Жестокий роман. После

36

Я просыпаюсь от кошмара в ледяном поту. Не помню, что мне снилось. Что-то ужасное. Из прошлого. Или просто бред воспаленного сознания. Вздрагиваю и переворачиваюсь на спину. Изучаю очертания комнаты.

За окном настолько сильно валит снег, что ночью непривычно светло. Впрочем, ночь на Севере отличается от нашей. Темное небо выглядит совсем иначе. Звезды сияют ярче. Можно различить разноцветные всполохи.

Поворачиваю голову. Замечаю рядом Марата. Он спит, вальяжно развалившись на постеле. Его мощная грудная клетка тяжело вздымается. Дыхание ровное. Мужчина спокоен. Хотелось бы и мне проникнуться его состоянием, но не выходит.

Тревога накрывает настолько сильно и мощно, что меня буквально подбрасывает от напряжения. Не могу совладать с охватившей тело паникой.

Поднимаюсь с постели, плотнее запахиваю халат. Пальцы сводит нервная дрожь. Холод разливается под кожей, хотя в номере тепло. На автомате отмечаю цифры, горящие на электронном табло.

Оборачиваюсь и смотрю на Марата.

Кажется, весь мир вокруг рушится и распадается на части. А он точно скала. Несокрушим. Никакие вихри и бури ему не страшны. Выстоит.

Ему явно не так холодно, как мне. Он даже не потрудился одеться, просто остановился на том, что обернул полотенце вокруг крепких бедер. Одеялом пользоваться не стал, расположился сверху.

Отворачиваюсь и подхожу к окну. По ту сторону стекла никого нет. Центральные улицы Нордкапа опустели. Здесь все магазины закрываются не позже восьми вечера, а сейчас на часах полночь. Да и погода не располагает к прогулкам. Снаружи буйствует вьюга, настоящий снежный буран. Хотя жителям Севера такое должно быть привычно. Вряд ли их можно удивить снегом.

Я надеюсь немного отвлечься, снизить градус тревоги, но получается совсем наоборот. Чем дольше смотрю на очертания королевского дворца, тем сильнее меня накрывает.

Я с трудом могу поверить в те легенды о берсерках. Проще считать Марата психом. Хагена тоже. Я не хочу разбираться в тонкостях. Мечтаю, чтобы это закончилось.

Иллюминация на площади отключается. Фонари гаснут. Но это едва ли бросается в глаза, слишком много вокруг снега. Освещение будто и не требуется.

Я застываю, когда в одном из резных окон королевского дворца вспыхивает свет. Горло перехватывает стальной обруч, грудь сдавливает. Мне кажется, прямо сейчас я вдруг оказываюсь посреди улицы. Снег замерзает на губах. Ледяной ветер хлещет по лицу. Согреться невозможно.

Черт. Это же глупо. Рано бояться. Слишком рано. Впереди маскарад. Хаген любит все планировать заранее. Он начнет действовать именно там, посреди торжества.

Или нет? Кто знает, что взбредет ему в голову?

Знаю, прозвучит безумно, только я уверена Хаген сейчас стоит у окна. Там, вдали, в своей резиденции. Наблюдает за мной.

Стоп. О чем я думаю? Может, мне показалось. Никто не включал свет. Это просто отблеск.

Снегопад усиливается. Теперь и правда трудно различить детали.

Мне страшно. Проклятье. До чего же мне страшно. Ничего похожего я не испытывала раньше. Даже когда не понимала, какой долг Марат собирается с меня взыскать. Даже когда осталась с ним наедине в оружейной комнате. Дважды. Даже когда он брал меня на глазах у всего своего чертового клана. Даже когда мы планировали разыграть нашу смерть в автокатастрофе.

Холод пробирает до костей. Никакие таблетки здесь не помогут. Никакое успокоительное не сработает.

— Я смогу тебя защитить, Вика.

Хриплый голос обдает жаром. Резко оборачиваюсь и отшатываюсь, упираясь спиной в прохладное стекло.

— Марат, я…

Начинаю и замолкаю. Под его горящим взглядом забываю, о чем собиралась сказать. Он смотрит на меня так, будто касается. Глазами обводит каждую черту моего лица точно дотрагивается пальцами. Скользит по ресницам, по скулам, по щекам. Ниже опускается, обводит линию губ, ласкает подбородок, накрывает горло.

Лед сменяется огнем.

И я потуже затягиваю пояс халата. Стараюсь собраться, прояснить собственный разум, избавиться от странного дурмана.

