Глупый сезон

Стоял жаркий летний полдень. В бюро пресс-службы на радио в Омахе и в Нью-йоркском бюро контроля меня замучили придирками к копии. Но поскольку стоял жаркий летний день, копии не было. Час назад появился лишь материал о местном бейсбольном мачте, вот и все. Летом не происходит ничего выдающегося кроме матчей бейсбола. В эти собачьи дни все политики устремляются в лес, к реке, разбойники слишком устали, чтобы грабить кого-либо, а жены, хорошенько все взвесив, отказываются убивать своих мужей.

Я схватил тексты нескольких пресс-новостей. Один неряшливый листок начинался словами: «Вам, наверное, известно, что лимонад, как непременное условие летнего комфорта и здоровья, получил одобрение ведущих физиотерапевтов от Флориды до Калифорнии. Ассоциация по выращиванию лимонов сообщила, что более чем в 57 городах с населением более 25 тысяч 87 % пьют лимонад по меньшей мере раз в день с июня по сентябрь, а 72 % врачей не только сами пьют охлаждающий и лечебный напиток, но и прописывают его…».

Телетайп передал из Нью-Йорка новое сообщение, гласившее о срочной надобности в небольшом сообщении. Я немедленно отбил ответ.

На подачку с лимонадом нечего было и рассчитывать, я вновь рылся в кипе бумаг. На летний университетский курс приглашался гувернер для обсуждения вопросов воспитания и образования подростков. Сельскохозяйственный колледж просил, чтобы я предупредил фермеров о том, чтобы белокожие свиньи поменьше нежились под лучами жаркого летнего солнца. Организатор боев на местном ринге передавал описание одного из своих парней и кое-какие данные о схватке на арене Омахи. Компания Шварц и Уайт Бэндидж передавала снимки манекенщицы в купальных костюмах. Снимки сопровождал следующий текст: «Отчаянная звездочка Мифф Маккой готова немедленно отправиться к морю. На ней не только миленький купальник, но еще и две ленточки нашей компании, которые пригодятся на все случаи жизни. Если на пляже она переусердствует и ленточка лопнет, то наши наряды помогут ей выйти из положения». Ну и ну. Остальные сообщения были ничем не лучше этих. Я швырнул их все в мусорную корзину и начал усиленно шевелить мозгами, несмотря на жару.

Я решил, что сфабрикую какое-нибудь сообщение. К сожалению, я не слышал ни одной глупой летней истории, поскольку не было слухов ни о летающих тарелках, ни о монстрах, появляющихся время от времени во Флориде, ни о бандитах, терроризирующих жителей города хлороформом. Появись хоть что-то вроде этого, я бы не упустил. А посему мне предстояло отработать фальшивку, что значительно труднее и рискованнее.

Летающие тарелки? Я не мог реанимировать их; о них не вспоминали уже несколько лет, разве только в новостях. Гигантская черепаха озера Гурон тоже помалкивала несколько лет. Стоит мне написать о бандитах, отравляющих людей хлороформом, как любая старая дева штата замучает меня звонками о том, что к ней ломились бандиты, она чувствовала запах хлороформа, — но полицейским это вряд ли понравится. Не было ли странных сообщений из космоса в лаборатории Университета? Вот что бы не помещало. Я заправил в машину чистый листок и сел, уставившись на него, я просто ненавидел этот глупый сезон.

После небольшой паузы зазвенел сигнал линии связи с Западом, загорелась лампочка. Я набрал было первые буквы своего сообщения, но телетайп выдал желтую, клейкую ленту, которая гласила: «Всемирное радио — Омаха — Хиквард. Пинкни Краулз скончался при загадочных обстоятельствах во время рыбалки в деревушке Озарк. Получил смертельные ожоги от светящихся куполов, появившихся на прошлой неделе. Тело перевезено в Хиквард. Констебль Алленбай энергично взялся за расследование, изучая семь стеклянных куполов, каждый размером с дом, в миле южнее городка.

