кулаки немного саднили...

Кое-как раскидавшись с повседневными вопросами, поехал на базу. На этот раз Мишка был на месте. Он что-то нервничал, юлил глазами, и разговора не получалось. Я спросил Мишку про пятницу - была ли у него Карепина? Зная Людку, я был почти уверен, что после разговора со мной она помчится все выяснять - долгие сомнения были не в ее правилах. Действительно - была, приезжала домой, они посидели, поговорили, и даже немного выпили... Представляю, как они там посидели - Мишкина жена Людку терпеть не может, и друг с другом они говорят одними злобными подковырками. Думаю, разговор Людку не успокоил - раз она вязала все выходные.

Часа в четыре позвонила Беата. Выпалила без всякого "здрасьте":

- Я достала адрес, поедешь со мной?

- Чей адрес?

- Запоровладельца! Поедешь?

- Чей?

- О-о-о... ну того парня, у которого "Запорожец" с помпадурским диваном, на котором Карепину со стоянки увезли!

- Ну, так бы и сказала. Конечно, поеду! Только мне надоело дуплетом ездить, давай уж на моей машине, моя побольше. - В самом деле, не мог же я сесть в ее перламутрово-розовую кастрюльку!

Она впорхнула в машину, и салон сразу наполнился прохладным ароматом свежескошенной травы, и молоденьких огурчиков, и немножко - арбуза. Во всяком случае, есть мне захотелось просто невыносимо. Я проводил тоскливым взором мелькнувшую невдалеке вывеску "Макдоналдса", но решил не отвлекаться по пустякам. Беата порылась в сумке, и извлекла пакет с бутербродами. Один оказался с ветчиной, а второй - с сыром. Когда из той же волшебной сумки явился еще и термос со стаканчиком горячего кофе, я понял - в тонкой душевной организации иногда обнаруживаются свои прелести!

- Как ты отыскала... этого... запоровладельца?

- Сторож сказал, что на машине нарисованы драконы, замки... Москва - большая деревня, все всё про всех знают,... вот я и прозвонила своих ребят, из художки. Поспрашивала, кто занимается такой росписью в стиле фэнтези. Оказалось - не так много народу. За полдня мне исполнителя вычислили, общими усилиями. Потом я к тому мужику съездила, и объяснила ситуацию. Мужик попался нормальный, все правильно понял, дал адрес, телефон, имечко, и кое-какие биографические данные. И обещал молчать, не сообщать клиенту, что его ищут. Если обещание выполнил - мы его на месте застанем...

Мы его застали на месте - в ангаре, где стоял разрисованный "Запор", так впечатливший наивного сторожа, и еще какие-то жестяные развалины. Толку с того оказалось не много - парень дерзил и нагличал, и сознаваться ни в чем не собирался. Правда, косился опасливо на мои опухшие кулаки, и старался держаться так, чтобы Беата оказывалась между нами. Из-за этого мы все время ходили по ангару какими-то нелепыми кругами. Но, в общем, бояться ему было нечего - в глубине ангара возились с какими-то железками еще трое чумазых парней неслабой комплекции. В какой-то момент глупый козлик решил, что разговор пора закруглить - он уже достаточно поиздевался над нами:

- Ка-ароче, ребята, я ниче не знаю... А ты, куколка, кипятком не писай, иди домой, и пусть этот лось тебя хорошенько трахнет - ты сразу успо...

В следующее мгновение раздались хруст и треск, и он уже елозил светлой замшевой курточкой по мазуту на бетонном полу, и Беата стояла одной ногой на его вывернутой лопатке, и самурайский хвост несчастного как-то сам собой плотно накрутился на ее кулак, и нос у бедолаги уже не мог обойтись без косметической операции. Она еще пару раз сунула парня носом в пол, и рывком подняла за волосы. Он сразу же схватился обеими руками за самое дорогое - которое она, видимо, успела оскорбить действием. Трясся и гнулся на раскоряченных коленках.

- А теперь говори быстро - что вы с ней сделали? Убили? Усыпили? Ну! - и она подкрепила вопрос пинком пониже спины... нет, еще чуть пониже... у меня у самого все поджалось от такого святотатства...

