Журнал "Вокруг Света" №6  за 1997 год

Via est vita: Четыре недели в небесных горах

За последние лет десять мы с друзьями объездили почти весь Тянь-Шань — Небесные горы. И уже начали подумывать о Гималаях. Но напоследок решили побывать в районе Ак-Шыйрака и Кокшаала. Раньше эти места были практически недоступны из-за пограничных строгостей. Значительную часть пути предстояло пройти там, где когда-то проходила экспедиция Пржевальского.

Мы умываемся в озере перед дорогой. Воду иначе, как хрустальной, не назовешь, кажется, что вся космическая энергия накопленная окружающими ледниками, сила солнца и ветра, концентрируется в этом гигантском сапфире в серебряной оправе гор.

Отправляемся в путь с южного берега Иссык-Куля из поселка Тамга. (Тамга — знак, печать, надпись. — Здесь и далее прим, автора.) Своим названием поселок обязан знаменитому камню, лежащему среди холмов к югу от озера. На этом, внушительных размеров камне, расколотом пополам, выбита тибетская надпись XII века — «ОМ МАНИ ПАДМЕ ХУМ», что переводится как: «Да славится драгоценность лотоса», а сущность этой буддийской молитвы — познание внутренней сути всех явлений. У киргизов существует легенда, согласно которой человек, сумевший прочитать эту надпись, обретает невероятное могущество и власть над миром. Легендарный герой киргизского эпоса — Манас прочел эту надпись и, разрубив камень мечом, стал создателем единого киргизского народа.

Мы тоже прочли. Может, это принесет удачу в нашем путешествии.

...Северный склон хребта Терскей Ала-Тоо. Раннее утро, мокрая от росы трава, синяя герань в тени елей. Серебряная река шумит в ущелье. Облака быстро проносятся над близкими вершинами. Очень яркая зелень в ослепительно белом свете солнечных лучей. Краски так и просятся на полотно...

Идти тяжело, подъем такой же крутой, как и вчера. Ущелье понемногу теснит тропу. Вдруг деревья, закрывавшие обзор, расходятся — и перед нами открывается широкая долина. Впереди, на левом берегу — палатки чабанов. Решаем нанять лошадей, чтобы добраться до перевала.

Оказалось, что чабанам надо осмотреть стадо коров, пасущихся в самом конце ущелья, и они с удовольствием нам помогут.

Мы пьем чай и айран, нас угощают лепешками, баурсаками, топленым маслом и каймаком. Но вот трапеза закончена. Грузим рюкзаки на лошадей и, засняв всю компанию на видео, идем к перевалу.

Неподалеку от морены, которой заканчивается долина, остановились. Чабаны, осмотрев стадо, нашли погибшего теленка, которого отдали на растерзание собакам, предварительно освежевав. Сгрузив вещи, мы поблагодарили наших помощников, подарив кусок веревки. (Все путешествовавшие по Средней Азии подтвердят, что веревка — величайшая ценность в этих краях.)

Тем временем облака заволокли небо, появились редкие снежинки, с ледников долетали порывы холодного ветра. Чабаны надели ватники и, простившись с нами, уехали. А сытые собаки с окровавленными лапами и мордами, больше похожие на волков, лениво побежали вслед по галечной отмели.

...Высота 3400 метров над уровнем моря. Подъем к перевалу продолжается — ледяной купол нескончаем. Кажется, что вот-вот должен открыться вид на южную сторону, но его все нет и нет. Холодно. Сначала кончики пальцев, потом пальцы целиком немеют, не чувствуешь кнопок на кинокамере. Мокрые ноги стынут, надо было обуть ботинки посерьезнее. Наконец вот он! Перевал!

Через перевал Джуукучак идет самый короткий путь на метеостанцию «Тянь-Шань».

Впереди, весь белый, от подножия до основания, массив Ак-Шыйрак, в переводе — Белая Голень, или Белая Кость. Сзади видны вершины гор на северном берегу Иссык-Куля. Этот величественный массив так прекрасен, что мы даже засомневались: стоит ли разрушать сказочный мир, вторгаясь в «волшебный замок снежной королевы»?..

Здесь нет больше чабанов на пастбищах, метеостанции «Тянь-Шань», как мы и предполагали, больше не существует, а на ее месте виднеется поселок со снующими машинами, время от времени слышатся взрывы. Территорию, прилегающую к метеостанции, отдали канадской горнорудной компании, которая собирается добывать здесь золото. Отправляемся к канадцам в гости в надежде разжиться свежей едой.

