Жестокие игры мажора

17.1

В университет мы приходим с Ирой, но она практически сразу же убегает на улицу, чтобы покурить с Мариной.

Мне проблемы не нужны, поэтому я отказываюсь пойти с ними.

Не хватало мне еще одной встречи с ректором, на этот раз за курение на территории учебного заведения.

Я и так нарушила ее требование по поводу Багирова.

Но, с другой стороны, это был выходной день и мы были за пределами универа. Так что я оправдаю себя этим, если, конечно, придется.

Надеюсь, что нет.

Погруженная в свои мысли, я теряюсь в толпе других студентов, направляясь в нужную аудиторию.

По пути я достаю мобильник и пишу Лесе, которая не отвечает со вчерашнего дня. Она действительно оборвала мой телефон. Двадцать пропущенных звонков и с десяток сообщений с не самым приятным содержимым.

Вот есть у нее привычка бежать вперед паровоза.

Обидеться, не поговорив со мной, плевое дело.

Ладно, все равно встретимся сегодня на большой перемене.

Там и объяснимся.

А потом я замечаю его… и в груди происходит такой взрыв, что сердце прыгает в горло.

Я замираю, сжимаю нервно лямку рюкзака и пялюсь на Багирова, стоящего в компании парней.

Я не могу удержаться от того, чтобы не оценить, как на его широких плечах хорошо сидит стильный черный пиджак с выглядывающей из-под него белой рубашкой на мускулистой груди.

Поверить не могу, что вчера я терлась об нее своей грудью. Чувствовала жар, исходящий от его тела под своими пальцами. Сидела на его спортивных бедрах так же близко, как сейчас их облегают черные джинсы.

Мое сердцебиение останавливается, когда наши взгляды случайно встречаются и на его губах появляется кривая ухмылка. Я краснею в считанные секунды, вспоминая как меня целовал этот самый рот.

Багиров лыбится шире и, не сводя с меня глаз, хлопает указательным пальцем по своим щекам: мол, ты покраснела.

Проклятье! Он даже не коснулся меня, а я уже хочу бежать и менять блузку, которая сейчас потеет не в самых лучших местах.

Проглотив напряженный ком, я прихожу в себя и срываюсь с места, чтобы скрыться в аудитории.

Но, спустя пару-тройку шагов, я визжу, оказавшись стремительно втянутой в угол под лестницей.

Господи, я сейчас задохнусь от эмоций, устраивающих фейерверк под моей кожей.

— Почему ты покраснела?

Багиров упирает одну руку рядом с моей головой и нависает надо мной.

— Вообще-то сначала принято здороваться, — выдыхаю я свою жалкую браваду.

Багиров снова улыбается своей чертовой обворожительной улыбкой и подцепляет прядь моих волос, принимаясь медленно потирать их длинными пальцами.

— Мне просто интересно, связаны ли твои красные щеки с воспоминаниями обо мне?

Ухмыляется, как волк, и подносит прядь к себе, чтобы шумно втянуть мой аромат.

Я залипаю на его красивом лице и невольно облизываю пересохшие губы.

А потом вздрагиваю от легкого щелчка по подбородку.

— Не выпрашивай.

— Ч-что? — удивляюсь я, пытаясь игнорировать желание, которое вспыхнуло во мне от столь невинного прикосновения.

— Не выпрашивай моего поцелуя, Ведьма, — ухмыляется он дерзко.

— Я тебя умоляю, — огрызаюсь мягко, — в твоих поцелуях нет ничего особенного.

Я чувствую, как мое лицо пылает со стыда, потому что он знает: я лгу.

— Уверена? Может, мне стоит проверить? Или напомнить?

— Не льсти себе, — выдыхаю глухо и забываю как дышать, когда его ладонь обнимает мое горло.

— Повтори, — произносит он насмешливым тоном.

Я отвожу взгляд в сторону и шепчу:

— Прекрати.

— Почему я должен сделать это?

— Потому что я тебя прошу об этом.

— Нет, — отрезает он.

— Что нет? Перестань пудрить мне голову, вообще-то это ты меня сюда затащил, — шиплю я вполголоса, немного раздражаясь от того, что теряюсь рядом с ним. — Я не выпрашиваю никаких поцелуев!

— А что, если я сейчас залезу в твои трусики и получится убедиться в обратном?

Мои глаза увеличиваются.

— Ты не сделаешь это, — едва ли не пищу я.

— Ты бросаешь мне вызов?

— Ты больной! — я хлопаю ладонями по его гранитной груди.

— Нет, просто не люблю, когда такая славная киска пытается мне нагло соврать прямо в глаза.

Господи, он только что назвал меня киской? Верните Ведьму! Немедленно!

— Ну так что? Мне проверить уровень влажности в твоих милых трусиках?

Я закрываю глаза и бьюсь затылком о стену, понимая, что он уже видел мой бабушкин гардероб ночью в том проклятом душе.

Но вспыхнувшее чувство стыда слишком быстро сменяется совершенно другой эмоцией. Багиров проводит большим пальцем по моему горлу, и прежде чем я готова растаять от этого прикосновения, у меня перехватывает дыхание.

Черт… Мне не стоит так реагировать. Он ведь только этого и ждет, чтобы позабавиться надо мной.

