Жемчужины зарубежной фантастики (сборник)

Фриц Лейбер Прогулка[1]

И вдруг Джо Слатермилл осознал: если он тотчас не вырвется отсюда, то наверняка пустит себе пулю в лоб, чтоб осколками черепа, как шрапнелью, смело с лица земли его ветхое жилище из трухлявого дерева, ободранных обоев и облупившейся штукатурки. Оно бы и само давно рассыпалось, как карточный домик, если б не очаг, духовки и труба в кухне.

Их каменная прочность не вызывала сомнений. Огромный очаг, высотой в человеческий рост, был весь наполнен ревущим пламенем. Над очагом выстроились в ряд квадратные заслонки духовок, кормивших всех обитателей дома, — Жена пекла в них пироги на продажу. Над духовками висела каминная полка длиной во всю стену — висела так высоко, что Матери было не дотянуться, а одряхлевшему Мистеру Гатсу уже не хватало сил, чтобы запрыгнуть на неё. На полке были расставлены семейные реликвии. Но лишь стекло, фарфор и камень сохранились в этом пекле. Всё остальное ссохлось, почернело и напоминало теперь какие-то высушенные человеческие головы или мячики для гольфа. На одном конце полки сгрудились квадратные бутылки с джином, поставленные Женой. Над полкой висела старая олеография. Висела она так высоко и так густо была покрыта копотью, что, глядя на силуэт толстой сигары, обрамлённой завитушками, оставалось только гадать — то ли это струя пара, выпущенная попавшим в шторм кашалотом, то ли космический корабль, летящий в вихрях звёздной пыли.

Джо тайком сунул ноги в сапоги, но Мать сразу поняла, что к чему:

— Пошёл шататься, — констатировала она. — Тащит деньги из дома в кабак.

И вновь принялась терзать лежащую у жаркого огня тушку индейки. В то время как правая рука на ощупь отрезала длинные шматы мяса, левая была наготове, чтобы отразить атаку Мистера Гатса. Мистер Гатс, желтоглазый и тощий, с дрожащим длинным грязным хвостом неотрывно следил за старухой. Одетая в засаленное платье, пёстрое, как бока индюшки, Мать напоминала бурый скособоченный мешок с торчащими из него сучками пальцев.

Жена, колдующая у духовки, посмотрела через плечо и, сощурив глаза, понимающе ухмыльнулась. Прежде чем она закрыла заслонку, Джо успел заметить два длинных тонких плоских коржа и один высокий и круглый. Джо опять взглянул на Жену. Сиреневый халат и необычайная худоба придавали ей сходство со смертью. Она не глядя протянула свою длинную костлявую руку за ближайшей бутылкой и, сделав добрый глоток, улыбнулась опять. Она молчала, но в ушах Джо словно звучал её голос: «Ты, конечно, пойдешь играть, потом напьёшься, завалишься к шлюхам, а утром воротишься домой, поколотишь меня и отправишься в кутузку». И он ясно вспомнил, как в прошлый раз сидел в тёмном подвале с песчаным полом, и она пришла ночью, когда вышла луна, и в свете луны были видны её синяки, которые он ей наставил; она пришла, чтобы, шепотом позвав его через маленькое окошко, протянуть полпинты сквозь прутья решётки.

И Джо знал наверняка, что в этот раз всё будет так же и даже ещё хуже, и тем не менее он поднялся и заковылял к двери, бурча на ходу:

— Пожалуй, пойду разомну кости, до заставы, один рейс туда и обратно. — И он замахал своими согнутыми узловатыми руками, изображая гребные колеса.

Выйдя, он на несколько мгновений оставил дверь чуть приоткрытой. Дверь захлопнулась, и Джо охватила глубокая тоска. В прежние года Мистер Гатс не упустил бы случая выскользнуть и устремиться в ночь, навстречу дракам и любовным приключениям где-нибудь на крыше или под забором. Но теперь старик предпочитал киснуть дома — мурлыкать у огня, охотиться за куском индейки, воевать со шваброй, ссориться и мириться с двумя женщинами, вечно торчащими на кухне. Сейчас Джо сопровождало к двери лишь чавканье и тяжелое дыхание Матери, звон возвращаемой на полку бутылки да скрип половиц под ногами.

Ночь простиралась над миром, заполняя пространство между светящими морозным светом звёздами. Казалось, некоторые из них мчались куда-то, похожие на белые огни космических кораблей. Огоньки лежащего внизу Айронмайна будто сквозняком задуло; жители то ли вымерли, то ли заснули, а на улицах и площадях хозяйничали лишь призраки и ветер. Но Джо был ещё во власти затхлого сухого запаха изъеденной червями древесины. И когда он шёл через поляну перед домом и сухая трава шуршала под ногами, странное чувство овладело им. Ему вдруг показалось, что уже много лет в нём зреет уверенность, что все они — и он, и Жена, и Мать, и этот дом, и Мистер Гатс — однажды вместе канут в небытие, сгинут в стихии вырвавшегося на свободу пламени. Казалось чудом, что они всё ещё целы.

Джо брёл ссутулившись, но вовсе не к заставе, а вниз по разбитой дороге, которая вела мимо Кипарисового Кладбища к Ночному Городу.

Беспокойный воздух метался, словно растревоженный воплями эльфов. За покосившейся кладбищенской оградой, смутно белеющей в свете звёзд, он шелестел среди кипарисов и, казалось, гладил их бороды из испанского мха.

Джо чувствовал, что и призраки столь же беспокойны, как и воздух, что они ещё мечутся, не зная — то ли отправиться на поиски добычи, то ли просто-напросто убить эту ночь, собравшись всем вместе и затеяв игру, попытаться напускным распутством развеять свою печаль. А между деревьями слабо мерцали красно-зелёные зловещие огоньки, словно больные светлячки или терпящий катастрофу космический флот. Джо ещё больше затосковал, и ему захотелось сойти с дороги и свернуться калачиком в любой уютной могилке или улечься в обнимку с каким-нибудь полуразрушенным надгробием, чтобы обмануть и Жену, и всех остальных, избегнув предначертанной им общей судьбы.

Он подумал: «Я иду размять кости; разомну косточки — и спать». Но пока всё это крутилось у него в голове, он уже миновал и распахнутые перекошенные кладбищенские ворота, и шаткую изгородь, и Город Лачуг.

