Герой (не) её романа

Глава 17

Полгода прошло, а Роман так и не вернулся. Поля места себе не находила. Телефон не отвечал, писем не приходило. Чуть ли не каждый день она стала наведываться в часть, чтобы узнать последние новости.

Петров, назначенный временно исполняющим обязанности командира части, вначале отделывался односложными замечаниями, мол, секретная информация. Потом попросту молчал.

И, наконец, не выдержал. Психанул и выдал:

— Ну что ты таскаешься ко мне, как на работу?! У тебя, вон, ребенок маленький, им занимайся.

Полина ссадила с рук рвущуюся Анну и обрушилась на Петрова со всей накопившейся яростью:

— Да как вы можете такое говорить?! Я жена Романа и имею право знать, где он и что с ним. Анна, — Поля указала на дочь, — растет без отца. Она тоже имеет право знать!

Девочка полезла к письменному столу, но Петров небрежно отпихнул ее.

— Ишь, имеют они! — передразнил Полю. — Да если б я сам знал, где твой муж!..

Сказал и крякнул в кулак, сообразив, что сболтнул лишнего. Полковник Казанцев числился без вести пропавшим. Его искали многие отряды, да так и не нашли.

Своих ребят из окружения он вывел. Сам сбежать не сумел. Тело его найдено не было, но надежда, что вернется живым, таяла с каждым новым днем.

— Что это значит? — ужаснулась Поля.

Почувствовала, как задрожали колени. Ухватилась за спинку стула, чтобы не упасть.

— То и значит, — недовольно буркнул Петров. Отвернулся к окну и притворился, что воробьи за окном интересуют его куда больше, чем судьба командира.

— Говорите! — не своим голосом приказала Поля. — Что с моим мужем?

— Пропал он, — не поворачивая головы, сообщил Петров. — Пока тело не найдено, будет числиться пропавшим без вести. Но на твоем месте я бы не надеялся на его возвращение.

— Тело?.. — обомлела Поля. Не верила, что о ее муже могут говорит так. — Если его не нашли до сих пор, то ведь это еще не значит, что он умер?

Петров повернулся. Лицо его стало красным, озлобленным. Втайне он надеялся, что Поля сама догадается. А то и вовсе заведет любовника и перестанет наведываться в часть.

Так нет же, вывела его. Заставила-таки рассказать правду. Петров предпочел бы, чтобы ей это передал кто-то другой. И лучше — письменно.

— Поверь, ему лучше быть мертвым, — зло выдавил Петров. — Те, кто попадают к арабам, мечтают о смерти. Официальных документов мы выдать не можем, но ты лучше не надейся. И прекрати, наконец, таскаться сюда!

Поле показалось, что у нее вырвали сердце, бросили под ноги и жестоко растоптали. И этот человек называл себя другом Романа? Гулял на свадьбе, приходил на выписку дочери?..

Как может он теперь говорить такие ужасные речи и при этом злиться. Не на то, что командир и друг пропал. На то, что его жена пришла с просьбой.

— Этого не может быть… — Поля отказывалась верить.

— Чего? — недовольно переспросил Петров. Присутствие Поли его раздражало. — Плена или смерти? Прости, но и то и другое — реально. Если бы Казанцев выжил, отряды нашли его следы.

— Он мог потерять память. — Полина с отчаянием утопающего цеплялась за малейшую возможность. — Вдруг, он сейчас в больнице, но не помнит ни имени, ни прошлого? Или забрел в какую-нибудь деревню. Живет там и не знает, что мы его ищем.

Петров закатил глаза. Ногой отодвинул Анну, все норовившую стащить со стола какой-нибудь документ.

— Дура ты, Поля, — объявил врио командира. — Поначиталась бульварных романов, вот и выдумываешь небылицы. Посмотри фактам в лицо: прошло много времени, а о Казанцеве нет вестей. Какие деревни, какие больницы? Там только пустыни и руины. Иди домой, выпей валерьяночки и приди в себя.

Он сделал жест рукой, точно прогонял надоедливую муху. И лицо сделал соответствующее: брезгливо-надменное.

Поле пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы сохранить рассудок. Не позволить слезам прорваться наружу. Ей нужно было действовать. Оплакивать Романа, не уверившись в его смерти, она не собиралась. Пока есть хоть малейшая возможность — Роман жив!

— Где он пропал? — спросила Полина. Ее тон сообщал о решимости.