Начато расследование. Краулз был предупрежден, гибель в результате ожогов. Срочно позвоните. — Бенсон — Происшествие. Убийства. Сельские новости. — Прошлая неделя. — Хиквард. — 1.85.» Вот такой запрос.

Я отметил, что послание получено, и, быстро отстукал статейку, запустив ее в печать. Агентство Нью-Йорка впопыхах приняло мою статью.

«Форт Хикс. Арканзас. 22 августа.

Мистическая смерть.

Сегодня ушел из жизни бывший офицер, судебный исполнитель. Причина смерти — прозрачный купол. Пинкни Краулз из Форта Хикс, штата Арканзас, скончался от ожогов во время рыбалки в деревушке неподалеку от Раш-Сити. Взволнованные жители городка Раш назвали причину гибели. Это светящиеся купола, появившиеся на прошлой неделе к югу от городка. Загадочных объектов было семь — каждый размером с дом. Горожане не осмелились даже приблизиться к ним. Они предупреждали приезжего Краулза, но он пренебрег их советами. Констебль городка Алленбай был свидетелем трагедии. Он сообщил следующее: „Особенно нечего рассказывать. Просто судебный исполнитель Краулз подошел к одному из куполов и прикоснулся к нему руками. Возникла вспышка, за которой я увидел. что он сгорел насмерть“. Констебль Алленбай доставит тело Краулза в Форт Хикс».

Я полагал, что этого будет достаточно, чтобы вызвать интерес читателей. Я представил письменный стол Бенсона, заваленный бумагами, и немедленно отправил запрос в Форт Хикс по этому человеку. Информации я никакой не получил. Оператор Форт Хикса запросила сведения о необходимом лице. В Омахе наконец сообразили, что нам необходимо связаться с мистером Эдвином Бенсоном. В Форт Хиксе немедленно ответили, и довольно четко, а затем решили, что, возможно, Эд был еще где-то в полицейском участке, так как ужинать он еще не приходил. Меня соединили с участком, и я услышал голос Бенсона. У него был приятный голос, не то что у служащих из глухого Арканзаса. Я слегка полил бальзам о том, что получено прекрасное сообщение, и о том, какая у них творческая работа. Он воспринял мои слова более чем сдержанно, что было само по себе необычно. Нашим деревенским трепачам ничего не оставалось делать, как проглотить это. Когда я спросил его, откуда он родом, то получил ответ: «Из Форт Хикса, но я помотался. Я имею отношение к той сенсации в Литтл Роке». В ответ на это я расхохотался, но он не услышал моего смеха и продолжал: «Назначен шефом полиции в Новом Орлеане, но мне не нравилось работать по телефону. Открыл юридическую контору в Чикаго. Но долго там не продержался, меня послали в Вашингтон. Там я служил в нью-йоркской „Таймз“. Они сделали из меня военного корреспондента, я обиделся и вернулся назад в Форт Хккс. Я пописываю статейки и сейчас. Не надо ли вам продолжение истории Раш-Сити?»

— Конечно, — неуверенно вымолвил я. — Протолкни ее дальше — расцвети по-своему. Но не кажется ли тебе, что это фальшивка?

— Я видел спустя некоторое время тело Пинка в похоронном бюро и говорил с Алленбаем из Риш-Сити. Пинк действительно сгорел, Алленбай ничего не придумал. Может, кто-то бы и смог выдумать что-либо подобное, только не он, он туповат для этого — но я могу с уверенностью сказать, что все произошло на самом деле. Я сохраню копию. И не забудьте, что за разговор я заплатил доллар и восемьдесят пять центов, ладно?

Я ответил, что не забуду, и повесил трубку. Мистер Эдвин Бенсон хорошенько встряхнул меня. Представляю, каким оскорбленным он чувствовал себя, отказавшись от карьеры блестящего журналиста и похоронив себя заживо в Озарке.