- Мы не убили... не убили... была живая, только нанюхалась... живая она... - пацан уже плакал в голос, безобразно разевая закровавленный рот. Кажется, стоматолог ему теперь тоже понадобится...

- А куда завезли?

- В деревню... деревня Рубелиха... там у нее дача... на дачу к ней завезли...

- Кто с тобой был?

- Бизон! Я этого парня не знаю, первый раз видел. Зовут Бизон...

- Кто тебе сказал ехать?

Парень взвыл и попытался сесть на пятки, спасая оставшееся. В глазах плескался животный ужас...

- Тебя брат послал? Говори - брат?

Пацан, подвывая, согласно затряс головой:

- Он не сказа-ал!!! Он говорил - посадите в машину, закинете в деревню, на ее же дачу, а я не зна-ал... не знал, что Бизон ее вы-ырубит... - тут у парня от совсем уже запредельного ужаса включилась - или выключилась? - последняя пунктирная извилина, и он потянулся дрожащей лапкой к карману, а Беата мигом выхватила оттуда нож-выкидуху, и громкий щелчок освободившегося лезвия словно погасил все окружающие звуки... Парень замер, забыв даже дышать. Я подался к ней, боясь, что сгоряча дойдет до непоправимого... Беата одним движением ножа отсекла любовно выпестованный самурайский хвост. Он упруго развернулся с ее кулачка, рассыпался в мазутно-кровавой лужице. А парень рухнул на пол, и затрясся, хватаясь пальцами за облысившуюся макушку,... по-моему, не мог поверить, что скальп еще на месте...

Минут через пятнадцать, уже на кольцевой, я еле выдавил из себя:

- Куда мы едем?

- Обедать. - невозмутимо ответила девушка с тонкой душевной организацией.

Самое интересное, что мы действительно пообедали у нее дома, и она переоделась в яркий спортивный костюмчик - на все ушло минут двадцать, не больше. Потом мы выбежали во двор, и она бросилась к гаражу, и вывела оттуда зеленый УАЗик - родного вояцкого "козла". Мы помчались в эту самую Рубелиху, прыгая до потолка на колдобинах, по оси утопая в глинистых колеях. УАЗик - это было наследство, оставшееся от папы - генерала, десантника, героя Афганистана...

В Рубелиху мы приехали уже затемно. Во всей заброшенной деревне не горело ни одного окна. Мы еще с полчаса метались по улице - в темноте не сразу сориентировались, где именно расположена карепинская дача. В конце-концов, в каком-то тесном закоулке я просто заорал "Лю-юдка-а-а".

"Я зде-есь!!!" - раздался заполошный вопль прямо у меня из под ног... А говорят: "выше яиц не прыгнешь"... врут люди - я прыгнул гораздо выше, когда из отдушины в фундаменте высунулась худая голубоватая рука, и цапнула меня за штанину...

Изба оказалась открыта, и даже электричество было в полной исправности. Посреди кухни стоял добротный кованый сундук. Мы его отодвинули, и открыли тяжелую крышку погреба. В погребе сидела Карепина и рыдала - в жизни бы не догадался, что она умеет это делать... Мы поискали лестницу, но не нашли, и приволокли с улицы другую, тяжелую и длинную. Пару месяцев спустя мы никак не могли вытащить ее из избы, как ни крутили - вот не вписывалась, и все тут. Пришлось ее немного подпилить.

Карепина сидела на перевернутом бочонке, и только повторяла:

- Белка,... Боже мой - Белка...

Я пытался сообразить, как мы будем Карепину отсюда вытаскивать, потому что у нее жутко распухла нога. Самой ей было не вылезти, а взять ее на руки - моих девяносто килограммов, плюс ее шестьдесят - никакая лестница бы не выдержала. И потом, вдвоем мы просто не пролезли бы в люк.

В погребе вдруг резко потемнело - кто-то закрыл собой льющийся сверху электрический свет. Что-то вспыхнуло, грохнуло, потом еще, потом мне на голову упало что-то тяжелое, потом огромный куль рухнул вниз и поднял тучу пыли. Неожиданно мы все очутились в кухне - кашляющие, контуженные и оглохшие... В ушах звенело, перед глазами плавали огненные круги.

