Жестокий роман. После

26

Вика.

Ее фигура отчетливо проступает в темноте. Рассеивает мрак вокруг. Такая светлая, хрупкая, нежная. Так и тянет протянуть руку вперед, дотронуться до нее, провести пальцами по коже, ощутить тепло. Понять, насколько она реальна.

Вдруг мираж? Бред воспаленного сознания. В тюрьме она часто приходила ко мне. То в мыслях, то во сне. Конечно, это и близко не было до такой степени отчетливо, как сейчас.

Ее глаза закрыты. Она дрожит. Нервно, лихорадочно. Обнимает себя руками, будто закрыться пытается.

Блядь. Страх. Явно чую ужас, исходящий от нее волнами. А потом замечаю кровь. Алые следы на груди, на плечах, на бедрах. Вика абсолютно голая. Рядом валяется разорванное в клочья платье. Белая ткань перепачкана красным.

Она ранена?..

Хочу шагнуть вперед, а не выходит. Мышцы сводит. Тело отказывается подчиняться. Пока не удается рвануть дальше, вглядываюсь в полумрак. Изучаю Вику.

Нет. Это не ее кровь.

Перевожу взгляд на собственные руки. Костяшки пальцев содраны до мяса. Одна ладонь рассечена. Но я совсем не чувствую боли. И… ни черта не помню.

Сука. Что я наделал?!

Морок вокруг окончательно исчезает, и я бросаюсь к ней. К моей женщине. Опускаюсь рядом. Обнимаю ее ноги. Упираюсь лбом в ее дрожащие колени. Веду ладонями по бедрам. Чувствую, ей до жути холодно. Кожа просто ледяная. Пробую согреть.

— Вика, — выдыхаю, наконец. — Прости меня, Вика.

Еще сам не понимаю, что натворил.

Разное в жизни бывало. Но никогда раньше я не терял контроль над собственным разумом до такой степени. Хотя нет, пару раз случались провалы. Короткие. Но блять, это не то, ведь тогда все было совсем иначе. В схватке, на поле боя. Сам себя там не помнил от ярости. Забывался в гневе. Выпускал всю агрессию на волю. Но загнать в угол любимую женщину — это другое. Предел. Черта, которую я сам не заметил, как перешел.

Ебать. Как она вообще здесь оказалась? Как попала в мою тренировочную комнату? Я же захлопнул дверь. Закрыл. Или нет? Сюда пришел уже взвинченный.

Это последнее, что я помню. Как зашел, как начал молотить кулаками по боксерской груше. А дальше — чернота.

Хуевый расклад.

— Марат, — всхлипывает она. — Пусти. Отпусти меня, пожалуйста.

Ее тонкие пальцы опускаются на мой затылок. От простого движения в момент коротит, хватает одного касания.

— Марат, — повторяет Вика. — Ты слышишь?

Да. Но отпустить не могу. Не хочу. Кажется, если разомкну руки и позволю ей уйти от меня, то на хрен сдохну. Загнусь. Без нее жизни нет. Без нее, блять, не дышится.

— Прошу, Марат, — шепчет.

Вика плачет.

И от этого звука мой захват сам по себе разжимается. Отпускаю ее. Убираю ладони прочь, хотя чувство такое, точно отдираю пальцы прямо с мясом, по живому.

Но она не уходит. Соскальзывает вниз рядом со мной. Дрожащая. Ослабевшая. У нее нет сил убежать, уйти, поэтому она сжимается в комок, отползает в сторону.

Ей жутко. От меня жутко. Понятно почему.

Я чудовище. Монстр из ее худших кошмаров. Я тот, кто провел ее через ад, до последнего круга.

Разве стоило удивляться, что она никогда не хотела рожать от меня ребенка? Разве странно, что она обрадовалась тому выкидышу?

Вика права, а я ошибался. Жил в своих иллюзиях. Думал, что прошлое мы давно закрыли.

Сегодня она в очередной раз получила доказательства. Люди не меняются. И блять, самое худшее в этом то, что я даже не человек.

Бешеный зверь.

Иначе как объяснить затмение в голове?

Я не понял, что отключился. Не заметил, когда вернулся. Напрягаю память, пытаюсь собрать фрагменты в одно целое, но нихуя не выходит.

