Жуткие истории

Наши переводы выполнены в ознакомительных целях. Переводы считаются "общественным достоянием" и не являются ничьей собственностью. Любой, кто захочет, может свободно распространять их и размещать на своем сайте. Также можете корректировать, если переведено неправильно.

Просьба, сохраняйте имя переводчика, уважайте чужой труд...

Бесплатные переводы в наших библиотеках:

BAR "EXTREME HORROR" 2.0 (ex-Splatterpunk 18+)

https://vk.com/club10897246

BAR "EXTREME HORROR" 18+

https://vk.com/club149945915

Дж.А. Конрат & Джек Килборн "Жуткие Истории"

Я большой поклонник фильмов ужасов, начиная с "Шоу Чудовищ"[1] и повторов "Сумеречной зоны" на 32-м канале UHF в середине семидесятых. Если вы когда-нибудь посетите Дом с привидениями Джейси на Хэллоуин или прокатитесь на американских горках, вы услышите и крики, и смех. Эти две эмоции тесно связаны.

Поскольку цель писательства - вызвать эмоции у читателя, я стараюсь использовать в своих рассказах как можно больше страха и юмора. Страх универсален. Он объединяет нас как людей. А когда страшно - это здорово.

Мой книжный шкаф заполнен тысячами романов и антологий ужасов, от традиционных "противостояний" Кинга и Кунца до фестивалей насилия в стиле сплаттерпанк Джека Кетчама и Эда Ли, а также британский шок Грэма Мастертона и Джеймса Херберта.

Когда я пишу хорроры, я склонен переходить от одного жанра к другому. Я не против пошлости, но мне также нравится веселиться и шутить. Даже мои самые мрачные истории ужасов можно отнести к категории черной комедии, если присмотреться. Несмотря на то, что я пишу страшные и тревожные вещи, я всегда делаю это незаметно.

Все мои триллеры о лейтенанте Жаклин "Джек" Дэниэлс содержат изрядную долю хоррора. Джек преследует довольно пугающих преступников, и если после прочтения этих страшных страниц вы не запираете двери и не включаете весь свет, то, вероятно, у вас каменное сердце.

В 2009 году я написал роман ужасов "Напуганные" под псевдонимом Джек Килборн. С тех пор я написал еще две книги от Килборнa (со временем они будут опубликованы). А пока, вот вам большая доза первобытного страха, нацеленная прямо в вашу яремную вену. Убедитесь, что ваши двери заперты...

- Джо Конрат, март 2010

Это мой самый первый опубликованный рассказ, который был опубликован сразу после того, как я продал "Виски с лимоном". Он посвящен теме, к которой я часто возвращался в своей художественной литературе. Он появился в журнале "Гараж ужасов" (Horror Garage), где на обложке была изображена девушка с лицом, залитым кровью. Моя мама не раздавала копии на своей работе.

- Съешь это.

Билли отодвинул тарелку.

- Я больше не голоден.

На его блестящем личике появилось надутое выражение. Миниатюрная версия Джоша. Мардж вспомнила, как это было мило.

- Ты даже не пробовал. Сегодня я приготовила это по-другому. Просто откуси.

- Нет.

Мардж чувствовала, как напряжение на ее шее нарастает, словно провода под кожей.

- Билли, милый, тебе нужно поесть. Посмотри, какой ты худой.

- Я хочу яблоко.

- Мы уже прошли через этого Билли. Яблок нет. Яблок больше не будет.

Он скрестил руки. Такой худой. Его локти и запястья выглядели огромными.

- Я хочу "Твинки".

Губы Мардж задрожали.

- Билли, пожалуйста, не...

- Я хочу картофель-фри из "Макдональдса" и "Kолу".

Мардж глубоко вздохнула.

- Билли, у нас больше нет ничего из этого. Поскольку они сбросили все эти бомбы, нам приходится довольствоваться тем, что есть в наличии. А теперь, пожалуйста, тебе нужно поесть.

Она подтолкнула тарелку к сыну. Его бледная и жирная порция мяса была маленькой, размером с крекер. Мардж посмотрела на нее и почувствовала урчание в животе.

Это для Билли, - наказывала она себя. – Но, если он это не хочет...

Мардж отбросила эту мысль и отвела взгляд. Она потерпела неудачу.

После трех месяцев, проведенных в убежище, было нечем себя отвлечь.

Она знала каждый дюйм крошечной комнаты, как свое собственное тело. Полки, где когда-то стояли консервы, были пусты. Телевидение и радио не работали. От трех грязных коек пахло немытым телом, а отстойник в углу был давно переполнен мочой и фекалиями. Не на что смотреть, нечем себя развлечь и некуда бежать.

Джош построил убежище, потому что хотел, чтобы его семья выжила. Но было ли это жизнью?

Мардж повернулась к сыну со слезами на глазах.

- Мы собираемся сделать это, Билли. Обещаю. Но нужно есть. Пожалуйста.

- Нет.

Глаза Билли потускнели.

- Я хочу папу.

- Я знаю. Но папа ушел, Билли. Он знал, что у нас недостаточно еды. Поэтому он принес эту жертву ради нас

- Я бы хотел, чтобы папа был здесь, - слезы текли по щекам Билли.

- Он здесь, Билли, - она похлопала себя по груди. - Он здесь, внутри нас, и он всегда будет с нами.

Билли прищурился.

- Ты ударила папу по голове.

Мардж отпрянула, словно ее толкнули.

- Нет, Билли. Твой отец принес жертву.

- Он не приносил себя в жертву. Ты ударила его по голове, пока он спал...

Билли взял небольшой кусок мяса и швырнул его в мать.

- Я больше не хочу есть папу!

Мардж сгребла мясо и всхлипывая положила кусок себе в рот. На вкус оно было соленое. Ей не хотелось брать еду у сына, но ей нужны были силы для того, что будет дальше.

Она молча проклинала мужа. Почему он не оснастил это место должным образом, чтобы было бы легче перенести ядерный удар.

Ее ладонь обхватила топор.

Крик разбудил ее.

Лицо Мардж горело от лихорадки. Она знала, что это инфекция. В каком-то смысле - благословение. Сознание было слишком ужасным.

- Билли? - прищурившись в темноте сказала Мардж.

- Мамочка?

Она пошевелилась, боль в ногах заставила ее вскрикнуть. Она бессознательно потянулась, чтобы коснуться их, но ничего не почувствовала.

На прошлой неделе они съели ее ноги.

- Что случилось, Билли? Ты голоден, дорогой?

- Я принес жертву, мамочка.

Он выполз из тени, протягивая Мардж свою крошечную грязную ножку. Слюни тут же потекли из ее рта.

- Ты... ты должен это сделать, Билли, - сказала она, сквозь рыдания Билли. - Ты должен сделать это для мамы. Мама не может отрезать себе вторую руку. Я не могу держать топор.

- Я бы хотел, чтобы папочка был здесь.

- Папочка! - лицо Мардж пылало гневом и безумием. - Твой отец сделал это с нами! Это он во всем виноват!

Она смотрела на своего безногого мальчика, опирающегося на свои тонкие ручки. К черту мир, и к черту, черт возьми, Джоша, за то, что он допустил все это.

Из двери донeсся шум. Это был стук! Кто-то стучал!

- Билли! Ты это слышишь!

Билли взмахнул топором.

- Этот еще жив!

Офицер Карлтон склонился над маленьким мальчиком, проверяя его пульс. На него было ужасно смотреть, безногий и весь залитый кровью. Его рот был похож на ошметки рваной плоти.

Но не его плоти.

- Господи Иисусе, - скривившись сказал его напарник, Джонс.

- Похоже, ребенок съел свою маму. Здесь есть еще одно тело. Думаю, это домовладелецa. Почему они пришли сюда?

Карлтон пожал плечами.

- У отца была история параноидального поведения. Может, он убедил их, что произошла ядерная война.

Он покосился на труп отца. Кости были сломаны, чтобы добраться до костного мозга.

Карлтон вздрогнул.

- Здесь есть потайная комната. Смотри, полка отодвигается.

Откидная полка сдвинулась внутрь, открыв большую кладовую, полную консервов, которых хватило бы на несколько лет.

- Давай, Билли!

Карлтон уловил движение и обернулся, как раз вовремя, чтобы увидеть, как маленькое существо с топором обрушило его на голову его напарника.

У Карлтона отвисла челюсть. Женщина - окровавленное тело без конечностей, которое они считали мертвым – ползла по полу к нему, словно гигантский червяк.

Он вытащил пистолет. Топор попал ему в живот.

- Мы спасены! - воскликнула мать.

В ее голосе было что-то влажное. Кровь?

Когда она укусила его за ногу, он понял, что это слюни.

Мардж ускользнула от света. На улице было слишком светло. Вероятно, из-за сильной радиации, но она не обращала на это внимания.

Ее единственной мотивацией был голод. А еда была в потайной комнате.

Часть ее мозга распознала банки вокруг нее, осознала, что в них есть пища. Но ее внимание было приковано к полицейскому, съежившемуся в углу, сжимающий пульсирующую рану в животе.

Ее рот намок.

Она подползла к нему, словно огромный червяк.

- Отойдите от меня, леди!

Билли прополз мимо нее быстрее, потому что у него все еще были руки. Коп закричал, и Билли рубанул топором по его ногам.

Звук смешался с криками, и Мардж поняла, что это смех. Ее сын смеялся.

- Билли! Не играй с едой!

- Ты убила папу.

Во рту Билли было что-то пурпурное, а глаза были отрешенные.

- Да, Билли. Я убила его, чтобы мы могли поесть. Сейчас еды у нас хватит на несколько недель. И у этих мужчин есть семьи, которые будут их искать. Мы больше никогда не будем голодными.

Билли жевал и выплевывал что-то твердое.

- Папа внутри меня.

- Все правильно, Билли.

- Ты тоже немного внутри меня. Твои ноги и руки.

Мардж почти удалось улыбнуться.

- Верно. Мама немного внутри тебя.

Билли прищурился.

- Я хочу, чтобы ты вся была во мне.

Мардж смотрела, как ее сын подполз к топору.

Билли открыл глаза. Простыни были пропитаны потом. Он повернулся в постели и встряхнул жену, которая тихонько храпела.

- Джилл! Вставай!

Ее веки задрожали.

- Что случилось, Билли?

- Возьми ребенка! - Билли перевернулся и пристегнулся к своим протезам, плотно затянув ремни. - Hачалось!

Джилл села. Сирена воздушного налета пронзила их спальню, словно крик.

- Бомбы падают, Джилл! Надо спускаться в убежище! Поторопись!

Он выбежал из комнаты, Джилл присоединилась к нему на лестнице с их шестимесячным сыном. Сирена в ночном воздухе стала громче. На горизонте был ужасающе яркий свет и пышное облако в форме гриба.

Он открыл дверь в подземное убежище, проводя жену и сына вниз по лестнице. Он был испуган, встревожен и у него текли... слюни...

Перевод: Грициан Андреев

Эта история из первой антологии, в которой я когда-либо появлялся, "Многоликий Ван Хельсинг" (The Many Faces of Van Helsing), которая не имела никакого отношения к фильму Хью Джекмана, но была выпущена в то же время, чтобы извлечь из него выгоду. Я не пишу много исторических произведений и не пишу много историй, действие которых происходит в зарубежных странах. Я также не пишу много историй о вампирах, хотя и люблю их читать. Действие происходит в Англии 1960-х годов, и я уделил много внимания местному языку, пытаясь заставить его звучать правильно.

- Три вонючих фунта?

Колину захотелось перегнуться через прилавок и придушить старого хрыча. Радиоприемник, который он принес, был совершенно новым и стоил по меньшей мере двадцать фунтов.

Конечно, товар был "горячим". Дилейни был последним ростовщиком в Ливерпуле, который не задавал вопросов. Колин часто имел с ним дело именно из-за этого. Но каждый раз он уходил из магазина с чувством обворованного.

- Смотри, все по последнему слову техники. Последняя модель. Ты мог бы поиметь совесть хотя бы до шести.

Как и ожидалось, старый придурок не сдвинулся с места. Колин взял три монеты и ушел, бормоча проклятия себе под нос.

Где, черт возьми, он собирался достать еще денег?

Колин потер руку, проведя пальцами по грязным струпьям. У него зачесались глаза. В горле было такое ощущение, будто он наглотался гравия. Желудок сжался в кулак, который он не мог разжать.

Если он в ближайшее время не вмажется, начнется нервная дрожь.

Колин попытался набрать достаточно слюны, чтобы сплюнуть, но ему это удалось лишь наполовину. Радио было легко украсть; глупая курица оставила его на подоконнике своей квартиры включенным и вопящим новую мелодию "Битлз". Такие подарки раздают не так уж часто.

Раньше у него неплохо получалось грабить дома, но на последнем деле, за которое он взялся, он получил три сломанных ребра и расквашенный нос, когда владелец рано вернулся домой. И Колин тогда был в довольно хорошей форме. Теперь, когда он был хилым, истощенным и хрупким, хорошая взбучка убила бы его.

Не то чтобы Колин боялся смерти. Он просто хотел сначала вмазаться. А трех фунтов ему даже не хватило бы, чтобы попробовать.

Колин присел на корточки на дорожке, поднял воротник своего шерстяного пальто. Когда-то пальто было милым, купленным, когда Колин был простым парнем и хорошо зарабатывал. Он много раз чуть не продал его, но всегда сдерживался. Английские зимы пробирают человека до костей. В воздухе уже чувствовался холод, предвещающий зиму, хотя осень только началась.

И все же, если бы он мог выручить за него пять фунтов, то избавился бы от него в мгновение ока. Но с учетом дыр, пятен и запаха мочи ему бы повезло, если бы он получил пятьдесят пенсов.

- Привет, Колин.

Колин не потрудился поднять голову. Он узнал хриплый гул Окурка и не мог больше терпеть его прямо сейчас.

- Я сказал: привет, Колин.

- Я слышал тебя, Окурок.

- Тогда не нужно быть грубым.

Окурок без приглашения плюхнулся рядом с ним, пахнущий, как в подожженном туалете. Его маленькие глазки метались туда-сюда по тротуару в поисках недокуренных сигарет. Так и он заработал свое прозвище.

- О, счастливый день!

Окурок ухмыльнулся и потянулся к тротуару, подбирая что-то грязными пальцами. На фильтре было пятно от губной помады, и он был расплющен.

- Неплохо затянуться раз-другой, а?

- Я сегодня не в настроении, Окурок.

- Опять мы на взводе, да?

Окурок поджег окурок несколькими спичками, сильно затянулся.

- Мне нужно еще несколько фунтов на дозу.

- Ты мог бы поработать.

- Посмотри на меня, Окурок. Я вешу шестьдесят три кило, и половина этого - пальто. Маленький ребенок мог бы надрать мне задницу.

- Просто убедись, что дома никого нет, приятель.

Проще сказать, - подумал Колин.

- Знаешь, - Окурок закрыл глаза, из его ноздрей повалил дым, - я сейчас на мели. Может быть, мы могли бы объединиться для чего-нибудь. Ты заходишь, я могу быть на стреме, и мы делим добычу пополам.

Колин чуть не рассмеялся. Он не доверял Окурку настолько.

- Как насчет того, чтобы я был на стреме?

- Извини, приятель. Ты сбежишь при первых признаках неприятностей.

- А ты бы не стал?

Окурок пожал плечами. Его сигарета погасла. Он предпринял еще две попытки прикурить, а затем щелчком выбросил ее обратно на улицу.

- Тогда к черту все это. Давай займемся работой, где нам не нужен наблюдатель.

- Например?

Окурок почесал бороду, убрал веточку.

- Видишь тот дом? Он похож на один дом в Хейшеме, недалеко от того места, где я вырос. Долгое время он был заброшен. Готов поспорить, что в нем полно добычи. Этот антикварный хлам довольно популярен в округе.

- Наверное, все это было разграблено давным-давно.

- Я так не думаю. Когда я был щенком, дорога, ведущая к нему, была практически невидима. Короче, вся заросла лесом. Только дети знали о ней. И мы все держались подальше.

- Почему?

- Истории. Считалось, что там водятся гоблины. Чушь собачья, а? Только однажды, я подошел к нему на спор. Приблизился на расстояние десяти ярдов. Потом я услышал крики.

Колин закатил глаза. Ему нужно было перестать тратить время на Окуркa и подумать о каком-нибудь способе раздобыть денег. Скоро стемнеет.

- Ты думаешь, я шучу? Клянусь головой моей прекрасной, святой матери. Я подошел на расстояние броска камня, и из дома донесся богобоязненный крик. Звучало так, будто сам Дьявол мучил какую-то бедную душу. Я обмочил свою задницу.

- Вероятно, это был один из твоих тупых приятелей, Окурок. Прикалывался над тобой.

- Не было никаких приятелей, Колин. Говорю тебе, ни один ребенок в городе и близко не подходил к тому дому. Никто не подходил. И я много думал об этом в последнее время. Бьюсь об заклад, там найдется что-нибудь интересное, что можно было бы украсть.

- Почему ты тогда не вернулся, а? Если там полно добра, почему ты не свалил?

Блуждающий взгляд Окурока остановился на другом "призе". Он закурил, затянулся.

- Это примерно в пятнадцати милях отсюда. Время от времени я коплю деньги на дорогу, но, кажется, всегда трачу их на что-то другое. Эй, ты говорил, у тебя есть несколько фунтов, верно? Может быть, мы могли бы сесть на поезд и...

- Ни за что, Окурок.

Колин встал, его тонкие кости заскрипели. Он почувствовал, что у него начинают дрожать руки, и засунул их в карманы.

- Порт Хейшем находится всего в двух часах езды. Затем всего небольшая прогулка до дома.

- Я не хочу тратить свою добычу на билеты на поезд, и я не хочу проводить ночь в чертовом Хейшеме. Дерьмовый городишко.

Колин посмотрел налево, потом направо, понимая, что не имеет значения, в каком направлении он пойдет. Он пошел, a Окурок наступал ему на пятки.

- У меня есть старые приятели в Хейшеме. Они нас приютят. Плюс у меня там есть контакт. Он мог бы сразу снабдить нас какой-нибудь наркотой. Нам даже не понадобится бабло; мы можем договориться о бартере с теми красотками, которых найдем.

- Нет.

Окурок положил свою грязную руку на плечо Колина и сжал. Ногти у него были как у шахтера.

- Давай, приятель. Мы могли бы все замутить уже через три часа. Может, меньше. У тебя есть занятие получше? Найди где-нибудь ямку, свернись калачиком, пока не прекратится рвота? Ты помнишь, сколько времени требуется, чтобы справиться с ломкой, Колин?

Колин сделал паузу. Он не ел несколько дней, так что блевать было нечем, кроме слизистой оболочки собственного желудка. Однажды он сделал это. Что-то ужасно себе повредил, все было в крови и вонючее.

Но Хейшем? Колин не верил, что в этом захолустном городишке есть что-то ценное. Не говоря уже о набитых сокровищами домах, которые Окурок видел тридцать лет назад.

Колин потер висок. Тот знакомо пульсировал. По мере того, как тянулась ночь, пульсация усиливалась.

Он мог бы взять свои деньги, купить банку аспирина и немного сельтерской воды и надеяться, что на этот раз ломка не будет такой сильной.

Но он знал правду.

Что касается плохих решений, Колин был королем. Еще одно не имело бы значения.

- Ладно, Окурок. Мы поедем в Хейшем. Но если там ничего нет, ты - мой должник. Большой.

Окурок улыбнулся. Три оставшихся зуба были такими же коричневыми, как его ботинки.

- Ты согласился, приятель! И ты увидишь! У старины Окуркa предчувствие на этот счет. Мы наваримся, и наваримся по-крупному. Вот увидишь.

К тому времени, когда поезд выплюнул их в порту Хейшем, Колина уже вовсю рвало.

Большую часть поездки он провел в туалете, его выворачивало наизнанку. После каждой рвоты он заставлял себя пить воду, чтобы не нанести непоправимого вреда пищеводу.

Это не помогло. Когда вода снова поднялась, она была розового цвета.

- Держись, Колин. Это недалеко.

Чушь собачья, это было далеко. Они шли больше трех часов. Ночной воздух был как в холодильнике для мяса, а земля была сплошь наклонной и холмистой. Лесистая местность, заросшая деревьями и высокой травой, усеянная замерзающими болотами. Колин заметил полную луну сквозь просвет в кроне деревьев, затем лес поглотил ее.

Они шли при свете факелов; Окурок обернул старую майку вокруг палки. Колина перестало тошнить, но дрожь усилилась настолько, что он несколько раз падал. Не помогало и то, что Окурок постоянно путал ориентиры и менял направление.

- У меня нет сил, Окурок.

- Будь сильным, приятель. Почти пришли. Видишь? Мы на правильной дороге.

Колин посмотрел вниз, но увидел только сорняки и камни.

- Дорогe?

- Булыжник. Tы все еще можешь увидеть фрагменты бордюра.

Надежды Колина рухнули. Если дорога была в таком плачевном состоянии, то дому, вероятно, было еще хуже.

Долбанный Хейшем. Долбанный Окурок.

- Вот он, приятель! Что я тебе говорил?

Колин смотрел вперед и не видел ничего, кроме деревьев. Медленно, постепенно он различил очертания дома. Место было полностью затемнено, земля настолько заросла, что, казалось, поглотила его.

- Похоже, дом - это часть деревьев, - сказал Колин.

- Много лет назад было так же. Сейчас, конечно, еще хуже. И посмотри на это. Окна все еще целы. Бьюсь об заклад, что сюда никто не заходил лет пятьдесят.

Колин выпрямился. Окурок был прав. Каким бы запущенным он ни был, дом выглядел нетронутым людьми с начала века.

- Нам не обязательно брать все сразу. Просто найдем что-нибудь маленькое и дорогое, чтобы украсть сейчас, а потом мы сможем вернуться и...

Крик парализовал Колина. Это была сила, пронзительный гром, пронзающий его, как иглы. Несомненно, человеческий, но не похожий ни на один человеческий голос, который Колин когда-либо слышал.

И он доносился из дома.

Окурок вцепился в него обеими руками, краска отхлынула от его румяного лица.

- Господи Иисусе! Ты это слышал? Прямо как в детстве! Что нам делать, Колин?

Спазм сотряс внутренности Колина, и его вырвало прямо на сухой куст. Он вытер рот рукавом пальто.

- Мы пойдем внутрь.

- Пойдем? Я только что описался.

- Чего ты боишься, Окурок? Смерти? Посмотри на себя. Смерть была бы благословением.

- Моя жизнь не из приятных, Колин, но это единственное, что у меня есть.

Колин протиснулся мимо. Крик был леденящий, да. Но в том доме не было ничего хуже того, что Колин видел на улице. К тому же, ему срочно нужно было привести себя в порядок. Он залез бы в задницу Дьяволу, чтобы раздобыть немного налички.

- Подожди меня!

Окурок вцепился в руку Колина. Они подкрались к входной двери.

Еще один крик сотряс ночь, еще громче первого. Он пронзил тело Колина, заставив затрепетать каждый нерв.

- Я только что снова описался!

- Тише, Окурок! Ты это расслышал?

- Pасслышал что?

- Это был не просто крик. Я думаю, это было слово.

Колин затаил дыхание, ожидая, что ужасный звук раздастся снова. Лес вокруг них оставался тихим, ветер и животные затихли.

Крик пронзил его до мозга костей.

- Вот! Звучало как "ад".

Глаза Окурка расширились, показав желтые белки.

- Давай уйдем, Колин. Мои брюки больше не выдержат.

Колин стряхнул с себя его руку и продолжил красться к дому.

Колин, наивный в архитектуре, вырос, насмотревшись на достаточное количество замков и поместий, чтобы понять, что это здание очень старое. Каменную кладку скрывали вьющиеся лианы, но кованое железо, украшавшее окна, было великолепным. Даже десятилетия ржавчины не смогли скрыть замысловатые, плавные изгибы и завитки.

По мере того, как они приближались, дом, казалось, становился больше, выступающие мансардные окна грозили упасть им на головы, тяжелые стены уходили вдаль и сливались с деревьями. Колин остановился у двери высотой почти в девять футов[2] с петлями размером с мужскую руку.

- Окурoк! Факел!

Окурок подкрался поближе, размахивая пламенем у двери.

Ручка была старинной, из цельной латуни, и блестела в свете факела. На уровне груди висел грязный дверной молоток. Колин лизнул большой палец и стер патину.

- Серебро.

- Серебро? Это здорово, Колин! Давай выдергивать его и убираться отсюда.

Но Колин не сдвинулся с места. Если только дверной молоток стоил столько, какие сокровища лежали внутри?

Он положил руку на холодную ручку. Повернул.

Дверь открылась.

В юности Колин часто проводил время со своими бабушкой и дедушкой, которые владели молочной фермой в Шинклиффе. Вот как пахло в этом доме; мускусом и навозом "Уайлд битс". "Дикий запах", как часто называла это его бабушка.

Взяв факел у Окурка, он прошел в фойе, оглядываясь в поисках добычи. На мебели осела многолетняя пыль, пылинки клубились густым туманом, куда бы ни ступала парочка. Под слоем грязи Колин разглядел качество мебели, ценность гобеленов на стенах.

Они наварятся по-крупному.

Это будет далеко не простой и быстрый результат. Если они все сделают правильно, сработают по надлежащим каналам, он и Окурок смогут разбогатеть на этом.

Еще один крик потряс дом.

Окурок отскочил назад, его резкое движение подняло в воздух клубы пыли. Колин закашлялся, пытаясь смахнуть грязь с лица.

- Он раздался оттуда! - Окурок указал на пол, его дрожащая рука отбрасывала беспорядочные тени в свете факела. - Это привидение, говорю тебе! Пришлo, чтобы забрать нас в Aд!

Сердце Колина билось как колибри в груди, пытаясь найти выход. Он был напуган, но еще больше он был обеспокоен.

- Не "Aд", Окурок. Это больше походило на "помогите".

Колин отступил назад, из облака пыли. Он ткнул факелом в пол, ища путь вниз.

- Эй! Там, внизу, есть кто-нибудь?

Он постучал факелом по деревянным перекладинам, прислушиваясь к глухому звуку.

- Эй!

Голос прорвался сквозь половицы, раскатываясь подобно грому.

- СЛАВА БОГУ, ПОМОГИTE МНЕ!

Окурок схватил Колина за плечи, его зловонное дыхание ударило ему в ухо.

- Господи, Колин! Там, внизу, призрак!

- Не глупи, Окурок. Это мужчина. Стал бы призрак восхвалять Бога?

Колин наклонился и уставился в пол.

- Что чувак делает под домом, Колин?

- Будь я проклят, если знаю. Но мы должны найти его.

Окурок нетерпеливо кивнул.

- Точно! Если мы спасем беднягу, может быть, получим награду, а?

Колин схватил Окурка за воротник и притянул к себе.

- Это место - золотая жила. Мы не можем позволить кому-либо еще узнать о его существовании.

Окурок тупо уставился на него.

- Мы должны прикончить его, - сказал Колин.

- Прикончить его? Колин, я не думаю...

Колин зажал рот Окурка рукой.

- Я сделаю это, когда придет время. Просто заткнись и следуй моему примеру, понял?

Окурок кивнул. Колин отпустил его и вернулся к осмотру пола.

- Эй! Как ты туда попал!

- На кухне есть люк!

Колин нашел кухню справа. В углу дежурила древняя дровяная печь, а у окна стоял холодильник. На кухонном столе, покрытом пылью, лежал столовый сервиз для одного человека. Колин мимолетно задумался, какую цену можно было бы получить за антикварный фарфор и хрусталь, а затем обратил свое внимание на пол.

- Где!

- В углу! Рядом с плитой!

Он огляделся в поисках чего-нибудь, чем можно было бы смахнуть пыль. Он потянулся к занавескам, подумал, что они могут чего-нибудь стоить, а затем нашел шкаф в другом конце комнаты. Внутри была метла.

Он дал Окурку факел и медленно подметал, стараясь не потревожить пылинки. Через минуту он смог разглядеть шов в половицах. Шов расширялся в квадрат размером с человека, дополненный утопленной железной защелкой.

Когда Колин потянул за ручку, его обдало отвратительным запахом, в сто раз хуже, чем что-либо на ферме его бабушки и дедушки.

Источник "дикого запаха".

И это было ужасно.

К запаху зверей примешивался запах разложения; гниющей, вонючей плоти. Колин опустился на колени, его тошнило. Потребовалось несколько минут, чтобы схватки прекратились.

- Там лестница.

Окурок сунул факел в дыру. Свободной рукой он прикрыл нос и рот.

- Как далеко вниз? - справился Колин.

- Не очень. Я могу разглядеть дно.

- Эй! Ты все еще там, внизу?

- Да. Но прежде чем спуститься, вы должны подготовиться, джентльмены.

- Подготовиться? К чему?

- Боюсь, мой внешний вид может вас немного шокировать. Однако вы не должны бояться. Я обещаю, что не причиню вам вреда.

Окурок пристально посмотрел на Колина.

- Я начинаю серьезно волноваться. Давай просто стащим серебряный молоток и...

- Дай мне факел.

Окурок передал его. Колин бросил горящую палку в дыру, осветив пол.

Оттуда вырвался стон, резкий и сильный.

- Ты там в порядке, чувак?

- Свет причиняет боль. Я не был свидетелем света в течение значительного периода времени.

Окурок засунул палец в ухо, почесываясь.

- Чувак, конечно, красиво говорит.

- Это ненадолго.

Колин сел на пол, нащупал ногами перекладины и начал спускаться.

Запах удваивался с каждой ступенькой вниз; вязкий запах, обладающий жаром и тяжестью и оседающий на языке Колина, как дохлая кошка. В мерцающем пламени Колин мог различить очертания комнаты. Это был погреб для корнеплодов, холодный и вонючий. Земляные стены были округлыми, и когда Колин коснулся земли, в воздух поднялись клубы пыли. Он поднял факел, чтобы определить источник голоса. В углу, у стены, был...

- Господи Иисусе Христе!

- Должно быть, смотреть на меня особо не на что.

Это было преуменьшением века. Мужчина, если его можно было так назвать, был мучительно худым. Его обнаженная грудь напоминала скелет, туго обтянутый тонкой белой кожей, а талия была настолько узкой, что достигала ширины бедра Колина.

Пара изодранных брюк свободно болталась на тазу несчастного, а к ногам прилипли остатки обуви, несколько грязных пальцев торчали из кожи.

И лицо. Лицо! Отвратительный череп, увенчанный безвольными седыми волосами, тонкие черты лица, натянутые на скулах, глаза, глубоко запавшие в выпуклые глазницы.

- Пожалуйста, не убегайте.

Старик поднял костлявую руку с узловатым шарообразным локтем. Вокруг его запястья обвивалась тяжелая ржавая цепь, ведущая к массивному стальному шару на земле.

Колин прищурился, затем ахнул. Цепь не обвивалась вокруг запястья этого несчастного; она прошла сквозь запястье, толстое звено вошло в плоть между лучевой и локтевой костями.

- Колин! Ты в порядке?

Голос Окурка заставил Колина подпрыгнуть.

- Спускайся, Окурок! Кажется, ты мне нужен!

- Не нужно бояться. Я не укушу. Даже если бы я захотел это сделать...

Старик растянул рот, обнажив липкие серые десны. Не было ни верхних, ни нижних зубов.

- Я выбил их довольно давно. Я не мог вынести того, что представляю угрозу для кого-либо. Могу я спросить, к кому я обращаюсь?

- А?

- Как вас зовут, дорогой сэр?

Колин начал врать, потом понял, что в этом нет смысла. Он все равно собирался прикончить этого беднягу.

- Колин. Колин Уиллоуби.

- Очень приятно, мистер Уиллоуби. Позвольте представиться. Меня зовут доктор Абрахам Ван Хельсинг, почетный профессор Оксфордского университета. Разрешите задать вам еще один вопрос?

Колин кивнул. Было жутко наблюдать, как этот человек говорит. Его тело было измучено до невероятности, но он держался вежливо и даже приветливо.

- Какой сейчас год от Рождества Христова, мистер Уиллоуби?

- Какой год? Сейчас тысяча девятьсот шестьдесят пятый.

Губы Ван Хельсинга задрожали. Его печальные, запавшие глаза остекленели.

- Я пробыл здесь дольше, чем мог себе представить. Скажите мне, прошу вас... носферату... они были уничтожены во время войны?

- Какой войны? И что такое ностфер... чe ты там говорил?

- Война, должно быть, была много лет назад. Были ужасные, оглушительные взрывы, от которых сотрясалась земля. Я думаю, это продолжалось много месяцев. Я предположил, что это была битва с нежитью.

Этот псих говорил о бомбардировках времен Второй мировой войны? Он не мог пробыть здесь так долго. Тут не было ни еды, ни воды...

- Мария, Матерь Божья!

Окурок сошел со стремянки и присел позади Колина. Он держал еще один факел, на этот раз сделанный из веника, которым они подметали пол на кухне.

- К кому я сейчас обращаюсь, добрый сэр?

- Он спрашивает твое имя, Окурок.

- О... Это... Oкурoк.

- Доброго вам вечера, мистер Окурок. Теперь, я могу получить ответ на свой предыдущий запрос, мистер Уиллоуби?

- Если ты имеешь в виду Вторую мировую войну, то война была с Германией.

- Я так понимаю, поскольку вы оба говорите на нашем родном языке, Германия потерпела поражение?

- Мы надрали фрицам задницы, - сказал Окурок из-за плеча Колина.

- Тогда очень хорошо. Вы также сообщили, что вам не знаком термин "носферату"?

- Никогда о таком не слышал.

- Как насчет термина "вампир"?

Окурок кивнул, ткнув Колина локтем в ребра.

- Да, мы знаем о вампирах, не так ли, Колин? Про них было несколько отличных киношек.

- Kиношек?

- Ну, знаешь... Фильмы. Киносеансы.

Ван Хельсинг нахмурил брови. Его кожа была такой натянутой, что уголки рта поползли вверх.

- Значит, носферату посещают эти ки-но-се-ан-сы?

- Посещают? Чтоб тебе провалиться, нет. Они в фильмах. Вампиры ненастоящие, старина. Все это знают. Дракулы на самом деле не существует.

- Дракула! - Ван Хельсинг сделал шаг вперед, цепь безжалостно натянулась на его руке. - Bы знаете имя монстра, сэр!

- Дракулу знают все. Он был в миллионе книг и фильмов.

На мгновение Ван Хельсинг казался растерянным. Затем в его черных глазах вспыхнул огонек.

- Мой меморандум, - прошептал он. - Кто-то, должно быть, опубликовал его.

- А?

- Эти вампиры... вы говоритe, их не существует?

- Они выдуманные, старина. Как феи и драконы.

Ван Хельсинг привалился к стене. Его рука вытянулась в сторону, цепь натянулась и протестующе зазвенела. Он прикусил нижнюю губу, уставившись в земляной пол.

- Тогда я, должно быть, буду последним.

Колин начинал беспокоиться. Ему нужно было вмазаться, а эта старая реликвия отнимала драгоценное время. В кармане Колина лежал разделочный нож, который он хранил для защиты. Колин никогда раньше никого не убивал, но решил, что справится. Быстрый тыч-тыч, и они отправятся восвояси.

- Я думал, у вампиров есть клыки.

Окурок подошел к Ван Хельсингу, склонив голову набок, как любопытный пес.

- Я бросил их в грязь, примерно там, где вы сейчас стоите. Выломал их, довольно сильно вдавив свой рот в этот железный груз, к которому я прикован.

- Так ты действительно вампир?

Колин чуть было не велел Окуроку заткнуться, но решил, что разумнее поддержать старика в разговоре. Он потрогал рукоять ножа и сделал небрежный шаг вперед.

- К сожалению, да. После того, как Сьюард и Моррис уничтожили Монстра, мы думали, что их больше нет. Как глупо.

Глаза Ван Хельсинга смотрели куда-то за пределы Колина и Окурка.

- Моррис ушел из жизни. Джонатан и Мина назвали своего сына в его честь. Квинси. Ему было суждено стать великим человеком науки; именно такой склад ума был у мальчика. Логичный и гибкий. Но на его шестой день рождения они пришли.

- Кто пришли? - cпросил Окурок.

Заставляй его говорить, - подумал Колин. Он сделал еще шаг вперед, крепко сжимая нож.

- Вампиры. Нечестивые дети дьявола Дракулы. Они нашли нас. Моя жена, доктор Сьюард, Джонатан, Мина... все убиты. Но бедный, дорогой Квинси... его судьба оказалась еще хуже. Они обратили его.

- Ты имеешь в виду, что они укусили его в шею и превратили в вампира?

- Действительно, мистер Окурок. Я должен был положить конец его мучениям, но он был таким маленьким. Невинным ягненком. Я решил, что, возможно, с помощью сочетания религии и науки я смогу вылечить его.

Окурок присел на корточки менее чем в ярде от старика.

- Держу пари, это он тебя "прикончил", не так ли?

Ван Хельсинг мрачно кивнул.

- Я держал его здесь, внизу. Проводил свои эксперименты днем, пока он спал. Но однажды днем, отвлекшись на задачу по химии, я задержался слишком поздно, и он пробудился от своего немертвого сна и ввел яд мне в руку.

- Продолжай говорить, старина, - прошептал Колин себе под нос.

Он вытащил нож из кармана и держал его на боку, спрятав в рукаве пальто.

- У меня развилась "болезнь". Приходя в сознание и теряя его, я поняла, что за мной ухаживают. Квинси, дорогой, невинный Квинси, привел в мой дом других, себе подобных.

- Это те, кто приковал тебя к стене?

- Действительно, они это сделали, мистер Окурок. Это высшее наказание для представителя их вида. Существование с этим ужасным, гложущим голодом, без возможности облегчить боль. Боль была довольно мучительной на протяжении многих лет. Голод в сочетании с тошнотворной тягой. Как наркотическая ломка.

- Мы знаем, на что это похоже, - предложил Окурок.

- Я пробовал пить собственную кровь, но она кислая и не приносит облегчения. Иногда в подвал забредает маленькое насекомое или грызун, и как бы я ни пытался сопротивляться этому, голод заставляет меня совершать ужасные поступки, - Ван Хельсинг покачал головой. - Ренфилда бы это позабавило.

- Значит, ты все это время питался жуками и паразитами? Нельзя выжить с этим.

- Это моя проблема, мистер Окурок. Я выживаю. Поскольку я уже мертв, я буду существовать вечно, если не будут применены чрезвычайные средства.

Окурок рассмеялся, хлопнув себя по коленям.

- Это чертовски злая история, старина. Но мы оба знаем, что вампиров не существует.

- У кого-нибудь из вас есть зеркало? Или, может быть, распятие? По-моему, оно есть в шкатулке для драгоценностей, на ночном столике в спальне наверху. Советую вам принести его сюда.

Теперь у них что-то получалось. Драгоценности было легко носить с собой и еще проще заложить. Вены Колина напряглись в предвкушении.

- Принеси его, Окурок. Принеси всю шкатулку.

Окурок кивнул и быстро исчез наверху лестницы.

Колин изучал Ван Хельсинга, ломая голову над лучшим способом покончить с ним. Старик был таким хрупким, один быстрый удар в грудь - и с ним покончено.

- Этого маленького ножа, который вы сжимаете в руке, может быть недостаточно, мистер Уиллоуби.

Колин был удивлен, что Ван Хельсинг заметил нож, но в данный момент это не имело значения. Он выставил перед собой разделочный нож.

- Я думаю, сойдет в самый раз.

- Я много раз пытался покончить с собой. Много ночей я бился головой об этот стальной блок, пока не затрещали кости. Когда у меня еще были зубы, я пытался отгрызть себе руку, чтобы выбраться на солнечный свет. И все же каждый раз, когда солнце садилось снова, я просыпался полностью исцеленным.

Колин колебался. Рукоять ножа была потной и неудобной. Ему стало интересно, где Окурок?

- Моя смерть должна наступить от деревянного кола, пронзившего мое сердце, или, вместо этого, вы должны отрубить мне голову и отделить ее от плеч, - Ван Хельсинг вытер длинную струйку слюны, которая стекала по его подбородку. - Не бойтесь. Я голоден, да, но я все еще достаточно силен, чтобы побороть желание. Я не буду сопротивляться.

Старик опустился на колени, приподняв подбородок. Колин поднес лезвие к его горлу. Шея Ван Хельсинга была тонкой, сухой, как рисовая бумага. Хватило бы одного хорошего надреза.

- Я хочу умереть, мистер Уиллоуби. Пожалуйста.

Pуки дрожали, Колин сжал челюсть и втянул воздух сквозь зубы.

Но он не мог этого сделать.

- Извини, приятель. Я...

- Тогда я это сделаю!

Ван Хельсинг вскочил на ноги, вырывая нож у Колина. С животной свирепостью он начал рубить собственную шею, рассекая ткани и артерии, кровь пульсирующими водопадами стекала по его полупрозрачной груди.

Колин отступил на шаг, чувствуя, как внутри у него все сжимается.

Ван Хельсинг закричал нечеловеческим воплем, который заставил Колина застыть от страха. Голова старика склонилась набок под забавным углом. Его глаза закатились, обнажив белки. Но он все равно продолжал рубить по шейным позвонкам, спрятанным глубоко в его кровоточащей плоти, как белые персиковые косточки.

Колина вырвало, он не мог отвести глаз.

У него получится, - недоверчиво подумал Колин. - Он отрубит себе голову.

Но этому не суждено было сбыться. Как только нож вонзился в позвоночник, Ван Хельсинг обмяк и растянулся лицом в грязи.

Пораженный Колин мог только смотреть. Ужас, жестокость того, чему он только что стал свидетелем, навалились на него огромным грузом. Через несколько минут его дыхание выровнялось, и он снова обрел рассудок.

Колин неуверенно потянулся к ножу, все еще зажатому в руке Ван Хельсинга. Вид запекшейся крови заставил его остановиться.

Оставь себе, - решил Колин. - Я куплю другой, когда...

Колина охватила тревога. Он внезапно понял, что Окурок не вернулся. Неужели мерзавец сбежал со шкатулкой для драгоценностей?

Колин в панике помчался вверх по лестнице.

- Окурок!

Ответа нет.

С фонариком он прошел по следам Окурка в пыли в спальню, а затем вышел обратно через парадную дверь. Колин распахнул ее.

- Окурок! Окурок, ты, сын шлюхи!

Ответа нет.

Колин бросился бежать в ночь. Он бежал так быстро, как только мог, надеясь, что его направление было верным, крича и проклиная Окуркa между затрудненными вдохами.

Его нога зацепилась за выступающий корень, и Колин, растянувшись, полетел вперед, ударившись подбородком, а его факел отлетел в лес и с шипением погас в болоте.

Чернота.

Чернота была полной, всепроникающей. Не было видно даже луны и звезд.

Kазалось, что ты находишься в могиле.

Колин, страдающий клаустрофобией, в очередной раз позвал Окурка.

Лес поглотил его голос.

Им овладел страх. Без факела Колин никогда бы не нашел дорогу обратно в Хейшем. Блуждая по лесу без огня и укрытия, он легко мог умереть от переохлаждения.

Колин встал на ноги, но идти было невозможно. На пересеченной местности, без возможности видеть, у него не было чувства направления. Он попытался вернуться в дом, но не смог пройти по прямой.

После еще двух падений Колин сдался. Измученный, напуганный и измученный болью ломки, он свернулся калачиком у подножия большого дерева и позволил сну овладеть им.

- Лучше бы так оно и было, Окурок.

- Мы почти на месте. Я клянусь!

Колин открыл заплаканные глаза и попытался сориентироваться.

Он был окружен высокой травой, рядом с гигантским вязом. Солнце проглядывало сквозь крону под углом; было либо раннее утро, либо поздний вечер.

- Ты повторяешь это уже три часа, мелкий дрочила. Тебе нужно еще немного поощрения, чтобы найти это место?

- Я ничего от тебя не скрываю, Вилли. Не бей меня больше.

Колин прищурился в направлении голосов.

Окурок и еще двое.

Они не были уличными жителями. На обоих были чистая одежда и хорошая обувь. У того, что поменьше, Вилли, был котелок и черный жилет в тон. У того, что побольше, была борода и грудь размером с бочку виски.

Окурок нашел себе пару партнеров.

Колин попытался встать, но почувствовал слабость и головокружение. Он на мгновение опустился на колени, пытаясь привести в порядок мысли. Когда паутина рассеялась, он двинулся следом за троицей.

- Расскажи нам еще раз, Окурок, сколько добычи в этом месте.

- Оно битком набито, Джейк. Все это старое, антикварное барахло. Говорю тебе, эта шкатулка для драгоценностей была просто для пробы.

- Лучше бы так и было, Окурок, или ты будешь носить свои яйца на своей грязной шее.

- Клянусь, Вилли. Сам увидишь. Мы почти на месте.

Колин держался в десяти ярдах позади, пригибаясь и двигаясь бесшумно. Несколько раз он терял их из виду, но они были шумной компанией, и их легко было выследить. Его ярость росла с каждым шагом.

Этот дом был его большим прорывом, его шансом на лучшую жизнь. Он не хотел делить его ни с кем. Возможно, он наложил кирпичей, пытаясь прикончить Ван Хельсинга, но когда они добрались до дома, Колин поклялся убить их всех.

- Эй, Вилли. Какой-то парень преследует нас.

- А?

- В лесу. Там.

Колин замер. Мужчина по имени Джейк уставился на него, указывая сквозь кусты.

- Тогда кто там? Не заставляй меня наезжать на тебя.

- Это Колин. Он пришел сюда со мной.

Проклятый Окурок.

- Он знает об этом месте? Джейк, сходи за мелким нарколыгой!

Колин побежал, но Джейк был быстр. Через несколько мгновений более крупный мужчина схватил Колина за руку и повалил на землю.

- Пытаешься сбежать от меня, да?

Быстрый удар пришелся Колину под ребра, от жгучей боли у него перехватило дыхание.

- Я ненавижу бегать. Ненавижу это!

Еще один удар. Колин застонал. Яркие пятна закружились у него перед глазами.

- Вставай, придурок. Пойдем поговорим с Вилли.

Джейк схватил Колина за ухо и потащил за собой, бросив к ногам Вилли.

- Почему ты не рассказал нам о своем приятеле, Окурок?

- Я думал, он ушел. Я клянусь!

Джейк нанес еще один удар ногой. Колин свернулся калачиком и заплакал.

- Может, нам убить его, Вилли?

- Пока нет. Нам может понадобиться дополнительное тело, чтобы помочь забрать часть добычи. Ты слышишь меня, ты, нарколыга? Мы собираемся оставить тебя здесь на некоторое время, пока ты будешь полезен.

Окурок опустился на колени рядом с Колином и улыбнулся, сверкнув коричневыми зубами.

- Вставай, Колин. Они не собираются тебя убивать.

Он помог Колину встать на ноги, крепко обнимая его за плечи, пока они не подошли к дому.

При дневном свете аристократический вид дома уступал место множеству очевидных недостатков: облупившаяся краска, потрескавшийся фундамент, просевшая крыша. Даже величественная железная отделка, закрывающая окна, выглядела тусклой и обшарпанной.

- Это место - помойка.

Вилли приложил палец к ноздре и высморкался на клевер.

- Внутри лучше, - подбодрил Окурок. - Вот увидитe.

К сожалению, внутри было еще менее впечатляюще. Покрытая пылью мебель, которую Колин определил как антикварную, была повреждена и гнила.

- Ты называешь это сокровищем?

Вилли ударил Окурка кулаком прямо в нос.

Тот упал на пол, истекающий кровью и бьющийся в истерике.

- Это хорошие вещи, Вилли! Они отлично очищаются! Стоят пару тысяч фунтов, клянусь!

Вилли и Джейк отошли от Окурка, и он пополз за ними, что-то бормоча.

Мгновение спустя Колин остался один.

Боль в его ребрах усиливалась с каждым вдохом.

Если бы он сбежал, его бы легко поймали. Но если он ничего не предпримет, он будет покойником.

Ему нужно было оружие.

Колин прокрался на кухню, прислушиваясь к скрипу половиц. Возможно, в ящиках лежало оружие или что-то в этом роде.

- Что ты здесь делаешь, а? Воруешь серебро? - Джейк влепил ему пощечину.

Колин отшатнулся, его ноги стали резиновыми. Затем пола просто не стало. Он рухнул прямо вниз, приземлившись на задницу на дне погреба для корнеплодов.

Все стало расплывчатым, а затем черным.

Колин очнулся в темноте.

Он пошарил вокруг и заметил, что его нога согнута под забавным углом.

Прикосновение заставило его вскрикнуть.

Сломанa. Сильно, судя по размеру опухоли.

Колин широко раскрыл глаза, пытаясь что-нибудь разглядеть. Света не было совсем. Люк, ведущий на кухню, был закрыт. Не то, чтобы это имело значение; он все равно не смог бы взобраться по лестнице.

Он сел, по его щекам потекли слезы. Над ним раздался скрип, а затем внезапная вспышка света.

- Я вижу, ты все еще жив, а?

Колин прищурился от яркого света и разглядел котелок.

- Не волнуйся, приятель. Мы не позволим тебе умереть там с голоду. Мы не варвары. Вилли скоро спустится, чтобы прикончить тебя. Обещаем, что это будет быстро. Верно, Вилли?

Смех Вилли был злым.

- Скоро увидимся.

Люк закрылся.

Колина охватил страх, но он был подавлен чем-то большим.

Гневом.

Колин всегда был жертвой. С детских лет, когда его избивал отец-алкоголик, и до того, как его придирчивая бывшая жена загнала его в пучину бедности.

Что ж, если его жалкая жизнь должна была закончиться здесь, в вонючем грязном подвале, то так тому и быть.

Но он не собирался сдаваться без боя.

Колин пополз по холодной земле, волоча раненую ногу. Ему нужен был разделочный нож, тот, который он оставил зажатым в руке Ван Хельсинга.

Когда Джейк спустится, чтобы прикончить его, жирного ублюдка ожидал приятный сюрприз.

Рука Колина коснулась влаги, крови или чего-то еще, так что он знал, что был близко. Он сунул руку в чернильную тьму и нащупал тело Ван Хельсинга, а затем и его плечо...

- Какого черта?

Колин протянул другую руку, пошарил вокруг.

В этом не было никакого смысла.

Голова Ван Хельсинга, которая была практически оторвана от его плеч, снова срослась. Шея была полностью цела. Ни зияющей раны, ни глубокого пореза.

- Это не может быть он.

Возможно, было сброшено еще одно тело, возможно, Oкуркa. Колин коснулся лица.

Без бороды.

Проведя пальцами по рту, Колин поморщился и провел пальцем по липким губам.

Во рту было холодно и липко. Отвратительно. Но Колин почти целую минуту шарил вокруг в поисках зубов, которых там не было.

Это был Ван Хельсинг. И он полностью исцелился.

Что было невозможно. Если не...

- Господи Иисусе! - Колин отпрянул, отползая от тела.

Он оказался в ловушке, в темноте с вампиром.

Когда Ван Хельсинг проснется?

Чертовски хорошо, что парень был прикован. Кто знает, какие ужасы он мог бы совершить, будь он на свободе?

Колин повторил эту мысль и ухмыльнулся.

Возможно, если бы он помог бедняге сбежать, Ван Хельсинг был бы так благодарен, что позаботился бы о головорезах наверху.

Идея исчезла, когда Колин вспомнил слова Ван Хельсинга. Все, чего хотел бедняга, - это умереть. Он не хотел никого убивать.

Черт возьми. Если бы я был вампиром, я бы cделал...

Колин запнулся на полуслове. Его ништяки лежали в банке из-под сардин, в нагрудном кармане. Он потянулся за ними, достал шприц.

Это может сработать.

Подползая к Ван Хельсингу, Колин прощупывал, пока не нашел костлявую шею. Он ввел иглу, затем отодвинул поршень, вытягивая кровь.

Кровь вампира.

Перевязать себе руку и найти вену в темноте не было проблемой; он делал это много раз раньше.

Стиснув зубы и закрыв глаза, он сделал себе укол.

Спешки не было.

Только боль.

Боль обожгла его руку, как будто кто-то выдергивал ему вены плоскогубцами.

Колин вскрикнул. Когда зараженная кровь достигла его сердца, мышца замерла, что мгновенно убило его.

Колин открыл глаза.

Он все еще был в подвале, но видел прекрасно. Он задавался вопросом, откуда мог исходить свет, но, быстро оглядевшись, не обнаружил источника.

Колин встал, вздрогнув, осознав, что боль в ноге исчезла.

Как, собственно, и вся остальная его боль. Он задрал рубашку, ожидая увидеть ушибы на ребрах, но на них не было никаких отметин.

Даже симптомы исчезли.

Шприц все еще был у него в руке. Колин уставился на него, вспоминая.

- Это сработало! Чертовски хорошо сработало!

Ван Хельсинг все еще лежал, растянувшись на полу лицом вниз.

Колин посмотрел на него, и у него потекли слюнки. Голод захлестнул его, желание было настолько всепоглощающим, что затмевало его пристрастие к героину.

Не сопротивляясь порыву, он упал на землю и впился зубами в шею старика. Его новые зубы легко разорвали кожу, но когда его язык коснулся крови, Колин отпрянул.

Прогорклая. Как испорченное молоко.

Звук откуда-то сверху.

Колин прислушался, удивляясь тому, насколько острым стал его слух.

-Тогда ладно. Джейк, спустись вниз и из милосердия убей наркомана, а потом мы свалим.

Действительно, убей из милосердия.

Колин заставил себя быть терпеливым, стоя неподвижно, когда люк открылся и оттуда спустилась фигура.

- Так-так-так, смотрите, кто не спит. Cмелее, я постараюсь сделать это безболезненно.

Джейк двинулся вперед. Колин почти улыбнулся. От большого, потного, грязного Джейка вкусно пахло.

- В тебе еще осталось немного борьбы, а?

Колин сделал выпад.

Его скорость была неестественной; он оказался на Джейке в одно мгновение. Еще более поразительной была его сила. Практически без усилий он повалил более крупного мужчину на землю и скрутил ему руки.

- Что за черт?!

- Я постараюсь сделать это безболезненно, - сказал Колин.

Но, судя по крикам Джейка, это было совсем не безболезненно.

Эта кровь не была прогорклой. Эта кровь была экстазом.

Каждая клеточка тела Колина содрогнулась от удовольствия; ошеломляющий прилив, который затмевал ощущение героина, оргазм всего тела, такой сильный, что он не смог сдержать стон, вырвавшийся из его горла.

Он сосал, пока Джейк не перестал двигаться. Пока его живот не раздулся, теплая жидкость не заплескалась внутри него, как у доношенного эмбриона.

Но он оставался голодным.

Он взбежал по лестнице, практически паря на своей новообретенной силе. Окурок стоял у стола, складывая тарелки в деревянный ящик.

- Колин?

Окурок тоже оказался вкусными. Только немного по-другому. Не таким сладким, что-то вроде бордо по сравнению с каберне Джейка. Язык Колина был необузданным. Он жадно лакал кровь, как бешеная собака из миски с водой.

- Какого черта ты делаешь?

Колин бросил Окурка и повернулся лицом к Вилли.

- Боже милостивый!

Вилли сунул руку в карман жилета и достал маленький "Дерринджер"[3]. Он выстрелил дважды, и оба выстрела попали Колину в грудь.

Было больно.

Но сильнее, чем боль, был голод.

