Жаркое свидание в Лондоне

Любовный роман — Harlequin — 1177

Глава 1

— Земля к земле, пепел к пеплу, прах к праху…

Сара стояла у королевского мавзолея, пока священник совершал погребальную службу. Небольшая группа скорбящих и официальных свидетелей, как того требует конституция Лавритании, собралась здесь в этот слишком солнечный и чудесный день, чтобы созерцать три величественных гроба короля, королевы и наследного принца, ожидающих погребения.

Она почти не обращала внимания на окружающих ее людей, полностью сосредоточившись на гробе с останками наследного принца Фердинанда Бетанкура. Гроб был накрыт флагом их страны и украшен лилиями, приторный запах которых витал в неподвижном утреннем воздухе. Всего десять дней назад она была леди Сарой Конрад, его невестой. Женщиной, которой однажды суждено было взойти на трон вместе с ним…

Истерический звук вырвался у нее из груди прежде, чем она успела его подавить. Сара прижала носовой платок ко рту, пытаясь скрыть едва сдерживаемый смех от того, какой глупой она была. Она никогда не верила, что неведение может быть блаженством, но теперь усвоила этот важный урок.

«Ты будешь рядом с ним, родишь ему наследников, но тебе никогда не завладеть его сердцем…»

Эти ядовитые слова были произнесены шепотом в бальном зале всего несколько месяцев назад. Слова, сказанные какой-то женщиной — высокой, элегантной, светской и вообще полной противоположностью Сары, — точно указывали ей, где ее место в иерархии потребностей Фердинанда.

Она лихорадочно промокнула глаза платком, притворившись, что ее смех был горестным всхлипыванием. Заметил ли кто-нибудь звук этого почти истерического скепсиса? Потому что, по правде говоря, она оплакивала потерю Фердинанда за много месяцев до его безвременной кончины. Гибель своей инфантильной мечты о том, что, когда они поженятся, он сможет найти время, чтобы полюбить ее. Держа платок у лица, она украдкой бросила взгляд на собравшихся. И почувствовала, как по спине пробежало легкое покалывание. Она повернулась направо и поймала на себе взгляд незнакомого мужчины. Раньше она не видела его в толпе одетых в черное скорбящих и друзей, пришедших на похороны.

Теперь его нельзя было не заметить.

Он выделялся. Начиная с внушительного роста и идеального кроя темного костюма и заканчивая бесспорно властной внешностью. Все кричало о личном портном и старых деньгах. Неуместным было только выражение скучающего равнодушия на его лице, в то время как окружающие скорбели. Лицо с квадратной челюстью, раздвоенным подбородком, скульптурное совершенство формы. Его пристальное внимание заставило Сару почувствовать себя неуютно. Как будто она хотела отделиться от нее, сбросить мрачную черную одежду и превратиться во что-то более яркое и красивое. Преобразиться.

Как неуместно, учитывая, что сегодня она должна была оплакивать своего жениха. И все же она не могла контролировать то, как ее тело реагировало на этого соблазнительного незнакомца. Так же, как она не могла контролировать гнев, кипящий у нее в душе, — гнев по поводу фарса, который все вокруг нее разыгрывали. Культивируя порочную ложь о том, что у нее якобы были «серьезные» отношения с наследным принцем. Их связь была не развивающимся любовным союзом, как Сара обманывала себя, а характеризовалась полным равнодушием — по крайней мере, с его стороны.

Тут незнакомец склонил голову набок и приподнял бровь, изгиб его идеальных губ как будто говорил: «Я знаю, что ты сделала».

Она кожей почувствовала этот горячий и внушительный взгляд, которым он ее смерил. Словно бензин, выплеснутый на тлеющие угли ее давно подавленных желаний. Сара вспыхнула — обжигающий всепоглощающий жар охватил ее. Он знал, что она не скорбит, как остальные. Ее сердце забилось необъяснимым трепетом, как никогда раньше.

Сара отвела глаза, прежде чем ее губы успели изогнуться в ответ на его понимающий взгляд, что было бы крайне неприлично и полным неуважением к ее теперь уже бесполезным урокам королевского этикета.

Иногда человек знает, что ему под силу, а что нет, и Сара понимала, что из нее не выйдет хорошей королевы. Неудивительно, что Фердинанд не мог ее полюбить. Со всеми «неподобающими» эмоциями, грозившими вырваться из нее, — из-за чего ее родители и придворные, которым было поручено превратить ее в идеального будущего монарха, требовали от нее жестокой сдержанности.

«Тебе нужно больше стараться, Сара…» — звучало постоянным рефреном, стоило ей неуместно улыбнуться или, не дай бог, засмеяться. Все они, казалось, были полны решимости выдавить из нее радость.

И им это почти удалось.

Та же проблема, похоже, не беспокоила ее лучшую подругу и единственного выжившего члена обреченной королевской семьи Лавритании. Эннализ стояла напротив нее с бесстрастным лицом, тоненькая и одинокая. Ощутила ли она ту же безысходность, узнав, что ей предстоит стать королевой, которую испытывала Сара от одной лишь перспективы взять на себя эту роль? Неистовое желание вырваться из золотых оков дворца?

Сара не знала. Лавританская королева была обязана выйти замуж. Теперь Эннализ вряд ли ждал брак по любви, о котором она когда-то мечтала. И все равно она держалась стойко и бесстрастно, как и подобает королеве. Совершенно не замечая внутреннего смятения Сары.

Сара снова уставилась в пол, скручивая в руках уже истерзанный носовой платок и стараясь, чтобы ее подруга не увидела уродливую правду. Что ее переполняли эмоции, но не те, которые от нее ожидались. Сара должна была оплакивать потерю своего будущего, но все теперь казалось легче, потому что она была… свободна. От ожиданий, которые связывали ее, сколько она себя помнила.

Она была обручена с наследным принцем при рождении. Сара с детства знала, что предназначена для одного конкретного человека, что ей суждено стать его королевой. Теперь, впервые за двадцать три года, ее жизнь принадлежала ей самой. Она больше не была связана с человеком, который был многим, но только не тем, кем казался. Именно в ночь того злополучного бала она наконец поняла, что он никогда не полюбит ее. Все наивные надежды были развеяны его словами, когда они встретились лицом к лицу. Он рассматривал их предстоящую свадьбу как долг перед своей страной, и не более того. Никаких обещаний верности, только перспектива долгих лет одиночества в браке без каких-либо чувств. Тогда не было никакой возможности избежать королевской свадьбы, неминуемо надвигающейся на нее.

А сейчас? Непозволительное чувство облегчения окутало ее, как одеяло. Какой же она ужасный человек. Думает о себе, в то время как монархия в ее стране почти уничтожена. Но когда еще у нее была такая роскошь? Быть королевой звучит мило, пока ты маленькая девочка, мечтающая о диадемах и бальных платьях, и пока реальность не обрушилась на тебя, как лавина. Беспощадная пресса, зависть окружающих, отсутствие настоящих друзей. И все, что ты предвидишь, — это одинокое будущее, погребенное под холодным грузом ожиданий…

Тем не менее, острое ощущение пристального взгляда не исчезло. Сара еще раз подняла глаза. Взгляд мужчины был по-прежнему прикован к ней, а его губы изогнуты в усмешке. Приятное тепло разлилось по телу Сары, и она купалась в этом новом и незаконном чувстве. Интересно, как он целуется?

Будь у нее другое будущее, она могла бы проявить смелость и что-нибудь предпринять. Но как бы ей ни хотелось поддаться соблазну, эти чувства кричали об опасности. Потому что влиятельные мужчины, такие как Фердинанд и этот очаровательный незнакомец, на самом деле не рассматривали женщин как личностей. А она была больше чем просто аксессуар, несмотря на то, как с ней обращались после официального объявления о помолвке. Жертвенная дева для королевского дракона. Монархическое чудище грозило проглотить ее заживо тем больше, чем дольше она оставалась в его лапах. И она пришла к выводу, что именно таким люди видели ее будущее. Быть хорошенькой безделушкой на руке наследного принца. Улыбаться по команде, рожать таких же хорошеньких детей и тихо отходить на второй план, когда в ней не было необходимости.

И ничего больше.

Она оборвала свои хаотичные размышления. Отвернулась от еще одного красивого мужчины, заставившего ее мечтать о вещах, которые в фантазиях были лучше, чем в реальности. Вместо этого она сосредоточилась на своей подруге. Эннализ направилась к гробам членов своей семьи, но, подойдя к ним, посмотрела на Сару. Напряженный, измученный взгляд. Сжатые губы дрожат от сдерживаемых рыданий. Слезы запрещены. Сара хотела, чтобы мир отвернулся и она могла бы утешить подругу, а не стоять на расстоянии от своей Королевы. В какое-то мгновение ей грозила опасность просто быть раздавленной этим гнетом.

Потому что они обе потеряли мир, в котором привыкли просыпаться каждый день. Их жизнь изменилась навсегда.

Сара склонила голову, молча прощаясь с монархией, которую, как ей казалось, она знала, и которую, как теперь убедилась, она никогда толком не понимала. Здесь не было ни сказки, ни счастливого конца. Тем не менее, жизнь принадлежала ей. Все, что она могла сделать, — это ждать своего шанса. И теперь у нее была уйма времени.

Лэнс ненавидел похороны. Но не из-за траура. Жизнь была нескончаемой вереницей огорчений и упущенных возможностей. Нет. Дело было в лицемерии. Восхваляемые мертвецы мало походили на людей, какими они были в реальности. Это касалось и тех троих, кого они сегодня поминали. Народ любил их, но народная фантазия создала слишком идиллическую картинку. Которую ему не хотелось ни хранить в памяти, ни укреплять.

Его пригласили официальным свидетелем на церемонию погребения, как того требовала устаревшая конституция Лавритании. Тем самым заставив вернуться в место, омраченное воспоминаниями о школе, в которую он ходил несколько лет, пока его отец служил здесь британским послом. Лэнс предполагал, что должен был чувствовать себя польщенным оказанной честью. Его покойный отец поддерживал тесную дружбу с королевской семьей Лавритании, думая, что это поможет его сыну как будущему герцогу Бедморскому. Но, по правде говоря, Лэнс никогда бы не вернулся в эту консервативную маленькую страну, даже по личному приглашению королевы, если бы его лучший друг и деловой партнер Рэйф де Вильерс не попросил об этом.

Они с Рэйфом познакомились здесь, в престижной Королевской академии, и оба по-своему противостояли лавританской аристократии. В те безрадостные годы сложилось их нерушимое товарищество и правило, согласно которому, если один просил о помощи, другой всегда отвечал на просьбу без вопросов. Обещание, данное друг другу еще в школе, где над ними издевались, потому что они были «другими». Рэйфа третировали за низкое происхождение. Лэнса — потому что он не отсюда.

И вот он стоял, потягивая шампанское на поминках, окруженный мрачной толпой людей. Рэйф попросил его разузнать о политических махинациях аристократии, потому что ему самому, как простолюдину, никогда бы не позволили участвовать в этом священном событии. У Лэнса не было никакого желания общаться с этими людьми, многие из которых пытались травить его в школе — до того, как они с Рэйфом объединили усилия и дали понять, что с ними придется считаться. Это было бессмысленно, тем более что некоторые из них пытались переписать историю и разговаривать с ним так, будто их презрительное отношение в прошлом не имело значения. Во всяком случае, его родословная была лучше, чем у всех остальных, вместе взятых. Потому что унаследованное герцогство имело некоторые преимущества, как бы он ни старался избежать этой чести.

Тем не менее, чувства Лэнса были обострены. Рэйф что-то замышлял, судя по необычному интересу к новой королеве — монарху, которой нужно найти мужа и сделать это быстро, как того требовала конституция. Сейчас все прихвостни королевской семьи окружили ее с вложенными в ножны кинжалами, чтобы при первой же возможности вонзить их друг другу в спину в бою за титул короля. Он отметил про себя тех, кто жадно наблюдал за ней в надежде на многообещающий брак. Некоторые вещи никогда не менялись. Лавритания была погружена в прошлое. Будущее пугало здешних людей.

Лэнс допил остатки шампанского и взял у проходившего мимо официанта еще один холодный бокал. Молодая королева, какой бы красивой она ни была, вызывала у него исключительно академический интерес. Его нарочито ленивый взгляд, блуждая по залу, обнаружил нечто гораздо более заманчивое. Настоящее женское великолепие, которое он уже видел ранее в мавзолее,

Даже одетая, как и все, в черное, она бросалась в глаза. Он думал, что смех на похоронах привлечет внимание людей, но, похоже, больше никто не заметил эту оплошность. Лэнс ничего не мог с собой поделать. Она выделялась, потому что казалась совершенно безучастной к происходящему вокруг. Настоящий бриллиант среди кусков угля, а он обожал яркие, блестящие вещи, которые привлекали и удерживали его внимание, что случалось редко.

Он поймал ее взгляд, и она почти улыбнулась. Лэнс чувствовал в ней что-то дикое и необузданное, в обычных обстоятельствах ему захотелось бы узнать ее ближе, на большой кровати со смятыми простынями. А может, эти не совсем обычные обстоятельства были идеальными…

Он бросил еще один взгляд через зал и обнаружил яркий маяк, который искал, — золотые непослушные волосы под черной шляпой. Он начал пробираться в ее сторону. К счастью, Лэнс был на голову выше большинства из присутствующих, поэтому ей было трудно улизнуть, затерявшись среди людей. Он ускорил шаг, его сердце взволнованно колотилось. Он не мог позволить ей сбежать от него. Вселенная должна хоть как-то вознаградить его за то, что он пришел сюда.

Сара не смотрела в его сторону, а с мягким, почти вопросительным выражением лица направила взгляд куда-то в толпу. Наблюдая за людьми, кружащими вокруг нее, словно она была изолирована от горя. Идеально сидящее консервативное черное платье длиной до колен облегало ее нежные изгибы и открывало упругие икры. Волосы были собраны наверх, но из прически выбилось несколько непослушных прядей. Лэнсу хотелось смахнуть их и прикоснуться ртом к изящному изгибу на стыке ее плеча и шеи. Провести губами по теплой бархатистой коже. Сможет ли он заставить ее улыбнуться? Или, еще лучше, издать вздох удовольствия?

Подойдя ближе, Лэнс осознал, насколько она была маленькой и хрупкой. Даже на небольших каблуках она доходила ему до подбородка. Лэнс не мог отделаться от мысли, что она идеально ему подходит. Приблизившись к ней, он понизил голос, опустил голову и прошептал ей в ухо: «Вы были очень плохой девочкой».

Она обернулась, румянец залил ее щеки — восхитительная красавица с широко раскрытыми глазами, слишком невинная для такого искушенного мужчины, как Лэнс.

Он родился циником, утверждала его мать. Это было не совсем так. Он стал неисправимым циником в тот день, когда родители выдали его сестру Викторию замуж за претендента, наиболее выгодного для карьеры отца. Так что Лэнс предпочитал кого-то столь же искушенного и пресытившегося жизнью, как он сам. А не это совершенство, от которого засияло все вокруг.

Он был словно загипнотизирован, не в силах оторвать от нее взгляда. Она наклонила голову и посмотрела на него огромными голубыми глазами, такими бледными и прохладными, как весенняя талая вода с гор. Ее губы нежно-розового цвета были совершенны. Может, она и покраснела, но Лэнс вообще потерял дар речи.

— И почему же? — Она подняла тонкие светлые брови. Голос у нее был мягкий и мелодичный, с легким акцентом коренной лавританки.

Не прошу прощения. Или, кто ты, черт возьми?! Он был уверен, что у этой женщины есть секреты, и хотел раскрыть их все. Ее розовые губы приоткрылись, и она судорожно вздохнула. Боже, как ему хотелось поцеловать ее. Прямо здесь и сейчас. Это было бы допустимо на свадебном приеме. И крайне неуместно на поминках. Хотя большую часть своей взрослой жизни он вел себя неуместно. Когда-то его величайшей миссией было разочаровывать отца. Отец уже умер, но Лэнсу нужно было поддерживать свою репутацию.

Он приблизился и уловил ее запах. Аромат яблока с цветочными нотками. Такой бодрящий и свежий, что ему даже захотелось кусочек.

— Вы старались не рассмеяться.

Румянец снова залил ее щеки. Она положила элегантную руку в перчатке на грудь.

— Это было бы крайне неприлично с моей стороны.

Лэнсу понравилось, что она ничего не отрицала. Но когда она взглянула на него, в ее глазах блестели слезы. Хотя Лэнс всю жизнь притворялся, что не джентльмен, некоторые манеры у него все же сохранились. Он вынул платок и протянул ей.

Он ненавидел женские слезы. Особенно когда ничего не мог с ними поделать. Она мягко улыбнулась ему в знак благодарности, взяла отутюженный платок и промокнула глаза.

— Возможно, но тогда я все время веду себя неприлично, поэтому сужу всех по своим низким стандартам. Я всегда говорю, что если не можешь над чем-то посмеяться, то жизнь не приносит удовольствия.

Пресса представляла его человеком, который мало что воспринимал всерьез, и это показывало, насколько его недооценивали. Но он тщательно культивировал такую иллюзию. Некоторые вещи были невероятно серьезными, например, нынешние обстоятельства его сестры. Все остальное было просто не важно.

Женщина немного просветлела. Он полагал, что должен представиться, но эта таинственность между ними вызывала приятный трепет.

Она слегка поджала губы, моргая длинными ресницами.

— Вы были на погребении. Я должна вас знать?

Лэнс приложил руку к груди и отшатнулся, словно она смертельно ранила его.

— Конечно, вы должны знать, кто я. Это все знают.

На этот раз ни намека на улыбку, но ее глаза блестели, в уголках собрались веселые морщинки. Хорошо. Лучше, чем слезы, грозящие омрачить ее лицо.

— Лэнс Астилл. Мой отец много лет был послом Великобритании в Лавритании. А вы?

Он протянул руку. Она вложила свою ладонь в его. Кисть была такой тонкой, что он испугался, что может раздавить эти косточки. И все же ее рукопожатие оказалось на удивление крепким. Лэнс повернул ее руку и склонился над ней, но не позволил своим губам коснуться гладкого шелка ее черных перчаток, как бы ему ни хотелось. Это была игра, а он обожал играть. Он сделал шаг назад и выпустил руку, глаза женщины округлились, а рот приоткрылся от шока или удивления. По крайней мере, слез больше не было.

— Сара Конрад.

Имя показалось знакомым. Мальчик по фамилии Конрад был одним из его самых упорных мучителей в школе…

— Я была невестой наследного принца.

Лэнс замер. Он знал, что Фердинанд обручился с какой-то аристократкой, но не мог предположить, что это она. Женщина была слишком полна жизни, чтобы вписаться в дворцовые правила и ограничения. А наследный принц никогда не славился верностью. Лэнс не мог себе представить, чтобы тот серьезно относился к свадебной клятве.

— Мне очень жаль, — произнес он. Что было неправдой. Ей повезло сбежать.

Сара посмотрела на него, слегка нахмурив брови.

— Не стоит. Я не сожалею, — вылетело у нее. Испугавшись, она поднесла руку в перчатке ко рту. — Я не должна была этого говорить. Не обращайте на меня внимания. Я… Это все от горя.

Он взял ее за локоть и увел за комнатную пальму, где их не могли слышать другие гости. По дороге он подхватил у проходившего мимо официанта бокал вина. Ей нужно было подкрепиться. Эта женщина казалась слишком открытой и честной. Она будет заживо съедена здешней публикой, которая упивалась унижением друг друга.

— Вы не выглядели особенно убитой горем. Ваш смех разоблачил вас…

— Это была просто истерика.

— Вы не кажетесь склонной к истерикам. Мне нужно иметь под рукой пузырек с нюхательной солью на случай, если вы потеряете сознание и упадете на меня?

Уголки ее рта дернулись вверх, и она впилась зубами в нижнюю губу, пытаясь сдержать улыбку. Затем оглядела зал, словно ища что-то или кого-то.

— Вы когда-нибудь оказывались в ситуации, когда понимали, что все, что вы якобы знали, — это ложь?

Лэнс посмотрел в ее спокойное, бесстрастное лицо, изо всех сил стараясь не выдать своего счастья. Да. Он точно знал, о чем она говорила. Он кивнул.

Она продолжила:

— Я была рождена, чтобы стать супругой короля. — Она сделала глоток и вздрогнула. — Но вы только посмотрите, я разговариваю с каким-то незнакомцем, проявляю… чувства. Во мне нет ничего царственного. Я уверена, что стала бы разочарованием. Ужасной королевой. Неудивительно, что он…

Она снова закусила губу, но не для того, чтобы сдержать улыбку. Лэнсу не нужно было объяснять, кто такой «он». Наверняка наследный принц и остальная аристократия, которую Лэнс ненавидел, пытались сломать крылья этому милому существу.

— Ангел. — Это прозвище ей подходило. Она выглядела так, словно должна была украсить собой какое-то классическое произведение искусства. — Я рожден, чтобы быть герцогом, и разочаровываю всех уже много лет. — Ее глаза расширились, а изгиб губ придал ей неземную красоту. — Хитрость в том, что вам нужно владеть ролью, а не бороться с ней. Вы неуязвимы, если вам все равно.

— А вам все равно?

Когда-то ему было очень даже не все равно. Много лет назад. Но это не имело значения, потому что были вещи, которые он не мог исправить. Виктория стала подтверждением его величайшего провала. Телефонные разговоры поспешно завершались, когда ее муж приходил домой. Сестра утверждала, что странные синяки появлялись из-за ее «неуклюжести», хотя раньше проблем с этим не было. Ужасные подозрения мучили Лэнса все те годы, что она была замужем. Ему нельзя доверять женское счастье.

— Все, что меня волнует, — это чем еще шокировать прессу.

Его обожали помещать на первую полосу таблоидов, раздувая каждый новый скандал сильнее, чем предыдущий, правду никто не хотел слышать. Большинство из историй были не более чем вымыслом.

Широкая, безудержная улыбка озарила лицо Сары. В груди Лэнса разгорелось тепло. Лучше улыбка, чем слезы по мужчине, который ее не заслуживал. Если бы он мог снять с нее шляпу, высвободить ее золотые кудри из тугого пучка на затылке! Пропустить пряди сквозь пальцы. Отгоняя ее боль и страхи, пока она не покраснеет от удовольствия…

— Вы… прохвост.

Напоминание о том, кем он был на самом деле. Ему нужно обуздать свои разгоряченные фантазии. Невинным не было места в его жизни. Он мог погубить их своей легкомысленностью. Виктория стала его первой жертвой. Лэнс не хотел, чтобы были другие.

Он поклонился.

— К вашим услугам. Астиллы печально известны своими пороками.

— Правда? — с любопытством спросила она.

Вопреки здравому смыслу, Лэнс был рад, что пробудил в ней интерес.

— Мои предки веками растрачивали наше состояние. Мы происходим из старинного рода пьяниц, игроков, прелюбодеев и блудников. У меня есть семейная история, которой я должен соответствовать, и я серьезно отношусь к своей роли ее нынешнего главы.

— И какие пороки из этого славного списка выбираете вы?

— Супружеское ложе неприкосновенно для меня. А так, все что угодно.

Ее резкий вдох заставил его сердце забиться быстрее. Холодные голубые глаза зачарованно блестели. Лэнс склонил голову к ее уху.

— Хотя в последнее время азартные игры и выпивка утратили свою привлекательность. — Его голос перешел в бормотание, дыхание обжигало ей шею. — Если я хочу сохранить скандальную репутацию семьи Астилл, остается только один выход…

Лэнс наслаждался розовым румянцем, вновь окрасившим ее лицо. Он пододвинулся ближе, не в силах совладать с собой. Лэнс не собирался прикасаться к женщине, настолько… неиспорченной жизнью. Но все же позволил себе на мгновение предаться мечтам.

— Возможно, это то, что мне нужно, — прошептала она хриплым голосом.

Его сердце забилось сильнее.

— Что?

— Моя жизнь… она была слишком… — Сара замахала рукой, пытаясь подобрать слова.

— Под контролем?

— Да. Возможно, скандал сделает все более интересным.

Она смотрела на него так, словно он был ответом на ее молитвы. Мало кто мог заинтересовать Лэнса или привлечь его внимание. Но сейчас это миниатюрное создание перед ним заставляло его гудеть, как камертон. Как будто он был героем, которого она искала. Хотя он никогда не сможет дать прекрасной Саре Конрад то, о чем она мечтала.

— О, ангел.

Зрачки Сары расширились, став темным отражением ее желаний. Лэнс видел в них только себя.

— Это я могу устроить. Скандалы мой конек.

Она облизнула пересохшие губы.

— Пожалуйста.

Одно слово, произнесенное шепотом, взорвалось у него внутри сладкой болью. Сейчас он больше походил на неискушенного мальчишку, чем на мужчину, который бесстыдно коллекционировал красивых женщин с позднего подросткового возраста. Ее просьба подействовала на него, как пьянящий наркотик.

— Сара!

Ее спина напряглась. Голова поникла. Лэнс взглянул на худощавую пожилую пару. Те обратились к нему недовольным тоном:

— Кто вы?

— Я Астилл, герцог Бедморский, но вы будете называть меня «ваша светлость». — Лэнс встал в полный рост, возвышаясь над парой и глядя на них сверху вниз. — А вы кто, черт возьми?!

Их глаза округлились, а при упоминании его титула на лицах отразилось знакомое ему выражение алчности.

— Мои родители, граф и графиня Конрад, — представила она их.

Первым заговорил ее отец:

— Почему вы уединились с нашей дочерью за этим кустом?

Лэнс лишь поднял бровь:

— Я думал, это очевидно, учитывая, что сегодня были похороны ее жениха. — Ему не хотелось притворяться, что она скорбит по этому ничтожеству, но он должен был защитить репутацию Сары. — Леди Сара была переутомлена. Как джентльмен, я должен был помочь ей.

Ее мать пристально смотрела на него. Затем ее глаза сузились. А, вот оно. Она знала.

— Вы.

Он улыбнулся. Момент узнавания всегда забавлял его. Как будто подойдя слишком близко к женщине, он мог навсегда погубить ее.

— Лэнс Астилл. Вы… вы… Распутный Герцог, — заявила женщина.

Лэнс очень гордился титулом, придуманным таблоидами, хотя и не думал, что это их самое креативное творение. Он не препятствовал прозвищам, поскольку они держали большинство людей на разумном расстоянии.

— Честно говоря, я предпочитаю Герцог-Плейбой. Но принимаю любое имя, которое мне дают. — Он заговорщически наклонился вперед и хитро подмигнул. — Поскольку это в основном правда.

Мать побледнела. Ее отец развернулся:

— Сара, пойдем с нами!

Прекрасная Сара опустила голову, ссутулилась, ее плечи содрогались. Его носовой платок был крепко прижат к ее рту. Казалось, что она плакала. Но Лэнс так не думал. Если он не ошибался, она очаровательно фыркнула.

— А теперь посмотрите, что вы сделали, — сказал Лэнс. — Она снова расстроена. После всех моих доблестных усилий.

— Вы и так уже достаточно натворили, — ответила ее мать.

Он властно поднял бровь.

Она колебалась.

— Ваша светлость.

Он воспринял ее капитуляцию как победу. Дразнить аристократов было его любимым занятием.

— Как и вы. Расстроить свою дочь в такой ужасный день. Вы должны немедленно отвезти ее домой и уложить в постель с теплым какао.

Сара кашлянула из-под руки.

Он заговорщически понизил голос:

— Я бы так и сделал.

При упоминании о кровати и Саре в одном предложении ее отец побагровел.

— Пойдем, Сара. Мы уходим.

Отлично. Уведите ее от стервятников, кружащих здесь. Хотя он сомневался, что ее родители были лучше.

Лэнс повернулся к великолепной женщине перед ним:

— Леди Сара?

Он встал так, чтобы она оказалась спиной к своим родителям. Сара убрала платок. Ее щеки были мокрыми от слез, глаза сияли. Безупречная улыбка осветила ее лицо.

Время просто остановилось.

Лэнс взял ее руку в свою.

— Было очень приятно с вами познакомиться, хотя и при таких неудачных обстоятельствах. Надеюсь, мы еще встретимся… скоро. — На это не было никаких шансов. Лэнс редко приезжал в Лавританию и не рассчитывал получить приглашение на свадьбу новой королевы. Тем не менее он смаковал эту маленькую фантазию, что вторая встреча неизбежна. Предопределена судьбой.

Сара все не убирала свою руку, тепло ее пальцев ощущалось сквозь перчатку. Они слишком долго медлили, и оба это знали. Она сделала глубокий и низкий реверанс, глядя ему в глаза.

— Мне тоже было приятно. Спасибо за внимание, ваша светлость.

Впервые Лэнс наслаждался звуком своего окаянного титула, слетевшего с чьих-то губ.

