Женаты по договору

Глава 26. Близость

К очередному променаду по Королевскому саду Мираэль готовится скрупулезно и старательно. За несколько дней, как, наверное, и полагается богатой и красивой аристократке и жене влиятельного коммерсанта, готовит платье и украшения, приглашает цирюльника Амира, а когда появляется возможность заполучить исключительное нижнее белье и духи от модного дома Дэльфины, не сомневаясь отдает баснословные деньги за эти изысканные и неоправданно роскошные «штучки».

Одновременно она посвящает невообразимо много времени на подготовку к целому сонму других мероприятий.

К званому ужину в поместье Тордуар.

К белому балу в столичном пансионе благородных девиц.

К благотворительной ярмарке, посвященной Триединому Дню.

К череде лекций приглашенных ученых — ведь ее речь на ужине у короля в итоге не осталась без внимания и через секретаря Аттавио Рико с ней связался сам министр Фаоло.

Сначала — написал письмо.

А следом состоялась и личная встреча, во время которой министр не только официально передал ей полномочия другой леди, ранее занимающейся обеспечением образования в женских пансионах и монастырях, но и подробнейшим образом объяснил ее задачи и обязанности.

Именно поэтому у нее совершенно не оставалось времени на свои обычные дела — ни на рукоделие, ни на готовку, ни на чтение.

Да даже на общение с собственным супругом у нее не было времени. Спасало лишь то, что и у Аттавио самым неожиданным образом после королевского ужина резко прибавилось дел. Но о его новых проектах и контрактах она услышала случайно и деталей, конечно, не знала. Но и не проникнуться не смогла. Как и не восхититься.

Ее муж был безумно занятым человеком. И едва ли сам находил время на элементарный отдых — что уж говорить о делах куда как более неприличных, хоть и приятных.

А именно этих самых «приятностей», как оказывается, стало Мире безумно не хватать.

Грязные дни прошли. Граф с графиней вместе ужинали, иногда — завтракали. Изредка разговаривали. Еще реже — обменивались короткими объятиями и поцелуями.

И…

Все.

И если во время месячных Мираэль была благодарна за такое терпение и понимание. То после…

Сначала удивлялась.

Потом — начала раздражаться.

Понимала. Смирялась. Ведь действительно — ни времени не было, ни сил к концу не дня не оставалось. Все очень логично и понятно.

И все равно — непроизвольно нервничала.

Потому что хотела. Хотела, чтобы зашел дальше.

Чтобы поцелуй сделал глубже и жестче.

Чтобы обнял крепче. До хруста в костях.

Чтобы зажал, пусть даже в уголке, пусть даже на столе в своем кабинете, да позволил себе что-нибудь… этакое…

Может, уже самой проявить инициативу?

Да как-то… стыд не позволяет, что ли…

Единственный выход — отвлекать себя появившейся работой да сугубо женскими делами…

И смущаться своих же собственных порывов и страстей, которые терзают не только сердце, но и тело.

Стали даже мысли… всякие… неприятно царапать подкорку.

После стольких дней безудержной страсти… и такое перерыв…

Неспроста это, неспроста.

Неужели Аттавио с любовницей встречается тайком? Удовлетворяет свои неуемные аппетиты с другой? Мимоходом может, быстро… Но с другой?

Как же это… неприятно…

И… больно?

Не только Аттавио может ревность грызть… Да так, что все нутро переворачивается и взвыть хочется…

А по итогу — просто приходится перенаправлять энергию и эмоции в другое русло. В дело вкладываться.

И старательно и упрямо напоминать себя, что надо просто перетерпеть… Момента удобного дождаться.

Поговорить. Расставить все точки и запятые…

Накануне поездки во дворец, несмотря на желание лечь пораньше и выспаться, Мираэль допоздна засиживается в библиотеке, чтобы разобрать документы от министра Фаоло. От усталости то и дело трет глаза, устало мнет шею, но…

Читает. Перебирает папку за папкой. Делает пометки и составляет черновик сметы.

От щелканья счетов уже болит голова. От пера — пальцы. Да и от сидения в одной позе ноет поясница и спина, как будто ей не 23, а 43.

Еще и потряхивает странно, будто простыла.

Но на самом деле это все от усталости, Мираэль понимает это четко. Поэтому, когда в библиотеку в очередной раз заходит Зола, графиня просит принести ей травяного чая с медом и фиалковую настойку, который сварила пару недель назад. Как чувствовала, право!

