Год красного дракона

Часть 77

9 сентября 1941 года, аэродром Кратово (ныне аэропорт «Жуковский»)

Командир 81-й дальнебомбардировочной дивизии полковник Александр Евгеньевич Голованов

Ровно месяц назад, девятого августа, меня неожиданно сняли с командования двести двенадцатым дальним бомбардировочным полком, за первый месяц войны потерявшим большую часть боевых машин¹, и назначили командующим формирующейся 81-й тяжелой бомбардировочной авиадивизией РВГК.

К тому времени основной накал наземных сражений стих, враг наконец-то крепко получил по рылу и убавил свой пыл. Отгремели ожесточенные сражения под Островом и на Житомирском направлении, а над Белоруссией, там, где Гитлер наносил свой главный удар, седьмого июля вдруг раскрутился настоящий тропический тайфун. Причем это явление природы не гуляло по местности, как это свойственно атмосферным образованиям подобного рода, а было жестко привязано своим центром к точке на местности примерно в семидесяти километрах к западу от Могилева.

Как сказал наш полковой синоптик, «такого не может быть, потому что не может быть никогда, но вот же оно есть, и с этим не поспоришь...».

Представляю, что творилось в эпицентре, если даже в двухстах километрах от него, в Смоленске, погода была совершенно не летной: проливной дождь с порывистым ветром, видимость от семисот до трехсот метров. И если взлетать в такую погоду можно исключительно от большого отчаяния, убегая от того, что хуже самой смерти, то совершить благополучную посадку не сможет, пожалуй, и Герой Советского Союза, ас заполярных трасс товарищ Водопьянов.

В общем, имелось ощущение какой-то чертовщины, о которой я сам имел представление побольше, чем иные прочие товарищи, потому что еще третьего июля по приказу товарища Сталина лично вылетал на воздушную разведку в район Борисова, чтобы проверить неожиданный и прямо-таки фантастический рапорт корпусного комиссара Сусайкова. Рапорт тогда подтвердился в полном объеме, но я оставался в недоумении по поводу того, каким образом тем загадочным незнакомцам с такой тщательностью удалось растерзать германскую танковую дивизию. Я просто не мог представить, какой поражающей силой обладало вооружение их летательных аппаратов, чтобы насквозь пробивать танковую броню... И еще мне было непонятно, как удалось добиться такой слетанности в эскадрильях и звеньях, а также общей управляемости всего воздушного соединения, ведь одно дело - бомбить всей формацией по команде ведущего, и совсем другое - проводить групповую штурмовку, при которой каждый пилот сам выбирает цели, а все вместе они действуют как один человек. Кроме того, было неясно, где может базироваться такая армада, особенно в свете того, что в рапорте корпусного комиссара Сусайкова было указано, что неизвестные аппараты прилетели к Борисову с западного направления.

Впрочем, прошло несколько дней, и это происшествие почти забылось, потому что в полосе Западного фронта начался великий потоп, в числе прочего, приковавший к земле и наш полк. Хляби небесные разверзались в течение пяти дней, до двенадцатого июля включительно, и еще несколько дней погода западнее Днепра была просто нелетной: низкая облачность, моросящий дождь и порывистый ветер. Но как только состояние атмосферы улучшилось (что произошло после двадцатого июля), наш полк снова задействовали в вылетах на фоторазведку: товарищ Сталин хотел знать, насколько сильно это погодное явление повлияло на возможность германской армии вести наступление на Московском направлении.

Фотопленки, отснятые в заданных квадратах экипажами нашего полка, доставлялись в Москву, где над ними колдовали синоптики из Центрального Института Погоды, но даже без их высокоумных выводов, по устным докладам пилотов, штурманов и стрелков, было ясно, что наступление немцев на Московском направлении невозможно. Озера, и раньше присутствовавшие на этой территории в достаточном количестве, увеличились по площади в несколько раз, и, кроме того, на месте большинства бывших болот блестела водная гладь. Насыпи шоссейных и железных дорог во многих местах были размыты, как и большая часть проселочных дорог, и теперь немцы прикладывали отчаянные усилия по их восстановлению. Истребительное противодействие со стороны противника над разведываемым районом отсутствовало, потому что полевые площадки, на которых сидела германская истребительная авиация, затопило дождевой водой, превратившей их грунтовые летные поля в болота.

Это задание полк, уменьшившийся до одной эскадрильи, выполнял в течение трех последующих недель, совершая все больше и больше разведывательных полетов в полосах ответственности Северо-Западного и Юго-Западного фронтов. Там истребительное противодействие тоже было не очень значительным, будто кто-то взял на себя труд основательно проредить германскую авиацию. А потом случился это мой перевод с повышением. Сдав полк своему заместителю майору Филиппову (ибо никакого «варяга» на мое месте не прислали), я вылетел в Москву. В главном штабе ВВС у Жигарева по поводу моего перевода пребывали в полном недоумении, ведь формирующаяся дивизия относилась к частям Резерва Верховного Главнокомандования, подчиняясь только товарищу Сталину и никому более. Поэтому в управлении кадров мне вручили предписание за дальнейшими разъяснениями прибыть в Кремль к товарищу Сталину в указанное время. Мол, все кадровые решения в частях РВГК принимает только главный вождь Страны Советов.

В кремлевском кабинете товарища Сталина меня ожидала большая неожиданность: майор Барсуков, Никита Андреевич, мой заместитель по учебно-боевой работе и начальник всего инструкторского состава, а также инженер-капитан Яони Зата, прикомандированная к формирующейся дивизии в качестве временного начальника инженерно-технической службы дивизии. Если майор Барсуков выглядел почти обычно, и нездешнее происхождение в нем чувствовалось едва-едва, то его напарница в буквальном смысле шокировала. Это была высокая, на голову выше меня, девица неизвестной национальности, со светло-грифельной кожей, крупной головой с прижатыми к черепу острыми ушами, ее вторичные половые достоинства выдавались вперед двумя буграми, туго обтянутыми курткой сине-черной расцветки. На вороте куртки красовались наши голубые ВВСовские петлицы с молотом и штангенциркулем (обозначающими принадлежность к инженерному составу) и одной капитанской шпалой. Дополняли обмундирование этой особы свободные бриджи той же расцветки, что и куртка, и высокие шнурованные ботинки серебристого цвета. На висках ее череп был гладко выбрит, а коса, заплетенная из остальных волос и свисающая из-под пилотки, состояла из прядей фиолетового и розового цветов², что делало экзотическую девушку похожей на птицу какаду.

Видимо, удивление было так явственно написано на моем лице, что товарищ Сталин счел необходимым пояснить:

- Товарищ Яони Зата происходит из гибридной галактической народности серых эйджел, являющихся прирожденными инженерами. Сами они ничего не конструируют и не изобретают, но если вы дадите серой эйджел в руки какое-нибудь готовое изделие, то она, разобравшись в его назначении и принципе действия, доведет конструкцию до совершенства, а в том случае, если эта вещь была сломана, то при наличии необходимых материалов она починит и улучшит.

- Галактической народности? - ошалело переспросил я, переводя взгляд и товарища Сталина на мою новую заместительницу по технической части и обратно. - Это те самые неизвестные союзники, что хорошенько наподдали немцам под Борисовом?

- Отчасти те самые, Александр³... - уклончиво произнес товарищ Сталин, разглядывая меня с таким видом, будто решал, стоит ли мне доверять самую большую тайну Советского Союза. - Бомбоштурмовой удар по атакующей позиции наших войск в районе Борисова восемнадцатой танковой дивизии вермахта наносили четыре эскадрона палубных штурмовиков огневой поддержки сухопутных войск типа «Шершень», стартовавшие с борта галактического линкора планетарного подавления «Неумолимый», а также ротный штурмоносец типа «Богатырь», происходящий, впрочем, совсем из другой истории. Но, однако, сейчас происхождение этих аппаратов совершенно неважно, поскольку все они ныне подчиняются одному Верховному Главнокомандующему, Сергею Сергеевичу Серегину, настоящему большевику и борцу за правое дело. Этот человек сразу после прибытия в наш мир приказал своей армии вступить в войну с фашистской Германией на стороне Советского Союза. И дело под Борисовом было для него не единственным. Это именно его люди разверзли небесные хляби над Белоруссией, к чертям собачьим заживо спалили на рокаде моторизованную дивизию «Дас Райх», купировали прорыв германской армии под Островом и со всей решимостью разыграли оборонительную операцию на Житомирском направлении. Что касается товарища Яони Зата, то она присоединилась к армии товарища Серегина совсем недавно, уже позже тех славных дел, но, несмотря на это, эта женщина такая же званая и избранная, как и те товарищи, что стояли рядом с товарищем Серегиным в рядах борцов за справедливость с самого начала. Теперь тебе все понятно?

- Так точно, товарищ Сталин! - ответил я, ни на минуту не задумываясь. - В общих чертах мне все понятно, а детали того, что и откуда взялось, я позже проясню у самой товарища Яони Зата. Надеюсь, она не откажется дать мне комментарии, но займемся мы этим не здесь и не сейчас.

- Я, Александр, в тебе не сомневался, - усмехнулся в усы товарищ Сталин. - А теперь слушай. Дивизия, которой тебе предстоит командовать, не зря называется Резервом Верховного Главнокомандования. И летать вы тоже будете на очень необычных для нашего времени самолетах...

- Неужели это будут те аппараты, которые атаковали немцев под Борисовом? - удивленно спросил я.

- Нэт, Александр, - сказал Верховный. - Так высоко прыгать на многие тысячи лет вперед для нас преждевременно. Начинать лучше все же с вариантов попроще, но при этом таких, чтобы нэмцы не увидели разницы между тем и этим. Одним из побочных эффектов деятельности товарища Серегина стала связь нашего мира с миром тридцать пять лет спустя, где Советский Союз смог выиграть самую главную в своей истории войну, но начал проигрывать мир...

- Товарищ Сталин, а разве можно проиграть мир? - удивился я.

- Товарищ Барсуков, - хмыкнул Верховный, - объясните, пожалуйста, Александру, как это выглядит, когда страна проигрывает мир...

- Это, товарищ Голованов, выглядит как застой и топтание на месте, - с горечью ответил тот. -Достижения и победы становятся все мельче и незаметнее, а проблемы, поначалу незначительные, становятся все более назойливыми и заметными, но никто не собирается их решать, потому что не понимает их сути и причины. Но теперь все будет совсем по-другому, ведь мы снова знаем, что и как нужно делать. А если что будет непонятно товарищу Брежневу, так всегда можно спросить у товарища Сталина, товарища Ленина и товарища Серегина, который по некоторым вопросам даже больший дока, чем иные вместе взятые.

- Да, - подтвердил товарищ Сталин, сноровисто набивая табаком трубку, - если у вас вдруг завелся злобный и опасный враг, то товарищ Серегин - это лучшее, что может случиться на вашем пути. Как и полагается всякому порядочному старшему брату, он не только поможет вам отбиться от наглых агрессоров, но и научит драться так же, как умеет сам, чтобы после каждого сражения враг ложился костьми и больше не поднимался. Тогда разные нехорошие люди из-за океана будут бояться даже просто смотреть с недобрыми намерениями в сторону вашего Советского Союза. Но сейчас все организовано так, чтобы два наших мира нашли опору друг в друге, в то время как товарищ Серегин будет заниматься устранением самой главной угрозы для существования человечества. Товарищи Карл Маркс и Фридрих Энгельс ошибались очень во многом, но вот в главном, что капитализм является тупиком для человеческой цивилизации и главная опасность катастрофического конца истории, они были правы стопроцентно. Поэтому каждый должен заниматься своим делом. Нам тут следует изо всех сил бить фашистов, чтобы они подняли руки и запросили пощады, а товарищ Серегин со своей армией будет заниматься такими тяжелыми случаями этого заболевания, для исправления которых нужен уже не скальпель хирурга, а топор мясника.

Верховный сунул мундштук трубки в рот и звучно чиркнул спичкой.

- Одним словом, Александр, - сказал он, выпустив изо рта первый ароматный клуб дыма, - готовность твоей дивизии к боевому применению должна наступить ровно через месяц. Два полка из ее состава, нуждающиеся в бетонированных полосах, сидят на авиабазе ЛИИ ВВС Кратово, а два других полка, самолетам которых такая роскошь не требуется, находятся на грунтовом аэродроме в Монино. Все самолеты, прибывшие из семьдесят шестого года, далеко не новые, но, как нас заверили, находятся во вполне летнопригодном состоянии. Четверть личного состава - добровольцы оттуда, такие же, как товарищ Барсуков, и они же будут у вас за инструкторский состав. Остальные три четверти - наши товарищи, частью переведенные из ГВФ, а частью из ВВС. Товарищ Яони Зата и ее подчиненные восполнят у вас ту сторону дела, которая у нас традиционно хромает и в семьдесят шестом, и в сорок первом году - то есть связь, навигацию и систему доведения до экипажей самых последних данных разведки. Когда она закончит с вами работать, все это у вас должно быть на галактическом уровне. Ну а сейчас, если все понятно, отправляйтесь на место в штаб дивизии в Кратово и принимайте командование. Времени на лишнюю болтовню нет.

Вот так я стал командиром дивизии, укомплектованной самолетами из нашего счастливого завтра...

Четыреста двадцатый и четыреста двадцать первый бомбардировочные полки вместо не доведенного до ума самолета-бомбардировщика Ер-2⁴ получили фронтовые бомбардировщики Ил-28. Бомбовая нагрузка - от одной тонны на полную дальность до трех тонн на коротком плече, крейсерская скорость - семьсот семьдесят километров час, в рывке на форсаже - до девятисот километров. Эти самолеты способны, отбомбившись по цели, с легкостью оторваться и от преследования мессершмиттов, и от зенитного огня вдогон. Боевой радиус этих машин - тысяча двести километров, что при базировании на подмосковные аэродромы означает досягаемость любых целей, вплоть до Варшавы. Кроме всего прочего, самолет этот оказался неприхотливым к условиям базирования, приятным в пилотировании и прощающим разное воздушное «хулиганство». Там, «наверху», эта машина считается уже устаревшей и почти сошла со сцены, переместившись на поля хранения, летные училища, службу доставки почты гражданского воздушного флота, буксировщиков конусов на учениях истребительной авиации, а тут у нас это будет ужасное оружие возмездия на земле и на море. Всего в момент формирования дивизии в строю имелось сорок самолетов данного типа, и ни один не был потерян за время подготовки.

Но главную ударную силу дивизии составили четыреста тридцать второй и четыреста тридцать третий бомбардировочные авиаполки, вооруженные дальними реактивными бомбардировщиками Ту-16. А вот тут боевой радиус Ил-28 и бомбовую нагрузку нужно умножать на три. Дальность в три тысячи километров (туда и обратно) при стандартной бомбовой нагрузке в три тонны позволит нам в случае необходимости прямо с подмосковных аэродромов окучивать всю Европу, включая Великобританию и Ирландию. А если использовать аэродром Сарабуз в Крыму, то можно достать и негодяя Франко в его Мадриде. На коротком плече, то есть в пределах оккупированной врагом территории Советского Союза, плюс еще километров сто-сто пятьдесят, Ту-16 способен нести до девяти тонн бомб, в том числе и единичную бомбу указанного калибра. Честно сказать, мне сложно представить себе цель, которую не сможет уничтожить подобная фугасная громила, содержащая до четырех тонн взрывчатки.

Впрочем, бомбовый ковер из восемнадцати полутонных бомб, вывалившихся из бомболюка од-ного-единственного самолета, тоже не доставит врагу особого счастья, а если в налете, к примеру, на железнодорожную станцию в глубоком вражеском тылу примут участие все тридцать самолетов дивизии, то лунный пейзаж на месте важного вражеского объекта гарантирован. Впрочем, ассортимент применяемых бомб у этой машины выглядит как меню в ресторане, на все вкусы - начиная от бомб массой в двести пятьдесят килограмм, и далее по возрастанию веса: пятисотки, в тонну, полторы, две, три, пять и девять тонн. При отсутствии груза в бомбоотсеке на крыльевых держателях также можно подвешивать по две самонаводящиеся противокорабельные крылатые ракеты, похожие на миниатюрные реактивные самолеты, и еще одна ракета цепляется в бомболюк на центральный балочный держатель (при этом его створки остаются открытыми). Линкор такой ракетой не утопишь, так как она не предназначена для поражения бронированных целей, зато прервать вражеские перевозки по любому из морей, находящихся в нашей досягаемости, мы, несомненно, сможем: транспорты будут тонуть прямо на месте как миленькие.

Одним словом, Родина доверила мне инструмент страшной разрушительной силы, и использовать его требовалось грамотно, а не так, чтобы в решающий момент жидко обгадиться по неумению. Так что все наше время было посвящено боевой учебе: изучению матчасти в классах, полетам во всех режимах и в любое время суток, а также учебному бомбометанию на полигоне болванками. Это только кажется, что проще было бы бомбить сразу врага, на самом деле это неправильно, ведь во время учебы необходимо знать как о совершенных ошибках, так и об их причинах, а немцев присылать нам отчеты не заставишь.

Пока мы учились у майора Барсукова и его товарищей, инженер-капитан Яони Зата вместе со своими помощницами из галактических народностей горх и сибх тоже трудилась не покладая рук. Горхи - не очень умные, когда требуется принимать самостоятельные решения, но зато очень сильные и с хорошей памятью. Едят эти особы за двоих, но и работают за четверых. При обслуживании даже самого лучшего самолета много где нужна физическая сила, а ее у представительниц этой народности достаточно. Трое таких вот монструозных дам как-то на спор запросто одолели дюжину наших механиков в перетягивании каната. Позор, значит, получился, и поношение мужского достоинства...

Сибхи - они, напротив, не выделяются какими-то особенными физическими кондициями, и похожи на девочек-школьниц. При этом у них острые глаза, ловкие тонкие пальцы, хорошая память и еще лучшие терпение и усидчивость. Их совершенно не напрягает нудная монотонная работа, и справляются они с ней просто на отлично. Каждый раз, когда я вижу сибху, она занята какой-то полезной работой, и в таких случаях мне хочется погладить ее по голове и дать конфету. Товарищ Яони Зата говорит, что это нормальная реакция для человека, подобного их обожаемому командиру, а вот тот, кто будет кричать на сибху, ругать ее или, хуже того, ударить, будет подобен проклятому всеми германскому фашисту.

Между прочим, именно во время того разговора я узнал, для чего нам прислали инженерную команду галактического уровня. Оказывается, товарищ Серегин, когда еще только-только проник в наш мир, вывесил на околоземную орбиту достаточное количество сателлитов глобальной сканирующей сети, чтобы мимо их внимательного ока по земле не могла пробежать и мышь, не говоря уже о германских танках, и это же касается перемещения наших войск. Товарищ Сталин получает эту информацию в полном объеме, так что осведомлен о положении в зоне боевых действий гораздо лучше, чем наши командующие фронтами, а также Гальдер с Йодлем, чтоб им было пусто. Едва германские генералы замышляют какую-то операцию и начинают двигать войска, как с нашей стороны тут же следуют ответные контрмеры - таким образом несколько локальных наступлений были купированы на самой начальной стадии и, как сообщали сводки Совинформбюро, вылились в ожесточенные бои местного значения. Теперь в эту систему включили и нашу дивизию, вплоть до каждого отдельного самолета, чтобы уже в полете экипажи имели возможность узнавать обо всех изменениях обстановки на земле и в воздухе, а также в любое время суток и при любой погоде знали свое точное местоположение, курс и истинную путевую скорость.

При этом на Ту-16 уже имеется и автопилот, и автоматическая система управлением бомбометанием, а не так, как у нас, грешных, где все на глаз. Перед инженер-капитаном Яони Зата стояла непростая задача. Ей предстояло «подружить» существующую аппаратуру и галактическое оборудование, иначе даже с ее возможностями полная замена автоматики затянулась бы надолго, ведь у товарища Серегина в настоящий момент имеется не полноценная промышленность соответствующего уровня, а всего лишь ремонтные мастерские на линкоре. Сейчас их производственные мощности по большей части используются для восстановления корабельных машин и механизмов, и задания на изготовление разного дополнительного оборудования проходят там по статье «прочее». Но товарищ Яони Зата и ее подчиненные с поставленной задачей справились на отлично, и когда работы по установке и испытанию этой системы завершились, мы получили возможность с высокой точностью наносить бомбовые удары даже по тщательно замаскированным и очень подвижным целям, а также не терять ориентировки ни ночью, ни в плохую погоду.

Одновременно с завершением работ я получил на руки особый командирский «чемоданчик», с одной стороны, заменяющий всех писарей штаба дивизии, с другой - позволяющий не сходя с места во время боевого вылета управлять хоть полками, хоть каждым самолетом в отдельности. А иногда боевое задание могут директивно спустить в этот чемоданчик «сверху»; в таких случаях на нем на своих законных местах должны стоять кодовые отметки генерала Василевского и подтверждающая виза товарища Сталина.

Я во время учебных полетов сам неоднократно поднимал в небо свой персональный бомбардировщик с полным комплектом оборудования, и могу сказать, что чувствовал себя как человек, с лица которого сняли шоры. Если надо, система даст прогноз погоды на всех высотах, вкупе с картой встречных и попутных воздушных потоков, если надо, покажет тактическую обстановку в воздухе и районы дислокации аэродромов истребителей и зенитных батарей. Но самое главное - ты всегда можешь видеть свою основную и все запасные цели, ранжированные по степени их важности для противника.

И вот настал день, когда фельдкурьер доставил мне от товарища Сталина пакет с первым боевым приказом для нашей дивизии. Собственно, бумага содержала только общие слова, из которых, если документ, не дай Карл Маркс и Фридрих Энгельс, попадет в чужие руки, враг не сможет понять, когда, где и какими силами мы нанесем ему удар. Также в пакете присутствовало поздравление Верховного личному составу с боевым крещением, и его сегодня вечером предстояло зачитать перед строем в полках и эскадрильях. Доброе слово товарища Сталина - оно тоже стоит дорогого.

И в тот момент, когда я вскрыл пакет и прочел содержавшиеся в нем бумаги, мой командирский чемоданчик сообщил, что в него поступила верифицированная информация о том, кому мы завтра на рассвете будем отвешивать свою пролетарскую ненависть, измеренную тоннами бомб и количеством пусков самонаводящихся ракет. Все цели до единой находятся в полосе ответственности Северного и Северо-Западного фронтов и Краснознаменного Балтийского флота. Четыреста двадцатый и четыреста двадцать первый бомбардировочные полки, укомплектованные самолетами Ил-28, в течение дня совершат по три-четыре вылета, атакуя штабы, склады и транспортные узлы на временно оккупированной советской территории. В свою очередь, четыреста тридцать второй и четыреста тридцать третий бомбардировочные авиаполки получили приказ навести ужас и террор на акватории Балтийского моря - от Копенгагена до восточной части Финского залива, за исключением шведских территориальных вод. Мы должны беспощадно топить все обнаруженные орбитальной сканирующей сетью транспортные и боевые корабли, без различия их национальной принадлежности. Никого из наших там сейчас нет, а остальных не жалко. Даже со шведами приказано не церемониться: уже были случаи, когда их эсминцы атаковали наши подводные лодки, защищая морскую торговлю с Германией. А это значит, что все они должны пойти на дно!

- Ну наконец-то! - сказал майор Барсуков, когда узнал о приказе. - Всю жизнь мечтал, и вдруг сбылось...

И точно так же отреагировали его товарищи, которые добровольцами отправились на нашу войну, но, вместо того, чтобы водить в атаки боевые воздушные корабли, были вынуждены потратить целый месяц на работу инструкторами. И теперь все вместе - и мы, и они - возьмем с немецко-фашистских захватчиков плату кровью... А потом пройдет еще немного времени, и никто из нас не будет помнить, кто тут из сорок первого, а кто из семьдесят шестого года - это и называется боевым братством.

10 сентября 1941 года, 10:05 мск, Пуцкий залив, линкор планетарного подавления «Неумолимый», главный командный центр

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Утро десятого сентября выдалось для солдат и офицеров тыловых служб германской группы армий «Север» даже не томным, а страстным. С первыми лучами солнца в воздухе над Ригой, Даугавпилсом, Елгавой, Резекне, Вентспилсом, Валгой, Валмиерой и Шауляем появились краснозвездные реактивные двухмоторные бомбардировщики ранее неизвестной немцам модели. Двести шестьдесят второй «мессершмитт» в апреле сорок первого года первый раз⁵ поднялся в воздух (пока еще с поршневым мотором) - и тут вдруг в Прибалтике на немецкие головы обрушивается такой ужас с небес...

При этом ни один из тех, кому довелось пережить бомбежку, не спутал двадцать восьмые Илы с моими «Шершнями»: ничего общего ни во внешнем облике, ни в тактике применения. Впрочем, и того, что отвесили немцам подчиненные товарища Голованова, тем, надо сказать, хватило за глаза. Взяв в бомболкжи полную нагрузку в три тонны, Ил-28 без особых проблем долетал до любой точки Прибалтийского ТВД, вдребезги разносил там все, что указано в задании, и возвращался не в Монино, а на передовой оперативный аэродром «Северный» под Смоленском. Там заранее создали запасы бомб и реактивного топлива, разместили автотранспорт вместе с персоналом, а самые незаменимые люди, авиатехники и вооруженцы, вылетели туда из Монино на двух «дареных» товарищем Брежневым самолетах Ан-10...

К 1976 году эта машина была подчистую списана из «Аэрофлота» по причине высокой аварийности (из ста двенадцати выпущенных самолетов разбилось четырнадцать), но еще не до конца утилизирована. Правда, энергооболочка проворчала, что причиной большинства катастроф были не конструктивные недостатки самолета, а значительно меньший, чем в ВВС, уровень подготовки экипажей и наземных служб, которые к началу семидесятых годов привыкли работать с «паркетными» са-монетами, перелетающими с одного бетонированного аэродрома на другой такой же. А «Антей» (Ан-10 получил это прозвище задолго до Ан-22), вылетая с первоклассного аэродрома, приземлялся, как правило, в такой дыре, куда опасаются соваться даже черти. При посадке на наскоро выровненную грунтовую площадку экипажу и пассажирам приходилось опасаться за свои зубы и языки: столь сильной могла быть тряска при посадке или взлете с полосы типа «стиральная доска». А вибрация как явление вредно не только человеческим организмам, но и ответственным конструкционным элементам, поскольку от него в металле развиваются вредные усталостные трещины, концентрирующиеся в предсказуемых местах.

Так, в ВВС полный военно-транспортный систершип этой машины, Ан-12, бился по каким угодно причинам: плохие погодные условия, ошибки экипажа, боевые действия и нелепые случаи, вроде застрявшей в десантном люке БМД. Однако у самолетов, летавших в советских ВВС, катастроф из-за конструкционных недостатков, можно сказать, и не было. Причем эксплуатировали военные летчики Ан-12 даже в более жестких условиях, чем их гражданские коллеги Ан-10 из «Аэрофлота». Из этого можно сделать вывод, что обслуживать самолеты, летающие в полевых условиях на грунтовые площадки, следует совсем по другим стандартам, чем те, что перелетают с одного бетонного поля на другое. И экипажи для них нужно готовить по тем же стандартам, что и для военно-транспортной авиации, а в «Аэрофлоте» это правило не соблюдали. Впрочем, в сорок первом году военные и гражданские летчики пока что все одинаково летают с грунтовых площадок, поскольку число бетонированных аэродромов еще невелико.

Так что в советских ВВС образца 1941 года приняли Ан-10 (вкупе с некоторым количеством Ан-8 и Ан-12) с распростертыми объятьями, и сразу же приспособили к делу. Еще бы: ведь в эти времена дорого стоит иметь самолет, способный с полной загрузкой в двадцать тонн (Ан-12) или с сотней пассажиров (Ан-10) преодолеть расстояние от Москвы до Владивостока всего лишь с одной промежуточной посадкой в Красноярске. Большое количество пехоты с одного конца страны на другой таким путем всего двадцатью самолетами перебросить проблематично, а вот ценных специалистов или командный состав - вполне возможно. Выводят, например, из боев дивизию, которая, ожесточенно сражаясь, отступала от самой границы, а там из двенадцати тысяч личного состава осталось не более двух тысяч. Но это люди-кремни, уже начавшие проходить свои военные университеты, поэтому их грузят в полученные из семьдесят шестого года транспортные и пассажирские самолеты и в течение суток переправляют за Урал, где как раз имеется только что мобилизованное потенциальное маршевое пополнение. Сроки достижения полной боеготовности, таким образом, можно сократить почти вдвое по сравнению с тем, если бы дивизия целиком формировалась за счет призванных из запаса.

Вот и авиаспециалисты двух полков дивизии Голованова из Монино до аэродрома «Северный» под Смоленском добрались меньше чем за час. И еще какое-то время им пришлось ждать, когда на передовой аэродром не начнут прилетать Ил-28, обрабатывавшие самые ближние цели. При этом база Ту-16 оставалась в Кратово, потому что они и оттуда крыли всю Европу вдоль и поперек. А поработали парни на славу и... совершенно безнаказанно. Даже на крейсерской скорости они имели над немецкими истребителями фору примерно в сто километров в час, а на форсаже это преимущество увеличивалось втрое. В результате все сорок фронтовых бомбардировщиков вернулись на аэродром в полном составе, а у атаковавших их экспертов Геринга были потери.

Пушечные спарки в кормовых турелях Илов - вещь по нынешним временам брутальная, не прощающая противнику излишней назойливости, особенно с учетом того, что стрелку помогают радиодальномер и баллистический вычислитель, рассчитывающий точку прицеливания и минимально необходимый расход снарядов. Всего одно попадание двухсотграммовым снарядом в мотор, кабину или корень крыла - и немецкий ас может писать родным и любимым письма с того света. Несколько раз так и было, в результате изрядно прореженная моими злобными девочками пятьдесят четвертая истребительная эскадра (было сто двадцать машин, а после битвы под Островом осталось меньше пятидесяти) понесла дополнительные потери. В частности, прямым попаданием снаряда в кабину своего истребителя был убит свежеиспеченный кавалер рыцарского креста лейтенант Макс-Гельмут Остерман.

Впрочем, потери в личном составе германских истребительных частей были далеко не главным итогом операции, а лишь приятным дополнением. Гораздо важнее было уничтожение всех капитальных мостов через Западную Двину, нескольких тыловых складов боеприпасов и штаба шестнадцатой армии, дислоцированного в Резекне. Генерал-полковник Эрнст Буш, как я понимаю, сейчас вместе с подчиненными уже стоит навытяжку перед Святым Петром и отвечает на неприятный вопрос, как он дошел до жизни такой. После прямого попадания в здание гимназии, где дислоцировался штаб, трехтонной фугаски, снайперски сброшенной с бреющего полета, иначе и быть не может. Попадание было точным, прямо перед зданием, в результате чего бомба фактически вломилась в подвал, где глупые немцы оборудовали импровизированное бомбоубежище. При использовании централизованной системы управления бомбометанием, когда положение самолета и цели известно с точностью до сантиметров, иначе и быть не может. Все три взрывателя бомбы были установлены на подрыв с замедлением, и героически терпели три с небольшим секунды, пока сбросивший фугаску бомбардировщик не удалится на безопасное расстояние. Потом тысяча триста кило смеси «тротил-гексоген-алюминий» сказали свое веское слово, и в небо взметнулся султан серого дыма, во все стороны полетели обломки кирпича, черепицы и всего прочего, что раньше составляло здание гимназии, а херрен генерален унд официрен переместились в приемную к святому Петру, не успев даже испугаться.

Впрочем, в других местах все происходило не менее эпично и феерично, и это только начало. План операции по освобождению Прибалтики севернее Западной Двины, под кодовым названием «Плутон», отводит перед началом наступления от Идрицы на Ригу десять дней на интенсивные воздушные бомбардировки. В воздушной части операции будет участвовать не только особая дивизия товарища Голованова, но и практически вся советская бомбардировочная авиация, сохранившаяся в полосе Западного, Северо-Западного и Северного фронтов. Но очередь СБ, АР-2, ДБ-3, Пе-2, и даже ветеранов ТБ-3, настанет завтра-послезавтра, когда парни Голованова подавят большую часть ПВО и ночными ударами по аэродромам вынесут нахрен всю уцелевшую германскую истребительную авиацию. Советские ротативные бомбы РРАБ-1 (250 кг) и РРАБ-2 (500 кг) подходят для этой задачи идеально. При массовом сбросе с больших высот они равномерно засеют летные поля аэродромов и их окрестности ковром из осколочных и зажигательных бомб весом в два с половиной кило. И никто, как говорится, не уйдет недовольным.

Специалисты по вооружению на аэродроме в Смоленске уже сейчас фаршируют корпуса этих допотопных кассетных бомб суббоеприпасами, и при этом отчаянно матерятся. Дело в том, что эти бомбы интенсивно применялись во время Финской войны, но частенько вылет отменяли, и тогда каждую снаряженную ротативную бомбу приходилось разряжать обратно, что означало двойной муторный и, самое главное, бесцельный труд. Товарищу Сталину давно пора переходить на готовые разовые бомбовые кассеты, действующие по принципу шрапнельного снаряда. Их снаряжают прямо на заводе, и перед применением готовая кассетная бомба не требует никаких дополнительных трудовых усилий: подвесил под самолет, и дальше - привет немцам.

Впрочем, полки, вооруженные бомбардировщиками Ту-16, тоже работают в интересах подготовке к операции «Плутон». В первом налете они начисто вымели из акватории Балтийского моря все, что там плавало на поверхности, и в щебень разбили порты Вентспилса, Либавы и заодно Мемеля с Кенигсбергом, уделив им свою порцию ласки. Когда бомбы весом в тонну высыпают так же щедро, как разную осколочную мелочь, это впечатляет даже людей с сильным нордическим характером. И транспортный корабль, перевернувшийся, как снулая рыба, кверху брюхом, потому что рядом с бортом у него разорвалась девятитонка - это тоже весьма интересное зрелище, особенно в свете того, что зенитная артиллерия открыла огонь лишь тогда, когда советские самолеты уже улетели. Ну не настроены шарманки звукометристов, которые в это времена заменяют радары раннего обнаружения, на звук реактивных моторов, да и ПУАЗО на батареях строят схему заградительного огня, исходя из скорости атакующих самолетов в триста километров в час, а не восемьсот.

Но главной из береговых целей был все же Вентспилс. Дело в том, что, пока советские войска сохраняют контроль над Моонзундским архипелагом, великолепный порт Риги у немцев использовать никак не получается. В Ирбенском проливе к их кораблям относятся весьма сурово: обстреливают береговой артиллерией с мыса Церель, а также в обязательном порядке атакуют самолетами-торпедоносцами и торпедными катерами. И никак иначе быть не может, ибо советскому командованию с моей помощью теперь известно каждое шевеление на германской стороне. И бездействовать, получив предупреждение, в нынешних условиях никто не будет: товарищ Сталин знает все и о чужих, и о своих, и на малейшие случаи нераспорядительности и разгильдяйства реагирует с невероятной свирепостью. Рядовым в пехоту для начальника-лентяя и дурака - и это еще гуманно. К тому же благодаря регулярным минным постановкам с воздуха Ирбены превратились в настоящий суп с клецками, обезвредить который у немцев не получается при всем желании, поскольку тральщики также подвергаются артиллерийским и воздушным ударам. И это тоже правильно.

Уже известно, что в голове советского наступления пойдет механизированный корпус нового строя под командованием генерал-майора Седова, а Катуков, Лизюков, Фотченков⁶ и Черняховский будут у него командирами бригад. Также через порталы под Идрицу переброшена большая часть соединений, сформированных мной из бывших военнопленных, усиленных добровольцами из семьдесят шестого года и закаленных в боях за Белостокскую зафронтовую зону. Эти люди совершенно искренне и без какого-либо принуждения выбрали своим патроном товарища Сталина, а значит, их судьба - оставаться в этом мире и вершить его судьбу. В Белостоке сейчас осталась только небольшая обсервационная группировка, ибо, облившись кровью в жестоких боях, немцы совершенно утратили интерес к этому моему эксклаву в их глубоком тылу, лишившему их большей части валентных резервов. И это тоже еще один фактор успеха предстоящей операции: немцам будет просто нечем латать образовавшуюся в Прибалтике дыру. Ну а я, раз тут все складывается хорошо, могу вернуться к миру семьдесят шестого года, к его вопросам и проблемам.

Восемьсот семьдесят пятый день в мире Содома, утро. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Силы

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

После трехдневного отсутствия из Аквилонии в Тридесятое царство вернулся мистер Поппер. Было видно, что поездка в Каменный век не прошла даром для закоренелого идеалиста, да и личное знакомство с такими людьми, как Джек Лондон и Антуан де Сент-Экзюпери, не могло остаться без последствий. Но главным потрясением для этого человека было поведение его соотечественников и соплеменников в отношении малочисленного, практически безоружного и беззащитного местного населения. О том, что творилось во Вьетнаме, Джордж Поппер знал, так сказать, чисто теоретически, наяву кошмар Сонгми не наблюдал, а потому убитых детей и изнасилованных женщин не видел. А тут аквилонские товарищи продемонстрировали американскому послу все ужасы колониального поведения его земляков такими, какие они есть на самом деле.

С другой стороны, с подобных безобразий в отношении коренного краснокожего населения американского континента эта нация и начиналась. Соединенные Штаты Америки стоят на грандиозной братской могиле, и следует помнить, что по закону кармы дело о геноциде тоже не имеет сроков давности. Последователи Моисея, завоевывая свою Землю Обетованную, тоже учинили множество мерзостей, главной из которых был геноцид филистимстянского народа, за что их последующие поколения осуждены мучиться вечно. Зло, порожденное предками, будет преследовать потомков до тех пор, пока они не изживут его в себе или не будут им уничтожены, ибо оно всегда возвращается к тому, кто его породил.

Правда, не думаю, что американцев ждет такая же судьба, как у евреев - с ними никто три с половиной тысячи лет нянчиться не будет. После быстрого и катастрофического краха американского государства отдельные выжившие янки на себе почувствуют, что значит падать из князей в грязь, когда на тебя ополчаются все те, кто еще вчера был готов лизать твои ботинки. Кто жаждет господства над миром, мечтая о горах злата на халяву, красивых девушках в постели, и чтобы гамбургеры сами прыгали в рот, по ходу дела заливаясь кока-колой - у всех у них такая селява. Монголы из мира Ба-тыевой погибели подтвердят, что так все в точности с ними и случилось.

Там сейчас по всей монгольской «ойкумене» из края в край полыхают восстания покоренных народов, увидевших реальную возможность отомстить свои мучителям и угнетателям. Особенно жарко горит в Китае, где, с истинно пролетарской ненавистью угнетенных к насильникам и грабителям, отряды монгольских захватчиков истребляют по всей стране. Не пройдет и пары лет - и из потомков тех монгол, что пошли в завоевательный поход вместе с Потрясателем Вселенной, не останется в живых ни одного человека, за исключением многочисленных бастардов, разбросанных по половине континента. Но это уже совсем другая история, потому что эти люди уже не являются частью монгольской нации.

С американцами двадцать первого века все будет точно так же, за исключением бастардов: лица нетрадиционной сексуальной ориентации не размножаются.

Вот с этого наш разговор с мистером Поппером и начался.

- Ну что, Джордж, - сказал я тоном, не допускающим возражений, - вы убедились, что, оторвавшись от родного американского государства и вообще цивилизации, ваши парни, не все, но очень многие, тут же превращаются в обыкновенных бешеных зверей, прикасаться к которым возможно только при помощи раскаленного железа?

- Да, мистер Сергий, - вздохнул американский посол, - хоть это и трудно признать, но вы совершенно правы. Хотя при этом я должен заметить, что в некоторых случаях целые подразделения и даже команды отдельных кораблей сохранили понятия о цивилизованном и гуманном отношении к неразвитым в культурном отношении народам и стараются проводить с местными политику, э-э-э... честного обмена. Не такие уж мы и плохие, как вы думаете.

- Это вы так думаете, что не плохие, - хмыкнул я в ответ. - Я тут недавно получил весточку из мира, опережающего мой родной на несколько лет, и теперь совершенно определенно могу сказать, что чем дальше планета Земля в Основном Потоке углубляется в двадцать первый век, тем больше на ней ухудшается политическая обстановка. Черные тучи закрыли солнце, ветер срывает с домов крыши, гром грохочет так, что закладывает уши. Война на пороге. С учетом реалий ядерного века обстановка будет пострашнее, чем летом тридцать девятого года. В связи с этим мое отношение к вашей Америке неизбежно должно было ожесточиться, ибо то, что в вас есть неплохого, со временем умрет, а вот все злое преумножится невероятно. Но, поскольку час Страшного Суда еще не пробил, и до него, поскольку человечество еще не выполнило своего предназначения, еще многие и многие тысячелетия, я буду сражаться против такого исхода изо всех своих сил - и как человек, и как младший архангел. И горе будет тем людям и странам, что встанут у меня на пути.

Американца при этих словах даже перекосило. Знает кошка, чье мясо съела. Впрочем, он быстро взял себя в руки (как-никак дипломат) и с наигранным равнодушием произнес:

- Надеюсь, мистер Сергий, вы не переменили своего намерения не истреблять всю американскую нацию под корень?

- Нет, не переменил, - ответил я. - Мой гнев направлен не против фермеров, рабочих и мелких предпринимателей, которых в вашей Америке пока еще достаточно, а против настоящих хозяев вашей страны, потому что они сперва пожелают стать хозяевами всего мира, а потом возненавидят его и захотят полностью уничтожить.

- Что вы имеете в виду, мистер Сергий, когда говорите, что рабочих, фермеров и мелких предпринимателей в Америке пока достаточно? Что же такое должно было случиться в ваши времена, чтобы людей этих профессий стало не хватать?

- Дело совсем не в том, Джордж, что этих людей стало недостаточно, - ответил я. - Несмотря на то, что количество представителей этих профессий уменьшилось в несколько раз, для текущих нужд вашего государства их вполне хватает. Все дело в том, что за сорок лет изменилась сама Америка. Большая часть вашего производства переехала в Китай, где рабочим можно было платить сущие центы, а ваши собственные заводы стали закрываться один за другим. В результате случилось китайское экономическое чудо за авторством вашего начальника Генри Киссинджера, когда эта сейчас прямо таки нищая страна вдруг начала подниматься как на дрожжах, перенимая у Америки почетную роль мастерской мира. Когда американские рабочие и инженеры стали не нужны, то они должны либо вымереть, либо переквалифицироваться в профессиональных бездельников, потребителей государственного продовольственного пособия. Помните, как это было в Древнем Риме: когда избалованные массы опустившихся граждан просили у власти хлеба и зрелищ? У вас это в первую очередь коснулось афроамериканской части населения. И так как все это длилось на протяжении жизни двух поколений, то профессиональное иждивенчество стало наследственным. Зато финансовый капитал процветал. Собственно, ради его счастья вся эта операция и затевалась. Форд окончательно проиграл Рокфеллеру, и вместе с тем транснациональные корпорации, владельцы Больших Денег, в основном концентрирующиеся в Нью-Йорке и лондонском Сити, подмяли под себя американское национальное государство. Окончательно эта система оформилась после краха Советского Союза, когда хозяева вашей Америки наконец добились того, чего так долго хотели и о чем мечтали. Власть над миром была уже почти их, осталось только протянуть руку и взять, а в самой Америке не требовалась уже даже военная промышленность. По этому поводу был даже придуман такой термин -«постмодерн», то есть после индустриальная эпоха, которую отдельные торопыги из числа философов даже провозгласили концом истории, а это почти то же самое, что и конец света.

- Да, мистер Сергий, - немного подумав, сказал Джордж Поппер, - картина неприглядная, особенно для американца, выросшего в эпоху индустриального могущества своей страны. Но, как я подозреваю, это было лишь начало, потому что большие массы взрослых иждивенцев должны были серьезно осложнить наше финансовое положение, и это при том, что вместо вывоза товаров мы должны были начать их ввозить.

- Вместо вывоза товаров ваша страна начала вывозить доллары, номинированные как международное средство платежа, и выгоду от этого имел только американский банковский капитал, - ответил я. - Устойчивой такая система могла быть только при условии постепенного демонтажа всех антикризисных ограничителей, заложенных в американскую систему во времена Франклина Рузвельта, напуганного Великой Депрессией. Излишний капитал, копящийся в банках, нуждался в том, чтобы сфера его применения непрерывно расширялась, а потому - долой ограничения. Одновременно хозяева Больших Денег понимали, что до бесконечности так продолжаться не может. Рано или поздно наступит предел, когда будут разрешены все самые рисковые операции, а места для применения капитала все равно будет недостаточно, ибо в силу финансовой природы капитализма количество денег в системе всегда будет расти быстрее общего объема экономики.

- А вы неплохо разбираетесь в том, как устроена экономика, - похвалил меня американец. - Не ожидал таких глубоких познаний от простого русского военного. Впрочем, ваша социалистическая система еще хуже, потому что она совершенно сковывает частную инициативу, из-за чего развитие экономики замедляется и даже останавливается.

- Ой, Джордж, только не делайте мне смешно, - парировал я, - потому что инициатива инициативе рознь. Именно частная инициатива, не имеющая над собой никаких государственных ограничителей там, наверху, пытается загнать мир в такую трясину, из которой уже никогда не будет выхода. Но, к счастью, этот замысел так и не осуществился. Россия, которую все уже списали со счетов, вдруг передумала умирать, в то время как коллективный Запад праздновал свою победу и планировал окончательно решить вопрос с уничтожением человечества на планете Земля, поскольку оно оказалось ему не особенно-то и нужно. И случиться это должно было не в пламени ядерного пожара, а тихо, постепенно и почти добровольно. Концепция рая для золотого миллиона и могилы для всех остальных уже в ваше время бродит в головах разного рода мыслителей и писателей-фантастов, считающих такой мир закономерным венцом развития человечества, а мальчики, которые читали их книги, через тридцать-сорок лет твердой поступью поведут всех вас всех к ужасному концу. Добиться этого они планируют путем истеричной экологической повестки, которая требует уничтожения промышленности и фактического отката в восемнадцатый век, а также пропаганды бездетности и всяческих половых извращений, что вызовет радикальное снижение рождаемости. Ну а для тех, кто не захочет вымирать добровольно, в запасе есть методы развязывания множества локальных войн по всему миру и, уже в самом конце, создания искусственных эпидемий, которые, по замыслу их создателей, должны убить миллионы человек в так называемом «цивилизованном мире» и несчетное число людей за его пределами. Но главная задача развязывания искусственной пандемии - приучение человечества к мысли о неизбежности грядущей катастрофы, покорности перед лицом гибели, а также принуждение всего мирового сообщества, включая противников Америки, к действиям в рамках единой повестки. Подчинять другие страны можно не только силой оружия. Для этого вполне достаточно через разные подконтрольные международные организации навязать противнику свою волю, чтобы он действовал даже против собственного желания. Пока хозяева Больших Денег вели дело к уничтожению большей части населения планеты, Россия приходила в себя после геополитической катастрофы, выздоравливала от чумы тотального неверия ни во что и сосредотачивалась для восстановления своего потенциала. Ну а потом, когда проект по уничтожению человечества вступил в фазу реализации, нашла коса на камень. Так мы и стоим там на последнем рубеже, яростно огрызаясь на любые попытки налезть на нас хоть с нравоучениями, хоть силой, а иногда и сами переходим в контратаки.

Джордж Поппер слушал меня очень внимательно, не пытаясь ни перебивать, ни возражать. Наверное, я представлялся ему мессией, ниспосланным человечеству свыше, чтобы изложить людям новые вечные истины. Ну и Истинный Свет, что непрерывно горит у меня в кабинете, тоже помогал восприятию, разгоняя ненужные сомнения в тех случаях, когда человек совершенно честен и не кривит душой.

Поэтому после небольшой паузы я добавил:

- Но как я понимаю, двадцать второй год, откуда я получил известие, это лишь начало горячей фазы конфликта. И дальше будет только хуже, потому что и избыточный капитал, с одной стороны, и государственный долг США, с другой, находятся на пределе. Еще немного, и эта бинарная бомба рванет так, что Великая Депрессия времен президента Гувера покажется всем легкой забавой, потому что при аналогичных условиях неограниченной спекуляции на биржах накоплено гораздо больше горючего и взрывчатого материала, чем в начале двадцатого века. Прежде, чем случится эта катастрофа, хозяева мира любой ценой стремятся разгромить и ограбить хоть кого-нибудь из своих противников, чтобы хоть немного отсрочить грядущую катастрофу. Но, помяните мое слово, ни Россию, ни Китай победить не удастся, так что тамошние американские власти будут изо всех сил грабить своих же сателлитов и подхалимов, перекачивая к себе их финансовые ресурсы, до тех пор, пока те не окажутся иссушены до конца, после чего их постараются кинуть в огонь войны на Востоке. И тогда грянет главная битва, в классической литературе именуемая Армагеддоном. В тех мирах, где это возможно, я должен предотвратить подобный сценарий. А там, где отменить уже ничего нельзя, я должен встать всей своей мощью на правую сторону и лупить вашу выродившуюся до омерзения Америку чем попало под руку, до тех пор, пока от нее не останется только относительно безгрешное простонародье, а политиканы, финансисты и военщина не сгинут во тьму внешнюю. Dixi! Да будет так!

- И не хотел бы я вам поверить, но придется, - вздохнул американский посол. - Есть у вас репутация человека, не говорящего всуе ни одного слова, мисс Виктория Великобританская сказала об этом вполне определенно. А еще я хочу сказать, что меня, как и президента Форда, в первую очередь интересует то, что станет с Америкой нашего мира.

- Америка вашего мира должна уйти со всех своих иностранных баз, с которых она угрожает нападением на территорию Советского Союза, - безапелляционным тоном произнес я. - Единственный способ предотвратить катастрофический сценарий - это на максимально возможный срок закрепить Советский Союз и США в качестве равновеликих противостоящих сил. Тогда и мысли ни у кого не возникнет о том, чтобы затеять описанную мною пакость. Но если вы откажетесь от этого скромного требования, вас ожидает несколько локальных операций вроде чилийской. В основном я буду действовать вместе со своими советскими и китайскими союзниками, а в самых тяжелых случаях выступлю против вас самостоятельно, лишь при поддержке огневой мощи «Неумолимого». Молите всемогущего бога, мистер Поппер, чтобы до этого никогда не дошло. А сейчас вам, наверное, следует написать для президента Форда отчет, изложив в нем как поведение и дальнейшую судьбу американских военнослужащих, заброшенных мной в мир Каменного века, так и содержание вот этого разговора. Доставка депеши прямо на президентский стол в Овальном кабинете гарантируется. Сразу скажу, что цензурировать я вас не буду, ибо это попросту неприлично, но написанное вами обязательно прочту, ибо не терплю никаких секретов от своих контрагентов. Надеюсь, это понятно, мистер Поппер.

