Жаба голубых кровей

Я перся через лес уже не первый день. Сыро, грязно, холодно по ночам и жарко днем. Ужасно!

Просто форменный кошмар, особенно после царского терема. Да, забыл сказать, что я сын царя, царевич значит. Ну, если вам интересно, то начну, как водится, с начала.

Я родился в этом тереме, там прошло все мое детство, там я лишился… Ну чего лишился, того лишился, с каждым бывает. Жизнь моя была похожа на сказку. Пьянки-гулянки с утра и до ночи с друзьями, охота, девки и все такое. И хоть я и младший сын, и у меня есть два брата, но папашиного богатства мне тоже перепало достаточно. Так что грех жаловаться! И вообще, когда ваш папашка царь — это здорово. Могу каждому пожелать, хотя здорово было до определенного времени.

Год назад умерла моя мать. Папашка, хоть и поимел половину прислуги, не говоря уже о придворных дамочках, но мать все-таки любил. Он как-то постарел сразу, из моложавого атлета превратился в дряхлого старика. А теперь совсем плохой стал, крыша у него не то едет, не то течет. Все чегой-то про смерть свою талдычит.

Не, вы не подумайте ничего такого, я не против. Один речет, как на бабу забрался, другой, как в сиську надрался… Ой, это я уже почти стихами заговорил! Но я не об этом, я вот о чем. Ведь каждый говорит о чем думает, а думает о чем хочет. Ну и пусть папашка мой распрекрасный рассказывает всем и каждому о том, что вот он скоро помрет, вот он будет так в гробу лежать, а вот какая у него рожа при этом будет. Потом о том, как его закопают, как черви будут жрать его разлагающийся труп, как… Вы только не подумайте, что я циник. Нет.

Просто, я каждый день выслушиваю подобные рассказы. Но даже и это не страшно, хочет — пусть бурчит про то, что нравится, но нельзя же на личность давить.

А было вот как. Неделю назад меня с утра разбудили и к папашке зовут. Ну оделся, пошел. Все же он царь и папаша мой. Братишки мои уже с папашей о чем-то шушукаются. Они всегда от меня все скрывали. Говорили, что я дурачок, трепло, пень безмозглый ну и еще много всего лестного по поводу моих умственных способностей и способностей, которыми заведует та фигня, что пониже пояса. Ну да бог им судья, я не вмешиваюсь.

Так вот, вхожу я стало быть к папашке.

Он трепаться с братьями перестал и на меня смотрит, вот-вот дыру протрет.

— Звали? — говорю.

— Звал, — коротко и ясно. Ну мы, я и братья, встали пред ним, стоим. Он смотрел, смотрел, вздыхал даже.

Видно хочет сказать чего-то, да не знает с какого боку подгрести.

Смотрю я на него: старый, разваливающийся маразматик, а тут у него еще и душевный разлад ко всему. Жалко мне папашку стало.

— Не молчи, — говорю ему. — Государь, скажи, что от нас хочешь — все сделаем.

Ну вот так всегда, сначала скажу, потом думаю. Братья на меня вылупились, как на дурака последнего, в глазах злоба, чуть не шипят. Зато папашка обрадовался, ожил, даже помолодел… на пару месяцев. Он так радовался, что в первый момент и выговорить-то ничего не мог.

— Дети мои, — начал он наконец. — Я стар и скоро умру. Но я хочу, что бы вы жили в мире и согласии, что б были счастливы. А потому, я решил, что вы должны жениться.

— На ком?

— Зачем?

Это выразили свои эмоции мои братья, я сказать ничего не смог, стоял, как громом пораженный. Еще бы, я ведь еще не всех баб в царском тереме перелапал, а тут жениться. Зачем? На ком? И вообще, я только начал входить во вкус, получать удовольствие от своей вольной, беспутной жизни и вот на тебе. Нет, не хочу жениться, не хочу спать с одной девкой, когда рядом много других. Не хочу чувствовать ответственность за кого-то, пусть лучше отвечают за меня, а я буду дурака валять. Молодость бывает один раз в жизни и я не хочу ее терять только потому, что мой шизанутый папаша решил меня женить. Все. Точка. Финита! Баста!!!

