Жестокие игры мажора

Глава 22

Зараза.

Мне потребовалось еще десять минут холодного душа, чтобы остыть. Несмотря на то, что я избавился от всей спермы, пульсирующей в яйцах, я чувствую себя максимально неудовлетворенным.

Это раздражает.

Я заслуживаю золотую медаль за выдержку. Черт возьми, это была целая олимпиада. Когда маленькая сучка показала мне свои сиськи… с-су-у-ка. Ее спасло гребаное чудо. Иначе я не знаю, чем объяснить тот факт, что я не разбил долбанную перегородку, не схватил ее за волосы и не поставил перед собой на колени.

Я проглатываю сдавленный стон, ударяясь лбом о прохладный кафель. От одной этой фантазии во мне пробуждается нечто неудержимое, доминирующее над всеми остальными эмоциями. Я не хочу разбираться, что это. Мне не понравится.

В следующий раз я не буду себя сдерживать. Нахер это рыцарство. Я никогда таким не занимался. До нее.

Еще одно доказательство, насколько плохо эта девчонка влияет на меня.

Но стоит вспомнить, как она смотрела невинными глазами, как учащались ее пульс и дыхание, и как она кусала свои розовые губы, показывая мне сиськи с торчащими сосками, — в венах закипает кровь и жаром устремляется в пах.

Возможно, я тоже влияю на нее не лучшим образом. Однако данный факт приходится мне по вкусу.

Я хочу быть тем, кто испортит эту девчонку, когда я поддамся своим низменным потребностям.

Не более. Вот только при мысли, что после меня к ней прикоснется кто-нибудь еще, мне хочется убить этого ублюдка.

Блядь. Я становлюсь слишком маниакален по отношению к Ведьме.

Что она со мной делает? И какого черта я позволяю ей это?

Разочарованно покачав головой, я выхожу из душа, хватаю полотенце и обматываю вокруг бедер. От грязных фантазий у меня сводит все тело. Никакого облегчения.

Я подхожу к раковине и упираюсь руками в край столешницы, склоняя голову. Капли воды срываются с моих коротких волос. Скользят по лицу. И медленно падают вниз, пока я пытаюсь медитировать над своими эмоциями.

Только ни черта не выходит. Чем больше я стараюсь, тем сильнее осознаю один пиздецовый факт.

Я хочу трахнуть ее.

Не потому, что я принял вызов. А потому, что я этого хочу. Без всяких вытекающих и вводных. Это осознание пульсирует в моем мозгу, как чертова заноза.

Надо покурить.

С этой мыслью я отталкиваюсь от столешницы и выхожу из ванной, надеясь, что не встречу маленькую дразнилку в таком состоянии. Ей же будет хуже.

Но, к счастью для нее, Алиса не попадается мне на пути, пока я двигаюсь в сторону комнаты, где выкуриваю сигарету, а уже после — надеваю чистую футболку и штаны.

Присаживаюсь на край кровати и ерошу волосы пятерней.

Зачем-то снова вспоминаю ее стоны, реакцию стройного тела на мои прикосновения и вкус…

Черт. Провожу ладонью по лицу и закуриваю последнюю сигарету, но тут же давлюсь дымом от глухого смешка.

Твою мать.

Дрочка в душе.

Стряхиваю пепел в пачку, осуждающе покачивая головой.

Я даже не помню, когда в последний раз мне требовался кулак, чтобы снять напряжение.

Докатился, блядь.

Прочищаю горло и, сглотнув горечь, делаю еще одну горячую затяжку.

И только когда я возвращаю самообладание на место, выхожу из комнаты, готовый к встрече с Алисой.

Я нахожу ее в гостиной у окна. На мгновение я начинаю сомневаться, что самообладание на самом деле вернулось, но потом все-таки беру себя в руки и еще некоторое время остаюсь наблюдателем.

Алиса взволнованна. Она обнимает себя, поглаживая предплечья тонкими пальцами. Ее маленькая грудь вздымается, а белые зубки кусают раскрасневшуюся нижнюю губу. Ту, на которой я оставил вкус своей спермы.

Это осознание невыносимо зудит под кожей. Я не получил необходимой разрядки. И сейчас, когда Ведьма вызывает во мне неадекватную жажду большего, это особенно играет не в мою пользу.