- Да, понятно, мистер Сергий, - вздохнул американец. - Ну что же, если наш разговор закончен, то я, пожалуй, пойду.

- Идите, Джордж, - махнул я рукой. - Вы неплохой человек, и мне будет искренне жаль, если мы из противников превратимся в непримиримых врагов.

Утром, едва придя в Овальный кабинет, президент Форд обнаружил на своем рабочем столе плотный пакет, запечатанный красной «восковой» печатью с имперским гербом⁷ и надписанный Джорджем Поппером: «Президенту Соединенных Штатов Америки Джеральду Форду лично в руки». Прежде таким образом появилась только коротенькая записка, в которой Поппер сообщал, что он на самом деле не пропал бесследно в лифте отеля по пути из номера в лобби (холл), а уже прибыл на место и приступил к работе. Бегло, по диагонали, пробежав глазами отчет американского посла при дворе императора четвертой галактической империи, хозяин Овального кабинета машинально почесал лысеющую маковку. Дело оказалось гораздо реальнее и страшнее, чем предполагалось изначально. Галактическая империя и в самом деле существует еще лишь в самом зачаточном виде, так как состоит только из изрядно подержанного линкора планетарного подавления, ныне находящегося в фазе восстановления боевых возможностей, и одного трофейного вспомогательного крейсера. Однако ее материнская структура, из которой будущая империя произрастает, будто растение из семечка, оказалась явлением более чем серьезным.

Специальный исполнительный агент Творца Всего Сущего (что оказалось святой истинной правдой) шагает из мира в мир, переустраивая их в соответствии со своими представлениями о том, что правильно, а что нет. Там, где он появляется, ничего не остается таким каким было прежде, и при этом в руках мистера Сергия сосредоточенно столько нечеловеческой мощи, что ему очень часто приходится сдерживать свою силу, ведь сегодняшний противник завтра может стать его союзником. Такое случалось не раз; правда для того, чтобы водить дружбу с мистером Сергием, требуется быть цельной и самодостаточной личностью масштаба Джорджа Вашингтона и Авраама Линкольна. Лег-козаменяемых политиков, которые сегодня есть, а завтра их нет, доверенный слуга самого Господа за равных не воспринимает. Он считает их не более чем куклами-марионетками, и не в руках у абстрактного народа, который никак не влияет на политику, а у толстых денежных мешков.

Насчет себя Джеральд Форд все понимал правильно. Он как раз такой и есть - маленький человек, совершенно случайно усевший в кресло владыки трех четвертей мира. Он ли на этом месте будет, или кто-нибудь другой, не имеет на самом деле никакого значения. В любом случае, по всем животрепещущим вопросам американского и мирового бытия существует великий двухпартийный консенсус, и отклониться от него будет себе дороже. Между прочим, борьба с мировым коммунизмом тоже входит в число тех священных коров, которые одинаково холят и лелеют обе главных американских партии. А мистер Сергий - высокопоставленный коммунист не из последних, якшается с Лениными несколькими инкарнациями Сталина, а также, по слухам, просочившимся к американской разведке, этот человек в качестве почетного гостя присутствовал на двадцать пятом съезде КПСС. Вот как хочешь, так и понимай - доверенный человек Господа и младший архангел одновременно оказался яростным сторонником мирового коммунизма и противником американского образа жизни.

А еще мистер Поппер написал, что в те моменты, когда мистер Сергий находится в хорошем расположении духа и занимается обычными делами, то и выглядит он как самый обычный человек, успешный монарх, а также счастливый муж и отец. Но стоит обстановке осложниться или дела будут касаться вещей невероятных и, прямо сказать, невозможных, добрый Артанский князь в этом человеке тут же уступает место суровому младшему архангелу. Когда в нем начинает доминировать эта сущность, то перечить ее воле становится смертельно опасно, потому что это и есть воля самого Бога. Однако и в таком состоянии мистер Сергий никогда не обидит малого да слабого, защитит вдову и сироту, и, если нужно, так накостыляет их обидчикам, что в ходе воспитательного процесса те попросту скончаются.

Ипостась галактического императора занимает между двумя этими крайностями промежуточное положение. Свойственное архангелам осознание своего всемогущества и непререкаемой правоты будто плащом облекает человеческую сущность человека-императора, а еще он распространяет вокруг себя некую эманацию, именуемую харизмой, которая делает его кумиром большого числа людей. Мистер Поппер сообщает, что, мол, без умения читать собеседника как открытую книгу и вызывать чувство преданности в простонародье мистер Сергий, несмотря на всю свою мощь, был бы не настоящим императором первого класса, а не более чем временщиком, калифом на час.

С американской точки зрения этот человек представляет собой концентрированную смесь всего враждебного и неприемлемого, но, несмотря ни на что, с ним придется иметь дело, ибо он существует и, более того, предъявляет американским властям прямо неприемлемые требования. Это же уму непостижимо, чтобы американская армия оставила передовые позиции в Европе и Южной Корее и отступила на такие рубежи, с которых не смогла бы непосредственно угрожать позициям Советов. Согласиться с таким требованием невозможно, ибо это ужасное унижение - все равно что добровольно подвергнуться публичному изнасилованию.

Но и отвергнуть сразу это требование нельзя, ведь тогда последует мгновенный и сокрушительный удар возмездия. Территория Соединенных Штатов Америки, если уж совсем не выводить Божьего Посланца из терпения, скорее всего, не пострадает. Как пишет Джордж Поппер, у мистера Сергия нет желания завоевывать Америку, и уж тем более он не хочет истреблять ее народ. А вот американские военные базы за рубежом наверняка подвергнутся внезапному и уничтожающему нападению. И тогда неизбежны неоднократные и последовательные повторения чилийской истории, ведь никто из смертных не в силе будет противостоять до зубов вооруженным десантам, выброшенным с огромного космического корабля инопланетной цивилизации, чьи возможности будут преумножены талантами младшего архангела. И на такое Джеральд Форд согласен не был, потому что это тоже будет изнасилование, только безо всякого согласия, а еще такое решение обязательно окажется великой глупостью. А как еще назвать невынужденный конфликт с силой во много раз превосходящей мощи, которая совсем не жаждет завоевывать Америку, и уж тем более она не желает истреблять под корень всю американскую нацию? А все потому, что император Сергий считает такие действия излишними, ненужными и прямо вредными.

Как американский президент, Джеральд Форд был в этом согласен с русским пришельцем из другого мира. Ведь жить еще хочется. Но в то же время, опять же из доклада своего посла при императоре Галактики, хозяин Овального кабинета знал, что не из врожденной злобности и не из вздорного каприза император Сергий предъявил Соединенным Штатам Америки свои претензии. Если из того, что написал в резюмирующей части своего послания Джордж Поппер, правдой окажется хотя бы половина или даже четверть, то такое американское будущее нынешнему хозяину Белого Дома совсем не нужно. Пусть сам он к тому времени уже умрет, но, как у каждого нормального гетеросексуального мужчины, у него есть жена, два сына и дочь. Все, что ни сделает Джеральд Форд, падет на головы будущих поколений американского народа. А такой исторической ответственности нынешнему хозяину Овального кабинета не требовалось. Он даже остро позавидовал другим своим ипостасям, которые ничего не знали о будущем, спокойно прожили свою жизнь и померли в счастливом неведении о грядущей катастрофе.

Но прежде чем американский президент успел позвать кого-нибудь посоветоваться и что-то решить, на другой стороне просмотрового окна Артанский князь Серегин, решив, что этот человек созрел, превратил просмотровое окно в полноценный портал. Перебирающий бумаги президент почувствовал дуновение горячего ветра, ощутил аромат мирры и ладана, поднял голову - и обомлел. Прямо напротив него, в двух шагах, стоял император Сергий собственной персоной, при нимбе и иных атрибутах, положенных младшему архангелу. Если бы тут, в Овальном кабинете, появилось бы какое-нибудь инопланетное чудовище, вроде Хищника или Чужого, то он, наверное, испугался бы меньше. Человек, который так запросто зашел к нему в Овальный кабинет, представлял на Земле высшую власть, которая стоит над любыми президентами, премьер-министрами, генеральными секретарями, королями, царями, великими герцогами и прочими племенными вождями. Тот, кто заглянул сюда на огонек, был наделен свыше всеми необходимыми полномочиями для того, чтобы судить, карать и миловать как отдельных людей, так и целые страны.

- Ну, здравствуй, мистер американский президент, - неожиданно доброжелательно, хотя и с оттенком иронии, произнес неожиданный гость, - вот мы и свиделись.

- Здравствуйте, мистер Сергий, - преодолевая накатившую дрожь, ответил Джеральд Форд. -Надеюсь, вы пришли сюда не для того, чтобы меня убить?

В ответ Серегин расхохотался чистым и непринужденным смехом человека, неожиданно услышавшего невероятную глупость.

- Зачем мне вас убивать, мистер Форд, да еще и лично? - просмеявшись, сказал он. - Я пришел к вам с вполне дипломатическими целями, а не в качестве Каменного Гостя. Да и вы тоже не дон Жуан, лично не особо грешны и в общем неплохой малый.

- Дипломатия - это хорошо, - приободрился Джеральд Форд, - но о чем мы с вами будем разговаривать, ведь ваши требования крайне жестоки и не подразумевают никакого компромисса?

- Такова жизнь, мистер президент, - пожал плечами посланец Творца Всего Сущего. - Доктор пичкает больного не самыми вкусными лекарствами, прописывает ему болезненные терапевтические процедуры - и все это не по злобе, а только лишь ради восстановления здоровья пациента. Ваша Америка серьезно больна, и положение непрерывно ухудшается. Но как вас лечить, если вы тут на районе самые сильные и ни за что добровольно не отдадитесь в руки опытного терапевта с его клизмами и горькими микстурами?

- Я вас не понимаю, мистер Сергий, - встопорщился Джеральд Форд. - Какой такой болезнью больна Америка?

- Эта болезнь называется алчностью, - назидательно произнес Артанский князь. - Ничем не ограниченная частная инициатива, которой вы поклоняетесь, угодна только Сатане, и в итоге ведет человечество в ад. Ведь ради прибыли вы, американцы, готовы на любую подлость и жестокость. Если вам это будет выгодно и ничего за это не будет, то вы не моргнув глазом будете стирать с лица Земли целые страны и убивать людей миллионами. Сатана тут у вас, в Америке, уже не бродит как лев рыкающий по пустыне, нет, он построил себе у вас дом и завел хозяйство. Везде, где вы пытаетесь охранить и укрепить свою власть, упор делается на самых лживых, жестоких, вороватых и алчных политиков, маленьких Гитлеров и Муссолини. А как же иначе, ведь именно эти люди вам близки классово, а потому вызывают симпатию, а еще именно такими персонажами вам проще всего управлять. Вот и получается: что ни страна под американским контролем, то жесточайшая диктатура и клептократия. В Европе пока по-другому, но к двадцать первому веку ваши преемники уже избавятся от этого недостатка, так что разница в методах между Гаити и Германией сотрется совершенно.

- У нас, мистер Сергий, - сказал президент Форд, - принято считать болезнью человечества любимый вами коммунизм. Подумать только: ваш Ленин полностью отменил частную инициативу, заменив ее централизованным государственным распределением, как в армии или в тюрьме. Но так же нельзя.

- В военное время можно все, - парировал Серегин. - Впрочем, Ленин и сам довольно быстро отошел от этой марксистской дури, придумав Новую Экономическую Политику, которую у вас предпочли не заметить. С двадцать второго по шестидесятый год в советской экономике существовал довольно сильный частный сектор, занимавший нишу классического мелкого и среднего бизнеса. Потому и развивалась в те годы советская система так же бурно, как и ракета, взлетевшая со стартового стола к звездам. Сейчас положение там совсем уж другое, но я это исправлю. Государственная собственность будет существовать там, где это необходимо, а частная - там, где это уместно. Впрочем, в отличие от американских, проблемы Советского Союза выглядят вполне решаемыми, тем более что по все вопросам нынешней мировой действительности мы с советским руководством сходимся во мнении. А вот с американской стороной это совсем не так. Вопросов, по которым мы с вами сходимся, на самом деле не так уж и много, и не они определяют вашу американскую политику, зато во всем остальном мы являемся непримиримыми антагонистами. У меня, знаете ли, имеется задание от самого наивысшего руководства, какое только возможно, и я буду его выполнять, хотите вы того или нет. У меня приказ нормализовать этот мир, сделать его более счастливым, спокойным и безопасным, чтобы в нем не осталось ни вопиющей нищеты, ни лезущей прямо в глаза торжествующей роскоши. Заниматься этим в основном будут советские и китайские товарищи, потому что им эта деятельность по профилю, но если кусок мяса окажется для них слишком жилистым, то я помогу им чем смогу. В первую очередь, речь сейчас идет о Южной Корее, где правит жесточайший диктаторский режим. И неважно, какое имя носит нынешний южнокорейский «президент» и каким путем он пришел к власти, через выборы или военный переворот - это обязательно будет ваш любимый сукин сын. И кончают все южнокорейские «лидеры» тоже примерно одинаково. Или действующего «президента» с вашего одобрения застрелят на месте во время военного переворота, или, в случае демократической процедуры смены власти, после истечения срока полномочий этот персонаж сядет в тюрьму на десяток лет за коррупцию и растрату госсредств. Вы не находите, мистер Форд, что в данном случае продвигаемая вами демократия пахнет так же дурно, как куча давно протухшего дерьма, а эта древняя страна достойна лучшей участи, чем быть вашей колонией? Ведь дело в том, что эта ситуация развивается в Южной Корее уже на протяжении четверти века, но ни один американский президент не ударил и палец о палец для того, чтобы исправить ситуацию. А это неправильно, мистеры! Вы должны быть ответственны за всех, кого подчинили своей воле. Это я вам говорю как специалист. Одним словом, если не хотите понести потерь, то войска из Южной Кореи необходимо выводить - чем скорее, тем лучше. Кто не спрятался, то есть остался, тот сам будет виноват в своей смерти. Все будет происходить точно так же, как в Чили, и даже еще жестче. Среди людей, решивших сделаться угнетателями собственного народа, а также их подручных, мне не будет жалко никого, в силу чего солдаты милейшего Велизария получат приказ вовсе не брать в плен ни одного человека в форме. На этом у меня все, далее вам дается три дня на размышления по корейскому вопросу. Как додумаетесь до чего-нибудь дельного, сразу звоните...

- А куда вам звонить, мистер Сергий? - с недоумением спросил президент Форд. - Наверное, в Москву?

- В Москве я бываю очень редко, и вообще, я там гость, а не хозяин, хотя связаться со мной таким путем вполне возможно, - ответил Артанский князь. - Но такой экстрим с оповещением о намерениях половины мира вам не нужен. Есть методы получше. Вот, возьмите...

Артанский князь передал американскому президенту связной «портрет», объяснил, как пользоваться этим девайсом, после чего попрощался и, круто развернувшись, убыл обратно в свое Тридесятое царство. И если бы не лежащая на столе картонка размером с обычную игральную карту, можно было бы подумать, что все произошедшее приснилось Джеральду Форду в страшном сне...

Стряхнув с себя оцепенение, хозяин Овального кабинета сунул «портрет» в ящик письменного стола, закрыл его на ключ, будто тот мог сбежать, и взялся за трубку телефона, чтобы обзвонить тех, кого он пригласит сегодня на совещание по южнокорейскому вопросу.

- Итак, джентльмены, - сказал президент Форд председателю комитета начальников штабов генералу Вейэнду и госсекретарю Киссинджеру, - сегодня утром я получил послание от Джордца Поппера, из которого следует, что наше положение осложнилось до невероятности. Прежде всего, должен сказать, что парни, находившиеся на борту кораблей Третьего флота, в настоящий момент в подавляющем большинстве живы и пока даже еще вполне здоровы. Как и предполагал в самом начале мистер Поппер, император Сергий организовал нашим парням депортацию в другой мир, а не тотальное истребление, и это говорит о том, что пока мы с ним принципиальные противники, а не смертельные враги.

- Мистер президент, а этот мистер Сергий и в самом деле настоящий император? - со скептической иронией спросил Джордж Буш-старший. - А то среди наших сотрудников по этому поводу имеются разные мнения. Даже запредельное могущество еще не означает наличие официального статуса. В средние века имелись отдельные кондотьеры, которые были могущественнее иных королей, но при этом не обладали даже самой малой долей легитимности.

- По этому поводу вы, Джордж, можете не беспокоиться, - усмехнулся Джеральд Форд. - Монаршей легитимности у мистера Сергия вполне достаточно, и вполне хватит для того, чтобы поделиться еще с кем-нибудь. Да и по демократической части к нему тоже не придерешься, ибо все его люди добровольно вступили в его армию, и каждый день подтверждают этот выбор делом. Как сообщает мистер Поппер, перед которым там вообще ничего не скрывают, любой, кто присоединяется к войску мистера Сергия, мужчина это или женщина, дает страшную встречную клятву, и после этого становится верным своего сюзерена, составляющим единое целое как со своими товарищами, так и с самим главнокомандующим этой армией. Такого внутреннего единства правителя и граждан человечество еще не знало, и коммунисты с их стремлением к идейной унификации по сравнению с императором Сергием выглядят просто как малые дети. Вне службы каждый из верных мистера Сергия является независимо мыслящей самостоятельной личностью, но стоит им встать в строй, как все вместе они превращаются в идеальную боевую машину, продолжение мистера Сергия, и тогда они уже не будут рассуждать или в чем-то сомневаться до тех пор, пока не упадет мертвым последний враг. При этом верна и обратная теория. Огромная масса верных суммой своих общих желаний и устремлений, в свою очередь, влияет на своего Патрона, ужесточая его реакцию по одним направлениям и смягчая по другим. Поскольку набирал мистер Сергий этих людей из разного рода униженных и отверженных, то и настроения среди них отнюдь не в пользу американского образа жизни, тем более что членство в Воинском Единстве, где не злословят, не предают и не бьют в спину, кружит этим людям головы будто стакан виски, выпитый на голодный желудок.

- Мистер президент! - воскликнул Генри Киссинджер. - То, что вы говорите, просто ужасно! Никогда еще у Америки не было столь опасного и непримиримого врага, а вы относитесь к этому так легкомысленно.

- Император Сергий, как я уже говорил, нам не враг, а всего лишь противник, - назидательно произнес президент. - Разница между этими понятиями заключается в том, что с противником в итоге можно подписать мирное соглашение без его полного разгрома, а врага требуется уничтожить до основания. Врагами мы станем только в том случае, если откажемся сворачивать с пути американской гегемонии, которая в итоге к двадцать первому веку оказалась гибельной для всего мира. И вот тогда таинственное исчезновение Третьего флота покажется нам мелкой неприятностью, тем более что, как я уже вам говорил, большая часть команд и морских пехотинцев пока еще живы, и даже здоровы. Но о них речь пойдет немного позже.

- Нет, мистер президент, так дело не пойдет! - возразил генерал Вейэнд. - В первую очередь вы должны поведать нам о судьбе матросов и офицеров Третьего флота, ведь они по нашему приказу отправились рисковать жизнью во имя американских интересов. А потому хотелось бы подробно знать, что с ними произошло, что это за другой мир и какие у наших парней там перспективы. Также мне как профессиональному военному хотелось бы понять, почему мистер Сергий не применил против Третьего флота имеющуюся у него уничтожающую грубую силу, ведь девяносто девять из ста из всех начальников, имеющих право принимать подобные решения, поступили бы именно таким образом, не считаясь ни с какими с последствиями.

- План действий с максимальной жесткостью у императора Сергия тоже имелся, как и средства для того, чтобы успешно претворить его в жизнь, но он счел такой образ действий преждевременным, а потому пока излишним, - сказал президент Форд. - Некоторые склонны воспринимать такое поведение как признак слабости, но это совершенно неверная оценка. Видите ли, джентльмены, у этого человека под рукой действительно столько уничтожающей грубой силы, что ему в основном приходится заботиться о том, чтобы не надробить лишнего щебня. У русских есть поговорка, что владелец подавляющей всех силы быстро глупеет, потому что для выживания ему вовсе не обязательно думать. А потом наступает такой момент, когда вдруг оказывается, что былой чемпион разжирел и ослаб, его противники, напротив, усилились и жаждут мести. Поэтому император Сергий считает, что в его положении не иметь уничтожающей мощи нельзя, а вот размахивать ею без особой необходимости направо и налево, как эксгибиционист мужскими причиндалами, стыдно. Запомните это утверждение, джентльмены, ибо при дальнейшем нашем разговоре оно найдет свое подтверждение в отношении нашей Америки. Кроме того, по должности специального исполнительного агента Творца Всего Сущего мистеру Сергию вменяется в обязанность избегать излишнего массового смертоубийства. Если перед ним орды германских нацистов или диких варваров-кочевников, после которых горит даже земля, тогда этот человек разверзает врата своего гнева и обрушивает его на врага, чтобы не было таких больше никогда и нигде. Но вот если он видит, что люди перед ним совсем не плохие и пошли на войну по долгу службы или по принуждению, тогда применяются совсем другие, по возможности нелетальные, методы устранения угрозы. Вот если бы наши парни успели добраться до Чили и устроили там Вьетнам в миниатюре... Тогда император Сергий был бы к ним значительно более суров, а мир увидел бы не только образец стремительной десантной операции, но и пример уничтожающего побоища, когда сила ломит силу, и побежденных вырезают до последнего человека, ибо у мистера Сергия нет обычая брать на поле боя полон. Скорее всего, в подобном случае из наших парней не выжил бы вообще никто.

- О да, - сказал генерал Вейэнд, - устроить еще один Вьетнам было бы совсем несложно, ведь по телевизору наши моряки и маринесы видели, как чилийцы радовались избавлению от нашего сукиного сына Пиночета, как они приветствовали легионеров мистера Велизария, среди которых, кстати, нет ни одного русского. И раньше-то Чили считалась у нас «красной» страной вроде Кубы, но теперь отношение к чилийцам стало многократно хуже. Потому что после Кореи и Вьетнама, где погибло много хороших парней, «красных» у нас любят не больше чем мистера Сатану.

- Мистер Сергий об этом знает, - кивнул президент Форд, - и именно поэтому он и постарался гуманно убрать наших парней прочь со своих глаз, чтобы потом не пришлось отрывать все головы подряд, а потом высаживать десант в Вашингтоне, чтобы радикально разобраться со всей нашей правящей верхушкой. Но в таком случае, по его собственному правилу «ты ответственен за тех, кого победил», этому человеку пришлось бы брать на себя управление Америкой и заботу о простых американцах, а он этого сейчас, к нашему счастью, совсем не хочет. Но это единственное приятное известие, все остальные новости гораздо хуже. Начнем с того, что никто из матросов и офицеров Третьего флота, не говоря уже о маринесах, не сможет вернуться в родной мир, и для нас они все равно что уже мертвые. Для сосланных в другой мир возврата домой просто нет. Проездные документы выписаны в один конец, и Харон обратно не перевозит. Но и это еще не самое страшное. Мир, в который мистер Сергий отправил наш Третий флот, разбросав корабли почти по всей поверхности планеты, расположен в далеком прошлом, на глубине в сорок тысяч лет до нашей эры. Там, в том суровом и диком месте, уже имеется небольшая, но весьма нетерпимая к чуждому ей образу жизни воинственная цивилизация пришельцев извне, объявившая всю тамошнюю Землю своим ленным владением. В диких условиях Каменного века тамошние отцы-основатели выстроили ультраор-тодоксальное коммунистического государство, где нет ничего «твоего» и «моего», за исключением личных вещей. Для местных дикарей такие условия сродни райским кущам, а для цивилизованных западных людей жить там, должно быть, хуже, чем в тюрьме. А еще там очень строгие законы в отношении насилия над местным населением, если это только не отражение неспровоцированного нападения. Но и в таком случае запрещается причинять вред некомбатантам: женщинам и детям. Вместо того несчастных следует забрать к цивилизации и предоставить им средства к существованию. Местные вожди рассматривают дикарей не как ресурс для эксплуатации, а как источник для пополнения собственных рядов преданными неофитами, для которых коммунистический образ жизни естественен как дыхание. Пришельцы из будущего берут дикарок в свои семьи по десять женщин на одного мужчину, и те рожают им детей, последующие поколения которых унаследуют ту землю. Народонаселение в том государстве самое разнообразное, и по нации и по временному происхождению - от легионеров Цезаря до представителей высшей космической цивилизации, которые, впрочем, вступили в это акционерное общество всей командой своего корабля. Но главные там все-та-ки - русские основатели из двадцать первого века, и это именно они завели в новом обществе такие чудовищные порядки, которые медленно, но верно превращают в русских всех членов того общества, вне зависимости от страны и века происхождения. Тоже своего рода плавильный котел, но только совсем не американского типа, потому что на выходе он дает монолитную массу, а не сыпучий набор однородных, но отдельных индивидуальностей. И вот, сбросив наших парней в тот мир, мистер Сергий передал их дело местным властям и умыл руки. Эти люди ему не подчиненные, и даже не союзники, а просто соседи с фланга, ибо служат они тому же Господину, что и он сам, а потому даже разговаривать с ним по поводу судьбы наших людей бессмысленно, ибо решение принято, и фарш невозможно провернуть обратно в поросенка. Единственное послабление, какое может быть допущено в отношении тех, кто сумеет присоединиться к тамошнему государству на правах равноправного гражданина: такие люди смогут пригласить к себе на поселение своих жен и детей, если они у них есть, и сделать это можно будет только один раз. В случае отказа с любой стороны родственные связи считаются разорванными навсегда.

- А что, мистер президент, там принимают в гражданство всех и каждого? - спросил генерал Вэйэнд.

- Мистер Поппер провел в том государстве, именующемся Народная Республика Аквилония, несколько дней и подробнейшим образом изучил этот вопрос, - ответил Джеральд Форд. - Там у наших парней всего три пути. Первый из них - это смерть от когтей и клыков диких зверей, а также от отсечения головы по приговору местного суда за преступления против аборигенов. Сие в тамошней юриспруденции карается исключительно смертной казнью. Второй путь - это слиться с аборигенами и влачить вместе сними жалкое существование. Некоторым такое может даже понравиться, но преуспеть в этом занятии смогут совсем немногие, ибо для такого надо быть не меньшим дикарем, чем местные. Траппер, наемный убийца или контрабандист с такой задачей справится, и даже преуспеет, а вот среднестатистический американский горожанин, пусть даже и с военной подготовкой, когда у него закончатся патроны, не протянет в таких условиях и месяца. Третий путь - это встретить акви-

лонцев и попросить у них убежища. Разного рода слабым и сирым, а также представительницам женского пола, таковое предоставляется без всяких условий. При этом боеспособных мужчин по степени дружественности к аквилонским порядкам делят на три категории: «свои», «ненастоящие враги» и «настоящие враги». Своим - не только русским, но и всем прочим, в ком не видно враждебности - гражданство предоставляется после небольшого испытательного срока, а если это военные, то сразу же после принесения присяги. Но к нашим парням это не относится, потому что русские к ним относятся крайне враждебно и никогда не примут как своих. Кроме того, очутившись в том диком мире и ощутив иллюзию вседозволенности и свободы, наши парни принялись совершать то, чего не стоило делать ни в коем случае. Они убивают мужчин, стариков и детей аборигенов, до стоянок которых смогли дотянуться, и захватывают их женщин в плен для применения в качестве сексуальных рабынь. Но при помощи космического корабля галактической империи все в той Аквилонии устроено так, что ничего тайное не может не стать явным. Вокруг планеты кружит целая сеть из разведывательных космических сателлитов, при помощи которой местное начальство мгновенно узнает обо всех изменениях на поверхности планеты. Первая карательная операция к месту крушения вертолетоносца «Иводзима» уже произошла, в результате чего около пяти сотен маринесов и три десятка моряков были казнены на месте по приговору военно-полевого суда, а остальные пока числятся военнопленными. Они либо пройдут так называемый Путь Искупления и станут полноправными гражданами Аквилонии, либо, если окажутся неисправимыми, будут изгнаны в дикую местность, имея при себе стальной нож, кремень и огниво, и лишь совсем немногие присоединятся к своим обезглавленным приятелям. И команды всех остальных кораблей ждет та же судьба, просто до кого-то руки дойдут раньше, до кого-то позже. При этом кого-то могут оставить в покое даже на год-два, потому что эти люди наладили с аборигенами взаимопонимание и платят разными полезными вещами за то, что им требуется, вместо того, чтобы брать это силой. По данным орбитальной спутниковой разведки, к самому благоприятному поведению в большинстве склонны команды эсминцев сопровождения, к самому неблагоприятному - маринесы с вертолетоносцев и кораблей-доков. Вот и все, что на данный момент известно по этому вопросу.

- Но, мистер президент, - воскликнул Генри Киссинджер, - это же ужасно и неприемлемо, когда американских граждан судят и казнят власти другого государства, причем за деяния, совершенные в отношении грязных дикарей! Неужели ничего нельзя сделать - повлиять, надавить, пригрозить?

- Кому вы будете грозить, Генри, и на кого влиять? - усталым голосом спросил президент Форд. - Ведь тот, кто обрушил на нас все эти напасти, сам в состоянии осудить и казнить смертью всю Америку, благо есть за что, поэтому мне лично не хотелось бы испытывать ни терпение Всемогущего Господа, ни терпение его верного слуги, который может очень неплохо относиться к подавляюще большому количеству отдельных американцев, но при этом ненавидит американское государство в целом, потому что к началу двадцать первого века оно практически поставило все человечество на грань катастрофы. Никакого прорыва к звездам, никакого прогресса, никакого великого будущего у земной цивилизации там не было, а имелся лишь объявленный вслух конец истории и ощущение предстоящего всеобщего конца, ибо в силу особенности исторического развития здесь, в Овальном кабинете Белого Дома, на долгих четыре года оказался дряхлый выживший из ума старик. Победив Советы и оказавшись самой могущественной силой на Земле, Америка всего за двадцать лет поглупела до полного маразма, хуже, чем русские коммунисты в эпоху своего ничтожества. И этого же времени хватило для того, чтобы в России на месте вытоптанного пепелища поднялась новая железная поросль, а Китай из нищего государства, не знающего, как прокормить свое миллиардное население, вдруг превратился в первую экономику планеты. Автор этого чуда, некто Г. Киссинджер, кстати, сидит прямо передо мной. Как считает император Сергий, и я с ним в этом согласен, единственный способ избежать дебилизации от упоения безграничной властью - это сохранить биполярную структуру нашей цивилизации на неопределенно долгий срок, до тех пор, пока человечество не увидит перед собой общего внешнего врага. В противном случае все будет так же плохо, как и в прошлом мира мистера Сергия. Надеюсь, это вам понятно.

- Да, мистер президент, понятно, - сказал генерал, - ведь все же проще простого. Образ врага -это необходимая часть нашего цивилизационного кода, только пусть этот враг будет нам не очень опасен и не станет грозить Америке тотальным уничтожением.

- Но и мы не должны грозить ему тем же, - сказал президент Форд, - поэтому с близких подступов к Советам и их союзникам наши войска требуется убрать как можно скорее. В первую очередь необходимо очистить от присутствия наших войск Южную Корею, где императору Сергию вздумалось оторвать голову еще одному нашему сукиному сыну. Если мы не сможем этого сделать, то, как меня уже предупредили, из этого контингента предположительно не останется в живых ни одного человека. И это тоже не обсуждается: если мы добровольно не захотим уходить с гибельной траектории, нас будут сгонять с нее болезненными пинками и затрещинами.

Мир Прогрессоров, 1 апреля 4-го года Миссии. Среда. Утро. Народная республика Аквило-ния, Асгард, площадка для празднеств у заводи Ближнего

Анна Сергеевна Струмилина, маг разума и главная вытирательница сопливых носов

Наши аквилонские друзья пригласили меня с гавриками на свой народный праздник - День весеннего равноденствия. Вообще-то приглашение поступило всему нашему, так сказать, руководящему составу, да только мужчины во главе с Сергеем Сергеевичем предпочли им не воспользоваться. У них, понимаете ли, война на всех фронтах, им некогда: в сорок первом году фашисты, в семьдесят шестом американцы, при этом хрен редьки не слаще.

Зато на это путешествие согласилась Ника, и сопровождать ее вызвался нынешний бойфренд Мишель. Вступив в связь с младшим братом бывшего русского императора из восемнадцатого года, наша Гроза Драконов расцвела и похорошела. Ее партнер тоже сильно изменился, больше не напоминая побитую собаку и понемногу становясь самим собой - то есть тем самым Михаилом Александровичем, которого история запомнила в мире Елизаветы Дмитриевны. Они теперь не только по Тридевятому царству ходят порой будто жених и невеста, но и вместе отправляются по поручениям Серегина в восемнадцатый год. В связи с большой занятостью главного отца-командира прочими делами, эти двое как бы курируют это направление. А что касается их личной жизни, то теперь уже понятно, что все у них всерьез... И это правильно.

Кстати, у Мишеля есть еще один повод посетить Аквилонию вместе с нами. Как раз на празднике весны, как заведено по местному обычаю, старшая из его племянниц, Ольга Николаевна, выходит замуж за лейтенанта юстиции, главного прокурора Аквилонии Александра Талгатовича Кариметова. Кучно у них пошло, однако... Сначала замуж выскочила ее младшая версия из четырнадцатого (то есть уже из пятнадцатого) года, одновременно повенчавшись со всей Российской державой. И теперь по той же тропе через брачный венец намылилось самое старшее из известных нам воплощений этой девушки. Впрочем, это тоже правильно, как и у Ники с Мишелем: каждая девушка должна встретить предназначенного ей мужчину, родить от него детей и тем самым выполнить заложенную в нее программу. И только у меня с этим делом ничего не получается... Я просто не вижу поблизости подходящего мужчину. Но это не страшно, ведь у меня есть мои гаврики: они изрядно умножились в числе, и на них я могу излить всю свою нерастраченную любовь и нежность.

Кроме того, нас сопровождают прижившиеся в Тридесятом царстве Владимир Высоцкий с Мариной Влади, а также Андрей Миронов, Лариса Голубкина и Михаил Брук. У товарищей артистов, видишь ли, творческий отпуск, а Михаил Брук, как литературный переводчик, мог не прерывать работу, даже находясь у нас в гостях. В запретном городе всяческие посторонние звуки глушатся специальными заклинаниями, поэтому слышать, как стучит пишущая машинка, можно было только подойдя непосредственно вплотную к двери его комнаты. В Аквилонии эта артистическая компания не была еще ни разу, ведь это не самый популярный туристический маршрут. Но я не могла не предложить Владимиру Семеновичу эту поездку... А он возьми и согласись, а уже за ним потянулись и все остальные. Товарища Брука, кстати, заинтересовала возможность взять интервью сразу у Антуана де Сент-Экзюпери и Джека Лондона. Два великих зарубежных писателя в одном флаконе - это слишком сильная приманка для такого человека.

Также я пригласила с собой Зину Басову и ее подопечных. Дети советских командиров, служивших в Особом Западном Военном округе, утром двадцать второго июня в одночасье превратились в сирот. Матери неизвестно где, отцы либо погибли, либо в плену, либо выходят партизанскими тропами из окружений. Бывало, конечно, когда новообращенные Верные Серегина находили у нас тут своих сынов и дочек, но это случалось не особо часто, а в последнее время и вовсе почти прекратилось. Не все дети командиров попали в Тридесятое царство, и далеко не все советские командиры с этой территории стали верными Серегина. Впрочем, наш главный командир заявил, что берет заботу об этих детях на себя. Он хочет, чтобы они выросли настоящими людьми и специалистами своего дела, ибо их отцам он должен столько, что в жизни ни за что не расплатится, а потому позаботиться об этих мальчишках и девчонках - это его прямая обязанность как Защитника Земли Русской.

Таким образом, за счет моих и Зининых гавриков компания подобралась до сотни человек. А их требовалось обеспечить как минимум демисезонной одеждой, ведь первое апреля в Асгарде - это только самое начало весны: в разных тенистых местах в это время еще лежит снег, а по ночам температура падает ниже нуля, и на лужах образуется хрустящий ледок. И если мои «старые» гаврики стараниями Серегина были экипированы так, что прямо сейчас можно отправляться хоть на Северный полюс, хоть в космос, то Зинину команду пришлось вести на вещевой склад к подполковнику Тахтаеву. Честно говоря, я думала, что с этим возникнут проблемы, но оказалось, что мои волнения были напрасны. Серегин уже давно распорядился приготовить на всех новеньких необходимое количество верхней одежды - а то мало ли в какой мир придется водить подопечных, скажем, на культурную экскурсию. Посмотрите направо - Новгород ноября тысяча двести тридцать девятого года, посмотрите налево - избитый, но так и не покоренный Севастополь февраля тысяча восемьсот пятьдесят шестого года. Кроме того, Серегин считает, что есть еще множество раз мест, которые стоило бы посмотреть молодому поколению, чтобы понять, что Россия началась не вчера, и не завтра закончится. С него станется в целях нравственной закалки привести детей на еще не остывшее поле битвы, заваленное десятками тысяч разлагающихся мертвецов, и начать объяснять политические тонкости, в соответствии с которыми эти люди и нашли там свой ужасный конец.

Впрочем, сейчас ни о чем подобном речь не идет; мы отправляемся в гости к друзьям, чтобы принять участие в их народном празднике, а потому прочь разные грустные мысли. Мы идем туда, чтобы увидеть, как в холодном и суровом краю люди искренне радуются приходу весны. Жизнь там бьет ключом, а люди - хоть местные бывшие дикарки, хоть запропастившиеся туда из разных миров попаданцы-пропаданцы - несмотря на некоторые, странные, на мой вкус, обычаи, кажутся бесхитростно счастливыми. С некоторых пор я начала задумываться о том, что было бы, если бы мы с гавриками и Антоном запропастились не в надежные объятья капитана Серегина, а в будущую Аквило-нию, к Сергею Петровичу, Андрею Викторовичу и Марине Витальевне. Смогла бы я тогда жить жизнью старшей жены, матриарха комплота из десятка неревнивых и дружных рядовых собрачниц-або-ригенок, равно влюбленных и в нашего общего мужа и в меня саму? Рожают при таком образе жизни как из пулемета, поэтому в нашем общем доме всегда был бы топот маленьких детских ножек, смех, первое лопотание и младенческий плач. И у каждого малыша было бы десять мам, и я по полному праву могла бы считать каждого из них своим сыном или дочкой. Что-то в последнее время меня все чаще и стали одолевать подобные мысли... Наверное, это оттого, что богине Анне иногда тоже хочется простого бесхитростного счастья, чтобы был дом полная чаша и любящий муж.

Портал в Аквилонию нам открывала Ника. Раз - и мы уже там, на краю площади для разных общественных мероприятий. Раньше тут могло собраться все местное население, а теперь только лучшие из лучших, избранные за успехи в труде и повышении своего культурного уровня. Поэтому ни графиню Альфобледу с ее супругом мессиром де Ланвенженом, ни адмирала Толбузина с леди Агнессой, ни отца Макария мы здесь сегодня не увидим. Они будут проводить то же праздничное мероприятие, так сказать, на местном уровне, среди людей, непосредственно вверенных их попечению. Но и здесь тоже собралась немая толпа народу - быто может, восемь тысяч человек, а может, и все двенадцать тысяч. Митя, прикинув размеры площадки и посчитав в уме, сказал, что в режиме «метро в час пик» тут может уместиться до двадцати тысяч человек. Но тогда это будет сплошная человеческая масса, в которой не сделаешь ни шагу вперед, ни назад, а тут народ активно движется, переминаясь с ноги на ногу и приплясывая в желании согреться.

Солнце еще за горизонтом, но уже полностью рассвело, и окрестности оглашают утренние птичьи трели. Температура воздуха чуть ниже нуля, под ногами тонко хрустит ночной ледок. Наше появление, конечно же, сразу заметили, и в нашу сторону через толпу, держась за руки, направились Сергей Петров и его старшая жена леди Мадлен. Ника помахала им рукой, и эта счастливая пара ответила нам улыбками. Мадлен, кстати, беременна на таком сроке, что живот под паркой уже заметен, но двигаться еще не мешает.

- Приветствуем вас, друзья! - сказал младший прогрессор, по очереди пожимая руки мне, Нике, ее бойфренду Мишелю и Зине. - Вы как раз вовремя. Солнце вот-вот взойдет.

И в этот момент на сколоченную из бревен и досок сцену поднялись Сергей Петрович Грубин и отец Бонифаций.

- А что они будут делать? - тихонько мне в ухо прошептала меня Зиночка.

- Т-с-с-с!!! - ответила я. - Сейчас сама все увидишь.

Не успела я это сказать, как верховный шаман Аквилонии, развернувшись лицом на восток, воздел к небу руки и заговорил сочным голосом, от которого у меня по коже побежали откормленные мурашки:

- О Солнце, народ Аквилонии зовет тебя! Лучезарное светило, по воле Великого Духа обогревающее и освещающее Землю, приди и озари наши дома и поля! Даруй нам свет и тепло, благослови наши труды! Одари нас обильными плодами земли, здоровым приплодом животных, и многочисленным потомством - наших женщин!

И вот ведь что интересно: никакой усиливающей аппаратуры или магических заклинаний при этом не использовалось, но слова великого шамана были прекрасно слышны даже в самом дальнем углу этой площади. Люди, вслед за своим шаманом повернувшись лицами в сторону восхода, повторяли его слова и жесты. Особенно старательны были женщины-аборигенки. У некоторых из них в нагрудных рюкзаках-слингах попискивали младенцы, а другие держали детей постарше за руку.

И вот, когда первый луч солнца брызнул над гребнем холма на том берегу Гаронны, окрестности огласились радостными криками, а женщины стали поднимать навстречу солнечному свету своих отчаянно голосящих отпрысков. Солнце пришло - и это значит, что жизнь продолжается и все будет хорошо. Мне как магу Разума и без всяких специальных манипуляций было видно, какой огромный социальный прогресс претерпело местное общество трудами его Основателей. И это касалось не только аборигенок, которые хорошо были заметны в толпе, но и выходцев из цивилизованных времен, включая и двадцать первый век. Та же Мадлен, которая сейчас с блаженной улыбкой подставляла лицо лучам восходящего солнца, за два с половиной года изменилась и внутренне похорошела настолько, что, наверное, не узнала бы себя прежнюю. И тут же я поймала взгляд ее мужа: он с нежностью любовался на свою вторую половину. Вообще-то таких половин у него целых десять, но это совершенно неважно...

Но вот радостное возбуждение, овладевшее толпой при появлении первых лучей солнца, немного утихло, и место товарища Грубина на возвышении занял примас Аквилонии падре Бонифаций. Он сказал, что Солнце нужно чтить и уважать, ибо Великий Дух создал его прежде других сущих вещей, чтобы оно служило всем прочим его созданиям в качестве источника тепла и света. Так уж заведено Творцом, что есть время для холода и время для тепла, время для сева и время для жатвы, время познавать истины и время претворять в жизнь задуманное. Сейчас время веселья - радуйтесь, люди!

Следующим снова заговорил верховный шаман Грубин. Он сказал, что пришло время свадебных торжеств, а потому счастливые невесты, уже согласовавшие брачный вопрос в Женсовете, могут подводить к отцу Бонифацию своих суженых, чтобы тот от имени Великого Духа захомутал их узами Гименея. Сказать честно, про аквилонские брачные обычаи я прежде только слышала, но никогда не наблюдала их воочию.

Грянул марш Мендельсона, и первый брачующийся комплот - Ольга Николаевна Романова с двумя местными девушками-собрачницами и избранником в военном мундире - направился к падре Бонифацию. Я поискала в толпе взглядом Александру Федоровну: та стояла с каменным лицом, поджав губы, очевидно, сдерживаясь из последних сил, чтобы не закричать. Экс-император, напротив, выбором дочери был вполне доволен. Вполне очевидно, что жених мадмуазель Ольги, несмотря на свою относительную молодость, в аквилонском государстве не на последних ролях, и недовольство экс-императрицы объяснялось лишь ее классовыми и национальными предрассудками.

Чтобы благословить новобрачных и перевязать им руки, шнурами падре Бонифацию потребовалось не больше нескольких минут. На помост поднимались четыре отдельные личности - а спускается с него под приветственные крики улыбающаяся и смеющаяся человеческая многоножка: Ольга и мужчина в середине цепочки, а две рядовые жены, у которых осталось по одной свободной руке, по краям. Именно они во время праздника будут кормить и поить главных новобрачных, а снять веревки новая семья сможет только в бане, перед тем, как они соединятся не только душой, но и телом. И это тоже аквилонский брачный обычай, когда семья, еще не имеющая собственной жилплощади⁸,соединяется в бане два-три раза в неделю. От мысли о том, что ее ждет впереди, у главной новобрачной уже сейчас горят щеки...

А вот милейшая Зиночка оказалась потрясена такими брачными обычаями. Я слышала ее взволнованное дыхание: было понятно, что она старается сдержать удивленные восклицания.

- И что, Анна Сергеевна, - полушепотом спросила она, когда церемония подошла к концу, - это была такая свадьба?

- Да Зина, это действительно была свадьба, - так же тихо подтвердила я.

- Но... разве так можно - выходить замуж втроем за одного мужчину?!

- Тут так можно, потому что закон гласит, что все взрослые женщины должны быть замужем и все дети должны знать своих отцов, а добрачные и внебрачные связи преследуются, - сказала я. -Вдобавок ко всему местные женщины очень сильно хотят замуж, и по поводу брачных перспектив буквально выпрыгивают из трусов. Конкурс в хорошую семью тут как в институт, а плохих семей и вовсе не бывает. Желающих местных дам на одну свежую вакансию рядовой жены найдется примерно так около десяти человек, а может, и больше.

- Невероятно... - вздохнула Зина, и долго в задумчивости качала головой. - Неужели все эти женщины не ссорятся между собой, не скандалят и не пытаются выяснить, кто из них главная?

- Хочешь верь, а хочешь нет, но тут такое невозможно, - заверила я ее. - Все жены одного мужа считаются друг другу нареченными сестрами, а это родство, по местным обычаям, ничем не уступает кровному. Кроме того, тут не принято делить «твое» и «мое», и в первую очередь людей. В семье нет первых и последних, и если кто-то порежется, то кровь будет течь у всех. Честно говоря, я даже завидую той чистой и искренней дружбе и любви, которую могут проявлять местные девушки и женщины и по отношению друг к другу и к избранному ими мужчине.

- Да, мы такие, - на почти чистом русском языке сказала мадам Мадлен, оглаживая свой довольно выпуклый животик, - тут по-другому нельзя. А если кто-то приходит сюда с другими настроениями, то он должен либо изменить себя, либо проваливать нафиг, как говорит леди Ляля. Дикий зверь тоже хочет есть, и его надо понимать.

Зиночка внимательно посмотрела на мадам Петрову, вздохнула и сказала, опустив глаза:

- Я так не могу. Мужчина должен быть только мой, а иначе он мне совсем не нужен.

- Ты еще сама не знаешь, что ты можешь, а что нет, - убежденно произнесла Мадлен и хитро улыбнулась. - Когда я попала сюда, то думала, что моя жизнь кончилась, потому что тут все было не так, как во Франция. Потом я привыкла, и мне все это даже стало нравиться, а самое главное, я полюбила Сергей, и вместе с ним полюбила свой новый сестра. Кто не знает такой любовь, тот не живет. Но ты не как я - ты тут почетный гость, который придет-уйдет когда хочет, поэтому смотри, слушай и не осуждай.

- Мадлен, скажи, а не хотела бы ты вернуться обратно в наше время, в родную Францию? -неожиданно даже для себя спросила я.

- О нет, не хотела, - решительно покачала головой француженка. - Тут у меня семья как мой крылья, а там я была как лишний зверек в клетке, которого и отравить нельзя, и кормить жалко.

На этом разговор о брачных аквилонских обычаях иссяк как бы сам собой. Только Зиночка явно о чем-то призадумалась. Казалось, она ведет какой-то диалог со своим внутренним Я. В сорок первом году она человек не от мира сего; ей надо идти либо с нами наверх в двадцать первый век, либо проситься сюда, в Аквилонию, где не отказывают ни одному хорошему человеку. Учитель тут очень уважаемая профессия, да и должность старшей жены, матриарха большой и дружной семьи, от нее тоже никуда не уйдет.

Тем временем на возвышение к священнику поднимались все новые брачующиеся пары. Для одних это был первый брак, а кто-то при всеобщем согласии брал в семью пополнение. И вот больше желающих вступить в семью не осталось. Перекрестив народ, отец Бонифаций сошел со сцены, и на этом официальная часть праздника закончилась. Заиграл музыкальный центр, явно вывезенный Основателями из наших времен, а это значит, что началась дискотека, совмещенная с фуршетом, ради чего по периметру площадки расставили столы. Тут же находились угольные жаровни и печи с котлами - там специально выделенный кухонный наряд жарил, пек и парил праздничное угощение. Впрочем, я заметила, что девушки и женщины на готовке постоянно меняются: когда одни уходят потанцевать, их место тут же занимают их товарки. Об этом я тоже сказала Зине, заметив, что нет тут не только ревнивцев и ревнивиц, но и слуг и господ, как и положено при социализме.

Тем временем мои гаврики Дима, Митя и Ася встретились со своим сверстником из числа Основателей Антоном Хорьковым, в местных хрониках и легендах фигурирующим как Антон-младший. И опять у Зиночки был шок: этого совсем еще молодого и ладного юношу всюду сопровождали восемь щебечущих девиц того же возраста, которых он всем представлял как своих законных жен. Четыре девушки были белокожими, рыжевато-соломенной масти, а у остальных кожа была цвета кофе с молоком, а черные как смоль волосы завивались крупными кольцами. Светлых звали Сали, Вета, Сиба и Лата, а темных - Маири-Марго, Маэри-Мэри, Диэлэ-Донна и Тиэрэ-Тося. Большая и очень дружная аквилонская подростковая семья, в которой девочки исполняют все обязанности законных жен, кроме постельных, ибо шаман Петрович, заключая брак, наложил на это дело табу до достижения полной физиологической зрелости.