Глава 2

По жестокой иронии, спустя два месяца после смерти наследного принца Сара сидела на свадьбе новой королевы. В тот самый день, на который была назначена ее собственная церемония бракосочетания. Хотя мероприятие не очень походило на свадебный прием. Да, здесь были цветы, украшения и торт, но настроение напоминало скорее поминки.

— На ее месте должна была быть ты, — прошептала ее мать.

Что верно, то верно.

И все равно, какое бессердечное замечание: ведь ее родители верили, что она расстроена. Что это не она сидит за свадебным столом с Фердинандом в качестве мужа. Но за последние недели Сара осознала, что они совсем не считались с ее мнением и чувствами.

— Ну, мама, все изменилось.

— Они могли бы, по крайней мере, выбрать другую дату. Все это предназначалось для тебя, — прошипела ее мать.

Нет. Это было не для нее, Сара даже не имела права голоса. Изысканные орхидеи на столах — она их не хотела, но планировщик решил, что эти дорогие цветы лучше всего подходят для королевской свадьбы; десятиярусный торт с помадной глазурью — произведение кондитерского искусства… Все, заказанное для нее с Фердинандом, оказалось на свадьбе Эннализ.

Сару захлестнуло чувство облегчения, хотя она не была уверена, что брак предвещал ее лучшей подруге что-то хорошее. Решение королевы выйти замуж за простолюдина удивило всех, кроме Сары, так как Эннализ овладела искусством тихого бунта.

В отличие от нее самой. Сара вообще не бунтовала. Это было чуждое ей понятие. Она всегда делала то, что ей велели. Правда, подростком она как-то схватила ножницы и в приступе досады коротко остригла себе волосы — единственный нелепый поступок, отдаленно напоминающий неповиновение. В итоге она чувствовала себя глупо, потому что ее светлые кудри закрутились еще сильнее и она стала похожа на одуванчик. Вообще Саре было интересно, как на самом деле ощущается бунт. Это тихий трепет или что-то громкое, от чего бурлит кровь? Нечто пугающее или волнующее?

Она взглянула на главный стол. На шафера. Его белый носовой платок с вышитыми инициалами хранился в ящике рядом с ее кроватью. По ее телу пробежала дрожь. Сара не ожидала увидеть его снова, хотя и надеялась. Он сидел там, в серой визитке, высокомерно взирая на толпу, как будто они должны были склониться перед ним. Как будто он выше их всех. Ее желудок сжался, а сердце забилось, словно пытаясь вырваться из груди.

Возможно, Сара не была уверена, что такое бунт, но точно знала, как его зовут. Лэнс Астилл.

Мурашки побежали у нее по коже при воспоминании о его теплом дыхании.

Вы были очень плохой девочкой.

Она одурачила всех на похоронах. Они думали, что ее переполняли эмоции из-за потери Фердинанда.

Но только не Лэнс.

Потому что он понял. Он овладел ею в тот момент, когда прошептал ей на ухо эти слова. Лэнс был воплощением бунта — высокий, мускулистый, с широкими плечами и узкими бедрами.

Сара видела, как люди пытались заговорить с ним. Мужчины, юные наследники отцовских титулов. Его ровесники. Он срезал их всех одним взглядом. Единственным, с кем он общался, был новый король Рэйф де Вильерс. Она слышала, как ее родители шипели, что они лучшие друзья. Что вместе они навлекут на страну дурную славу. Что они всегда были распутными мальчишками. Их нужно остановить.

Все это делало Лэнса еще более интересным. После того как Сара ушла с поминок вместе с родителями, она не удержалась и погуглила его. Чтобы хоть одним глазком взглянуть на его мощное тело с выраженными мышцами. Вот Лэнс стоит после купания на палубе какой-то яхты на Ривьере. А вот он верхом на лошади, сжимает сильными бедрами поло-пони. Дрожащими пальцами она пролистывала страницы с непристойными картинками. Скандальными заголовками. Изысканными женщинами.

Это не должно было будоражить ее.

Но будоражило.

Лэнс мог научить ее всему, что касается бунта. Он мог научить ее быть очень плохой девочкой.

Ну что она уставилась на него, как влюбленный щенок? Он ведь ни разу не взглянул на нее. Ничего удивительного. Даже ее собственный жених не проявлял к ней интереса. Лэнс Астилл? Она была совсем не похожа на красавиц, которые обычно сопровождали его: высокие, стройные, с длинными ногами и идеально уложенными блестящими волосами.

Тебе никогда не завладеть его сердцем.

Сара оторвала от него взгляд. Они сидели с представителями знатных семей, которых знали ее родители, и за их столом она была единственной женщиной моложе пятидесяти. Некоторые с интересом наблюдали за ней. Конечно, они думали, что Сара смотрела на главный стол, оплакивая свою потерю.

— Посмотрите, она в черном, — сказала ее мать, взглянув на главный стол. Некоторые поддакнули ей. — О чем она только думала?

Отсутствие уважения к их новой королеве шокировало Сару. Она проигнорировала слова матери. Очевидно, ее родители все еще переживали, что их дочь не сидела сейчас за столом молодоженов. По мнению Сары, платье, пусть и не белое, было шедевром королевского свадебного наряда.

— Ее величество была вынуждена выйти замуж, пребывая в трауре. Я считаю, это прекрасный цвет и знак уважения. Ты сама одета в черное.

И она тоже. Что казалось уместным. Даже правильным.

— Это другое. Сегодня день ее свадьбы. Она должна праздновать.

— Только что похоронив семью?

Мать перекрестилась, потом фыркнула:

— Она королева. И должна соблюдать церемониал. А я думала, ты будешь хотя бы подружкой невесты. Явное пренебрежение. Ты бы так не поступила.

Сара была рада, что она не подружка невесты. Тогда ей пришлось бы сидеть рядом с Лэнсом, танцевать с ним. Мысль о его руках, обнимающих ее и прижимающих к своему телу… Она поднесла руку к груди, и ее сердце затрепетало под ладонью. Затем сделала глоток воды, чтобы охладить пламя, вспыхнувшее внутри ее от одной только мысли.

— Я же говорила тебе, что все было не так.

Эннализ тоже считала, что Сара расстроена. И не хотела, чтобы ее горе выставлялось напоказ перед всем миром. Это было не пренебрежением, а проявлением доброты и дружбы.

Заиграла музыка. Королева встала, и остальные в зале тоже. Затем Эннализ и ее муж вышли на танцпол, и начался вальс. Сара обожала вальс, один из многих танцев, которым она научилась на уроках королевского этикета.

— Не волнуйся, — прошептала ее мать, проницательно глядя на какого-то непривлекательного мужчину за другим столиком, когда они все снова сели. — Твое время придет. Раньше, чем ты думаешь.

Саре не понравился коварный тон. Ее сердце неприятно забилось, но она перевела свое внимание на новых короля и королеву, вальсирующих на танцполе. Она благодарила Вселенную за то, что сейчас не на месте Эннализ, и мечтала оказаться в объятиях другого мужчины.

Нечего надеяться на невозможное. Она отвела взгляд от сцены и моргнула, сдерживая слезы, когда на нее упала тень.

— Леди Сара.

Весь стол повернулся к Лэнсу. Он был великолепен. Верх аристократического совершенства. Парадный костюм с трудом сдерживал его пульсирующую физическую энергию. Он окинул взглядом стол, стиснув челюсти, сузив глаза в презрительном взгляде — настолько жгучем, что было удивительно, как люди вокруг него просто не воспламенились и не превратились в пепел.

Потом протянул руку ладонью вверх:

— Не хотите потанцевать?

С бешено бьющимся сердцем она смотрела на него какое-то время, за столом уже начали перешептываться.

Лэнс взял ее под руку и повел на танцпол. Сегодня в нем не было прежней мягкости. Твердая челюсть, острый, как граненое стекло, взгляд. Он приобнял ее, она положила руку ему на плечо — его тепло обжигало ее ладонь сквозь слои тонкой шерсти. И хотя все взгляды должны быть обращены на молодоженов, они были прикованы к Саре. Впиваясь в ее кожу, как осколки стекла. Поэтому она выпрямила спину, подняла голову, как ее учили, и дала всем присутствующим пищу для разговоров.

— Вы прекрасно выглядите, — пробормотал Лэнс. — Но разве вам не пора расстаться с трауром?

Он двигался так, будто был рожден для танца. Саре хотелось закрыть глаза, расслабиться и полностью довериться ему.

— Невеста сегодня главная.

— Вы должны были стать сегодня невестой, — сказал он сквозь стиснутые зубы, но его взгляд был полон беспокойства.

Это сочувствие тронуло ее. Ощущение утраты — не мечты, а будущего — овладело ею. Сара всегда знала, куда движется в жизни, и никогда не сомневалась в этом. Теперь она понятия не имела, что ее ждет, и боялась того, что может произойти.

— Кажется, вы не рады этому браку, — заметила она.

Он напрягся под ее руками.

— Я ненавижу ситуации, в которых люди вынуждены делать что-то из чувства долга, а не по желанию.

— Пресса утверждает, что это брак по любви.

Перед смертью своей семьи Эннализ призналась Саре, что у нее есть тайный поклонник. Она никогда не называла его имени, но Сара подозревала, что это был мужчина, за которого она теперь вышла замуж. То, как бережно он держал ее за талию в танце, словно она была чем-то драгоценным и хрупким, и не сводил с нее глаз…

— Как восхитительно наивно. Таблоиды лгут. Или печатают, что им скажут.

Он смерил ее презрительным взглядом, и это уязвило Сару.

— Значит, бесчисленные истории о вас — вранье?

Лэнс высокомерно поднял бровь.

— Вы проверяли меня? — ухмыльнулся он.

Ее щеки запылали румянцем.

— Возможно… немного?

— Они пишут обо мне абсолютную правду. Разочарованы?

Его губы расплылись в злобной улыбке.

— Заинтригована.

Лэнс рассмеялся глубоким гортанным звуком, поднял руку и принялся ловко вращать Сару, от чего у нее приятно закружилась голова. Затем он привлек ее к себе, положив руку чуть ниже лопатки, его пальцы крепко вцепились в ткань ее платья.

— Что еще вы узнали обо мне в ходе вашего расследования?

Что у него было тело бога, лицо ангела и репутация распутника.

— А нужно знать что-то еще, кроме той правды, которую о вас пишут?

Что-то неуловимое мелькнуло в его глазах, но тут же исчезло, когда он закружил ее в танце. В его объятиях Сара чувствовала себя королевой больше, чем когда у нее действительно был шанс стать ею.

— Похоже, мы мыслим одинаково. — Лэнс посмотрел поверх ее головы на наблюдающую за ними толпу. — Хотите дать этим людям пищу для разговоров? — спросил он, и Сара кивнула.

Тогда его рука скользнула вниз по ее талии — настоящий скандал для лавританской публики на королевском балу. Лэнс притянул Сару к своему твердому телу. Ропот толпы становился громче по мере того, как звуки музыки менялись на что-то более медленное. Румба. Танец, передающий желание и тоску между партнерами.

Лэнс прижался ртом к ее уху. От горячего дыхания ее кожа покрылась мурашками.

— Позвольте мне вести, — прошептал он и увлек ее за собой в танце так легко, будто они были созданы друг для друга.

Она полностью доверилась и подчинилась ему, ее тело делало все, что он хотел, они были словно одно целое. Гул толпы, приторный аромат духов, смешанный с орхидеями, слились и отошли на задний план. Ее мозг воспринимал только тепло его тела и их движения. У Сары закружилась голова, как в детстве, когда ей разрешали прокатиться на карусели.

Лэнс пристально посмотрел на нее сверху вниз, и… от желания в его глазах у нее перехватило дыхание. Она могла купаться в этом взгляде, ей казалось, что она единственная женщина в мире.

Тут Сара почувствовала движение рядом с ними.

— Леди Сара, разрешите вас пригласить? — Незнакомый голос мужчины, которого она видела за соседним столиком.

Ей не хотелось расставаться с этим танцем, с волнующими ощущениями от объятий Лэнса. И Лэнс ее не бросил. Он сурово посмотрел на незнакомца:

— Нет. — У Сары по телу пробежала дрожь, когда Лэнс развернулся и увлек ее прочь, оставив мужчину стоять на танцполе в одиночестве. — Если только вы не против, конечно. Но я подумал, что избавлю вас от мучений.

Он выглядел скучным.

— Спасибо. — К сожалению, расстояние между их телами увеличилось. — Мой герой.

— В этом меня еще не обвиняли.

Музыка снова сменилась. Танцующих стало больше, и Лэнс увел ее, подхватив два бокала у проходившего мимо официанта и протянув один ей. Сара сделала глоток холодного напитка с идеальными пузырьками.

— А чем вы занимаетесь в свободное от распутства и героических поступков время? — спросила она.

Лэнс поднял бровь.

— Я герцог. Обычно этого достаточно для большинства людей.

Она оглядела зал. Все взоры были устремлены на нее, хищные и заинтригованные. Сара осознала, что никогда не вписывалась в это общество. Вероятно, о ней будут сплетничать еще несколько дней. Раньше ей не нравилось внимание, но сейчас она наслаждалась этими ехидными взглядами.

— Я немного в стороне от аристократии и их интриг.

— Такая женщина мне по душе.

Она пожала плечами:

— Я просто думаю, что Лэнс Астилл — это нечто больше, чем… — она обвела его жестом, имея в виду одежду и порочный имидж в целом, — это.

Лэнс с непроницаемым лицом посмотрел на нее, а затем склонил голову набок.

— Я продавец подержанных вещей. По крайней мере, так меня называл мой родитель.

Сара поперхнулась шампанским и закашлялась, на глаза навернулись слезы. Как досадно, но она не ожидала, что он скажет это, хотя и подозревала, что за фасадом Лэнса скрывалось нечто большее.

— Именно такой была реакция отца, когда я рассказал ему о своих планах. Он терпеть не мог никакой торговли. Считал, что достаточно быть герцогом. Хотя мне было приятно оправдать его исключительно низкие ожидания от меня.

Лэнс полез во внутренний карман пиджака и протянул ей изысканную белую карточку с элегантным золотым тиснением: «Аукционный дом Астилла».

— Он ненавидел меня за то, что я использую его фамилию. Если бы мог лишить меня наследства, он бы это сделал.

— Как жестоко.

— Он утверждал, что я запятнал титул герцога Бедморского, благополучно забывая о наших безнравственных предках. Но я наследник, каким бы горьким ни было его разочарование. В любом случае я сказал ему, что просто пополняю семейную казну, ведь игроки в нашей семье с радостью ее опустошали.

— Что вы выставляете на аукцион?

— Имущество богатых и недавно умерших. В этих кругах доверяют своим. К счастью, большинство из них понятия не имеют, какие сокровища спрятаны на их чердаках и в пыльных углах — вот тут-то я и прихожу на помощь. Все это довольно мерзко, но я, по крайней мере, соблюдаю конфиденциальность.

Сара не считала это мерзким. Она обожала красивые старые вещи. Когда выдавался случай, она надевала шляпу и ускользала из дома, чтобы побродить по антикварным рынкам Моренбурга.

— Вы находили что-нибудь невероятное?

— Возможно. — В его глазах вспыхнул огонь, а губы изогнулись в лукавой улыбке. — Однако это секрет.

Между ними повисла выжидательная тишина.

— Мне жаль разочаровывать вас, — продолжил Лэнс. — То, что я нашел, требует подтверждения подлинности. Но когда это случится, мир искусства взорвется, а мой аукционный дом станет печально известным. Еще одна вещь, от которой мой отец перевернется в гробу.

— Знаете, во дворце есть картина Микеланджело, — сказала Сара. — По крайней мере, так утверждают. Но я не думаю, что это он.

— Нет. Ее нарисовал один из его учеников. Но они любят пустить пыль в глаза. Как вы это поняли?

— Я могу отличить Рембрандта от Рубенса.

Лэнс поднял брови:

— Надеюсь, это совершенно разные эпохи.

Она закатила глаза:

— Это был прием аллитерации.

Он снова улыбнулся. Злой блеск в его глазах пронзил ее от макушки до пяток.

— Вы все еще не ответили на мой вопрос, — сказал Лэнс. — Или вам нравится… держать меня в напряжении?

— Я изучала изобразительное искусство. Хотела помогать курировать коллекцию дворца, когда стану…

Королевой. Ее наставник считал, что у нее есть к этому талант, врожденная способность отличать оригинал от подделки. Умение, которое ей сейчас не нужно. У нее больше ничего не было. Она казалась себе чистой тетрадью, но не знала, что в ней написать.

— В любом случае, — продолжила Сара, — я хотела делать что-нибудь полезное. То, что я люблю.

Лэнс взглянул на нее сверху вниз так, как Фердинанд никогда не смотрел на нее. Ее бывший жених был воплощением холодной сдержанности и безразличия. Теперь на нее смотрели, как на какую-то драгоценность, требующую бережного отношения.

— Кто бы мог подумать, что в этой богом забытой стране я найду кого-то вроде вас?

Сбоку послышалось какое-то движение, и Лэнс повернул голову. Сара не могла оторвать от него глаз. Его профиль, идеальный прямой нос, соблазнительный изгиб губ. Сильная угловатая челюсть. Тут она заметила у него тонкую белую полоску прямо под ухом.

— У вас шрам. Вот здесь.

Сара потянулась, чтобы коснуться шрама, но Лэнс отдернулся. Глупышка. Она снова позволила непристойным эмоциям одержать верх. Некая связь, возникшая между ними, ничего не значила. Для него это было развлечением, он вернется в Великобританию и забудет о ней.

Тебе никогда не завладеть его сердцем…

Хорошо. Она могла смириться с тем, что не интересовала такого мужчину, как Лэнс. После роковой помолвки с наследным принцем ей не нужен был авантюрист-красавчик. Ей нужно было найти себя и свой путь.

Сара глубоко вздохнула. Ей следует вернуться к столу с родителями. Она уже собиралась уйти, когда Лэнс опередил ее.

— Думаю, мы сделали достаточно, чтобы о вас еще долго говорили.

Теперь его лицо выражало то же вежливое равнодушие, что и у Фердинанда. Она не знала, почему это причинило ей такую боль. У нее не было претензий к Лэнсу. Она совсем его не знала.

— Это хорошо? — спросила она.

— Вы хотели скандала. Это все, что я могу для вас сделать. А теперь я должен идти. — Он снова повернул голову, и Сара увидела какое-то движение за свадебным столом. — Король и королева, кажется, закончили, а я не могу заставлять их ждать.

Лэнс сцепил руки за спиной и отвесил ей небольшой поклон. Затем развернулся и ушел, оставив ее с визитной карточкой в руке.

Глава 3

Лэнс шел по мощеным переулкам Моренбурга.

Еще одна ночь здесь, в столице Лавритании, и он уедет. Он выполнил свой долг. Поздравил Рэйфа со свадьбой, но любые надежды на будущее счастье друга были фикцией.

Горечь разъедала его изнутри. Рэйф теперь был одним из них. Частью лавританской аристократии, которая годами их презирала, хотя, в конце концов, Лэнс добился их осуждения. Он полагал, что не может винить своего друга за такой выбор. Шанс стать королем выпадал не каждый день. Рэйф стремился к власти, уже когда они были подростками. Он стал чуть ли не самым богатым человеком в Европе. Тем не менее, похоже, это не принесло ему того признания, которого он жаждал.

Лэнса не заботило признание и одобрение. Однажды он попытался, но роль паршивой овцы подходила ему больше. Его отец, возможно, старался изменить ситуацию, но респектабельность этого человека была лишь поверхностной. Поскреби ее, и он окажется таким же запятнанным, как и все остальные. Отец тоже был без ума от власти и пошел бы на все, чтобы обеспечить состояние семьи и свою карьеру, даже ценой собственной дочери. Вики переводили из интерната в интернат, а Лэнса таскали за собой, чтобы он учился у своего отца политике, дипломатии и тому, как быть «мужчиной».

Его отец когда-то стремился стать премьер-министром. Он так и не достиг этого высокого поста, пестрое прошлое семьи не было полностью реабилитировано при его жизни. Отец надеялся, что Лэнс осуществит эту мечту. Будучи наследником, Лэнс им даже подыгрывал… до тех пор, пока его родители не проявили искреннее презрение к выбору своих детей. Он отказался участвовать в их махинациях и жениться на девушке из правильной семьи ради политической карьеры. А так как он не выполнил свой долг, Викторию заставили выйти замуж.

Лэнс знал, что она сделала это, чтобы получить их одобрение. И как он ни пытался остановить ее, сестра обещала, что все будет хорошо, что это то, чего она хотела.

Но суровая правда заключалась в том, что благодаря ее браку родители отстали от Лэнса. Цена, которую Виктория заплатила за его ошибки, была слишком высока. То, как она увядала и угасала от постоянной критики мужа, с годами превратившись из энергичной молодой женщины в нечто… меньшее. И Лэнс очень боялся, что ее боль была не только эмоциональной.

Это привело его на путь разрушения. Лэнс упивался разочарованием отца вплоть до его смерти. Даже сейчас, когда тот тлел в семейном склепе, Лэнс надеялся, что его душа не нашла покоя. После того, что он сделал с Викторией и ее жизнью. Превратив подающую надежды молодую женщину в ожесточившегося человека.

Гнев, кипящий глубоко внутри, никогда не покидал Лэнса. Эта страна вернула его к мрачным мыслям. Правда, и подарила луч света — златовласого ангела, который был словно создан для его объятий. Лэнс никогда не любил танцевать — до вчерашнего приема. Он наслаждался телом Сары, легким прикосновением ее ладони к его плечу, тонкой талией и тем, как идеально они двигались вместе. Время, которое он провел с ней, было на удивление волнительным, более чувственным, чем просто близость.

Вожделение смыло его горечь и гнев. Будь Сара кем-то другим, он мог бы остаться, разыскать ее и отдаться обжигающему непреодолимому влечению. Он знал, что она тоже это чувствовала, — по ее расширенным зрачкам и прерывистому дыханию, когда он обнимал ее мягкое податливое тело. Все это говорило о волнительном ожидании. Предвкушении… Но она была слишком невинна и абсолютно не для него. Она заслужила рыцаря в сияющих доспехах. А не мерзавца. С одним таким она уже была помолвлена.

Лэнс вышел из закоулков на яркий осенний свет главной площади с изумрудной травой, цветниками и фонтанами и направился к отелю «Гранд Моренбург», роскошный фасад которого возвышался над округой. Тут в кармане завибрировал телефон. Звонок был от его давнего и, можно сказать, многострадального дворецкого.

— Какие-то проблемы, Джордж?

Большую часть времени его дела шли гладко, доверенные сотрудники точно знали, что ему нужно, и беспрекословно выполняли его пожелания.

— Сэр, у семьи Сноу есть задолженность по аренде. Ваш агент говорит о выселении. Я думал, вы захотите это знать.

Лэнс прошел в фойе отеля через стеклянные двери, которые открыл перед ним швейцар в перчатках.

— Мистеру Сноу снова нездоровится?

Эта семья уже много поколений жила в деревне, они были гордыми людьми, которые не просили о помощи, даже когда нуждались в ней.

— Да, сэр. Он в больнице.

— Семье нужно снизить арендную плату, а не выселять. Убедитесь, что мои пожелания выражены ясно. Если агенту это не нравится, осторожно наведите справки о поиске нового.

— Конечно. Вы завтра возвращаетесь в Лондон?

— Да. Меня здесь ничто не держит.

Лэнс повесил трубку. Отель не изменился с тех пор, как он впервые вошел в него подростком. Все тот же сияющий мрамор с золотыми прожилками и массивные урны с цветами в фойе — тихая роскошь окутывала каждого, кто был достаточно привилегирован, чтобы попасть сюда. Время здесь остановилось, как и в большей части страны.

Он направился к лифтам. Еще один день, и он исчезнет. Оставив Рэйфа его богатству и власти, а Сару Конрад в целости и сохранности.

Возле лифтов Лэнс заметил тень, притаившуюся за одной из пышных пальм в горшках, стратегически расставленных по периметру вестибюля, создавая иллюзию оазиса. Маленькая фигурка, вся в черном. Золотистые кудри выбились из-под черной шляпы, низко надвинутой на лицо… Его сердце учащенно забилось, а ноги понесли к пальмам быстрее, чем обычно.

— Сара?

Она резко обернулась — ее лицо было бледным, а глаза широко раскрыты — и пошатнулась. Лэнс схватил ее за локоть, чтобы поддержать.

— Что вы здесь делаете?

Она вся сжалась и отступила к стене.

— Мне… мне нужно поговорить с вами.

Он все время получал предложения, причем не только деловые, от самоуверенных людей, таких же измученных и голодных, как он сам. Они всегда чего-то искали. Сара была не такой, но в глубине души он одновременно надеялся и боялся, что то, чего она хотела, было таким же грязным, как его мысли.

Что она хотела его.

— Конечно. — Он указал на французские двери, которые вели во всемирно известное кафе. — Мы можем пойти в…

— Нет!

Он не думал, что она способна побледнеть еще сильнее, но ей это удалось. Одной рукой Сара прижимала к себе огромную сумку, другая была сжата в кулак.

— Наедине. Пожалуйста.

Он увидел страх в ее бледно-голубых глазах. Натянутая улыбка предназначалась не ему, а всему миру. В этом месте негде было поговорить наедине, а то, что она пряталась за растением, означало, что она не хочет, чтобы ее видели. На самом деле был только один вариант. Даже если это вызвало пульсацию в его теле, которую он отчаянно пытался игнорировать.

— Мы можем подняться в мой номер.

Сара поникла, затем выпрямилась и направилась к лифтам. Лэнс подвел ее к тому, что был чуть в стороне. Блестящие золотые двери с шелестом открылись, и они вошли внутрь.

— Президентский люкс? — спросила она мягким и мелодичным голосом.

— Он всегда зарезервирован для нашей семьи, когда мы сюда приезжаем. — Одно из преимуществ дружбы с покойным королем.

— А вы часто приезжаете?

— Нет. — И Лэнс подозревал, что станет наведываться сюда еще реже.

Лифт бесшумно поднялся на верхний этаж. В холле Лэнс вставил карточку-ключ в замок глянцевой белой двери и жестом пригласил Сару внутрь.

Она прошла через прихожую с роскошной вазой с цветами к венецианским окнам, выходящим на старый город и озеро Моренбург с задумчивыми Альпами вдали.

— Вы что-нибудь хотите? Может, кофе?

Сара покачала головой, затем повернулась спиной к городу, подошла к дивану и опустилась на него. Сняла сумку с плеча и с глухим стуком уронила на ковер. Лэнс хотел пойти к ней, притянуть к себе, но продолжал стоять за креслом, вцепившись пальцами в спинку.

— О чем вы хотите поговорить? — Он старался казаться хладнокровным, бесстрастным.

— О скандале, — выпалила она с придыханием. — Вы сказали, что можете его устроить.

Эти слова пронзили Лэнса как лезвие. Конечно, она хотела не его. Любой мог устроить ей скандал. Лэнс сел в кресло справа от нее, у кофейного столика. Он был готов на многое, но ненавидел, когда его использовали, скрывая, чего на самом деле от него хотят. Он всегда требовал честности.

— Что за скандал? — Он закинул ногу на ногу, не отводя взгляда от Сары. — Вам нужен скандальчик для пары послеобеденных сплетен? Или чудовищный скандал, который уничтожит вашу вселенную?

— Что-то… среднее, я полагаю.

— Если вы не знаете, какого рода скандал вам нужен, я не могу вам помочь.

Она слегка нахмурилась.

— Всеразрушающий.

Лэнс стиснул зубы. Он думал о том, как его руки обнимают ее тело, и надеялся, что она мечтает о том же, а Сара, похоже, хотела использовать его в собственных таинственных целях. Он точно не знал, почему это его так… разочаровало.

— Вы понятия не имеете, о чем просите. Я не развращаю невинных, что бы таблоиды обо мне ни писали.

— Я не совсем невинна.

Он видел разврат в самых лучших и самых худших его проявлениях. Мир аристократии был проникнут этим пороком. Сара просто не имела понятия, о чем говорит.

— Вы либо невинны, либо нет. Нельзя быть невинной наполовину. Один целомудренный поцелуй в темном углу не в счет.

— Он не был целомудренным. Он был… — Сара не поднимала на него взгляда. — Страстным.

У Лэнса внутри все перевернулось. Она была помолвлена, но мысль о том, что кто-то ее целовал… Он не стал задаваться вопросом, почему это ощущение так походило на ревность. Какая разница? Он давно установил для себя правило — иметь дело только с такими же пресытившимися и искушенными, как он сам. У него не было ни времени, ни терпения на что-то другое.

Целомудренный, страстный… это всего лишь поцелуй. Осквернение девственниц не входит в мой репертуар.

Ее глаза сузились, а губы сжались.