Сжав кулаки, я решительно открываю глаза и смотрю на Багирова.

— Что тебе нужно? Из-за тебя я опоздаю на пару.

— Из-за тебя я пойду со стояком на пару.

Я открываю рот и беспомощно выдыхаю, прямо в тот момент, когда Илай берет мою руку и кладет ладонью на твердую длину своего… О, Боже!

Меня будто бьет током, и я отдергиваю руку, вызывая из его широкой груди гортанный смех.

Жар, тот самый жар, проникает стрелой под кожу и бьет прямо между ног. И сейчас я ненавижу эту пульсацию. Вот там.

Багиров прекращает смеяться и приближается к моим губам, заполняя собой все пространство.

Если я лишусь кислорода, вы знаете кого винить.

Я сглатываю и снова облизываю губы, приоткрывая их, чтобы кислород сам поступал к легким. Илай мягко касается губами уголка моего рта и, прикрыв веки, я роняю жалобный стон.

— Ну я же говорил — выпрашиваешь, — хрипит Багиров и сильнее сжимает мое горло, вырывая из него тихий вздох и заставляя посмотреть на него. Его глаза сверкают. А опьяняющий аромат проникает в меня сквозь поры. Господи, поцелуй уже наконец, иначе я сгорю. — Но будет справедливо, если мы будем мучиться одинаково. — Ч-что?! — Если ты, конечно, не хочешь помочь мне, — его голос греховно низкий, но, прежде чем он снова заставит меня потрогать его… достояние, я выворачиваю шею и кусаю его за большой палец, пока хватка на горле не ослабевает.

Я пользуюсь заминкой и устремляюсь прочь, умоляя свои щеки не гореть так сильно.

Но мрачный смех Багирова преследует меня до самого туалета, в котором я и скрываюсь.

Я благодарю Господа за то, что там никого нет, и, открыв кран, принимаюсь ожесточенно хлестать себя холодной водой.

Но меня заставляет прерваться девчачий смех и, чтобы не оказаться пойманной врасплох, я суетливо выключаю воду и прячусь в кабинке.

Мое дыхание шумное и прерывистое, и мне приходится прикрыть рот ладонью.

А когда я узнаю голоса, холодок скатывается по моему позвоночнику капелькой пота.

— Ой, да пошла она! С нами потусить — нет, а среди мажоров — аж с ночевкой, фу блин, пиздаболка, бесит, не могу, — раздраженно огрызается Леся. — Сама сначала: ой, я не такая, я жду трамвая, мне это не надо, эти мажоры больные ублюдки, я приехала, чтобы учиться, а сама не хуже шалавы ноги раздвигает, — фыркает она, и я слышу шорох, после чего кто-то открывает кран и шум воды позволяет мне перевести дыхание.

В груди становится так больно, что я не могу сделать вдоха. Горло схватывает горечь подступающих слез.

Мне не нужно даже слышать имени, я и так понимаю о ком идет речь.

Я тяжело сглатываю, но легче не становится.

— Ну ты как-то жестко реагируешь, Лесь, ну подумаешь, не сообщила нам, к тому же секса-то там не было, она говорила, что только терлась об него…

— Ой, да я тебя умоляю, — вставляет Марина. — Ты свечку держала? В душе, голые… по-любому она ему дала.

— Ну Багирову грех не дать, — едко подмечает Леся, а у меня тошнота подступает к горлу. Особенно когда я слышу… — Надо бы ему намекнуть, как грамотно моя подруженька выставила его лохом. Откроем глаза парню, а там и закончится лафа Самойловой.

Глаза жжет, и передо мной все становится мутным.

— Блин, девчонки, ну вы чего? — стонет Ира. — Я же по секрету вам рассказала, не выдавайте меня.

— Ты уж прости, Ир, — ерничает Худякова. — Но я с этой подстилкой мажорской больше общаться не собираюсь, пусть хоть по кругу ее пустят. Что вообще она о себе возомнила? Думает, я бегать за ней буду? Идиотка.

— Да уж, — поддакивает Марина. — Быстро она почувствовала себя коронованной элитой. Интересно, как она теперь будет себя вести?

— Ой, да плевать! Я корону ей быстро поправлю! Нет, ну надо же было святошу из себя строить! А что в итоге? Овца, блин!

— Да погоди ты, Лесь, — начинает вполголоса Марина. — А что, если нам использовать ситуацию в свою пользу? Ну ты прикинь, через эту дурочку мы доберемся до самой элиты! Будем ходить на вечеринки с крутыми парнями! Станем популярными в универе и заработаем себе авторитет среди старшекурсников!

Леся хмыкает и шум воды прекращается.

— Ладно, подумаем, как быть, может, Марина и права. Понюхай, пахнет сигаретами?

— Нет, а от меня?

— Нет, ну все, пойдем на пары, а то и так опаздываем, — голос Леси становится равнодушным и холодным. — А ты, Ириш, не переживай, не сдадим тебя. Увидим — сделаем вид, что все как обычно. Мы еще эту сучку хитрожопую проучим.

Гул голосов стихает вместе с клацаньем каблуков. Хлопок дверью, а потом в туалете повисает тяжелая тишина.

Я делаю вдох, затем еще и еще, а когда выдыхаю — из глаз проливаются слезы, которые я больше не могу сдерживать.