Представляю, как, узнав о таком явлении, рухнули бы на пол в шоке, а потом забились в истерике некоторые наши записные моралисты и моралистки, вроде жирной начальницы детского лагеря «Звездный путь» и ее закоренелых подпевал. Воплей было бы хоть отбавляй: «Ужас, кошмар, такого не может быть, немедленно все запретить и всех осудить!!!». А нет ведь ничего страшного, просто в каждой избушке свои игрушки. И в Аквилонии предварительные, или как говорили в темные средневековые времена, браки in future случаются не особо часто - только тогда, когда невеста и жених желают юридически закрепить свой статус, но либо один из участников бракосочетания, либо оба еще не созрели для полноценной семейной жизни. У нас, наверху, такое неприменимо, ибо там, где дремучее ханжество и мракобесие борется с не менее дремучим развратом, нет места никаким человеческим чувствам. Эх, вспомнила эти гнусные рожи - даже настроение себе испортила, представив, что вернемся мы домой, и они опять будут тут как тут, на каждом шагу.

И в этот момент из толпы веселящихся людей под руку с величественным Мишелем на меня вышла пританцовывающая Ника, довольная как кошка, которая только что стрескала целую миску сметаны. Вот уж кому сейчас все грустные мысли как с гуся вода. Медовый месяц, он такой. Ника у нас ни в коей мере не маг разума, но, видно, мое состояние можно было считать и без всяческих ухищрений, поэтому, окинув меня внимательным взглядом, она сказала:

- Не переживай, подруга, когда мы вернемся домой, там уже все будет совсем не таким, как прежде. Твои знакомые, о которых ты вспоминала с таким омерзением, либо сядут в тюрьму за коррупцию и казнокрадство, либо впереди собственного визга сбегут из России. Все у нас дома развивается в правильную сторону, теперь Батя уверен в этом совершенно определенно. Ну и мы не будем стоять в стороне - поможем нашим, где огневой мощью «Неумолимого», а где и просто умным советом. А пока - ешь, пей и веселись; у людей праздник, и не надо портить его кислым выражением лица.

Да, влюбленная Ника - это что-то с чем-то... Но и в таком состоянии она плохого не посоветует, поэтому я сделала все так, как она сказала - выкинула из головы дурные мысли и отдалась общему веселью.

Восемьсот семьдесят девятый день в мире Содома, утро. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Силы

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Вчера в Советском Союзе завершился эпохальный двадцать пятый съезд КПСС, перевернувший все в партии и государстве обратно с головы на ноги. Товарища Сталина на съезде полностью реабилитировали, ибо все его действия вели только к укреплению и дальнейшему развитию первого в мире государства рабочих и крестьян, а все негативные явления, связанные с его деятельностью, были названы побочными явлениями межфракционной борьбы в ВКП(б) между настоящими коммунистами и последователями месье Троцкого. Правда, обратному переименованию подвергся только великий город на Волге; все остальные населенные пункты, прежде носившие имя товарища Сталина, решили оставить при существующих названиях. Также съезд принял решение возродить уничтоженную Хрущевым систему промышленной кооперации и восстановить хозяйственную самостоятельность колхозов. После того, как председатель сдал государству зерно в соответствии с планом, предъявлять ему претензии имеют право только сами колхозники. Одновременно делегаты окончательно низвергли и прокляли самого бывшего товарища Хрущева, ибо при внимательном рассмотрении в его действиях не обнаружилось ни малейшего желания укрепить СССР, а только лишь опьянение нечаянно обретенной мощью и стремление делать все наперекор предшественнику. Детский сад, массаракш, причем не самой старшей группы.

И почти сразу же после опубликования итоговых документов орбитальная сканирующая сеть отметила на территории одной шестой части суши резкий всплеск социального оптимизма. И ведь пока еще практически ничего не изменилось - не исчезли очереди за промтоварным дефицитом, а в продовольственных магазинах не расширился ассортимент, - но люди приободрились, поверив, что их страна, в которой то тут, то там уже заметны признаки упадка, снова перейдет к поступательному росту. Теперь «завтра» снова неизменно будет лучше чем «вчера», и не только в телевизоре при просмотре программы «Время».

А еще товарищ Брежнев (в кулуарах) вполне определенно высказался по поводу Госплана. Мол, ревизия этой организации совместной комиссией партконтроля и ФСБ (ой, простите, КГБ) назрела и перезрела, а то непонятно кто там планирует и в чьих интересах. Поступившая от товарища Серегина информация, что из стен этой организации в итоге развала Советского Союза вылупилось целое кубло отборных либералов-антисоветчиков, чрезвычайно тревожит и заставляет подозревать худшее.

И сразу же на фоне общего оптимизма стали заметны очаги лютой злобы, наиболее густо сконцентрированные как в Москве внутри Садового кольца, так и в центральных кварталах столиц союзных республик и областных городов. Но особенно буйно эта эмоция охватила балтийские и кавказские республики СССР, а также западную часть Украины. Там местная национальная интеллигенция и примыкающие к ней народные слои уже спят и видят себя большими и маленькими начальниками в процветающих (а как же иначе), «независимых» буржуазных государствах под эгидой всемогущего Запада. На территории РСФСР, и особенно в Москве, тоже имеется своя иностранная интеллигенция, а также примыкающие к ней слои русской образованщины, полностью утратившей связь с родными корнями. Именно эта стихия является грибницей, питающей в обществе диссидентские настроения, но бороться с ней карательными методами бессмысленно. Как водится в таких случаях, у гидры вместо одной отрубленной головы вырастают две.

Мой личный социоинженер Риоле Лан говорит, что молодежи, не занятой серьезным делом, вообще свойственно протестное поведение, а для разного рода творческой интеллигенции и отпрысков партийных функционеров это утверждение верно вдвойне и втройне. Такие молодые люди никогда не бывают заняты делом, однако всегда преисполнены чувством собственной важности от осознания своей принадлежности к творческой и правящей элите. Мозг нации, массаракш, на поверку всегда оказывающийся ее дерьмом.

В связи с этими соображениями я снова собрал у себя в кабинете товарищей Риоле Лан, Ленина, Сталина из сорок первого года (ибо корни диссидентства как явления тянутся как раз оттуда), Брежнева (именно ему этот навоз кидать лопатой), и заодно Чжоу Эньлая, у которого в Китае назревают схожие явления. До раздавленной танками массовой студенческой манифестации на площади Тяньаньмэнь осталось всего тринадцать лет, и ее основные действующие лица (не считая подстрекателей старших возрастов) сейчас ходят в начальную школу. Конечно, Дэн Сяопин, послав армию давить толпу студентов, продемонстрировал всему миру решительную бескомпромиссность и устойчивость китайского государства, но я, и как человек и как младший архангел, против подобных массовых жертвоприношений. Плох тот правитель, кто сначала запускает ситуацию в стране настолько, что в ней назревает нарыв, а потом вскрывает его при помощи танков и картечных залпов. Именно за это я в свое время отстранил от власти Александра Первого, но Чжоу Эньлай не такой человек. Если повысить ему квалификацию, то он и сам сделает все как надо.

Но начал я разговор все же с главной темы дня:

- Итак, товарищи, в паре миров сорок первого и семьдесят шестого годов пройден еще один этап. Реабилитация имени товарища Сталина на двадцать пятом съезде КПСС прошла успешно, и этот факт был положительно воспринят примерно восьмьюдесятью процентами советского населения. А это достаточно много. Но при этом имеются и отдельные негативные нюансы. Но некоторые слои населения отнеслись отнюдь не положительно к принятым решениям, причем их распределение по территории Советского Союза далеко не однородно. В сибирской и дальневосточной глубинке вы таких людей не найдете, в крупных городах восточнее Урала они, как правило, имеются в единичных экземплярах или небольшими группами, но вот для европейской части территории Советского Союза все выглядит гораздо сложнее. Вот, к примеру, результаты для Москвы и Московской области...

Я подвесил над столом соответствующую голограмму, на которой центр советской столицы в пределах Садового кольца был сплошь изляпан красными пятнами протестных настроений постепенно сходящими на нет к окраинам и полностью отсутствовавшими в районе заводских общежитий, где проживала голозадая лимита без московской прописки. Вот кому уж точно нечего терять, кроме своих цепей, - но эти люди, не ропща, тянут лямку на производстве и стоически терпят бытовые неудобства в обшарпанных общагах. Как говорится, картина маслом. С одной стороны - псевдоэлита, зажравшиеся маленькие «товарищи Гришины» и их творческая обслуга, с другой - плоть и кровь советского народа.

- Вот тут, - выслушав подсказку энергооболочки, указал я пальцем в центр Москвы, - в мои времена имелись школы, где весь преподавательский состав и все ученики были одной далеко не русской национальности, представители которой летят на запах власти и денег как мухи на дерьмо, и они же особо отзывчивы на диссидентские настроения. Общеизвестным этот факт стал после публичного скандала в прессе, когда выяснилось, что один из тамошних учителей-мужчин двадцать лет соблазнял, развращал и укладывал в свою постель смазливых старшеклассниц. В ваши времена, товарищ Брежнев, концентрация этого элемента в центре Москвы, возможно, еще не такая значительная, но тем не менее необходимо тщательно разобраться с теми людьми, что приближены к верховной власти на дистанцию пистолетного выстрела. Ведь в центральных московских кварталах живут отнюдь не секретарши-машинистки, дворники и уборщицы, а довольно высокопоставленные сотрудники аппарата ЦК, а также союзных и российских министерств и ведомств. Тщательнее надо рассматривать то, что вы собираетесь тянуть в рот.

- Вы, товарищ Серегин, предлагаете нам сортировать советских граждан по национальным признакам? - спросил недовольный Брежнев. - Не по-советски это как-то получается, и не по-коммунистически...

- Не национальным, и даже не религиозным, а этнокультурным, - поправил я Ильича Второго. -Если мама с пеленок рассказывала ребенку, что он представитель богоизбранного народа, а потому выше, чище и умнее окружающих грязных гоев, то настоящим советским человеком это существо никогда уже не станет. Отношение к таким людям должно быть как к прокаженным: им навсегда должен быть закрыт путь в любую, даже самую маленькую власть, как и возможность вступить в пионеры, комсомол и партию. Это такие, как они, чуть позже будут говорить ветеранам боевых действий: «Я тебя туда не посылал», а детям и подросткам из простонародья: «Государство не просило вас рожать». Поэтому, чтобы не пришлось регулярно заменять всю разбитую посуду новой, необходимо вывести из лавки всех слонов, а не то и до беды недалеко. Не надо никого расстреливать и лечить в психушке, потому что это неизлечимо, - просто отгребите таких людей подальше от власти, материальной ответственности и преподавательской деятельности, безотносительно того, что написано в пятой графе. Такое поведение - это культурный, а отнюдь не генетический феномен, причем передающийся не только от родителей к детям, но и вширь, среди классово близких слоев населения. Сделайте это поведение социально невыгодным, и оно исчезнет из вашей жизни как явление.

- Да-с, товарищи! - поддержал меня Ленин. - Товарищ Серегин свято уверен, что сущность человека определяется его воспитанием, основы которого закладываются в самом нежном возрасте, когда государство не имеет на него никакого влияния. Да и потом, если в учебном заведении ребенку будут говорить одно, а мама дома другое, то в борьбе противоположностей победят все же внутрисемейные ценности. Исключения в таких случаях встречаются крайне редко, как бунт сильной личности против чрезмерной опеки и давления, и только подтверждают общее правило. Обдумав изложенные им положения, мы пришли к выводу, что он прав, а классики марксизма, заявившие, что сознание определяется только бытием, все-таки ошибались. Исправление взрослого человека суровым бытием, то есть битьем, возможно только если он сам захочет исправиться, в противном случае неизбежно ожесточение и закосневание в заблуждениях.

- Так вы считаете, что мы совершенно неправильно сажаем наших преступников в лагеря, и вместо того их надо расстреливать? - с сильным акцентом спросил Виссарионыч.

- С учетом того, что многие осужденные вашей карательной системой совсем не преступники, а оклеветанные люди, то расстреливать их прямо противопоказано, - ответил я. - Впрочем, мы с вами на тему качества работы ваших правоохранительных органов уже говорили, как и о привычке многих следователей шить дела по формальным показателям социального происхождения. Вот уж где истинные враги народа. И еще было бы неплохо выявить и примерно наказать авторов всех ложных доносов. Что касается истинно виновных деятелей, то их исправление должно начинаться с внутреннего осознания преступности и общественной опасности совершенных ими деяний. Иначе осужденный внутренне будет считать себя невинно пострадавшим от сталинских репрессий, и таким же образом будет наставлять своих детей. И привести это может только к тому же, что и в Основном Потоке, то есть к созданию условий для возникновения в Советском Союзе костяка широко разветвленной и убежденной антисоветской диссидентуры, на который потом будет налипать весь прочий человеческий материал.

- Мы вас поняли, товарищ Серегин, - сухо сказал Сталин. - Надеемся, на этом все?

- Нет, не все, - ответил я. - Есть еще один вопрос, который тоже тянется с ваших времен, и, более того, в Основном Потоке, в самом конце существования СССР, именно он послужил детонатором окончательного распада. Я имею в виду этнический буржуазный национализм интеллигенции окраинных республик, в первую очередь прибалтийских и кавказских, но в более широком смысле это явление касается Украины и республик Средней Азии. Вот вам, товарищи, картина лояльности как она есть.

Я сменил голографическую карту Москвы на такую же карту Прибалтики с прилегающими русскими территориями, потом показал Белоруссию-Украину-Молдавию, потом Кавказ, и закончил Средней Азией и Казахстаном. Везде в той или иной степени картина реакции на реабилитацию товарища Сталина была примерно одинаковой. Если не считать Прибалтики, где это явление было повальным, отрицательная реакция концентрировалась в основном в центрах крупных городов. В сельской местности и «хрущевских» спальных микрорайонах, где жил рабоче-технический люд, реакция была или положительной, или сдержанно-нейтральной.

- Лет через пятнадцать, - сказал я, - это явление, чрезвычайно размножившись и обернувшись полным неприятием советской власти, станет одной из двух важнейших причин крушения системы социализма и распада единого государства. Второй причиной была полная импотенция властной вертикали, но к решению этого вопроса мы с товарищем Брежневым уже приступили, а вот за дисси-дентуру еще не брались. Моя энергооболочка, полностью компетентная в Основном Потоке, уверена, что в канун девяносто первого года большие и маленькие чиновники на своих постах, охваченные жаждой перемен, сознательно ухудшали в стране экономическую и социальную обстановку, способствуя тем самым созданию в стране революционной ситуации.

- Перед Февральской революцией, товарищ Серегин, картина была похожей, - коротко заметил Виссарионыч. - Будущие «временные» дружно рыли яму царю Николаю, а тот никак не реагировал на их усилия.

- Сходство есть, - согласился я, - но оно не полное. Перед Февральской революцией заговорщики послушно плясали под парижскую дудку, а про девяносто первый год такого сказать нельзя. Все сами, сами, сами. А это уже гораздо хуже.

- Хватит, товарищ Серегин, я все понял, - хлопнул рукой по столу Брежнев. - Вы только скажите, какие-нибудь средства объективного неразрушающего контроля с вашей стороны будут, или сотрудникам товарища Семичастного и товарища Романова придется действовать по старинке нао-щупь: кнут, дыба и испанские сапоги?

- По старинке, товарищ Брежнев, вам действовать не придется, - ответил я. - Присылайте ко мне особо избранных сотрудников своей партийной инквизиции и Комитета Государственной безопасности, и те из них, кого я сочту годным, будут наделены Истинным Взглядом, как и вы сами. Это будет быстрее, чем с нуля, "на коленке", в условиях ремонтных мастерских «Неумолимого», изготовить для вас несколько профориентационных комплектов. Также вы сможете прислать мне особо проверенных специалистов, чтобы им преподать основы психосканирования и социотектоники, но только, сами понимаете, не стоит разбрасываться подобной информацией направо и налево, а потому, если я сочту, что присланные вами люди не достойны полного доверия, не миновать им встречи с Бригиттой Бергман. И вообще этой темой лучше заниматься в отдельном институте, где-нибудь в тайге, вдали от шумных городов и под патронажем сотрудников государственной безопасности. Чем меньше лишних людей вокруг, тем спокойнее.

- Вот это по-нашему, - хмыкнул в усы Сталин. - У вас, товарищ Серегин, уровень секретности неизменно на высоте, а вот в других, так сказать, обычных мирах, все далеко не так идеально, и очень хорошо, что вы об этом помните. Кстати, должен сказать, что товарищ Здорный, после того, как вы повысили ему квалификацию, за очень небольшой срок принес нам уже немало пользы, закрыв несколько довольно неприятных дел и открыв вместо них новые, против настоящих врагов нашей страны и советской власти.

- Скажите, товарищ Серегин, а какова цель моего присутствия на этой встрече? - спросил Чжоу Эньлай. - Пока все вопросы, которые вы обсуждаете, касаются только внутренних дел нашего великого северного соседа, и я не понимаю, какое отношение все это имеет к Китаю.

- На самом деле, - ответил я, - отличия китайской специфики не столь велики, как кажутся, и ваша страна также находится на общей траектории развития крупных социалистических стран, только с отставанием на пятнадцать-двадцать лет от Советского Союза. И у вас тоже по мере отхода от удушающих догматов маоизма возникнет некоторый слой молодых людей, которым в голову ударит воздух свободы пополам с тлетворным ароматом загнивающего Запада. Лучше купировать проблему прямо сейчас, в зародыше, чем через тринадцать лет в центре страны на площади Тяньаньмэнь давить танками демонстрацию студентов, возжелавших полной вестернизации и ликвидации социалистического строя. И не давить тоже было нельзя, потому что для вашей страны воплощение желаний молодых обалдуев означало возвращение в тридцатые годы двадцатого века, и это в тот момент, когда все только стало налаживаться.

- А в чем же тогда, товарищ Серегин, наша китайская специфика, если между нами нет существенных различий? - спросил второй председатель КНР.

- Мне тут подсказывают, что она - в значительно большем коллективизме китайского народа, -парировал я. - Русский мужик только от врагов защищался вместе с соседями, а в поле работала каждая семья сама по себе, а вот в Китае так было нельзя. Ваша ирригационная система, необходимая для выращивания риса - плотины дамбы, каналы - нуждается в постоянной прочистке, подновлении и укреплении, а иначе весной, когда с гор идет большая вода, может случиться бедствие с миллионами человеческих жертв. Соответственно, русскому человеку государство нужно для обороны от врагов, а китайцу - для организации масштабной хозяйственной деятельности - ведь бессмысленно ремонтировать дамбы в масштабах одной деревни, уезда, провинции, делать это требуется на всей протяженности Желтой и Голубой рек, от верховий и до самого моря. Исходя из этого, крестьянское восстание где-нибудь в Европе и России - это всегда стихийный бунт, заканчивающийся разгромом, а вот в Китае предводитель восставших не раз садился на трон, основывая новую династию. Тем самым подавляюще крестьянский характер китайского населения ничуть не помешал вашей партии победить и утвердиться у власти, ибо большинство вашего населения решило, что вы правильное государство, а вот Чан Кайши - нет. Всегда надо четко понимать, что у нас общего как у людей и чем мы отличаемся как две разные цивилизации.

- В таком разрезе вы, товарищ Серегин, безусловно, правы, - сказал Чжоу Эньлай. - А сейчас мне хотелось бы знать, что по этому вопросу думает товарищ Ленин...

- Товарищ Ленин, - сказал вождь мировой революции, - делает себе заметки, с восхищением наблюдая, как товарищ Серегин решает внезапно возникшие тактические задачи, с ловкостью маневрируя на не самой ровной местности. Я понял, товарищи, что теорию можно выработать либо на своем личном опыте, что очень трудно, либо на опыте кого-то другого, кто возьмет на себя труд шагать впереди, размахивая мечом и отвечать ударом на удар и хитростью на хитрость. Товарищ Серегин решает свои задачи, а мы подмечаем возникающие при этом закономерности и составляем теорию. Иным путем при чисто умственной работе путем созерцания собственного пупа вместо теории может получиться только псевдорелигиозная догматика, при которой главная цель поставлена правильно, но большую часть теоретических положений составляют бытующие на тот момент в обществе заблуждения и предубеждения. Леонардо да Винчи был великий инженер, но тот, кто попытается построить самолет по его чертежам, разобьется к чертям собачьим при первом же полете. То, что первое в мире государство рабочих и крестьян, построенное по чертежам товарища Маркса, не шмякнулось в лепешку к июню восемнадцатого года, протянув лишь чуть дольше Парижской Коммуны, есть величайшее чудо из чудес, и оно же стоило товарищу Ленину довольно скорой и мучительной смерти. Наше нынешнее воплощение теперь знает, что нужно было делать, а потому прошло бы тот этап без сучки и задоринки, но это знание опять же было получено путем наблюдения за действиями товарища Серегина. Также время от времени товарищ Серегин делает теоретические обобщения своего богатого опыта, которые мы тоже с благодарностью принимаем в работу. Только так, товарищи, можно построить правильную теорию, и никак иначе.

- Товарищ Ленин меня перехваливает, - с некоторым смущением ответил я. - При всех своих должностях и титулах, я решаю поставленные задачи как умею, и учиться на моем опыте не возбраняется никому. Еще я должен предупредить товарищей Брежнева и Чжоу Эньлая, что в краткосрочной перспективе мной запланирована скоротечная десантная операция в Южной Корее, ибо сеульские диктаторы уж слишком зажились на этом свете. Я уже передал вашингтонским воротилам, что если они не уберут из Южной Кореи свои войска, то я уничтожу их до последнего человека, а единичных выживших сдам в плен товарищу Киму, так сказать, на опыты. Только, в отличие от моих действий, в Чили на этот раз было бы желательно участие и северо-корейских, и китайских, и советских войск, ведь лучший способ восстановления дружбы - это совместное отдупление общего врага.

- Мы вас поняли, товарищ Серегин, и можем сказать, что с благодарностью принимаем ваше предложение, - ответил Чжоу Эньлай. - Маршал Е Тин будет у вас, как только понадобится планировать совместные действия. Ну а товарищ Ким для боя и похода готов в любой момент, как только позовет труба.

- Мы тоже пришлем к вам маршала Гречко по первому требованию, - поддержал своего китайского коллегу Брежнев, - ликвидация американского плацдарма в Южной Корее и в наших интересах. Еще бы турнуть их базы из Японии... но об этом пока, наверное, не стоит и мечтать.

- Мечтать, дорогой Леонид Ильич, всегда стоит, - сказал я, - но не раньше, чем вы полностью денонсируете декларацию пятьдесят шестого года о Южных Курилах. Зловонное наследство волюнтаризма следует истребить везде и всюду, чтобы в советской системе не осталось ни одной уязвимости. На этом все, товарищи, очередной этап пройден, движемся дальше.

Восемьсот восьмидесятый день в мире Содома, полдень. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Силы

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Сегодня ко мне на прием неожиданно запросился Джеральд Форд, видимо, проделав над собой большую умственную работу. А может быть, ему просто стало страшно, причем не столько за себя, сколько за свою страну. Пожалуй, даже и к лучшему, что этот персонаж угодил в президенты случайно, не проходя через крысиные гонки предварительного отбора и президентских выборов. Сопровождал визитера один только генерал Вейэнд, все остальные деятели администрации, даже Генри Киссинджер, очевидно, не внушали достаточного доверия. Помимо этих двоих, с американской стороны при разговоре присутствовал только мистер Поппер, а я и вовсе не стал привлекать никого из своих присных, рано еще.

И вот эти двое шагают ко мне через раскрытый портал прямо из Овального кабинета, и оглядываются. А тут у меня обстановка как обычно: с потолка льется яркий немигающий магический свет, через весь кабинет тянется длиннющий полированный стол для совещаний, в дальнем углу стоят манекены, обряженные в варианты моей боевой экипировки, включая шутовской наряд Ареса. И тут же рядом со мной улыбается милейший Джордж Поппер, собственной персоной, это его письма-отчеты я каждый день переправлял прямо на рабочий стол Овального кабинета.

- Добрый день, мистер президент, - сказал я, - проходите, здесь вам рады. И вам, мистер Вей-энд, тоже. Давайте сядем, спокойно поговорим и расставим все необходимые запятые в нужных местах...

- Какие запятые, мистер Сергий? - не понял меня президент Форд.

- Самые обыкновенные, - с жесткой улыбкой ответил я, - в фразе «казнить нельзя помиловать». Ваша Америка - это далеко не шестнадцатилетняя девственница вроде Красной Шапочки, а старая прожженная стервь, на руках у которой кровь миллионов невинных жертв, первыми из которых были коренные жители захваченных вами земель. Между прочим, дело о геноциде на Божьем Суде слушается без применения сроков давности, а у вас при этом даже нет смягчающих обстоятельств, что американские индейцы на вас нападали.

- Но, мистер Сергий, ведь краснокожие и в самом деле на нас нападали! - воскликнул генерал Вейэнд.

- После того, как вы изгнали этих людей с родной земли, сожгли селения, убили друзей и родственников и явно собирались делать это и в дальнейшем, любое нападение на вас должно считаться самообороной, - парировал я, ощущая, как от этого неуместного восклицания просыпается младший архангел. - От американских индейцев вам была нужна только их земля, и более ничего. Вы хотели, чтобы все они, мужчины, женщины и дети, умерли, не оставив потомства. Вы делали для этого все возможное, принуждали их к заключению с вами невыгодных соглашений, через специально обработанные одеяла и одежду заражали их различными болезнями, а когда этого было недостаточно, при помощи превосходящей военной силы охотились на коренных жителей своей земли как на диких животных. Это людоедские методы настолько впитались в вашу плоть и кровь, что вы применяли их друг против друга в гражданской войне, а также в других конфликтах за пределами территории Соединенных Штатов Америки. Везде и всюду вы вели себя самым жестоким и бесчеловечным образом, какой только можно вообразить, а иногда ваши безумные выходки находились просто за пределами нормального понимания. При этом ваше государство сочетает в себе достоинства островного и континентального положения, в вашей земле есть все виды полезных ископаемых, и никто не скажет, что ваша экономика способна понести ущерб из-за отсутствия какого-то определенного вида ресурсов, а ваша алчность не знает границ.

- Мистер Сергий, ваши слова звучат как прямое обвинение, - с упреком произнес Джеральд Форд, сделав полшага назад и воззрившись на мой разгорающийся нимб. - Собираясь сюда, я думал, что встречу несколько иной прием...

- Мистер Сергий с самого начала разговора всегда очерчивает границы возможного - от самого благоприятного исхода и до самого катастрофического, - вздохнул Джордж Поппер. - Уж такая у него манера - выкладывать все карты на стол, ничего не спрятав под сукно. Дальнейшее зависит от нашего поведения и способности американского общества смириться с неизбежным.

- После вьетнамского кровопускания, - сказал я на языке просвещенных мореплавателей, - ваше общество готово смириться с чем угодно, лишь бы в результате на головы американцев не падали бомбы, а страна не оказалась оккупирована ужасными русскими или китайцами. Орбитальное психосканирование говорит об этом совершенно однозначно. Еще рядовые американцы боятся ядерной войны, правда, уже не так остро, как четырнадцать лет назад во времена Карибского кризиса. По поводу всех этих страхов могу сказать, что ничего подобного я допускать не собираюсь. Несмотря на то, что ваша Америка выглядит для меня как старая мерзкая стервь, внутри себя она состоит и из шестнадцатилетних девственниц и ни к чему не причастных домохозяек, и из маленьких детей, которые через двадцать лет могут и не стать величайшими в истории насильниками и убийцами. Именно ради этих малых сих мы сегодня и будем вести разговор, в то время как вашу верхушку - сенаторов, членов Палаты Представителей, министров, агентов ЦРУ, газетных и финансовых магнатов, закосневших в своей алчности и гордыне - я готов пустить под нож без всяких колебаний. В аду этих людей уже заждались.

- По крайней мере, мистер Сергий, вы с нами честны... - сказал президент Форд при индифферентном молчании генерала Вейэнда. - И это мне нравится. Правда, мне не нравится все остальное, но я понимаю, что при ваших полномочиях и возможностях мое мнение вряд ли будет принято во внимание.

- Ну, вот и хорошо, что вы это понимаете, - ответил я. - А теперь, когда все вступительные слова уже сказаны и границы очерчены, давайте все же сядем за стол и дальше будем разговаривать как цивилизованные люди. Ультимативны только края политического бассейна, выплыть за которые у вас не получится, а все прочее обсуждать и можно, и нужно.

- Я вас понял, мистер Сергий, - сказал Джеральд Форд, занимая место за столом. - Итак, о чем мы будем разговаривать?

- В первую очередь, о причинах, по которым я любой ценой стремлюсь сбить Америку с существующего пути, - сказал я. - Мистер Поппер, вам слово.

- Э-э-э, мистер президент, - начал свои дозволенные речи американский посол, - дело в том, что мистер Сергий позволил мне интенсивно общаться с людьми из его первоначальной команды, как с военными, так и с гражданскими, а также с тремя девушками американского происхождения из того же времени. Мэри, Луиза и Дафна, оказавшись в безвыходном положении, пристали к команде мистера Сергия в самом начале ее путешествия наверх к цивилизованным мирам из глубин Мироздания, где обитают античные боги и прочие мифические существа. При этом мисс Мэри даже сделала в этом обществе неплохую карьеру главного финансиста и советника мистера Сергия по экономическим вопросам. Могу сказать, что, если эту рыжую акулу запустить на Уолл-стрит, то она в очень короткие сроки пожрет всех тамошних карасей, безмерно обогатит мистера Сергия и догола разорит остальных. Обычно в таких случаях наши воротилы переходят к грубой игре, но с мистером Сергием это исключено, иначе оторванные головы будут валяться по всему Манхэттену.

- Биржевая паника - один из вариантов вашего вразумления, возможный, но совсем необязательный, - сказал я. - Продолжайте, Джордж.

- Нет, мистер Сергий, постойте! - воскликнул президент Форд. - Объясните, каким образом вы могли доверить свои финансы женщине, да еще и американке, которая наверняка была вам враждебна?

- В условиях насквозь прозрачной истины враждебность, вызванная клеветнической пропагандой, а не искренними чувствами, оказывается довольно нестойкой, - пояснил я. - Вчера она была, а завтра ее уже нет. Помимо того, в силу моих магических возможностей в отношении лиц с неполной лояльностью имеются и пряник, и кнут. С одной стороны - заклинание перманентной регенерации, обеспечивающее ценному сотруднику идеально здоровье и постоянный видимый возраст в двадцать пять лет, с другой - средство подстраховки в виде скрепляющей это заклинание магической печати бинарного типа «хаос-порядок» накачанной энергией примерно до пяти килотонн в тротиловом эквиваленте. Я считаю, что это очень неприятный сюрприз для тех, кто может попытаться захватить моего сотрудника в плен, чтобы силой или подкупом склонить его к измене. Впрочем, если мой человек будет захвачен против его воли, то я это узнаю и приду ему на помощь всеми необходимыми силами. И вот тогда, знаете ли, живые сотрудники ваших специальных служб позавидуют уже мертвым. Кроме того, работа на мою корпорацию обеспечивает солидное социальное положение и материальный достаток, ибо к немалому жалованию полагаются небольшие, но регулярные комиссионные, которые, с учетом оборотов, выливаются в довольно приличные суммы. Для дочки разорившегося фермера из глубинки Новой Англии, с талантами, но без нужных знакомств и без денег, такое положение у вас в Америке было за пределами любых мечтаний, а я готов обеспечивать его хоть вечно, требуя взамен только лояльности и добросовестной работы. Все прочее для меня не имеет значения, в том числе национальность, пол и возраст сотрудника. Сказано же было: нет ни эллина, ни иудея, - и я неизменно следую этой максиме. А если нужный человек окажется вдруг слишком стар, то мои люди построят для него новое молодое тело с улучшенными эстетическими характеристиками. Были уже у нас прецеденты. Ну что, мистер президент, я достаточно объяснил вам основы своей кадровой политики, или нужны детали?

- Да уж, мистер Сергий, - вздохнул Джеральд Форд, - свою политику по подбору сотрудников вы изложили вполне понятно. А теперь я прошу прошения за вынужденное отклонение от сути разговора. Мистер Поппер, продолжайте свой рассказ о том, что вам удалось узнать от выходцев из двадцать первого века, как русских, так и американцев.

- Той Америки, которую мы знаем, в будущем больше нет, а есть то, на что глаза бы мои не глядели, - с горечью ответил своему президенту американский посол.

Затем, опустив взгляд, он заговорил тихим и размеренным голосом. По ходу этого рассказа мистер Поппер подробно изложил, как Америка двадцать первого века выглядит изнутри (со слов Мэри, Луизы и Дафны) и как снаружи (со слов моих парней и капитана Зотова). Кстати, российский летчик, свалившийся к нам из двадцать второго года, оказался настоящим кладезем антиамериканской информации, ведь даже я не знал, как во время эвакуации американского контингента из Кабула срывались и падали с шасси взлетающих самолетов пытающиеся спастись от талибов разные приспешники оккупационного режима, брошенные на произвол судьбы. Добрейший Фредерик Карлтон Вейэнд даже делал над собой героическое усилие, чтобы не заткнуть при этом рассказе уши. И ведь было из-за чего: такого позора у Америки не было еще никогда. Из Сайгона год назад самолетами эвакуировали даже малолетних детишек-метисов, родившихся от связи американских солдат с вьетнамками. Но и это были еще цветочки. Для местных американцев, еще не привыкших к сильным ощущениям, такие президенты, как Обама, Трамп и Байден, выглядели пациентами дурдома (каждый со своим диагнозом), а ситуация внутри Америки (со слов Мэри и ее подруг) описывалась словами «хаос и разруха». Конечно, такое положение сложилось не за один год, поэтому американские аборигены, привыкшие к творящимся безобразим, не реагировали на них так остро, но вот «чистенькие» американцы из семьдесят шестого года пережили нечто подобное нырку в моральную выгребную яму.

Когда милейший Джордж закончил дозволенные речи, слово снова взял я, заговорив тоном преподавателя Академии:

- Причиной большинства этих безобразий стал так называемый однополярный мир, возникший по итогам крушения советской системы. Когда исчезло противостояние двух систем, стали не нужны все институты и ограничения предыдущей исторической формации, именуемой «Холодная война». И тут же резко рухнула интеллектуальная планка, в соответствии с которой истинные хозяева вашей Америки проводили кастинг претендентов на высшие руководящие должности. Умные люди неудобны, всегда имеют свое мнение и способны принимать решения, идущие вразрез с интересами или даже сиюминутными хотелками истинных хозяев жизни: банкиров, инвесторов и биржевых спекулянтов, имеющих иллюзию, что деньги можно делать прямо из воздуха, минуя участие в реальной экономике. Последним вменяемым президентом у вас в Америке, на мой взгляд, был Джордж Буш-старший, избранный на должность еще при жизни Советского Союза, но кроваво чудить ваша Америка начала еще во время его правления. Ну кому, простите, мешала абсолютно бесцветная и травоядная Югославия, которую сперва окунули в хаос гражданской войны, а когда сербы стали сопротивляться, не давая себя вырезать, подвергли «гуманитарным» бомбардировкам с воздуха, а также массированному информационному обстрелу в прессе. Основными инструментами антисербской пропаганды были ложь, подлог и постановочные съемки, и лишь иногда их подкрепляли реальные факты, вызванные балканской импульсивностью участников гражданской войны в стиле «все против всех». При этом злодеяния хорват и мусульман-бошняков замалчивались, а сербские раздувались до невероятных размеров. И проканало, ведь в начале девяностых годов Америка, не успевшая ослабнуть и разложиться после победы в противостоянии двух систем, была еще невероятно могуча, а оппонирующая ей сила на мировой арене попросту отсутствовала.

- Э, мистер Сергий, а почему вы назвали Джорджа Буша старшим? - спросил президент Форд.

- В прошлом году, - сказал я, выслушав подсказку энергоооболочки, - Гарвардскую школу бизнеса закончил тридцатилетний Джордж Буш Уокер младший, будущий губернатор Техаса и будущий президент Соединенных Штатов с две тысячи первого по две тысячи восьмой год. Прославился тем, что именно в его правление в Америке случился самый громкий террористический акт, когда несколько групп исламистов-смертников совершили вооруженный угон пассажирских самолетов, направив их на таран различных военных и гражданских целей. Так, например, в обрушившихся нью-йоркских башнях-близнецах Всемирного Торгового Центра погибло более тридцати тысяч американцев, и это не считая более чем тысячи пассажиров обреченных самолетов.

- Но, мистер Сергий, это же ужасно! - воскликнул президент Форд. - Как можно было допустить такие большие жертвы в мирное время? Куда вообще смотрели ЦРУ и ФБР, раз террористы с такой наглостью действовали в самом сердце Америки?

- Дело в том, - сказал я, - что за десять лет до той трагедии исламисты были ближайшими союзниками Америки в борьбе с «безбожной» советской системой, а потому в ЦРУ накопилось достаточное количество сотрудников, аффилированных с террористическими структурами. Множество исламистских боевиков проходили обучение на территории Соединенных Штатов Америки, а их главари были вхожи в самые высокие кабинеты. Потом времена изменились и ненужные больше друзья спустя десять лет стали злейшими врагами Америки. Кампания, развязанная тогда Бушем-младшим ради борьбы с мировым терроризмом, не привела ни к чему, кроме роста антиамериканских настроений во всем мире. Множество ближневосточных стран было разрушено, большие города лежали в руинах, но террористическая угроза не уменьшилась ни на йоту, потому что вместо воздействия на причины болезни американские власти со всей дури пытались бить по симптомам. Борьба с ветряными мельницами еще никогда и ни кому не приносила успеха, за исключением тех людей, которые делают на подобных процессах свой большой и маленький бизнес.

- Спасибо за консультацию, - поблагодарил меня Джеральд Форд, бросив на своего посла внимательный взгляд, - мистер Поппер в своих отчетах упустил большинство изложенных вами фактов...

- Человеческая память ограничена, - сказал я, - а потому делит информацию на важную и не очень. И только мне по должности положено быть осведомленным обо всем, что творилось или будет твориться в Основном Потоке. Но сейчас, джентльмены, давайте снова вернемся к началу девяностых годов, где и лежит корень всех проблем. Именно в те годы молодыми лейтенантами и начинающими государственными клерками в жизнь вступило то поколение военных и политических деятелей, которое позже приведет вашу Америку к катастрофе. Впрочем, результат отрицательной селекции сказался далеко не сразу: потребовалось время, чтобы состарилось и вышло в тираж поколение Холодной войны. Но когда этот процесс завершился, его результат оказался сокрушительным. И пока победители разлагались, противоположная сторона, сбитая с ног, оглушенная и потерявшая былую идентичность, копила для нового противостояния силы и злобу. Мэри Смитсон, которую мы здесь уже упоминали, считает, что последнюю решающую схватку вашей Америки со всем окружающим миром вызвал стремительно надвигающийся финансово-экономический кризис. Как ни странно, в условиях однополярного мира былая американская гегемония вместо былых доходов начала генерировать все больше и больше убытков. Об этом говорили два постоянно растущих ключевых показателя: дефицит государственного бюджета и дефицит платежного баланса. В мои времена в две тысячи шестнадцатом году государственный долг США подбирался к цифре в двадцать триллионов долларов. Но уже в двадцать втором году он перевалил за тридцать триллионов, и на выплату процентов по нему уходила сумма, превышающая совокупные расходы Пентагона и спецслужб, что составляет более четверти от всех реальных доходов государства. Бюджетный дефицит в один триллион долларов в год - это совсем не то, что полезно для страны. И, как мне сообщают, в дальнейшем он будет только увеличиваться: в двадцать третьем году полтора триллиона, в двадцать четвертом -два триллиона, в двадцать пятом - три триллиона...

Когда я назвал цифры американского госдолга и дефицита бюджета в двадцать первом веке, глаза у президента Форда и генерала Вейэнда поделались круглыми, точно у филинов. Как сообщила энергооболочка, нынешний государственный долг, тяжелое наследие Вьетнамской войны, едва приблизился к шестистам миллиардам, и это при том, что госдолг по итогам второй мировой войны составлял всего триста миллиардов. И тут им озвучивают такие огромные, почти невозможные цифры долгового бремени.

- Хватит, мистер Сергий! - сказал Джеральд Форд, хлопнув ладонью по столу. - Вы меня убедили. В будущем Америку, безотносительно ко всему прочему, не ждет ничего хорошего, а потому с этого пути требуется сходить. Годовой дефицит государственного бюджета, исчисляемый триллионами, это такая нехорошая вещь, которую требуется избегать любой ценой. Только вот в связи со всем вышесказанным у меня есть два вопроса. Первый - не получится ли так, что в результате ваших усилий вместо американской в мире возникнет коммунистическая гегемония? Второй - что вы будете делать в том случае, если против отступления Америки на исходные позиции единым фронтом выступит весь наш политический бомонд, без разделения на республиканцев и демократов? А это случится, скорее всего, и тогда меня, объявив импичмент, погонят палками прочь из Белого дома или вовсе пристрелят, как президента Кеннеди - разного рода сумасшедшие у нас в Америке всегда наготове.

- По поводу первого вопроса можете не беспокоиться, - ответил я. - нынешние коммунисты ни на что подобное уже не способны, да и не нужна им сейчас никакая гегемония, своих проблем хватает. И даже левые движения на вашем заднем дворе возникли и набрали силу не столько из любви к коммунистической идеологии, сколько как реакция на безудержную эксплуатацию этих стран американскими корпорациями и вызванную этим повальную нищету. Не будет нищеты, не станет и левацких настроений, это я сразу могу вам сказать, как большой специалист в практических вопросах. Если вы считаете страны Латинской Америки своим задним двором, так примите меры к тому, чтобы люди там жили более-менее достойно, и тогда слово «гринго» перестанет быть самым грязным ругательством. Что касается вашего политического истэблишмента, то ему стоит намекнуть, что у меня очень хорошо получаются небольшие локальные акции возмездия с поголовным устранением высокопоставленных негодяев, в то время как с голов простолюдинов не упадет и волос. Чтобы уничтожить всех ваших конгрессменов и сенаторов, мне понадобится задействовать не больше пары батальонов. Сделали свое дело - и сразу же обратная амбаркация, ибо не надо мне от вас ничего лично, зато эффект получится оглушительным. И то же самое по банкирам и прочим инвесторам: все они смертны и, более того, смертны внезапно. Самая первая задача - очистить от вашего присутствия Корею, ибо внутренняя ситуация там ничуть не лучше, чем в Чили. В Европе план такой - объединенная Германия становится нейтральной и вместе с Австрией и Югославией разделяет силы НАТО и Варшавского договора, которые приводятся в сугубо оборонительную конфигурацию с удалением всего наступательного вооружения, в том числе средств первого удара. Также было бы невредно затеять какой-нибудь мирный совместный проект в космосе - например, как продолжение программы «Союз-Аполлон». Чем плоха идея международной космической станции, где каждая держава будет иметь свой модуль? А дальше можно будет разговаривать детально: что, где, сколько и за какие коврижки... Так сказать, углубленное и расширенное продолжение политики разрядки, предусматривающее резкое снижение военной напряженности и мирное соревнование двух политических систем. А если кто-то будет не согласен на эти весьма благоприятные условия, то я выхожу на тропу войны и начинаю бушевать.

- Ну хорошо, мистер Сергий, - сказал президент Форд, вставая, - ваш план мы услышали, и большого отторжения он не вызывает. Вот только войска из Кореи заблаговременно вывести будет затруднительно: тому будет слишком много противников - и среди конгрессменов, и среди генералов. Обещайте, что не будете слишком суровы к нашим парням. Если вы их не перебьете, а только плените, а потом вернете нам живыми-здоровыми, то это будет хороший жест для примирения. Обо всем прочем, как я понимаю, говорить следует уже в присутствии мистера Брежнева.

- Вы все правильно понимаете, мистер Форд, - сказал я, открывая портал на выход. - А насчет более гуманного отношения к вашему корейскому контингенту я подумаю, есть у меня и такие методы.

Часть 78

18 сентября 1941 года, раннее утро, Северо-западный фронт, полоса ответственности 29-й армии, окрестности Себежа

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Вывод первой ударной армии (командующий - генерал-полковник Лелюшенко) на исходные рубежи для первого советского контрнаступления начался одновременно с воздушным наступлением, ибо отныне заклеванному на своих аэродромах люфтваффе стало не до ведения разведки с воздуха. Товарища Лелюшенко товарищ Сталин назначил командовать армией на направлении прорыва, по той причине, что его двадцать первый механизированный корпус изрядно отличился в контрударе под Даугавпилсом. Случилось это в самом начале войны, когда я со своей кавалерией еще не прибыл в сорок первый год, так что весь этот мир еще пребывал в Основном Потоке, а потому этот человек был замечен и отмечен товарищем Сталиным наряду с Рокоссовским и Лизюковым.

Спешенные экипажи выведенного из боев и расформированного двадцать первого мехкорпуса советское командование направило на доукомплектование особого механизированного корпуса но-вопроизведенного генерал-майора Седова. И это был знак величайшего доверия, поскольку костяком этого новосозданного формирования являлся танковый полк из восемьдесят девятого года, а основу местного наполнения составляли бойцы и командиры одиннадцатого, шестого, четырнадцатого и двадцатого мехкорпусов, вдребезги разгромленных в ходе Приграничного сражения в Белоруссии. Эти молодые люди первого советского поколения⁹ отчаянно дрались в безуспешных арьергардных боях, после чего попали в плен или изрядно поскитались в лесах по вражеским тылам, а потом присоединились к моей армии и прошли закалку участием в качестве пехотного наполнения в ожесточенном сражении за Белостокскую освобожденную зону. Им есть что рассказать и своим современникам, не имеющим такого опыта, и инструкторам-добровольцам из семьдесят шестого года, прибывшим вместе со снятыми с хранения танками Т-34-85, Т-44 и Т-54, гусеничными бронетранспортерами и буксируемыми и самоходными орудиями.

Для сорок первого года это мощь невероятная, и командиры частей ей соответствуют. Танковыми бригадами у Седова командуют Катуков, Лизюков и Фотченков, механизированными частями -Черняховский, Горбатов, Кутепов¹⁰ и Недвигин¹¹,а самоходную артиллерийскую бригаду возглавляет генерал-майор артиллерии Казаков¹²,ранее занимавший должность начальника артиллерии расформированного седьмого мехкорпуса. При этом артиллерией всей первой ударной армии командует еще один «бог войны», генерал-лейтенант Парсегов. Пройдя обкатку в ходе одной наступательной операции, все эти командиры пойдут на повышение на корпусной, армейский, а кто и на фронтовой уровень. Есть у меня чувство, что после того, как тут все встанет «на рельсы победы», меня сразу пропустят в пятьдесят третий год и дальше. И это тоже правильно.

Основой стрелковых и мотострелковых дивизий и бригад первой ударной армии также стали части и соединения, обкатанные в боях за Белостокскую освобожденную зону и вооруженные отчасти по моим артанским, отчасти по позднесоветским стандартам. У немцев об этих парней почти до костей стерлась вторая армия генерал фон Вейхса, и вот теперь сто двадцать тысяч бойцов из двухсот, вместе с обкатанным в боях командным составом, из-под Белостока переброшены сюда, к Себе-жу, на направление главного удара Рижской наступательной операции под кодовым наименованием «Плутон». Там они свое дело сделали, Страх Божий немцу внушили, теперь им предстоит выходить на новый уровень.

Фактически работа над подготовкой этой операции продолжалась с того момента, как мы нечаянно проломили головой дыру в семьдесят шестой год. Там, в мире товарища Брежнева, снималась с хранения и приводилась в порядок устаревшая, но все еще грозная военная техника, набирался добровольческо-инструкторский состав. Основным критерием для передаваемой в мир товарища Сталина техники и вооружения было наличие в сорок первом году боеприпасов соответствующих типов или возможность быстрого налаживания их выпуска. Многое, что в семьдесят шестом году пришлось не ко двору или уже устарело (как, например, плавающий танк ПТ-76 или танки образца конца сороковых - начала пятидесятых годов), в мир товарища Сталина уходило с криком «ура, дайте такого еще, и побольше».

Чтобы переправить все это добро из мира в мир, на основных железнодорожных магистралях я организовал пограничные пункты пропуска со стационарными порталами в крытых дебаркадерах. В связи с тем, что два этих мира существовали в качестве тесно связанной пары, открытые между ними один раз порталы сами собой не закрывались, нуждаясь в принудительном закрытии, а если этого не сделать, могли существовать в открытом состоянии неограниченно долгое время. В одну сторону через такие пункты идет вооружение техника и автотранспорт (в частности, тягачи, способные таскать на буксире хорошие, но очень тяжелые пушки-гаубицы А-19 и МЛ-20), а в обратном направлении грохочут по рельсам санитарные эшелоны с ранеными, а также вагоны с золотом и зерном в счет оплаты поставок. Урожай на большей части правобережной Украины, не говоря уже о левобережье, Донбассе и территории РСФСР, благополучно собран и вывезен внутрь страны, поэтому голод Советскому Союзу в ближайшее время не грозит, и даже есть возможность поделиться продовольствием с миром товарища Брежнева.

А вот для переправки из мира в мир самолетов, что обычно происходит на аэродроме Кратово, пункт пропуска приходится организовывать каждый раз заново. И опять же тут помогает связанность миров, поэтому порталы между ними способен открывать даже маг средней квалификации, которых в нашей команде сейчас достаточно. И неважно, что эти люди не на виду - они есть, и действуют когда необходимо. В Кратово главным регулировщиком межмирового движения работает бывший сержант, а ныне (по решению товарища Сталина) лейтенант Сергей Бычков, которому из-за хронического некомплекта личного состава вооруженных сил в восемьдесят девятом году всего один год не дали доучиться в Бауманке до диплома по специальности «робототехника».

