Желанная герцогиня

Глава первая

Темница Адмана, столицы Нармада

456 ход от Четвертого Исхода (за половину хода[1] до появления Анастасии Павловны в этом мире)

— Тварь!

Глухой удар, последовавший за возгласом, заставил мужчину, висящего на цепях хрипло рассмеяться. Боялся ли он того, что с ним собирались делать? Нисколько.

Он знал, что с ним не станут ни церемониться, ни торговаться с его королевством за жизнь посла, пусть и очень ценного. За такие знания убивают. Чем, собственно, в темнице и занимались последние пять вех[2].

Пленник жалел лишь о том, что не успел сбежать. Что был так ловко обведен вокруг пальца, что даже не успел отправить вестника отцу, а сейчас, находясь в кандалах, блокирующих магию, мог лишь плевать в лицо королю Нармада, который явно наслаждался пытками, и вместе с тем был зол, потому что ничего не смог вызнать у узника. Ни один из его методов не сработал и язык посла не развязался.

Мужчина не боялся умереть, и не жалел о том, что не сможет продолжить свой род, не жалел о том, что принесет в свою семью горе, как и том, что заставит свою невесту оплакивать его.

Он жалел лишь о том, что не сумел передать весть о планах короля Нармада, о том, к чему тот готовится и что желает совершить!

Но чего он не ожидал, так последующего приказа, заставившего его пожалеть, что его жизнь не оборвалась вехой раньше…

— Принесите радрак!

— Мрази! — едва слышно просипел заключенный, сжимая кулаки. — Будьте вы прокляты!

Процедура казни для пленного прошла как в тумане.

Он не мог вспомнить в какой точно момент на шею был надет артефакт, и когда спали его кандалы. Он не мог противиться воли чудовищной магии, заключенной в радрак.

Под злорадный смех короля Нармада, который упивался болью пленника, изможденный мужчина совершал хаотичный оборот.

Его тело менялось стремительно, раз за разом, почти двадцать обращений за короткий период от громадного медведя до черного ворона, пока в итоге не обрело вид исхудалой, плешивой собаки.

И это не было столь страшно или неприятно, посол давно контролировал свой дар и неоднократно прибегал к его различным формам, даже в сжатые сроки, однако сейчас он был слишком измучен, чтобы защитить свой разум.

Все это время, сознание приговоренного менялось также стремительно, как и его тело. Каждый новый образ рвал сознание, уподобляя тому существу, в которое мужчина превращался.

Он был медведем, желающим разорвать на куски чужаков, смердящих кровью и тухлятиной. Был вороном, который мечтал выклевать глаза и вырвать язык врагам. И непременно улететь ввысь, к облакам, прочь из этого дрянного, пропахшего болью и смертью, места.

Человеческое «я» приговоренного, уступало каждому зверю или птице, уступало, заглушая, не давая ни мыслить, ни анализировать, ни хоть как-то попытаться сохранить себя.

Он уже не мог понять, ни кто он, ни что он. Руки ли у него? Лапы или может крылья? Что он и кто?

Человек боролся, боролся отчаянно, пытаясь сохранить крохи своего разума. Сохранить память о себе, о своих родных и о том, кем он является на самом деле.

— Я — Виктран Амадео Аригальерский, — иступлено шептал пленник, а палачам слышалось утробное рычание. — Я Виктран Амадео… Виктран… Вик…

— Открыть замки! Все прочь! — отдал приказ король, видя, что посол, ставший собакой, юлой крутится на месте, а с его пасти на каменный пол капает кровавая слюна. — Вон отсюда!

Последний крик Нармадского короля отпечатался в сознании Виктрана вспышкой боли. Сильной, тягучей, выматывающей.

Только инстинкты зверя спасли несчастного от действия радрака, который был готов засчитать попытку вырваться из подземелья за нападение на людей. Инстинкты, которым человеческому разуму пришлось уступить, полностью отдавая власть и контроль над телом и сознанием.

Пес мгновенно опустился на брюхо, сжал лапами морду и протяжно заскулил. Выл до тех пор, пока артефакт на шее, магическая удавка, не прекратила свое страшное действие.

Только после этого пес, пошатываясь, иногда падая, но неизменно поднимаясь, уверенно побрел прочь. Его обоняние обострилось, пес уверенно выбирал нужные коридоры, двери, огибал людей по широкой дуге, пусть и не осознавая, но чувствуя, что никто ему не поможет, ни один двуногий не сможет к нему ни приблизиться, ни дать возможность утолить жажду.