После горячего работается куда как проще. И быстрее. Поэтому заканчивается она немного за полночь и, приведя стол в порядок и старательно потушив лампы и раскидав в камине угли, выходит в коридор.

В доме — тишина и темень, рассеиваемая лишь несколькими бра. Их Мира тоже гасит, чтобы не тратить почем зря масло, но, пройдя чуть дальше, обращает внимание на узкую полоску света из-под двери мужнего кабинета.

Замирает. Потом — подходит поближе и тянет руку.

Но потом тут же отдергивает и поджимает губы.

Не стоит, наверное, все же мешать. Не обрадует она Аттавио своим вторжением. Только отвлечет.

Но… не пожалеет ли сама? Не пожалеет, что, получив возможность сделать шаг вперед, в последний момент испугалась и отшатнулась?

Ведь… Нет моченьки больше терпеть. Близости хочется. Тепла…

Поэтому, все-таки набравшись смелости, открывает дверь и решительно шагает в обитель графа, как будто в воду ныряет. Правда, при виде очень уж серьезного и сосредоточенно склонившегося над столом мужа вся это решительность куда-то теряется, и она останавливается, смущенно сцепив в замок пальцы.

Но все же успевает привлечь внимание мужчины, и тот, рассеянно вскинувшись, не сразу, но фокусирует на ней свой взгляд и спрашивает:

— Мираэль? Что случилось?

Слегка мотнув головой, девушка неловко переступает с ноги на ногу.

Вздохнув, Аттавио выпрямляется и откидывается на спинку своего кресла.

— Ну, чего стоишь? Проходи, коль пришла.

И Мариаль послушно шагает в глубину кабинета, с удовольствием оглядываясь. Она редко бывала здесь, но это место ей очень нравилось. Кабинет мужа был просторным и выдержанным в темных цветах, полным шкафов и всевозможных книг, но больше всего ей нравился большой глобус в глубине. Старинный и невозможно роскошный, украшенный червонным золотом и драгоценными камнями.

— Почему опять не спишь? — спрашивает Аттавио, следя за ней взглядом, — Неужели не надоело до сих пор?

— Интересно же. Впрочем, ты сам занят постоянно. Может, кофе принести? Или лучше чаю?

— Да я уже почти закончил… Еще минут пятнадцать…

— Тогда… можно, я тут посижу?

Граф наклоняет набок голову, и взгляд его темнеет и тяжелеет.

А вместе с ним — и низ живота девушки наполняется приятным теплом. Предвкушение наполняет ее, ведь она очень хорошо знает этот взгляд. И не может не подумать: «Вот оно! Неужели? Наконец-то!»

Она даже сама подходит к мужу поближе и кладет ладошку на его плечо. Легонько поглаживает через ткань тонкой батистовой рубашки и с удовольствием ощущает под пальцами узлы мышц.

Аттавио вроде как жест оценил, улыбается довольно и приглашающе хлопает себя по колену, на которое Мира тут же с удовольствием скользит змейкой, обнимая мужа за шею. И даже ластиться, потеревшись щекой о его скулу.

— Какая ласковая, — усмехается мужчина, кладя ладонь на тонкую девичью талию, — Припекло, девочка?

— Как грубо, — морщится девушка, но совершенно почему-то не злится. Все-таки он старше… Опытнее… Сам прекрасно понимает, что к чему, возможно, даже лучше, чем она сама.

— Зато правда… Послушай, Мираэль… Мне правда надо кое-что доделать. Посиди тихонько. И будет тебе счастье.

И ведь правда, посадив девушку поудобнее, мужчина возвращается к документам. Гладит рассеянно по спинке и бедру, а сам одной рукой и листы переворачивает, и папки перекладывает, и заметки необходимые делает.

И, видимо, усталость все-таки делает свое дело, потому что, прикорнув на плече у мужа, Мираэль неожиданно для себя погружается в легкую дрему. И по понятным причинам не сразу понимает, что происходит, когда, закончив, Аттавио поднимает ее на руки и несет в спальню. Золу не тревожит — сам раздевает жену, не лишая себя удовольствия провести ладонями по точеным линиям ног и бедер, сам укладывает в постель и накрывает одеялом. На пару минут присаживается рядом, чтобы погладить девушку по волосам. И рассеянно улыбается.