Маг, который уже почти инженер - это в моих условиях так хорошо, что лучше и быть не может. Есть у меня мнение, что следующее место службы это человека будет на «Неумолимом», в качестве начальника магического направления в составе технической службы. Работы там хоть отбавляй. Очень многие вещи, которые мы исполняем в виде заклинаний, необходимо переводить на технический уровень, а устройствам по этой части, что смогли сделать еще неоримляне, требуется поднимать КПД, а кое-что и дорабатывать. Полцарства за технический способ создавать стабилизирующую компоненту для портала, открываемого перед звездолетом джамп-генератором, ибо на перспективу это будет означать возможность мгновенного техногенного перемещения как вдоль, так и поперек мировых линий. Как считают и мои псевдоличности, и аквилонские товарищи с «Нового Тобола», такой технологический прорыв будет означать переход к цивилизации шестого уровня.

Но это направление и в самом деле на перспективу, а пока мы обходимся классическими средствами: открываем порталы вручную и так же их закрываем. Но прекрасно работающее снабжение (в семьдесят шестом году промышленность еще работает как часы, и склады хранения ломятся от всего необходимого самой разной номенклатуры) само по себе не способно создать бригады, корпуса и армии, как и поступающее из Белостокской зоны целыми подразделениями мотивированное, обученное и обстрелянное пополнение. Чтобы достичь конечного результата, необходимы время и тяжкий труд командиров, собирающих из этого конструктора «Лего» боевую машину ужасной пробивной мощи. И только к началу сентября эта работа была в общих чертах закончена, и первая ударная армия и ее ударное ядро (мехкорпус особого назначения) были готовы к первому настоящему делу.

К тому моменту фронт не двигался ни в ту, ни в другую сторону уже больше полутора месяцев, так как при наличии в небесах орбитальной сканирующей сети каждая попытка германского командования прощупать советские позиции вскрывалась заблаговременно и получала взвешенный и решительный ответ, благо обновленный командный состав тому способствовал: Говоров вместо Попова на Ленинградском фронте, Ватутин вместо Собенникова на Северо-Западном фронте, Жуков вместо Тимошенко на Западном фронте, Потапов вместо Кирпоноса на Юго-Западном фронте и Малиновский вместо Тюленева на Южном фронте. Одни только эти рокировки сами по себе настолько сильно изменили баланс сил в пользу Красной Армии, что у меня возникло ощущение, что с учетом срыва блицкрига и отмены эффектов внезапного нападения и опережения в развертывании я тут теперь не особенно-то и нужен. Такой кадровый состав, с учетом помощи добровольцев из семьдесят шестого года, способен уделать Третий Рейх вполне самостоятельно. Все нужные гири на весы уже брошены, Серегин сделал свое дело и может идти дальше, а наступление на Рижском направлении у местных товарищей - это нечто вроде выпускного экзамена. Приятно, однако.

И вот ведь какая штука: весь необходимый для такой рокировки генеральский командный состав присутствовал в кадрах РККА в уже готовом состоянии, его не требовалось трепетно выращивать из

полковников-подполковников, как Катукова с Черняховским. Но не нашлось у Виссарионыча способов разглядеть, где гений тактики и стратегии, мастер маневренной войны и таранного удара, а где престарелый поручик, в мирное время покладистостью и исполнительностью выслуживший у начальства высокие чины, или вовсе притаившийся изменник. Но теперь так уже не будет никогда: Истинный Взгляд не даст товарищу Сталину совершать подобных ошибок, и исполняющий обязанности красного императора без дополнительных подсказок будет видеть, где гений, а где дурак.

Тем временем на седьмой день воздушного наступления, просматривая данные орбитального сканирования, мой личный тактик темных эйджел госпожа Тулан Мала заметила, что размягчение вражеских войск авиационными ударами дошло до своего предела, и дальше впустую тратить бомбы и довольно ограниченный моторесурс Ил-28 бессмысленно. Вчера наступать было рано, а сейчас - в самый раз. Поскольку изначальный план развертывания ударной группировки предусматривал полную готовность за три дня до наступления, операция «Плутон» началась со сдвигом графика влево (то есть с опережением) на два дня.

Рано утром, на рассвете, взревели орудия артиллерийского корпуса прорыва РВГК. Это соединение само вперед не пойдет, но обеспечит в полосе прорыва те самые двести орудий на километр фронта, о которых так любит говорить товарищ Жуков. До двадцать второго июня сорок первого года советская промышленность успела выпустить около полутора тысяч новейших 122-мм гаубиц А-19 и около двух с половиной тысяч 152-мм гаубиц МЛ-20. Но на начальном этапе войны в Основном Потоке применение этих орудий было эпизодическим, поскольку значительное¹³ их количество гражданин Павлов бездарно профукал в ходе злосчастного Приграничного сражения, а остальные орудия из-за отсутствия соответствующей мехтяги решением товарища Сталина отвели в глубокий тыл, от греха подальше.

В ходе боев вокруг Белостокской зафронтовой зоны я не забыл отжать обратно почти все германские трофеи. Получилось и армию Багратиона усилить дальнобойной артиллерией, и вернуть большую часть обратных трофеев на вооружение РККА. Также в состав артиллерии прорыва входила реактивная компонента, которую представляли снятые с хранения и переданные в сорок первый год машины БМ-8, БМ-13, БМ-31 и БИ-14 (образца 50-х годов). А вот современную на семьдесят шестой год БМ-21 «Град» товарищ Брежнев на подкрепление РККА не дал, ибо все эти установки прямо с заводов шли в войска, да и производить для них боеприпасы в сорок первом году было бы затруднительно. Впрочем, и той ствольной и реактивной артиллерии, что была накоплена в полосе прорыва в окрестностях Себежа, вполне хватало для того, чтобы за пятьдесят пять минут артподготовки привести германскую оборону в состояние перекопанного вдоль и поперек огорода.

Для немецких зольдатенов (тех, что уцелели в этой мясорубке, а не отправились на разбор полетов к Святому Петру) происходящее стало настоящим шоком. Ранее основным артиллерийским калибром РККА, как и в прошлую Великую Войну, были трехдюймовые орудия, и именно на противостояние их снарядам и были рассчитаны деревоземляные полевые укрепления. Обычно советские атаки начинались с тридцати минут ураганного обстрела такими легкими пушками, почти безвредного для окопавшейся пехоты, после чего перед немецкими пулеметами стеной в рост вставали тысячи красноармейцев, уставив перед собой штыки трехлинейных винтовок. Коси их фланкирующим огнем хоть вдоль, хоть поперек. Нет, вру - такая дурь имени маршала Тимошенко случалась только в Основном Потоке; тут, моими усилиями, командира, решившегося на истребление собственного личного состава, ждет трибунал, со всеми вытекающими последствиями в виде штрафного батальона или безымянной могилы. Но даже без привычки к скоротечным легким обстрелам тяжкий молот большого количества тяжелых орудий, бьющих беглым огнем, привел уцелевших германских зольдатенов в шоковое состояние.

И никакой контрбатарейной борьбы у немецких артиллеристов тоже не получилось. Во-первых, их орудия значительно уступали в дальнобойности лучшим советским образцам, во-вторых, Ил-28 снова были в воздухе, неся в бомбоотсеках по двенадцать стокилограммовых бомб. Любая германская батарея, открыв огонь, мгновенно себя демаскирует, после чего прилетевшие Илы получают возможность посыпать ее с воздуха бомбовым ковром, и никакие мессершмитты им не указ. Крыли они их уже не раз огнем своих кормовых турельных установок, и будут крыть снова, едва только те попадутся на их пути. Да и сами «эксперты» люфтваффе, которых по полевым площадкам осталось раз-два и обчелся, предпочитают не связываться с этими стремительными серебристыми самолетами, хотя за каждую победу над ними фюрер и обещал всем и каждому по рыцарскому кресту. Своя шкура дороже.

И вот напоследок, поставив в артподготовке точку, отстрелялись полными пакетами громогласные «Сталинские ОргАны», и над затянутым дымом и пылевой хмарью полем боя на мгновение установилась томительная тишина. И тут же на советской стороне взревели десятки танковых дизельных моторов - это двинулись вперед тяжелые гаубичные танки КВ-2 и импровизированные БМПТ-разградители, переделанные из танков КВ-1, которые были оснащены массивным бульдозерным ножом, минными тралами и перевооружены на спарку из двух пушек ВЯ-23. А уже следом за бронетехникой группками засеменила поднявшаяся в атаку пехота.

Сказать честно, родителем этого импровизированного монстра «я его слепила из того, что было» оказался я сам, заявив, что для поддержки пехоты на поле боя спарка из двух скорострельных автоматических пушек будет ценнее, чем единичная трехдюймовка. Советские генералы из ГАБТУ¹⁴ сначала кривили морды, мол, это несерьезно, но стоило Виссарионычу чуть повысить голос, как все забегали, будто тараканы на кухне при слове «дихлофос». Первый испытательный образец с экипажем из трех человек был переделан из готового танка буквально за несколько дней, и тут же испытан на полигоне в Кубинке.

Челюсти у скептиков отвалились незамедлительно - и буквально разгрызенная амбразура ДОТа того стоила, как и разоренное открытое пулеметное гнездо. Эффект для нас ожидаемый. Уж мне ли не знать, что с целью такого типа способна сотворить «рогатка¹⁵», установленная на шайтан-мобиле, и уж тем более «Шилка». Воздействие по танкам тоже выходило выше среднего. Единичный бронебойный снаряд этого калибра в лоб трофейные «тройки» и «четверки» на дистанции в километр не пробивает, но вот кучно легшая очередь вызывает ее растрескивание, клинит пушку, и даже способна перекосить башню на погоне. А каково при этом приходится вражескому экипажу, можно только предполагать, ибо запихивать в обстреливаемый танк живых людей (как описывается у некоторых либеральных псевдоисториков) никому не пришло в голову.

После тех испытаний переделка танков КВ-1 (обычно доставленных на заводы для среднего ремонта) пошла полным ходом, и почти все экземпляры направлялись на комплектование танковых бригад поддержки прорыва в первую ударную армию Лелюшенко. И это было правильно: несмотря на сокрушающую артподготовку, в линии германских окопов уцелели и отдельные пулеметные точки, и противотанковые орудия-колотушки. Но против КВ, гусеницы которого были дополнительно прикрыты бульдозерным ножом, все старания германских противотанковых артиллеристов оказались бесполезны. Более-менее серьезную опасность представляли только пятнадцатисантиметровые пехотные пушки SIG-33, но их по штату на один пехотный полк имелось всего по две единицы, и большая их часть в ходе артподготовки оказались уничтожены или повреждены. Одна-единственная уце-певшая пушка попавшей под удар германской двести девяностой пехотной дивизии сделала выстрел по ближайшему КВ фугасным снарядом (мимо) и получила в ответ скрестившиеся на ней очереди от четырех машин (все вдребезги). Правда, на этом сопротивление исчерпано не было. Отдельные несознательные личности пытались кидаться гранатами и коктейлями Молотова, стреляли из пулеметов и винтовок, и даже смогли нанести атакующим какие-то потери, хотя и сами полегли до последнего человека. Особенно серьезный бой разгорелся за третью траншею, наименее пострадавшую в ходе артподготовки. Так у немцев обычно концентрировались солдаты тыловых служб (повара, писари, сапожники, санитары, ветеринары и денщики), которые в ходе общевойскового боя выступали в качестве маршевых пополнений в подразделения первой линии. Но против закаленных, подготовленных, мотивированных бойцов, охваченных кипящей благородной яростью, что была вызвана заклинанием Мобилизации, эти германские тыловые зольдатены совершенно не плясали: серая смазка для штыков и саперных лопаток, не более.

Через два часа после завершения артподготовки в глубине германской обороны то тут, то там начали взлетать зеленые ракеты, возвещая, что третья траншея взята и путь вперед для группировки прорыва свободен. И лишь тогда по дороге на Резекне сплошной волной пошли танки, самоходки и гусеничные транспортеры мехкорпуса Особого Назначения, за которым в поход на Ригу выступит вся Первая Ударная Армия. А от линии фронта до латвийской столицы по шоссе всего триста тридцать километров. Что означает десять дней марша пеших стрелковых соединений или один стремительный суточный переход механизированных частей с последующим закреплением на достигнутом рубеже в ожидании подхода вторых эшелонов. Мог ли подполковник Седов знать два с половиной года назад, что, присоединяясь к моему воинству, он получит возможность воплотить в жизнь все свои самые затаенные мечты? В реалиях умирающего Советского Союза эпохи Михаила Горбачева не видать ему генеральского звания и не водить в бой на врага бронированные армады, но теперь для него возможно все.

Тем временем генерал Лелюшенко на своем походном КП снял трубку телефона ВЧ и, услышав сталинское «Алло», произнес:

- Фронт, товарищ Сталин, прорван точно по графику. Мехкорпус Особого Назначения вошел в прорыв. Началось.

18 сентября 1941 года, шесть часов вечера. Рейхскомиссариат «Остланд». Рига. Рижский

Командующий группой армий «Север» - фельдмаршал Вильгельм фон Лееб

Рейхскомиссар рейхскомиссариата «Остланд» обергруппенфюрер СА Гэнрих Лозе

Генеральный комиссар округа «Леттленд» оберштаффельфюрер СА Отто-Гэнрих Дрекслер Начальник военной администрации рейхскомиссариата «Остланд» группенфюрер С С Ганс Адольф Прютцман

Генеральный директор внутренних дел - бывший генерал латвийский армии Оскар Данкерс

- Итак, господа, - проскрипел фельдмаршал фон Лееб, - должен сообщить вам пренеприятное известие. Сегодня утром большевики с неожиданной для нас силой и энергией ударили по двести девяностой пехотной дивизии, в течение очень короткого времени полностью смяли ее боевые порядки, после чего ввели в прорыв мощное подвижное соединение неизвестной численности. Командование дислоцированной южнее сто двадцать первой пехотной дивизии сообщает, что многочисленные и хорошо вооруженные большевистские части оказывают сильное давление на их левый фланг, загибая его к югу и угрожая возможностью выхода в тыл. И точно такое же давление большевики, расширяя прорыв, оказывают на правый фланг дивизии «Тотенкопф», загибая его к северу. Если первоначальная ширина прорыва не превышала десяти километров, то сейчас она увеличилась более чем вдвое. Как следует из боевых донесений, в боях участвуют в большом количестве тяжелые панцеры неизвестных прежде моделей, пехотные транспортеры и штурмовые самоходные орудия, при поддержке двухмоторных безвинтовых бомбардировщиков-свистунов, уже выпивших у нас немало крови. И, что хуже всего, в час дня из Резекне поступило сообщение от одной из тыловых частей шестнадцатой армии: «Русские панцеры в городе», после чего связь прервалась и больше не возобновлялась... Последний факт говорит о том, что оборона шестнадцатой армии прорвана на всю ее глубину, и между Ригой и наступающими моторизованными частями большевиков нет ничего, кроме мелких полицейских гарнизонов.

- Мне только что доложили, что полчаса назад перестало выходить на связь полицейское управление Екабпилса, - сказал группенфюрер СС Ганс Адольф Прютцман. - Это примерно половина пути от бывшей линии фронта до Риги. Пора собирать манатки, господа, за нами идут.

У массивного как слон обергруппенфюрера СА Генриха Лозе от обиды даже задрожали губы.

- Но как же так может быть, господа? - пробормотал он. - Большевики наступают, а германская армия ничего не может сделать?

- Это немного не те большевики, которых мы знали ранее, - желчно ответил Вильгельм фон Лееб. - И вообще, все сейчас совсем не то, что было в самом начале войны, когда наши доблестные панцерманы мчали вперед под ярким летним солнцем, а большевики разбегались от них по кустам робкими зайцами. Сейчас большевик пошел злой, обожжённый войной и набравшийся от нас боевого опыта. Если в начале нашего похода на Восток яростное сопротивление оказывали только отдельные подразделения и танковые экипажи русских, то теперь это явление стало повсеместным. Более того, подменили даже большевистских генералов. Если раньше на другой стороне фронта против нас были деревенские увальни с двумя левыми руками, то теперь там - неизвестно откуда взявшиеся злые и опытные профессионалы, не прощающие даже малейших ошибок и разгильдяйства. Кроме того, большевики завершили процесс своей всеобщей мобилизации, и теперь готовятся выставить на поле боя пятнадцатимиллионную армию. Наш план опередить их в развертывании и опрокинуть прежде, чем они смогут перевести свою страну на военные рельсы, самым явным образом не удался, а потому в самом ближайшем будущем неизбежна катастрофа. Очевидно, прорыв под Себежем - это только первая проба пера. Впереди нас будут ждать новые, еще более сокрушительные удары и ужасные поражения.

Группенфюрер ОС Ганс Адольф Прютцман обвел присутствующих внимательным и насмешливым взглядом и произнес:

- Господам из СА, одичавшим в этой латвийской глуши, наверно, неизвестно, что в самом начале июля в нашем мире произошла трансцендентальная катастрофа. Через открывшуюся астральную дверь в него явилась могущественная и крайне недружественно настроенная к нам сущность, именующая себя младшим архангелом, специальным исполнительным агентом самого Господа и Божьим же Бичом. Впрочем, у этого создания есть и человеческое тело, принадлежащее русскому офицеру, выходцу из будущих времен, и в то же время средневековому монарху и полководцу Сергию из рода Сергиев. Об этом нам поведал милейший Рейнхард Гейдрих, который по приказу фюрера, как величайший арийский герой, отправился к этой сущности на переговоры, и даже смог вернуться обратно. Едва только заявившись в наш мир, герр Сергий обрушил на вермахт град сокрушительных ударов своего бича, а соединения ваффен СС он и вовсе уничтожал до последнего человека. Немедленной гибели Третьего Рейха тогда не произошло только по той причине, что, остановив наше наступление несколькими очень болезненными ударами, герр Сергий заявил, что желает вырастить из большевиков своих верных бойцовых псов, а потому после полного аннулирования последствий нашего внезапного нападения они должны самостоятельно победить вермахт в честном бою. Мол, стать новым мировым чемпионом можно только после победы над предыдущим обладателем этого титула. И как раз после этого началась ожесточенная бойня в окрестностях Белостока, которая для нас закончилась ужасающими потерями, съевшими почти все свободные резервы, а у нашего потустороннего оппонента на руках оказалась первая свора озлобленных и натасканных на охоту за белыми людьми матерых человеко-волкодавов. Он вытащил этих бывших большевистских солдат из наших лагерей для военнопленных, назвал их истинными сверхчеловеками, равными себе по крови, и принялся со всем тщанием на практике учить, как правильно убивать таких, как мы. При этом от того же Рейнхарда Гейдриха и источников в абвере нам известно, что у герра Сергия на начало этой кампании уже имелись такие отборные войска совместного европейского и русского происхождения из прошлых времен, что при их виде даже у самых закаленных германских солдат наших дней подгибаются колени. После того, как эта могущественнейшая сущность, встав, как и сейчас, на сторону русских, играючи разгромила Наполеона Бонапарта в битве при Москве-реке¹⁶,под ее знамена встали и победители побежденные, которых он также милостиво принял в свое войско. А ведь даже в своем исходном виде, без тех дополнительных возможностей, что дарует божественное покровительство младшего архангела, это были очень жесткие бойцы, не чета нынешним. И генералы эпохи наполеоновских войн тоже мужали в непрерывных боях и походах: начиная карьеру безусыми фанен-юнкерами, они заканчивали ее седовласыми железными старцами, посылающими в огонь битвы прославленные армии. С таким инструкторским составом даже слепые котята очень быстро превращаются в свирепых тигров.

- Да, это так, господа, - подтвердил фельдмаршал фон Лееб, бросив на эсесовца неприязненный взгляд. - Личный состав большевистской армии, прорвавшей наш фронт под Себежем, скорее всего, имеет «белостокское» происхождение, ибо в донесениях из дивизий, расположенных на флангах прорыва, особый упор делается на профессионализм и свирепую безжалостность русских солдат. А вот откуда взялись тяжелые панцеры доселе неизвестных типов, а также так досаждающие скоростные самолеты-свистуны, я сейчас сказать не могу, но, наверное, это не так уж и важно. Скорее всего, наш потусторонний враг настолько могущественен, что способен доставать такие вещи из будущих времен, будто цирковой фокусник кроликов из шляпы. Должен сказать, что я уже отдал приказ своему штабу спешно эвакуироваться в Митаву. И всем вам, а также вашим подчиненным, наверное, будет лучше последовать этому примеру, потому что уже завтра к полудню большевики ворвутся на улицы Риги, и бежать тогда будет уже поздно.

- Я тоже отдал своим людям подобное распоряжение, ибо имею приказ нашего рейхсфюрера, находясь на грани катастрофы, спасаться по способности, - сказал Ганс Адольф Прютцман. - При этом, господа, вы можете не рассчитывать, что у вас есть время до завтрашнего полудня. С учетом имеющейся у меня информации, могу предположить, что обученные лично герром Сергием моторизованные войска большевиков в чистом прорыве будут двигаться раза в полтора быстрее наших прославленных панцергрупп. В Ригу они войдут ночью, самое позднее рано утром, и останавливать их здесь нашей армии банально нечем и некем. Не так ли, герр фельдмаршал?

- Именно так, - подтвердил Вильгельм фон Лееб, - резервов у нас в тылах нет совершенно. А если отдать приказ войскам восемнадцатой армии срочно сниматься с позиций и совершить марш в сторону Риги, то они сюда не успеют - точно так же, как большевики в самом начале нашего похода на восток при всей своей спешке под бомбовыми ударами люфтваффе не сумели вырваться к Минску из Белостокской ловушки. Тогда наши панцердивизии имели фору и двигались быстрее убегающих большевиков, отрезая им путь к спасению, а сейчас роли поменялись. В результате русского стремительного удара моторизованными войсками на Ригу шестнадцатая армия, что уже очевидно, окажется разгромлена и разрезана на два части, а восемнадцатая - окружена в двух котлах где-то в районе Пернау и Пскова. При этом тыловые запасы, сосредоточенные в Риге, достанутся противнику, и все дальнейшие события вы можете представить себе сами. Снабжение окруженных войск окажется затруднено или попросту невозможно, поэтому русские легко ликвидируют наши окруженные группировки, вдоволь напившись немецкой крови. А потом они нанесут такой же сокрушительный удар где-нибудь в другом месте, а потом еще и еще. И с каждым разом они будут становиться все сильнее, а мы все слабее. Уже прямо сейчас должен во весь рост встать вопрос, какими войсками заполнять новый фронт по Даугаве. У большевиков с двумя десятками свежеотмобилизованных резервных армий такой проблемы не существует, а вот у нашего командования она имеется.

- У нашей службы такие же сведения, - кивнул Ганс Адольф Прютцман. - И еще у нас с милейшим Генрихом (Лозе) был план создать тут, в Латвии, ополчение из местных антирусских и антисоветских элементов, но, к сожалению, герр Розенберг в Берлине слишком долго сомневался, и дал разрешение только сейчас, когда это решение уже фатально запоздало. Если бы не это прискорбное обстоятельство, у нас было бы сейчас под рукой достаточное количество малоценного пушечного мяса для того, чтобы охапками бросать его под гусеницы большевистских панцеров. Остановить их мы бы не смогли, но зато изрядно бы замедлили. Но увы, чего нет того нет, а потому, господа, перестаем болтать зря и начинаем спасаться по способности. Любому из нас попасть в руки большевистских палачей будет хуже самой смерти.

- Я еду в Берлин, на доклад к рейхсминистру Розенбергу, - сказал рейхскомиссар Лозе, - и, пожалуй, возьму с собой герра Дрекслера. Боюсь, что Митава окажется недостаточно надежным убежищем, ибо в отсутствие устоявшейся линии фронта и войск для ее заполнения отдельные подвижные группы большевиков могут переправляться через реку и заходить в наш тыл на глубину до сотни километров. В конце концов, наше дело было наладить управление этими оккупированными территориями, а не драться лицом к лицу с войсками большевиков. Хотелось бы только спросить герра фон Лееба: как так получилось, что большевистское наступление оказалось для него полной неожиданностью? Ведь можно же было заранее принять какие-нибудь меры, перегруппировать войска или в преддверии вражеского удара попросить у фюрера так не хватающих нам сейчас резервов?

- Мы просто не знали, что эта группировка формируется, и ни о чем не догадывались, пока под Себежем не загрохотали пушки, - с горечью ответил командующий группой армий «Север». - Донесение о начале вражеской артподготовки было первым и единственным сообщением об истинных намерениях большевиков, до этого в абвере были уверены, что наступление на Ригу начнется со стороны Ревеля, где еще до начала массовых бомбежек почти открыто концентрировались две свежих русских армии. Что касается наших резервов, то их сейчас нет вообще ни у кого - ни у ОКХ, ни у самого фюрера. Все, что имелось, сожрали бойня за Белосток и ожесточенное сражение на Житомирском направлении. Там в один момент на небеса вознеслось пять дивизий первой панцергруппы, и еще две дивизии, сумевшие прорваться в большевистский тыл, были отрезаны от снабжения, окружены, разгромлены и полностью пленены. Фельдмаршалу фон Рунштедту еще повезло, что у большевиков в середине июля на том направлении не было свежих войск, которые на волне страшных потерь группы армий «Юг» могли бы перейти в наступление и опрокинуть наши боевые порядки. А вы что, думали, нам одним тут так тяжело?

После этой отповеди рейхскомиссар Лозе молча собрал свои бумаги и направился на выход, за ним последовали Отто-Генрих Дрекслер и группенфюрер ОС Ганс Адольф Прютцман. Последним, по-старчески замешкавшись, кабинет покинул Вильгельм фон Лееб. Пройдет всего несколько часов,

и он окажется главнокомандующим почти без войск...

Восемьсот восемьдесят третий день в мире Содома, утро. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Силы

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Танки генерала Седова ворвались в Ригу в два часа ночи, со стороны Саласпилса, по Латгальской улице, выводящей прямо на набережную. А там в разгаре эвакуация. То есть самые главные шишки уже убежали (много времени им для этого не потребовалось), но оставались их подручные, подручные подручных, а также просто сочувствующие и прочий сброд, у которого от известия «русские идут» душа сразу ныряет куда-то в пятки. Также в бывшей латвийской столице имелись музейные экспонаты и прочие материальные ценности, которые очень хочется вывезти. Святое дело для немецких оккупантов - проваливая восвояси, прихватить с собой все, что не прибито гвоздями и не раскалено докрасна.

Поскольку единственный уцелевший после налетов «свистунов» Каменный мост был задействован для вывоза на левый берег награбленного добра (частью на грузовиках, частью гужевым транспортом), то почтеннейшая публика, не имеющая особого пропуска, была вынуждена спасаться по способности, то есть на лодках. Ни паромных переправ, ни временных наплавных мостов навести просто не успели (ибо об эвакуации заинтересованным лицам стало известно около восьми вечера), но когда эти люди в немалом количестве стали подтягиваться к набережной, то получили под нос большой и жирный кукиш в виде армейского блокпоста, перекрывавшего въезд на единственный уцелевший мост. Лодочники, конечно, объявились тут как тут, и, что самое интересное, плату за свои услуги они брали исключительно советскими рублями. А если у тебя рублей нет, то отходи в сторону, не задерживай тех, у кого они есть.

И вот в эту кашу с хода врезались советские танки бригады Катукова... Хотя нет, врезались - это не то слово, ибо давить гусеницами спасающихся в паник гражданских, конечно же, никто не стал. А что по большей части из Риги драпают именно гражданские, хоть и пропитанные буржуазно-национальным душком, советские танкисты знали: до них не забыли довести результаты орбитального психосканирования этой толпы. Давить нервных интеллигентов и истеричных дамочек гусеницами и стрелять из пулемета настоящему человеку просто противно. Был бы это злобный вооруженный враг, а не спасающиеся бегством профессора музыки и юриспруденции с чадами и домочадцами, тогда другое дело. Но вооруженные люди были представлены в этой толпе, можно сказать, в единичных экземплярах. Так что все ограничилось несколькими выстрелами из орудий танков Т-54 по автомобильному и гужевому транспорту, движущемуся по Каменному мосту, а также пулеметными очередями, трассирующими высоко поверх голов толпы, чтобы напугать и обратить на себя внимание. Мол, русские уже пришли.

Глядь, а наискосок по Даугаве уже плывет механизированная бригада подполковника Черняховского, числящаяся в корпусе у Седова десантной. Впереди - батальон танков Т-54 с навешенными понтонами, за ним на БТР-50 мотострелковые батальоны, артдивизион 85-мм пушек Д-44, батарея 120-мм «самоваров», а также зенитная батарея, укомплектованная спаренными пулеметами Владимирова в установках ЗПУ-2 (опять же на шасси БТР-50). Задачу товарищу Черняховскому генерал Седов поставил простую: выйти на левый берег и захлопнуть мышеловку, попутно пленив всех тех, кто уже думает, что смог спастись бегством. В первую очередь брать в плен было приказано германских тыловиков, не брезгуя при этом и нацистскими пособниками.

БТР-50, созданный на шасси плавающего танка ПТ-76, перевозит взвод пехоты или 85-мм орудие с расчетом (причем огонь можно вести прямо на плаву) или 120-мм миномет. Единственный недостаток такого замечательного аппарата в том, что в базовой, а не зенитной версии, вооружен он одним пулеметом винтовочного калибра, открыто расположенным в шкворневой установке, а потому поддерживать огнем свою атакующую пехоту эта бронемашина не в состоянии. Впрочем, для сорок первого года такой плавающий гусеничный бронетранспортер - настоящая вундервафля: у германской армии, например, и близко нет ничего подобного.

Вот и немцы ужасно заволновались, заметив (далеко не сразу, ибо ночь безлунная), что к ним в гости на левый берег плывет этакая делегация. Но было поздно. Головные «пятьдесят четверки» уже нащупали гусеницами дно у противоположного берега и, взрыкивая моторами, стали выбираться на сушу. Вообще с обвеской из понтонов они самостоятельно могли проплыть до шестидесяти километров при волнении моря до четырех баллов. Наверное, советские генералы в середине пятидесятых готовились к форсированию Ламанша. Так что этим машинам Даугава, пусть даже переплытая наискосок? В ней они всего лишь намочили лапки.

Господа коллаборанты, пытающиеся спастись от второго пришествия большевиков, тоже поняли, что и на левом берегу их теперь не ждет ничего хорошего, и заметались, будто крысы, почуявшие западню. Но хуже всего пришлось тем, что находились в лодках между правым и левым берегом: им-то куда было деваться, оказавшись в положении, когда русский десант уже достиг противоположного берега и даже частично спешился, и сейчас сгоняет в кучу тех «счастливчиков» с нечистой совестью, что успели переправиться ранее. Бойцы, прошедшие через призыв и горнило Белостокского сражения, к возможным изменникам Родины и пособникам оккупантов не испытывали не малейшей жалости. Все беглецов, взятых, так сказать, с поличным, передадут в руки сотрудников НКВД, за колючую проволоку Саласпилского лагеря, и судьба попавших в плен нацистских пособников после этого будет незавидной. Попадаются в этой толпе и случайные люди, побежавшие «как все», потому что побежали их соседи, но и им по советским законам светит не менее пяти лет лагерей. И это же касается лодочников, перевозивших несчастных. Каждому в этой истории по делам его выйдет своя награда.

Тем временем в районе железнодорожного вокзала (а это всего-то в семистах метрах от набережной) вспыхнула яростная ружейно-пулеметная перестрелка, которую прорезали резкие выстрелы танковых пушек: это вступила в бой танковая бригада Лизюкова, с ходу принявшись давить и расстреливать из орудий расположенные там зенитные батареи и стрелять из пулеметов их обслугу. В сутолоке ночного боя получилось не столько уничтожить и пленить вражеских зенитчиков, сколько деморализовать и разогнать куда глаза глядят. Когда рассветет, «людей в сером» будут вылавливать по всему городу прочесывающие его мотострелки. Бежать немцам все одно некуда. Впрочем, железнодорожный вокзал был единственным объектом, где вражеский гарнизон оказал хоть какое-то сопротивление, в остальных местах не было даже этого. На левом берегу в районе Каменного моста германские тыловики, занимавшиеся вывозом награбленного, без всяких вопросов бросали оружие и поднимали руки вверх. Ни одного героя в этой серой массе так и не нашлось.

Когда над Ригой начал заниматься серый осенний рассвет, дело в основном было сделано. После двух с половиной месяцев немецко-фашистской оккупации Рига была освобождена от врага. Кстати, в Саласпилсе советские бойцы и командиры обнаружили не только советских военнопленных и некоторое количество неблагонадежных, с немецкой точки зрения, жителей Латвии, но и достаточно большое количество европейских евреев из Бельгии, Голландии, Дании, севера Франции и других оккупированных территорий. Энергооблочка говорит, что все это смертники, которых германские людоеды планировали заморить голодом и тяжелыми работами, а тех, кто не сможет трудиться, должны были просто расстрелять. Однако к этому моменту немцы просто не успели совершить в Риге и окрестностях каких-то особенных зверств.

Во-первых, просто не успели, потому что и в Основном Потоке самый пик злодеяний пришелся на ноябрь-декабрь, когда стало понятно, что блицкриг не получился, и впереди затяжная война. Для чистопородного европейца в таком случае самая естественная реакция - выместить злобу на ком-нибудь маленьком и беззащитном: например, расстрелять пациентов детской больницы с улицы Лудзас, что, как говорит энергооболочка, должно было произойти восьмого декабря сорок первого года. И все остальные акции того же рода пришлись примерно на то же время, а не так, как на Украине, где зверствовали даже не айнзацкоманды, а части вермахта, имеющие на то приказы своих командиров и начальников, в частности, командующего 6-й армией Вальтера фон Рейхенау. Но с этим деятелем случилась незадача: месторасположение его штаба еще в конце июля атаковал «Каракурт» в плазменном обвесе, после чего даже самые фанатичные нацистские деятели все проняли правильно.

Во-вторых, сказалось мое предупреждение Гейдриху о недопустимости подобного поведения, так что директив на проведение подобных акций из Берлина не рассылали, а действовать по собственной инициативе германские функционеры и не умеют и не хотят. Лезть поперек батьки в пекло в этой среде банально не принято, ибо орднунг собачий. Сказали прыгать - будешь прыгать, сказали лежать - будешь лежать. Иначе и до беды недалеко. Поэтому по большей части германские карательные службы себя массово не проявляют, заложников не берут и не расстреливают, облав на еврейское население с экзекуцией в ближайшем лесу не устраивают. Правда, в Прибалтике и на Украине у немцев есть добровольные помощники, действующие как бы сами по себе, а для Антонеску и Анте Павелича¹⁷ мои договоренности с Гейдрихом и вовсе не указ.

Кстати, этот величайший из проходимцев в истории начал искать ко мне подходы, чтобы сбыть с рук ненужный им в Третьем Рейхе человеческий материал - в основном евреев, французов и прочих сербов с поляками. Нахал, ну просто большой нахал... Мое дело - сохранить этим людям жизнь, ибо они ничем не провинились перед моим Патроном, а не распихивать их по разным темным углам Мироздания. Впрочем, сербов и французов я могу направить в Аквилонию, там такому пополнению будут всегда рады, а вот что в таком случае делать с евреями и поляками, я пока не представляю. Нет, идея Нового Израиля на американских просторах за сто тысяч лет до нашей эры, чтобы рядом вообще не оказалось никаких соседей, которых можно было бы угнетать, выглядит для меня довольно привлекательно. Коронная фраза: «В поте лица будете добывать вы свой хлеб» - и пинком под пышный зад на поселение с минимальным обзаведением.

Но вот дальше может получиться не так, как в Аквилонии, а примерно как у Патрона с содомитя-нами - «Хотели как лучше, а получилось как всегда». Мои социоинженеры говорят, что отсутствие поблизости иноплеменников не помешает этой публике самым жестоким образом угнетать друг друга. Уважаемые люди в этой среде почти мгновенно превратятся в господ, а все остальные станут их рабами. Об этом же, кстати, говорит опыт существования отдельных местечек в черте оседлости Российской империи конца девятнадцатого - начала двадцатого века. Невиданная роскошь и ужасающая нищета в одном компактном флаконе. Нет, я на такое подписаться не могу, потому что подавляющая часть жертв Холокоста опять же ничем не провинилась ни перед людьми, ни перед Богом, и бросать их из огня да в полымя будет противно любой из моих ипостасей.

Также я не могу направить этих людей в государство Израиль образца семьдесят шестого года, ибо оно есть зло, которое следует стереть с лица того мира, а не усиливать. И сионизм, и германский нацизм - одного куста ядовитые ягоды, пережитки родоплеменного сознания, когда только ближайшая родня считалась настоящими людьми, а все остальные были не более чем ресурсом для эксплуатации. Но младший архангел шепчет, что оставлять этих несчастных в руках нацистского режима тоже неправильно. Третий Рейх, пока Красная Армия тренируется побеждать любого врага, просуществует еще как минимум год, и за это время с заключенными может произойти что угодно. Да, как начинающему императору, мне пришла пора мыслить не только за стержневой для моей державы русский этнос, но и за всех остальных, потому что они живые люди, а не бездушные винтики в механизме.

Так что я снова возвращаюсь к идее Нового Израиля, только на новом уровне, с закваской из советских руководящих кадров. Есть же в кадровой обойме у товарища Сталина надежные руководящие кадры нужного этнического происхождения, и в то же время без малейшего националистического и троцкистского душка. Надо переговорить с ним на эту тему, и только после этого принимать окончательное решение. Возможно, назначенным на эту стезю ответственным работникам придется пройти стажировку в Аквилонии, ведь товарищи Прогрессоры - большие специалисты по взаимодействию с коренным первобытным населением, а оно во всех мирах Каменного века на обоих американских континентах отсутствует по определению. Или ну ее к чертям, эту Америку, и Новый Израиль следует делать там, где и положено - на Ближнем Востоке, заодно приучая перевоспитуемый контингент к тому, что нет ни эллина, ни иудея, ни дикаря, ни цивилизованного человека. В таком случае стажировка руководящего состава в Аквилонии будет обязательной, как и тщательнейший отбор кадров для этой работы.

Даа, так я и сделаю, дополнив это план еще одной обязательной деталью. Надо будет связаться с Коброй и поручить ей взять Бригитту Бергман, Зул бин Шаб и еще кого понадобится, чтобы доставить сюда, в Тридесятое царство, Альфреда Розенберга. Как бывший российский подданный, изменивший своей стране, он в полной моей власти, как Защитника Земли Русской. Что я сделаю с этим недоучившимся рижским студентом, мне самому пока еще неизвестно (нужно посоветоваться со специалистами из Византии мира Славян, да из мира Смуты). Но то, что от него останется после экзекуции в назидание всем прочим деятелям нацистского режима, а также изменникам-перебежчикам, будет выставлено на всеобщее обозрение посреди улицы Унтер-ден-Линден. Пусть смотрят и говорят - германские «элиты» только такое обращение и понимают.

20 сентября 1941 года, 16:25 мск, Пуцкий залив, линкор планетарного подавления «Неумолимый», императорские апартаменты

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Встречу генерального секретаря Брежнева и американского президента Форда я решил провести на борту «Неумолимого», в своих императорских апартаментах. Но чтобы у клиента не возникло никаких сомнений, портал из Белого дома был открыт во дворец Браницких. Там я встретил гостя и его сопровождающих, И все мы вместе на малом челноке вылетели в направлении Пуцкого залива. И плевать, что внизу была формально вражеская территория - высота семнадцать километров и скорость в два Маха делали этот факт сугубо умозрительным. Но первые вопросы у моего гостя возникли еще в Белостоке.

- Где мы, мистер Сергий? - спросил Джеральд Форд, окидывая взглядом пейзаж, окрашенный во все осенние оттенки - лимонной желтизны и увядающего багрянца.

- Мы не только где, но и когда, - ответил я. - Это двадцатое сентября тысяча девятьсот сорок первого года, город Белосток, бывший дворец графов Браницких, а сейчас моя временная штаб-квартира в этом мире. Именно здесь, в зафронтовой освобожденной зоне, я тренирую солдат и офицеров местного происхождения, которые потом на фронте ломают вермахт вдоль и поперек. Обучать и тренировать я тоже умею на очень высоком уровне.

- И что, германское командование не пыталось ликвидировать это вашу освобожденную зону? -спросил президент Форд.

- Пыталось, - ответил я. - И это стоило ему последних валентных резервов при полностью нулевом результате, а я на этой мясорубке при подстраховке своих гвардейцев выучил первые двести тысяч отличных бойцов, которые у товарища Сталина уже в работе. Но к нашим делам этот вопрос не относится: если мы договоримся обо всем по-хорошему, то мои ученики и воспитанники никогда не будут убивать американских джи-ай. А если мы не договоримся, тогда пеняйте только на себя.

- Мистер Сергий, скажите, вам что, доставляет удовольствие постоянно говорить собеседнику разные неприятные вещи? - поморщившись, спросил президент Форд.

- Это зависит только от того, кто именно является моим собеседником, - сказал я. - Человеку, который настроен ко мне дружески, я неприятных вещей не говорю, а вот тому, кто относится ко мне враждебно, приходится постоянно напоминать, какова будет цена его неверных решений. Ничего личного, только дело.

Больше он вопросов мне не задавал, молча поднялся на борт челнока, молча смотрел на обзорный экран во время полета и молча спустился по трапу в парадном ангаре «Неумолимого» под крик виртуального дежурного по кораблю: «Государь-император на борту!». Спустился и остановился перед изображенным во всю стену гигантским имперским гербом: золотой двуглавый орел на алом фоне, с багровой пятиконечной звездой над головами, из которой во все стороны расходятся «лучи добра». Остановившись, старина Джеральд долго смотрел на это соединение несоединимого, потом спросил:

- Мистер Сергий, это герб вашей империи?

- Да, - ответил я, - это герб моей империи и еще нескольких родственных ей. Но поскольку каждое образование расположено в своем мире, то все они используют один герб и одно название «Русская Галактическая империя».

- Так значит, все-таки у вас русская империя? - вздохнул мой собеседник. - Скажите, а бывает американская империя?

- Нет. Как исторического явления американской империи быть не может. Если русское государство в силах включить в себя весь мир, то американское способно его только пожрать. Все, к чему вы прикасаетесь, превращается в пылающие окровавленные развалины. Корея и Индокитай тому прямые примеры, а ваши израильские ученики превращают в руины Ближний Восток.

- Но, позвольте, мистер Сергий! - вскричал уязвленный до глубины души президент Форд. - Западная Европа находится под американским патронатом, и это совсем не руины!

- Джеральд, - сказал я, - ты хотя бы думай, что и кому говоришь! Или ты будешь отрицать, что у Пентагона имеются планы так называемой «ограниченной ядерной войны»? При помощи размещенных в Западной Европе ракет средней дальности ваши генералы хотят разменять ее на территорию европейской части Советского Союза, обратив всю и Западную и Восточную Европу в радиоактивные руины, но так, чтобы сами Соединенные Штаты Америки остались целы. Чтобы планировать подобное, нужно быть закоренелым мерзавцем и подонком. Вот ваша истинная сущность. А чтобы согласиться на этот план, нужно быть полным идиотом или даже еще большим подонком, чем вы. Это я вам опять же говорю для того, чтобы вы призадумались, стоит играть со мной в подобные игры или лучше вести дела честно.

Президент Форд призадумался, и в таком призадумавшемся состоянии пришел со мной в императорские апартаменты, где мы застали «просто Леню» за игрой в шахматы с мисс Викторией Великобританской из тысяча девятьсот четвертого года. Переставляя фигуры, эти двое мило болтали на языке просвещенных мореплавателей. Увидев эту картину, Джеральд Форд остолбенел в третий раз. Вот ведь зараза: Брежнев из Основного Потока английским языком не владел, и американский президент, который встречался с ним лично, об этом знает...

- Э-э-э, мистер Брежнев, а разве вы говорите по-английски? - наконец спросил старина Джеральд, справившись с замешательством.

- Теперь, как видите, говорю, - сухо ответил Ильич Второй, не очень приветливо зыркнув на него глазами из-под своих густых бровей.

- У меня, Джеральд, - поспешил произнести я, - имеются большие возможности по ускоренному обучению, хотите при помощи магических заклинаний, хотите путем применения высоких технологий цивилизации пятого уровня. Маг учит только тому, что знает сам, и может провести не более двух сеансов за день. Зато гипнопедическая обучающая машина не устает: воспроизводит ментограммы, записанные на сменных материальных носителях, и способна делать это многократно и для любого числа студентов. Хотите, вас за полчаса с очень высоким качеством научат русскому языку, просто записав эти знания в мозг? Это совсем не больно и не страшно.

- Э нет уж, мистер Сергий, спасибо за предложение, но я пока воздержусь... - несколько ошалело покачал головой американский президент. - Подумать только: знания записываются в мозг, будто на магнитофонную ленту... Так и все человеческое в себе утратить можно.

- Все человеческое в себе люди способны утрачивать и без помощи магии или высоких технологий, - заметил я. - Скажет какой-нибудь из кумиров толп: «Я освобождаю вас от такой химеры как совесть» - и его поклонники сразу же превратятся в безжалостных человеко-зверей, остановить которых будет возможно только огнем и мечом. Ускоренное обучение в этом смысле почти безопасно. При магическом способе наличие или отсутствие побочных эффектов зависит от личности обучающего мага, а ментограммы для обучения на гипнопедических аппаратах предварительно полностью очищаются от личностных составляющих и несут в себе только сухие профессиональные знания. Если у обучающегося уже имеются соответствующие врожденные таланты, то эта информация садится к нему в мозг как родная, и дальше дело только за практикой, доводящей эти умения до автоматизма. Поймите, в цивилизациях высокого уровня объем знаний высококвалифицированного специалиста настолько велик, что для его получения обычным путем не хватило бы и нескольких жизней, и именно поэтому в ход пошла массовая гипнопедия. Единственное, чего при таких методах нельзя делать, это изолировать обучающихся от общества. Вне цикла гипнопедических лекций и практических занятий у них должно находиться время для встреч с лицами противоположного пола, танцев до упаду, а также для того, что мужчина и женщина при серьезных намерениях делают, оставшись наедине. И тогда ничто человеческое им будет не чуждо. Контакт с дружным, доброжелательным коллективом, где люди не делают друг другу гадости, а, наоборот, всегда готовы помочь -это залог существования полноценной многогранной личности, при этом являющейся высококвалифицированным специалистом.

- У нас к обучению совсем другие подходы, - произнес президент Форд. - Мы считаем, что чем надежней изолировать студента от соблазнов окружающего мира, тем выше будет качество образования. Ну и, конечно, свою роль играет плата за обучение. В бесплатных заведениях учат очень плохо, потому что и преподавательский состав там низкого уровня, а в платных и дорогих, напротив, обучение проходит на очень высоком уровне. Ну и, конечно же, и речи быть не может о том, что мужчина и женщина делают вдвоем, оставшись наедине. Это разврат, а потому совершенно исключено. Такова, мистер Сергий, суровая правда жизни.

Тоже мне протестантский проповедник нашелся - аж весь надулся от натуги, читая мораль Божьему Бичу... При этом Брежневу наша дискуссия полностью безразлична: по нему видно, что в обеих своих ипостасях старый сатир много раз ходил налево, но всегда возвращался к законной супруге, в браке с которой состоит аж с тридцать восьмого года. Зато Виктория Великобританская в шоке.

С ее викторианской точки зрения, в нашем обществе еще до конца не изжитой, просто немыслимо, чтобы мужчины открыто говорили о таких подробностях в присутствии девушки из их круга, а не какой-нибудь падшей женщины.

- Мистер Серегин, - мило покраснев, пролепетала она, - быть может, мне следует покинуть ваше общество, раз в нем обсуждаются вещи, невместные для юной и невинной девушки...

- Останьтесь, Тори, - ответил я. - Изоляция от окружающего мира - не лучший способ воспитания нравственности, потому что такой человек либо замыкается в себе, либо, выйдя в мир, становится крайне уязвимым для атакующих его соблазнов. Все начинается как юношеский бунт против чрезмерного морализаторского давления окружающих, а заканчивается сломанной жизнью. Умеренное количество яда, принятое под руководством опытного специалиста, будет гарантировать вас от смертельного отравления в дальнейшем. А иначе как вы узнаете, чем настоящая любовь, когда двое становятся одним целым и душой и телом, отличается от банального разврата, при котором партнеры сменяются будто в калейдоскопе, и никто не запоминает ни их имен, ни лиц.

- Хорошо, мистер Серегин, - Виктория опустила взгляд, - я останусь и буду слушать вас очень внимательно, ведь тут всем известно, что вы дурного не посоветуете.

- Хорошо, продолжим наш разговор о прозе жизни и о морали, - сказал я. - Должен сказать для мистера Форда, что тут у меня разврата не может быть по определению, ибо все мои верные - и мужчины и женщины - члены одной большой дружной семьи, а страшная встречная воинская клятва не накладывает на них обета воздержания от плотских удовольствий. Тот момент, когда мужчина и женщина остаются наедине и по взаимному согласию дарят друг другу маленькие радости жизни, и является определяющим в их человечности. Тот, кто способен по-настоящему полюбить свою «половину», тот полюбит и весь мир. Что касается учебных заведений закрытого типа, то все они в большей или меньшей степени являются рассадниками страшнейшего содомского греха. Ханжеская пуританская мораль имеет и свою обратную сторону, когда угнетенная сексуальность принимает темные извращенные формы. В таких заведениях до юных хорошеньких младшекурсников домогаются и преподаватели, и ранее развращенные студенты старших курсов. Кроме того, находясь на пике гормонального слома, и в то же самое время не имея возможностей для банальных встреч с противоположным полом, юноши обращают внимание друг на друга, образуя противоестественные сердечные привязанности. Счастлив там тот, кто недостаточно хорош собой для того, чтобы стать предметом назойливых домогательств, и в то же время обладает достаточно сильной волей, а потому способен, сосредоточившись на учебе, пройти через всю эту мерзость насквозь, не замочив в ней ног. Но такой образ действий требует не единения с коллективом, а самоизоляции от него. Потому успешные деятели, закончившие подобные заведения, являются доминантными мастерами индивидуальной игры, а их менее успешные сокурсники со сломленной волей становятся затурканными клерками-подчиненными. Но чем дальше, тем чаще случается так, что явного лидера в соответствующей возрастной категории при закрытии вакансий высшего уровня под рукой не оказывается. Тогда управлять, к примеру, всей внешней политикой государства ставят деятеля, забитого закрытым учебным заведением до полной рептильности. И вот тогда начинается то, на что бы глаза мои не глядели. Смесь банальной глупости, подлости, лакейского раболепства перед сильным, и самой мерзкой лжи, воплотившаяся в одном человеке, для меня выглядит просто отвратительно. С умным и относительно честным врагом, способным держать свое слово, дело иметь гораздо удобнее. Великобритания, распыляющая свой кадровый потенциал на огромные колониальные владения, столкнулась с этой проблемой в самом начале двадцатого века, и менее чем за пятьдесят лет прекратила существование как трансконтинентальная империя. У вас в Америке тогда такая проблема особо остро не стояла, поскольку вы имели возможность назначать на особо важные должности успешных иммигрантов из Континентальной Европы, не прошедших через англосаксонскую систему обучения. Но тридцать лет назад этот источник пополнения кадров закрылся для вас навсегда. После Второй Мировой Войны с ее ужасающими жертвами, а также в связи с наступившим демографическим спадом, в Европе просто не стало лишних людей, а если оттуда кто и стремится эмигрировать в Америку, то это худшие люди, а совсем не лучшие...