Поначалу Ночной Город казался таким же вымершим, как и весь Айронмайн, но внезапно Джо заметил тусклое свечение, такое же тусклое, как мерцание огней в роще, но более лихорадочное. Это свечение мерцало в такт скачущей музыке, еле слышной, словно танец шимми для муравьев. Он пошёл по боковой дорожке, тоскливо вспоминая, как некогда в его ногах кипела сила молодости и он бросался в бой, как рысь или марсианский скорпион. Боже, сколько воды утекло с тех пор, как он дрался по-настоящему или ощущал приливающую энергию. Постепенно музыка становилась всё слышнее, и теперь её хриплые звуки походили на фокстрот для медведей гризли, и вот она уже загрохотала, словно полька для слонов. А слабое свечение превратилось в столпотворение газовых огней, и факелов, и голубых ртутных ламп, и скачущих розовых неоновых огней, и все они издевательски подмигивали звездам и пролетающим космическим кораблям. Наконец перед ним оказался фальшивый трехэтажный фасад, сверкающий дьявольской радугой и увенчанный бледно-голубыми огнями Святого Эльма. Свет лился во все стороны и из широких светящихся дверей посередине фасада. А над дверями золотой огонь вновь и вновь выводил надпись: «Зал Костей», обрамляя каракули дикими завитушками, а мрачное красное пламя раз за разом изрыгало: «Игорный Дом».

Так, значит, новое заведение, о котором ходило столько слухов, наконец-то открылось! Впервые за этот вечер Джо Слатермилл оживился, и ласкающее чувство лёгкого возбуждения охватило его.

— Ну что, пораскинем кости, — пробормотал он и, небрежно отряхнув свою зелёно-голубую робу, похлопал себя по карманам, чтобы ещё раз услышать звон монет. Затем, расправив плечи и сложив губы в насмешливую улыбку, толкнул рукой дверь, словно нанося прямой удар невидимому врагу.

Изнутри Зал Костей казался величиною с целый город, а стойка бара была бесконечной, как железная дорога. Пятна полумрака напоминали своими очертаниями огромные склянки песочных часов, белоногими ведьмами сновали девицы — кассирши и официантки. Круглые пятна света падали на покерные столы. Вдали у эстрады белели песочные часы поменьше — силуэты исполнительниц танца живота. Игроки все как на подбор сверкали лысинами, словно полученными в награду за терпеливое ожидание нужной карты, удачной комбинации костей или попадания бильярдного шара в лузу. Все они к тому же были толстые и приземистые, как грибы, а раскрашенные блудницы окружали их, как заросли гардений. Возгласы крупье и шелест карт слагались в мягкое, но неумолимое стаккато, соединяясь с шорохом джазовых барабанов. Каждый атом здесь исполнял предназначенный ему напряженный и будоражащий танец. Даже частицы пыли отплясывали в лучах падающего света.

Джо почувствовал лёгкий озноб: бриз, предвещающий шторм. Он знал, что это легчайшее дуновение, захлестнув его, превратится в торнадо несокрушимой уверенности. Все мысли о доме, Жене и Матери ушли, и только Мистер Гатс в образе молодого мартовского кота крался по самому краю сознания и, подбирая лапы, готовился к прыжку. Это напряжение передалось Джо, и мышцы его ног наполнились былой энергией.

Пока он бесстрастно и внимательно осматривал зал, его рука, проявив самостоятельность, подцепила бокал с проезжавшего мимо чуть дребезжащего подноса. Наконец его взгляд остановился на игральном столе, который он мысленно назвал Столом Номер Один. Здесь собрались все Большие Грибы — тоже лысые, но длинноногие, как поганки. Среди них Джо выделил необычайно высокого субъекта. Он был в длинном пальто с поднятым воротником и в темной шляпе с широкими полями, надвинутой на глаза так, что издали можно было рассмотреть лишь белый треугольник лица. Подозрение и надежда охватили Джо, и он устремился к незнакомцу. Стайка белоногих девиц с блестящими волосами рассыпалась перед ним, и, чем ближе он подходил к незнакомцу, тем более подтверждались его подозрения и крепла надежда. На одном конце стола сидел необъятных размеров толстяк с длинной сигарой и в серебряном пиджаке, а его галстук был заколот золотой булавкой в восемь дюймов шириной, жирная гравировка на которой недвусмысленно сообщала: «Мистер Боунс». У другого конца стола красовалась совершенно обнажённая девица — кассирша с лотком, наполненным башенками золотых монет и чёрных фишек. К тому же лоток служил одновременно и ложем для её пышной груди. А единственным предметом туалета девицы, разносившей кости (ещё более тощей, высокой и долгорукой, чем его собственная Жена), была пара длинных белых перчаток. Она была довольно привлекательна, но, что называется, на любителя: кости, обтянутые бледной кожей, и груди, как китайские розеточки.

Перед каждым игроком стоял круглый столик для фишек.[2] Столик невдалеке от незнакомца был свободен. Подозвав щелчком пальцев ближайшую девицу, менявшую серебро, Джо превратил все свои доллары в светлые фишки и ущипнул её за левый сосок — на счастье. Она игриво осклабилась.

Не торопясь, но и не медля, он приблизился, небрежно бросил кучку своих дешёвых фишек на пустой столик и занял место у прохода. Кости кидал Большой Гриб, сидящий через одного игрока от Джо. Скоро кости будут у него. Сердце Джо на мгновение замерло. Наконец он медленно поднял глаза и посмотрел на противоположный край стола, где сидел незнакомец.

Пальто незнакомца возвышалось мерцающей колонной из чёрного бархата, поднятый воротник из тусклого плюша своей чернотой мог соперничать с мраком подземелья, как и широкая шляпа с опущенными полями и узкой тесёмкой из конского волоса. По бокам пальто располагались две атласные колонны поменьше, увенчанные изящными кистями. Длинные пальцы стремительно порхали в воздухе и, совершив молниеносное движение, вдруг застывали в скульптурной неподвижности.

Джо по-прежнему не мог как следует разглядеть лица незнакомца, кроме нижней части лба, гладкого и сухого, бровей, похожих на обрывки тесёмки от его шляпы, впалых аристократических щёк и тонкого, но несколько приплюснутого носа. Лицо не было абсолютно белым, как показалось издали. Оно несколько отдавало желтизной, как уже тронутая временем слоновая кость или венерианский мыльный камень.