Наконец он сумел выбраться не только из подвала, но и из дворца на воздух, залег в парке, закопавшись в опавшую листву и уснул.

В следующий раз человеческое «я» проснулась в Виктране уже в облике ворона, который методично выклевывал глаза рыбине, неясно откуда взявшейся. Во всяком случае кругом не было ни водоёма, ни жилища людей, чтобы эту рыбину своровать.

Зато был лес, слегка припорошенный снегом, грязь вперемешку с пожухлыми, прелыми и чуть подмерзшими листьями, запах сырости и холода, неотвратимо надвигающегося. Зима готовилась укрыть всех пушистым покрывалом из трескучего мороза и порой из жгучего снега.

Впрочем, если ворон утащил рыбу, ему вполне хватило бы мозгов, улететь подальше.

Мужчина позволил инстинктам взять верх, расслабился, отдавая контроль над телом, и наблюдал за собой словно со стороны, при этом пытаясь воссоздать логическую цепочку всего, что с ним происходило не только со времени попадания в темницу, но и после нее.

Виктран раз за разом прокручивал в голове вехи, которые еще помнил сам, настойчиво вспоминал лица родных и близких, зная, что именно они, эти образы, станут якорем для его сознания. Они и долг, который он должен исполнить.

Вот нежные руки его матушки, всегда пахнувшие медом и молоком, ее лучистые, добрые глаза, которые смотрели словно в самую душу, заглядывали в самые потайные уголки, что никакая тайна не могла от нее скрыться. Пусть это было детским, наивным представлением, и будучи взрослым, Виктран давно научился не доставлять лишних волнений матери, но он точно знал, что Ее светлость всегда поймет, если с ним что-то случится и никакая, даже самая правдоподобная ложь не поможет успокоить ее сердце.

От ее открытой улыбки всегда теплело в груди. Матушка… Образ аргерцогини встал перед мужчиной будто наяву, даже ворон встрепенулся, качнул головой, но в итоге продолжил клевать рыбью голову.

Отец… Именно он воспитал в нем мужчину. Именно он научил, что семья превыше всего.

Что мужчина должен быть защитником и даже перед лицом опасности, не имел права пасовать и подставлять людей, чьи жизни зависят от него.

Виктран мог гордиться собой. Он сумел защитить своих людей. Не идеально, увы, все произошло стремительно, в последний момент, и выбираться из Нармада его людям пришлось под видом помощников и родственников купцов из Куафара, да еще при сопровождении охраны из местных. Так что их путь будет лежать в Куафар и только там, когда они смогут затеряться и получить поддержку восточных друзей, направить вестник королю и его советнику.

Сам вот только уйти не успел. Поплатился за самоуверенность. Убеждение в том, что о его даре и направленности знают только близкие, сыграло с ним плохую шутку. Смертельную. От радрака избавиться он не сможет. Нет такой силы, которая бы освободила его от артефакта. Может, когда-то в древности существовала, но сейчас ее нет…

Артефакт, словно только и ждал того, когда человек вспомнит о нем и сжался плотным кольцом вокруг шеи, причинив боль ворону и заставив того забить крыльями, подавившись потрохами…

Но то ли радрак еще не наполнился магией до краев, то ли в Виктране пока было гораздо больше сил для сопротивления, а потому артефакт ослабил хватку.

Ворон недовольно каркнул, прочищая горло и недоверчиво осмотревшись вокруг, все же вернулся к рыбине.

Виктран усиленно гнал прочь мысли о смерти, намеренно вспоминал бал, на котором впервые кружил свою невесту в танце. Юную, нежную, невероятно красивую…

Ворон недовольно клацнул клювом, вновь отвлекаясь от пищи и нахохлился. Ворону не нравилось терять концентрацию, не нравилась череда видений, всплывающих перед его глазами, не нравилась удавка на шее, но, как бы он не желал признавать, главенство было отдано человеческому разуму. Однако человек почему-то не торопился забирать полный контроль.

Виктран мысленно усмехнулся, когда-то давно, еще будучи ребёнком, его пугал собственный дар и то, как раскалывалось его сознание, будто бы делилось на несколько частей, хотя всегда это был он один. Каким бы животным или птицей не становился, разум был единым — проблема возникала с инстинктами, которых в животном начале всегда больше. И чего лгать — они были сильнее. Буквально сбивали с ног и заставляли подчиняться звериному чутью.