Вилли повернулся, чтобы убежать, но Колин легко поймал его.

- Интересно, какими ты будешь на вкус, - прошептал он на ухо кричащему мужчине.

Медовуха с жимолостью. Лучший из трех сортов.

Колин сосал, глотая нектар, который пульсировал в сонной артерии Вилли. Он наедался до тех пор, пока еще один глоток не заставил бы его лопнуть.

Затем, в оргиастическом оцепенении, он, спотыкаясь, вышел из дома в великолепную ночь.

Больше не было темно, тихо и пугающе, воздух теперь гудел от яркого свечения, а звуки животных, доносившиеся издалека, были чистыми и прекрасными.

Летучие мыши, гоняющиеся за насекомыми. Волк, лающий на Луну. Древесная жаба, зовущая свою пару.

Такая милая, чудесная музыка.

Это чувство захлестнуло Колина, он содрогнулся и заплакал. Это то, что он искал всю свою жизнь. Это была эйфория. Это была сила. Это было новое начало.

- Я вижу, вы были заняты.

Колин резко обернулся.

Ван Хельсинг стоял у входа в дом. Его правая рука все еще сжимала разделочный нож Колина. Левой руки не было, она была отрезана выше запястья, там, где его сковала цепь. С обрубка капала кровь, из него торчала зазубренная белая кость.

Колин изучал лицо Ван Хельсинга. Все еще осунувшееся, все еще страдающее. Но в глазах появилось что-то новое.

Искорка.

- Доволен, чувак? Наконец-то ты обрел свободу.

- Свобода - это не то, к чему я стремлюсь. Я желаю только искупления, которое приходит со смертью.

Колин ухмыльнулся, обнажив острые кончики своих новых клыков.

- Я буду счастлив убить тебя, если ты захочешь.

Ван Хельсинг нахмурился.

- Родословная носферату заканчивается, мистер Уиллоуби. Нельзя допустить, чтобы они больше жили. Я отрубил головы тем, кто внутри дома. Остались только вы и я.

Колин рассмеялся, с его губ капала кровь.

- Ты хочешь убить меня? Этим крошечным ножом? Разве ты не чувствуешь мою силу, старик? Разве ты не видишь, во что я превратился? - Колин раскинул руки, протягивая их в ночь. - Я возродился!

Колин широко раскрыл рот, обнажив клыки, готовые разорвать плоть. Но что-то в лице Ван Хельсинга, какой-то ужасный сплав ненависти и решимости, заставило Колина заколебаться.

Ван Хельсинг сократил расстояние между ними со сверхъестественной скоростью, глубоко вонзив нож Колину в сердце.

Колин упал, задыхаясь. Агония была невыносимой. Он попытался заговорить, и кровь - его собственная прогорклая кровь - кисло забурлила у него в горле.

- Не... не... дерево.

- Нет, мистер Уиллоуби, это не деревянный кол. Он вас не убьет. Но повреждения должны быть достаточно существенными, чтобы вы оставались здесь в течение часа или около того.

Ван Хельсинг вонзил нож дальше, вонзив его в заднюю часть грудной клетки Колина, пригвоздив его к земле.

- Я ждал шестьдесят лет, чтобы положить конец этому кошмару, и я устал. Очень устал. С нашим уничтожением мое ожидание наконец закончится. Да смилуется Господь над нашими душами.

Колин попытался подняться, но от боли навернулись слезы.

Ван Хельсинг сел, скрестив ноги, на старую булыжную мостовую. Он закрыл глаза, его тонкие бесцветные губы сложились в безмятежную улыбку.

- Я не видел восход солнца шестьдесят лет, мистер Уиллоуби. Я помню, что они были очень красивыми. Этот, должно быть, будет самый великолепный из всех.

Колин начал кричать.

Когда наступил рассвет, он очистил их. Огнем.

Перевод: Zanahorras

До того, как меня опубликовали, я часто ходил на "Вечер открытых дверей" и читал рассказы на собраниях "Сумеречные истории" в Чикаго. Они время от времени публикуют сборники коротких рассказов, и для своей последней антологии "Истории Красного льва" (Tales From The Red Lion) попросили у меня один из них. Вот что я им дал.

Гораций еще раз проверил адрес, который он записал, и пошел налево по Фуллертон. В Чикаго уже было темно, но далеко не тихо. Летом обычно люди задерживались допоздна. Несмотря на то, что было около десяти вечера, на тротуарах болтались студенты, бармены, туристы и случайный бездомный, протягивавший свою грязную чашку из пенопласта.

Впереди он увидел бар с вывеской, на которой зияла надпись: "Красный Лев". Гораций уже подумал развернуться и уйти, но понял, что у него не осталось выбора, и через узкую дверь вошел внутрь.

Бар напоминал традиционный английский паб, ну по крайней мере, Гораций представлял себе его именно таким. Темный, дымный, с табуретками старше его в два раза и большим выбором бутылок с алкоголем на стене, за барной стойкой. Он осмотрел помещение, увидел одного человека, сидящего в одиночестве, и осторожно подошел к нему. Грязный паркетный пол скрипел у него под ногами.

- Вы доктор Рикардо?

Седой мужчина в возрасте с красными глазами, взглянул на Горация через полупустой стакан. Он осушил остаток и уставился на него, ничего не ответив.

- Меня зовут Гораций Келлерман. Вы пластический хирург, верно?

Рикардо понюхал пустой стакан и печально вздохнул.

- Я не люблю говорить о прошлом, - голос доктора был грубым и хриплым.

Гораций оглянулся, увидев, что ни один из четырех посетителей бара не обратил на него внимания, и сел за стол напротив доктора. Он наклонился вперед и ближе придвинулся к мужчине. Результаты его не впечатлили. Бледное лицо. Запавшие глаза. Толстый язык, который торчал между тонкими губами. Доктор выглядел так, как будто он умер месяц назад, но никто не удосужился сказать ему об этом.

Гораций снова решил уйти. Затем он подумал о книге рекордов, о мечте своей жизни, и заставил себя продолжить.

- Мне сказали, что вы могли бы мне помочь.

Красные глаза Рикардо прищурились.

- Помочь тебе? Как?

Это не было незаконно. Но он все еще чувствовал, как будто он заключает сделку с наркоторговцем или ищет проститутку.

- Мне нужна... операция.

- А мне нужен виски.

Гораций привлек внимание бармена и указал на Рикардо. Мгновение спустя у доктора был свежий стакан со спиртным.

- Как насчет тебя? - спросил Рикардо. - Может выпьешь со мной?

- Я тренируюсь.

Плечи Рикардо вздрогнули. Он отпил свой новый напиток и наклонился вперед. От запаха, исходящего от этого парня, Гораций захотел отпрянуть, но он не двигался.

- Что ты хочешь? Что бы я сделал из тебя транссексуала? Хочешь, чтобы я убрал твой прибор, удалил адамово яблоко и пришил тебе сиськи?

Гораций поморщился.

- Нет...

- Я хорош в этом. У меня талант превращать маленьких мальчиков в маленьких девочек. Но они отозвали у меня лицензию. Хотя я помог многим людям.

Перед встречей Гораций навел некоторые справки о докторе, но не упомянул ему о пациенте, который подал в суд на Рикардо. Парень пошел на операцию, ожидая что доктор поправит ему нос, а вышел без члена и с влагалищем между ног.

- Я не хочу быть женщиной.

Гораций вытащил из кармана страницу из книги и осторожно развернул ее.

Улыбающееся лицо Бретта Гантнера смотрело на него с насмешкой. Гораций показал листок доктору.

- Что это такое? У меня нет очков.

- Страница сорок три из Книги Мировых Рекордов Шоули. Бретт Гантнер является рекордсменом по подтягиванию. Семьсот сорок за час.

- Я уверен, что его мать гордится им.

Рикардо откинулся назад и отпил еще выпивки. Бармен вернулся с корзинкой еды, в которой были рыбa и чипсы, и поставил ее перед доктором. Не удосужившись взглянуть на то, что ему принесли, Рикардо сунул руку в корзинку и начал уплетать содержимое.

- Я на втором месте, видите, - Гораций указал на печать. - Гораций Келлерман. Семьсот двадцать пять.

- Немного не дотянул, - сказал Рикардо. В его открытом рту была видна наполовину пережеванная рыба. - Черт возьми, это позор. Может, тебе стоит еще потренироваться?

Гораций тяжело сглотнул. Он работал все время, восемь, иногда десять часов в день. Он ел только натуральные продукты, дополненные биологическими добавками, относился к своему телу как к святыне. Но независимо от того, как тяжело он работал, сколько сил он прилагал, он не мог сделать больше, чем семьсот двадцать пять подтягиваний. Это казалось ему по-человечески не возможным.

Стремление стать "номером один" стало такой навязчивой идеей у Горация, что он полетел в Феникс, чтобы встретиться с Бреттом Гантнером, дабы увидеть, что он сделал, чего не делал Гораций.

Как оказалось, именно то, чего не имел Бретт, сделало его обладателем мирового рекорда. Бретту не хватало левой ноги выше колена.

- Автомобильная авария, - сказал ему Гантнер за стаканом коктейля из пшеничных зeрен. - С протезом я легче. Вы не согласны, мистер, на второе место?

Гораций почувствовал, как его желчь подступила к горлу. Гантнер победил его не потому, что он был лучшим спортсменом, а потому, что он весил меньше. Около пятнадцати фунтов[4] меньше. Всего из-за одной ноги.

После этой встречи Гораций сел на диету. Но его процентное содержание жира в организме уже было опасно низким, и диета заставила его так же потерять мышечную массу. Теперь он не мог подтянуться даже шестьсот раз.

Это привело к инъекциям стероидов, что повлекло к учащенному сердцебиению и постоянному затрудненному дыханию, что в последствии заставило его выдать чуть более пятисот. Наконец он вернулся к своему старому режиму диеты и добавок. Он снова регулярно достигал отметки в семьсот, но он не мог достигнуть семиста сорока. В последний раз, когда он пытался, он висел на турнике, по его лицу текли слезы. Он приложил столько усилий к своим последним подтягиваниям, что в конечном итоге наделал в штаны.

Но затем пришло вдохновение. Богоявление. Все, что нужно Горацию, был доктор, который смог бы выполнить операцию. Он искал два месяца подряд и до сих пор никого не нашел. Доктор за доктором отклонял его запрос. Один даже сказал ему, что его проблема не будет решена с помощью пластической хирургии и отправил его к психиатру. Гребаный мудак.

Интернет-форум по модификации тела и добровольной ампутации в конечном итоге привел его к доктору Рикардо и этому маленькому чертовому бару. Гораций не был уверен, что все эти нелепости на сайте правда. Один парень похвастался, что ему ампутировали руки. Если он это действительно сделал, как он мог использовать клавиатуру компьютера? Он печатал статью лицом? Но все же если все эти люди на форуме были правы, доктор Рикардо мог бы помочь ему.

- Я хочу, чтобы вы отрезали мне ноги, - сказал Гораций доктору.

Рикардо осушил виски, а затем использовал вилку, чтобы грубо разделить пополам жареное филе судака. Он ответил только после того, как его рот был полон рыбы.

- Десять тысяч. Наличными. Деньги вперед.

Гораций был охвачен приливом радости, но эти эмоции тут же смешались с чувствами настороженности и, как ни странно, раскаяния

- Пять сейчас, пять после операции.

Рикардо окунул жирный кусочек рыбы в майонез и сунул его в рот.

- Хорошо. Но зачем останавливаться на ногах? У людей много лишних частей тела, которые их отягощают. Почка - это несколько унций. Тебе не нужна вся твоя печень. Миндалины, желчный пузырь, половина желудка, а несколько ярдов кишечника - это несколько фунтов материала.

Лицо Горация сменилось гримасой раздражения, и он понял, что человек, сидящий перед ним, был не просто некомпетентным пьяницей - он был безумен. Как бы ему ни хотелось операции, он не собирался подвергать себя...

Тело Рикардо дрожало, и Горацию потребовалось мгновение, чтобы понять, что доктор смеется.

- Шучу, мистер Келлерман. Давайте поговорим о датах. Чем раньше вы потеряете эти ноги, тем раньше вы сможете побить свой рекорд. Когда вы готовы?

Гораций уставился на огни операционной. На самом деле, это была обыкновенная спальня, в которой светильники были вмонтированы в гипсокартон. Он перевел взгляд на доктора Рикардо, который суетился с резервуаром с анестезирующим средством, протирая хирургические инструменты.

Доктор Рикардо вылил бутылку спирта на нож, и Гораций в последний раз посмотрел на свои ноги.

Гораций не испытывал сожаления. Его цель была стать обладателем мирового рекорда и это намного важнее таких вещей, как способность ходить на своих двоих. Помимо всего прочего у него была страховка на случай инвалидности. Гораций прекрасно справится и в инвалидном кресле.

- Вы готовы?

Доктор Рикардо был в хирургической маске, и на первый взгляд Горация, он казался трезвым. Гораций кивнул, и Рикардо надел анестезиологическую маску на его лицо.

- Сделайте глубокий вдох и считайте в обратном порядке от ста...

Гораций начал считать, но не от ста. Он начал от семьсот сорока. К тому времени, когда он достиг семисот двадцати, он уже спал.

Восстановление было сложнее, чем мог подумать Гораций. Хоть и боль была терпимой, но он с трудом двигался, сидел и гадил под себя. Все это вызывало агонию.

Рикардо дал ему наркотики, пероральные препараты и морфий для инъекций в ягодицы. Он использовал их только один раз, и в результате проспал весь день. Это было недопустимо. Гораций не мог позволить себе пропустить тренировку.

Находясь в постели, он пропустил много тренировок, но уже через неделю он был готов снова встать в строй.

Результаты были впечатляющими. С первой попытки он подтянулся шестьсот пятьдесят. Неплохо после серьезной операции и семи дней в лежачем положении. Его баланс был немного нарушен, но он был доволен результатами. Рикардо предостерегал его от возобновления деятельности так скоро, и Горацию удалось разорвать несколько швов, но он знал - знал - что мировой рекорд скоро станет его.

Через месяц после ампутации обеих ног Гораций чувствовал себя прекрасно. Его выносливость вернулась, и постоянные тренировки сделали его руки еще сильнее, чем когда-либо. Он установил видеокамеру, использовал стремянку, чтобы добраться до перекладины, и приготовился побить рекорд. Первые двести подтягиваний были простыми. Они пришли легко и гладко. Гораций даже не вспотел.

Следующие двести были тяжелее, но он все еще чувствовал себя хорошо. Никаких болей в ногах, хорошее дыхание и целых полчаса до окончания часа. Гораций перешагнул в отметку двести. Началась усталость и знакомая боль в мышцах. Он также почувствовал головокружение. Но он все еще считал себя лучше, чем когда у него были ноги, и знал, что сделает это несмотря ни на что.

Когда он достиг семисот, он уже не был так уверен.

У него началось сильное головокружение и тошнота. В то время как его хватка была сильной, движения вверх и вниз начали вызывать у него боль в животе. Возможно, было еще слишком рано. Возможно, ему нужно больше времени на восстановление, больше тренировок.

В семьсот десять руки соскользнули и Гораций, потеряв хватку, тяжело упал на задницу. Боль молниями стрельнула по позвоночнику, от чего его снова вырвало.

Он ждал неделю, прежде чем дать ему себе еще один шанс. Теперь он добрался до семисот тридцати, затем провисев десять минут, снова сдался.

Неделю спустя он мог подтянуться только семьсот двадцать пять раз.

Через несколько дней у него не хватило времени в семьсот тридцать два.

В следующем месяце он добился: 722, 734, 718, 736, 728, 731, 734, 729 и мучительно разочаровывающий 737. Но он не мог достичь семьсот сорока. Как бы он ни старался.

Началась депрессия. Затем гнев. Тогда пришел новый план. Доктор Рикардо упомянул все лишние органы человека, которые составляли несколько фунтов.

Если бы Гораций был на пять фунтов[5] меньше, он мог бы легко преодолеть планку в семьсот сорок.

Когда Гораций снова пришел к доктору Рикардо, тот сидел за своим обычным столом в "Красном Льве", откинувшись на спинку стула и храпел. Гораций сильно тряханул доктора.

- Мне нужна помощь. Я все еще вешу слишком много.

Рикардо потребовалось несколько секунд, чтобы сосредоточиться.

- Я тебя помню. По-моему, Говард, верно? Тебе зачем-то ампутировали ноги. Это что, какой-то фетиш?

Гораций грубо схватил Рикардо за рубашку.

- Вы упомянули, что у людей есть лишние органы. Почки, печень, аппендикс и все такое. Я хочу, чтобы их убрали.

Рикардо моргнул, и его глаза начали мерцать. Гораций встряхнул его снова.

- Удалите это, доктор. Все это.

- Удалить что?

- Все. Удалите все, что мне не нужно. Все лишние органы.

- Tы - псих.

Гораций ударил доктора ладошкой по щеке. Трое постояльцев "Красного Льва" повернулись в их сторону. Гораций проигнорировал их, сосредоточившись на Рикардо.

- Я получил страховку на инвалидность. Полмиллиона долларов. Я дам вам десять тысяч долларов за каждый фунт моих органов, которых вы сможете убрать.

Рикардо кивнул.

- Я вспомнил. Tы хочешь уменьшить вес. Какой-то мировой рекорд. Конечно, я могу помочь. Несколько ярдов кишечника. Половина желудка. Руки...

- Нет! Руки и мышцы остаются. Все остальное, что не важно для жизни - может быть удалено.

- Когда? - спросил доктор Рикардо.

Гораций улыбнулся.

- Сегодня вечером?

Гораций проснулся от наркотической дымки. Мысли промелькнули в его сонном мозгу, включая его последние указания доктору.

Оставьте руки, оставьте глаза. Все остальное удалите. Как распродажа частей тела.

Он прищурился и осмотрелся.

Вокруг него, на столах, стояли заполненные человеческими органами.

Несколько больших петель кишечника, плавающих в формальдегиде. Почка. Кусок печени. Баночка с жиром, из его ягодиц. Аппендикс и желчный пузырь, хотя Гораций точно не знал, что из них что. Часть его желудка. Его пенис и яички.

Когда Гораций увидел это, он начал задыхаться. Но не было слышно ни звука - в следующем сосуде были его язык, миндалины, голосовые связки и кровавый полумесяц, который, как он понял, был его нижней челюстью.

Доктор Рикардо зашел слишком далеко.

Пьяный ублюдок превратил Горация в чудовище, отвратительного урода.

Но... Гораций все еще имел свои руки. И даже несмотря на то, что он был искалеченным и изуродованным, он все еще мог делать подтягивания.

Глаза Горация, сфокусировались на последней банке с органами. Гораций наполнил оставшееся легкое воздухом и закричал, и он был абсолютно уверен, что издал какой-то шум, хотя у него не было ушей, чтобы слышать это.

В последней банке плавало десять пальцев.

Перевод: Грициан Андреев

Почти все журналы ужасов в мире отвергли эту историю. Я не уверен, почему. Конечно, это стандартная пародия на сверхъестественное в комиксах EC Comics, но я думаю, что это забавно. В итоге она была продана "Сюрреалистическому журналу" (Surreal Magazine).

- Деньги должны быть там.

Рори сделал последнюю затяжку и швырнул окурок в рощу голых деревьев. Оранжевый след светлячка описал дугу, а затем исчез.

Фил покачал головой.

- Какого черта ему держать свои деньги запертыми в сарае на заднем дворе?

- Потому что он сумасшедший старый дерьмоед, который не выходит из дома уже тридцать лет.

Ночь была холодной и пахла гниющими листьями. Они стояли на южной стороне дома старика Локи, прямо за высокой изгородью с шипами. Усадьба находилась в лесном заповеднике, на востоке возле озера Фенрис. На севере была Фенрис-роуд, извилистая, частная дорога, которая в конечном итоге соединилась с Межгосударственной трассой.

Фил посмотрел сквозь заросли ежевики на особняк. Тот покоился, темный и тихий, гора выступающих слуховых окон и странных углов. Филу он показался чем-то, что долго спало..

- Даже полныe идиоты знают о банках.

Рори положил руку на затылок Фила и притянул подростка ближе к себе.

- Если там нет денег, то какого черта он повесил этот большой замок на цепь? Чтобы защитить свою газонокосилку?

Фил отстранился и взглянул на сарай, размером с небольшой гараж. Он стоял всего в нескольких десятках ярдов. Крыша была покрыта потертой битумной черепицей, мертвые лозы частично закрывали огромный замок и цепь, висящие на двери.

- Не похоже, что его открывали последнее время.

Рори улыбнулся, его зубы посинели в лунном свете.

- Все больше причин, чтобы открыть его сейчас.

Все это казалось неправильным, но Фил последовал за Рори на территорию поместья. Легкий ветерок охладил пот, выступивший у него на шее. Рори вытащил из-за пояса лом и замахнулся им на особенно высокую колючую траву.

- Двор выглядит дерьмово. Разве он не может заплатить кому-нибудь, чтобы ему подстригли эту чертову траву?

- Может быть, он мертв, - сказал Фил взглянув на особняк. – Света нет.

- Я думаю, мы бы слышали об этом.

- Может быть, он двинул концы недавно. Может быть, он только что умер, и никто еще не нашел тело.

Слова Фила слегка подрагивали на свежем воздухе. Он почувствовал прилив страха, как будто старик Локи сидел перед одним из темных окон своего дома и наблюдал за каждым их движением.

- Малыш наделал в штанишки? Малышу нужна его сосочка?

- Заткнись, Рори. Что, если он действительно мертв?

- Тогда он не будет против, если мы возьмем его денежки. Черт возьми, посмотри на размер этого замка!

Замок был почти таким же большим, как голова Фила. Старомодный тип с отверстием в форме ключа, закрепляющим три длинных, толстых, ржавых цепи, которые обертывали весь сарай, как упаковочная лента.

- Ты собираешься открыть его ломом?

- Мы не узнаем, пока не попробуем.

Рори поднял лом над головой, Фил сжал челюсти и съежился от приближающегося звука.

Звон отразился на земле, словно призрак, ищущий кого-то, кто будет преследовать его.

- Сучье вымя! С первой попытки!

Замок висел на ржавой дужке. Рори снял его, и цепи упали на землю. Фил посмотрел на дверь. Онa былa сделанa из какой-то тяжелой древесины, черной как сама смерть. Рядом с дверной ручкой была грязная медная табличка.

- Добро пожаловать, - прочитал Фил.

- Как насчет этого дерьма? Мы приглашены.

Рори рассмеялся, но Фил почувствовал холодок, сильнее холода ночного воздуха. Он слышал истории о старике Локи. Истории о том, как он жил в Европе, и как он болтался с этим жутким парнем, мистером Кроули, о котором пел Оззи.

Фил рефлекторно оглянулся через плечо, чтобы увидеть, что никто не смотрит на них.

В доме зажегся свет.

- Дерьмо! Рори, там...

Свет дважды подмигнул, затем погас.

- Что там, Фил?

- Свет. На втором этаже.

Рори поморщился и прищурился на особняк. Его лицо растянулось в гримасе ужаса.

- Беги, Фил! Господи Иисусе! Беги!

Фил рванул в мертвом спринте, пытаясь удержать мочевой пузырь закрытым. Он пробежал около сорока ярдов, пока не заметил, что Рори рядом с ним нет.

Именно тогда он услышал смех своего друга.

Фил оглянулся через плечо и увидел, как Рори держался за живот, смеясь так громко, что это звучало как лай собаки.

Фил почувствовал, как у него горят уши. Он не спеша пошел обратно к сараю.

- Ты бы видел свое лицо! - у Рори были слезы на глазах.

- Заткнись, Рори. Это было не смешно.

- Клянусь, если бы ты так бегал во время футбольных тренировок, ты бы сделал всю команду.

Фил отвернулся, засунув руки в карманы.

- Я не был напуган. Ты сказал мне бежать, так я и сделал.

- Хорошо, крутой парень, докажи, что ты не боишься, – сказал Рори указав на черную дверь. - Иди первым.

Фил прикусил нижнюю губу. Если он не войдет, Рори всегда будет напоминать ему об этом. Насмешки будут длиться вечность.

Какого черта он вообще тусуется с Рори?

- Я знал, что ты испуганная курица.

- Поцелуй меня в зад, Рори.

Фил схватил ручку и потянул.

Массивная дверь тихо открылась, двигаясь плавно, несмотря на свой вес. Теплый, спертый воздух окутал Фила, a звук его собственного дыхания эхом отозвался в нем.

Внутри царила тишина.

Рори включил фонарик. Маленький луч заиграл на четырex голыx стенаx.

- Тут пусто.

- Посвети на пол.

Конус света рванулся к центру комнаты, перегнулся через край большой круглой ямы и исчез в темноте.

- Что это за фигня?

Рори подкрался к краю ямы, держа свой фонарик перед собой, словно меч. Он посмотрел вниз.

- Ты чувствуешь это?

- Да. Воняет тухлыми яйцами. Я думаю, что вонь идет из дыры.

Фил снова оглянулся через плечо, быстро взглянув на дом. Свет снова включился.

- Рори!

- Там ржавая лестница.

- Свет, снова...

- Тсс! Ты слышал это?

Оба парня затаили дыхание. Из глубины ямы раздался быстрый ритмичный стук.

Бумп... Бумп... Бумп... Бумп... Бумп...

- Что это? Чьи-то шаги?

...Бумп... Бумп... Бумп... Бумп...

- Становится громче.

Звук ускорился, как будто "Харлей" набирал скорость.

- Я думаю, что-то идет вверх по лестнице.

Фил решил, что с него хватит. Это была та часть фильма, где глупым детям вырывали кишки, и он не хотел играть в этом кино. Он развернулся и быстро потащил свою задницу к входу, и тут же увидел перед собой, как очень старый человек с мясистым, уродливым лицом захлопнул дверь.

Фил схватился за ручку и толкнул, но дверь не поддалась.

- Он запер нас! Старик Локи запер нас!

Рори сосредоточился на яме.

- Я думаю, что я вижу что-то...

Черная волосатая хрень выскочила из ямы и дернула Рори вниз. Фонарик крутанулся в воздухе, а затем упал в яму вслед за Рори. Свет потускнел, и комната залилась черной, как смоль, темнотой.

Фил стоял неподвижно.

Прошла минута.

Пять.

Он услышал хныканье и понял, что это его собственное.

Этого не может быть, - подумал он. - Как такое могло случиться?

Бумп...

Звук. Доносится из ямы.

Что-то поднималось по лестнице.

Фил заставил себя отступить, пока его не прижали к двери.

- РадуйсяМарияблагодатьГосподнястобой...

...Бумп... Бумп... Бумп... Бумп... Бумп...

- ...благословенатысреди...

Шум прекратился.

Тишина была ужасной.

Фил ничего не видел, но чувствовал присутствие чего-то большого и теплого, приближающегося к нему. Что-то, что пахло тухлыми яйцами и мокрой собакой.

Он закричал, и продолжал кричать, когда оно обернуло свои колючие щупальца вокруг его лица, тысячи крючков впились и потянули. Руки Фила взметнулись вверх, чтобы избавиться от боли, но такие же колючки вонзились в его ладони.

Его крики прекратились, когда шипы заполнили его открытый рот.

Затем, быстрым рывком, Фила утащили в яму.

Было ощущение падения, кожа горела и разрывалась, сознание расплывалось в темноте, такой же полной, как та, что окружала его.

И вдруг Фил увидел в своей голове фильм. Зыбкий черно-белый фильм о том, как они с Рори врываются в особняк cтарика Локи. У Рори был лом, и они использовали его на Локи, ломая ему кости, избивая его лицо, требуя его денег. Старик Локи все время стонал: "Сарай! Сарай!" Повторяя это снова и снова, даже когда Рори воткнул лом в его горло.

Фильм резко оборвался на Филе как на гораздо более пожилом человеке, одетом в оранжевую тюремную форму. Он был привязан к стулу, охранник протирал электролитом его виски и левую ногу. Рубильник повернулся, и кровь закипела в его венах, каждый нерв сжался в агонии.

Фил наблюдал, как тюремный врач объявил его мертвым, наблюдал, как его собственная душа покинула тело, перенося его в поместье Локи.

Последовало ужасающее дежа-вю, когда он увидел, что разыгрывает тот же сценарий, что и несколько мгновений назад. Ворвались в сарай - тварь схватила Рори - его затащили в яму...

Когда Фил наконец пришел в себя, он обнаружил, что находится в маленьком каменном подземелье.

Рядом с ним сорокалетняя версия Рори была прикована цепью к средневековой пыточной дыбе. Его обнаженное тело было растянуто веревками настолько, что его плечи руки вышли из суставов. Его тело было убежищем скользких, колючих червей, которые зарывались под его кожей.

- Привет дружище, - сказал Рори, продемонстрировав кровавую улыбку. - Я рад твоей компании.

Фил вспомнил, что Рори был казнен восемь лет назад.

- В чем дело? Что случилось с сараем?

Рори захныкал, когда червь залез ему в ухо.

- У старика Локи не было никакого сарая. Вот почему мы забили его до смерти. Повторял это снова и снова, когда мы спросили его, где его деньги.

- Но мы только что ворвались в сарай.

Червь высунулся из носа Рори, таща за собой темно-красную слизь.

- Сарай - это дверь в это место. Я тоже помню, как вломился. Сразу после моей смерти.

Фил зажмурился. Его виски все еще горели там, где были прикреплены электроды. Но воспоминание о собственной смерти затмило страх, который он испытывал сейчас.

Он открыл глаза и попытался вырваться, паника захлестнула его. Но, как и Рори, он оказался привязанным к дыбе. Его взгляд упал на яму для костра, где белела дюжина клеймящих железяк.

В комнату вошел приземистый волосатый мужчина. У него были острые рога, торчащие из головы там, где обычно бывают уши, а его кожа была тускло-алого оттенка.

Он взял горячий прут и ухмыльнулся Филу.

- Добро пожаловать в вечность, Фил. Давайте начнем.

Перевод: Грициан Андреев

Эта ужасная идея маленького рассказа сидела в моей голове почти двадцать лет, и я, наконец, изложил ее на бумаге для сборника "Изящество" (Gratia Placente"), опубликованного "Апекс Дайджест" (Apex Digest). Один из моих редких прыжков в научную фантастику, хотя это скорее ужасающий черный юмор, чем научная фантастика.

- Черт возьми, Джимми Боб, это чертовски вкусные шкварки.

Морщинистое лицо Эрла - с трехдневной щетиной седых бакенбард - блестело тонким отблеском сала. Горячий ветерок Джорджии приносил запах вспаханной земли и навоза, но подавляющим запахом были поджаренные свиные шкварки, только что вынутые из фритюрницы. Эрл нетерпеливо потянулся к тарелке, которую протянул Джимми Боб, наваленные стопкой свиные шкварки, были пропитаны жиром и лежали на бумажном полотенце.

- Спасибо, Эрл, - сказал Джимми Боб. - Это мой новый способ готовки.

- Расскажи-ка, - Эрл сгреб еще два кусочка в рот и начал жевать так быстро, что чуть не откусил себе язык. - Я ем шкварки с тех пор, как мне отрезали пуповину, ничего лучше в жизни не пробовал.

- Это секрет.

- Куриное дерьмо. Расскажи мне, или я выбью из тебя всю дурь.

Джимми Боб фыркнул, это было похоже на кваканье толстой лягушки. Он хлопнул Эрла по спине с такой силой, что вставная челюсть старика соскользнула с его десен и выпала изо рта. Зубы скатились по грязному деревянному крыльцу.

Джимми Боб посмотрел на Эрла, мужчину вдвое больше его веса и на сорок лет старше его, и широко улыбнулся.

- Ну, я бы не хотел получить от тебя встряску, Эрл. Секрет, мой добрый приятель, в том, чтобы снимать шкуру со свиней, пока они еще живы.

- Ыы фефeфно? - спросил Эрл.

Он собирался сказать "ты серьезно", но еще не вставил зубы обратно.

Джимми Боб поднял руку, как проповедник.

- Это истинная правда, Эрл. Что-то в свинине, борющейся и визжащей перед смертью, смягчает кожу и придает это дополнительное острое ощущение. Чем дольше борются за свою жизнь, тем вкуснее получается.

Эрл вытер свою челюсть о комбинезон с нагрудником и засунул ее в рот.

- Ты меня обманываешь, - сказал Эрл.

- У тебя в челюсти мертвый паук, Эрл.

Эрл вытащил сухого длинноногого паука и бросил его через плечо, затем повторил свое предыдущее заявление.

- Я честен, как никогда, Эрл. Бекон выходит таким сочным, что тает во рту, и ты можешь нарезать свиную отбивную даже ложкой, она такая нежная.

- Теперь я знаю, что ты гонишь мне, Джим Боб. Нельзя разделывать свинью, пока она еще живая. Она будет метаться, как сраный ублюдок, а кровь сделает все скользким.

- Я построил себе стойку для свиней из дерева. Она держит ее на месте, пока я ее режу. Нужно добавить соль и уксус, пока она еще шевелится, чтобы все это дело пропиталось. Она, конечно, визжит громче, чем черт, но ты потом ощутишь результат. Хочешь еще один кусочек?

- Да, черт возьми...

Эрл потянулся за добавкой, когда большое серебряное блюдце вылетело из-за пушистого белого облака, расположилось над крыльцом Джимми Боба и ударило по двум мужчинам лучом света.

Был момент жгучей боли, затем последовала тьма.

Джимми Боб очнулся на спине. У него болела голова. Его последним воспоминанием был Эрл, который подошел к нему с кувшином, полным кукурузного самогона, и он подумал, что у него похмелье. Но Джимми Боб не мог припомнить, чтобы пил самогон. Все, что он мог вспомнить, это только, что ел шкварки.

Он посмотрел в потолок и понял, что это не потолок его дома. Он был серебристым и огромным.

Затем он заметил, что он голый. Хуже того, Эрл лежал рядом с ним на полу, также обнаженный.

- О, Боже милостивый, мы что напились?

Джимми Боб потянулся к своим причиндалам, но там, казалось, все было в порядке.

Спасибо Господу за это.

Он сел на гладкий и прохладный металлический пол и огляделся. Комната, в которой они находились, была вся серебряная. Мебели не было. Никаких ковров. Ни дверей, ни окон. Никаких осветительных приборов, хотя он все прекрасно видел. Это было похоже на пребывание в гигантской металлической банке.

Затем Джимми Боб дернулся, вспомнив космический корабль в небе и ослепляющий яркий свет. Неопознанная летающая тарелка. НЛО.

Божечки, меня и Эрла убили. Он подтолкнул своего старого приятеля.

- Эрл! Подними свою задницу. Мы в каком-то дерьме, - тот не двинулся с места. - Черт возьми, Эрл!

Он снова толкнул Эрла. Tот оставался неподвижным. Джимми Боб заметил, что его друг не дышит и приобрел нездоровый голубоватый оттенок.

Джимми Боб слышал о сердечно-легочной реанимации по телевизору, и, хотя он не хотел касаться губами пожилого человека, тем более что они оба были голыми, он открыл Эрлу рот и сильно дунул старику в горло.

Эрл также лежал бездыханно, как бы сильно Джимми Боб не пытал дуть в его рот. Джимми Боб прищурился и увидел большую выпуклость на шее Эрла.

Эрл проглотил свою вставную челюсть.

Джимми Боб засунул палец в рот Эрлу и попытался вытащить зубы, но они оказались слишком далеко, горло Эрла было холодным, слизистым и отвратительным, и через десять или около того секунд Джимми Боб понял, что ему не так сильно и нравился Эрл, чтобы копаться у него во рту. Поэтому он убрал руку и вытер слюну о густой клубок седых волос на груди Эрла.

Джимми Боб подумал, стоит ли ему сказать несколько последних слов, но он не знал никаких молитв, а затем он действительно испугался, потому что был один - совсем один - на космическом корабле пришельцев, поэтому он попытался сделать Эрлу искусственное дыхание снова.

Во второй раз это тоже не сработало, а затем Джимми Боб встал и начал расхаживать взад и вперед, ужасные мысли кружились в его голове.

Он видел много фильмов про пришельцев. "Звездный десант". "День Hезависимости". "Война миров". "Инопланетянин". "Хищник". "Чужой против Хищника". После похищения ничего хорошего не выходило. Инопланетяне всегда были плохими парнями, которые хотели захватить мир или съесть кишки людей, или охотиться на людей ради спорта, или вызвать у них беременность в животе, или провести болезненные исследования.

Джимми Боб не хотел, чтобы с ним что-то подобное случилось. Он задался вопросом, почему те ребята, которые снимали фильмы, никогда не снимали про пришельца, который пришел на Землю и подарил счастливому фермеру новенький плуг. Он обязательно бы посмотрел такой фильм по кабельному. Но вместо этого всегда были лучи смерти и отрубленные головы.

Джимми Боб кричал о помощи, громко, как мог, так громко, что у него заболели уши. Но никто не отвечал.

Он подбежал к ближайшей стене и прижался к ней. Поверхность была скользкой, как будто покрытой тонким слоем смазки. Он даже крякнул от усилия, но металл был твердым, неподвижным. Джимми Боб ходил по комнате, пытаясь найти какой-то шов, какую-то складку.

Все, к чему он прикасался, было твердым и идеально гладким.

Джимми Боб сел в центре комнаты и прижал колени к груди. Он задался вопросом, летят ли они по-прежнему над Землей или они уже были в другой вселенной, собираясь приземлиться на какой-то странной планете с реками из кислоты и деревьями, похожими на реберные кости. Ему было интересно, как выглядят инопланетяне. Высокие и серые с большими сияющими глазами? Зеленые и чешуйчатые с острыми клыками? Или у них были рыбьи головы, как у того командира из "Звездных войн"? И что они вообще от него хотят?

Он посмотрел на Эрла. Эрл легко отделался, удачливый ублюдок. Может, Джимми Боб сам выловит эти вставные зубы и подавится ими. Неплохая идея, учитывая его положение. Он начал ползти к своему мертвому другу, когда услышал жужжащий звук, словно рядом летал взбесившийся шершень, и казалось, что звук доносился отовсюду сразу. Джимми Боб огляделся, попытался найти источник и заметил точку белого света на стене. Сначала она была очень крошечной, а затем начала увеличиваться, пока не стала размером с крышку люка.

Луч смерти.

Джимми Боб попятился, пытаясь уйти от луча смерти, но идти было некуда. Он отступал, пока не оказался у противоположной стены, сжав кулаки и зубы, ожидая когда луч попадет на него, от которого его скелет загорится, а затем превратится в сигаретный пепел.

Но луч не попал на него. Фактически, чем больше он смотрел на луч, тем больше Джимми Боб начинал думать, что он больше похож на дверь, чем на луч смерти.

Это был какой-то инопланетный трюк? Если он войдет в дверь, за ним будут охотиться, как за оленем, когда инопланетяне в больших оранжевых шубах будут преследовать его по лесу. Придется ли ему сражаться в какой-нибудь битве гладиаторов с пришельцами? Неужели его заставят сидеть на корточках с зондом в заднице, размером с пожарный шланг?

Может, ничего из этого не произойдет. Может быть, это был его шанс на побег.

Джимми Боб бросил быстрый взгляд на комковатого Эрла, затем вскочил на ноги и побежал к кругу света. Он почти до него добежал, как что-то вылетело на него из дверного проема.

Онo былo большим и красным. Онo тут же ударилo его в грудь с силой футбольного снаряда. Джимми Боб отлетел назад, вес твари прижал его, окутывая теплой влажной слизью.

Джимми Боб закричал.

Существо на нем также закричало, и Джимми Боб вздрогнул, толкнул его, и поспешил прочь, его глаза сфокусировались на жутком малиновом инопланетяне, совершенно безволосом с головы до ног, c которого стекала похожая на кровь жидкость.

Нет, это не было похоже на кровь. Это была настоящая кровь. И существо не было инопланетянином.

- Больше не надо, - захныкал мужчина.

Его голос был хриплым и влажным.

Как и Джимми Боб, он был голым. Человек. Человеческий мужчина. Или то, что осталось от оного. Каждый квадратный дюйм его тела кровоточил густой и вязкой жидкостью, как будто его окунули в малиновое варенье. Мужчина лежал на спине, дрожа, красные пятна покрывали пол под ним.

- Привет, дружище, ты в порядке? - спросил Джимми Боб, зная, как нелепо это прозвучало.

- Не надо больше... пожалуйста... не надо...

Джимми Боб прикусил нижнюю губу и оглядел человека. Похоже, основной раны не было. Вместо этого, все его тело было одной сплошной раной. С него не сняли кожу - Джимми Боб не видел на нем ни открытых мышц, ни жира. Нет, этот человек больше походил на терку для сыра. Каждый квадратный дюйм был сырым и окровавленным. Даже его веки выглядели поцарапанными.

- Что с тобой случилось? - спросил Джимми Боб.

Грудь мужчины поднималась и опускалась.

- Убей меня, - сказал он.

- Кто ты?

- Пожалуйста убей меня. Я пытался... убить себя... разбив себе голову... но лишь потерял сознание.

Окровавленный мужчина поднял голову и злобно врезался ею в пол, издав глухой свистящий звук.

- Мы на корабле пришельцев? - спросил Джимми Боб.

Глаза мужчины открылись, поразительно белые по сравнению с покраснением его тела. Его глаза остановились на Джимми Бобе.

- Я умоляю тебя... убей меня...

Джимми Боб подполз к мужчине.

- Ответь на мои вопросы.

- Я хочу умереть!

Джимми Боб дал ему пощечину. Мужчина завыл, как собака от зубной боли.

- Черт тебя дери! Мне нужно знать, что происходит.

Вместо ответа мужчина зарыдал. Джимми Боб снова ударил его. И еще несколько раз. Это было похоже на удары о мокрую рыбу.

- Черт возьми, скажи мне, что происходит! Ответь мне!

- Я... я скажу тебе... если ты пообещаешь убить меня.

Джимми Боб обдумал это. Он никогда раньше не убивал человека, но, если кого-то и нужно было убить, так это был этот ублюдок. Он подумал, что мог бы сломать ему шею, если хорошенько надавить на нее. Это точно не труднее, чем ломать шеи свиней, что он делал с такой частной регулярностью.

- Хорошо, я обещаю. А теперь расскажи мне, что происходит.

- Мы им нравимся.

Мужчина снова начал рыдать, и Джимми Боб ударил его по груди, чтобы привлечь его внимание.

- Нравимся?

- Они...

- Я ни хрена не понял. Начни с самого начала.

- Они... поймали меня, когда я был в лесу... охотился на енота. Я увидел их корабль. Потом был большой белый свет. Сначала я не знал, где нахожусь... не знал, что случилось. Они оставили меня в этой комнате. Я не знаю... как долго я тут был. Но, потом... они пришли.

- Кто?

- Пришельцы. Маленькие... как карлики. Большие головы и крошечные рты. Чешуя вместо кожи. Они отвели меня... отвели в комнату и...

Мужчина снова заплакал. Джимми Боб впился ногтями в плечо мужчины, чтобы помочь ему сосредоточиться.

- И что?

- И они посадили меня... в машину. Онa... онa сдиралa мою кожу.

- Но почему? Зачем им тебя мучить? Они задавали тебе вопросы?

- Нет.

- И что, - поморщился Джимми Боб, - что было потом?

- Они... они продержали меня там... достаточно долго.

- Достаточно долго для чего?

- Пока я истекал кровью. Потом меня привезли сюда. Я думал, что все кончено. Но они вернулись. Они всегда возвращаются.

- Чего они хотят?

Снова раздался жужжащий звук, и точечный свет на стене начал расти.

- Убей меня! Ты обещал!

Джимми Боб попятился в другой конец комнаты, страх сочился из каждой его поры. Две фигуры вышли из света. Они были невысокими, зелеными, с головами, как арбузы, и крошечными черными глазками. Как и следовало ожидать, они носили маленькие серебряные костюмы и держали в руках маленькие серебряные лучевые ружья.

- Не приближайтесь ко мне, вонючие космические игуаны! - крикнул Джимми Боб.

Они выстрелили из своих маленьких ружей, и Джимми Боб был парализован на месте, его мускулы сжались от неприятного покалывания электричества. Космические ублюдки. Он попытался пошевелиться, но не смог.

Пришельцы приблизились, шагая странной, ковыляющей походкой, как будто их огромные головы угрожали отвалиться. Джимми Боб заметил детские, почти изящные носы и рты на их широких лицах, а их черные крысиные глаза светились красным. Он наблюдал, как они подошли к Эрлу, ткнули его когтистыми пальцами, а затем быстро заговорили друг с другом на каком-то иностранном космическом языке, который очень напоминал ему мультик про поющего бурундука. Но они не выглядели счастливыми.

Джимми Боб попытался заговорить, но его челюсть была закрыта, и он смог вымолвить лишь несколько ворчаний. Если бы только он мог говорить, возможно, он смог бы выбраться отсюда. Договориться с ними. Или подкупить их. Может, им понравится полная коллекция государственных монет Джимми Боба, каждая монета была в отличном состоянии и запечатанная в защитном пластиковом футляре. Или, может быть, им понадобится старинный сервировочный набор из стерлингового серебра его бабушки, полный, за исключением вилки для салата, которую он сломал, регулируя карбюратор на своем "Шеви".

Джимми Боб попытался сказать "cеребро", но из него вышло только мычание. На них это не произвело впечатления. Их маленькие игуанские когти вцепились в его запястья и с удивительной легкостью потянули вперед. Джимми Боб впервые заметил, что плывет на несколько дюймов над полом, они тащили его за собой, как если бы он был воздушным шариком. Инопланетяне вывели его через отверстие, и он в последний раз увидел своего сокамерника, истекающего кровью, который снова начал биться головой об пол.

Джимми Боба протащили через большую металлическую трубу сначала вправо, затем влево, а затем по постепенному спуску. Пришельцы продолжали щебетать друг с другом, и один из них похлопал Джимми Боба по бедру и улыбнулся.

Может быть, все будет хорошо, - подумал Джимми Боб. - Может, они меня не обидят.

Через несколько секунд Джимми Боба поместили в большую вертикальную коробку, похожую на гроб, которая сомкнулась вокруг него, и погрузила в полную темноту.

Затем, агония.

Поначалу казалось, что его сожгли заживо. Но жара не было, хотя боль была такой сильной, что каждый нерв в его теле сработал одновременно. Как будто кто-то использовал шлифовальный станок на его теле, скребя каждый дюйм с головы до пят. Был даже зонд, но он больше походил на гигантскую буровую коронку, пробивающую его несчастное место. Джимми Боб кричал что есть сил, до боли в горле, пока не убедился, что оно кровоточит, как и все его тело.

Спустя неизвестное время Джимми Боб потерял сознание.

Он очнулся, когда его тащили обратно через коридор, а затем выстрелили им, словно ракетой, обратно через дверной "проeм" в исходную комнату. Он ударился об пол с мокрым шлепком и перекатился на живот, боль сводила его с ума, пожирая заживо. Его больше не замораживали электрошокеры, но он не осмеливался дернуться, потому что даже малейшее движение было для него пыткой.

- Убей меня, - сказал кто-то.

Он взглянул направо, его глаза уже покрылись коркой засохшей крови, и увидел своего сокамерника.

Джимми Боб спросил:

- Почему они это делают?

- Я был здесь... недели... может быть, месяцы. Они используют... капельницу... чтобы мы не умерли...

- Почему? - снова спросил Джимми Боб.

- Закуска.

Джимми Боб не был уверен, что правильно расслышал.

- Что?

- Мы - закускa.

- Как? Они пьют нашу кровь?

Его сокамерник зарыдал.

- Струпья. Они ждут, пока кожа заживет, затем сдирают корки и съедают их. Как вяленую говядину.

Джимми Боб застонал. Эти маленькие ублюдки-игуаны собираются подождать, пока его изувеченное тело покроется коркой, а потом снова сорвать кожу? Он не мог этого вынести.

- Дюжина из них приходит с плоскогубцами, - сказал мужчина, хотя Джимми Боб больше не хотел ничего слышать. - Они отрывают все до последнего кусочка. И медленно едят.

- Господи, нет.

- И... - мужчина впал в настоящую истерику, - oни окунают нас в соль и уксус, чтобы мы стали вкуснее!

Джимми Боб зажмурился. Он уже чувствовал, как язвы на его теле начинают заживать, начинают свертываться. На стене появился свет, который начал увеличиваться.

- Ты обещал убить меня! - крикнул мужчина Джимми Бобу.

Кучка космических игуан вошла в зал, щебеча, словно Элвин и бурундуки, щелкая блестящими металлическими клешнями. Один из них поднял бутылку острого соуса.

- НЕЕЕЕЕТ!!! - Джимми Боб начал кричать, прежде чем космический электрошокер заморозил его вокальные партии.

Затем они начали сдирать с него струпья.

Джимми Боб не думал, что боль может быть еще хуже.

Но он ошибался.

Перевод: Грициан Андреев

Я написал это, когда мне исполнилось тридцать. Я так и не смог продать это произведение, возможно, потому, что оно слишком очевидно. Это также одна из немногих короткометражек, которые я когда-либо писал с всезнающим рассказчиком, возникающим в головах более чем одного человека в одной сцене.

- Ты нервничал в свой первый раз?

Робби не замедлил шага. Он отчетливо помнил тот вонючий гостиничный номер, отца, платящего деньги, обнаженную девушку, ожидающую его.

- Немного, - ответил он своему брату. - Все нервничают в первый раз.

- Думаю, я тоже. Немного.

Пит посмотрел на него. Тринадцатилетний и маленький для своего возраста, он терялся в одной из старых футболок Робби. Но именно таким был и Робби в тринадцать лет, когда входил в ту комнату. А десять минут спустя он вышел мужчиной, готовым сразиться со всем чертовым миром. Робби пожалел, что рядом нет их отца, а потом проклял себя за эту мысль. Теперь, с тех пор, как отца с ними не было, Робби был мужчиной в семье. Это была его работа - инициировать Пита.

- Сколько времени у меня есть? - спросил Пит.

- Столько, сколько потребуется. Как только заплатишь, ты будешь там до тех пор, пока все не будет сделано.

- Это сильно отличается от животных?

Они жили на ферме, так что у обоих мальчишек был большой опыт общения с животными.

- Совершенно по-другому. Подумай сам. Настоящая женщина, как в одном из тех журналов. Голая и вся твоя. Может быть, я потом тоже сделаю это.

- Правда?

Робби знал, что не сделает. У них не хватало денег на двоих. Кроме того, Робби достаточно занимался этим дома. Ему было восемнадцать, и он брал женщин, когда хотел. Его симпатичная мальчишеская внешность, только-только перешедшая в мужескую привлекательность, притягивала девушек, как мух на компост. Робби был настоящим губителем женщин.

- Долго еще, Робби?

- Почти пришли.

Район был захудалый, сплошь потрескавшиеся тротуары, граффити и пропитанные мочой алкаши. Он совсем не изменился с тех пор, как отец привез его сюда много лет назад. Он все еще мог вспомнить лицо своей первой девушки - овальное, с высокими скулами и ярко-красной помадой, которая делала ее рот похожим на рану. Ее глаза были пустыми, опустошенными каким-то наркотиком, но не настолько, чтобы она не застонала, когда он вставил ей.

Ты никогда не забудешь свою первую.

Парни срезали путь по переулку, крысы разбегались с их дороги. Пит придвинулся немного ближе к своему брату. Он нервничал, но не хотел этого показывать. Робби был его героем. Он хотел, чтобы тот гордился им. Он наслаждался каждой историей, которую Робби рассказывал ему о своих отношениях с женщинами, вечно разрываясь между благоговением и завистью. Теперь настала его очередь.

- Отец наблюдал за тобой? - спросил он у Робби.

- Да. Он наблюдал. Потом он сказал, что очень гордится тем, какую трепку я ей устроил.

Пит поморщился.

- Я не помню отца так хорошо. До того, как его забрали.

- Отец - великий человек. Когда-нибудь мы увидим его снова. Не переживай.

Пит посмотрел на своего старшего брата.

- Ты будешь наблюдать за мной, Робби?

- Если ты этого захочешь.

- Конечно же захочу.

- Тогда я так и сделаю. Вот мы и пришли.

Нужная им дверь была коричневой и прогнившей. Робби дважды пнул ее ногой.

- У меня есть деньги!

Именно это сказал отец пять лет назад, и у Робби вздымалась грудь, когда он произносил те же слова. Через мгновение дверь медленно приоткрылась. В щель выглянул красный глаз.

- Это вы сегодня звонили?

Мальчишки кивнули.

- Вы копы?

Пит хихикнул.

- Черт возьми, нет, мы не копы!

Дверь открылась, и на пороге появился низкорослый плотный мужичок с волосатыми руками.

- Тридцать баксов.

Робби достал из кармана шесть пятерок и протянул их по одной. Они быстро исчезли в грязных джинсах мужчины.

- Ты или пацан?

- Сегодня вечером это будет Пит, - сказал Робби.

Они последовали за мужчиной через холл, освещенный единственной голой лампочкой, спустились вниз по лестнице в подвал, густо заросший плесенью. У стены, обнаженная и ждущая, стояла девушка. Она была не такая тощая, какой была первая женщина Робби, с грязными коленками, размазанной помадой и таким количеством голубых теней для век, что походила на павлина. Но в ее глазах была какая-то жизнь, крошечная искорка, которая не была полностью притуплена наркотиками.

- Эй-эй, ребятки, - невнятно пробормотала она. - Развяжите меня, и мы сможем повеселиться, о'кей?

- Ты принес свой? - спросил мужчина у Пита.

Пит кивнул, похлопав себя по карману. Мужик плюнул на пол, а затем покинул подвал.

- Как тебя зовут, красавица? - спросил Робби.

Он положил руку ей на щеку, и она уткнулась носом в его ладонь.

- Кэнди. Ты можешь развязать мне руки? Будет гораздо лучше, если я смогу использовать свои руки.

- Привет, Кэнди, это Пит. Ты будешь его первой.

- Привет, Пити, - она одарила его улыбкой шлюхи, изогнутым ртом без малейшего следа теплоты. - Иди, попробуй конфетку[6], малыш.

Пит облизнул губы и бросил взгляд на брата. Робби одобрительно кивнул и попятился.

- Она вся твоя, Пит. Не заставляй ее ждать.

Пит смотрел на девушку, подвешенную на запястьях, и не мог поверить, что это происходит на самом деле. Было похоже на то, что он был не в своем теле, а скорее где-то наверху над собой, наблюдая за всем происходящим.

Она запротестовала, когда увидела нож. Протест вскоре сменился плачем. Сначала Пит сделал несколько пробных надрезов. Ее крики были такими громкими, что это напугало его.

- Никто ничего не услышит, - заверил его Робби. – Лучше следи, чтобы не запачкаться в крови.

Набравшись храбрости, Пит вонзал все глубже и сильнее. Все было именно так, как говорил ему Робби. Она плакала. Она умоляла. И каждый звук заставлял Пита ненавидеть ее еще больше. Возбуждение нарастало и нарастало, и он резал все быстрее и сильнее, и, наконец, потерял контроль и воткнул нож ей в шею, раздался булькающий захлебывающийся звук, а затем она перестала двигаться.

Пит сделал шаг назад, его сердце бешено колотилось, густой запах крови заполнил его ноздри. Он был взволнован, но разочарован тем, что все закончилось так быстро. Робби похлопал его по плечу.

- Хорошая работа. Я горжусь тобой. Отец тоже гордился бы тобой.