— Не знаю. Звучит как прекрасное дополнение к вашей визитной карточке. Поставщик антиквариата, развратитель невинных, осквернитель девственниц. Идеально для вашего имиджа. — Румянец выступил на ее щеках. — За исключением того, что я не совсем девственница.

Каждый человек в этой стране ожидал бы, что Сара выйдет замуж за наследного принца совершенно невинной во всех отношениях. Лэнс не мог понять, почему внутри его вспыхнул жар, такой неконтролируемый и собственнический. Не подавая виду, он откинулся на спинку стула, как будто ему было все равно.

— Значит, никакого жертвоприношения девственницы на брачном ложе. Наследный принц был бы разочарован.

Сара опустила голову, как будто ей было неловко признаваться.

— Он и так был. — Она прикусила нижнюю губу почти до крови. — Он подумал, что было бы неплохо попробовать до свадьбы, чтобы… брачная ночь…

Лэнс сжал кулаки.

— Какой романтик. И оправдал ли его высокопреосвященство ваши ожидания?

Он знал все о молодых женщинах, которых заставляли вступать в брак без любви. Сара судорожно сглотнула.

— У меня не было никаких ожиданий. — Она высоко подняла голову и посмотрела на Лэнса горящими глазами. — Почему вы такой жестокий?

Потому, что он был в ярости. Что она до сих пор не попросила его о том, чего на самом деле желала, думая, что он игрушка, с которой можно поиграть и выбросить. Что мужчина, который ее не заслуживал, прикоснулся к ней и, судя по реакции, сделал ее «первый раз» ужасным.

— Разве вы не поняли? Я такой, какой есть. Выбирайте любой эпитет. Омерзительный. Дьявольский. Это все про меня. — Челюсти Лэнса сжались.

Он поднялся и подошел к шкафу в дальнем конце комнаты — ему нужно было выпить. Было уже за полдень, так что он не нарушал приличия. Он схватил графин, налил немного виски в стакан и опрокинул его в себя. Больше сказать было нечего.

— Идите домой, Сара.

— Нет! — Она вскочила с дивана и снова подошла к окну. — Я… я думала, что будет проще. Вы смущаете меня.

Лэнс направился к ней. Он точно знал, что ее в нем смущало. Сара была открытой книгой. Ее учащенное дыхание, широко раскрытые глаза, чуть приоткрытые губы, пульсирующая жилка на шее — все это кружило ему голову.

Он потянулся к ее золотистым прядям и накрутил один локон на палец. Ему не терпелось запустить руки в эти сияющие волосы. Наклонить ее голову к своей. Притянуть к себе и поцеловать так, как он хотел с того момента, когда она оказалась в его объятиях на танцполе. С того момента, как он увидел ее на похоронах. Он мог многое ей показать, стереть все воспоминания об ужасном сексе с каким-то ублюдком-принцем, заставив ее кончать снова и снова с его именем на губах.

Лэнс провел рукой по ее подбородку, наслаждаясь ее учащающимся дыханием и приоткрытыми губами. Она будет его. Секс обеспечит ей скандал, которого она жаждала. Однако умоляющий взгляд Сары говорил ему, что она ищет того, кто спасет ее — но он не годился на эту роль.

— Вы не знаете, о чем просите, — сказал Лэнс хриплым голосом, отстраняясь.

— Да. Мои родители… — Она глубоко вздохнула. — Я подозреваю, что они хотят, чтобы я вышла замуж.

Лэнс замер. Перед его глазами всплыло лицо Виктории. Бледная, как ее свадебное платье, с напряженной улыбкой и влажными глазами, она шла по проходу собора. Он робко предложил затолкать ее в машину и увезти. Но она не поняла, насколько серьезно он имел это в виду. С другой стороны, он не навел справки о мужчине, которого родители для нее выбрали. Иначе выяснил бы, что ее будущий муж не тот человек, которого следует подпускать к женщинам. Лэнсу не удалось вызволить ее из ужасной ситуации, которая с каждым годом становилась только хуже. Попытайся он сейчас помочь — снова потерпит неудачу. Саре лучше самой постоять за себя.

— Они говорят, что я должна работать над коллекцией произведений искусства этого человека, но, судя по их намекам, это нечто большее. А мужчина, которого они хотят для меня… он похож на жабу.

— Может, одним поцелуем вы превратите его в принца.

Она скрестила руки и посмотрела на него.

— Это работает только с лягушками. А не с жабами. И я не хочу принца.

В воздухе повисли непроизнесенные слова. «Я хочу тебя». Лэнс старался не поддаться искушению.

— Я не понимаю, как скандал может помочь.

— Вы знаете, какие здесь устои. Такие люди, как он, хотят кого-то безупречного. Если я… Но смотрите.

Она подбежала к своей сумке, вытащила большую синюю бархатную коробку и открыла ее. Внутри находилась старинная парюра с изысканными аметистами и бриллиантами.

— Я могу вам заплатить, если вы мне поможете.

Лэнса мало что шокировало, но сейчас он практически лишился дара речи.

— Чего, черт возьми, вы хотите?!

Ему никогда раньше не предлагали оплату. Это заставило его почувствовать себя таким же грязным, каким он притворялся. Лэнс выхватил у нее коробку, закрыл крышку и вернул Саре.

— Надеюсь, это не королевские украшения?

Покачав головой, Сара забрала свои драгоценности.

— Мой подарок на двадцать первый день рождения. Но я не ношу парюру, потому что ненавижу фиолетовый цвет.

Лэнс насмешливо фыркнул. Когда он мельком увидел ее в фойе, у него были большие надежды, но теперь они превратились в фарс.

— У меня есть деньги. Как вы думаете, почему я в президентском люксе?

По крайней мере, у нее хватило такта покраснеть.

— Вы сказали, что вам нужно пополнить семейную казну.

Он стиснул зубы и прошипел:

— Мой отец вполне успешно реабилитировал имя и состояние Астиллов… — с помощью хитрой политики и выгодного замужества своей единственной дочери, — и я уверен, что все наши предки, повесы и моты, переворачиваются в гробу от ужаса. Я хочу исправить его ошибки, а не продолжать их. И уж точно не беру денег с женщин за свои услуги. Я не буду спать с вами.

Она посмотрела на него глазами полными слез.

— Мне нужно уехать из страны, а у меня нет собственных денег. — Она наклонилась и подняла свою сумку. Надев шляпу, спросила: — Как вы думаете, сколько стоит парюра?

— За полный комплект около пятидесяти тысяч евро, плюс-минус. Ростовщики предложат четверть стоимости.

— Понимаю. Я пойду.

Она закинула сумку на плечо. Он не хотел, чтобы она уходила. Она не могла остаться.

— Сара.

Она подошла к двери, повернулась и взглянула на него.

— Все в порядке. Я уверена, что все будет хорошо.

«Все будет хорошо, Лэнс». Виктория тоже произнесла эти слова за несколько мгновений до того, как согласилась на помолвку, которая была выгодна всем, кроме нее самой. Она сделала то, о чем ее просили, после того как Лэнс отказался от политического брака. И с тех пор в ее жизни не было ничего хорошего.

Сара начала открывать дверь. Он не сомневался, что она откажет своим родителям. Но что, если это ничего не изменит? Если он прочтет в газетах, что она вышла замуж за жабу, как того боялась? Лэнс знал, что никогда не простит себя.

Ему не удалось спасти Викторию, но он мог попытаться спасти другую женщину. Вывезти ее из страны будет несложно, в аэропорту его ждал частный самолет. В конце концов, этот золотоволосый ангел перед ним может стать его искуплением.

— Останьтесь. Пожалуйста.

Он подошел к ней и положил руку на дверь, осторожно закрывая ее.

— Я помогу вам уехать.

Сара прислонилась к двери. Лэнс стоял в опасной близости, держа руку над ее головой. Она глубоко вздохнула, ошеломленная теплом его тела. И ароматом — с ноткой кожи, мускуса и чего-то опьяняющего. Сара на мгновение закрыла глаза, мечтая, чтобы он коснулся ее губ своими. Показал ей, каким на самом деле может быть поцелуй.

— Спасибо, — хрипло произнесла она, потому что ей не хватало воздуха, когда он был так близко.

Лэнс оттолкнулся от двери и снова подошел к шкафу.

— Я выпью еще.

Сегодня он выглядел более непринужденно, в джинсах, низко сидевших на его узких бедрах, и накрахмаленной белой рубашке, облегающей его мускулистую грудь. А в темной кожаной куртке он выглядел почти… опасным.

— Хотите стаканчик?

Сара кивнула, не в силах ничего сказать. Она направилась к дивану и, опустившись на него, откинулась на мягкие подушки.

Лэнс подошел к ней своей длинной развязной походкой. Протянул ей стакан с янтарной жидкостью. Виски обжег Саре горло, вызвав кашель, но ей было все равно. Ей хотелось притупить все чувства и ненадолго оцепенеть.

Лэнс растянулся в кресле напротив нее.

— Как вы думаете, почему ваши родители планируют для вас еще один брак?

Сара играла со сверкающим хрустальным стаканом. Причин было много. Она догадывалась, что казна ее родителей опустела. Картины таинственным образом исчезли со стен, комнаты выглядели голыми без привычной мебели.

— Будь я королевой, это обеспечило бы им максимальную власть и престиж. Открыло еще больше дверей. Теперь этого всего нет. Родители боятся потерять то, чего ожидали. И не могут позволить себе потерять еще больше. Они скажут, что это всего лишь работа, на которую они хотят, чтобы я устроилась, шанс наконец-то использовать свое художественное образование, но я знаю, что за этим кроется нечто большее. Они делали намеки на свадьбе. И то, как мужчина смотрит на меня. Словно я… — Сару передернуло.

Она не была дурой. Мужчина смотрел на нее, как голодающий на шведский стол. Как будто он имел на нее право.

— Кто этот новый кандидат? — холодно спросил Лэнс.

— Лорд Шарф.

Он сделал большой глоток, провел рукой по волосам.

— Мужчине за сорок.

— Я знаю.

— Вы правы, он выглядит в точности, как жаба. Мы не можем допустить, чтобы вы вышли за него замуж. Вы заслуживаете кого-нибудь поэнергичнее.

Сара задрожала. А с ней и жидкость в ее стакане. Она сделала еще глоток, но дрожь не прекращалась.

Лэнс нахмурился:

— Хотите плед?

Саре хотелось завернуться во что-нибудь мягкое и заснуть. Вместо этого она протянула Лэнсу свой стакан:

— Это меня согреет. И мне не нужно ни за кого замуж.

Она хотела жить своей жизнью. И не быть никому обязанной. Ей надоело идти на уступки и молчать. Все, что ей было нужно, — это возможность побыть собой какое-то время. Решение о том, чего она действительно хотела, могло прийти позже.

— Такая женщина мне по душе. А что вам нужно?

Лэнс развалился в кресле.

Ей было нужно немного веселья и приключений. Чтобы испытать острые ощущения от того, что она делает что-то недозволенное. Не быть все время совершенной. Иметь выбор, не продиктованный другими. Находиться в объятиях мужчины, который смотрел бы на нее так, словно она была центром его вселенной. Ей нужно было много чего. Но она не подготовилась ни к одному из пунктов. Все, что она на самом деле сделала, — это схватила парюру и сбежала из дома.

Она допила свой напиток.

— Мне нужно место, чтобы… ненадолго спрятаться.

Лэнс глубоко вздохнул и оглядел комнату, затем посмотрел на ее огромную сумку.

— У вас есть еще одна сумка? С одеждой?

— Нет. Я… я взяла немного… — ее щеки вспыхнули, — нижнего белья.

В конце концов, она ведь ничего не планировала, просто схватила кое-какие вещи и сбежала.

Он фыркнул:

— Слава богу, хоть чистое белье. Хорошо. Одежду мы можем…

Раздался стук в дверь. Сара вскочила с дивана, поставила стакан на стол. Ее сердце колотилось так сильно, что, казалось, вот-вот вырвется из груди.

— Меня ищут.

Ее дыхание сбилось, как будто ей не хватало воздуха. За ней пришли. Она это знала. Ее дни были расписаны до секунды, и за ней постоянно кто-то следил.

— Охрана всегда со мной. Сегодня я… ушла. — Не сказав никому ни слова.

— Кто-нибудь знает, что вы здесь?

— Я спрашивала о вас на ресепшен.

Лэнс поднялся со стула, спокойно и медленно. Сделал еще один глоток. Пригвоздил ее суровым взглядом и кивнул через плечо:

— Спальня там. Возьмите свои вещи.

Голос у него был низкий и властный. Сара схватила свое пальто, шляпу и сумку и поспешила к двери, закрыв ее за собой. Потом вспомнила, что оставила свой стакан на кофейном столике, но было уже слишком поздно.

Она попыталась замедлить дыхание, но оно превратилось в прерывистые вздохи. До нее доносились обрывки фраз и слова «драгоценности», «нет» и «искать».

Сара попятилась от двери. Она осмотрела комнату в поисках места, где можно было бы спрятаться, и заметила стенной шкаф. Распахнула дверцы, зашла внутрь и, пробившись сквозь вешалки с одеждой, прислонилась спиной к задней стенке. Но силы ее покинули, и она медленно сползла на ковер. Сара обвила руками ноги и попыталась подавить болезненный, обжигающий горло страх, что ее найдут и заберут домой. Вжала голову в колени, чтобы ничего не видеть и не слышать. Ожидание казалось бесконечным…

Сара вздрогнула, ощутив прохладный ветерок от открывающейся двери. Две руки раздвинули заскрипевшие о перекладину вешалки.

— О, ангел. — Лэнс наклонился вперед и протянул правую руку. — Идите сюда.

Он помог Саре подняться, и она, всхлипывая, бросилась ему на грудь.

— Все в порядке, — пробормотал он, держа ее в объятиях. — Они ушли. Я позабочусь о вас.

Впервые за долгое время Сара почувствовала себя в безопасности. Рыдания перешли в икоту, а затем в сопение, когда Лэнс прижимал ее к своему сильному мускулистому телу и успокаивал, шепча нежные слова. Сара могла бы стоять так весь день, но она подняла голову и взглянула в его обеспокоенное лицо.

— Извините. — Она отстранилась от Лэнса и вытерла лицо. — Они искали меня?

— Да. Но я рассказал им достаточно правды, чтобы ложь выглядела правдоподобно.

— А именно?

— Вы попросили оценить ювелирное украшение, которое вам подарили на двадцать первый день рождения. Я оценил его, и вы ушли. Сказал им, что вы просили порекомендовать несколько ломбардов в городе, где вы могли бы его продать.

— Спасибо.

Он нахмурился:

— Они были настойчивы и пришли с человеком, который походил на личную охрану.

Сара вздрогнула. Он подошел к ней и, взяв за руку, подвел к огромной кровати.

— Присядьте. Прежде чем упадете.

Она покачала головой:

— Что, если они проверят камеры наблюдения? Они не успокоятся, пока не найдут меня.

— Ваш телефон выключен?

Она кивнула.

— Тогда не включайте его. Вам не о чем беспокоиться. Мне поверят — а даже если нет, — я люблю проблемы. Но вы уверены, что хотите скандала?

— Я в этом не сильна.

Лэнс улыбнулся, и его злая ухмылка заставила Сару задрожать.

— К счастью, я эксперт. Как насчет варианта, который вас защитит? В конце вы будете выглядеть наивно, но сможете уйти с гордо поднятой головой. И останетесь неуязвимой.

— Звучит идеально. Какой у вас план?

— Помолвка.

Шокированная, она села на край кровати.

— Фиктивная. Ваши родители, кажется, обеспокоены тем, что вы подпали под мои чары. Давайте сделаем это реальностью. Если нас остановят здесь или в аэропорту, мы скажем, что это была любовь с первого взгляда и что мы помолвлены. Пресса начнет раскручивать историю нашего романа. После этого никто не будет пытаться забрать вас у меня. Как только вы встанете на ноги, то сможете разорвать помолвку и дать слезливое интервью прессе.

— И сказать, что у вас была интрижка на стороне?

Он нахмурился.

— Что бы ни утверждали таблоиды, я не изменник. Вы можете просто подтвердить, что я мерзавец, за которого меня выдают. Пресса называет меня Подлым Герцогом. Вы будете выглядеть немного наивно, а я останусь подлецом.

Настала ее очередь хмуриться. Ей было все равно, что о нем думала пресса. Однако ей было интересно, что думает о себе Лэнс.

— На мой взгляд, титул Лихой Герцог подошел бы лучше.

Он пожал плечами:

— Любой эпитет решит проблему. Какое-то время я могу казаться убитым горем, а потом вернусь к своим старым привычкам. Что скажете? Мой самолет вылетает завтра утром. Мы можем попасть в Лондон к обеду, когда скандал уже будет в самом разгаре.

Это звучало захватывающе, только… Сара уронила голову на руки и застонала.

— Я хотела бы сказать: полетели! Но у меня нет паспорта.

Лэнс усмехнулся:

— Ну, я бывал и в более щекотливых ситуациях. Я это улажу. Так как случайно знаю короля Лавритании.

Глава 4

Лэнс откинулся на спинку одного из удобных сидений самолета, наблюдая за спящей Сарой.

Она неподвижно лежала в своем кресле с откинутой спинкой, ее грудь мягко вздымалась и опускалась, розовые губы были слегка приоткрыты. Ее колени едва касались его. По крайней мере, темные круги под глазами почти исчезли после того, как прошлой ночью она в изнеможении упала в его постель.

На этот раз он был джентльменом и провел ночь на кушетке. Лежа на спине, он думал о том, как хрупко Сара выглядела в одной из его рубашек, ведь она не взяла с собой ничего, кроме чистого нижнего белья, фантазии о котором преследовали Лэнса большую часть ночи. Обычно его выходки были незапланированными авантюрами, где он наслаждался спонтанностью. Этот тип скандала требовал планирования, поэтому он использовал свое бодрствование с пользой. Он только надеялся, что Сара будет довольна его усилиями.

Их утренний побег прошел гладко. Никто не задавал Саре вопросов, так как она незаметно прокралась из отеля к автомобилю Лэнса. Ее паспорт был доставлен рано утром специальным курьером. Лэнс улыбнулся. Знакомство с королем определенно имело некоторые преимущества.

Замигала лампочка ремня безопасности. Подошедшая стюардесса напомнила им перевести спинки кресел в вертикальное положение, так как самолет готовился к посадке. Сара открыла затуманенные глаза, несколько раз моргнула и потянулась, как котенок на солнце.

— Почти на месте, — сказал Лэнс.

Сара вытянула руки над головой, рубашка обтянула ее грудь, слишком отвлекая внимание Лэнса. Он сделал последний глоток шампанского.

— Готовы ли вы к тому, что грядет?

— Что именно?

Возможно, ему следовало просто помочь ей сбежать из страны, а потом отпустить. Но у нее все еще был затравленный взгляд, говорящий о предательстве ее семьи и, возможно, всего мира. Он не мог оставить ее наедине с волками, которые могли затаиться где угодно, желая откусить от этой хорошенькой овечки.

— Пресса. Новость о невесте вызовет определенный переполох. Я известный холостяк, который не хочет выполнять свой герцогский долг и размножаться.

Он сразу представил детей Сары — малышей со светлыми кудрями и голубыми глазами, таких же ангелов, как она. Он не знал, почему эта странная мысль пришла ему в голову сейчас. Или почему ему… взгрустнулось, когда он представил, как она баюкает этих прекрасных детей.

Сара обняла себя за талию и посмотрела в иллюминатор, когда пилот объявил о снижении.

— Я привыкла к прессе.

Он не был уверен, что она знает, во что ввязывается.

— Никто не сравнится с таблоидами в Великобритании. По сравнению с ними лавританские СМИ милые и пушистые. У нас они злые и дикие, могут писать все, что захотят, и обожают писать обо мне.

— Я знаю. Ваши подвиги популярны.

Что-то внутри его шевельнулось. Лэнсу нравилось, что она интересовалась им, но ему не нравилось то, что она могла найти.

— Почему холостяк? Никаких детей? Большинство людей хотят этих нормальных вещей.

Многие женщины задавали ему эти вопросы, притворяясь открытыми и невинными, но он видел в их глазах надежду и желание стать герцогиней Бедморской. Хотя он подозревал, что интерес Сары был бесхитростным, без какой-либо скрытой цели.

— Миру больше не нужны Астиллы, — сказал он.

Его отец хотел снова сделать их имя великим, и Лэнс был свидетелем того, к чему может привести жажда величия. К его стыду, когда ему было немного за двадцать, мысли о фортуне и наследстве кружили ему голову. Вернувшись из Лавритании в Англию, он сошелся с такими же друзьями, как и он сам, с властью и привилегиями. Лэнс не был верен себе и тем обещаниям, которые они с Рэйфом дали в школе. Он поддался соблазну богатства и привилегий. Это почти полностью развратило его.

До Виктории.

Она пострадала, будучи всего лишь инструментом в руках отца на пути к величию — истинная жертва планов его родителей. Теперь уже не имело значения, что его отец умер. Лэнс хотел разрушить то, что было построено, и видел в этом смысл своей жизни.

— Почему? Ваша семья одна из старейших в стране. У вас длинная история, немного… эксцентричная. Это ведь что-то значит?

Лэнс одернул манжеты рубашки. Он полагал, что ей трудно понять такое после жизни, посвященной долгу и ожиданию.

— Это ничего не значит. Я уже говорил вам, какие мы все прожигатели жизни. Напомните мне отвести вас в портретную галерею в Астилл-Холле и рассказать несколько историй.

— Я думала, ваш отец реабилитировал семью? — спросила она.

Лэнс сглотнул, чтобы выровнять давление в ушах. Поскольку он не хотел детей, а Виктория не могла их иметь при всем желании, земля будет отмыта от их крови. Реабилитировать будет нечего.

— Ничем не смыть пятно, оставшееся от этих паршивых овец. Лучшее, что можно сделать, — это избавить нас всех от наших страданий. Но хватит обо мне. Первым делом мы должны достать вам одежду. Затем мы отправимся на вертолете в Астилл-Холл.

Ей это понравится. Шопинг, затем обзорный полет над Лондоном по пути в деревню. По крайней мере, в доме своих предков он мог обеспечить некоторый контроль над ситуацией и уединение. Черт знает, когда он стал таким внимательным! Это было незнакомое ощущение.

Сара провела руками по изысканно скроенным, но ужасным черным брюкам. Он хотел сжечь все черные предметы ее гардероба. Одеть ее в цвета драгоценных камней, чтобы она больше не могла притворяться, что скорбит.

Сара покачала головой. Непослушный локон упал ей на лицо. Она заправила его за ухо.

— У меня нет денег на шопинг.

— Зато у меня есть, — пожал плечами Лэнс. — Моя невеста никогда не будет платить за свои вещи. Это одно из преимуществ быть со мной, даже в фиктивной помолвке.

Ни одна из его женщин — даже не в статусе невесты — не жаловалась на его щедрость. На самом деле все они были в восторге. Ему нравилось делать людей счастливыми, особенно женщин. Но Сара впилась в него таким взглядом, который сразил бы даже королевскую особу.

— Мне нужно продать парюру, и мне нужна работа.

— Если вы действительно хотите избавиться от драгоценностей, о них сегодня же позаботятся. Что касается работы, у вас нет подходящей визы, и это создает проблему. Но вам не нужно сразу работать.

— Значит, вы ожидаете, что ваша невеста будет сидеть дома и заботиться о поместье?

Как ни странно, эта идея вдруг обрела безграничную привлекательность. Красивая, улыбающаяся женщина встречает его дома, а маленькие белокурые херувимы бегут за ней, когда она открывает дверь, чтобы поприветствовать его, когда он…

Странное тепло вспыхнуло в груди Лэнса при этой мысли. Но он отогнал от себя эти фантазии.

— Конечно нет.

Проклятое шампанское затуманило его разум. Пора переходить на воду.

— Тогда мне нужно чем-то заниматься.

Он подозревал, что из-за отсутствия у нее опыта и диплома в области изящных искусств не так много мест, где ее могли бы взять, кроме…

— Вы можете работать со мной.

— Я не могу принять от вас ни одежду, ни деньги!

— Вы не можете продолжать носить то, что на вас сейчас, потому что это все, что у вас есть.

В сознании Лэнса всплыл ее образ прошлой ночью в одной из его рубашек. Она выглядела невероятно соблазнительно: стертая с лица косметика, чуть растрепанные волосы, как будто они только что… Он снова попытался отключить свое воображение. Когда оно стало таким буйным?

— А если не деньги, разве Фердинанд не дарил вам подарки?

— Нет. Единственное, что он мне подарил, было обручальное кольцо.

При всем богатстве короны ее жених должен был усыпать ее драгоценностями, покрыв сверкающими безделушками ее безупречную обнаженную плоть…

— Вы не будете просто так брать мои деньги. Вы будете их зарабатывать, в некотором роде. Пока я не могу официально нанять вас, но мы можем договориться. Я всегда ищу сокровища. Вы могли бы помогать мне в этом.

Сара выпрямилась, и на ее лице появилась сияющая улыбка.

— Раньше я занималась этим на рынках Моренбурга.

По его мнению, антиквариат был единственной ценной вещью в Лавритании.

— Вы находили какие-то сокровища?

Сара склонила голову набок, ее глаза сузились, уголки рта приподнялись, и она выглядела довольно хитро.

— Это… секрет.

Лэнс видел, что она делала. Трепет от этого был подобен языкам пламени, вспыхнувшего у него в животе.

— Как насчет того, чтобы заключить сделку? — спросил он, возвращая разговор в нужное русло.

— Э-э-э… ладно?

Он пытался не обращать внимания на ее заикание.

— Вы скажете мне, а я скажу вам.

Она рассмеялась, и Лэнсу показалось, что весь мир вокруг него озарился.

— Совсем немного, правда. Миниатюрный чайник в идеальном состоянии, я думаю, что это старинный мейсенский фарфор. Мой наставник по истории искусства относил его на оценку. Он считает, что это довольно редкая находка.

— Отлично, — похвалил Лэнс. — В высшей степени коллекционный предмет.

Она пожала плечами:

— Невероятно красивый, и мне повезло.

Затем она наклонилась вперед, сцепив руки перед собой.

— Теперь ваша очередь.

— Не забывайте, еще предстоит экспертиза подлинности.

Лэнс откинулся на спинку сиденья, вспоминая тот миг двенадцать месяцев назад, когда он развернул грязную клеенку и обнаружил шедевр. Его сердце снова забилось сильнее.

— Караваджо. Нашел у кого-то на чердаке.

Ее глаза расширились.

— Нет.

Как ему хотелось потянуться вперед, обхватить ее лицо руками и коснуться ее губ своими губами. Взять и направить их взаимное волнение во что-то более страстное. Но Сара была не для него. Она смотрела на него так, словно он какое-то чудо, в то время как его жизнь была полна недостатков.

— Да. И когда его подлинность будет подтверждена, это вызовет огромный переполох.

— Но это того стоит…

— Это бесценно.

Во многих отношениях. Самое главное, это поможет разработать план побега для его сестры. Лэнс много раз предлагал ей деньги, чтобы помочь уйти от мужа, но Вик всегда отказывалась. Она ничего не взяла бы из состояния, доставшегося ему от семьи. Это означало, что он мог предлагать только то, что заработал своим бизнесом. С продажей Караваджо у него будет доказательство, что средства поступили не из семейной казны. Эта картина была способом помочь Вик, обезопасить ее.

— Хотела бы я найти что-то подобное. Это было бы потрясающе. — Теперь она смотрела на него с изумлением. Как будто Лэнс хранил тайны Вселенной.

— Тогда помогайте мне, и, если вы найдете что-нибудь ценное, я выплачу вам сумму, эквивалентную премии покупателя на аукционе. Пятнадцать процентов.

— Что? Подождите. — Сара подняла руки. — Вы хотите купить мне одежду. А теперь это? Я не хочу благотворительности.

— Это не благотворительность. У меня есть аукционный дом. Я нахожу редкие и ценные предметы и продаю их. У вас есть подходящая квалификация, и вы тоже хотите искать раритеты. Это прекрасно.

Она покачала головой:

— Это не коммерческая сделка. Я… я возьму два процента. Мне нужно научиться заботиться о себе.

Лэнс нахмурился. В эти моменты она была так похожа на Вик!.. И все же он понимал ее гордость. Здесь нужно сыграть по-умному. Он пожал плечами:

— Подозреваю, мне это ничего не будет стоить, поскольку вы вряд ли найдете вообще что-нибудь ценное. Но если вы так переживаете… двенадцать процентов.

Глаза Сары сузились, а губы скривились. Его слова задели ее.

— Я обязательно что-нибудь найду. Пять.

— Десять.

— Семь с половиной. И это окончательно.

Этого было недостаточно, но он чувствовал, что ей нужна собственная победа.