Виктран расслабился, позволяя ворону продолжить трапезу. К удивлению мужчины, он не чувствовал себя изможденным. Наоборот, раны, полученные в темнице, затянулись, и судя по его ощущениям, давно.

Конечно, мужчина и сам видел, что провел в беспамятстве длительно время, пока его телом руководила магия. Гораздо больше, чем следовало и чем когда-то было на тренировках или в походах. Чудо, что он вообще вернул разум, а не отдался полностью во власть инстинктам.

Виктран размышлял, и несмотря на жжение радрака, заставлял себя вспомнить все, что происходило после темницы, считать все вехи и во всех обликах, которые он принимал.

Выводы оказались неутешительными. Вехиман[3]. Он провел в беспамятстве вехиман.

Что ж, он все еще в Нармаде, но уже не в столице.

С одной стороны, это хорошо, так как вдали от людского потока, он смог не просто прийти в себя, но и излечиться. Плохо, потому что ему придется вновь держать путь столицу. И пусть как человек он уже бесполезен, принять человеческий облик не только чревато мгновенным действием радрака, но и попросту может быть невозможным, а значит, рисковать не стоит. Однако для своего королевства Виктран сделает все, что в его силах.

Знания о том, что творится в северном королевстве, и чей именно путь пытается повторить король Нармада, должны передать его люди, когда сумеют достичь безопасной территории. А что касается остального…

У Виктрана имелись задачи, которые он должен был выполнить в качестве посла союзного государства. И самым главным в переговорах с королем Нармада стоял вопрос о продаже лошадей. Невыполнимый пункт.

Удивительная Нармадская порода, которой не было равных. Гражские толкачи.

Нармадцы предлагали брать в аренду своих коней причем вместе с конюхами, но на разведение были абсолютно не согласны. Да и цены ломили такие, что пришлось улыбаясь, заверять, что предложение более чем щедро, но Виктран всего лишь посол, и такие контракты заключать не уполномочен, все возможно только после согласования со своим королем.

Обе стороны понимали, что озвученные условия невыгодны для королевства Амриарн.

Виктран недовольно взмахнул крыльями, на мгновение забирая полный контроль над телом, от чего ворон в его сознании гневно каркнул, слишком хорошо помнил лица и короля, и его советников, когда те озвучивали пункты договора, по которому они согласятся передать своих коней Амриарну сроком на два хода. Тогда он еще удивился такому малому сроку, теперь же понимал, с чем это связано. Слишком отчетливо понимал… Как и то, что не сможет навредить ни местному королю, ни одному из его приспешников и союзников.

Проклятый радрак не даст.

Но ничего… Гражских толкачей его королевство получит… И самых лучших!

Как раз в это время должна проходить Большая Ярмарка Лошадей. На которую съедутся лучшие разводчики этой породы, выставят лучших своих коней и кобыл.

О, Виктрану будет из чего выбрать. Мужчина продумывал план, каждую мелочь того, что собирался совершить. Мысленно вспоминал все закоулки площади и центрального парка, выстраивал пути отхода.

В его сознании разворачивалась карта, на которую он мысленно оставил пометки, словно бы делал зарубки, что и где стоит проверить лично еще раз.

Его уверенность в том, что задуманное получится — крепла. Эти лошади необходимы его королевству, тем более, когда мир стоит на пороге новой войны.

Конечно, Виктран понимал, что наступательные действия король Нармада не решится совершить в ближайшее время, вероятно, ему еще требуется ход-два на подготовку, но в том, что война будет, уже не сомневался.

Его величество Дамрук поспешил с наказанием для посла, ставшего неугодным свидетелем. Погорячился. Слишком ошалел от своего всевластия, ему точно не следовало прибегать к радраку. Ему стоило убить сразу. Без лишнего издевательства.

Виктран взмыл в небо, не дав ворону доклевать рыбину, чем тот был недоволен. Но мужчина был сыт, и птица просто ковырялась в останках.

Несмотря на то, что Виктран был ограничен действием артефакта, и точно знал, что тот преподнесет ему еще не один неприятный сюрприз, был полон решимости доставить Нармаду столько проблем, сколько сможет.

Виктран еще не сдался. У него есть ход. Один ход прежде, чем артефакт убьёт его.