Жестокие игры мажора

19.1

Илай отпускает мою руку, чтобы открыть машину, и я использую эту короткую заминку, бросаясь наутек, но и нескольких шагов не успеваю сделать: мой живот обхватывает большая рука и ноги снова отрываются от земли.

Визг застревает в горле, и я ненавижу себя за то, что на мгновение позволяю своему ванильному сердцу растаять от ощущения теплой и твердой груди за моей спиной.

Горячие длинные пальцы Багирова касаются обнаженной полоски кожи под задравшейся блузкой, а потом он разворачивает меня лицом к себе и вжимает своим массивным телом в холодный металл машины.

Я в ловушке.

И понимание того, что он опять загнал меня в угол, автоматически выбрасывает в кровь дозу злости и адреналина.

Я сжимаю кулаки, борясь с желанием ударить его прямо в нос. Но меня останавливает мрачное лицо, нависшее над моим.

— Чего ты хочешь, Багиров? — пыхчу я, еще сильнее закипая. — Ты хоть представляешь, какие меня ждут последствия твоей выходки?

— С чего ты решила, что меня это волнует? — рычит он на ухо, шевеля своим горячим дыханием мои волосы.

Козел!

— Ах! Как же! Все так просто! Тебя это не волнует! Значит, можно обращаться со мной как с какой-то игрушкой?! — повышаю голос и упираю ладони ему в грудь, намереваясь оттолкнуть этого ненормального. — Отойди… от… меня… — сдавленно выговариваю я, но, не сдвинув это сильное тело ни на миллиметр, опускаю руки и делаю прерывистый вдох. Мои щеки отчаянно горят от эмоций, и я бросаю на Багирова яростный взгляд из-под бровей. — Ты не будешь так со мной общаться! Я не позволю помыкать мной, понял? Иди хватай так своих подружек, а я не привыкла к такому обращению! Может, ты еще не встречал девушку, которая осмелилась бы сказать тебе в лицо, что у тебя отстойные манеры, но я не такая, как твои фанатки, и терпеть такое не буду! Хватит! Достал! — я бью его ладонями в грудь. — Я здесь не для того, чтобы ты властвовал надо мной! Я не твоя фанатка! Обращайся со мной нормально или иди к черту! А если ты еще раз применишь ко мне силу, я ударю тебя по яйцам…

У меня перехватывает дыхание, когда его пятерня впивается в мое горло и он рывком ставит меня на носочки. Я сама напросилась, знаю, но пусть идет на хрен. Я заставлю его уважать себя.

Мы оба тяжело дышим друг другу в лицо. Оба — на грани потери контроля.

— Ты никогда не умеешь закрывать свой рот вовремя, да? — угрожающий шепот наполняет мою грудь нехорошим предчувствием, а потом его темный похотливый взгляд медленно опускается на мои губы.

На мгновение я позволяю себе ощутить странную смесь эмоций. В его взгляде — жгучий коктейль из возбуждения напополам с ненавистью и, черт, кажется, это заразно. Это превращает меня в какого-то глупого смельчака.

— Я откушу твой язык, если ты… — но моя угроза сходит на нет, когда он кусает меня за нижнюю губу и оттягивает на себя, обжигая утробным рычанием.

Это рычание — звук мужского удовольствия.

От него у меня начинает пульсировать между ног. Ну, возможно, еще потому, что край губы горит от укуса и Багиров зализывает его в грубом поцелуе, которого этот мудак не заслужил!

Я открываю рот, чтобы послать ненормального мажора, но его язык по-хозяйски проскальзывает в мой рот и мешает запротестовать.

Пятерня Илая перемещается мне на затылок и сгребает волосы в кулак до острого жжения. Боже. Мои веки трепещут, и я ненадолго теряюсь от мурашек, разбежавшихся по коже.

Бороться бесполезно.

Я даже забываю о своей злости, или ее вытесняет что-то более сильное… что-то настолько горячее, что дышать становится больно. Кажется, что воздух вокруг нас оборачивается тяжелым жаром, заставляя кожу гореть вопреки холодным порывам ветра.

Сталкиваясь с ним до клацанья зубов, я пытаюсь себе напомнить, что этот поцелуй затуманил мой разум.

И о том, что я ненавижу Багирова больше, чем это вообще возможно, но есть проблема — я хочу его ровно настолько, насколько ненавижу.