За спиной незнакомца толпилась шумная расфранченная публика. Джо в жизни не видал такой наглой своры. Стоило лишь кинуть взгляд — и становилось ясно, что у каждого щеголяющего бриллиантами, напомаженного негодяя припрятана пушка под пиджаком и железный прут в набедренном кармане, а каждая змееподобная девица носит стилет в подвязке и серебряный дерринджер с перламутровой рукоятью под осыпанным блёстками шёлком. Но Джо не сомневался, что они могут лишь пускать пыль в глаза, а вот их хозяин (которым, конечно, являлся человек в чёрном) был по-настоящему опасен. Он явно мог убить человека с той же легкостью, что и пришлёпнуть муху. Попробуй кто-нибудь коснуться края его одежды, пусть даже случайно, возмездие последовало бы незамедлительно — или нож в живот, или пуля в лоб. А может, само прикосновение было смертельно казалось, вся его одежда заряжена электричеством, словно от трения о слоновую кость. Но если у Джо и было искушение удостовериться в этом, то оно исчезло, стоило ему ещё раз взглянуть на незнакомца. Ибо красноречивее всего были его глаза. У всех знаменитых игроков глаза тёмные, глубоко посаженные. Но у незнакомца они прямо-таки провалились в глазницы. Они были воплощением непроницаемости. Они были бездонны. Джо изрядно струхнул, но куража не потерял. Напротив, он даже исполнился воодушевлением. Ведь первое подозрение подтвердилось, и цветок надежды расцвёл в его душе.

Ибо это, по-видимому, был один из тех настоящих игроков, которые изредка удостаивают Айронмайн своим посещением, быть может, лишь раз в десятилетие. Они прибывают сюда на пароходах из Большого Города. Словно кометы, бороздят эти корабли темное пространство воды, а за ними тянутся длинные хвосты искр, вылетающих из высоких, как деревья, труб. А иногда пароходы казались Джо космическими лайнерами, а их иллюминаторы — шеренгами светящихся астероидов. А может, и впрямь некоторые мастера игры прилетали с других планет, где ночная жизнь жарче, а игра — непрерывная горячка риска и наслаждений.

Ну конечно, перед ним был тот самый игрок, в единоборстве с которым Джо всегда мечтал испытать своё мастерство.

И он почувствовал, как приливающая энергия запульсировала в кончиках пальцев.

Меж тем глаза Джо скользили по игорному столу. Словно гроб великана, стоял перед ним этот стол — огромный, с высокими бортиками и обитый, вопреки обыкновению, чёрным, а не зелёным сукном. Он стоял, тревожа Джо смутными воспоминаниями, и его тёмная поверхность мерцала, будто кто-то просыпал горсть алмазных осколков. Взгляд Джо провалился в эту черноту, и он внезапно ощутил себя стоящим над колодцем, пронизывающим планету насквозь. Алмазные блёстки превратились в звёзды, какими они виделись Джо из глубины шахты даже тогда, когда на поверхности Земли царил день.

И его поразила безумная мысль, что какой-нибудь проигравшийся дотла игрок может очертя голову ринуться в эту бездну, совершить свой Большой Прыжок. Но он будет вечно падать, так и не достигая желанного предела, каков бы он ни был — геенна огненная или чёрная дыра.

Мысли Джо смешались, в глазах потемнело, и страх холодными пальцами стиснул его сердце. Рядом кто-то монотонно приговаривал:

— Ну, давай, давай, Большой Дик.

Кости покатились по столу, разрушая жутковатое видение. Но стоило Джо лишь взглянуть на стол, как ему снова стало не по себе. На больших желтовато-белых кубиках с чрезмерно закруглёнными краями, словно рубины, светились кроваво-красные точки. Их рисунок напоминал миниатюрные черепа. У двойки (а она выпала на одной из костей) точки стояли не наискосок, а вместе, и были чуть сдвинуты от середины, наподобие глаз. На другой кости выпала пятёрка. Кроме двух глаз, у неё к тому же в центре красовался нос, а под ним два рубиновых зуба. Большой Гриб справа от Джо проиграл — выпала семёрка, и он недобрал три очка до необходимой десятки.

Длинная тонкая рука в белой перчатке коброй скользнула вдоль стола и, подхватив кости, положила их перед Джо. Сделав глубокий вдох, он взял со своего столика светлую фишку и уже собирался было положить её рядом с костями, но, вдруг сообразив, что здесь это не принято, вернул её на место. Между тем фишка привлекла его внимание. Была она цвета кофе с молоком и слишком лёгкая. Что-то было вытеснено на её поверхности, но что именно, разглядеть было невозможно, а определить на ощупь не удалось. Но прикосновение было приятным, оно отозвалось лёгким покалыванием в кончиках пальцев, и энергия устремилась в уже готовую к броску руку.

Джо молниеносным взглядом обвёл стоящих вокруг стола, в том числе и Великого Игрока напротив, и невозмутимо объявил: «Ставлю пенни» (что на жаргоне игроков в кости означало доллар).

Большие Грибы возмущённо зафыркали, а толстопузый Мистер Боунс весь побагровел и уже было раскрыл рот, чтобы кликнуть вышибал, но…

Великий Игрок поднял руку. Мистер Боунс мгновенно остыл, а фырканье оборвалось, будто кто-то нажал на невидимую кнопку. Тихий, хорошо поставленный голос, в котором не слышалось и тени насмешки, произнес:

— Продолжаем, господа.

Ну какие ещё требовались доказательства?! Разве не известно, что настоящие мастера игры, будучи безукоризненными джентльменами, славятся своим великодушием?

— Ставка принята, — сдержанно хмыкнул кто-то из Больших Грибов.

Джо взял кости. Наконец-то настал его черед.

Сколько он себя помнил, его рука никогда не знала промаха. В детстве он на спор ловил тарелкой сразу два яйца, с лёгкостью выигрывал все мраморные шарики у окрестных мальчишек и поразил всех на школьном представлении, жонглируя шестёркой кубиков с буквами, так что в конце номера они легли рядком на ковёр, выложив слово «Мамуля». Потом, когда он стал работать в шахте, его талант нашёл себе новое применение. С расстояния в пятьдесят футов он убивал притаившуюся в темноте крысу — брошенный им обломок руды рикошетом разбивал ей череп. Иногда он развлекался, закидывая отколовшиеся от стены обломки обратно в щель, из которой они выпали. Быстро бросая их один за другим, он ухитрялся загнать на свое место семь камней подряд, и они, плотно прильнув друг к другу, как сложенная головоломка, какое-то время держались в выбоине. Доведись ему стать космонавтом, Джо запросто бы смог управлять шестёркой лунных рейдеров или крутить восьмёрки среди колец Сатурна.

А какая, собственно, разница — загонять в щель камешки, жонглировать кубиками или бросать кости? Разве что когда бросаешь кости, нужно, чтобы они отскочили от бортика. Ну что ж — это сложнее, но тем интереснее.