— Вы должны найти себе хороших девушек, — продолжал папаша, который естественно не слышал протеста, прозвучавшего в моей голове. — Но найти вы их должны не сами — человеку свойственно ошибаться, — а с Божьей помощью.

— Это как? — поинтересовался мой старший братец. Голос его прозвучал с таким сарказмом, что казалось яд сейчас закапает на пол и прожжет там хорошенькую дыру.

— Для начала вы должны перестать шалопайничать, — папаша не заметил яда. — Потом вы возьмете и изберете себе жен способом, в основе которого будет лежать везение.

Удача. Божественное расположение. Ну например, вы едете в поле, стреляете из лука, смотрите куда упадет стрела. Первая женщина, что поднимет вашу стрелу, станет вашей женой. Боги всегда жаловали нашу династию, так что опасаться за ценность выбора вам не стоит. Но сначала, папаша строго посмотрел на меня и братьев. — сначала вы должны перестать гулять направо и налево, — папаша смерил меня испепеляющим взглядом. Прежде всего это относится к тебе, Ванюша.

— А если мы откажемся? — попытался найти лазейку средний брат.

— Я отрекусь от трона в пользу своего первого советника и лишу вас наследства.

Это был удар ниже пояса, все это понимали: и отец, и братья, и даже я, хотя меня всегда считали дурнее других.

— Я даю вам неделю времени. На следующей недели будет первая свадьба, папашка дал понять, что аудиенция окончена, и мы побрели к выходу.

Следующая неделя прошла, как нескончаемо долгий ночной кошмар. Началась она с того, что сразу после беседы с папашей мои любящие братья отметелили меня без какого-либо повода.

— За что? — просипел я, когда они закончили свою грязную работу.

— Ах ты не понял? — удары посыпались новой, еще более яростной, волной, а когда они закончили меня колотить был подведен итог. — Что бы знал когда рот открывать, а когда не стоит. Дурак!

Последнее замечание было особенно обидно, потому как дураком я себя не считал, хотя и раньше слышал подобные замечания от окружающих. Душа ныла и протестовала, тело болело от незаслуженных побоев, но это все были только цветочки.

Ягодки пошли, когда пришлось отказаться от баб и пьянок, и топать на стрельбище. Из лука я не стрелял уже давно, да никогда у меня это особо и не получалось. Тренировка тянулась мучительно долго. На утро я с трудом встал с постели. Тело болело не только от побоев, но и от борьбы с луком.

Тренировочки продолжались всю неделю, к концу которой я чувствовал себя истерзанным куском мяса. Папашка вызвал нас к себе:

— Ну вы решили? Вы готовы?

Конечно решили, кто ж откажется от престола и такого состояния, как у моего папашки. Так вот собрались, поехали в поле. Прискакали, спешились. Папашка чуть не развалился по дороге, ну да хрен с ним. Мой старший братец слезает с коня, натягивает тетиву и… Я долго смеялся. Стрела сорвалась, пролетела несколько метров и грохнулась на землю. Баб поблизости не наблюдалось. Дальше творилось нечто невообразимое. Я ржу, братец материться, а сам уже красный, как рак. Папашка подумал и изрек:

— Подождем.

Ждать пришлось до вечера. Уже смеркалось, когда неподалеку появилась женская фигурка. Папашка перестал храпеть, братья оживились, а мне стало весело.

— Эй, девушка! — милым, на сколько это было возможно, голосом пропел мой старший братец. — Подойди, милая.

Девушка сделала несколько боязливых шагов.

— Да не бойся, дура, — не выдержал братец. — царский сын тебе ничего дурного не сделает!

Девушка ахнула и упала на колени. Я смеялся уже в голос, а брат, красный от злости, заорал:

— Перестань ржать, дурак! А ты, корова, иди сюда! Видишь стрела лежит? Да нет, правее. Еще правее… Дура, теперь левее. Вот! Подними ее и неси сюда. Живо!

Свадьба тянулась всю следующую неделю. Папашка закатил такую пьянку, какой даже я себе представить не мог. Видимо мой старикан еще не совсем потерян для общества. Пирушка перемежалась у меня прогулками на стрельбище, и чувствовал я себя после всего этого портянкой, обвисшей и не свежей.