И соблазнительно, как соблазнительно позволить себе больше, понимая, что не откажет ему девочка. Ведь пришла к нему, сама пришла, потянувшись недвусмысленно, но ничего лишнего себе не позволяя, скромница.

Но у самого глаза закрываются на ходу… Сам не продержится долго… Хотя хочется, очень хочется, ведь воздержание — дело такое. Раздражает и утомляет, особенно когда под боком такая соблазнительная красавица ходит…

Поэтому все, что себе решает позволить Аттавио, это раздеться самому и лечь рядом. Притянуть к себе девушку поближе и прижать спиной к груди.

Хотя бы так. Кожей к коже. Разделяя на двоих воздух. Делясь теплом друг с другом.

Возможно, даже видя один на двоих сон.

Но это так, не более, чем фантазия. Сентиментальная. Трогательная. Романтизированная.

Но фантазия.

Фантазия, которая каким-то непостижимым образом легко превращается в реальность.

Просто, незамысловато, совершенно незатейливо. Как щелчок пальцами. Так трепет ресниц по пробуждению.

Как вдох, который наполняет прохладным с утра воздухом легкие.

Аттавио привык спать чутко и просыпаться от малейшего движения. Вот и сегодня он распахивает глаза, когда мягкие нежные губы касаются его виска и бабочками скользят по щеке и накрывают его рот, неуверенно проталкиваясь внутрь язычком. Целуя трепетно и неуверенно.

И как-то боязливо.

Будто опасаясь, что сейчас их обладательницу оттолкнут, рассердившись за то, что посмели потревожить сон.

Но нет. Аттавио и не думает отталкивать свою трепетную супругу, которая захотела прикоснуться к нему. Уже сам делает поцелуй глубже и откровенней, накрывает изящный затылок своей ладонью и второй рукой обхватывает за талию и крепко прижимает к себе.

— Отличное начало дня, — бормочет Аттавио довольно, — Мне нравится. Но разве нам не пора вставать?

— Еще нет…

— Нет? — насмешливо переспрашивает мужчина.

— Нет, — утвердительно кивает девушка, теснее прижимаясь к нему.

С тихим рокотом Аттавио опрокидывает жену на спину и вжимает в матрас. Накрывает своим телом… Порывисто и жадно целует… Начинает скользить ладонями по выгибающемуся навстречу телу и в итоге накрывает томящееся в пламени желания лоно.

Мираэль ожидаемо вскрикивает и тут же сладко стонет. Раздвигает пошире ноги и сгибает в коленях. Прижимает к мужским бедрам. И слегка подкидывает вверх свой таз, встречая умелые движения мужских пальцев выступающей влагой и пульсацией внутренних стеночек. Нетерпеливо ерзает, когда к одному пальцу присоединяется второй. Когда проникновение становится глубже. Когда те толкаются в нее, имитируя половой акт, а подушечка большого пальца накрывают клитор и начинают усиленно массировать.

— Голодная девочка, — рычит в ее губы Аттавио, слегка прикусывая, — Хочешь меня?

— Очень, — порывисто всхлипывает девушка, — Правда, Аттавио. Я очень хочу… этого…

— Чего, дорогая?

— Удовольствия…

— Ты кончить хочешь, милая…

— Да…

С легким хлюпаньем пальцы мужчины покидают ее, но едва ли девушка успевает разочарованно вздохнуть, как Аттавио единым рывком ныряет вниз и накрывает местечко, в которым только что были его пальцы, своим ртом.

Мираэль неистово вскрикивает и инстинктивно хватается пальцами за темную шевелюру мужа. Вжимает в себя, раскрывается шире. И отчаянно отдается губам и языку, ласкающим ее неистово и страстно, возводя ее к самим небесам и пику удовольствия, от чего она стонет… кричит… всхлипывает…

И взрывается в мощнейшем и долгожданном экстазе.

— Аттавио… Как хорошо… Аттавио…

— Я здесь, моя девочка… Я здесь, моя милая…

Мужчина мягко растирает пальцами нежные складочки, размазывая по ним ее же влагу. Ласкает и успокаивает. Потом вскидывается, целует в уголок губ, и та чувствует собственный вкус, но не смущается, а довольно улыбается. Рассеянно оглаживает бока нависающего над ней мужчины и слегка подрагивает от накатывающих волн остаточного удовольствия. А когда тот входит — мягко, аккуратно, медленно — восторженно скулит и снова выгибается навстречу.