И теперь, когда кости перекатывались в ладонях, он чувствовал в своих пальцах небывалую энергию.

Джо сделал быстрый низкий бросок, и кости остановились перед девицей в белых перчатках. Он начал с королевской игры, выбросив семёрку, которая сложилась из тройки и четвёрки. У обоих черепушек было всего по одному зубу, а у тройки не хватало ещё и носа. «Словно черепа младенцев», ~ подумал Джо. Он выиграл свой доллар.

— Ставлю два цента, — бросил Джо Слатермилл.

На этот раз для разнообразия он сыграл королевскую игру, выкинув одиннадцать. У шестёрки было целых три зуба, и этот череп смотрелся лучше всех.

— Ставлю пятак без пенни.

Два Больших Гриба ответили на эту ставку, исподтишка улыбаясь друг другу.

Теперь Джо выбросил тройку и единицу. Даже единице удавалось выглядеть черепом — черепом циклопа-лилипута, — благодаря тому что единственная рубиновая точка была сдвинута от центра.

Он не торопился и, как бы в рассеянности, бросал кости. И трижды дуплетом выпадала десятка. Ему хотелось получше разглядеть, как долгорукая девица подхватывает со стола кубики. Казалось, её пальцы на мгновение ныряют под лежащие на чёрном сукне кости, — и он каждый раз ясно видел это. Не могло же это быть просто оптическим обманом! А может, только кости не проваливаются в эту чёрную дыру величиной с игорный стол? Или наоборот — лишь этой длиннорукой удаётся просунуть свои белые пальцы сквозь чёрное мерцающее сукно? Тогда проигравшийся бедолага, решившись на Большой Прыжок, разве что расшибёт себе лоб.

В чём же тут дело, чёрт возьми?! Не хватало ещё, чтобы у него в самый ответственный момент закружилась голова.

Он сделал несколько несложных бросков, для правдоподобия время от времени приговаривая:

— Ну, давай, давай, крошка Джо.

Наконец план созрел. Джо выбросил две двойки, да так, что кости, отскочив от бортика, приземлились прямо перед ним. Секунда, чтобы игроки увидели выпавшие очки, — и левая рука его, на мгновение опередив руку в белой перчатке, прошла-таки сквозь сукно и зачерпнула кости.

Джо чуть не взвыл от дикой боли. Боже, такого ему ещё не довелось испытать, даже когда он в первый раз полез под юбку к своей будущей Жене. Тогда его ужалила оса. Ах, как она впилась ему в шею, и именно в тот момент, когда он, преодолев свою нерешительность (ведь девчонка была капризной, строила из себя недотрогу и задирала нос), запустил руку под юбку. Но даже тогда ему не пришлось так стискивать зубы, чтобы не выдать адской боли. А сейчас было чувство, будто он сунул руку в доменную печь. Немудрено, что эта тощая девица нацепила перчатки. Причём не иначе как из асбеста. «Хорошо ещё, что левая», — подумал он, мрачно глядя на вздувающиеся пузыри.

Ему пришло на ум, что ведь в недрах Земли должно быть чертовски жарко это проходили в школе, да и спустившись в двадцатимильную шахту, можно было в этом убедиться. Вот, наверное, жар оттуда и подымается, и неудачник, сделав-таки Большой Прыжок, не пролетев и ста метров, превратится в жаркое, а уж до Китая долетит лишь крохотный уголёк.

Как будто недостаточно было его обожжённой руки, так ещё и Большие Грибы опять зафыркали на него, да Мистер Боунс снова налился кровью и разинул свой рот — чтобы позвать вышибал — так, что туда влезла бы целая дыня.

И снова поднятая рука Великого Игрока выручила Джо. И тихий мягкий голос произнес:

— Ознакомьте его с правилами, Мистер Боунс.

И Мистер Боунс, глядя на Джо, проревел:

— Никто не имеет права брать кости со стола, кроме персонала. Таков закон нашего казино.

Джо ответил ему лишь лёгким кивком и произнес ледяным голосом:

— Ставлю десять без двух.

И когда эта, всё ещё раздражающе ничтожная ставка была принята, выбросил Фебу — пятёрку. Теперь по правилам он должен был выкинуть опять пятёрку, чтобы выиграть, или семёрку — и вылететь. Но он некоторое время валял дурака, выбрасывая всё что угодно, кроме пятёрки и семёрки, покуда боль в левой руке не успокоилась. Правая рука ничуть не ослабла, она была столь же надёжна, как и всегда, а может, и вернее, чем когда бы то ни было.

Пока Джо таким образом приходил в себя, он время от времени поглядывал на Великого Игрока. Тот слегка кивнул ему, как бы извиняясь, перед тем как отвернуться, чтобы взять длинную чёрную сигару у самой соблазнительной красотки из своей своры. «Таковы эти мастера — вежливость даже в мелочах!» восхитился Джо. Без сомнения, щеголеватая толпа за спиной незнакомца — свита, хотя, в очередной раз пробегая по ней взглядом, Джо заметил одного лоботряса, стоявшего явно особняком. Это был небрежно одетый юноша со спутанными волосами, горящим взглядом поэта и ярким чахоточным румянцем на щеках.

Струйка дыма поднималась из-под чёрной широкополой шляпы незнакомца, и то ли свет потускнел, то ли лицо Великого Игрока стало смуглее. Вот чертовщина! Джо готов был поклясться, что кожа Великого Игрока постепенно темнеет, словно пенковая трубка, если её курить с немыслимой скоростью. Забавно, но ведь здесь и впрямь было достаточно жару (и он убедился в этом на собственной шкуре), чтобы заставить пенку потемнеть, хотя жар-то, похоже, оставался под столом.

Все эти наблюдения не поколебали уверенности Джо в том, что Великий Игрок излучает смертельную угрозу. То, что произошло в следующее мгновение, унесло прочь последние остатки сомнений и заставило стыть в жилах кровь.

Великий Игрок обнял свою красотку, и его аристократическая рука с небрежной элегантностью заскользила по её обнаженной спине. И тут юноша поэтической наружности не выдержал. Сам не свой от страсти, с позеленевшими от ревности глазами, он ринулся вперед, как дикий кот, норовя всадить в лоснящуюся чёрным атласом спину длинный сверкающий кинжал.

