Жесткий рок

АНТОН

Отпиваю кофе и нарезаю Вадику задачи на неделю, параллельно интересуясь, когда он планирует магистратуру? Или планирует у меня на побегушках до пенсии торчать?

Говорит, что в следующем году. Советую так и сделать. Он отличный ассистент, и он мой племянник, поэтому я сразу предупредил, что его зарплата на данный момент – это потолок. Что из него выйдет, не знаю.

За его спиной в коридоре вижу движение и отклоняюсь в сторону.

У нас тут чудесное, блин, явление. Алёнушка проснулась, дуйте в трубы.

На ней моя футболка ЦСКА, и она ей почти по колено. Аленушка у меня миниатюрная. Бл*ть, была месяцев шесть назад.

Беременность – это жестко. У меня ощущение, будто последние два месяца моя жена только спит и ест. Пузо у нее гигантское. Я раньше не видел, как выглядит беременная женщина на девятом месяце, ну а теперь я это увидел. Каждый день вижу. Она выглядит, как мондошаван.[1] Двигается так же.

Ну хоть плакать перестала.

Плетется ко мне, даже глаза как следует не продрав.

– Привет, – говорит Вадик, обернувшись.

Бурчит привет, двигаясь строго на меня. Исправно обнимаю и целую. У нее губы сейчас такие, будто их засосало в латексную банку.

Дует их.

Знаю почему. Потому что не разбудит. Но как, бл*ть, ее будить, если она спит, как сурок и слюни на подушку пускает? Она сейчас так сладко спит с этим гигантским баскетбольным мячом под майкой, что я сам порой присоединяюсь. Обнимаю ее всю вместе с пузом и тоже сплю. Весь опыт человечества показывает, что скоро мне эта простейшая функция станет недоступна.

– Есть хочу… – сообщает Алёна.

– Там поросенок в холодильнике, перекуси, – скалюсь, целуя ее лоб.

Фыркает и возмущается:

– Это что ты имеешь в виду? Я много ем, по-твоему?

Бл*ть, это еще слабо сказано.

– Не, – усмехаюсь, кладя руку на ее живот. – Это твой паразит.

Мне в руку тут же прилетает нехилый пинок от дочери. Алёна морщится. Спрыгиваю со стула и помогаю ей на него вскорабкаться. Это тоже дело не простое.

Честно, я в принципе всегда благодарил небеса за то, что родился мужиком, но только сейчас осознал весь фарт.

Согласится ли она мне еще одного родить или пошлет на*й?

Из пакета достаю еду. Алёнушка сейчас не готовит, поэтому я с утра сразу заказал ей лошадиную порцию хинкали. Она по ним прется на этой неделе, особенно со сметаной. Ставлю перед ней тарелку, себе я заказал оливье.

Встав сзад, обнимаю жену и целую ее серо-буро-козюльчатые волосы, пока она сметает предложенный завтрак.

– Алён, сегодня днем люльку привезут, ты дома будешь? – уточняет Вадик, ковыряясь в планшете.

– Дома, а где еще? – бубнит она.

Да, уже неделю дожди хуя*т, так что она просто валяется на диване и ест мороженое.

И ждет.

Как и я.

Я вижу, что Алёна уже мечтает разродится, но у нас еще неделя впереди, не меньше. Так сказал ее врач.

– Я сам дома буду, – сообщаю Вадику.

– Да? – с надеждой пищит Алёнушка, глядя на меня снижу вверх.

Целую ее плечо и подтверждаю:

- Да. Эту неделю всю дома буду.

Ну твою ж мать. Опять слезы? Да, я решил побыть с ней, потому что знаю, как она мается. Она целый, сука, месяц на сохранении пролежала, я чуть от тоски не подох. Если бы мне пришлось целый месяц на больничной койке жить, я бы повесился, но моя Алёнушка как американский солдат: надо – значит, надо.

Пока ее не было, я на стены кидался. Просто нереально, как я привык к тому, что она всегда рядом.

Как я жил без нее?

Да хрен знает.

Было много гастролей, да и возраст был другой. Я бы мог сказать, что время летело быстро, но это не так. Все значимые события в своей жизни я могу перечислить по щелчку, и за последние годы их случилось не мало. В том числе, событие, которые сидит сейчас передо мной.

У меня столько всяких баб было, и все как размытое пятно. В плане ощущений. Хотя порой секс был десятибальный, этого не отнять. Они на меня вешались, я и двух слов сказать не успевал. С возрастном все это надоело. Я их уже в миг читал от и до. Знал, что им всем от меня надо. Кому-то секс, но большинству «секс с перспективой». Многие рассчитывали на предложение вроде «семья по расчету». Я не ждал любви большой любви, просто не тянуло на семью с посторонним человеком.