- У тебя кровь... - Беата смотрела на меня с полнейшим недоумением. Я провел рукою по лицу:

- Ну,... в самом деле. А как мы вылезли из подвала?

- По-моему, ты просто вышвырнул нас наверх... Белку первую...

- А стрелял кто?

- Сначала он, потом я. - И Беата подняла руку с крепко зажатым в кулаке пистолетом. Кажется, на тонкую душевную организацию этой девицы парочка выстрелов не повлияла слишком разрушительно...

- А сначала стрелял кто?

- Братец, я думаю...

- Чей братец? - тупо переспросил я. Кроткая Беатриче вздохнула:

- Запоровладельца...

Тут Карепина заорала, потому что лестница качалась, и над краем люка показались вороненые дула двустволки. Я плюхнулся на пол животом, и рванул двустволку вверх, и она бахнула прямо у меня над ухом. До утра я дожил в состоянии тихого хрустального звона... События плавно текли мимо меня: приехала милиция, за ней МЧС, две скорые - на одной увезли Карепину с поломанной ногой, на другой - Мишкиного зама, Юрочку Макарука, с огнестрельным. МЧС-овский врач наложил пару стежков на мою многострадальную лысину, и прилепил жуткую пластыревую нашлепку, от которой у меня сразу начали чесаться уши, и перевязал обожженную ружейным стволом ладонь, и вколол в мои филейные части сколько-то там уколов. После чего я проспал до самой Москвы под колючим армейским одеялом, на заднем сидении УАЗика. Уже на кольцевой меня разбудила телефонным звонком Ирина Великанова. Рыдала и судорожно всхлипывала в трубку - Мишку ночью страшно избили на гаражах. Сторож нашел его час назад, вызвал скорую, милицию, и только что сообщил жене... До десяти мы просидели с Ириной и Беатой под дверями операционной. Потом к нам вышел хирург. Он не счел возможным нас чем-то обнадеживать, смотрел в пол и очень торопился. В реанимацию никого не пускали, о состоянии Мишкиного здоровья ничего определенного не говорили.

На работу я попал только к обеду. Можно было не идти - но мне что-то на месте не сиделось,... и не работалось тоже... Я слонялся по пустому гулкому зданию, где совсем недавно закончились отделочные работы, и еще пахло краской . Вдруг услышал удаляющиеся шаги - ТЯЖЕЛЫЕ, ТИХИЕ, С ПРИШОРКИВАНИЕМ ПОСЛЕ КАЖДОГО ВТОРОГО ШАГА. Я рывком распахнул дверь, отделяющую производственные помещения от офисной половины здания, и увидел громоздкую сутулую спину Генриха Бизевича, нашего бухгалтера, которого Людка жутко недолюбливала, и звала "бухгалтерской барышней" за белокожее, румяное лицо и девические льняные кудряшки. Росту в нем, однако, было под два метра, и весу центнера полтора. Он уже почти дошел до конца коридора, когда я позвал его - тихо, почти ласково: "Бизо-он...".

Он резко обернулся, замер на миг, и попробовал проскочить мимо меня к лестнице...

Странное дело - пока ты сидишь в кресле, и весь в делах, а к тебе заходит какой-либо человек - ты смотришь на человека, и думаешь о его сбившемся галстуке, или о бумагах в его руках. И совсем не слышишь, как он идет. Торопливо цокая каблучками, или - тяжело, тихо, с пришоркиванием после каждого второго шага. А вот под столом, напряженно прислушиваясь, или в пустом, белом и гулком цеху...

Мы сидели в моем кабинете - Людка Карепина, Беата и я. Теплые августовские сумерки уже притушили все краски, но свет зажигать не хотелось... Мы все устали, и были немного пьяны, и радостно возбуждены от треволнений сегодняшнего дня - час назад новая типография блестяще закончила пробный пуск. Предстояли еще кое-какие наладочные работы, и все нужно было обжить и обустроить хозяйской рукой, но все же главное было сделано. Да что там - новая типография сулила нам доселе невиданные возможности, мы выходили на новые горизонты, и на какие-то там орбиты, и вообще!!!