Из холода в жар и обратно.

Надеюсь, Марат не понимает, как действует на меня сейчас. Момент слабости. Моя уязвимость ощущается особенно остро. Безотчетно возникает желание, чтобы он обвил меня руками, прижал к своему сильному телу. Согрел, успокоил.

Что за чушь? Он угроза. Чужой человек. Теперь — чужой. Только черт побери, кому я лгу? Кого пытаюсь обмануть? Саму себя?

Марат никогда не станет для меня чужим. Слишком много всего между нами. Слишком крепкие цепи нас друг к другу приковали. Такую связь нельзя разорвать. Никогда.

Нить накала ощущается физически. На уровне первобытного инстинкта.

— Вика.

От того тона, которым Марат произносит мое имя, под кожей пробегают разряды электрического тока. Всего несколько звуков. Одно короткое слово.

— Ты моя, Вика, — продолжает он и смотрит в мои глаза так, будто за душу держит, за сердце, проникает в мой пульс и отражает каждый удар. — Моя.

Не знаю, как объяснить то, что происходит дальше. Если только помутнением сознания.

Марат шагает вперед, сокращая расстояние между нами. Склоняется надо мной, накрывает плечи ладонями. Впивается в мои губы. Жадно. Глубоко. Горячо.

Он целует меня так, что земля уходит из-под ног. А я не делаю ни единой попытки вырваться. Не сбрасываю его руки со своего тела, не отстраняюсь. Наоборот. Я запрокидываю голову назад, чтобы ему было еще удобнее меня целовать.

Мои ладони опускаются на каменный торс. Пальцы скользят по рельефным мышцам. Кожа Марата кажется раскаленной. Об него и обжечься можно. А мои руки будто пронизаны, пропитаны холодом. Но это чувство быстро проходит. Кипяток разливается внутри, проникает в каждую мою клетку.

Я будто возвращаюсь в прошлое. Окунаюсь туда, где была несколько лет назад. И то же время все абсолютно иначе.

Другие поцелуи. Другие ласки.

Я не могу разобраться. Просто ловлю ощущения. А ведь я успела забыть как это, желать кого-то, чувствовать возбуждение, отдаваться мужчине.

Осознание накатывает тягучей волной.

В движениях Марата нет привычной похоти. Нет жажды подавить и присвоить. Вроде бы ничего не меняется. И тут же меняется все.

Его крупные ладони забираются под мой халат. Горячие губы покрывают мое лицо хаотичными поцелуями.

Я чувствую, как он сдерживает себя, как укрощает животные порывы, как через волю подавляет силу, как загоняет свою животную часть подальше в клетку.

Не могу его остановить. Не хочу. Краем сознания понимаю: нужно. Вот прямо сейчас. Давай, отодвинься, оторвись, пока не стало слишком поздно.

Но нет. Ничего не получается. Ведь я ничего не делаю. Точнее делаю, но явно не то, что надо. Накрываю широкую спину ладонями, прижимаюсь к мускулистому телу.

Навечно к нему прикована. Только рядом с ним чувствую себя живой.

Мне казалось, все в прошлом. Погибло. Выгорело. Мне казалось, я смогла преодолеть свою болезнь. Вытравила память изнутри.

И что в итоге? Только рядом с ним чувствую себя живой.

Я понимаю, насколько безумно все происходящее между нами, но в эту тревожную ночь мне так сильно хочется отключиться от реальности и забыться, что я не стану ничего прекращать.

Кажется, если наш контакт прервется, просто погибну.

Пока Марат оставался в тюрьме, я не была ни с кем. Не тянуло. Никакого желания не возникало. Интимная часть жизни перестала меня волновать. Да и раньше все будто на автомате происходило.

Мое тело отзывалось на прикосновения Марата. Рефлекторно. Он приковал меня к себе, приручил. Нежность переплеталась с грубостью. Наш секс практически всегда происходил на грани насилия. На черте боли. Мой оргазм пропитывало унижение.

Тогда я подсела на эту гремучую смесь точно на смертоносный наркотик. Но разлука помогла преодолеть пагубную зависимость.

Три долгих года мне ничего не хотелось. И я впервые почувствовала свободу. Когда Марат вернулся, бежала от него как от худшего кошмара.

А теперь? Сама льну. Сама тянусь.

Неужели опять ныряю в чистое безумие?

Нет. Не совсем. Его губы. Его руки. Его тело. Все ощущается иначе. Он окончательно запутывает меня и сбивает с толку. Другой. Абсолютно другой. Чужой. И невероятно родной.