Затем позвонил сам Господь Бог — глава Всемирной радиокомпании. Он как раз рыбачил в это время в Канаде, как всякий порядочный глава в такой дурацкий сезон, но услышал сообщение о моей истории в Раш-Сити. В его автомобиле был телефон, и ему не составляло труда позвонить в Омаху и развалить расписание моего отпуска, так четко спланированного. Он пожелал, чтобы я немедленно отправился в Рош-Сити и расписал все сам лично. Я ответил: «Да» — и начал сбор команды.

Редактор ночной смены не успел сообщить своей жене об отъезде, как та разрыдалась и не замедлила сообщить о своем отношении к этой поездке и ко всему бюро. Телеграфист, находившийся в это время в отпуске на своей летней даче, заикнулся об увольнении.

Я заказал по телефону такси для всей компании, сообщив им всем, что на крыше нас дожидается вертолет. Я нанял лучшего летчика, который вооружился картами штата Арканзас.

Тем временем от Бенсона прибыли двое с сообщениями о куполах, они уже вышли в эфир. Это был уже второй рискованный шаг; еще одна радиокомпания поведала о куполах. Суть оставалась той же, но на сцене появились нежелательные лица. Я подхватил редактора ночной смены, и мы вдвоем побежали на вертолетную площадку.

Пилот начал подъем в преддверии грозы. Нам предстояло прорваться через грозовую зону, а к тому времени, как нам уже пора было вернуться в зону видимости, нас потеряли. Мы кружили почти всю ночь, пока летчик не заметил сигнальные огни.

Приземлились мы в Форт Хиксе в 3.30, разговаривать друг с другом у нас не было ни малейшего желания.

В службе аэропорта Форт Хикса мне рассказали, где жил Бенсон, и я отправился по адресу.

Домик был маленький, беленький. Меня впустила скромная дама средних лет. Это была его сестра миссис Мак-Генри. Она предложила мне кофе и сообщила, что всю ночь прождала возвращения Эдвина из Раш-Сити, который отправился оттуда в восемь вечера, а на машине ехать всего два часа. Она так переживала за него. Я попытался вытянуть из нее побольше сведений о брате, но она лишь сообщила, что он самый талантливый в их семье. Она не хотела говорить о его работе в качестве военного корреспондента. Она показала мне его работы: рассказы для юношества в еженедельниках. Похоже, он печатался раз в два месяца.

Мы только разговорились, как вошел ее брат. И мне сразу стало ясно, почему рухнула его журналистская карьера.

Он был слеп. Если не считать коричневого морщинистого шрама, пересекавшего шею до самого уха, он был довольно приятным парнем где-то за сорок.

— Кто это, Вера? — спросил он.

— Это мистер Уильямс, джентльмен, звонивший тебе вчера, вернее, сегодня из Омахи.

— Здравствуйте, мистер Уильямс. Сидите, сидите, — сказал он, очевидно, услышав скрип стула, когда я приподнялся.

— Ты так задержался, Эдвин, — сказала сестра с упреком и облегчением.

— Этот юный наездник Хаун, мой ночной водитель, — добавил он, обращаясь ко мне, — заплутался. Я потратил в Раш-Сити времени больше, чем запланировал.

Он сел, повернув лицо в мою сторону.

— Уильямс, мнения о светящихся куполах разделились. Народ в Раш-Сити говорит, что они существуют, а я отрицаю это.

Сестра принесла ему кофе.

— Что случилось, только точно, — сказал я.

— Этот Алленбай попросил меня и нескольких горожан посмелее посмотреть на это. Они рассказали мне, на что все это похоже. Семь крупных полушарий из стекла, вроде домов, они светятся. Но их там не было. Я знаю, что когда я стою напротив дома или чего-нибудь такого же большого, я чувствую, как кожа на моем лице напрягается. Это происходит неосознанно, но результат налицо. Слепой наблюдает ауру мира — так повелела его природа. Заслышав легкое посвистывание воздуха, мы осознаем, что находимся на углу дома, услышав и почувствовав значительные вихревые воздушные потоки, мы понимаем, что оказались на улице, где беспрерывное движение. Некоторые наши парни преодолевают любые преграды, даже не дотрагиваясь до встречных предметов. Я на это пока что не способен, может быть, потому что слеп не так долго, как они, но, черт побери, если передо мной семь объектов, то я безошибочно назову их размеры. Как раз этого и не было в Раш-Сити.