- Так вы, мистер Сергий, считаете, что система образования имеет жизненно важное значение для государства? - с сомнением спросил старина Джеральд.

- А вот за этот вопрос, мистер Форд, - развеселился я, - вы получаете золотую медаль и звание лучшего ученика семестра. Система образования - это фундамент для государства: как вы свой народ и руководящий состав обучите, так он и поплывет, а брать готовых пришельцев со стороны допустимо только в начальное время, пока собственные кадры еще не дошли до готовности. В Советском Союзе бытует унаследованная от Российской империи классическая немецкая система образования - та самая, по поводу которой Бисмарк сказал, что в франко-прусской войне победил не только прусский офицер, но и прусский учитель. Именно эта система, примененная во всенародном масштабе, и позволила совершить рывок от безграмотной отсталости к роли одной из двух сущих мировых сверхдержав, в разы нарастить индустриальные возможности некогда аграрной страны и превратить ее в лидера космической гонки. О том, что этой части творится у вас, в Америке, вы все знаете сами, и дальше будет только хуже. В мои времена кто только ни стебался по поводу тупости и необразованности выпускников американских школ, не умеющих отличить Австрию от Австралии, Иран от Ирака, а также сложить два и два. Мол, математика - это расовая наука для белых. В элитной составляющей вашей системы образования дела обстоят не лучше, и мощь американского государства будет только усугублять это положение. Мир еще увидит высокопоставленных американских деятелей, пытающихся ударами чугунного лба высадить ворота, нарисованные на каменной стене. И, что хуже всего, гауляйтеров в подчиненных Америке странах они будут набирать из людей того же толка, только еще более глупых, чем их американские партнеры. Разложение и деградация во всей их красе.

- Хорошо, мистер Сергия, я вас понял, - сказал Джеральд Форд. - А теперь скажите, что вы предлагаете...

- А почему я должен вам хоть что-то предлагать по части образования? - удивился я. - У меня к вам только одно требование - чтобы вы, не переставая оппонировать Советскому Союзу, свели к минимуму возможности внезапного нападения и развязывания глобальной ядерной войны. Это не советские базы с ракетами окружают Соединенные штаты по периметру границ, а совсем даже наоборот, а потому подвиньтесь, мистеры, пока я сам не начал двигать вас пинками и затрещинами. Что же касается системы образования, необходимой для того, чтобы через двадцать лет в Америке власть не захватили злобные идиоты, то все положительные образцы находятся в открытом доступе, ничего не спрятано под сукно - берите, пробуйте, пользуйтесь.

- Так значит, товарищ Серегин, вы не хотите полностью мирного сосуществования всех систем, а желаете только ограничить военную опасность до минимального уровня? - по-русски спросил меня Брежнев.

- Такое мирное сосуществование, - сказал я, - закончится тем, что одна из двух сторон упадет на спину и подтянет к груди колени, призывая партнера к немедленному совокуплению, - так же по-русски ответил я. - И есть у меня подозрение, что это будет не Америка. Душить в объятиях англосаксы умеют прекрасно, зато мы, сиволапые, наивно принимаем все их ужимки и гримасы за чистую монету. Советскому Союзу нужен достаточно стойкий спарринг-партнер, который будет повышать его устойчивость в критических ситуациях, а не наоборот. И только в том случае, когда на горизонте всей своей массой покажутся кланы эйджел, можно будет переходить к заключению союзов, интеграции и прочему целованию в десны. А пока это преждевременно.

- Хорошо, товарищ Серегин, я принимаю ваш план, - ответил Брежнев, на чем наша с ним внутренняя дискуссия была исчерпана.

- Э-э-э, джентльмены... - обеспокоенно произнес президент Форд, - о чем это вы сговариваетесь за моей спиной?

- Мы лишь уточнили наши граничные позиции, чтобы конечный результат нашего соглашения был не большим, но и не меньшим, чем требуется, - сказал я. - Все так, как мы с вами предварительно договаривались. Ни одна сторона не должна получить возможности уничтожить своего конкурента, ибо, кто бы ни выстроил однополярный мир, его деградация и развоплощение будут неизбежны. И даже постгуманизм не обязательно должен следовать за постимпериализмом. Среди левацких деятелей троцкистского и маоистского толка поклонников подобного модус операнди более чем достаточно. Вспомним безумно жестоких деятелей времен гражданской войны, которым кровь людская была как вода, Ипатьевский подвал и десятки тысяч расстрелянных только на основании классового происхождения. Вспомним чекистов времен репрессий, фальсифицировавших дела, а «наверх» отчитывавшихся, что подследственные полностью изобличены, и требовавших санкции на оформление по первой категории. Вспомним Тимошенко, Мерецкова и иных прочих, что в начале войны тысячами, без всяких цели и смысла, гнали свежеотмобилизованных красноармейцев на германские пулеметы. Вспомним волюнтариста Хруща ми его компанию, ставившую над страной эксперименты ценой ее существования и не гнушавшимися приказами стрелять в бунтующий народ. Вспомним, товарищ Брежнев, ваших же соратников, мертвой хваткой вцепившихся в госмонополистическую схему экономики. Если бы доведенный неустройствами до отчаяния народ начал бунтовать раньше, чем полностью разложилась система управления, то не исключен был приказ стрелять по толпе из пулеметов и даже из пушек. Неотроцкисты, которых мы с вами вычистили из Политбюро и ЦК, были для этого достаточно безумны.

- Так что же, мистер Сергий, ваши русские большевики, оказывается, ничуть не лучше нас, американских капиталистов? - с усмешкой спросил президент Форд.

Я вернул ему эту гримасу и ответил:

- Природа человека заключается в том, что любой, за самым редким исключением, если ему будет предоставлена абсолютная свобода и такая же абсолютная власть, превратится либо в жестокого тирана, либо в дикого зверя. Разница лишь в том, что у большевиков переход к постгуманизму может произойти из-за детской болезни левизны, когда всеобщего счастья хочется не в следующем веке, а уже сейчас, а у капиталистов такие эксцессы случаются из-за встроенной в их этику необузданной алчности, которую вы зовете частным интересом. Если детские болезни коммунизма вполне можно вылечить, а их неискоренимых носителей направить по пути искупления, то с мироощущением «человек человеку волк», насквозь пронизывающим все ваше общество, ничего быстро поделать невозможно. А посему на первом этапе следует сделать так, чтобы ни одна из сторон не смогла получить доминирующего положения, на втором этапе, в условиях умеренной враждебности, необходимо сделать социально невыгодным деструктивное поведение внутри каждой из систем. Но это работа на века, и тут есть две проблемы, касающиеся вашей Америки, мистер Форд. Первая - это преемственность власти. Если в Советском Союзе я примерно знаю, как ее организовать, то в Америке с этим гораздо хуже. Президентов у вас там выбирают не народные массы, а тугие денежные мешки, которые через пожертвования в партийные фонды управляют настроениями сенаторов, депутатов палаты представителей, делегатов национальных партийных съездов и даже членов коллегии выборщиков. А если избранный таким образом президент окажется слишком своевольным, эти же люди организуют ему либо Уотергейтский скандал, либо Ли Харви Освальда со снайперской винтовкой. Нет человека - нет проблемы. Я, конечно, могу потратить некоторую толику времени на то, чтобы, совмещая магические и технологические методы, обнаружить этих людей всех до последнего, разложить их отрезанные головы на ступенях Капитолия, а членов семей отправить в уже известную вам Аквилонию на Путь Искупления. По счастью, женщин и детей там голыми и босыми в дикую местность не отправляют, а стараются перевоспитать в настоящих людей. Но, как мне кажется, это будет уже совсем не то, что хочется, хотя при отсутствии альтернативных вариантов я к таким методам обязательно прибегну тотально или частично. О второй проблеме, мистер Форд, мы с вами уже разговаривали, и называется она Латинская Америка. Если вы не измените поведения на своем заднем дворе, то через десять-двадцать лет тотальное доминирование советского блока станет неизбежным, ибо непосредственно граничить вы с ним будете не только по Берингову и Флоридскому проливу, но и по реке Рио-Гранде, южнее которой живут люди, воспринимающие вас, янки, как белых чертей. И тогда уже советские ракеты средней дальности с подлетным временем около пяти минут будут простреливать всю Территорию Соединенных Штатов, а я смогу спасти вас только путем оккупации и превращения в свой протекторат, ибо в своем исходном виде вы противны всем моим сущно-

стям.

Президент Форд немного подумал и выдал:

- В таком случае, мистер Сергий, лучше всего будет сразу после разгрома в Корее учинить над Америкой ваш протекторат, а не растягивать эту историю на двадцать лет. То будущее, которое ждет Америку там, куда история стремится самотеком, не устраивает меня, быть может, даже больше, чем вас, ведь я люблю свою страну и хочу ей только добра. И при этом я понимаю, что сам по себе не смогу изменить ровным счетом ничего, а про вас мне известно, что вы не насаждаете советских порядков там, где для них нет ни почвы, ни основания. А вот те самые денежные мешки, которых вы только что поминали, со страшной силой будут стремиться ко все большему и большему богатству, и остановить их сможет только ваша превосходящая сила. И, честно скажу, лучше, если это случится сразу, сейчас, чем потом...

После этого удивительнейшего заявления мы с Леонидом Ильичом обалдело переглянулись. Сходили, называется, за хлебушком, то есть на переговоры...

- Ну вот, - по-русски сказал «просто Леня», - клиент падает на спину и задирает ноги. Что будем делать, товарищ Серегин?

- Только не насиловать, не люблю я этого занятия, - ответил я по-русски, после чего снова перешел на английский язык. - Кстати, и биполярный мир при таком повороте событий накрывается чистейшим медным тазом. Никакой враждебности, ни малой, ни большой, между двумя половинами человеческой цивилизации в таком случае быть уже не может. И как тогда держать обе системы в тонусе, не дать им расслабиться и пуститься во все тяжкие? Эйджел пресекать взрывной рост возможностей человечества явятся к Земле не завтра, и даже не послезавтра, и все это время человечество должно быть занято не только поцелуями в десны и разведением садов в пустынях Средней Азии, и уж тем более не собственным разложением и развоплощением...

- В таком случае, мистер Сергий, - сказал президент Форд, - вы должны поставить нам с мистером Брежневым одну задачу быстрого развития на двоих...

И тут же мне в ухо шелестящим голосом зашептала энергооболочка:

- Совладение, по-английски Кондоминиум - научно-фантастическая концепция, с начала семидесятых годов разрабатывавшаяся американскими писателями Джерри Пурнеллом и Ларри Найвеном. На начало семьдесят шестого года опубликовано три романа и несколько коротких рассказов, и про тебя там отчасти тоже кое-что есть. Твоего прототипа, командира частного наемного легиона, зовут Джон Кристиан Фалькенберг, по сюжету он полководец, которому предстоит стать первым императором человечества. В Советском Союзе еще ничего не переводили, времена были не те, но Америка прочитала и по возможности прониклась. Сломает это ощущение только Рейган со своей программой звездных войн, но это, как говорится, теперь бабушка надвое сказала. Расклад на столе, Серегин, дерзай.

- Значит, так, - сказал я, - если наш разговор свернул в такую сторону, то сейчас лучше всего зафиксировать полученные результаты и пока прекратить дозволенные речи, потому что для принятия конкретных решений по этому вопросу у меня просто не хватает информации. На следующей встрече тут, вкупе с товарищем Брежневым и мистером Фордом, должны присутствовать авторы предлагаемой концепции Джерри Пурнелл и Ларри Найвен, ведь это именно они придумали такого двухголового советско-американского мутанта, а также социоинженер товарищ Риоле Лан. Попробуем поставить телегу впереди лошади и форсированным техническим развитием в галактической канве на грани фола принудительно простимулировать Кланы эйджел на недружественный визит. А там поглядим, что из этого получится...

- Мистер Серегин, скажите, а что такое галактическое развитие на грани фола? - обеспокоенно спросил Джеральд Форд.

- Это значит, что в повседневной жизни вашей цивилизации третьего уровня начнут появляться устройства, которые можно отнести и к четвертому и даже к пятому уровню. Первоначально вы будете делать для этих машин только корпуса и, к примеру, колеса, но локализация медленно, но неуклонно будет нарастать с таким расчетом, чтобы полный переход совершился на протяжении жизни одного поколения, то есть к двухтысячному году. В первую очередь это должно касаться добычи минеральных полезных ископаемых и энергетики, ибо нигде в Галактике ради получения энергии не жгут ископаемое органическое топливо и не добывают руды на обитаемых планетах, поскольку это ведет к их загрязнению и ухудшению условий для производства натурального продовольствия. При таких методах пройдет двадцать лет, и еще при своей жизни вы не узнаете земной цивилизации, и это при том, что русские останутся русскими, а американцы американцами; никто никого не будет ломать и пытаться переделать, за исключением тех личностей, что ведут себя социально невыгодным образом. Мой протекторат тоже имеет свою цену.

- Ну что же, теперь понятно, - сказал старина Джеральд, вставая. - Сейчас мне нужно вернуться обратно в Белый Дом... Для этого потребуется вылетать на челноке в Белосток или как?

- Или как, Джеральд, - сказал я, открывая портал в Овальный кабинет Белого дома семьдесят шестого года. - До свиданья, желаю всего наилучшего. Сегодня ты задал мне много трудной работы, но я на тебя не в обиде, ибо, как говорит один мой юный, но очень талантливый приятель, «только через преодоление больших трудностей приходит настоящий успех».

Американский президент вышел, портал за ним закрылся, после чего я сказал:

- Ну вот, товарищи, мы и поговорили. А теперь, свободно и без реверансов, говорите, у кого какие имеются мнения по только что обсужденному вопросу?

- У нас там пытались реализовать подобную химеру, но надолго запала не хватило, - сказал Брежнев, имея в виду мир, из которого поперли предков тевтонов, - едва Советский союз пошел в отрыв по уровню жизни и развитию технологий, как за океаном закусили удила и разорвали все соглашения. Правда, большого счастья это им не принесло. Советский Союз все равно остался сильнее, а разрыв соглашения о кондоминиуме позволил нам напрямую участвовать в южноамериканской политике, а не только через Римскую Католическую Церковь.

Я подумал и ответил:

- За того огромного монстра, раскинувшегося меж четырех великих океанов, которого товарищ Сталин отгрохал в вашем мире при помощи Старших Братьев, им всем групповой памятник надо ставить из чистого золота и в две натуральных величины. Такой Советский Союз всегда будет сильнее любых Соединенных Штатов, тем более что и баз вблизи от советских границ американцы у вас создать не могли. Но даже такое могучее советское государство сильно не дотягивает по мощи до возможностей «Неумолимого», к которым следует добавлять мои дополнительные способности. В случае попытки взбрыка головы оторву всем причастным, и скажу, что так и было. За мной не заржавеет. Президент Форд знает это уже прямо сейчас, а все другие причастные к политике узнают в самое ближайшее время. Брожение и заговоры, конечно, будут неизбежны, но для всевидящего ока орбитальной сканирующей сети это не более чем детская возня в песочнице.

- Мистер Серегин, - с некоторым смущением произнесла Виктория, - вы будто специально бравируете своей способностью принуждать людей к тому, чего им очень не хочется делать. А еще говорили, что очень не любите насиловать людей...

- Милая Тори, - ответил я, - принуждение людоеда к диете из говядины и баранины - дело чрезвычайно благое, и поэтому я ни в коей мере не собираюсь обращать внимание на стоны и крики вынуждаемых к приличному поведению. Миллионы тех, кого янки не изнасилуют, не ограбят, не убьют и не вбомбят в Каменный век, конечно, не узнают, какого ужаса они избежали, а потому не скажут мне спасибо; для меня главное, что об этом знаю я сам. Да и меру насилия я обычно отмеряю по силе сопротивления. Рядовые американцы перехода под протекторат даже не заметят, больно будет только политической и финансовой «элите», но, как я уже говорил, ее «страдания» ничего не стоят, когда на одной чаше весов лежат меркантильные интересы замкнутой группки людей, а на другой - будущее всего того мира. Ведь населяющие его люди так же реальны, как мои или ваши современники, они также испытывают чувство холода и голода, им страшно, когда их убивают, а еще они хотят добра своим детям. Прежде мое чувство яростного защитника распространялось только на русских, да еще на те этносы, что смогли вступить с моим народом в дружественный симбиоз, но чем выше я поднимаюсь по мирам, тем шире становится круг тех, кого мне хочется защитить. Наверное, под влиянием младшего архангела самовластный Артанский князь постепенно перерождается в монарха Галактической империи, которому до всего есть дело.

- Пожалуй, вы правы, - кусая губы, произнесла британская принцесса, - а я сужу со своей англосаксонской колокольни, а потому ошибаюсь. Ведь мы, англичане, тоже много кому причинили зло, и за это нас тоже можно было вбить в землю, как и кузенов¹⁸, а вы вместо этого возитесь с нами как со слепыми котятами.

- Мы, русские, - сказал Брежнев, - не способны ни на кого долго злиться, и даже самого смертельного врага после победы готовы прижать к сердцу и назвать своим другом. Но тут дело в другом. Американскую элиту составляют такие отборные мерзавцы, что их бессмысленно к чему-то принуждать, а можно только уничтожить, желательно до последнего человека.

- Мерзостное поведение должно стать социально невыгодным, - сказал я, - и добиться этого можно только тем, что любое мошенничество, обман доверившегося, случаи недобросовестной рекламы, нарушение договорных обязательств в свою пользу, и прочее буржуазное поведение, считающееся недоброкачественным, следует карать сразу же по высшей мерке. А для этого рассчитывать нужно не только на мои возможности по внешнему контролю американской системы, но и на те слои американского общества, для которых приемлемы именно доброкачественные буржуазные ценности: честная оплата за добросовестный труд, неукоснительное соблюдение договорных обязательств, а также благопристойное добропорядочное поведение в семье и обществе. Кстати, эти же ценности необходимо привить и социалистическому обществу, чтобы ваши идеологически зашоренные министры и члены Политбюро не пытались решать государственные проблемы за счет снижения уровня жизни рядовых граждан. Такое допустимо только в военное время, когда враг у ворот. А то взяли моду думать, что советский народ стойкий, и выдержит любую глупость. Стойкость народа на пределе - в первую очередь, потому, что предыдущее формирование Политбюро регулярно прибегало к методу замазывания своих провалов через массовую агитацию и пропаганду через средства массовой информации. Запомните: в поединке холодильника на кухне и телевизора в гостиной холодильник всегда побеждает с разгромным счетом.

- И что же, у нас так все плохо, а в Америке, наоборот, хорошо? - немного обидевшись, спросил Брежнев.

- В Америке другие игрушки, - ответил я. - Там требуется заменить псевдохристианскую благотворительность на ответственную социальную политику. Практика предоставления беднейшим слоям населения необходимого для жизни продовольствия и обеспечения доступа к зрелищам не оправдала себя еще в Древнем Риме. Плебс в таких условиях быстро вырождается до охлоса, а эта разновидность двуногих не способна ни трудиться, ни сражаться, а потому обречена на вымирание. Частичную прямую государственную поддержку можно обеспечивать только молодым и малообеспеченным семьям с детьми, чтобы их наличие не снижало уровня жизни. Также будет правильным обеспечивать инвалидов, особенно ветеранов службы, и платить стипендии тем, кто стремится повысить культурный и образовательный уровень, и на этом все. Остальные должны добывать свой хлеб в поте лица и в меру собственной квалификации. Никаких здоровых, взрослых бездельников непенсионного возраста, целиком сидящих на пособиях, в государстве быть не должно. Но об этом мы, собственно, будем разговаривать с гражданином Фордом, должность президента за которым должна быть закреплена пока глаз остер и рука тверда. Другие вам в таких условиях напрезидент-ствуют так, что дров потом на сто лет печь топить хватит.

- Мистер Сергий, - сказала Виктория, - недавно вы говорили о добропорядочном и нравственном поведении. Поясните, пожалуйста, для наивной викторианской леди, какую именно нравственность и добропорядочность вы имели в виду? А то я подозреваю, что наши понятия по этому вопросу несколько отличаются.

- Нравственно и добропорядочно то, что уменьшает количество внутренних конфликтов в обществе, - сказал я, - а безнравственно и непорядочно то, что эти конфликты разжигает.

- С этой точки зрения, - серьезно насупив брови, сказал Брежнев, - самым нравственным обществом можно считать Аквилонию, а самым безнравственным - викторианскую Англию. Никто не сделал так много для разжигания в обществе внутренних конфликтов, как королева Виктория, и только потом эта мутная пена выхлестнулась в окружающий мир.

- Да, Тори, - подтвердил я, - так и есть. Угнетая естественные телесные чувства, какие женщина должна испытывать к мужчине, и, наоборот, сковывая их обоих непроходимыми условностями, ваша викторианская мораль увеличивает в людях все то темное и злое, что только может быть. Вместо естественных чувств появляются противоестественные, а нравственность в таких условиях умирает, сменяясь ханжеством, которое допускает любые аморальные поступки, требуя лишь соблюдения внешних приличий. В чужом глазу ханжи видят каждую соринку, а в своем не хотят замечать и бревна, потому что оно надежно скрыто от посторонних глаз. И чем грешнее в душе будет моралист, тем громче он будет обличать своих ближних и дальних соседей во всех настоящих и мнимых проступках. И тогда есть только один способ излечения от этой напасти: выводить такого человека на чистую воду, сдирать с него одежду, привязывать к позорному столбу и бичевать до тех пор, пока шкура не начнет слезать клочьями.

- Вы жестоки, мистер Серегин, - сухо сказала Виктория, - но я вынуждена признать вашу правоту. Если бы к великосветским ханжам применялись подобные методы, то это явление быстро прекратило бы свое существование.

- Это не жестокость, Тори, а суровость, - ответил я. - Жестокость всегда чрезмерна, а суровость отмеряет степень в соответствии с тяжестью проступка. Если в обществе заводятся ржа и плесень, вычищать их требуется любой ценой, невзирая на лица. И ханжество, и безудержный разврат одинаково плохи, и, как нас учил товарищ Одиссей, между ними нужно искать золотую середину.

Виктория опустила глаза, как бы соглашаясь с моим последним утверждением, и в этот момент заговорил Брежнев.

- Золотая середина в нравственности это хорошо, - проворчал он. - Но, товарищ Серегин, как будет с передачей Америке галактических технологий, которые были обещаны только Советскому Союзу?

- А никак не будет! - ответил я. - В противном случае сами американцы сочтут нас за дураков, у которых можно плясать на голове. Универсальная производственная линия, которая позволит вам производить изделия галактического класса в полукустарном порядке, будет расположена на территории Советского Союза, и не где-нибудь в Прибалтике или на Украине, а в Подмосковье. Американцам вы будете продавать уже готовые изделия по сходной договорной цене. Разница между вами в статусах просто огромная: вы - мои лучшие друзья и ближайшая родня, а они - воспитуемые, с которых глаз спускать нельзя. И еще один вопрос. В связи с тем, что в сорок первом году развитие событий переходит на автопилот, а в семьдесят шестом разгорается до полного накала, встает насущная необходимость примерно в течение двух недель перебазировать в ваш мир «Неумолимый», разместив его на том же месте в Пуцком заливе и интегрировав в систему коллективной обороны Организации Варшавского Договора. А Гитлера в сорок первом году совершенно явственно доломают и без моей помощи.

- Вы хотите, чтобы при виде вашего чудовища натовские генералы от изумления и испуга сели на свои задницы и сидели тихо, даже боясь даже дышать, потому что никто из них не бессмертный? - спросил Брежнев.

- Очень грубо, но по сути верно, - кивнул я. - Предложения, от которых нельзя отказаться, необходимо подкреплять угрозой применения силы неодолимой мощи. Так мистеру Форду будет проще уламывать своих бабуинов сдаться по-хорошему, а не мучать попу в попытках бессмысленного сопротивления.

- Хорошо, товарищ Серегин, - хмыкнул Брежнев, - мы проведем это решение по линии Организации Варшавского Договора. А уж как вам будут рады польские товарищи, мне и не передать. У них сейчас небольшие сложности...

- Мне их сложности известны, - кивнул я, - но это все вторичное. Удастся решить главную проблему - канут в Лету и польские сложности. Кстати, Тори, готовьтесь. Если ваша сестра-близнец готова принять на себя тяжесть правления всей Британской империей, то и вы некоторое время вполне в состоянии пробыть моим представителем при президенте Форде. И не делайте такие глаза - ваше время попробовать себя в настоящем деле пришло.

Восемьсот восемьдесят третий день в мире Содома, Утро. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Силы

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

К утру двадцать первого сентября стало ясно, что операция «Плутон» имела полный успех, и освобождение Риги стало значимой, но не самой важной тактической деталью. Главным результатом был разгром и фрагментация группы армий «Север». Только второй армейский корпус (тот самый, что в Основном Потоке угодил в Демянский мешок), отбиваясь от наседающих большевиков, сумел отойти за рубеж Западной Двины. Но это были слезы: одна десятая от общей численности группы армий «Север». Все остальное, триста тысяч с мелочью с хрустом и урчанием было зажевано севернее полосы прорыва. За первые три месяца войны вермахт и войска СС безвозвратно потеряли порядка полутора миллионов солдат и офицеров, но не смогли решить ни одной стратегической задачи. И тут еще этот прорыв русских в Прибалтике, вследствие чего фронт оказался отброшен на рубеж, по которому он проходил примерно тридцатого июня, а к будущим безвозвратным потерям добавится еще триста тысяч штыков. Большая часть этих немецких солдат и офицеров пока еще жива и не в плену, но это ненадолго.

Семь дней воздушного наступления, когда в воздухе свирепствовали неуязвимые реактивные самолеты, не прошли для германских войск даром. Они утратили не только две трети всех армейских дивизионных и корпусных складов - в упадке оказался германский воинский дух. К тому же перед самым прорывом большевиков к Риге стало известно о провале финского наступления на Карельском перешейке. Четыре дня ожесточенных, но безрезультатных боев на линии госграницы, с незначительными вклинениями, привели чухонское командование в глубочайшее уныние. Если тратить финских солдат такими темпами, то даже с учетом проведенной всеобщей мобилизации они все закончатся еще до Рождества. Правда, это самое командование пока не догадывалось, что до Рождества не дотянет сама Финляндия, но это лишь потому, что никто не взял на себя труд проинформировать об этом факте господ финских генералов - мол, меньше знают, крепче спят. Товарищ Сталин уже решил, что в Белоруссии и на Украине этой зимой будут только отвлекающие операции, а вот голову Маннергейму требуется оторвать как можно скорее.

К тому же у немцев случилась еще одна незадача. Если Ударная армия генерала Лелюшенко, вместе с мехкорпусом генерала Седова, после небольшой перегруппировки разворачивались фронтом на север, дабы разжевать то, что еще недавно было группой армий «Север», то выделенные из резерва Ставки 31-я и 32-я армии, фронтом на юг, занимали позиции по Даугаве. При этом топать пешком триста с лишним километров советским бойцам не пришлось. Уже к утру девятнадцатого числа героическим трудом советских военных железнодорожников было восстановлено движение по ветке, связывающей Великие Луки и Ригу, а войска двух выделенных армий ожидали приказа в эшелонах. Те сразу же пошли вперед так же густо, как и лососи на нерест, в результате чего стремительным получился не только первый рывок, но все развитие операции в целом. Это не местное изобретение, это товарищ Брежнев поделился с местным товарищем Сталиным, как они там под руководством Старших Братьев воевали в своем мире.

Утром двадцатого сентября на левобережный плацдарм, занятый механизированной бригадой полковника Черняховского, прибыла свежая 119-я стрелковая дивизия из состава 31-й армии. Все светлое время дня бойцы и командиры мехбригады Черняховского передавали новичкам позиции, а когда стемнело, Иван Данилович повел свою бригаду не в тыл, а, наоборот, вперед, в вылазку до Митавы, она же Елгава. Там, по данным орбитальной сканирующей сети, имелись какие-никакие склады и... штаб группы армий «Север», но совсем не было немецких войск. В эту вылазку полковник Черняховский пошел не по собственному произволу (ведь особый механизированный корпус -это не партизанский отряд из штатских), а с разрешения генерала Седова. Владислав Петрович и сам бы сбегал подергать фон Лееба за колокольчики, но у командующего корпусом есть свои задачи, и их требуется решать в первую очередь. А от плацдарма на левобережной части Риги до Митавы (Елгавы) по дороге всего сорок километров. Для механизированных частей, которые в оперативной пустоте могут передвигаться просто с головокружительной скоростью, это вообще ничто - всего лишь около двух часов марша в составе колонны.

Авангард мехбригады ворвался в Митаву около часа ночи, в то время, когда все спали. Конечно, часовые подняли тревогу, но ничего, кроме толики дополнительного хаоса, это немцам не принесло. Штаб группы армий «Север» остановился в бывшем зимнем парадном дворце герцогов Курляндских, располагавшемся на острове, образованном главным руслом реки Лиелупе и боковой протокой Дрикса. Выше по течению от дворца находился мост - и по нему, грохоча гусеницами, сразу пошли тяжелые несокрушимые Т-54 танкового батальона, а выше по течению мотострелковый батальон с ходу форсировал Лиелупе на своих плавающих гусеничных БТРах. И тогда в небе над дворцом беспощадным искусственным солнцем вспыхнул первый осветительный снаряд-люстра. Это, поддерживая действия танкистов и мотострелков, открыла огонь самоходная 122-мм гаубичная батарея «Гвоздик» (2С1). Таких орудий из 1976 года прибыло совсем немного: там эта самоходка считалась совсем новой, и ее постановка на вооружение была в самом разгаре. Все, что удалось выпросить у товарища Устинова, пошло на комплектование механизированных бригад мехкорпуса особого назначе-

ния. Танковым бригадам полагался артиллерийский аргумент поувесистей - в виде батарей самоходных гаубиц 2СЗ «Акация».

В ходе беспорядочного судорожного ночного боя под беспощадным химическим светом опускающихся с небес «люстр», больше похожего на избиение младенцев, советские бойцы частью перебили, частью пленили офицеров и генералов штаба группы армий «Север». Впрочем, были и исключения. Некоторые особо чувствительные персоны стрелялись - ведь им казалось, что наступили последние дни европейской цивилизации, и дикие народы, смяв вермахт, под предводительством пришельца из иных времен ворвутся в чистенькие города, чтобы предать их разграблению, а всех жителей убить. Геббельс, кстати, уже больше двух месяцев орет об этом будто полоумный мартовский кот на заборе. Другие офицеры и генералы, в основном старой школы, на которых не подействовала истеричная пропаганда, напротив, пытались сдаться победителям при полном сохранении собственного достоинства, что, конечно, затруднительно, когда персонаж одет в ночную рубаху, или, в крайнем случае, успел натянуть только брюки от мундира. Сдался, подав советскому командиру свое оружие рукоятью вперед, и фельдмаршал Вильгельм фон Лееб. Все, финита ля комедия. Еще немного порезвившись на железнодорожной станции, да так, что пламя поднялось до небес, а все оборудование (стрелки, водокачка и прочее) оказались взорваны, бойцы полковника Черняховского в полном порядке, с чувством выполненного долга, отступили на исходные позиции.

И тогда же, с вечера девятнадцатого числа по утро двадцать первого, севернее города Резекне продолжалось ожесточенное сражение рвущегося из мышеловки изрядно потрепанного, но еще боеспособного пятьдесят шестого мотокорпуса генерала Манштейна (8-я танковая и 3-я моторизованная дивизии) и двух советских бригад (истребительно-противотанковой и мотострелковой) из состава ударной армии генерала Лелюшенко. Бойня была страшная. Советских противотанкистов при комплектовании бригады вооружили снятыми с хранения в 1976 году 85-мм пушками Д-44, которые таскали легкобронированные гусеничные тягачи, а у Манштейна подавляющее большинство боевых машин представляли собой «картонные» изделия чешского танкопрома, чья тонкая броня с легкостью пробивалась даже снарядами пресловутой «сорокапятки». Поэтому полыхали в большом количестве чешско-германские машины в полях и у дорог чадным бензиновым пламенем, распространяя вокруг себя амбре горелого мяса белокурого юберменша. Вот только германская пехота была настырна, и лезла на советские позиции серыми волнами. И тогда из укупорок к орудиям подавали не бронебойные, а осколочные снаряды, а ротам непосредственного прикрытия батарей и мотострелковых батальонов приходилось проявлять активную жизненную позицию, огнем из пулеметов и винтовок слоями укладывая серую биомассу в землю.

Но это было еще не все. С воздуха исходные районы и коммуникации мотокорпуса Манштейна и примкнувших к нему частей активно обрабатывали уже набившие немцам оскомину «свистуны». Причем целили ли они не по танковым колоннам, а по автотранспорту и позициям артиллерии, так что к утру двадцать первого числа немцы лишились и того, и другого, после чего прекратили атаки и принялись отступать в сторону Карсавы. По данным орбитальной сканирующей сети еще как минимум неделю ни одно германское соединение из состава бывшей группы армий «Север» не будет готово к попытке прорыва. А неделя - это очень много, ведь фронтами и армиями теперь командуют не предатели вроде Павлова, или бывшего командующего Северо-Западным фронтом генерала Кузнецова, и не вислоухие деревенские увальни вроде маршала Тимошенко. Ватутин, с одной стороны, от Таллина и Пскова, Лелюшенко, при кураторстве Василевского, со стороны полосы прорыва, за неделю не оставят противнику ни одного шанса на спасение. Мои части в боях не участвуют ни в каком виде, даже «Шершни» скучают в ангарах «Неумолимого», а вот немцы чувствуют себя так, будто на дворе не сорок первый, а как минимум сорок четвертый год. В таких условиях уже можно говорить с товарищем Сталиным о переносе фокуса моей деятельности в мир товарища Брежнева, а тут с оставшимися проблемами он должен справиться самостоятельно.

Восемьсот восемьдесят третий день в мире Содома, Полдень. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Силы

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Товарищ Сталин явился ко мне на переговоры радостно сияющий, будто лампочка на пятьсот ватт. Истинным Взглядом это было заметно очень хорошо. Никогда еще у Советского Союза не было таких побед. Финская война, несмотря на шапкозакидательские настроения в ее начале, далась реками крови, да и триумф Халхин-Гола был буквально вымучен героизмом рядовых красноармейцев и их непосредственных командиров, а также стал результатом применения тактического гения, воли и решимости комкора Жукова. Командуй там до самого конца товарищ Фесенко, все усилия войск ушли бы как вода в песок. Эту истину, что хороший командующий преумножает возможности своих подчиненных, а плохой, напротив, способен почти неизбежную победу превратить в страшное поражение, товарищ Сталин тогда заметил, но до конца так и не осознал. А ведь был уже пример русско-японской войны, где милейший Куропаткин все профукал, но так ничего и не понял. Также можно вспомнить Первую Мировую, где отличные, выученные в мирное время, русские армии бесцельно сгорели в сражениях первого этапа войны, в основном потому, что командовали ими в основном канцелярские служители в генеральских чинах и генералы-франкофилы, потенциальные изменники Родины.

И в самом начале Великой Отечественной Войны было то же самое, только вид сбоку. Генералов много, а настоящих полководцев среди них раз-два и обчелся. В Основном Потоке сортировка завершилась только к концу сорок второго года, после чего Красная Армия начала побеждать, и возникло мнение, что «немец уже не тот». Но это было ошибкой. Немец во второй половине войны был даже более жестким бойцом, чем в сорок первом году. Это Красная Армия к сорок третьему году была уже совсем другой, многократно перекрыв рост боевых возможностей вермахта. Но если верна прямая теорема, то правильна и обратная. Форсировано вытаскивая РККА на пик боевых возможностей, отчасти за счет своих ресурсов, отчасти за счет помощи из семьдесят шестого года, я ставлю немецкое командование в такое положение, когда оно не то что ответить не может, но даже не в состоянии понять, что происходит и чего ждать дальше. Застигнутая врасплох группа армий «Север» тому наглядный пример. И дальше для вермахта все будет только хуже, потому что у его главного противника положительные перемены даже без моего участия будут идти с постоянным нарастанием.

В Основном Потоке генералы мирного времени могли давить на Сталина авторитетом своего образовательного ценза, но в этой версии мира сорок первого года вождь Страны Советов наперед знает, чего стоит рекомендация того или иного человека. Сейчас он более или менее доверяет мне, Василевскому, Шапошникову, Жукову, Рокоссовскому и другим людям дела, а к пустоголовым говорунам у Виссарионыча больше доверия нет. Встретит Верховный кого-то вроде Мерецкова или Тимошенко, и сразу же сдает его товарищу Здорному на опыты - поковыряться в этом дерьме палкой и выяснить, кто это: затаившийся враг или просто дурак. Кстати, в самый канун начала воздушной прелюдии к операции «Плутон» ГУГБ вывели из состава НКВД, напрямую подчинив Ставке Верховного Главнокомандования, то есть лично товарищу Сталину. Скорее всего, на подобный шаг Виссарионыча сподвиг опыт мира моей супруги, где все спецслужбы подчинялись непосредственно первому лицу государства. Некогда всесильный наркомат разукомплектован, и Берия уже не ужасный руководитель ведомства пыток и казней, а Спецпредставитель Верховного по освоению новых технологий, главный начальник шарашек и вольнонаемных конструкторских бюро.

Эту кадровую «революцию» товарищ Сталин совершил уже после того, как к нему в большом количестве устремились новые Верные из числа сотрудников НКВД и армейских командиров, что полностью обезопасило его положение от возможного чекистского или военного переворота. И в то же время сфокусированное на персоне Верховного заклинание Мобилизации давит на сознание граждан Страны Советов, в первую очередь, военнослужащих, побуждая их быть верными своей стране и ее военному вождю, поэтому немногочисленные «вольномыслящие» деятели Фронды, а на самом деле чужеродные люди внутри этой системы, выглядят... как голые на Красной площади. И никуда им не спрятаться ни от осуждающих взглядов окружающих, ни от назойливого внимания компетентных органов...

Кстати, я умыкнул из-под расстрела уже приговоренного к высшей мере милягу Павлова, заковал его в стасис и поставил в Галерею Придурков вместе с Троцким и прочей камарильей: мало ли когда пригодится допросить этого персонажа по вновь открывшимся обстоятельствам. Эту акцию с похищением я предварительно согласовал с Виссарионычем, и тот все понял правильно. А потому, когда Мехлис пришел к Верховному ябедничать (мол, м не дал товарищ Серегин расстрелять главного фигуранта), Сталин отчитал того как строгий учитель нерадивого школяра: дескать, я посылал тебя на это дело ради поиска истины, а не ради расстрела всех, кто подвернется под руку. Кстати, предполагалось, что Павлов выступит с покаянной речью на двадцать пятом съезде КПСС, но настроения и без того были благоприятными, и я, не желая «пересаливать» ситуацию, отменил гастроли. Но все равно, мало ли в каком мире мне потребуется вытащить этого человека на трибуну и потребовать рассказать, как было дело. Пригодится, одним словом.

- Добрый день, товарищ Сталин! - поприветствовал я гостя. - От всей души поздравляю вас с первой почти самостоятельной победой!

- Вот именно, что почти самостоятельной, - хмыкнул в усы Виссарионыч, - хотя, честно сказать, мы и не надеялись на подобный результат. Перед началом операции у нас имелось мнение, что в самом лучшем случае нам удастся нанести немцам серьезное поражение и сильно обескровить их группу армий «Север», потому что, обнаружив нашу подготовку к наступлению, они стянут к месту прорыва все доступные силы и будут драться с отчаянием обреченных. О Риге, честно говоря, наши генералы даже не мечтали. Но получилось все так, как обещали вы. Скажите, паччему?

- Во-первых, товарищ Сталин, - сказал я, - поскольку были предприняты все необходимые меры маскировки и дезинформации противника, немцы подготовку прорыва в окрестностях Себежа не обнаружили. Зато их разведка зафиксировала прибытие в окрестности Таллина двух свежих кадровых армий из Закавказского военного округа и суету с репетицией десанта на Хельсинки, что и было воспринято как подготовка к удару на Ригу с северного направления. А дальше роль сыграли эффект внезапности, а также стремительность развертывания операции. После ввода в прорыв мехкорпуса особого назначения уже никто ничего не успевал сделать, ибо товарища Седова в свое время учили как раз таким стремительным размашистым операциям, а он передает это знание вашим молодым, но талантливым командирам.

- А Черняховский у нас, оказывается, гусар, - сменил тему разговора Виссарионыч. - Не побоялся, слазил в Елгаву, сжег склады и железнодорожную станцию, а также взял в плен фельдмаршала фон Лееба, так что Гитлер в своем «Волчье Логове» сожрет не один половик...

- Ничего гусарского в этой операции не было, - пояснил я. - От орбитальной сканирующей сети Иван Данилович точно знал, что в Елгаве присутствует, помимо охраны штаба группы армий «Север», не более пары рот германских оккупантов, а у него десантная механизированная бригада, вооруженная так, что хватило бы и на стрелковый корпус местного происхождения. Но все равно набег на Митаву был произведен чисто, без особых помарок, а потому парней надо награждать, заслужили. После первой громкой победы пора вводить понятие гвардейских частей и соединений, и бригада Черняховского - первая в кандидатах на это почетное звание. Также гвардейского звания достойны те парни, что встали на пути Манштейна, остановили и закопали этого мерзавца. Честь им и слава, потому что это был действительно очень опасный момент. Остальных можно будет награждать только после полной остановки электропоезда, когда все немецкие солдаты, отрезанные сейчас севернее Западной Двины, будут мертвы или окажутся у нас в плену.

- Хорошо, товарищ Серегин, - не спеша ответил Сталин, - мы прислушаемся к вашим рекомендациям. Наши бойцы и командиры, а также целые части, которые заслужили награды, должны непременно их получить. Будем считать, что советская гвардия родилась в ходе операции «Плутон», и также есть мнение, что настало время для появления первого советского полководческого ордена имени Александра Невского. А то товарищей Седова, Лелюшенко, Василевского и того же Черняховского лично награждать надо, а нечем. Звезду Героя будет слишком много, да и не по статусу награды, ибо ничего героического эти товарищи не совершили, а только хорошо выполнили порученную им работу. И в то же время орденов Боевого Красного Знамени и Красной Звезды для полководцев будет недостаточно: такими наградами следует осыпать рядовых бойцов, совершивших подвиги, а также ротных, батальонных и полковых командиров.

- Мне тоже кажется, что время для первого полководческого ордена пришло, - согласился я. - И имя Александра Невского тут будет вполне к месту, ведь он тоже бил немцев, и примерно в тех же краях. Как там у Симонова: «Князь первым делом взял Копорье, немецкий городок сломал и вражьих кнехтов в Приозерье кого убил, кого поймал». Я расскажу об этом одному своему молодому другу, и, хоть он и не совершил еще ничего подобного, ему все равно будет приятно.

- Знакомства у вас, товарищ Серегин, конечно же, выдающиеся, мы об этом знаем, - сказал Виссарионыч. - А теперь скажите, вы пригласили нас просто для того, чтобы поздравить с победой, или у вас к нам есть какое-то дело?

- Вы правы, - сказал я, - дело есть, и даже не одно. Есть два вопроса, которые требуется обсудить с глазу на глаз во всех подробностях.

- Так, - хмыкнул Сталин, - вот это уже решительно интересно. Ну что же, говорите, товарищ Серегин...

- Первый вопрос, - сказал я, - связан с успехом операции «Плутон», показавшим, что в моей непосредственной опеке вы больше не нуждаетесь. Помощи товарища Брежнева для одоления Гитлера в короткие сроки будет достаточно, а мне пора переносить фокус своей деятельности как раз в семьдесят шестой год, чтобы укротить и окоротить американскую гегемонию. Она там сейчас потерпела первое поражение во Вьетнаме, потом я в Чили наподдал американской гордости сапогом по интимному месту, а затем еще и добавил, угнав их третий флот в мир Аквилонии. Милейшие люди там начальствуют, и народ добрый, но вот головы всяким обормотам рубят не жалеючи, так что судьба большей части американских вояк будет печальна. Теперь необходимо закрепить этот успех: отогнать гиен и шакалов от границ советского блока, а потом вручную раз и навсегда закатить солнце американской гегемонии. Если не перебирать с мерой насилия, то американскому народу от этого только лучше будет. Когда я ознакомил тамошнего президента Форда с историей Америки на полвека вперед, тот сам запросился под мой протекторат. Мы с добрейшим Леонидом Ильичем от такой неожиданности чуть на задницы не сели. Но при внимательном рассмотрении оказалось, что это чуть ли не единственный рациональный путь к счастливому будущему того мира. Любой другой вариант без подстраховки ведет либо к третьей мировой войне, либо к тому же протекторату, устанавливать который из-за потери темпа придется с большими издержками, чем в начальном варианте.

Ну а о том, чтобы оставить в том мире «все как обычно», теперь и речи быть не может: слишком далеко зашли изменения и внутри Советского Союза, и за его границами, а Чилийская операция и вовсе была как двойной удар колокола перед отходом поезда. И в то же время должен сказать, что ничего не делать я там тоже не мог, ибо того не велела моя собственная совесть.

На удивление, Сталин отнесся к моим словам спокойно.

- Мы вас понимаем, - кивнул он, - в последнее время мы и в самом деле начали справляться со всеми задачами лишь при самой минимальной вашей поддержке. И даже группа армий «Центр», в составе которой до сих пор имеются семь танковых дивизий, нас сейчас почти не беспокоит. К тому моменту, когда они смогут вылезти из своей большой грязи, у нас будет готово все, чтобы отразить их концентрированный удар и закопать их там - так же, как закопали Манштейна вместе со всем его бронированным чешским антиквариатом¹⁹. Теперь мы в этом совершенно уверены. С той форой, какую вы нам обеспечили, победа над Германией состоится уже в следующем году, самое позднее к осени.

- Я примерно так и рассчитывал, - сказал я, - это очень хорошо, что вы не стали депортировать советских немцев в Среднюю Азию и Сибирь. В противном случае немцам в Германии сложно было бы поверить, что вы намерены создать государство, не имеющее каких-либо предпочтений в национальном вопросе. А это одно из главных условий быстрого и относительно бескровного прекращения конфликта, когда в нем определится бесспорный победитель. В противном случае вам пришлось бы биться на руинах Германии до последнего немецкого солдата, и даже женщины или ребенка.

- Нет, - покачал головой Виссарионыч, - на руинах Германии до последнего немца мы биться не хотим. Такая картина мира не является для нас желаемой. Но репрессии против советских немцев мы не стали проводить не поэтому, а исключительно потому, что, по всем имеющимся у нас данным, в вашем собственном войске русско-советский и европейско-германский компонент не противоречат, а взаимно дополняют друг друга. Вы берете людей, и если они вам подходят, ставите их в строй, не обращая внимания ни на национальность, ни на пол, ни на возраст. Мы тоже способны на подобную широту взглядов, если сделаем над собой определенное усилие и изгоним из своих рядов тех, кто не способен к настоящему пролетарскому интернационализму. Мы взяли на заметку всех тех, кто два месяца назад бегал и кричал, что всех советских немцев надо репрессировать, и оказалось, что в своем большинстве это люди одной конкретной национальности или их подпевалы. И мы теперь не знаем, что делать, ведь в разгар войны против германского фашизма проводить репрессии еще и в отношении этих людей было бы неправильно.

- Мне понятно, о какой национальности вы говорите, - ответил я. - У меня таких людей нет совсем, и не потому, что я не хочу видеть их в своих рядах, а оттого, что сами они сами не испытывают подобного желания. И даже из числа освобожденных военнопленных ко мне перешли считанные единицы - скорее всего, потому, что при обнаружении немцы расстреливали этих людей без всякой процедуры. В результате при пленении выжили лишь те, кто смог скрыть свое происхождение и кого не выдали товарищи по несчастью. Мне лично достоверно известен случай, когда в полосе ответственности девятой армии германские мотоциклисты, захватив отступающий вместе с Красной Армией пионерский лагерь, расстреляли пионервожатую, армянку по национальности, приняв ее за еврейку. Мне удалось выяснить номер той части, и я натравил на нее своих конных егерей с приказом не оставлять в живых ни одной белокурой бестии. Я не могу отомстить за всех безвинно убиенных, но в рамках принуждения к цивилизованному поведению готов мстить за каждый случай, который станет известен мне лично, а всем остальным должен будет заняться трибунал по военным преступлениям германских нацистов, который надо будет созвать сразу после войны.

- Так значит, товарищ Серегин, у вас нет готового рецепта по этому вопросу? - хмыкнул Висса-рионыч.