Разве так бывает?

Марат подхватывает меня на руки, относит обратно на кровать. Распахивает халат, раздвигает мои ноги. Нависает надо мной, вглядывается в мои глаза.

Я почти готова к тому, что должно последовать дальше.

Разум затуманен. Тело расслабленно. Бедра слегка подрагивают. Спина прогибается в пояснице. Судорога сводит низ живота.

Сейчас он возьмет меня. Толкнется вперед. Войдет до упора единственным рывком. Его громадный член ворвется внутрь, заставляя закричать. Боль сольется пополам с наслаждением. Опять.

Но ничего такого не происходит.

— Хочу тебя иначе, — говорит Марат.

Мои глаза распахиваются до предела, когда он прокладывает путь из поцелуев от груди к самому низу живота.

Его язык проходится по складкам, изучает каждую точку. Губы втягивают чувствительную плоть. Зубы слегка прикусывают, будто дразнят.

Марат ласкал меня так. Иногда. Редко. В последний раз совсем недавно, но и тогда это больше смахивало на принуждение, на очередной акт насилия. Теперь все ощущается по-другому.

Он трогает меня так, словно открывает заново.

Предательски вскрикиваю.

Его рот совсем не знает стыда. Доводит до изнеможения. Окунает в жар, выбивая из моей груди надсадные стоны.

Рефлекторно пробую сдвинуть бедра. Сминаю простыню в дрожащих пальцах.

Марат не позволяет отодвинуться, не дает ни единой возможности ускользнуть. Его жесткие ладони опускаются на внутреннюю сторону моих бедер, не позволяя свести ноги. Теперь еще острее ощущается контраст между нежными движениями губ и властным захватом рук.

Жадно ловлю воздух. Содрогаюсь. Прогибаюсь в спине так, что поясницу сводит тягучий спазм, а по икрам пробегает мелкая дрожь.

Марат забивает огненные разряды под мою взмокшую кожу. Погружает меня в настоящее пламя.

Пальцы поджимаются. Глаза закатываются.

Так странно. Раньше он называл меня “Царицей”, а я ощущала себя загнанной в угол добычей. Теперь нет никаких слов, никаких особенных обращений. Мы сплетаемся на краю стремительно разрушающегося мира. Наверное, я совсем обезумела, раз ловлю кайф от того, что происходит между нами здесь и сейчас.

Как будто это не он уничтожил мою прежнюю жизнь. Не он похитил. Не он подсадил на тягу к насилию. Не он провел по грани болезненного наслаждения. Не он гнался за мной точно кровожадный зверь, желая растерзать.

Марат. Мой Марат. Он… другой.

Мои колени дрожат, а пульс грохочет так сильно, что полностью оглушает. На меня будто мчит скоростной поезд. И вот я стою на рельсах, улыбаюсь как последняя идиотка, а отходить в сторону не намерена.

Тяжелые ладони накрывают мои ягодицы, притягивая еще теснее. Ближе. Язык выписывает такие узоры, от которых меня прошибает пот. Если он сейчас вдруг отстранится, то я точно с ума сойду.

Кричу. Сама не понимаю, что именно вырывается из моего горла. Задыхаюсь, кислород точно раздирает грудь изнутри.

Мои пальцы опускаются на затылок Марата.

Что я делаю? Притягиваю или отталкиваю? И с ним невозможно, невыносимо, нереально; и без него точно погибну.

Выгибаюсь дугой. Извиваюсь под жадным ртом. Круговые движения языка уводят далеко за черту, за грань.

Озноб пробивает тело. Раскалывает на части.

Марат сжимает мои ягодицы еще крепче, не дает отодвинуться. Он втягивает мою плоть в свой рот и растирает языком до того момента, когда густой полумрак вокруг резко озаряется всполохами яркого пламени. На долю секунды мне кажется, что я взлетаю до небес и каждая звезда отражается на сетчатке глаз.

Падаю. Практически отключаюсь.

Марат перемещается выше. Его горячее дыхание щекочет мое лицо, заставляя приоткрыть отяжелевшие веки.

Он склоняется и целует меня прежде, чем я успеваю до конца очнуться. Обхватывает ладонью мой затылок и жадно сминает мои губы, скользит языком по моему языку так, будто хочется впечатать меня в себя, вбить навечно, пропитаться этим моментом.

Марат дотрагивается так дико и неистово, будто стоит ему разорвать наш контакт, и мы оба погибнем.