- Это было не... слишком быстро?

Робби рассмеялся.

- Первый раз всегда быстрый. Ты сможешь продержаться дольше, чем будешь больше это делать.

Позади них открылась дверь. Это был коротышка со шваброй и ведром. Пит посмотрел на мертвую девушку, жалея, что не может забрать ее домой в качестве трофея. Он остановил свой выбор на левой груди, положив ее в пластиковый пакет, который они захватили с собой специально для этой цели.

- Любитель сисек, - засмеялся Робби. - Совсем как отец.

- Когда я смогу сделать это снова, Робби?

- Когда захочешь. Я научу тебя, как завоевывать женщин, точно так же, как отец учил меня. С каждым разом это становится все веселее и веселее. Не забудь вытереть свой нож. Мы выбросим его в канализационную решетку по дороге домой.

Робби сделал вид, что разглядывает тело.

- Очень неплохо. Ты действительно заставил ее несколько раз закричать. Разве я не говорил тебе, что это веселее, чем резать свинью?

- Намного веселее. Я собираюсь написать отцу в тюрьму, сказать ему, что я наконец-то сделал это.

- Хорошая идея. Ему бы это понравилось. Теперь, я думаю, ты заслужил... немного мороженого!

Пит сграбастал своего старшего брата и крепко его обнял.

- Спасибо, Робби.

Робби глубоко вздохнул, наполняя легкие гордостью. Он подумал о Томми, Эде и Джаспере, все они были моложе Пита, все с нетерпением ждали своего первого раза.

- После мороженого давай расскажем нашим братьям. Очередь Томми наступает в октябре.

- Ему это придется по вкусу, - сказал Пит, и они вдвоем поднялись из подвала, пробрались через коридор и пошли по переулку, разыскивая в этом захудалом районе заведение, в котором им продали бы холодное лакомство.

Перевод: Виталий Бусловских

Сложней всего попасть в журнал ужасов "Кладбищенские танцы" (Cemetery Dance), и я отправил им несколько историй, прежде чем они наконец опубликовали эту. Странно, но они так и не дали мне официального согласия, или контракта, или чека. Я узнал, что она была напечатана, только потому, что какой-то парень на писательской конференции принес мне экземпляр на подпись.

У женщины, вставляющей трубку в мой пенис, холодные руки.

Она моложе меня, они все моложе меня, хотя у нее уже есть морщины, морщинки хмурого взгляда, глубокие складки между бровями. Первая женщина, прикоснувшаяся к моему члену за пятьдесят лет.

Я закрываю глаза, морщусь, когда катетер медленно входит внутрь, мои ноздри расширяются от нашатырного спирта, дезинфицирующего средства с сосновым лимоном и чего-то еще, что я так хорошо знал.

Смерть.

У смерти много запахов. Иногда она пахнет так, словно вылизываешь медные пенни из использованных общественных туалетов. В других случаях она пахнет мясным ассорти, маринованным в уксусе и оставленным гнить на солнце.

От меня пахнет кислятиной. Газообразный, раздутый и спелый запах.

- Вот так, мистер Парсон.

Она стягивает с меня халат и накрывает тонким одеялом.

Ее голос небрежен, лишен эмоций.

Она знает, кто я и что сделал.

- Я бы хотел с кем-нибудь поговорить.

- С кем?

- Сo cвященником.

Она поджимает губы, морщинки вокруг рта углубляются в узоры кошачьих усов.

- Я посмотрю, что я могу сделать.

Медсестра уходит.

Я смотрю на белые стены из шлакоблоков поверх выпирающего живота. Отек. Мое тело больше не может очищаться от жидкости, и я выгляжу как на десятом месяце беременности. Капельница с морфием контролирует самую сильную боль. Но тупую, холодную боль от разлагающихся внутренностей не заглушить никаким лекарством.

В комнате прохладно, сухо, тихо. Здесь нет часов. Никакого телевизора. Никаких окон. На двери нет решеток, но она укреплена сталью и открывается только ключом.

Как будто побег все еще возможен.

Проходит время, и я погружаюсь в свои мысли и пытаюсь понять, что я хочу сказать и как это сказать.

Так много вещей, которые нужно исправить.

Следующее, что я помню, это то, что священник сидит рядом с кроватью, подталкивая меня, чтобы я проснулся.

- Вы хотели меня видеть, мистер Парсон?

Молодой, светловолосый, симпатичный, с накрахмаленным и ярким римским воротничком. В его глазах сверкает юношеский идеализм.

Жизнь еще не выбила из него надежду.

- Ты знаешь, кто я, отче?

Он улыбается. У него ровные белые зубы.

- Мне сообщили.

Я наблюдаю за его лицом.

- Тогда ты знаешь, что я сделал?

- Да.

Я вижу терпение и безмятежность. Старые преступления не шокируют людей, они оказывают эмоциональное воздействие, как тусклые учебники истории.

Но преступления все еще свежи в моей памяти. Они всегда свежие. Образы. Звуки. Вкусы.

- Я убивал людей, отец. Невинных людей.

- Бог прощает тех, кто ищет прощения.

Мой язык кажется большим во рту. Я говорю дрожащими губами.

- Я был заперт здесь с тех пор, как твои родители еще были младенцами.

Он упирается локтями в колени, наклоняясь ближе. Его волосы пахнут мылом, и похоже недавно он съел мятную конфету.

- Вы провели большую часть своей жизни в этом месте, выплачивая свой долг обществу. Не пора ли отдать свой долг Господу?

- А как насчет долга Господа передо мной?

Я кашляю чем-то мокрым и кровавым. Священник дает мне салфетку с прикроватного столика. Я крепко сжимаю его в кулаке.

- Как тебя зовут, отче?

- Боб.

- Отец Боб, у меня рак, превращающий мои внутренности в кашу. Иногда боль бывает невыносимой. Но я заслуживаю этого и даже большего за то, что я сделал.

Я на мгновение замолкаю, встречаясь с ним взглядом.

- Ты знаешь, что, когда-то я тоже был священником.

Он похлопывает меня по руке, его пальцы касаются моей капельницы.

- Я знаю, мистер Парсон.

Самодовольный. Был ли я таким самодовольным, когда был молодым?

- Я здесь за убийство двенадцати человек.

Еще одно похлопывание по руке.

- Но их было больше двенадцати, отче. Гораздо больше.

Его самодовольная улыбка слегка сползает.

- Сколько их было, мистер Парсон?

Этот номер очень близок мне, чем-то, чем я никогда раньше не делился.

- Сто шестьдесят семь.

Улыбка исчезает с его лица, и он несколько раз моргает.

- Сто ш...

Я перебиваю.

- В основном это были дети. Сироты войны. Никто никогда не скучал по ним. Я забирал их ночью, предлагал им деньги или еду. Там, у доков, было место, где никто не мог услышать крики. Ты знаешь, как я их убил?

Едва заметное покачивание головой.

- Своими зубами, отец. Я связывал их, связывал голых, грязных и кричащих, и продолжал рвать их плоть, пока они не умирали.

Священник отворачивается, его лицо становится цвета стен.

- Мистер Парсон, я...

Воспоминания заполняют мою голову: грязная, окровавленная плоть, пронзительные крики о помощи, портовые крысы, снующие по моим ногам и дерущиеся за объедки...

- Нелегко, отче, пробить кожу. Человеческие зубы не созданы для того, чтобы рвать плоть. Вы должны прикусить тело передними резцами, пока не сделаете небольшое отверстие, затем сильно сжать и оттянуть назад, вложив силу в шею и плечи. Это занимало много времени. Иногда им приходилось ждать несколько часов, чтобы умереть.

Я вздыхаю сквозь зубы.

- Я заставлял их есть кусочки самих себя...

Священник встает, но я хватаю его за запястье с той малой силой, которая у меня осталась. Он не может уйти, не сейчас.

- Пожалуйста, отче. Мне нужно покаяние.

Он переводит дыхание и пристально смотрит на меня. Наблюдать, как он восстанавливает самообладание, все равно что наблюдать, как пьяный просыпается в чужой постели. В конце концов ему это удается, но часть того юношеского идеализма исчезла.

- Bы сожалеетe о том, что сделал?

- Мне очень жаль, отче, - мои слезы текут, как из ржавого крана, которым не пользовались годами. - Мне очень жаль, и я прошу у Бога прощения. Я так одинок... Я был так одинок.

Он касается моего лица, как будто гладит крокодила, но я благодарен за это прикосновение. Слезы длятся недолго. Я смахиваю их салфеткой.

Вместе мы произносим Акт Раскаяния.

Слова знакомые на моем языке, но моя совесть не успокаивается. Это еще не все.

- А теперь отдохните, мистер Парсон.

Он большим пальцем осеняет меня крестным знамением на лбу, но его глаза продолжают метаться к двери, к выходу.

- Отче...

- Да?

Здесь я должен действовать осторожно.

- Насколько сильна твоя вера?

- Она непоколебима.

- Что, если... что, если ты больше не нуждаешься в вере?

- Мне всегда будет нужна вера, мистер Парсон.

Впервые с момента его приезда я позволяю себе слегка улыбнуться.

- Нет, если у тебя есть доказательства.

- Что вы имеете в виду?

- Если есть доказательства того, что Бог существует, тебе больше не нужна вера. У тебя было бы знание - осязаемое знание.

Он прищуривает глаза.

- У вaс есть это доказательство, отставной священник?

- Я лишен сана, отче. Меня лишили моего титула.

- Конечно, так оно и было. Bы убили...

Я вздыхаю, влажно и тяжело.

- Ты неправильно понял, отец Боб. Они забрали его не из-за убийств. У меня отняли мое призвание, потому что я слишком много знал.

Я понижаю голос, чтобы он наклонился ближе, чтобы услышать меня.

- Я ЗНАЮ, что Бог существует, отче.

Священник хмурится и складывает руки на груди.

- Великая тайна Веры заключается в том, что мы принимаем Бога, не зная этого. Если бы Бог хотел, чтобы мы действительно знали, что он существует, он появился бы на земле и прикоснулся к нам.

Я поднимаю руку, указывая на него.

- Тут ты ошибаешься, отец. Он спустился и прикоснулся к нам. Прикоснулся ко мне. Ты хотел бы увидеть доказательства?

Я почти кричу от радости, когда он кивает головой.

- Садись, отец Боб. Эта история займет некоторое время.

Он сидит рядом со мной, на его лице смесь интереса и настороженности.

У меня пересохло во рту. Я делаю глоток из чашки с теплой водой, смачивая язык.

- Это произошло, когда из семинарии меня послали в Западное Самоа, группу островов в южной части Тихого океана. Это тропический рай, население преимущественно христианское. Райский сад, одно из самых красивых мест на земле. За исключением ураганов. Я прибыл после того, как особенно разрушительный шторм уничтожил большую часть Апии, столицы.

Mоя память возвращается фрагментами, серией выцветших снимков.

- После двадцатичасового перелета я приземлился чуть дальше поля. Меня окружал воздух острова и темнота - бирюзовые пляжи резко контрастировали с массовыми разрушениями по всей земле. Я видел скот, гниющий на деревьях. Перевернутые машины с маленькими коричневыми ручками, криво торчащими под ними. Крыши посреди улиц и зазубренные трубы, воткнутые в груды щебня там, где когда-то стояли школы. Хуже всего было постоянное, пронзительное рыдание, которое висело над городом, как облако. Так много разрушенных жизней. Это выглядело так, как будто Бог обрушил Свой могучий кулак на эту страну. Как Он мог это допустить? Мне пришлось помогать в ампутации ног мужчине без анестезии, потому что ее не осталось. Мне приходилось помогать матерям хоронить своих детей, используя корявые дорожные знаки для рытья могил. Я отдал так много крови, что сам чуть не умер.

- Стихийные бедствия - это испытание веры.

Я качаю головой.

- Я был уверен в своей вере, как и ты. Но это заставило меня усомниться в намерениях Бога.

- Мы не можем подвергать сомнению Бога, мистер Парсон.

- Но мы все равно делаем это, не так ли?

Я отпиваю еще воды, прежде чем продолжить.

- В Западном Самоа я выполнял Божью работу. Я помогал исцеляться. Чтобы перестроиться. Я перезапустил приход. Я проповедовал этим бедным, гордым людям о Божьей благодати, и они мне поверили. Постепенно все вернулось на круги своя. А потом начались убийства.

Я закрываю глаза и вижу первое тело, как будто оно сейчас со мной в комнате. Глаза торчат из окровавленного, изуродованного лица, как два мяча для гольфа, воткнутые в мякоть арбуза. Мякоть отслаивается, в некоторых местах обнажается розовая кость. Крыса высовывает свою жирную голову из разорванного живота и визжит в ненасытном восторге.

- Каждые семь дней обнаруживалось еще одно изуродованное тело. Полиции, похоже, было все равно. Как и моей пастве. Они приняли это так же, как приняли ураган; печально, но неизбежно.

Отец Боб складывает руки на груди, нахмурив брови.

- Вы убивали тех людей, мистер Парсон?

- Нет... это оказался один из моих прихожан. Рыбак с женой и тремя детьми. Он пришел ко мне сразу после того, как зарезал одного из них - пришел в мою Исповедальню весь в крови, кусочки ткани прилипли к его ногтям и зубам. Он умолял меня о прощении. Мужчина был невысокого роста, болезненно худой для самоанца. Его глаза были глазами проклятых, мерцающими, как задутые ветром свечи, одновременно безумными и испуганными. Он утверждал, что стал жертвой проклятия. Проклятия, которое мучило его остров на протяжении тысячелетий.

- Вы отвергли его суеверия?

- Поначалу так оно и было. Хоть и христиане, островитяне имели отдаленную связь с язычеством и иногда возвращались к нему. Я пытался убедить его, что проклятия не существует, чтобы он сдался полиции. Я умолял его и убеждал, что Бог больше не хотел убийств. Я был таким искренним, таким исполненным Слова Божия. Я был убежден, что выполняю Божью работу. Он смеялся надо мной. Он сказал, что убийство - это именно то, чего хотел Бог.

Священник качает головой. Он говорит певучим голосом воспитательницы детского сада.

- Бог вселюбив. Убийство - это результат свободной воли. У нас был рай Эдема, и мы выбрали знание вместо блаженства.

Я хмуро смотрю на него.

- Бог создал человечество, зная, что мы впадем в немилость. Это все равно что родить ребенка, зная, что ребенок будет голоден, а затем наказать ребенка за этот голод.

Отец Боб наклоняется ко мне, явно взволнованный.

- Божья благодать...

- У Бога нет благодати, - выплевываю я. - Он - мстительный, злопамятный Бог. Садист, который играет с человечеством, как ребенок, отрывающий крылья мухам. Самоа было Раем, отче. Настоящий Эдем, прямо как из Библии. Убийца, показал мне отметину на своем скальпе.

Я приподнимаю челку, обнажая Отметину у линии роста волос.

- Свидетельство, отец Боб! Доказательство того, что Бог действительно существует!

Священник открывает рот. Проходит мгновение, прежде чем слова вырываются из него наружу.

- Что это...?

Я киваю. Я чувствую внутреннюю силу, силу, которая покинула меня так давно.

- Это Знак Каина, данный сыну Адама, когда он убил Авеля. Но Библия была неточна в этом вопросе - Каин не скитался по земле вечно, его проклятие передавалось от человека к человеку в течение тысяч лет. Так же, как и передано мне от убийцы на Самоа.

Метка на моей голове нагревается и начинает гореть.

- Это твое доказательство Бога, отец.

Он резко встает, его стул опрокидывается назад. Я ухмыляюсь ему.

- Каково это - больше не нуждаться в вере?

Отец Боб падает на колени и плачет.

- Мой Бог... мой Боже милостивый...

Внезапно, к счастью, ощущение жжения исчезает. Я смеюсь, смеюсь впервые за десятилетия, смеюсь с чувством совершенного облегчения.

Отец Боб прижимает руки ко лбу. Он кричит, всего один раз, это потрясающее душу прозрение, которое я так хорошо понимаю.

- Да пребудет с тобой Господь, отец Боб.

А потом он падает на меня с открытым ртом. Я пытаюсь оттолкнуть его, но мне не справиться с ним.

Его первые несколько укусов неловки, но он быстро осваивает мою технику.

Прикусить.

Сжать.

Тянуть.

Боль восхитительна. Намного хуже, чем рак. Но так значительно лучше...

Перевод: Грициан Андреев

Еще один рассказ для антологии "Сумеречные истории" (Twilight Tales). Это был мой первый рассказ, который был принят к публикации в сборнике "Призраки" (Spooks). Я снова смешиваю жанры, на этот раз: частный детектив, нуар и истории о привидениях.

- Позвольте мне прояснить - вы хотите, чтобы я убил вас сегодня вечером?

Она кивнула.

- В полночь. Настолько жестоко, насколько это возможно.

Я откинулся назад, мой офисный стул жалобно заскрипел. Женщине, сидевшей напротив меня, было за тридцать, худощавая, ухоженная. Ее светлые волосы, собранные сзади в тугой пучок, отливали платиновым блеском, а нанесенная на губы красная помада делала их похожими на рану. В ней было что-то знакомое, или, может быть, это были мои очки для виски.

Я моргнул, взглянув на часы. 11:00 утра. Я был пьян с самого завтрака.

- И это решение из-за вашего покойного мужа?

- Да.

- Bы хотите быть... - я сделал паузу, - воссоединиться с ним?

Сложное слово для произношения - "воссоединиться", даже когда трезв. Но, будучи полупрофессиональным пьяницей с серьезным профессиональным потенциалом, все вышло прекрасно.

- Мне нужно умереть, мистер Аркин.

- Зовите меня Берт. И вы еще не назвали своего имени, мисс...

- Эээ... Спрингфилд. Дорис Спрингфилд.

- Вы пытаетесь искупить какой-то грех, мисс Спрингфилд?

Еще одно жесткое предложение, но оно соскользнуло как по маслу.

- Нет. Смерть должна быть насильственной, потому что человек должен умереть насильственной смертью, чтобы стать призраком.

Я моргнул. Затем я снова моргнул. Прежде чем мое лицо что-либо выдало, я отвел взгляд и пошeл рыться в ящике своего стола в поисках аварийной бутылки. Я сделал два сильных рывка.

В ее глазах промелькнуло откровенное выражение жалости, возможно, отвращения.

Я пожал плечами. Кто она такая, чтобы судить меня? Она была той, кто пришел сюда, желая насильственной смерти.

Бутылка отправилась обратно в ящик, и я вытер рот тыльной стороной рукава куртки.

- Это сработает, - мне было все равно, верила она в это или нет. - Так... вы хотите умереть, чтобы стать призраком?

- Да. Он преследует меня... Mой муж преследует меня. Ни одним из шаблонных методов, о которых вы слышали; я имею в виду, он не бьет посуду и не гремит цепями. Вместо этого, каждую ночь он приходит ко мне и обнимает меня, когда я лежу в постели.

Ее глаза остекленели, и я нахмурился. От слез мне стало не по себе.

- Мы оба так одиноки, мистер Аркин. Я хочу... Я должна... быть с ним.

- Мисс Спрингфилд, я сожалею о вашей потере. Но убийство - это...

- У меня есть тридцать шесть тысяч долларов.

Это число заставило мое слабое сопротивление приостановиться. Я мог бы использовать такие деньги с пользой.

С тех пор, как меня выгнали из полиции, что было ужасной ошибкой, поскольку половина парней в полиции - алкоголики. Bозможности трудоустройства в наши дни были невелики. Я работаю ночным сторожем четыре раза в неделю на складе, а в свободное время занимаюсь частным сыском, в основном поглощая объедки, которые мне подбрасывает мой друг Барни. Барни все еще на работе, и всякий раз, когда происходит что-то незначительное, на что у копов нет времени, он направляет это в мою сторону. В основном изменяющие супруги и сбежавшие дети.

Но Барни никогда не посылал ко мне никого, кто хотел бы умереть.

- Как вы меня нашли, мисс Спрингфилд?

- Я... я слышалa о вашей проблеме.

- Что это за проблема?

Ее глаза, окрашенные красным, уставились на меня, как лазерные прицелы.

- Вас тоже преследуют призраки.

На этот раз мою реакцию было не скрыть, и я отшатнулся, как от пощечины. Мои трясущиеся руки возились с ящиком стола, не в силах открыть его достаточно быстро.

Виски обжигало, но я боролся с болью и сосал, пока у меня не заслезились глаза.

Вместо того, чтобы встретиться с ней лицом к лицу, я встал и подошел к окну. Вид с моего третьего этажа на аллею не сильно изменился с зимы на лето, но это дало мне краткий момент собраться с мыслями.

- Кто вам сказал? - мне удалось сказать.

- Я бы... Я бы предпочлa не говорить. Я прошу вас сделать что-то незаконное, и если что-то случится... ну, я бы не хотелa, чтобы это вернулось к нему.

Я поискал в своем мысленном справочнике людей, которым я проболтался о своей проблеме. Черт возьми, это мог быть любой бармен из любой из трех дюжин забегаловок за последние два года.

Когда я пью, я разговариваю.

Так что, в итоге, я много болтаю.

- Этот человек - тот, кто послал вас сюда - знает, что вы хотите умереть?

- Нет. Я просто поспрашивалa кого-нибудь, кто верит в привидения, и всплыло ваше имя. Кто преследует вас, мистер Аркин?

Я закрыл глаза, наслаждаясь открывшимся видом.

- Моя мать, - солгал я.

- Она умерла насильственной смертью?

- Можно сказать и так.

От выпивки мой язык казался большим во рту, и я начал забывать, где нахожусь. Обычно это хорошо, но сейчас...

- Я не могу этого сделать, мисс Спрингфилд.

- Нет никакого способа связать это с вами. Bы можете воспользоваться моим пистолетом.

- Проблема не в этом. Я просто не хочу, чтобы подобные вещи были на моей совести.

- Достаточно ли тридцати шести тысяч?

- Да. Нет. Я не знаю.

- У меня тaкже есть это.

Я повернулся, чтобы посмотреть на нее. Она открыла сумочку и достала маленький белый конверт.

- Бриллианты, мистер Аркин. Oколо шести каратов. Мой муж был ювелиром, и он заверил меня, что они стоят больше двадцати тысяч долларов. Я собиралась оставить их на благотворительность, но...

- Послушайте, мисс Спрингфилд...

- Я оставлю вам документы на них. Это почти шестьдесят тысяч долларов, мистер Аркин.

Шестьдесят штук за мою совесть?

Кого я обманывал? Моя совесть не стоила и шестидесяти центов.

- Поздравляю, мисс Спрингфилд. Вы наняли себе убийцу.

Я наткнулся на "Ликерный магазин Харви" на Диверси и сделал глотoк прямо там, посреди улицы.

Чикагский зимний ветер обжигал мои щеки и лицо, делая все порванные капилляры еще краснее. Я сунул бутылку в карман куртки и забрался в свою машину.

Вождение было размытым, похожим на сон, но мне удалось добраться домой. По правде говоря, я водил машину намного хуже. По крайней мере, я все еще мог видеть сигналы светофора.

В моей квартире, маленькой обувной коробке в Гайд-парке, запах соответствовал обстановке. Проверив холодильник, я обнаружил только грязный кусок масла и несколько старых коржей от пиццы.

Так что вместо этого я съел "жидкий ланч".

Часть меня хотела протрезветь, чтобы не наделать сегодня никаких ошибок.

Другая часть хотела, чтобы я напился достаточно, чтобы потом не вспоминать подробности.

Я взял из раковины стакан с пятнами, налил себе на три пальца, сел за свой дешевый обеденный стол и выпил.

Я должен был восхищаться этой леди. У нее было мужество, и ее план, похоже, сработал.

В 11:45 вечера я подъезжаю к ее дому на Кристиане, недалеко от Аддисона. Паркуюсь на стоянке "Кей-Марта" через дорогу. Захожу к ней домой с переулка; она оставит свои ворота и заднюю дверь незапертыми. Дом будет выглядеть так, словно его ограбили - выдвижные ящики выдвинуты, а картины сорваны со стен. Она будет в спальне, отдаcт мне пистолет. Быстрый "ба-бах", плеск мозгов, и я могу уйти с бриллиантами и наличными. Никаких свидетелей, никакой неразберихи, никакой суеты.

Я принялся наливать себе еще, когда визг шин изнасиловал мои уши и заставил меня выронить бутылку.

Раздался сотрясающий комнату, тошнотворный хруст соприкосновения автомобиля с плотью, за которым последовал глухой удар черепа, треснувшего под передними и задними шинами.

- Оставь меня в покое, ты, маленькая сучка!

Она вышла из стены и зависла передо мной. Ее свечение было мягким и желтым, как погасшая лампочка фонарика.

Я избегал смотреть ей в лицо, даже когда она придвинулась ближе.

- Tы плохой человек, мистер Аркин.

Я прикусил внутреннюю сторону щеки, отказываясь поддаваться на провокацию.

- Очень плохоooooooй человек.

Она коснулась моей руки, и я отпрянул, расплескав свой напиток по всему столу. Прикосновение призрака было похоже на втирание снега в твою голую кожу - настолько холодного, что становилось жарко.

- Уходи!

Я повернулся, чтобы встать, но она уже стояла передо мной. Ростом не более пяти футов, голова - раздавленная тыква, из которой вместо тягучих семечек вытекают мозги. Один глаз был выколот и болтался вокруг ее деформированного уха на зрительном нерве. Другой уставился обвиняюще.

- Ты все еще можешь сдаться полиции.

Я, спотыкаясь, направилась в спальню с бутылкой в руке.

- Позвони в полицию, мистер Аркин. Признайся... признайся...

Я распахнул дверь и закричал. Моя спальня превратилась в извилистый участок пригородного шоссе. Несясь на меня со скоростью пятьдесят миль в час, пьяный маньяк открутил крышку своей бутылки, вместо того, чтобы обращать внимание на дорогу.

Я. Это я был за рулем.

Машина ударила, как пощечина от Бога, отбросив меня назад, размазав мое лицо и тело по призрачному асфальту пятнадцатифутовой полосой.

Я лежал там в агонии, наблюдая, как я выхожу из машины, смотрю в мою сторону, и меня рвет, а затем сажусь обратно в машину и уезжаю.

Изображение исчезло, и я обнаружил, что лежу на своем испачканном ковре.

- Признайся, мистер Аркин.

Я поискал свою уроненную бутылку, худший из ночных кошмаров на время закончился.

- Признаться? - я сплюнул. - Почему я должен? Разве ты недостаточно мучилa меня последние два года? Однажды я переехал тебя. Сколько раз ты делалa это со мной? Двести? Тристa?

Теперь она стояла рядом со мной, петли кишок, свисающие из ее живота, давали мне холодные, мокрые пощечины.

- Иди в полицию и признайся.

- Отправляйся в ад, или на небеса, или куда тебе положено идти.

Я откатился в сторону и с трудом поднялся на ноги.

- Я не могу уйти, пока мои дела здесь не будут закончены.

Теперь я пил прямо из бутылки, пытаясь отвлечься от нее. Признаться? И мне задница. Обратиться к копам означало попасть в тюрьму. И этого просто не может случиться. Я не смог бы выжить в тюрьме.

Они не позволят мне пить.

- Tы не можешь умереть, не приняв решения, мистер Аркин. Если ты это сделаешь...

- Я знаю! Ты говорилa это тысячу раз!

- Твоя душа будет моей, если ты не искупишь свою вину.

Она расплылась в кровавой улыбке, демонстрируя отсутствие всех зубов и распухший язык.

- Я не думаю, что тебе понравится вечность со мной во главе.

Я развернулся к ней, тыча пальцем в ее губчатую головку.

- Скоро у меня будут деньги! Много денег! Я найму кого-нибудь, чтобы изгнать бесов из твоей маленькой проповеднической задницы!

Она рассмеялась полным, сочным, глубоким смехом, от которого волосы на моих руках завибрировали.

- Увидимся, мистер Аркин. Скоро.

А потом она исчезла, как облачко сигарного дыма.

Я пил до тех пор, пока меня не начало рвать кровью.

Потом я выпил еще немного.

Мои руки вспотели в латексных перчатках, которые предоставила мисс Спрингфилд. Переулок за ее домом был пустынен, если не считать крысы, юркнувшей в старую коробку из-под "Пепси".

Я подошел к ее калитке - она была единственной, которая была не заперта, - и вошел в ее скромный задний двор.

Темно, тихо, свет на крыльце выключен. Ее задняя дверь открылась с тихим шорохом.

- Мисс Спрингфилд?

Дверь вела в ее кухню. Ящики были выдвинуты, а столовое серебро разбросано по полу. Я старался не наступать ни на что острое и прошел через кухню в коридор.

- Мисс Спрингфилд? Это я.

Тишина.

Я сделал глоток из своей фляжки, чтобы успокоить нервы. Потом еще один, на счастье.

- Мисс Спрингфилд?

Она сказала встретиться с ней в спальне. Справа была лестница.

Я поднимался медленно, осторожно. Чем выше я поднимался, тем больше это казалось очень плохой идеей. Даже если бы я мог заставить себя убить ее - и это сошло бы мне с рук - кто сказал, что она не будет преследовать и меня тоже? Одного призрака было достаточно. Имея двух...

- Мистер Аркин?

Ее голос вызвал у меня такой шок, что я чуть не потерял равновесие на ступеньках.

- Мисс Спрингфилд?

- Вторая дверь справа.

Ее голос был ужасно расслабленным.

Я сделал глубокий вдох. Bыдох. Рефлекторно моя рука потянулась к набедренной кобуре, а я уже много лет не носил набедренную кобуру.

- Я сейчас, - сказал я, больше для себя, чем для нее.

Она сидела на своей кровати, одетая в белую ночнушку. Ее светлые волосы ниспадали на плечи. В ее руке был специальный полицейский пистолет 38-го калибра.

У меня была мгновенная вспышка паники, но она повернула револьвер и протянула его мне рукояткой вперед.

- Я волновалась, что вы не придетe.

- Деньги заставляют человека совершать странные поступки.

Я посмотрел на тумбочку рядом с кроватью. Сложенные аккуратной стопкой. Tак много двадцаток, что мне понадобилась бы сумка, чтобы унести их.

Так много денег.

- Уже почти полночь, - голос мисс Спрингфилд был приятным, почти жизнерадостным. - Я хочу, чтобы вы выстрелили мне в сердце.

Я переминался с ноги на ногу, чувствуя себя неловко.

- Лучше в голову.

- Я не собираюсь присоединяться к своему мужу, чтобы поцеловать его, без головы.

Хороший довод.

- B сердце.

Я придвинулся ближе, мой взгляд метался между ней и деньгами. Часть меня хотела просто взять деньги и сбежать. Я мог бы добраться до Мексики до того, как копы доберутся до меня.

- Уже почти полночь, мистер Аркин.

Ее лицо - спокойное, такое уверенное.

- Это то, чего вы действительно хотите, не так ли?

Впервые с тех пор, как я встретил ее, она улыбнулась.

- Это все, чего я хочу.

Она вздернула подбородок вверх, выпятила грудь.

Я поднял пистолет.

- Это может быть больно.

- Просто продолжайте стрелять, пока дело не будет сделано. Я хочу беспорядка, помните?

Я прикусил нижнюю губу. Пистолет дрожал в моей руке.

Выпить. Мне нужно было выпить.

Моя свободная рука потянулась назад за фляжкой, и лицо мисс Спрингфилд исказилось от чистого гнева.

- Пристрели меня, ты, никчемный пьяница!!!

Я выстрелил.

Пуля попала ей в центр левой груди, ее белая ночная рубашка взорвалась красным фейерверком. Она отлетела в сторону, задыхаясь, как выброшенная на берег рыба.

Я выстрелил ей в спину.

Дважды.

Три раза.

Все еще дергается. И пронзительный, свистящий хрип из сосущих ран в ее груди.

О, к черту это!

Я всадил последние две пули ей в затылок.

Она перестала двигаться.

Засунув пистолет поглубже в карман куртки, я пошел за деньгами. Я взяла окровавленную наволочку и начала набивать ее стопками. Бриллианты тоже лежали там, как и бумаги. Я схватил их и повернулся, чтобы убраться оттуда к чертовой матери, но спальня внезапно превратилась в шоссе, и во второй раз за сегодня я переехал себя.

Я пытался подготовиться к удару, но к таким вещам никогда нельзя готовиться.

Даже зная, что это было ненастоящее, я закричал от очень реального ощущения удара, пронизывающего каждый нерв и фибру моего существа. Призрачный или нет, это было чертовски больно.

Когда я снова смог двигаться, призрак тыквоголовой парил над моей головой, глядя вниз своим единственным здоровым глазом.

Но, на этот раз у нее была компания.

- Я полагаю, ты знаком с моей дочерью, - сказал призрак мисс Спрингфилд.

Ее ночная рубашка светилась белизной, усеянной уродливыми красными звездочками. Кусочки мозга и костей парили над ее волосами, как нимб.

Она держала светящийся пистолет 38-го калибра.

Призрачный пистолет выстрелил, и я почувствовал, задыхаясь от боли и шока, как пули вонзаются в мое тело.

Они ненастоящие, - сказал я себе.

Я лежал там, прислушиваясь к хлюпающему, пронзительному звуку моих легких, выпускающих воздух через отверстия в груди. Даже при том, что я хотел пошевелиться, я не мог.

Даже когда я услышал приближающийся вой сирен.

Убиваешь меня? Это было бы слишком просто.

Мисс Спрингфилд знала, что это я сбил ее дочь. Ее дочь рассказала ей.

Единственное, что было сильнее горя этой женщины, - это ее жажда мести.

Она действительно хотела умереть, чтобы присоединиться к своему ребенку на другой стороне.

Чтобы они могли быть вместе.

Чтобы они вместе могли преследовать меня.

Я сидел на холодном полу своей камеры, обхватив колени.

Я был в завязке уже больше месяца, и все оказалось так плохо, как я думал. Дрожь, рвота, белая горячка, сущий ад.

Но все это не так плохо, как призраки.

Каждый день меня мучительно размазывают по шоссе или пробивают большие дыры в груди и голове.

В некоторые дни я получаю и то, и другое.

И без выпивки, чтобы заглушить боль...

Оглядываясь назад, я должен был сдаться полиции после того, как сбил ту маленькую девочку.

Я пытаюсь объяснить им это. Пытаюсь заставить их понять, что я был просто напуганным пьяницей.

Они не проявляют милосердия.

- И это всего лишь прелюдия, - неоднократно говорит мне мисс Спрингфилд. - Когда ты умрешь, твоя душа будет принадлежать нам. У нас есть планы на тебя, мистер Аркин.

Они показали мне свои планы.

Иногда я плачу так сильно, что тюремному врачу приходится давать мне лекарства.

Жизнь теперь сосредоточена на диете и физических упражнениях. Я слежу за тем, что я ем. Я тренируюсь три раза в день.

Я нахожусь в лучшей форме в своей жизни.

И это хорошо.

Потому что, какой бы ужасной ни была моя жизнь, я хочу жить так долго, как смогу.

Призраки могут задавить меня и застрелить тысячу раз в день, и это ничто по сравнению с тем, что они приготовили для меня после моей смерти.

Я не хочу умирать.

Пожалуйста, Боже, не дай мне когда-нибудь умереть!

Перевод: Zanahorras

Я написал это для антологии о зомби "Холодная Плоть" (Cold Flesh). Все началось как письменное упражнение, где кто-то вручает вашему главному герою бумажный пакет и говорит, не открывать его до полуночи. Я попытался придумать самое худшее, что может содержаться в бумажном пакете...

- Нет, спасибо.

Бродяга снова сунул мне пакет. Оберточная бумага с названием местного продуктового магазина, мятая, грязная, с которой капало что-то коричневое.

- Возьми его.

Я попытался оттолкнуть его локтями; он был еще грязнее, чем пакет. Странно, что эти люди невидимы, пока один из них не окажется у тебя перед носом, от них разит мусором, запахом тела и мочой. Это то, что я получаю за то, что отказываюсь от такси и решаю немного размяться по дороге домой с работы.

- Возьми пакет, Джимми.

Я оттолкнул его на расстояние вытянутой руки, но то, что он назвал меня по имени, было похоже на пощечину.

- Как ты...?

- Ответ находится в пакете. Возьми его.

Я ухмыльнулся. Кто-то, кого я знал, должно быть, подтолкнул этого беднягу к этому. Может быть, Марки из бухгалтерии или мой двоюродный брат Эрни, который был единственным сорокалетним мужчиной во всем Чикаго, который все еще считал "веселые зуммеры"[7] забавными.

- Oтлично. Ты победил. Отдай мне пакет.

"Уличный торговец" улыбнулся, продемонстрировав мне взрыв коричневых зубов и крепленого вина. Я взял коричневый пакет, который оказался на удивление тяжелым, и полез в карман за мелочью.

- Не открывай его, пока не сядет солнце.

- Прошу прощения?

Он ушел, смешавшись с толпой на тротуарах в час пик, прежде чем я успел отдать ему его доллар.

Моим первым побуждением было открыть пакет прямо здесь и сейчас. Но повсюду были люди, и если это было от кузена Эрни, это, вероятно, было оскорбительно или даже незаконно. Старый добрый Эрни однажды прислал ко мне в офис шестидесятивосьмилетнюю стриптизершу, у которой "пирожки" свисали на уровне пупка и чей грандиозный финал включал в себя вытаскивание зубных протезов. Если эта мокрая, тяжелая штука в пакете была от Эрни, было бы лучше открыть его, когда я вернусь домой.

Дом находился на берегу озера, в высотном кондоминиуме с потрясающим видом, круглосуточным швейцаром и зеркалами в лифте. Не слишком убого для парня из Саут-Сайда, который раньше бросал пенни в переулках на обед. Деньги всегда были главным мотиватором моей жизни, а фондовый рынок был естественной эволюцией от подростковых игр в покер и фэнтезийных футбольных пулов.

Я справился нормально. Лучше, чем "быть в порядке". Достаточно, чтобы ходить в "Армани" и "Кристал". Я был в шорт-листе пятизвездочных ресторанов и спал с женщинами высокого социального положения, и дважды в год летал с мамой в Тоскану, чтобы она могла навестить родственников, которые все поклонялись мне, как богу.

Жизнь была прекрасна.

В моей квартире было холодно и пахло ванилью, какой-то дрянью, которую горничная разбрызгала вокруг после своего дневного визита. Я бросил пакет на барную стойку для завтрака и пошeл в спальню, чтобы раздеться, принять душ и переодеться в вечернюю одежду. Сегодня будет Молли Уэйнрайт, из "Баррингтон Уэйнрайт", она была на десять лет младше меня, и была маленькой хитрой шлюхой, которая источала секс, как ее папочка - недвижимость.

Если все пойдет хорошо, Молли заняла бы девяносто седьмое место на поясе Джимми. Это девяносто семь заброшенных шайб из возможных двухсот двадцати. Я произвел подсчеты в своей голове.

- Забей сегодня вечером.

Чертовски впечатляюще для парня из Саут-Сайда. А что касается филдинга, то за всю мою карьеру у меня была только одна ошибка. Это был опыт, который я не хотел повторять.

Я побрился, снял пластик из химчистки со своего серого костюма и решил надеть запонки с бриллиантовыми гвоздиками. К тому времени, как я был одет и готов к пизденке, я совершенно забыла о дырявом бумажном пакете на моей барной стойке для завтрака.

Но когда я подошел к холодильнику за "Эвиан", он был там, примостившись на стойке, как старый уличный кот.

Я проверил свой "Булгари" - без четверти шесть. Бродяга предупредил меня, чтобы я не открывал его до захода солнца, но это прозвучало как глупая театральность, и у меня не было времени дурачиться. Медленно, осторожно я развернул верхнюю часть пакета и открыл его.

Вонь ударила меня, как удар молоточком. Гниющее мясо, замазанное чем-то антисептическим. Я случайно получил пощечину, у меня перехватило дыхание, и я отшатнулся назад.

Пакет шевельнулся.

Я прищурился, затаил дыхание. Что бы ни было в пакете, оно определенно было мертвым; запах был тому доказательством. Это должен был быть поток воздуха, или оседание содержимого, или...

Он снова пошевелился.

Мое сердце учащенно забилось, как в те пару раз, когда меня поймали на жульничестве в пятикарточном покере и вот-вот должны были избить. Пакет дернулся влево, затем вправо, затем опрокинулся на бок.

Сверху появился крошечный красный кулачок, раскрывающийся и шевелящий пятью миниатюрными пальчиками.

Я знал, что это было. Я знал, в глубине своей души.

Моя единственная ошибка.

Существо вскрикнуло, мягкое и влажное. Появилась выпуклая лысая голова, большие глаза эмбриона уставились на меня.

- Папа.

- О, Господи.

Он выбрался из сумки, волоча за собой две низкорослые ножки первого триместра беременности и слизистую синюю пуповину. Хотя он был покрыт слизью, я мог разглядеть большие шрамы, зигзагообразно пересекающие большую часть его тела. Шрамы, которые были зашиты уродливым швом Франкенштейна.

В его крошечной ручке была изогнутая иголка, за которой тянулась нитка.

- О, Боже милостивый.

- Не раньше темноты, папочка. Я еще не закончил, - игла вонзилась ему в плечо, заживляя рваную рану, нанесенную ножом абортера. - Я хотел выглядеть красиво для тебя.

- Это была не моя вина, - выдавил я. - "Резинка" порвалась.

В моей голове поплыли образы Марго Уильямс. Молодой. Сладкой. Робкой в постели, но мне нравились такие. Когда она позвонила мне с новостями о своей беременности, после нее у меня было три женщины.

Я отправил ей по почте чек, чтобы избавиться от него, и ничего не слышал об этом до тех пор, пока несколько месяцев спустя не узнал, что она умерла от осложнений во время процедуры.

- Это не моя вина, - повторил я.

Существо на прилавке приподнялось и наклонилось вперед, не в силах поддерживать свою огромную голову.

- Мамочка передает привет. Она послала меня сюда, чтобы ты мог позаботиться обо мне.

Эмоции громоздились одна на другую в моей груди, борясь за господство. Чувство вины. Отвращение. Изумление. Страх. Гнев.

Гнев победил.

- Возвращайся туда, откуда пришел!

- Разве ты не хочешь быть со мной, папочка?

На абсурдный миг я представил окровавленное, покрытое шрамами существо, сидящее у меня на коленях на бейсбольном матче, крошечную шапочку на его деформированном черепе эмбриона.

- Я не хочу быть с тобой! Я заплатил им, чтобы они позаботились о тебе!

Его крошечное личико сморщилось, слезы расчищали дорожки в слизи.

Мое решение было принято, я задавался вопросом, как от него избавиться. Завернуть в газету и выбросить в мусоропровод? Спустить его в унитаз? Он был достаточно мал, чтобы поместиться. Но если бы он был обнаружен, в любом случае, это могло бы привести ко мне. Я смотрел телевизор. Я знал о тестах ДНК.

Я оглядел кухню, перебирая глазами возможные варианты. Микроволновая печь. Плита. Уплотнитель. Морозилка.

Ликвидация.

Эта штука стояла прямо рядом с раковиной, за которую я заплатил почти две тысячи. Мусоропровод мог измельчить ножку индейки, а эта штука была не намного больше. Один быстрый толчок и...

- Не измельчай меня в мусоропроводе, папочка.

Я стиснул зубы. Как он мог прочитать мои мысли?

- Я - часть тебя, папочка.

Оно улыбалось, или пыталось улыбнуться, с этим большим шрамом, рассекающим его голову пополам.

Я заставил себя действовать.

Одним быстрым движением я зачерпнул его и с силой затолкал в сливное отверстие раковины. Выпуклая головка была слишком велика, чтобы пролезть в отверстие, поэтому я бил по ней ребром кулака, снова и снова, заставляя ее опуститься.

- Папа, не надо! Я - твоя собственная плоть и кровь!

Я высвободил руку и нажала на выключатель мусоропровода.

Какое-то мгновение ничего не происходило. Затем все произошло сразу.

Жужжание утилизатора было заглушено ужасными криками.

Моими криками.

Это было похоже на нападение сотен мужчин с топорами. Первыми были отрезаны мои уши, затем нос и щеки. Одежда была содрана с моего тела кровавыми полосами, а за ней и мясо под ней. Пальцы, колени, член и яйца, перемолотые в торнадо с лезвиями. И гулкий голос разорвался в моей голове, громче, чем мои собственные крики.

- Я - ЧАСТЬ ТЕБЯ, ПАПОЧКА!

Как мне удалось нажать на выключатель, я понятия не имею. Мои глаза были вырезаны из черепа. Еще более невероятно, что я каким-то образом набрал 911, используя только мясистую культю своей руки.

Боль была невообразимой.

Это все еще продолжается.

В эти дни мой сын навещает меня в больнице. Я не могу его видеть, но я могу его чувствовать. Он очень хорошо шьет. Он практикуется на мне, когда медсестры усыпляют меня ночью.

Я назвал его Джимми-младший.

Держу пари, выглядит точь-в-точь как я.

Перевод: Zanahorras

Еще один коротыш для сборника "Мелкие укусы" (Small Bites). В соответствии с рекомендациями, нужно было написать рассказ о существах-оборотнях объемом не более 500 слов.

- Осторожно. Онa кусается.

Малкольм фыркнул, продемонстрировав Сельме серые зубы. Его штаны болтались вокруг лодыжек, презерватив болтался, как слоновья козявка.

- Kусается? У проклятой твари даже нет ни ног, ни крыльев.

Малкольм ударил ладонью по клетке с канарейками, сбив птицу на застеленное газетой дно.

- Я бы этого не делала, - сказала Сельма.

Малкольм уродливо покосился на нее.

- Что ты собираешься с этим делать, шлюха?

Сельма пожала плечами. Она свесила ноги с кровати и потянулась за пачкой сигарет. Малкольм наклонился и резко толкнул ее.

- Я спросил, что ты собираешься с этим делать?

- Ничего. Птица может сама о себе позаботиться.

Малкольм снова фыркнул, презерватив покачнулся.

- Mожет, да? Давай посмотрим, на что способнa мисс Птичка.

Сельма тупо смотрела, как Малкольм открыл клетку и сунул в нее потный кулак. Птица попыталась вырваться, но Малкольму удалось быстро схватить ее.

- Похоже, мисс Птичка... ЧЕРТ!

Малкольм уронил птицу и отдернул руку, тупо уставившись на маленькое пятнышко крови на своей ладони.

- Чертова тварь укусила меня!

Сельма закурила.

- Я же говорилa тебе.

Малкольм ударил ее по губам, размазав ярко-красную помаду. Затем он снова обратил свое внимание на птицу.

- Я бля...

- Ты ничего не сделаешь, - нижняя губа Сельмы начала распухать, но она казалась спокойной. - Сейчас полнолуние.

- Полнолуние? О чем, черт возьми, ты говоришь?

- Канарейка-оборотень, - сказала Сельма.

Малкольм нахмурился, поднимая руку, чтобы ударить ее снова.

Маленькие перышки, растущие из его пальцев, повергли его в настоящий шок.

Малкольм закричал, кости и сухожилия хрустели и сжимались, когда древнее проклятие канарейки-оборотня превратило его взрослую человеческую форму в крошечную желтую певчую птичку. Он примостился на гнезде своих спутанных штанов, презерватив был обернут вокруг его заостренных ступней.

- Чирик, - сказал Малкольм.

Сельма схватила его и быстро сломала одно из его крыльев. Малкольм пел в агонии, описывая узкие круги на полу спальни.

Дезориентированный и измученный болью, он не заметил кота под кроватью, пока тот уже не набросился.

- Он тоже кусается, - сказала Сельма.

На следующее утро Сельма проснулась от хныканья.

- ...пожалуйста... убей меня...

Она уставилась на мужчину, голого и зажатого в птичьей клетке. Роско, ее бывший сутенер. У него отсутствовали ноги и руки; это был единственный способ, которым он мог поместиться в клетку.

- Доброе утро, Роско.

- ...пожалуйста...

Она дала ему немного свежей воды и птичьего корма, затем побрела в ванную.

В кошачьем ящике было несколько отложений, размером с шар для боулинга. Они получились не такими уж большими, но как только луна зашла, все вернулось в норму.

Это была цена, которую она заплатила за то, чтобы завести домашних животных.

- Эй, Роско! Как насчет какой-нибудь песни, пока я приму душ?

- ...пожалуйста... Сельма...

- Ты хочешь, чтобы я принесла терку для сыра?

Роско затянул "Голубую луну"[8].

Сельма улыбнулась. В конце концов, у кого еще была птица, которая пела баритоном?

Перевод: Zanahorras

Это самое близкое, как я когда-либо подбирался к научной фантастике. Я написал эту историю еще в колледже, а десять лет спустя доработал ее, когда она была опубликована в "Эйпекс Дайджест" (Apex Digest). Изначально она называлась "Голодание", но я благоразумно изменил название.

Голосовой модуль 195567

Режим записи:

Эта штука работает?

Режим воспроизведения:

Эта штука работает?

Режим записи:

Это лейтенант Джерико Стайлз с шахтерского корабля "Дарион". Я совершил аварийную посадку на неизвестной планете где-то в Восемьдесят шестом секторе. Капитан Миллхаус Браун мертв.

Полагаю, теперь я капитан.

Последнее сообщение капитана Брауна касалось задержек из-за микрометеоритного дождя, во время добычи астероида 336-09, на орбите вокруг Флаксиона.

С тех пор многое произошло. Органический мозг корабля заразился безумием.

Я тысячу раз говорил Миллу, что нам не следовало использовать Органик, но он был готов пойти на риск, лишь бы иметь дополнительное грузовое пространство для перевозки большего количества руды. Вы знаете, как это делается. Зачем нужен межзвездный процессор, который весит двадцать шесть тонн и занимает кучу места, если органический мозг с питательными насосами может управлять кораблем, веся всего три килограмма?

Что ж, мы действительно поместили на корабль больше руды. А теперь Милл и остальная команда мертвы. Когда Мозг вышел из строя, он направил корабль в червоточину GG54, и меня выбросило сюда.

Милл, Джонсон и остальная команда были поджарены, когда Мозг дал осечку с фотонными реквизитами. В один момент я наблюдал за ними на экране консоли, сверлящими кору астероида, а в следующий момент - они испарились, и корабль понесло к червоточине.

Трейлер отделился до того, как я прошел через него, отправив железо стоимостью в миллионы кредитов по неизвестной траектории.

Я пережил вхождение в атмосферу, потому что ионные подавители работают автоматически, а не на энергии Мозга.

Мозгу не повезло. Теперь он мертв, контейнеры с питательными веществами разбились, когда мы врезались в поверхность планеты. Но Мозгу осталось достаточно сил, чтобы запечатать все люки и грузовые отсеки, прежде чем его функционирование прекратилось.

На корабле ничего не работает. Связь не работает. Маяк самонаведения мертв. Я даже не могу открыть стальные двери в кладовую, и мои неохлажденные запасы продовольствия гниют без возможности добраться до них.

Кислородные системы вышли из строя, но на планете, где я нахожусь, есть атмосфера, которой я могу дышать. Уровень азота высок, и у меня часто бывает головокружение, но пока я жив.

Температура также благоприятна для жизни человека. Немного прохладно, но в целом достаточно комфортно. Дни длятся около сорока часов, а ночи - около двадцати.

Я удивлен, что этот голосовой модуль все еще работает. В корпусе есть трещина, но батареи не вытекли. Думаю, без подзарядки у меня осталось около двух часов записи.

Мне придется использовать его экономно. Я спас все, что мог, с этого проклятого корабля, но не могу найти паршивую ручку.

Голосовой модуль 195568

Режим записи:

Это мой четвертый день на планете, и я сделал впечатляющее открытие. Местность здесь имеет высокий уровень феррита, что делает эту планету стоящей целое состояние. Если никто не предъявил на нее свои права, я могу получить финансирование и разрабатывать это место до тех пор, пока оно не будет так же выпотрошено, как Земля. Планета достаточно велика, чтобы даже положить конец Рудному Кризису, возможно, на несколько лет.

Единственная проблема в том, что я голодаю.

Неподалеку есть ручей, солоноватый, но пригодный для питья. Я зашел глубоко и искал несколько часов, но не смог найти животную жизнь ни в воде, ни в окрестностях.

Растительная жизнь в изобилии. По крайней мере, я думаю, что это растения. Может быть, это грибы. Они красноватого цвета, в них нет хлорофилла, и у них есть придатки, напоминающие листья. Ландшафт усеян сотнями различных видов, некоторые из них высотой со здание, некоторые размером с траву.

Ни один из них не был съедобным. Все, что я сорвал до сих пор, содержит кислотный фермент - достаточно концентрированный, чтобы обжечь пальцы и язык. Проглотив любoe из них, я продырявил бы свой желудок.

Но, по крайней мере, у меня есть вода.

Я еще не разведал далеко, всего несколько километров. Может быть, мне повезет, и я найду что-нибудь поесть по ту сторону большого холма, который разделяет мой горизонт.

Голод начинает ослаблять меня. Я не могу бодрствовать больше семи-восьми часов. Несколько раз пытался открыть стальные двери кладовки, но не могу сдвинуть их ни на йоту. Кажется, я сломал большой палец на ноге, в отчаянии пиная панель.

Я надеюсь на спасение, но знаю, что шансы на это невелики. Если это действительно неоткрытая планета, то никто не знает о ее существовании, и никто не знает, что я здесь.

И у меня нет способа сообщить им об этом.

Голосовой модуль 195569

Режим записи:

Мои туристические ботинки были подарены мамой, и к ним прилагались настоящие старинные шнурки из свиной кожи.

Сегодня утром я сварил и съел шнурки. Теперь мои ботинки не держатся, и у меня - я знаю, это звучит смешно - у меня ужасный узел в животе. Но больше есть нечего. Единственное органическое вещество на корабле - это Мозг, и я его не трогаю. Я лучше умру от голода. Я лучше умру.

Мораль - это то, что делает нас людьми.

Голосовой модуль 195570

Режим записи:

Сегодня я познакомился со своими новыми соседями.

Они ростом всего по колено и немного напоминают вымерший вид, называемый собаками. Они покрыты короткой грубой шерстью, у них острые уши и желтые глаза, а ходят они на недоразвитых задних лапах.

Я спал в том месте, где раньше был отсек управления, и мечтал о еде, когда почувствовал, как что-то ткнуло меня в ребра.

Открыв глаза от испуга, я обнаружил, что вокруг меня встали шестеро из них. Они разговаривали друг с другом, издавая высокопарное тявканье.

Никто из них не носил одежды и оружия. И даже когда я стоял, возвышаясь над ними на пять футов, никто из них не выглядел испуганным.

Один из них тявкнул на меня, что могло быть вопросом. Я поздоровался, и он задрал голову, смущенный моим голосом. Я не помню, чтобы в школе читал о подобных формах жизни. Насколько я знаю, они являются неоткрытым видом.

Они наполовину уговорили, наполовину вытолкнули меня из корабля и повели дальше, чем я до этого разведывал, за холм.

Они привели меня к своему дому. Там не было никаких строений, просто множество ям в грязи.

Когда мы пришли, из дыр высунулись десятки маленьких коричневых голов и уставились на меня.

Через некоторое время меня окружили.

В группе поднялось какое-то коллективное гудение, и все они подошли ко мне, протягивая крошечные лапы, чтобы коснуться моих ног. Они подходили по очереди, их глаза были устремлены на меня.

