Жестокий роман. После

35

— Теперь ты спокойна? — спрашивает Марат, когда наш самолет отрывается от земли, взлетая в небо.

Откладываю телефон, на котором только что просматривала снимки детей, обратно в сумку.

— Насчет Бьорна ты угадал, — отвечаю тихо. — Пожалуй, он единственный на свете человек, кому я могу доверить Майкла и Ребекку.

— Мне бы не доверила.

Не вопрос, а сухая констатация факта. Тут Марат прав. Не вижу смысла лгать и отрицать очевидное.

— Это не должно тебя удивлять, — невольно пожимаю плечами.

— Не удивляет.

— Ты не тот человек, который будет заниматься воспитанием детей, — продолжаю ровно. — Некоторые люди для этого просто не созданы. У каждого в жизни свое предназначение.

— Отлично, я как раз собираюсь сделать то единственное, что умею.

— Надеюсь, получится.

Вообще, Бьорн тоже мало походил на заботливого папу, когда мы только с ним встретились и должны были заниматься детьми. Было тяжело представить, как брутальный агент секретной службы, из кобуры которого торчит револьвер, вдруг начинает менять памперсы шестимесячному малышу. Но Бьорн справился. При воспоминаниях о том, как легко и ловко он обращался с маленьким Микки, на душе моментально теплеет, накрывает приятная ностальгия по беззаботному прошлому. Еще я отчетливо помню, как фиктивный муж учил меня стрелять. В нем сочетались самые противоречивые грани. И от него нельзя было уловить ни единого намека на страх. Всегда спокойный, уверенный в себе. Кажется, со временем эти черты его характера передавались и мне.

Да. Верно. Рядом с Бьорном я всегда оставалась спокойной. Сначала мне было до жути страшно взять на руки ребенка. Вдруг я ему что-то сломаю? Просто дотронусь недостаточно осторожно и нанесу какую-то травму. Но я наблюдала за Бьорном и понимала, что волноваться не стоит. Я тоже справлюсь.

— Где ты так научился обращаться с детьми? — спросила его тогда.

— Я был старшим сыном, — ответил он. — Мать с отцом пропадали на работе с утра до ночи, а мне приходилось присматривать за малышней. Поверь, после общения с моими братьями и сестрами никакие преступники не страшны.

У Бьорна был особый юмор. Чисто норвежский. Не все его шутки были мне до конца понятны, но практически каждая из них заставляла улыбнуться, а это уже очень много значит, если ты давно разучился искренне смеяться.

Марат тоже из многодетной семьи. Он также присматривал за братьями, обожал свою сестру. Вот только я с трудом представляла его за сменой подгузников.

Какой отец мог получится из этого мужчины? Тяжело вообразить. В голове сразу загорался яркий сигнал. Угроза. Опасность. Но если забыть об этом…

В том-то и дело: о таком невозможно забыть.

Хотя может быть и Марат мог бы завести настоящую семью. С другой женщиной. С той, которая никогда не узнает его темную сторону.

— Что такого особенного в этом твоем Бьорне? — резкий вопрос вырывает меня из пучины мыслей.

— Прости? — невольно приподнимаю бровь.

— Ну ты прямо течешь по нему, — с мрачной издевкой протягивает Марат. — Когда он рядом, аж светишься. Вся сияешь. Даже трудно поверить, что вы с ним никогда не трахались.

— Ясно.

— Что, блять, тебе ясно?

— Да все, — нервно мотаю головой. — Другого от тебя ожидать не стоило. Ты мыслишь исключительно животными категориями. Как я могу объяснить, что в мире существует дружба? Нормальное общение?

— Не знаю о чем ты сейчас, о какой на хер дружбе, — цедит сквозь зубы. — Этот уебок думает только о том, как бы тебя завалить и выебать.

— Хватит, я не стану продолжать разговор в таких выражениях.

— А что я не так сказал?

— Все, Марат, все.