Первый же самосвал подкинул нас до поселка. По пути водитель ввел нас в курс местной жизни. Оказывается, канадцев всего несколько человек, а остальные — наемные рабочие из местных и турки, работающие по контракту. Прямо как в советские времена, над административным зданием висит лозунг — «Дадим золото к 1997 году». Дисциплина на руднике очень жесткая, работают вахтовым методом по десять часов в день в течение 2-3 недель, на время вахты — сухой закон, спиртного здесь нет вообще. Находим столовую. Такого кулинарного изобилия на высоте 4000 метров мы еще не видели. Как признались рабочие, кормят их «на убой». Повар, спросив разрешения у начальства, собрал нам пластиковый мешок продуктов и попросил побыстрее покинуть поселок — посторонним на территории компании не место.

...Нам предстояло подняться по леднику Петрова, длиной около 15 км, до перевала Джаман-Су (4600 м) и, спустившись по леднику Джаман-Су, пересечь массив посередине.

Идти по ровному льду, слегка присыпанному камешками, — просто удовольствие! У нас был с собой тибетский колокольчик, и его ясный звон оживлял этот хрустальный пейзаж.

Мы поднимаемся все выше и выше. Ручьи промывают себе русла во льду. С теневой стороны трещин висят сосульки, стоят каменные грибы (лед под большими камнями тает медленнее, чем окружающий, и в результате на леднике часто можно встретить «грибы» со «шляпкой» из плоского камня размером до 2-3 метров, на ледяной ножке). От ослепительного света, даже если наденешь очки, кружится голова. Чрезвычайно красивы боковые притоки ледника. Один из них стекает с великолепного зубца, похожего на спинной плавник косатки.

Но вот началась «ледяная щетка». Изредка останавливаемся, пьем воду, едим изюм. Заставляем себя дышать, так как легкие реагируют не столько на недостаток кислорода, сколько на избыток углекислоты. Ноги проваливаются по колено в наст. Лица закрываем тряпками — солнце сжигает кожу. Бугор, закрывающий выход на перевал, кончается, впереди провал. Нам кажется, что до перевала еще идти и идти, — перспектива сыграла злую шутку с нашим восприятием. Но через несколько минут мы понимаем, что находимся на перевале.

Стоим на самом краю громадного обрыва, в двухстах метрах ниже виден ледник Джаман-Су с небольшими озерами в воронках. Ущелье окаймлено вершинами — отвесные стены и глубокие расселины, изломанные пики и висячие ледники...

Все перевалы обладают каким-то удивительным свойством: проходя их, ты как бы оставляешь всю предыдущую жизнь позади, и перед тобой открывается что-то совершенно новое, и только от тебя зависит, чем ты наполнишь эту новую жизнь.

Возможно, присутствие в воде токсичных солей и дает вытекающей из ледника реке название Джаман-Су (Плохая Вода). А может, виной тому — ее крутой нрав. Нам рассказывали в пржевальском погранотряде, что в конце июня при переправе в низовьях Джаман-Су перевернулся и утонул грузовик ГАЗ-66 с пограничниками. Переправы — это как раз то, чего мы больше всего опасались — из-за отсутствия чабанов и туристов большинство мостов смыто и не восстановлено.

...Спускаемся по левой боковой морене. Тропа, сначала вполне приличная, неожиданно закончилась, оставив нас над 50-метровым обрывом. По очереди, подстраховывая друг друга, начинаем спускаться. Грунт еле держит. С трудом добираемся до реки. И тут нас ожидал сюрприз: все дно ущелья было завалено громадными обломками скал. Бесчисленные прыжки с камня на камень совершенно выводили из себя. Часа через два такого передвижения пропадает уверенность в том, что и в следующий раз удержишь равновесие.

За две недели пути — такое разнообразие ландшафтов. Сначала северные склоны Терскей Ала-Тоо — лесистые ущелья, напоминающие Сибирь, Кум-Торские сырты — высокогорная болотистая тундра, покрытая осокой и мятликом, со множеством маленьких озер и ручьев и наконец — ледовые пики, каменные лабиринты и тесные, альпийского типа ущелья Ак-Шыйрака. Джаман-Су — это еще один барьер, разделяющий совершенно разные пространства.

Линии электропередач на холмах и автомобильная колея подсказывали, мне куда идти. Подъем пологий, неплохая поначалу дорога выше оказалась разрушенной, размытой потоками воды. Похоже, что за последние годы о ней никто не заботился.

Час за часом мы монотонно передвигаем ноги, дождь сменяется снежной крупой. Нам надоел этот бесконечный, нудный подъем, и мы решили перевалить хребет, отделяющий нас от долины реки Ак-Шыйрак, в лоб. Травянистый подъем постепенно сменился щебенкой, то и дело перемежающейся скальными выходами, вслед за которой мы угодили на чрезвычайно подвижную осыпь из мелких камней. Делаешь сотни шагов, месишь ногами эту «сыпуху»... и остаешься на месте! Наконец, совершенно вымотавшись, вылезли наверх и были с лихвой вознаграждены за мучения при подъеме.