Помню звонок помощника. Помню, как сидел в кабинете и просматривал информацию на дисплее компьютера. Помню, как с места сорвался и помчал в тренировочный зал, чтобы выплеснуть всю накопившуюся ярость.

Удар. Еще удар. Лязг цепей.

Темнота. Бездна. Ни черта невозможно разобрать. Мозг вырубается, а тело будто мне уже не принадлежит. Вокруг пустота.

Но что-то заставило меня очнуться. Силой заставило. Сам я бы настолько быстро оттуда не вынырнул. Отключка в тюрьме была гораздо дольше. Там, на ринге, я пришел в сознание, когда утолил жажду крови до конца.

А здесь…

Здесь был голос. Тихий, едва различимый. Этот голос больше смахивал на шепот, и я совсем не мог различить слова. Но сам его звук пронизывал насквозь, пробирал до костей. Брал за горло.

Ее голос вывел меня из темноты.

Она звала меня. Долго. Отчаянно. Звала так, что охрипла. И я услышал. Сознание еще не включилось, но тело уже подчинилось. Застыло.

Блядь. В этот раз повезло. Я успел остановиться.

А дальше? Потом? Нельзя же просто надеяться на удачу. Вдруг тормоза сорвет окончательно? Сука, а разве это еще не финал?

Перед глазами начинают мелькать кадры.

Она убегает. Иду за ней. Жадно втягиваю воздух. Мне нравится, как она пахнет. Меня до одури сильно к ней тянет. Она пытается убежать. Наивная. Перекрываю ей путь. Отрезаю дорогу со всех сторон. Загоняю добычу.

Моя. Моя ты. Только моя.

Еще не поняла?

Она хватает нож. Пробует защищаться, но я просто перехватываю лезвие, выдираю оружие из ее рук и отбрасываю прочь.

Вижу, как срываю с нее платье. Так смазано. Странно. Будто наблюдаю со стороны. Вижу свои руки на ее теле. Ткань рвется, царапает кожу. И мне самому себе тянет врезать за все это.

Она кричит. Называет меня по имени. Опять старается достучаться. Как заведенная повторяет одно и то же. А я ни хера не слышу, просто наблюдаю за движением ее губ и слюной давлюсь.

Хочу ее. Хочу, блять.

Моя. Сука. Моя, понятно тебе?

— Моя, — шепчет она точно эхом отбиваясь в моей голове. — Моя, моя, моя…

На родном языке пробирает еще мощнее.

Видно, в тот момент идет первая трещина. Застываю. Вслушиваюсь. Жадно ловлю каждый звук, каждый тон ее голоса.

— Твоя! — кричит. — Я твоя, Марат. Твоя. Слышишь? Твоя Вика.

Возвращаюсь обратно. Не сразу, но возвращаюсь. В ее глазах столько боли и страха, что в меня будто разряжают целую обойму свинца.

А потом она зажмуривается. Закрывается от меня.

И так хочется вернуть все. Изменить. Исправить. Но время нельзя ухватить и нагнуть. Нельзя развернуть, как мне нужно.

Похоже, я впервые настолько детально вспоминаю момент провала. Еще и быстро, практически сразу.

Только это тоже ничего не меняет.

Я должен защитить ее. Но не могу оградить даже от самого себя.

Я угроза. Я, блять, опасен. Я же нихуя не соображал. Загнал ее к стене, к этим ебучим ножам и саблям. Разодрал ее платье на части. Я погрузил Вику в очередной кошмар. Затащил за собой в пекло.

А ведь это все как тогда. Раньше. Когда она пыталась от меня убежать в первый раз, а я поймал. Помню ее на коленях, в окружении моих верных псов. Эти кровожадные твари радостно вылизывали ей руки. Даже они, натасканные загрызать чужаков, раздирать глотки, даже эти дикие гады ее приняли, подчинились. А я только сильнее озверел.

Что я тогда творил?

А теперь?

Я смотрю, как она трепещет. Отползает от меня, стараясь оказаться как можно дальше. Измученная, сломленная, обессиленная.

Смотрю и понимаю, что сейчас ей хуже, чем прежде. Хуже, чем в ту ночь когда я разорвал ее до крови, когда трахал. Хуже, гораздо блять хуже.

А я ее почти не тронул. Но и так хватило.