— Этот твой муженек тебя хочет. Или ты реально не замечаешь, как он на тебя пялится? Слюной давится.

— Между нами ничего нет.

— Он так не считает. Ждет. Бьюсь об заклад, трахает только тех баб, которые похожи на тебя. Сочных брюнеток. Ну хоть так пар спустить, иначе бы у него уже крышу сорвало.

Ничего не отвечаю. Какой смысл?

Я не в курсе того, что происходит в личной жизни Бьорна. С кем он встречается, с кем развлекается. Не скрою, что сразу почувствовала его интерес. Но черту Бьорн никогда не преступал. В общих чертах он знал о моей тяжелом прошлом. Подробности я бы не стала выкладывать, но ему хватало и смутного представления.

— Так чем он тебя взял? — опять обращается ко мне Марат. — Что в нем тебя так притягивает?

— Мы друзья.

— Блядь, ты серьезно?

— А ты? — хмурюсь. — Что это за сцена ревности? Прошу давай не будем усугублять и без того напряженные отношения. Не хочу, чтобы из-за нашего конфликта весь план полетел к чертям. Все и так очень непросто.

— Похуй.

Он скрежещет зубами, но разговор все же сворачивает, и я выдыхаю с облегчением. Перелет будет долгим. До Альтена почти четырнадцать часов. Без учета остановки для дозаправки.

Достаю наушники и прикрываю глаза. Только бы задремать. Тогда время пролетит намного быстрее.

Сама не замечаю, как отключаюсь. Последнии дни прошли в жутком напряжении. Новые факты про Хагена. Наш рискованный, абсолютно безумный план. Если хоть единственный пункт выйдет из-под контроля, то вся система мигом развалится.

Я постоянно на взводе. Изнутри колотит тревога.

Но на высоте наконец удается расслабиться. Тугая пружина под ребрами вдруг разжимается, и меня немного отпускает.

А может играет роль то, что Бьорн вернулся. Дети будут под присмотром. Он никогда не даст Микки и Бекки в обиду.

Моя нервная система истощена. Живу на адреналине. Вечное состояние полусна, когда ты уже с трудом понимаешь, что реально, а что нет.

Я проваливаюсь в темноту. В забытье. Чувство времени теряется, реальность вокруг меркнет и растворяется.

Просыпаюсь от толчка. Кажется, подремала несколько минут. Отдохнувшей себя совсем не чувствую. Вот бы до самого приземления проспать.

— Пора на выход, — звучит хриплый голос Марата над ухом.

Так близко. Слишком близко.

Содрогаюсь, когда понимаю, что задремала у него на плече. Тут же резко отстраняюсь и разминаю пальцами затекшую шею. Замечаю, что меня заботливо прикрыли пледом. Хмурюсь, глядя на табло, где отображается время. Невольно моргаю.

— Мы на месте, — заключает Марат.

— Так быстро? В смысле…

— Ты проспала весь полет.

Рассеянно киваю, убираю плед в сторону. Не понимаю, как могла так беззаботно уснуть на плече своего собственного палача.

Хотя это совсем не то, о чем сейчас стоит переживать.

Мы в Нордкапе. В столице Альтена. В том месте, где Хаген сильнее всего. Мы в логове безумного маньяка. Сколько у нас шансов вернуться обратно живыми?

Я не прихожу в восторг, когда оказывается, что у нас с Маратом общий номер. Конечно, логично поступить именно таким образом. Да и провести нам здесь предстоит всего одну ночь. Завтра маскарад. Долго мы в отеле не задержимся.

— Что тебя так сильно напрягает? — спрашивает он, будто и правда не понимает.

— Ничего.

Прохожу в комнату и распаковываю свой наряд. Красное шелковое платье. Туфли подобраны четко в тон. Нижнее белье тоже. Чулки. Эффектная полумаска закроет верхнюю часть лица. Каждая деталь образа продумана.

Я провожу пальцами по сияющей ткани, едва дотрагиваюсь до гладкой поверхности. Такое чувство под кровью разливается под моей ладонью.