- Готовых рецептов целых три, но тот, которым пользуется наш главный оппонент, мы, конечно же, отбросим, - ответил я. - Путь, кажущийся самым быстрым и легким, всегда самый неправильный. Остается только два варианта. Первый - перевоспитывать контингент, не извлекая его из народной массы, исключительно через школьное образование и мощь пропаганды и агитации. Второй - сначала сложить подобное к подобному, избавив народную массу от транслируемого на нее оскорбительного пренебрежения, и только потом перевоспитывать. Собственно, в обоих вариантах тут есть одна проблема. Прежде чем перевоспитывать, надо знать в кого. Формулировка «советский человек» крайне расплывчата, и при соблюдении внешнего подобия лояльности к существующим порядкам допускает самые крайние случаи частнособственнических инстинктов и межнациональной неприязни, сдерживаемой только неодобрением такого мироощущения со стороны центральных властей, а значит, и карательных органов. Все советское в таком человеке - исключительно внешнее, и даже поверхностное, а внутри него сидит дикий первобытный зверь, жаждущий грабежей, убийств, насилия и доминирования над всеми чужаками и инородцами, да и просто людьми, не похожими на него внешне. А лотом наступают мутные времена или приходят иностранные оккупанты, и тогда все советское слезает с таких людей будто шелуха, между прочим, вместе с партийными и комсомольскими билетами. Но тут надо сказать, что на национальных окраинах, включая Правобережную Украину и Прибалтику, таких людей очень много, а вот в Центральной России и Сибири их почти нет, там большинство населения восприняла советскую систему как родную, ибо она хорошо сочетается с их имперским, вполне интернационалистическим мироощущением, унаследованным от предыдущей государственной формации. Князь Рюрик, Владимир Креститель, Александр Невский, Дмитрий Донской, Иван Грозный, князь Пожарский с Кузьмой Мининым, и Петр Великий, Екатерина Вторая, Владимир Ленин и Иосиф Сталин - все это звенья одной цепи, которая не рвалась ни во времена монгольского нашествия, ни в смуту начала семнадцатого века, ни после крушения династии Романовых. Король умер, да здравствует король. И чем быстрее завершается этот процесс, тем лучше для страны.

- И крушение советской системы в девяносто первом году тоже было для вашей России благом? - с подковыркой спросил Виссарионыч.

- Нет, это была величайшая геополитическая катастрофа, - ответил я известной формулировкой, - и вызваны эти события были полной деградацией и загниванием верхушки советской партии и государства. И вы знаете, сколько я сил положил, чтобы отменить такой исход и для мира семьдесят шестого года, где он был уже на горизонте, и для вашего мира и для мира восемнадцатого года. Также вам известно, сколько раз я мылил шею товарищу Ленину за то, что ради революционной представительности он в самом начале натащил в руководство партии целый ворох больших и малых товарищей Зиновьевых, что икалось большевикам от самого начала их политической карьеры и до конца. Мир семьдесят шестого года, я думаю, был последним, где возможно было хоть что-то изменить. Позже, когда вымрет поколение руководителей, прошедших войну в генеральских и полковничьих чинах, потенциальные Зиновьевы, оторвавшись от народных масс, станут необратимо доминировать в руководстве партии и правительства, и в таких условиях я уже не буду знать, за что хвататься. Ну, может быть, еще к восемьдесят пятому году сохранится такой реликт былой эпохи, как товарищ Романов, но привести его к власти после смерти Черненко можно будет исключительно через военный переворот, ибо все прочее Политбюро будет резко против. Молодой «прогрессивный» Горбачев казался тогда всем сверху донизу спасителем советской системы из трясины застоя, и никто не подозревал, что он станет ее могильщиком. Если я сам те времена помню весьма приблизительно, ибо родился в восемьдесят первом году, и за год до крушения Советского Союза только пошел в первый класс, то солдаты и офицеры присоединившегося к моей армии танкового полка прибыли прямиком из эпицентра этого разложения. Прежде чем включить этих людей в состав моей армии, их пришлось довольно долго очищать от липкого грязного чувства неизбежного предательства со стороны начальства. Но что можно спросить с рядовых или хотя бы с офицеров, если Иудой оказался сам Генеральный Секретарь Коммунистической Партии Советского Союза?

Советский вождь вздохнул, как бы признавая мою правоту, потом достал из кармана френча свою неизменную трубку и пачку папирос «Герцеговина Флор». Мол, такой вопрос требует самого тщательного обдумывания.

- Давайте пройдем на балкон, прямо здесь курить нежелательно, - сказал я, - с такими едкими запахами, как табачный дым, не справляется даже магическая вентиляция.

Виссарионыч бросил на меня внимательный взгляд, кивнул, и мы сменили дислокацию, переместившись на северный балкон. А там все прекрасно: вид на заснеженные горы за Высоким Лесом, тень, гуляет прохладный ветерок, мгновенно унося прочь все запахи, и стоит резной столик для табачного священнодействия - не низкий, не высокий, а ровно такой, какой надо. А ведь еще мгновение назад этого предмета тут не было... Это Дух Города, в тот момент, когда почетному гостю захотелось покурить, обеспечил для этого процесса всю необходимую обстановку. Такой сервис, однако, не снился ни одному пятизвездочному отелю.

Товарищ Сталин срисовал обстановку, хмыкнул и, встав по другую сторону стола лицом ко мне, принялся священнодействовать, набивая трубку и попутно излагая вслух свои мысли:

- Вы, товарищ Серегин, сейчас подняли очень серьезный вопрос, даже два таких вопроса, соединенных воедино. Первое, о чем нужно сказать, это заявленная вами преемственность советской власти к предыдущим формациям русского государства. Мы такое явление признали совсем недавно, но еще до известных вам мероприятий по очистке руководства партии от заговорщиков и чужеродных элементов, а потому прославляли²⁰ Александра Невского и Петра Первого под их страшный зубовный скрежет. И сейчас мы отчасти видим сами, отчасти узнаем от вас, что вычистили эту клоаку не до конца, что есть еще среди нас товарищи, желающие свернуть на прежний путь всеобщего развоплощения и разрушения. Ведь тот, кто забыл о подвигах далеких предков, запомнив о тех временах только плохое, тот так же легко откажется и от героев советского периода. И описанный вами процесс разложения верхушки советской компартии лишь подтверждает это соображение. Товарищ Сталин строил эту страну целых тридцать лет, вывел ее число мировых сверхдержав, можно сказать, вложил в нее всю свою жизнь, а эти деятели объявили его преступником и под лозунгом возвращения к истокам марксизма-ленинизма за чуть больший срок без большой войны пустили все построенное им в распыл, после чего задрали руки и сдались на милость победителя - мирового империализма. Тьфу ты, мерзость! Чуял Никитка, когда стрелялся, что вскрылись все его прошлые и будущие делишки, и что не будет ему теперь не только спокойной жизни, но и легкой смерти...

Договорив эту тираду, Верховный взял в зубы мундштук трубки, и невидимый слуга услужливо поднес ему огонек.

- Дело в том, товарищ Сталин, - сказал я, - что теперь все зависит от вас самого. Должность Патрона, подкрепленная заклинанием Мобилизации, это огромные возможности по изменению вашего мира в правильном направлении, и не меньшая ответственность. Как мне самому недавно сказала энергооболочка, расклад на столе, дерзайте. Я же сегодня хотел поговорить с вами еще по одной теме смежной с коллективным вопросом товарищей Зиновьевых. Мне тут по случаю Рейнхард Гейдрих предлагает от ста тысяч до трех миллионов злосчастных европейских евреев, которые в противном случае, скорее всего, банально не доживут до краха Третьего Рейха, ибо сущность нацистского режима не переделать. Я, конечно, неплохо запугал нацистских бонз своим гневом на случай каких-либо бесчеловечных проявлений, но поражения, которые в дальнейшем пойдут по нарастающей, накалят у них желание найти хоть кого-нибудь, на ком можно выместить накопившуюся злобу. К тому же после отбытия «Неумолимого» к новому пункту временной дислокации наведенный мною страх у Гитлера и его присных может уменьшиться или совсем пройти. Я, конечно, тут же проведу показательную акцию возмездия, и может, и не одну, но замученных жертв к жизни это не вернет, так что надо брать то, что дают сейчас, не задумываясь.

- Хорошо, товарищ Серегин, - кивнул Виссарионыч, пыхнув клубом дыма, - мы вас поняли. А теперь будьте добры сказать, чего вы в данном вопросе хотите от нас...

Я подумал и ответил:

- Мне кажется, что в данном случае нужно воспользоваться опытом товарищей из Аквилонии, и создать еще один, на этот раз правильный Израиль, там, где он никому не будет мешать. Я имею в виду мир Каменного века за сто тысяч лет до нашей эры, самый дальний из трех доступных. В среднем по Европе условия тогда были далеко не курортные, но на Ближнем Востоке существовать можно с достаточным комфортом, особенно если не бить груши об стену. Проблема только в том, что если бросить туда евреев неорганизованной кучей, то в условиях полной изоляции от миров происхождения и в отсутствие достаточного количества аборигенов, над которыми можно было бы господствовать, среди переселенцев мгновенно произойдет социальное расслоение на бессловесных рабов и важных господ. Сионизм горазд на такие выходки: мол, это правильный богоизбранный народ, а это не совсем. А мне такого не надо, потому что после того, как я приму участие в судьбе этих людей они станут мне уже не чужими, и за их будущее я буду переживать ровно так же, как и за будущее тех советских граждан, кого я уже спас от безвременной смерти. Поэтому я хотел попросить вас командировать в этот Правильный Израиль руководящий состав, при этом не потенциальных или тайных троцкистов, а настоящих, правильных большевиков еврейской национальности, ведь мне известно, что такие у вас точно есть. Если кто и сможет наставить других своих современников на истинный путь, так это только они. Пусть это будет наше совместное предприятие...

- Интересное предложение, товарищ Серегин, - сказал Сталин, положив на стол погасшую трубку, - и что же мы будем иметь, если согласимся на это ваше совместное предприятие?

- Для начала, - сказал я, - вы будете иметь возможность не устраивать еврейскую автономную область на Дальнем Востоке, а без особого шума сплавлять сомнительный контингент в дочернее государственное образование, где он никому не будет мешать, и в то же время не окажется обречен на смерть и ненужные мучения. Целый мир перед вами, девственный и почти пустой - стройте, пашите, сейте и в поте лица убирайте урожай, рожайте и заселяйте те земли своими потомками. И воевать там не с кем, и эксплуатировать тоже особе некого - все сами, сами, сами. А если поведете себя как-то не так, сделаете неправильный выбор и решить, что вы умнее всех, тогда пеняйте только на себя, ибо ваши кости занесет песок времени... Вот и вторая возможность в стерильно чистых условиях выяснить, способен этот народ на построение социализма или все их потуги на этим направлении - не более чем попытка выбиться в премьер-министры при красном фараоне.

Некоторое время Сталин молчал, потом не торопясь заговорил, роняя тяжелые, будто камни, слова:

- Вот тут такой сложный вопрос, товарищ Серегин, что так сразу не ответить... Но есть у нас сомнения по вопросу целесообразности такого эпохально-эпического мероприятия с попыткой построить еврейско-социалистическое государство за сто тысяч лет до нашей эры. Мы эту публику знаем прекрасно, получше вас самих: и предавала она товарища Сталина множество раз, и злословила за глаза, а после смерти плясала на костях. И в то же время маленьких людей из их числа, кто ни в чем не провинился, детей и женщин, бросать на произвол судьбы будет совершенно неправильно. Поэтому отвечайте величайшему из всех проходимцев согласием и переправляйте весь этот контингент к нам в Советский Союз, а мы уже тут разберемся, кого куда. Ведь все равно, насколько мы понимаем, когда закончится война, вся Европа до Ламанша, а может, и дальше, станет советской. Вот и начнем заранее готовиться к этому моменту.

- Хорошо, товарищ Сталин, - ответил я, - так мы и сделаем. Просто у меня не хватало наглости попросить вас позаботиться обо всех этих людях, но вы сами предложили мне лучший из всех возможных вариантов. Камень с шеи, груз с души.

- Раньше, товарищ Серегин, вы вроде бы не были таким чувствительным... - с сомнением произнес Виссарионыч.

- Раньше я был Защитником земли Русской и Бичом Божьим, и судьба других народов волновала меня постольку, поскольку они были связаны с Россией. Но теперь во мне зреет император Галактической империи, а этой моей ипостаси, неразрывно связанной с сущностью младшего архангела, есть дело до судьбы всех и каждого на планете Земля, пусть это пока еще не мой ленный мир. Командовать я тут не буду, а вот помогать устроить мир наилучшим образом стану стараться изо всех сил. И это же касается всех прочих миров, в которых я оставил свой след. Если там вдруг возникнут какие-то неустройства, которые серьезно осложнят их существование, я вернусь туда, чтобы навести порядок. Были уже прецеденты с аннулированием в мире тринадцатого века всей династии Чингизидов - их после стремительной набеговой операции на ставку кагана я приказал пересажать на колья, а всех их рабов и рабынь отправил на поселение в Аквилонию. Так что вы тоже имейте в виду, что даже после переноса центра тяжести операций в мир семьдесят шестого года тут у вас останутся моя орбитальная сканирующая сеть и представительство в Белостокской зоне. Поэтому в случае каких-либо неприятностей я вернусь и начну так махать мечом, что отрубленные головы во все стороны полетят веером.

- Мы это знали заранее, - сказал товарищ Сталин, - а потому ничуть не беспокоились. Не тот вы человек, чтобы бросать друзей на произвол судьбы. А сейчас, если все вопросы решены, нам, наверное, следует вернуться к себе, чтобы отдать все необходимые указания. Предполагаемых европейских беженцев следует обеспечить крышей над головой, пропитанием и полезным трудом в соответствии с квалификацией, чтобы не ели хлеб даром, а вносили вклад в разгром общего врага.

Только я проводил товарища Сталина к нему в кремлевский кабинет, закрыл за ним портал, обернулся... и увидел мадам Кибелу. Она сидела на стуле, закинув ногу на ногу, величественная и строгая, в зубчатой золотой короне и фирменном черном китайском костюмчике, расшитом золотыми драконами. Великая Мать, она такая: приходит когда вздумается и уходит не прощаясь. Дух Города для нее незначительная величина, боги-олимпийцы - сопливые недоросли, и только моего Патрона она уважает и откровенно побаивается. При этом она уважает еще и меня - в основном за то, что я, еще в статусе ронина, сумел завалить херра Тойфеля, который для Кибелы был неуязвим. Но та история наверняка не имеет отношения к сегодняшнему визиту.

- Привет, Серегин, - по-русски заявила нежданная (и незваная) гостья, величавым жестом доставая прямо из воздуха свою неразменную пачку дамских сигарет «Данхилл», - не ожидала, что ты так быстро заберешься на такую высоту...

- И ты тоже радуйся, богиня Кибела, - ответил я на койне, - кто имеет способности и сильно старается, тот всегда добивается успеха. Но мой подъем в верхние миры не объясняет твоего внезапного визита.

- Слушай, Серегин, - сказала Кибела, прикурив сигарету от огонька, появившегося у нее прямо в пальцах, а потом изящно помахав рукой, будто туша невидимую спичку, - у меня к тебе серьезное дело, по сравнению с которым потерянный танковый полк выглядит как нечаянно оброненная кем-то карманная мелочь.

- И что же там у вас такого завалялось в Подвалах - неужели полнокровная дивизия штурмовой пехоты из русской галактической империи, или даже целый корпус? - спросил я с напускным скепсисом.

- Ничего ты не понимаешь, Серегин, - отмахнулась Кибела, и опять жест ее был бесконечно царственный, медленно-грациозный. Она затянулась и выпустила изо рта причудливо извивающуюся струю дыма. - Там всего четыре человека, но факт в том, что они не падали ни с одного из верхних миров. Во-первых, ни у одного из них нет ни малейших магических способностей, во-вторых, остаточный канал от магической грозы ведет не к одному из верхних миров, а вообще за пределы Мироздания, где нет ничего, кроме Чертогов Творца Всего Сущего, в третьих, каждый из них читается неправильно, так, будто внутри одного человека заключены сразу четыре. Я приказала своим девочкам наблюдать, находясь в отдалении, а сама метнулась к тебе, ибо, сдается мне, эти люди как раз присланы по твою душу. Учти, что тела у всех четверых до крайности изношены, и жизнь в них едва-едва держится.

Некоторое время я сидел и тупо не мог сообразить, каких таких четверых человек столь оригинальным образом Патрон мог прислать в мой адрес с отскоком через Кибелу, сыграв ее втемную, ибо Истинным Взглядом это прекрасно видно. И только потом меня торкнуло. Последнее время, как случались острые случаи, «Просто Леня» все время вздыхал: мол, сюда бы товарища Бережного, потому что голова у него варит нестандартные блюда получше, чем у других...

- Ты совершенно прав, сын мой, - громыхнуло у меня в голове, - один из этих четверых - действительно Бережной Вячеслав Николаевич, а трое других - это Ларионов Виктор Сергеевич, Тамбовцев Александр Васильевич и Антонова Нина Викторовна. Каждый из них несет в себе опыт всех четырех миров, которые им довелось менять.

- Но, Небесный Отче, - мысленно воскликнул я, - ведь когда в одном человеке вот так, заключены сразу четыре личности, то он неизбежно должен сойти с ума.

- Эти не сойдут, - громыхнул Небесный Отец, - ибо все они зело сильны, недаром же я сам вывел их на руководящие роли в команде Старших Братьев. И к тому же эти личности совсем не чужие друг другу, со временем притрутся и сольются в одну. Петру Великому, которого я определил на поселение в тело его внука, сливаться было с кем, ибо предыдущий хозяин биологической оболочки превратился в информационный пар. Модернизированному Леониду Брежневу пришлось столкнуться со своим деградировавшим близнецом из Основного Потока, но уже через месяц они чувствовали себя одним целым. Так что прекрати ненужные разговоры и поторопись, Серегин, ибо, наделяя эти сущности телами, я создал их такими, какими они были перед самой своей смертью, вдохнув в биологические оболочки лишь малую толику жизни.

- Спасибо, Небесный Отче, - подумал я, - теперь мне все понятно, больше никаких разъяснений не нужно, со всем прочим разберемся на месте.

- Бывай, сын мой! - громыхнул голос Небесного Отца и в моей голове послышались короткие гудки.

Кого бы взять? Само собой, Елизавета Дмитриевна на штурмоносце, Лилия - обязательно, и, на всякий случай, дежурный егерский взвод, разумеется, пешим порядком. Мало ли какое дикое зверье окажется на местности, да и для солидности полезно, а то, говорят, бывали такие императоры, что даже в сортир ходили под эскортом роты гвардейцев. Птицу беспокоить не будем, и Колдуна тоже -там, по словам Небесного Отца, для них работы нет. И вот еще что: Кибела все еще сидит здесь, а не исчезла, по своему обыкновению, а это значит, что она и покажет нам точное место в мире Подвалов. Что ж... Значит, по коням, товарищи (в переносном, конечно, смысле): если и Кибела, и Небесный Отец говорят, что дело срочное, значит, это действительно так.

Девятьсот тридцать второй день в мире Подвалов Мироздания, Вечер, предгорья в трехстах километрах восточнее Тевтонбурга, бывший лагерь советского танкового полка

Бережной Вячеслав Николаевич

Мы все умерли, а потом воскресли под потоками проливного дождя в странном месте - где то ли в степи, то ли в саванне, где под небом, расчерченным на полосы высокими перистыми облаками, водятся давно вымершие звери. Говоря «мы», я имею в виду не только себя, раскопированного голосом по четырем мирам, прожившего четыре жизни, а потом воскресшего снова единого в одном теле, но и Виктора Сергеевича Ларионова, Александра Васильевича Тамбовцева и Нину Викторовну Антонову, которых постигла та же участь. Лично я ощущаю себя цельной личностью, имеющей четыре потока воспоминаний, как будто я просмотрел четыре фильма, длинной в человеческую жизнь, и у каждого был свой счастливый конец.

Генерал-лейтенанты Бережные, командовавшие лейб-гвардейским корпусом морской пехоты, первым корпусом Красной Гвардии и первым мехкорпусом ОСНАЗ, выглядят вообще как один человек, просто боевых походов и подвигов у него стало в три раза больше. И лишь полковник Бережной, которого Голос закинул на войну за освобождение Болгарии, стоит в нашей компании немного наособицу. Но и у него в достаточном количестве имелись и подвиги, и боевые регалии, просто Югорос-сия - это совсем небольшое государство, и генерал-лейтенанты ей были без надобности. Три наших воплощения были счастливо женаты и оставили в своих мирах потомство, и только командующий корпусом Красной Гвардии так и остался холостяком. Для нас, имеющих опыт другого мира, время то было страшное, потому что не верилось до конца, что товарищ Сталин в тридцать седьмом не сорвется с катушек и не начнет крушить подряд своих старых соратников. Но обошлось. Поэтому наши, то есть мои, губы повторяют только три имени: Жаклин, Ольга и Алена.

С ними, нашими женами, мы, то есть я, уже попрощались, когда умирали, и теперь они в своих мирах, а мы, то есть я и мои товарищи, оказались в таком месте, которое выглядит как бред больного воображения. Тела наши после воскрешения оказались чрезвычайно стары, и вообще непонятно, как в них теплится жизнь, но при этом у нас оказалось достаточно сил для того, чтобы осмотреть окрестности. Тут, на вершине холма, когда-то, два или три года назад, в обустроенном по всем правилам полевом лагере, стояла крупная воинская часть. Видно место, где в те времена располагался танковый парк, где находились ряды палаток, а яма для мусора оказалась заполнена проржавевшими консервными банками привычного для нас вида. Очень близко к вершине была пробурена артезианская скважина, и когда при помощи камня и такой-то матери нам удалось открутить приржавевший вентиль, то труба порадовала нас струей кристально чистой артезианской воды. И жить после этого сразу стало хорошо, несмотря на то, что у нас не было при себе ни крошки еды, а тела наши были наги, будто мы и в самом деле только что родились из чрева матери, но только глубокими стариками.

Напившись воды, мы уселись в круг и принялись обсуждать, что бы значило это странное воскрешение. Ведь было понятно, что, если не произойдет ничего экстраординарного, то все мы в самое ближайшее время снова умрем, если не от глубокой старости, то от голода и холода, ибо ночи в степи бывают более чем прохладны.

Но до ночи дело так и не дошло. Когда солнце стало клониться к горизонту, в небе вдруг появилась блестящая точка, разматывающая за собой тонкий инверсионный след, похожий на белую пушистую нить. Облетев это место по широкому кругу, неизвестный аппарат стремительно пошел на снижение, и стало видно, что это совсем не самолет, а достаточно большая металлическая штука, напоминающая медиатор от гитары. Кроме всего прочего, моторы этого аппарата в полете не издавали никаких звуков, так что перемещалась она абсолютно бесшумно.

- Ну, вот и инопланетяне пожаловали! - попытался пошутить Александр Тамбовцев, несмотря на то, что всем нам было страшно до жути.

Однако действительность оказалась значительно интереснее любых инопланетян. Когда это аппарат (вертикально и абсолютно бесшумно) опустился прямо на вершину холма, из раскрывшегося кормового люка выбежали два десятка рослых, мускулистых, вполне человекообразных (за исключением остроухости) существ в камуфлированной форме. Они были вооружены почему-то самозарядной винтовкой Мосина, хорошо известной полковнику Бережному, ибо он сам входил в состав комиссии, что принимала ее на вооружение. По большим грудям в этих особах можно было опознать женский пол, а по повадкам - спецназ (рыбак рыбака видит издалека). Обмениваясь репликами на чистейший русский языке, эти остроухие девицы грамотно взяли под контроль периметр, при этом на нас, таких красивых в старческой наготе, внимания они обратили не более чем на кучку камней. И их командир, молодой человек с погонами лейтенанта, холодными глазами профессионального головореза и кривым шрамом через щеку тоже не повел в нашу сторону и глазом.

Дальше появилось начальство... Только это было какое-то странное начальство: мускулистый моложавый мужчина в полевом мундире цвета хаки, со старинным мечом на бедре и девочка-подросток в докторском халате и нарочито больших очках. Мужчина окинул нас внимательным взглядом, и его глаза засияли бело-голубым огнем, а у нас по коже побежали откормленные мурашки (жуткое ощущение), и затем коротко сказал:

- Здравствуйте, товарищи, мы за вами. Теперь все будет хорошо! Лилия, займись ими всеми немедленно.

- Хорошо, папочка, - ответила девочка и не спеша пошла в нашу сторону.

Мы уставились на нее во все глаза. Она шла она прямо по воздуху, не касаясь подошвами сандалий грешной земли, а над головой у нее зажегся маленький золотистый нимбик, как у ангелочка.

Подойдя к нам на расстояние вытянутой руки, девочка подняла на нас взгляд и произнесла:

- Здравствуйте, мои дорогие! Меня зовут Лилия, можно Святая Лилия-Целительница. Не смотрите на меня как на ребенка. Возраст у меня побольше тысячи лет, потому что происхожу я от античной богини Афродиты и с самого рождения была предназначена стать богиней первой подростковой любви, чтобы разные дуры и дурочки, испытав первые сердечные неудачи, не топились бы, не вешались и не травили себя ядом. Но медицина мне гораздо интересней, потому что я испытываю искреннее удовольствие, когда больной человек с моей помощью становится здоровым, и ничего мне тогда от него не надо, ни мармелада, ни шоколада, ни даже звонкого злата. Вот за эту особенность, что я лечу без платы, невзирая на сословия, а также стараюсь делать так, чтобы разные ответственные правители заводили у себя больницы для малоимущих слоев населения и содержали их по высшему разряду, дядюшка (вы зовете его Богом-Отцом) и произвел меня в звание Святой Лилии-Целительницы. Кстати, Серегин не мой родной отец, а приемный. В это звание я произвела его сама, после того как он, еще находясь в статусе богоравного героя, даже не вспотев, заколбасил моего юридического отца Ареса, оторвав тому голову и закинув ее в кусты. Вот кто был истинный мерзавец и гад: бил нас с мамочкой смертным боем, когда был не в духе и неоднократно покушался на мою девичью честь. А Серегин - он совсем другой: слабых не обижает, никого не насилует, и, даже по взаимному доброму согласию, зеленых яблок, то есть незрелых девиц, в пищу, то есть в постель, не употребляет, ибо от них может быть оскомина, изжога и множество других желудочно-кишечных заболеваний. А теперь, когда с представлениями закончено, склоните, пожалуйста, свои головы, чтобы я могла оделить вас благословением. Это недолго и совсем не больно.

Да уж, наговорила эта Лилия столько, что ум за разум заходит, и в то же время этот летающий бесшумно корабль и прогулка этой странной девочки прямо по воздуху внушают определенное доверие к ее словам. Ведь мы умерли и воскресли, чего с точки зрения современного образованного человека быть не может по определению! Но это есть, и каждый вдох подтверждает эту истину, а значит, правдой может оказаться и все остальное. Не знаю, что подумали остальные, но головы перед этой Лилией склонили все, и даже завзятый скептик товарищ Тамбовцев.

В тот момент, когда тоненький пальчик уперся мне прямо между бровей, я ощутил прилив энергии и невиданного оптимизма. Захотелось вскочить и вприпрыжку бежать неведомо куда, с верой в то, что теперь все точно будет хорошо, петь песни во весь голос и кричать благим матом. Но я сдержался, ибо посчитал подобное поведение неестественным для генерал-лейтенанта Бережного, и даже полковнику Бережному оно было невместным. Это обезьяны пусть скачут, а я пас.

Тем временем Лилия, видимо, удовлетворенная произведенным эффектом, еще раз внимательно осмотрела нас всех четверых и пояснила:

- Это, дорогие мои, было еще не само лечение, а всего лишь благословение, экстренная помощь, нечто вроде переливания, но только не крови, а жизненной энергии. Лечение будет чуть попозже у нас в госпитале, а пока еще сутки вы будете иметь прилив сил, и где-то еще с месяц Харон не сможет подойти к вам с недружественными намерениями. На этом у меня все, папочка, я закончила.

- Спасибо, Лилия, - ответил мужчина, который, как оказалось, и был Серегиным. - А сейчас плащи для товарищей Старших Братьев, и добро пожаловать на борт. Не место тут для того, чтобы разговаривать пустые разговоры, дома наговоримся.

- Дома я сразу заберу у тебя этих четверых, и бултых их в восстановительно-релаксирующую ванну на недельку, - сказала Лилия. - Состояние их телесных оболочек у них ужас какое плохое, поскупился дядюшка на качественную упаковку при отправке, так что лечить, лечить, лечить, что мы любим и умеем. По счастью, никто из них ни разу не маг, как Бригитта Бергман, поэтому бега по плохо натянутому канату с мешком картошки на плечах и саблей в зубах на этот раз не будет. Все будем делать качественно, не спеша, с толком и расстановкой.

- Dixi! - ответил товарищ Серегин, - вот вылечишь их всех от старости, тогда и поговорим. Времени у нас впереди примерно вечность или даже больше, ибо Небесный Отец не желает видеть их в своих чертогах.

Я еще подумал, как это можно вылечить от старости, но тут из недр летательного аппарата выбежали еще девушки-подростки в серо-желтых брючных костюмчиках, держа в руках черные плащи с белой подкладкой и отделкой (графское достоинство), которые они и накинули нам на плечи. После этого нас нежно взяли под ручки, будто родимых дедушек и бабушек, и повлекли за собой в раскрытый зев десантного люка странного аппарата. И никто из нас даже и не вздумал сопротивляться. А зачем? Ведь с первых же слов товарища Серегина у нас возникло ощущение, что мы среди своих. К тому же, едва мы оказались внутри, как заиграла грозная и торжественная музыка и громовой голос из динамиков возгласил: «Смирно всем! Старшие Братья на борту!». Интересно девки пляшут по четыре штуки в ряд... Следом за нами зашли товарищ Серегин с сопровождающими его лицами, а потом вбежали пересмеивающиеся солдатки, держа свои самозарядные винтовки закинутыми на плечо. Видимо, никакой настоящей опасности не было, и они принимали участие в операции только потому, что так велит написанный кровью Устав. Впрочем, нас уже к тому моменту вели дальше, по небольшой лесенке наверх, в кабину этого летательного аппарата. И там нас встретила высокая блондинка в серо-голубом брючном мундире при имперских капитанских погонах; она тут же подошла к товарищу Серегину и обняла его за пояс, склонив свою голову к его плечу.

- Знакомьтесь, товарищи, - сказал Серегин, - это командир этого летающего корабля-штурмо-носца, а также моя законная супруга штурм-капитан Елизавета Дмитриевна Серегина-Волконская -прошу, как говорится, любить и жаловать. Тем частям ваших личностей, что были соратниками императора Михаила Великого, я хочу сказать, что этот корабль целиком отечественной сборки построен в Российской империи начала двадцать первого века, не знавшей ни революций, ни серьезных войн, а отнюдь не является изделием какой-нибудь инопланетной цивилизации. Гордитесь, товарищи - ваши труды и подвиги легли в основу такой мощи, о какой нам дома оставалось только мечтать. Впрочем, и на натуральные инопланетные корабли и ударные аппараты, а также на инопланетян, темных и светлых эйджел, горхинь и сибх, вы у меня тоже насмотритесь и в фас и в профиль, но позже. А сейчас, Лизонька, если все на борту, то взлетаем. Нечего тут засиживаться. Следующая станция -Тридесятое Царство. Поехали.

Вот так нас, обалдевших после воскрешения, полностью сбитых с толку из-за быстроты и непонятности происходящего, но все же надеющихся на лучшее, похитили из одного неизвестного места для того, чтобы переправить на летающем корабле в другое, ничуть не менее неизвестное место со сказочным названием Тридесятое царство...

Часть 79

24 сентября 1941 года, 14:15 мск, Пуцкий залив, линкор планетарного подавления «Неумолимый», императорские апартаменты

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

И вот снова в моих императорских апартаментах Джеральд Форд, к которому добавились Ларри Найвен, Джерри Пурнелл, Роберт Хайнлайн, а также Мэри Смитсон и социоинженер светлая эйджел Риоле Лан. Сюда бы еще четверых Самых Старших Братьев, недавно сброшенных мне в прикупе с самого верха, но они пока плавают в своих релаксирующих ваннах, и это продолжится еще четыре-пять дней, до тех пор, пока состояние их здоровье не станет описываться словами «крепкий старик». Только потом Лилия перейдет на амбулаторные методы, которые позволят этим четверым стать доступными для общения. И лишь тогда мы сможем решить, кого куда и сколько вешать в граммах.

А теперь о присутствующих. Старина Роберт тут самый старший, и в свои шестьдесят восемь лет выглядит как монументальный памятник сам себе. Он устал и разочарован, а потому его творчество все сильнее клонится к сатире и антиутопии, и причиной этому то, что идеалы мистера Хайнлайна и реальное американское общество расходятся все больше. Он-то, несчастный, считал, что индивидуализм должен быть неразрывно связан высоким интеллектом и компетентностью, а по факту выходит, что самые ярые индивидуалисты являются носителями воинствующего невежества и профессиональной непригодности. И дальше будет только хуже. Ларри Найвен и Джерри Пурнелл на одно поколение моложе старины Роберта (первому тридцать восемь, второму сорок три), так что у того отношение к этим двоим как пацанам, еще не знающим настоящей жизни.

Но, вне зависимости от возраста и жизненного опыта, господа американские писатели смотрят на мою особу со страхом и непониманием, ведь я не только обладаю немереной мощью, но и олицетворяю собой все то, что прямо противоположно американскому образу жизни. Но наибольшее внимание притягивает к себе сухощавая долговязая фигура светлой эйджел. Натуральные инопланетяне - они совсем не такие, какими их воображали эти трое, и в то же время из-за своей схожести с человеком эйджел вызывают в господах американских писателях значительно большее чувство ксенофобии, чем какие-нибудь вымышленные тигроподобные существа кзины.

И точно так же, и даже хуже, закоренелые янки относятся к нам, русским, а все потому, что внешне мы от них почти неотличимы, зато радикально отличаемся своим поведением, в частности, отношением к другим народам. Мы никогда даже не задумываемся о полном устранении, сиречь геноциде, враждебных нам народов, и, победив, вкладываем меч в ножны, принимаясь за их позитивную реморализацию. И в то же время для белых англосаксов протестантского вероисповедания тотальная зачистка всего соседствующего населения (неважно, дружественного или недружественного) вполне приемлема и даже желательна, ведь тогда победители смогут разделить между собой выморочные земли.

И только в том случае, если янки не желают сами осваивать ценный ресурс, его бывшим хозяевам позволят влачить жалкое существование, ведь львиную долю всего добытого они будут отдавать белым господам. Собственно, к подобному поведению склонны не только лишь англосаксы, но и континентальные европейцы, только у них геноцид - это не норма жизни, а экстремальное событие, а основным является как раз колониальное поведение. И тут, когда праздник такой жизни, можно сказать, был в разгаре, прихожу я, такой красивый, и начинаю все это ломать, направо и налево раздавая пинки и подзатыльники. Впрочем, хватит рассуждать будто какой-нибудь интеллигент, пора брать оппонентов за шиворот и начинать трясти.

- Значит так, джентльмены, - сказал я, обращаясь к писателям, - вас тут собрали для того, чтобы решить, что делать с вашей Америкой дальше. Путь, по которому она идет самотеком, не устраивает ни меня, ни мистера Форда, но, самое главное, он не устраивает самого Всемогущего Господа, который и поручил мне принять все надлежащие меры, чтобы прекратить это безобразие. В противном случае может случиться несчастье, вроде извержения Йеллоустонского супервулкана, после чего на пару сотен лет семьдесят процентов американской территории станет непригодно для жизни, а на всей Земле, скорее всего, наступит новый Ледниковый период. Господь, конечно, очень терпелив и всеблаг, но его терпение имеет свои границы, а всеблагость распространяется на все человечество, а не только на одну сборную нацию, возомнившую себя исключительной. Я в случае неудачи тоже получу по шапке, но это будет моя личная проблема, зато описанный сценарий станет бедой для всего человечества и настоящей катастрофой для американской нации. Не только лишь все способны пережить Господень Гнев.

- А вы, значит, сами американскую нацию уничтожать совсем не хотите? - кривя губы, спросил старина Роберт.

- Нет, - покачал я головой, - такого не хочу не только я, но и мой Патрон, ибо Он желает не смерти грешника, а его исправления. А вы как нация грешны настолько, что приговорить вас к высшей мере можно даже без всякого Страшного Суда, но и ваше исправление тоже будет стоить дорогого, поэтому за Америку решено побороться. Хотя, не буду скрывать, данные психосканирования этого мира говорят о том, что большинство его населения в гробу видели вашу демократию вместе с жевательной резинкой и кока-колой. Известие о том, что и на ваши авианосцы нашлась управа, вызвало среди этих людей взрыв неподдельного оптимизма и даже восторга. Друзей и сочувствующих при этом у вас абсолютное меньшинство - в основном те, кому позволено от щедрот склевывать крошки с вашего стола и подбирать упавшие куски. И это еще один фактор, побуждающий меня провести против вас операцию принуждения к приличному поведению, а то дальше будет только хуже, и откровенная нелюбовь превратиться в лютую ненависть. А это совсем не то чувство, которое следует продуцировать среди людей. Так что, мистеры, подчинитесь уж лучше по-хорошему.

- И что же случится, если мы не оправдаем ваших расчетов? - спросил Ларри Найвен, бросив быстрый взгляд на Роберта Хайнлайна.

- Приятного для вас будет мало, но геноцида в любом случае не будет, - погромыхивающим голосом ответил я, ощущая щекотку в темени. - Не мой это модус операнди. А вот все остальное будет в ассортименте - от биржевых крахов, сотрясающих сами основы вашего финансового мира, до стремительных набегов на ваши зарубежные военные базы с полным истреблением или пленением всех потенциальных комбатантов. Где вам не место, там вас и не будет. Это я обещаю. Однако, джентльмены, должен сообщить вам один факт, пока что почти неизвестный в верхних мирах. При расправе над Содомом и Гоморрой именно из этих соображений Господь не сжег эти два города своим карающим огнем, а перебросил их вместе со всем многогрешным населением в другой мир, лежащий глубоко под толщей времен в конце мезозоя, за пару-тройку миллионов лет до падения кометы. Именно там, где они никому не смогут помешать, величайшим грешникам было назначено отбывать свою епитимью...

Видимо, атрибуты младшего архангела обрели достаточный накал для того, чтобы видеть их немагическим зрением: господа американские писатели непроизвольно подались от меня назад, и только президент Форд остался относительно спокоен.

- Мистер Серегин, мы вам, разумеется, верим, - произнес Джерри Пурнелл, глядя куда-то выше моей головы. - Но как же быть с огнем с неба, о котором написано в Библии?

- Огненный дождь с неба был со стороны Всевышнего был не более чем операцией прикрытия и акцией устрашения разных непослушных, - ответил я. - И жена Лота пострадала только за то, что вздумала подглядывать за сокровенным таинством перемещения. И тому имеются подтверждения на местности. В начале двадцать первого века археологам удалось идентифицировать то место, где располагались Содом и Гоморра, но никакой новой Помпеи им обнаружить не удалось: почва вместе со всем культурным слоем оказалась срезана на три метра вглубь будто бульдозерным ножом. А потом я на своем пути к мирам Основной Последовательности неожиданно натыкаюсь на потерянную цивилизацию порока в индийских джунглях мелового периода. И тут выяснилось, что, оказавшись в изоляции от остального человечества, содомитяне и гоморритяне ничуть не исправились, а только увеличили количество своих грехов, да так, что превратили выделенный для них мир в филиал ада. От некоторых особенностей содомитянского образа жизни, пороков, дошедших до крайнего предела своего развития, тошнит даже такого видавшего виды человека, как я.

- Да, джентльмены... - вздохнул президент Форд, - такое явление тоже имеется. Главное владение мистера Сергия, так называемое Тридесятое царство, как раз расположено в том мире, и прежде служило содомитянских владетелям в роли загородного имения и одновременно курорта.

- Не содомитянских владетелей, а гоморритянских, - поправил я старину Джеральда, - а в остальном все верно. В том мире тоже была своя война Севера против Юга, случившаяся более тысячи лет назад. Северяне победили, но не смогли воспользоваться самым ценным выморочным имуществом побежденных, потому что оно было защищено мощнейшими заклинаниями, а пред нами запретный город Ниц открылся сам по первому слову. Но вот что я хочу сказать вам сейчас. Когда я вприщур смотрю на американскую цивилизацию, то вижу в ней определенные содомитянские черты. Принципиальная разница между вами и ними только в том, что разных униженных и оскорбленных из той падшей цивилизации я могу в массовом порядке выдергивать к себе, чтобы поставить в строй, а вот ваше общество отъявленных индивидуалистов пронизано гнилью на всю свою глубину, от самого верха до самого низа. Сатана уже не бродит по вашей стране будто лев рыкающий, нет, он построил у вас дом и завел себе хозяйство, ибо вы исповедуете главную его ценность - чувство безграничной алчности. Именно она толкает вас на обман доверившихся, вплоть до прямого нарушения юридически обязывающих договоров, развязывание жестоких кровопролитных войн против стран, неспособных, как вам кажется, сопротивляться вашей агрессии, а это всегда заканчивается массовыми убийствами. Ваши власть имущие (настоящие, а не марионетки вроде конгрессменов, сенаторов или президентов) готовы на самую оголтелую лживую пропаганду против своих противников, инспирирование заговоров и государственных переворотов по всему миру, что ведет к насаждению послушных американским властям жестоких диктаторских режимов. Без этого чувства ваша цивилизация закоренелых индивидуалистов не была бы и на десятую часть так плоха, как сейчас.

- И что же вы, мистер Сергий, хотите от нас, американских писателей, ведь мы, по вашим же словам, не хозяева американской политики, и даже не конгрессмены с сенаторами, которые тоже видят те язвы нашей американской жизни, что вы сейчас так яростно бичевали, но не в состоянии с ними что-нибудь поделать? - спросил мистер Хайнлайн.

- Вы - хозяева человеческих мыслей, и в силу вашего таланта читать то, что вы напишите, будут далеко за пределами Соединенных Штатов Америки, - ответил я. - По крайней мере, я в молодые свои годы достаточно хорошо знал лучшие произведения сидящего здесь мистера Хайнлайна. А еще вы считаете язвы язвами, а не благословением Господним, и никто из вас не был замечен в пропаганде порока. И именно это делает вас моими потенциальными союзниками в борьбе за то, чтобы у вашей Америки впереди было будущее, а не один бесконечный ужас, когда каждый следующий день хуже предыдущего, а власть предержащие тратят последние ресурсы на разные безумства.

- Да, джентльмены, - сказала Мэри Смитсон, - как современница мистера Серегина и урожденная американка двадцать первого века, я подтверждаю каждое сказанное им слово. Я знаю, что мистер Хайнлайн крайне разочарован тем, в какую сторону движется американская история, но ничего не может с этим поделать. Джентльмены, мистер Серегин предоставляет вам шанс развернуть оглобли американской повозки на правильный путь.

- Ну хорошо, - сказал Роберт Хайнлайн, - а теперь позвольте узнать, какую Америку считаете желаемой вы?

- Примерно такую, как во времена Нового Курса Франклина Делано Рузвельта, - ответил я. - Теперь очевидно, что в сорок первом году мне предстоит установить контакт еще и с этим великим человеком.

- Ну что же, мистер Сергий, - сказал Ларри Найвен, - это утверждение нужно принять как опорную точку консенсуса. Если Советский Союз станет похож на тот, что был при мистере Сталине, то Америка Нового курса вполне сможет составить с ним устойчивое Совладение. Теперь хотелось бы получить от вас побольше информации...

- Чтобы не пытаться объять необъятное прямо на этой встрече, предлагаю вам всем троим задержаться в моих владениях на несколько дней в качестве почетных гостей с открытым листом и иммунитетом наподобие дипломатического, - ответил я. - И в то же время, если кто-то не захочет задерживаться, он вполне беспрепятственно может вернуться в Кэмп-Дэвид вместе с президентом Фордом. Кстати, если у кого-то из вас имеются проблемы со здоровьем, то за время пребывания в моих владениях их можно будет полностью или частично устранить в нашем госпитале, расположенном как раз в Тридесятом царстве. У нас очень хорошая медицина, джентльмены, но ее услуги не предоставляются за деньги. Лечат у нас только воинов, пострадавших в борьбе за правое дело, да приравненных к ним людей, сражающихся на политических, информационных и идеологических полях.

- Моя болезнь зовется старость, - скептически хмыкнув, ответил Роберт Хайнлайн. - Чего тут лечить?

- У нас то самое единственное место, где старость лечат в полном объеме, - ответил я. - Даже цивилизации пятого уровня способны только стабилизировать старение, производя частичный откат назад, и то не более трех раз на одном пациенте, но у нас все не так. Два месяца не особо обременительных процедур - и вам снова будет восемнадцать лет, после чего вы сможете прыгать, бегать, карабкаться по вантам и волочиться за хорошенькими девушками. Примерно по такой же технологии поддерживают свое существование пресловутые олимпийцы, которые на самом деле никакие не бессмертные боги, а просто очень могущественные, но вполне естественные существа.

- Ну хорошо, мистер Сергий, - кивнул Хайнлайн, начиная привставать из-за стола вслед за президентом Фордом, - я тоже остаюсь. Честно говоря, меня всегда занимал такой отвлеченный предмет, как загадочная русская душа, а тут у вас, как я вижу, эта неуловимая субстанция в изобилии. Ни один американский политик или военный, имея подавляющее преимущество над противником, не удержался бы от того, чтобы сбить своего оппонента с ног и потоптать ногами. Но вы, даже имея законные поводы для гнева, повели себя совершенно иначе, и это будит во мне жгучее любопытство.

- Об этом мы с вами еще поговорим, - сказал я, - а пока я назначаю госпожу Смитсон вашим временным Вергилием. Мэри, будьте добры проводить наших гостей в гипнопедический кабинет, и попросите, чтобы всем троим инсталлировали русский язык в полном объеме, вплоть до возможностей беглого чтения и письма. Не бойтесь, джентльмены, это совсем не больно и даже не долго, зато после этого вы в моих владениях сможете общаться с каждым первым встречным, и толку для нашего общего дела от вас будет гораздо больше, чем сейчас.

Восемьсот девяносто первый день в мире Содома, Полдень. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Терпения

Бережной Вячеслав Николаевич

Если театр начинается с вешалки, то Тридесятое царство, как оказалось, начинается с госпиталя... Только одни добрые люди лишь проходят в нем обязательный медицинский осмотр и встают на учет, а других это заведение забирает к себе надолго, ибо не лечат тут только свершившуюся смерть. Кто был в одном таком армейском заведении, тот, считай, видел их все. И капитан медицинской службы Галина Петровна Максимова была типичным военным врачом среднего ранга, и обращались с нами так же, как в обычном госпитале обращаются с пациентами, за исключением того, что для тяжелых ранбольных вроде нас вместо кроватей положены каменные ванны с какой-то там особенной живой водой. Но это была единственная такая особенность; после «переливания» жизненной энергии мы все четверо совершенно спокойно восприняли то, что главврачом тут числится не Галина Петровна, а малышка Лилия, которой на вид едва исполнилось двенадцать лет.

И именно эта советско-российская узнаваемость привычного всем заведения сразу настроила нас на деловой лад. Правда, надолго процедура нашего оформления не затянулась: товарищ Максимова ограничилась самим беглым осмотром, после чего остроухие прелестницы, стройные и изящные (не чета их боевой разновидности) взяли нас под руки и по выдолбленной в скале каменной лестнице повели куда-то вниз, в помещение, больше напоминавшее пещеру, чем классический подвал под зданием. А там, в полумраке - ряды каменных ванн, опять же выдолбленных прямо в теле скалы, пляшущие в воздухе разноцветные огоньки и сполохи, а также звучащая как будто бы со всех сторон сразу тихая успокаивающая мелодия. Нас проводили в дальний угол этого храма здоровья, предназначенный для тех, кого погружают в ванну на длительные сроки, совмещая эту операцию с целительным магическим сном, как на вполне понятном русском языке объяснила старшая из сопровождавших нас девиц. Вода, в глубине которой плясали разноцветные искры, приняла нас нежно, как родная мать, и мы поплыли в ней, не замечая, как погружаемся в глубокий сон.

Так мы провели целую неделю, спали и видели необыкновенный сон один на всех. Мы знали, что мы спим, и что наши иссохшие тела плавают в магической воде такой температуры, что в ней испытываешь ни тепла, ни холода. И в то же время мы все четверо сидели за грубо оструганным деревянным столом, то ли в блиндаже, то ли в бревенчатой избе без окон и разговаривали разговоры, будто не наговорились при первой жизни, то есть при четырех первых жизнях. И первым нашим собеседником был Голос, который закинул нас сперва в иные миры, поделив на дольки будто апельсин, а потом вернул обратно, соединив то, что, казалось, было разделено навсегда. Мы его только слышали, но не видели, однако все равно были уверены в истинной сути того, кто разговаривал с нами, не открывая своего лица. У других бы ум за разум зашел только от одного этого факта непосредственной беседы с Творцом Всего Сущего, а мы ничего, ни в одном глазу, как будто так и надо.

Поговорили хорошо. Голос просил называть его Небесным Отцом и сказал, что мы лучшие из его детей, как и те, кто служит местному главному начальнику товарищу Серегину, которым мы уже имеем честь быть знакомыми. Да уж, отрекомендовал нам его Голос по полной программе. Он и воин, он и полководец, произнесший перед своими солдатами формулу полного тождества: «Я - это вы, а вы - это я», он и честный справедливый властитель, защитник всех обиженных, униженных и оскорбленных, опекун вдов и сирот, самовластный князь Великой Артании (знать бы, где это) и будущий император Четвертой Русской Галактической Империи. А еще товарищ Серегин - настоящий герой, победитель эллинского бога Ареса, дьявольского отродья херра Тойфеля, аварского кагана Баяна, монгольского хана Батыя, польского короля Сигизмунда, французского императора Наполеона, британской королевы Виктории, Адольфа Гитлера и иных, менее значительных, мерзавцев...

А потом нам показали этапы трудного пути армии товарища Серегина по мирам основной последовательности, причем «кино» было не только в цвете и со звуком, но еще с вкусом и запахами, которые могли сказать о происходящем гораздо больше остального. Мы видели скачущие по степи шестого века большие массы латной кавалерии и трепещущие над ними священные алые знамена, видели могучих остроухих воительниц, облаченных в доспехи родного для нас цвета хаки. Мы видели их врагов, дикую кочевую орду, что подобно саранче уничтожала все, что встретит на своем пути. Наши ноздри обоняли запах тления в славянских селениях, куда эти бабуины добрались раньше кавалеристок товарища Серегина, мы видели обезображенные тела женщин и детей, над которыми с жужжанием кружили стаи мух. На летней жаре тела разлагаются быстро, поэтому зрелище на вид и запах было особенно ужасным и отвратительным.