— Вика…

— Нет, — бормочет и мотает головой. — Не трогай меня, Марат. Пожалуйста, не трогай. Убери руки!

Она взвизгивает, когда я просто протягиваю ладонь вперед. Хватает перепачканные лохмотья, которые остались от ее платья, пробует прикрыться этими лоскутами.

— Я отнесу тебя в твою комнату, — говорю и смотрю прямо в ее глаза.

— Нет, — выпаливает сразу же. — Не нужно.

— Ты устала. Тебе тяжело идти самой. И ты не знаешь этот дом так хорошо, как я. Ты сейчас в таком состоянии, что не найдешь дорогу обратно.

— А ты? — сглатывает и кусает губы. — Ты сейчас в каком состоянии?

— Я в порядке.

— Ты свою руку видел? — кривится, когда бросает взгляд на мою рассеченную ладонь, из которой продолжает сочиться кровь. — Когда ты перестал чувствовать боль?

— Я начал чувствовать, — усмехаюсь. — Опять.

— Незаметно.

— Это херня, Вика, — медлю и продолжаю. — Прошу, дай мне взять тебя на руки и отнести в комнату. Пожалуйста.

Рана херня. Да, блять. А вот то, что она мне нихера не доверяет, реально цепляет. Хотя после всего я сам себе больше не доверяю.

Здесь Вика должна была оказаться в полной безопасности.

А оказалась наедине со мной.

Она молчит, и я принимаю это за выражение согласия. Поэтому подаюсь вперед и подхватываю ее на руки.

Вика содрогается, но не пытается вырываться. В моих объятьях ее колотит еще сильнее. Она вцепляется в ошметки платья так, что пальцы белеют.

Ебаный пиздец.

Хуй знает, как это все исправить.

Я отношу ее в спальню. Как обещал. Тянет заласкать ее, зацеловать, но я понимаю, что теперь не самый подходящий момент.

Ей жутко, когда я просто до нее дотрагиваюсь. Она вся пронизана страхом насквозь, пропитана так сильно, что аромат ужаса сочится сквозь поры.

— Марат, ты, — она запинается. — Ты слышал меня? Когда я звала, когда обращалась к тебе… там. Ты слышал?

— Да.

Я укладываю Вику на постель, а сам усаживаюсь на пол перед кроватью. Она смотрит то на мои руки, то на мое лицо. Закрывает глаза и мотает головой, будто отгоняет подступающий к ней снова кошмар.

— Уходи, пожалуйста, — роняет тихо.

— Я пришлю слуг, пусть помогут тебе.

— Нет, — моментально отказывается. — Никого не хочу видеть.

— Есть кнопка вызова, — киваю в сторону электронного экрана на стене. — Нажми и горничная придет.

Вика молчит. Просто смотрит на меня так, что я понимаю, сейчас между нами встает такая стена, которую ничем не пробить.

Поднимаюсь и направляюсь к выходу, только перед самой дверью останавливаюсь и бросаю:

— Я всегда тебя услышу, Вика.

Она молчит, и я толкаю дверь.

— Откуда ты можешь знать? — доносится мне вслед.

Оборачиваюсь и смотрю на нее. В глазах до сих пор отблески пережитого ужаса, на губах играет горькая улыбка. И мне приходится приложить всю силу воли, чтобы не сорваться и не броситься к ней, не накрыть эти губы собственным ртом.

— Знаю, — бросаю твердо. — Иначе быть не может.

Выхожу и закрываю дверь.

Блядь. А я сам в свои слова верю? После того, как сорвался в тренировочном зале я уже ничего не могу знать наверняка.

Болевые ощущения возвращаются. Некоторое время уходит на то, чтобы обработать раны. Потом я набираю номер своего старшего брата.

— Приезжай, — бросаю вместо приветствия.

— Марат, это не лучший момент…

— Разговор есть.

Он молчит, а потом бросает:

— Буду завтра. Вечером.

— Поздно, не катит.

— Я еще не довел наш план до конца.

— План подождет.

— Даже так?

— Ты нужен мне здесь.

— Тогда увидимся утром.

Я убираю телефон. Хаген не так опасен как то, что скрывается внутри меня. И я должен понять, что делать с этим дальше.

Я должен защитить Вику. От себя. И я должен вернуть ее. Добиться ответа. Не силой, по-настоящему.