— Ну, — пожал я плечами, — самое время для журналистских шуточек в дурацкий сезон. Что за глупость пытаются протащить горожане Раш-Сити и зачем?

— Это не шутка! Мой водитель видел купола — и не забудьте, что судебный исполнитель действительно погиб. Пинк не только видел их, но и притрагивался к ним. Я лишь утверждаю, что зрячие видят их, а я нет. Если они действительно существуют, то я не встречал еще в своей жизни подобного.

— Я отправляюсь туда сам, — решил я.

— Вот и славно, — парировал Бенсон. — Что-нибудь из этого да получится. Можете воспользоваться нашей машиной.

Он сделал последние наставления, а я сообщил ему контрольные сроки возвращения. Нам хотелось получить заключение о причине смерти следователя, сведения от очевидцев — в частности, от водителя, — данные о месте расположения объектов и мнение официальных лиц.

Я воспользовался его машиной и через пару часов был в Раш-Сити. Жилища, расположившиеся в сосновом бору, напоминали бесцветные собачьи будки. Телефон был лишь в небольшой лавке. Я подозревал, что именно он и использовался журналистами радио и газет. Офицер государственной службы в кричащей форме расхаживал на углу, заплеванном окурками. Я подошел к нему.

— Меня зовут Сэм Уильямс, я представляю Всемирную Радиокомпанию. Мы прибыли, чтобы посмотреть купола.

— А не Всемирное ли радио подбросило эту историю? — спросил он меня, выражение его лица при этом я так и не смог понять.

— Ну, мы. Нам передал ее из Форт Хикса наш….

Зазвонил телефон, и офицер ответил. Похоже, звонили от губернатора.

— Нет, сэр, — ответил офицер. — Нет, но все утверждают, что все случилось именно так. А я ничего не наблюдаю. Я хочу сказать, что и они сейчас ничего не наблюдают, но продолжают твердить, что объекты были здесь, а сейчас — отсутствуют. Еще пара «Нет, сэр», — и он повесил трубку.

— Когда это произошло? — спросил я.

— Около получаса тому назад. Я только что подъехал на велосипеде, чтобы передать сообщение.

Вновь зазвонил телефон, и я схватил трубку. Это Бенсон мне звонил. Я просил его передать телеграфное сообщение в Омаху об исчезновении объектов и не стремиться к встрече с констеблем Алленбаем. Он походил на театрального разбойника с никелевой звездой на груди и револьвером в руках. Он резко влез в автомобиль, решив направиться на путь истинный.

Между Раш-Сити и ясностью во всей истории была единственная определенная тропа, в конце которой затаилась тревога. Выяснять было нечего. Несколько малышей, приглаживая чубы, рассказывали до дикости противоречивые истории об исчезновении куполов, мне удалось набросать подобие сообщения из этих историй. Помнится, упоминались голубые вспышки и запах серы. Вот и все, что удалось выудить.

Я вернулся к Алленбаю. К тому времени уже прибыла съемочная группа с телевидения. Я поздоровался, подождал, пока освободится телефон, и затем продиктовал свое сообщение в Омаху. Деревушку понемногу заполнили журналисты радио, крупных газет, телевидения и агентств новостей в надежде узнать что-то новенькое.

«Вот и конец истории», — подумал я. Выпив кофе в лавке, рестораном которой служили два стола, я отправился назад в Форт Хикс.

Бенсон брал бесконечные интервью по телефону и немедленно шпарил копии в Омаху. Я посоветовал ему расслабиться, поблагодарив за отличную работу, заплатил за бензин; попрощался с ним и отправился ловить такси.