— Вы заключили трудную сделку, леди Сара.

Лэнс протянул руку, и Сара вложила свою прохладную ладонь в его. Они обменялись рукопожатием в знак согласия, их взгляды встретились… Тут самолет тряхнуло — они с толчком приземлились и начали рулить к терминалу.

После того как Сара и Лэнс покинули самолет, их забрали на машине и повезли в Лондон. Когда Сара ненадолго включила свой телефон, на нее сердито посыпались многочисленные оповещения о сообщениях. Она выключила его и бросила в сумку.

Лэнс оторвался от своего мобильника, приподняв одну бровь:

— Проблемы?

Большинство сообщений пришло от ее родителей и брата. Но одно было от Эннализ. Семье она отвечать не хотела. Лиз — не могла. Как признаться во всем своей подруге?

Сара пожала плечами:

— Этого следовало ожидать. Куда мы сейчас направляемся?

Они с Лэнсом пришли к соглашению по поводу ее одежды. Он по телефону договорился с кем-то о встрече в Астилл-Холле в тот же день и настоял, чтобы ни один предмет ее нового гардероба не был черным. Саре было все равно. Ведь он платил. Но когда ее парюра будет продана, она вернет ему долг. Все остальное казалось неправильным.

Машина начала замедляться, а затем остановилась. Шофер открыл дверь.

— Не могли бы вы дать нам несколько минут? — спросил Лэнс.

Водитель кивнул и покинул автомобиль.

— Как только мы выйдем из машины, игра начнется. — Голос Лэнса был низким и вполне обнадеживающим. И все же ее сердце пропустило несколько ударов.

— Какая игра?

Он недобро улыбнулся в ответ.

— Бульварная пресса — одно из моих любимых развлечений. Ты готова играть?

— Да.

Он хлопнул в ладоши:

— Отлично! Какая твоя любимая еда? Не что-то обычное. А настоящее постыдное удовольствие.

Сара посмотрела на Лэнса, сидящего в великолепном костюме в тонкую полоску и небесно-голубой рубашке. Его волосы блестели, как полированное золото. Он мог бы стать ее постыдным удовольствием. Рядом с ним было бы так легко потерять голову! Но он не хотел ее. Он ясно дал это понять.

— Торт «Захер».

— Прекрасный выбор. Секунду…

Он кивнул водителю, который открыл дверцу Лэнса. Лэнс выскочил и наклонился к Саре.

— Смотри на меня так, как ты смотришь на кусок торта «Захер». Ты мечтаешь о нем, зная, что не должна. Это декадентство. Это грех. Но ты все равно его съешь.

— Хорошо.

Сара глубоко вздохнула, потому что знала, как действовать. Она потратила на это всю жизнь.

— Отлично. Вот так, — пробормотал Лэнс, его взгляд смягчился. — Хорошая девочка.

Эти слова заставили ее почувствовать себя плохой девочкой. Если бы человек мог самовозгораться, она бы вспыхнула, как факел. Сара не была уверена, что ноги будут ее слушаться.

Лэнс, казалось, понял, что ей нужна помощь, протянул руку и помог Саре выбраться из машины. Он приобнял ее за талию и повел по узкой мощеной улочке к маленькой темно-синей двери. На вывеске золотыми буквами было написано имя — Джон Т. Смит.

— Что это за место? — спросила она.

— Здесь мы найдем человека, который поможет с твоими аметистами.

Когда он толкнул дверь, зазвенел маленький колокольчик. Они вошли в тускло освещенную комнату со сверкающими стеклянными витринами, полными золота, серебра и фарфора. Стены украшали великолепные произведения искусства в старинных позолоченных рамах.

Сара ахнула. Она знала цену некоторым вещам. Это была невероятная коллекция редких и ценных предметов.

— Я знал, что ты оценишь, — пробормотал Лэнс.

Из-за занавески к прилавку вышел мужчина с сияющей улыбкой. Он был жилистым и маленьким, как жокей.

— Ваша светлость, как приятно снова вас видеть. — Его голос звучал чересчур почтительно, но он подмигнул Саре, и та улыбнулась ему в ответ.

— Перестань, Джон.

— Я пытаюсь быть вежливым с лучшими.

Лэнс вздохнул:

— Да когда ты думал, что я лучше тебя?

— Никогда.

Затем он обратил свое внимание на Сару:

— Но это видение передо мной. Она лучше, чем мы оба, вместе взятые.

— Это действительно так. — Лэнс сжал ее руку и представил их. — Ты знаешь, зачем мы здесь.

— Парюра. Могу я на нее взглянуть?

Сара порылась в сумке и протянула ему коробку. Мужчина за стойкой вытащил ювелирную лупу и принялся рассматривать изделия.

— Это комплект ювелирных украшений с драгоценными камнями, а аметисты сейчас в моде. Вы уверены, что хотите его продать?

Никогда в жизни она не была так уверена.

— Да. Как вы думаете, сколько это стоит?

— Хорошо. Ваш жених считает, что пятьдесят. Я думаю, немного больше, но после премии покупателя вы можете получить пятьдесят пять. — Он взглянул на Лэнса. — Хочешь, я все улажу?

— Пожалуйста. Что еще у тебя есть для нас?

Джон снял с пояса связку позвякивающих ключей и открыл ящик.

— Пара вещей, которые могут вас заинтересовать. — Он вытащил из ящика два маленьких атласных мешочка. — Вот о чем я говорил.

Он достал обитый бархатом поднос и выложил два блестящих кольца на чернильную поверхность.

Сердце Сары замерло, прежде чем забиться немного быстрее.

— Что это? — спросила она чужим голосом.

— Если мы помолвлены, тебе нужно кольцо.

Джон улыбался, как Чеширский Кот.

— Он рассказал мне все о вас. Попросил самые интересные, которые у меня есть. Вот они.

Лэнс поднял первое — с огромным сапфиром цвета потертой джинсовой ткани, окруженным крошечными бриллиантами. Покрутил его на свету, затем взял другое кольцо, поменьше, но не менее красивое. Овальный опал, который сиял, как радуга. Снова в окружении бриллиантов с резной золотой лентой. Сапфир был великолепен, но опал…

У Сары перехватило дыхание.

— Это, — пробормотал Лэнс. Она затаила дыхание, пока он крутил кольцо на свету, и с каждым поворотом оно меняло цвет. — Красивое и сложное, как ты. Посмотрим, как оно выглядит при естественном освещении.

Лэнс снова взял ее за руку и вывел из магазина в переулок.

— Тебе нравится?

Он зажал кольцо между большим и указательным пальцами. Сара смотрела на изысканный опал, полный розовых, зеленых и голубых оттенков, на приглушенный блеск бриллиантов старой огранки, обрамляющих край драгоценного камня. У нее перехватило дыхание от этого кольца. Как оно могло ей не нравиться? И все же она покачала головой.

— Ты предпочитаешь сапфир?

Он сравнил опал с ней. Красивый и сложный. В этом было так много смысла! Слишком много, если дать волю воображению.

— Разве опалы не приносят несчастье?

— Только неверным. Значит, я обречен.

Она серьезно посмотрела на него снизу вверх:

— Ты сказал, что никогда не изменяешь.

— Это правда. Возможно, у меня все-таки есть мизерный шанс. — Он усмехнулся. — Так что ты думаешь? Подойдет?

— Это чересчур. Наверняка у тебя есть что-нибудь попроще?

— Традиционным помолвочным кольцом в моей семье является «Аметист Астилл», — улыбнулся он. — Ты ненавидишь фиолетовый. Если тебе не нравится опал, мы найдем что-нибудь другое.

У Сары все сжалось в груди. Ее родители забыли, что она ненавидит фиолетовый цвет, когда подарили ей парюру на ее двадцать первый день рождения. А может, им было все равно. Она посмотрела на кольцо, которое Лэнс все еще держал длинными элегантными пальцами.

— Оно идеально, — прошептала Сара.

— Тогда оно твое.

Он сунул кольцо в карман брюк и взял ее левую руку. Поднес к губам и поцеловал. Румянец залил щеки Сары.

— Вовсе не обязательно…

— Тсс. — Лэнс притянул ее к себе. Сара закрыла глаза, впитывая его тепло и запах, от которого внутри все переворачивалось. И прошептал ей на ухо: — Может, я и Подлый Герцог, но я считаю, что все нужно делать правильно. Даже это.

Лэнс отпустил ее, и Сара глубоко вздохнула, пытаясь напомнить себе, что все это фикция. Такие мужчины, как он, не влюблялись в таких женщин, как она. Затем он взял обе ее руки в свои, пристально посмотрел на нее, и Сара растворилась в его бездонных зеленых глазах с золотыми крапинками, которые сияли, как опал в его кармане.

— Сара. — Его голос опьянял. — Я не принц. Ты еще поймешь, что я скорее жаба, чем лягушка. Но я сделаю все, что в моих силах, чтобы сразиться с любыми драконами, которые придут к твоему замку за то короткое время, что мы вместе… — Он улыбнулся. — Если ты считаешь, что кольцо подходит. Что оно достойно женщины, которой когда-то было суждено стать королевой. Окажешь ли ты мне честь стать моей фиктивной невестой?

Она сглотнула комок в горле. Фиктивное предложение Лэнса было более романтичным, чем ее настоящее. Когда она обручилась с Фердинандом, тот просто сказал: «Пришло время оформить это официально».

— Конечно, — сказала она камням под ногами. — Я бы хотела быть твоей временной невестой.

— Превосходно.

Лэнс взял ее руку и надел кольцо ей на палец. Оно было теплым от его прикосновения и идеально сидело. Сара не верила в приметы, тогда почему это показалось ей предзнаменованием… чего-то? Она положила руку ему на грудь.

— Спасибо. За то, что спас меня.

Тень омрачила его лицо. Даже не тень, а что-то темное и волнующее. Хотя Сара была неопытна во многих вещах, она узнала этот взгляд. Его ноздри раздулись, когда он обхватил ее подбородок руками. Сара не могла ни о чем думать, видя… намерение, написанное на его лице. Ее губы приоткрылись, чтобы глотнуть воздуха.

— Лэнс? — Голос Сары прозвучал хрипло и непривычно низко.

— Давай насладимся этим уникальным моментом.

Он провел большими пальцами по ее щекам, и Сару пронзила дрожь, вызванная вовсе не холодным ветерком, дующим с переулка. Затем он склонился к ней. Сара знала, что будет дальше и почувствовала радость предвкушения. Она закрыла глаза, когда его теплое дыхание коснулось ее кожи. Сара знала: Лэнс ждет, что она скажет «нет», если это не то, чего она хотела. Но как же она его жаждала!

— Сара.

Она ощутила его шепот на коже и, вспыхнув, прижалась к Лэнсу. Его губы нежно скользнули по ее губам. Его руки обхватили ее, притянули ближе — и она шумно вздохнула и обмякла, когда его язык проник внутрь, касаясь ее языка. Она обвила руками его шею и задохнулась от жаркого поцелуя в тишине уединенного переулка в центре Лондона. Свидетелями этого славного момента были только старинные камни.

Сара растворилась в поцелуе, но Лэнс замедлился, его губы еще немного понежились на ее губах, прежде чем отстраниться. Он мельком взглянул на переулок, затем снова повернулся к Саре.

Ее сердце колотилось о ребра, все вокруг словно накренилось. Она боялась, что сделала все не так, и не знала, почему это имело значение.

Лэнс убрал выбившийся локон ей за ухо, и его прикосновение заставило ее кожу вспыхнуть огнем. Сара начала дрожать, но не из-за ветра, который кружил вокруг них.

— Тебе холодно. Если мы закончили с покупкой колец…

— Разве тебе не нужно заплатить?

— У нас с Джоном взаимопонимание. Давай попрощаемся с ним и поедем домой.

Они вернулись в магазин, взявшись за руки.

— Поздравляю. — Джон обошел стойку и энергично пожал руку Лэнсу. Затем наклонился и поцеловал Сару в щеку. — Не думал, что доживу.

— Я тоже, — сказал Лэнс. — Для этого потребовалась всего лишь особенная женщина.

Он смотрел на нее и улыбался, и Саре хотелось в это верить. Очень хотелось.

Глава 5

Сара потянулась, греясь в лучах утреннего солнца, заливавшего ее роскошную спальню. Накануне днем они на вертолете добрались до шикарного дома Лэнса, и ее познакомили с небольшим, но полным энтузиазма персоналом. Дворецкий Джордж хотел узнать все о порядках в Моренбургском дворце и поместье ее собственной семьи, ее предпочтениях и вкусах, чтобы Сара могла чувствовать себя здесь как дома.

Затем последовала короткая экскурсия по дому, прежде чем прибыла женщина-байер с комплектами одежды, идеально соответствовавшими стилю и желаниям Сары.

Лэнс распорядился, чтобы Саре подали ужин в ее комнату, где она могла отдохнуть от стресса последних дней. Она никогда не чувствовала себя королевой, даже когда у нее был шанс стать королевой. Но то, как с ней обращались в этом доме, заставило ее почувствовать себя принцессой…

Это опасно, Сара.

Она отбросила романтические иллюзии и посмотрела на дверной проем, который вел к общей ванной комнате и гардеробной, разделяющей апартаменты герцога и герцогини. Лэнс сказал, что эту пристройку к дому спроектировала его сестра. Но Сару интересовал не элегантный интерьер. А то, что всего в нескольких шагах от нее спал Лэнс…

Сара не слышала его ночью, она рухнула в свою роскошную кровать с балдахином и заснула, как только коснулась подушки. Сегодня они с Лэнсом собирались в чей-то дом в часе езды отсюда. Ему поручили оценить имущество. Может быть, она найдет там какой-нибудь раритет и начнет свой путь к независимости. Это единственное, что должно ее сегодня волновать.

Сара прошлепала по плюшевому ковру к гардеробной, не зная, что надеть для сегодняшней вылазки. У нее были в основном практичные вещи, но имелось и несколько чудесных платьев, перед которыми она не смогла устоять. Она посмотрела на шкаф Лэнса. Ряды изысканных костюмов, идеально выглаженных рубашек, шелковых галстуков и дорогой обуви. Сара задумалась, носил ли он вообще повседневную одежду, пока не нашла поношенные джинсы и мягкие футболки. Она не должна… но его спальня была слишком соблазнительной. Сара не могла удержаться, чтобы не заглянуть туда.

Дверь в комнату находилась прямо перед ней. Это было единственное регулярно используемое помещение в доме, которое ей еще не показывали. Сердце Сары екнуло от волнения, но разве она, как невеста, не должна иметь свободный доступ к его личному пространству? Поэтому она смело вошла внутрь.

В спальне Лэнса стояла старинная кедровая кровать с балдахином, еще не убранная. И Сара не могла выбросить из головы, что он спал здесь. Вмятина на подушке, где лежала его голова. Скомканные простыни.

Снилось ли ему что-нибудь прошлой ночью? Может, их поцелуй? Он спал одетым? Голым? Ей следовало уйти, но она не могла заставить себя покинуть комнату, которая так точно олицетворяла Лэнса. Насыщенные смелые оттенки зеленого и синего. Прочная, но элегантная мебель. Дорогие мягкие ткани. Декадентство и грех — совершенное отражение этого мужчины.

Пока она стояла, глядя на неубранную постель, где недавно лежал Лэнс, из ее комнаты раздался приближающийся голос:

— Сара?

Лэнс вышел из гардеробной, и Сара замерла, не зная, что делать — она находилась в его спальне и была одета только в майку и шорты для сна, которые мало что скрывали. Лэнс неторопливо оглядел ее тело, ленивая улыбка скользнула по его лицу. Ее соски предательски сжались.

— Я… я просто…

— Исследуешь?

Лэнс прислонился к дверному косяку, отрезая ей все пути к отступлению. Его взгляд метнулся к кровати и обратно к Саре, у которой вспыхнули щеки.

— Тебе нравится то, что ты видишь?

Конечно, он говорил о доме, но Сара видела только Лэнса. На нем были темные брюки и сшитая на заказ рубашка в бело-голубую полоску. Блеск в его глазах и чувственный изгиб губ обещали всевозможные неприятности. Он был идеальным. Сара не могла оторвать от него глаз.

— Красивый дом. — Она откашлялась и попыталась перевести разговор в нужное русло: — Наверное, ты здесь очень счастлив.

— В детстве мы почти не бывали здесь из-за посольской работы моего отца. Иногда приятно вернуться, но большую часть времени я нахожусь в Лондоне.

— Тебе, должно быть, интересно, что я здесь делаю, — покраснела Сара.

— Ты теперь хозяйка дома с неограниченным доступом. По крайней мере, на какое-то время. Добро пожаловать.

Мысль об обнаженном Лэнсе, лежащем в постели и предоставляющем ей неограниченный доступ к своему телу, пронеслась в ее сознании. Сара прерывисто вздохнула, ее щеки вспыхнули жаром.

Лэнс оттолкнулся от косяка, подошел к обитому бархатом креслу и подобрал висевший на нем темно-синий купальный халат. Протянул его Саре.

— Это поможет тебе чувствовать себя более… защищенной.

Она надела плюшевый халат, он был теплым, мягким с восхитительным ароматом. Лэнс подошел к ней и, взяв пояс, туго повязал его вокруг талии, словно Сара была ребенком. Как унизительно. Она фантазировала о нем голом в постели, а он думал, что она предлагает себя.

— Почему бы нам не пойти в твою комнату? Я хочу кое-что тебе показать. — Его голос был нежным.

Лэнс повернулся и направился в апартаменты герцогини, Сара последовала за ним. Она нашла его сидящим на диване и рассматривающим розарий. Сара села на другом конце, но даже это было слишком близко.

Он вытащил из кармана телефон, щелкнул что-то на экране и протянул ей.

— Что это?

— Статья в одном из таблоидов.

С самодовольным видом он откинулся на спинку дивана, заложив руки за голову.

На экране была серия их фотографий вчера в переулке. Его рука на ее щеке, этот взгляд, потом поцелуй. Лэнс надевает кольцо ей на палец. Заголовок кричал: «Распутный Герцог приручен!»

— Полагаю, теперь все знают. — Почему ее голос звучал так тихо и обиженно? Она откашлялась. — Отлично.

Он нахмурился, затем наклонился к ней:

— Ты хотела скандала, и теперь он у тебя точно есть. Поскольку это общедоступная информация, твои родители, несомненно, будут в курсе. Как и Эннализ.

Она об этом не подумала.

— Спасибо. Хорошая работа.

Сара улыбнулась, но это была фальшивая улыбка. Которая обычно предназначалась для ее родителей, Фердинанда. И которую она пообещала себе больше никогда не использовать…

— Я рад, что ты счастлива. Теперь вернемся к работе.

Однако Лэнс не выглядел довольным и продолжал хмуриться.

— Мы уезжаем через полчаса. Ты не получишь комиссию, если не найдешь что-то стоящее для продажи.

Это было прекрасно, даже превосходно. Было ясно, что он хотел, чтобы она исчезла из его жизни. Сара не останется там, где ей не рады, дольше, чем это необходимо.

— Мне нужно…

— Одеться… Конечно. Не торопись, а когда будешь готова, — он встал и подошел к двери, подмигнув ей, — пойдем искать сокровища.

Лэнс сжимал руль мертвой хваткой. Джордж не был в восторге от того, что он сам сел за руль, и настаивал, что леди Сара наверняка ожидала поездки с шофером. Вот это да! Его обычно сдержанный дворецкий наконец сломался. Скоро он достанет семейный лиможский обеденный сервиз и потребует, чтобы они ужинали в большом бальном зале.

Лэнс на самом деле не знал, каково это — привести в дом предполагаемую невесту. Особенно такую… подходящую на роль герцогини Бедморской. Она была идеальна во всех отношениях. Лэнс оторвал взгляд от узкой проселочной дороги и взглянул на Сару, которая смотрела в окно, очарованная яркой сельской местностью вокруг них. На ней было изысканное бледно-желтое платье с цветочным рисунком и множеством крошечных пуговиц спереди. Лэнсу вдруг захотелось медленно расстегнуть каждую из них…

Нет. За последние двадцать четыре часа он нарушил несколько своих правил. Ему не следовало делать многих вещей. Приобретать помолвочное кольцо, которое так идеально село на палец Сары, словно было создано для нее. Делать предложение со словами, от которых в ее глазах заблестели слезы. Целовать ее нежные губы, которые подействовали как наркотик, вызвав у него зависимость и страстное желание.

Но самая нелепая вещь в этой череде глупостей — это замереть, как онемевший подросток, когда она стояла рядом с его кроватью, вместо того, чтобы повернуться и выйти из комнаты, оставив ее в покое.

Лэнс не хотел, чтобы Сара сама обнаружила эти статьи в таблоидах, по крайней мере, такое оправдание он себе придумал. Вот почему он утром пошел в ее спальню. А затем нашел Сару у себя, и его падение было полным. Он не мог ничего с собой поделать. Его взгляд пожирал ее длинные ноги… золотые кудри, ниспадающие на плечи… тугие соски, прижимающиеся к ткани топа. Он поерзал на сиденье, в машине стало неприятно жарко. Чего только он не дал бы, чтобы оказаться в постели с Сарой и провести с ней бессонную ночь! Но его задача заключалась в том, чтобы защитить эту женщину, а не развратить ее. Какие бы неудачи он ни потерпел в прошлом, он сделает все, чтобы не допустить этого сейчас.

Потому что, как только новость прогремела, он получил поток яростных сообщений на свой телефон. Семья Сары выдвигала всевозможные обвинения, требования и угрозы. Обвинения ему нравились, особенно от ее брата, с которым у него были почти враждебные отношения со школы. Он убрал руку с руля и потер шею, где, как напоминание, покалывал шрам.

— С тобой все в порядке? — спросила Сара, отводя взгляд от дороги.

— Конечно, — сказал он, тронутый тем, что она переживала за него, хотя сама нуждалась в защите.

Будь он проклят, если она вернется в эту холодную маленькую альпийскую страну, где ее выдадут замуж за какого-нибудь болвана, которому она будет безразлична. Он позаботится о ней, позаботится о том, чтобы с ней не случилось ничего плохого.

Они подъехали к величественному, хотя и несколько обшарпанному дому. Лэнс галантно открыл для нее дверь машины, а затем один из сотрудников провел их через парадный вход в прихожую. Профессиональный взгляд Лэнса тут же начал оценивать имущество. Тонкие ковры на полу. Пылинки, кружащиеся в луче света. В помещении было холодно, потому что отопление не включали. Дом говорил о постепенном обветшании.

Он уже видел это много раз. Семьи пытаются не отставать от своего окружения, забывая о содержании подобной недвижимости. Затем приходит смерть с плохо продуманными правами наследия и налогами — тут-то он и появляется. У Лэнса участилось сердцебиение, и он согнул пальцы. Он всегда испытывал одно и то же, когда входил в такие дома. Азарт неизведанного, стремление найти невероятные сокровища, скрытые веками.

Он надеялся, что это вдохновит и Сару, выведет ее из инерции, которая, казалось, сковывала ее в данный момент. Ее улыбка была натянутой, радость — какой-то приглушенной.

— Начнем с чердака. Позже я пришлю своих людей оценить остальные предметы.

В открытых, обжитых пространствах выставлялся очевидный антиквариат. Специальностью Лэнса всегда были тайники — шкафы, подвалы, чердаки, — где люди прятали свои сокровища и секреты.

— Почему сначала там? — Это было первое, что сказала Сара за последнее время, ее мягкий и музыкальный голос скользнул по его коже, как перышко.

Их провели вверх по скрипучей лестнице, затем через несколько дверей, которые, похоже, не открывали годами. Потом они остались одни с большим ключом в тесном пространстве под крышей. Там стоял сухой, застарелый запах пыли, но чердак был не в самом ужасном состоянии. Разочарование — чем больше пыли, тем лучше. Этот выглядел слишком аккуратно.

Лэнс щелкнул выключателем, чтобы усилить естественный солнечный свет, проникающий через окно в крыше.

— Здесь хранятся секреты.

Сара подняла чехол с какого-то громоздкого предмета мебели и заглянула под него.

— Сокровища… секреты… Ты нашел Караваджо, но какие тайны ты раскрыл?

Лэнс пожал плечами:

— Потерянная любовь, грандиозные любовные связи, эротические коллекции.

— Это почти… вуайеризм.

— Возможно, именно непристойные детали и возбуждают мой интерес.

Он подмигнул, и Сара захихикала. Какой яркий и красивый звук! Эта женщина должна улыбаться всегда.

Лэнс оглядел пространство.

— К сожалению, этот чердак слишком чистый, чтобы найти здесь что-то интересное. Мне подавай что-нибудь погрязнее. Вот где находятся настоящие сокровища.

Сара вздохнула, уперев руки в бедра, и осмотрелась.

— Где начнем?

— Я возьмусь за этот угол. — Он указал на одну сторону комнаты. — Ты за другой, и мы встретимся посередине. Делайте заметки и фотографии, а потом мы поменяемся сторонами и посмотрим, не пропустили ли мы что-нибудь.

Работали молча. Под пылезащитными чехлами были спрятаны обычные вещи. Сломанные предметы. Ничего интересного. Лэнс взглянул на Сару. Она фотографировала прислоненную к стене картину, выгибая спину, как грациозная кошка. Он ухмыльнулся, когда она взглянула на него, ее голубые глаза были холодными и спокойными.

— Ты сказал, что твой отец ненавидел то, чем ты занимаешься. А твоя мать?

— Моя мать? Вдовствующая? — Лэнс рассмеялся. — Ей все равно, что я делаю.

Конечно, у нее были свои планы. Например, женить его, чтобы продолжить бесславный род Астиллов. Чтобы он выполнил свой долг, как племенной бык. Этого никогда не случится.

— Я встречусь с ней?

— Нет. Осенью она уезжает на виллу в Испанию и зимует там со своими друзьями.

— А как насчет твоей сестры?

— Возможно, на предстоящем благотворительном матче по поло. Она иногда посещает его.

Правда, в последнее время Вик много пропустила. Лэнс подозревал, что ее муж разрешал ей появляться на публике, только если она сопровождала его. Иногда она звонила, оправдывалась усталым далеким голосом.

— У нее такой дизайнерский талант! Интерьер Астилл-Холла прекрасен.

Это была одна из немногих вещей, которые муж Вик позволял ей делать. Так она была при деле и не мешала ему заниматься своей карьерой и другими… интересами.

— У Виктории есть талант к двум вещам. Дизайн интерьеров и спасение брошенных существ.

Ее муж не восхищался ни одним из талантов.

— У тебя интересная сестра. Думаю, она мне понравится.

Когда-нибудь, пожалуй. А сейчас… скрытый талант Вик заключался в том, что она ранила себя и тех, кто пытался ее полюбить. Он не понимал, как Сара могла остаться такой чистой и непорочной после того, как с ней обошлись. Как она сумела сохранить свою восхищенность и надежду? Ее жених-донжуан умер еще до свадьбы. Ее родители вновь пытались продать ее тому, кто больше заплатит, чтобы удержать власть и положение, которые ускользали из их костлявых пальцев.

— Ну, я закончила, — выдохнула она, сдувая с лица выбившийся локон. — Здесь не было ничего интересного. За исключением… Это все, что я нашла.

Сара подошла к комоду и, потерев нос, достала старую коробку из-под обуви. Внутри были остатки детской коллекции — старая мебель для кукольного домика, гладкая речная галька и фигурки, которые Сара перебирала.

— Это — коллекция фермерских животных. — Она выстроила их на крышке сундука. Они были из твердого камня, с блестящими, как драгоценные камни, глазами.

Затем она снова посмотрела на Лэнса с надеждой. Его сердце забилось от волнения, потому что она знала, что нашла, и он тоже.

— Как ты думаешь, что это? — спросила она.

Он улыбнулся.

— Ты сама знаешь.

— Фаберже?

Он поднял одну из фигурок. До сих пор в хорошем состоянии, учитывая то, что с ними играли дети. Красивые. Коллекционные. Ценные.

— Думаю, ты можешь быть права. Поздравляю, леди Сара. Если семья захочет продать их, ты получишь свои первые проценты.

Она стояла перед ним — ее губы были приоткрыты, восхитительные локоны обрамляли лицо — и смотрела на него так, словно он знал ответ на любой ее вопрос. Это выражение лица Сары заставило его почувствовать себя королем мира. И он жаждал быть для нее ответом на все вопросы. В альтернативной вселенной, где все, что она хотела и в чем нуждалась, мог обеспечить только он.

Она протянула руку и убрала со щеки несколько прядей волос. От ее пальцев на коже остался пыльный след.

— Ты испачкалась, — указал он.

Сара потерла лицо в этом месте, но не задела пятно.

— Позволь мне, — пробормотал он.

Лэнс провел большим пальцем по пятну. Ее кожа была шелковистой и теплой.