Но я игнорирую горячий гул в груди и выдаю свое присутствие.

— Как ты относишься к ужасам?

Алиса вздрагивает от звука моего голоса, явно не догадываясь, что я все это время стоял и размышлял над тем, нравится ли ей кусать губу, испачканную моей спермой.

— Ты напугал меня, — наконец выдыхает она и прижимает ладонь к вздымающейся груди. — Не очень. Лучше отвези меня домой.

Я ухмыляюсь, бросая на нее снисходительный взгляд:

— Зачем?

Она непонимающе хлопает глазами, будто я спросил какую-то глупость.

— Уже поздно. Мне нужно подготовиться к парам.

Я безразлично пожимаю плечом.

— Готовься здесь. Твой рюкзак в моей машине.

Слова вылетают прежде, чем я успеваю их обдумать.

Блядь.

Какого хрена я не хочу, чтоб она уходила?

Кажется, Ведьма в таком же шоке от услышанного, и я разделяю ее чувство, но не подаю вида, медленно приближаясь к ней.

— Эм-м… нет, — она качает головой. — Мне нужно домой. К тому же… я проголодалась.

Смутившись, Алиса отводит взгляд в сторону, когда я нависаю над ней. Будто и не дразнила меня недавно в душе.

— Тогда собирайся.

Она тут же возвращает растерянный взгляд своих больших глаз мне.

— Куда?

Я с безразличием поджимаю нижнюю губу.

— Ты хочешь есть. Съездим куда-нибудь.

Она опускает взгляд, а щеки краснеют, после чего я слышу ее тихий голос:

— Но не обязательно куда-то ехать и тратить деньги. Я не хочу быть у тебя в долгу. — Я скрежещу зубами. — Но я могу перекусить что-то и здесь…

— Здесь нечего перекусывать, — бросаю быстрый резкий ответ, чем снова заставляю Алису посмотреть на себя, но на этот раз ее брови хмурятся.

— А как же ты живешь? Или ты питаешься только в ресторанах?

— Я здесь не живу.

Ее взгляд становится настороженным.

— Как это понимать?

— Это квартира моей матери.

Она вдруг отшатывается от меня, прикрывая распахнутый в удивлении рот ладонью.

— О, господи! И ты так просто… все это… — она эмоционирует руками. — А что, если бы она пришла, когда мы… Багиров! Ты совсем рехнулся? Господи, а я? — запускает пальцы в волосы и, тяжело дыша, отводит взгляд в сторону. — Я сама не лучше… — тихо шепчет и качает головой, а потом хлопает ладонями по бедрам и ее голос обретает решительность: — Так, ладно, было классно, но я пойду…

Алиса пускается в сторону выхода, но я перехватываю ее за руку и возвращаю обратно.

— Не паникуй, — мои губы кривит пустая ухмылка. — Я похож на того, кто знакомит девушек с матерью?

Ее ноздри раздуваются от возмущения, Алиса дергает свою руку, но я не выпускаю. Тогда она издает саркастический смешок:

— Ох, ну разумеется. У тебя столько девушек, что, боюсь, твою маму инфаркт хватит с каждой знакомиться.

Моя ухмылка становится шире.

Я перемещаю руку ей на затылок и сжимаю волосы в кулаке, подтягивая девчонку ближе.

— Ты нарываешься, Ведьма, — произношу у самых ее губ и, когда она их пригласительно открывает, я всасываю в свой рот нижнюю и прикусываю. Затем делаю то же самое с верхней. Я не целую. Мне просто нравится вкус ее губ. И звуки, которые она издает, когда я кусаю их.

Я мог бы увлечься, тем более что эта маленькая задница не против дать мне доступ к своему сладкому ротику, но гребаная вибрация в кармане джинсов отрезвляет меня.

Когда я отпускаю Ведьму, то слышу ее тихое хныканье, похожее на мольбу трахнуть ее. Этот проклятый звук заставляет мой член дернуться в джинсах и мне приходится поправить его. Я проглатываю шипение, потому что я опять твердый. Сука.

И становлюсь еще тверже, когда смотрю на Алису, которая, как и всегда в такие моменты, прячет шипы и превращается в самое невинное существо на свете. Это, черт возьми, запрещенный прием. Она не двигается, даже когда я ее отпускаю. Смотрит блестящими глазами и одновременно трогает искусанные мной губы подрагивающими пальцами.