Петров усмехнулся. Неужели эта глупая маленькая девчонка собирается отправиться за мужем? Нашлась жена декабриста…

— Это закрытая информация.

— Я все равно узнаю! — объявила Поля. — Обращусь к вышестоящему руководству. Хоть к президенту на прием запишусь. Но узнаю, где мой муж.

Угрозы подействовали — Петров напрягся. Меньше всего ему хотелось, чтобы дело придали огласке. Чего доброго эта Казанцева в СМИ обратится. Не занять ему тогда пустующую должность.

— Слушай, Поль, — он сменил гнев на милость. Вот только в глазах не было ни капли жалости или сочувствия. — Не дури, а?.. Туда, где Ромка пропал, не каждый мужик нос сунет. Да и не пропустят тебя туда. На дочь посмотри — тебе ее еще воспитывать.

Анна все же стащила со стола лист бумаги и ручку. Взобралась с ногами на стул и с упоением рисовала только ей одной ведомые знаки. Лишь иногда бросала удивленные взгляды на Полю — девочка еще никогда не видела мать такой сердитой.

— Дочь я выращу! — объявила Полина. — Но это не значит, что не стану ждать и искать мужа. И если вы мне не поможете, буду искать другие варианты.

— Вот только не надо угроз! — бросил Петров.

Отвернулся от Поли, уставился на стол и в этот момент заметил, что с него пропал важный документ. Поискал глазами.

— А ну, отдай! — закричал на девочку. — Невоспитанное отродье! Кто тебе разрешил брать вещи взрослых?!

Обезумев от раздражения, метнулся к Анне и хотел вырвать из ее ручек бумагу.

— Не смей! — предупредила Поля.

Метнулась к дочери и взяла на руки. Анна испуганно заплакала, лист бумаги и ручка выпали из ее ладошек. Она всего лишь хотела нарисовать для дяди картинку. Так почему на нее накричали?..

— Посмотри, что она сделала с отчетом?! — Петров потряс перед лицом Поли смятым и изрисованным документом. — Вместо того чтобы таскаться по инстанциям, займись воспитанием, горе-мамаша!

Поля сверкнула на него глазами, но, не желая еще больше пугать Анну, не стала отвечать.

Горделиво вскинула голову, расправила худенькие плечи.

— Не указывайте мне, что делать! И не оскорбляйте, — велела Петрову. — Мой муж вернется. А тогда вам придется вернуть ему кресло. Тогда и посмотрим, кто кого воспитает.

Лишь вечером, когда уложила Анну спать, Поля позволила горю выплеснуться наружу. Ее колотило, как в лихорадке, жгучие слезы неиссякаемыми потоками текли по щекам.

Боясь завыть в голос, закрылась в ванной, включила воду. Прислонилась разгоряченным лбом к холодному кафелю и прошептала:

— Ты не умер. Ты не мог умереть, я бы почувствовала…

Следующие дни стали тягучим кошмаром, наполненные страхами, сомненьями и домыслами. Поля обила все пороги, до которых сумела дойти. Писала письма, жалобы, ходила на личные встречи.

В военном ведомстве лишь разводили руками. Никто не знал, что стало с Романом Казанцевым. Обещали помочь, но прогоняли со двора.

— Держись, куколка, ты сильная, — советовала Гриппа.

Пожилая подруга не оставила Полину в беде. Сидела с Анной, пока молодая мать добивалась справедливости.

— Я-то держусь… Прости, что взваливаю на тебя новые обязанности, — вздыхала Полина.

Гриппа отмахивалась и гладила темную макушку Анны.

— Да разве ж это тягость? У меня ни детей, ни внуков. Дай хоть с твоей Аннушкой понянчиться, порадоваться на старости лет.

Девочка быстро привязалась к Гриппе и стала называть бабушкой. Полюбила ездить в гости в деревню. И хоть у старого домика подтекала крыша, а половицы оглушительно скрипели, не было ничего лучше, чем пригреться у теплого бока печки и слушать сказки. Бабушка Гриппа слыла отличной рассказчицей.

— Отвлечься тебе надо, — посоветовала Поле старушка. — Мой Петька когда помер, только заботы и спасли. Бывало, умаюсь в огороде, корову подою, кур покормлю — пореву у окошка, да так и засну. А утром снова встаешь — и в поле сено косить.