— Готово, — сказал он, наслаждаясь прикосновением.

Но Сара поддалась его ласкам, ее глаза медленно закрылись. Лэнс замер, держа ее за щеку. Он опустил голову, когда Сара приподнялась на цыпочки. Всего один поцелуй. Чтобы отпраздновать ее находку.

Он наклонился и задержал дыхание, все его тело напряглось. Ее запах напоминал весну на пыльном чердаке.

— Поздравляю, Сара, — прошептал он ей в губы, когда она потянулась к нему, ее мягкие губы коснулись его губ и открылись для него.

Он обвил ее руками и притянул к себе, уже чувствуя ее горячий язык своим.

Лэнс застонал, когда она зарылась руками в его волосы. Ситуация выходила из-под контроля. Сара крепко прижалась к нему, а он был так чертовски тверд, что едва мог думать, задыхаясь и теребя пальцами пуговицы на ее платье. Лэнс провел ладонями по ее соскам, которые были тугими и торчали под тонкой тканью, и Сара застонала.

Они были захвачены каким-то безумием, и даже конец света не остановил бы Лэнса, подгоняемого отчаянными звуками, которые она издавала.

Он поднял Сару, посадил на накрытый буфет, который, как оказалось, был идеальной высоты. Она обхватила его бедра ногами в ботинках и притянула ближе, откинула голову назад, и Лэнс поцеловал ее в шею.

— Тебе это понравится.

Его губы заскользили по ее шее, остановившись за ухом, и Сара вздрогнула, когда он поцеловал ее туда.

— Да-а… — протянула она с наслаждением, и это еще больше подстегнуло Лэнса.

Его свободная рука устремилась вверх под юбку, дразня шелковистую кожу ее бедер, скользя пальцами между ними, пока не добралась до нижнего белья. Он начал ласкать ее через влажную ткань, распаляя ее жар.

— Люди внизу могут нас услышать, но тебе все равно, не так ли? Я знал, что ты будешь такой отзывчивой.

Он продолжал ласкать ее, заводя все сильнее и сильнее. Захваченная удовольствием, Сара двигала бедрами в такт его пальцам.

Лэнс прижался к ней, и она застонала, ее глаза были стеклянными и расфокусированными. Щеки приняли нежно-розовый оттенок, такой же румянец заливал ее грудь и поднимался по шее.

— Мне нужно. Мне нужно… — Это было похоже на заклинание.

— Я знаю, что тебе нужно.

Лэнсу было наплевать, даже если весь персонал в этом доме встал бы в дверях на чердаке и наблюдал за ними. Он ни за, что не остановится. Он надавил немного сильнее, дразня ее влажную горошину.

— Ты в моей власти, — прорычал он ей на ухо. — Кончи для меня, как хорошая девочка, которой ты хочешь быть.

Сара замерла. Перестала дышать. Выгнулась, когда Лэнс прижался ртом к ее губам, поймав ее задыхающиеся рыдания. Он продолжал гладить ее ритмичными движениями, заставляя трепетать в своих руках, волна за волной, пока она не вздрогнула в последний раз и не упала на него, мягкая и безвольная, прижимаясь к ноющему телу Лэнса. Его тяжелое дыхание поднимало пряди ее золотых волос.

Чего бы он только не дал, чтобы отодвинуть ее нижнее белье, проникнуть в нее и овладеть Сарой прямо сейчас.

Но здравомыслие победило. Он не подросток. У него не было презерватива. И он не хотел воспользоваться ею.

Лэнс просто прижимал Сару к себе, поглаживая ее по спине. Он почувствовал, как она расслабилась. Положил подбородок ей на голову, смакуя ее долгий, глубокий вздох удовлетворения.

Сара прижалась к твердой груди Лэнса, когда ее тяжелое прерывистое дыхание выровнялось. Одна часть ее мозга кричала: «Что ты наделала?» Но эти мысли заглушались теплом крепких мужских рук, обнимавших ее, и крови, сладкой и густой, как патока, струившейся по ее венам.

Она никогда не испытывала подобного раньше. Уж точно не с мужчиной, за которого должна была выйти замуж. Это наслаждение поглотило ее, обожгло, и теперь она чувствовала себя новой и уязвимой.

Лэнс не шевелился. Он просто держал ее, и в его объятиях Сара чувствовала себя чем-то драгоценным и прекрасным. Она недоумевала, почему он ничего не делает. Лэнс испытывал очевидную потребность, от одной мысли о которой у Сары снова соблазнительно забилось сердце. Как будто случившееся сломало в ней что-то, и все, что она могла делать, — это хотеть, хотеть и хотеть.

— Ты в порядке? — Его голос прозвучал грубо, поэтому он прочистил горло.

В порядке? Просто в порядке?

Эти слова были насмешкой и убеждали ее в том, что она не любима и не представляет никакой ценности, кроме своей утилитарной функции. Что, если она неправильно поняла желание Лэнса? Нет, не может быть. Хотя она и стала инициатором поцелуя, он стоял рядом, ожидая этого. И не было сомнений, что его тело желало ее…

Но теперь вся сладкая усталость рассеялась, уступив место страху, что она сделала что-то не так. Сара отстранилась, не в силах смотреть Лэнсу в глаза.

— Все хорошо. — Она моргнула, когда яростные слезы обожгли глаза и нос.

Лэнс приподнял пальцем ее подбородок, и она была вынуждена посмотреть в его холодные зеленые глаза. Если бы он увидел блеск слез, то подумал, что она не просто хорошая девочка, а глупая маленькая девочка. Мужчинам это не нравится, всегда говорила ее мать. Им нужны спокойные, самодостаточные женщины. Что ж, она может быть именно такой.

— Давай продолжим работу. Нужно осмотреть целый дом.

Сара соскользнула с буфета, пытаясь собраться. Поправила одежду, провела рукой по волосам.

— Наверное, нам следует подождать несколько минут. Пока я не стану более… респектабельным.

Она посмотрела на него, брюки туго обтягивали его пах, эрекция была впечатляющей — и ее невозможно было не заметить.

— О, тебе нужна… помощь или что-то в этом роде?

Он фыркнул.

— Хотя мне не приходилось иметь дело с неуместной эрекцией с подросткового возраста, я думаю, что выживу.

Кровь прилила к ее щекам. Она повернулась и попыталась сделать несколько снимков фигурок, которые выстроила ранее, но ее рука не переставала трястись.

— Сара. — Он нежно накрыл ее ладонь своей. — Извини, если тебе неловко. Это больше не повторится. Нас унесло.

Она глубоко вздохнула. Отлично, хорошо. За исключением того, что кто-то должен был объяснить это ее телу, которое все еще трепетало от его близости, требуя продолжения.

Такой мужчина, как Лэнс, не хотел ее — в противном случае он сделал бы больше. Она терлась о него, как кошка, и физическая реакция Лэнса не была связана с ней как таковой. Любой мужчина отреагировал бы подобным образом на женщину, цепляющуюся за него, как дикая лиана. В любом случае ей нужно твердо стоять на собственных ногах, а не влюбляться в своего прекрасного спасителя.

— Не за что извиняться, и обсуждать больше нечего, — сказала Сара.

Она повернулась к нему лицом, потому что собиралась вести себя по-взрослому. И заставила себя взглянуть на него. Волосы Лэнса растрепались, губы раскраснелись от их поцелуев. Он посмотрел на нее сверху вниз, и в его глазах светилась тревога.

— Мне понравилось.

Он поморщился. Потом кивнул. Теперь ее рука была твердой, поэтому она повернулась к нему спиной и начала делать случайные фотографии, чтобы немного абстрагироваться.

Лэнс прав. Это была просто опьяняющая смесь волнительного момента и необузданных гормонов. Адреналина от находки — ее первого ценного антиквариата — нельзя было избежать. Но ее гормоны? Отныне они будут заперты за семью замками.

Глава 6

На обратном пути в Астилл-Холл Лэнс постоянно говорил о том, что они нашли и за сколько могут продать найденные ею статуэтки на аукционе. Сара разрывалась между желанием крикнуть ему, чтобы он остановился, потому что Лэнс казался абсолютно равнодушным к тому, что произошло, — и желанием заплакать в благодарность, что они могли сделать вид, что ничего и не было.

Однако ее тело не лгало. Она хотела Лэнса с такой неистовой страстью, какой никогда раньше не испытывала. Сладостная боль внутри, жар между бедрами, покалывание сосков. Словно она созрела и хотела быть сорванной. Если он остановит машину, достанет покрывало для пикника и захочет устроиться с ней под деревом на обочине дороги, Сара боялась, что согласится с неприличным энтузиазмом. Доказывая, что она была вовсе не хорошей девочкой, а плохой, как он сказал на похоронах несколько месяцев назад. Что еще более ужасно, ей это даже нравилось.

Когда они свернули на величественную подъездную дорожку Астилл-Холла, она почувствовала облегчение. Сара не была уверена, как ей себя вести, поэтому упорно пыталась просто игнорировать тот факт, что испытала оргазм, когда Лэнс гладил ее между ног, бормоча порочные слова, разжигая огонь внутри ее еще сильнее…

Когда Лэнс припарковал машину в просторном гараже, их встретил Джордж. Он переводил взгляд с Лэнса на Сару и обратно. Было очевидно, что что-то произошло? Конечно нет, и все же она не могла отделаться от чувства вины, написанного на ее лице.

— Ваша светлость. — Он кивнул ей: — Леди Сара.

Лэнс поднял бровь.

— Что, сейчас всегда так будет?

Сара не была уверена, что все это значило. На ее взгляд, дворецкий Лэнса вел себя вполне пристойно. Он вписался бы в любой персонал Моренбургского дворца.

— Это приличия.

— Когда это в Астилл-Холле считались с приличиями?

Джордж вытянулся и взглянул на Лэнса.

— У вас появилась невеста. Есть правила, которые нужно соблюдать.

— Ты хорошо знаешь, что я никогда не был приверженцем каких-либо правил.

— Надеюсь, вы сможете еще немного потерпеть, так как вас ожидает делегация. Из деревни.

Лэнс фыркнул.

— Действительно? Ко мне еще никогда не приезжали делегации. — Он посмотрел на Сару с улыбкой: — Подозреваю, что я не тот, кого они хотят видеть. Их интересует совсем другой человек.

— Поэтому я и сообщаю вам об этом на случай, если леди Сара захочет… немного отдохнуть, прежде чем присоединиться к вам.

— Отличная идея. Нам обоим нужно какое-то время.

— Я дам им знать, что вы скоро выйдете к ним.

Джордж ушел, и Лэнс повернулся к Саре с серьезным выражением лица.

— Тебе что-нибудь нужно — ванная, холодная вода, крепкий напиток? Предлог, чтобы скрыться на полчаса или около того?

— Нет, я рада встретиться с твоей делегацией. Пока я выгляжу презентабельно.

Она хотела произвести хорошее впечатление, хотя и не совсем понимала зачем.

— Ты всегда выглядишь великолепно.

Лэнс протянул ей руку. Сара, не задумываясь, вложила в нее свою, и тепло его ладони охватило ее. Они шли по дому, взявшись за руки. Это было так же естественно, как дышать.

Джордж ждал их внутри. Он открыл дверь в гостиную, где сидела небольшая группа людей. Как только они вошли в комнату, делегация встала и двинулась вперед. Когда Лэнс улыбался, это не выглядело фальшиво и холодно, как у Фердинанда. Улыбка Лэнса согрела всю комнату.

— Доброе утро, миссис Сноу. Надеюсь, вашему мужу становится лучше?

Женщина кивнула:

— Да, сэр. Мы глубоко благодарны за ваше внимание.

— Все, что я мог сделать. — Взгляд Лэнса был полон сочувствия. — Деревня не была бы прежней без вашей семьи.

Щеки женщины вспыхнули, когда Лэнс повернулся к остальным.

— Мистер Брэмуэлл, я надеюсь, что вашей дочери все еще нравится в университете…

Он обратился к каждому из присутствующих, комментируя их жизнь, и они улыбались ему, словно он был спасителем всего сущего.

— Чем обязан такой чести?

Другая женщина из группы шагнула вперед, устремив взгляд на Сару. Она была старше остальных, с добрым лицом. Миссис Хатчинс.

— Это честь для нас. Мы читали газеты. Мы никогда не верим тому, что о вас говорят, но… правда ли это?

— Ах, возможно, вам следует верить некоторым вещам, — сказал Лэнс с дьявольской ухмылкой.

Все повернулись к ней с широко раскрытыми глазами.

— Я хотел бы познакомить вас с моей невестой, леди Сарой Конрад.

Маленькая группа ахнула. Восклицания. Улыбки. Неподдельное счастье. Это было настолько заразительно, что Сара не могла не увлечься.

— Наши самые сердечные поздравления, — сказал другой мужчина, подходя, чтобы пожать Лэнсу руку, пока все вокруг шумели.

Это казалось таким сюрреалистичным. Сара не была уверена, что получила столько внимания и любви в Лавритании, когда ей суждено было стать королевой.

Одна из женщин передала Лэнсу корзину.

— Мы кое-что собрали для вас. Маленькие знаки внимания и наши поздравления вам и леди Саре.

Лэнс поднял полотенце, накинутое на корзину, и вытащил банку, обтянутую клетчатой тканью и перевязанную красной лентой.

— Миссис Перкинс, это ваше знаменитое варенье из крыжовника? Вы знаете, оно мое любимое.

— С самого детства. — Женщина улыбнулась ему. — Но я все равно не раскрою вашему повару секретный ингредиент.

Лэнс рассмеялся.

— А я не отстану.

Пока все вокруг шумели, к Саре подошла миссис Хатчинс:

— Добро пожаловать в наш благословенный маленький мир. Мы надеемся, что вы будете счастливы здесь.

— Спасибо. Я очень хочу увидеть деревню. — Что еще она могла сказать? Сара чувствовала себя мошенницей. Как отреагируют эти милые люди, когда все закончится? Будут обвинять Лэнса, учитывая его репутацию? Эта мысль казалась такой… несправедливой.

— Обязательно увидите. Хотя он проводит большую часть своего времени в Лондоне, его светлость по-прежнему проявляет живой интерес. Я полагаю, вы будете на благотворительном матче по поло? Это грандиозное шоу. Он очень хорош верхом на коне, — сказала женщина, заговорщически понизив голос.

Собирая информацию о Лэнсе, Сара видела достаточно фотографий, чтобы понять, что миссис Хатчинс была права. Лэнс прекрасно смотрелся верхом на лошади. На самом деле он был хорош во всех отношениях. Она подняла руку, чтобы откинуть назад непослушную прядь волос.

— Какое красивое кольцо! Вы не носите «Аметист Астилл»?

Лэнс присоединился к ним, тепло его тела было одновременно искушением и странным утешением, когда он стоял рядом. Удовольствие от этого тепла скользило по Саре, когда она наклонялась к нему.

— Сара не любит фиолетовый цвет, поэтому я никогда не буду навязывать ей аметисты. Иначе я стал бы плохим женихом. Но она прекрасно выглядит в опалах. Мне придется задрапировать ее в них. Вместо одежды.

Он подмигнул, и небольшая группа жителей деревни рассмеялась.

— Он всегда был таким дерзким мальчиком, — прошептала миссис Хатчинс со снисходительной улыбкой. — Ему все сходило с рук. Но он всегда просил прощения. Однажды мальчишкой он совершил набег на мой огород. Я нашла его сидящим в грязи и поедающим помидоры, как персики. Но в тот же день у меня на заднем крыльце появился красивый букет роз. Сорванных прямо с куста. В то время в Астилл-Холле был великолепный розарий. Сейчас он немного одичал.

— Я люблю розы, — сказала Сара.

— Этот розарий должен быть возрожден. Может быть, теперь, когда вы здесь… — Женщина с надеждой посмотрела на нее. — Надеюсь, я не наговорю лишнего. Но некоторые из нас никогда не думали, что доживут до того дня, когда в Астилл-Холле снова появится женщина. Сколько я себя помню, здесь не было семьи, а она нужна. Ему нужна.

Сара сглотнула. На самом деле она не задумывалась о последствиях их обмана, и подозревала, что он тоже.

— Лэнс… независимый.

— Он хороший человек. И мы не были уверены. Мы не верим тому, что пишут о нем газеты, но это… мы даже не могли надеяться, и все же вы здесь.

Саре показалось, что она увидела блеск в глазах женщины, похожий на слезы. Счастливые слезы, конечно. Лэнс пренебрегал ролью герцога Бедморского, но здесь, среди жителей деревни, он был теплым, добрым и… любимым.

— Может быть, чаю? — раздался голос за ее спиной.

Миссис Хатчинс повернулась:

— Нет, мы уже уходим. Вам, без сомнения, будет чем заняться. Нужно планировать свадьбу.

Группа с энтузиазмом закивала.

— Я оставляю все приготовления в руках моей невесты, а она говорит, что спешить некуда.

Группа казалась разочарованной. Они шаркнули и направились к выходу.

— Они тебя обожают, — сказала Сара, когда он закрыл за ними дверь.

— Нет, — повернулся к ней Лэнс.

Она махнула рукой на дверь.

— Тогда почему все это? Не было необходимости приходить сюда и приносить подарки ручной работы.

Он пожал плечами:

— Это была резиденция моей семьи на протяжении веков. Просто неуместная преданность с их стороны, вот и все. Не питай обо мне иллюзий, Сара. Я плохой человек.

— Но…

— Они напомнили мне, что нужно сделать кое-какие приготовления к матчу и позаботиться о лошадях. Могу я оставить тебя на полдня?

Он оборвал разговор, всем видом давая понять, что не хочет продолжения этой темы. В любом случае несколько часов вдали друг от друга не помешали бы и позволили бы ей восстановить душевное равновесие.

— Конечно, — сказала Сара. Если он хотел сохранить видимость того, что ему все равно, когда ей было ясно, что ему не все равно, то это его дело. Но Сару удивляло одно…

Почему он считал, что его так трудно любить?

Лэнс не спал. Было уже далеко за полночь, и казалось, что уснуть этой ночью не удастся. Он должен быть без сил. Он провел полдня в конюшнях, усердно работая с конюхами, вычищая стойла и чистя сбрую до блеска. Лэнс всегда считал, что тяжелая физическая работа до изнеможения держит демонов на расстоянии, по крайней мере в ночное время. Учитывая, что бессонница была для него обычным явлением в этом доме, с тягостными напоминаниями о его нежеланных обязательствах и неискупимых ошибках.

Однако не прошлые неудачи мешали Лэнсу спать сегодня вечером. Сквозь темный дверной проем его гардеробной мерцал тусклый голубой свет.

Похоже, Сара тоже не спала. Лэнс не мог перестать думать о том, как она реагировала в его объятиях тем утром. Эти хриплые стоны, изысканный румянец на ее щеках, запрокинутая в экстазе голова… Страсть, удовольствие. Как она отзывалась на его прикосновения, на его слова. Это заставляло его ворочаться и ворочаться, хрустящие хлопчатобумажные простыни скорее царапали кожу, чем скользили по ней.

Это было больше, чем просто желание. Его изводила порочная жажда, и все же он лежал в своей кровати, сжимая простыни в кулаках, чтобы удержаться и не пойти к ней в спальню. Он намеревался защитить Сару, а теперь хотел развратить ее. Она пришла к нему за помощью, а он не мог оторвать от нее свои грязные руки.

Перевернувшись, Лэнс заметил движение у двери, соединяющей гардеробную с его комнатой. Едва заметный намек на тень.

— Сара? — прошептал он. — Это ты?

— Да. Я подумала, что ты еще не спишь.

Его сердце заколотилось от нежной мелодии ее голоса. И воспоминания о ее гортанных стонах возбудили его. Лэнс наклонился и щелкнул прикроватной лампой, поморщившись от резкого света.

Сара стояла в его комнате, закутанная в огромный мохнатый халат. Она выглядела мягкой и маленькой, как котенок. Прелестной и уязвимой. Нуждающейся в защите. Он прикрыл обнаженный торс простыней, чтобы не смущать ее.

— Не можешь уснуть?

Она покачала головой, глядя себе под ноги. Затем пристально посмотрела на Лэнса своими бледно-голубыми глазами. Тепло разлилось по его коже.

— Что случилось?

— Моя семья связывалась с тобой?

— Да, они мной недовольны.

— Мной тоже.

Разница была в том, что ему было все равно, а Саре, видимо, нет. Она переместилась чуть ближе к кровати, и все внимание Лэнса сосредоточилось на ней.

— Я ничего другого и не ждал. Но они винят меня в том, что я сбил тебя с пути, так что ты вне подозрений.

Она медленно подошла к кровати и неуверенно села на край. Лэнс вцепился в простыни, чтобы не протянуть руку и не коснуться ее. Сара посмотрела на свои пальцы.

— Я собиралась выйти замуж, стать королевой, а они обращаются со мной как с каким-то сбежавшим ребенком. Я могла бы понять, что они хотят моего возвращения, если бы они действительно беспокоились, но дело не во мне. Им плевать на мой выбор. Я им говорила… — она принялась теребить покрывало, глядя куда угодно, только не на Лэнса, — но это не имеет значения. Я не важна для них. Как не была важна для Фердинанда.

В грустных глазах Сары блестели непролитые слезы.

— Мне нравилось мечтать. Я стремилась стать лучшей королевой, служить своей стране. Я надеялась, что наконец-то что-то значу для… — Ее голос сорвался. — Но в действительности на моем месте могла быть любая молодая, более-менее презентабельная аристократка-девственница. Я вполне заменима. Была для него, для моей семьи. Возможно, даже для страны.

— Нет, — запротестовал он.

Еще одна чудесная женщина в расцвете сил, которой манипулируют в чужих целях. Он знал этот сценарий, такой до боли знакомый финал. Но только не в ее случае.

Лэнс сел, наклонился вперед и взял руку Сары. Такую холодную и маленькую. Хрупкую, дрожащую, как ее голос.

— Они идиоты, Сара. Фердинанд тебя не заслуживал. Он стремился вести себя, как его родители, которые сохраняли брак только ради короны. Думаешь, у короля не было любовниц? Я могу назвать тебе несколько имен. А королева? Она не сидела в своих покоях и вязала, пока ее муж развлекался. Будь уверена.

Глаза Сары расширились, а рот приоткрылся, на лице читался шок. Возможно, ему не следовало разрушать ее иллюзии относительно ныне покойной королевской семьи, но он не мог сидеть и смотреть, как она винит себя.

— Возможно, я не так долго жил в Лавритании, — сказал он, — но мой отец дружил с королем, а Рэйф — мой друг. Так что я знаю все об этой семье.

— Значит, он не виноват, его так воспитали?

— Нет. Это была его вина. Он мог попытаться узнать тебя. Ты красивая, страстная женщина, которая надеялась на романтические отношения, но осознавала свой долг перед страной. Как можно было не любить тебя или хотя бы не восхищаться? Ты это заслужила.

Сара отвернулась, но он увидел, как слеза скатилась по ее щеке.

— А как же Эннализ? Она замужем за твоим лучшим другом.

Лэнс глубоко вздохнул и тщательно обдумал свой ответ, потому что не хотел скрывать правду, какой бы болезненной она ни была.

— Ваша королева обязана выйти замуж по конституции. Рэйф хороший человек, отличный друг но, тем не менее, амбициозный и циничный. Он не станет изменять, но я не уверен, что этот брак по любви.

— Значит, король не верит в любовь, но будет верен их несчастью. Звучит чудесно. — Сара фыркнула, и ее губы превратились в тонкую линию. — А ты веришь в любовь?

Сердце Лэнса тревожно забилось. По его опыту, любовь была не чем иным, как совпадением интересов. Сара задала этот вопрос потому, что искала здесь любви? Его ладонь начала потеть. Он отпустил ее руку.

— Я еще более циничный, чем он. Но никогда не теряй веру в нечто большее. Оно ждет тебя где-то там.

— Фердинанд не любил меня. Я даже не уверена, что моя семья меня любит.

Что он мог сказать? Вероятно, это была правда.

Сара уронила голову на грудь и ссутулилась.

— В таком случае они дураки.

— Ты так добр ко мне. — В ее глазах блестели слезы.

Он их ненавидел. Сара заслуживала гораздо большего. Он хотел уложить ее на кровать и расцеловать, превратив ее печаль в стоны удовольствия. Рассеять этот разочарованный взгляд. Заставить ее улыбнуться, потому что ее улыбка освещала все вокруг.

— В доброте меня еще не обвиняли. Думаешь, это пойдет мне на пользу?

Она фыркнула, скривив уголок рта. На мгновение эта почти улыбка заставила Лэнса почувствовать, что он способен быть тем, в ком она нуждалась. Она подняла на него глаза, и на ее лице появился намек на румянец.

— Конечно. — Затем ее улыбка исчезла. — Мой брат был… и остается любимчиком. Мои родители мечтали, чтобы я стала королевой, но Генрих… — Она посмотрела на Лэнса покрасневшими глазами. — А у твоих родителей был любимчик?

Ее брат был избалованным, заносчивым и подлым. А что касается Лэнса? Его старая рана снова заныла. Ведь Виктория пострадала из-за такого фаворитизма.

Он пожал плечами:

— Аристократия. Мужчина наследует титул, женщины выдаются замуж.

— Это несправедливо.

Ее голос дрогнул, и вопреки здравому смыслу Лэнс наклонился и обнял ее. Сара таяла в его объятиях, прижимаясь к нему. Он почувствовал теплые капли слез на своем плече, когда ее лицо уткнулось ему в шею.

Ее близость казалась правильной, идеальной, но все равно невозможной. Это было испытанием для Лэнса, его покаянием. Ценой, которую ему придется заплатить за свои прошлые ошибки. Держать ее в своих объятиях, но не иметь возможности владеть ею так, как он хотел. Защищать ее, пока она не найдет свой путь, не встанет на ноги и не уйдет от него.

Почему от этой мысли ему хотелось завыть?

— Позволь мне помучить твою семью за тебя.

— Ты можешь это сделать? — спросила она сдавленным голосом, полным слез.

— Я эксперт.

Он заставил своих родителей расплачиваться за их ошибки. Это было меньшее, что он мог сделать для нее.

— Если ты спрашиваешь у меня разрешения, я тебе его даю, — рассмеялась Сара, щекоча своим дыханием его шею.

Лэнс закрыл глаза, наслаждаясь ощущением ее близости, ее теплом на своей обнаженной коже. Ее левая рука лежала на его плече, ее запах окружал его, легкий, яркий и цветочный. Его тело начало твердеть, воспоминания о ее губах и языке и тяжелом дыхании, когда она была на верху блаженства в его руках, захватили его разум.

Он не хотел, чтобы она почувствовала, что он не может контролировать себя. Лэнс наклонился и осторожно положил ее на кровать рядом с собой. Ее золотистые волосы рассыпались по темным простыням, бледно сияя в тусклом свете.

— Тебе нужно идти спать. И видеть сны о твоей семье, страдающей за свои грехи.

Лэнс стоял перед выбором. Сделать то, что было правильно, или то, чего он жаждал. Проблема заключалась в том, что он вращался в кругу таких же гедонистов, которые знали, чего хотят, и брали это не задумываясь, потому что все вокруг хотели одного и того же. И все-таки на нем лежала большая ответственность. Не важно, чего он хотел, его задача сейчас заключалась в том, чтобы защитить эту женщину.

Закутанная в свой мягкий пушистый халат, Сара выглядела слишком невинно. Она облизнула губы, подняла руки над головой и выгнулась, как кошка, греющаяся в лучах его благоговейного взгляда. Почти приглашая прикоснуться к себе. Чего бы он только не дал, чтобы погладить ее, заставить снова замурлыкать. Затем ее губы приоткрылись, а голос превратился в хриплый шепот.

— Что, если я хочу остаться?

Глава 7

Лэнс изменился, когда она произнесла эти слова.

Он застыл, как будто был сделан изо льда. Когда он уложил Сару на кровать рядом с собой, она на что-то надеялась — может быть, на еще один обжигающий поцелуй? Но снова оказаться в объятиях Лэнса? Жар его прикосновения, его сила… То, что она испытала сегодня, заставило ее забыть обо всем. Не было ни боли, ни ожиданий, и ей хотелось снова и снова переживать эти волшебные моменты с ним. Они оба взрослые люди, почему они не могут себе это позволить? Однако Лэнс даже не пытался прикоснуться к ней снова.

Простыня соскользнула на его узкие бедра, мягкий свет прикроватной лампы подчеркивал игру теней на его скульптурном торсе. Тело, по которому она хотела водить кончиками пальцев, пока они оба не растворятся в блаженстве. Но Лэнс только смотрел на нее сверху вниз, его зрачки были темными и невыразительными. И к Саре пришло осознание. Он не хотел ее. Не особо. Прямо как Фердинанд. Вот почему он ничего не сделал, несмотря на ее приглашение.