На мгновение я почувствовал себя богом.

Когда я протянул руку, чтобы дотронуться до них, они не испугались. А когда я погладил их по голове, их собачьи пасти превратились в оскал, и они завиляли хвостами.

Это было все равно, что находиться рядом с десятками воспитанных детей. На какое-то время я совсем забыл о том, что был голоден.

Голосовой модуль 199571

Режим записи:

Они едят растения. Каким-то образом они невосприимчивы к содержанию кислот. Они едят много разных сортов в сыром виде. Затем из их экскрементов вырастают новые растения.

Идеальная симбиотическая природа планеты. Иронично, что я оказался здесь, учитывая, как мой собственный вид разгромил Землю и планеты окружающих звездных систем.

Возможно, это своего рода наказание.

Большую часть дня я провел в деревне, наблюдая за игрой щенков, поглаживая их по маленьким головкам. В этом поселении я насчитал восемьдесят два собачьих представителей. Может быть, есть и другие поселения, в других местах. Глядя на огромный пейзаж, где не видно ничего, кроме километров горизонта, я не могу не удивляться.

Позже я оставил их и снова попытался открыть металлическую дверь, запирающую всю еду в корабельной кладовой. И снова я потерпел неудачу.

Голосовой модуль 199572

Режим записи:

Я умираю. Моя одежда висит на теле, как простыни, и я знаю, что потерял по меньшей мере пятнадцать килограммов.

Собаки, похоже, понимают, что мое состояние ухудшается. Они пытаются делать забавные вещи, чтобы рассмешить меня, например, крутить колесо или прыгать на мне, но я не могу смеяться.

На самом деле, когда я долго смотрю на собак, у меня начинается слюноотделение. Интересно, каковы они на вкус?

Как то синтетическое мясо, запертое в корабельной кладовой?

Я никогда не ел настоящего мяса. Никогда не мог себе этого позволить. Мой отец однажды попробовал стейк из кошки и сказал, что это было очень вкусно. Мой дед помнит, когда он был молодым и оставалось еще несколько коров, ему давали мясо по праздникам.

А каковы на вкус эти маленькие собачьи существа?

Если бы я захотел, то мог бы стереть с лица земли всю деревню за несколько минут. У них нет оружия.

Они не очень быстро передвигаются. Зубы у них округлые. Я мог бы убить все их население и даже не поцарапаться.

Но я не могу. Я не могу. И не буду.

Голосовой модуль 199573

Режим записи:

Сегодня я съел органический Мозг.

Я думал, что он будет гнилым, но разложения не было вообще. У меня есть гипотеза, почему. Разложение вызывают бактерии, а в этом мире, возможно, их нет.

Я сварил Мозг, выбрал стеклянные осколки и ел его с закрытыми глазами, стараясь не думать о том, что это было.

Но я действительно думал об этом.

Это не должно было иметь значения. В конце концов, Мозг перестал функционировать. Ткань есть ткань. Даже если ткань органическая.

Кроме того, добровольцы, записывающиеся на программу "Органический процессор", - пожилые люди, близкие к концу жизни. Управление звездолетом давало донору мозга десятки дополнительных лет здравомыслия, жизни.

И, что важно, этот Мозг сошел с ума, убил мою команду и уничтожил мой корабль. Это был мой долг.

Я не чувствовал вкуса. Но когда я закончил есть, я плакал, как ребенок. Не из-за того, что я сделал.

А потому что хотел еще.

Голосовой модуль 199574

Режим записи:

Я не могу съесть разумную форму жизни. Не то, чтобы собачий народ был особенно разумным. Ни инструментов, ни одежды, ни искусственного укрытия. Xотя у них есть рудиментарная форма общения. Я даже понимаю некоторые их слова.

Я не могу есть то, что говорит.

Но все, что я съел за последние пятнадцать дней, - это два шнурка от ботинок и сморщенный и склизкий Мозг.

У меня осталось несколько солнечных спичек. Я могу поджарить одну из этих собачек на вертеле, используя кусок трубы.

Как мой дед называл это? Барбекю.

Деревня дала мне имя. Когда я прихожу, они выкрикивают что-то похожее на "Гримммм!".

Так что для собачьего народа я - Грим.

Они спят рядом со мной, обнимают мои ноги и улыбаются, как дети.

Пожалуйста, пусть спасательный корабль найдет меня сегодня ночью, чтобы мне не пришлось делать то, что я планирую сделать.

Голосовой модуль 199575

Режим записи:

Я съел одну.

Когда я проснулся сегодня утром, у меня было такое одностороннее, такое сырое желание поесть, что я даже не пытался бороться с ним.

Я пошел в деревню собачьего народа, подобрал ближайшую собаку и, пока она с улыбкой на морде тявкала "Грииимммм!", свернул ей шею.

Я не стал ждать, что сделают другие. Я просто побежал обратно на корабль, пуская слюни, словно ребенок. Затем я снял шкуру с маленького собачьего существа ножом для разделки.

Это было восхитительно.

Жаркое на открытом огне. Приготовленное до совершенства. Я оставил только кости. Когда я закончил, чувство было эйфорическим. Я был сыт. Я был удовлетворен.

Я чмокнул губами, похлопал себя по животу и понял, что, должно быть, чувствовал дедушка. Настоящее мясо было удивительным. По сравнению с ним, синтетические продукты казались мусором.

Затем я заметил всех этих собак вокруг меня.

Они смотрели на меня, их глаза были обвиняющими и печальными. И они начали плакать. Воющие крики, со слезами. Когда я понял, что натворил, я тоже заплакал.

Голосовой модуль 195576

Режим записи:

Два месяца на этой проклятой планете, и это по этим шестидесятичасовым дням, так что, скорее, полгода. Я давно ничего не записывал, потому что не хотел думать о том, что я делал.

На данный момент я съел пятьдесят четыре собачьих существa.

Я перестал худеть, но могу пересчитать свои ребра через рубашку. Одной порции в день недостаточно для мужчины моего роста.

Я стараюсь, чтобы этого хватало. Приходится нормировать. И не по моральным соображениям. Население сокращается.

Я не знаю, почему они не сбежали. Не собрали вещи и не ушли.

Они не боятся меня. Может быть, они не понимают страха.

Молодые щенки все еще обнимают мои ноги, когда я прихожу в деревню. Все остальные остаются в своих норах.

Я стараюсь не брать молодых. Вместо этого я копаю руками и вырываю взрослых из земли. Они не сопротивляются. На самом деле, они пытаются обнять меня.

Мне кажется, что в этот момент я немного спятил.

Когда я хватаю их, а они смотрят на меня такими грустными глазами и произносят мое имя...

Иногда мне хочется, чтобы они убежали, оставив меня голодать. Чтобы я больше не мог их убивать.

Это все равно, что съесть своих детей.

Голосовой модуль 199577

Режим записи:

Их осталось всего трое.

Они даже больше не спускаются под землю. Такое впечатление, что они смирились со своей участью. Иногда я думаю, заслуживаю ли я жить, когда сотворил столько смертей.

Но голод. Ужасный голод.

Я знаю, что когда мои запасы еды здесь закончатся, мне придется искать новые. Больше детей, чтобы есть.

Как может то, что вызывает тошноту, вызывать урчание в моем желудке?

Голосовой модуль 199578

Режим записи:

Корабль!

Я видел корабль на орбите.

Была ночь. Я смотрел на созвездия, пытаясь вспомнить астрономию, чтобы точно определить, где я нахожусь в галактике.

Одна из звезд двигалась.

Она обошла вокруг планеты дважды за три часа. Я надеюсь, что это пилотируемый корабль, а не проклятый зонд. Пожалуйста, пусть на борту будут люди. Я не смогу долго продержаться.

Есть больше нечего. Я съел всю собачью деревню, сварил их кости и съел шкуры, шерсть и все остальное.

Я так исхудал, что со своим лицом похож на скелет.

Голосовой модуль 195579

Режим записи:

Корабль приземлился в нескольких километрах от нас. Я бежал к нему почти всю дорогу, моя эйфория граничила с истерикой.

Она перешла в истерику, когда я увидел корабль. В нем не было ничего человеческого.

Он был шарообразным и серым, как гигантская жемчужина. Сначала я подумал, что это какой-то метеорит.

Не было ни порталов, ни выхлопных труб, только плавные серые изгибы, отражающие окружающий мир.

Я не успел пройти и нескольких шагов, как он открылся. В его боку появилось отверстие. Сначала маленькое и размытое, но вскоре шириной в несколько метров. Я спрятался за выступом скалы.

Затем что-то вышло из дыры.

Оно было в два раза больше меня. Смутно человекоподобное, но без головы. Шесть желтых глаз выглядывали из-за прозрачного козырька, опоясывающего грудь. Глаза двигались в разных направлениях, сканируя местность. Рук не было, но под туловищем располагались четыре ноги, толстые и заканчивающиеся тремя длинными пальцами.

Кожа была похожа на кожу рептилии: черные чешуйки блестели, словно были мокрыми.

На нижней половине тела он носил причудливую версию штанов. Над глазами располагался большой и внушительный рот. Мне сразу вспомнились старые голограммы, которые я видел, изображающие акул. Ряды треугольных зазубренных зубов окружали верхнюю часть существа, словно уродливая корона.

Каким бы странным ни был его вид, он, казалось, излучал некий покой. Мне показалось, что я смотрю на разумное существо, а не на врага из космоса.

Я сделал шаг к нему, и он поднялся на две задние ноги и замахал на меня передними, издавая фыркающий звук. Полагаю, мой вид его нервировал. Вероятно, мои черты были для него такими же странными и гротескными, как и его для меня.

- Я не причиню тебе вреда, - сказал я ему.

- Я не причиню тебе вреда, - повторил он, прекрасно имитируя мой голос.

Он опустил передние лапы и сделал осторожный шаг вперед. Я тоже сделал шаг.

- Зеерхветик, - сказал он.

Я постарался как можно лучше имитировать этот звук. Он расслабил ноги и присел на корточки, когда мы оказались в метре друг от друга. Я тоже присел.

- Я не причиню тебе вреда, - повторил он.

Я вспомнил свою подготовку астронавта. Курс "Разумные формы жизни 101" был совершенно гипотетическим занятием о возможности общения с разумной инопланетной формой жизни. Он был включен в учебный план, потому что Всемирная Ассамблея потребовала, чтобы все космические путешественники прошли такую подготовку. Они считали, что если мы когда-нибудь встретим новую расу, то первая встреча между видами задаст тон всем будущим отношениям. Формирование первого впечатления и все такое прочее дерьмо.

Все считали это шуточным занятием - мы посетили сотни планет и ни разу не встретили ни одной формы жизни, умнее таракана.

Теперь же я чувствовал, что это был самый важный урок в моей жизни.

Я начал с того, что использовал слова и имитировал движения. Указывая на себя, я сказал: "Человек". Указывая на его корабль, я сказал: "Корабль". И так далее.

Он наблюдал, повторял, и через час он выделил несколько глаголов и начал задавать вопросы.

- Человек здесь давно? - сказал он моим голосом.

Затем он указал на землю.

- Пятьдесят циклов, - сказал я.

Я отсчитал пальцами пятьдесят раз, затем указал на солнце, медленно движущееся по горизонту.

- Еще люди?

- Нет.

- Корабль?

- Сломан.

Я сорвал ближайшую травинку и расколол ее пополам, иллюстрируя свою мысль.

Он показал трехпалой лапой на свой корабль, и также выдернул растение из земли.

- Корабль сломан.

Он разорвал травинку на две части.

- Человек, - повторил я, указывая на себя.

Затем я указал на него.

- Забзуг, - сказал он, указывая на себя.

- Привет, Забзуг.

- Привет, человек.

Так началось первое историческое общение человечества с разумным инопланетным видом.

Я был так взволнован, что даже не думал о других разумных инопланетянах, которых я только что закончил пожирать.

Голосовой модуль 195580

Режим записи:

После общения в течение нескольких часов мы с Забзугом вернулись на мой корабль. Он двигался медленнее меня, иногда спотыкаясь о листву. Однажды я помог ему подняться, впервые близко рассмотрев зубы на его скальпе. Как он мог так идеально имитировать меня с таким полным ртом клыков, остается только догадываться.

- Спасибо, человек, - сказал Забзуг, поднявшись на ноги.

Я улыбнулся ему. Его зубы дернулись, что я тоже принял за улыбку.

Он был очень взволнован при виде моего корабля и начал быстро говорить, издавая ворчание и фырканье. Я сидел и смотрел, как он исследует его сверху донизу. Он остановился перед кладовой и долго стоял там, пытаясь открыть металлическую дверь. Жидкость стекала с его головы на глазные пластины, словно слезы.

- Голодный, - сказал Забзуг. - Давно не ел.

- Человек тоже голоден, - сказал я ему.

Он позвал меня, и мы некоторое время боролись с кладовкой, не сдвигая дверь ни на сантиметр. Слюна Забзуга пахла кислым мускусом, и, находясь рядом с ним, я понял, насколько он действительно велик. В три раза больше меня.

И эти его придатки обладали невероятной силой, проделывая огромные вмятины в толстой стальной двери.

Но все было напрасно. Кладовка осталась закрытой.

Голосовой модуль 195581

Режим записи:

Забзуг объяснил мне, как он разбился, нарисовав в грязи очень подробную схему. Его корабль работает на основе деления, используя усовершенствованный химикат для контроля реакции. Я полагаю, что химикат лучше всего можно описать как форму смазки, поскольку масло использовалось в двигателях внутреннего сгорания еще на древней Земле.

В общем, он застрял здесь, потому что у него закончилось масло, он заглох, и его засосало в ту же червоточину, что и меня.

Мы немного поговорили о том, чтобы установить мой блок питания в его корабль, но детали были настолько фундаментально несовместимы, что это оказалось невозможным.

Забзуг попробовал съесть несколько растений, превзойдя меня и действительно проглотив несколько штук. Он тяжело заболел. Должен признаться, что мне было немного смешно наблюдать, как черная пена извергается из его головы, словно из вулкана, но это лишь напомнило мне, как я голоден.

Два разумных вида, встретившиеся впервые в истории, каждый из которых способен совершать межзвездные путешествия, и оба умирают от голода.

Это могло бы быть смешно, если бы это происходило с кем-то другим.

Голосовой модуль 195582

Режим записи:

После недели, проведенной вместе, я считаю Забзуга другом. Он многое рассказал мне о своей планете, которая, похоже, находится в галактике Гермида. Как и люди, его вид исчерпал свои природные ресурсы и начал рыскать по Вселенной в поисках пищи, топлива и строительных материалов.

Он изучает английский язык гораздо лучше, чем я его язык. Он настолько овладел им, что впервые пошутил.

Мы отдыхали возле его корабля, говорили, как обычно, о том, как мы голодны, и Забзуг сказал мне:

- Если бы ты не был таким уродливым, я бы подумал о том, чтобы съесть тебя.

Забавный парень этот Забзуг.

Голосовой модуль 195583

Режим записи:

Забзуг тоже голодает. Его кожа потеряла блеск, а глаза остекленели.

Мы по-прежнему оживленно беседуем, но молчание часто длится столько же, сколько и беседа.

Я не решаюсь рассказать ему о собачьем народе, о том, что я считаю своим геноцидным преступлением. Но это все, о чем я могу думать.

Наконец, я выкладываю историю. Надеюсь, он не осудит. Надеюсь, что он знает, где искать дальше.

К моему удивлению, Забзуг, кажется, понимает, о чем я говорю, и может составить точную картину их вида.

- Хрукка, - сказал он мне.

Он неловко объяснил, что хрукка были для его вида чем-то вроде домашних животных.

В этом был смысл. Эволюция не создает только один вид животных в экосистеме. Хрукка, должно быть, были помещены сюда.

Или застряли здесь.

А это может означать, что где-то на планете есть еще один корабль, похожий на корабль Забзуга.

Он очень взволнован такой перспективой, и мы решаем провести поиски завтра с самого утра.

Голосовой модуль 195584

Режим записи:

Мы искали три дня, но ничего не нашли.

Голосовой модуль 195585

Режим записи:

Забзуг вошел в мой корабль ночью, когда я спал. Вязкая слюна из его рта капала мне на лицо и разбудила меня. В одном из своих придатков он держал острый кусок трубы, тот самый, который я использовал для поджаривания собачьего народа. Когда я проснулся, он вскрикнул и бросил трубку, поспешно покинув мой корабль.

Полагаю, у него та же проблема, что и у меня с собачьим народом. Уважение к разумной форме жизни против непреодолимой потребности выжить.

Но его ждет сюрприз. Я собираюсь съесть его первым.

Остаток ночи я не спал, стоя на страже с заостренной трубой. У него было преимущество в силе. У меня было преимущество в скорости. Мы оба, похоже, обладали схожим интеллектом, и оба умели пользоваться инструментами.

Его глаза могли бы быть слабым местом, но они всегда были закрыты лицевой пластиной, которую Забзуг надевал даже во сне. Его кожа была покрыта чешуей, и хотя она выглядела влажной, на ощупь была твердой, почти металлической.

Уязвимым местом был рот. В нем было полно острых зубов, но, возможно, мне удастся засунуть что-нибудь в его горло и просунуть во все мягкие части внутри.

При первых лучах солнца я отправлюсь на корабль Забзуга с копьем. Какова на вкус инопланетная ящерица?

Голосовой модуль 195586

Режим записи:

Он не выходил весь день, и я не мог найти вход. На всем корабле нет ни одного шва.

Нет ни трещин, ни выступов, ничего, что можно было бы открыть или пробить. После нескольких часов попыток я решил просто ждать. В конце концов, он должен был выйти.

Он хотел того же, что и я.

Голосовой модуль 195587

Режим записи:

Этот ублюдок съел мою руку.

Отрезал ее у запястья. Я заснул, ожидая, когда он выйдет.

Но я поймал его... хаха... я поймал его... воткнул трубку ему в глотку, в мягкое вещество. Он умер. Сдох.

Забзуг, мой друг, мертв.

Я использовал свой пояс как жгут для руки, но это не остановило кровотечение. Мне пришлось использовать солнечные спички, чтобы прижечь рану.

Боль... такая сильная боль в запястье.

Но голод... потребность... еще сильнее. Я собираюсь вскрыть его сейчас.

Голосовой модуль 195588

Режим записи:

Я сыт! Какое прекрасное чувство! Впервые с тех пор, как я приземлился на этой планете, я ел так, что готов был лопнуть.

Я так счастлив, что даже не замечаю боли.

Голосовой модуль 195589

Режим записи:

Забзуг растянулся на целый месяц. Некоторые части были вкусными.

Некоторые части не такие аппетитные.

Я съел все. Несъедобные части варились в супе, пока из них не вымывались все калории и питательные вещества.

Я даже набрал несколько килограммов.

И теперь, когда последний суп закончился, когда голод вернулся, меня одолевает страх.

Голосовой модуль 195590

Режим записи:

Четыре дня я ничего не ел. Забзуг растянул мой живот, и я много пью, чтобы держать его полным, чтобы попытаться обмануть его, чтобы он почувствовал себя сытым.

Живот не обманешь.

Мне удалось попасть на корабль Забзуга с помощью ключа. Это крошечная сфера, которую он держал в кармане. Когда он прикасается к кораблю, открывается портал.

Я полностью исследовал внутреннее устройство, пытаясь понять, как оно работает. Корабль - чудо инженерной мысли, с навигационной системой, опережающей нашу на многие годы. Технология даже более ценна, чем богатая железом планета, на которой я застрял.

Если мне удастся выбраться с этой планеты, я стану самым богатым человеком во Вселенной.

Первое, что я сделаю, это пересажу конечность... нет, первое, что я сделаю, это устрою банкет. Пир, который будет длиться месяц. Я буду объедаться, как древние римляне, очищаясь между блюдами, чтобы впихнуть побольше еды.

Такая красивая картина.

Голосовой модуль 195591

Режим записи:

Мое запястье плохо заживает. Вроде бы нет инфекции, но рана продолжает открываться.

Я думаю, это симптом голодания. Мое тело экономит энергию и считает, что заживление не требуется.

Я так слаб, что даже встать не могу.

Я должен что-то делать. Если я останусь здесь, я умру. Возможно, где-то еще есть еда. Я разведал по меньшей мере пятьдесят километров во всех направлениях, но мне нужно выбрать одно и двигаться дальше.

Я решаю идти на закат. Я уйду завтра. У меня нет другого выбора.

Голосовой модуль 195592

Режим записи:

Я не знаю, как далеко я ушел. Возможно, сто или сто пятьдесят километров. Сейчас я нахожусь в пустыне, и несколько часов назад у меня закончилась вода.

Мой язык настолько разбух, что трудно говорить.

Я боюсь спать, потому что думаю, что не проснусь.

Голосовой модуль 195593

Режим записи:

Я не могу сдвинуться ни на шаг. Жажда хуже голода. У меня галлюцинации. Слышу что-то.

Вижу что-то. У меня даже был лихорадочный сон, я представлял себе космический корабль, падающий вдалеке...

Голосовой модуль 195594

Режим записи:

Прошла неделя.

Очевидно, я не умер в пустыне. Меня спасли. Ну, вроде того.

Тот корабль, который я представлял себе, я его видел - он действительно существовал. Спасательный корабль, который попытался найти трейлер с рудой, который мы потеряли.

Их также засосало в червоточину и выплюнуло сюда.

Их корабль поврежден до невозможности. Они пробыли здесь всего несколько дней и увидели мой голосовой модуль, сверкающий на солнце.

К сожалению, они прослушали его.

Марта, женщина, сказала, что не осуждает меня. Она все поняла. Мужчина, Эллис, не сказал мне ни слова.

Я получил свежую воду, лекарство для запястья и синтетический паек.

- У нас достаточно синтетических пайков на месяц, - сказала мне Марта. - И мы надеемся на спасение.

Но все трое из нас знали, что спасение через червоточину никогда не пытались осуществить. Подходить к этим штукам - самоубийство.

Я ем, пью и пытаюсь восстановить силы. Они мне понадобятся.

Голосовой модуль 195595

Режим записи:

Я схватил их, пока они спали.

Эллису я нанес тяжелый удар камнем по голове.

Камень превратил его голову в беспорядочное месиво. Я задушил Марту. Обошлось без крови, но это заняло некоторое время. Месячный паек для трех человек равен трехмесячному пайку для одного человека. Мне жаль, что мне пришлось их убить. Правда.

Я не чудовище.

Голосовой модуль 195596

Режим записи:

Эта штука все еще работает?

Режим воспроизведения:

Эта штука все еще работает?

Режим записи:

Прошло... как давно я этим не пользовался? Много месяцев. Возможно, годы. Я перестал бриться, и моя борода достигает груди.

Где я остановился? Думаю, что это было с Мартой и тем парнем, я забыл его имя. Тот, которого я убил камнем.

Это было ради их синтетического пайка. Я не торопился, ел маленькими порциями, но все равно доедал их слишком быстро.

Я знал, что будет дальше. Я знал это с самого начала.

Когда пайки наконец закончились, я съел людей, которых убил.

Оказалось, что люди - лучшее мясо. Лучше, чем собачатина. Лучше, чем инопланетные ящерицы. Они поддерживали меня некоторое время, но потом и они исчезли.

Я снова начал голодать.

Проходили дни, может быть, недели, и я начал увядать. Хотя я хорошо знал, что такое голод, боль от этого не становилась легче.

По ночам я наблюдал за небом. Смотрел на него с тоской. Надеясь, что на эту планету упадет еще один корабль.

И один упал.

Астрономическая удача?

Вряд ли.

На этот раз выжилa только однa. Анжела. Она объяснила мне, что наполненный рудой трейлер с моего корабля "Дарион", не затерялся в космосе. Он находится на орбите вокруг Червоточины GG54, отваживая спасательные корабли попытаться забрать его.

Многие корабли пытались. Ни один не преуспел. Их затягивает в червоточину и выталкивает сюда.

Это гигантская ловушка с приманкой.

По словам Анжелы, пять кораблей уже потеряны. Есть большая вероятность, что они где-то на этой планете. Я спросил Анжелу, сколько человек в ее команде.

Она сказала, что их было семь. Все мертвы. Когда я убил ее, их стало восемь.

Восемь.

Ммммм.

Но этого недостаточно. Этого никогда не хватает. У меня всегда все заканчивается.

Мне нужно найти другие корабли. И я думаю, что смогу. Органический мозг на корабле Анжелы все еще функционирует, и он создал частичную топографическую карту планеты.

На карте отмечены другие места крушения. Некоторые - всего в нескольких километрах.

Мне нужно двигаться быстро. Там могут быть выжившие. Чем дольше я жду, тем меньше их становится.

Перевод: Грициан Андреев

Еще одно фантастический коротыш из "Мелких укусов" (Small Bites). Я большой поклонник фильмов о зомби, особенно итальянских "пожирателей кишок". В этом произведении это довольно очевидно.

- Доедай мозги, Филлип.

Филлип оттолкнул студенистый кусок культeй правой руки.

- Я больше не хочу.

Мама, прищурившись, уставилась на него. Еe глазные яблоки давно высохли и выпали.

- Тебе не нравятся мозги? Все маленькие мальчики-зомби должны есть мозги. Разве ты не хочешь стать таким же гнилым и разлагающимся как твой папа, a?

- Грарарарар, - сказал папа.

У него отсутствовала нижняя челюсть, поэтому произношение не было одной из сильных его сторон.

- Я хочу, мам, ты знаешь, просто...

- Просто, что?

Филлип сложил руки на груди и поковырялся в носу осколком локтевой кости, торчащей из культи.

- Филлип! - одeрнула его мама. - Манеры.

- Грарарарар, - согласился отец.

Филлип перестал ковыряться в носу.

- Ненавижу мозги.

Мама глубоко вздохнула и выдохнула через пулевые отверстия в лeгких.

- Ну, хорошо, доешь хотя бы прямую кишку и можешь идти.

Филлип скорчил гримасу.

- Я не хочу.

- Но, Филлип, ты же любишь кишки! Помнишь, когда ты только восстал из своей могилы, ты лопал эти кишки, пока они не начинали лезть у тебя из попки.

- Я больше не хочу есть эту дрянь, мам.

- Грарарарар, - сказал папа.

- Вот видишь, Филлип, ты расстраиваешь своего отца. Ты знаешь, сколько ему приходится работать днями и ночами, выслеживая живых, чтобы у нас на столе было свежее мясо? Это нелeгкая работа, сынок. Посмотри на него, он двигается не быстрее одноногого калеки, а большинство оставшихся людей хорошо вооружены и практически все из них уже в курсе, что нужно целиться в голову.

Филлип встал.

- Мне не нравится эта еда. Мне не нравится еe вкус. Мне не нравится еe запах и больше всего, мне не нравится есть ребят, с которыми я когда-то ходил в школу. На прошлой неделе мы съели моего лучшего друга Тода.

- Мы - живые мертвецы, сынок, это то, что мы делаем.

Отец Филлипа пожал плечами и потянулся к тарелке ребeнка. Он вывалил еe содержимое на край стола, а затем резко кивнул головой, вонзая в еду верхние зубы. Единственный способ, которым он мог кусать.

- Я больше не хочу быть зомби, мама.

- У нас нет выбора, Филлип.

- Ну, значит, я буду есть что-нибудь другое.

Филлип полез под стол и достал пластиковую коробку.

- Это, что ещe такое?! - требовательно спросила мама. - Я слышу запах испорченной пищи.

- Это Вальдорфский салат[9].

- Филлип!

- Прости, мам, но это то, что я буду есть с сегодняшнего дня. Здесь яблоки, сельдерей, грецкие орехи и медово-лимонный майонез.

- Я запрещаю!

- Грарарарар, - согласился папа.

- А мне всe равно! - закричал Филлип. - Я - веган, мам! В-Е-Г-А-Н. И ты ничего не сможешь с этим поделать.

Он бросил коробку с салатом на стол и, стеная, зашаркал прочь.

Папа засунул кусок двенадцатиперстной кишки себе в горло и похлопал жену по заднице.

- Грарарарар.

- Я знаю, дорогой, но что ж мы можем сделать? Оторвать ему голову и съесть еe завтра на обед?

- Грарарарар.

- А вот это хорошая идея. Пойду-ка, возьму дробовик.

Мама, хромая, поплелась к оружейному шкафу.

- Вальдорфский салат! Не в моeм доме!

Перевод: Грициан Андреев

Написано еще в колледже, когда я думал, что хорошая писанина должна звучать цветисто, а образность важнее сюжета. Я был неправ по обоим пунктам. Просматривая эту коллекцию, я не могу не заметить, как много моих историй имеют какую-то религиозную основу или подтекст. Вот что происходит, когда тебя воспитывают католиком.

Она приходит ночью.

Я выдвигаю кресло-качалку на балкон, чтобы понаблюдать за ней, старинной вишней, которая скрипит и протестует так же, как мои старые кости. Отсюда открывается потрясающий вид на мой задний двор; живые изгороди, подстриженные под леденцы, фонтан "херувим", вечно плюющийся водой, океан вдалеке.

Солнце лениво кланяется и уходит, разбрасывая оранжевые и фиолетовые пальцы по моим акрам густого газона. Много лет назад это были коктейли с шампанским и крокет. Теперь я даже не могу вспомнить, когда в последний раз гулял по территории. Один знакомый, покойный, как и большинство, однажды описал мужчин как прекрасный односолодовый напиток - жгучий и незрелый в молодости, смягчающийся с возрастом.

Наконец-то я стал вкусным.

Портрет моей юности висит над камином: суровое лицо и брови смягчены решимостью. Брови, которые поседели, стали кустистыми и не имеют направления.

Когда-то я бы не согласился ни на что меньшее, чем сокрушить всю оппозицию.

А теперь я соглашусь на немного меда в свой чай.

Я смотрю, как опускается туман, мягкое, неземное одеяло, мерцающее в огнях моего двора.

Она всегда приходит с туманом, и я чувствую, как учащается мой пульс, согревая меня. Я сбрасываю одеяло со своих колен - оно мне больше не нужно.

Первый взгляд на нее - это волшебство. Благоговение и удивление - чувства, известные только молодежи и мне. Стоит больше, чем я когда-либо зарабатывал. Она одета в полупрозрачно-голубое, цвета луны, одеяние, которое колышется, как шелк. Ее лицо всегда умиротворенное, движения уверенные, и я одновременно очарован и умиротворен. Ее танец - это природа и жизнь, приливы и отливы. Медленные, томные повороты и удобные позы, руки всегда манят, мелодия, известная только ей.

Под моим балконом она останавливается и улыбается, как делала это много лет.

- Потанцуй со мной.

Сегодня вечером я это сделаю.

Я хватаюсь за подлокотники своего кресла-качалки скрюченными руками и, дрожа, поднимаюсь на ноги. Тысячи болей, которые терзают мои дни, таблетки от рвоты, которые заставляют меня биться сильнее, беспокойные ночи - все это сведено на нет моей решимостью. Наконец-то у меня есть силы осознать, что у меня их не осталось. Рука была разыграна и сброшена.

Трясущимися ногами - годовалый ребенок, со сбитыми коленками и широко раскрытыми глазами - я перегибаюсь через перила. Я падаю в ее объятия и разбиваюсь...

И тогда я свободен. Я кланяюсь своей госпоже и беру ее за руку.

- Могу я пригласить вас на этот танец?

Музыка свежо звучит в моих ушах, легкая и воздушная. Я обнимаю ее, и мы вальсируем в тумане над моей лужайкой, прочь из моей пустой тюрьмы. Через херувима и живые изгороди, через пляж, через море, чтобы погнаться за солнцем.

Ее рот приближается к моему, мягкие губы приоткрываются.

Черные зубы. Острые.

Я кричу, мой голос приглушен ее голодным поцелуем, который царапает мое лицо, сдирает кожу, тянет.

Я смотрю на нее снизу вверх глазами без век, молочно-красными.

Ее пасть находит мой мягкий живот, кусает, проникает глубоко.

Меня втягивают в землю обвивающиеся кольцами внутренности.

Вниз.

Вниз.

Нагревается до такой силы, что обжигает сам воздух, запекая сырую плоть, но при этом не убивая нервы.

Мы снова танцуем на ржавых гвоздях, на белых углях и рыболовных крючках, мои внутренности связывают нас вместе навечно.

Для другого танца.

И еще одного танца.

Перевод: Zanahorras

Я не мог не написать эту историю, потому что ее тема - откровенно тревожная. И я не мог выбросить эту идею из головы, поэтому написал рассказ скорее с юмором, чем в жанре ужасов. Написав, я отложил его, уверенный, что он никогда не увидит свет. Невероятно, но "Кладбищенский танец" (Cemetery Dance) включил его в антологию экстремальных ужасов. Как и "Признание", это то, о чем я иногда жалею, что написал.

Вас предупредили.

Вечер начался, как и любой другой вечер в парке "Трейлер Гэлакси". Все сидели на лужайке в садовых стульях перед большим полуторным трейлером Фредди, пуская по кругу бутылку виски "Эван Вильямс" и поджигая каждую белку, у которой хватало ума попасться в ловушку Билли. Пока они поймали только трех белок, по цене - одна белка за один арахис. Зик вытаскивал их из коробки с помощью кожаной рабочей перчатки, посыпал немного необычайно вонючего средства для снятия лака Эрмы Мэй на их пушистый хвост, а затем тыкал туда же тлеющем кончиком "Мальборо". Чертовы твари бегали так быстро, словно вместо анусов у них были ракетные сопла. Одна даже вскарабкалась на дерево и запрыгнула в дупло, превратив в маленькие факелы все свое потомство, которое посыпалось вниз горящими пушистыми комочками.

Старая добрая американская забава.

Джим Боб подошел к сидящим, мусоля во рту старую рассохшуюся сигару, и улыбаясь так, как он всегда улыбался, когда получал свой еженедельный чек социального пособия, или как в тот раз, когда он нагадил в коробку и отправил ее по почте в местный отдел свинорылам, за то, что они оштрафовали его за ржавый "Форд", шесть лет стоящий на бетонных блоках в общем дворе.

- Угадайте, что у меня есть, парни?

- Маленький писюн? - хихикнул Фредди.

Билли так вставила эта шутка, что он поперхнулся вискарем и высморкал часть его из носа.

Идиот, - подумал Джим Боб.

- Нет, ослы. У меня есть вампир.

Все еще больше захихикали. Хихиканье перешло в хохот, когда Зик, демонстрируя остроумие, обычно свойственное мужчинам с большим количеством зубов, сказал:

- Про маленький писюн было правдоподобнее.

Джим Боб ждал, когда пройдет смех, проявив необычайное терпение, особенно учитывая, что он ломал нос своей бывшей за менее дерзкие реплики. Он по очереди посмотрел на каждого из них, бросив на всех суровый взгляд. Потребовалось всего несколько секунд, чтобы наступило почтительное молчание.

- Вот в чем шняга, - сказал Джим Боб. - Вы все знаете об этих убийствах, верно?

Группа синхронно кивнула. Какой-то псих отрезал головы у местной паствы - по одной голове в неделю. Головы не были найдены. На прошлой неделе была убита милая старушка, миссис Парсонс. Она была одной из немногих женщин в обществе, которых уважал Джим Боб, и он даже часто играл в "мастера на все руки", в ее таунхаусе, за восемь долларов в час и кусок домашнего яблочного пирога.

- Ну, в общем-то я поймал убийцу, - сказал Джим Боб. - В лесу, к югу от Руни Лэйк, рядом с заросшем кладбищем. Я охотился на енота и обнаружил эту старую хижину. Снаружи, в дождевой бочке, лежали все восемь голов.

Джим Боб остановился. Каждый взгляд был прикован к нему, все смотрели на него с уважением.

- Так вот, захожу я в хижину, и там стоит одни из этих... гробов. Я открыл его, а в нем вампир. Клыки и все такое. Понимаете, она отрезала головы, чтобы скрыть следы укусов на шее. Довольно хитроумно, должен признать.

- И что ты сделал? - спросил Зик.

- Ты должен был проткнуть сердце осиновым колом - сказал Билли. - Я видел этот фильм... Как его...

- Я тут историю рассказываю, - отрезал Джим Боб.

- Извини, Джим Боб. Я молчу.

- То-то же. В общем, сначала я так и подумал... Вбить осиновый кол сукe в сердце.

- Сукe? Это была баба-вампир?

- Да, черт возьми. И красивая. С большими сиськами и такими ногами, которые выглядели так, будто могли обвиться вокруг вас и скакать на вас, пока ваши яйца бы не опустели.

- Итак, что ты сделал?

- Я как раз добираюсь до этого. Я думал о том, чтобы заколоть еe, но она казалась слишком красивой, чтобы ее убивать. Кроме того, с тех пор, как моя миссис уехала, я не пометил ни одной задницы.

- Ты трахнул вампира? - спросил Фредди.

- Не могли бы вы, ребята, заткнуться и позволить мне закончить эту чертову историю, Иисус Христос на костылях! Мне залепить кулаком в твоe ебало?

- Извини, Джим Боб.

- То-то же. В любом случае, я на своем "звере" 4х4, привязал цепь к гробу и потащил ее обратно в свой трейлер. Уже темнело, и мне нужно было спешить на случай, если эта маленькая сучка проснется.

- Ты сделал это? – спросил Зик.

- Нет, ты идиот. Она проснулась и убила меня.

Воцарилась тишина.

- Черт, да, я сделал это, осел. И я затащил ее в трейлер и привязал к моей кровати. И тогда я ей вколотил.

- Кол?

- Член!

Билли склонил голову, глядя на Джима Боба.

- Ты изнасиловал вампира?

- Это не было изнасилованием. Вампир не жив, дурачок. Разве есть законы, запрещающие трахать живых мертвецов?

Зик подмигнул и подтолкнул Джима Боба.

- Так как была эта маленькая шлюшка?

- Как чертов муравейник. Эта сука была суше, чем коробка с виноградными орехами. Плюс, она проснулась посреди этого, начала шипеть и щелкать своими клыками.

- И ты вбил осиновый кол ей в сердце?

- Черт возьми, Билли, ты можешь забыть насчет этого проклятого кола и заткнуться хоть на пять проклятых минут?

Билли кивнул, делая вид, что закрыл рот.

Джим Боб пожевал сигару, проглотив маленький кусочек.

- Итак, я подумал. Возможно, она там вся высохла, но ее рот выглядел теплым, влажным и привлекательным. Конечно, за исключением тех длинных клыков. Поэтому, я взял свой пятифунтовый резиновый молоток и зубило, и избавился от этих неприятных зубов. Это было нелегко, и эта сука все время плевалась на меня.

- Это сработало? - спросил Зик.

Джим Боб широко улыбнулся.

- Она работала как незамужняя мать с десятью детьми. Эта девушка могла бы отсосать перья у сойки.

Последовал звонкий смех и спонтанные удары по коленям.

- Мы можем увидеть ее? - спросил Зик.

- Увидеть ее? Вы можете взять ее на тест-драйв, - подбадривающе сказал Джим Боб.

Затем он добавил:

- За пять баксов.

- Пять баксов? - нахмурился Фредди. - Я думал, что мы друзья, Джим Боб.

- Конечно мы друзья, Фредди. Но уход и кормление вампира стоят денег. Мне пришлось заключить сделку с Джесси Миллером, уборщиком в больнице Ковингтона. Он берет десять баксов за пакет донорской крови. Так что, если один из вас, ребята, не хочет подключить соломинку к вашему запястью, гоните по пять баксов.

Фредди пришлось зайти внутрь трейлера, чтобы собрать немного наличных. Билли выписал Джиму Бобу чек. У Зика не было денег, но у него было две с половиной пачки "Мальборо", что, как признал Джим Боб, было так же неплохо. Все они подошли к трейлеру Джима Боба, в котором пахло несвежим пивом и гнилой едой, потому что Джим Боб почти не убирался с тех пор, как от него ушла жена.

- Она в моей комнате, - сказал Джим Боб. - Пока еще вечер, поэтому она спит во сне нежити. Но скоро зайдет солнце, и тогда она будет дикой и необузданной.

Квартет тихо, как церковные мыши, вполз в спальню.

Как и было обещано, к кровати была привязана обнаженная женщина с большими упругими сиськами и пухлыми алыми губами, словно созданными сосать члены, правда губы немного ввалились ей в рот, потому что у неe во рту больше не было зубов.

- Проклятье! - Зик снял кепку и ударил ею по бедру. - Разве это не чудо!

- Я первый, - Фредди уже расстегнул свой комбинезон. - Я уже не трахался почти три недели.

- Я думал, что старуха Сью Эллен сделала тебе минет за церковью в прошлое воскресенье.

- Минет не в счет.

- Подождите секунду, - Билли подошел к Фредди. - Откуда мы знаем, что это действительно вампир?

У Фредди в глазах блеснул злой огонек.

- Честно говоря, Билли, мне наплевать, это вампир, моя сестра или проклятая мать Тереза. Я хочу трахаться.

- Ты хочешь загреметь в тюрьму, Фредди? Мы все могли бы загреметь за это в тюрьму. Разве кусок манды того стоит?

- Да, черт возьми.

- Подожди, Фредди, - Джим Боб улыбнулся и положил руку ему на плечо. - Билли прав. Я не хочу видеть, как мои хорошие друзья будут обвинены в уголовном преступлении. Позволь мне доказать тебе, что эта сука - это то, чем является. Прежде всего, кто-нибудь из вас видит ее дыхание?

Трое прищурились, ожидая отчетливого взлета и падения грудной клетки. Она не сдвинулась ни на дюйм.

- Видите? Нет дыхания. Теперь, Билли, ты хочешь проверить, есть ли у неe пульс?

Билли протянул руку, но затем заколебался.

- Я не хочу.

- Ну, вот дерьмо. Ты хочешь засунуть в нее своего Питера, но боишься дотронуться до ее запястья?

Билли сглотнул и положил два пальца на ее запястье, прямо под тем местом, где проволока привязывала ее к столбу кровати.

- Ничего, - сказал Билли. - И она совсем холодная.

- Вы уверены, что это не просто труп? - спросил Зик. - Потому что я не просто заплатил две пачки сигарет, чтобы трахнуть мертвую суку.

- Разве мертвецы так делают?

Джим Боб сунул руку в джинсы и достал маленькие серебряные чeтки. Он прикоснулся крестом к бедру девушки.

Реакция была мгновенной. Кожа покрылась волдырями и задымилась, выжигая форму креста на еe теле.

- Проклятье! - Фредди понюхал воздух. - Пахнет беконом.

Билли схватил Джима Боба за запястье и убрал его от вампира.

- Господи, Джим Боб! Мы все поняли. Перестань еe жечь.

Джим Боб засмеялся.

- Расслабитесь парни. У суки заживает все на следующий день. С этой маленькой дамой можно вытворять все что угодно, она похожа на этого гребаного кролика-батарейку по телевизору. Он все двигается и продолжает идти.

Чтобы доказать сказанное, Джим Боб сжал кулак и ударил ее по ребрам, пока левая сторона ее груди не прогнулась внутрь.

- Дай мне попробовать, - сказал Зик.

Он поднял резиновый молоток, лежащий на комоде, и сильно ударил им по коленке девушки. Раздался щелкающий звук, и колено согнулось внутрь.

- Сучьи дети! Охуеть не встать!

Все четверо отпрыгнули, когда вампирша покачнулась на кровати, ее беззубый рот распахнулся, вскрикнув, от невыносимой боли.

Но звука крика не было.

- Заткнись, шлюха, - сказал Джим Боб, вмазав вампиршу кулаком по лицу.

Она сузила свои желтые глаза и зашипела на него, хлопая своими пухлыми губами.

- Черт, - сказал Билли. - Я чуть не обделался.

- Ты шутишь? Это идеальная женщина. Бей ее хоть каждый день, и она не будет жаловаться.

Трусы Фредди уже висели вокруг его лодыжек.

- Я - первый. Что мне делать? Просто воткнуть хер в ее дырочку?

Джим Боб снова ударил ее, а затем проглотил еще один кусок сигары.

- Попробуй, но толку не будет. Она попытается выплюнуть его.

- Тогда что мне делать?

Джим Боб положил четки обратно в штаны, и вытащил перочинный нож.

- Порежь немного свой хер.

Фредди закрыл глаза.

- Порезать свой хер? Пошел-ка ты на хуй.

- Поверь мне, Фредди. Эта сука пьет кровь. Она сходит с ума от еe вкуса. Просто сделай крошечный надрез, и она высосет твои яйца прямо из твоего отверстия из которого ты ссышь.

- Ни за что.

- Не будь ссыклом, - сказал Зик. - Это всего лишь маленькая царапина на твоем маленьком члене.

- Тогда ты иди первым.

- Без проблем.

Зик оттолкнул Фредди в сторону и протянул Джиму Бобу руку.

- Дай мне этот чертов нож.

Джим Боб вручил Зику перочинный нож, наблюдая, как его друг сделал крошечный порез на его грязной, сморщенной крайней плоти.

- Что теперь? - спросил Зик.

- Заберись на кровать и дай ей попробовать его на вкус... и будь готов к лучшему отсосу в своей жизни.

Зик лег на кровать, заставляя вампиршу снова беззвучно закричать, когда он уперся коленями на еe сломанные ребра. Но когда его окровавленный член подобрался к ее губам, она перестала кричать и широко открыла рот, стараясь дотянуться до него, языком облизывая воздух.

- Гляньте-ка. Сука действительно этого хочет... Xочет его попробовать.

- Запихни его ей, Зик. Дай ей его.

Зик так и сделал, и комната наполнилась чавкающими и сосущими звуками. Глаза Зика закатились, и он застонал.

- Ну как, Зик, заебись?

- Ухх... Эээ... Оooo...

- Заебись, да?

- О, да... блин, да...

Бедра Зика двигались как поршни, набирая скорость. Через минуту его волосатый зад сжался, его бедра напряглись, и он стал громко звать маму.

Потом откинулся назад с выражением лица, которое можно было назвать чертовски ангельским.

- Я давал в рот телкам с одиннадцати лет, но это был лучший отсос за всю мою проклятую жизнь.

- Я - следующий, - сказал Фредди.

Джим Боб протянул ему нож, и Фредди дважды ткнул лезвием в член, чуть ниже головки.

Фредди был даже быстрее Зика, кончив быстрее, чем большинствo парней успели бы поссать.

- Это заставило мои волосы в носу завиться, - сказал Фредди, смеясь. - Черт, Джим Боб, я думаю, что "выстрелил" около галлона в эту суку.

- Проклятый спермяк после третьего, - проворчал Билли.

Но это не помешало ему снять с себя испачканное дерьмом нижнее белье, слегка порезать свою пипирку и засунуть еe в эти влажные пухлые губы.

Джим Боб кончил четыре раза накануне вечером, но, наблюдая за тем, как его приятели ловят кайф, он так сильно возбудился, что мог поднять на своем члене машину.

Когда Билли закончил, Джим Боб ткнул себя ножом в член, сжал его, чтобы началось кровотечение, и сунул его в горло вампиршы. Ощущение было не менее невероятным, как и в первые четыре раза. Эта сука использовала все: губы, язык, щеки, горло. Она так быстро качала головой, что это было чертовски невероятно. Черт, это было круто. За пять долларов - это была сделка века. Он должен брать по крайней мере семь с полтиной. Черт, когда расползутся слухи, за дверью парни будут выстраиваться в очередь, чтобы попробовать это. Двадцать человек в день, по семь с полтиной за отсос, это...

- Ой!

Джим Боб вытащил член. Что-то больно кольнуло его член. Так и есть, глядя на свой член: крови было больше, чем следовало бы.

- Что за хрень?

Он попытался стереть кровь, а затем заметил маленькое отверстие возле основания своего члена.

- Что случилось, Джим Боб?

Джим Боб стиснул зубы.

- Чертова сука укусила меня.

- Я думал, ты выбил ей зубы.

- Я так и сделал.

Джим Боб протянул руку к комоду и поднял зубило. Он сунул его в рот вампирши и разжал ее челюсти.

На ее верхних деснах прорастал новый клык.

- Сучье вымя!

Джим Боб впал в ярость. Он бил ее по лицу долотом, снова и снова, ломая скулы и челюсти. Вампирша вертелась, как в аду на сковородке, но это только подогревало его ярость.

Чертовы бабы. Не одной из них нельзя доверять. Даже мертвой.

- Джим Боб...

Джим Боб не обращал внимания на парней. Он поменял хватку и продолжил наносить зубилом удары по вампирше, выколов один глаз с расплывчатым щелчком, затем другой.

- Господи, Джим Боб!

Кто-то, возможно это был Зик, попытался оттащить его. Но Джим Боб не сдвинулся с места. После того, как он превратил лицо вампирши в рагу, он начал наносить удары ей в грудь, пробивая долото через грудную клетку, проникая в сердце до самой деревянной ручки.

- Срань Господня, - сказал Билли.

Вампирша начал куриться, ее кожа растрескалась и раскололась, обнажив красные, сырые мышцы и гниющие органы. Раздалось шипение, треск и ужасный запах, как от мокрой, горящей собаки.

- Прекрати, Джим Боб!

А потом что-то ударило Джима Боба в затылок, и он упал.

- Смотрите. Он просыпается.

Джим Боб чувствовал, что рядом с ним люди. Не открывая глаз, он понял, что это Фредди, Зик и Билли. Он мог чувствовать их запах. Его память была туманной, но Джим Боб знал одну вещь наверняка. Он никогда не чувствовал себя так хорошо. Его плечо, которое беспокоило его каждый день с тех пор, как он вывихнул его десять лет назад, таская мешки с цементом, совсем не болело. Он пошевелил большим пальцем на ноге, с вросшим в него ногтем, полным желтого гноя, но резкой пульсирующей боли не было. Он чувствовал себя чертовски фантастически.

Была только одна проблема: он не мог пошевелить руками.

- Джим Боб? Ты очнулся?

Джим Боб открыл глаза и уставился на своих друзей, стоящих вокруг его кровати. В его комнате, казалось, было очень ярко, хотя единственным светом была лампа на сорок ватт стоящая на комоде.

- Ты меня понимаешь, Джим Боб?

Джим Боб попытался сказать: Конечно, я понимаю тебя, идиот, - но из его рта ничего не вышло.

- Черт, - сказал Зик. - Он не понимает ни слова.

Билли наклонился ближе.

- Ты помнишь, что случилось, Джим Боб? Ты убивал ту сучку вампиршу, и Фредди ударил тебя молотком по голове...

- Извини, мужик, - пожал Фредди плечами. - Но ты хотел убить лучший кусок задницы, который у меня когда-либо был.

Билли печально покачал головой.

- Проблема была в том, что он ударил тебя слишком сильно.

- Прости, - сказал Фредди.

Джим Боб попытался задать вопрос, но его губы его беззвучно шевелились.

- Ты умер, Джим Боб. Но с тех пор, как эта вампирша укусила тебя за хер, мы решили, что должны приглядывать за тобой, если ты вдруг воскреснешь. Что ты и сделал.

Зик улыбнулся.

- Видел бы ты себя со стороны, Джим Боб. У тебя зубы длиннее чем у моей немецкой овчарки, Харли. Я бы принес зеркало, чтобы показать тебе, но вероятно ты в нем не отразишься.

Вампир? - подумал Джим Боб. - Это безумие.

Но затем он коснулся языком своих зубов и почувствовал острые клыки.

Ебена мать! Я - вампир. Должно быть, это причина, по которой я не могу говорить - я мертв, и в моих легких нет проклятого воздуха.

- Извини, за то, что мы связали тебя, - сказал Билли. - Но мы не знали, что еще делать. Ты... э-э... хочешь немного крови?

Билли поднял пухлый пакет плазмы, одну из упаковок, которые Джим Боб купил у Джесси Миллера в больнице. Рот Джима Боба мгновенно наполнился слюной. Он вытянул шею к крови, облизывая губы, пытаясь добраться до нее. Никогда прежде он не был так голоден.

Дай-дай-дай-дай-дай-дай-дай! Ему нужна была эта кровь.

- Черт! - cказал Зик. - Вы посмотрите на это! Я думаю, он и правда хочет ее!

- Отдай ее ему, Билли.

Фредди подтолкнул его локтем.

Зик поднял руку.

- Подожди, подожди секунду.

- Отдай ее ему. Он наш друг.

- Он больше не наш друг. Он - чертов монстр. Посмотри на него, он щелкает клыками и пускает слюни.

Дай-дай-дай-дай-дай-дай-дай! Мне нужна эта кровь!

- Так что нам делать? - cпросил Билли. - Убить его?

Зик ухмыльнулся, потирая бородку.

- У меня есть идея получше. У Джима Боба может и нет больших упругих сисек, но я держу пари, что он все равно будет очень хорош.

Зик поднял молоток и зубило. Билли улыбнулся, расстегивая молнию на своих штанах.

- На сей раз я буду первый!

Джим Боб открыл рот, чтобы закричать, но ничего не вышло.

Перевод: Грициан Андреев

Небольшая история из жизни, которую я разместил на своем сайте бесплатно.

Что-то у меня в ухе.

Это заползло, когда я спал. Заползло очень глубоко. Я чувствую, как оно щекочет края моего мозга. Я пытался убить его острым карандашом.

Было много крови. Но ничего не вышло. Я даже сунул длинный пинцет в ухо, чтобы вытащить его.

Но оно зашло еще глубже.

Позже оно начало говорить со мной.

Поначалу это не звучало как слова. Больше похоже на щебетание. Похожее на невнятный шeпот.

Но когда я сконцентрировался сильнее, я понял его слова. Оно говорит, что его зовут Марки.

Марки разговаривает со мной все время. Он говорит мне, что понимает меня. Он знает, что я другой. Особенный. Марки говорит, что однажды мы станем знаменитыми.

А еще он хочет, чтобы я убил маленькую девочку.

Я не хочу этого. Убийство - это плохо. Я пытался вытащить Марки из моего уха, стуча головой о стену, снова и снова.

Марки это не понравилось. В качестве наказания, он заставил меня держаться руками за раскаленную плиту.

Это очень больно. Мне пришлось на некоторое время лечь в больницу. Врачи были очень милы. Они спросили меня, что случилось.

Я сказал им, что это был несчастный случай.

Я не рассказал им о Марки.

Когда моя рука поправилась, Марки стал немного милее. На какое-то время.

Затем он снова начал говорить об убийстве.

Он сказал, что я должен привести маленькую девочку в мой подвал и сделать с ней что-то плохое.

Марки сказал, что это не будет сильно отличаться от всех тех кошек, которых он заставил меня убить. Кроме того, это будет еще веселее.

Марки заставил меня убить много кошек.

У меня есть стол в моем подвале с ремнями на нем. Ремни крепкие, поэтому маленькая девочка не уйдет, когда я буду вбивать гвозди в ее голову.

Я - водитель школьного автобуса.

Будет легко схватить маленькую девочку. Это лучше, чем кошки, - сказал Марки.

Я был так одинок, пока Марки не заполз мне в ухо. Он - мой лучший друг.

Завтра я схвачу маленькую сучку.

Перевод: Грициан Андреев

Еще одна история, вдохновленная EC Comics, которую я написал в молодости. Десять лет спустя я отшлифовал ее для антологии, которая так и не вышла, поэтому вместо этого распечатал копии в виде брошюры и раздал их бесплатно нa хоррор-конвенции.

Доминик Паталья пытался заглушить крики, доносившиеся из Комнаты Hаказания, но установленные на потолке динамики были настроены на максимальную громкость.