На столе замигал красный глазок громкой связи, охранник сообщил о прибытии следователя Лукьянова. В голосе охранника слышалось удивление - в самом-то деле, что делать следователю Лукьянову в нашей конторе в десять часов вечера? Через минуту следователь Лукьянов возник на пороге моего кабинета, и весело удивился:

- Вот развалились, как коты на завалинке! Водку пьянствуете, что ли?

- Нет... - вздохнула Беата.

- Нет - не пьянствуете?

- Нет - не водку. Коньячку налить?

- Коньячку - налить! - обрадовался Лукьянов, и без комплексов налил себе коньячку. Уселся на диван позади Карепиной, и притянул на широкую капитанскую грудь ее костлявые плечики. Не знаю уж, какой в этом был кайф, но какой-то определенно был - судя по его расплывшейся физиономии.

После прихода Лукьянова разговор сразу же перескочил на только что закончившееся, два месяца трепавшее нам нервы уголовное дело. До этого нам было некогда спокойно сесть, и поделиться впечатлениями. Дело было, в общем, совсем простое: некоторым захотелось присвоить то, что им совсем не принадлежало, а именно - нашу производственную базу. Вернее, началось все с сущих мелочей - когда мы стали строить новую типографию, и ограничили свои зарплаты, Мишка Великанов решил, что это несправедливо. То есть, он, конечно, сначала с нашими доводами - о необходимости прогресса и развития - согласился. Но потом начал думать, что нашу базу он собрал лично, сам - по винтику, по станочку. И без него здесь ничего бы не было. А в новой типографии он будет никому не нужен, потому что там все на компьютерах, а он в этих компьютерах ни в зуб ногой. И, наверное, тогда мы от него избавимся - в целях экономии денежных средств. Бедняга судил людей по себе... Хорошенько придавив свою совесть такими рассуждениями, Мишка решил подстраховаться - запасти денежек на будущие голодные времена. Осуществлению планов поспособствовал новый зам - Юрочка Макарук, очень разворотливый молодой человек. Они начали выпускать немножко больше продукции с каждого тиража - допустим, не пятнадцать, а шестнадцать тысяч календарей. Чуть-чуть изменили формат, немножко урезали комплектацию, капельку увеличили нормы списания - и маленькие шалости проходили совсем незаметно. К тому же Миша утешал себя тем, что это вовсе не воровство - так, премия за экономию. Цену Миша не загибал - на даровом-то сырье. Спрос на его продукцию рос, росли и аппетиты. В какой-то момент ему показалось, что компаньоны ему вовсе даже без надобности - ассортимент выпускаемой продукции доходил до тысячи наименований, это годами печатать можно, не тратясь на редактора и на новые разработки. А сбыт у него уже был свой, через Макарука. Юрочка получал зарплату, а не долю в прибыли, а это, как говорится - две большие разницы! Макарук эту разницу тоже чувствовал, и очень хотел попасть наверх, в хозяева. Шанс представился, когда мы начали подыскивать себе толкового главбуха - с одной стороны, рос объем бухгалтерской документации, с другой стороны - недвусмысленно рос животик нашей бухгалтерши, намекая на скорое расставание. Миша с подачи Макарука сосватал нам Генриха Бизевича, который и организовал со всем талантом финансового гения следующую комбинацию:

Они зарегистрировали свою фирмочку, и в подходящий момент прибрали к рукам старую типографию. За десять лет владельцы типографии менялись много раз, и это никого не насторожило. Нам этот шанхай был без надобности - мы строили новое здание. Потом они создали дочернюю фирму, и типографию тихо передали ей на баланс. Нам об этом не сообщили, и мы продолжали аккуратно платить аренду по прежним реквизитам. Бизевич проделал адскую работу, отслеживая, подтасовывая и подменяя счета и платежки. Одно хорошо - как истинная канцелярская крыса, он ничего не выбрасывал, и подлинники нашли при обыске у него в гараже.