Понимаю, это просто игра света. Цвет такой. Ничего необычного. Но недоброе предчувствие внутри нарастает. Наша затея кончится плохо.

Отхожу в сторону, застываю возле окна.

Мрачная северная погода давит на меня. После залитой солнцем Мексики здесь сразу чувствуется контраст. Новая атмосфера давит.

Нордкап — старинный город, но сейчас от прежней архитектуры тут мало что осталось. Пожалуй, только исторический центр, в котором находится наш отель и напоминает о былых временах. Королевский дворец тоже. Вид на него открывается из панорамного окна, перед которым я застываю будто каменная статуя.

Хаген уже прибыл? Ночует в своих роскошных апартаментах? Впрочем, северяне славятся минимализмом, и это касается не только современности.

Резиденция Хагена блекнет на фоне тех роскошных интерьеров, которые легко могут позволить олигархи на моей родине. Замки Ахметовых поражают размахом. А здесь все довольно скромно.

Раньше Альтен обладал гораздо более серьезной территорией. Несколько столетий назад сюда входили шведские, норвежские, датские земли. Но после череды войн страна серьезно преобразилась. Владения значительно сократились. Однако политическое влияние только усилилось.

Как Ватикан задавал тон в мире католической религии, так и Альтен играл важную роль в Северном Альянсе. Формально король имел ограниченные права. Главные решения принимал парламент.

Только реальность сильно отличалась.

Я успела достаточно узнать про Хагена, чтобы понимать насколько далеко простирались его щупальца. Разговор с Маратом только подтвердил все.

Трудно сравнивать абсолютно разные страны, культуры и континенты, однако если провести параллель между тем, кем были Ахметовы в моей стране, и положением, которое по праву рождения занимал Хаген у себя на родине, становилось ясно, что этот больной урод намного сильнее и опаснее.

Ахметовы — криминальный клан. Конечно, они могли влиять на политику, могли достать своих врагов в любой точке мира, но их методы оставались в тени, про легальность речи не шло.

Младший брат Марата возглавил клан, многое делал для укрепления своей власти, развивал империю, но даже его значительные успехи меркли на фоне того огромного количества рычагов, которыми обладал Хаген.

Альтен оказывал прямое влияние на мировую политику. Без одобрения короля не начинался ни один серьезный проект. Хаген оставался в тени, использовал грязные методы, но и легальным путем мог воплощать свои идеи на любом из континентов.

Ужас накатывал на меня от осознания того, что безграничная власть досталась такому ублюдку. Конечно, на вершине мало приятных людей. Но перед моими глазами до сих пор стояли кадры из телефона Марата. Даже досье, которое я пару лет назад смогла пролистать в кабинете своего психотерапевта, произвело не настолько чудовищное и гнетущее впечатление. Было очевидно, что для Хагена не существует пределов.

Как же мы одолеем этого психопата? И какие врата откроет его смерть? Кто придет ему на смену?

Официальных наследников у Хагена не было. Возможно, существовали внебрачные дети, о которых пока ничего неизвестно.

Я наблюдаю за тем, как срывается снег, и понимаю, что не верю в наш успех. План настолько сумасшедший. Как я согласилась?

Выбора нет. Либо рискнуть и попробовать, либо сразу проиграть.

— Нравится вид? — голос Марата ударяет в спину.

Обнимаю себя руками, отрицательно мотаю головой.

— Не особо, — роняю глухо.

Люблю снег. Сразу вспоминаются каникулы в детстве. Ледовые горки. Папа везет меня на санках, мы с мамой вместе лепим снеговика. Раньше я обожала Новый год и никак не могла понять, почему взрослые не радуются такому потрясающему празднику.

Но сейчас даже снег вызывает у меня тревожные чувства.

Белые хлопья кружатся и оседают на мостовую, выложенную брусчаткой. В стороне виднеется древняя мельница. Чуть поодаль статуя первого правителя Альтена, от которого и пошла династия Хагена.