Сара покрепче запахнула свой халат. Не было смысла выставлять себя дурой дважды за день.

— Хорошо. Я поняла.

Она сейчас уйдет. Они никогда больше не заговорят об этом. Она вернется в свою комнату, свернется калачиком в постели и умрет от позора. Она заставила себя сесть.

— Сара.

Лэнс протянул руку и коснулся ее щеки. Она остановилась, легла обратно. На его челюсти пульсировал крошечный мускул.

— Будь уверена в том, о чем ты меня просишь.

Она сглотнула. Несколько слов, и пути назад не будет.

— Я уверена.

Уголок его рта слегка приподнялся.

— Я говорю не о сне.

— Я тоже.

— Хорошо, — прошептал он, и его губы нежно скользнули по ее губам.

Когда он отстранился, она поднялась ему навстречу.

— Терпение. У нас впереди целая ночь, и я намерен использовать каждую ее секунду, чтобы заставить тебя кричать мое имя. Громко и неоднократно.

Она задрожала при мысли о целой ночи в его постели, в его объятиях. Лэнс развязал пояс ее халата и распахнул мягкую ткань. На Саре были практичные пижамные шорты и топ, а не соблазнительный комплект — потому что все прозрачное ночное белье, которое ей подарили, не годилось для сна, а только для позирования. Тогда она не видела в этом смысла, но теперь поняла.

Глядя на нее с нескрываемым голодом, Лэнс протянул палец, чтобы обвести сосок, проступающий через мягкую ткань ее топа. Она закрыла глаза и выгнулась назад, прижимаясь к его горячей ладони.

— Такая отзывчивая, — пробормотал он. — Как подарок, который я должен развернуть.

Стянув с Сары халат одной рукой, он принялся поглаживать ее по спине, забрался к ней в шорты и обхватил за ягодицу, притягивая к себе. Ее ладони блуждали по его мускулистому торсу, жесткие волосы щекотали кончики ее пальцев. Свободной рукой он ущипнул ее за сосок и покрутил его между пальцами. Сара задохнулась, выгибаясь к нему.

— Тебе это нравится. Но я могу предложить больше.

Лэнс сделал это снова, и она застонала, внизу живота и между бедрами разлилось приятное тепло. Его губы опустились к ее губам, и Сара, раскрывшись, растворилась в поцелуе. Не жестком и требовательном, а нежном и ласковом, как будто он медленно вел ее к обещанному удовольствию. Забота, которую он проявил, надломила что-то внутри Сары, эмоции хлынули на нее, как лава из жерла вулкана. Лэнс начал отстраняться, и она потянулась за поцелуем, не желая, чтобы он видел, что с ней творится.

Он не позволил ей выиграть эту маленькую битву. Лэнс перекатился на нее, подмяв под себя простыню и покрывало. Его твердый член упирался Саре в лоно.

— Ты сказала, что не совсем девственница. Что это значит? Как правило, ею нельзя быть наполовину.

Его голос был добрым, но слова… Они вернули это жуткое, унизительное воспоминание. Жгучая боль. Разочарование. Сара закрыла глаза, но это не помешало ей вспомнить ту ужасную ночь.

— Сара, что бы с тобой ни случилось, это было нехорошо, и мне нужно знать, потому что сегодня ночью ты главная.

Его большие пальцы коснулись ее висков, поглаживая и успокаивая. Она должна была преодолеть это чувство, которое вселил в нее Фердинанд той ночью, поэтому Сара глубоко вздохнула и просто начала.

— Он сказал, что, если мы попробуем, наша брачная ночь будет проще.

Она не смотрела Лэнсу в глаза, а через его плечо на потолок и богато украшенные карнизы. Он запустил пальцы в ее волосы, нежно поглаживая кожу головы.

— Это звучало разумно. Так мы и сделали. Это… было очень больно.

Пальцы в ее волосах сжались на мгновение.

— Скажи мне, что он остановился, — прошипел Лэнс сквозь стиснутые зубы.

Это был единственный акт доброты со стороны ее бывшего жениха в тот вечер. Он сразу остановился. Но даже не пытался утешить ее, просто предположил, что все могло быть лучше, если бы она заранее выпила пару бокалов, а затем ушел. Наверное, к своей любовнице. В последующие дни Сара мучила себя мыслью, что ее неудача в постели отпугнула его.

— Да. Он не… закончил. Он ушел.

Лэнс прижался лбом к ее лбу.

— Спасибо, что сказала мне. Я знаю, это было тяжело. — Его голос звучал мягко, успокаивающе. — Но я хочу, чтобы в этой постели ты получала только удовольствие, а для этого нужно, чтобы ты могла сказать мне, чего ты хочешь или не хочешь.

— Что, если я не совсем уверена, чего хочу?

Уголки губ Лэнса изогнулись в злой улыбке. Он сделал толчок бедрами, и от ощущения его возбужденного члена у Сары сладко заныло между бедрами.

— Поверь мне, я знаю, как вызвать у тебя фейерверк ощущений менее чем за десять минут.

У Сары перехватило дыхание и закружилась голова. Казалось, что в комнате не хватало воздуха. Он коснулся зубами раковины ее уха, щекоча дыханием шею. Сара просунула руки под пояс его боксеров, схватилась за напряженные мышцы ягодиц, впившись ногтями в его плоть и пытаясь притянуть Лэнса ближе.

— Слишком много одежды, — выдохнула она и почувствовала его улыбку на своих губах.

— Не жадничай. Мы никуда не торопимся.

Он отстранился, а затем накрыл ртом ткань ее топа и пососал ее сосок, провел зубами по тугому бугорку, пососал еще немного. Сара всхлипнула, ей казалось, что сквозь нее прошел электрический разряд. Лэнс переключился на другой ее сосок, который был не таким чувствительным.

— Ты предпочитаешь левую сторону. Я это запомню.

Он высоко поднял ее топ, снова обхватил ее левый сосок губами, посасывая и дразня зубами. Скользнул рукой под пояс ее пижамных шорт, но не туда, куда ей хотелось больше всего. Он не заходил слишком далеко, сводя ее с ума, пока она извивалась под ним, пытаясь приблизиться, потереться о него своим изнывающим телом. Затем он остановился. Сара издала стон разочарования, и он усмехнулся.

— Я вознаграждаю хороших девочек, которые делают то, о чем я прошу.

Ее бросило в жар. Если бы самовозгорание было возможно, эта кровать стала бы ее погребальным костром.

— Лежи спокойно.

Она немедленно повиновалась. Лэнс склонился над ней, целуя ее грудь, живот, устраиваясь у нее между бедер. Он взялся за пояс ее шорт, и Сара почувствовала его дыхание, когда он стянул их с нее.

— Раздвинь ноги шире, — пробормотал он, скользя дразнящим языком по внутренней стороне ее бедер. Ее ноги расслабились. — Вот так. Идеально.

Лэнс устроился у нее между ног, разводя их, пока Сара не растянулась, как подношение на алтаре его кровати.

— Не могу дождаться, когда попробую тебя на вкус. Это все, о чем я мечтал.

Он мечтал об этом?

— Пожалуйста… — простонала Сара, жгучая боль, бушующая у нее между ног, сводила ее с ума.

Лэнс не двигался, просто смотрел на нее, водя большими пальцами по сверхчувствительной плоти. Ее бедра дрожали в предвкушении.

— Такая сладкая и влажная.

Сара почувствовала его язык и выгнула спину, перед глазами вспыхнули яркие огни. У нее не было времени думать о том, что он делает, или о том, что она должна быть смущена. Рот Лэнса работал в медленном ритме — лизал, посасывал, делал круговые движения. Сара закрыла глаза от удовольствия.

Лэнс сосредоточился на ее клиторе. Для Сары все потеряло значение, кроме вспышки восхитительной агонии между бедрами, когда его язык концентрировался в одной точке, где сейчас сосредоточился ее мир. Она запустила руку Лэнсу в волосы, крепко сжимая и удерживая его на месте. Чем сильнее она напрягалась, тем медленнее он двигался. Она стонала и умоляла освободить ее от агонии. Лэнс не смягчился, чувственная пытка казалась бесконечной. Каждый раз, когда она приближалась к оргазму, Лэнс отступал, и Сара ненавидела и обожала его в равной мере, дрожа в исступлении.

Затем она почувствовала, как его палец проник в нее. Выскользнул и снова вошел внутрь, работая в неумолимом ритме, пока к нему не присоединился другой палец. Она раскачивала бедрами в такт его ласкам, вращениям его языка, движениям его пальцев. Затем он согнул их и коснулся какого-то места глубоко внутри. Ее бедра приподнялись над кроватью, а губы Лэнса впились в ее клитор.

Сара вскрикнула, когда обжигающий оргазм пронзил ее тело и нестерпимые спазмы волна за волной сводили ее с ума.

Лэнс нежно опустил ее, целуя внутреннюю часть бедер и поглаживая ее, пока она всхлипывала от наслаждения.

Терять рассудок еще никогда не было так приятно.

Лэнс воспользовался этим восхитительным моментом, чтобы насладиться красотой Сары Конрад, которая задыхалась и всхлипывала от удовольствия. Полуобнаженная и разгоряченная, она раскинулась на его простынях, как воплощенное искушение. Он двигался вверх по ее телу, поглаживая, успокаивая, предвкушая следующие мгновения, когда он, наконец, окажется внутри ее, такой горячей и совершенной.

Она застонала от его прикосновения, и он позволил ей отдышаться, насладиться ощущением своего первого оргазма от рук другого. Затем он поцеловал ее сочные вишневые губы, и она почти поглотила его, выгнув свое тело в его ладонях. Лэнс сорвал с себя боксеры и аккуратно стянул топ с обмякшего тела Сары — и теперь она лежала перед ним, раскрасневшаяся и такая великолепная.

Его руки дрожали, когда он доставал презерватив. Когда в последний раз он был таким, почти обезумевшим от желания? Все, чего он хотел, — это оказаться внутри ее теплого лона и забыться, унестись в иную реальность.

Лэнс припал ртом к ее левому соску и принялся работать языком, пока она не начала извиваться и умолять его. Он был так чертовски возбужден и боялся, что не выдержит — он хотел снова довести Сару до оргазма, прежде чем войти в нее, и сдержать свое обещание, что эта постель предназначена для удовольствия. Он скользнул рукой между ее ног, углубляясь внутрь, пока она раскачивалась в его ладони, такая влажная и горячая от возбуждения, что он почти потерял сознание. Затем он расположился сверху и осторожно вошел в нее. Замер, когда она ахнула. Помедлил, находясь глубоко внутри, пока она не привыкла к нему, и поцеловал ее медленно и страстно.

— Я покажу, как умею владеть тобой.

Он начал двигаться. Сначала медленно, слегка покачиваясь, пока ее ноги не обвились вокруг его талии, а пятки не уперлись ему в спину. Он взял ее твердыми толчками, уткнулся головой ей в шею и вдохнул пьянящий аромат цветов и горячей, возбужденной женщины. Все сильнее и сильнее, наслаждаясь легким скольжением их тел и тем, как ее ногти вонзаются ему в спину.

Вспышки в глазах говорили Лэнсу, что он был близок. И Сара тоже, судя по тому, как она сжалась вокруг него. Он стиснул зубы, задыхаясь от надвигающегося экстаза, желая, чтобы она кончила первой.

Лэнс приподнялся на руках и, сохраняя ритм толчков, посмотрел на нее сверху — голова запрокинута, тяжелые веки, отсутствующий взгляд, унесенный в какое-то другое место, куда он тоже вскоре последует. Лэнс опустил глаза туда, где они соединялись, и эротизм этого зрелища почти взорвал его.

Но сначала она.

— Ангел. Посмотри на нас… посмотри, что я с тобой делаю.

Слова были приказом, и ему нравилось, как она повиновалась, выходя из задумчивости, поднимая голову с подушек, чтобы посмотреть своими остекленевшими, почти не сфокусированными глазами.

Он изменил угол. Наклон и поворот — и это решило все. Сара выгнулась, откинулась назад, крича и бьясь в конвульсиях экстаза. От этого ощущения пульсирования Лэнса словно разорвало надвое. Его разум опустел от невероятного наслаждения, ее имя сорвалось с его губ, как благодарственная молитва.

Лэнс припал к ней своим разгоряченным влажным телом, оставляя легкие поцелуи на ее шее, пока она постепенно приходила в себя. Ее теплые нежные руки скользнули по его спине. За свой долгий опыт Лэнс не испытывал ничего подобного. Это потрясло его, и где-то в глубине своего едва функционирующего мозга он понял, что это было… нечто большее. Эта женщина в его объятиях, в его постели, была всем. Он хотел ее снова и снова. Он все еще был тверд внутри ее. Он мог взять ее сейчас, и хотел этого. Он чувствовал себя ненасытным. Это должно было напугать его, но все, что он испытывал, было торжествующее удовлетворение.

Сара со вздохом убрала ноги с его спины, когда он выскользнул из нее. Мысли разлетались на части. Где-то в тумане затянувшегося наслаждения Лэнс знал, что это должно было беспокоить его, но, пока его удовлетворенное тело гудело, ему было все равно.

— Это всегда так? — прошептала Сара хриплым голосом.

Никогда.

Но он не мог признать ни этого, ни правды о том, что они оба пережили.

— Да… если ты знаешь, что делаешь.

Ложь обвилась вокруг него своими острыми щупальцами, но не было никакого смысла романтизировать или воспевать то, что произошло в его постели. Это было кратковременно, не навсегда.

Улыбка появилась на розовых, хорошо зацелованных губах Сары, и Лэнса охватило эгоистичное удовольствие.

— Тогда ты действительно знаешь.

— Мне нравится так думать.

Он откатился от нее и своих сбивчивых мыслей и оставил кровать, чтобы заняться презервативом. Плеснул в лицо холодной водой, чтобы привести себя в чувство. В последнее время, хотя ему было всего тридцать два года, он чувствовал себя старым. Разбитым и пресытившимся. Но когда Рэйф, его лучший друг и соратник, женился… мысль остепениться показалась ему почти заманчивой.

Он покачал головой. Это был брак по необходимости для лавританской королевы — и честолюбивый для Рэйфа. Тем не менее Лэнс предполагал, что они с другом станут последним оплотом холостячества. Но сегодня вечером, держа Сару в объятиях, он почувствовал что-то еще. Как будто ему снова восемнадцать, и вся жизнь впереди. Это ощущение возможностей опьяняло, и он не знал, что с этим делать. Думать об этом было невыносимо, поэтому он вернулся к кровати, где лежала Сара.

Она посмотрела на него и потянулась, но в ее глазах промелькнула тень неуверенности. Он должен был это исправить. В его постели Сара не должна чувствовать себя неуверенно. Лэнс направился к ней, красивой и изможденной, ее кожа покраснела от трения его щетины. Лэнс ощутил прилив крови. Ее взгляд упал на его пах, и теперь настала его очередь улыбаться. Во всем, что казалось таким новым и свежим, имелись свои преимущества. Он снова был тверд для нее, и по тому, как ее голодные глаза устремились на него, было ясно, что она тоже его хочет.

— Надеюсь, ты готова не спать этой ночью.

У Сары округлились глаза, а затем ее губы изогнулись в соблазнительной улыбке. Он не собирался прикасаться к ней, но дело уже сделано. У него будет время для сожалений позже, когда все это закончится. К тому моменту он надеялся навсегда стереть из ее головы все неприятные воспоминания.

— Разве мы не планировали что-то на завтра?

— Планировали.

Лэнс собирался прогуляться по деревне, но это могло подождать. Он хотел пережить как можно больше этих прекрасных мгновений с Сарой, растворяясь в ней.

— Но мы проведем день в постели.

Глава 8

Поло-пони с грохотом носились по полю. Тела сталкивались. Сара вздрагивала. Лэнс был в гуще всего этого и гонялся за каким-то белым мячиком. Ее сердце колотилось в груди от трепета и ужаса. Он вкратце объяснил ей правила игры, прежде чем они отправились на благотворительный матч по поло в поддержку женщин, спасающихся от домашнего насилия. Лэнс сказал, что ей нужно знать, когда болеть за него. Но Сара не хотела радоваться. Это выглядело опасно, вокруг носились большие и, казалось, неуправляемые лошади, толкая друг друга. Наездники с высоко поднятыми клюшками.

Один пони вырвался вперед. Лэнс. Хотя Сара мало что знала о верховой езде, она инстинктивно чувствовала, что этот мужчина был экспертом. Он выглядел так, словно являлся продолжением лошади, его сильные бедра сжимали седло.

Жар охватил Сару, внизу живота разлилось сладкое томление, и ее дыхание участилось. Ей захотелось оказаться с Лэнсом где-нибудь наедине, где угодно. Кто знал, что она могла стать такой… распутной? Больше никакого притворства. Днем они работали бок о бок в поисках раритетов, а ночи проводили вместе. Они занимались любовью до изнеможения, засыпали, снова занимались любовью.

Нет. Не любовью. Там не было любви. Все это было временным. Сара смирилась с тем, что ее никогда по-настоящему не любили. Ни родители, ни Фердинанд. Она задавалась вопросом, что в ней было такого… недостойного. И эта мысль причиняла ей острую боль. То, что она переживала с Лэнсом, было чем-то иным — головокружительным, страстным. Тогда почему от одной мысли о том, что все это кончится, ей хотелось целыми днями валяться в постели и плакать?

Толпа ликовала. Матч закончился, и, похоже, команда Лэнса победила. Он спрыгнул со своего скакуна, блестевшего от пота, вытащил рубашку поло из белых бриджей и вытер подолом лицо, обнажая подтянутый, мускулистый живот — результат не только занятий спортом, но и тяжелой работы в конюшне. На заднем плане из громкоговорителя зазвучало объявление, и толпа начала возвращаться к другим делам, выпивке, закускам. Сара не могла дождаться конца дня. Потому что сегодня ночью…

— А ты настоящий сюрприз.

Надменный женский голос вырвал Сару из ее пылких фантазий. Она повернулась к женщине с бокалом шампанского, который та небрежно держала длинными наманикюренными пальцами. Все в ней было идеально. Блестящие золотистые волосы завиты на концах, никаких непослушных прядей. Голубые глаза смотрели резко и холодно. Острая как лезвие улыбка, профессиональный, едва заметный макияж. Она была высокой и элегантной. Совсем не такой, как Сара. Внешность этой женщины была оружием, которым она искусно владела.

— Прошу прощения? — ответила Сара.

Женщина изящно махнула рукой в сторону поля:

— Все удивляются, как ты его поймала. Вчера он самый популярный холостяк в мире, а сегодня — вон что.

— Любовь такая штука.

— Любовь. Конечно, — сказала она с пренебрежением, как будто Сара была какой-то дурой.

Женщина сделала внушительный глоток шампанского и схватила Сару за левую руку. От неожиданности Сара не успела отстраниться.

Женщина посмотрела на обручальное кольцо Сары, ее губы скривились в победоносной улыбке.

— Симпатичное. Но это не «Аметист Астилл».

Как будто этот драгоценный камень имел какой-то мифический статус. Как она узнала о нем?

Сара вырвала свою руку из пальцев женщины.

— У меня не аметист, потому что я ненавижу фиолетовый цвет.

Глаза женщины чуть-чуть расширились.

— Действительно? — В этом слове было так много недосказанного. — При всем уважении…

Сара знала, что это неискренно.

— Но мы ничего не слышали о тебе, и вот ты здесь. К тому же из Лавритании. Все знают, что Лэнс презирает это место.

Хватит. Сара выпрямила спину и встала во весь рост. Хотя у ее страны имелось множество недостатков, Сара все равно любила ее. И была обучена быть ее королевой.

— Да. А вот и я. Помолвлена. С кольцом. — Она пошевелила пальцами левой руки.

Та ничего не сказала, только сделала еще глоток шампанского и повернулась к полю. Сара видела, как ее взгляд скользит по игрокам. Лэнс как раз снял рубашку, и от вида его мускулистой спины у Сары пересохло во рту.

— Он хороший наездник. Ты ездишь верхом?

Неприличное воспоминание о ней верхом на Лэнсе промелькнуло у Сары в голове.

— На лошади? — спросила Сара с притворной невинностью.

Вопрос был встречен высокомерно поднятой бровью.

— Нет. А ты?

— Конечно.

Сара не сомневалась, что эта женщина будет идеальной во всем. В отличие от нее. Сама она была слишком непослушной, слишком прямолинейной.

— Уверена, Лэнс научит тебя. Он такой добрый. Но ты знаешь, что о нем говорят?

— Уверена, ты меня просветишь.

— Герцог Бедморский. Спит со всеми, но не женится. Бросает их сразу, как…

— Соблюдай приличия, Вик. — Глубокий успокаивающий мужской голос.

Лэнс.

Сару охватило облегчение. Она развернулась и демонстративно положила руку ему на грудь.

— Дорогой, — сказала Сара немного фальшиво, — ты был великолепен. Но меня еще не представили… — Она пренебрежительно махнула рукой в сторону женщины.

Та ухмыльнулась и одним глотком допила шампанское. Лэнс нахмурился, но выражение его глаз было трудно понять. В них читалась грусть, потерянность.

— Сара, это леди Виктория Карлайл. Моя сестра.

— Твоя сестра?

Сара ожидала чего угодно, только не этого. Виктория поставила пустой бокал на поднос, схватила другой и, сделав большой глоток, подняла его.

Рада встрече. Добро пожаловать в семью. Я с нетерпением жду благословенного союза и так далее. — Она повернулась к Лэнсу с нервной улыбкой: — Видишь? Я умею вести себя прилично.

Лэнс взял бокал с шампанским из рук Виктории и осторожно поставил его на приставной столик, а затем протянул ей воду. Она надулась, но взяла стакан и сделала глоток. В ее глазах была та же грусть, что и у Лэнса.

— Достаточно. — Его голос был мягким и низким.

Он повернулся к Саре, обхватил ее лицо. Припал к ее губам в нежном поцелуе.

— Мне нужно поговорить с сестрой. Развлечешь себя на несколько минут?

Сара коснулась его руки:

— Конечно.

Он повернулся и увел сестру.

Лэнс отвел Викторию в шатер, где лилось шампанское, а люди были уже немного навеселе. Незаметно оглядел ее, потому что опоздание на мероприятие обычно означало, что сестра поссорилась с мужем. Он с облегчением увидел, что у Вик нет синяков. Ее голос был ясным и резким, зрачки нормального размера. К его облегчению, Вик не демонстрировала ничего, кроме холодного и вспыльчивого аристократического поведения.

— Она хорошенькая штучка.

Лэнс надеялся, что Вик была не слишком жестока. У его сестры была способность ранить, отработанная до рапирной точности. Он скучал по милому мягкому подростку, которым она когда-то была, пока их родители не разрушили ее жизнь.

— Сара прекрасна.

— Должно быть, любовь. — Вик не по-женски фыркнула. — Я не думала, что наша семья в это верит. У девушки тоже есть внутренний стержень. Ей это понадобится в…

— Уйди от него.

Взгляд Вик метнулся к брату. Она умело скрывала свои эмоции, но Лэнс все равно чувствовал ее страх. То, как она вздрогнула, как будто подверглась нападению.

— Астиллы не разводятся. — Тон голоса и слова идеально имитировали их мать.

— Ты больше не Астилл, так что не стесняйся. Пожалуйста,

Вик покачала головой:

— У меня ничего нет. Ты не понимаешь.

Он не защитил ее тогда, но мог защитить сейчас.

— Я говорил тебе…

— Я не возьму денег отца!

Вик всегда считала их наследство грязным и отказывалась к нему прикасаться.

— У меня есть свои деньги. Я могу помочь.

— И теперь я должна полагаться на милосердие собственного брата? Что скажут люди? «Посмотрите на бедную Викторию Карлайл. Бесплодная… Разведенная…»

— Вик, чем он тебя шантажирует?

Сестра покачала головой, стакан с водой задрожал в ее пальцах.

— Тебе не понять.

— Я мог бы попробовать, если ты объяснишь…

— Нет. Забудь. Это не твоя забота.

И снова она не приняла его помощь. Очередная неудача в длинном списке его провалов. Это касалось не только его сестры, но и Сары. Он хотел защитить ее, позаботиться о ней, и что же он сделал? Уложил ее в постель. Пусть Сара и смотрела на него, как на бога, он не мог избавиться от ощущения, что она навсегда будет испорчена их общением.

— Надеюсь, с Викторией не было… сложно.

Машина нагрелась на осеннем солнце. Они не задержались долго на праздновании после матча. Встреча с Вик наложила отпечаток на оставшуюся часть дня, облегчение и тревога смешались в одну застывшую эмоцию.

— А часто бывает сложно? — Сара смотрела в окно на проплывающую мимо сельскую местность.

— Она изменилась с тех пор, как была ребенком.

Он как будто должен был защищать ее от жестокости, которую творил мир. Которую он не предотвратил.

Она была счастлива когда-то.

— А потом она выросла. — Отстраненный задумчивый голос Сары многое говорил о ее мыслях. В напряженном тоне было нечто большее, чем простое замечание о его сестре. — Что случилось?

— У нее неудачный брак. — Эта формулировка настолько преуменьшала то, что происходило там на самом деле!

— У многих людей несчастливые браки.

— Ее брак был устроен нашими родителями. Для продвижения карьеры моего отца. И моей тоже, если бы я захотел.

Родители точно хотели. У его отца были грандиозные планы на Лэнса. Палата лордов, политика, пост премьер-министра. Виктория стала жертвенным агнцем. Он еще крепче вцепился в руль.

Сара резко обернулась с большими от удивления глазами:

— Ой.

Ее взгляд говорил очень много. Как будто она заглянула глубоко внутрь его и каким-то образом обнаружила, чего он хочет. Она протянула руку и положила ему на бедро, прикосновение было теплым и успокаивающим. Лэнсу хотелось сбросить ее руку. Он не заслуживал передышки. У сестры ее тоже не было.

— Ты не можешь спасти кого-то, пока он сам этого не захочет.

— Я не знаю, чего она хочет, — с болью признался Лэнс.

Вик, на пять лет моложе его, была слишком неопытна для этой жизни и пыталась утопить свои печали в бутылке. Он знал, что она отчаянно хотела детей. По какой-то причине беременность не наступала, и каждый год он наблюдал, как сестра сжималась, скукоживалась, словно пытаясь исчезнуть. Страдая от жестокости мужа, который обвинял ее, вместо того, чтобы принять некоторые вещи.

— Кажется, Виктория очень заботится о тебе. Она всего лишь защищала тебя.

— Это не оправдание.

Еще одно нежное прикосновение ее руки.

— Тебе не нужно извиняться за то, что ты не в силах контролировать.

Она была такой мудрой, каждое слово немного облегчало мучившую его боль. Но это продлится недолго. Его всегда одолевало чувство вины. Как масляное пятно, которого никогда не отмыть.

— Благотворительность, для которой ты играл…

— Помощь жертвам домашнего насилия.

— У Виктории есть особый интерес?

— Кажется, да.

Сара кивнула.

— Тогда я сделаю пожертвование. Чтобы помочь.

— Возможно, вы могли бы подружиться.

А может, нет. Хотя Виктория и Сара были почти одного возраста, но у Виктории осталось мало друзей, и она, казалось, застряла в мире собственных страданий. Единственную радость ей приносили ее лошади и другие раненые существа, которых она пыталась спасти.

— Наверное, мне не следует оставаться здесь слишком долго. — Ее шепот был едва слышен.

О чем он думал? Сара сбивала его с толку, выбивала из колеи, путала его мысли, когда ему нужно было привести их в порядок. Его обязанностью было спасти ее, поставить на ноги, а затем выпустить. Больше ничего.

Остаток пути они проехали в относительной тишине, хотя Лэнс знал, что Саре есть что сказать. То, как ее взгляд постоянно скользил по нему. Как она задумчиво прикусила нижнюю губу.

Они прибыли в Астилл-Холл, и он припарковал машину. Лэнс не мог быть рядом с ней. Эти знающие взгляды, как будто она хотела поговорить об определенных вещах. Он не был готов к этому. Что она почувствует, если узнает, что он не защитил собственную сестру?

Сказав Саре, что ему нужно заняться лошадьми, он направился в конюшню. Помог конюху почистить лошадей, убедился, что у них нет травм. Затем вернулся к себе, им владели чувства вожделения к Саре и отвращения к себе, которые он хотел смыть.

Лэнс вошел в ванную комнату и разделся, бросив одежду на пол. Включил душ, уперся руками в стену и стоял, пока горячая вода хлестала по спине. По крайней мере, сегодня они собрали более десяти тысяч фунтов. Это поможет немного облегчить страдания. Загладить чувство вины.

— Могу я к тебе присоединиться?

