Жестокие игры в любовь

21

Уснуть ей так и не удалось, хоть она и наплакалась вволю (когда бабка начала похрапывать, Мика и сдерживать себя перестала. Не ревела, конечно, навзрыд, но разрешила себе негромко всхлипывать и шмыгать носом). А потом, до самого рассвета, она просто лежала, отрешённо глядя в тёмный потолок, по которому изредка скользили отсветы с улицы, и чувствовала себя глубоко несчастной. Всё же этот чёртов Колесников сумел пролезть ей в душу, отравить её своим ядом, и вытравливать его будет наверняка не просто…

Но уже утром её словно подменили. По лицу невозможно было прочесть ни обиды, ни разочарования, ни горечи. Оно даже как будто стало немного другим. Вроде всё то же: утончённые черты, разлёт тёмных бровей, идеально очерченные губы и чёрные как безлунная ночь глаза, только в них — пустота. Красота её точно застыла, окаменела. Словно она — изваяние, мастерски высеченное из ледяного мрамора. Ни блеска, ни света, ни тепла…

Так же было и на душе — холодно и пусто. Никого не хотелось видеть, даже Лёшу. Поэтому, когда он позвонил к ним, чтобы вместе идти в школу, Мика не открыла дверь. Выждала немного, и только тогда вышла сама.

Но в школу плелась через не могу. Да, сейчас она успокоилась, но вдруг увидит Колесникова и вновь потеряет это зыбкое равновесие? Не так уж прекрасно она владеет собой, оказывается, судя по последним дням.

Не торопясь, она добрела до школы, к счастью, не встретив никого из одноклассников, а в кабинет, где первым по расписанию должна быть физика, вошла уже перед самым звонком. Учитель ещё не появился, так что каждый коротал время до звонка как хотел. Несколько девчонок стояли у подоконника и шептались, то и дело хихикая.

— А он такой… а она такая… — прорывался местами полушёпот Альбины.

Жоржик задирал Оксану Громову, та огрызалась, пыталась его поймать, но тот уворачивался и со смехом отбегал.

— Я тебе покажу Громозеку! Поймаю и задавлю, клоп, — беззлобно пригрозила ему Оксана.

Лёша что-то обсуждал с Костей и Денисом. Вера Тихонова прилежно повторяла параграф. Дэн и Гарик швыряли друг в друга резиновый шарик, как дети. Антон Кулешов сидел на первой парте, прямо на столешнице, спиной к доске, и переговаривался через весь класс с Рогозиной. Та отвечала ему игриво, но время от времени бросала украдкой взгляды на Колесникова. Ну а тот, откинувшись на спинку и заложив руки за голову, сидел за последней партой крайнего ряда. Вполне себе довольный жизнью и собой покачивался на стуле. И взирал на всех с ленивой расслабленностью и отстранённостью. И впрямь было в нём что-то кошачье, подумалось вдруг.

Но увидев Мику, Колесников сразу подобрался, перестал раскачиваться на стуле, вперился в неё горящим взглядом. Она же старательно избегала смотреть в его сторону. Поздоровалась с Лёшей, с другими, успела даже про себя отметить, что вроде всё как обычно, никто не косится на неё как-то по-особому, так что, может, зря себя так накрутила… Хотя тут ведь Лёша — при нём высмеивать её не стали бы, это факт.

— Я заходил к вам сегодня утром, — сообщил он.

Мика замешкалась, не зная, что ему ответить, и тут подал голос Колесников:

— Я тоже к вам заходил. Вчера вечером.

Игнорировать его и дальше не получалось. Взгляд сам собой метнулся в его сторону. К лицу тотчас прихлынула кровь, дурацкое сердце запрыгало в груди, но Мика почти сразу сумела взять себя в руки. Какой же он невыносимо самоуверенный! Аж бесит.

— И где же ты так поздно гуляла вчера? — спросил он с полуулыбкой, когда она прошла к своему месту за третьей партой среднего ряда. — А если серьёзно, Мика, ты чего вчера не пришла?

Мика, остановившись у своего стула, поставила на стол сумку, взглянула на него и с непоколебимым спокойствием спросила:

— А куда я вчера должна была прийти?

Это его заметно обескуражило. И улыбка тотчас сползла.

— Как куда? — он взметнул брови. — Мы же договаривались с тобой встретиться вчера…

Тут только Мика обратила внимание на то, как притих весь класс. Каждый следил за их диалогом: кто-то — с любопытством, кто-то — с напряжением, кто-то — с азартным огоньком в глазах. Они прислушивались, ловили каждое слово, ждали её реакции. Для них это было зрелище, забавное шоу, в котором по прихоти этого подонка ей отвели самую унизительную роль.

Если в глубине души и оставались крупицы сомнения, даже не сомнения, а глупой надежды, то сейчас Мика убедилась окончательно и бесповоротно: он на неё действительно поспорил и все в курсе.

Ну, что ж. Хотите шоу — получайте шоу.

Повернувшись к Колесникову, Мика сменила равнодушный взгляд на полуудивлённый-полупрезрительный.

— Встретиться? С тобой? — вполне правдоподобно удивилась она. — Ты серьёзно?

— Ну да, — подтвердил он.

— Откуда у тебя такие нелепые фантазии?

— Какие фантазии? — недоумевал он. — Ты же сама согласилась… в пятницу… я тебя позвал, а ты согласилась…

— Слушай, я не знаю, что ты себе напридумывал, — теперь её голос звучал раздражённо, — но я ни о чём с тобой не договаривалась. Может, тебе приснилось?

— Мика, ты сейчас шутишь? — озадаченно хмурился он.

— Вот и я тоже думаю: то ли ты бредишь, Колесников, то ли шутишь так тупо.

— Да что с тобой?

— Со мной нормально всё, — пожала она плечами. — А вот что с тобой — я не знаю. Что привязался? Несёшь какую-то ересь про какие-то свидания. Ты вообще здоров? Чтоб ты знал, с тобой я уж точно никогда ни на какое свидание не согласилась бы. Извини, но ты мне не нравишься. Совсем. Так что не путай свои фантазии с реальностью.

У неё даже получилось изобразить нечто среднее между жалостью и брезгливостью, а в его лице от привычного самодовольства не осталось и следа — одна сплошная растерянность.

Первой хмыкнула Соня, затем и Вера Тихонова. Кто-то ещё зашептался в звенящей от напряжения тишине. Кажется, Жоржик. Но большинство сидели, открыв рты, и даже не думали его высмеивать — несмотря на невыносимую самоуверенность Колесникова, его почему-то в классе почти все любили. А жаль… Над ней они наверняка поглумились бы вволю.

Затем в кабинет торопливо вошёл физик. Класс с шумом встал, затем все сели, но среди этого шума Мика отчётливо различила смешок и язвительный шёпот Жоржика:

— Ну, чё, Онегин, подъехал так подъехал. Просто эпический провал, да?

— Отвали.

— Да чего ты, умей принимать поражение достойно.

Физик тоже уловил их перешёптывания.

— Колесников! Пашутин! Отставить разговоры! Или сейчас оба вон пойдёте отсюда.