66

Найти того, кто мог бы это сделать — особого труда не составило. Практически любой «подопечный» в его районе теоретически сгодился бы на эту роль.

Сначала Лёша и хотел снарядить первого попавшегося наркомана, но с нарками связываться рискованно. Хоть они и чрезвычайно уступчивы и готовы на всё ради малого, но, во-первых, полагаться на них глупо. У них же как? Сейчас он землю ради дозы будет рыть, а через полчаса уже валяется где-нибудь в забытье. И даже если всё сделает, как велено, ради той же дозы сольёт его и глазом не моргнёт. А загребают их постоянно пачками.

Нет, нужен кто-то, на кого тоже можно надавить, но кто вот так запросто не сорвётся. Тот, кто опасается за свою шкуру, боится лишних проблем, которые Лёша вполне способен устроить, и потому осознает, как важно всё сделать так, как от него требуется.

После недолгих колебаний на ум пришёл один старый знакомый, который понемногу барыжил. Жил он в соседнем дворе, приторговывал веществами аккуратно, в поле зрения правоохранительных органов прежде ни разу не попадал, что тоже говорило в его пользу: осторожный, значит. Или просто везучий.

Лёша и сам про него знал лишь благодаря своим былым приключениям, когда после выпускного пустился во все тяжкие. Этого барыгу тогда звали Студент. И Лёша с новыми дружками несколько раз у него сам отоваривался. Правда сейчас уже помнил это с трудом. Чёрная тогда была полоса — несколько месяцев промчались в каком-то полубессознательном угаре.

Хотя… это он до вчерашнего дня так думал, что это была чёрная полоса. Но нет, настоящий ад, кромешный ад он переживал сейчас.

Лёша, не мешкая, нагрянул к нему с визитом в тот же день. Понимал умом, что торопиться не стоит. Поспешишь — людей насмешишь. Но терпеть просто не было мочи. Он думать ни о чём не мог, спать не мог, есть не мог. Казалось, земля у него под ногами горела. В таком состоянии он бы попросту долго не выдержал. Поэтому хотел сделать всё немедленно. И в конце концов, самые простые и быстрые схемы — они же самые рабочие.

Барыга этот был его лет на пять старше, но невысокий и субтильный, а по сравнению с Лёшей так и вовсе казался соломинкой. Услышав Лёшины слова, он в первый миг просто не поверил. Думал дурачок, что Лёша шутит. Пока не увидел его взгляд. А когда увидел — подавился своим смехом. И всё равно ещё несколько раз переспросил, серьёзно ли тот. Отказывался, ломался, но Лёша и в хорошие дни умел быть убедительным, а сейчас он особо и подбирать доводы не стал. Не хватило бы терпения. Поэтому просто сказал и без того перепуганному Студенту, что выбор у него небольшой: или он, или его. И всучил ему поллитровую бутылку с электролитом.

— Сделаешь всё завтра.

— Как завтра? — охнул бледный как полотно Студент. — Мне же настроиться надо… Подготовиться…

— Не к чему тут готовиться. Она идёт с работы с остановки где-то около семи. В проходе возле стройки её и поджидай.

— А если там ещё кто-то будет?

— И что? Плеснешь ей в лицо и убежишь.

— Но она же меня видела. Вдруг узнает?

— Не льсти себе, таких как ты такие как она в упор не замечают. Ну, можешь надеть маску и капюшон.

Студент трусил, конечно, и отчаянно не хотел, но в назначенное время отзвонился, что на месте, ждёт. Потом ещё раз пять Лёше звонил: её нет! её до сих пор нет! может, вообще не будет! на меня уже смотрят…

Подумалось, а ведь и правда, она могла поехать с Колесниковым… Лёша зло выругнулся, но Студенту всё равно велел ждать ещё до десяти, а там уж… Там уж пришлось бы продумывать другую схему.

А когда уже счёл, что всё сорвалось, Студент ему перезвонил. Затараторил истерично:

— Я всё сделал, как ты сказал. Всё. Плеснул. В лицо. Что теперь будет?

— Будешь дома сидеть и носа не высовывать. А если про меня хоть кому скажешь — сам знаешь, что с тобой сделаю.

Телефон был чужой, как и сим-карта, и Лёша без сожаления его выбросил. Потом отправился на место происшествия. Там, неподалёку от прохода и правда толпились люди. По возбуждённым разговорам он понял, что Студент не соврал. Но Мику уже увезли, как он понял, в больницу.

Хотел сразу поехать к ней, но решил, что такой скорый визит будет выглядеть странным, если не сказать подозрительным. Так что заставил себя дождаться следующего дня.

* * *

И всё-таки этот трусливый идиот напортачил! Облил вместо глаз руку. Да ещё и был, оказывается, не один, хотя Лёша твёрдо ему сказал: никому ни слова. Придётся наведаться теперь к нему.

А насчёт Мики… Ну да, вышло не так, как он рассчитывал. Но отступать Лёша не собирался. Колесников всё равно долго не протянет, даже если там что-то у них и было. Узнает о том, что с ней случилось, поахает, деньги, может, предложит и убежит к своей модельке. Да его, пижона этого, обласканного и избалованного, невозможно даже представить в убогих больничных стенах, где пахнет страданием и болью. Это он, Лёша, знает изнанку жизни и ничего не боится, не то что этот.

Студента он подловил на улице. Тот и так нервничал заметно, а, увидев Лёшу, едва в обморок не свалился.

— Я тебя предупреждал: никому ни слова? Откуда там взялся кто-то второй?

