Жена на замену

Глава 28.1

Вистана, в отличие от Аккера, привели в настоящих цепях, которыми он неприятно гремел при ходьбе. Лат, который когда-то активно наставлял и меня, и матушку, сейчас растерял весь свой лоск, и даже похудел. Когда-то окладистая ухоженная борода была серой и спутанной, маленькие глаза смотрели с ненавистью, а вместо белых с золотом одежд, он теперь носил холщовые штаны и рубаху. Впрочем, измученным или истощённым он не выглядел. Просто раньше лат Вистан был уважаемым членом общества, а теперь — всего лишь преступником, и судя по цепям, преступником не раскаявшимся.

Мне не было бы его жаль, даже если бы обвинение было не таким серьёзным. Лат Вистан и господин Ландхольц были моими мучителями наравне с Белиндой, и никогда не пытались её остановить. Порой мне казалось, что даже поощряли в стремлении сделать мою жизнь как можно хуже, хотя от них я, конечно, такого не слышала. Но Вистан был здесь не потому, что помогал Белинде портить моё существование ещё больше. Он стремился получить власть, а вместо неё получил одни только проблемы, и обвинение, от которого не отмоется даже если его каким-то чудом оправдают.

В глазах принца Никласа я отчётливо читала, что этого не произойдёт. Весь суд был лишь формальностью, Его Высочество все решения давно принял. Но это была демонстративная, яркая и продолжительная формальность, которая показывала всем желающим, почему именно эти решения были приняты. На самом деле, Ник мог просто казнить и покарать иначе всех причастных без суда вовсе, достаточно было лишь вступить в свои права как короля. Но почему-то он не хотел так поступать.

Его мотивов я не знала, но смотрела на лата Вистана и слушала тишину — дарэ Рантгтмарк выдерживал паузу. Наконец, это закончилось, и когда напряжение достигло пиковой точки, главный дознаватель произнёс:

— Лат Вистан, вы обвиняетесь в соучастии в покушении на короля, а также в попытке убийства герцога Геллерхольца и его супруги, даэ Коринны фир Геллерхольц. Помимо этого, вы предоставляли доступ к запретным книгам, и потребовали у Хранителя Тайного не только пустить принца Стефана в Светлейшую Библиотеку, но и дать полный допуск, как у самого Первосвященника. Признаёте ли вы, что всё это — правда? Признаёте ли свою вину? Но прежде, чем вы ответите на мои вопросы, поклянитесь на Книге Бытия, что готовы говорить правду, и ничего кроме правды.

— Я не буду участвовать в этом фарсе, — поморщился Вистан, очевидно, предпочтя сбросить маску. — Во-первых, что бы я ни сказал, мальчишка в короне меня казнит. Во-вторых, вы не верите в моего Бога, дарэ Рантгтмарк, и пытаетесь насмехаться и над ним, и надо мной. Задавайте свои вопросы. Нет, распоряжение пустить другого недоумка в библиотеку было не моим. И я не покушался на Геллерхольцев, но мне даже интересно, какими кривыми путями вы намотали на меня это обвинение.

Вновь выступил Чезаре, который и на этот раз был «защитником», хотя у многих других обвиняемых до Вистана защитники были более… лояльно к ним настроенные.

— Какая разница, во что верим мы, если такова процедура суда? — тонко улыбнулся полуэльф. — Или вы заранее признаёте, что ваши слова здесь — ложь? Поверьте своему защитнику, лат Вистан, это работает не в вашу пользу. А ведь вы могли бы поколебать мнение суда о вашей участи, и вместо казни заслужить более мягкое наказание… — последнюю фразу он произнёс намного более искушающим тоном, и это звучало так странно! Словно Чезаре соблазнял лата Вистана рассказать правду.

— Я знаю, кто вы, дарэ Бальтазар, — голосом выделил имя Вистан. — Не трудитесь изображать моего защитника. Вы почти наверняка хотите моей смерти не меньше, чем Его Высочество или вон та юная даэ, которая смотрит на меня во все глаза, и которую вы наверняка используете как «свидетеля», — он кивнул в мою сторону, и я вздрогнула.

— Ну почему, я добросовестно выполняю взятые на себя обязательства, — фыркнул Чезаре. — Вы — не самая главная фигура на этой доске, и даже решали не так уж и много. Вас можно разменять на что-то подороже, если вы пойдёте нам навстречу и расскажите разные интересные подробности.

— Если говорить о выборе виселицы или каторги, я предпочитаю виселицу, — спокойно отозвался Вистан. — Поэтому не вижу никакого смысла, как вы изволили выразиться, «идти навстречу», чтобы понесшая лошадь сбила меня с ног и раздробила кости копытами.

— Довольно! — жёстко произнёс дарэ Рантгтмарк. — Это суд, а не спектакль, не отклоняйтесь от его темы, — поднятые брови у Чезаре и лата Вистана показались мне на удивление одинаковыми.