Каким чудом удар не достиг цели, Джо так и не понял. Он успел лишь заметить, что правая рука Великого Игрока продолжила своё путешествие по обтянутым плюшем округлостям, левая же взметнулась, как отпущенная стальная пружина. Для Джо так и осталось загадкой — то ли незнакомец вонзил нож в горло юноше, то ли свалил его ребром ладони, то ли двойным марсианским ударом, а может, просто прикоснулся к нему. Но только юноша вдруг застыл, словно поражённый пулей дум-дум из бесшумного ружья или лазерным лучом из невидимого бластера, и упал навзничь. Тут же подбежали двое чернокожих и уволокли тело, причем никто не обратил на происшедшее ни малейшего внимания. Судя по всему, на такие инциденты в Зале Костей привыкли смотреть сквозь пальцы.

Всё это несколько выбило Джо из колеи, и он чуть было раньше времени не выбросил Фебу.

Но боль в левой руке уже унялась, и нервы натянулись, как струны настроенной гитары. На четвертый раз он выбросил пять и выиграл, а затем начал методично обчищать своих партнёров.

Он сделал девять удачных бросков, всё время выкидывая королевские комбинации — семь раз семёрку и два раза по одиннадцать. Рядом с ним уже громоздилась куча в четыре тысячи долларов. Ни один Большой Гриб ещё не покинул поле боя, но некоторые уже явно нервничали, а двое, тяжело дыша, покрылись испариной.

Великий Игрок так ни разу и не сделал ставки, но его глаза, притаившиеся в тёмных провалах глазниц, казалось, с интересом следили за игрой.

Всё шло хорошо, но тут дьявольское искушение стало одолевать Джо. Конечно, этой ночью он непобедим. Но если он будет и дальше выигрывать и выпотрошит своих партнёров до конца, то упустит шанс увидеть воочию мастерство Великого Игрока, а ему страстно этого хотелось. Кроме того, он чувствовал себя обязанным ответить любезностью на любезность и попытаться выглядеть джентльменом.

— Беру сорок один доллар без пятака. Ставлю пенни.

На этот раз обошлось без фырканья, и даже на луноподобной физиономии Мистера Боунса не отразилось и тени недовольства.

Но от Джо не укрылось, что Великий Игрок смотрит на него то ли разочарованно, то ли грустно, а может быть, просто задумчиво.

Тут Джо нарочно потерял ход, выкинув «вагончики», зато получил удовольствие лицезреть два прелестных зубастых черепка, оскалившихся в улыбке.

— Знал, когда фарт кончится, — донесся до Джо чей-то невольно восхищённый шепот.

Игра быстро пошла по кругу. Никто особенно не рисковал, и ставки были самые обыкновенные. В воздухе летало: «Ставлю пятёрку», «Десятка», «Ставлю пятнашку». Джо время от времени делил ставки, выигрывая чуть больше, чем теряя. Когда очередь дошла до Великого Игрока, у Джо оказалось уже больше семи тысяч — совсем недурно, чтобы играть по-крупному.

Великий Игрок взял кости, долго держал их на ладони и задумчиво разглядывал, застыв, как статуя. На его лбу, теперь уже почти коричневом, не было ни капли пота, ни единой морщинки.

— Ставлю две десятки, — процедил он, зажал кубики в кулаке и слегка встряхнул их. Они загремели, будто семечки в подсушенной тыкве. И небрежно бросил кости через стол. Такого броска Джо ещё нигде видеть не приходилось. Кости, не переворачиваясь, перелетели через стол, шлепнулись прямо у бортика, да так и замерли. Семёрка.

Джо был сбит с толку. Сам бросая кости, он говорил себе примерно следующее: «Сейчас тройка вверху, пятёрка на север, два с половиной оборота в воздухе, падает на угол шесть-пять-три, затем три четверти оборота вперед и четверть оборота вправо, ударяется о бортик ребром один-два, пол-оборота назад и три четверти влево и двойка наверху». Я это только для одной из костей, да и то, если не делать особых финтов.

В сравнении с этим техника Великого Игрока была невероятно, ужасающе, до удивления примитивна. Джо смог бы, без сомнения, с величайшей лёгкостью повторить такой бросок. Это было простейшим вариантом забрасывания камня в щель. Но Джо даже не приходило в голову использовать такой детский трюк. Это бесконечно упростило бы игру и лишило её какой бы то ни было красоты. Да он и представить себе не мог, что такой трюк может пройти! Насколько он знал, этот бросок не лез ни в какие ворота. Ведь всегда может возникнуть сомнение, долетели ли кости до бортика. Да и вообще, разве по правилам кубики не должны откатиться от края хоть на дюйм?

Тем не менее, как Джо ни напрягал свой зоркий взгляд, он не мог различить ни малейшего зазора между костями и бортиком. Однако похоже, всё это беспокоило только его одного, никто не обратил ровным счётом никакого внимания на нарушение правил, и тощая девица как ни в чём не бывало подхватила кости. А Большие Грибы, сделавшие свои ставки, безропотно расстались с денежками. Ну что ж, если никто не вспоминает о правиле отскока, значит, в этом казино его, по-видимому, понимают несколько своеобразно. И Джо решил не встревать, потому что за долгие годы общения со своей Матерью и Женой он накрепко усвоил заповедь: «В чужой монастырь со своим уставом не ходи». А уточнять чужой устав тоже не стоит. Во всяком случае, лучше отсидеться. К тому же сейчас он вообще ни при чём, ведь в этой игре он не поставил ни цента.

Голос Великого Игрока прошелестел, как ветер в кладбищенских кипарисах или марсианский сквозняк:

— Ставлю Месяц.

Это была самая крупная ставка за вечер, аж десять тысяч долларов, но он произнес это так, словно ставил нечто ещё большее. Внезапно в Зале Костей всё притихло. Примолкли джазовые трубы, возгласы крупье превратились в шёпот, стихло шлёпанье карт, и даже шары рулетки, казалось, старались не греметь, проваливаясь в лунки. Толпа вокруг Игрального Стола тихо сгустилась. Щеголеватая свита Великого Игрока образовала вокруг него двойной заслон, оберегая своего повелителя от толпы. Объявленная сумма на три тысячи превосходила наличность Джо. Трое, а может, четверо Больших Грибов некоторое время переговаривались знаками, прежде чем решили, как разделить ставку.

Великий Игрок снова выкинул королевскую семёрку — и снова всё тем же дурацким броском. Потом опять поставил Месяц и опять выиграл.

И ещё раз.

И ещё раз.

