Живучие крылья Победы

— Всё, Семён Алексеевич, вашу машину мы снимаем с производства. Теперь завод будет производить только Яки.

— Но вы не понимаете, этот самолёт превосходит Як…

— Слишком много нареканий у лётчиков. Сворачивайте производство.

— Товарищ военинженер второго ранга, машины разгрузили. Разрешите начать сборку?

Алексей окинул удовлетворённо ровный ряд закрытых плотными чехлами истребителей ЛаГГ-3, ящики с моторами, пушками и пулемётами, и широко улыбнувшись, сказал просто:

— Разрешаю. Молодцы.

И сам, засучив рукава, принялся помогать техникам и мотористам собирать новенькие истребители, которые только что получил ИАП[1]. Алексей никогда не гнушался работы, работал на два фронта: инженером и лётчиком. Поэтому и заслужил уважение в полку, и за его пределами. А женщины — от мотористок до официанток полковой столовой просто впадали в транс, когда заместитель командира эскадрильи, широкоплечий статный красавец-сибиряк, одаривал их улыбкой. Но дальше этого дело не заходило. Все знали: дома ждёт его любимая жена Зина и маленькая дочка.

— А машина это дерьмо, — рядом со сборщиками остановился Иван Кошелев с таким выражением лица, будто укусил лимон.

— Не говори чепухи, — холодно возразил Алексей, оторвавшись от установки мотора. — В умелых руках машина грозная.

— Да неужели? А слыхал ли ты, Алексей Николаевич, как кличут эту «грозную» машину-то? Лакированный авиационный гарантированный гроб[2]. Что скажешь на это?

— Ну и зря. Плохому танцору и ноги мешают.

— А ну да, тебе ведь лучше известно. Ты у нас един в двух лицах: и инженер, и лётчик. Числишься вроде. Только что-то редко я вижу, чтобы ты на самолётах этих летал.

— Иди, Ваня, своей дорогой, — не выдержал техник Семёныч, высунув голову из-за колеса, которое монтировал на стойку. — Не мешай людям работать.

Настроение у Алексея испортилось, заходили желваки под кожей. Собрав последний истребитель, он решительным шагом направился на КП.

— Товарищ командир эскадрильи, прошу разрешить вылететь моему звену завтра на штурмовку.

— Не разрешу, Алексей Николаевич. И не проси. Ты на земле нужен. Если с тобой случится что, с меня голову снимут.

— Товарищ командир, лётчики сомневаются в живучести нового истребителя, а я могу показать…

— Можешь, можешь. И все равно не пущу, — вглядываясь в сразу помрачневшее лицо Алексея, отчеканил Юровский, и добавил через паузу: — Ладно, разрешаю завтра вылететь на разведку. В бой не вступать!

— Есть, товарищ командир! — чётко отрапортовал Алексей.

На следующее утро, едва февральское, скупое на тепло, солнце поднялось над горизонтом, разогнав морозную тьму, вылетели всем звеном: Алексей на только что собранном ЛаГГ-3, ведомые — на И-153 «Чайка». Самолёты послушно набрали высоту.

Под крылом потянулись запорошенные снегом крыши домов, сверкнула обманчивым серебром замерзшая гладь Волги. Впереди темно-серыми тенями кружили коршуны. Алексей присмотрелся. И заметил расплывающийся ажурной дымкой инверсный след. Тени резко сменили очертания, мгновенно превратившись в шестёрку грозных «худых» — «Мессершмиттов». Нарушить приказ комэска? Но враги уже обнаружили разведчиков, пустились вдогонку. Надо принимать бой, иначе собьют, как уток.

Хладнокровно Алексей уменьшил шаг винта, включил форсаж и энергичным разворотом направил истребитель навстречу врагу. На прицеле вырос тощий силуэт ведущего «мессера». Ещё секунда, другая. Как шпаги пересеклись огненные трассы. В последний момент «худой» левым разворотом вышел из-под атаки.

Краем глаза Алексей заметил рядом в клубах чёрного дыма самолёт Сурова. Подбили, гады! Кружась словно осенний лист, «Чайка» устремилась к земле в предсмертном пике. У Алексея вырвался вздох облегчения: рядом раскрылся белый купол парашюта. А где Дементьев? Заметил внизу вторую «Чайку», за хвостом тянулся белый шлейф. Добьют ведь! Надо отвлечь, чтобы смог уйти к своим.