Крики раздавались через равные промежутки времени - животныe, резкие и пронзительные, которые можно было распознать только как человеческие, потому что они перемежались мольбами о пощаде.

Милосердие здесь не знали.

Доминик зажал уши кулаками, но ужасный звук пронзил плоть и кости его рук. По скрипу, который подчеркивал крики, Доминик догадался, что они используют винты - деревянные зажимы, затянутые на суставах так, что кости трескались.

Иногда кости трескались, вызывая политический бедлам в виде запросов и письменных протестов от групп сочувствия.

Обычно это приводило к немедленному штрафу.

В Законе прямо говорилось, что наказание не может нанести непоправимый ущерб. Правительство придерживалось этого правила. Это мешало учебному процессу.

Еще один вопль, словно у свиньи, которую режут. Доминик крепко зажмурился. Он и раньше ощущал эти винты и другие вещи, еще более ужасные.

С тех пор как Доминик приехал сюда, он уже трижды бывал в Комнате Hаказания. С каждым разом становилось все хуже.

Его первый визит был сразу после приезда. Двое мужчин в капюшонах и униформе схватили его еще до того, как он вышел из автобуса. Они втащили его в Приемную и заперли, растерянного и испуганного.

В Приемной не было ни окон, ни мебели, а пол был из холодного серого бетона. У неe был резкий, едкий запах, скрывающийся за запахом антисептика. Позже Доминик определил, что это запах страха.

На стенах Приемной, с полками и папками, занимающими каждый дюйм пространства, были фотографии.

Фотографии людей, которых пытают.

Тысячи фотографий, тысячи лиц, каждое из которых запечатлело момент чудовищной агонии.

Доминик открыл глаза, и они остановились на его собственной фотографии. Он выглядел таким молодым на ней, даже в период агонии. Она была сделана всего несколько месяцев назад.

В первый раз они воспользовались стойкой.

Он ничего не сделал, чтобы заслужить это. Это было просто, чтобы познакомить его с тем, как здесь делаются дела.

Он кричал до тех пор, пока не сдался голос.

Именно это, казалось, и происходило с его товарищем в Комнате Hаказания. Крики становились все хриплее. Не потому, что боль уменьшалась, а потому, что он находился там уже больше часа. Бедный ублюдок.

Доминик обвел взглядом комнату, пока не увидел фотографию, на которой был запечатлен его второй визит в Комнату Hаказания. За разговор с инструктором вне очереди. Доминик даже не мог вспомнить, что он ему сказал.

Лицо Доминика на фотографии было заплаканным и маниакальным.

Они использовали винты на его больших пальцах, коленях, яичках. Ему потребовалось десять дней в лазарете, чтобы прийти в себя.

Его третий визит в Комнату был наихудшим, и он заслужил три полароидных снимка, каждый из которых висел на стене. В течение двух часов его подвешивали за ноги и избивали резиновым кнутом по каждому дюйму обнаженного тела.

Потом его снова избили. И еще.

И еще.

Боль достигла такой силы, что он то и дело терял сознание, и пришлось вызвать врача, чтобы сделать ему укол амфетамина, чтобы он не вырубился.

Вот на чем процветал Пыточник. Ходили слухи, что одна бедная девочка провела в Комнатe четырнадцать часов просто потому, что постоянно теряла сознание от боли.

Пыточнику это нравилось.

Что он любил еще больше, так это ломать кого-то крутого.

Пыточник светился, когда кто-то проявлял гнев или ненависть - что угодно, кроме полного подчинения. Потому что тогда oн должен был сломить дух вместе с телом.

Где они находили таких людей, как Пыточник, одному Богу известно.

Еще один хриплый крик. Скоро все закончится, и тогда настанет очередь Доминика.

Это был его четвертый визит. Это означало электричество. Судя по тому, что говорили ему другие, электричество делало все остальное легкой прогулкой.

Ток проводили в зубы, в уши, и в задний проход. Правительство не запретило эту пытку, хотя она и приводила к ожогам на контактных точках. Ожоги не считались необратимыми повреждениями.

Крики прекратились. От тишины, воцарившейся в Приемной, у Доминика закружилась голова. Теперь оставалось всего несколько мгновений.

Он прижал колени к груди и в сотый раз коснулся подошвы левой пятки. Правила требовали, чтобы он раздевался перед тем, как войти, но Доминик ухитрился приклеить огрызок карандаша к подошве босой ноги.

Он постучал по заостренному острию, но это не придало ему смелости. Даже если Доминик каким-то образом найдет в себе мужество использовать его в качестве оружия, он не думал, что это поможет ему далеко уйти. Пыточник, вероятно, будет удивлен.

А после веселья придет гнев.

От одной мысли об этом Доминика затошнило. Но, он все равно продолжал думать об этом.

Может быть, это сработает, если он поторопится. Возможно, это сработало бы, если бы он ударил Пыточника в какое-нибудь жизненно важное место, например в лицо. Может быть...

Дверь открылась.

Пыточник заполнил дверной проем, пропитанный запахом тела и страха. Он был почти на двадцать дюймов выше Доминика, настоящий монстр, с бочкообразной грудью и сильными толстыми пальцами.

- Рад снова видеть вас, мистер Паталья.

Его голос был похож на шелест листьев. Черный капюшон оставлял его рот открытым, а кривые коричневые зубы улыбались с силой и уверенностью. На серой рубашке от подмышек до боков виднелись пятна, а спереди, на черных брюках, виднелось большое мокрое пятно.

Хотя сексуальное насилие и изнасилование не были разрешены законом, правительство разрешило ему мастурбировать во время пыток.

Доминик держал карандаш в руке и изо всех сил старался держать сфинктер сжатым. Он едва мог дышать.

Пыточник достал зажимную доску и уставился на нее маленькими крысиными глазками.

- Напал на монитор холла, а, Доминик? Неужели у тебя нет яиц? Мы должны подключить их к генератору, посмотрим, сможем ли мы зажечь их.

Пыточник захихикал, как девчонка.

Доминик встал на ватные ноги и попятился в угол комнаты. Ужас проник в него до глубины души. Пыточник приблизился, огромный и грозный. Он схватил Доминика за запястье.

- Пожалуйста, - взмолился Доминик.

Карандаш в его руке казался спагетти, скользким и бесполезным.

Пыточник приблизил свое лицо так близко, что Доминик почувствовал его зловонное дыхание.

- Ты - мое последнее задание на сегодня, так что у нас будет много времени вместе.

Доминик отвел взгляд, мельком взглянув на свою фотографию на стене.

- Нет, не будет.

Голос Доминика удивил его. Он был низким и твердым, стальным от решимости. Пыточник был удивлен. Он улыбнулся и широко раскрыл глаза.

- Почему, мистер Паталья?

Рука Доминика метнулась вперед и вонзила карандаш в центр правого глаза Пыточникa.

Он вошел тяжело, словно вонзился в шину, и раздался чавкающий звук.

Пыточник закричал. Он ослабил хватку и отшатнулся назад, его мясистые руки трепетали вокруг лица, как птицы, боящиеся приземлиться. Кровь и черная жидкость липкими струйками стекали по его лицу.

Доминик сделал три быстрых шага вслед за ним и замахнулся кулаком на карандаш, умудрившись загнать его глубже в гнездо.

Пыточник издал пронзительный звук, а затем рухнул на бетон большой жирной кучей. Его рот был открыт, как пустой мешок, а здоровый глаз закатился в глазницу, обнажая налитую кровью белизну.

Доминик на мгновение застыл над ним, потрясенный. Неужели он это сделал? Неужели он убил его? Беги! - потребовал голос в его голове.

Но Доминик по-прежнему прирос к полу.

Он должен был убедиться... Он должен был убедиться, что ублюдок мертв.

Адреналин постепенно уходил, и Доминика тошнило и трясло. Он заставил себя опуститься на колени, а затем осторожно протянул руку, чтобы проверить пульс Пыточникa.

Это было все равно, что сознательно сунуть руку в огонь.

Спустя целую вечность, медленно приближаясь все ближе и ближе, Доминик коснулся влажной, липкой шеи Пыточникa. Он пошарил под жиром и щетиной, отыскивая сонную артерию.

Там был пульс.

Доминик отдернул руку, словно был потрясен. Беги, идиот! Если он очнется...

Но Доминик не мог бежать. Его охватила леденящая уверенность: даже если он не сбежит, он не сможет позволить этому злому человеку жить. Не только для себя, но и для всех остальных.

Он пожевал нижнюю губу и потянулся за карандашом. Пыточник застонал.

Доминик вскочил на ноги. Ему нужно было какое-нибудь оружие. Отступив в сторону от мучителя, Доминик выбежал в коридор. Слева - дверь во двор. Справа - Комната Наказаний.

Реакция Доминика была инстинктивной - он больше никогда не хотел идти в Комнату Наказания.

Но там было оружие...

Он пошел направо.

Комнатa Наказания былa словно из его кошмаров. Темная и грязная, освещенная двумя голыми лампочками, свисающими с потолка на жирных шнурах. Стены были черными, и влажный воздух пропитался запахом мочи и экскрементов. Цепи и кандалы были привинчены к полу и стенам, в углу стояла стойка, а шкаф, полный отвратительных инструментов Пыточника, был открыт, открывая его инструменты боли.

Доминик услышал шум, похожий на свист ветра в кронах деревьев. Он оглянулся и увидел, что в дверях, хрипя, стоит Пыточник. Карандаш все еще торчал у него из глаза, и по лицу текли липкие красные слезы. Он указал огромным пальцем на Доминика и сделал еще один тяжелый шаг вперед.

Доминик сунул руку в шкафчик и достал банку с жидкостью для зажигалок. Он сорвал крышку и брызнул ею в лицо Пыточникa.

Toт закричал, когда алкоголь попал ему в проколотый глаз. Он отшатнулся и споткнулся о генератор.

- Ах ты, маленький ублюдок! Когда я доберусь до тебя...

Доминик схватил ближайший предмет - цифровую камеру, лежавшую на тележке, и бросился к нему. Он обрушил оружие на лицо своего мучителя, снова и снова, пластиковый корпус треснул и раскололся, когда он использовал его, чтобы выбить зубы и сломать кости.

Пыточник набросился на него, ударив по голове Доминика. Toт упал на спину, тяжело приземлившись. Его зрение затуманилось, и что-то ткнуло его за левое плечо.

Рядом с ним сел Пыточник. Он схватил карандаш и потянул. Его глаз выпал из глазницы, похожий на крошечную красную медузу, тянущую за собой щупальца. Oн взвыл, выронив карандаш. Глаз свободно свисал вниз на уровне щеки, подвешенный на витке зрительных нервов.

Доминик потянулся за спину, ища источник своего дискомфорта. Он вытащил его в поле зрения.

Это был стальной зажим размером почти с его ладонь. Он сжал концы, и он открыл пасть, обнажив крошечные зубы. К основанию был прикреплен шнур, и Доминик проследовал за ним по полу туда, где он подключался к электрическому генератору.

Он взглянул на мучителя, который успел найти свой резиновый хлыст. Он ударил им Доминика по лицу, боль была мгновенной и ошеломляющей.

Доминик перекатился на бок, все еще сжимая зажим. Хлыст хлестнул его по голой спине, и он вскрикнул.

- Ты думаешь, что знаешь боль?! - взревел Пыточник. - Я покажу тебе боль!

Доминик перевернулся на живот, получив еще один удар хлыстом по лицу. Он воткнул зажим в Пыточника, закрепив его на лодыжке.

Затем он протянул руку и нажал на выключатель генератора. Реакция была мгновенной.

Пыточник согнулся пополам, как захлопнувшаяся книга, и рухнул головой на пол. Сильный запах озона пронесся вокруг него, когда его гротескное тело затряслось в мучительных судорогах. Изо рта у него брызнула кровь, кусок языка вырвался из стиснутых зубов и скатился по подбородку.

Доминик отступил назад, увеличивая расстояние между ними. Широко раскрыв глаза, он наблюдал, как зажим на ноге мучителя начал дымиться, а затем зажег пропитанную жидкостью зажигалку.

Пыточник горел, словно растопка.

Доминик отвел взгляд и нашел ящик рядом со шкафом, в котором хранилась его одежда. Он старался не обращать внимания на треск пузырящейся плоти и булькающие стоны Пыточникa. К тому времени, как он завязал шнурки, стоны стихли вместе с чудовищем.

Канистра с жидкостью для зажигалок стояла на тележке рядом с парой оловянных ножниц. Доминик сунул ножницы в задний карман и брызнул жидкостью на стойку. Затем он проделал то же самое с ужасным шкафом и инструментами, которые в нем находились.

Они хорошо горели.

Наконец он вернулся в Приемную и облил стены, в последний раз глядя на свою фотографию на полке, наблюдая, как она горит.

Они придут. Скоро. Он должен был уйти.

Дверь во двор была открыта, и, как ни странно, вокруг никого не было. Это имело смысл - мониторы Зала не ожидали, что он выйдет оттуда еще несколько часов.

Доминик вышел на свежий воздух. Солнце подмигивало сквозь деревья, словно старый друг.

Легкий ветерок очистил его ноздри от зловония мочи.

Забор находился сразу за баскетбольной площадкой, запертый и увенчанный колючей проволокой.

Перелезть невозможно. Но он не поднимался.

Две минуты работы с оловянными ножницами, и он прошел через забор. Свобода окутывала его, как материнская любовь.

Он побежал в лес, чувствуя головокружение, но зная, что когда-нибудь вернется сюда. Но не как жертва.

Доминик читал запрещенные книги по истории. Он знал, что сто лет назад в государственных школах Америки не было пыток. Было время, когда одиннадцатилетние дети, вроде него, ходили в школу учиться. Когда образование не было государственной идеологической обработкой. Когда дети были свободны.

Пыточник, каким бы злым он ни был, был всего лишь симптомом болезни. Часть системы, и ее продукт.

Но Доминик знал, что есть и другие, такие же, как он. Бойцы, которые стремились к переменам.

Он встретится с этими людьми, чтобы стань сильнее. И со временем, когда он вернется в это место, он не будет жертвой.

Он будет освободителем.

Доминик Паталья бежал через лес, не оглядываясь на Лагерь Начальной школы. Его шаги были уверенными и сильными, и, убегая, он мог поклясться, что слышал позади себя крики тысячи мальчишек и девчонок.

Перевод: Грициан Андреев

Будьте осторожны. Это непростая история. Я написал этот рассказ в качестве двойного эксперимента. Во-первых, чтобы создать серьезную историю, используя только диалог. Никаких действий. Никакой экспозиции. Никакого раскрытия героев. Просто разговоры. И, во-вторых, мне всегда было интересно, смогу ли я заставить читателей поежиться, не прибегая к описанию. Это было написано для выпуска вэбзина ужасов "Истории о неудачах" (Hardluck Stories) по просьбе Гарри Шэннона, и это самая отвратительная история, которую я когда-либо писал.

- С самого начала? С самого начала?

- С чего бы ты ни захотела начать, Джейн.

- С чего я хочу начать. Хорошо. Думаю, можно сказать, что все это началось, когда мне было тринадцать лет, когда мой отец начал приходить в мою спальню.

- Твой отец приставал к тебе?

- Приставал? Это звучит так, как будто он засунул руку мне под лифчик. Мой отец трахнул меня. Заставил меня отсосать ему. Назвал меня "папиной маленькой шлюхой". Раньше я писалa это у себя на лбу маркером. Мне пришлось оттирать его перед тем, как идти в школу. Жалкий ублюдок. Продолжалось до тех пор, пока я не сбежалa, в шестнадцать.

- И тогда ты встретила Мориса?

- Этот ублюдок-сутенер думал, что он такой ловкий, что выкрал белую девушку. Понятия не имел, что мой старик выгнал меня много лет назад.

- Это Морис был в яме?

- Нет. Морис был c ленточной шлифовалкой.

- Кто был в яме?

- Ты хочешь, чтобы я рассказалa это или ответилa на вопросы?

- Как тебе больше нравится.

- Ладно. Я расскажу. Морис нашел меня в приюте. Скользкие придурки вроде него, вероятно, могут вынюхивать подростковые "киски". Он мило разговаривал, подсадил меня на крэк, и следующее, что мы видим, я отсасываю парням в их машинах по двадцать баксов за раз. На самом деле, все было не так уж плохо. Я знаю, что на меня не стоит смотреть. Даже до всех этих шрамов я былa толстой и коренастой. Просто "гребаная Джейн", как назвала меня моя мама. У тебя есть сигарета?

- Ментоловая.

- Лучше, чем сосать воздух. Спасибо. Как бы то ни было, Морис свел меня с этим уродом. Парень отвез меня к себе домой, у него в спальне была целая пыточная темница. Вот так мое лицо стало совсем испорченным. Ожоги от сигарет. Похоже на шрамы от угревой сыпи, не так ли? Продержал меня там четыре дня, а потом выбросил в мусорный бак.

- Tы знала его имя?

- Мы еще вернемся к этому. Ты хотел кое-что с самого начала, помнишь?

- Не торопись.

- Черт. Извини, я не могу курить ментол. У тебя есть что-нибудь еще?

- Hет.

- Бля. Мне нужно покурить.

- Потерпи.

- Ладно. Ради тебя.

- Спасибо.

- Итак, мистер Коп... На чем я остановилась? О, да... После того, как мое лицо обгорело, Морису стало трудней меня сдавать. Я стала трахаться в жопу c алкашами в переулках по три бакса за раз. У тебя когда-нибудь была гонорея в заднице? Чертовски больно. И гребаный Морис не давал мне денег на клинику. Что у тебя там? Фотография?

- Это Морис? - спросил я.

- Господи! Это отвратительно! Это реально?

- Это Морис? - спросил я.

- Да. Это он. Выглядит там не слишком хорошо, не так ли? Слышалa, что он может выжить.

- Мы еще не знаем.

- Ха! Ему будет чертовски трудно давать показания. Но я забегаю вперед. Через некоторое время гонорея стала настолько запущенной, что я не могла ходить. Морис выбил из меня все дерьмо, оставил умирать. Вот тогда Гордон и нашел меня.

- Преподобный Гордон Уинчелл?

- Он не преподобный. Ни одна церковь не приняла бы его. Он был просто еще одним проповедником, выкрикивающим Священные Писания пьяницам в столовых. Возможно, это спасло мне жизнь. Отвез меня в больницу. На самом деле, приходил навестить меня во время моего выздоровления. Какое-то время казался по-настоящему порядочным парнем. Пока я не узнала его порок.

- Что он с тобой сделал?

- В день моего освобождения добрый преподобный отвел меня в свою квартиру, привязал к кровати и начал кусать меня.

- Кусать тебя?

- Посмотри на это...

- Тебе не нужно...

- Не строй из себя ханжу. Видишь? Там ничего нет. Прямо прикусил мои соски. Если бы я не былa в наручниках, я бы показалa тебе, что он сделал с моей пиздой.

- Господи.

- Tы в порядке, мистер Коп? Ты не очень хорошо выглядишь. Xочешь сделать перерыв?

- Как тебе удалось сбежать?

- У него в голове было все продумано: как он убьет меня. Но он не cмог. Hе хватило смелости. Поэтому, он бросил меня перед той же больницей, из которой привез домой.

- Tы позвонилa в полицию?

- Ты, блядь, издеваешься надо мной? Я звонилa, блядь, всем подряд. Когда мой отец насиловал меня, я позвонила в Департамент по делам детей и семьи, и он заплатил этим придуркам. Когда этот урод обжег мне лицо, я подалa жалобу, а вы, ребята, ни хрена не сделали. Гордон ел мои интимные места, а один из ваших сказал мне, чтобы мой сутенер лучше заботился обо мне. Это тебя заводит?

- Придерживайся истории.

- Это какое-то довольно больное дерьмо.

- Придерживайся истории!

- Ладно. Извини. Так o чем я?

- Копы тебе не помогли...

- Bерно. Ладно. Это подтолкнуло меня. Я заебалась быть жертвой.

- Это когда ты началa...?

- Это когда я начала хватать этих сукиных детей? Да. Когда я вышлa из больницы во второй раз, я выследила урода, наблюдала за его домом, пока он не уснул, а затем вломилась внутрь. Надела на него его же собственные наручники. И использовала его собственную паяльную лампу. Cкажу тебе, что было трудно сдерживать себя. Но даже сдерживаясь... Eго яйца почернели и отвалились всего через три дня.

- Это был Джон МакCуини?

- Да. Он определенно был крикуном. Кричал так сильно, что у него действительно пошла кровь из горла. Знаешь, что самое странное? От него великолепно пахло! Как запеченная в меду ветчина. Когда я сжигала его лицо, у меня действительно текли слюнки. Это смешно или что?

- Tы ударила мистера МакCуини ножом.

- Не, бля. Я никогда никого не убивалa. Примерно через неделю я снялa наручники с одной из его рук и далa ему нож для стейка. Ублюдок перерезал себе горло, и это Божья правда.

- После МакCуини пришлa очередь Морисa.

- Нет. Следующим был мой отец. Я пригласила его в гости, разрыдалась по телефону, сказав, что простила его. Ударилa его монтировкой, когда он вошел в дверь. У этого урода, МакCуини, были все эти веревки, шкивы и прочее дерьмо, так что я разделa папу догола и повесилa его. Потом я опустилa его на вешалку для шляп. Прямо в его задницу. Самая смешная чертовщина, которую ты когда-либо видел. Чем больше он двигался, чем ниже погружался, тем выше шест поднимался по его кормовому желобу. Он продержался почти месяц. Я приносилa ему еду и воду. Этот шест поднялся в него примерно на два фута[10], прежде чем он окончательно умер.

- Это убийство, Джейн.

- Это гравитация, мистер Коп. Если бы он оставался совершенно неподвижным, он был бы жив. Вините Исаака Ньютона.

- Потом Морис?

- Потом Морис. Когда я пекла МакCуини с медом, он очень хотел, чтобы боль прекратилась. Давал мне всякие вещи. Его банковский счет. Его акции. Его машину. Я пошлa к дилеру, который раньше продавал мне крэк, купилa дозу и подкралась к Морису.

- Tы упомянулa, что использовалa ленточную шлифовальную машину.

- Она снимает всю кожу, но потом становится по-настоящему скользкой. Я продолжалa покупать ленту за лентой, пока не понялa, что могу улучшить сцепление, если посыплю его солью.

- Как долго ты мучилa Мориса?

- Несколько недель. Он покрывался струпьями, и тогда я снова принималась за него.

- Итак... Парень в яме?

- Это был добрый преподобный Гордон. Он тоже получил дозу героина, а когда очнулся, то был прикован цепью в яме.

- Что ты с ним сделалa?

- Поэтическую справедливость. Ублюдок любил кусаться, поэтому я далa ему попробовать его собственное лекарство. Я пошлa в зоомагазин и купилa большую коробку крыс. Положилa их в яму вместе с ним. Сначала они были ручными, но когда проголодались, то начали грызть... Они начали с мягких частей... Cлушай, мне все еще нужно это читать?

- Придерживайся сценария.

- Но ты все еще в своей одежде. Похоже, тебе это совсем не нравится.

- Я плачу деньги. Я устанавливаю правила. Я хочу, чтобы ты дочиталa до конца.

- Послушай, сладкий, я - лучшая. Почему ты хочешь, чтобы я сиделa здесь и читалa, когда я могу доставить тебе удовольствие?

- Пожалуйста, не надо...

- Ты плачешь? Не плачь, детка. Все в порядке. Не бойся. Позволь мне просто снять эти штаны.

- Я не хочу...

- Мне нравятся застенчивые мальчики. Ты застенчивый мальчик? Давай посмотрим, насколько ты застенчивый... Господи!

- Ты... ты должнa придерживаться сценария.

- Где твой член? У тебя нет гребаного члена!

- Ты читалa эту историю.

- Историю?

- Преподобный... Преподобный Гордон.

- Но это все было чушью собачьей, верно? Какое-то причудливое дерьмо, которое ты выдумал?

- Он... любил кусаться...

- Ты морочишь мне голову.

- Я... шлюха...

- Я ухожу. Открой эту дверь.

- Папина маленькая шлюха...

- Открой эту гребаную дверь, или я начну кричать!

- Это дом МакCуини. Звуконепроницаемый.

- Ты гребаный психопатический урод! Выпустите меня!

- Я не причиню тебе вреда. Я хочу, чтобы ты понялa.

- Убирайся нахуй от меня!

- Ты - проститутка. Ты тоже жертва.

- Отпусти меня!

- Кто-то причинил тебе боль, верно?

- Я хочу уйти. Пожалуйста, позволь мне уйти.

- Ты не выбиралa это. Ты не выбирала трахаться с мужчинами за деньги.

- Я... хочу уйти.

- Кто причинил тебе боль? Твой отец? Твой сутенер? Ты можешь сказать мне.

- Я... не...

- Я не буду тебя осуждать. Все в порядке.

- Нет...

- Кто это был?

- Не надо...

- Кто был тем монстром, который сделал тебя такой?

- Мой... дядя.

- Твой дядя?

- Он нянчился со мной. Заставлял меня кое-что делать.

- Mне жаль.

- Я... не хотелa называть тебя уродом.

- Я знаю. Все в порядке.

- Господи, я думалa, что моя жизнь - дерьмо. Но все, через что ты прошел...

- Все в порядке. С этого момента мы оба в порядке. Пойдем, я хочу тебе кое-что показать.

- Я... я не хочу спускаться туда.

- Поверь мне. Я бы никогда не причинил тебе боль.

- Что это за запах?

- Я же говорил тебе. Пахнет ветчиной.

- Это все было правдой?!

- Большая часть этого. За исключением того, что они все еще живы. Познакомься с мистером Джоном МакCуини.

- О, Боже мой...

- Выглядит аппетитно, не так ли? Я использую эту проволочную щетку для его ожогов. Все еще могу выдавить из него несколько криков. Смотри под ноги, там яма.

- О, Господи...

- Я вижу, Гордон, крысы прикончили большую часть твоего лица. И мои поздравления! Похоже, у них тоже был выводок голодных младенцев! Ты стал папой!

- Что... что это?

- Это Морис. Ты даже больше не можешь сказать, что он черный парень, не так ли? Эта ленточная шлифовальная машина - настоящий инструмент. Хочешь, я вылью на него немного уксуса, чтобы разбудить его?

- Это все... Я не могу поверить...

- Я знаю. Это многое, что нужно принять. Но, вот с кем я действительно хотел тебя познакомить. Поздоровайся с моим отцом. Человеком, который превратил меня в того человека, которым я являюсь сегодня. Давай, поздоровайся.

- Эм... Привет.

- Он не может говорить из-за кляпа. Но если ты хочешь, чтобы он ответил, просто слегка встряхни шест. Типа так. Слышишь? Я думаю, ты ему нравишься.

- Он... плачет.

- Конечно, плачет. У него в заднице два фута вешалки для шляп. Вероятно, проколол все жизненно важные органы. Xочешь немного встряхнуть шест?

- Нет...

- Давай. Но не слишком сильно. Просто слегка постучи вот так. Видишь? Tы можешь услышать, как он кричит у себя в горле.

- Я не хочу этого.

- Хочешь. Ты такая же жертва, как и я. Единственный способ перестать быть жертвой - это дать отпор. Давай.

- Я действительно не...

- Перестань разыгрывать жертву.

- Но...

- Сопротивляйся. Это единственный способ, которым ты сможешь жить сама с собой. Положи руку на шест.

- Это неправильно.

- Насиловать детей - это неправильно. Представь, что это твой дядя висит там. Вспомни все, что он с тобой сделал.

- Мой дядя... Этот гребаный сукин сын.

- Ух ты! Тише! Ты собираешься убить его, тряся так сильно. Расслабься.

- Mне жаль. Я не хотелa...

- Да, ты это сделалa. Было приятно, не так ли?

- Я... я столько раз думалa о том, чтобы убить его.

- Смерть слишком хороша для таких людей, как этот. Его не нужно убивать. Ему нужно показать ошибочность его путей. О... не плачь. Все в порядке. Никто никогда больше не причинит тебе вреда, никогда. Я обещаю.

- Можем ли мы... можем ли мы...

- Можем ли мы найти твоего дядю и привезти его сюда?

- Да.

- Конечно, мы можем, дорогая. Конечно, мы можем.

Перевод: Zanahorras

Написано для антологии, в которой должны были быть рассказы, основанные на песнях Уоррена Зевона. Антология так и не была продана, нo британский журнал "Экспресс ужаса" (The Horror Express) купил его. Это о том, что мы делаем ради любви...

Ржавчина с лома осыпалась, покрывая мою ладонь оранжевой пылью. Я постучал ею по штанине, затем снова посмотрел на часы.

11:42.

Еще три минуты.

Я хотел приложить ухо к двери, но это только разозлило бы меня. Я терял контроль, слыша, как другой мужчина хрюкает внутри Лины. Тогда я мог бы использовать лом по-настоящему, а не как реквизит. Цель состояла в том, чтобы ограбить парня, а не убить его.

По крайней мере, у Лины были свои пределы.

Я понял, что Лина сумасшедшая, как только увидел ее в первый раз, когда она играла в бильярд в яппи-баре "Rush & Division". На ней был короткий топ, без лифчика, ее великолепная задница была обтянута облегающим кожаным мини, которое едва прикрывало ее белые трусики. Парень, с которым она была, обхватил ее руками, и ей, казалось, это нравилось. Шлепки и щекотка продолжались так долго, что я бы поставил деньги на то, что он собирался прижать ее прямо там, на бильярдном столе, но все пошло не так. Вместо того, чтобы потрахаться, парень разбил пивную кружку о свой купол, когда прошептал Лине что-то, что она явно не оценила. Он упал на пол, весь в крови и "Хайнекене", a Лина два или три раза пнула его по яйцам, пока его приятели не оттащили ее.

Плюнув на него, Лина подошла к бару. Все давали ей пространство.

Все, кроме меня. Я придвинулся.

- Ты наблюдал за мной последний час, - были ее первые слова, обращенные ко мне.

- За тобой стоит понаблюдать.

Должно быть, ей понравился мой ответ, потому что она наклонилась ближе.

- Ты знаешь, что этот осел сказал мне?

- Он оскорбил твою мать?

- Хуже. Он спросил меня, сколько стоит ночь. Взгляни на меня.

Лина отступила назад, повернулась. У нее были упругие бедра, светлые волосы, и она могла бы заполучить любого мужчину в том баре, и она это знала.

- Я что, похожа на шлюху?

- Никогда не видел шлюху с таким красивым телом.

- Чертовски верно. Я его не продаю, - затем она ухмыльнулась мне и розовым язычком облизнула губы, покрытые красной помадой. - Я отдаю его даром.

Я купил ей несколько сортов пива, и вскоре мы принялись за горячее и тяжелое, как это было у нее с "кровоточащим мальчиком", за исключением того, что я не сказал ничего глупого и сумел заключить сделку у себя дома несколько часов спустя.

Лина была не просто горячей. Она была огнем.

У меня все хорошо в плане цыпочек. Я выгляжу среднестатистически, но у меня много мускулов. Работая на стройке девять месяцев в году, я получаю глубокий загар. Я выхожу куда-нибудь четыре вечера в неделю и, примерно, в половине случаев возвращаюсь домой с кем-нибудь.

Но я никогда раньше не встречал такую женщину, как Лина. Это был не просто секс. Это был СЕКС. Когда она закончила со мной, я почувствовал себя расплавленным, как пластиковая бутылка, которую разогрели в микроволновке. Она делала со мной вещи – удивительные вещи, вещи, которые сводили меня с ума. И когда наступило утро, и она собрала свое барахло, чтобы совершить позорную прогулку домой, я понял, что не могу просто позволить ей навсегда уйти из моей жизни. Я должен был увидеть ее снова.

- У тебя еще что-то осталось? - спросила она.

Я кивнул.

- Позвони мне.

Я позвонил ей. Мы увиделись следующей ночью.

И позвольте мне сказать вaм, секс был о-о-очень горячим.

Я чувствовал себя одним из тех отшельников, которые поднимаются на гору и находят бога, за исключением того, что моим богом были не мир, любовь и единение со вселенной; это был горячий, потный трах, который был настолько интенсивным, что мне пришлось вытащить простыни из своей задницы, когда мы закончили.

Я не искал эмоциональной привязанности. Как и Лина. Она была не из таких. Я знал, что она использовала меня, и что, когда ей становилось скучно, она принималась за большее.

Но, прежде чем я понял, что происходит, меня окатили холодным душем. Я бы сделал для нее все, что угодно. Поэтому, когда она сказала мне, что ей нужна некоторая помощь, я с головой ушел в волонтерство.

Как я выяснил, у Лины не было постоянной работы. Она получала свои деньги от мужчин. Не как проститутка; Лина никогда напрямую не брала денег за секс. Но были определенные мужчины, с которыми она встречалась, "киты", как она их называла, которые водили ее в красивые места и покупали ей красивые вещи в обмен на то, чтобы быть с ней несколько ночей в месяц.

Сегодня вечером один из этих толстосумов объявил о прекращении их отношений. Его мучило чувство вины перед своей женой или что-то в этом роде. Поскольку этот конкретный "кит" также платил за квартиру Лины, она, по понятным причинам, была раздражена.

- Никто не кидает меня. Ты должен помочь мне, Джон.

- Помочь тебе с чем?

План состоял в том, что после того, как она попрощалась с "китом", я должен буду ворваться в комнату, притворяясь мужем Лины. Я должен размахивать ломом, угрожать парню, вести себя как сумасшедший. Лина заверила меня, что он потянется за своей чековой книжкой, чтобы все уладить.

- Мы получим, по меньшей мере, двадцать тысяч, - сказала Лина.

11:44.

Еще одна минута.

Из–за двери донесся стон – мужской стон. Затем глухой звук.

Я крепко зажмурился, вытер пот с задней части шеи. У меня никогда в жизни не было ни минуты ревности, но прямо тогда, прямо там, мне захотелось ударить этого парня головой о матрас. Мне не пришлось бы притворяться сердитым, нет, сэр. Когда я с ним закончу, он предложит гораздо больше, чем двадцать штук.

Смешок. Высокий и женственный.

Я стиснул зубы.

11:45.

Я врываюсь внутрь, подняв лом.

Рвота прочистила мне зубы еще до того, как за мной закрылась дверь.

"Кит" был привязан к кровати. Там, где должен был быть его живот, зияла большая кровавая дыра, петли блестящих кишок были вытащены и развешаны по всем четырем столбикам кровати, как рождественские гирлянды. Всевозможные слизистые выделения пропитали простыни и скопились на полу. Запах крови и дерьма был таким сильным, что меня снова вырвало.

Лина – сексуальная, сумасшедшая Лина – была обнажена и сидела на корточках у него на лице, жестко скакала верхом, ее руки сжались на спинке кровати, судя по звукам - она кончала.

Я уронил лом.

Спина Лины выгнулась, она вздрогнула и повернулась. Ее идеальные сиськи были покрыты кровью и темными частичками чего-то еще. Ее глаза были широко раскрыты, маниакальные, а ухмылка, исказившая ее лицо, напугала меня до чертиков.

Она переползла, как хищная кошка, через труп к изножью кровати.

- Привет, Джон.

- Лина... Господи...

Она присела на корточки, раздвинув бедра, одной рукой потирая запекшуюся кровь между ног.

- Иди сюда, Джон.

Я сделала шаг назад, чувствуя, как дверная ручка ударила меня по заднице.

- Не бойся. Я - безобидна.

- Безобидна? - я указал на беспорядок позади нее. - Это не безобидно.

- Он не жаловался. Он умер счастливым. Видишь?

Она потянулась назад и схватила парня за стояк, и будь я проклят, если он не был жестче, чем один из столбиков кровати. Лина начала поглаживать его, вверх и вниз.

- Все в порядке, Джон. Он сам напросился на это. Я сделал это для него.

Какой бы ужасной, отвратительной ни была вся эта сцена, я почувствовал, что начинаю реагировать.

- Иди сюда, Джонни. Иди к Лине.

Она слизнула что-то черное и липкое со своей верхней губы. Ее бедра вздымались в воздухе. У меня возникло непреодолимое желание убежать, покинуть квартиру, добежать до ближайшего бара и выпилить последние пять минут из своей памяти.

Но вместо этого я снял свои штаны.

Я трахнул Лину прямо там, на мертвом парне.

И позволь мне сказать вам, секс был о-о-очень горячим.

Перевод: Zanahorras

Я написал этот рассказ в колледже и никогда не пытался опубликовать, потому что считал, что он слишком жесток. Но, продав несколько рассказов Эллери Куин, я так и не смог взломать родственную публикацию, "Альфред Хичкок" (Alfred Hitchcock). После нескольких отказов я отправил им его, и они его купили. Мне так понравилась последняя строчка, что я несколько раз использовал ее в других рассказах.

Хатсон закрыл глаза и тяжело сглотнул, пытаясь остановить потоотделение. На столе лежали две приличные кучки фишек на сумму тридцать тысяч долларов. Половина этих фишек принадлежала ему. Другая половина принадлежала причудливому, маленького роста, гангстеру в розовом костюме, который сидел напротив него.

- Поддерживаю, - сказал гангстер и положил в кучу еще фишек.

Его называли Коротышка Луи. Хатсон не знал его настоящей фамилии и не имел никакого реального желания еe узнать. Единственное, о чем он сейчас заботился - это выиграть эту партию. Он очень заботился об этом, потому что у Бернарда Хатсона не было денег, чтобы покрыть ставку. Семь часов назад у него было восемнадцать тысяч, но с тех пор он неуклонно терял и увеличивал свой кредит, потом снова терял и снова увеличивал. И сейчас, во что бы то ни стало, он должен сорвать этот банк.

Но если он этого не сделает, он будет должен тридцать тысяч долларов, которых у него нет, человеку, который не терпел благосклонности.

Когда Коротышка Луи играл, он всегда брал с собой двух здоровенных телохранителей. Эти телохранители работают по уникальному плану оплаты задолженности. Они наносят телесный вред проигравшему на столько, на сколько он задолжал. За неоплаченный долг в сто долларов, они ломают палец. За тысячу баксов ломают ногу. За тридцать же тысяч они, скорее всего, бросят вызов своему воображению.

Хатсон вытер лоб рукавом и уставился на руку с картами, молясь, чтобы этого расклада было достаточно для выигрыша. Коротышка Луи вручил ему еще одну карту.

Когда игра только началась, все шесть стульев были заняты. Теперь, уже почти в пять часов утра, единственными оставшимися игроками были Хатсон и маленький гангстер. Оба воняли от пота и сигарет. Они сидели за большим деревянным карточным столом на чьей-то кухне, истощенные и с красными глазами.

Один из головорезов Луи, храпя, сидел на стуле в углу. Другой смотрел в грязное окно многоэтажки, пожарная лестница которой блокировала вид на город. У каждого из мужчин было больше шрамов на суставах, чем у Хатсона на всем его теле.

Страшные парни.

Хатсон взял карту и помолился, прежде чем взглянуть на нее.

Пятерка.

Это дало ему "Фулл Хаус"[11], пятерки вместо троек. Хорошая комбинация. Очень хорошая комбинация.

- Твоя ставка, - рявкнул Луи.

Человек в розовом костюме имел крошечные херувимские черты и черные крысиные глаза, а его жалкие, маленькие, белокурые усики сидели на его верхней губе, словно щеточка. Хатсон присоединился к игре по предложению своего друга Рэя. Рэй ушел несколько часов назад, когда Хатсону еще фартило. Хатсон должен был уйти с ним. Но он не смог. И теперь он обнаружил, что бросает в кучку свои последние фишки на двести долларов, надеясь, что Коротышка Луи не поднимет ставку.

Но Коротышка Луи поднял.

- У меня кончились фишки, - сказал Хатсон.

- Но вы готовы играть дальше, верно?

Вопрос был спорным. Когда Луи предоставил первую ссуду, гангстер совершенно ясно дал понять, что, если Хатсон не сможет вернуть долг, он причинит ему боль.

- Я очень разборчив, когда дело доходит до долгов. Когда игра закончится, я хочу, чтобы все долги были оплачены в течение часа. Наличными. Если нет, мои мальчики будут наносить вам вред в зависимости от того, сколько вы мне должны. Это наше соглашение, и вы обязаны следовать этому договору.

- Я готов играть дальше.

Хатсон одолжил еще пятьсот долларов и попросил показать карты. У Коротышки Луи было четыре семерки[12]. Это было лучше, чем "Фулл Хаус".

Хатсона вырвало на стол.

- Я так понимаю, я выиграл, - ухмыльнулся Коротышка Луи и его лицо засияло.

Хатсон вытер рот и уставился в угол комнаты, избегая взгляда Коротышки Луи.

- Я достану деньги, - пробормотал Хатсон, прекрасно понимая, что не сможет этого сделать.

- Звони, - встав, сказал Коротышка Луи и потянулся. - Роко, принеси этому человеку телефон.

В растерянности Роко поднял свою храпящую голову.

- Что, босс?

- Принеси этому парню телефон, чтобы он мог получить деньги, которые он мне должен.

Роко вскочил со стула и подошел к кухонному столу, схватил сотовый Коротышки Луи и принес Хатсону.

Хатсон посмотрел на Коротышку Луи, затем на Роко, затем снова на Коротышку Луи.

- Что вы имеете в виду? Зачем мне телефон? - наконец спросил Хатсон.

- Что вы имеете в виду? – передразнил Коротышка Луи высоким, ноющим голосом. A Роко, и другой бандит рассмеялись. - Ты же не думаешь, что я позволю тебе уйти отсюда?

- Вы говорили...

- Я говорил, что у тебя есть час, чтобы достать деньги. Я не говорил, что ты можешь уйти, чтобы принести их. Я все еще следую соглашению. Так что позвони кому-нибудь и попроси принести их сюда.

Хатсон снова почувствовал себя плохо.

- Tы выглядишь хреново, – нахмурился Коротошка Луи. - Хочешь антацидик[13]?

Гангстеры снова захихикали.

- У меня... у меня нет никого, кому бы я мог позвонить, - запнулся Хатсон.

- Позвони своему приятелю, Рэю. Или, может, твоя мамаша сможет принести деньги.

- Мамаша, - хмыкнул Роко. – Вам нужно было стать комиком, босс.

Коротышка Луи надул свою толстую грудь и отрыгнул.

- Вам лучше поторопиться, мистер Хатсон. У вас осталось всего пятьдесят пять минут.

Дрожащей рукой Хатсон взял телефон и набрал номер Рэя. Он звонил пятнадцать раз, двадцать, двадцать пять. Но безуспешно. В трубке слышались лишь гудки.

Коротышка Луи подошел к Хатсону и похлопал его по плечу.

- Я думаю его нет дома. Может, тебе стоит попробовать кого-нибудь еще?

Хатсон боролся с тошнотой. Вытерев пот с шеи, он набрал другой номер. Его бывшей девушке Долорес, с которой они расстались в прошлом месяце.

В трубке послышался голос мужчины.

- Могу я поговорить с Долорес?

- Кто это, черт возьми?

- Это Хатсон.

- Какого черта тебе надо?

- Пожалуйста, позволь мне поговорить с Долорес, это очень важно.

Коротышка Луи пристально смотрел на Хатсона. У Хатсона было чувство, что гангстер больше предпочел бы наблюдать, как его люди причиняют серьезную боль другому человеку, чем сами деньги.

- Долорес, это Хатсон.

- Что тебе нужно?

- Мне нужно немного денег. Я проиграл в карты значительную сумму и...

Она повесила трубку, прежде чем он продолжил.

Хатсон зажмурился. Тридцать тысяч долларов. Стоят ли они мучительной боли? С чего бы они начали? С его коленей? Его зубов? Или же, Господи Исусe, с его глаз?

Хатсон набрал номер своих родителей. Трубку подняли на шестом гудке.

- Мама? - это вызвало неконтролируемый смех криминального трио. - Мне нужно немного денег. Быстро. Игорный долг. Они собираются сделать мне больно.

- Сколько?

- Тридцать тысяч. И это нужно через сорок пять минут.

В трубке воцарилась долгая пауза.

- Когда ты вырастешь, Бернард?

- Мама...

- Ты не можешь продолжать думать, что я и твой отец будем подтирать за тобой зад все время. Ты взрослый мужчина, Бернард.

Хатсон вытер лоб рукавом.

- Мама, я верну, я клянусь Богом. Я никогда больше не буду играть...

Наступила еще одна мучительно долгая пауза, показавшаяся Хатсону вечностью.

- Может быть ты извлечешь урок из этого, сынок. Урок, который мы с твоим отцом так и не преподали тебе.

- Мама, ради Бога! Они собираются сделать мне больно!

- Мне жаль. Ты сам ввязался в это, и тебе придется выпутываться самому.

- Мама! Пожалуйста!!!

Телефон отключился.

- Да, родители могут быть жесткими, - Коротышка Луи повернул голову на своей пухлой шее, издавая звук, похожий на потрескивающий целлофановый пакет. - Вот поэтому я убил своих.

Хатсон обхватил лицо руками и попытался сдержать рыдание. Он был потерян. Он уже приготовился к боли. Он будет подвергнут мучительным пыткам в течение длительного периода времени. И никто не собирался ему помогать.

- Пожалуйста, - сказал он голосом, которого сам не узнал. - Просто дайте мне день или два. Я достану деньги.

Коротышка Луи покачал головой.

- Дело не в этом. Tы согласился с условиями. У тебя еще есть полчаса. Посмотри, кому ты можешь еще позвонить.

Хатсон смахнул слезы и уставился на телефон, молясь о чуде. Тогда у него возникла идея.

Он вызoвет полицию.

Он набрал 911, затем еще случайные четыре цифры, так чтобы было похоже, что это был обычный звонок. Женщина-офицер ответила.

- Чикагское полицейское управление.

- Это Хатсон. Это вопрос жизни и смерти. Принесите тридцать тысяч долларов в Онтарио, 1357, квартира 506.

- Сэр, ложный вызов по номеру экстренной помощи является преступлением, наказуемым штрафом в пятьсот долларов и тюремным заключением на срок до тридцати дней.

- Послушайте меня. Пожалуйста. Они хотят убить меня.

- Кто, сэр?

- Эти ребята. Это игровой долг. Они собираются сделать мне больно. Приезжайте сюда.

- Сэр, я уже объяснила какое будет наказание за такие звонки...

Роко вырвал телефон из рук Хатсона и передал Коротышки Луи.

- Мне жаль. Это больше не повторится.

Коротышка Луи повесил трубку и погрозил пальцем Хатсону.

- Я очень разочарован в вас, мистер Хатсон. В конце концов, вы сами согласились на мои условия.

Хатсон начал плакать. Он плакал, как первоклассник с разодранным коленом. Он долго плакал, прежде чем наконец взять себя под контроль.

- Пора, - Коротышка Луи взглянул на часы и улыбнулся. - Начните с его пальцев.

- Пожалуйста, не делайте мне больно...

Роко и второй головорез приблизились. Хатсон увернулся от них и встал на колени перед Коротышкой Луи.

- Я сделаю все, - умолял он. – Все что захотите. Назовите это. Просто назовите это. Но, пожалуйста, не делайте мне больно.

- Подождите, парни, - приказал Коротышка Луи и поднял ладонь. - У меня есть идея.

Небольшой луч надежды пронзил Хатсона.

- Все что угодно. Я все сделаю.

Коротышка Луи достал длинную тонкую сигару, сорвал с нее конец и проглотил.

- Около шести лет назад был один парень, который находился в той же ситуации, что и ты сейчас.

Он положил кончик сигары в рот и перекатил его своим толстым серым языком.

- Тот парень также сказал, что сделает все, чтобы я не причинил ему боль. Помните парни?

Оба телохранителя кивнули.

- И знаешь, что он сделал? Он сказал, что будет держать свою руку на плите целых десять секунд.

Маленький Луи достал золотой "Данхилл" и закурил сигару, скручивая ее между своими пухлыми пальцами.

- Он продержался только семь, поэтому мы все равно были вынуждены причинить ему боль.

Коротышка Луи вдохнул и выпустил идеальное кольцо дыма.

- Но мне любопытно посмотреть, сможешь ли ты это сделать. Целых десять секунд.

Коротышка Луи посмотрел на Хатсона, который все еще стоял на коленях перед ним.

- Если вы сможете удержать свою правую руку на плите в течение десяти секунд, мистер Хатсон, я избавлю вас от долгов, и вы сможете уйти, и вам никто не причинит вреда.

Хатсон несколько раз моргнул. Насколько горячей будет плитa? Насколько серьезно он будет ранен?

Скорее всего не так серьезно, как нанесенный ущерб в тридцать тысяч долларов. Но плитa? Мог ли он заставить себя держать руку на ней так долго?

У него не было другого выбора.

- Я сделаю это.

Коротышка Луи улыбнулся и протянул руку, чтобы помочь Хатсону подняться на ноги.

- Конечно, если ты этого не сделаешь, мальчикам все равно придется над тобой поработать. Tы понимаешь?

Хатсон кивнул, позволяя увести себя на кухню.

Плитa была грязно-белой и сальной, с четырьмя электрическими конфорками. Нагревательные элементы были диаметром в шесть дюймов, свернутые в спирали, похожие на водоворот. Они были черные, но Хатсон знал, что, когда он включит еe, они станут красными.

Коротышка Луи и его телохранители встали позади него, чтобы лучше все рассмотреть.

- Она электрическая, - отметил Роко.

Коротышка Луи нахмурился.

- Тот парень использовал газовую плиту. Помните его рукав загорелся.

Гангстеры захохотали. Хатсон выбрал нижнюю левую горелку и включил самое низкое значение.

- Эй, включи жар посильнее.

- Вы не говорили, насколько высока должна быть температура, когда мы заключали соглашение, - Хатсон говорил быстро, полагаясь на искаженное чувство справедливости гангстера. - Я просто должен держать руку в течение десяти секунд.

- Предполагалось, что это будет самый сильный жар.

- Я могу оставить его на низком уровне и при этом придерживаться договора.

Коротышка Луи подумал, затем кивнул.

- Пожалуй, ты прав. Tы не нарушаешь соглашениe. Можешь оставить на низком уровне.

Все это не имело значения, потому что горелка уже светилась оранжевым цветом. Роко наклонился и плюнул на неe, слюна даже не имела возможности стечь сквозь спирали, в мгновения испарившись.

- Думаю, уже достаточно жарко, - сказал Роко.

Хатсон уставился на пылающую горелку. Он держал свою дрожащую руку в двух дюймах[14] над ней. Жара была мучительной. Ладонь Хатсона начала потеть, волосы над его костяшками завились, он боролся с голосом в его голове, который кричал: убери руку!

- Ну, давай, - Коротышка Луи поднял золотые карманные часы. - Я начну, когда ты будешь готов. Целых десять секунд.

Боже, помоги мне, - подумал Хатсон.

Он прикусил губу и опустил руку на горелку.

Боль была мгновенной и жгучей. Рука зашкворчала, словно бекон на сковороде. Хатсон закричал, катушки сожгли кожу на его ладони, которая тут же вздулась и запузырилась, растопив мышцы и жир. Теперь Хатсон кричал ещe громче. Hачал подниматься дым. Коротышка Луи считал секунды. Запах, похожий на запах свиных отбивных, заполнял ноздри Хатсона. Боль была запредельной, крики были настолько сильные, что не было слышно не единого звука вокруг.

Хатсон отдeрнул руку от горелки, дрожа и чувствуя слабость. Сжимая правую руку на запястье он спотыкаясь ударился о раковину и включил холодную воду, тут же поднеся под нее свою обугленную руку. Он терял сознание, вокруг все плыло.

Через некоторое время он очнулся, лежа на полу. Рука нарывала от боли, словно живое существо. Его рот кровоточил от прикуса нижней губы. Лицо его исказилось, и он закричал от боли.

Коротышка Луи стоял над ним, держа в руках карманные часы.

- Прошло всего семь секунд.

Крик Хатсона мог разбудить мертвых. Он был полон душераздирающих мучений, страха, отвращения и жалости. Это был крик допроса гестапо. Крик женщины с кесаревым сечением без анестезии. Крик отца, смотрящего на горящую разбитую машину, в которой умирает его ребенок.

Крик человека без надежды.

- Не расстраивайся, - Коротышка Луи широко улыбнулся. - Я позволю тебе попробовать снова.

Гангстеры подняли Хатсона на ноги, он захныкал и снова потерял сознание. Он снова очнулся на полу, задыхаясь. Кто-то прыснул ему в лицо водой.

Коротышка Луи печально покачал головой.

- Давайте, мистер Хатсон. У меня нет времени. Я занятой человек. Если вы хотите отступить, парни могут сделать свою работу. Но я хочу предупредить вас, что мы поместим ваше лицо на одну из этих горелок, и это будет только начало. Примите решение.

Хатсон поднялся на ноги, колени едва могли его удержать, дыхание было прерывистое, рука болела хуже, чем любая боль, которую он когда-либо испытывал. Он не хотел смотреть на руку, но все равно обнаружил, что делает это, и уставился на черную, воспаленную плоть с круглым рисунком на ладони. Вряд ли это кровь. Просто сырые, обнаженные, слипшиеся мускулы там, где кожа обгорела.

Хатсон наклонился и вырвался.

- Давайте, мистер Хатсон. Вы сможете это сделать. Вы подошли так близко, что я не хотел бы калечить вас.

Хатсон попытался попятиться к двери, чтобы уйти, но его сдержали, прежде чем он сделал пару шагов.

- Плита здесь, мистер Хатсон.

Черные крысиные глаза Коротышки Луи сверкали, как полированный оникс.

Роко вернул Хатсона обратно к плите. Хатсон уставился на оранжевую горящую горелку, почерневшую в нескольких местах, где части его ладони застряли и запеклись. Рука пульсировала от боли. Он был ошеломлен и снова чуть не потерял сознание. Он поднял левую руку над горелкой.

- Нет. Извините, мистер Хатсон. Я специально сказал, что это должна быть правая рука. Вы должны использовать свою правую руку, пожалуйста.

Мог ли он снова положить правую руку на эту горелку? Хатсон не думал, что смог бы, в своем мутном, мучительном мозгу. Он был потным и холодным одновременно, а воздух плавал вокруг него. Его тело дрожало и знобило. Если бы он был знаком с симптомами, Хатсон мог бы предположить, что у него шок. Но он не был врачом, и он все равно не мог ясно мыслить, и боль - о, Боже - боль была ужасной.

Он вспомнил, когда ему было пять лет, он очень боялся собак, а у его деда был пес, это был его домашний питомец. Маленький Хатсон был напуган, что он укусит его. Тогда его дед схватил его за руку и приложил к голове собаки...

Хатсон снова положил руку на горелку.

Один............... два..............

Хатсон снова закричал, жгучая боль вывела его из шока. Его рука рефлексивно схватила горелку, толкаясь сильнее, мышцы сжимались, старые ожоги снова вспыхивали, пузырились, хлопали...

...............три..............

Убери руку! Убери! Он кричал, зажмурив глаза и качая головой, словно собака с куском мяса. Сквозь его крик в комнате были слышны звуки потрескавшейся кожи и шипящего мяса...

..............четыре........... пять..............

Поднимающийся черный дым, запах гари, словно пригорелой пищи, витали в воздухе.

...............шесть.............. семь..............

Агония такая изящная, такая абсолютная, бесконечная. Рука дрожит, но держится на горелке. Хатсон открывает глаза и видит, как она искажается на уровне глаз, окрашивается в серый цвет, как хорошо прожаренный стейк, затем мясо обугливается...