Джо всё больше недоумевал и возмущался. Ему казалось несправедливым, что Великий Игрок загребал такие сумасшедшие деньжищи с помощью столь бездарных, механически однообразных и начисто лишённых романтики бросков. Это была какая-то пародия на настоящий бросок. Кости даже ни разу не прокатились по столу, ни разу не перекувырнулись в воздухе. Так мог бы играть робот, причем на редкость допотопной конструкции. Джо, разумеется, пока не рисковал своими фишками, но понимал, что если дело так и дальше пойдет, то придётся ответить.

Уже двое Больших Грибов признали свое поражение и, отдуваясь, отошли от стола. Никто не занял их места. Очень скоро наступит момент, когда оставшиеся несколько Грибов не смогут даже вместе уравнять ставку, и тогда ему придется поставить свои денежки или выйти из игры. Но в этот вечер, когда в его руке словно пульсирует небывалая энергия, он просто не мог с этим смириться.

Джо всё ещё продолжал надеяться, что вот-вот кто-то выскажет недовольство этой странной манерой игры, но ожидания были тщетны. Несмотря на все свои старания сохранять хладнокровие и невозмутимость, он почувствовал, как лицо его начинает пылать.

Лёгким движением левой руки Великий Игрок остановил уже собравшуюся подхватить кости девицу. Глаза, подобные чёрным колодцам, устремились на Джо, и он, сделав над собой усилие, встретил этот потусторонний взгляд. В этих глазах по-прежнему ничего не отражалось, и Джо ощутил, как волосы становятся дыбом у него на загривке.

С изысканной светскостью и дружелюбием Великий Игрок прошелестел:

— Я вижу, что игрок напротив, счастливая рука которого вызвала у нас такое восхищение, сомневается в правильности моего броска. Но он слишком хорошо воспитан, чтобы заявить об этом во всеуслышание. Лотта, подайте карту.

Высокая, как призрак, желтовато-бледная девица в белых перчатках достала из-под стола игральную карту и, блестя оскаленными в ядовитой усмешке белоснежными зубами, кинула Джо через стол. Он подхватил карту, кружащуюся, словно осенний лист, и поглядел на неё. Такой тонкой, жесткой и блестящей игральной карты Джо прежде не приходилось держать в руках. Это был Джокер, неясное предзнаменование, но чего? Он небрежно кинул её обратно, и девица, приложив карту к бортику над костями, отпустила. Карта так и застыла в ложбинке между чёрным сукном бортика и закруглёнными рёбрами кубиков. Чтобы развеять последние сомнения, девица слегка пошевелила картой, демонстрируя, что кости лежат вплотную к краю.

— Вы удовлетворены? — спросил Великий Игрок.

Джо заставил себя утвердительно кивнуть. Великий Игрок слегка поклонился. Девица усмехнулась своими тонкими губами и выпрямилась, гордо выпятив китайские розеточки своих грудей.

Как бы между прочим, с отсутствующим видом, Великий Игрок вновь раз за разом ставил Месяц и выбрасывал свою унылую королевскую семёрку. Большие Грибы быстро скисали и один за другим семенили прочь от стола. Запыхавшийся слуга принёс наличность одному особенно розовощёкому мухомору, и тот тут же проиграл ещё один Месяц. К этому времени башни белых и чёрных фишек громоздились рядом с Великим Игроком, точно небоскрёбы.

Джо всё больше бесился. Словно сокол или звёздный разведчик, он пристально следил за костями, которые раз за разом уютно, будто в гнёздышке, пристраивались у бортика. Но у него не хватало духа потребовать ещё одной проверки или хотя бы попросить принести Правила Казино. Он прямо с ума сходил, его лихорадило при мысли о том, как бы он мог покуражиться над этим чёрным истуканом, попади кости ещё раз к нему в руки. Как только ни проклинал он себя за этот идиотский, самоуверенный, более того, самоубийственный порыв, за дурацкое любопытство, которое заставило его передать ход и упустить свое счастье. А Великий Игрок, как назло, не спускал с Джо своих чёрных, словно угольные шахты, глаз. И при этом трижды, не глядя, бросил кости.

Джо всё это безумно раздражало — мало того, что дома Жена с Мамашей вечно шпионят за каждым его шагом!

Неотрывный взгляд этих глаз (да и глаза ли это были?) наводил на Джо панический страх. Прежний испуг смешался с чувством суеверного ужаса. «Так кто же, наконец, передо мной?» — спрашивал себя Джо, и в этом вопросе было и смятение, и любопытство, ничуть не меньшее, чем желание завладеть костями и выиграть. У него волосы встали дыбом, по телу мурашки забегали, но энергия продолжала пульсировать в руке, как в ракете, застывшей на старте, или в локомотиве, остановленном стоп-краном.

А Великий Игрок оставался всё таким же элегантным в своём чёрном пальто и широкополой шляпе, обходительным, вежливым, убийственным и смертоносным. Джо прямо выворачивало при мысли о том, что он должен отбросить щепетильность и во что бы то ни стало подловить Великого Игрока на какой-нибудь ошибке. Ведь он так восхищался весь вечер безукоризненным спортивным поведением незнакомца, а теперь придётся-таки стряхнуть с себя его чары.

Словно чума безжалостно опустошала ряды Больших Грибов. Лишь темнота занимала место выбывших. Скоро за столом осталось лишь трое игроков.

В Зале Костей воцарилась полная тишина, как на Кипарисовом Кладбище или в лунной пустыне. Затих и оркестр, и шарканье ног, и женский визг, и звон бокалов. Казалось, все присутствующие молчаливыми рядами сомкнулись вокруг Игрального Стола.

Лицо Великого Игрока продолжало темнеть. В какой-то момент Джо даже засомневался: уж не черномазый ли перед ним? К примеру, какой-нибудь раскрашенный африканский шаман, с которого теперь слезает штукатурка.

Наконец последняя парочка игроков не смогла разделить Месяц, и Джо встал перед выбором: либо поставить десятку, либо выйти из игры. Ещё секунда — и он сделал свою ставку.

И проиграл десятку.

Двое Больших Грибов, пошатываясь, скрылись в молчаливой толпе.

Чёрные, словно ямы, глаза впились в Джо. И прошелестело:

— Играю на весь ваш банк.

Первым порывом Джо было схватить свои денежки и позорно бежать домой подобру-поздорову. По крайней мере, те шесть кусков, что у него ещё оставались, сразили бы и Жену, и Мамашу наповал.

Но мысль о том, что вся эта толпа будет потешаться над ним, была невыносима. А ещё невыносимее было бы жить с сознанием того, что он имел шанс (пусть даже ничтожный) одолеть Великого Игрока и упустил его.