На обратном пути в Омаху я прослушал сообщения по радио, которые ничем не удивили меня. После бейсбольных матчей купола явились прикольной новостью. Эти светящиеся объекты были отмечены в двенадцати штатах. Некоторые издавали странный звук. Они были всех цветов и размеров. На одном из них обнаружена странная надпись. Другой был совершенно прозрачен, и внутри можно было видеть крупные женские и мужские фигуры зеленого цвета. Я услышал утреннюю юмористическую передачу, которая хохмила над куполами. Один юморист обыграл идею головы в форме купола, а дамы из публики умирали от смеха.

Мы остановились в Литтл Роке на заправку, и я купил пару свежих газет. В них только и говорили, что о куполах. В одной было напечатано сообщение Всемирного Радио и касалось исчезновения объектов, а другая, которая уж никак не касалась сообщений Всемирного Радио, шла по своим новостям вровень с нами. В обеих газетах на страницах редактора разместились спешно нарисованные купола. В одной из газет, где поместили правительственную критику, была карикатура: Президент опасливо пытается дотронуться до купола Капитолия, изображенного в виде светящегося объекта. Надпись гласила: «Светящийся купол иммунитета конгресса к исполнительной власти диктатора». А малыш держал в руках плакат с надписью: «Осторожно, господин Президент! Помните, что случилось с Пинкни Краулзом!»

Другая газета — сторонников правительства — дала изображение светящегося купола с лицом Президента. Компания низкорослых толстяков в нарядах времен Принца Альберта завязывала галстуки и натягивала широкополые шляпы с надписями: «Готовы очернить конгресс и его приспешников»; они карабкались на купол с изображением лица Президента, а их руки будто пытались задушить его. Над рисунком надпись: «Кто обожжется?»

В Омахе я немедленно отправился в контору. События развивались дальше. Наши клиенты восторженно смаковали копию купола из нашей газеты и отправляли все новые и новые сообщения.

Я вспомнил чудака, пощупавшего руками летающую тарелку, и черепаху Гурон, Вампира Байоу, давным-давно свое отживших. Я разложил старые записи и попытался сложить их в единую систему. Я взглянул на самую последнюю депешу, сошедшую с принтера. Она пришла с Запада, от нашего парня в Овоссо, штат Мичиган. Он сообщал, что миссис Летти Оверхолцер, шестидесяти одного года, стала свидетелем светящегося купола в полночь прямо в своей кухне. Он увеличивался, словно мыльный пузырь, который достиг размеров холодильника, а затем исчез.

Я подошел к человеку за конторкой.

— Не могли бы вы вспомнить такую сотрудницу, как Летти Оверхолцер?

Статья бы прошла в свет, но мне не хотелось бы говорить об этом как о чем-то рядовом. Подобное может повториться, и у нас тогда не будет возможности покрутиться вокруг этих куполов. Читательской доверчивости может уже и не хватить.

Он взглянул слегка удивленно.

— Уж не хотите ли вы сказать, что нечто подобное было в действительности?

— Да не знаю. Может, я сам ничего и не видел, и единственный человек, которому я доверяю, не может решить этого. Тем не менее держитесь за эту идею, пока клиенты доверяют нам.

Я отправился домой, чтобы вздремнуть. Вернувшись на работу, я обнаружил, что появились конкуренты. Похоже, другие радиокомпании уже не верили всерьез в необычное происшествие в Раш-Сити, они просто вытягивали из этого события отдельные истории наподобие истории с Летти Оверхолцер, а также карты местности, на которой отмечалось появление куполов, и таблиц, в которых регистрировалось количество замеченных куполов.

Нам ничего не оставалось делать, как и дальше держать всех в напряжении. Наше Вашингтонское бюро изводило Пентагон и Комитет аэронавтики и космонавтики, а авиация и морской флот затеяли настоящую гонку — кто первый попадет в Раш-Сити. Как только они примчались туда, новая гонка — чей рапорт выйдет раньше. Призерами стали военные летчики. К концу недели появились свои «купола»: шляпы для подростков, выкрашенные светящимися красками, из прозрачного пластика. Нам нельзя было отставать. Но как я ни старался, нам мало что удавалось.