Возможно, при других обстоятельствах мне было бы интересно пройтись по местным музеям, прикоснуться к эпохе викингов. Но сейчас единственное о чем я размышляю: проблема собственного выживания.

Нужно вернуться к детям. Хочу видеть, как Микки пойдет в школу, как Бекки поступит в университет. Хочу дождаться первого поцелуя моей дочки с парнем, хочу побывать на ее свадьбе. Хочу наблюдать, как сын влюбится и приведет свою невесту, чтобы нас познакомить. Впереди столько всего, чего я не должна пропустить.

Хорошо, что Бьорн там. С ними. Если не вернусь, он сам справится. Раз за разом прокручиваю эту мысль, но она плохо помогает успокоить мои натянутые канатами нервы. Чувствую, как по щеке стекает слеза.

— Вика, ты знаешь, я не умею проигрывать.

Марат приближается вплотную, но не трогает меня. Ощущаю жар его тела даже так. Огонь исходит раскаленными волнами от этого мужчины. Всегда. Он опаляет.

— Ты не возражаешь, если я приму душ первой?

Отхожу от него, подхватываю халат и скрываюсь за дверью ванной комнаты. Надеюсь, что горячие струи помогут хоть немного снять напряжение. Мне нужно отдохнуть. Мне нужен трезвый разум. Сон во время перелета не помог снять усталость.

Стук в дверь заставлять вздрогнуть.

— Что случилось? — спрашиваю, но открывать не спешу.

— Я буду в тренировочном зале, — доносится приглушенный голос Марата.

— Хорошо.

По ту сторону слышатся его тяжелые шаги. Хлопает дверь. После раздается писк электронного замка.

Когда я возвращаюсь в номер, она уже спит. Или притворяется? Застыла на самом краю кровати. Не слишком удобная поза. И блять, чего она боится? Думает, я на нее прямо сейчас наброшусь? Совсем за зверюгу держит?

Обхожу кровать. Приглядываюсь.

Нет. Вика реально спит. Как в самолете, так и тут полностью отключилась. Дыхание ровное. Ресницы подрагивают.

Что ей снится? Гребаный муженек?

Кулаки сжимаются. Ярость внутри поднимается, будто на волю гнев не выпускал, не молотил боксерскую грушу и не тягал гантели. Гнев душит. Но взгляд залипает на ней. На тонком профиле, на пухлых губах, на разметавшихся по подушке волосах. И меня постепенно отпускает.

Пальцы сами собой разжимаются. Ладонь тянется к ней. Но я отдергиваю руку в последний момент.

Нельзя. Пусть отдыхает.

Отправляюсь в душ. Врубаю воду. Встаю под ледяные струи.

Мысленно прокручиваю план. По пунктам. Прикидываю, что можно было бы провернуть иначе, что улучшить, но ни черта не приходит на ум.

Весь расчет на череду случайностей и догадок. Хуево. Только других вариантов точно не светит.

Факты, которые удалось раскопать, выглядели противоречиво. Альтен одно из самых закрытых государств. Даже порядки и традиции моей родины казались куда проще. И главное всегда можно найти подходящего стукача. А тут — ни черта не выбить.

Конечно, у меня свои методы. Кого угодно говорить заставлю. Но главные секреты знают только в ближнем кругу Хагена. Пропажу министра или советника быстро бы заметили. Больше времени ушло на выбор подходящего кандидата, чем на сам разговор по душам.

Фрагменты собирались в одну картину. Теперь многое открывалось под абсолютно другим углом. Бредни Дипломата воспринимались иначе. Не зря этот скользкий латинос подкладывал мне книги про Скандинавию и берсерков. Готовил давно.

Древние правители Альтена были одержимы тайной берсерков еще сильнее, чем мой отец. Считалось, полную власть над государством может получить только тот король, который обладает этим особым даром, покажет его на боле боя, поведет войско за собой, готовый биться насмерть.

