Жестокие игры в любовь

40

Вся следующая неделя прошла как один день. Не потому что быстро, нет, наоборот, казалось, время порой вообще не двигалось. А потому что каждый последующий день был точной копией предыдущего.

В семь утра Мика вставала и ехала в больницу, проводила там весь день, ухаживая за бабушкой. Вечером возвращалась домой, ужинала чем придётся, потом — душ и спать. Это однообразие действовало отупляюще. Но уж лучше так, говорила она себе, чем плохие новости.

Из хорошего — на карточку перечислили зарплату, даже больше, чем она ожидала. И это очень кстати. Лечащий врач предупредил сразу, что лечение бесплатное, а вот реабилитация обойдётся дорого.

Пару раз к ней снова заходил Лёша, пытался её вытащить в свет, зазывал то в гости, то ещё куда, но она категорически отказывалась, ссылаясь на усталость и на «завтра рано вставать». А в какие-то дни даже лишний раз не включала в квартире свет и не открывала дверь.

Лежала на кровати в потёмках и прислушивалась, как сначала звонили, потом поднимались наверх.

Она не хотела обижать Лёшу. Она ведь в самом деле относилась к нему по-настоящему хорошо, была благодарна, правда, эта благодарность тяготила её не меньше, чем воспоминания о школе и о выпускном.

Хотя тут она, конечно, сама виновата. Глупая была или слепая. Не обращала внимания на очевидное.

Лёша, конечно, и сам ни намёком не выдавал, что там у него в голове творилось. Но иногда и без слов ясно, стоит только повнимательнее посмотреть. Бабушка вот сразу его в «кавалеры» зачислила. И даже Вера говорила: «По-моему, Лёшка от тебя без ума».

Но Мика отнекивалась: «Да ну! Мы просто друзья». А его манеру робеть и заливаться румянцем чуть что списывала на застенчивый характер, хотя с другими он таким не был — могла бы заметить. Но она вообще ничего вокруг не видела. Варилась в своих переживаниях, а его воспринимала только как друга.

А, может, просто не хотела видеть большее, потому что так удобно, зло говорила себе Мика. Ведь у Лёши был авторитет в классе, а её там не любили. И не то что не любили, а открыто ненавидели. Прямо волком смотрели, особенно после того, как Колесников перешёл в другую школу.

Мика помнила, как все расстроились, когда классная им сообщила, что Женя больше с ними не учится. И обвинили в этом, конечно, её.

Она ждала, что ей снова что-нибудь учинят в отместку, но, что странно, никто ничего не высказывал. Ладно, когда Лёша был рядом. С ним на неё и смотреть косо боялись. Но и без него её никто не трогал. Например, после физкультуры в девичьей раздевалке вполне могли бы и обругать, и… да что угодно. Но все молчали. Злились, ненавидели, презирали, но молчали.

Даже Рогозина ни слова ей не сказала, хотя долгое время ходила как в воду опущенная. Самое большее — позволяла себе лишь злобные взгляды в её сторону. Остальные девочки, кроме Веры, её просто игнорировали.

Это тоже было неприятно, но после той травли, что они ей устроили, она бы и сама не захотела общения с ними.

Единственное — когда все они обижали её толпой, она страдала, очень страдала, но чувствовала себя правой. А потом возникло необъяснимое и неотвязное ощущение, что она и вправду виновата, что она сделала что-то очень нехорошее. Но почему так — Мика и сама не знала.

Вот кому она навредила? Никому, не считая того раза, когда оскорбила Колесникова. Но не это её тяготило, а что? Неясно.

Да, ушёл он из-за неё, но это его решение. И в том, что случилось, его вина, сам признался.

Но всё это, хоть сто раз себе повторяй, ничуть не помогало. А самое дурацкое во всем этом то, что она сама похлеще Сони переживала, когда он ушёл. Пусть они с ним не общались, но вот он был, сидел там сзади, на последней парте, и она его чувствовала. А потом стало пусто и одиноко…

Мика за это злилась на себя, называла дурой и тряпкой, у которой нет гордости, но ночами плакала. И мечтала скорее закончить школу, уехать и всё забыть как дурной сон.

Ну вот закончила, уехала и даже, казалось, забыла, но вернулась сюда — и пожалуйста. Сразу нахлынуло, да так, будто вчера всё это было.

На выпускной она вообще идти не хотела. Лёша уговорил. А лучше бы не пошла!

Это стало ясно ещё вначале, когда во время торжественной церемонии директриса стала вызывать на сцену актового зала выпускников по одному и вручать аттестаты и какие-то грамоты.

Первыми вышли отличники и почти отличники из 11 «А». Там таких оказалось чуть не полкласса. Выход каждого на сцену сопровождался громкими аплодисментами и радостными возгласами одноклассников. Учителя, занимавшие отдельные места рядом со сценой, и родители, сидящие на задних рядах, просто улыбались. Но шуму и бурных рукоплесканий хватало и от учеников.