Самые лучшие репортажи в газете наконец совершенно «погубили» купола. Уговора между службами не было никакого, мы просто прекращали публиковать продолжение репортажей, как только какая-нибудь истеричка начинала твердить, что она эти купола видела наяву, в надежде, что ее имя будет опубликовано в нашей газете. И коль скоро газета прекращала оглашать имена таких людей, они больше никогда не видели куполов. Анализировать это явление уже стало невозможно. Бруклин был лидером по историям, росло международное напряжение по мере понижения температуры, взломщики вновь ударились в грабежи, а история толстяка у светящихся куполов перенесла нас в местный морг. Светящиеся купола стали историей. А серьезные выпускники психологического факультета должны были вот-вот побеспокоить нас, дабы позаимствовать нашего героя.

Единственный вывод, который мне бы следовало сделать из этой истории, — это прожить следующее лето без такого количества бесполезных передач, да чтобы наша переписка не была такой утомительной.

Странный год, измучивший журналистов, подошел к концу. На смену бейсболу пришел футбол. Нас захватили ежегодные выборы. Не за горами Рождество со своими присказками и шутками про Санта Клауса, Индиану.

Миновало и Рождество, мы начали писать о посленовогодних разочарованиях, а также решили, чья история станет лидером года. В первый же день в игру вступили 103 шара: истории о невиданных снегопадах на Великих Равнинах и в Горах. Наводнение в Огайо и в долине реки Колумбии. Двадцать одно меню вкуснейших блюд Лентена и Веселая неделя вокруг света. Вновь бейсбол, использование светового дня, День Матери, День Дерби, Супруга Священника и Бифштексы Белмонда.

А потом пришло сумасшедшее письмо от Бенсона. Не говоря уже о содержании, я думал, что здравомыслящий человек никогда бы не написал такого письма. Похоже, что Бенсон проспал свой трамвай. Он лишь сообщил, что ожидает новое появление куполов или что-то в этом роде. Он рассчитывал на успех в этот раз и разработал своеобразный план.

Я ответил без энтузиазма, и это его позабавило.

Он принялся меня уговаривать:

— Я не стал бы рисковать, если бы мог лишиться чего-нибудь при этом, но тебе известно, ради чего живу. Я все рассчитал, основываясь на изучении активной политики, и вспомнил истории Эзопа. Если это произойдет, ты поймешь, насколько сложнее можно будет это пережить, вот увидишь!

Мне казалось, что он разыгрывает меня, но полной уверенности не было. Когда люди начинают говорить о «них» и о том, что «они» делают, — это дурной знак. Но, случайно или нет, в конце июля опять появилось что-то забавное вроде куполов. Тогда опять стояла одуряющая жара.

Как раз в это время было отмечено появление крупных черных сфер, которые передвигались по дорогам пригородов. Их видели члены баптистской секты, отправившиеся в центр Канзаса, чтобы вымолить у Господа дождя. Около 80 баптистов поклялись на Библии, что видели несколько крупных черных сфер высотой до десяти футов, катящихся по прерии. Они пронеслись в пяти ярдах от одного сектанта, остальные бросились врассыпную, как только осознали, что это реальность.

Всемирное Радио эту историю не передало. Будучи признанным журналистом пустого сезона, я тут же отбыл в Канзас.

Этот случай во многом напоминал историю в Арканзасе. Баптисты нисколько не сомневались в реальности увиденного, но было одно исключение. Это исключение — пожилой джентльмен с дремучей бородой. Он был единственным человеком, который не побежал, когда объекты прокатились вблизи него. Он был слеп. Он с жаром говорил мне, что если бы большие сферы прокатились в пяти ярдах от него или в двадцати пяти, он бы знал об этом, независимо от того, слепой он или зрячий.

Старый мистер Эмерсон не вдавался в вопросы теории воздушных потоков и завихрений в отличие от Бенсона. Это все было выше его интеллекта. Он лишь утверждал, что Господь лишил его зрения, а взамен дал ему другое чувство, которое бы послужило в случае опасности.