— Тебе нравится? — тихонько спрашивает свою жену граф, — Мне продолжать? Или остановиться?

— Продолжай, пожалуйста, — сладко стонет девушка, царапая ногтями уже мужские бедра, — Еще… Еще хочу… Я… так скучала…

— Я вижу, — хмыкает Аттавио, — Хочешь большего? Перевернись на животик, дорогая моя. Не волнуйся, я буду нежным…

Без каких-либо сомнений Мираэль действительно переворачивает и оттопыривает ягодицы. Аттавио мягко поглаживает их… Легонько шлепает. И, обхватив ладонями, раздвигает в стороны. Касается головкой промежности, а пальцами — немного повыше. И от этого откровенного и странного прикосновения девушка дергается и широко распахивает глаза.

— Нет! — вскрикивает Мираэль пораженно.

— Тшшш… — Аттавио наклоняется и прижимается губами к ее затылку, — Только не зажимайся… Расслабься, девочка. Я не буду заходить далеко. Пока что…

Мужчина снова входит в нее, продолжая ласкать пальцами и тугое колечко заднего прохода. Это стыдно и странно, но слишком уж, наверное, она привыкла подчиняться, чтобы сопротивляться как-то серьезно. Да и… не больно это вовсе. Только… незнакомо… и… остро как-то…

И она все же стонет, когда движения мужа становятся резче и быстрее. Он толкается в нее сразу с двух сторон, и девушка неожиданно для себя стонет уже от удовольствия и небывалой сладости. Выгибается в пояснице, сильнее оттопыривая ягодицы, и запрокидывает лицо. Раскрывает и рот, и глаза и громко выдыхает, наслаждаясь небывалыми для нее ощущениями.

Пряными. Колючими. И одновременно очень-очень сладкими.

И от которых ее снова возносит туда, где мир взрывается фейерверком, но при этом остается цельным и…

Прекрасным.

Идеальным.

Где все чувства настолько обострены, что ярко ощущается абсолютно все.

Температура.

Запахи.

Прикосновения.

И звуки.

И купается в этой симфонии ощущений и чувств, как в бушующем океане.

И слаще, кажется, нет ничего на свете…

— Ты в порядке? — обеспокоенно спрашивает Аттавио, когда девушка с громкими всхлипами опадает на бок и, содрогаясь всем телом, дышит рвано и жадно. — Мираэль, тебе больно?

— Нет, — с блаженно закатанными глазами шелестит та, — Мне… очень хорошо, Аттавио. Очень хорошо…

Подняв руку, она рассеянно обнимает мужа за плечи, притягивает к себе и прижимается губами в благодарном и счастливом поцелуе.

— Мне было очень хорошо, — повторяет она тихо, — Спасибо…

— Вы очень эгоистичны в своих желаниях, мадам графиня, — с усмешкой произносит Аттавио, успокаиваясь, — Неужели так соскучились по ласкам своего мужа, что готовы оставить его неудовлетворенным?

— Ох… — тихонько выдыхает девушка, все-таки распахивая свои глаза — удивленно и немного пристыженно, — Правда?

— Ты даже не поняла, — усмехается мужчина, — Вот я и говорю — эгоистка.

— Прости…

Тут уж Аттавио не выдерживает — смеется. Своим этим стыдливым «прости» супруга действительно смешит его, и едва ли он может серьезно винить ее. Особенно когда, явно смущенная, но любопытствующая, скользит своими пальчиками к его паху и аккуратно сжимает ими напряженную плоть. Не очень умело, правда, слишком мало у нее было практики, но старательно и ласково, искренне стремясь доставить ему удовольствие.

— Если хочешь… — шепчет она неуверенно, — А могу сделать это… ртом…

А вот предвкушающий рык Аттавио точно не может сдержать. Одной только мысленной картинки, на которой Мираэль обхватывает своими сочными и аппетитными губками его член, достаточно, чтобы тот напрягся еще сильнее и дернулась в изящных девичьих пальчиках.

— Это будет замечательно, — рокочет мужчина, — Сделай это, Мираэль. Я очень хочу твой ротик.

И она ведь действительно делает это!

Страшно пунцовая, стыдливая, но старающаяся как можно лучше!

Но кончает он все равно в нее. И очень надеется, что хоть на этот раз его семя даст свои долгожданные плоды.