Обнаружив, что русский истребитель остался в одиночестве, фашисты обнаглели. Один из «мессеров» спокойно, как на учении нацелился на свою жертву. Клюнул и тут же ушёл от лобовой атаки. Трусы! Знал всегда, что трусы! Восходящей полубочкой Алексей вывел свой истребитель в облака и вновь бросил вниз, в гущу «худых». Оглушительно ревут моторы, светящимся пунктиром трассы прошивают воздух.

Воздушный поток с силой ударил в лицо Алексея: очередью снесло фонарь. Вжавшись за бронеспинкой, он крутился между врагами, которые словно бандиты трусливо пытались вонзить ему нож в спину.

Раскалёнными иглами пронзает боль в плече. Скалятся в торжествующей ухмылке фашисты. Для них это «цирк», весёлое развлечение, спрятавшись за бронестеклом кабин своих самолётов, расстреливать беззащитного русского лётчика. От ЛаГГа летят клочья: из левого крыла вырывает клок обшивки, трубопровод пробит. Но самолёт, грозная машина, в которую Алексей так верил, летит все равно!

Взмыв вверх горкой, Алексей бросил свой самолёт в вертикальное пике, оказавшись в хвосте одного из «худых», нажал гашетку. Очередь прошила кабину, мотор, языки ярко-оранжевого пламени начали жадно пожирать обшивку, и в мгновение ока грозный «мессер» превратился в огненный шар. Смертельно израненная жертва, оказывается, ещё может больно укусить.

Враги замешкались на мгновение, но тут же возобновили атаку. Обложив, как волка, начали бить в упор. Снаряд попал в мотор ЛаГГа, вот-вот заклинит. От острой боли, пронзившей ногу, у Алексея потемнело в глазах, закружилась голова. Он сжал челюсти, так что хрустнули зубы, ощутив металлический привкус крови.

Один из фрицев так увлёкся, что проскочил вперёд, оказавшись в перекрестье прицела. Алексей мгновенно нажал на гашетку. Меткая очередь пронзила бензобак «худого», и тот взорвался в воздухе с оглушительным грохотом.

Нервы у фашистов сдали, наконец. Так и не сумев добить «заколдованный» русский истребитель, отчалили и отправились восвояси.

Алексей развернул истерзанный самолёт, который еле слушался рулей высоты, и на бреющем полете добрался до аэродрома.

Когда приземлился, только успел услышать, как несётся «санитарка» и потерял сознание.

— Нельзя ещё к нему, — женский голос заставил очнуться. — Не пущу!

— Да я только на минуточку, Михайловна, ценное послание у меня для него, — послышался жизнерадостный баритон Юровского. — Он сразу на поправку пойдёт.

Весёлый солнечный зайчик сидел на одеяле. Алексей огляделся. Школьный класс, даже грифельную доску, испачканную мелом, не убрали. Остро пахнет йодом и карболкой.

К кровати подошла санитарка в белом халате, и шагнул из тени Юровский.

— Ну что, герой, как чувствуешь себя? — спросил с улыбкой комэск.

— Как Дементьев? — едва слышно спросил Алексей.

— В порядке, добрался до аэродрома. Самолёт починили быстро.

— А Суров?

— Приземлился в расположение наших частей. Они там его накормили, напоили. И к нам обратно. Да, и вот ещё что, — показал конверт. — Телеграмму прислали от Лавочкина. Благодарит конструктор, что показал ты нужность его машины. Только не знаю теперь, кто из вас более живучий: ты или самолёт его? Главное, поняли все: нужен нам такой истребитель, чтобы фрицев бить.

Все имена, кроме имён главного персонажа и конструктора вымышленные. История вымышленная, но написана на основе реальных событий.

Примечание: Алексей Николаевич Гринчик — инженер-подполковник, лётчик-испытатель первого класса. Погиб в возрасте 33 лет на испытаниях первого реактивного истребителя МиГ-9 в июле 1946-го года.