Ровно через неделю мы снова оказались в поле. Второму моему братишке повезло меньше. Стрелу он правда запустил несколько дальше, но она всобачилась прямиком в задницу бабе, что выползла на поляну из леса, собирая грибы. Баба была толстой и некрасивой, а посему мой братишка не очень обрадовался. Всю следующую неделю, пока длилась его свадьба, он пил. Он выпил за эту неделю наверное больше, чем за всю предыдущую жизнь. Я ржал от души, за что и был назван, в очередной раз, дураком. Впрочем это меня не особо тронуло.

Неделя пролетела, как минута, настал мой черед. Мы приехали в поле, спешились. Я вскинул лук, натянул тетиву и… И вот я здесь. Стрела, зараза, улетела черти куда и лежит сейчас в этом лесу, точнее в болоте, потому что лес плавно перешел в гнилую топь. Так я вернулся к тому, с чего начал. Грязно, противно, вонюче.

Ночами холодно, днем жарко. А стрелы все не видно, вообще сомневаюсь, что найду в этом дерьме хоть одно существо женского пола. А возвращаться домой с пустыми руками… Нет уж, спасибо. Я и так наслушался, когда моя стрела улетела в неизвестном направлении, мои братья и риготали, и дурнем меня называли, и… Не дай Бог никому услышать те слова, которыми они меня называли, такое не представить и во сне не присниться.

Примерно с такими мыслями я и плутал, как вдруг увидел свою стрелу. Вот она, погань, торчит из болотной кочки. Черт, и никаких баб рядом! Я собрался взять свою стрелу, когда увидел здоровую жабу. Жаба вцепилась своей мерзкой пастью в стрелу и пыталась вытянуть ее из земли.

— А ну-ка брысь! — заорал я. — Отвали от моей стрелы.

— А вот и фиг тебе, — пробурчала жаба человечьим голосом, не разжимая челюстей. — Я ее нашла, так что давай, женись на мне.

Верите, меня чуть наизнанку не вывернуло от такого заявления, а она смотрит на меня и говорит:

— Ты, — говорит. — поцелуй меня, Ванюша, и будем счастливы.

— Нет уж, не будет у меня счастья с жабой. В гробу я такое счастье видал. И папашу своего гребаного в белых тапках видел. Вот уж кому спасибо, удружил.

— Ты папу-то не трогай, он у тебя славный. А на мне женись.

— А это видала? — я продемонстрировал жабе жирный кукиш.

— Не горячись, Ваня, — голос жабы стал сладким, аж приторным. — Ты, конечно, можешь и не жениться на мне, но вот послушай, что я тебе скажу. Я сама царица, просто на мне заклятие лежит. Счастливой я смогу стать только с одним человеком — с тобой.

Поцелуй меня, и обретешь счастье. Поверь, если поцелуешь, я стану самой красивой и желанной. Ну а не поцелуешь — проворонишь свое счастье, обречешь меня на муки, а имя свое покроешь позором.

— Погоди, дай подумать, — сказал я. А ведь и правда. чем черт ни шутит? Ну если обманула, то проблююсь и домой пойду, а если нет, то счастье у меня в кармане, причем за просто так. — Значит если я тебя не поцелую, то дурак, а если поцелую, то буду счастливым, богатым, каким еще?

— Сказки про тебя слагать будут.

— Ого! Это что-то новенькое.

— Правда-правда, — заторопилась лягушка.

— Я не вру. Ты будешь и царем, и счастливчиком, и я для тебя стану самой красивой.

— Ну ладно, давай. Куда целовать-то?

Хоть не в задницу? Ну давай щеку…

Ну поцеловал. Ощущения не было никакого.

Потом все вдруг резко завертелось, закружилось, деревья стали огромными, болото необъятным, а лягушка прекрасной.

Я живу в этом болоте уже год. Я — царь, жена моя — царица, хоть и лягушка, зато самая прекрасная. Все лягушки болота мои. Здесь тепло, влажно и уютно.

Болото — мой дом родной. Вообще легко и хорошо быть лягухой, какой я теперь и являюсь. Все, что обещала мне моя жена, сбылось. Вот только папашку жалко, да братьев, правда совсем немного. И еще не знаю обманули иль нет, но скажите, только честно, сказки про меня складывают?