Была еще Вера. Вера другая. Верины мотивы у меня как на ладони. Быть со мной, даже несмотря на то, что нам не очень комфортно. Да х*ли, притремся. Мы, что ли, первые? Возможно, лет в двадцать пять я бы клюнул на подобные доводы, но, слава богу, в тот период мне было не до Веры, иначе к тридцати пяти я бы обнаружил себя с кучей детей и посторонней женщиной в качестве их матери. Как ни крути, а я предпочитаю все настоящее.

Когда Алёнушку в том туалете увидел, вообще внимания не обратил. Просто еще одно лицо, причем не самое ходовое. Одета она была как куль, так что физические параметры я и оценивать не стал. Я ее даже не воспринял как женщину. Вплоть до того момента, пока она не начала тому менту ситуацию описывать. Если бы у меня была возможность ржать, я бы ржал. Смотрел на нее и думал о том, что она ну вообще из другого мира. Ну вообще не в моем вкусе.

Она – обычная.

Но, бл*ть… почему мне так она нравится?

Когда вызвала такси домой, такая вся уставшая и деловая, осознал, что это какое-то неповторимое явление в моей жизни.

Вспоминаю, как она посматривала на меня. Как пыталась скрывать влечение.

Бл*******.

В сочетании с тем, как моя девочка показывала «зубы» – атомная смесь.

Тут уж я ее захотел и все никак не расхочу. Надеюсь, никогда. Она сначала мой мозг трах*ла, потом меня самого. Именно так, она меня, а не я ее.

Когда я узнал о том, как Вадик ее на поезд сажал… блин… я тут в квартире половину посуды переколотил. Я понял, что являюсь классическим долбоебом. Против кого я воюю? Против Алёнушки? Да у нее на лице все написано, и там написано, что я для нее величайший герой галактики. Но я то и сам от нее оху*аю!

У меня тогда шел тур, и я не мог разорваться. Тур — это самоотдача на девяносто девять процентов. Мешать его с чем-либо я никогда не умел.

Возвращаюсь к реальности и выпроваживаю Вадика. Веду свою коровушку на диван. Куда ж еще? Укладываемся с ней и смотрим телек.

Родится наша девочка, и начну опять жену тра*ть. От секса с моей Алёнушкой у меня в глазах мутнеет. Во время оргазма у нее лицо такое… я, как правило, только от одного этого зрелища за ней следом кончаю.

Аааа… блин… лучше не думать об этом.

Она теперь моя.

Даже если бы у нее мужик был, я бы ее себе забрал. Она для меня. Специально для меня.

Сопит на моей груди и просит вырубить баскетбол. Да ради бога. Я теперь как послушный собакен.

Включаю ей какой-то говнофильм, и она залипает. Глажу живот, глажу ее волосы. Люблю ее, пи*ц просто.

Мы с ребятами сейчас пишем новые песни, одна про мою Алёнушку. Называется «Решиться».

Я о детях вообще никогда не думал, но в Тае у меня крышу снесло. Я понял, что вот так они делаются – просто и понятно. Мы вместе, у нас все правильно. Я ее люблю, она – меня. Почему нет? Она все пищала о каких-то презервативах, но я последние пять дней вообще от них отказался.

Мне тридцать пять. Я знаю, чего хочу. И решил не откладывать.

– Антон?.. – подает Алёна голос.

– М-м-м? – лень даже говорить.

– Может, Маша?

Маша. Маша – это почти как Настя. Типа, Шарик или Барбос. Хотя… Машенька…

– Может и Маша… – отзываюсь, проверяя почту в телефоне.

– А Саша? Как твоя бабушка…

Мою бабушку все по жизни называли Шурой. Мне как-то не очень.

– Ну, а твою как звали? – спрашиваю, почесывая ее затылок.

Зарываюсь пальцами в волосы. Она от этого аж дрожит вся, мурлычет.

– Паша… – смеется Алёна..

– Тогда уж лучше Маша.

Она вздыхает. Хочу ее всю объять и сжать в своих руках, но тут приперается мистер Страшилище. Садится на наши сплетенные ноги, потому что знает – при ней я его не пну. Смотрит на меня нагло.

Сука.

Дом давно готов, но мы решили остаться в городе. Здесь ее врач. Застрять в пробке на въезде с рожающей женой – это последнее, чего бы мне хотелось в жизни. Родится наша Маша, и сразу поедем туда.

Алёнушка какая-то неспокойная. Уже три раза меняет положение.

– Что?.. – спрашиваю ее, поднимая лицо за подбородок.

– Не знаю… что-то живот тянет… – жалуется Алёна.

– Воды?

– Да… можно… – устало отзывается она.

Бедная моя Алёнушка.

Осторожно встаю и чешу к холодильнику. Достаю холодную бутылку «боржоми». У нас их тут целая батарея. Наливаю в стакан и несу ей.

Моя девочка привстает, хмуря брови.

Пока она пьет, замечаю огромное мокрое пятно на диване.

Что за?..

Бл*ть…

Меня пот прошиб…

– Алёна?.. – с подозрением зову я.

– М-м-м?.. – отзывается она, глотая воду.

– Ты рожаешь, что ли?..

[1] персонаж К/Ф «Пятый элемент».