Это сбивает с толку.

А еще — звук наших быстрых вдохов, и его чертовски хороший запах, и то, что на вкус он как мятное безумие. Черт. Все это — одна сплошная ошибка. Я уже почти перестала понимать, кто я такая и какой козел меня целует. А вместе с тем в моем животе нарастает опасное чувство, которому я не собираюсь давать никакого определения.

Я не хочу большего. Нет. У меня есть гордость. И он не лишит меня ее.

И тем не менее этот поцелуй не прекращается, пока Илай первым не прерывает его.

На секунду, на жалкую секунду, я вижу, как меняется взгляд его обычно холодных глаз. Они становятся мягче. Добрее. Но только на секунду, а потом Багиров возвращается к своему стандартному состоянию мудака. Будто он просто взял и щелкнул в своей груди выключателем, словно его поцелуй не разрушал нас обоих на протяжении долгих нескольких минут.

Я чувствую, как моя грудь вздымается и еще сильнее прижимается к его.

Прикрыв глаза, я выдыхаю и касаюсь тыльной стороной ладони распухших от его грубости губ. Идиотка. После всех своих слов, которые он должен был принять всерьез, я позволила ему целовать себя и превратить в размазню.

Покачав головой, я проглатываю горький смешок.

Я снова разрешила ему поступить со мной, как он обходится с любой другой девчонкой.

И сейчас я избегаю встречаться с ним взглядом, чтобы не ранить еще больше мою уязвленную гордость.

— Возможно, ты не моя фанатка, но тебе нравится, когда я властвую над тобой, — его тяжелое дыхание щекочет мою макушку, и я сжимаю кулаки, ощущая, как дрожь ненависти овладевает мной.

Илай немного отходит, и я с жадностью втягиваю прохладный воздух, прежде чем отталкиваюсь от машины и снова попадаю в хватку его сильных рук.

Издав раздраженное рычание, уворачиваюсь и бью коленом ему между ног, но, промахиваюсь, а потом мой затылок вспыхивает от его хватки в моих волосах и голова откидывается назад.

Мои губы плотно сжаты, а из носа вырывается прерывистое дыхание.

— Но в одном ты права, Ведьма, я не встречал таких девушек, как ты, — он наклоняется и прижимается горячими губами к моему уху: — И я еще не хотел ни одну так, как тебя.

Я дергаюсь, требуя, чтобы он посмотрел мне в глаза.

— Хоти дальше. Это твои личные проблемы.

Багиров вглядывается в мое лицо, будто хочет в нем что-то увидеть, а потом убирает выбившуюся прядь с моего лба.

— Если я попрошу тебя. Нормально, — добавляет он таким тоном, будто это слово ему незнакомо. — Ты поедешь ко мне?

Нет, нет, нет… Я не куплюсь на это!

Дыхание снова становится тяжелым. Мне требуется пространство.

— Для начала отпусти меня, — цежу я сквозь зубы.

Илай обводит меня пристальным взглядом, но все-таки отпускает и медленно вынимает руку из моих волос, оставляя легкое жжение после своего прикосновения.

Я быстро поправляю одежду и волосы, делаю глубокий вдох. Илай стоит неподвижно, но что-то мне подсказывает, если я предприму попытку уйти, его животные замашки тут же вернутся.

— Я не поеду с тобой никуда, пока ты не начнешь относиться ко мне уважительно.

Илай хмурится. Затем проводит ладонью по своим коротким волосам и опускает взгляд, качая головой.

— У меня дерьмовый день, Ведьма. — Его взгляд снова цепляется за мое лицо. — И из меня дерьмовый переговорщик. Но, если ты сядешь в мою машину, я постараюсь контролировать свои манеры.

Я кусаю губу и нервно дергаю ногой, пытаясь разгадать, что в голове у этого парня.

— У нас ничего не будет, — строго выдаю я.

— Я знаю.

— Вообще ничего. Никаких телодвижений.

Илай пожимает плечом.

— Что насчет поцелуев?

Я резко втягиваю в себя воздух, чувствуя, как низ живота предательски наполняется теплом. Но, оставляя вопрос Багирова без ответа, разворачиваюсь и сама сажусь в его машину.

Моя бедная гордость, если ты откажешься от меня, я все пойму…