Жестокие игры мажора

Глава 24

Алиса

Не знаю, каким чудом я отсидела три пары и не уснула на них, потому что сегодня совершенно вымотанная и не спавшая.

Если я продолжу в том же духе, то, думаю, моя мечта получить образование в хорошем вузе помашет мне ручкой.

Вот только когда я рядом с Илаем, все это перестает иметь какое-либо значение.

Такое ощущение, что одно только его присутствие делает из меня одноклеточный организм, не способный отвечать за несколько функций одновременно.

Так вот функция здравомыслия явно отключается от близости Багирова.

Это доходит до самого настоящего абсурда. Потому что все действительно важное для меня исчезает.

Остается только он. Его жаркие губы. Сильные руки. Аромат, кружащий голову, и голос, управляющий мурашками на моей коже.

У меня совершенно точно нет определения тому, что я испытываю с этим парнем. Если честно… у меня такое впервые. Я даже не понимаю, что это. Ведь как бы не убеждала себя, что нужно остановиться целовать его красивые губы и вернуться в общагу, — все бесполезно. Не могла. Не хотела.

А это в корне не похоже на меня.

Я НИКОГДА не ставила целью стать зависимой инфузорией туфелькой от какого-то парня.

Я ехала сюда учиться. Не более того.

Но, черт возьми… Сейчас фраза «никогда не говори никогда» очень даже кстати. Потому что я становлюсь именно такой. Зависимой. Нуждающейся. Потерянной. Без его тепла.

Я поняла это особенно хорошо сегодняшним утром, когда вылезла из его машины и вернулась в общагу.

С каждым шагом от него мне все сильнее хотелось развернуться и побежать обратно. К нему. В его горячие объятья и жаркие поцелуи, до сих пор танцующие на моей коже.

И я не хотела их смывать. Поэтому вместо душа я просто легла в кровать.

Было где-то шесть утра. Но даже имея возможность поспать пару часиков, я не могла сомкнуть глаза ни на минуту.

Лежала как дура и смотрела в темный потолок, который кружился от эмоций, кипящих под кожей. Кажется, я даже улыбалась. Я поняла это, когда мечтательно коснулась пальцами распухших губ.

И эта улыбка могла бы трансформироваться в ночник и осветить всю комнату. Нет. Целый город. А может, даже мир. Мой мир. В котором теперь все зависит лишь от одного парня. Это пугает. Очень пугает. Но еще воодушевляет желать большего.

Какое-то необъяснимое состояние.

Уровень адреналина зашкаливает в моей крови. Он распространяется по моим венам с космической скоростью.

Мне жарко.

Все мои внутренности сходят с ума. Они трепещут и хаотично скачут вокруг искрящегося сердца. Желудок сжимается, но что-то изнутри заставляет его каждый раз расправляться. Мне хочется дышать глубже, но от переизбытка эмоций кружится голова.

Я могла бы подумать, что заболела. В любое другое время — да, эти симптомы можно было бы отнести к лихорадке. Но сейчас… Сейчас, мне кажется, это что-то другое. Ведь несмотря на весь раздрай, мне невероятно хорошо. И все же я не могу быть уверена наверняка. Повторюсь, это впервые происходит со мной. Но… что если это… если это и есть любовь? Любовь, накрывающая как проклятая холера.

Господи.

Я прячу лицо в ладонях и перевожу дыхание.

Глупости какие-то.

Мне просто нужно поспать, и это все пройдет.

Любовь…Что я вообще могу об этом знать?

Да и с Багировым мы знакомы от силы пару недель, и большую часть времени он меня раздражал и доставлял неприятности.

Но тогда почему я считала минуты до того, как приду в универ и снова увижу его?

И вот уже прошло полдня, а я так и ни разу не встретила Багирова в стенах универа.

Хотя, как назло, маячила на всех этажах, выискивая его как дура в перерывах между парами.

В какой-то момент я не выдерживаю и, сидя на паре, пишу ему сообщение.

Глупое и бессмысленное, с одним словом: «Привет».

С минуту я не решаюсь нажать на кнопку «Отправить».

От одной только мысли, что он не ответит или сочтет меня навязчивой влюбленной идиоткой, дыхание застревает в горле и бросает то в жар, то в холод.

Я возвращаюсь в реальность, когда вокруг проносится волна смешков, но преподаватель призывает аудиторию к вниманию и продолжает рассказывать о том, что именно физике мы обязаны разнообразием технологий и прочую скукоту, которую я совершенно не слушаю. Потому что все, что я могу делать, это дергать под партой ногой, кусать губы и прожигать взглядом разбитый экран моего телефона.

Ничего. Не отвечает. А в сети был недавно.

Я подпираю голову руками и начинаю ругать себя за то, что вообще написала ему.

Я уже собираюсь удалить сообщение, как вздрагиваю от неожиданного вторжения в личное пространство:

— Алис… — Ира придвигается еще ближе, и я быстро блокирую экран. — Ты прости меня, пожалуйста. Я не хотела… чтобы так все вышло.

Я делаю вдох и выдох, прежде чем поворачиваю голову и встречаюсь с ее виноватым взглядом.

— Правда, я жалею, что повела себя как сплетница. Ты доверилась мне, — она опускает взгляд, — а я все испортила.

Я натягиваю улыбку.

— Все нормально, Ир. Я сама виновата. Меньше буду языком трепать.

Я отворачиваюсь, но продолжаю чувствовать на себе взгляд бывшей подруги.