Гриппа всегда с трепетом, с особой, неуменьшающейся с годами любовью рассказывала о муже. Тот ушел еще молодым, всего сорок стукнуло. Но Гриппа даже и не подумала свести судьбу с другим мужчиной, хотя слыла первой умницей и красавицей по деревне. Петьку своего любила до сих пор.

— Анну бы в садик устроить — на работу вернуться, — мечтала Поля. Правда не представляла, как сможет работать там, где все напоминает о Роме.

— Далеко ездить, — покачала головой Гриппа. — И себя замаешь, и малую.

— А ты не хотела бы стать няней? — нашлась Поля. — Утром бы привозила в буфет продукты и забирала Анну. А вечером я приезжала к тебе. Дочка смышленая, мешать не будет. Даже поможет: в огороде или за животными ухаживать. Много не предложу, но зарплату мне неплохую платили.

— Не могу я с тебя денег брать, — охнула Гриппа. — Ты так Аннушку привози, я ей завсегда рада.

Набравшись храбрости, Поля вновь направилась в воинскую часть. Пусть Роман оставил достаточно денег, те таяли со скоростью света.

— На работу, говоришь?.. — Иванов встретил Полю неприветливо. — Так занято место, там же Катерина работает. А других вакансий в части нет.

Поля проглотила обиду, сдержалась, чтобы не сказать в ответ что-нибудь резкое. Напомнила строгим тоном:

— Катерина знала, что идет на декретное место. Я нашла, куда пристроить ребенка, и хочу выйти на свою должность. Если понадобится, могу подождать пару месяцев, но не больше.

В отличие от Петрова Иванов не стал выказывать неприязнь открыто. И все же не горел желанием видеть жену Казанцева в воинской части. Она словно напоминала, как опасна и сложна жизнь военного. Никто бы не хотел оказаться на месте командира части. Но каждый мог — независимо от желания.

— Видишь ли, в чем дело… — начал Иванов. — Катерина… гхм… сожительствует с Петровым. Он не станет увольнять любовницу, чтобы освободить тебе место.

Поля почувствовала приступ дурноты. Точно весь мир сговорился против нее. Каждый новый день испытывал на прочность. Приносил новую боль и новое разочарование. Изматывал до бессилия.

— И что же мне теперь делать?.. — обреченно спросила Полина.

— В городе работу поищи, — пожал плечами Иванов. — У тебя образование какое?

Разумеется, он знал, что Поля имела за плечами лишь школьный аттестат. Помнил и неприятный разговор с полковником Казанцевым. Отомстил. Пусть не самому командиру, так его жене.

Полина пошатнулась, точно березка на ветру. Прислонилась боком к скамеечке, возле которой стояла. Посмотрела на подполковника со смесью жалости и злости.

— Правду говорят, что друзья познаются в беде, — не удержалась от замечания.

— Вот только не надо упреков, — фыркнул Иванов. — Мой тебе совет — дружеский: забудь о Казанцеве и найди другого мужика. Пока молодая и сильная.

Злость Поли достигла апогея. Сегодня Аннушка осталась с Гриппой, потому не было нужды сдерживаться.

— Вы и майор Петров — не офицеры и не мужчины. Как страусы, попрятали головы в песок, не желая замечать чужих проблем. Просто вычеркнули Рому из памяти. Но я так не поступлю. Я дождусь его, слышите! Ни вам, ни чиновникам из департаментов, ни самому дьяволу не удастся меня сломить!

Сказала, развернулась и пошла прочь. Чувствовала, как ее потряхивает от досады и ярости. Но держала подбородок поднятым. Словно назло, сегодня надела яркую оранжевую юбку под коротенький пуховик, точно доказывая всем и каждому: она не вдова и никогда ей не станет.

— Глупая женщина, — покачал головой Иванов, глядя ей вслед.

Хотел добавить что-то еще, но так и застыл с открытым ртом. Полина выглядела такой красивой, сильной и гордой. Резкие порывы ветра колыхали, точно паруса, ее распущенные волосы, грозились сорвать с головы шапку. Дергали за подол, точно пытаясь оторвать.

А она шла и, кажется, не чувствовала ни холода, ни ветра. С расправленными плечами, приподняв голову. Хрупкая и в то же время всесильная. Способная выдержать любое испытание, снести любую обиду. Упасть, вновь подняться и расцвести еще краше.

— Ох… — Иванов зажмурился, точно его ослепило.

Если бы какому-то художнику пришло в голову рисовать портрет богини-женщины, покровительницы семейного счастья и материнства, то лучшей натурщицы, чем Полина, он найти не смог.