— А теперь дай мне пару минут и не пытайся сбежать. Иначе укусов на твоем теле станет больше.

Ее глаза широко распахиваются, и я вижу, какими черными становятся расширяющиеся зрачки. Ох, блядь, мы определенно поладим с ней в постели.

Но я отвлекаюсь на телефон, обращая внимание на имя абонента, который убивает мой стояк к херам собачьим.

Гор: Какого хуя до тебя не дозвониться? Ты где?

Блядь.

Я быстро печатаю:

Занят.

Гор: Мы собираемся на хате Магомедова. Будешь?

Я: Позже.

Гор: Ок.

— О, господи… — я слышу приглушенное оханье и отрываюсь от экрана телефона, замечая шокированную Алису, которая держит в руках рамку с фото. Она медленно поднимает на меня свои большие испуганные глаза. — Почему ты с ней фотографируешься?

Ее лицо бледнеет так быстро, будто она в любой момент рухнет в обморок. А я не вижу смысла скрывать. Рано или поздно ей все равно станет известно, кем мне приходится женщина на фото.

— Наверное, потому что она моя мать.

Лицо Ведьмы становится пепельного цвета.

— Что?! Он-на… твоя м-мама?

Я лишь киваю, сдерживая ухмылку.

— Боже мой! Я ведь… я ведь наговорила тебе… Ох черт, так это ее квартира. Я с тобой… в квартире ректора? — Алиса нервно смеется, прежде чем начинает мотать головой и тараторить: — О нет, нет, нет… Иди ты к черту, Багиров. Я ухожу.

Я смеюсь и снова перехватываю убегающую маленькую истеричку.

— Почему ты не сказал мне? — она бьет меня кулачком в грудь. — Это было нечестно!

— По-моему, это было весело. Я многое узнал о своей матери.

Я слегка хмурюсь, зарабатывая еще один удар.

— Прекрати! Это не смешно!

— Не соглашусь.

Она отпихивает меня и, тыча пальцем мне в грудь, цедит сквозь зубы:

— Прости, что не могу относиться так легкомысленно, как ты, к тому, что оскорбила твою мать!

Я слабо улыбаюсь на ее пробуждающееся бунтарство и поднимаю руку, чтобы аккуратно убрать прядь волос с ее лица.

— Я никак не отношусь, — говорю я совершенно безразлично. — Мне плевать на мою мать, Алиса. — Я поддеваю пальцами ее подбородок, как бы прикрывая раскрывшийся в удивлении рот. — А теперь шевели своей маленькой задницей. Я не люблю повторять дважды.

Алиса смотрит на меня ошарашенным взглядом, раздумывая над тем, что ответить, но в итоге делает правильный выбор и признает свое поражение с глубоким вдохом.

— На улице уже вечер. А моя куртка осталась в гардеробе, — она обвиняюще вскидывает бровь. — Не буду показывать пальцем, кто виноват в этом. А мерзнуть я не хочу.

Хмыкнув, я трогаю уголок своих губ языком, прежде чем поддразнить ее.

— Я буду рад согреть тебя. Нужно только попросить.

Она тут же краснеет и, оттолкнув меня в сторону, бубнит, протискиваясь мимо:

— Пошляк.

Я разворачиваюсь и с глухим смешком следую за ней, по пути хватая из шкафа свой зеленый бомбер.

— Это спорное заявление, Ведьма. — Она не обращает на меня никакого внимания, наклоняется, чтобы быстро надеть дряхлые кеды, а я снова залипаю на ее миниатюрной заднице, которая совершенно не выглядывает из-под пуританской юбки. Алиса выпрямляется и, откинув с лица волосы, бросает на меня вопросительный взгляд. — Не знаю, что ты там надумала себе, маленькая извращенка, но я говорил про куртку.

Она переводит взгляд на протянутую вещь, затем натягивает пластмассовую улыбку и выхватывает из моих рук бомбер.

— Ну конечно. Ты прям сама невинность, Багиров.

Я лишь ухмыляюсь, наблюдая за тем, как она влезает в куртку, которая размеров на пять больше ее самой. Но, блядь, какого-то черта я испытываю мазохистское удовольствие, видя на ней свои вещи. Это нехорошо. Мне должно быть по хуй.