— Ты сегодня не ночевала в комнате… Это все из-за меня, да? — продолжает она шепотом.

— Ночевала. Просто пришла поздно. И ушла раньше, чем ты встала.

— Тебе не нужно избегать меня. Если хочешь… хочешь я перееду в соседний блок? Марина с Худяковой спелась, в общаге не понравилось, они решили квартиру снимать.

Я прикрываю глаза. Вот не хочу жалеть ее, но ничего не могу поделать с тем, что чувствую уязвимость в ее словах.

А с другой стороны, я понимаю, что, судя по всему, Худякова не жалует Иру, потому что она мягче, чем Марина.

Возможно, Ире теперь не совсем комфортно в их кругу без меня. Вот только меня это не должно никак волновать.

— Не нужно никуда переезжать, Ир. Но и подругами мы больше не будем, — в этот момент раздается звонок и я, быстро собрав тетрадку и ручки, скидываю их в рюкзак и стремительно покидаю аудиторию.

И мне вновь очень сложно удержаться и не начать искать взглядом Багирова. Я заглядываю в аудитории, столовую и даже выхожу на парковку, пользуясь большой переменой. Но машины Багирова тоже не нахожу.

Разозлившись на себя, за то что не могу просто проигнорировать его отсутствие, я достаю телефон и печатаю:

«Еще раз привет. Тебя не было весь день в универе. Все нормально?»

Отправляю. Сразу же, чтобы не передумать, убираю телефон в карман.

Зачем-то опять вспоминаю о вчерашнем дне, о его откровенных поцелуях, пожирающих мое тело взглядах и нежных прикосновениях.

А еще о том, как он довел меня до оргазма, не потребовав ничего взамен. Хотя мог бы подтолкнуть к гораздо большему. К тому, к чему я пока еще совершенно не готова…

Я думаю, дело в том, что Илая останавливает моя ложь, но, если честно, мне хочется верить, что причина его сдержанности и уважения моих личных границ… ладно, частичного уважения моих личных границ, кроется в другом.

Ничего не могу поделать с собой. Во мне теплится надежда, что он не такой высокомерный избалованный мажор, каким кажется.

Ведь вскружил мне голову не тот Илай, которого все привыкли видеть, а тот, который не боялся быть со мной откровенным на самые личные темы. Который заставил меня довериться ему и поделиться своей болью. Позволил озвучить то, что я много лет держала под замком. А потом зацеловал так, что теперь меня тянет к нему долбанным магнитом.

Даже в его отсутствие я ничего не могу поделать с этим притяжением, но пытаюсь охладить свои чувства мыслью: а испытывает ли он хотя бы один процент того, отчего кипит моя кожа и внутренности?

Судя по неотвеченным сообщениям, не очень-то Багиров разделяет мое сумасшествие… — Так-так-так.

Мои мысли в секунду разбегаются по углам, и я останавливаюсь, узнав этот голос.

— Так, значит, это не слухи? У вас все серьезно с Багирой?

Я оборачиваюсь и встречаюсь со скучающим взглядом придурка, подпирающего красный внедорожник. У них у всех такие дурацкие машины?

— Тебя это не касается, — огрызаюсь я, испытывая колоссальное желание исчезнуть из-под мрачного взгляда Гораева.

На парковке, как назло, ни одной живой души, кроме этого козла.

Уголки его губ медленно ползут вверх.

— У нас тут туса намечается за городом. Поедешь?

Мои глаза округляются от удивления. Он ведь это не всерьез?

Смочив пересохшее горло, я скептически прищуриваюсь.

— С чего вдруг такое дружелюбие?

Гораев отталкивается от тачки.

— Девушка друга становится частью компании. Нравишься ты мне или нет, он выбрал тебя. Так что, — он открывает дверь своей тачки, — вэлкам.

Я едва ли не прыскаю со смеху. Бред какой-то.

Складываю на груди руки, заявляя во всеуслышание:

— Я не сяду в твою машину даже под угрозой смерти.

Гораев щелкает языком, качая головой:

— Возможно, ты изменишь свое мнение, когда узнаешь, что Яра уже едет туда, чтобы вернуть Багирова себе. — Мои эмоции слишком хорошо написаны на лице, потому что рот Гораева кривит противная ухмылка: — Думаешь, Илай устоит перед ее рабочим ротиком? Уверена, что готова проверить ваши отношения?

— Илай поехал на тусовку? — вырывается из меня удивление, а потом я прикусываю язык и выпаливаю от обиды: — Между нами нет никаких отношений!

Придурок примирительно вскидывает руки.

— Окей. Тогда я не так понял. Извини.

Гор досадно поджимает нижнюю губу и, захлопнув дверцу с моей стороны, огибает капот большой машины.

А у меня внутренности сжимаются.

Если он сейчас уедет, я накручу себя так, что сойду с ума. И совершенно точно не увижу Багирова.

А узнав, что этот мудак поехал развлекаться, проигнорировав сообщения, мне до дурости хочется увидеть его и сделать какую-нибудь глупость, чтобы он хоть немного понял, как меня бесит его высокомерная задница.

Я изжевываю губу от долбанной безысходности.

Но садиться в машину к этому придурку — тоже сомнительная затея.

Вот только времени на раздумья у меня нет.

Гораев уже за рулем, когда я позволяю эмоциям вылиться в голос:

— Стой! Я поеду с тобой!