На юге открылся вид на вершины Кок-Ша-ала, самого высокого хребта Тянь-Шаня, протянувшегося более чем на 800 км с востока на запад; от него нас отделял каньон реки Ак-Шыйрак. На севере — массив Куй-Лю, а еще дальше — южные склоны Терскей Ала-Тоо. Далеко на востоке сквозь облака выглядывал пик Хан-Тенгри.

Кругом видны сползающие в долину ледники и ленты рек. Над головой кружит беркут. Открывающиеся пространства просто невероятны! Только в горах можно одним взглядом окинуть сотни километров! Очень сильный ветер дует плотно, без порывов, кажется, что на него можно лечь.

Спускаемся в долину уже в полной темноте. Вынуждены идти, придерживаясь русла реки. Дорога бесконечна, лесовые холмы, ни единого огонька. Все вниз и вниз, кажется, мы давно уже спустились ниже уровня Мертвого моря. Опять фунтовая дорога.

Спина совершенно отнимается, в глазах вспыхивают какие-то искорки, и когда мелькнул настоящий свет, мы не очень-то и поверили. Пройдя еще немного, увидели впереди под холмом строения. То была пограничная застава. Через черный ход проникаем на территорию заставы, чем будим начальника, который, проверив наши документы, накормили от души и уложил спать в гостевой комнате.

Утром — чай в комнате начальника заставы.

На флагштоке киргизский и российский флаги. Офицеры попросили отснять на видео кусочек их жизни — семью, службу, друзей. Потом обед — тушенка, макароны, кто-то принес бутылку. Нам рассказали, что дороги до поселка Эныльчек — конечной точки нашего маршрута — не существует, хотя и обозначена на карте, и идти придется пешком.

…Около реки на совершенно ровной площадке разбросаны камни причудливой формы, покрытые рисунками. На некоторых камнях выбиты знаки местных киргизских родов, так называемые родовые тамги, солнечные знаки, верблюды, сцены охоты на козерогов. В общем, оказались мы на капище, причем действующем. Нигде нет ни следа костров или стоянки, хотя видно, что место это посещается достаточно часто, о чем свидетельствуют надписи последних лет. Мы тоже, по обычаю, совершили жертвоприношение, положив по камню на обо. (Обо — ритуальная пирамида из камней. По обычаю, каждый проходящий кладет камень.) Иной раз кажется, что мы путешествуем по другой планете, то и дело встречая следы ушедших цивилизаций...

...Река и ущелье Джангарт. До Китая километров 15-20. Вверх по Джангарту видна вершина, вся покрытая снегом, — это уже граница. Места здесь мрачные и неуютные, солнечный свет резкий, болезненно-желтый. Пепельно-серые склоны, ревет река. Слава Богу, через реку перекинут висячий мостик. Переправившись, проходим еще несколько сот метров. На холме справа остатки глинобитных стен, размытых дождем. Тут же заброшенное кладбище, могилы очень похожи по форме на буддийские ступы... Согласно карте, существовал еще один путь в сторону Эныльчека, в обход каньона. Надо было пройти километров 15-18 на юго-восток, переправиться через Сары-Джаз и, пройдя перевал Теректы, выйти уже севернее каньона, спустившись по реке Талды-Булак. Но необходимо было проверить, существует ли в природе эта самая переправа через Сары-Джаз. И мы отпрашгяемся на разведку.

Переправа — это стишком громко сказано. Два троса над рекой и ящик на четырех крюках. В несколько приемов мы благополучно перебрались на противоположный берег. И впервые за все путешествие, оказались в роще из настоящих больших деревьев. Незадолго до захода солнца мы вылезли на большую панорамную площадку, откуда можно было рассмотреть и перевал, и пройденный путь, и ущелье, где Сары-Джаз прорезает Кокшаал. Впервые после Джуукучака показались тяньшанские ели. Везде следы козерогов.

Темнота вынуждает нас остановиться. Из остатков продуктов готовим последний ужин. Еды больше нет. Всю ночь шел дождь. Но к утру небо очистилось, и в лучах солнца загорелись ледники Кокшаала. Мы поднимаемся по узкому скальному кулуару. Часа через четыре, набрав около километра высоты, выбрались на перевал. Теперь только вниз.

Эныльчек, поселок горно-обогатительного комбината, произвел тягостное впечатление — пустые девятиэтажные дома с выбитыми стеклами и зияющими дырами дверных проемов, корпуса обездвиженных заводов. Повсюду следы тлена и разрухи. В центральной части еще теплится жизнь. Заходим пообедать в столовую, хозяйка очень рада — ведь мы платим живыми деньгами! Оказывается, рабочие не видели зарплаты больше года и расплачиваются долговыми расписками. Ни поселок, ни его обитатели теперь просто никому не нужны.

В битком набитом скарбом кузове грузовика уезжаем в Каракол. Путешествие окончилось, и нам, несмотря на грустный последний штрих, хочется поблагодарить эту страну, так долго нас вдохновлявшую.

Максим Григорьев, Аллан Рану / фото Аллана Рану

Киргизия