Джо кивнул.

Великий Игрок кинул кости. Забыв о том, что у него может закружиться голова, Джо низко склонился над столом и следил за полётом костей, как сокол за добычей или телескоп за далёкой звездой.

— Вы удовлетворены?

Джо знал, что нужно ответить «Да» и уйти с гордо поднятой головой. Вот это было бы по-джентльменски. Но разве он джентльмен? Он простой работяга из шахты, которому Бог дал талант ловко швырять всё, что под руку попадётся.

Конечно, было бы величайшей неосторожностью сказать «Нет» — ведь он был среди людей незнакомых и враждебных. Но тут ему пришло в голову: а чего, собственно, бояться — ему, жалкому неудачнику, обречённому на унылое существование? Ведь смерть всё равно неизбежна, так что же думать об опасностях?

К тому же ему показалось, что одна кость, оскалившаяся в рубиновой улыбке, всего на волосок, но всё же не долетела до бортика.

Джо судорожно сглотнул и выдавил из себя:

— Нет. Лотта, подайте карту.

Девица зашипела и слегка откинулась назад, словно собираясь плюнуть ему в глаза, и Джо захотелось зажмуриться, чтобы не ослепнуть от её змеиного яда. Но Великий Игрок погрозил ей пальцем, и она злобно швырнула Джо карту. Она швырнула карту так низко, что та, прежде чем попасть в руки Джо, на мгновение нырнула под чёрное сукно стола.

Карта была горячей и вся немного потемнела, но вообще-то была целой и невредимой. Джо сглотнул и бросил карту обратно.

Вонзая в него ядовитые кинжалы своих улыбок, Лотта прислонила карту к бортику и отпустила. Застыв на мгновение, словно в раздумье, карта провалилась, как Джо и надеялся.

— О, у вас очень острый глаз, сэр. Без сомнения, эта кость не долетела до края стола. Приношу свои глубокие извинения. А теперь ваш ход.

Кости легли на бортик перед Джо. И тут его чуть не хватил удар. Его прямо затрясло от возбуждения. Достало ещё сил сказать: «Ставлю всё», но когда он услышал, как Великий Игрок прошептал: «Отвечаю», самообладание покинуло его, и он швырнул кости прямо в тусклые полуночные глаза.

Кубики стремительно влетели в череп и заметались там, грохоча, словно гигантские зёрна в недосушенной тыкве.

Движением руки Великий Игрок осадил готовую ринуться на Джо свору. Кости заклокотали у него в горле, и он выплюнул их на середину стола. Одна из них, стоя на ребре, приклонилась к другой.

— Перекос, сэр, — учтиво прошелестел Великий Игрок как ни в чём не бывало. — Бросьте ещё раз.

Джо задумчиво встряхнул кости, постепенно приходя в себя. «Кто бы он ни был, этот тип, а я выпотрошу ему карманы», — наконец сказал он себе, готовясь к броску. Но одна мысль не покидала его: почему живой скелет не рассыпается? То ли полуистлевшие хрящи и мышцы связывают кости вместе, то ли их удерживает какое-то силовое поле, то ли каждая кость намагничена, и тогда понятно, почему изжёлта-белая кожа прямо-таки сочится электричеством.

Гробовое безмолвие Зала Костей неожиданно прорезал истерический смех проститутки, кто-то закашлялся, золотая монета, упав с подноса, с мелодичным позвякиванием покатилась по полу.

— Тихо! — приказал Великий Игрок и, молниеносным движением вытащив из-за пазухи короткоствольный серебряный револьвер, положил его на край стола перед собой. — Тот, кто осмелится нарушить тишину, пока мой досточтимый противник бросает кости, немедленно получит пулю в лоб. Будь это даже вы, Мистер Боунс.

Джо учтиво поклонился; всё это было даже забавно. Для начала он решил выкинуть королевскую семёрку из шестёрки и единицы. Он сделал бросок, и на этот раз Великий Игрок внимательно следил за полётом костей своими пустыми глазницами (о чем можно было догадаться лишь по движению его головы).

Кости ударились о стол, покатились и наконец замерли. Невероятно, но впервые в своей жизни Джо промахнулся. Или во взгляде Великого Игрока была заключена более мощная энергия, чем в его правой руке? Одну-то кость Джо выкинул как надо — шестёрка. Зато вторая сделала лишние пол-оборота, и вместо единицы выпала ещё одна шестёрка!

— Игра окончена, — мрачно пророкотал Мистер Боунс.

Великий Игрок поднял свою смуглую костлявую руку.

— Ещё нет, — прошептал он. Чёрные его глазницы нацелились на Джо, словно жерла осадных пушек. — У вас ещё осталось кое-что ценное, что можно поставить на кон. Если пожелаете, разумеется. Это ваша жизнь.

При этих словах Зал Костей взорвался истерическим смехом, визгом, гоготом, хихиканьем и глумливыми воплями. И Мистер Боунс выразил общие чувства, когда, перекрывая весь этот гам, взревел:

— Да кому нужна жизнь такого ничтожества, как Джо Слатермилл? За неё и двух центов никто не даст.

Великий Игрок положил руку на поблескивающий перед ним револьвер, и хохот мигом оборвался.

— Она нужна мне, — прошептал Великий Игрок. — Джо Слатермилл, со своей стороны я ставлю всё, что выиграл сегодня вечером, а в придачу весь мир со всем, что в нём есть. Вы же поставите свою жизнь, и душу в придачу. Вам бросать кости. Что вы на это скажете?

У Джо Слатермилла в глазах потемнело от страха, но азарт уже захватил его. Он понял, что ни за что не откажется от главной роли в этом спектакле. А иначе что? Тащиться домой, не имея ни цента, в свою обшарпанную конуру, к Жене и Мамаше, и понурому Мистеру Гатсу? А может быть, подбадривал он себя, не было во взгляде Великого Игрока никакой такой особой волшебной силы, а просто его собственная верная рука в первый и последний раз подвела его? Да к тому же, что касается ценности его жизни, Джо Слатермилл скорее склонялся к точке зрения Мистера Боунса.

— Ставка недурна, — пробормотал он.

— Лотта, дайте ему кости.

Джо сосредоточился, как никогда прежде. Энергия поздно хлынула в его руку, и он сделал свой бросок.

Но костям не суждено было достичь стола. Не успев упасть, они вдруг взмыли вверх и по какой-то безумной кривой понеслись в глубину зала. Затем, описав гигантскую дугу, вернулись и, словно крошечные алые метеоры, устремились прямо в лицо Великому Игроку — и вдруг замерли в пустых чёрных глазницах. Один один.