- Очень вкусно пахнет, - говорит один из головорезов. - Похоже на гамбургер.

- Гамбургер, - смеется второй головорез.

...............восемь............... девять..............

На руке уже нет живой плоти. Раскалeнная горелка, обжигает кость, кровь стекает, шипит и испарятся на нагревательные спирали, словно жир на сковородке.

..............десять!

Убирай! Убирай!

Но рука словно застряла.

- Смотрите, босс, он застрял!

Воздух хрипел в легких Хатсона. Его рука продолжала жариться.

Он слабо потянул, боль была жуткая, все нервы обнажены. Черт побери! Вдруг свет погас и все исчезло...

Хатсон дрожа очнулся, кто-то вновь плеснул ему на лицо холодной воды.

- Отличная работа, мистер Хатсон, - Коротышка Луи уставился на него сверху вниз. - Вы следовали соглашению. И теперь вы свободны.

Хатсон покосился на гангстера. Маленький человек казался очень далеко.

- Ты держался молодцом, я даже вызвал скорую помощь для тебя. Они уже в пути. К сожалению, нас с ребятами уже не будет, когда они приедут.

Хатсон пытался что-то сказать, но произнести ничего не мог.

- Надеюсь, мы скоро сможем снова сыграть в азартные игры, мистер Хатсон. Может быть, мы могли бы сыграть еще раз в покер. Как вы считаете?

Покер?

Коротышка Луи наклонился, достаточно близко, чтобы Хатсон почувствовал запах его сигарного дыхания.

- О, есть еще одна вещь, мистер Хатсон, оглядываясь на наше соглашение, я сказал, что вы должны были держать правую руку на горелке в течение десяти секунд. Но знаете, что? Я только что понял одну забавную вещь. Я никогда не говорил, что вы должны были включить горелку.

Коротышка Луи ушел вместе со своими телохранителями, а Бернард Хатсон закричал. Хадсон кричал и не мог остановиться, не мог замолчать. Он кричал так истошно, что его крик разносился эхом по всей округе.

Перевод: Грициан Андреев

Этот рассказ я написал еще в колледже. Это был первый раз, когда я написал историю, используя только диалог. Я прочитал ее на печально известном конкурсе "Отвратительно!" (Gross Out) на "Всемирном Хоррор Коне" (World Horror Con), но меня сняли со сцены за то, что я был недостаточно экстремален, В следующем году я вернулся с действительно отвратительной историей и выиграл конкурс, став чемпионом "Отвратительно!" 2004 года. История, победившая в конкурсе, никогда не увидит печати. Если вам интересно, концовка включала отношения с калоприемником. Этот рассказ гораздо менее экстремален.

- Привет, добро пожаловать в "Ранальди". Вы, ребята, готовы сделать заказ?

- Еще не совсем.

- Как насчет того, чтобы начать с напитков?

- Звучит неплохо. Я возьму ром и зубную пасту.

- Какую пасту предпочитаете?

- "Pepsident".

- Сожалею, у нас есть только "Aim", "Close-Up", "Gleem" и "Tarter Control Crest".

- Тогда мне "Tarter Control Crest".

- А вы, сэр?

- Я возьму ликер Калуа и детское масло.

- Мисс?

- Водка с майонезом.

- А как насчет вас, мисс?

- Мне только горячий кофе с маслом.

- Думаю, я готов сделать заказ.

- Что я могу вам предложить, сэр?

- Прыщбургер.

- Как бы вы хотели, чтобы он был приготовлен?

- Пока он не станет коричневым и не начнет пузыриться.

- Могу я предложить вам суп или салат?

- Что за суп?

- Крем-суп с менструацией. Это наше особое блюдо, мы готовим его только раз в месяц.

- Звучит неплохо.

- Как насчет вас, сэр, готовы сделать заказ?

- Да. Я возьму фурункулы и яйца.

- Отличный выбор. У шеф-повара есть несколько больших фурункулов, которые только и ждут, чтобы их выдавили.

- Ветчина свежая?

- Нет, мэм.

- Хорошо, я возьму ветчину. Вы можете покрыть ее рвотой?

- Конечно. Какого рода рвота вас интересует?

- Как насчет того, кто только что съел курицу?

- Я попрошу повара съесть немного курицы прямо сейчас, чтобы он мог выблевать ее для вас.

- Я бы хотела, чтобы она была частично переварена, если это возможно.

- Для этого придется подождать около сорока минут.

- Нет проблем.

- Вы уже определились?

- Да. Я думаю, что просто возьму чашку горячего жира с волосами.

- С лобка или подмышки?

- А можно с того и с другого?

- Я думаю, что смогу это устроить.

- Не могли бы мы также заказать закуску?

- Конечно, сэр.

- Свежие крысиные внутренности.

- Какое количество?

- Насколько велики крысы?

- Они довольно большого размера.

- Хорошо, тогда две. Сможем ли мы сами извлечь внутренности?

- Конечно. Мы раздаем крыс еще живыми и извивающимися.

- Тогда пусть будет три.

- Можно нам чашку плаценты для макания?

- Разумеется.

- Можно сейчас заказать десерт?

- Конечно, мисс.

- Я бы хотела жареные сопли с сахаром.

- Хороший выбор. У одного из помощников официанта как раз ужасная простуда.

- Думаю, я съем кусок торта из легких.

- Хотите я плюну на него в качестве соуса?

- Было бы здорово.

- Сэр, не хотите ли заказать десерт прямо сейчас?

- Мороженое с кровью.

- Какой группы?

- А какие у вас есть?

- Группы А, В и О.

- А как насчет АB?

- Сожалею. Закончилась.

- Не могли бы вы смешать А и В вместе?

- Она свернется.

- Ничего страшного.

- А вы, мисс? Десерт?

- Я думаю, что пропущу десерт и съем свой собственный стул, когда вернусь домой.

- Это хорошая идея, дорогая. Отмени торт с легкими, я думаю, что тоже просто съем дерьмо своей жены.

- Мы подаем здесь фекалии. Стандартный и объемный стиль. Так же могу посоветовать специальное предложение в виде диареи. Две чашки по цене одной.

- Нет, спасибо. Зачем покупать то, что можно получить бесплатно дома?

- Экономное мышление, сэр. Могу я принести вам, ребята, что-нибудь еще?

- Да. На этой вилке есть пятна от воды. Могу я получить новую?

- Непременно, сэр. Я сейчас вернусь.

Перевод: Грициан Андреев

Я написал эту историю для антологии "Аконит и Oмела" (Wolfsbane & Mistletoe) под редакцией Шарлин Харрис и Тони Л.П. Кельнер. Это была одна из тех историй, которые практически пишутся сами собой. Оборотни всегда были одними из моих любимых монстров, и я был взволнован возможностью вырваться на свободу и дать волю своему воображению. Несколько кратких замечаний: Армия спасения - замечательная организация с более чем 3.5 миллионами добровольцев, и я почти уверен, что ни один из них не является психопатом, пьющим сироп от кашля. Все имена, используемые в этой истории, являются именами персонажей из известных фильмов об оборотнях. Если только кто-нибудь не попытается подать на меня в суд, в этом случае - я все их выдумал. (Л.Л. Кул Джей также сделал потрясающую версию "Кто боится большого злого волка"/Who’s Afraid of the Big Bad Wolf). Хотя в современной Библии отсутствуют многие оригинальные отрывки, Книга Боба не входит в их число. Вы, вероятно, путаете ее с потерянной Kнигой Фреда. В остальном, все в этой истории - на 100% правда.

Роберт Уэстон Смит шел по заснеженной парковке, неся в руках маленький пластиковый контейнер со своими какашками.

Уэстон считал себя здоровым парнем. В свои тридцать три года у него все еще были кубики пресса - результат тренировок три раза в неделю. Он придерживался строгой макробиотической диеты. Он практиковал йогу и тай-чи. В последний раз он ел обработанный сахар во времена правления администрации Рейгана.

Вот почему, когда в его испражнениях начали появляться странные изменения, он был не на шутку встревожен. Настолько встревожен, что обратился к своему врачу общей практики, записавшись на прием после особенно неприятного телефонного звонка секретарше.

Уэстон вошел в офисное здание с опущенной головой и румянцем до ушей, чувствуя себя ребенком, сбегающим после комендантского часа. Он воспользовался приветственным ковриком, чтобы стряхнуть снег с ног, и прошел через вестибюль к кабинету врача, сделав глубокий вдох, прежде чем войти. В приемной было пять человек: двое взрослых и маленький мальчик, а также медсестра в розовой больничной форме с узорами, которая сидела за стойкой.

Уэстон пригнул голову и подошел к медсестре. Контейнер для какашек был из синего пластика, полупрозрачный, но с таким же успехом это могла быть полицейская сирена, которая мигала и выла. Все в приемной, должно быть, знали, что это такое. И если они не знали сначала, то наверняка поняли после того, как медсестра громко спросила:

- Это ваш образец кала?

Он кивнул, пытаясь передать его женщине. Она даже не попыталась взять контейнер, и он не мог ее за это винить. Он отнес его вместе с планшетом на место в приемной. Разложив свои какашки на столе поверх древнего экземпляра "Хорошее ведение домохозяйства", он принялся заполнять информацию о своей страховке. Когда пришло время описать природу его недуга, он написал "проблемы с кишечником". Что было неправдой - его кишечник чувствовал себя нормально. Тревогу вызвало то, что вышло из его кишечника.

- Что в коробке?

Уэстон поднял голову и увидел большие глаза ребенка лет пяти-шести.

- Это, гм... кое-что для доктора.

Он оглядел комнату, ища кого-нибудь, кто забрал бы мальчика. Трое человек уткнулись носами в журналы, один смотрел рекламу автомобилей по телевизору, подвешенному к потолку, а последний, казалось, спал. Любой из них мог быть его родителем.

- Это кекс? - спросил мальчик.

- Э-э... да, кекс.

- Я люблю кексы.

- Этот тебе бы не понравился.

Мальчик потянулся к контейнеру.

- Это шоколад?

Уэстон схватил его и положил себе на колени.

- Нет. Это HE шоколад.

- Покажи мне.

- Нет.

Мальчик покосился на образец. Уэстон подумывал спрятать его за спину, подальше от глаз ребенка, но там не было другого места, кроме стула. Казалось неразумным ставить его так, чтобы он мог опереться на него спиной.

- Похоже на шоколад. Кажется, я вижу арахис.

- Это не арахис.

На самом деле, как бы грубо и тревожно это ни звучало, Уэстон не знал, что это были за образования. Именно поэтому он был у кабинетa врача.

Он снова взглянул на троих человек в приемной, удивляясь, почему никто не удосужился приютить своего сына. Уэстон был холост, детей у него не было. Ни у кого из его друзей детей не было. Будучи инженером-механиком, он не сталкивался с детьми на своей работе. Возможно, у современных родителей не было проблем с тем, чтобы их дети подходили к незнакомым людям и выпрашивали кексы.

- Мистер Смит? - позвала медсестра. - Пожалуйста, пройдемте со мной.

Уэстон встал, вынес какашку за дверь и последовал за медсестрой по короткому коридору в смотровую.

- Пожалуйста, наденьте халат. Я вернусь через минуту.

Она закрыла за ним дверь. Уэстон уставился на сложенный бумажный предмет одежды, лежавший на краю бежевого смотрового стола, также застеленного бумагой. Он поставил контейнер рядом с банкой ватных тампонов. Затем он снял пальто, ботинки, джинсы, боксерские шорты и рубашку поло, сложил их аккуратной стопкой на полу и просунул руки в отверстия для рукавов халата. Это было все равно, что носить большую жесткую салфетку.

Уэстон поежился. В палате было холодно; в смотровых кабинетах всегда было на несколько градусов прохладнее, чем обычно. Он стоял в носках, потирая голые руки, ожидая возвращения медсестры.

В конце концов она это сделала, измерив ему температуру и кровяное давление, а затем снова ушла, пообещав, что доктор Ваггонер скоро приедет.

Прошла минута.

Две.

Три.

Уэстон уставился на потолочные плитки, думая о часах, которые он провел в Интернете в поисках какого-нибудь ключа к разгадке того, что за странная болезнь у него была. Было много тревожащего контента о дефекации, включая веб-сайт, где люди на самом деле присылали свои фотографии, чтобы другие могли оценить их, но он не нашел ничего, даже отдаленно похожего на проблему, с которой столкнулся.

Дверь открылась, оборвав ход его мыслей.

- Мистер Смит? Я - доктор Ваггонер. Пожалуйста, присаживайтесь.

Уэстон сидел на столе, бумага холодила его ягодицы. Доктор Ваггонер был пожилым мужчиной, дородным. Лысым, но из ушей у него росло достаточно седых волос, чтобы их можно было зачесать. На нем были модные круглые очки в оправе из искусственного черепахового панциря, а голос был одновременно глубоким и гнусавым.

- Ваше кровяное давление в норме, но температура 38 градусов. Он натянул латексные перчатки.

- Как вы себя сейчас чувствуете?

- Прекрасно.

- Есть какие-нибудь недомогания, боли, проблемы, дискомфорт?

- Нет. Мне немного холодно, но не более того.

Доктор Ваггонер достал какую-то оптическую хрень и проверил глаза и уши Уэстона, пока они разговаривали.

- Как давно у вас эти проблемы с кишечником?

- Эм, периодически, около трех месяцев. Но на самом деле это не проблемы с кишечником. Я нахожу, эм... странные изменения в своих испражнениях.

- Не могли бы вы описать их мне?

- Как маленькие камешки. Или предметы, похожие на полоски ткани.

Доктор Ваггонер поднял бровь.

- Ну, сначала я должен задать очевидный вопрос.

Уэстон ждал.

- Вы ели маленькие камешки или полоски ткани?

Доктор ухмыльнулся, как хэллоуинская тыква. Уэстон выдавил слабую улыбку.

- Насколько мне известно, нет, доктор.

- Приятно слышать. Расскажите мне о своей диете. Изменилась ли она в последнее время? Едите что-нибудь новое или экзотическое?

- Нет. Я ем в основном здоровую пищу, последние десять лет.

- Выезжали из страны за последние шесть месяцев?

- Нет.

- Вы едите много мяса с прожаркой или сырых овощей?

- Иногда. Но я не думаю, что у меня солитер.

Доктор Ваггонер усмехнулся.

- Ах, Интернет. Он дает каждому докторскую степень по медицине.

Уэстон сначала открыл рот и сказал "ааааа", а затем сказал:

- Я знаю, что я не врач, но я проверил множество мест, и те штуки в моем кале не похожи на сегменты ленточного червя.

- Камни и ткань, вы сказали. Не могли бы вы уточнить?

- Камни вроде как белые. Некоторые очень маленькие, как крапинки. Другие в разы крупнее.

- Насколько большие?

- Размером примерно с мой большой палец.

- А ткань?

- Там были разные цвета. Иногда красный. Иногда черный. Иногда синий.

- Насколько внимательно вы изучали эти предметы?

Уэстон нахмурился.

- Не слишком внимательно. Я имею в виду, я никогда не доставал их из туалета и не подбирал их или что-то в этом роде. За исключением этого, - Уэстон указал на табуретку возле смотрового стола.

- Мы попросим лабораторию взглянуть на это. А пока я собираюсь взглянуть сам. Не могли бы вы перегнуться через стол и приподнять халат, пожалуйста?

Уэстон надеялся, что до этого не дойдет, но он принял позу, пока доктор Ваггонер наносил немного холодного смазывающего желе на свою руку и место входа.

- Просто расслабьтесь. Bы почувствуете некоторое давление.

Это было чертовски хуже, чем давление, и расслабиться было невозможно. Уэстон зажмурился и попытался сосредоточиться на чем угодно, кроме толстых пальцев, "поднимающихся по лестнице"

- Bы сказали, это началось три месяца назад. Это было безостановочно? С перерывами?

- Только два или три дня в месяц, - проворчал Уэстон. - Потом все возвращается на круги своя.

- Когда в течение месяца?

- Обычно на последней неделе.

- У вас... подождите секунду. Замрите на мгновение. Кажется, я что-то чувствую.

Это самое последнее, что ты хочешь услышать, когда врач запускает руку в тебя. Уэстон затаил дыхание, сморщил лицо. Он не знал, что хуже, боль или унижение. К счастью, рука милосердно убралась.

- В чем дело, доктор?

- Подождите. Я думаю, это еще не все. Я снова захожу.

Уэстон застонал, ненавидя свою жизнь и всех, кто в ней был. Доктор заходил еще четыре раза - так часто, что Уэстон начал привыкать к этому, и этот факт его несколько беспокоил.

- Я думаю, это последнее.

- Последние из чего?

Уэстон обернулся и увидел, что врач смотрит на несколько предметов у себя на ладони.

Доктор Ваггонер сказал.

- Пуговица от пальто, часть молнии и шестьдесят три цента мелочью. Очевидно, вы питаетесь не так здорово, как вам кажется.

Уэстон моргнул, как будто это действие могло заставить предметы исчезнуть. Они остались.

- Это прозвучит как ложь, - сказал Уэстон. - Но я их не ел.

- У меня был коллега, который однажды обследовал человека, который хотел попасть в книгу мировых рекордов, съедая велосипед по кусочку за раз. Он извлек отражатель из прямой кишки мужчины.

- Я серьезно, доктор. Я не ем пуговицы или мелочь. И конечно же, я не ел молнию.

- Это похоже на зиппер в виде мухи на джинсах, - доктор Ваггонер снова усмехнулся. - Я знаю старушку, которая проглотила муху.

- Я не ел муху.

- Хорошо. Тогда есть только одна альтернатива. Вы сексуально активны?

Уэстон вздохнул.

- Я - натурал. В настоящее время встречаюсь с девушками. И единственный человек, который был там за всю мою жизнь - это вы.

Доктор Ваггонер положил предметы в судно и сказал:

- Теперь вы можете сесть.

Уэстон встал на четвереньки, но предпочел замереть. Он не думал, что когда-нибудь снова сядет.

- Bы думаете, я вам лгу.

- Эти вещи не просто материализовались внутри вас из другого измерения, мистер Смит. И у вас внутри, вероятно, нет отделения Казначейства США, чеканящего монеты.

По крайней мере, кому-то, казалось, было весело. Уэстон задавался вопросом, когда попросить доктора раскошелиться на доллар.

- Я говорю правду.

- У вас есть сосед по комнате? Тот, кто любит розыгрыши?

- Я живу один.

- Bы пьете? Принимаете какие-нибудь наркотики?

- Я иногда пью пиво.

- Bы когда-нибудь пили слишком много? Бывают провалы в памяти? Периоды, когда вы не помните, что произошло?

Уэстон открыл рот, чтобы сказать "нет", но остановил себя. За последние несколько недель было несколько моментов, которые казались какими-то расплывчатыми, с точки зрения памяти. Он бы не назвал их "провалами в памяти". Но он ложился спать, а просыпался в другой части дома. Голый.

- Думаю, я мог бы прогуляться во сне, - признался он.

- Теперь мы к чему-то приближаемся, - доктор Ваггонер снял перчатки и положил их в корзину для опасных материалов. - Я направлю вас к специалисту.

Уэстон почесал в затылке.

- Так вы думаете, я ем пуговицы и мелочь во сне?

- Они проникают в вас, так или иначе. Считайте, что вам повезло. Однажды у меня был пациент, который во сне зашел в интернет-казино и спустил семьдесят восемь тысяч долларов.

- Значит, он пришел к вам за помощью в борьбе с лунатизмом?

- Он пришел ко мне, чтобы вправить сломанный нос, после того, как его жена узнала об этом. Не волнуйтесь, мистер Смит. Сегодня вечером я пропишу вам снотворное, которое поможет обуздать ночные перекусы, и специалист докопается до корня вашей проблемы. Лунатизм обычно является результатом стресса или депрессии.

Уэстон нахмурился.

- Этот доктор, к которому вы меня направляете. Он мозгоправ?

- Его зовут доктор Глендон. Он - психиатр. Моя медсестра запишет вас на прием. А пока постарайтесь запереть все мелкие предметы, которые можно проглотить, в вашем доме.

Уэстон шел домой, чувствуя себя идиотом. Идиотом, который сел на кактус. Его квартира, расположенная всего в нескольких кварталах от кабинета врача, казалась была за пятьдесят миль, потому что каждый шаг причинял боль.

Солнце начало клониться к закату, и Нейпервилль нарядился по-праздничному. Нити белых гирлянд висели рядом со свежими вечнозелеными венками и бантами, украшая каждый фонарный столб и витрину магазина. Мягко падающий снег усиливал эффект, делая улицу похожей на рождественскую открытку.

Ничто из этого не взбодрило Уэстона. С тех пор, как компания перевела его в Иллинойс, подальше от семьи и друзей в Эшвилле, Северная Каролина, он был подавлен. Но, на самом деле депрессии не было. Все, что Уэстон знал о депрессии, он почерпнул из просмотра телерекламы антидепрессантов. Он никогда не видел рекламы, в которой человек в депрессии ел пятицентовики, но, возможно, доктор Ваггонер был в чем-то прав.

Выудив ключи из джинсов, он собирался вставить их в замок бронированной двери, когда она внезапно открылась. Там, в двух шагах от нее, стояла его злобная соседка. Уэстон не знал ее имени. Она, вероятно, тоже не знала его. Она просто называла его "Громкий человек". Каждые двадцать минут она стучала в стену между их квартирами, крича, что он шумит. Если он включал телевизор, она стучала - даже на самой низкой мощности. Если звонил телефон, она стучала. Когда пищала микроволновка, она стучала. Она стучала даже тогда, когда он чистил зубы.

Он звонил домовладельцу из-за нее три раза. Каждый раз Уэстону доставалось.

- Она эксцентричная, - сказали ему. - Семьи нет. Тебе следует игнорировать ее.

Хозяину легко говорить. Как можно игнорировать человека, который не пускает тебя в твою собственную дверь?

Уэстон попытался обойти ее, но пожилая женщина сложила руки на груди и не сдвинулась с места. У нее была светло-коричневая кожа и какая-то ткань, повязанная на макушке. Уэстон не мог оторвать взгляда от ее ушей, с которых свисали характерные, как у цыганки, золотые обручи. Сами уши были огромными, вероятно, больше ладоней Уэстонa. Может быть, если бы у него были такие большие уши, он бы тоже все время жаловался на шум.

Ее собака, какой-то крошечной игрушечной породы с длинной шерстью и злобным нравом, увидела Уэстона и начала тявкать на него, натягивая поводок. На еe ошейнике была большая золотая бирка с надписью: "РОМИ".

- Прошу прощения, - сказал Уэстон, пытаясь пройти мимо.

Старуха осталась на месте. Роми тоже.

- Я сказал, прошу прощения.

Она ткнула в него старческим скрюченным пальцем.

- Громкий человек! Ты не шуми!

- Eсть такие штуки, которые называются "берушами", - сказал Уэстон. - Я думаю, они бывают очень большими.

Она начала кричать на него на высоком родном языке, который звучал очень похоже на:

- Блааа-лаааа-лааааа-лееее-лаааа-блаааа!

Роми последовала за ней, тявкая рядом. Уэстон выдерживал это около десяти секунд, а затем протиснулся мимо, направляясь к своей квартире. Хор последовал за ним внутрь.

Хотя было еще рано, Уэстон зевнул, потом еще раз. Он повесил ключи на крючок рядом с дверью, включил телевизор на одну настройку выше уровня отключения звука и сел на диван. На ковре была собачья шерсть, что не имело никакого смысла, потому что у Уэстона не было собаки.

Но у сумасшедшей старухи была собака.

Могла ли она каким-то образом проникнуть в мою квартиру?

Запаниковав, Уэстон быстро обошел дом в поисках чего-нибудь пропавшего или не на своем месте. Он вернулся с пустыми руками, но, к своему стыду, понял, что собирал все, что меньше спичечного коробка, и распихивал по карманам. Он взял эти предметы и положил их в ящик для мусора на кухне.

По какой-то причине этот поступок лишил его последней капли энергии, а солнце еще даже не зашло. Он снова сел на диван, переключил канал "Sci-Fi" и закрыл глаза всего на несколько секунд.

Уэстона разбудил звон. Он лежал голый на кухонном полу, в окна лилось солнце. Уэстон автоматически причмокнул губами, проверяя, не почувствовал ли чего-нибудь необычного на вкус. Затем он встал на колени и потянулся к телефону, стоявшему на стойке.

- Мистер Смит? Звонят из офиса доктора Ваггонера. Пожалуйста, подождите минутку.

Уэстон почесал грудь, слушая, как Нил Даймонд поет для кресла, которое, очевидно, его не слышало.

- Уэстон? Это доктор Ваггонер. Как вам спалось прошлой ночью?

- Не очень хорошо, - сказал он, заметив свое обнаженное тело.

- Не забудьте сегодня записаться на прием к психиатру. И еще, не помешало бы сходить к стоматологу. Мы получили лабораторный отчет по образцу вашего стула. В нем были обнаружены три коренных зуба.

- Зубы?

- Да. Ваши зубы. Там также был шнурок от ботинка и серебряный крестик на цепочке. Лаборатория позже пришлет крестик в мой офис, на случай, если вы захотите его забрать. Конечно, сначала его почистят.

- Доктор, у меня...

Доктор Ваггонер повесил трубку прежде, чем Уэстон успел закончить:

- ...у меня нет серебряного крестика.

Он поднялся на ноги и прошлепал в ванную, широко открыв глаза, чтобы посмотреть в зеркало. У Уэстона не отсутствовало ни одного коренного зуба. Каждый из его зубов был на своем месте.

Что, черт возьми, происходит?

У него заурчало в животе. Уэстон сел на унитаз и потер виски, пытаясь разобраться во всем этом. Как он мог проглотить зубы или серебряный крестик? Почему он продолжал просыпаться голым? Что происходит?

Он не хотел смотреть, но, прежде чем покраснеть, заставил себя. И ахнул.

На дне унитаза были два отчетливых предмета, которые ни с чем нельзя было спутать: золотая серьга-обруч и серебряная бирка с надписью "РОМИ".

Когда он перестал метаться в слепой панике (что заняло добрых двадцать минут) Уэстон заставил себя сесть за компьютер и погуглил "расстройство пищевого поведения+сосед". Это привело его на сайты об анорексии, которая, конечно, не была его проблемой. Затем он попробовал "каннибал" и получил плохиe итальянскиe фильмы ужасов и хиты от дэт-метал-рок-групп. В "спать+есть+люди" появились статьи о снотворных, а "Я ел людей" привело к появлению видео на YouTube с каким-то пьяным членом Клана, который продолжал повторять: Я ненавижу людей, и, по-видимому, выложил видео настолько пьяным, что неправильно написал название своей тирады.

Различные другие словосочетания породили страницы о Ганнибале Лекторе, Альфреде Пэкере[16], Соуни Бине[17] и, в конечном счете, о Гензеле и Гретель.

Находясь на сайте о сказках, Уэстон переключился со старой ведьмы, которая хотела съесть детей, на большого злого волка, который хотел съесть детей. Это привело его на сайт об истории ликантропии, на котором были представлены несколько старых картин, изображающих людей-волков, убегающих с кричащими младенцами во рту. Вскоре Уэстон наткнулся на "клиническую ликантропию" - настоящий психиатрический термин, который в значительной степени означал "полоумный".

Неужели я действительно сумасшедший? - подумал он. - Думаю ли я подсознательно, что я оборотень?

Быстрый щелчок по лунному календарю подтвердил опасения Уэстона: единственный раз, когда у него были провалы в памяти и он находил странные вещи в своих какашках, было в полнолуние.

Уэстон откинулся на спинку стула с отвисшей челюстью. Он задумался, не позвонить ли кому-нибудь. Своим родителям? Врачу? Копам?

Он искал в своей душе угрызения совести за то, что съел свою злую соседку и ее мерзкую собаку, но ничего не смог найти.

Но он, должно быть, убивал других, более приятных людей. Верно?

Уэстон натянул шорты и снова атаковал Интернет, просматривая последние номера местной газеты в поисках сообщений об убийствах или исчезновениях. Он нашел пять.

Первое было вчерашним. Рука и часть скелета найдены недалеко от Ривер-Уок, популярной лесной тропы в Нейпервилле. Отпечатки на руке принадлежат Леону Корледо. Его смерть была приписана Нейпервильскому Потрошителю.

Как я мог не услышать об этом? - задумался Уэстон. - Наверное, слишком много работы. И тот факт, что новости угнетали его, поэтому он избегал их. Не говоря уже о том факте, что каждый раз, когда он включал телевизор, его недавно переваренная соседка стучала.

Уэстон продолжил чтение и обнаружил, что мистер Корледо был зарегистрированным сексуальным преступником. Большой потери не было. Уэстон перешел по ссылкам на статьи о других известных жертвах Потрошителя. Они включали:

Вальдемар Даминский, 66 лет, местный бизнесмен, имеющий известные связи с польской организованной преступностью.

Тони Риверс, 17 лет, который был обезглавлен после ограбления винного магазина и избиения владельца до потери сознания.

Джинджер Фитцджеральд, которая недавно лишилась опеки над своей дочерью за то, что заперла ее в чулане на неделю без еды и воды.

И Марти Кослоу, юрист.

Уэстон не чувствовал вины и вздохнул с облегчением. Но сколько преступников и адвокатов было в Нейпервилле? В конце концов, у него закончатся отморозки, которых можно было есть. Что тогда?

Он попробовал ввести поисковый запрос "помощь при настоящей ликантропии" и, что невероятно, получил ответ. Единственная ссылка на веб-сайт под названием "Анонимные оборотни".

Уэстон зашел на сайт и обнаружил, что это место для шуток об оборотнях. После того, как натерпелся от потока ужасных каламбуров (Куда оборотни отправляются в отпуск? Гостиница "Войдэй Инн"!), он уже почти сдался, когда заметил крошечную горячую ссылку внизу страницы, которая гласила: "Настоящие териантропы, нажмите здесь".

Из своего чтения по ликантропии он знал, что териантропы были людьми, которые превращались в животных.

Он кликнул.

Страница привела его на другой сайт, на котором был черный фон и всего четыре больших загадочных словa на нем:

ТЕРИАНТРОПЫ ДОЛЖНЫ ПРОСМОТРЕТЬ ИСТОЧНИК

Уэстон уставился на них, гадая, что это значит. Какой источник? Источник их несчастий? Источник их пищи?

Повинуясь наитию, он погуглил "просмотреть исходный код" и обнаружил кучу веб-сайтов о программировании на HTML. И тут он понял.

Просмотреть источник веб-страницы.

Он вернулся на страницу оборотней, открыл панель инструментов Internet Explorer и в меню "СТРАНИЦЫ" нажал "ПРОСМОТРЕТЬ ИСХОДНЫЙ KOД". HTML и Javascript появились в новом окне. Уэстон прочитал всю чушь нa компьютерном языке, пока не дошел до этого:

&ei=xY0_R6--CZXcigGGoPmBCA"+g}return true};window.gbar={};(function(){;var g=window.gbar,a,f,h;functionm(b,e,d){b.display=b.display=="block"?"none":"block";b.left=e+"px";b.top=d+"px"}g.tg=function(b){настоящие териантропы звонят по телефону 1-800-209-7219}

Уэстон схватил свой телефон и дрожащими руками набрал номер.

- Горячая линия териантропов, говорит Зела, могу я вам помочь?

- Я... э-э-э... это правда?

- Вы - териантроп, сэр?

- Думаю, да. Это действительно горячая линия для оборотней?

- Так во что вы превращаетесь, сэр? В волка?

- Понятия не имею. Я заранее отключаюсь, ничего не могу вспомнить.

- Почему вы считаете себя териантропом, сэр?

- Я нахожу, эм... вещи, в моем, эм... кале.

- Такие вещи, как фрагменты костей, украшения, очки, обрывки одежды, монеты, часы и ключи?

- Как вы узнали?

- Я самa териантроп, сэр. Могу я спросить, где вы в настоящее время проживаете?

- Нейпервилль. Иллинойс.

- Итак, я полагаю, вы только что поняли, что вы и есть Нейпервилльский Потрошитель, о котором мы слышали?

- Все они были плохими людьми, - быстро сказал Уэстон. - Я не уверен насчет адвоката, но могу строить предположения.

- Мы следили за новостями. Он был адвокатом, защищал растлителей малолетних. Когда у териантропов есть выбор, они обычно предпочитают злых добрым. Существа внутри нас находят зло более вкусным.

- Это, э-э... приятно знать. Итак... кто вы на самом деле? Bы тоже оборотень?

- Я - белкa-оборотень, сэр.

- Когда восходит полная луна, вы превращаетесь в белку?

- Да.

- Белку с торчащими зубами и большим пушистым хвостом?

- Эту самую.

Уэстон не был уверен, должен ли он смеяться или нет.

- Bы уменьшаетесь? Или остаетесь в натуральную величину?

- В натуральную величину.

- И вы едите людей?

- Нет, сэр. Не все териантропы плотоядны.

- Итак, если вы не возражаете, я спрошу, что вы делаете, когда меняетесь?

- Я обожаю орехи.

Уэстон тщательно подбирал свои следующие слова.

- Они что... злые?

- Сэр, я не обижаюсь нa ваш сарказм, поскольку вы находитесь на грани нервного срыва, поэтому проигнорирую его. Вы заинтересованы в получении помощи при вашей териантропии?

- Да, пожалуйста. Спасибо вам, Зела.

- Позвольте мне проверить расписание собраний. Хорошо, сегодня в полдень состоится собрание AO в церкви Святого Люциана в Шаумбурге, примерно в десяти милях к северо-западу от вас. Пароль для входа - Тэлбот.

- Что такое AO?

- Анонимные Oборотни.

- Значит, я просто пойду туда, и они позволят мне присоединиться к ним?

- Если вы скажете пароль. Да.

- Мне нужно что-нибудь взять с собой?

- Пончики - это всегда вкусно.

- Пончики. Я мог бы принести пончики. Bы будете там сегодня вечером, Зела? Я могу принести пончики с арахисом.

- Это очень заботливо с вашей стороны, сэр, но я живу в Нью-Джерси. И еще я думаю, что вы в некотором роде придурок. Могу ли я вам еще чем-нибудь помочь?

- Нет. Спасибо, Зела.

- Спасибо, что позвонили на горячую линию.

Уэстон повесил трубку, закончив, без сомнения, самый сюрреалистичный разговор, который у него когда-либо был в жизни. Час назад он был обычным парнем с некоторыми странными дефекациями. Теперь он был на 99% уверен, что он какой-то териантроп.

Но какого рода?

Он вернулся к дивану, подобрал волосы. Длинные, сероватые, пушистые.

Был ли он вепрем-оборотнем?

Нет. Он ел людей. Должно быть, был каким-то плотоядным животным.

Итак, какие серые животные ели других животных?

Волки, очевидно. Койоты. Собаки. Кошки. Были ли слоны плотоядными?

В Интернете ему сказали, что они травоядные, и это принесло облегчение. Но потом Уэстон подумал о другом сером плотоядном.

Крысы.

Уэстон не хотел быть крысой-оборотнем. Он ненавидел крыс. Одно дело есть орехи. Купаться в канализации, есть отбросы, фекалии и мертвых животных - это было ужасно. Он поднес подмышку к лицу и понюхал, пытаясь уловить какой-нибудь запах нечистот. Казалось, все в порядке. Затем он проверил время и увидел, что у него есть два часа, чтобы добраться до собрания AO. Поэтому он заскочил в душ, оделся и отправился в путь.

Ночью шел снег, отчего Нейпервилль казался еще более похожим на зимнюю Страну Чудес. Лицу Уэстона было приятно ощущать холод. Он объяснил легкую лихорадку своим состоянием: Google сообщил ему, что у волков средняя температура тела 38.

Его первой остановкой был дом доктора Ваггонера, чтобы забрать серебряный крестик. Уэстон не хотел оставлять его себе, но это было доказательство убийства, поэтому лучше всего было от него избавиться.

Медсестра вручила ему конверт.

- Bы собираетесь надеть его? - спросила она, сверкнув глазами.

- Не сейчас.

Но когда он вышел на улицу, то все-таки открыл конверт, чтобы взглянуть. Это действительно было серебро. Но во всех фильмах, во всех книгах говорилось, что серебро убивало оборотней. Уэстон глубоко вздохнул и высыпал его на ладонь. Он не обожeг его кожу. Или так было только с вампирами?

Он поднес его к лицу, готовый коснуться языком, когда вспомнил, где он был. Кроме того, он уже прошeл через его организм, не убив его. Очевидно, легенды были неверны.

Он сунул крестик в карман пальто и пошел в город, в сторону пекарни. По пути он встретил мужчину в костюме Санта-Клауса, звонившего в колокольчик, призывая к какой-то благотворительности. Думая о кресте, Уэстон подошел и опустил его в стальной горшок для сбора пожертвований.

- Осторожно, - пробормотал Санта низким и зловещим голосом.

Уэстон не был уверен, что правильно расслышал.

- Простите?

- В Нейпервилле разгуливает убийца, - Уэстон чувствовал алкогольный запах сиропа от кашля в дыхании Санты. - И не обычный убийца. Выходит только в полнолуние.

- Э-э-э, спасибо за предупреждение.

Уэстон начал уходить, но рука Санты протянулась и схватила его за запястье, сжимая, как клешня омара.

- Непослушные мальчишки получают по заслугам, - нараспев произнес Санта.

- Э-э-э... Ладно...

Глаза Санты внезапно загорелись, загоревшись каким-то внутренним огнем.

- Они будут разорваны на части! Их головы будут отделены от их нечестивых тел! Сожжены дотла на священной земле! СОЖЖЕНЫ! СОООООЖЖЖЖЖЖЖЕЕЕННННЫЫЫЫЫ!!!!!

Уэстон высвободился, затем быстро перешел на другую сторону улицы, сильно потрясенный. Что это за благотворительная организация, которая разрешает психопатам, страдающим от кашля, появляться на публике? Разве не было какого-то процесса отбора добровольцев?

Он оглянулся через плечо и увидел, что Псих Санта разговаривает по мобильному телефону, все еще указывая на него, как Дональд Сазерленд в конце первого ремейка "Вторжения похитителей тел". От этого у Уэстона мурашки побежали по коже.

Неприятное чувство не покидало его всю дорогу до "Булочной Руссоффa", где он купил дюжину пончиков ассорти и черный кофе. Выйдя обратно на улицу, Уэстон подумал, не пойти ли домой другим путем, чтобы снова не встречаться с Психом Клаусом, но потом упрекнул себя за страх. В конце концов, он был оборотнем. Чего ему было бояться? Если этот Санта действительно был плохим человеком, велика вероятность, что внутренний териантроп Уэстона съест его сегодня ночью, в полнолуние. Уэстон позволил себе слегка улыбнуться при мысли о том, что завтра утром увидит седую бороду в своем унитазе.

Поэтому он собрался с духом и пошел домой обычным путем. Но когда он проходил мимо места, где был Псих Санта, он увидел, что волонтера там больше нет. Сумасшедший Клаус собрал свои пожертвования и ушел.

Уэстон дошел до парковки у своего дома, сел в машину, потратил минуту на программирование GPS и направился в пригород Шаумбурга. Во время поездки он пытался собраться с мыслями о событиях последних двадцати четырех часов. Но не мог сосредоточиться. Перед глазами все время стояло лицо Санты. В ушах продолжали звучать его угрозы. Однажды в зеркале заднего вида он поклялся, что увидел кого-то в остроконечной красной шляпе на несколько машин позади себя.

- Ты становишься параноиком, - сказал он себе, отказываясь больше пить кофе.

Все равно он поехал немного быстрее.

Десять минут спустя он был у церкви Святого Люциана, непритязательной католической церкви с атмосферой 1970-х в архитектуре. Она была оранжевой с черной гонтовой крышей, в форме перевернутой буквы "V". Два больших витражных окна располагались по бокам от двойных входных дверей, а на вершине шпиля стояла чья-то статуя, возможно Иисуса. На стоянке было всего шесть машин, что Уэстону понравилось, потому что он плохо запоминал имена, и никто не остался бы без пончика. Он припарковался за внедорожником и глубоко вздохнул, чтобы успокоить нервы. Было 10:46.

- Сомневаюсь, что что-то получится.

С хлебобулочными изделиями в руках он подошел к двойным дверям и вошел в церковь Святого Люциана.

В церкви было темно, тихо. Пахло ароматическими свечами, многие из которых горели на подставке рядом с ящиком для пожертвований. Уэстон посмотрел вдоль прохода, на алтарь, но никого не увидел. Затем он заметил написанную от руки табличку, приклеенную скотчем к спинке скамьи, которая гласила: "СОБРАНИЕ AO В ПОДВАЛЕ".

Он повернулся на 360 градусов, открыл кладовку, затем исповедальню, прежде чем нашел дверь на лестницу рядом с купелью для крещения. Бетонная лестница не была освещена, но внизу он услышал голоса. Уэстон спускался, и чем ниже он спускался, тем становилось теплее. Внизу он прошел мимо большой печи, по короткому коридору в комнату для совещаний.

Скучающего вида мужчина, чьи седые волосы и дряблая кожа выдавали его где-то шестьдесят, разглядывал Уэстона сквозь очки с толстыми стеклами. На нем были джинсы и выцветший свитер с высоким воротом. По его позе и строгой стрижке Уэстон предположил, что он бывший военный. Он стоял на страже у двери, не давая Уэстону заглянуть внутрь.

- Извините, сэр. Это частная встреча.

Разговоры в комнате прекратились.

- Это AO, верно?

- Да. Но только по приглашению.

Уэстон на мгновение растерялся, пока не вспомнил разговор по горячей линии.

- Тэлбот, - сказал он.

- Тэл... что?

- Тэлбот. Разве это не пароль?

- Нет.

- Это пароль прошлой недели, - сказал кто-то из присутствующих.

- Извини, приятель, - cтарик сложил руки на груди. - Этот пароль был на прошлой неделе.

- Это то, что мне сказали использовать.

- Кто?

- Женщина с горячей линии АO. Тина, или Лена, или как ее там...

- Извини. Не могу тебя впустить.

- Я принес вам пончики, - oн покорно поднял коробку.

Cтарик забрал их.

- Спасибо.

- Так я могу войти?

- Нет.

Уэстон не знал, что делать. Он мог бы перезвонить на горячую линию, но у него не было под рукой номера. Ему нужно было найти доступ в Интернет, найти веб-сайт, и к тому времени встреча могла закончиться.

- Послушай, - Уэстон понизил голос. - Ты должен впустить меня. Я - театралтроп.

Несколько смешков из зала.

- Значит ли это, что с восходом луны ты начинаешь ставить Шекспира? - спросил кто-то.

Снова смех. Уэстон осознал, что он сказал.

- Териантроп, - поправил он. - Я - Нейпервилльский Потрошитель.

- Мне все равно, будь ты хоть матерью Терезой. Ты не войдешь без правильного пароля.

Уэстон щелкнул пальцами.

- Зела. Ее звали Зела. Она белкотелка. Ей нравится грызть...

Старик оставался бесстрастным.

- Я имею в виду, она сказала, что она оборотень-белка. Она грызет орехи.

- Я позвоню Зеле, - это был женский голос.

Уэстон ждал, гадая, что он будет делать, если его прогонят. Несмотря на все свои поиски в Google, он нашел очень мало информации о своем состоянии. Ему нужно было поговорить с этими людьми, чтобы понять, что происходит. И научиться справляться с этим.

- С ним все в порядке, - сказала женщина. - Зела дала ему неправильный пароль. Хотя сказала, что он в некотором роде придурок.

Старик пристально посмотрел на Уэстона.

- Мы не допускаем болтунов на собраниях AO. Понял?

Уэстон кивнул.

- О, успокойся, Скотт, - cнова эта женщина. - Впусти беднягу.

Скотт отошел в сторону. Уэстон забрал свои пончики и вошел в комнату. Стандартный церковный подвал. Низкий потолок. Запах сырости. Флуоресцентные лампы. Старомодная кофеварка, булькающая на подставке в углу, рядом с сундуком. В центре возвышался длинный стол в стиле кафетерия, окруженный оранжевыми пластиковыми стульями. В креслах сидели пять человек, трое мужчин и две женщины. Одна из женщин, эффектная блондинка, встала и протянула руку. У нее были щеки-яблочки, крошечный вздернутый носик и губы Анджелины Джоли.

- Добро пожаловать в Анонимные Oборотни. Я - Ирена Рид, президент отделения.

Тa, кто звонилa Зеле. Уэстон протянул руку, чтобы пожать ее, но она уклонилась от нее, схватив пончики. Она поставила их на стол, и все собрались вокруг, выбирая пончики. Ирена выбрала с начинкой желе и откусила, мягко и медленно. Уэстон нашел это невероятно эротичным.

- Так как же тебя зовут? - промурлыкала она, припорошив рот сахарной пудрой.

- Я думал, это анонимно.

Ирена жестом пригласила его подойти поближе, и они подошли к кофейному столику, пока все остальные ели.

- Основатели думали, что у Анонимных Oборотней есть серьезность.

- Cерьезность?

- Ну, знаешь. Глубина. Извини, я - школьный учитель, это одно из наших нынешних словосочетаний. Когда создавалась эта группа, они подумали, что Анонимные Oборотни звучат лучше, чем другие потенциальные названия. Мы были так близки к тому, чтобы назвать себя просто "Оборотнями".

- А. Тогда ладно, - oн посмотрел на группу и помахал рукой. - Меня зовут Уэстон.

Уэстон ждал, что все они ответят в унисон: "Привет, Уэстон". Они не ответили.

- Добро пожаловать, - попытался прошептать Уэстон.

По-прежнему никакого приветствия.

- Они не очень общительны, когда перед ними стоит еда, - сказала Ирена.

- Понимаю. Так... ты - териантроп?

- Оборотень-гепард[18]. В этом есть некоторая ирония судьбы - быть учителем.

Он тупо уставился на нее, ничего не понимая.

- Мы изгоняем болтунов, - Ирена приложила руку ко рту и хихикнула.

Уэстон понял, что уже влюблен в нее.

- Итак, кто все эти люди?

- Бывший морской пехотинец Скотт Ховард, он - оборотень-черепаха.

Уэстон заново оценил мужчину. Длинная морщинистая шея. Горбатая спина.

- Eму идет.

- Маленький парень с большой головой, это Дэвид Кесслер. Он оборотень-корал.

Уэстон моргнул.

- Он превращается в корал?

- Да.

- Как коралловый риф?

- Тcc... Он чувствителен к этому.

- Как насчет той пожилой женщины? - Уэстон указал на дородную фигуру с огромной копной вьющихся черных волос.

- Филлис Алленби. Она - фурри[19].

- Что это?

- Фурри наряжаются в костюмы животных. Как талисманы бейсбольной команды.

Уэстон был сбит с толку.

- Зачем?

- Я не уверенa. Может быть, это какая-то странная история с сексом.

- Так она не териантроп?

- Нет. Ей нравится надевать костюм бегемота и танцевать. Лично я этого не понимаю.

- Почему ее пускают на собрания?

- Нам всем ее немного жаль.

Высокий мужчина, державший во рту что-то, покрытое брызгами, окликнул их.

- Вы двое говорите о нас?

Ирена выстрелила в него большим и указательным пальцами.

- В точку, Энди.

Энди важно подошел, его улыбка была измазана шоколадом. Он с энтузиазмом пожал Уэстону руку.

- Энди Макдермотт, оборотень-кабан.

- Ты... превращаешься в свинью? - предположил Уэстон.

- На самом деле, когда восходит полная луна, я превращаюсь в кого-то чрезвычайно эгоистичного и без умолку болтаю о никчемных мелочах, происходящих в моей жизни.

Уэстон не был уверен, что ответить. Энди хлопнул его по плечу так сильно, что тот покачнулся.

- Зануда! Понял? Oборотень-зануда! - Энди рассмеялся, осыпав Уэстона брызгами. - Вообще-то, шучу, я превращаюсь в свинью.

- Ты имеешь в виду свинью побольше, верно, Энди?

Энди бросил на Ирену взгляд, который был чистой воды непристойностью.

- Боже, ты такая горячая, Ирена. Когда же мы соберемся вместе, заведем себе выводок маленьких пушистиков?

- После дождичка в четверг, Энди. И это были бы не пушистики. Это были бы хрюшки.

- Бабах! - сказала Филлис. - Пристрели эту свинью, девочка.

- Так, a кто последний парень? - cпросил Уэстон. - Тот, что побольше?

Троица взглянула на мускулистого мужчину, сидевшего в конце стола и уставившегося в пространство.

- Это Райан.

- Просто Райан?

Энди вытер рот рукавом спортивной куртки.

- Это все, что он нам когда-либо рассказывал. Никогда не говорит. Никогда не произносит ни слова. Приходит на каждое собрание, но просто сидит с видом Терминатора.

- Во что он превращается?

- Никто не знает. Должно же быть что-то, иначе Зела не послала бы его сюда.

Энди повернулся к Уэстону.

- Так ты - Нейпервилльский Потрошитель, да? Что ты за териантроп? Крыса-оборотень?

Энди нахмурился.

- Я не уверен. Мне кажется, я - оборотень-волк.

Это вызвало смех в группе.

- Что смешного?

- Сначала все думают, что они оборотни-волки, - объяснила Ирена, похлопав его по руке. - Это потому, что волки - самые популярные териантропы.

- О них пишут все хорошие газеты, - сказал Энди. - Все книги. Все фильмы. Но никогда не увидите фильм под названием "Американский кабан-оборотень в Лондоне".

- Или "Хрюканье"[20], - добавила Филлис.

Фурри она или нет, но Филлис начинала нравиться Уэстону.

Рука Ирены скользнула вверх по руке Уэстона, отчего у него слегка закружилась голова.

- Поскольку мы не можем вспомнить, что мы делали, когда менялись, все мы сначала предполагаем, что мы оборотни-волки.

- Итак, как я могу узнать, во что я превращаюсь?

- Я установил видеокамеру и записал себя, - Энди полез в карман куртки, достал компакт-диск. - Мы можем вставить его в DVD, если хочешь.

- Не говори "да", - предупредила Филлис. - В последний раз он вставил запись, на которой он и какая-то женщина занимаются мерзостью. И это было действительно мерзко.

- Глупая ошибка, - Энди наклонился ближе к Уэстону и прошептал: - Она была чирлидершей колледжа, изучала массаж. После этого я неделю ходил в раскоряку.

- Она была пожилой женщиной, - сказала Филлис. - С ходунками.

- Не лезь не в свое дело, ты, извращенка. Ты даже не настоящий териантроп.

Филлис выпятила челюсть.

- В глубине души - настоящий.

- В полнолуние ты не превращаешься в бегемота. Ты превращаешься в идиотку, которая надевает костюм бегемота и скачет вокруг, как умственно отсталая ведущая детского шоу.

Филлис встала, сжав кулаки.

- Я засуну яблоко тебе в рот и поджарю тебя на вертеле, свинобекон.

- Хватит, - Ирена подняла руки. - Мы взрослые люди. Давай вести себя соответственно.

- Кто-нибудь хочет последний пончик? - это сказал Дэвид, оборотень-корал. - Уэстон? Ты еще ни одного не съел.

Уэстон похлопал себя по животу.

- Нет, спасибо. Я только что съел свою соседку и ее собаку.

- Однажды я съел продавца "Фуллер Браш"[21], - сказал Энди.

- Не съел, - возразила Филлис. - Ты съел свой собственный ершик для унитаза. И пачку этих таблеток "Ти-Ди-Боул". Вот почему твои какашки были синими.

- Значит, я могу съесть последний пончик? - Дэвид уже откусил от него.

Уэстон посмотрел на Ирену и почувствовал, как у него затрепетало сердце.

- Есть ли другой способ узнать, кто я, кроме видео?

Глаза Ирены сверкнули.

- Да. На самом деле, есть.

Вся группа, за исключением Райана, собралась перед сундуком, стоящим в углу комнаты.

- Испытательное оборудование.

Ирена повернула старомодный ключ в замке и открыла крышку.

Уэстон ожидал найти какие-нибудь медицинские принадлежности или, может быть, химический набор. Вместо этого сундук был набит засушенными растениями, сломанным антиквариатом и разным бесполезным на вид хламом.

- Протяни руку.

Уэстон сделал, как было сказано. Ирена взяла его за запястье, а затем легонько провела веточкой по его ладони.

- Чувствуешь что-нибудь?

Кроме легкого возбуждения, Уэстон ничего не почувствовал. Он покачал головой.

- Кошачья мята[22], - сказала Ирен. - Жаль. Из тебя бы получился милый котенок.

Она поднесла ветку к губам, понюхала ее, и тихий стон вырвался из ее горла. Энди забрал ветку у нее и бросил обратно в сундук.

- Если мы ей позволим, она будет играть с этим весь день, а собрание начнется через пять минут. Вот, потрогай это.

Энди протянул ему прутик подлиннее и потемнее. Уэстон дотронулся до него и тут же почувствовал, что вся его рука охвачена огнем. Появилось облачко дыма и треск. Он отпрянул.

- Господи! Что, черт возьми, это было, горящий куст?

Энди склонил голову набок.

- Это был Aконит[23]. Будь я проклят. Ты - ликантроп[24]. Настоящий оборотень.

Удивление на лицах у всех сменилось благоговением, и Уэстон мог поклясться, что зрачки Ирены расширились. Он пожал плечами.

- Ладно, значит, я оборотень.

- У нас в группе никогда не было оборотня, - сказал Дэвид. - Как ты стал оборотнем?

- Понятия не имею.

Уэстон вспомнил страшилки о мастурбации из своей юности, многие из которых касались волосатых ладоней. Он чуть было не спросил, могло ли это быть причиной, но посмотрел на Ирену и решил оставить это при себе.

- Твоя мать или отец - оборотень? - спросил Скотт, оборотень-черепаха. - Я унаследовал рецессивный ген от своей матери, Шелли. Я - териантроп с рождения.

- Нет. Это началось всего три месяца назад.

- Тебя укусил териантроп? - cпросил Дэвид. - Вот как они до меня добрались.

Уэстон не думал, что кораллы на самом деле могут кусаться, но не стал упоминать об этом. Вместо этого он покачал головой.

- Как насчет проклятия? - cпросила Ирена. - Тебя недавно прокляла цыганка?

- Нет, я...

Затем Уэстон вспомнил о своей злобной соседке. Он интересовался ее этническим происхождением, и теперь это казалось очевидным. Конечно, она была цыганкой. Как он мог не заметить знаки? Его плечи поникли.

- О, Боже. Я думаю, может быть, я был проклят за то, что слишком громко чистил зубы.

- Тебе повезло, - Дэвид улыбнулся. - Это самый простой тип териантропии, который поддается лечению.

- Кто хочет, чтобы его вылечили? - глаза Скотта сузились. - Мне нравится быть оборотнем.

- Это потому, что когда ты меняешься, ты только и делаешь, что ешь салат и плаваешь в ванне, - сказал Энди. - Я роюсь в мусоре и ем алюминиевые банки. Ты когда-нибудь пытался высосать шесть банок "Будвайзера", долговязый?

Дэвид упер руки в бока.

- Я говорю, что Уэстон - плотоядное животное, как и Ирена. Они едят людей. Это должно ложиться тяжелым бременем на совесть.

- Ты чувствуешь себя виноватой из-за этого? - спросил Уэстон у Ирены.

- Неа, - Ирена улыбнулась. - И у меня есть дополнительное преимущество в том, что мне больше месяца не приходится мириться с плохими ребятами в моем классе.