Когда дошла очередь до их 11 «Б», первой Лидия Петровна пригласила Веру Тихонову. Их класс тоже взорвался аплодисментами и криками «Ура!», «Тиша — молоток!», «Молодчина!».

Вера раскраснелась, улыбаясь смущенно и счастливо. Когда спустилась вниз, девчонки ей продолжали со смехом говорить:

— Умница Тиша! Спасла честь класса. Хоть одна у нас отличница…

Лидия Петровна тем временем перечисляла заслуги Мики:

— … ни одной четвёрки. Высший балл по русскому и обществознанию на ЕГЭ. Победа в областной олимпиаде по английскому языку. Микаэла Дубинина.

Мика на призыв директрисы встала и пошла на сцену… под абсолютное молчание. Почти сразу эту тишину прорезали одиночные хлопки. Это был Лёша. Затем ещё Вера к нему присоединилась, но лучше бы они и не хлопали. Потому что так контраст ощущался острее, и выглядело это очень жалко и унизительно. Мика виду постаралась не подать. Держалась спокойно и прямо, и даже нашла в себе силы улыбнуться и директрисе, и залу, и одноклассникам, смотревшим на неё с неприкрытым презрением. Но внутри так больно стало…

А ещё стыдно. И бабушку жалко. Она ведь всё это видела и прекрасно понимала. Она и на празднество не захотела оставаться. Но Мику уговорила пойти.

— Держалась ты молодцом. И дальше покажи им, что плевать на эти глупости хотела. Гуляй и веселись всем назло. Зря мы, что ли, деньги сдавали?

Мика знала, что деньги бабушку вообще не волнуют, просто так это сказала, в шутку, чтобы хоть немного она расслабилась.

Праздновали в крохотном ресторанчике в двух кварталах от школы. Довольно тесное фойе визуально казалось больше из-за зеркальных стен, но они всем классом туда даже не вместились. Из фойе направо двери вели в банкетный зал, налево находились служебные помещения, а прямо — коридор и уборные в конце.

Мика заняла место рядом с Верой, к ним подсел и Лёша. Его довольно часто отвлекали и дёргали одноклассники, но это даже хорошо — она могла хоть немного поболтать с подругой. Правда, позже Вера увлеклась танцами.

Мике же не хотелось ни гулять, ни веселиться. Весь вечер она цедила один бокал шампанского и ждала удобного момента, чтобы уйти.

Напоследок она заглянула в уборную, а когда вышла в коридор, её окликнул Лёша. Он стоял у стены и смотрел на неё серьёзно и пристально. Мика сделала шаг к нему, встала напротив.

— Лёш, я, пожалуй, пойду уже.

— Почему? Рано же ещё. Останься…

— Нет, мне некомфортно.

— Это из-за того, что на вручении было? Хочешь, парни сейчас перед тобой извинятся?

— Нет, не надо. Конечно, не хочу!

— Но что я могу для тебя сделать?

— Лёш, ты и так столько всего для меня сделал…

— Тогда останься. Пожалуйста! Мы же скоро разъедемся… и всё… Побудь хоть немного.

Мика виновато улыбнулась и покачала головой. Лёша явно расстроился.

— Тогда я тебя провожу.

— Не надо…

— Нет, провожу!

Они шли пешком, и впервые за всё время разговор у них не клеился. Но и молчание давило. Мика не понимала почему так, ведь обычно с Лёшей всегда чувствовала себя легко и непринуждённо.

В подъезде между пролётами Лёша остановился.

— Ты скоро уезжаешь? — спросил тихо.

— Да, — кивнула Мика. — Через…

Вдруг Лёша порывисто подался к ней и приник к губам поцелуем. Мика на мгновение растерялась, но затем попыталась вырваться. Однако не тут-то было. Лёша её не отпускал. Наоборот, зажал крепко, притиснул её своим телом к холодной стене, неумело и нетерпеливо терзая губы. И это было мокро и неприятно…

Наконец она сумела вывернуться и что есть сил оттолкнула его.

— Ты… ты… что делаешь?! — выпалила и отскочила подальше. — С ума сошёл?!

— Я люблю тебя, — тяжело и часто дыша, произнёс Лёша. — Я очень сильно тебя люблю…

После его слов злость и шок как-то сразу исчезли, уступив место досаде. Мика не знала, что ему ответить. Не отрывая от него взгляда, она покачала головой и прошептала: «Прости». Потом быстро поднялась по ступеням на свой этаж и позвонила.

— Мика… — позвал снизу Лёша.

Она посмотрела на него лишь тогда, когда бабушка открыла дверь. Взглянула на короткий миг и зашла в квартиру.

Это был последний раз, когда они виделись…