— Я про тебя ничего не говорил. Клянусь! Я же не сошел с ума. Но я не говорил ему, кто заказчик. Да он и не спрашивал. Это Тимоха. Тимофей Мирошниченко. Сын этого… депутата, короче, какого-то. Мажорик, но торчок. Он уже второй год ко мне таскается. И вчера поймал меня в подъезде и увязался следом. Я говорил ему, мол, занят, позже приходи, но он упёртый. Все равно потащился за мной, — обливаясь потом, оправдывался Студент.

— Дебил, — Лёша коротко и резко ткнул кулаком ему под дых. Студент согнулся пополам, закашлялся. — Запомни, сморчок, если мое имя где-нибудь всплывёт…

Говорить тот не мог, только мычал, кашлял и мотал головой.

* * *

Микину сумку Лёша вчера ещё нашёл в проходе, забрал пока себе. Потом, решил, выбросит. А пока взял ключи и не удержался — наведался в её квартиру. Может, и зря. Потому что едва зашёл, как его затрясло. Увидел разложенный диван, на котором наверняка они и… Он сжал до хруста кулак.

Пусть и не было явных следов, но он, как волк, чувствовал на каком-то подсознательном уровне недавнее присутствие здесь Колесникова. Буквально осязал его. Или ему уже так казалось на фоне последних происшествий. Но это сводило с ума.

Тем не менее Лёша методично и аккуратно обследовал все шкафы, все полки, заглянул в каждый ящик. Наткнулся на её халат и припал к нему носом, несколько раз глубоко вдохнул. От мягкой ткани пахло ею, Микой. От этого запаха перехватило в горле так, что веки защипало. Он крепко зажмурился, стиснул челюсти до скрежета.

Нет, отпустить он её уже просто не сможет…

* * *

На следующий день Лёша едва дождался вечера, когда получилось выкроить жалких полчаса и заехать к ней в больницу. И то уже перед самым закрытием. Его и пустили только потому, что он из полиции.

Думал, быстро забежит, занесёт ей фрукты, соки и снова на работу. А вот завтра сможет побыть с ней долго, хоть весь день.

Взбежав на второй этаж, он стремительно прошествовал по коридору мимо поста медсестры, которая, конечно, и слова ему не сказала. Открыл дверь, шагнул в палату и окаменел. Даже сердце, казалось, перестало стучать, тоже обратившись в камень.

Они оба — Мика и Колесников — полулежали на кровати в обнимку. Пошло, бесстыдно. Он ещё и целовал её, а она… она улыбалась так, как ему никогда не улыбалась. Она и сама ему сейчас напомнила влюблённую кошку, которая льнула и ластилась к этому… А когда увидела его, Лёшу, сразу встрепенулась, выпрямилась, одёрнула халатик и посмотрела на него виновато, точно изменщица, застигнутая врасплох с любовником. Собственно, для Лёши почти так оно и было. Так он и чувствовал.

На несколько секунд у него аж в глазах потемнело. Нечеловеческих усилий стоило ему не кинуться на Колесникова прямо тут же, в палате, а молча пройти, поставить пакет на тумбочку и выйти.

Сказать он им ничего сейчас не смог бы. И находиться там тоже не мог.

Пока спускался, чуть кубарем с лестницы не слетел. И из больницы вылетел, оттолкнув мужика-фельдшера скорой, который попался ему на пути.

Дошёл почти до самых ворот, но потом развернулся, прошёл обратно. Присел на лавочку неподалёку от входа и стал ждать… Никакого плана пока не было. Чтобы придумать, надо хотя бы мало-мальски успокоиться, а внутри него сейчас такой бушевал шторм, что самому было страшно сорваться. И про работу забыл, и вообще про всё.

Колесников появился минут через пять. Лёша двинулся ему наперерез. Тот, завидев его, остановился. Сунув руки в карманы, смотрел на его приближение с равнодушием. Наверняка показным. А если нет, то он — самонадеянный дурак, потому что… потому что даже сам Лёша сейчас опасался своего гнева.

— Тебе чего от неё надо? — не дойдя пары шагов, процедил он. — У тебя есть подружка, с ней и тискайся. А Мике нечего парить мозги.

— А тебе-то не всё равно? Но успокойся, подружки у меня уже нет. Мы расстались. Мике я мозги не парю. Официально заявляю для полиции нравов: мы с ней встречаемся. У нас всё серьёзно, серьёзнее не бывает. В ближайших планах: жениться, обзавестись потомством, жить долго и счастливо и умереть в один день. Так что не переживай, руссо туристо облико морале.

Ярость застилала глаза, а в голове больше не было ни единой мысли — только выжигающая ненависть. Тут у Колесникова в кармане загудело, он выудил новомодный айфон, пижонский, огромный, как лопата. Лёша опустил глаза, и рот тотчас наполнился горечью. На экране он увидел «Любимая» и её снимок, лицо и плечи. Голые плечи. Прикрытые лишь чёрными кудрями. И эта её улыбка, которую он уже видел только что в палате.

Коснувшись пальцем экрана, Колесников поднёс телефон к уху. А в следующую секунду Лёша сбил его с ног. Проклятый телефон с проклятым снимком отлетел в сторону. Оттуда раздавалось отдалённое: «Женя? Женя? Алё!..».

Не давая ему подняться, Лёша ещё несколько раз ударил его ногой, но тот всё равно умудрился откатиться и вскочить. И даже увернулся потом и, перехватив Лёшину руку, сделал удушающий захват. Лёша, обуреваемый яростью, всё же вырвался, готовый растерзать Колесникова на месте, но к ним уже бежали…

Позже, ночью, в воспалённом гудящем мозгу то и дело вспыхивали страшные мысли. Только теперь он их уже не отметал так безоговорочно…

Загрузка...