— Испытай меня, сынок! — запальчиво кричал он. — Встань чуть выше, немного погодя подними руку у меня перед лицом. И я скажу, когда это произойдет, даже если ты проделаешь это бесшумно!

Он трижды продемонстрировал свои способности, а затем отправился со мной прогуляться по главной улице маленького городка в прериях. У элеватора стояли четыре вагона с зерном, и слепец продемонстрировал, как он может пройти, не задев ни одного. Казалось, что он, совершая эти действия, пытался доказать, что последнее событие имеет связь с куполами. Я поразмышлял об этом, затем отправился в Омаху, чтобы посмотреть, как к этому отнесется редакция, но материал так и не дошел до слушателей.

Мы, как полагается, сообщили о черных сферах, но история долго не прожила. Карикатуры на эту тему уже навязли в зубах, и все меньше старых дев смотрело их. Читатели относились к ним как к очередной газетной истории, а в толстых журналах появились статьи о безответственном отношении к сообщениям в прессе. Лишь юмористы из радиокомпаний пытались, как всегда, как-то сгладить это новое поветрие, но они были в замешательстве, когда обнаружили, что их рейтинг падает. Было принято решение кончать все это надувательство. Народ уже устал.

Бенсон писал мне: «Понятно, что это означает. Случайная проверка. Чувство восторга — свежо, но не может долго приковывать интерес читателя. Это да еще укоренившийся в головах американцев цинизм по отношению к средствам информации сработали против черных сфер, к которым поначалу отнеслись со столь же наивным восторгом, что и к сообщениям о куполах. Тем не менее я утверждаю, что следующим летом мы станем свидетелями очередного чуда, подобного куполам и черным сферам. Я также предсказываю, что слепые не смогут воспринимать эти объекты, даже если они будут в непосредственной близости от них».

Если он ошибался в этот раз, то не более чем на пятьдесят процентов. Мне удалось сдержать свое нетерпение в тот год он длился бесконечно, словно сон. Служащие зарабатывали язвы и выздоравливали, они уставали, в них стреляли, на них клеветали, их оправдывали. Кто-то отправился в Гарвард, став членом товарищества Нимана, а наш телеграфист зацепил руку дверцей автомобиля и рванул с места, но остался жив, повредив позвоночник.

В середине августа, когда метеорологи сообщили, что на ближайшие шестнадцать дней ожидается ясная и жаркая погода, это как раз и произошло. И слепец бы увидел, что это «их» знак.

Из-за жары летний семинар в университете проходил на открытом воздухе. Двенадцать школьных учителей стали свидетелями того, как внезапно на лужайке образовались ямы круглой формы прямо в траве, одна — непосредственно под ногами профессора, проводившего семинар. Они засвидетельствовали, что профессор страшно испугался, закричал и рухнул в открывшуюся яму. Ямы просуществовали еще секунд тридцать, а затем исчезли. На их месте вновь зазеленела трава, а их словно и не было, как и профессора.

Я встретился с каждым из участников семинара. Это были вполне культурные взрослые мужчины и женщины с учеными степенями, занимавшиеся своими научными изысканиями летом. Их рассказы ничем особым не отличались один от другого.

Тем не менее полиция не ожидала подобного согласия в показаниях, ведь она имела, как правило, дело со свидетелями с более низкими показателями умственных способностей. Двенадцать слушателей были арестованы за создание препятствий офицерам полиции при исполнении обязанностей. Их негласно подозревали в убийстве профессора, но никто не задумывался над причиной убийства.

Реакция полицейских напоминала реакцию публики. Газеты, веселившиеся над историей светящихся куполов и в меньшей степени — черных сфер, на этот раз проявили осторожность. Некоторые, следуя обычной схеме, немедленно запустили новость в печать, но выпутываться из этой истории они уже не собирались. Читатели воспринимали такие статьи как оскорбление, они уже устали от чудес.