Я мало интересовался другими странами. Плевать мне хотелось на их порядки. Поэтому тот факт, что между севером и югом протянулась такая мощная связь, поражал.

Я нашел общее там, где совсем этого не ждал.

Удалось выяснить, что в роду Хагена берсерки появлялись через поколение, причем дар открывался далеко не у каждого из мужчин. Постепенно сила крови слабела. Чем больше лет проходило, тем меньше берсерков рождалось. Требовалось уже три или четыре поколения, и только один из наследников мог открыть особый талант.

Прошлый правитель Альтена опасался, что дар совсем угаснет. Сам он не сумел пробудить берсерка, как не сумели это сделать его отец, дед и прадед.

Четыре пустых поколения — предел. Риг Хаген мог оказаться пятым. Как и его брат Мортон. Ни один из близнецов не проявил талант. Тогда их отец решил пойти на крайние методы.

Мой проклятый папаша до такого не дошел. Хотя там и мотивация была слишком разная.

Отец собирался использовать дар берсерка в самом прямом смысле. Он желал заполучить самых лучших бойцов. Для войны, для рядовых разборок. Когда Джон отказался и покинул семью, отец потерял хорошего солдата. Прошло время и он нашел замену. Во мне. В других сыновьях.

Правитель Альтена мог потерять больше. Древние традиции Скандинавии подразумевали, что абсолютную власть возьмет только берсерк.

Тут и начиналась самая мутная тема.

Официально король Альтена мало на что мог повлиять. Жители страны были уверены, что все решает парламент, который они сами выбирают. Титул короля — просто дань славному прошлому.

Но в реальности именно король управлял страной. Члены парламента сборище его послушных марионеток, и если у кого-то из них возникала иллюзия собственной значимости, его моментально сметали с шахматной доски.

Я так и не понял, какой еще власти здесь не хватало. Хаген целиком и полностью управлял своей страной. Он входил в Северный Альянс сильнейших государств. Его голос был одним из решающих на любом их собрании. Единственное “нет” могло наложить вето на любое из предложений. Именно Хаген диктовал условия.

И все же на самый верх его не пускали.

Джон вскрыл все облачные хранилища, но так ни черта и не обнаружил. Похоже, такую информацию никто не оцифровывал.

Блядь. Абсолютная власть. Что это значит для того, у кого и так есть все рычаги воздействия?

По ходу что-то очень серьезное, раз у прошлого правителя Альтена напрочь сорвало башню, и он решил проводить эксперименты над собственным сыном.

В нашем роду пацанов отправляли на обучение. С детства. Но одно дело тренироваться, закалять тело и волю, и совсем другое — терпеть пытки.

Отец Хагена боялся, что его семья потеряет влияние. Слишком много поколений в семье не появлялось берсерков. Абсолютная власть ускользала.

Он выбрал того сына, в котором видел искры дара. Решил использовать любые методы для пробуждения берсерка. Для развития таланта.

Явно просчитался. Воспитал маньяка.

Вряд ли я тот, кто должен судить про чужую психику. Сам херово себя контролирую. Грохнул родного отца. На мне хватает грехов. Но блять, то, что наворотил Хаген, — гребаный предел.

Хотя нет ничего странного в том, как сильно он ебанулся от жестких методов своего папаши. Считается, что берсерк отзывается на ярость, на боль. Поэтому этого “добра” король для своего наследника не жалел. Он использовал врачей, которые тщательно контролировали состояние пацана. Ему вводили различные препараты, пропускали через его тело электрический ток. Но результата не было.

Трудно сказать, скрывался ли в нем берсерк. Возможно, окажись Хаген со мной на Севере, в нем бы открылся дар. А возможно, там открываться было нечему.

Теперь это не важно. Пацан напрочь долбанулся. Наворотил такого дерьма, что его папаша крепко пожалел обо всех своих экспериментах.

Тогда он и обратился к Дипломату. Хотел, чтобы тот прочистил сыну мозги, вернул все обратно. В итоге вышло не слишком удачно.