А потом мы видели, как во встречной сшибке сошлись орда степняков и панцирная кавалерийская лава, над которой трепетали священные алые знамена. Рейтары товарища Серегина, на своих могучих дестрие будто живые танки, прокатились по диким кочевникам как по пустому месту, без всякого погребения бросив порубанные, потоптанные, пробитые копьями тела. И такая же судьба ждала главные силы орды, чье уничтожение стало апофеозом кровавого безумия, ибо, предчувствуя свою окончательную гибель в канун решающей схватки, пришельцы с востока решили перебить собственных женщин и детей, и те сами бросались под их мечи. Из некомбатантов в той бойне выжили немногие, и никто из них не был потом убит или продан в рабство, а вот из злобных и вооруженных врагов не уцелел никто. Рабовладельцев и работорговцев товарищ Серегин ненавидит люто, и при взятии с поличным приказывает таких сажать на кол без суда и следствия, так сказать, в административном порядке. И все мы тоже одобрили подобную практику, ибо без такой погани Земля будет чище.

Потом пошли картины Батыева нашествия в тринадцатом веке. Все разница с предыдущим эпизодом только в типе местности (леса вместо степи) и времени года (зима вместо лета), а все остальное то же самое, разве что тела убитых гражданских, заледеневшие на морозе, не издают никаких запахов, а спокойно лежат и ждут похорон, если, конечно, в округе уцелел хоть кто-нибудь из своих. И снова скакали по русской земле высокие всадники, на этот раз в белом зимнем камуфляже, и копыта их коней лишь едва касались поверхности сугробов. Гулять так гулять, рубить так рубить. И не было пощады никому - ни мелким группам фуражиров, ни целым туменам. И тут я окончательно поверил, что этот ушлый капитан происходит как раз из нашего племени летучих мышей, ибо оказался он разворотлив²¹,изобретателен, чертовски умен и беспощаден, когда речь идет о врагах наше страны, в каком бы веке она ни располагалась. И если анты-артаны шестого века были нашими достаточно условно, то от тех, кто бился против Батыева нашествия, мы ведем прямую преемственность.

Поддержал наших предков капитан Серегин, надо сказать, на славу. В ход пошли не только жалящие набеги его кавалерии на фуражиров и концентрированные атаки отдельных монгольских ту-менов всем войском, но и изобретения грядущих времен. Уж не знаю, фугасы какого типа использовали его саперы при минировании русла замерзшей Оки, но рванули они знатно, и кони вместе с монголами летали по небу аки птицы. Большой специалист закладывал заряды - уважаю, благодарность в приказе и рукопожатие перед строем. А еще один тумен его люди прибили чем-то, чертовски напоминающим тактический ядерный заряд. Уж вспышку взрыва и светящийся шар, превращающийся в грибовидное облако, которое вздымается в небеса, невозможно спутать ни с чем.

Одним словом, Батыя товарищ Серегин победил, ибо с самого начала был быстрее и умнее его, а к концу стал еще и сильнее, а потом начался такой большой реал-политик, что мы только раскрыли рты. От своего имени наша команда выступала только в мире русско-турецкой войны за освобождение Болгарии, во всех остальных случаях предпочитая встраиваться в существующее российско-советское государство, а товарищ Серегин показал такой класс произвольной политической программы, что нам оставалось только удивляться. И что, нам в своих прежних жизнях так тоже можно было? Но надо признать, что среди тогдашних Рюриковичей товарищ Серегин белой вороной не выглядел и вел себя вполне по-свойски, да и те приняли его как равного себе, что стоило им дорого. И судили князья на своем съезде в спасенной от врага Рязани не столько Батыя, для которого товарищ Серегин заранее приготовил именной кол, столько разных иуд из своей среды, обещавших этому Батыю режим наибольшего благоприятствования и моральную поддержку.

Кроме всего прочего, по ходу этой истории товарищ Серегин свел знакомство с юным новгородским князем Александром Ярославичем и его отцом - киевским князем Ярославом Всеволодовичем. Эти двое стояли во всей тогдашней великокняжеской своре наособицу, потому что бились они не только за свой личный интерес и интерес своего удела (что несколько шире), но и за всю Русь в целом, которая в тринадцатом веке уже была довольно абстрактным понятием. Одно то, что прожженный политикан того времени (я имею в виду отца Александра Невского) воспринимал товарища Серегина как равного по положению, и в тоже время более опытного коллегу по княжескому ремеслу, говорит о нашем новом начальстве очень много. А в том, что Голос приготовил товарища Серегина к нам в начальники, лично у меня нет никаких сомнений. Иначе не стоило бы огород городить, то есть извлекать наши сущности из того места, где они находились после смерти всех своих воплощений.

И когда мы смотрели, как лихо Великий князь Артанский Серегин орудовал на Руси в смутные времена Лжедмитриев и семибоярщины, это убеждение в нас только окрепло. В те времена на Руси все было так запутано и перемешано, что, казалось, не было для страны хороших вариантов. Но товарищ Серегин, где мытьем и катанием, где пинками и затрещинами, привел ситуацию к полному прояснению, не отрубив при этом ни одной головы, а все больше утаскивая негодяев к себе на базу для последующего допроса и разбора полетов. А Васька-то Романов, который Лжедмитрий Первый -он всех обманул: и от бабушки ушел, и от дедушки ушел, - а вот от нашего брата летучего мыша уйти не смог. Но и его Артанский князь смертию казнить не стал, а повелел перед патриархом Иовом и всем честным московским народом повиниться в своих грехах и преступлениях. За это смертная казнь данному персонажу была заменена на ссылку голым и босым в отдаленный мир каменного века на необитаемый остров в компании проштрафившихся по тому же делу таких же голых баб. Зато семейство Мнишеков товарищ Серегин истребил в полном составе, одну лишь Маринку взял за шиворот и бросил в гарем к Ваське - мол, ешь теперь то, чего заварила. Хотя, надо сказать, для самой панны Мнишек этот исход был гораздо гуманнее, чем в нашем прошлом, когда Васины родичи повесили ее трехлетнего сына в ошейнике, из-за чего тот, умирая, мучился три дня, а саму Маринку заморили голодом в Круглой башне Коломенского кремля, которую с тех пор прозвали Маринкиной.

Вряд ли судьба семейства Мнишеков была причиной того, что польский король Сигизмунд взбеленился и бросил на схизматиков-московитов свое коронное кварцяное²² войско, подкрепив его ополчением из запорожских казаков. Но тут при маленьком селении Березна польская коса с размаху налетела на русский камень. Всякая всячина, набранная из отдельных городовых стрелецких рот, ратников посохи и конного дворянского ополчения, которая выступила из Москвы навстречу интервентам, при подходе к полю битвы обратилась в обученную и хорошо слаженную регулярную армию, ибо учить и тренировать, как оказалось, товарищ Серегин умеет не хуже, чем воевать самостоятельно. Была та битва жестока, кровава и упорна, русские после нее остались стоять на поле боя при весьма небольших потерях, а остатки разбитой польской армии, незначительные числом, бежали сломя голову туда, откуда пришли. И главными героями того дня оказались не Артанский князь и его остроухие бой-бабы (хотя они тоже приняли участие в сражении, а Михаил Скопин-Шуйский, Петр Басманов и солдаты новой русской регулярной армии), артиллеристы, стрелки и копейщики, напрочь разметавшие пришедшую на Русь чужеродную силу. И только в самом конце сражения, когда гетман Жолкевский бросил на стол свою козырную польскую гусарию, прежде считавшуюся непобедимой, Артанский князь Серегин, не задумываясь, покрыл эту карту своим пулеметным джокером. И все, остальное в том мире было приборкой рабочего места после хорошо сделанного дела.

А когда московские бояре захотели избрать товарища Серегина новым царем (ибо престол так и оставался вакантным), тот от этого ловко увильнул, оставив вместо себя заместителем-соправителем Михаила Скопина-Шуйского, который, между прочим, был единственным представителем самой старшей ветви чрезвычайно разросшегося клана Рюриковичей, а следовательно, в глазах народа считался «природным» царем. Ведь бунт против Годуновых как раз с того и начался, что пошли разговоры, что царь, мол, у нас не природный, оттого и все беды. Боярам товарищ Серегин, значит, нос прищемил, чтобы не лезли в те дела, что им не почину, а народу, наоборот, потрафил, тем более что царем Скопин-Шуйский обещал стать получше иных многих: умен, самостоятелен и, самое главное,

не жесток.

История с перевоцарением Петра Великого в теле его непутевого внука Петра Второго проскочила для нас в ритме калейдоскопа. Товарищ Серегин пришел, увидел, всех до полусмерти напугал, и тем самым победил. Тут главным было не натворить чего-нибудь лишнего, и товарищ Серегин с этой задачей прекрасно справился. И это, кстати, было главной особенностью всех дальнейших операций. Если в самом начале его карьеры странствующего полководца сил для выполнения задачи у товарища Серегина, как правило, не хватало, и ему приходилось изворачиваться, чтобы съесть вражеского слона по кусочкам, то к моменту выхода на уровни девятнадцатого века его возможности стали вполне адекватными для того, чтобы решить исход дела в одной схватке. К двадцатому же веку он подошел, имея явное превосходство над всеми возможными противниками.

А все это потому, что галактический линкор планетарного подавления «Неумолимый», в самом начале представлявший полную развалину, недостойную упоминания, с каждым новым миром являлся все более и более весомым фактором и в политике, и в ведении боевых действий. Когда мы первый раз увидели косые тени атмосферных штурмовиков из далекого галактического будущего, несущиеся над гладью черноморских вод (что случилось в самый канун выхода в четырнадцатый год), то поняли, что товарищ Серегин получил над своими будущими противниками решающее качественное техническое превосходство. Теперь он будет побеждать на поле боя не только в силу лучшего знания законов тактики и стратегии, а также наличия хорошо обученных и высоко мотивированных контингентов, но и потому, что будет иметь средства огневого поражения и доставки десантов, которые отсутствуют у его противников.

Так и получилось. В четырнадцатом году еще до Рождества Артанский князь помог Российской империи прямо с противоположным результатом переиграть Первую Мировую Войну. В основном победы добились местные русские солдаты и офицеры, а Серегин лишь делал так, чтобы им не могли мешать разные обормоты в генеральских чинах. И лишь на критических участках фронта, где русских сил категорически не хватало, и исправить это положение быстро было невозможно, в бой шли прекрасно обученные и вооружение артанские полки из армии Петра Багратиона. Мы бы так не смогли. Для того, чтобы шпынять Николая Второго будто провинившегося школяра нужны авторитет и политический вес, какого ни у кого из нас не было никогда, поэтому, наверное, Голос и не стал засылать нашу эскадру в четырнадцатый год. На море, где мы были сильны, в той войне не решалось почти ничего, а на сухопутном фронте правили бал разные маловменяемые уроды, вроде генерала

Самсонова.

В восемнадцатом году товарищ Серегин, к тому моменту уже член ЦК партии большевиков в предшествующем мире, провел ряд стремительных локальных операций, нормализовавших партию большевиков, вынудивших германское руководство к заключению почетного справедливого мира и на корню купировавших возможности контрреволюционных движений. Мы в аналогичном случае действовали значительно спокойней и вдумчивей, но при этом следует признать, что нам не требовалось торопиться на следующую войну и бить направо и налево наотмашь. Но даже при этой торопливости товарищ Серегин, решив большую часть старых проблем, сумел не наделать новых, дополнительных и совсем не нужных. Одним словом, порешав все крупные вопросы вчерне, он оставил проработку деталей местным товарищам, чтобы справлялись самостоятельно. Без корниловщины, Брестского мира и Учредительного Собрания задача, поставленная рейдирующим Старшим Братом перед тамошним товарищем Сталиным, выглядит, на мой опытный взгляд, вполне решаемой.

А товарищ Серегин тем временем как кабан в камыши вломился с сорок первый год. А там -картина маслом. Самое начало июля, когда уже все рушится и серые полчища рекой вливаются в прорывы фронта, но в то же время еще ничего не предрешено, и решительная внешняя сила, имея запредельное могущество, способна остановить блицкриг и обратить его вспять. Опять же, такая работа была совсем не для нашей эскадры, и, наверное, потому нас ввели в дело через полгода после начала войны, когда на советской стороне все уже пришли в себя от шока, а немцы выдохлись после начальных рывков и уже не скакали туда-сюда полоумными зайцами. В июле сорок первого все было по-другому, но товарищ Серегин справился и с задачей остановить блицкриг всего за десять дней. Вот где пригодились накопленная мощь и умение бить врага наотмашь, не соизмеряя сил, лишь бы его любой ценой не стало, и говорить горькую правду в глаза местному властителю. А ведь товарищ Сталин - человек не из легких, но наш коллега по ремеслу старшего брата сумел сработаться и с ним.

И тут тоже, как и в четырнадцатом году, стоило убрать из командования самых отъявленных неумех, неудачников и потенциальных предателей в генеральских чинах, как армия сразу же встала и начала яростно сражаться, будто по команде «ни шагу назад». Но и товарищ Серегин тоже был при делах. Щедрой рукой он черпал из арсеналов галактического линкора разные средства поражения, одно другого мощнее, и обильно применял их по немецко-фашистским захватчикам. И так продолжалось ровно до тех пор, пока вермахт, обессиленный массированными кровопусканиями, просто не прекратил все активные операции. Как только это состояние было достигнуто, и Красная Армия была готова дальше воевать сама, товарищ Серегин, как и в предыдущих случаях, снова начал отходить от дел, сосредоточившись на обучении и передаче опыта...

И как раз в этот момент самопроизвольно и неожиданно для всех (что было понятно даже дилетантам вроде нас) вскрылся канал в семьдесят шестой год, эпоху развитого социализма и времени правления Дорогого Леонида Ильича. И тут же товарищ Серегин совершенно не задумываясь кидается с головой в новый омут и развивает там такую бурную деятельность, что опять же становится понятно, что мы бы так не смогли. Рейдеры, они такие - в каждом следующем мире применяют опыт всех предыдущих, набираются новых уникальных знаний и умений, идут дальше, а там все повторяется сначала.

И вот Голос закончил показ своей презентации, попрощался и умолк. В нашей виртуальной комнате наступила тишина.

- Интересно, для чего этому товарищу Серегину потребовались мы, если у него и так все получается? - проворчал товарищ Тамбовцев. - И вообще, странное сочетание - самовластный монарх, Великий князь, который вот-вот станет императором, и член ЦК партии большевиков аж в двух мирах. Не понимаю, как такое могло получиться?

И тут заговорила товарищ Антонова. Голос у нее был как у молодой женщины, хотя перед нами сидела седая сморщенная старушка.

- Настоящим большевиком, - сказала она, - товарищ Серегин был всегда, ибо кто иной, еще до обретения всех и всяческих монарших регалий, мог сказать униженным и оскорбленным, набирая их в свою армию: «я - это вы, а вы - это я». И став монархом, он этой клятве не изменил: каждый новый солдат в его армии становится частью своего командующего, а тот, в свою очередь, является частью каждого своего Верного. Полная свобода воли в личной жизни и несокрушимое единство, когда речь идет о вопросах службы.

- Так значит, мы тоже должны будем принести ему такую клятву? - барабаня виртуальными пальцами по виртуальному столу, спросил адмирал Ларионов.

- Я подобную клятву принесу с легкостью, - сказала милейшая Нина Викторовна. - Легко и приятно будет служить силе, которая во всех мирах и во все времена нацелена исключительно на соблюдение интересов России и внутри которой никто не злословит, не предает, не бьет в спину и не делит своих товарищей по сортам, в том числе на мужчин и женщин. А еще нас всех четверых вытащили из посмертия, только потому, что мы со своим уникальным счетверенным опытом понадобились товарищу Серегину, а вместе с ним и России. Таким обстоятельством нужно гордиться, а не скептически кривить губы.

- А я и горжусь, - сказал Виктор Сергеевич. - За Россию я бился в предыдущих жизнях, и буду биться дальше, пусть даже рядовым матросом. Так что я за. Присягу принимаем, службу несем, ибо такому и в самом деле служить не постыдно.

- И меня тоже запишите добровольцем, - сказал я. - тоже готов как пионер, по тем же соображениям, что и у Нины Викторовны и Виктора Сергеевича.

- Ну что же, - вздохнул Александр Тамбовцев, - раз все вы «за», то мне одному негоже быть «против», да и не хочется. Я тоже согласен служить хоть по госбезопасной, хоть по журналистской части. И если по первому вопросу квалифицированные специалисты у товарища Серегина, как я понял, имеются, по части связей с общественностью и прессой полный завал.

Мы переглянулись, кивнули, и в этот момент неодолимая сила потащила нас на поверхность бытия, ибо настало время просыпаться.

Восемьсот девяносто первый день в мире Содома, Полдень. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Терпения

Бережной Вячеслав Николаевич

Проснувшись, я с удивлением обнаружил, что мое телесное состояние теперь описывается словами «крепкий старик», а не «дряхлая ветошь». Я сам вылез из ванны, с достоинством принял на плечи полотняный халат, после чего сам прошествовал туда, где две здоровенные обнаженные остроухие бабенции целый час месили мое тело будто ком теста.

Меня сразу предупредили, что если во время массажа мне захочется чего-нибудь по мужской части, то стесняться этого не нужно. Девушки исполнят со мной это хоть каждая по отдельности, хоть обе вместе, ибо родить ребеночка от героя иных миров для них большая честь, да и обожаемый Командир тоже будет только рад. И тут я еще раз удивился таким вольным порядкам, но, поскольку в чужой монастырь со своим уставом не ходят, не сказал по этому поводу ни слова, а, скинув с себя халат, покорно полез на массажный стол. Надо сказать, что желание у меня таки возникло, ибо массажистки были большие искусницы в своем деле, а вот с его исполнением ничего не получилось. Я даже немного расстроился, но меня успокоили, что я только начинаю свое возвращение к полноценной жизни, и что после следующих сеансов ванн все должно быть гораздо лучше.

После этих объяснений я как вежливый человек поблагодарил остроухих девушек за доставленное удовольствие и прошел в следующую комнату, где, сложенная стопкой на табуретке, меня ожидала полевая униформа примерно советско-российского образца, но с генерал-лейтенантскими петличными знаками различия РККА на тысяча девятьсот сорок первый год. Одевшись и натянув хромовые сапоги, я вдруг непроизвольно испытал чувство, что наконец-то оказался там, где мое настоящее место. В предыдущих своих воплощениях, попав из относительно тихого и спокойного двадцать первого века прямо на линию огня, я тоже чувствовал нечто подобное, но сейчас это ощущение было особенно острым.

Двери массажных кабинетов выходили в общий коридор, где меня уже ждали остальные мои товарищи, посвежевшие и помолодевшие как минимум лет на десять, а также молодая девушка-блондинка в форме с петличными знаками различия старшего лейтенанта.

- Меня зовут Гретхен де..., то есть Маргарита Соколова, - с заметным немецким акцентом сказала она. - Я тут служу у гросскомандера Серегина старшим адъютантом и командиром подразделения посыльных. А еще в мои обязанности, как первой почетной русской, входит встречать разных важных новичков, пришедших к нам из моего родного мира, который тут называют Подвалами Мироздания или Прибежищем Богов...

Вот ведь, однако: такой небольшой объем информации, а у непривычного человека сразу возникает множество вопросов...

- Э, Маргарита, - не удержался я, - вот что, например, значит «первая почетная русская»?

- Да, девушка, - поддержал меня Александр Васильевич Тамбовцев, - нам это тоже очень интересно. Или у вас об этом не принято говорить?

- Ну что вы, - покачала головой Гретхен-Маргарита, - об этом говорить можно, особенно вам четверым. Ведь именно вы были теми людьми, которые возглавили победоносные русские армии, победившие великого германского вождя Адольфа Гитлера и вышвырнувшие наших тевтонских предков вместе с их темным богом херром Тойфелем из родного мира прямо в Подвалы Мироздания. Тогда эта история началась, а закончилась она в тот момент, когда в тот самый нижний из миров проник гауптман Серегин со своими людьми, которым было сужено прикончить херра Тойфеля, это кровавое отродье Сатаны, и освободить народ тевтонов от его тирании. Но тогда мы этого еще не знали. Наш конный панцеррегимент СС преследовал отряд чужаков, потому что херр Тойфель приказал доставить к нему живыми старика, молодую женщину и мальчишку, которые были очень сильными, но не боевыми магами. Мы думали, что это они добыча, а мы охотники, но такое мнение оказалось ошибочным. Гауптман Серегин к тому моменту уже был опытным воином, убившим множество врагов, и его подчиненные, особенно Змей, мало уступали ему в мастерстве. Они устроили нам засаду в самом узком месте ущелья, где на тропе с трудом могли разъехаться двое конных, а телега почти задевала бортами за отвесные склоны. Думаю, Что раньше то место было совсем узкой щелью, но местные поработали там своими инструментами, чтобы гонять стада на степные пастбища и водить караваны с контрабандой. Выбрав это место, гауптман Серегин подготовил все так, чтобы наши кнехты, накапливаясь для решающей атаки, укрывались от огня их пулемета и автоматов за скальным выступом. И как раз там Мастер заранее заложил мощный направленный радиоуправляемый фугас, привалив его каменной осыпью, чтобы никто ничего не заподозрил. Гауптман Серегин приказал применить и другие хитрости, но эта была главной. Когда в ходе боя наши кнехты набились в это мнимое убежища как соленые рыбки в бочку, гауптман Серегин приказал взрывать фугас, и все вышло так, как он задумал. Кнехтов, кого не убили готовые осколки фугаса и каменная картечь, оказались засыпаны сошедшими со склонов каменными осыпями. Я тоже была там, по счастью, не в самой середине завала, а почти на поверхности, и когда меня нашли, еще живую, ни у кого из подчиненных гауптмана Серегина не поднялась рука для удара милосердия, в то время как моих кригска-мрадов они добили всех до единого. Вместо того они стали меня лечить, ведь в тот момент я уже была не опасней мышонка. Юный маг Дмитрий применил на мне лечащие заклинания из своего самоучителя, а падре Александер извлек из моей головы херра Тойфеля. Все время, пока шла эта операция, маг Дмитрий поддерживал мою жизнь своими методами, а могучий Патрон падре Александера, желающий не смерти, но исправления грешника, стоял рядом, поэтому злобная сущность бежала из меня прочь, поджав хвост. Потом, когда я начала выздоравливать, я вдруг поняла, что после того, как из моей головы удалили херра Тойфеля, мне больше не интересно делать людям зло и причинять боль - вместо того в моей душе поселилась пустота, которая пожирала ее изнутри. Мне просто больше незачем было жить. И тогда я решила поговорить с падре Александером, и он сказал, что эту пустоту требуется заполнить чем-то большим, чем был изгнанный из моей головы паразит, то есть делать это надо при помощи принятия веры в Единого Бога-Отца и усвоения вашего русского культурного кода. Ведь вы всегда всех побеждали, а временно проиграв, всякий раз восставали из пепла, а это значит, что ваш код самый сильный и самый лучший. Так я и сделала, и тогда пустота стала отступать, а потом гауптман Серегин взял меня на службу и тем самым произвел в почетные русские. Я была первой, но за мной пошли многие и многие - сначала амазонки, отправившиеся в поход вместе с гаупманом Серегиным, потому что безумно влюбились в это воплощение всяческих мужских достоинств, а потом и местные остроухие, которые не влюбились, а полюбили герра Серегина всей своей душой с первого взгляда. А это, как говорят у вас, у русских, небо и земля. А любят остроухие истово, один раз и на всю свою жизнь, и им все равно, что предмет их любви спит только со своей женой, а к ним относится ровно как к нареченным сестрам или приемным дочерям. Для них достаточно исходящего от нашего обожаемого командира чувства заботы, участия и искренней симпатии, а мужчин-партнеров себе в постель остроухие выбирают по принципу максимальной схожести с идеалом. Амазонки, покидая свой мир, оставляют его полностью и целиком. Уже здесь они усваивают новые для себя обычаи и порядки, становясь такими же почетными русскими, как и я. А остроухие в своем исходном состоянии и так были пусты дальше некуда, особенно те, кого выращивали на мясо, и эту пустоту герр Серегин щедро заполняет своим русским культурным кодом. Тут для этого есть все необходимое: вечерняя школа и библиотека, до которой, овладев русской грамотой, остроухие, как воительницы, так и вспомогательный персонал, становятся особо охочи. Совсем недавно туда завезли большое пополнение новых книг из семьдесят шестого года, и девочки от этого факта в полном восторге. Вот так: у нас все, кто служат - или настоящие русские, как в армиях герра Багратиона и принца Михаила, или почетные русские, как я и мои кригскамрады, добровольно пошедшие в армию к лучшему военному вождю Мироздания. И я из этих почетных русских была самая первая.

Мы слушали дозволенные речи нашей Шахерезады со всем возможным вниманием, ведь Голос нам ничего подобного не рассказывал. В его изложении жизнеописание товарища Серегина звучало сухо, как у Цезаря - «пришел, увидел, победил», но в рассказе Гретхен-Маргариты наш будущий командующий раскрылся с совсем другой, можно сказать, человеческой стороны. И в то же время было видно, что, закончив свой рассказ, наша собеседница ожидает от нас реакции: хулы или похвалы, ибо безучастно к такому для нормального человека отнестись невозможно.

И Нина Викторовна, единственная из нас, у кого этот жест не выглядел непозволительно фривольным, погладила девочку сухой рукой по голове.

- Никто не может выбрать для себя, в какой стране и в какой семье ему родиться, - сказала она, - поэтому ты ничуть не виновна в своем происхождении. Зато, когда у тебя появилась возможность круто изменить свою жизнь к лучшему, ты все сделала правильно. И товарищ Серегин, с нашей точки зрения, тоже все сделал правильно, он безупречен и выше всяких похвал. Теперь мы понимаем, что значит «первая почетная русская», и я думаю, что таким званием можно гордиться.

- А меня - хмыкнул Александр Васильевич Тамбовцев, - слегка удивил тот факт, что мы сейчас находимся совсем не в том мире, где возникли из посмертия. Так что же, это получается, вы тут такие могущественные, что переступаете через границы между мирами так же просто, как меловые линии на асфальте?

- Спросите лучше об этом кого-нибудь другого, а я вам не отвечу, поскольку не имею никаких способностей к магии, а уж к той, что необходима для того, чтобы ходить между мирами, и подавно, - ответила Гретхен. - Я знаю только, что те, кто обладают такими способностями и постоянно применяют их для своих нужд, имеют возможность непрерывно расти в силе, и верхнего предела для них нет. Пример тому - прохвост Зевсий. Но даже такие старые маги, которых все ошибочно считают бессмертными богами, ничто перед настоящим Богом-Отцом, способным повергнуть их одним движением своего мизинца. Однако мы заболтались, товарищи... Идемте, наш обожаемый командир ждет.

Поднявшись из госпитальных подземелий на свежий воздух, мы вздохнули полной грудью, принюхались и огляделись вокруг. В прошлый раз, когда мы только прибыли, в положении полупокойников, нам было не до красот и ароматов окружающей природы. Пахло как в храме - миррой и ладаном. Гретхен сказала, что этот запах издают деревья Высокого Леса, со всех сторон окружающего запретный город Ниц. Вечерело. Неистовое местное солнце уже закатилось за вершины исполинских реликтовых деревьев, и на город легли полосатые тени, и лишь верхние этажи четырех башен, окружающих главную площадь с фонтаном, еще оставались освещенными.

Осмотревшись и впитав в себя окружающую обстановку, мы пересекли площадь, причем Гретхен обошла фонтан дальней дорогой, пояснив, что в нем живет магический дух мужского типа -главный источник силы это места, и в то же время великий развратник, не пропускающий мимо ни одной представительницы женского пола. Однако среди амазонок имеются такие особи, которые совсем не прочь покувыркаться среди водяных струй с этим похотливым Казановой, ведь дети от таких забав получаются только в том случае, если этого хотят обе стороны.

И вот мы в башне Силы. Уж штаб воинской части не перепутать ни с чем. Лейтенант в позднесоветской форме с эмблемами танкиста за столом дежурного, часовой (точнее, часовая) на посту номер один при знамени; еще одна рослая остроухая и нашивками сержанта и красной повязкой тоже находится поблизости, очевидно, готовая выполнить любые распоряжения дежурного. А тот на нас, таких красивых, даже глазом не повел, лишь козырнул нашей сопровождающей... А мы, стало быть, до принятия присяги для него пока вообще никто.

По прохладной широкой лестнице поднимаемся наверх, на третий этаж. Одну часть башни здесь занимает кабинет командующего, другую - его личные апартаменты и квартиры старших офицеров.

И вот мы на месте. При нашем появлении товарищ Серегин (невысок, но мускулист) встает, выказывая нам уважение, а рядом с ним - ба, знакомое лицо: товарищ Брежнев с его знаменитыми бровями. Только наш Ильич Второй из семьдесят шестого года был уже едва мямлящим полутрупом, а этот-живчик хоть куда, и больше напоминает старого приятеля одной из моих субличностей «Просто Лёню», в те давние времена, когда тот заправлял Днепропетровским обкомом партии. Или товарищ Серегин его просто вылечил, примерно так же, как обещал излечить от старости нас самих. Ан нет, неверно... Настоящий Брежнев из нашего прошлого обо мне и моих товарищах понятия не имел, а этот явно узнал нас (то есть в первую очередь меня).

- Они это, товарищ Серегин, сто процентов они, - сказал «Просто Леня» и, разводя руки для объятий, начал обходит стол, чтобы приступить к поцелуйному обряду, гомосек тайный.

- Но-но, товарищ Брежнев, - сказал я, - вы же знаете, как я не люблю эти телячьи нежности между мужчинами.

- Ну вот, как всегда, - вздохнул Леня, - ну так дай хоть руку твою пожать, чертяка старый. Как ты тогда помер, так я к себе места не находил, пока не отправился вслед за тобой, но встретились мы с тобой уже здесь.

- Руку пожать можно, - сказал я, подав пятерню товарищу Брежневу. - Должен сказать, Леня, что тоже очень рад тебя видеть, но никак не пойму, почему мы встретились именно здесь.

Товарищ Серегин, который с легкой улыбкой наблюдал за встречей старых друзей, вслед за Лёней подошел и пожал нам всем четверым руки.

- Так уж получилось, - сказал он, - что, когда меня выбросило в семьдесят шестой год и я попытался наладить контакт с оригинальным товарищем Брежневым, выяснилось, что там, в теле больного старика, который может помереть в любой момент, живет личность, когнитивные способности которой деградировали до уровня пятилетнего ребенка. Если вылечить тело для нас проблемы не составляет, то обратить вспять распад личности попросту невозможно. Информация о структуре личности утрачена навсегда, и восстановлению не подлежит. И тогда произошло то, что с полным правом можно назвать истинным чудом. В теле товарища Брежнева из Основного Потока проснулся товарищ Брежнев, выученный, можно даже сказать вымуштрованный, одним из способнейших Старших Братьев генерал-лейтенантом Бережным. Мы, Вячеслав Николаевич, с вашим учеником тут таких дел наворотили, что возврата на тот путь, что вел к девяносто первому году, уже не будет. Люди, что двигали страну в неправильную сторону, лишились кто власти, а кто и самой жизни, зато другие, оказавшиеся нашими с Леней единомышленниками, вдруг резко пошли в рост по партийно-государственной линии. Но даже несмотря на то, что у нас все получалось, товарищ Брежнев все время вспоминал вас и повторял, что в таких случаях всегда лучше обращаться к специалистам, а не заниматься самодеятельностью. А произносить при мне такие слова - это все равно что говорить их прямо Богу в уши. Мои деловые разговоры, как вот сейчас, Патрон слушает обязательно, но реагирует только тогда, когда его помощь может оказаться незаменимой. У моих друзей из одного интересного мира есть поговорка, что если тебе под руку положили топор, то придется рубить, а если пулемет, то стрелять...

В этот момент за окнами раздался гулкий раскат грома.

- А вот и подтверждение, - сказал товарищ Серегин, подняв указующий перст. - Патрон высказался! Вы четверо, товарищи - оружие страшной разрушительной и созидательной силы, да и я тоже не мальчик-простачок, только вчера свалившийся в Подвалы. В связи с этим вопрос: какие задачи нашей команде собирается нарезать Творец Всего Сущего, если вдобавок к уже имеющимся у меня возможностям присылает такую подмогу. Надо сказать, мадам Кибела (а это та еще особа), обнаружив вас в своих владениях, была изрядно напугана, а потому сделала все возможное, чтобы я поскорее забрал вас с ее территории. Отмечу, что эта особа существует столько же, сколько и само человечество, но никогда раньше она не встречала никого, кто был бы похож на вас хотя бы отдаленно. А гости из верхних миров у нее не редкость, но никогда таким образом в осадок еще не выпадали люди, не имеющие никаких магических способностей, и никогда еще след от их падения не вел непосредственно в Чертоги Творца Всего Сущего, а не на верхние уровни Мироздания. Поэтому и эвакуировали вас, минуя все промежуточные инстанции и сведя формальности к краткому разговору между мной и Кибелой в этом кабинете. На этом тайна вашего возвращения в мир живых исчерпывается, и возникает вопрос, кому и сколько вешать в граммах. Но прежде, чем мы его обсудим, прошу вас садиться, ибо я и так уже проявил достаточно невежливости, заставив своих уважаемых гостей стоять.

- А мы не гордые, - сказал Александр Васильевич Тамбовцев, садясь на стул, который чья-то невидимая рука отодвинула ему от стола. - Вы лучше скажите, чем мы вам можем пригодиться -обыкновенные люди, без всяких этих ваших дополнительных способностей?

Товарищ Серегин посмотрел на нас внимательным взглядом; мне показалось, что на мгновение его глаза сверкнули бело-голубым огнем.

- При оценке навскидку, - произнес он, - могу сказать, что товарищу Ларионову после дополнительного обучения под командование можно доверить «Неумолимый». Его нынешний командир контр-адмирал Гай Юлий является псевдоличностью, а потому испытывает определенные затруднения при работе с живым личным составом...

- Товарищ Серегин, - встрепенувшись, произнесла Нина Викторовна, - объясните, пожалуйста, что такое псевдоличность и почему он или она испытывает затруднения, имея дело с живым личным составом - неужели у вас бывает еще и мертвый личный состав?

- Псевдоличность - это такая технология цивилизации пятого уровня, когда множество менто-грамм специалистов со стертыми личностными характеристиками объединяются в одно целое в недрах боевого оптронного компьютера, - сказал товарищ Серегин. - Тест Тьюринга такому конструкту сдать как два пальца об асфальт, и в то же время он по замыслу своих создателей остается абсолютно лояльной нерассуждающей машиной. Но суть вопроса в том, что зачастую профессиональные навыки очень тесно переплетаются с личностными воспоминаниями, и за тысячелетия существования в недрах компьютера возникла некая результирующая, которая развилась в полноценную личность, отличающуюся от нас с вами только отсутствием физического тела. То есть тело у псевдоличностей есть, но это сам «Неумолимый», и он один на всех. Про живой личный состав я объяснять не буду, думаю, все понятно и так. Контр-адмирал Гай Юлий не отстраняется с концами, а переходит на позицию первого заместителя и инструктора-наставника товарища Ларионова. Надеюсь, уважаемая Нина Викторовна, теперь этот вопрос вам понятен?

- Да, Сергей Сергеевич, - кивнула Антонова, - понятен. А теперь скажите, в какой роли, или на какой должности, вы видите меня?

- Вас я вижу только моим имперским министром иностранных дел, - сказал товарищ Серегин. -Рвать чужие нити отношений и заново перевязывать свои у предыдущих ваших воплощений получалось очень хорошо, а потому я с легкостью отдам вам эту поляну, где у меня пока еще даже конь не валялся. Артанский князь Серегин всеми дипломатическими переговорами занимается лично, лишь изредка посылая на дело в роли герольда доверенного человека, но вот монарху Русской Галактической империи такое невместно, да и не успею я всюду сам, даже при моей улучшенной разворотливости.

- Спасибо за доверие, Сергей Сергеевич, можете быть уверены, я вас не подведу, - ответила Нина Викторовна.

- Сработаемся, товарищ Антонова, - кивнул Серегин и внимательно посмотрел на меня, да так, что у меня мурашки по коже пошли.

И ведь совсем молодой человек, а чувствую я себя перед ним как курсант на экзаменах при выпуске из училища. Есть уже такое чувство, что это самый лучший командир, какой только может быть, а потому сейчас решается моя судьба, кем мне быть дальше...

- А вам, Вячеслав Николаевич, - наконец сказал хозяин кабинета, - я предлагаю должность командующего корпусом штурмовой пехоты, сиречь космодесанта, который будет базироваться на «Неумолимый». Штатная численность - тридцать пять тысяч штыков при средствах усиления и огневой поддержки. Пока из галактического вооружения восстановлены только отдельные экземпляры, так что вам на первых порах придется довольствоваться более привычными образцами. Однако в некой среднесрочной перспективе все будет восстановлено в полном объеме, как и сам «Неумолимый». Вам с Виктором Сергеевичем еще в соседнем галактическом рукаве человеческие колонизаты из-под власти эйджел отбивать, водружая над освобожденными планетами священное алое знамя нашей империи.

Мы с адмиралом Ларионовым переглянулись. Размах у нового командующего, однако, буквально космический. Впрочем, если вспомнить, что он уже сумел совершить, то ничего невозможного в постановке таких задач нет. Надо только не спешить и не зарываться, и тогда все получится. И Виктор Сергеевич был того же мнения.

- Главное в таких делах - не прыгать через ступеньку, - сказал он, - ибо тот, кто слишком торопится, в итоге обычно падает с лестницы и ломает себе шею.

- Мы торопиться и уж тем более прыгать через ступеньку не будем, - ответил товарищ Серегин. - Торопиться стоит только тогда, когда за тобой гонится неумолимое время, и можешь не успеть заскочить за поворот. Во всех остальных случаях это дурацкое занятие. А на галактическом направлении время нас пока еще терпит. К тому же в свои должности вы вступите далеко не сразу. Сначала полное восстановление здоровья и повышение квалификации, и лишь потом служба. Единственный, кто сможет приступить к своим обязанностям сразу по принесении присяги - это товарищ Тамбовцев. Александр Васильевич, я знаю, что вы рассчитываете на должность моего пресс-секретаря, но мне кажется, что для создателя информационной корпорации ИТАР-ТАСС это мелко. На эту должность лучше подыскать какую-нибудь злобную девочку с гадючьим характером и острым как бритва языком, чтобы жалила наших врагов не переставая. А от вас мне нужно имперское информационное агентство, которое, с одной стороны, занималось бы сбором и систематизацией открытой информации в разведывательных целях, а с другой стороны, распространяло бы по миру ту информацию, которая нужна нам, а также транслировало нашу точку зрения на события. Никто из наших противников не должен иметь возможность ни подвернуть наши действия замалчиванию, ни перевирать их смысл. Материальными средствами, а также возможностями доносить наше мнение Граду и Миру я вас обеспечу.

- Ну что же, - хмыкнул товарищ Тамбовцев, - вы, Сергей Сергеевич, только что мастерски раздали каждой сестре по любимой серьге, несмотря на то, что видите нас в первый раз.

- Во-первых, не в первый раз, а во второй, - сказал наш новый командир, - во вторых, у нас хоть кто-нибудь да есть из каждого мира, где вы сумели отличиться, а потому там ваши имена на слуху. Из мира императора Михаила Второго у нас моя богоданная супруга Елизавета Дмитриевна и ударный корабль-штурмоносец, на котором вы уже летали. Из мира Победившего Октября у нас офицеры и бывшие курсанты выпускного курса Иркутского егерского училища имени генерала Бесо-ева. В самом начале нашей эпопеи эти мальчики составили нам костяк офицерского корпуса в первом моем регулярном формировании, а сейчас они уже стали закаленными воинами, повидавшими такое, от чего и взрослые мужчины ночами, бывает, плачут в подушку. Их рука тверда, а глаз остер, и в бою от них не уйдет живым ни один враг. Из мира Югороссии к нам вышвырнуло корабль-контейнеровоз, главным грузом которого были оружие и боеприпасы - все это пошло на первоначальное оснащение моей армии. Вместе с кораблем нам досталась судовая библиотека, где имелись книжки, расписывающие ваши подвиги в цветах и красках. И наконец, из мира Победоносного Сталина у нас были наши первые враги тевтоны. Победив их, мы заполучили манускрипт за авторством эсесовско-го танкового генерала Фридриха фон Меллентина, изложившего историю той войны так, как она виделась с противоположной стороны фронта. Потом, если захотите, сможете прочитать, что о вас думал этот первостатейный мерзавец, предавшийся злу с поистине исступленным сладострастием. Ну а потом товарищ Брежнев дополнил нам недостающие детали, после чего получилась вполне цельная картина, как вы вместе с товарищем Сталиным выковали не только победу в войне, но и долгий, стабильный и спокойный послевоенный мир. Все четыре поваренные книги рецептов за вашим авторством постоянно у меня на столе, и я стараюсь им следовать насколько это возможно, и на этом, пожалуй, по данному вопросу у меня все.

- А еще, - сказал чрезвычайно довольный Брежнев, - Сергей Сергеевич сам на себя наложил заклинание распознавания реального положения дел, именуемое Истинным Взглядом. И ничто не может ему противостоять - ни тьма, ни туман, ни людской обман. И вам такое тоже по должности будет положено, когда вы вступите в права командования.

- Да, - подтвердил товарищ Серегин, - это так и есть, но в вашем случае Истинный Взгляд был лишь последней проверкой, ибо о том, кто вы такие, я знал задолго до нашей встречи. А сейчас я вас, наверное, уже утомил, поэтому на сегодня с разговорами пора заканчивать, да и у меня тоже имеются дела. Товарищ Соколова, будьте добры отвести наших гостей в их апартаменты и показать, где у нас столовая, а где библиотека, а уже завтра, за завтраком, начнем знакомить их со всем прочим командным составом. До свиданья.

Нам осталось только встать, попрощаться и вслед за Гретхен де Мезьер, то есть Маргаритой Соколовой, выйти прочь из кабинета главного местного начальника.

Восемьсот девяносто второй день в мире Содома, Вечер. Заброшенный город в Высоком Лесу, площадка для танцулек

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Сегодня, сразу после захода солнца, я вытащил своих гостей для неформального общения за столиком на танцульках. Правда, для этого пришлось сдвигать три стола, потому что я пригласил не только четверку Самых Старших Братьев, но и Кобру с Мишелем, а также Роберта Хайнлайна, решившего задержаться у меня во владениях. Во-первых, мы абсолютно бескорыстно взялись поправить этому человеку здоровье, ведь великие писатели на дороге не валяются, да и изучение загадочной русской души - дело длительное и хлопотное, ибо эта субстанция тонка и неуловима... и вообще это занятие не для средних умов.

Впрочем, и старину Роберта средним умом никто не назовет. Мыслитель он первостатейный, да только над ним, как и над иными прочими, довлеет злоба мира сего. Во-первых, приходится делать не то, что хочется, а то, что велит среда, и никакой свободой тут и не пахнет. Во-вторых, эта самая американская среда развивается поперек желаний этого незаурядного человека, и он ничего не может с этим поделать. В-третьих, он не свободен от ошибок, заблуждений и предубеждений, также навеянных этой самой не лучшей средой обитания. Однако безнадежна только смерть, а с живыми еще можно работать.

Товарищи Старшие Браться смотрят на старину Роберта с понимающим узнаванием. В мире победившего Сталина, откуда они изгнали предков тевтонов, как минимум товарищ Антонова и адмирал Ларионов регулярно общались с этим человеком и считали его если не другом, то потенциальным союзником. Нынешний Хайнлайн о Старших Братьях ни в зуб ногой, но он понимает, что эти люди, которые сейчас выглядят его ровесниками, играют в моих планах очень важную, если не решающую роль. Но главным участником разговора должен стать капитан Зотов, чтобы присутствующие с его слов могли ознакомиться с обстановкой в начале третьего десятилетия двадцать первого века.

- Итак, - сказал я, - комитет по обсуждению текущих вопросов в сборе. Прошу не обращать внимания на происходящее вокруг. У нас принято проводить подобные совещания не в душном кабинете, а, так сказать, средь шумного бала, когда народ вокруг предается буйному веселью. Полог тишины нам в этом в помощь.

- Насколько я понимаю, мистер Серегин, - хмыкнул старина Роберт, - текущим вопросом будет дальнейшее существование нашей Америки?

- Не само существование, а, скорее, те правила, по которым ваша Америка будет существовать в дальнейшем, - возразил я. - И это только часть стоящих перед нами вопросов. Товарищи, которых Небесный Отец недавно прислал нам в подкрепление, в одном из подведомственных им миров пытались реализовать идею Совладения, но после двадцати лет почти идиллии к середине шестидесятых годов американская элита взбрыкнула и разорвала все соглашения. Правда, большого счастья это ей не принесло: Советский Союз уже ушел в отрыв, как реактивный самолет от паровоза. В результате получилась картина, обратная той, что мы имели в Основном Потоке: то есть доминирование Советского Союза, взявшего под прямой или опосредованный контроль всю территорию южнее реки Рио-Гранде.

- Да, - подтвердила товарищ Антонова, - так и было. Мы честно пытались разделить мир на две половины, но после отказа американской стороны от соглашений не видели причин воздерживаться от наступательной политики. Все имеет свою цену, и разрывы подписанных соглашений тоже. Подобный трюк американское правительство попыталось проделать в мире, где мы переиграли русско-турецкую войну за освобождение Болгарии. Тогда Конгресс ратифицировал договор об отношениях между Соединенными Штатами Российской империей и Югороссией, исключив из него один из важнейших пунктов. И это стоило Америке всеобщего восстания Юга, Второй Войны между Штатами и окончательного раздела ее территории на Северный Союз и Конфедерацию, при том, что Аляска и все Тихоокеанское побережье отошли к Российской империи за старые и новые долги. Мы, мистер Хайнлайн, так тоже умеем, и лучше не надо нас злить - забудете потом, где был Лондон, а где Нью-Йорк.

Сказать честно, я залюбовался этой женщиной. И ведь старушка же, Божий одуванчик, а какая сталь в голосе, какая экспрессия... Представляю, что из нее получится, когда Лилия закончит над ее телом свои омолаживающие манипуляции.

- Уважаемая Нина Викторовна, - сказал я, - аплодирую вам стоя. С этими людьми только так и можно. Я имею в виду не американское простонародье, а тех политических особей, которые, будто лабораторные крысы, показывая чудеса изобретательности, изо всех сил рвутся к властной кормушке. Они готовы пожрать весь мир, а когда от него останутся только обглоданные кости, то и саму Америку. Безудержная алчность - это совсем не то чувство, какое может быть сочтено позволенным. Вы меня поняли, мистер Хайнлайн?

- Понял, мистер Серегин, - опустил голову старина Роберт. - Только тут, получив возможность взглянуть на прошлое, настоящее и будущее своей страны вашими глазами, я ужаснулся. Так мы и в самом деле можем не заметить, как пожрем сами себя...

- Все еще хуже, чем вы думаете, мистер Хайнлайн, - сказал капитан Зотов. - Получив неограниченную власть мирового жандарма, ваша Америка стала деградировать, сначала медленно и почти незаметно, но со временем процесс ускорялся. В первую очередь, никто из ваших политиканов не заметил того момента, когда ваша гегемония перестала производить прибыль, и к началу третьего десятилетия двадцать первого века этот процесс вышел на финишную прямую. Государственный долг растет фантастическими темпами, и большая его часть не разбросана по иностранным держателям, а находится на балансе у банков Федеральной Резервной системы. Как вы думаете, что произойдет, когда дело с государственным долгом подойдет к дефолту? Не скажут ли господа банкиры -мол, мистеры, вы все нам должны очень большие деньги, а потому нынешняя всеобщая демократия отменяется; тот, кто сможет выплатить означенную сумму, будет свободен, а остальные становятся нашими неоплатными должниками, то есть рабами. Сначала таких людей лишат права голосовать на выборах всех уровней, что резко сузит представительность примерно до того уровня, какой был в середине девятнадцатого века. У вас хорошее воображение: сами представьте себе, во что в двадцать первом веке может вылиться фактическая диктатура богатейших людей, ведь им даже для проформы не надо будет больше оглядываться на плебс.

В отсутствии воображения старину Роберта упрекнуть никто не мог, поэтому он коротко, но энергично выругался, не стесняясь присутствием дам.

- Вот именно, - сказал я, - все точно так, и даже хуже. Ведь если я возьму на себя труд истребить вашу финансово-политическую элиту до последнего человека, то уже на следующий день из рядов мелких клерков и даже заводских работяг под воздействием вашей культуры неограниченной алчности полезет молодая поросль людей, желающих делать деньги прямо из воздуха. И в этом вся проблема.

- Роберт у нас делает ставку на индивидуализм, считая, что он сочетается с высоким интеллектом и профессиональной компетентностью, но в своем большинстве законченные индивидуалисты оказываются людьми весьма ограниченными, глупыми, а следовательно, некомпетентными, - сказала Нина Викторовна. - Человек по своей природе существо коллективное, все дело в том, что степень коллективизма общества должна соответствовать условиям его существования...

Тут Кобра полезла в карман бриджей за картой-портретом, потому что с ней пытался связаться кто-то не из нашего круга. Жест это выглядел так же естественно, как и у любого человека двадцать первого века, достающего сотовый телефон.

Выслушав сообщение, слышное только ей, Гроза Драконов сказала:

- Батя, нас с тобой срочно ждут в Аквилонии. У них случился экстраординарный заброс из неизвестного мира, лежащего вне Основной Последовательности. И спрячь своего архангела обратно, непосредственно нашим друзьям ничего не грозит. Заброс, можно сказать, дружественный. Зато там, в Асгарде, остро необходим Колдун. Шаман Петрович говорит, что возможностей леди Сагари для разбирательства с шестью юными британскими колдуньями, выпавшими из того мира, категорически не хватает. Да и вообще, из сбивчивых рассказов девушек, у себя дома учившихся в специальном колледже, аналогичном всем известному «Хогвартсу», можно сделать вывод, что их мир обладает довольно сильным магическим фоном, а потому проходит как раз по нашей части.