Глаза змеи.

Джо корчился под этим насмешливым неестественным взглядом, и шёпот донёсся до него:

— Джо Слатермилл, вы проиграли.

Словно ювелир, большим и средним пальцами (а вернее, костяшками) Великий Игрок аккуратно вынул кубики из глазниц и опустил их в услужливо подставленную ладонь Лотты.

— Да, Джо Слатермилл, вы проиграли, — безмятежно повторил он. — А теперь за вами право выбора — или застрелиться, — и он коснулся серебряного револьвера, — или перерезать себе горло, — и он выхватил из-за пазухи длинный охотничий нож с золотой рукояткой и положил его рядом, — или отравиться. — И к лежащим на столе предметам присоединился чёрный флакончик с белым черепом и скрещенными костями. — А хотите — мисс Флосси зацелует вас до смерти. — И он вытолкнул вперед свою смазливую ведьмочку.

Взбив волосы и кокетливо одернув юбку, она кинула на Джо голодный призывный взгляд и, приподняв верхнюю губу, обнажила длинные белоснежные клыки.

— А может, — добавил Великий Игрок, многозначительно кивнув на чёрный стол, — вы предпочитаете Большой Прыжок?

— Да. Я предпочитаю Большой Прыжок, — спокойно ответил Джо и поставил правую ногу на пустой столик для фишек. Затем, встав левой ногой на край игорного стола, он уже подался вперед и… Ну нет! Он так просто не сдастся. Либо он доберётся до горла этого типа, либо — будь что будет. Ведь похоже, лохматый поэт недолго мучился… И оттолкнувшись от края стола, он распластался, как тигр, в исполинском прыжке. Проносясь над столом, он наконец-то увидел, что же находилось там на самом деле. И представшая его взору картина запечатлелась в мозгу, как моментальная фотография, сделанная в свете магниевой вспышки. Но проявить её сознание не успело, ибо в следующее мгновение он уже обрушился на фигуру в чёрном пальто.

Рука Великого Игрока взвилась, неуловимая, как молния, и он ребром ладони нанес Джо мощный удар в висок. Но коричневые пальцы, а вернее, косточки, разлетелись от удара в разные стороны, словно кусочки печенья.

Левая рука Джо, не встретив на своем пути никакого сопротивления, по локоть ушла в грудь Великого Игрока, а правая прямым ударом разнесла вдребезги спрятанный под широкополой шляпой череп. Запутавшись в чёрном пальто, Джо упал на пол, неуклюже барахтаясь среди коричневых обломков.

Но секундой позже он был уже вновь на ногах и опрометью метнулся к лежащим на столике Великого Игрока сокровищам. Удивительно, но там не было ни чёрных фишек, ни золотых и серебряных монет. Скорее уносить ноги! Он успел только сгрести левой рукой пригоршню светлых фишек, сунул их в карман и стремглав бросился к выходу.

Словно по команде, все обитатели Зала Костей устремились вдогонку. Засверкали кинжалы, зубы и кастеты. Его молотили, дубасили, царапали, пинали, сбивали подножками и били каблуками. На его голову обрушилась сверкающая позолотой труба, а за ней мелькнула чёрная морда с налитыми кровью глазами. Впереди замаячила белая фигура кассирши, и Джо устремился было к ней, но она куда-то исчезла. Кто-то пытался попасть зажжённой сигарой ему в глаза. Лотта извивалась, словно удав, явно намереваясь его задушить и одновременно разодрать на части. Флосси, рыча, как бешеная сука, плеснула ему в лицо какой-то едко пахнущей жидкостью из пузатой банки. Сзади семенил Мистер Боунс, постреливая из своего серебряного револьверчика. В Джо тыкали ножами, его били в живот, дергали за уши, щипали, кусали, ему поддавали под зад коленом, разрывали рот и наступали на ноги.

Но, как ни странно, Джо совершенно не чувствовал боли, и всё происходящее более всего напоминало схватку с призраками. Все обитатели Зала Костей, вместе взятые, оказались едва ли сильнее Джо. Наконец он почувствовал, как множество рук подхватили его, понесли к выходу и выкинули вон через вращающиеся двери. Он с размаху шлёпнулся спиной на тротуар. Но даже падение не причинило боли, а показалось чем-то вроде лёгкого ободряющего шлепка.

Отдышавшись, Джо ощупал себя и обнаружил, что все его косточки целы и невредимы. Он встал и осмотрелся.

В Зале Костей было темно и тихо, как в заброшенном склепе, или на Плутоне, или на улицах спящего Айронмайна. Когда, его глаза привыкли к темноте, озаряемой лишь звездным светом и отблесками пролетающих космических кораблей, он увидел на месте ярко освещённого входа в казино обитые железом массивные двери с висящими на них замками.

И тут Джо обнаружил, что он жуёт что-то хрустящее, откусывая от зажатого в правой руке ломтя, как видно, пронесённого через всё побоище. И это что-то было чрезвычайно вкусным и напоминало тот хлеб, что его Жена пекла для самых состоятельных своих клиентов. В этот самый миг в мозгу Джо как бы проявилась фотография, запечатлённая его мимолетным взглядом, когда он проносился в прыжке над игорным столом. Там была пелена пляшущих языков пламени, а за ней крайне изумлённые физиономии Жены, Матери и Мистера Гатса. И тут он догадался, что во рту у него — кусочек черепа Великого Игрока, и сразу вспомнил, как выглядели те три коржа, которые Жена поставила в духовку перед его уходом.

Так вот каким чудом ей удавалось так долго удерживать его! Она давала ему иногда порезвиться и хотя бы немного почувствовать себя мужчиной, и каждый раз он, обжёгшись, приползал домой.

Джо выплюнул недожёванный кусок и отшвырнул обломок черепа. И тот, подпрыгивая, покатился по мостовой, словно растерзанная головка гигантского мака.

Джо запустил руку в левый карман. Почти все лежавшие там светлые фишки раскрошились в драке, но одну, целую, ему удалось выудить, и он тщательно ощупал её. На ней был выдавлен крест. Он поднёс фишку к губам и откусил кусочек. Вкус был едва уловимый, но приятный. Джо почувствовал, что силы вновь возвращаются к нему. Проглотив остаток фишки, он ощупал свой оттопыренный карман. Ну что ж, по крайней мере будет чем подкрепиться в пути.

Он повернулся и зашагал домой.

Только теперь он выбрал длинную и извилистую дорогу, идущую вокруг света.