"Задолженность" перед новым владельцем росла, и наконец они возбудили в хозяйственном суде дело об изъятии имущества в счет долга по аренде помещений. В ту пятницу, когда я пытался напугать Беату нашей производственной базой, Мишка как раз выступал на хозяйственном суде. Мое появление, и тщательный обход всей базы в присутствии незнакомой, дорого одетой дамы - он воспринял, как угрозу разоблачения, чуть ли не как завтрашний арест. Все-таки он был просто скряга, сквалыга, жадина, жмот - и даже еще хуже. Но не вор! Для вора у него была кишка тонка! Он испугался, для храбрости напился, а вечером пришла Карепина, и он наговорил ей кучу заносчивых глупостей. А потом протрезвел, и помчался к Макаруку, требуя спасти его шкуру. Юрочке до Мишкиной шкуры дела не было никакого, но базу хотелось очень - она все же давала тысячи долларов ежемесячной прибыли, и уже почти была у него в руках. Надо было не допустить опротестовать судебное решение в течение десяти дней, после чего оно вступит в законную силу. Карепину нужно было устранить. Убивать ее Мишка не соглашался, к тому же убийство могло привлечь к фирме ненужное внимание, вызвать проверки. На тщательную организацию похищения времени не было - в понедельник Карепина явится на работу, устроит инвентаризацию, припомнит и обнародует все пьяные Мишкины бредни - и пропадет их скорбный труд. А всего бы только перетоптаться десять денечков!

Юрочка привлек младшего брата, не слишком посвящая в детали предстоящего дела, и Бизевича, у которого и так было рыльце в пуху - по самую задницу. Где Людку спрятать, подсказал Великанов - во времена своего далекого жениховства они ездили на эту дачу на шашлыки. Ребятки запенили Карепиной глушитель, и разыграли сцену случайной встречи, и пригласили Людку в машину. Там Бизевич брызнул ей в нос какой-то гадостью, и она вырубилась мгновенно... Людка очнулась в погребе, с гудящей головой и сломанной лодыжкой - тащить лестницу Бизевич не потрудился, и просто сбросил ее вниз.

А в шкодном дельце, тем временем, возникла новая сложность - для признания долга перед фирмочкой нужен был договор с этой самой фирмочкой - а договора не было, потому что о фирмочке мы не ведали ни сном, ни духом. Судья, хоть и был обильно заинтересован, на эту нестыковку указал - мало ли, случится какая надзорная проверка... Вопрос решил Бизевич, прокравшись в мой кабинет, и шлепнув фирменную печать на липовый договор - пока я сидел под столом и тер лысину.

Безотлагательные меры к спасению были приняты, досадная заминка устранена - но покоя бедолагам все равно не было! Макарук-младший явился в самом плачевном виде, и с самыми тревожными известиями. Еще раз почистив ему морду - за то, что он не Мальчиш-Кибальчиш, и не сумел сохранить страшную тайну, Юрочка сообразил - дело идет уже не о базе. Дело идет о похищении человека. Как только мы освободим Карепину - все выплывет, и в самом безобразном виде. Он придумал последнюю, уж совсем безумную комбинацию - пристрелить всех в карепинском доме, и свалить как-нибудь дело на Великанова. А чтобы Великанов не притянул к делу Юрочку и Бизевича - инсценировать случайное нападение банды пьяных обкуренных подростков. Отбить мозги, а лучше вообще забить до смерти - и концы в воду... На это дело кинули Бизевича, он в тот же день договорился с местной гопотой - якобы, надо хорошенько проучить любовника жены. За это он предварительно проставился, и пообещал хорошо заплатить по окончании контракта. Но ребята не справились - они, бедняги, не знали, что толстяк и увалень Мишка Великанов когда-то служил в разведке, и просто так расставаться с жизнью не собирался. Мишка отбился, хотя и со многими потерями. Но гопоте тоже не поздоровилось...