Если подумать, это действительно так.

Плевать, сколько продлиться иллюзия. Не хочу отстраняться, не хочу ничего прекращать. Поэтому я тоже накрываю его затылок ладонями.

Мы изнываем от жажды посреди засушливой пустыни. Спасение находим только друг в друге. От малейшего движения языка зависит наше общее выживание.

Именно так это сейчас ощущается.

Мои бедра подаются вперед. Внутри оживает древний инстинкт. Наталкиваюсь на возбужденный член, но это меня совсем не пугает.

Я лишь сильнее прогибаюсь под ним.

Мое тело вопит. Умоляет.

Возьми. Возьми… Прошу тебя, Марат. Заставь меня целиком и полностью потеряться, раствориться в этом бесконечном моменте. Заставь мой разум померкнуть.

Логика выключается. Здравый смысл молчит.

Если нам суждено умереть, то пусть это будет так. Когда мы спаяны воедино. Переплетены так сильно, что нашу связь не разорвать.

Напрочь сбитое дыхание. Бешеный бой крови по вискам. Обнаженные чувства. Оголенные до предела нервы. Безумная тяга раствориться без остатка.

Марат прижимается ко мне всем телом. Мощно. Жестко.

Это запрещенный прием, но я ничего не имею против. Выгибаюсь, обвиваю его мускулистые плечи руками, ощущая как грозно вздуваются вены, как бугрятся стальные мускулы под моими пальцами.

Он входит меня плавным толчком. Размашисто. Размеренно. Заполняет без остатка. И все это ощущается настолько жарко и сладко, что меня накрывает новый оргазм.

Я судорожно обнимаю его крепкие бедра ногами. Прогибаюсь и достигаю разрядки просто от ощущения абсолютной заполненности, от того, как его возбужденный орган растягивает мои влажные складки, упираясь в самую чувствительную точку.

Мы опять целуемся. До умопомрачения. До полного затмения.

Одна ладонь Марата накрывает грудь, а вторая притягивает меня еще плотнее, забираясь под ягодицы.

Он не торопится двигаться. Просто насаживает меня на свой громадный одеревеневший от кипучего желания член.

Возбуждение снова зарождается внутри, пронизывая тело огненными стрелами. Давно забытое. Пьянящее. Одурманивающее. Чувственное. И непривычно чистое. Странно, в этом мощном и сносящем все на своем пути ощущении совсем нет токсичности.

Не знаю, что поменялось. Не понимаю, почему так происходит.

Но разве это важно? Разве хоть что-нибудь теперь имеет значение? Я уверена только в одном, я не хочу, чтобы все это прекращалось.

Наши зрачки расширены как у наркоманов. Мы отражаемся друг в друге. Сливаемся. Наши лбы соприкасаются. Разгоряченные тела сплетаются так тесно, что эту связь не разорвать, звенья нашей цепи не разомкнуть никогда, хватку не ослабить.

Марат толкается вперед. Сперва мягко. Нежно. Осторожно. Будто ласкает, приучает к своему впечатляющему размеру постепенно. Потом движется мощнее. Наращивает ритм.

Да. Еще. Прошу. Пожалуйста. Да!..

Нет слов. Только всхлипы. Стоны. Вздохи. Утробное рычание. Тяжелое дыхание. Игра взглядов. Одержимая пляска намертво переплетенных тел.

Мои пальцы сильнее впиваются в его плечи. Ногти царапают кожу.

Он такой горячий и твердый. Гораздо горячее меня. Он заражает этой безумной лихорадкой, вынуждает дрожать, изнывать от обострившихся чувств.

Хочу. Хочу. Хочу.

Желание пропитывает каждое движение. Каждый толчок. Желание задает темп и ритм. Толкает в костер страстей. Но есть и что-то другое, еще более опасное и глубокое.

— Сука, — шумно выдыхает Марат, опаляя тяжелым взглядом. — Блядь, ты даже не представляешь, как сильно нужна мне.

— Зачем? — роняю, едва двигая губами.

— Любить.

Он толкается вперед, и мои бедра ему отвечают. Все мое тело настроено на него, выковано под его пристрастия. А душа будто в стороне, в смятении.

Мы достигаем разрядки одновременно.

Марат кончает, заполняя меня бурным потоком семени. Его горячая сперма растекается внутри. И я рефлекторно прогибаюсь, принимая все до капли.

Любить. Любить. Любить.

Признание эхом бьет по затылку.