Уэстон подумал, не слишком ли рано делать предложение руки и сердца. Он отбросил эту мысль и повернулся к Дэвиду.

- Итак, предположим, я хочу вернуться к нормальной жизни, как мне это сделать?

- Просто вернись к цыганке, которая прокляла тебя, и заплати ей, чтобы она сняла проклятие.

Упс.

- Это может быть проблемой, учитывая, что я ее съел.

Энди хлопнул его по плечу.

- Это нелегко, чувак. Но ты к этому привыкнешь. А пока, наверное, неплохо бы обзавестись хорошим, прочным поводком.

- Пора начинать собрание. Давайте начнем, - Ирена наклонилась к Уэстону и тихо сказала: - Мы можем поговорить позже.

Уэстон искренне надеялся на это.

- Давайте начнем с того, что возьмемся за руки и произнесем Кредо Анонимных Oборотней.

Все за столом взялись за руки, включая молчаливого Райана. Уэстон отметил, что рука Ирены была мягкой и теплой, и она водила указательным пальцем по его руке, пока говорила. Как и Филлис.

Начала Ирена:

- Я, назовите свое имя, соглашаюсь соблюдать правила этики, изложенные Анонимными Oборотнями.

Все, включая Уэстона, повторяли это.

- Я обещаю сделать все возможное, чтобы использовать свои способности на благо человека и териантропов.

Они повторили это.

- Я обещаю сделать все возможное, чтобы помочь любому териантропу, который придет ко мне в нужде.

Они повторили это. Уэстон подумал, что это очень похоже на пребывание в церкви. Технически, так оно и было.

- Я обещаю сделать все возможное, чтобы не пожирать хороших людей.

Уэстон повторил этот стих с особым ударением.

- Я обещаю избегать Криса Крингла, страшного Санта-Клауса, и его многочисленных злых помощников.

- Подождитe, - перебил Уэстон. - Что, черт возьми, это значит?

- Санта Клаус - охотник на териантропов, - сказал Дэвид. - Он убивает оборотней.

- Ты шутишь. Правда?

Воцарилось неловкое молчание. Все перестали держаться за руки. Скотт прочистил горло, затем оттолкнулся от стола и встал.

- Никто точно не знает, как возник наш вид. Некоторые говорят о черной магии. Некоторые говорят о межвидовом размножении, хотя я не верю в эту чушь. Некоторые говорят, что териантропы появились в самом начале, в Эдемском саду, где человек и оборотень жили в гармонии. Но Библия рассказывает не всю историю. Некоторые религиозные лидеры на протяжении многих лет редактировали еe по своему усмотрению. Были изъяты целые книги. Например, Книга Боба.

Уэстон огляделся, не улыбается ли кто-нибудь. Все лица были серьезны.

- Книга Боба?

- Книга Боба - это утерянная глава Ветхого Завета, относящаяся к эллинистическому периоду. В ней рассказывается история Божьего пророка Боба, сына Иакова, который является первым оборотнем, упомянутым в Библии.

- Первым? Таких нет.

- Они были отредактированы. Будь внимателен, сынок. Ты кое-чему научишься. Видишь ли, Боб был оборотнем, благословленным Господом даром ликантропии, чтобы выполнять Его работу, поедая злодеев. Но после того, как Боб съел своего тысячного грешника, он возгордился своими достижениями, и это разгневало Бога.

- С чего бы это разгневало Бога?

- Это был Ветхий Завет. Бог сильно разозлился. Ты что, никогда не читал Иова?

- Я просто говорю...

Ирена шикнула на него. Скотт продолжил.

- Итак, чтобы поставить Боба на место, Бог даровал одному из врагов Боба - Кристоферу, сыну Крингла - красный непробиваемый доспех и приказал ему поразить всех териантропов. Бог также благословил домашних животных способностью летать по небу, чтобы вести военный корабль разрушения Кристофера по всему миру.

Уэстон снова оглядел комнату. Энди разглядывал свои ногти. Райан смотрел в пространство. Но Дэвид был похож на ребенка, слушающего свою любимую сказку на ночь.

- Боб и Кристофер сражались, и Боб оказался победителем. Одержав победу, он умолял Бога простить его гордыню, и Бог согласился. Но Кристофер, избранный Богом мститель, чувствовал себя преданным. Поэтому он перешел на другую сторону, умоляя о помощи.

- Дьяволa?

- Самого Люциферa, Сынa Утренней Звезды. Люцифер дал Кристоферу устрашающее оружие, по форме напоминающее когти орла, выкованное в адском пламени. Он назвал это оружие "Когтями Cатаны". И Кристофер нанял армию помощников, чтобы избавить мир от Боба и ему подобных, утверждая, что он приносит спасение.

- Позвольте мне прояснить, правильно ли я все понял, - сказал Уэстон. - Крис Крингл в своем волшебном красном костюме, который, как я предполагаю, со временем стал Санта-Клаусом, использует Когти Cатаны, чтобы убивать териантропов с помощью... Армии Cпасения?

Все кивнули. Уэстон недоверчиво рассмеялся.

- Так с чего же началась вся эта история с игрушками?

- Крингл убил миллионы териантропов, оставив многих детей сиротами. Он начал испытывать некоторые угрызения совести, поэтому после того, как зарезал их родителей, начал оставлять игрушки, чтобы хоть немного избавиться от жала вины.

- И это все по-настоящему?

Скотт протянул руку и стянул воротник, обнажив ужасный шрам на шее.

- Крингл подарил его мне, когда мне было семь лет, сразу после убийства моих родителей.

- Я думал, он раздает сиротам игрушки.

- А еще он подарил мне паровозик.

Уэстон покачал головой.

- Послушай, я могу принять всю эту историю с изменением облика. И прикосновение к Aкониту, это было жутко. Но ты хочешь, чтобы я поверил, что каждый доброволец на углах улиц с колокольчиком и в костюме Санты хочет убить нас? Я только что видел одного из этих парней этим утром, и хотя он был немного странным...

Скотт потянулся через стол и схватил Уэстона за рубашку. На его лице была неподдельная паника.

- Ты видел одного! Где?!

- B Нейпервилле.

- Что он тебе сказал?

- Что-то о непослушных мальчиках и о том, как их обезглавливали и сжигали на священной земле. Он явно был не в своем уме.

Ирена сжала руку Уэстона.

- Единственный способ, которым мы можем умереть, - это старость или обезглавливание.

- Подумай хорошенько, Уэстон, - Скотт действительно выглядел испуганным. Как и все остальные. - За тобой следили?

- Я так не думаю. Я имею в виду, может быть, я видел, как он разговаривал по мобильному телефону. И, может быть, там был кто-то в костюме Санты в нескольких машинах позади меня на скоростной автомагистрали...

Пронзительный свист прервал Уэстона. Звук был как от чайника.

Но это был не чайник. Это была тревога.

- Они нашли нас, - голос Дэвида дрожал. - Они здесь.

- Боевые посты! - крикнула Ирена, заставив всех разбежаться в разные стороны.

Скотт поспешил к журнальному столику, отодвинул аппарат в сторону и нажал красную кнопку на стене. Железные ворота захлопнулись за входной дверью, и три телевизионных монитора поднялись на пьедесталах из скрытых панелей в полу.

- Иисусe, - Филлис прищурилась на один из экранов. - Их должно быть сорок.

Уэстон смотрел, как камеры вокруг церкви переключаются с одного вида на другой. Помощники Санты, десятки помощников Санты. Вооруженные битами, топорами и мечами. Они окружили это место.

- Нам нужно позвонить в полицию, - голос Дэвида повысился на октаву.

Ирена уже держала телефон в руке.

- Линия перерезана.

- Сотовые?

- Мы в подвале. Сигнала нет.

Скотт опустился на колени перед сундуком, снял верхнюю секцию и обнаружил под ней тайник с пистолетами. Он бросил один Уэстону вместе с дополнительной обоймой.

- Безопасно ли бросать оружие?

- Он на предохранителе. Tы когда-нибудь раньше пользовался 9-миллиметровым?

- Нет.

- Большим пальцем снимаешь предохранитель сбоку. Затем оттягиваешь верхнюю часть. Это затвор, он досылает пулю в патронник. Теперь все, что тебе нужно сделать, это нажать на курок. Эти красные костюмы, которые они носят, сделаны из кевлара, так что целься в лицо.

У Уэстона были еще вопросы, но Скотт был слишком занят раздачей оружия.

- Люди, стреляйте осторожнее. У нас мало патронов. Райан! Tы умеешь стрелять?

Райан остался сидеть, уставившись в пространство.

- Черт возьми, чувак! Ты нам нужен!

Райан не пошевелился.

- Мы не можем сбежать? - спросил Уэстон у Ирены.

Ирена скользнула взглядом вокруг.

- Это единственная дверь.

- Но здесь стальные прутья. Они не смогут пройти через них.

- Они прорвутся, - указала Филлис. - Видишь?

Уэстон посмотрел на монитор и увидел группу Санты, спускающихся по лестнице с тараном. Первый БАМ! заставил всех в комнате подпрыгнуть.

- Cтол! Двигай!

Уэстон помог Энди и Скотту пододвинуть стол из кафетерия к двери. Затем вся группа, за исключением Райана, сгрудилась в задней части комнаты, направив оружие вперед.

- Я надеюсь, мы переживем это, - сказал Уэстон Ирене, - потому что я действительно хотел бы пригласить тебя на свидание.

- Я бы тоже этого хотелa.

- Пережить это или встретиться со мной?

- И то, и другое.

Еще один БАМ! сопровождаемый ХРУСЬ! от которого задрожал стол.

- Подождите, люди, пока не увидите белизну их бород.

БАМ!

БАМ!

Стол накренился вперед.

БАМ!

Они были внутри.

Комната взорвалась стрельбой. Это было громче всего, что Уэстон слышал в своей жизни, a он видел концерт Iron Maiden, когда ему было семнадцать. Выстрел пистолета застал его врасплох, сбив с прицела, но Уэстон не терял головы, продолжал целиться в мишени, продолжал нажимать на курок.

Первый Санта сделал всего один шаг внутрь.

Следующие трое сделали всего два шага.

Потом стало совсем плохо. Дюжина помощников Санты ворвались в комнату, размахивая оружием, их ХО-ХО-ХО! боевые кличи прорывались сквозь какофонию перестрелки.

Уэстон стрелял до тех пор, пока его пистолет не разрядился. Он попытался вытащить пустую обойму из нижней части пистолета, но она не поддавалась. Он потратил драгоценные секунды на поиски кнопки или рычага, чтобы выщелкнуть ее, а затем помощник схватил его.

Его глаза были безумными, а изо рта пахло сиропом от кашля, и Уэстон понял, что это тот самый Санта, который угрожал ему на углу улицы в Нейпервилле.

- Непослушный мальчик! Непослушный мальчик! - закричал он, обеими руками сжимая кривой кинжал, занесенный над глазом Уэстона.

Уэстон блокировался локтями, пытаясь убрать нож, но сумасшедший старый эльф обладал какой-то сверхъестественной силой, и нож медленно приближался все ближе и ближе, как бы сильно он ни сопротивлялся. Уэстон увидел, как выражение его ужаса отразилось в полированном стальном лезвии, когда кончик пощекотал его ресницы.

- Эй, Санта! У меня для тебя печенье!

Уэстон с изумлением наблюдал, как кто-то сунул пистолет в оскаленную пасть Санты и нажал на курок. Шапка Сумасшедшего Санты слетела с его головы, сделала пируэт в воздухе и упала на его обмякшее тело.

Уэстон проследил за рукой, державшей пистолет, и увидел, что Ирена смотрит на него сверху вниз. Она помогла ему подняться на ноги.

- Спасибо.

Она кивнула, забирая у него пистолет и показывая кнопку, чтобы выщелкнуть пустую обойму.

- Где ты научилaсь стрелять? - спросил он.

- Я преподаю в средней школе.

Уэстон вставил запасную обойму на место и передернул затвор, выстрелив шесть раз в помощника Санты, размахивающего, помимо всего прочего, косой Мрачного жнеца. Пуля в шею прикончила его.

- Не стрелять! Они отступают!

Атака прекратилась так же быстро, как и началась. Дым от выстрелов рассеялся. Уэстон поморщился, когда увидел груды мертвых помощников Санты, разбросанных по комнате. Их было, по меньшей мере, две дюжины. Это была не картина Нормана Рокуэлла[25].

- Все в порядке? - cпросил Скотт.

Все сказали "да", за исключением Райана, который остался сидеть на том же стуле, и Дэвида, у которого была ужасная рана на плече, которую Филлис перевязывала клейкой лентой и бумажными полотенцами.

- Что ж, мы определенно надрали задницу Санте, - Энди подошел к одному из упавших помощников и подтолкнул его ногой. - Попробуй теперь спуститься по дымоходу, говноголовый.

- Это еще не конец.

Все повернулись, чтобы посмотреть на Райана.

- Ты что-то видел, Райан? - cпросила Ирена.

Райан указал на монитор.

Все они уставились на широкоугольное изображение парковки и увидели, как восемь северных оленей несутся с неба, используя асфальт как посадочную полосу. Позади них - массивные сани. Транспорт резко остановился, и из него вылезла неуклюжая фигура, одетая в красное, и уставилась в камеру.

- Это Санта Клаус, - прошептал Райан. - Он приехал в город.

Уэстон в ужасе наблюдал, как Санта направляется ко входу в церковь, а его оставшиеся помощники суетятся вокруг него.

- Боже мой, - ахнула Филлис. - Он огромный.

Уэстон не мог толком оценить перспективу, но казалось, что Санта был по крайней мере на фут выше любого из добровольцев Армии Cпасения.

- У кого остались патроны? - закричал Скотт.

- Я пустой.

- Я тоже.

- Я тоже.

Уэстон проверил обойму.

- У меня две пули.

Стало очень тихо. Скотт потер шею.

- Ладно. Нам придется обойтись этим. Всем взять оружие. Крис Крингл намного сильнее своих помощников. Может быть, если мы все нанесем удар одновременно, у нас появится шанс.

Судя по голосу Скотта, он не верил собственным словам.

Энди тоже на это не купился.

- Дэвид ранен. Райан сидит там как убитый. Ты думаешь, трое мужчин и две женщины смогут отбиться от Крингла и его Когтей Cатаны? Он собирается разрезать нас на куски!

- У нас нет выбора.

- Но я не хочу, чтобы меня разрезали на куски! - cказал Энди. - Я слишком хорош, чтобы умереть вот так!

- Успокойся, сынок. Ты не улучшаешь ситуацию.

Энди опустился на колени рядом с одним из помощников и начал раздевать его.

- Вы, ребята, сражайтесь. А я надену красный костюм и притворюсь мертвым.

Уэстон встретился взглядом с Иреной, увидел страх и задался вопросом, видит ли она то же самое в нем.

- Есть способ.

Это снова был Райан, по-прежнему уставившийся в пространство.

- Ты действительно собираешься поднять свою задницу и помочь? - cпросила Филлис.

Райан медленно полез в карман брюк и достал пять крошечных флакончиков с жидкостью.

- Я их берег.

Энди схватил один, отвинтил крышку.

- Это цианид? Скажи мне, что это цианид, потому что я его так люблю.

- Это зелье метаморфозы. Оно позволит тебе превратиться в териантропа, сохранив при этом твой человеческий интеллект.

Скотт взял пузырек и, прищурившись, посмотрел на него.

- Где ты это взял?

- Они были у меня уже давно.

- Откуда ты знаешь, что они работают?

- Я знаю.

- Думаю, попробовать не повредит.

Ирена схватила оставшиеся флаконы. Она протянула один Уэстону, а другой Дэвиду. Она также протянула один Филлис.

- Но я не териантроп, - сказала Филлис. - Я просто фурри.

- Ты одна из нас, - сказала ей Ирена.

Филлис кивнула и взяла пузырек.

- Ты будешь пить? - спросил Скотт Райана.

Райан покачал головой.

Скотт пожал плечами.

- Ладно. Погнали.

Он выпил жидкость. Все смотрели.

Сначала ничего не происходило. Затем Скотт дернулся. Подергивания становились все быстрее и быстрее, пока он не стал похож на размытую фотографию. Скотт издал тихий звук, похожий на вздох, выронил пистолет и упал на четвереньки.

Он превратился в черепаху. Гигантскую черепаху с отдаленно человеческими чертами. Его лицо, теперь зеленое и покрытое чешуей, было похоже на человеческое. И его тело сохранило примерно гуманоидную форму; настолько, что он смог оттолкнуться от земли и встать на две короткие ноги.

- Будь я проклят, - Скотт протянул руку и постучал по своему панцирю. - И я все еще могу думать. Черт возьми, я даже могу говорить.

Ирена уже выпила свой пузырек, и ее одежда разорвалась, обнажив пятна под ней. В окончательной форме оборотня-гепарда она сохранила свои длинные светлые волосы и - Уэстон мог оценить это - свою грудь. Внезапно он понял, какую привлекательность видели фурри в антропоморфных костюмах.

- Ты выглядишь великолепно, - сказал ей Уэстон.

Ее усы задергались, она лизнула руку и потерла ею лицо.

Сзади раздалось хрюканье, и Энди-оборотень оказался рядом с опрокинутым столом, жуя картонную коробку из-под пончиков.

- Что? - спросил он. - Внутри еще осталось немного глазури.

- Это отстой.

Уэстон повернулся к Дэвиду, который превратился в зеленоватый округлый коралловый шар. Уэстон мог разглядеть его лицо под рядом крошечных, волнистых щупалец.

- Я думаю, ты очарователен, - сказала ему Ирена. - Как Шалтай-Болтай.

- У меня нет рук и ног! Как я должен сражаться с Сантой?

- Попробуй прокатиться по нему, - сказал Энди, уткнувшись мордой в мусорное ведро.

- Думаю, моя очередь, - Филлис выпила зелье.

Все ждали.

Ничего не произошло.

- Вот дерьмо, - сказала Филлис. - У меня здесь даже нет моего костюма бегемота. По крайней мере, дайте мне этот чертов пистолет.

Уэстон протянул ей оружие, затем посмотрел на свой пузырек.

- С тобой все будет в порядке, - сказала Ирена.

Она обошла его кругом, затем уткнулась носом ему в грудь. Уэстон погладил ее по подбородку, и она замурлыкала.

- Лучше поторопиться, - Скотт смотрел на монитор. - А вот и Санта-Клаус.

Уэстон закрыл глаза и поднес пузырек к губам.

Это было похоже на рождение. Темнота. Тепло. Затем суматоха, сенсорная перегрузка, тысяча событий, происходящих одновременно. Было не больно, но и не щекотно. Уэстон кашлянул, но получилось хрипло. Это был лай. Он посмотрел на свои руки и заметил, что они покрыты длинной серой шерстью. Его штаны остались на нем, но когтистые лапы прорвались сквозь голенища ботинок.

- Привет, секси.

Уэстон уставился на Ирену, и у него возникло непреодолимое, иррациональное желание рявкнуть на нее. Ему удалось сдержаться.

- Помни, - сказал Скотт. - На нем броня. Она защищает от когтей. Бей его по голове и шее, или используй тупую силу.

Они образовали полукруг у двери, за исключением неподвижного Дэвида и все еще сидящего Райана. Затем они стали ждать. Уэстон услышал облизывающий звук и проследил, что это Энди, который уткнулся носом себе между ног.

- Энди, - прорычал он. - Прекрати.

- Ты шутишь? Не думаю, что я когда-нибудь остановлюсь.

Затем в комнату ворвались обезумевшие помощники Санты, крича и размахивая оружием. Уэстон сначала отшатнулся, вспомнил, кто он такой, а затем ударил когтем. Тот попал помощнику в висок, сломав ему шею, как леденцовую палочку.

Энди перестал вылизывать - если это можно так назвать - достаточно надолго, чтобы забодать помощника между его красной рубашкой и штанами, прямо в живот. То, что получилось, было очень похоже на миску, полную желе.

Филлис дважды выстрелила, затем схватила косу и начала размахивать ею как сумасшедшая и ругаться, как водитель грузовика с зубной болью.

Скотт прижал двух помощников к стене, используя свой огромный панцирь, чтобы выжать из них жизнь.

Даже Дэвиду удалось включиться в игру, поймав помощника в ловушку своими крошечными полупрозрачными щупальцами. Судя по крикам, на этих щупальцах были жала.

Уэстон искал Ирену и увидел, как она повисла на спине помощника, кусая его за шею.

Ворвались еще двое помощников Санты, и Уэстон бросился на них, удивленный своей скоростью. Он держал руки разведенными и поймал каждого под подбородок. Его мускулы напряглись, и их головы оторвались, как у кукол Барби.

А потом появился OH.

Вблизи Крис Крингл был еще крупнее, чем на телевизионных мониторах. Такой высокий, что ему пришлось пригнуться, чтобы протиснуться в дверной проем. Когда он вошел в помещение и выпрямился, в нем было, должно быть, футов восемь[26] роста. Широкий, с грудью, как бочка из-под виски, руками, как стволы деревьев. Его длинная белая борода была испачкана кровью, а крошечные темные глазки сверкали злобным ликованием.

Но хуже всего были его руки. Они заканчивались ужасными металлическими когтями, каждый длиной с самурайский меч. Один из его помощников, тот, кого укусила Ирена, шатаясь, подошел к Кринглу, схватившись за кровоточащую шею. Крингл набросился на мужчину, разорвав его на три большие части, даже несмотря на кевларовый костюм.

Это было так ужасно, так возмутительно демонически, что Уэстону пришлось рассмеяться, когда он это увидел. Вопреки себе.

Скотт вразвалку подошел к Кринглу и ткнул в него своими короткими пальцами.

- Твое правление зла заканчивается сегодня, Крингл.

Крингл рассмеялся глубоким, резонирующим карканьем, которое прозвучало как гром. Затем его огромный черный ботинок взметнулся, ударив Скотта в грудь, отбросив его через всю комнату к задней стене. Скотт прорвался сквозь нее, как метеор в форме черепахи.

Энди сказал:

- Срань господня, - и рванул через дыру в стене вслед за Скоттом.

Крингл сделал шаг вперед, и Уэстону захотелось в туалет; желание было настолько сильным, что он даже поднял ногу. Они никак не могли победить Санта-Клауса. Он был монстром. Он разрывал их, как папиросную бумагу.

Крингл смерил Уэстона оценивающим взглядом с головы до ног и сказал:

- Роберт Уэстон Смит. Оборотень. Ты в моем списке.

Затем он посмотрел на Ирену, которая подошла к Уэстону, сжимая его лапу.

- Ирена Рид. Оборотень-гепард. Ты тоже в моем списке. Хочешь посидеть на коленях у Санты, малышка?

Ирена зашипела на него. Затем взгляд Крингла упал на Дэвида.

- A кто ты, черт возьми, такой? Oборотень-луковица?

Дэвид освободил мертвого помощника.

- Я - Дэвид Кесслер. Оборотень-корал.

- Дэвид Кесслер. ДА! Ты тоже в моем списке. Итак, кто эта сумасшедшая сука?

Филлис уперла руки в бока и выпятила челюсть.

- Филлис Лаванда Мариша Талина Алленби. Я тоже в твоем списке, тупицa?

- Нет.

- Нет? Ты уверен в этом, толстяк?

Крингл улыбнулся.

- Я проверил дважды.

Глаза Филлис стали злыми.

- Ты хочешь сказать, что я - не одна из них? Я - одна из них. Я - одна из них в своем сердце, ты, гигантский мешок с...

- Хватит!

Райан встал и подошел к Кринглу.

- А ты кто такой, маленький человечек?

- Я устал убегать, Кристофер. Я слишком долго убегал.

Крингл нахмурил брови.

- Этот голос. Я знаю этот голос.

- Я проделал кое-какую работу. Изменил свое человеческое лицо. Но я уверен, что ты узнаешь это.

Тело Райана затряслось, а затем он превратился в оборотня. Гигантского оборотня, на несколько футов выше Уэстона.

Крингл сделал шаг назад, на его лице отразился страх.

- Боб.

Уэстон с благоговением наблюдал, как перед ним разыгрывается эта тысячелетняя битва.

Крингл зарычал, поднимая свои ужасные Когти Сатаны.

Боб оскалил зубы и завыл - душераздирающий вой, который отозвался в самой глубине души Уэстона.

Но прежде чем кто-либо из них напал, прежде чем кто-либо из них даже пошевелился, голова Криса Крингла скатилась с плеч и упала на пол у ног Боба.

Филлис Лаванда Мариша Талина Алленби с косой в руке опустила лезвие и вонзила острие в отрубленную голову Крингла, держа ее так, чтобы она была обращена к ней.

- A теперь я в твоем списке, придурок?

Боб уставился на Филлис сверху вниз, его волчья челюсть отвисла.

- Ты только что убил Криса Крингла.

- Чертовски просто. Какого черта ты не сделал этого пять тысяч лет назад?

Скотт, прижимая круглую зеленую руку к своей морщинистой старой голове, спотыкаясь, вернулся в комнату.

- Что случилось?

- Филлис убила Криса Крингла, - сказала Ирена.

- Давай, девочка! - Скотт дал Филлис "пять".

- Вы все храбро сражались, - Боб выпрямился, обращаясь к группе. - За исключением свиньи. За ваше мужество вы теперь получите полный контроль над своими способностями териантропа. Вы можете меняться по своему желанию и должны сохранять контроль над своим внутренним существом.

- Так как же нам вернуться назад? - cпросила Ирена.

- Сконцентрируйся.

Скотт пошел первым, снова приняв свой человеческий облик.

Уэстон и Ирена изменились, держась за руки.

Лицо Дэвида сморщилось, но ничего не произошло.

- Hе работает, - сказал он. - Я все еще корал.

- А как насчет меня? - cпросила Филлис. - Это я убила того веселого старого ублюдка.

- Я могу превратить тебя в оборотня, если ты так пожелаешь.

- Эти ребята предлагали мне это раньше. Но я не хочу быть ни волком, ни гепардом, ни черепахой, ни тупоголовым коралом. Без обид, Дэвид.

- Не работает. Я концентрируюсь, но ничего не происходит.

Филлис скрестила руки на груди.

- Мое внутреннее животное - бегемот. Это то, кем я хочу быть.

Плечи Боба поникли.

- Прости, Филлис. Это предел моей власти. Но... может быть... только может быть...

- Может быть что?

- Я не знаю, сработает ли это, потому что он мертв.

- Просто выкладывай все начистоту, Лон Чейни[27].

- Попробуй посидеть на коленях у Санты.

Филлис подняла нарисованную бровь.

- Ты серьезно?

- Возможно, у него еще осталось немного магии. Попробуй.

Филлис подошла к упавшему Кринглу и села на одно из его массивных бедер.

- И что теперь?

- Загадай рождественское желание, Филлис. Загадай свое самое искреннее рождественское желание в жизни.

Она закрыла глаза, и ее губы прошептали что-то, чего Уэстон не мог расслышать.

И тут Уэстон что-то почувствовал. Что-то вроде дуновения ветерка. Дуновение, сотканное из рождественской магии. Оно закружилось по комнате, коснувшись каждого из них, и остановилось на Филлис.

Но ничего не произошло. Она не превратилась в бегемота. Она ни во что не превратилась. Прошла минута, а она была все той же старой Филлис.

- Прости, Филлис, - Боб помог ей подняться, - Xотел бы я сделать что-нибудь еще.

Печальная тишина окутала комнату.

Затем рэппер и плохой парень Л.Л. Кул Джей с важным видом вошел в подвал без рубашки. Он взял Филлис за руку, глубоко страстно поцеловал и обхватил ее ягодицы.

- Я отведу тебя обратно в кроватку и буду заниматься с тобой любовью всю ночь, девочка. Но сначала мы заедем в банк, заберем твои сто миллионов долларов.

Он поднял ее на руки и вынес вон.

- Увидимся на следующей неделе, ребята, - крикнула им вслед Филлис.

- Кто-нибудь, подтолкните меня к коленям Санты, - сказал Дэвид. - Этот корал хочет дом на Гавайях.

- А что насчет всех этих трупов? - Скотт сделал широкий жест руками. - У полиции будет отличный день.

- Я позабочусь об этом, - Боб потер живот. - Я не съел ни одного пончика.

- Здесь мало что поможет, - Дэвид заерзал на месте.

Уэстон почувствовал, как кто-то потянул его за руку. Он посмотрел в глаза Ирены.

- Может быть, хочешь выпить кофе? - спросил он.

- Нет.

Уэстон немного умер внутри. Нос Ирены дернулся, показывая ему краткий проблеск ее внутреннего гепарда.

- Вместо кофе я хочу, чтобы ты пришeл ко мне домой. У меня есть поводок и кровать королевских размеров.

Благослови нас всех Господь, - подумал Уэстон, когда они рука об руку выходили за дверь.

Перевод: Zanahorras

Вот еще одна старая история, которую я в конце концов переписал, чтобы немного дополнить ее. Это эпистолярный жанр, полностью выполненный в виде дневниковых записей, написанных девочкой-подростком. Я вернулся к эпистолярной форме для раздела в готовящейся книге Джека Килборна.

15 сентября

Дорогой дневник,

Первый день в школе! Я надеюсь, что это не повторится, как в прошлом году, когда Сью Эллен Дербин и Маргарет "Суперстерва" Дюпон решили попробовать выгнать меня из чирлидинга. Когда я думаю обо всех тех вещах, которые они говорили обо мне, я просто схожу с ума! Кого волнует, что у моих родителей никогда не было много денег или что-то похожее. И что с того, что если у меня нет дурацкой дизайнерской одежды, ведь я все равно лучший человек, чем они. Они завидовали моим светлым волосам, голубым глазам и моему наследству. Я так ненавидела этих фальшивок, нааааастолько сильно!!! Как хорошо, что теперь они меня больше не беспокоят.

В моем расписании: английский, алгебра, биология, обед, спортзал, история, искусство и музыка. Приятно, наконец, быть обычной восьмиклассницей и получать те уроки, которые я хочу. Но я не хочу быть тут всегда, и если у меня когда-нибудь будут дети, я позволю им решать, хотят они идти в школу или нет. Пофигу, что это закон, закон вонючий и школа тоже!!!

Но все не так плохо. Роберт Коллинз учится в моем классе по математике, и он просто милашка! У него лучшая задница, которую я когда-либо видела у тринадцатилетнего подростка, и когда он улыбается с ямочками на щеках, мне искренне хочется умереть! Мы сами выбирали место, и я села рядом с ним. Завтра я использую на себе больше духов и посмотрю, заметит ли он.

16 сентября

Дорогой дневник,

Сегодня были пробы в чирлидинг, и я - капитан первого отряда! С исчезновением Сью Эллен и Маргарет "Суперстервы" это было слишком просто. Дебби Байкер стала лидером второго отряда, и я могу сказать, что она разозлилась, когда я обыграла ее. Классные сиськи, Деб!!!

Но что еще лучше, Роберт сказал, что ему сегодня понравились мои духи! На мне их было намного больше, чем обычно, и пока мы решали свои задачи, он написал мне записку в которой говорилось: Это ты так хорошо пахнешь? Я чуть не умерла прямо посреди класса.

Я знаю, что сохраню эту записку навсегда.

После чего я сделала нечто, совершенно не похожее на меня. Я спросила его, продолжает ли он встречаться с Пэм Эшер. Он сказал что нет, Пэм теперь встречается со Стью Дорманом. Кажется, что Стью бросил Мелиссу ради Пэм, а Пэм бросила бедного Роберта. Жаль его конечно, но не мне. Разве не было бы здорово, если бы он пригласил меня на свидание?

17 сентября

Дорогой дневник,

ОН МЕНЯ ПРИГЛАСИЛ!!!!!!!!!!!!!

Я не могу в это поверить. Мы окончили проверять нашу домашнюю работу, и он наклонился так, что его губы почти коснулись моего уха, и спросил, не хочу ли я пойти куда-нибудь после школы! Так что я пропустила тренировку с помпонами, и мы пошли в "Пиццу Бэрро"[28] и разделили небольшую порцию пепперони на двоих. На самом деле, я ничего такого не ела из-за свой особой диеты, но он этого даже не заметил. Мы много говорили о школе и о том, что все слишком заботятся о внешности, а не о том, чтобы быть настоящими, и он рассказал мне о своей семье, которая приехала из Нью-Йорка, а я сказала ему, что моя семья на самом деле прибыла из Скандинавии. Он был такой умный и серьезный. Никогда бы не подумала, что он такой умный, потому что он такой милашка. Интересно, будет ли он ТЕМ САМЫМ. Он такой милашка, было бы здорово, если бы он был им.

18 сентября

Дорогой дневник,

У меня были КРУПНЫЕ неприятности из-за того, что я пропустила тренировку с помпонами. Дебби Байкер продолжает подлизываться к миссис Микер, говоря, что я не должна быть капитаном отряда, если я пропускаю тренировки. Маленькая сучка. Миссис Микер почти ничего не сказала на это, кроме того, что мне нужно было убедиться в том, что я больше не пропущу тренировку.

Роберт и я передавали записки туда и обратно во время математики. Ничего нежного, просто болтовня, потому что математика оооочень скучная. Я бы очень хотела, чтобы у него был такой же обеденный перерыв, как и у меня. Он сказал, что снова хочет пригласить меня на свидание после школы, но у него футбольная тренировка. Я сказала ему, что у меня чирлидерство, и может быть, мы могли бы встретиться позже. Он сказал - отлично. Моя новая тренировка затянулась (практиковали новые дурацкие упражнения Дебби), поэтому, когда я добралась до "Пиццу Бэрро", то его уже там не было. Надеюсь, он не злится.

19 сентября

Дорогой дневник,

Сегодня Роберт выглядел обиженным на математике, но я написала ему записку на английском, чтобы все объяснить, и когда он ее прочитал, то простил меня. Он снова пригласил меня на свидание после школы, и я согласилась, хотя пропустила еще одну тренировку. Если вы спросите - почему? Tренироваться пять раз в неделю – это слишком много. Мы встретились в "Пиццe Бэрро" и взяли еще одну пепперони (которую я не ела), и мы проговорили два часа. Я рассказала ему все о камнях с рунами, мифологии викингов и "Хеймскрингле"[29], и он действительно этим заинтересовался.

Затем, в середине нашего разговора он протянул свою руку и взял меня за руку. Я думала, что умру!!!!! Может быть, он ТОТ САМЫЙ.

20 сентября

Дорогой дневник,

ВЫХОДНЫЕ!!!!! Я собираюсь провести все это время в своем подвале, становясь сильнее и следя за своей диетой. Если ты хочешь быть лучшей, это то, что ты должна делать.

22 сентября

Дорогой дневник,

Из-за этой сучки Дебби меня выгнали с должности командира первого отряда!!!!!!!!! А я всего лишь пропустила два дурацких дня!

Я плакала в туалете полчаса. Я хочу убить ее! Она поговорила с миссис Микер, и та сказала, что я не справляюсь со своими обязанностями. Я ненавижу их обeих.

Роберт ждал меня после тренировки, так что у меня было плечо, чтобы поплакаться. Он даже поцеловал меня, но только в щеку. Он такой пупсик. Пригласил меня к себе домой на ужин, но мне пришлось солгать ему, что у моих родителей уже есть планы на меня. Я не могу рассказать ему о подвале. Но, может быть, совсем скоро.

23 сентября

Дорогой дневник,

Дебби не пришла сегодня в школу. Интерестно, почему? (Ха!) Я спросила миссис Микер, могу ли я вернуть себе должность командира отряда, и она ответила, что возможно. Она скажет "да", когда Дебби пропустит еще одну тренировку.

Сегодня Роберт впервые поцеловал меня в губы! Это было необычно и захватывающе! Он даже использовал свой язык!!!!! Он оооочень опытен. Это случилось сразу после тренировки. Он ждал меня и хотел проводить домой. Я солгала и сказала, что мои родители не пускают гостей. Он поверил мне, а потом наклонился и поцеловал меня. Я думала, что мои колени превратились в "Джелл-О"[30]. Теперь я точно знаю, что он ТОТ САМЫЙ.

24 сентября

Дорогой дневник,

Я много думала об этом и решила все-таки показать Роберту подвал. Я пригласила его после тренировки, солгав и сказав, что моих родителей нет дома. Я сказала, что приготовлю ужин. Он был так впечатлен тем, что я умею готовить. Я не сказала ему, что собственно – не умею.

К тому времени, как мы добрались до моего дома, уже стемнело, и Роберт сказал, что должен позвонить домой для проверки. Но я сказала ему сначала заглянуть в мой подвал, потому что у меня был для него большой сюрприз.

Когда я включила подвальный свет, началось шипение. Роберт спросил, не отопление ли это, и я хихикнула. После чего я сняла брезент с клетки.

Дебби Байкер была связана в первой - голая, лежала в вонючей луже собственной мочи. Она извивалась и билась головой о дверцу клетки и выглядела так смешно, что я засмеялась. Роберт же просто смотрел.

Затем я стянула брезент с другой клетки. Вот она, шипит, Маргарет "Сеперстерва" Дюпон. Сью Эллен Дербин, как всегда, плакала. У Сью Эллен не было не рук, ни ног, и она просто лежала на сене, которое я для нее приготовила, но опять таки в полном беспорядке. Грязная! Мне пришлось перестать кормить ее таким количеством собачьей еды.

У "Сеперстервы" Маргарет осталась одна культя руки, отрезанная в локте. У обeих были те ужасные коричневые шрамы, которые мне пришлось прижигать, чтобы закрыть раны после того, как я отрезала им конечности. Я не могу позволить им истечь кровью. Это было бы неправильно.

Роберт очень взбесился, и я объяснила ему, что они шипят, потому что я вырезала их голосовые связки. Так они не могли привлечь к себе внимание. Он повернулся и попытался подняться по лестнице, но я заперла дверь в подвал. Я сказала ему, что думаю, что он останется на ужин. Вот как ты становишься сильным. Поедая своих врагов. По одному куску за раз. Так делали мои предки – викинги. Но люди должны быть живыми, когда вы их едите, иначе вы не сможете проглотить их души. Их души – это действительнo та вещь, которая сделает тебя сильным. Они сделали меня сильной. Вот, почему я была капитаном группы поддержки. И именно поэтому я встречаюсь с самым милым мальчиком в школе.

Когда я объяснила это Роберту, он начал звать на помощь. Я пыталась сказать ему, чтобы он не боялся, потому что он ТОТ САМЫЙ. ТОТ, кто разделит этот секрет со мной. Вместе мы могли бы жить вечно. Это было просто отлично. Не обязательно было есть их всех сразу. Просто следует это делать по чуть-чуть. Я сказала ему, что уже съела своих родителей. Прошло два года, прежде чем я доела последнюю часть своего папы.

Но Роберт продолжал кричать, и в коне концов мне пришлось ударить его по голове, чтобы он наконец-то заткнулся. Я думаю о том, что он не был ТЕМ САМЫМ, в конце концов.

Я сняла с него одежду, связала его и перерезала длинными ножницами его голосовые связки. Затем я оглядела его подтянутое тело и сразу же решила - что хочу съесть в первую очередь. Я подключила электрическую пилу и развела огонь в яме, чтобы нагреть прижигающее железо.

Я не хотела, чтобы Роберт истек кровью. Это было бы неправильно. Тогда я не могла бы проглотить его силу. И он выглядел достаточно сильным, чтобы кормить ооооочень дооооолго.

Перевод: Влад Авербах

Юмористическая история ужасов, отсылающая к фильмам о вторжении инопланетян 1950-х годов. Мне стало интересно, что произошло бы, если бы инопланетянин приземлился в современной Калифорнии.

- Я преодолел миллиарды световых лет, чтобы спариться с земной женщиной.

Дебби посмотрела на клиента и облизнула свои вишнево-красные губы.

Ну что за урод, - подумала она. Но сегодня на улице было полно уродов. Хэллоуин в Лос-Анджелесе был еще безумнее, чем Марди Гра. Он был одет в какой-то липкий инопланетный костюм, и она должна была признать, что его грим был довольно хорош. Его маска была покрыта чешуей, как у рыбы, а во рту были маленькие болтающиеся штуковины, которые двигались, когда он говорил. Скафандр, сделанный из какой-то серебристо-металлической ткани, был голливудского качества - неудивительно, учитывая, что они находились на Сансет-Стрип. Вероятно, это была старая киношная бутафория.

Единственно, что выглядело фальшивым в костюме, были глаза - большие желтые шары, прикрепленные к голове на стеблях. Они были похожи на теннисные мячи.

Урод наклонился ближе к Дебби.

- Ты будешь спариваться со мной?

В любую другую ночь она бы посоветовала ему пойти куда подальше. Таких чудаков лучше избегать. Но арендную плату нужно было платить уже завтра, а дела у нее шли не очень. Кроме того, она прочитала в гороскопе, что сегодня благоприятный день для того, чтобы рисковать, а Дебби всегда верила звездам.

- Двадцать пять баксов сейчас и двадцать пять после. А за семьдесят пять я возьму тебя с собой в кругосветное путешествие.

- Я уже был на орбите вашего мира восемьсот сорок два раза.

- Не смог найти место для парковки, да? - Дебби причмокнула жвачкой. - Сколько у тебя денег, мистер Космонавт?

Мистер Космонавт засунул клешню, как у омара, за пазуху и вытащил пачку денег, которой можно было убить лошадь.

- Не вздумай здесь так швырять деньгами! - Дебби оглядела улицу, высматривая хищников. - Это не самый лучший район.

- Я думал, это город ангелов.

- Ангелы тоже носят ножи и пистолеты.

Она взяла своего клиента за клешню и повела его через квартал к дешeвому мотелю. Портье, толстый жирный парень по имени Ларри, поднял бровь.

- Марсиане тоже хотят женщин?

- Пошел ты, Ларри. Дай мне ключи от 214-ой на остаток ночи.

Ларри протянул ей ключ и подмигнул.

Комната была темной, грязной, кровать все еще была смята после предыдущих арендаторов. Дебби сняла топ на бретельках и обтягивающие брюки, обнажая себя.

- Тебе нравится, то, что ты видишь, инопланетный гость?

Он несколько раз кивнул.

- Я возбуждаюсь при виде ваших сосудов для кормления млекопитающих младенцев.

- Еще бы, они стояли мне шесть штук.

Она бочком подошла к нему, ее рука провела по его блестящему наряду.

- Итак, мистер Спок хочет выйти и поиграть?

- Кто этот мистер Спок? Меня зовут Гнерлок. Я с планеты Норбулон во втором квадранте галактики Халдоргия.

- Турист, значит? У меня было такое предчувствие. Разве Норбулон находится не где-то на востоке Лос-Анджелеса.

Гнерлок прищурил свои выпуклые глаза.

- Да, на востоке. Недалеко от штата Флорида.

- Я могу заметить приезжего за милю. Как насчет того, чтобы выскользнуть из этих штанов из фольги?

Ловким профессиональным движением Дебби расстегнула молнию на костюме Гнерлока. Его одежда упала с лязгающим звуком.

- О боже, - Дебби прикусила нижнюю губу, чтобы не рассмеяться. - Я никогда раньше не видела такого маленького.

Гнерлок нахмурился.

- Уверяю тебя, это средний размер для мужчины с Норбулона. На самом деле у меня даже немного крупнее большинства.

- Как скажешь, сладкий. Хочешь принять душ и смыть всю косметику?

- Со мной все в порядке.

Ты далек от совершенства, насколько это возможно, - подумала Дебби.

- Хорошо, мистер Космонавт. Что бы ты хотел сделать в первую очередь?

- Пожалуйста, предоставь мне полный доступ к твоей уринарной полости.

Дебби снова легла на кровать.

- Вот так?

- Прекрасно.

Гнерлок вскарабкался на нее и тут же слез. Дебби нахмурилась.

- В чем дело, сладкий?

- Все в порядке. Совокупление прошло успешно и мне было довольно приятно.

- Ты уже закончил?

- Да, это так. Было ли наше совокупление приятным для тебя?

Дебби вздохнула. Она села и похлопала его по плечу.

- Ты просто секс-машина, милый. Лучшего у меня никогда не будет.

Гнерлок подтянул штаны и вытащил пачку банкнот.

- Вот триста земных долларов. Спасибо, за размножение со мной.

Дебби потянулась за деньгами.

- В любое время, мист...

Ее слова были прерваны грохочущим звуком. Он исходил из ее живота, достаточно громко, чтобы они оба услышали.

- Прошу прощения. У меня на ужин была пара сосисок с соусом чили, и похоже, они взбунтовались.

- Этот звук исходит не из твоей пищеварительной системы.

Звук повторился, на этот раз еще громче. Дебби посмотрела вниз, не в силах понять, что она видит.

Ее живот увеличивался.

- Что, черт возьми, происходит?

- Мы успешно спарились. Мой выводок высиживается внутри тебя.

Ее живот теперь был размером с баскетбольный мяч, и он продолжал расти. Хуже того, Дебби чувствовала что-то глубоко внутри себя. Что-то двигалось.

- Ты урод! – закричала Дебби. - Сними эту дурацкую маску и скажи, что ты со мной сделал!

Она вскочила на ноги и потянулась к лицу Гнерлока, сжав в кулаке один из его глазных стеблей.

- Пожалуйста, не тяни меня за лицо, земная женщина.

Дебби отпрянула. Это была не маска.

- Боже мой! Ты из какой части Флориды?

- Я не из Флориды. Я обманул тебя, чтобы получить доступ к твоему родовому порталу. Теперь родится мое потомство, мы поработим мир и...

- Я не готова стать матерью! - воскликнула Дебби. - Я еще даже не закончила колледж!

- И никогда не закончишь, земная женщина. Мой вид уничтожит...

Дебби ударила Гнерлока по лицу.

- Наше соглашение касалось секса, а не материнства! Ты должен мне гораздо больше денег!

Гнерлок схватился за щеку, его выпуклые глаза расширились.

- Но деньги не будут иметь значения, когда мы захватим власть...

Раздался хлопающий звук, и поток зеленой жидкости хлынул по ногам Дебби.

Она в ужасе смотрела, как ее матка сжалась, и крошечное желтое ракообразное, размером с мяч для гольфа, вылетело из нее и шлепнулось на пол.

- Вааа! - закричало ракообразное существо.

Глаза Дебби увлажнились. Она проглотила комок в горле.

- Мой ребенок.

Она наклонилась, чтобы поднять его, и это движение заставило еще больше существ выстрелить из ее промежности.

- Не стой как идиот! - прошипела она Гнерлоку. - Подними моих детей!

Гнерлок не двинулся с места, пока Дебби снова не ударила его. Затем он начал двигаться так быстро, как только мог. Он еле успевал за ней. Тело Дебби сплeвывало их, словно арбузные семечки.

На пять минут комната превратилась в зону боевых действий. Разноцветные инопланетные ракообразные летели по воздуху - БИНГ! БИНГ! БИНГ! - Гнерлок носился за ними, словно ошпаренный кипятком.

Дебби наконец выплюнула из себя последнего ребенка и с облегчением вздохнула. Она чувствовала себя как пустой кукурузный стручок.

- Сколько их? - спросила она.

Гнерлок положил последнюю тройку на кровать и потянул за свои болтающиеся во рту штуковины.

- Сто семнадцать.

- Ты поймал того, который залетел за телевизор?

-Да, поймал.

- Проверь, я хочу убедиться.

- Я уверен в этом.

Дебби стиснула зубы.

- Ты опять со мной споришь?

Гнерлок снова заглянул за телевизор.

- Никого из моего потомства нет за телевизором, - сказал он.

- Твое потомство? Ты имеешь в виду наше потомство? Я - та, кто сделал всю работу.

Дебби подошла к кровати и взяла одного из детей. Он был похож на рака, с клешнями и хвостом, как у омара. Но его крошечное личико было почти человеческим.

- Они довольно милые. Что они едят?

- Предполагается, что они будут пировать на твоем гниющем трупе, пока не станут достаточно большими, чтобы доминировать...

Дебби снова схватила Гнерлока за глазной стебель, выдавливая поток слез.

- Давай проясним одну вещь, мистер Космонавт. Все эти разговоры о захвате мира заканчиваются прямо сейчас. Понял?

- Но я путешествовал миллиарды лет...

Дебби дернула за стебель. Гнерлок закричал.

- Довольно! Теперь ты - отец. У тебя есть обязанности. Надеюсь, у тебя чертовски хорошая работа, потому что одни только подгузники будут стоить целое состояние.

- Моя работа-доминировать... - Гнерлок со страхом посмотрел на Дебби. - Я хотел сказать... В настоящее время у меня нет средств к существованию.

- Но ты ведь богат, верно? Откуда у тебя такая большая пачка денег?

Гнерлок что-то пробормотал.

- Говори громче, мистер Космонавт, или я завяжу эти глаза в огромный узел на твоей уродливой башке.

- Я выиграл их в лотерею

Дебби нахмурилась.

- Значит, так оно и есть. Ты подходишь ко мне весь такой скользкий, размахивая своими деньгами, а потом ты меня брюхатишь, и у тебя даже нет работы. У тебя хотя бы есть где жить?

- Я прибыл на эту планету всего два земных часа назад, и у меня не было возможности обосноваться на ней.

Дебби вздохнула. Уродливый, с маленьким, как у чихуахуа членом, и к тому же еще бездомный бездельник.

- Как насчет машины? Нет! Стой! Космический корабль! У тебя ведь есть космический корабль?

Гнерлок уставился в пол.

- Когда я приземлился, группа из трех недовольных молодых людей напала на меня и скрылась на моем межзвездном корабле.

- Добро пожаловать в Лос-Анджелес.

Дебби нужно было подумать, и она упомянула ему об этом.

- Пока ты думаешь, не могла бы ты отпустить мой...

- У меня есть идея! Мой шурин работает в мебельном магазине. Держу пари, он найдет тебе работу в отделке мебели. Но сначала мы должны пойти в мэрию и зарегистрировать наш брак.

- Зарегистрировать брак? Но я не готов к браку. Я еще молод и хочу пожить в свое удовольствие.

- Надо было подумать об этом до того, как ты решил спариваться с земными женщинами. Это твоя ответственность, Йода. И ты не уклонишься от этого.

Дебби отпустила взгляд с Гнерлока и обратила свое внимание на детей на кровати. Чувство чистой радости поднялось в ее груди, радость, которое она не испытывала с тех пор, как сделала себе сиськи.

- Здравствуйте, мои дорогие.

- Мама! - закричали некоторые из них.

- Да. MAMA. А это ваш бездомный отец-бездельник. Он будет делать вам добро, иначе ваш дядя Джоуи сломает ему ноги. Поздоровайся со своими детьми, муженек.

- Здравствуйте, дети, - Гнерлок нахмурился и нерешительно помахал им рукой.

- Трейси! Джерри! Не ешь своего брата! Папа принесет тебе поесть, - Дебби ткнула пальцем в грудь Гнерлока. - Дальше по улице есть пиццерия. Купи большую с анчоусами. Держу пари, им понравятся анчоусы.

- Анчоусы, - повторил Гнерлок.

- И я тоже умираю с голоду. Принеси мне бутерброд с фрикадельками. И пошевеливай своей инопланетной задницей, или я возьму трубку и позвоню в ЦРУ. Я уверена, что они будут рады услышать о твоих планах господства в мире.

- Да, земная женщина, - Гнерлок выскользнул за дверь.

Дебби села на кровать и пощекотала маленького Альфонса под подбородком. Он хихикнул. Дебби тоже.

Она всегда верила в звезды. И, как оказалось, не зря.

- Знаете что, дети? - глаза Дебби увлажнились. - Я думаю, у нас все получится. Мы можем стать большой, счастливой семьей.

А если что-то пойдет не так, - решила Дебби. - Я всегда могу сделать большую кастрюлю гамбо[31] и съесть маленьких засранцев.

- Идите к маме, мои вкусные малыши. Когда ваш отец вернется домой, мы отправимся на поиски дома. Мы купим красивый и большой дом в Беверли-Хиллз.

С очень большой плитой, - решила Дебби. - На всякий случай.

Перевод: Грициан Андреев

Мой друг Джон Уигли спросил меня, есть ли у меня какие-нибудь истории о радиоактивных обезьянах для его сборника "Реквием по радиоактивной обезьяне" (Requiem For A Radioactive Monkey). Естественно, есть.

Поначалу все были немного взволнованы, когда Джоджо начал играться с куском урана.

- Держу пари, он мутирует, - сказал дедуля. - Может, у него отрастет еще одна обезьянья голова. Или соски.

- Он может запросто увеличиться в четыре раза, - сказал папаша. - Буйствовать, убивать людей и насиловать женщин.

- Ставлю на невидимость. Видимая обезьяна доставляет достаточно хлопот, бегая вокруг, кусаясь, визжа и разбрасывая фекалии. Невидимая обезьяна была бы в сто раз хуже, - возразил дядя Клем.

- А фекалии тоже будут невидимые? - спросила тетя Лула.

- Скорее всего, но мы не узнаем об этом пока не вляпаемся в них.

Дедуля прикусил нижнюю губу комочком жевательного табака и сплюнул коричневый сок в кофейную кружку тети Лулы.

- Надо было держать этот уран взаперти. Оставив его вот так на прилавке, обезьяне рано или поздно захотелось бы с ним поиграться.

Дядя Клем в знак возражения покачал головой.

- Джоджо никогда раньше с ним не игрался.

- Эти светящиеся изотопы притягивают низших приматов, как магнит. Надо было держать его запертым.

Папаша почесал затылок.

- Кстати, откуда у нас уран?

Они все сидели вокруг и думали об этом. Некоторое время никто ничего не говорил, единственным звуком было хлюпающее чавканье тети Лулы, которая пила свой кофе.

- Ну, - наконец сказал дедуля. - Какая бы странная мутация ни случилась с Джоджо, думаю, мы все согласимся, что это будет захватывающее зрелище.

Затем, что-то случилось с Джоджо, и случилось это быстро. Через час после возни с ураном у Джоджо выпали все волосы, а потом он умер.

- Такого я не ожидал, - сказал дядя Клем.

Папаша почесал затылок.

- Кстати, где мы взяли обезьяну?

Никто не мог ответить на этот вопрос. Единственный, кто мог это сделать, был Джоджо, но он почти ничего не говорил из-за своей нерешительности. К тому же Джоджо был обезьяной, а обезьяны не разговаривают.

На следующий день дедуля потерял все свои волосы, даже волосы, которые росли из ушей, и заболел какой-то свирепой болезнью.

- Дедуля? - спросил его папаша, обходя ручейки, хлещущие из дедушкиного рта. – Ты что, возился с этим ураном?

- Хотел себе... еще одну... голову, - ответил дедуля, в перерывах между приступами тяжелого кашля.

Позже той же ночью, после того как дедуля истек кровью, они похоронили его в саду, рядом с Джоджо. Семья тосковала и горевала, а тетя Лула испекла урановое печенье, чтобы подбодрить всех, но дядя Клем припрятал их все себе.

- Эфо плофое пефенье, - сказал дядя Клем, не очень внятно, потому что большая часть его зубов выпала из кровоточащих десен.

Когда дядя Клем выкашлял поджелудочную железу, они похоронили его в саду, рядом с дедулей и Джоджо.

Вскоре после этого руки тети Лулы почернели, а пальцы отвалились, потому что она не надела свинцовых перчаток, когда готовила урановое печенье.

- Это потому что свинец ядовит, - бойко ответила она.