Мортона действительно загнали в клетку. На время.

Прошлый правитель Альтена увлекался всякими психологическими техниками. Это он начинал развивать сеть клиник. Интересовался методами гипноза.

Отец Хагена пытался понять, как остановить безумие сына. Как исправить ошибки. Но блять, бывает, что ошибку исправить вообще нереально.

Это именно тот случай.

Дипломат смог повлиять на Мортона через гипноз. Но тот все равно вырывался на волю. Каждый новый срыв заканчивался очередной смертью.

Конечно, король скрывал “увлечения” своего сына. Ему хватало ресурсов, чтобы никто не смел задавать лишние вопросы.

Я так и не понял, как Хаген вышел на Вику. Как Мортон ее заметил. Допускаю, все могло быть связано с тем ебучим орденом, который позже возглавил Рустам.

Король Альтена слишком много знал про нашу историю. Он увидел Вику и решил, что она его идеальная жертва. Или лучше сказать — идеальная жертва для Мортона?

Пусть утолит голод. Пусть выпустит зверя на волю.

После рассказа Вики про их встречи я уже не сомневался, что она встречалась с разными братьями.

“Убей их” — сказал Дипломат.

И я понимал, что шансов на успех мало, но никто другой ближе меня не подберется и нужно действовать, уничтожить тварей.

Нет хорошего и плохого брата. Есть один ебанутый ублюдок. А второй — еще хуже. И у него слишком много власти.

Не знаю, в чем заключалась цель Хагена. Может он проникся затеей своего папаши, жаждал абсолютной власти и мечтал пробудить берсерка любой ценой. Может он собирался сделать это через меня, узнав про мой дар. Может, считал, что какую-то роль должна сыграть Вика. Не было резона разбираться в его гребаных фантазиях.

Здесь только действовать. Рубить. Намертво.

Единственное, что меня напрягало, — мой собственный зверь. Он затаился. Вел себя подозрительно тихо, будто и вовсе исчез.

Я пытался тренировать свои способности как советовал Джон. Но нихуя не выходило. Берсерк точно задрых. Конечно, я чувствовал злобу. Давился от гнева, глядя на то, как Вика воркует с этим своим муженьком.

Но все эти эмоции и близко не походили на настоящую ярость берсерка.

Я прокручивал кадры прошлого. Оружейную комнату. Картины войны. Убийство отца. Я пытался пробудить в себе четко контролируемую темноту.

Блядь, все впустую.

— Ты слишком много хочешь, Марат, — сказал Джон. — Так сразу ничего не получится. Ты не можешь научиться управлять такой сокрушительной силой.

— Сука, звучит просто охуительно.

— Но зачем тебе это? — брат усмехнулся. — Тому, в ком живет берсерк, не надо ничему учиться. Все уже есть внутри. Здесь.

Он стукнул себя кулаком по груди.

— Когда придет момент, ты сам поймешь и почувствуешь.

— Главное, чтобы я не очнулся над ее изувеченным телом.

Вырубаю душ и выхожу из кабины.

Когда возвращаюсь в спальню, стараюсь двигаться тихо. Не хочу разбудить Вику. Она так и лежит на самом краю.

Блять. Как же бесит. Ладно. Моя будет. Моя, и не важно как я этого добьюсь, от своего отступать не стану.

Укладываюсь на постель. Забрасываю руки за голову. Закрываю глаза и отключаюсь практически сразу. Мне снится снег, но в этом нет ничего необычного. За окном пиздец как штормит. Настоящая снеговая буря разыгралась. Вой ветра. Перезвон гонга.

Просыпаюсь резко. Сам не понимаю от чего. Вокруг тихо. Еще темно. Поворачиваю голову и замечаю, что Вики нет рядом. Тут же перевожу взгляд и вижу ее хрупкую фигуру возле окна. Дрожит, обнимает себя руками, смотрит на улицу, на кружащие повсюду хлопья снега.