Ее мягкий голос вырвал его из размышлений. Лэнс выпрямился, чтобы что-то ответить, сказать «нет», хотя его тело отреагировало иначе. Однако слова застряли у него в горле, когда он повернулся.

Сара стояла в ванной, великолепная и обнаженная, с непослушными волосами, ниспадающими на плечи, ее смуглые соски набухли и напряглись, почти умоляя, чтобы его губы обхватили их. Она не стала ждать ответа, ступив под горячий душ, и ее кожа порозовела от брызг. Нужно убавить температуру, но она не жаловалась, а он был слишком поглощен ее голубыми глазами и не мог ничего делать, только смотреть.

Она протянула руку и провела пальцами по его груди. Несмотря на льющуюся на них горячую воду, его кожа покрылась мурашками от ее нежного прикосновения. Он должен сказать ей, чтобы она уходила, что он грязный и сделает ее такой же нечистой.

— Сегодня было грубо.

— Не больше, чем обычно, — сумел выдавить Лэнс, хотя и не был уверен, что она говорила об игре в поло.

— Мне понравилось… наблюдать за тобой. Это было… впечатляющее зрелище. — Она опустила глаза и увидела, как сильно Лэкc возбужден. Капли воды сверкали на ее ресницах, как капли дождя. — Никто не мог оторвать от тебя глаз. — Она облизнула губы, затем провела руками по его грудным мышцам, и его дыхание сбилось. — Ты поранился?

Лэнс не мог произнести ни звука, когда ее рука заскользила вниз по его животу, он запрокинул голову и уперся затылком в плитку. Тогда она остановилась. Ему хотелось закричать, но он лишь покачал головой.

— Я хочу удостовериться, — сказала Сара и продолжила мягкие прикосновения к его руке.

Он не знал, что именно она искала. Тщательно осмотрев его кожу, она положила руку ему на бедро и, надавив, дала понять, что хочет, чтобы он повернулся. Лэнс так и сделал, и она поцеловала его между лопаток, слизывая языком воду, прежде чем продолжить исследование и провести своими нежными руками по его спине. Все ниже. Вниз по каждой ноге, и он знал — знал, что она стоит на коленях.

Лэнс застонал.

— Сара.

Она погладила ссадину на его бедре. Нежно поцеловала.

— Повернись, — пробормотала она.

Он колебался всего мгновение, прежде чем подчиниться. Она была на полу перед ним, смотрела на него снизу вверх. Волосы волнистыми лентами прилипли к телу. Кожа порозовела. Тушь расплылась и размазалась. Маленькие ручейки воды стекали по ее лицу. Она слизнула капли с губ, и Лэнс чуть было не потерял над собой контроль. Затем Сара опустила глаза на его возбужденный орган. Взяла его в руку, и Лэнс вздрогнул в ее теплых, твердых пальцах. Тогда она улыбнулась, как настоящая сирена.

— Я думаю, тебе это понравится.

Он лишь зашипел, когда она крепче сжала его и начала двигать рукой, как он показал ей однажды ночью, когда она спросила, какие прикосновения ему нравятся.

Лэнс не мог оторвать от нее глаз. Ее взгляд был пристальным, а губы так чертовски близко, что ему хотелось умолять и плакать. Затем уголки ее губ дернулись. Она пододвинулась еще ближе, открыла рот и языком лизнула его головку. Затем медленно, очень медленно она обхватила его губами и взяла в рот.

Лэнс был полностью в ее власти. Он отдал бы ей все свои богатства, свое сердце, свою душу, все, только чтобы она не останавливалась. Он не смог удержаться и вжался в нее бедрами. Сара застонала, как будто ей это понравилось, ее глаза были закрыты. Обхватив его рукой, крепко сжимая и работая губами и языком, она заставила его забыть, кто он такой и чего вообще хочет. Кроме нее. Он жаждал только ее.

У основания позвоночника начало покалывать. В любой момент он мог взорваться. Лэнс отстранился, и Сара издала слабый всхлип протеста.

— Сюда, наверх, — прорычал он.

Наклонившись, Лэнс подхватил ее под руки, когда она устремилась к его рту и поцеловала, обвив руками его шею. Он прижал ее к прохладным плиткам и подтянул вверх, держа обеими руками под ягодицы и открывая ее для себя. Их тяжелое дыхание заполнило комнату.

Он чуть согнулся, сделал один резкий толчок и вошел в нее. Она издала долгий и тихий стон. Ее пальцы вцепились в его волосы. Когда она тянула за них, было больно, но Лэнс наслаждался болью. Он делал сильные, глубокие толчки, их тела скользили друг по другу. Покалывание в позвоночнике возобновилось, на этот раз его было уже не удержать. Ноги Сары напряглись, а лоно сжалось вокруг Лэнса. Она оторвала свои губы от его губ и вскрикнула, падая в пропасть. Он последовал за ней со стоном, эхом разнесшимся по комнате.

Лэнс был истощен, ноги подкашивались. Единственное, что удерживало его в вертикальном положении, была Сара — он держал ее и не хотел, чтобы она упала, не хотел отпускать ее. Он высвободился из нее, и Сара скользнула вниз по его телу. Ее губы были красными, как летние вишни, на теле остались следы от пальцев, свидетельствующие о его грубости. Она хотела проверить, нет ли у него ран, а он причинил ей боль. Лэнс провел рукой по оставленным следам.

— У тебя будут синяки.

— Я не против. Мне нравятся твои следы на мне.

Следы имеют последствия. По его телу пробежал холодок. Последствия. Он не надел презерватив. Лэнс прижался головой к Саре.

— Я не предохранялся.

Сара откинула волосы с его лица. Провела руками по его груди. Готов ли он снова? Его сердце колотилось. Она сделала его ненасытным. И, как ни странно, то, что он не использовал презерватив, не беспокоило его так сильно, как должно было бы.

— Я принимаю противозачаточные таблетки и полагаю… ты здоров?

— Да.

Он серьезно относился к своему здоровью и всегда перестраховывался. Несмотря на бульварную болтовню, он уже давно ни с кем не спал. И никогда не позволял себе незащищенный секс.

— Тогда давай проведем остаток дня в постели, — прошептала Сара.

Лэнс снова поцеловал ее. Вопреки здравому смыслу, он не мог сказать «нет».

Глава 9

Сара, сбросив туфли, удобно устроилась в кресле в светлой гостиной и потягивала кофе. Это стало ее любимым местом в доме, а любимым занятием было сидеть с Лэнсом после завтрака, пока он занимался делами. Маленькие домашние моменты, которые дарили ей чувство уюта и семьи.

Каждое утро Лэнс читал извещения о смерти. Это казалось мрачным занятием, но он сказал ей, что всегда смотрит, кто умер и чье имущество нужно «разделать, как тушу». Удивительно, но Сара стала находить их «охотничьи поездки», как она их теперь называла, захватывающими. Она не обнаружила ничего похожего на Караваджо, но отыскала несколько красивых и ценных вещиц, которые, как она надеялась, уйдут с аукциона. Ее парюра была продана. Вскоре она станет полностью независимой от Лэнса, как и хотела.

Она не знала, почему эта мысль так тяготила ее.

Сара сделала еще один глоток насыщенного напитка, доведенного до совершенства на кухне. Она была уверена, что ее присутствие в Астилл-Холле удерживает Лэнса от дел. В конце концов, его бизнес находился в Лондоне, но, похоже, он не возражал против пребывания в деревне. Он был сложным человеком и так много скрывал от нее! Только в постели он обнажался, и в эти страстные часы она чувствовала себя на верху блаженства.

— У тебя будут проблемы, если ты будешь так на меня смотреть.

Взгляд Лэнса вообще не отрывался от телефона.

— Откуда ты знаешь, что я смотрю на тебя?

Он поднял глаза.

— Я всегда чувствую, когда ты смотришь на меня.

Лэнс бросил свой мобильник на диван, встал и неторопливо подошел к ней.

— Ты слишком далеко.

Сара поставила свой кофе, и Лэнс набросился на нее, подхватив на руки. Она засмеялась.

— Твой чай остынет. Я знаю, что ты любишь горячий.

— Единственная температура, которая меня волнует, — это твоя.

Он вернулся на свое место на диване, устроился там с Сарой на коленях и прижался губами к ее шее.

— Видишь? — пробормотал он, касаясь ее разгоряченной кожи, нежно проводя пальцами по ее руке. — Мурашки. Тебе нужно согреться.

Сара поняла, что ему нравится играть, делать все медленно, заводить ее все сильнее, пока она не потеряет контроль и не начнет кричать его имя. Но сейчас она не хотела медлить. Когда она оседлала его, он скользнул ладонями к ее ягодицам, подтянув ее вперед и прижав к себе.

Она почувствовала его возбужденный член у себя между бедер.

— Да.

Лэнс поднял бровь, уголки его губ изогнулись в злой ухмылке. Затем она поддалась невыносимому желанию и начала раскачиваться. Его глаза потемнели до цвета грозовых туч перед градом.

— Тебе становится теплее?

Лэнс обхватил ее затылок и притянул к себе, накрыв ее рот своими губами, а его свободная рука скользнула вверх по бедру под юбку платья. Он провел большим пальцем по ее трусикам, и она застонала.

— Гораздо лучше, чем чай, — пробормотал он ей в губы. — Вот так. Я люблю тебя такой. Горячей. Влажной. Моей.

Его.

Это должно было обеспокоить ее. Но в таком случае ей пришлось бы остановиться, а она не могла. Ощущение, что она тает на нем как восковая свеча было слишком восхитительным. Тем более, что она почти достигла пика.

Вдалеке тихо зазвенел колокольчик, а может быть, он звучал у нее в голове. Она даже не удивилась бы, если бы запел хор ангелов, потому что этот мужчина уносил ее на седьмое небо. Ей было все равно — их поцелуи углубились, и Лэнс начал пылкими пальцами расстегивать верх ее платья.

— Сэр!

Сара застыла. Это был голос Джорджа? Она никогда не слышала, чтобы он повышал его.

— Мне не откажут!

Когда шум приблизился, Сара отпрянула от Лэнса. Она узнала второй голос, хотя с трудом могла поверить, что этот человек здесь.

— Какого черта?! — пробормотал Лэнс, поправляя лиф ее платья.

Дверь в гостиную распахнулась, и в комнату ворвался ее брат, а за ним дворецкий Лэнса, выглядевший готовым к драке.

Лэнс выпрямился, его взгляд был прикован к тому, кого Сара никак не ожидала здесь увидеть.

— Джордж, почему нас постоянно беспокоят? Разве мужчина не может быть королем в своем собственном замке?

— Ваша светлость, этот человек ворвался в дом. Мне вызвать полицию?

Ее брат Генрих стоял по стойке смирно прямо в дверном проеме.

Лэнс покачал головой и махнул в сторону Генриха, словно тот был надоедливой мухой.

— Вернись через пять минут. Нам всем, наверное, не помешало бы еще чаю. — Затем он взглянул на Сару: — Или даже крепкий бренди.

Джордж поднял брови, но вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Сара схватилась за лиф платья, поняв, что в спешке неправильно застегнула пуговицы. Ее брат заметил это. Его взгляд стал еще более хмурым.

Он ткнул пальцем в сторону Лэнса:

— Ты!

— Лэнс… — Она попыталась перевести дух, чтобы успокоиться, потому что дрожь желания сменилась дрожью страха. — Это мой брат.

— Я знаю, кто это.

Лэнс шагнул вперед, протягивая руку, как будто для Генриха было совершенно нормально ворваться в их дом.

— Ганс! Какое удовольствие приветствовать тебя сегодня в качестве моего будущего зятя.

— Генрих! — прошипел ее брат, глядя на руку Лэнса так, словно это была змея, а не предложение мира. Своей руки он не протянул.

— Генри, конечно. — Лэнс повернулся к Саре и подмигнул ей с дьявольской улыбкой.

Генрих побагровел от гнева. Сара не могла понять, что в этом смешного. Ее брат прошел военную подготовку и служил офицером в небольшой, но боеспособной армии Лавритании.

— Ты возвращаешься домой, Сара, — сказал Генрих по-лавритански. Это было оскорблением в присутствии Лэнса.

— Я так не думаю. Поскольку она помолвлена со мной, — ответил Лэнс прежде, чем Сара успела что-то сказать. Он говорил по-лавритански? Ее глаза расширились, как и глаза ее брата. — Сара, я знаю, что никогда не шептал тебе приятных вещей на твоем родном языке. Я приберегал этот сюрприз на нашу брачную ночь.

— Никогда. — Генрих шагнул вперед, рассекая воздух рукой, как ножом, и брезгливо посмотрел на Сару. — Он никогда не женится на тебе. Все это ложь.

Вообще, Генрих был в чем-то прав, хотя она ни за что не признает этого.

— Это не ложь. Я, так сказать, скрепил свое намерение кольцом, — ответил Лэнс, выпрямляясь и изображая притворную обиду. — Таким же драгоценным и сверкающим, как Сара. Свет моей жизни.

Он тепло посмотрел на нее, в его глазах плясал веселый огонек, и Сара улыбнулась в ответ. Лэнс нежно коснулся ее щеки.

— Прекрати это притворство! — Генрих погрозил Лэнсу пальцем. — Сара, такие мужчины хотят только одного. Он использует тебя, а когда закончит, то отбросит в сторону.

Лэнс повернулся, его губы сжались в тонкую линию.

— Так же, как твоя семья использовала ее?

Генрих замер. Его глаза округлились.

— Я понятия не имею, о чем ты говоришь.

— Я говорю об очередном браке по расчету, чтобы укрепить власть вашей семьи. На этот раз с мужчиной почти на двадцать лет старше Сары, хотя она все еще в трауре. Потому что ее первый жених так некстати умер.

— Ты порочишь мою уважаемую семью, в то время как твоя собственная — позор для аристократии? — Генрих устремил на нее свой холодный жестокий взгляд. — Сара, тебе суждено было стать королевой, и ты выбрала вот это?

Лэнс встал перед ней, защищая ее от укоров Генриха.

— Я из одной из старейших семей Великобритании. И даже могу претендовать на трон, как любезно напомнила мне Сара перед тем, как мы объявили о нашей помолвке. Так что, как видишь, Генрих, она не продешевила.

Сара больше не собиралась покорно молчать. Она отошла в сторону и увидела, как Генрих и Лэнс смотрят друг на друга, словно быки, бьющие копытами по земле.

— Я не поеду домой, — заявила она, скрестив руки на груди и пытаясь выглядеть решительной. Ее руки дрожали от волнения. — Я выполнила свой долг. Я делала это годами. Сейчас настало мое время. Уходи. Я счастлива здесь.

Генрих усмехнулся.

— Ты отвернешься от семьи и останешься ни с чем. Когда он бросит тебя и ты прибежишь домой, то будешь не более чем грязью на наших подошвах.

Его слова, причинявшие Саре боль, были острыми и правдивыми. Она давно подозревала, что ее единственная ценность для семьи заключается в том, что ее продают тому, кто больше заплатит.

Прежде чем она успела что-либо ответить, дверь открылась, и в комнату вошел Джордж с подносом, на котором стояли чайник, три чашки и бутылка бренди.

— Чай, ваша светлость. — Он поставил все на маленький столик. — И бренди, если потребуется. Желаете что-то еще?

— Спасибо. Пожалуйста, подожди минутку. — Лэнс холодно взглянул на Генриха. — Про меня ты можешь говорить, что угодно, но ты никогда не будешь говорить о Саре в таком тоне. Джордж, где дуэльные пистолеты?

У Сары перехватило дыхание, словно ее окунули в ледяную воду.

Джордж всегда оставался профессионалом, совершенно бесстрастным перед лицом окружавшей его драмы. Хотя уголки рта, возможно, дернулись.

— К сожалению, у нас нет патронов. Пистолеты не использовали двести лет.

Лэнс приподнял бровь:

— Хм. Так долго?

— При всем уважении, сэр, вы не лучший стрелок.

— Но я умею обращаться с рапирой. — Лэнс пристально посмотрел на ее брата. — Тогда шпаги.

Генрих побледнел:

— Дуэли не будет.

— Ты всегда был трусом. В отличие от прошлого раза сегодня тебя некому заменить, так что дуэль состоится. Где рапиры, Джордж?

— За вами, ваша светлость.

Лэнс подбежал к шкафу и распахнул дверцы. Сара бросилась к нему с бешено колотящимся сердцем. Она должна была остановить это. Генрих просто ходил взад-вперед, сжимая и разжимая кулаки, бормоча ругательства в адрес ее фиктивного жениха.

— Лэнс?

Она положила руку ему на плечо. Его мышцы напряглись под ее пальцами. Сара не знала, что сказать, она просто хотела защитить этого мужчину, который стал ей очень дорог.

— Он служил в армии. Он фехтовал в школе.

— Я знаю. — Голос Лэнса звучал жестко, когда он доставал из шкафа две шпаги. Тонкие, блестящие лезвия из стали. — У нас с твоим братом есть история с подобным оружием. Все будет хорошо. Я тоже занимался фехтованием. Не позволяй брату омрачить твое счастье.

Лэнс развернулся и ткнул рукоятью в сторону ее брата.

— Возьми это, Генри.

— Генрих!

— Я знаю, как тебя зовут. Но отказываюсь удостаивать тебя этого имени.

— Я не буду драться. — Ее брат сцепил руки за спиной. — Ты ведешь себя нелепо.

Лэнс выронил шпагу из левой руки, и она со зловещим лязгом упала на пол. Затем вытянул правую руку и приставил другую шпагу к груди Генриха. Ее брат напрягся.

— Возможно. Лучше быть дураком, чем таким хамом и задирой, как ты.

Поза Лэнса была ленивой, но уверенной. Его шпага сделала ловкий выпад. От рубашки брата отлетела пуговица.

— Как наследный принц.

Щелчок. Еще одна пуговица.

— Пусть он горит в аду.

Щелчок. Еще щелчок.

— Ты знал, что он изменял Саре, что он был неспособен ни защитить, ни полюбить ее. И все равно ты критикуешь меня за воображаемые недостатки, когда твои вполне реальны и уже причинили ей вред?

Генрих стоял белый как мел. Лэнс шагнул вперед с рапирой на боку, и его лицо оказалось предельно близко к лицу ее брата.

— Прежде чем я оставлю тебе такой же шрам, беги домой, как трус, каким ты и являешься. — Рука Лэнса крепко сжала рукоятку шпаги. — Ты боишься за свою репутацию, а не за сестру. Но помни, ваш король — мой лучший друг. Пока Сара со мной, она будет под его защитой, не говоря о вашей королеве. Так что передай это своей семье, и все вместе подавитесь вашей аристократической гордостью.

Лэнс повернулся спиной к ее брату, его глаза свирепо сверкали.

— Джордж, прежде чем я сделаю что-нибудь опрометчивое, — прошипел он сквозь стиснутые зубы, — пожалуйста, вышвырни его вон.

Где-то далеко в доме хлопнула входная дверь. Генрих не стал дожидаться, пока его выведут из дома, и выбежал сам. Сара с облегчением выдохнула. Она подошла к Лэнсу, его челюсти все еще были сжаты. Ей хотелось броситься в его объятия, но, судя по его виду, он этого не хотел.

— Что Генрих сделал с тобой? — спросила она дрожащим голосом, пытаясь совладать с остатками страха.

Лэнс передал свою шпагу Джорджу, который поднял другую с пола и вышел с ними из комнаты.

— Мы оба фехтовали в школе. Генрих был хорош, но я был лучше, и он ненавидел это. Ненавидел нас с Рэйфом, как и все мальчики в Королевской академии. Однажды он вызвал меня на поединок рапирами, которые тайком привез из дома. — Лэнс сжал руки и согнул пальцы. — Думаю, он не верил, что я соглашусь, но я не отступил. Когда пришло время, он заявил, что повредил запястье. Сказал, что я буду трусом, если откажусь драться с парнем, который предложил занять его место. С чемпионом школы.

Сара подняла руку и провела пальцами по тонкому шраму на его челюсти.

— Ты получил это.

— Они хотели пролить кровь. Преподать мне урок. Это был нечестный поединок. К счастью, нас застала учительница. В школе постарались замять тот случай. Я подозреваю, что и твоя семья тоже, учитывая, что мой отец настойчиво поддерживал дружбу с королем. К счастью для меня, лезвие было острым, а в Лавритании хорошие пластические хирурги.

Сара покачала головой. Она подозревала, что ее брат может быть коварным и жестоким, но понятия не имела, что произошло много лет назад в школе. Дома и намека на это не было.

— Спасибо. За то, что выпроводил его.

— Я сделаю все, чтобы ты улыбалась. — Его голос звучал мучительно хрипло. — Но будь осторожна. Я совсем не герой.

— Для меня ты герой.

Его ноздри раздулись, губы сжались в тонкую линию.

— Пойдем со мной, — сказал он. — Есть кое-что, что я тебе не показал.

Лэнс подошел к двери и распахнул ее. Сара поспешила за ним по длинным коридорам, в комнаты за большим залом.

— Куда мы идем? — Ее дыхание сбилось, но Лэнс не замедлил шага.

— Сейчас увидишь.

Наконец они достигли южной стороны дома и вошли в длинную комнату с красным ковром и плюшевыми диванчиками, которые были обращены к огромной стене с портретами. Лэнс остановился, повернулся к картинам и широко развел руками.

— Я хотел бы познакомить тебя с моей прославленной семьей, — сказал он, скривив губы в усмешке.

Она уставилась на портреты.

— И зачем приводить меня сюда?

— Тебе следует познакомиться кое с кем из моих предков.

Лэнс подошел к впечатляющему портрету в позолоченной раме: мужчина в алой мантии, отороченной горностаем и украшенной жемчугом и рубинами, изящная рука покоится на талии, один палец касается золотого ключа на поясе.

— Четвертый герцог Бедморский, неизлечимый гедонист. Женился на красивой юной Мэри, чтобы обзавестись наследником, а затем поставил перед собой задачу лишить ее значительного состояния.

Сара изучала портрет. Мужчина был красив даже на современный взгляд, художник изобразил его со знакомым, почти веселым выражением лица.

— Говорили, что Мэри была отчаянно несчастна. Она предназначалась другому мужчине, но герцог дал ей определенные обещания, и она влюбилась в них. Как и ее семья. Звучит знакомо?

Сара пожала плечами:

— Приятно думать, что в некотором смысле все изменилось.

— Изменилось? — Лэнс обернулся, саркастически приподняв бровь. — Когда ему надоела Мэри, он запер ее в ее покоях. Приказав слугам передавать ей еду через зарешеченную дверь, которую он отказался открыть. Он выпускал ее в редких случаях, только если она «хорошо себя вела», и черт его знает, что это означало? Он улыбается. На портрете он держит единственный ключ от ее покоев. В течение многих лет портрет висел в ее гостиной над камином. Напоминание ей о том, что он может сделать, если захочет. Что его некому остановить.

У Сары перехватило дыхание, к горлу подступила тошнота. А чем отличается ее собственная жизнь от жизни Мэри? Помолвка с мужчиной, которому была нужна только ее родословная и способность родить ему наследников. Родители, которым было все равно, что Фердинанд изменял ей, их единственным ответом было холодное напоминание о том, что она выйдет замуж, станет королевой и исполнит свой долг. Хотя ее не запирали в башне, тем не менее, она оказалась в ловушке…

— Это ужасно. — Сара не была уверена, кому адресовала эти слова — Мэри или себе самой.

Лэнс ткнул пальцем в стену, продолжая перечислять грехи своей семьи, не щадя прошлых герцогов. Он оказался прав. Все они были пьяницами, игроками, прелюбодеями и блудниками, как он и предупреждал несколько месяцев назад. Некоторые из них были еще хуже. Дойдя до последнего портрета, своего собственного, он остановился.

— Это история моей семьи, Сара. Ни в ком из моих предков не было ни капли хорошего. — Он покачал головой. — Никогда не называй меня героем, я такой же плохой, как и все остальные.

Сейчас, получив доказательства бесчестья и позора его семьи, она должна была понять. Но вместо того, чтобы смотреть на него с отвращением, Сара склонила голову набок и приложила руку к сердцу.

— Обе наши семьи, даже королевская семья Лавритании, извлекали выгоду из страданий других. Ты думаешь, у меня иммунитет? Я не изучала подробно прошлое своей семьи, но мерзости там тоже хватает. Все, что мы можем сделать, — это попытаться стать лучше.

Лэнс провел рукой по волосам.

— Ты не понимаешь.

Он должен был заставить ее, для ее же блага.

— Понимаю. Ты говоришь, что ты плохой человек. Но ты не можешь контролировать мои мысли.

Она была до боли красива в своем голубом платье. Портреты его предков висели у нее за спиной, призраки его прошлого смотрели на них. Пришло время показать ей, что такое Астилл. Восемнадцатый герцог Бедморский. Он провел большую часть своей взрослой жизни, оттачивая эту роль, и с легкостью вжился в нее, потому что, что бы Сара о нем ни думала, он рожден быть таким.

— А если я захочу, чтобы мы продолжили то, что было прервано ранее? Здесь. Сейчас. Скажу тебе раздеться под взглядами моих предков.

На щеках Сары расцвел румянец. Затем она направилась к нему, знойно покачивая бедрами, ее пальцы расстегивали одну за другой пуговицы на платье. Лэнс хотел крикнуть, чтобы она остановилась, но про себя умолял ее продолжать.

Сара сбросила платье с плеч — ткань соскользнула с ее тела на пол, — переступила через него и остановилась перед Лэнсом в одном прозрачном кружевном белье. Желание смешалось с остатками гнева, и эта мощная смесь прожгла его насквозь пылающим жаром.

— Я не боюсь мертвых, Лэнс. Они не могут тебе навредить.

Она сияла в свете, льющемся из окон, как настоящий ангел. К горлу подступил тошнотворный комок отвращения. Он не мог сделать это здесь, в присутствии своего проклятого прошлого. Не с ней. Он подошел к Саре и обнял ее, уткнувшись головой ей в шею, вдыхая ее опьяняющий аромат.

Сара со вздохом прижалась к нему, и утренняя ярость испарилась. Лэнс заключил ее в свои объятия. Будь он проклят, если позволит кому-то причинить ей боль. Он будет заботиться о ней, пока не придет время ей уйти.

Хотя Лэнс и боялся, что человек, от которого ее нужно защитить, был он сам.

Глава 10

Лэнс сидел в своем кабинете, просматривая бухгалтерские книги. Пока все шло гладко, под видом того, что он оставил холостяцкую жизнь. Кто знал, что быть настоящим герцогом стоит столько труда? Его рабочая нагрузка увеличилась в геометрической прогрессии с тех пор, как в его жизнь вошла фиктивная невеста.

Теперь Джордж передал ему что-то вроде отчета об Астилл-Холле. Раньше он никогда не вникал в подробности управления домом и безоговорочно доверял своим сотрудникам. Но Джордж настаивал, заваливая его информацией о том, что нужно было сделать в поместье. Место становилось неузнаваемым. Его расторопный дворецкий пытался вовлечь Сару в их встречу этим утром, но Лэнс отказался.

Все было так по-домашнему. Особняк, которого он столько лет избегал, проводя большую часть времени в ярких огнях Лондона, снова стал его домом. Жизнь с Сарой казалась чем-то бесконечно восхитительным.

За исключением того, что это должно было закончиться. От одной этой мысли ему хотелось выть. Но он был человеком слова. Тем не менее, ее улыбка за утренним кофе, ее взгляды, когда она осматривала дом и сад, зажигали его сердце. Возможно, он эгоист, но сейчас ему было все равно.

Лэнс почувствовал, как в нем что-то затеплилось. Ощущение конкретного и постоянного будущего. Он позволил этому солидному чувству развернуться и разрастись, что было намного приятнее, чем выслушивать стоимость полировки чертовых люстр, которую Джордж сейчас обсуждал с ним. Вместо того, чтобы говорить об этих люстрах и их ремонте, он хотел найти Сару. Отвести ее в спальню, снять с нее красивое платье и заставить ее стонать и задыхаться с его именем на губах. Конечно, это не обязательно должна быть их спальня.

Он уставился на блестящую поверхность стола, за которым сидел. Он не мог выкинуть из головы воспоминания о Саре, распластавшейся перед ним на рабочем столе, с раскрасневшейся кожей, извивающейся под его языком. Действительно, эта комната была уже не кабинетом, а площадкой для его фантазий. И у него имелись планы на каждую плоскую поверхность в доме. Ужин на двоих в большой столовой, где он уложит ее на стол и…

— Вы меня абсолютно не слушаете.

Мог ли Джордж представить себе, что его отвлекало? Возможно. Он был таким проницательным. Мужчина работал на него много лет.

— Нет. Можешь делать с люстрами, что хочешь.

— Леди Сара была воспитана как королева. — Насколько же лучше звучит герцогиня Бедморская? Идеально. И откуда взялась эта мысль? Он отогнал ее. Джордж продолжал: — У нее высокие ожидания, и все мы в Астилл-Холле полны решимости превзойти их.