Некоторые газеты, обыгравшие истории с ямами, получили хороший нагоняй во влиятельных кругах и были вынуждены выступить с опровержением.

Наша компания направила своим корреспондентам послание: «В новых сообщениях о черных ямах больше нет надобности. Курьеры будут отправлены в ваши районы, если произойдут новые события». У нас было около десяти курьеров, в основном, студенты-журналисты, они же были нашими корреспондентами, но нам пришлось отказаться от их услуг. Кадровые служащие поняли все как нужно и не спешили передавать сообщения, если вдруг весь город напивался или какая-нибудь старая дева во всеуслышание заявила, что видела черную яму на Хай-стрит напротив аптеки. Они знали, что этого, возможно, и не было, более того, факт этот никого не интересовал.

Я написал обо всем этом Бенсону и покорно спросил его о прогнозах на предстоящее лето. Он ответил, что будет еще одно явление вроде трех прошлых, а может, еще и пара, но после них уже ничего не будет.

Теперь-то легко вспоминать, когда все знаешь!

Любой сопляк мог прошипеть в сторону Бенсона:

— Какой дьявол! Неужто никто со своими вшивыми мозгами не видел, что история не протянет двух лет?

Один заявил мне это на следующий день после сообщения. Я прошипел ему в ответ, что Бенсон вовсе не был проклятым дураком, а единственным человеком на этой планете, логически связавшим явления, не связанные между собой, имеющие отношение к этим воспоминаниям.

Миновал еще год. Я потолстел на три фунта, слишком много пил, беспрерывно скандалил с сотрудниками, изрядно дергался. Телеграфист вывел меня из себя на рождественской вечеринке, и я пальнул в него. Жена и дети не приехали ко мне в апреле, хоть я их ожидал. Я позвонил во Флориду, и она пролепетала нечто вроде извинения за то, что опоздала на самолет. После еще нескольких опозданий и нескольких телефонных разговоров она отважилась сообщить, что возвращаться не собирается. Со мной все было о'кей. Я понимал интуитивно, что приближающийся глупый сезон был более важен для меня, чем факт, кто на ком женится.

Однажды ночью в июле по радио поступило новое сообщение из Худ Ривера, штат Орегон. Наш собственный корреспондент сообщил, что в окрестностях появилось более сотни «зеленых капсул» длиной около пятидесяти ярдов. Служащий, принявший депешу, вовсе не был таким новичком, чтобы забыть указание об отношении к историям для глупого сезона. Он «зарубил» это сообщение, но оставил до утра, чтобы развлечь меня. Думаю, что подобное происходит в каждом кабинете на радио. Я подъехал в 10.30 и сразу же просмотрел все «жареные» новости. Увидев сообщение о «зеленых капсулах», я сразу же стал звонить в Портлэнд, но не мог соединиться. Затем раздался звонок, и корреспондент из Сиэтла завопил в трубку, но связь внезапно оборвалась.

Меня затрясло, и я набрал номер Бенсона в Форт Хиксе. Он оказался в это время в полиции и спросил меня:

— Ну что, это случилось?

— Случилось, — ответил я и зачитал ему телеграмму из Худ Ривера и рассказал об обрыве связи с Сиэтлом.

— Итак, — с изумлением произнес он, — я предсказывал этот поворот, не так ли?

— Что за поворот?

— Появление захватчиков. Не знаю, кто они. Но все это напоминает мне историю мальчика, звавшего на помощь, когда к стаду подбирался волк. Так вот — волки выбрали время. — И телефон замолчал.

Он оказался прав.

Люди Земли оказались овцами.

Службы новостей: радио, телевидение, пресса — были теми мальчиками, которые должны были звать на помощь.

Коварные волки так часто заставляли нас звать на помощь, что деревенским охотникам надоело бегать, они уже не придут, когда появится реальная опасность. Этими волками, которые неслись через Озаркс, не встречая сопротивления, были марсиане, в ярме которых нынче мы и влачим свое жалкое существование.