Пока Бизевич с компанией подстерегал на гаражах ставшего опасным подельника - Макарук с ружьем устроил засаду в Рубелихе, на опушке леса. Сначала он нас пропустил - не ожидал, что мы приедем на УАЗике, братец ему говорил о сером "Рено". Потом в карепинской избе зажегся свет, и Юрочка двинул на дело. Глядя из ярко освещенной комнаты в темноту подвала, он никак не мог разглядеть - куда же стрелять. Зато Беата сунувшееся в подвал ружье увидела прекрасно, и среагировала мгновенно - она зажгла и бросила в угол фонарик, с которым мы вошли в темный дом. Юрочка бахнул по фонарику из одного ствола, а Беата тем временем успела выхватить пистолет, и ни секунды не задумалась пустить его в дело. Подстреленный Юрочка уронил мне на голову ружье, и свалился в подвал. Я с перепугу вышвырнул девчонок наверх, и сам выпрыгнул зайчиком. Потом Юрочка неудачно разрядил второй ствол, а после схлопотал по черепушке прикладом - это уже от меня. Потом Беата решила, что на сегодня хватит - и вызвала по сотовому милицию, сразу поведав о нападении, похищении, попытке группового убийства, и организации банды - конечно, к нам немедленно примчался не менее как работник ФСБ - Лукьянов, то есть. При группе захвата, с автоматом и в бронежилете. Карепина влюбилась немедленно и навеки. Вот что надо, чтобы очаровать такую женщину - всего лишь переломать ей ноги, и раза два-три выстрелить над ухом, потому что она способна влюбиться только в результате контузии.

Лукьянов всю теплую компанию извлек из медицинских учреждений - дольше всего пришлось ждать полуразрушенного Бизевича - и все хитросплетения мигом раскрутил. Подельники топили друг друга, не покладая языка...

Так вот, после прихода Лукьянова мы принялись вспоминать и обсуждать всякие мелкие детали.

Людка спросила, как мы узнали, что юный запоровладелец - брат Юрки Макарука. Беата пожала плечами:

- Данька мне представил на базе Юрия Викторовича. А художник, который расписывал пресловутый "Запор", назвал мне клиента - Макарук Валерий Викторович. То, что они оба Викторовичи, сразу меня не насторожило, а фамилию старшего я тогда не знала. А когда этого самого Валерия Викторовича увидела, то сразу все поняла.

- Как поняла? - вытаращилась на нее Карепина.

- Так они же похожи. Как две капли воды. И оба Викторовичи.

- Какие две капли? И близко ничего нет!

- Ну смотри... - вздохнула Беата. Взяла листок бумаги, и быстро нарисовала два абсолютно одинаковых недо-лица - глаза, нос и губы. Жестом фокусника показала всем листок, а потом - Але-ап! - пририсовала на левой половинке самурайский хвост, острые скулы, узкий подбородок. А справа - короткий ежик волос, жирный лоб с широкими залысинами, и щеки, плавно переходящие в плечи. Братья Макаруки смотрели на нас с листка, как живые.

- Ух, ты-ы... - только и вымолвила Карепина. Первый раз вижу, чтобы у Людки мову заняло! Нет, второй - первый раз ее заело на фразе "Боже мой - Белка".

Лукьянов полюбопытствовал:

- А ты не боялась, что в том ангаре ребята вступятся за хозяина, и намнут тебе бока?

- Нет, не боялась - они за хозяйскими неприятностями следили вполне злорадно... Вот если бы драку затеял Данька, они бы, пожалуй, вступились, а барышне можно было позволить все... Да они и понять ничего толком не успели - вся процедура заняла от силы три минуты.

- Вот у тебя с детства дурная привычка - трепать оппонента, как Тузик шляпку, - ворчливо заметила Карепина.

- А ты, Карета, вообще заткнись! - добродушно предложила пани Леоневска.

Тут и меня прорвало:

- А пистолет-то у тебя откуда? Ты с ним что, так и ходишь?

- Да нет, зачем же? - удивилась Беата - просто так с собой прихватила. Вот, например, если у тебя есть новое платье, а ты идешь на вечеринку к друзьям - ты обязательно это платье наденешь, ведь правильно? У меня пистолет был, я папин на себя перерегистрировала, вот я его и прихватила по случаю - раз уж такое приключение. И видишь, как пригодился!

Я подумал, что мне надо отвыкать так ошеломительно удивляться этой женщине. Придется потратить на это следующие лет пятьдесят своей жизни...

- Все таки страшное дело, когда кукла Барби превращается в Терминатора... - философски заметил Лукьянов.

Беата кое-что ответила.

Людка взвилась с дивана, грохнув гипсом о паркет:

- Белка!!! Да как ты можешь? Ты - человек искусства, человек тонкой душевной организации!!!

- Где тонко, там и рвется, - кротко вздохнула моя милая Беатриче.