— Думаю, она просто счастлива быть здесь. Я не верю, что у нее есть какие-то ожидания.

— Если позволите… — Джордж прочистил горло. — Вам очень повезло. Сара просто прелесть. Мы все искренне рады за вас. И мы тут подумали, не хотите ли вы, чтобы мы обустроили детскую?

— Что?

Слова застряли у Лэнса в горле. Вот только мысль о детской с кроваткой, игрушками и красивыми обоями не наполняла его ужасом, как он думал. Он ощутил боль в груди, которая походила на тоску. По таким маленьким херувимам, как она. Он представил Сару с круглым животиком, сидящей в детской в кресле-качалке и кормящей младенца. Как они вдвоем бегают по когда-то безмолвным залам, гоняясь за визжащими детьми. Маленькими ангелочками, как она сама.

Эти видения вызывали у него приятное тепло, а не холодный страх. Он должен был положить конец этому разговору, но почему-то не мог.

— Возможно, тебе лучше спросить Сару, что она хотела бы сделать.

Она скажет Джорджу подождать, и на этом все закончится.

Лэнс встал, и тут зазвонил его телефон. Он нахмурился.

— Это Виктория. Я должен ответить.

Джордж кивнул и вышел из комнаты, а Лэнс взял трубку.

— Вик. Как ты?

— Лэнс… — Звук был глухим с небольшой задержкой, как будто она звонила издалека. — Я просто хотела сообщить тебе. Мне нельзя долго говорить.

Нельзя. По его спине пробежала дрожь беспокойства.

— Где ты?

— В Швейцарии. В… клинике. Брюс решил, что так лучше всего.

— Почему? Что случилось? Почему лучше?

— Мне нужно время. — Ее голос был таким усталым, будто из нее высосали всю жизнь.

Когда-то она была яркой молодой женщиной, как Сара. А потом вышла замуж, и все померкло.

— Мать согласна. На Брюса сейчас много всего навалилось из-за предвыборной кампании и моей неспособности забеременеть, и я…

Политика. Родители и мужчина, который не любил свою жену.

— Для рождения ребенка нужны двое, Вик. Это не твоя вина.

— Моя, — возразила она сдавленным голосом. — Той осенью. Ты знаешь, это как-то повлияло.

Виктория попала в реанимацию с внутренними повреждениями после инцидента с одной из спасенных ею лошадей, но всех беспокоило лишь то, сможет ли она забеременеть, когда выздоровеет. Как будто она была племенной кобылой, а не молодой женщиной, которую нужно любить и лелеять.

Лэнс крепко сжал кулаки и, стиснув зубы, прошипел:

— Это был несчастный случай. Никто не виноват. Вы можете сделать ЭКО.

— Ничего не помогло, и я устала. Так устала!

— Ты несчастлива. Воспользуйся своим шансом. Я помогу тебе. Уйди от него.

— Но лошади. Другие мои животные. Они… — Вик не договорила. Сестра больше боялась за домашних животных, которых любила, чем за себя. — Ты знаешь, какой Брюс. Если меня не будет…

Он этим ее шантажирует? Нет, должно быть что-то еще, о чем Вик ему не сказала. Лэнсу уже было все равно. Он заберет всех ее животных и убедится, что они в безопасности. А затем привезет ее сюда. Домой.

— Я приеду и заберу тебя. Ты можешь жить у меня.

— Нет. Ты теперь помолвлен.

— Это не важно.

Лэнс услышал чье-то бормотание на заднем плане и приглушенный ответ Вик, как будто она прикрывала трубку рукой.

— Мне нужно идти. Какое-то время у нас не получится общаться. Врачи говорят, никаких контактов. Я позвоню тебе, когда смогу, но…

— Подожди! Вик. Что…

— Все будет хорошо, Лэнс. Я обещаю. Я… люблю тебя. — Ее голос дрогнул. — Все будет хорошо.

Линия оборвалась. Лэнс закрыл глаза и мысленно вернулся в тот проклятый кафедральный собор. Вик выглядела такой красивой и хрупкой, когда шла по проходу в своем свадебном платье, и он знал, что должен был схватить ее тогда, остановить свадьбу. Но он был слишком занят собственной жизнью, чтобы прислушиваться к своему внутреннему голосу, и вот она уже далеко от дома, в какой-то клинике, где ей даже нельзя пользоваться телефоном. Неудобная жена, запертая мужем на время его предвыборной кампании. Никто не знает, что может с ней там случиться. Все из-за его бездействия.

Это была суровая реальность. Лэнс умел устраивать легендарные вечеринки; он знал бесчисленное множество способов заставить женщину кричать от удовольствия; он знал, что нужно таблоидам, чтобы удержать его на первых полосах. Но он не знал, как ухаживать за женщиной, как защитить ее. Он вообще не мог ничего и никого защитить.

Его эгоизм и легкомыслие, в конце концов, разрушат все.

Вот опять — все, о чем он мог эгоистично думать, была Сара, босая и беременная. Но почему? Вероятно, она этого даже не хотела. Он уже сгубил Вик. Ему нельзя было доверять. Он и Сару погубит. А этого он себе никогда не простит.

Сара снова стояла в портретной галерее Лэнса и рассматривала портреты его предков. Она по очереди изучала их, пытаясь понять семью, пытаясь понять Лэнса. Этим утром дворецкий Джордж пришел к ней и спросил о ремонте детской. Дело было не столько в этом; весь персонал подходил к ней с вопросами, касающимися Астилл-Холла и ее предпочтений. Но сейчас Лэнс велел ему поговорить с ней.

Что это значило? Лэнс мог ответить на вопрос коротким и резким нет. И все же он велел Джорджу найти ее, как будто это было ее решение. Как будто он хотел, чтобы она ответила за него. И ее внутренний голос соблазнительно нашептывал ей ответ на ухо.

Да.

У Сары перехватило дыхание. Это не могло быть правильным ответом. И все же мысль о них, об этом доме, о настоящей женитьбе и детях все больше ей нравилась. Она не планировала, что это произойдет. Все, чего она хотела, — это свободы, и все же что-то в фальшивой ситуации, в которую она попала, казалось слишком реальным. Это была реальность, от которой она не хотела уходить.

Потому, что с Лэнсом она чувствовала себя свободной.

Так что она ответила «да». А Джордж заулыбался и ушел практически вприпрыжку. Это и привело ее сюда, в галерею предков Лэнса, где она пыталась понять его.

Сара прошла вдоль ряда картин к последней. Каждый портрет посылал какое-то сообщение, но его… Если бы она не знала Лэнса лучше, то сказала бы, что его портрет сигнализировал опасность. Развратный, неприлично развалившийся мужчина, как будто его только что посетила любовница. Полурасстегнутая рубашка, ленивый блеск в глазах, ухмылка на губах. Порочный и ненадежный, стремящийся разрушить все формальное, правильное и приличное. Это была искусная картина, перед которой Сара стояла слишком долго и слишком часто. Но она знала, что портрет не отражал истинную сущность серьезного и заботливого Лэнса, которую он тщательно скрывал за фасадом юмора и беззаботности.

— Ты проводишь здесь слишком много времени.

Сара обернулась. Она не слышала, как он подошел к ней сзади, потому что была слишком поглощена картиной. Лэнс прислонился к стене, скрестив руки на груди, и неодобрительно смотрел на нее.

— Почему ты так говоришь?

— Мои предки могут развратить одними своими портретами.

— Это не ты на картине.

— Это я. Я именно такой человек, и тебе следует об этом помнить.

Сара покачала головой.

— Ангел, я хорошо умею притворяться, но больше не хочу этого делать.

— Что ты имеешь в виду? — Она ничего не понимала, но выражение его лица напугало ее.

— Я собираюсь посмотреть лошадей, а потом уеду в Швейцарию.

Ничего из этого не было запланировано в его плотном графике, которым Лэнс поделился с ней.

— Это как-то связано с Викторией?

— Джордж, я полагаю? — Он высокомерно поднял бровь.

Да, Джордж с опаской сообщил ей, что звонила Виктория. Как будто Саре придется устранять последствия ущерба после этого разговора.

— Он действительно переходит границы, — заявил Лэнс. — Это не имеет никакого отношения к моей сестре и полностью связано с будущим.

Ее пульс участился.

— Он перешел границы, спросив меня о детской? Джордж сказал, это ты велел ему поговорить со мной.

Лэнс нахмурился.

— Сейчас это не имеет значения.

Она не смирится с таким положением дел. Сара всю жизнь принимала то, что ей вручали. Теперь она не боялась бороться за то, чего хотела. Если не она, то кто?

— Что, если это важно для меня? Что, если я ответила ему, что детскую нужно отремонтировать?

Сара затаила дыхание, но на лице Лэнса не отразилось никаких эмоций.

— Я бы сказал, что это ошибка. Ты хочешь любви. А мы оба знаем, что это не ко мне.

Жестокие слова пронзили ее сердце, Сара была уверена, что именно для этого они и предназначались.

Нет. Она не позволит этому голосу снова вторгнуться в ее жизнь. Сара проигнорировала слова Лэнса и сосредоточилась на том, как он обращался с ней, на его поступках. Он был таким добрым, заботливым. Страстным. Все, что он сделал для нее за те недели, что она находилась здесь, говорило о том, что Лэнс что-то к ней испытывает. Но она подозревала, что Лэнс не считал себя способным на нежные чувства.

— Ты уверен? Это очень похоже на любовь.

— Это секс. Он не имеет ничего общего с любовью.

— Но то, что у нас…

— Просто химия. Ты перепутала ее с чем-то более глубоким. Так позволь мне прояснить…

Лэнс отрекался от нее. Во рту у Сары пересохло, сердце бешено колотилось в груди.

— Не надо. Не принижай это. Нас.

Он презрительно поднял бровь. Словно Сара была глупой маленькой девочкой, которая нуждалась в обучении.

— Я никогда не стану умалять значение секса. Как ты уже поняла, я его горячий поклонник. Но секс с человеком — это как любимая еда. Если съесть слишком много, она тебе в конце концов надоест, и ты захочешь попробовать что-то другое.

— Тебе… скучно со мной?

— Ты интеллигентная, очаровательная молодая женщина, но… — Лэке пожал плечами.

Тебе никогда не завладеть его сердцем.

Конечно. Она была дурой, если думала, что это что-то значит. Сара глубоко вздохнула, борясь с жжением в глазах. Она не будет плакать. Только не перед портретами его порочных предков, свидетелями ее страданий.

Лэнс просто играл с ней. Как и в случае с Фердинандом, она игнорировала правду, надеясь и мечтая, что их отношения могут стать чем-то большим, в то время как была всего лишь сиюминутным развлечением для скучающего богача.

Он широко развел руками.

— Да, вся эта галерея заполнена мошенниками и аферистами, которые поощряли людей думать и мечтать о том, о чем не следовало. Но если ты помнишь, я никогда не давал тебе ложных надежд.

Нет. Она сама обманула себя, потому что отчаянно нуждалась в любви. И попала в ловушку, в которую обещала больше не попадаться.

— А теперь о моем путешествии, — продолжил он. — Пожалуйста, не стесняйся оставаться здесь столько, сколько пожелаешь. В ближайшее время я вряд ли вернусь. В конце концов, мой дом обычно в Лондоне.

Сара едва слушала его. Еще утром они занимались любовью, а теперь это?

— «Аукционный дом Астилла» оплатит комиссию за твои находки и снабдит тебя рекомендациями для лучших аукционных домов Европы, если ты захочешь найти работу в одном из них.

Ее унижение было полным. Он расплачивался с ней, как с одноразовой дешевкой.

— Мне не нужны ни твои деньги, ни твоя помощь.

Лэнс вздрогнул, прежде чем вернуться к своей спокойной деловой манере.

— Ты это заслужила.

Деньги. Не любовь.

Сара не могла позволить, чтобы Лэнс увидел, насколько ей больно. Как сильно его слова ранили ее душу. Она посмотрела на свой палец, на кольцо с опалом. Красивое и сложное. Оно обжигало, словно насмехаясь над ней. Она хотела сорвать его. Но вместо этого осторожно сняла его с пальца и протянула Лэнсу:

— Я возвращаю тебе кольцо.

Лэнс сцепил руки за спиной и уставился на изысканный предмет так, будто тот вообще ничего не значил.

— Оставь его себе. Если бы я действительно решил обручиться, то подарил бы своей невесте «Аметист Астилл».

Теперь Сара чувствовала себя дурой, стоя с кольцом в руке, словно умоляя его взять его. Она сжала драгоценный камень в ладони, хотя ей очень хотелось швырнуть им в Лэнса.

— Мне оно не нужно. Я ничего от тебя не хочу. Я сама могу проложить себе дорогу в жизни.

— В этом я не сомневаюсь.

На мгновение Сара закрыла глаза, сдерживая слезы.

— Я уеду сегодня днем. — Она была воспитана как королева и умела контролировать свои эмоции. — Я явно задержалась здесь, пора оставить тебя наедине с твоей жизнью.

— Нет никаких…

Сара подняла руку. Она собрала в себе все холодное пренебрежение, которое Лэнс проявил к ней.

— Давай не будем больше разочаровываться, ладно? Как тебе новое прозвище Лэнс — Разочаровывающий Герцог? Вполне привлекательное.

Сара повернулась, выпрямила спину и пошла прочь от мужчины, которого любила, старинные бриллианты обручального кольца врезались ей в ладонь.

Глава 11

Сара бродила по мощеным улочкам Моренбурга после окончания ранней смены во дворце. По пути к своей квартире она завернула на антикварный рынок. К сожалению, в этот унылый осенний день никто не проявлял особого интереса — ни торговцы, ни покупатели. Боль пронзила ее, напомнив о вещах, которые она пыталась забыть.

Ветер усилился, и она плотнее закуталась в пальто, чтобы не замерзнуть. Люди вокруг нее суетились, смеялись, занимались своими делами. А ей казалось, что ее жизнь навсегда остановилась, хотя на самом деле она пыталась двигаться вперед, вернувшись домой с хорошим банковским счетом, в страну, которая больше не казалась ей родной.

Теперь все напоминало ей о мужчине, которого она не могла иметь. И который — как она поняла, после нескольких дней рыданий и самобичевания — недостаточно любил себя, чтобы любить ее так, как она того заслуживала. Сара не сразу приняла это. Но, по прошествии времени, другие воспоминания вытеснили тот ужасный эпизод последнего дня.

Как он ее защитил. Как беспокоился за свою сестру. Домашний персонал любил его. Жители деревни говорили о его неизменной заботе и доброте. Если бы Сара могла забыть его жестокие слова, которые — она теперь не сомневалась в этом — должны были заставить ее уйти, то все его поступки характеризовали Лэнса как хорошего человека. Истина, которую другие считали очевидной и которую Лэнс не мог увидеть сам и принять. Что он не был тем Подлым Герцогом, каким притворялся.

Пережив влюбленность, Сара уже не мыслила своей жизни без нее. Но даже спустя месяцы после того, как она покинула Астилл-Холл, ей все еще было трудно представить свой мир без Лэнса. К сожалению, некоторые вещи были просто недоступны, как бы ей ни хотелось…

Она вздохнула. Бессмысленно думать об этом. Сара пробралась сквозь толпу мимо вульгарного туристического магазина, торгующего сувенирами с королевской символикой. Она колебалась. Маленькие лавританские флаги висели в окнах, изображения уже новых, но быстро полюбившихся короля и королевы украшали случайные предметы на витрине — кружки, подставки для яиц, банки из-под сладостей. А ведь там мог быть и ее портрет, но Сара не чувствовала никакого сожаления.

За ее плечом возникла тень. Несмотря на то, что Сара пыталась раствориться в безвестности, люди все еще считали ее второстепенной знаменитостью. Она глубоко вздохнула, изобразив на лице улыбку. Приготовилась к вопросам заботливой, но иногда навязчивой публики. Подняла голову и увидела высокое, широкое отражение в стекле витрины, от которого у нее перехватило дыхание.

— Фердинанд действительно был дураком, и не единственным.

Этот голос. Ее колени подогнулись, сердце на мгновение замерло, а затем заколотилось. Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Его появление здесь не должно было вызывать удивления. До нее дошли слухи, что он вернулся в страну и работает с королевской семьей, продавая с аукциона ненужные вещи из дворца, поскольку финансы страны были в ужасающем состоянии и Эннализ с Рэйфом пытались восстановить экономику.

— О покойниках нельзя говорить плохо, — ответила Сара и повернулась к Лэнсу.

Он выглядел все так же невероятно соблазнительно. Стал даже лучше. Эти губы, которые преследовали ее во сне. Зеленые глаза заглядывали в самую душу. На щеках и подбородке темнела модная щетина. Этот мужчина знал больше ее секретов и желаний, чем любой другой человек на свете.

— Я говорю только правду. Ты знаешь, что я могу быть жестоким. А ты слишком добра.

Сегодня Лэнс был одет по-деловому, в темное пальто поверх костюма. Без галстука, расстегнутый ворот рубашки обнажал волосы на груди.

— Быть добрым не плохо, но, может быть, неуместно. — Сара пожала плечами. — Я думаю, ты считал свою жестокость величайшим актом доброты.

— Презренный Герцог. — Его глаза сузились, но лицо оставалось бесстрастным. — Я же говорил тебе, что они правы.

Лэнс по-прежнему недооценивал себя, и возможно, всегда будет. И как бы она ни хотела будущего с ним, оно невозможно, пока Лэнс считает себя плохим человеком. Потому что, по его мнению, он никогда по-настоящему не заслуживал ее любви.

Сара покачала головой.

— Все еще пытаешься найти во мне хорошее? — спросил он.

— Этот вопрос не ко мне.

Сможет ли он найти в себе что-то хорошее — вот что было важно.

Ей следовало уйти, но Сара была словно прикована к месту. Она смотрела в сторону выхода из переулка, куда угодно, только не на Лэнса. Вдалеке к сувенирному магазину начала двигаться небольшая группа.

Пара человек уставилась на них, видимо узнав. Сара не хотела, чтобы это превратилось в какое-то зрелище, но и уходить тоже не хотела.

Лэнс нахмурился, когда кто-то в толпе поднял телефон, словно собираясь сделать снимок. Он повернулся к ним спиной и закрыл ее собой от всех взглядов.

— Ты не заслуживаешь публичного унижения, только я. Мы можем поговорить наедине?

— Ты снова будешь жестоким ко мне? — Ее голос был тихим и надтреснутым.

Лэнс на мгновение закрыл глаза и вздрогнул, словно от боли. Когда он снова открыл их, огонь в его взгляде чуть не испепелил ее на месте.

— Никогда.

Она была похожа на Икара, летящего прямо на солнце. Но ее не волновали последствия. В конце концов, ее совершенно не заинтересованная в самосохранении сторона победила здравый смысл.

— Тогда следуй за мной.

Ты снова будешь жестоким ко мне?

С тех пор как его сестра вышла замуж, Лэнс пытался жить без сожалений или самобичевания. Эти слова Сары пронзили его, напомнив об одном из его величайших позоров. Он причинил ей боль, расчетливо и преднамеренно. Играл на ее неуверенности и страхах, пытаясь защитить ее от себя. Какая извращенная логика! А затем она вышла из его дома с высоко поднятой головой, как королева, которой ей когда-то суждено было стать, оставив на прикроватной тумбочке обручальное кольцо, свою одежду и идеально выглаженный носовой платок с его инициалами.

Носовой платок почти сломил его решимость в тот момент. Осознание того, что Сара хранила его с поминок как что-то ценное. В память о нем. Тем не менее, после ее ухода он еще долго обманывал себя, убеждая, что поступил так в ее интересах. Лишь намного позже он понял, что был не лучше ее семьи или Фердинанда, потому что не оставил ей выбора. Он обращался с ней так, как будто она ребенок, а не взрослая женщина, которая может сама принимать решения о том, чего она хочет в жизни. Хуже того, он поступил так, потому что был трусом.

— Ты нашел меня сегодня случайно или намеренно? — спросила Сара.

Последние месяцы Лэнс истязал себя, переживая за благополучие Сары. Была ли она в безопасности? Все ли у нее в порядке? В конце концов, оценка ненужных предметов из лавританской королевской коллекции дала ему повод вернуться в страну, а возвращение во дворец, где она работала, позволило легко узнать, во сколько сегодня закончилась ее смена…

— Совершенно намеренно.

Сара вздохнула.

— Ну, это уже что-то.

Они остановились у входа на одну из каменных террас, которыми славился старый город. Она посмотрела на него через плечо.

— Здесь моя квартира. Надеюсь, ты не против.

Он очень хотел увидеть, как она устроила свою жизнь. Рэйф и Эннализ были его единственным источником информации, но они сказали ему только то, что у Сары есть работа во дворце — куратор коллекции произведений искусства — и жилье.

— Я польщен тем, что ты принимаешь меня у себя дома.

Она заколебалась, когда они поднялись по узкой лестнице, словно собиралась что-то сказать, но передумала. Затем открыла дверь в красивый просторный лофт. Все пространство было светлым и ярким, с разношерстными коврами на полу и антикварными вещами, которые она явно нашла на местных рынках.

— Ты же не какой-то злодей из страшной сказки, — сказала она.

— Здесь я позволю себе не согласиться.

— И в этом вся проблема.

Сара стояла перед окнами с видом на город и парящие Альпы, каждое ее движение казалось вымученным и неестественным. Это его вина, это он превратил красивую открытую женщину, чья жизнь должна быть наполнена радостью, в замкнутого и надломленного человека. Из всех грехов, что ему нужно искупить, этот был самым серьезным. Правда заключалась в том, что он любил ее каждой клеточкой своего тела. Его сердце, которое он считал иссохшим, холодным и мертвым, снова билось, потому что она вернула его к жизни.

— Ты спасла меня, Сара. Несмотря на то, что я всю жизнь отмахивался от любой формы спасения. Особенно после Виктории.

В лофте было тепло. Сара скинула пальто и, подойдя к креслу, набросила его на спинку.

— Как она?

— Кажется, ей лучше.

Потребовалось шесть недель борьбы, чтобы получить возможность увидеться с Вик в клинике. Лэнс отправился туда, чтобы сказать ей, что ее животные в безопасности, и сообщить новость о его расторгнутой помолвке с Сарой. Что касается ее реакции…

Меня тошнит от того, что люди страдают из-за меня и винят себя.

Виктория еще много чего сказала, что он дурак, который упустил шанс на любовь, и что она не будет нести ответственность за его несчастливое будущее. Вик все время обнимала его, как теплая любящая молодая женщина, которой она когда-то была.

Тогда Лэнс осознал, что не дал Виктории возможность помочь самой себе, пытаясь все исправить, а не поддерживая ее решения — хорошие или плохие. Возможно, однажды она расскажет ему, чем ее шантажирует муж. Возможно, нет. На данный момент он сделал все, что мог, чтобы убедиться, что она в безопасности, что у нее есть варианты. Ей не нужна была его вина. В чем Вик нуждалась, так это в его любви и абсолютной поддержке, потому что его чувство вины травмировало ее.

— Я рада за тебя и за нее.

Лэнс покачал головой.

— Все это время я корил себя, что не сумел спасти ее. Чувство вины каждый день управляло моими действиями. А потом ты вошла в мою жизнь, и я понял, что должен спасти тебя, иначе никогда себя не прощу. И все же я боялся, что снова потерплю неудачу и подведу еще одного человека, который стал мне очень важен.

Глаза Сары расширились.

— Не думаю, что спасать нужно было меня.

Она была права во всем.

— Ты и моя сестра — одни из самых мудрых женщин, которых я знаю. А я дурак.

Сара снова повернулась к окну, ее плечи вздымались и опускались.

— Что тебе нужно, Лэнс?

Он провел руками по волосам.

— Я пытаюсь загладить свою вину. Еще один дурак заставил тебя усомниться в том, что ты можешь быть королевой, и все же ты королева, потому что владеешь моим сердцем. И всегда будешь.

Она не могла смотреть на него, и не стала бы. Иначе, скорее всего, бросилась бы в его объятия.

Время и слезы научили Сару многому. Ценить себя, знать свою силу и то, что она заслуживает любви. Покидая Астилл-Холл, она пообещала себе, что будет смотреть только вперед, и теперь ей нужно было избавиться от прошлого, чтобы убедиться, что она сможет построить будущее, о котором мечтала.

— Ты сказал, это был всего лишь секс.

Долгий выдох прошипел в нарастающей между ними тишине.

— Для человека, который гордился тем, что говорит жестокую правду, я солгал самым ужасным образом. Когда мы были вместе, ты завладела моим сердцем. Я никогда не испытывал ничего подобного. Это был не секс, это была такая сильная связь, что она поглотила меня. Я боялся, что не смогу защитить тебя. Что, в конце концов, причиню тебе боль, и все равно это сделал. За что не могу себя простить.

— Из всего, что ты сказал, это ранило меня сильнее всего. — Сара прикусила нижнюю губу.

— Я должен был сказать, что люблю тебя, Сара. Я заставил тебя уйти, и моя жизнь стала серой.

По ее позвоночнику пробежало приятное тепло. Тепло от близости его тела, стоявшего у нее за спиной. Она закрыла глаза от удовольствия и, качнувшись назад, наткнулась на твердый торс. Она не могла отойти, только не сейчас. Сара прислонилась к нему, и Лэнс обнял ее, крепко прижав к себе.

— Скажи что-нибудь, пожалуйста. — Голос Лэнса был низким и нежным.

Она рассмеялась и почувствовала, как его руки сжались вокруг ее талии.

— Ты не представляешь, как мне хотелось снова услышать этот звук.

— В последнее время мне было не до смеха.

— Давай это изменим, хорошо?

Он осторожно повернул ее и нежно обхватил лицо ладонями. Только сейчас она заметила синяки у него под глазами. Что морщины на его лице стали глубже. Сара догадалась, что ему тоже было не до смеха.

— Сара, однажды я предложил стать твоим фиктивным женихом, но я хочу чего-то настоящего и постоянного.

Ее сердце затрепетало, как бабочка, застрявшая под ребрами.

— Что ты имеешь в виду?

— Я предлагаю тебе свое сердце и душу. Свою любовь и восхищение, с сегодняшнего дня и до последнего вздоха. Кольцо на палец и пышную свадьбу, если хочешь, а если нет — то мне все равно. Я хочу, чтобы ты была моей, а я твоим. И когда-нибудь в будущем я надеюсь на маленьких херувимов с голубыми глазами и золотыми кудрями, как у их великолепной матери.

Детская. Она это знала. Он хотел, чтобы она решила. Хотел так же сильно, как и она в тот день.

— А что, если херувимы пойдут в тебя? — спросила Сара.

— Я все равно буду их любить, — усмехнулся Лэнс. — Но если ты не любишь меня сейчас, тогда отвергни меня так же жестоко, как это сделал я.

— Думаешь, ты заслуживаешь моей любви в обмен на свою?

Лэнс помедлил, тяжело выдохнул.

— С тобой я могу добиться всего. Пришло время отпустить прошлое, которое слишком долго мучило меня, и связать наши жизни. Стать лучшей версией себя.

В душе Сары расцвели любовь и уверенность в светлом и прекрасном будущем, которое лежало перед ней.

— Тогда ты дурак. Потому что ты всегда был для меня самым лучшим. Моя проблема в том, что я никогда не переставала любить тебя. И хотеть тебя.

— Я не вижу в этом никакой проблемы. Я буду у тебя всегда.

Она положила руку ему на грудь.

— Мой Лихой Герцог.

— Преданный — более удачный эпитет, — улыбнулся Лэнс, наклонившись и коснувшись губами ее губ.

Она вздохнула, когда он отстранился слишком рано, желая большего. Желая всего.

— Если ты собираешься стать Восхитительной Герцогиней Бедморской, то, вероятно, должна получить «Аметист Астилл».

— Я думаю, что Непослушная звучит лучше. Мне не очень нравится делать то, что я должна. И я ненавижу фиолетовый. Но обожаю опалы.

— К счастью, у меня есть это. — Лэнс полез в карман, вынул маленькую бархатную коробочку и открыл ее.

В полуденном свете засверкали старинные бриллианты. И опал, полный огня. Лэнс взял ее левую руку и надел кольцо ей на палец.

— Вернулось на свое законное месте.

— А мое законное место — рядом с тобой.

Лэнс опустился на колени и посмотрел на нее с таким обожанием, что Сара чуть не упала рядом с ним на пол.

— Тогда посмотрим, что мы можем сделать. Ангел, окажешь ли ты мне неизмеримую честь стать моей настоящей невестой и женой, как только мы сможем устроить это по-человечески?

— Да, сегодня и навсегда. — Сара улыбнулась, и ее сердце было полно радости и любви. — Я хочу этого больше всего на свете.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.