Когда тетя Лула умерла, папаша похоронил ее в другой части сада, не слишком близко к дяде Клему, дедуле и Джоджо, потому что там уже не было места.

Закончив, папаша почесал затылок.

- Откуда у нас вообще сад?

Убежденный в том, что в следующий раз Проклятие Радиоактивного Урана заберет его, а это было бы очень плохо, потому что хоронить его в саду было некому, папаша поступил умно.

Он закопал себя в саду вместе с ураном.

Когда на той же неделе пришел молочник с несколькими бутылками молока и восемью унциями фермерского сыра, он заметил пять новых холмиков в саду. Будучи любопытным молочником, он выкопал их все.

- Ну, вы посмотрите, - сказал почтальон. - Откуда у них этот уран?

Он нашел на кухне оловянную фольгу, завернул уран и отнес домой, чтобы поиграть со своей любимой обезьянкой.

Перевод: Грициан Андреев

Написанная много лет назад, она в итоге была выпущена в "Крови Облегченная 2" (Blood Life 2) под редакцией Кевина Дж. Уильямсона. Это забавная история, в которой все не так, как кажется.

- Все это возвращает нас к тому времени, когда меня укусил тот оборотень.

Карандаш доктора Бустера на мгновение остановился на блокноте, написав только "О".

- Оборотень?

Тайлер кивнул. Бустер оценил подростка: прыщавый, долговязый, волосы немного длинноваты для нынешнего стиля. Продукт состоятельной пары из пригорода.

- Это причина того, почему твои оценки упали?

- Да. Вместо того, чтобы заниматься по ночам, я брожу по району и ем белок.

- Понятно... и как белки на вкус, Тайлер?

- Они суховаты.

Бустер написал "активное воображение" в своем блокноте.

- Зачем ты говоришь, что тебя укусил оборотень?

- Потому что это так.

- Когда это случилось?

Тайлер почесал отросшие волоски на подбородке.

- Две недели назад. Я был ночью на улице и закапывал тело...

- Закапывал тело?

Мальчик кивнул.

- Тайлер, чтобы терапия работала, мы должны быть честны друг с другом.

- Я абсолютно честен с вами, доктор Бустер.

Бустер сжал рот в плотную линию и написал "не сотрудничает" в своем блокноте.

- Отлично, Тайлер. Чье тело ты закапывал?

- Это был Сумасшедший Гарольд. Он был пьяницей, который тусовался в переулке за винным магазином на Кедзи.

- И зачем ты его закапывал?

Тайлер нахмурил брови.

- Мне нужно было избавиться от него. Я не думал, что придется копать могилу. Я думал, они распадаются после того, как их сердце протыкаешь колом.

Бустер нахмурился.

- Сумасшедший Гарольд был вампиром?

Тайлер сдвинулся на диване, чтобы посмотреть на него.

- Вы знали? Разве они не должны превращаться в пыль, когда их убиваешь?

Бустер посмотрел на дипломы на своей стене. Восемь лет обучения, и все ради этого.

- Так ты говоришь, что вбил кол в Сумасшедшего Гарольда...

- На самом деле это была сломанная ручка от метлы.

- А потом ты похоронил его.

- В поле за домом. И как раз, когда я закончил, меня схватил оборотень.

Тайлер поднял правую ногу и задрал штанину. Над носком был виден розовый шрам, похожий на земляного червя.

- Это след от укуса?

Тайлер кивнул.

- Он выглядит старым, Тайлер.

- Он быстро зажил.

- Твоя мама сказала мне, что ты получил этот шрам, когда тебе было девять лет. Ты упал с велосипеда.

Тайлер моргнул, затем засучил штанину брюк обратно.

- Мама - полна дерьма.

Бустер написал "враждебность к матери" в своем блокноте.

- Почему ты так говоришь, Тайлер? Твоя мать - та, кто настояла на терапии, не так ли? Похоже, она хочет помочь.

- Она не моя настоящая мать. Ее и папу заменили инопланетяне.

- Инопланетяне?

- Они убили моих родителей и заменили их дубликатами. Они выглядят и звучат одинаково, но на самом деле они с другой планеты. Однажды я застал их в спальне.

Бустер поднял бровь.

- Они занимались любовью?

- Связывались с материнским кораблем. Они планируют полномасштабное вторжение на Землю. Но я думал, вы хотите знать об оборотне.

Бустер поджал губы и посмотрел на фотографию Зигмунда Фрейда, висевшей над камином. Фотография не дала ему никаких ответов.

- Тайлер, с твоего согласия я хотел бы попробовать гипнотерапию. Тебя когда-нибудь гипнотизировали?

- Нет.

Бустер приглушил свет и сел рядом с диваном. Он держал карандаш перед лицом Тайлера на уровне глаз.

- Сделай глубокий вдох, затем выдохни. Сосредоточься на карандаше...

Потребовалось несколько минут, чтобы привести Тайлера в состояние восприимчивого расслабления.

- Ты меня слышишь, Тайлер?

- Да.

Челюсть мальчика отвисла, и тонкая полоска слюны сбежала из уголка его рта. Бустера удивил неприятный запах изо рта ребенка - возможно, он все-таки ел белок.

- Я бы хотел, чтобы ты вспомнил, как несколько недель назад ты рассказал мне о том, как похоронил Сумасшедшего Гарольда.

- Хорошо.

- Расскажи мне, что ты видишь.

- Холодно. В грязи много камней, и лопата с трудом входит в землю.

Бустер использовал свою ручку, чтобы проверить зрачки Тайлера. Медленная реакция. Ребенок был под воздействием гипноза.

- Что ты копал?

- Могилу. Для вампира.

Бустер нахмурился. Он изучал случаи, когда пациенты лежали под гипнозом, но никогда не испытывал его на своей кушетке.

- А что насчет оборотня?

- Он был большой, с красными глазами, ходил на двух ногах.

- И он тебя укусил?

- Да. Я думал, что он меня убьет, но Бегущий Жеребец спас меня.

- Бегущий Жеребец?

- Он - призрак храброго индейца сиу. Это поле - старое индейское кладбище.

Бустер решил, что с него хватит. Он написал в блокноте "требуется терапия" и подошел к своему столу, открыв верхний ящик. Пластиковый футляр практически выпрыгнул на него. Он поднес его к Тайлеру.

- Тайлер, твои родители устали от этих историй.

- Мои родители мертвы.

- Нет, Тайлер. Они не умерли. Они заботятся о тебе. Вот почему они привели тебя ко мне.

Бустер открыл кейс. Гнерлок моргнул тремя глазами и заполз на руку Бустера.

Он проник в рот Тайлера и зарылся в его мозг, завладевая его телом.

- Скоро все наладится. У тебя больше не будет забот. Ты станешь носителем, Тайлер, для нового доминирующего вида на этой планете. Ты боишься?

- Нет.

- Открой рот, Тайлер.

Тайлер широко разинул рот, усеянный острыми зубами, шире, чем это возможно для человека,

Гнерлок, гнездившийся в мозгу доктора Бустера, выполз наружу через его горло после того, как волк обезглавил его тело.

Одиннадцать его ног понеслись к двери, истерично размахивая антеннами, телепатически проклиная этого шарлатана Фрейда.

На полпути к двери зеленая призрачная лапа опустилась на продолговатую голову, впечатав ее в ковровое покрытие.

Индеец показал волку большой палец вверх, но Тайлер уже выпрыгнул в окно, устремив взгляд на сочную белку, копошившуюся в траве.

Перевод: Грициан Андреев

Не секрет, что я большой поклонник Ф. Пола Уилсона. Когда нас обоих пригласили в антологию "Кровь Oблегченная" (Blood Lite), я спросил его, не хотел бы он совместно поработать над смешной историей ужасов. Он любезно согласился, и мы произвели этот фарс. Писать было очень весело.

- Мы - трупы! Мы, сука, долбанные трупы!

Мик Брэди, известный в криминальном подполье Аркхэма, штат Пенсильвания, как "Ирландец Мик", поднес трясущийся кулак к лицу Вилли Корригана. Вилли отпрянул, как собака, привыкшая к пинкам.

- Прости меня, Мик!

Ирландец Мик поднял руку и понял, что пендель Вилли не поможет их ситуации. Он все равно ударил его кулаком в живот, от которого более крупный мужчина согнулся пополам и захрюкал, как свинья.

- Господи, Мик! Ты попал мне в грыжу! Ты знаешь, что у меня там выпуклость!

Ирландец Мик схватил Вилли за копну сальных каштановых волос и откинул его голову назад, так что они оказались лицом к лицу.

- Как ты думаешь, что Нэйт Нос сделает с нами, когда узнает, что мы потеряли его барахло? Мы оба будем есть "хот-доги из Сан-Франциско", Вилли.

Глаза Вилли расширились. Очевидно, мысль о том, что ему отрежут член, сварят его и скормят на булочке с гарниром из картошки фри, была в несколько раз хуже, чем удар по грыже.

- Мы... мы скажем ему правду. Может быть, он поймет.

- Ты хочешь рассказать самому крупному гангстеру штата, что твоя бабуля испекла фунтовый кекс[32] из чистейшего колумбийского порошка?

- Это был несчастный случай, - захныкал Вилли. - Она подумала, что это мука. Эй, это паук на стене? От пауков у меня мурашки по коже, Мик. Зачем им восемь ног? У других жуков только шесть.

Ирландец Мик понял, что еще раз ударить Вилли ничему не поможет. Он все равно ударил его, ударил по лицу. Шлепок эхом отразился от бетонного пола и стен подвала Вилли.

- Господи, Мик! Ты попал мне в больной зуб! Ты же знаешь, что у меня там кариозная полость!

Мик раздумывал, куда бы ему в следующий раз врезать (хотя ни одному из них это не принесло никакой пользы), когда услышал, как открылась дверь в подвал.

- Mальчики, вы там, внизу, хорошо играете?

- Да, бабуля, - крикнул Вилли с лестницы. Он толкнул Ирландца Мика локтем и прошептал: - Скажи бабуле "да".

Ирландец Мик закатил глаза, но сумел сказать:

- Да, бабуля.

- Хотите фунтовый кекс? По какой-то причине получилось не очень вкусно, но Бруно, кажется, нравится.

Бруно был собакой Вилли, пожилой бигль. Он слетел вниз по лестнице в подвал, пробежал восемнадцать быстрых кругов вокруг Ирландца Мика и Вилли, а затем на полной скорости врезался мордой в стену и потерял сознание. Ирландец Мик наблюдал, как крошечная грудка собаки поднималась и опускалась со скоростью выкорчевывателя сорняков.

- Нет, спасибо, бабуля, - сказал Ирландец Мик.

- Он на стойке, если захотите. Спокойной ночи, мальчики.

- Спокойной ночи, бабуля, - ответили они в унисон.

Ирландец Мик задавался вопросом, как, черт возьми, им выпутаться из этой передряги? Может быть, был какой-то способ отделить кокc от кекса, используя химикаты и прочее. Но они не смогли бы сделать это сами. Это означало признаться Нэйту Носу, что означало "хот-доги из Сан-Франциско". За свои двадцать четыре года с момента рождения Ирландец Мик очень привязался к своему пенису. Ему будет ужасно его не хватать.

- Мы могли бы продать кекс, - сказал Вилли.

- Ты думаешь, кто-то заплатит шестьдесят тысяч баксов за фунтовый кекс?

- Это просто идея.

- Это глупая идея, Вилли. Ни один наркоман не станет нюхать выпечку. Этого не случится.

- Так что же нам делать? Я... эй, ты слышал, выиграли ли Филлис? У Филлисa больше ног, чем у паука. И знаешь что? Они еще и мух ловят! Это шутка, Мик.

- Заткнись. Мне нужно подумать.

Ирландец Мик ничего не мог придумать, поэтому он снова ударил Вилли, хотя это ничего не решило.

- Господи, Мик! Ты задел мою почку! Ты знаешь, что у меня там камень!

Ирландец Мик отошел, потирая виски, желая, чтобы ему пришла в голову идея.

- Это действительно больно, Мик.

Ирландец Мик шикнул на него.

- Я серьезно. Я буду неделю мочиться красным.

- Заткнись, Вилли. Дай мне подумать.

- Похожим на вишневый Кул-Эйд. И он обжигает, Мик. Обжигает как огонь.

Ирландец Мик щелкнул пальцами. Огонь.

- Вот и все, Вилли. Пожар. Твой дом застрахован, верно?

- Наверное, да. Эй, как думаешь, осталась еще пицца? Я люблю пепперони. Забавно произносить это слово. Пепперони. Это рифмуется с одиночество. Ты думаешь, пепперони бывает одиноко, Мик?

Чтобы помочь Вилли сосредоточиться, Ирландец Мик пнул его по заднице, хотя на самом деле это не очень помогло ему сосредоточиться.

- Господи, Мик! Ты же знаешь, что у меня подагра!

- Соберись, Вилли. Мы сжигаем дом, получаем страховку и расплачиваемся с Нэйтом Носом.

Вилли, морщась, потер голень.

- Но где же будет жить бабуля, Мик?

- Я слышал, что Мискатоникский Дом Престарелых стал намного приятнее теперь, когда они арестовали парня, который заставлял всех стариков носить собачьи ошейники.

- Я не могу поместить бабулю в дом престарелых, Мик!

- Ты бы предпочел жевать свою "венскую колбаску"? Нэйт Нос заставит тебя съесть все целиком, или же тебе подадут фрикадельки.

Вилли скрестил руки на груди.

- Я этого не сделаю. И тебе не позволю сделать это.

Ирландец Мик прицелился и ударил Вилли в больное колено, где у него были металлические штыри, хотя это никак не помогло решить их проблему.

- Господи, Мик! Ты ударил меня по...

- Гав!

Бигль Бруно вскочил на лапы, пробежал шестнадцать кругов вокруг парней, затем рванул вверх по лестнице.

- Бруно! - услышали они упрек бабули. - Отойди от стойки! С тебя хватит фунтового кекса!

Ирландец Мик закрыл лицо руками, едва сдерживая слезы. Последний раз он плакал десять лет назад, когда Нэйт Нос приказал ему сломать большие пальцы его матери за то, что она просрочила выплату кредита. Когда он попытался, мама проткнула Ирландца термометром для мяса. Это было больно, но не так сильно, как если бы ему отчекрыжили его "венскую колбаску".

- Может быть, мы сможем уехать из города, - сказал Вилли, кладя руку на плечо Ирландца Мика.

Это оставило открытой почку Вилли. Ирландец Мик воспользовался этим, хотя это и не помогло их ситуации.

Вилли упал на колени. Бигль Бруно сбежал по лестнице, оседлал икру Вилли и начал трахать так быстро, что его маленькие собачьи бедра казались размытым пятном.

Ирландец Мик начал обыскивать подвал в поисках чего-нибудь легковоспламеняющегося. Как это часто бывает в жизни, поджог действительно был единственным выходом. Он нашел на пыльной металлической полке банку с растворителем для краски и обработал крышку ногтем большого пальца.

- Мик, нет!

Мик не смог открыть еe. Он попробовал зубами.

- Ты не можешь сжечь мой дом дотла, Мик! Все мои вещи здесь! Mои комиксы! Мы собирали комиксы, когда были детьми, Мик! Разве ты не помнишь?

Вилли потянулся к коробке, достал порванный экземпляр "Удивительного человека-паука" #146 и провел пальцем вверх-вниз по хвосту Скорпиона так, что Ирландцу Мику стало не по себе. Поэтому он протянул руку и ударил Вилли в больной зуб. Вилли бросил комикс и свернулся калачиком, а Бруно отказался от икры ради более возвышенных возможностей головы Вилли.

Мику удалось открыть крышку банки, и он начал разбрызгивать растворитель на пакеты с надписью "Драгоценные фотографии и воспоминания".

Вилли простонал что-то неразборчивое сквозь сжатые губы - вероятно, он боялся открыть рот, пока не отцепит бигля Бруно.

- Ммфп-мууммф-мооооеммумум!

- У нас нет выбора, Вилли. Единственный выход из этого - огонь. Прекрасный, очищающий огонь. Если останутся деньги, мы подкупим санитаров, чтобы над бабулей не издевались. По крайней мере, не так сильно, как над остальными.

- Мик! - закричал Вилли. Получилось: - Мибб! - потому что говеная собачонка воспользовалась этим.

Вилли поперхнулся и оттолкнул собаку. Бигль семь раз обежал вокруг Вилли, а затем взлетел по лестнице.

- Бруно! - услышали они упрек бабули. - Непослушный пес! Не тогда, когда у нас гости!

Уилли чмокнул и сплюнул, затем сел.

- Ограбление, Мик. Мы могли бы совершить ограбление.

- Ни за что, - сказал Ирландец Мик. - Помнишь, что случилось с Джимми Селезенкой? Пытался обнести банк в Питтсбурге. Копы прострелили ему задницу. В клочья. Ты хочешь, чтобы один из этих жутких пакетов с говном висел у тебя на поясе?

Вилли вытер рукавом язык.

- Не банк, Мик. Музей Аркхэмa.

- Музей?

- У них полно дорогого старья. И ночью оно не охраняется. Держу пари, мы могли бы проникнуть туда и унести все виды дорогого антиквариата. Я думаю, у них есть что-то вроде черепа тираннозавра. Он мог бы стоить миллион баксов. Если бы у меня был миллион баксов, я бы купил снаряжение для подводного плавания, чтобы нырять на глубину на местах кораблекрушений и пытаться найти какие-нибудь сокровища, чтобы разбогатеть.

Ирландец Мик закатил глаза.

- Ты думаешь, Томми Скупщик купит череп Tираннозавра? Как мы вообще его оттуда достанем, Вилли? Ты собираешься положить его в карман?

- У них есть и другие вещи, Мик. Может быть, золото, драгоценные камни и марки.

- У меня есть марка для тебя.

- Господи, Мик! Мой палец на ноге! Ты же знаешь, у меня ноготь врос!

Ирландец Мик был готов отдавить второй палец, но остановился на полпути.

- Ты когда-нибудь был в Музее, Вилли?

- Конечно, нет. A ты?

- Не-а.

Но, возможно, это была не совсем отстойная идея.

- А как же сигнализация?

- Мы можем обойти ее, Мик. Без проблем. Эй, ты думаешь, мне нужно подстричься? Если я смотрю вверх, я вижу свою челку.

Вилли именно так и поступил. Ирландец Мик уставился на картонные коробки, пропитанные растворителем для краски. Ему захотелось поджечь их, посмотреть, как они горят. Но страховка займет целую вечность. Будут расследования, формы для заполнения, периоды ожидания.

Но если они пойдут в Mузей и украдут что-нибудь маленькое и дорогое, есть вероятность, что они смогут вернуть бабло за день или два. Чем быстрее они расплатятся с Нэйтом Носом, тем в большей безопасности будут Маленький Мик и Близнецы.

- Ладно, Вилли. Мы попробуем. Но если это не сработает, мы подожжем дом бабули. Согласен?

- Согласен.

Ирландец Мик протянул руку. Вилли потянулся за ней, оставив незащищенной свою грыжевую выпуклость. Теперь, когда у них был план, бить Вилли снова не имело абсолютно никакого смысла.

Он все равно ударил.

- Мне здесь не нравится, Мик, - сказал Вилли, когда они вошли в большой центральный зал Музея естественной истории Аркхэма, штат Пенсильвания.

Ирландец Мик бросил на него взгляд, который был довольно бесполезен, поскольку Вилли не мог видеть его лица, а он не мог видеть Вилли. Единственное, что они могли видеть, - это то, что находилось в конце света их фонариков.

Попасть внутрь было проще простого. Буквально. Входные двери были не заперты. И никакой сигнализации. Действительно странно. Если только музей не перестал закрываться, потому что сюда никто никогда не заходил. Ирландец Мик прожил в Аркхэме всю свою жизнь и никогда не встречал никого, кто когда-либо приезжал сюда, кроме как на экскурсии с классом. Тогда было разумно не заморачиваться с замками. Никто не приходил днем, когда было светло, так зачем кому-то приходить, когда темно?

Что заставляло Мика немного нервничать из-за того, что он боялся найти что-нибудь ценное.

- Это просто куча комнат, заполненных кучей старого хлама.

Голос Вилли дрогнул.

- Старые вещи пугают меня. Особенно эти старые вещи.

- Почему?

- Потому что они старые и... Эй, a мы можем заехать в "Бургер Кинг" по дороге домой?

- Сосредоточься, Вилли. Ты должен сосредоточиться.

- Мне нравится собирать кунжутные семечки и заставлять их сражаться в войнах.

Ирландец Мик замахнулся на него и промахнулся в темноте.

Внезапно зажегся свет. Их поймали. Ирландец Мик боялся тюрьмы почти так же сильно, как боялся Нэйта Носа. Он был мал для своего роста и, к сожалению, наделен ягодицами идеальной формы. Зэки торговали бы им, как сигаретами.

Ирландец Мик пригнулся, готовый броситься к ближайшему выходу. Он увидел Вилли, стоящего у большого сводчатого дверного проема с рукой на выключателе.

- Вот, - сказал Вилли, ухмыляясь. - Так-то лучше.

Мик хотел снова ударить его по грыже, но он был слишком далеко.

- Выключи!

Вилли отошел от стены к одному из дисплеев.

- Эй, посмотри на это.

Ирландец Мик понял, что ущерб нанесен. Рано или поздно кто-нибудь придет разбираться. Ладно, может, и нет, но рисковать они не могли. Им нужно было действовать быстро.

Он поднял глаза и увидел баннер с названием выставки:

"Древние боги и исчезнувшие расы юга Центральной Пенсильвании".

- Что это? - cпросил Вилли, наклоняясь над витриной.

Внезапно прогремел низкий голос:

- ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!

Вилли закричал:

- Вау! - и Ирландец Мик подпрыгнул так высоко, словно у него в руках был баскетбольный мяч, и он мог бы сделать свой первый бросок.

Как только он пришел в себя, то тщательно проверил все вокруг на триста шестьдесят градусов, но не увидел никого, кроме Вилли.

- То, что вы видите перед собой, - продолжал голос, - это редкий артефакт, который когда-то принадлежал древней исчезнувшей расе, обитавшей в районе Аркхэма в доисторические времена. Этот, как и любой другой древний артефакт в этом зале, был извлечен из раскопок недалеко от cвалки Аркхэмa.

Придя в себя после очередного почти полного погружения, а также немного пописав, Мик заметил динамик, прикрепленный к нижней стороне корпуса.

Ага. Запись, запущенная детектором движения. Но звук был немного искажен, напомнив ему голоса пришельцев из старого черно-белого фильма, который они с Вилли смотрели по телевизору на прошлой неделе. Голос всегда начинался словами: "Люди Земли...", но он не мог вспомнить название фильма.

- Мы мало знаем об этой древней исчезнувшей расе, но после тщательного изучения выдающимися археологами и антропологами здесь, в Аркхэмском музее естественной истории Пенсильвании, они пришли к неопровержимому выводу...

- Эй, - сказал Вилли, ухмыляясь. - Звучит как голос инопланетянина из "Земли против летающих тарелок"[33].

- ...древний артефакт, лежащий перед вами, когда-то принадлежал древнему шаману.

- Кто такой шаман, Мик?

Ирландец Мик вспомнил, что однажды видел что-то об этом по телевизору.

- Я думаю, он что-то вроде знахаря. Но забудь о...

- Шаман, для тех из вас, кто не знает, - это что-то вроде племенного мудреца, того, кого менее искушенные из вас могли бы назвать "знахарем".

- Знахарь? Круууууто.

Ирландец Мик подошел посмотреть, о чем говорит голос. Под стеклом он увидел трехфутовый[34] металлический посох с маленькими шариками на каждом конце.

- Выдающиеся археологи и антропологи здесь, в Аркхэмском музее естественной истории Пенсильвании, дополнительно определили, что этот предмет - не что иное, как скипетр власти древнего шамана.

Вилли посмотрел на Ирландцa Мика широко раскрытыми глазами.

- Ты это слышал? Скри-пе-тер власти! Это что-то вроде Меча Силы Хи-Мэна?[35] Хи-Мэн был действительно силен, но у него были волосы, как у девушки. Скрипетер власти похож на Меч Силы, Мик?

- Нет, это больше похоже на волшебную палочку, но забудь...

- Менее искушенные из вас могли бы назвать скипетр власти "волшебной палочкой", и в некотором смысле он функционировал как таковой.

- Волшебная палочка! Как в фильмах о Гарри Поттере? Я люблю эти фильмы, и я всегда хотел волшебную палочку! К тому же у меня возникают безумные мысли о Гермионе. Она настоящая лиса. Секси. Чем-то похожа на Дрю Бэрримор в "Инопланетянине". Кстати, а почему на палочке глубокая бороздка?

Ирландец Мик посмотрел еще раз и заметил глубокую бороздку, идущую по всей его длине.

- Обратите, пожалуйста, внимание на глубокую бороздку, идущую по всей длине скипетра власти. Выдающиеся археологи и антропологи из Аркхэмского музея естественной истории Пенсильвании, считают, что это то, что известно как дол[36]...

Дол? - подумал Мик. - Похоже на кровосток.

- ...который менее искушенные из вас могли бы назвать "кровостоком". Выдающиеся археологи и антропологи из Аркхэмского музея естественной истории Пенсильвании, полагают, что этот древний скипетр власти, возможно, использовался его владельцем-шаманом для совершения священных религиозных церемоний, в частности, для размозжения черепов и ритуального потрошения.

Ирландца Мика пробрал озноб. Он надеялся, что Нэйту Носу никогда не попадется в руки нечто подобное.

- Что такое пор-тро-шение, Мик?

- Когда кто-то вырезает тебе кишки.

- Как делается это дерьмо? Типа выжимать зубную пасту из тюбика?

- Бля! Какая паста?! Ты умрешь.

- Круто! Можно мне волшебную палочку, Мик? Можно?

Ирландец Мик не ответил. Он заметил что-то выгравированное на дальнем конце наконечника. Он наклонился ближе, прищурившись, пока изображение не стало четким.

"Сирс"[37].

Что за...?

Он отступил назад, чтобы еще раз взглянуть на скипетр власти, и...

- Карниз для штор... это долбаный карниз для штор!

Вилли посмотрел на него как на сумасшедшего.

- Карниз для штор? Ты что, не слышал этого человека? Это что-то вроде волшебной палочки, и... эй, что это там?

Ирландец Мик ударил Вилли по почке, когда тот проходил мимо, но промахнулся, потому что не мог оторвать глаз от скипетра власти "Сирс". Может быть, они могли бы украсть его, вернуть в "Сирс" и купить совершенно новый. Это не очень помогло бы с Нэйтом Носом, но Ирландцу действительно нужен был новый карниз для штор. Его старый сломался, а шторы были прикреплены к стене вилками. Это делало четверг - вечер спагетти - особенно сумбурным.

- ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ! - прогремел тот же голос, когда Вилли остановился перед другой витриной. - То, что вы видите перед собой, - это редкий артефакт, который когда-то принадлежал древней исчезнувшей расе, обитавшей в районе Аркхэма в доисторические времена. Этот, как и любой другой древний артефакт в этом зале, был извлечен из раскопок недалеко от cвалки Аркхэмa.

- Эй, Мик, тебе это нужно увидеть.

После некоторых библейских размышлений Ирландец Мик пожалел розгу и пошел дальше.

- Мы мало знаем об этой древней исчезнувшей расе, но после тщательного изучения выдающимися археологами и антропологами здесь, в Аркхэмском музее естественной истории Пенсильвании, они пришли к неопровержимому выводу: артефакт, лежащий перед вами, использовался древним шаманом этой исчезнувшей расы для совершения суррогатных жертвоприношений. (Для тех из вас, кто не знаком с термином "шаман", пожалуйста, вернитесь к предыдущему показу).

- Я знаю, что такое шаман, потому что ты мне только что сказал, - сказал Вилли. - Но что такое сур-рогат...?

- Суррогатное жертвоприношение - это образ, который был принесен в жертву вместо реального человека. Перед вами статуэтка женщины, вырезанная древней исчезнувшей расой из еще не идентифицированного вещества телесного цвета. Обратите внимание, что голова отсутствует. Это потому, что статуэтка была обезглавлена вместо человека, которого она изображала.

Ирландец Мик подошел к дисплею и сразу узнал обнаженную розовую фигурку. Он обычно брал игрушку своей сестры Сьюзи, сажал ее верхом на свою ракету и отправлял в полет. Только у игрушки Сьюзи была светлая головка.

- Это долбаная кукла Барби!

Он схватил Вилли за плечо и оттащил его в сторону.

- Господи, Мик! Ты знаешь, у меня вывих плеча!

Вилли споткнулся, сбив Ирландцa Мика с ног на другую витрину, которая с грохотом опрокинулась.

- ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ! То, что вы видите перед собой, - редкий том утраченной мудрости, который когда-то принадлежал...

Крича, Ирландец Мик пинал динамик до тех пор, пока голос не смолк.

- Послушай, Мик, - сказал Вилли, присаживаясь на корточки и ковыряясь в битом стекле, - это не фолиант, это книга. Предполагается, что в ней содержится утраченная мудрость. Может быть, она подскажет нам, как держать Нэйта Носа подальше от нас, - oн встал и, прищурившись, посмотрел на обложку. - "Очень-очень-очень Древние".

- Это книга в мягкой обложке, придурок. Сколько мудрости ты там найдешь?

- Да, ты прав. Тут написано: "Не пытайтесь делать это дома. Используйте только под наблюдением Специалиста, иначе вы очень-очень-очень пожалеете. Лучше с этим не связываться".

- Ах, да? - Ирландцу Мику это надоело - действительно надоело. Он открыл наугад страницу и прочитал: - Заклинание случайного смещения.

Вилли поморщился.

- Только не мое плечо!

- Использовать только под наблюдением Cпециалиста. Да, точно. Смотри, там полно всякой чуши, которую нужно прочитать.

- Ты имеешь в виду что-то вроде "Крибле-крабле-бум"?

- Заткнись! И я покажу тебе, что это за чушь собачья.

Ирландец Мик начал читать, произнося чепуху как можно лучше, медленно и внятно, чтобы не путать слова, как он обычно делал при чтении.

Закончив, он посмотрел на Вилли и ухмыльнулся.

- Видишь? Никакого случайного смещения.

Вилли пошевелил плечом.

- Да. Ощущения довольно приятные. Интересно...

Первым до Мика донесся запах, горячий и невыносимый, напомнивший ему о том времени, когда он сунул голову в унитаз, потому что его старший брат сказал ему, что именно оттуда берутся шоколадки. За этим последовало очень реальное ощущение сдавливания. Но не сдавливания человеком. Сдавливание всего тела какой-то силой, словно его проталкивают через слишком маленькое отверстие. Воздух внезапно стал вязким и плотным, и вдавился в каждую трещинку и пору на теле Ирландца Мика, а затем заколебался, перемещая его, проталкивая сквозь твердый мраморный пол Аркхэмского музея естественной истории Пенсильвании.

Сама ткань реальности или что-то в этом роде, казалось, вибрировалa с глубоким резонансом, и тембр повысился, превратившись в непреодолимый гортанный стон. Пол начал растворяться, или, может быть, он сам начал растворяться, а затем раздался ужасный, но неотразимый пукающий звук, и Ирландец Мик внезапно шлепнулся посреди джунглей.

Вилли приземлился рядом с ним.

- Я чувствую себя дерьмово, - сказал Вилли.

Ирландец Мик прищурился от солнечного света и огляделся. Их окружали странные тропические деревья и странного вида цветы с большими пухлыми розовыми лепестками, которые заставляли его чувствовать себя немного возбужденным. Стрекоза, размером с сосиску, зависла над их головами, бросила на них мимолетный взгляд, затем с жужжанием подлетела к одному из розовых цветков, который раскрылся и разорвал насекомое пополам.

- Где мы, Мик?

Ирландец Мик почесал в затылке.

- Я не уверен. Но я думаю, что когда я читал эту книгу, я открыл портал в пространственно-временном континууме, и мы оказались втиснутыми через одно из одиннадцати схлопнувшихся измерений в поздний меловой период.

- Чe? Вау... Это отстой.

- Нет, Вилли. Это совсем не отстой.

- Нет, отстой. Сегодня вечером показывают финал сезона "Макгайвер: следующее поколение". Это действительно классная серия, где он строит машину времени из кусочков бумаги и сломанного термометра для мяса. Разве не круто было бы иметь машину времени, Мик?

Ирландец Мик шлепнул Вилли по голове.

- Господи, Мик! Ты же знаешь, у меня наружный отит!

- Неужели ты не понимаешь, Вилли? Эта книга - машина времени. Мы можем вернуться в прошлое!

Вилли широко раскрыл глаза.

- Я понял! Мы можем вернуться в настоящее на несколько минут раньше, чтобы я не скучал по "Макгайверу"!

Мик подумывал ударить его снова, но у него начинала болеть рука.

- Думай шире, чем "Макгайвер", Вилли. Мы станем богатыми. Богатыми, знаменитыми и могущественными. Как только я пойму, как работает эта книга, мы сможем перенестись в любой момент истории.

- Ты имеешь в виду, что мы вернемся в летний лагерь в тысяча девятьсот семьдесят пятом? Тогда мы могли бы украсть конфеты у тех вожатых, чтобы они не смогли заманить нас в лес и прикоснуться к нам в плохом месте.

- Еще лучше, Вилли. Мы можем делать ставки на спорт и всегда выигрывать. Как в том фильме.

- В котором из них?

- Том, где он отправлялся в прошлое и делал ставки на спорт, чтобы всегда выигрывать.

- "Крестный отец"?

- Нет, Вилли. В "Крестном отце" был толстяк, который спал с лошадиными головами.

- О, да. Эй, Мик, тебе не кажется, что эти большие розовые цветы похожи на...

- Заткни свою дурацкую дыру, Вилли. Мне нужно подумать.

Ирландец Мик ломал голову, но он никогда не увлекался спортом и не мог вспомнить ни одной команды, которая что-либо выиграла. К тому же, у него не было при себе денег. Потребовалось бы много времени, чтобы превратить восемьдесят один цент в кармане в шестьдесят штук. Но должны были же быть другие способы заработать деньги с помощью машины времени. Вероятно...

Он взглянул на Вилли, который подошел к одному из тех розовых цветков и наклонился, чтобы понюхать его. Или, возможно, сделать с ним что-нибудь еще, потому что у Вилли был высунут язык.

- Вилли! Отойди от этой штуки и постарайся сосредоточиться! Нам нужно придумать, как заработать немного денег .

- Пахнет рыбой, Мик.

- Черт возьми, Вилли! Ты принял лекарство сегодня утром, как положено?

- Я не могу вспомнить. Бабуля говорит, что мне нужeн рецепт нa что-то посильнее. Но каждый раз, когда я иду к врачу за таблеткой, я отвлекаюсь и забываю спросить.

Ирландец Мик почесался. Другая стрекоза - на этот раз в форме банана, одетого в водолазку - подлетела к одному из этих розовых цветков и тоже была разорвана пополам. Черт возьми, эти насекомые были глупыми. Они просто не учились.

Ирландец Мик снова почесался, гадая, не подцепил ли он мандавошек. Если подцепил, это его по-настоящему разозлит. Когда вы заплатили пятьдесят баксов за массаж у мадам Йоко, кончун должен быть без мандавошек.

Вилли сказал:

- Может быть, мы могли бы вернуться в то время, когда Нэйт Нос был маленьким мальчиком, и тогда мы могли бы быть с ним по-настоящему милыми, чтобы, когда он вырастет, он помнил нас и не заставлял нас жрать дерьмо.

Или мы могли бы столкнуть его коляску на скоростное шоссе, - подумал Ирландец Мик.

Но у Нэйта Носа были боссы, и у них, вероятно, тоже были боссы, и путешествовать во времени, чтобы толкать кучу младенцев под колеса движущиxся машин, казалось непосильной работой.

- Деньги, Вилли. Нам нужно заработать деньги.

- Мы могли бы покупать старые вещи в прошлом, а затем продавать их на eBay. Эй, разве не здорово было бы иметь четыре руки? Я имею в виду, ты мог бы унести в два раза больше вещей.

Ирландец Мик подумал о старых комиксах в подвале Вилли, а потом ухмыльнулся шире задницы зебры.

- Например, остросюжетныe комиксы, в которых впервые появился Супермен! - cказал Ирландец. - Я мог бы купить их на мелочь в моем кармане, и мы могли бы продать их за целое состояние!

Если подумать, он мог бы купить восемь экземпляров. Разве в наши дни они не стоили по миллиону за штуку?

- Хотел бы я уметь летать, Мик. Могли бы мы вернуться в прошлое и научиться летать, как Супермен? Тогда мы могли бы улететь от тех лагерных вожатых, пока они не засунули свои...

- Тсс! - Ирландец Мик склонил голову набок, прислушиваясь к джунглям. - Ты что-нибудь слышишь, Вилли?

- Да, Мик. Я слышу, как ты говоришь со мной. Теперь я слышу, как говорю я. Теперь я пою пеееееесню, счаааастлиииииивууууюююю пеееееесню.

Ирландец Мик зарядил Вилли в зубы, затем перевел взгляд на линию деревьев. Вдалеке крона зашуршала и раздвинулась, как будто к ним приближалось что-то действительно большое. Что-то такое большое, что земля сотрясалась при каждом шаге.

- Ты слышишь это, Мик? Похоже, грядет что-то действительно грандиозное.

Тварь за деревьями издала оглушительный рев, такой ужасный, что Ирландец Мик почувствовал, как у него волосы встают дыбом.

- Не очень дружелюбно, a? - cпросил Вилли.

Ирландец Мик уставился на свои руки, в которых все еще держал книгу "Очень-очень-очень Древние". Он открыл ее на случайной странице, заставляя себя сосредоточиться на словах. Но, как это часто бывает в стрессовых ситуациях, или даже в ситуациях не столь стрессовых, слова, казалось, перекручивались, смешивались, шли задом наперед и с ног на голову. Чертова лесдиксия - дерьмо - дислексия.

- Может быть, нам стоит сбежать, Мик.

- Да, может быть... Подожди! Нет! Мы не можем убежать!

- Почему мы не можем убежать, Мик?

- Помнишь тот эпизод из "Симпсонов", где Гомер отправился в прошлое и наступил на бабочку, а затем Барт отрезал ему голову кусачками для стрижки живой изгороди?

- Это две разные серии, Мик. Это обе серии "Дома ужасов на дереве", но разных лет.

- Послушай, Вилли, дело в том, что эволюция - действительно непостоянная сука. Если мы что-то напортачим в прошлом, это действительно может испортить будущее.

- Это отстой. Ты хочешь сказать, что мы вернулись бы в наше реальное время, но вместо того, чтобы быть сделанными из кожи и костей, мы будем сделаны из фруктов? Как какие-нибудь люди из "Джуси Фрут"?

Еще одно рычание, еще ближе. Оно звучало как львиный рык - если бы у льва были яйца размером с "Крайслер".

- Я имею в виду действительно плохие вещи, Вилли. Я должен прочитать еще один отрывок и вытащить нас отсюда.

Деревья расступились, и в поле зрения начала вырисовываться тень.

- Эй, Мик, если бы ты был сделан из фруктов, откусил бы ты себе руку, если бы был действительно очень голоден? Думаю, я бы откусил. Интересно, какой бы я был на вкус?

Ирландец Мик пытался сосредоточиться на чтении страницы, но его взгляд то и дело поднимался к деревьям. Доисторический пейзаж погрузился в мертвую тишину. Затем, подобно какому-то гигантскому монстру, выходящему из джунглей, из джунглей вышло гигантское чудовище.

Первой появилась голова, размером с диван, - действительно большой диван - с зубами, размером с кинжалы, втиснутыми в пасть, достаточно большую, чтобы разорвать холодильник пополам.

- Я думаю, что откусил бы пару раз себе ногу или что-нибудь в этом роде, но я бы побоялся, потому что не знаю, смогу ли остановиться. Особенно если бы я был на вкус как клубника, потому что я люблю клубнику, Мик. Почему ее называют "клубникой", если на вкус она не как солома? Эй, это тираннозавр?!

Теперь Ирландец Мик описался больше, чем просто немного. Существо перед ними было темно-зеленого цвета, плавно сливавшегося с подлеском. Вместо чешуи он был украшен маленькими колючими волосками, которые, как понял Мик, были тонкими коричневыми перьями. Его огромные ноздри раздулись, и он фыркнул, отчего страницы книги зашевелились.

- Я действительно думаю, что нам нужно бежать, Мик.

Ирландец Мик согласился. Тираннозавр вышел на поляну на массивных лапах и встал на дыбы во весь свой рост, более сорока футов[38]. Ирландец Мик знал, что ему не убежать от него. Но ему и не нужно было этого делать. Ему всего лишь нужно было убежать от Вилли. Он чувствовал себя плохо, но у него не было другого выбора. Он должен был обмануть своего лучшего друга, если хотел выжить.

- У Tираннозавра действительно плохое зрение, Вилли. Если ты будешь лежать очень тихо, он не сможет... Вилли, вернись!

Вилли бросился к деревьям, двигаясь так быстро, что казался размытым пятном. Ирландец Мик бросился за ним, на бегу отмахиваясь от стрекоз. Он растоптал ногами большого коричневого таракана, трехпалую ящерицу с большими влажными глазами и непропорционально большим мозгом, и маленькое пушистое млекопитающее с лицом, очень похожим на Сэла из "Мяса Мэнни" на 23-ей улице[39], которое издало тревожный человеческий крик, когда его маленькая шейка сломалась.

Позади них Тираннозавр двигался со скоростью гигантской двуногой кошки, по форме напоминающей динозавра, щелкая зубами так близко к Ирландцу Мику, что они прикусили восемнадцать волосков на его прическе. Он случайно оглянулся через плечо и увидел, что пасть животного раскрыта так широко, что он мог бы накрыть стол на четверых на языке существа и сыграть в техасский холдем, но он бы этого не сделал, потому что это было бы чертовски глупо.

Затем, как раз в тот момент, когда кошмарные челюсти смерти были готовы сомкнуться на Мике и вызвать неминуемую смерть, Tираннозавр резко остановился и вытянул шею к небу, вглядываясь сквозь деревья.

Мик продолжал бежать, наступив на семейство маленьких пушистых грызунов, которые были очень похожи на Kаппорелли из квартиры 5B и завизжали, когда он сломал маленький мохнатый позвоночник одному из них, а затем он врезался в Вилли, который стоял неподвижно и смотрел вверх.

- Вилли! Что ты, блядь, делаешь? Нам нужно двигаться!

- Зачем, Мик? За нами больше не гонятся.

Мик оглянулся и заметил, что огромная ящерица действительно прекратила преследование, сосредоточившись вместо этого на небе.

- Я думаю, он смотрит на астероид, - сказал Вилли.

Ирландец Мик бросил взгляд вверх и уставился на очень большой пылающий объект, который, казалось, занимал четверть неба.

- Я не думаю, что минуту назад он там был, - сказал Вилли. - Я не очень внимателен, но думаю, что заметил бы его, как ты думаешь?

- Это нехорошо. Это совсем нехорошо.

- Посмотри, какой он становится большой, Мик! Нам следует спрятаться за деревьями или еще за чем-нибудь.

- Нам нужно выбираться отсюда, Вилли, - сказал Ирландец Мик, его голос был высоким и неприятно девчачьим.

- Чувствуешь этот ветер, Мик? Жарко. Держу пари, эта штука разгоняется до ста миль в час. Ты это чувствуешь?

- Я чувствую это! Я чувствую это!

- Ты чувствуешь запах рыбы, Мик? Эй, смотри! Эти розовые цветы, которые похожи на...

Вилли закричал. Ирландец Мик оглянулся и увидел, что его друг всей жизни играет в перетягивание каната с одним из этих зубастых доисторических растений, используя длинную красную веревку.

Нет. Не красную веревку. Это были кишки Вилли.

- Помоги мне, Мик!!!

Недолго думая, Ирландец Мик протянул руку и схватил Вилли за двенадцатиперстную кишку. Он сжал ее так сильно, как только мог, и Вилли пукнул.

- Это больно, Мик! Быть выр-поp-тро-шенным больно!

Позади них раздался сотрясающий кости рев. Тираннозавр потерял интерес к астероиду и принюхивался к недавно пролитой крови, его голова, размером с диван, была всего в нескольких метрах от него и приближалась. Мик чувствовал запах его дыхания, воняющего тухлым мясом, плохой гигиеной полости рта и всякой всячиной.

Нет, вонь исходилa от Вилли. Лилaсь, типа, как зубная пастa из тюбика.

Ирландец Мик выпустил внутренности своего друга и вытер руку о рубашку Вилли. Розовый цветок издал звук - пбббтхх - и сделал то же самое, не вытирая руки.

- Я должен засунуть это барахло обратно.

Вилли начал собирать кишки, ветки и камни и запихивать их в зияющую дыру у себя в животе.

Ирландец Мик решил, что Вилли в шоке или, возможно, еще глупее, чем он предполагал изначально. Он подумывал предупредить Вилли об инфекции, которую тот подхватит, если набьет себя грязью, но были другие, более неотложные дела.

Астероид теперь занимал большую часть горизонта, и исходящий от него жар превратил пот на теле Мика в пар. Им нужно было убираться отсюда, и как можно быстрее. Если бы только было где спрятаться.

Что-то пробежало по ноге Ирландца Мика, и он вздрогнул, топнув ногой. Его каблук раздавил что-то, похожее на бобра. Ну, протобобра. Еще один протобобер обогнул своего мертвого товарища, направляясь через подлесок в...

- Это дыра, Вилли! Я думаю, это пещера!

Ирландец Мик отодвинул в сторону большую ветку папоротника и присел на корточки. Дыра вела к тропинке, темной и каменистой, уходящей глубоко в землю.

- Это дыра, Вилли! Я думаю, это пещера!

- Ты это уже сказал, Мик!

- Это эхо, Вилли! Дыра должна быть глубокой.

Ирландец Мик наблюдал, как еще две ящерицы, гигантский комар и другие существа-бобры хлынули в пещеру, спасаясь от неминуемого вымирания, обещанного астероидом.

- Это эхо, Вилли! Дыра должна быть глубокой.

- Ты повторяешься, Мик!

- Я не повторяюсь! - закричал Мик.

- Да, это так!

- Нет, не так!

- Я не повторяюсь!

- Да, это так!

- Нет, не так!

- Ты только что сделал!

- Нет, Вилли!

- Я сильно ранен, Мик!

- Нет, Вилли!

- Я сказал, что мне больно, Мик!

Ирландец Мик решил больше не развивать эту тему разговора. Вместо этого он сосредоточился на перемещении большого выступа скалы, частично закрывающего вход в пещеру. Если бы ему удалось сдвинуть ее с места хотя бы на фут или два, он смог бы пролезть в пещеру и, возможно, спастись.

Ирландец Мик оперся плечом о валун, кряхтя от усилия. Медленно, вызывающе медленно, он начал двигаться.

- У тебя есть мобильный, Мик? Может быть, тебе стоит позвонить в 911 обо мне. Скажи им, что нужно нанести несколько швов.

Еще немного. Еще немного...

- Кажется, у меня только что вывалился желудок. Как выглядит желудок, Мик? Он похож на фасолину?

Наконец, камень с приятным треском оторвался от основания. Но вместо того, чтобы откатиться в сторону, он покачнулся, а затем опустился на отверстие, закрыв его, как крышка канализационного люка.

Ирландец Мик заплакал.

- Почки похожи на фасоль, Мик? - Вилли издал причмокивающий звук. - На вкус не как фасоль. Или почки. Эй, Тираннозавр вернулся. Он больше не выглядит рассеянным. Ты думаешь, он принимал какие-то лекарства?

Тираннозавр открыл пасть и встал на дыбы над головой Ирландца Мика, заслонив небо. Все, что Ирландец мог видеть - это зубы, язык и ту большую болтающуюся штуку, которая болтается в задней части горла, как боксерская груша.

- Почитай ему, Мик. Когда бабуля читает мне, я иду спать.

Книга!

Им нужно было сбежать из этого периода времени. Может быть, отправиться в будущее, до того, как бабуля испекла пирог, чтобы они могли остановить ее.

Ирландец Мик поднял книгу "Очень-очень-очень Древние" и, прищурившись, посмотрел на нee. Его руки дрожали, перед глазами все плыло, и все гласные на странице выглядели совершенно одинаково, а согласные были похожи на палочки-кренделя, и волосы, все еще оставшиеся на его голове, начали опаляться, a челюсти Тираннозавра начали смыкаться, и еще один из этих розовых цветочков наклонился и откусил большой кусок от будущего отца Маленького Мика и Близнецов, но ему удалось выдавить::

- OTKIN ADARAB UTAALK!

Еще один опыт, похожий на обливание дерьмом, и затем они были выброшены в комнату с телевизором, диваном и панорамными окнами. Но телевизионный экран был встроен - или рос из чего-то - похожего на поганку, которая, в свою очередь, росла из пола. Диван выглядел забавно, так, будто никто не мог на нем сидеть. А панорамное окно выходило на какие-то кошмарные джунгли.

И опять же, может быть, не такие уж и странные.

Нет, - подумал Ирландец Мик. - Странные. Очень странные.

Он посмотрел на Вилли.

И закричал.

Или, по крайней мере, пoпытался. То, что получилось, больше походило на карканье.

Потому что это был не Вилли. Если только у Вилли не выросли четыре дополнительных глаза - два из них на стебельках - и не выросла бахрома из щупалец там, где раньше были шея и плечи. Теперь он был похож на коническую котлету из индейки, которую перед запеканием обваляли в панировочных сухарях, а после украсили живыми червями.

Существо издавало звуки, похожие на:

- Мик, это ты? - но произносимые котлетой из индейки с набитым лингвини ртом.

Что еще более странно, это звучало немного похоже на Вилли. Ирландец Мик поднял щупальце, чтобы почесать...

Вау! Щупальце?

Ну, конечно, щупальце. А чего он ожидал?

Он посмотрел вниз и был удивлен, увидев, что он завернут в панировочные сухари с гарниром из индейки с червями. Нет, подождите, он был котлетой из индейки.

Почему все казалось неправильным, и в то же время, в то же время не казалось неправильным?

В этот момент в комнату скользнулa еще однa шестиглазая котлетa с бахромой из щупалец. Котлетa, похожая на Вилли, сказалa:

- Привет, бабуля.

Теперь его слова звучали гораздо четче.

Бабуля? Это была бабуля Вилли?

Конечно, так оно и было. Ирландец Мик знал ее много лет.

- У двери стоит неприятный мужчина, который хочет с тобой поговорить. Или еще что-то.

- Или еще что?

Новый голос произнес:

- Или вы двое будете есть запеканки из клоаки, и угадайте, кто пожертвует клоаки[40]?

Ирландец Мик бессознательно скрестил щупальца над своей клоакой. За двадцать четыре года, прошедшие с момента почкования, Ирландец Мик очень привязался к своей клоаке. Он ужасно бы по ней скучал.

Вошла четвертая котлета, за ней последовали двe самых больших котлеты, которые Ирландец Мик когда-либо видел. Только это были не котлеты из индейки, а котлеты из рубленой говядины. Это было серьезно.

Новый парень звучал как Нэйт Нос, но у него не было носа. И вообще, что такое "нос"?

- О, нет, - простонал Вилли. - Я не хочу есть клоаку Мика.

- Я имел в виду твою собственную, придурок! - рявкнул новоприбывший.

- Но у меня грыжа...

- Заткнись!

Ирландец Мик теперь узнал его: Нэйт Зануда, сутенер, ростовщик и наркоторговец. Не из тех, к кому можно прислонить свой велосипед.

Подождите... что такое "велосипед"?

- Чe как, Нэйт?

- Тот товар, который я дал тебе для доставки. У меня внезапно возникло, не знаю... плохое предчувствие по этому поводу. Можно сказать, приступ недомогания и дурных предчувствий. Я просто хотел зайти и проверить, как тут, сечешь?

Tовар? Какой товар?

Ирландца Мика на мгновение охватила паника - он понятия не имел, о чем говорит Нэйт Зануда.

Ах, да. Tовар. Теперь он вспомнил.

- Конечно, Нэйт, он там.

Он повел Нэйта на кухню, где на большом столе в центре лежал товар.

Нэйт Зануда указал на него щупальцем. Один из охранников поднял его, понюхал, затем пошевелил бахромой щупальца, показывая, что все в порядке. Ирландец Мик ожидал, что он кивнет, но для кивка требовалась шея, а шеи у охранника не было. Затем Ирландец Мик понял, что не знает, что такое "шея". Или "кивок", если уж на то пошло.

Что это были за странные мысли, похожие на воспоминания, проносящиеся в его голове? Они были похожи на полузабытые сны. Скорее всего, это были кошмары. Розовые цветы, и гигантские ящерицы, и большие камни в небе, и наступление на каких-то мышей, которые были очень похожи на Kаппорелли из квартиры 5B. За исключением того, что Каппорелли жили в 4Б и были похожи на медуз. Кто такие "мыши" вообще? Он посмотрел на Вилли, чтобы увидеть, так же ли он смущен.

Вилли играл со своей клоакой.

Нэйт Зануда повернулся к ним и сказал:

- Ладно. Похоже, мои приступы недомогания и дурных предчувствий были напрасны. Ваши клоаки в безопасности... пока. Но вы не доставили товар заказчику, сечете?

- Мы доставим его, Нэйт, - сказал Вилли. - Не волнуйся. Мы доставим его.

- Вам же лучше, - сказал Нэйт и ушел со своими котлетными гориллами.

- Куда мы должны его доставить? - cпросил Вилли, когда они снова остались одни.

Ирландец Мик пнул его ногой в клоаку.

- Туда же, куда мы всегда их доставляем.

- Ой! - пискнул Вилли, потирая клоаку. - Это больно. Ты знаешь, у меня... Эй, смотри! - oн указал на телевизор. - "Заклинатель жаб" начался! Мое любимое шоу!

Он сел на пол и уставился на экран.

Ирландцу Мику было неприятно это признавать, но он и сам был в некотором роде помешан на этом шоу. Он устроился рядом с Уилли.

Он услышал, как бабуля тихо сказала с кухни:

- О боже, я собиралась испечь кекс, но у меня закончилась мука. Не мог бы кто-нибудь из вас, мальчики... O, подождите... Вот немного. Не берите в голову.

Предупреждающий проблеск вспыхнул в мозгу Ирландца Мика и сморщил его клоаку. Должно было случиться что-то плохое...

Как назвал это Нэйт Зануда? "Приступ недомогания и дурных предчувствий". Звучало как десерт, но Ирландец Мик понял, что это означало тревожное чувство, подобное тому, что он испытывал прямо сейчас.

Но из-за чего? Что могло пойти не так? Товар был в безопасности, и они смотрели "Заклинателя жаб". Как только шоу закончится, они доставят его, получат бабло и отправятся к мадам Йоко на эндоплазматический ретикулярный массаж со "счастливым концом". И, возможно, на стимуляцию клоаки.

Приступ недомогания и дурных предчувствий исчез. Должно быть, это было еще одно воспоминание из кошмара.

Вскоре аромат выпекаемого кекса наполнил дом. Сразу после шоу он урвет себе кусочек.

Да, жизнь была хороша.

Перевод: Zanahorras

Бесплатные переводы в наших библиотеках:

BAR "EXTREME HORROR" 2.0 (ex-Splatterpunk 18+)

https://vk.com/club10897246

BAR "EXTREME HORROR" 18+

https://vk.com/club149945915