Поскольку первоисточник Кобры обладал чрезвычайно высоким уровнем надежности, мне даже не пришло в голову спорить и задавать дурацкие вопросы. На месте разберемся.

- Значит так, - сказал я, - прекращаем разговоры, собираемся и срочно выступаем в поход. Я сам в первом эшелоне, Кобра обеспечивает прибытие в Асгард Колдуна. Остальные пока могут быть свободны.

- Если это возможно, - сказал мистер Хайнлайн, - то я хотел бы отправиться с вами...

- Это вполне возможно, Роберт, - кивнул я, - там, где в деле участвуют англосаксы, ваше участие будет не лишним. Заодно вы сможете свести личное знакомство с мистером Джеком Лондоном, который сам себе выписал туда творческую командировку для изучения еще одного пионерного общества, и заодно поправляет себе здоровье в медицинском центре цивилизации пятого уровня, где лечат то, против чего бессильна даже магическая медицина нашего госпиталя.

- Ваши знакомства ставят меня в тупик, - хмыкнул старина Роберт. - Скажите, есть ли кто-нибудь из великих, с кем бы вы не водили дружбу?

- Есть, и много, так как по Основной Последовательности я скакал галопом, не оглядываясь по сторонам, и только в двадцатом веке чуть притормозил, - ответил я, - но сейчас это к делу отношения не имеет...

- Мы тоже хотели бы отправиться с вами, - на правах лидера команды Старших Братьев сказала товарищ Антонова. - Уж очень интересно взглянуть на людей, что взялись строить новую справедливую цивилизацию с чистого листа.

- Добровольное повышение квалификации можно только приветствовать, - сказал я, - мало ли где и когда потом может пригодиться. Да и по ходу главного дела ваше мнение тоже может оказаться не лишним, ведь каждый из вас уже пробежал по четыре марафона длиною в жизнь, а я - спринтер, только начинающий свой разбег.

- Мы всегда рады высказать вам свое мнение, но советов давать не возьмемся, ибо по классу тактических блицев вы превосходите нас на две головы, - сказал Бережной. - Во всех остальных случаях вы всегда можете на нас рассчитывать.

- Ну, вот и хорошо, - сказал я и посмотрел на Мишеля. - А вы, Михаил Александрович, как?

- Я с Никой, - ответил тот, - куда она, туда и я.

- А я пас, - сказал капитан Зотов. - Укажите мне цель и отдайте приказ, и я разнесу все дотла, а обсуждать, и тем более решать, политические вопросы - это не для меня.

- В таком случае, товарищи, по коням и вперед, - произнес я. - Люди ждут.

Когда Серегин и его спутники через портал шагнули внутрь Большого Дома, там в сборе был уже весь бомонд. Присутствовали шаман Петрович с женой леди Лялей, Андрей Викторович с женой леди Лизой и четырьмя хмурыми вооруженными «волчицами», Марина Витальевна, леди Сагари, капитан третьего ранга Лазарев, социоинжер Сати Бетана, отец Бонифаций и леди Люсия д’Аркур в качестве переводчицы и потенциальной опекунши экзотических британских пропаданок. И тут же, за спинами всех прочих, тенью маячил начальник службы безопасности Аквилонии майор Лопатин. Но главными действующими, точнее, бездействующими, лицами были шестеро молоденьких девушек англосаксонской наружности - они сидели за дальним угловым столом, глядя на происходящее глазами загнанных зверьков.

За последние сутки они, спасаясь от смертельной опасности, успели вывалиться из своего родного мира и очутиться на необитаемом островке посреди Средиземного моря. Дальше им пришлось повстречаться с прилетевшим по их душу космическим челноком (от обнаружения новых попаданок орбитальными сателлитами до команды на вылет дежурного экипажа прошло всего несколько минут) и после короткого собеседования в Асгарде побывать на борту «Нового Тобола». Сведения, что сообщили о себе девушки, оказались настолько невероятными, что, несмотря на верификацию при помощи психосканера, Сергей Петрович и капитан третьего ранга Лазарев решили подвергнуть всех шестерых процедуре глубокого ментоскопирования. А это процедура не из приятных.

По завершении операции капитан имперской безопасности Итай Талан сообщил, что в базовой версии устные сведения нашли полное подтверждение, и высказал особое мнение, что данная тема находится за пределами компетенции руководства Аквилонии и что тут требуется обращаться к специалисту, то есть к Артанскому князю Серегину и его товарищам. Товарищ Грубин и капитан третьего ранга Лазарев согласились с особистом «Нового Тобола», и затем, поскольку в Асгарде была глубокая ночь, девушек отвели в пустующую каюту и оставили там до утра, обеспечив шестью разовыми пайками и на пальцах объяснив, как пользоваться санитарными устройствами, и это был еще один шок, потому что их родной мир застрял где-то между концом девятнадцатого и началом двадцатого века, имея при этом особенности, жуткие для всякого нормального человека. Эти особенности были еще одной причиной, по которой было решено проконсультироваться со специалистом, разбирающимся в разного рода инфернальных явлениях и отставших в развитии мирах.

Когда в Асгарде наступило утро, девушек в буквальном смысле спустили с небес обратно на землю, и сейчас экстраординарные попаданки-пропаданки были одеты в еще не обношенные акви-лонские парки из оленьей шкуры и время от времени прикладывались к высоким керамическим кружкам с горячим травяным настоем. Тут все было непонятно и непривычно, люди говорили между собой на неизвестном языке (прожив всю свою короткую жизнь в Британии своего мира, девочки никогда не слышали русской речи). Сильные и грубые люди, ничуть не похожие на обычных британских джентльменов, представляли власть и закон в этом чужом для британок мире, и среди них они были не равны никому, а хмурые лица вооруженных «волчиц», расположившихся у выхода в непринужденных позах, подтверждали это.

Единственным человеком, изъяснявшимся на понятной британской речи, была женщина, назвавшаяся леди Люсией, но в этом собрании сильных и властных людей она исполняла всего лишь обязанности переводчика. Эта уверенная в себе молодая женщина, чувствовавшая себя среди высокопоставленных мужчин как равная среди равных, тоже не походила на типичную британскую леди их мира. Те были существами холеными, увешанными бриллиантами, с виду гордыми своим высоким положением, но на самом деле полностью зависимыми от воли отца, мужа, а в некоторых случаях старшего брата или даже сына. Старший мужчина-джентльмен в семье имел полное право судить, карать или миловать свою дочь, жену, сестру или мать, и уж тем более домашнюю служанку или наложницу. А уж иностранка, оказавшаяся в Лондоне без денег и документов, моментально становилась зависимой игрушкой того, кто сможет уплатить за нее представителю закона определенное количество денег. А если желающих сделать это не найдется, остаток ее существования будет печальным и недолгим, примерно таким же, как у отловленной на улице бродячей собаки.

Но тут все было не так. Люди, подобравшие их на необитаемом острове (морские пехотинцы из мира царя Михаила), были с девочками вежливы, не проявляя излишнего мужского интереса. Для альт-британок, привыкших к совсем другому отношению, это было особенно удивительно, как если бы вышедший из кустов лев не стал пытаться их пожрать, а человеческим голосом осведомился бы, не нужна ли помощь. А ведь в результате заброса одна из девочек оказалась полностью раздета, на двух было только в нижнее белье, и только у троих, помимо белья, имелись блузки от школьной формы и туфли. И все. Не самая подходящая экипировка для прогулок по дикой местности, даже с учетом того, что на этом острове уже несколько миллионов лет не водилось ни одного хищника крупнее кошки.

Еще при первом разговоре с леди Люсией прошлым вечером девочки усвоили, что их тут не собираются убивать ни сейчас, ни потом, просто они оказались такими необычными, что местные власти не знают, что с ними делать. Потом были полет на орбиту (правда, девочки этого даже не поняли) и пребывание в каком-то еще более странном месте, сильно отличавшемся от того хорошо устроенного сельского поместья, где они находились до этого. Там, в этом новом месте, все было сделано из металла и странного, явно искусственного, материала, окна отсутствовали, а все люди, даже женщины, были одеты в военную форму. Более того, странные высокие чернокожие и серокожие остроухие создания женского пола, в изобилии встречавшиеся здесь, тоже не чувствовали себя хоть как-то ущемленными среди нормальных людей.

Далее девочек по одной усаживали в кресло особой машины, и они имели разговор из ума в ум с мужчиной азиатской наружности, от которого исходило ощущение скрытой угрозы, и высокой белокожей женщины со странно заостренными ушами.

При таком методе допроса невозможно было ни соврать, ни промолчать в ответ на наводящий вопрос, и у британок возникало ощущение полной умственной беспомощности, будто их голыми распяли на станке для пыток. В их мире проделывать такое могли только самые опытные старые колдуньи, а тут эту работу совершала чудесная машина из золота и хрусталя, обладающая при этом страшной ментальной силой. Однако те, кто вели допрос, своей властью не злоупотребляли, не глумились и не стремились унизить юных британских колдуний, а всего лишь выясняли для себя истину в последней инстанции.

По результатам ментоскопирования, полностью совпавшим с данными устного опроса, стало известно, что мир, откуда происходят юные британки, уже сто восемьдесят лет не принадлежит Основному Потоку. Причиной этого расхождения исторических линий стало то, что в тысяча восемьсот тридцать девятом году юная королева Виктория вышла замуж не за принца Альберта Саксен-Кобург-Готского, а за русского цесаревича Александра Николаевича, писаного красавца и неотразимого бонвивана. Британской королеве было в это время двадцать, русскому принцу двадцать один, оба переживали период бурления гормонов, начисто отшибавших мозги. Император Николай Павлович был против этого брака, но потом вдруг тяжело заболел и скоропостижно скончался в расцвете сил, не дожив несколько дней до полных сорока трех лет. Шепотом поговаривали, что император разделил печальную судьбу своего отца, который тоже был убит после того, как пошел поперек британских интересов. Следов яда или чего-то подобного обнаружить не удалось, но это еще ничего не значило, поскольку в Санкт-Петербурге в это время гостила признанная британская красавица леди Кэролайн Рэнделл, не чуждая, как поговаривали, высокому колдовству.

Да, именно так: из слов девочек следовало, что в их мире имеется приличный уровень магического фона, ибо они обучались на ведьм в особом женском магическом колледже, единственном на всю Британию. Дипломированная ведьма с королевской лицензией - это вкесьма почетный и выгодный род занятий, единственный, что обеспечивает женщине возможность независимого самодостаточного существования, в то время как остальные лица женского пола полностью зависимы от старших мужчин в своей семье - отцов, мужей, братьев, и в некоторых случаях даже от старших сыновей. Но самым бесправным в той Британии является положение простолюдинов. Если потомственные аристократы и приравненные к ним лица (по британскому обычаю, титул можно купить) подлежат только суду короля, а для обладателей недвижимости или годового дохода в пять тысяч золотых гиней имеется суд присяжных, то дела простолюдинов, застигнутых на месте преступления, в административном порядке решают инспекторы Скотланд-Ярда. Совершеннолетних мальчиков и мужчин обычно приговаривают к пожизненным каторжным работам, где даже самые сильные не способны протянуть более полугода, а магазинных воровок, уличных разбойниц и прочий криминальный и око-локриминальный женский элемент со всей Британии отправляют в Лондон, на женскую королевскую бойню в Ридженте. Девушки говорили об этом так обыденно, будто сообщали, где в Лондоне находится лучшая дамская парикмахерская.

И это еще одна шокирующая особенность, роднящая тот мир с миром Содома и резко отличающая его от миров Основного Потока, где на уровне девятнадцатого - двадцать первого века людей уже не едят категорически, и даже германские нацисты, устроившие свои лагеря смерти, до людоедства так и не додумались. А может быть, они просто не успели дойти до такого ужаса - все же период их существования был хоть очень страшен, но краток, а у того мира на возвращение к самому дикому каннибализму было целых сто лет.

Случилось это в середине двадцатого века, когда полыхнувшая в Европе сексуальная революция сломала постылые оковы викторианства (имевшего место и в том мире) и разбудила в людях самую примитивную животную чувственность. Именно тогда парк в Ридженте был превращен в единый комплекс, где, помимо женской бойни, имелись бордель с элитным часто заменяемым персоналом, арена для женских рукопашных боев «по французскому образцу» в обнаженном виде, лужайки для особых барбекю, а также агентство по аренде временного персонала. Впрочем, джентльмен мог полностью выкупить понравившуюся ему девушку, но это были уже совсем другие деньги.

А вскоре на арене для женских боев в особые дни, также в голом виде, стали сходиться в схватке дочери и жены джентльменов. Как следовало из королевского указа, поскольку слабые женщины рождают слабых мужчин, девушки и женщины благородных сословий с двенадцати лет от роду и до конца детородного возраста должны были демонстрировать искусство рукопашного боя на ринге. От этой тяжкой обязанности были освобождены только дипломированные колдуньи и студентки женского колледжа магии и колдовства. При этом, в отличие от схваток простолюдинок-уголовниц, поединки леди регламентировались определенными правилами, запрещавшими физически травмировать и уж тем более убивать противницу (синяки и ссадины не в счет). Также запрещались любые посторонние предметы. Победы леди должны были достигать только тем, что дала им природа.

С двенадцати до шестнадцати лет турнирные бои считались чисто тренировочными, закаляющими души и тела девочек для грядущих испытаний, а девушки старше этого возраста бились за право остаться благородными леди и выйти замуж за джентльмена. Четыре проигранных поединка подряд - и неудачницу дисквалифицируют до статуса буржуа, после чего ее мужем сможет стать только лавочники или мелкий клерк. В случае схваток между замужними леди решение о том, что делать с побежденной, принимал ее муж, но чаще всего в таких случаях мужья не предпринимали ровным счетом ничего. Однако случались инциденты, когда проигравшую четыре схватки старую надоевшую жену попросту отправляли на забой, как какую-нибудь низкородную преступницу. Впрочем, такое случалось редко, ибо общественное мнение в таких случаях обливало мужа-тирана непереносимым презрением и закрывало перед ним все двери.

Однако основным поставщиком двуного скота на королевскую женскую бойню в Ридженте был не местный криминальный элемент и женские сливки со дна общества, а поставки из заморских колониальных и полуколониальных владений. В Африке молодых и здоровых парней и девушек за бусы и пуговицы покупали у туземных царьков, а в Китае, чуть подороже, у главарей милитаристских клик. Империя Цин, как ей было и положено, канула в лету в начале двадцатого века, но нового единого государства на ее месте так не возникло. Первоначально таких клик было восемь, потом их количество сократилось до пяти, но дальше процесс объединения Китая застопорился из-за противодействия европейских держав. В Японии почти полтора века назад император Муцухито проиграл свою войну Босин, а потому там князья-дайме воюют между собой, как и в прежние годы, а император - не более чем декоративная фигура.

В Европе свои игрушки. Самое главное, что русско-британская уния оказалась явлением временным, распавшись в тысяча восемьсот девяностом году после смерти императора Александра Второго. Впрочем, тот сам Россией никогда не правил, пребывая по большей части возле супруги в Лондоне. Вместо него в Петербурге в статусе августейших князей-кесарей сидели сначала дядя императора Великий князь Михаил Павлович, а потом и младший брат Константин Николаевич (убит польским террористом в 1862 году) и Николай Николаевич, который ушел в отставку по состоянию здоровья в тысяча восемьсот восьмидесятом году, передав должность сыну, Николаю Николаевичу-младшему.

В короткий период управления Россией Константином Николаевичем в России случилась либеральная оттепель, в работе находился проект по освобождению крестьян от крепостной зависимости, но после его смерти все заглохло, поскольку Николай Николаевич, напротив, стал завинчивать гайки, проводя политику по консервации существующих порядков. А как же иначе, ведь в отсутствие Крымской войны как явления (и, следовательно, унизительного поражения в ней) необходимость радикальных реформ и вовсе становится неочевидной. Но самое важное событие произошло после смерти императора Александра, когда в Петербурге случился дворцовый переворот и британский принц Альберт, приехавший садиться на трон, едва унес из России ноги. Императором тогда под именем Николая Второго был провозглашен августейший князь-кесарь Николай Николаевич младший.

Британская королева Виктория тогда обиделась и хотела даже повоевать, но в Европе не нашлось никого, кто был бы готов кинуться в драку впереди англичан. Попытку Бисмарка железом и кровью сделать Германию великой тогдашние Великие Державы - Британия, Франция, Австрия и Россия - затоптали совместными усилиями. Не было тут таких никогда - и точка. Франция, где правил император Наполеон Четвертый, сама нацелилась на альянс с Россией. Австрия в одиночку против Российской империи воевать не могла, ибо ее раздирали внутренние противоречия, а Османскую империю русские растерзали еще в середине девятнадцатого века, ибо без англо-французской поддержки турки против русской армии не плясали никак. Война, в Основном Потоке ставшая Крымской, в этом мире закончилась взятием Стамбула, переименованием его в Константинополь и полной ликвидацией турецкого владычества.

Таким образом, к началу двадцатого века Европа влипла в густую патоку сонного оцепенения.

Россия вернулась почти в допетровские времена исконно-посконной домостроевской жизни, и на европейцев там смотрели как на опасных сумасшедших, отгораживаясь от них всевозможными барьерами. Франция, обожравшаяся колоний, разлагалась морально: именно там первым пышным цветом расцвели человеческие зоопарки, экзотическое двуногие мясные животные из колоний, голые женские бои и прочие пороки и извраты того мира. Разница с Британией заключалось в том, что у своих женщин и простолюдинов человеческого достоинства французские власти не отнимали. Австрия все-таки не распалась как в Основном Потоке, но после смерти императора Франца-Иосифа превратилась в конфедеративное монархическое образование, где бессильный император в Вене, обладатель четырех корон, был не в состоянии противостоять своеволию местных властей.

Но главное отличие с Основным Потоком случилось в Новом Свете, где произошла последняя, отсутствовавшая в других мирах, война между Североамериканскими Соединенными Штатами и альянсом трех империй: Британской, Российской и Французской. Поводом к такому грандиозному конфликту стал инцидент с сожжением американским военным кораблем небольшой британской колонии Грейтаун, расположенной в Никарагуа. В Основном потеке британское недовольство ограничилось только грозными дипломатическими декларациями, но в этом мире три империи двинули в Западное полушарие свои боевые флоты. По сути, эта война стала альтернативой несостоявшейся Восточной, то есть Крымской войне. Поначалу успех сопутствовал силам вторжения: они уничтожили не особо сильный американский флот, захватили все портовые города и прибрежную местность, а также дотла сожгли поганый гадюшник на Потомаке. Немногочисленные американские войска, пригодные только для войн с полудикими краснокожими, потерпели тяжелое поражение, а президент Франклин Пирс был захвачен в плен.

Но на этом война не закончилась, а перешла в партизанско-повстанческую фазу, в ходе которой на главную роль в сопротивлении выдвинулись члены радикальной протестантской секты Воинов Света. В итоге британско-русско-французским войскам не удалось ни преодолеть Скалистые горы, ни подняться вверх по Миссисипи. Питтсбург, Атланта и Мемфис стали центрами сопротивления. Война, продолжавшаяся десять лет, закончилась выводом оккупационных гарнизонов, ибо в Лондоне и Париже признали, что в силу растянутости коммуникаций и упорного сопротивления противника победы достичь не удастся. В результате послевоенных пертурбаций к семидесятому году на территории бывших Североамериканских Соединенных Штатов возникло радикальное теократическое государство Царство Света, которое в ранге Великого Пророка возглавил лидер сопротивления европейскому вторжению пастор Воинов Света Иеремия Джонсон.

Сначала все женщины в этом государстве оказались полностью лишены гражданских прав и прав владения имуществом. Однако в ходе дальнейшей эволюции этой политической системы за двадцать следующих лет их превратили в двуногих животных, в обязанности которых входит рожать новые поколения, беспрекословно выполнять указания своих хозяев-мужчин и тяжко трудиться. А если это будет сочтено нужным, то и безропотно умирать на бойне, чтобы отдать свои тела на пропитание сильной половине человечества. Именно оттуда эта зараза в первой половине двадцатого века вместе с тюками хлопка, кипами шести и табака потихоньку стала переползать на территорию Британии, укореняясь в умах власть имущих. Таким образом, в бывших Североамериканских Соединенных Штатах установился режим теократической диктатуры, которой сопутствовал режим нулевой толерантности к правам женщин и женскому колдовству. Идея «все зло от баб-с» совсем не нова под луною, просто никто еще не претворял ее в жизнь вооруженной рукой с такой неистовой решимостью.

Однако в двадцать первом века Царство Света почти ничем не напоминает Соединенные Штаты Основного Потока не только своим политическим устройством. Территория почти в два раза меньше, а население не больше тридцати миллионов белых мужчин, двадцати двух миллионов белых женщин и шестидесяти миллионов чернокожих рабов обоих полов. Причина такой популяционной депрессии - в резком снижении миграционного притока из Европы (Царство Света в качестве постоянного места жительства могли выбрать только мужчины-одиночки), да в выбраковках «некачественных» девочек-подростков, осуществляемых в соответствии с государственной евгенической программой. Разница между содомитянами и воинами света лишь в том, что первые - гомосексуальны, а вторые - грубые мачо-натуралы. По сравнению с этим ужасом Британия кажется почти нормальной страной, где всего лишь очень жестокие законы и обычаи. Вот только людей жрать отучить, и все будет нормально.

Однако и у просвещенных мореплавателей недавно произошли радикальные перемены к худшему. Умер старый король Эдуард Десятый, и на престол вступил его внук Карл Третий, старший сын старшего сына. И вместе с этим печальным событием в стране сменилась эпоха...

Старый король благоволил к женскому полу вообще и к колдуньям в частности, старался смягчить суровость законов, а ректор женского магического колледжа, преподобная Шерилинн Баретт, частенько бывала его гостем в Виндзорском замке. И только официальные приемы в Букингемском дворце оставались закрытыми для главной колдуньи всея Британии, ибо подобное приглашение было бы крайне негативно воспринято общественным мнением. С черного хода, закутавшись в плащ, проникнуть во дворец ей было можно, а вот с парадного, в шитом серебром платье и при ректорской цепи, входить не стоило.

Молодой же король, коему едва исполнился сороковник, был человеком совсем другого толка. Женщин он не любил, предпочитая обходиться одноразовыми наложницами, а свою жену, умницу и красавицу, вскоре после рождения сыновей-близнецов приговорил к смерти, обвинив в супружеской измене. И вообще, будучи еще принцем Чарльзом, он в молодости подолгу жил за океаном в Нью-Йорке, Филадельфии, и добирался даже до Чикаго, за которым, как и полтора столетия ранее, простирались земли Дикого Запада. Именно во время тех поездок он стал тайным членом секты «Воины Света». Ему нужна была власть абсолютная - такая, чтобы никто не мог ему перечить, а любой каприз исполнялся с молниеносной скоростью. Трепетать перед ним должны не только бесправные простолюдины, но и заносчивые аристократы, чьих жен и детей он хочет видеть умирающими в голом виде на королевской бойне.

Собственно, принц Чарльз был не одинок в своих предпочтениях. Очень многие джентльмены путешествовали за океан по делам или с ознакомительными целями, и пропитывались там «светозарным» духом, и вступая в ряды секты. К тому моменту, когда принцу пришло время всходить на престол, вокруг него уже образовался целый круг поклонников и почитателей. По своей структуре и организации это сообщество сильно напоминало масонский орден с его слепым подчинением нижестоящих вышестоящим и тайной конечной целью. Эти люди, испытывающие к нынешней аристократии и их дипломированным колдуньям сильную неприязнь, должны слепо исполнять приказы даже в том случае, если конечная цель их вождя грозит гибелью и их семьям, и им самим. Разбуженный новым королем Молох будет пожирать всех магичек, которые попадутся ему на глаза, даже тех, что носят защитный серебряный ошейник и никогда не обучались колдовству, а тем людям, которые сейчас беснуются, крича: «Распни ее, распни!», придется безропотно отдавать на смерть своих жен и дочерей.

Придя к власти, Карл Третий первым делом распустил Парламент, и тут же издал ряд указов, объявив об очищении Британии от колдовской заразы. И в этом его поддержали самые широкие круги средних слоев британской общественности, которые на дух не переносили заносчивых аристократических ублюдков и не имели средств, чтобы оплатить обучение хотя бы одной дочери в колледже магии и колдовства. В первую очередь были арестованы оба дяди нового короля, бывший премьер и другие высокопоставленные лица, а их семьи взяты под арест. Кроме того, вышел указ о закрытии колледжа магии и колдовства и взятии под стражу всех его студенток, а также дипломированных колдуний. Также в Британии уже видели большое количество отрядов воинов света в их темных одеждах. В газетах писали, что новый король пригласил вооруженных заокеанских кузенов для помощи в очистке Британии от скверны колдовства и женского своеволия. Арестовывать членов королевской семьи и депутатов Парламента не стали бы даже самые ярые сторонники новой власти из коренных британцев.

Мнения по поводу этих событий у девочек были самыми пессимистическими - мол, такая революция не может закончиться ничем, кроме как массовым отрубанием голов всем имеющим неправильное происхождение и опасные способности. Было уже такое однажды во Франции, когда отрубленные головы, в том числе таких, как они, невинных юных девиц, считали десятками и сотнями тысяч. Только на этот раз казнить магичек и аристократок постараются со всей англосаксонской рациональностью, чтобы не пропало зря большое количество женского мяса. Ведь, помимо таких, как они, имеется еще большое количество уголовниц, а также живой товар из Африки и Дальнего Востока, битком набитые пароходы, везущие в Британию.

Их самих прихватили в номере третьеклассной гостиницы, где они намеревались устроить поминальную вечеринку по самим себе и вдоволь поплакать о своих молодых, но уже безнадежно загубленных жизнях. Видимо, хозяин гостиницы посчитал, что девочки планируют побег, а потому, взяв у них деньги, тут же вызвал полицию. Когда в дверь заколотили кулаками с требованием открыть и сдаться, девочки были уже достаточно пьяны. Но тут раздал хлопок, как от взорвавшегося газа, все вокруг мигнуло, и юные колдуньи увидели, что из гостиничного номера они перенеслись на небольшой необитаемый островок, причем некоторые в весьма неприличном виде.

А спустя минут сорок за ними уже прилетели...

После окончания процедуры ментоскопирования капитан третьего ранга Лазарев на плохом английском²³ поблагодарил девочек за хорошее знание истории своего мира, а также извинился за доставленные неудобства. Мол, иначе было невозможно удостовериться в истине сообщенных сведений, потому что они кажутся невероятными каждому нормальному человеку. Но теперь, когда все подтверждено максимально достоверным способом, решать этот вопрос предстоит тому, кто более компетентен в теме путешествий между мирами и разных инфернальных проявлений. А сейчас, дескать, юные леди, вам будет предоставлено помещение для отдыха до наступления завтрашнего утра, а также суточные продовольственные рационы на шесть человек.

От такой неожиданной вежливости человека в военном мундире юные британки были снова шокированы. Но еще больше их поразила каюта, куда их отвели две мускулистые коренастые тетки в темно-синей форме, говорившие по-английски в режиме армейского разговорника. Обычный семейный номер, зарезервированный для высокопоставленных специалистов, вместе с грузом и оборудованием, перевозящих на новое место чад и домочадцев. Большая кровать в спальне, где девочки, не особо толкаясь, могли улечься вчетвером, и раскладной диван в гостиной, на котором могли разместиться еще двое. Итого спальных мест оказалось как раз на шестерых, так что никому из них не придется укладываться на полу.

Но больше всего попаданок-пропаданок удивил санузел: ничего подобного они в своей Британии не видели. Большая душевая кабина, рассчитанная на двух человек - это вообще шокирующее явление, особенно если учесть, что это устройство, помимо ручного, имело и голосовое управление. Команды можно отдавать на всех официальных языках Империи, в том числе и на франконском ан-глике (а он не настолько отличается от английского, чтобы управляющая программа не поняла временных постоялиц). В той Британии в богатых и просто зажиточных домах имелись массивные чугунные эмалированные ванны, воду в которые набирали из кранов холодной и горячей воды без всяких смесителей, а простонародная беднота, зависимые слуги и рабы мылись в тазиках, когда имели такую возможность. В любом богатом доме имелась ванная для хозяев и мыльня для домашней прислуги. Девочки это знали, потому что все были из очень хороших, то есть богатых и знатных семей, способных заплатить за обучение на колдунью немало золотых гиней - столько, сколько стоило родителям счастье своей дочери.

Тем временем горхини на грубом англике объяснили девушкам, как пользоваться душевой кабиной и ватерклозетом, куда бросать мусор, откуда в душе поступает жидкое мыло и как забрать с линии доставки комплекты одноразового нижнего белья (каждый раз специально изготавливаемого по мерке получательницы). Из пятидесяти четырех членов команды «Нового Тобола» только трое являются мужчинами, а сменяемое раз в сутки белье требуется разных размеров - от самого миниатюрного для сибх до самого эпического для горхинь. На других кораблях космического флота положение аналогичное, поэтому подобные машины на кораблях космического флота - это не роскошь, а инструмент обеспечения санитарной гигиены.

Когда горхини вышли, предварительно оставив на столе стопку коробок с пайками, юные британские колдуньи впервые за последнее время остались одни. На самом деле за ними вполглаза приглядывал искин Бенедикт, но в силу патологической отсталости их мира от его ровесников в Основном Потоке девушки о даже не подозревали о наличии в каюте скрытых камер, микрофонов и всего того, что на корню уничтожает право на неприкосновенность личной жизни. Впрочем, нравственность и другие особенности личного поведения девушек искина не интересовали, а того, что могло бы вызвать его реакцию, они не совершили, а это значит, что все сделанные им записи были уничтожены, так и не попав никому на глаза.

- Ну, девочки, мы влипли! - со вздохом сказала тогда шестнадцатилетняя Милдред Бонд. - Боюсь, что нам уже никогда не получится найти пути домой.

- Дома нас, скорее всего, ждали арест и, после самого короткого разбирательства, отправка на королевскую бойню в Ридженте, - желчно произнесла семнадцатилетняя Сильвия Уолш, самая старшая девочка в группе. - Вы все читали последние указы, касающиеся нашего магического сословия, и знаете, как к нам относится новый король и его советники-кузены. Никто из нас не мог надеяться укрыться ни в отчем доме, ни где-нибудь еще, а потому всех нас ждала смерть.

Мэрил Картер, сердечная подружка Милдред Бонд, облизала вдруг пересохшие губы и сказала:

- Я слышала, что персонально для нас, колдуний и аристократок, на бойне подготовили целый комплекс «развлечений». Там нас будут сечь плетьми, бить батогами, жестоко насиловать, сажать на кол и перерезать горло, и только потом потащат на разделку, даже если мы будем к тому моменту еще живы. Никто не собирается давать нам легкой смерти, как каким-нибудь чернокожим и желтокожим девкам, а также простолюдинкам, у которых жизнь от смерти отделяет лишь один удар топора гильотины: хрумп - и все. А пока нас будут мучить, мерзкие дружки нового короля будут на это смотреть, мять рукой свою палку и радоваться нашим страданиям.

- Тем лучше, что мы сейчас здесь, а не там, - парировала Сильвия Уолш, тряхнув рыжими кудрями. - И вообще, хватит болтать о ерунде. Сейчас меня больше интересует, где находится это самое «здесь», кто на самом деле те люди, что обладают сейчас над нами полной властью, и что с нами будет дальше? Единственное, что доступно мне в ощущениях, это критический недостаток магического фона, превращающий меня из волшебницы в обыкновенную девушку. Не то чтобы я ценила свой колдовской дар дороже головы на плечах, но все равно это как-то неприятно...

Ответом ей на некоторое время была только тишина. Никто из подруг мисс Уолш не знал ответов.

Наконец самая младшая из девочек, второкурсница Линдси Торнтон, попавшая в эту компанию случайно, со вздохом сказала:

- А я хотела бы стать такой, как эта леди Люсия - сильной доброй и уверенной в себе, пусть даже без капли магического таланта. Пропади он пропадом, этот талант, если он мешает мне быть счастливой.

- Губа у тебя, Линдси, не дура, - хмыкнула Сильвия Уолш, - быть такой, как эта леди Люсия, не откажется ни одна настоящая колдунья. И магический талант при этом не помешает. Однако, поскольку ответов на главные вопросы ни у кого из нас нет, то предлагаю закруглить этот разговор, наконец, съесть оставленную нам еду, хорошенько искупаться, надеть чистое белье, хорошенько возблагодарить в молитве Господа за то, что у нас будет следующий день, и лечь спать. Этот самый следующий день тоже может быть нелегким.

Так девушки и сделали. Сердечные подружки Милдред Бонд и Мэрил Картер, находящиеся в отношениях, улеглись на диване, а остальные устроились на кровати в спальне. И, едва они легли, общее освещение погасло, остались мерцать лишь тусклые ночники. Прошло совсем немного времени, и в спальне стали слышны доносящиеся из гостиной чмоки, стоны, охи и ахи. Впрочем, вскоре Милдред и Мэрил закончили свои игрища, придя к полному консенсусу, и в каюте все окончательно затихло.

Прошла ночь, настало утро. Девушек покормили завтраком, после чего челнок снова доставил их в Асгард. Там, в правой гостиной Большого дома, должна окончательно решиться не только их судьба, но и будущее всего их мира. Юные британские колдуньи думали, что тот самый Артанский князь, которого все так ждут, войдет через дверь, но реальность оказалась такой, что от удивления у них просто отвисли челюсти. Прямо в пространстве открылась дыра, и из нее, в сопровождении нескольких спутников, в помещение шагнул человек, за спиной которого щетинились штыками бесчисленные армейские полки, а над головой зависла аура спокойной безмерной силы, вымеренной справедливости и защиты всех несправедливо обиженных.

- Вот это да, девочки! - восторженным шепотом произнесла Сильвия Уолш. - Такая мощь, а ведь это всего лишь мужчина!

- А я, - прошептала Линдси Торнтон, - вижу над его головой то ли ангельский нимб, то ли королевскую корону, точнее не разобрать, расплывается. А еще сегодня ночью мне снилось, что я, голая, стою на коленях там, на бойне в Ридженте, не в силах пошевелиться от ужаса, а мясник уже собирается перерезать мне горло. И тут кто-то сильный и свирепый как тигр хватает эту руку с ножом и выкручивает ее так, что слышно, как ломаются кости. А потом меня рывком поднимают на ноги, я чувствую за спиной что-то теплое, сильное и родное, и меня сразу переполняет уверенность, что все будет хорошо...

- Ну, Линдси, ты и фантазерка, - вполголоса произнесла Милдред Бонд. - Мне, например, вообще ничего не снилось, спала как убитая...

- Тсс, девочки, - на правах неформального лидера шепотом скомандовала Сильвия Уолш. -Держите кулаки, сейчас решится наша судьба, я это чувствую.

Тем временем, Сергей Петрович поздоровался с Артанским князем и сказал:

- Вот, Сергей Сергеевич, британские колдуньи-пропаданки, в количестве шести человек: Сильвия Уолш, Кэйтлин Мэтьюс, Валери Эллисон, Линдси Торнтон, Милдред Бонд и Мэрил Картер, выпали, так сказать, при трагических обстоятельствах, прямо на наши головы, прошу любить и жаловать...

Услышав свои имена, британки, не сговариваясь, вскочили из-за стола и глубоко поклонились. Артанский князь окинул девочек таким внимательным взглядом, что у тех по телу побежали мурашки и, приложив правую руку к сердцу, сдержанно кивнул в ответ. Он их заметил, рассмотрел и признал годными для дальнейшего общения, но сейчас должен выслушать то, что по их поводу скажет местное начальство.

Серегин перевел взгляд на председателя Сената Аквилонии и сказал:

- Да, Сергей Петрович, девочки хорошие, хоть и с негативным анамнезом всего их мира, а сейчас будьте добры, вместе с товарищем Лазаревым изложите всю диспозицию, от и до, как ее удалось выяснить по результатам ментоскопирования.

- Результаты, надо сказать, страшные, - передернул плечами капитан третьего ранга Лазарев, -так что, если вы позволите, мы поручим изложить добытый материал искину Бенедикту.

- Я позволю, - ответил Серегин, в то время как его спутники рассаживались на свободных местах за столом, - у меня нет предубеждения ни против искинов, ни против кого-либо. И эти британки не исключение. Едва я их увидел, то понял, что они упали к вам не просто так, что это знак, можно сказать, задание, со стороны моего Небесного Патрона. В противном случае они очутились бы не у

вас, а в степи мира Подвалов, поэтому пляски по такому поводу были бы совсем другими и случились бы на несколько суток позже.

- Да, это так, - сказал товарищ Лазарев, - сюда падают либо ваши подарки, либо то, что спускает на наши головы сам Господь. Третьего не дано. А сейчас, Бенедикт, давай, начинай...

И тут раскрылся еще один портал, откуда появились Ника-Кобра с Димой-Колдуном и Михаилом Александровичем, заставив британок еще раз восторженно ойкнуть. Таких мощных женщин-магов они тоже еще не видели, как и настоящих высокоранговых магов-исследователей. Конечно, предстоящий рассказ был не для детских ушей, но юные спутники капитана Серегина уже успели своими глазами увидеть столько разных ужасов, что небольшое количество британского инфернального хоррора в рассказе, а не воочию, не могло бы повредить их психике.

Дальнейшие полтора часа были посвящены тому, что искин Бенедикт со всеми подробностями излагал результаты ментоскопирования девушек, время от времени делая отступление на технический анализ полученных сведений. Собственно, из присутствующих всем материалом в полном объеме владел только капитан третьего ранга Лазарев, Сергей Петрович был ознакомлен с ним в общих чертах, а для остальных аквилонцев рассказ Бенедикта оказался шокирующей страшной сказкой. И в то же время товарищи Антонова, Бережной, Ларионов и Тамбовцев слушали это повествование как повторение полузабытого, но хорошо знакомого материала. Они один раз такое уже проходили. Живорезы (они же черные жрецы) Адольфа Гитлера проделывали над женщинами и детьми побежденных народов все то же самое, разве что не ели мясо своих жертв.

Не был особо шокирован и Роберт Хайнлайн. Во-первых, дожив почти до семидесяти лет, он разуверился в возможности лучшего будущего для человечества, а кроме того, воспитанный в детстве в строгой пуританской традиции, знал, какие демоны прячутся за внешне благопристойной оболочкой англосаксонского джентльмена. Если такое общество сделает всего один шаг в бездну, остановить его падение будет невозможно. И, кроме того, от идеи рабства для чернокожих до идеи рабства для женщин белой расы расстояние настолько ничтожное, что вполне может быть случайно преодолено экзальтированной личностью. Главное тут - идея владения другим человеком и упоения полной властью над его жизнью и смертью.

С внимательной сосредоточенностью слушали рассказ Бенедикта и Серегин с Коброй. Чем дольше говорил искин «Нового Тобола», тем отчетливей они понимали, что это их будущая работа. Равнодушно пройти мимо подобных безобразий для них равносильно моральному развоплощению.

А Нику-Кобру к тому же будоражила банальная женская солидарность. Ей хотелось вскочить, выхватить «Дочь Хаоса» и кинуться в безумие кровавой схватки, направо и налево рубя тамошнюю камарилью и ее прислугу бритвенно острым лезвием. А вот обрушить на тот Лондон тактический плазменный шар ей совсем не хотелось, ведь так можно только поубивать тех, кого хочешь спасти. Впрочем, ее буйные порывы сдерживались леденящим присутствием капитана Серегина, намеревавшегося не спеша спуститься с горы, чтобы отправить на суд Божий всех этих воинов света со всеми их прихвостнями, включая тех, что носят королевский титул.

- Значит так, - сказал Серегин, когда Бенедикт закончил повествование, - дело принято к производству. Тут двух мнений быть не может - такой нарыв на ткани Мироздания необходимо немедленно вскрывать и чистить с приложением всех сил и средств. Резервный комплект сателлитов на складе имеется, и будет задействован на этом мире, остальные ресурсы тоже в наличии. И вот еще что, товарищи аквилонцы - британских девочек-колдуний я у вас тоже забираю. Во-первых, они потребуются нам в качестве ключей для доступа к их миру, во-вторых, им не огурцы на грядке пропалывать надо, а учиться по специальности, ибо талант в землю закапывать негоже. Колдун, твое мнение?

Дима-Колдун встал, вышел на середину помещения, и, вытащив из-за ворота рубашки свой амулет-подвеску, внимательным взглядом уставился на британок, отчего тех пронзила крупная дрожь.

- Они, Сергей Сергеевич, все инициированы, но неправильно, - сказал он. - Способности активированы не в полном объеме, потому что отсутствует связь с камнем, зато задействована свойственная колдунам возможность отбирать жизненную энергию у других людей. Я и не знал, что такую способность можно привить искусственно, потому врожденным это свойство является только у одной девочки, - он показал пальцем на Милдред Бонд. - При этом их специализации смазаны этой дурацкой колдовской инициацией, и я их сейчас не вижу, хотя уровни у всех шестерых довольно высокие - от седьмого до девятого. Однако зла как такового в них нет, поэтому сначала требуется переделать их инициацию, блокировать вампиризм, а потом смотреть на них заново. У меня все, боец Колдун доклад закончил.

- Леди Люсия, - взмолилась Милдред, - переведите нам, что сказал про нас этот молодой джентльмен, так невежливо ткнувший в меня пальцем!

- Да, - поддержала свою товарку Сильвия Уолш, - переведите нам его слова, мне тоже интересно...

- Боец Колдун, - вместо леди Люси на чистом английском языке заговорил Серегин, - сказал, что ваша инициация была выполнено непрофессионально, из-за чего вы можете пользоваться только частью своих способностей, а уж подключением колдовского канала для ментального вампиризма не станет заниматься ни один нормальный маг. Если у вас все женщины-маги такие, то понятно, почему ваш мир так глубоко ушел по пути инферно, ибо все имеет свою цену, и игрища с ментальным вампиризмом тоже.

- Я тут подумал, - также на чистейшем английском языке сказал Дима-Колдун, - что такая неправильная инициация могла получиться, если метод разрабатывал человек, имеющий и магические, и колдовские способности, а его последователи слепо придерживались ритуала. Или магических способностей у того человека не было вовсе, а потому активировал он их постольку, поскольку они совпадали с колдовской составляющей.

- Тоже может быть верно, - сказал Серегин, - до начала девятнадцатого века тот мир находился в русле Основного Потока, и только потом, вместе с ростом уровня магии, его понесло в сторону. Кстати, девушки, ваша королевская бойня в Ридженте должна являться мощнейшим источником некротической энергии, от которой вашим колдуньям перепадают лишь крошки, а основным ее потребителем является сущность в христианской демонологии, именуемая просто Сатана. По-другому быть не может.

Сильвия Уолш на мгновение посмотрела Серегину в глаза, и опустила взгляд, почувствовав горячее дыхание императорской харизмы.

- Простите, сир, - тихо сказала она, - но мы всего лишь студентки, и не компетентны, чтобы обсуждать подобные вопросы. Говорить об этом следовало бы с нашим ректором, преподобной матерью ведьм Шерилинн Баретт, умнейшей и язвительнейшей женщиной нашего королевства. Только она сейчас в тюрьме в Тауэре, и, по всей видимости, покинет свою камеру только для того, чтобы отправиться на бойню...

- Ладно, девушки, - сказал Серегин, - мне все ясно, а потому заканчиваем разговор. Собирайтесь и идемте. Поскольку Аквилония не будет иметь никакого отношения к предстоящей операции по спасению вашего мира, все дальнейшие разговоры будем вести уже со специалистами у нас в Тридесятом царстве.

- А если мы не захотим пойти, потому что нам и тут хорошо, вы потащите нас силой? - исподлобья взглянув на Серегина, спросила Милдред Бонд.

- Нет, не потащу, это не в моих правилах, - ответил тот. - Просто те из вас, что решат остаться, необратимо лишатся как колдовских, так и магических способностей, и восстановить их будет уже невозможно. При моей с Коброй поддержке боец Колдун запросто проделает такую операцию прямо на месте, и живите потом с этим как хотите. Зато те, что пойдут со мной, обретут все возможности, данные им от рождения и, кроме того, я обещаю, что вас никто и никогда не посмеет убивать, истязать и насиловать, потому что вы будете под моей защитой.

- Вы будете и под моей защитой, девочки, - сказала Ника-Кобра, положив ладонь на рукоять меча. - Если кто-нибудь попробует вас обидеть, то мы с «Дочерью Хаоса» ему отомстим, а потом догоним и еще добавим. Только, чур, не плакать и не стонать, потому что, помимо магии, вы будете учиться всему тому, что должен знать взрослый и образованный человек в нормальном мире двадцать первого века, а не в этом вашем заторможенном ублюдке.

- Я иду с вами, сир, - сказала Линдси Торнтон, выходя из-за стола. - Я сама так хочу! И, более того, я хочу поступить к вам на службу, что бы делать все, что вы мне прикажете, и спать там, где вы положите. Смиренно прошу вас, сир, не отвергнуть моей просьбы.

На глазах у девушки выступили слезы. Серегин посмотрел на Колдуна, тот кивнул, и тогда Ар-танский князь сказал:

- Мисс Линдси Торнтон, вы приняты в статусе кандидата, подходите к мисс Кобре и становитесь рядом. Теперь она ваша мать и старшая подруга. Что касается остальных, то считаю до трех - и те, что не успеют принять самое правильное решение, опоздают в своей жизни навсегда. Чтобы точно идентифицировать ваш мир, мне достаточно одной мисс Торнтон. Будете потом вспоминать этот момент во время огородных работ, и ругать себя последними словами.

Не успела Линдси сделать первый шаг, а Серегин сказать «Раз», как со своих мест вскочила троица из Сильвии Уолш, Кэйтлин Мэтьюс и Валери Эллисон. На счет «Два» следом за всеми заторопилась сладкая парочка: Милдред Бонд и Мэрил Картер. Вот что значит правильно подобрать нужные слова.

Восемьсот девяносто третий день в мире Содома, Утро. Заброшенный город в Высоком Лесу, башня Силы

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Утром Виктория Великобританская вышла к завтраку заплаканная, и на расспросы Птицы, Кобры и других наших девушек ответила, что ей снился страшный сон, от которого у нее и сейчас сердце колотится под горлом. Сны у нас тут всегда больше, чем просто сны, поэтому я попросил Птицу с Коброй после завтрака по-женски поговорить с Тори и выяснить, что ее так напугало. Впрочем, немедленно объявившаяся возле нашего стола Лилия положила свои руки на виски средней дочери короля Эдуарда, и моральное состояние той пришло в норму. Ну да, несмотря на возраст, стремительно приближающийся к сорокалетию, внутри себя Тори остается нецелованной и небалованной девочкой-подростком, а потому оказалась полностью подведомственна Лилии как богине первой подростковой любви.

После завтрака, пока мои соратницы занимались тем, что пытали британскую принцессу, мы с Колдуном в его кабинете имели дело с Руби и Линдси Торнтон (уже с ног до головы переодетой в каптерке в наше цивильное). Воспитанница Мэри Смитсон, прожившая у нас почти два с половиной года, из затравленного серенького крысенка успела превратиться в стройную элегантную девушку на глаз лет семнадцати. Это такой возраст в жизни молодой женщины, когда смотреть на нее уже приятно, а трогать руками еще нельзя. После уроков Зул бин Шаб манеры поведения у Руби были соответствующие, так что чисто подсознательно виконтесса²⁴ Торнтон восприняла бывшую заокеанскую лагерницу как ровню. Сказать честно, хоть я и не принимал непосредственного участия в преображении Руби, но, увидев девушку, испытал чувство глубокого удовлетворения тем, что созданное мною общество само прекрасно справилось с задачей принять, накормить, обогреть, воспитать двуногого зверька в полноценного человека.

Вежливо поздоровавшись с Колдуном, Руби, на правах приемной дочери, слегка чмокнула меня в щеку, вызвав непроизвольный укол ревности со стороны мисс Торнтон. Нет, девочка, так дело не пойдет. Влюбляться в меня не надо, потому что тебе до полной зрелости еще несколько лет, а у меня есть жена, которую я люблю. Я для тебя могу быть приемным отцом или старшим братом, но никак не предметом сердечных воздыханий. Надо попросить Лилию, чтобы она немного поработала с Линдси и переключила ее внимание на более подходящий предмет. Чем, например, плох князь императорской крови Олег Константинович, юный красавец, поэт и храбрец-рубака? Впрочем, это потом, а сейчас дело.

Поставив девушек рядом, Колдун отошел на пару шагов назад и, достав свою подвеску, некоторое время переводил взгляд с одной на другую.

- Все сходится, Сергей Сергеевич, - по-русски сказал он, убирая камень за ворот. - И Руби, и Линдси происходят из одного и того же мира, и канал туда вполне проходим. По крайней мере, мы в состоянии вскрыть его при помощи магической пятерки, лома, кувалды, отвертки и такой-то матери.

- Дима, - строго сказал я, назвав мальчика его гражданским именем, - откуда ты в своем нежном возрасте знаешь такие суровые слова?

- Когда Ника разозлится на кого-нибудь, но не настолько, чтобы начать убивать, то от нее можно услышать и не такое, - ответил Колдун, невинно глядя на меня своими ясными глазами. - Она говорит, что такие слова нельзя применять всуе, но вполне возможно использовать для облегчения души. Сразу скажу, что вскрыть канал в тот мир - вполне выполнимая, но очень нелегкая задача, примерно такая же, как и в тот раз, когда мы ходили в Мертвый мир за «Неумолимым». Самое главное, что на этом канале нет запрета Небесного Отца, а с остальным мы справимся.

- Ну, если ради облегчения души, тогда проехали, - махнул я рукой и, повернувшись к девушкам, добавил по-английски: - Сейчас вы обе и Колдун вместе пойдете со мной наверх в мой кабинет. Уж извините, милые юные леди, но активной роли на предстоящем совещании я вам не обещаю, будете присутствовать в качестве живых наглядных пособий. Если будут вопросы, то вы на них ответите максимально четко и кратко, а в остальном прошу вести себя так, будто вас там вообще нет. А сейчас, мисс, лете гоу!

Когда мы поднялись наверх, нас там уже ждали Птица, Кобра, Тори, Елизавета Дмитриевна, Анастасия и старина Роберт. Политические советники должны были подойти несколько позже, когда закончатся их обязательные медицинские процедуры, так что технический вопрос открытия первого портала в тот мир мы будем обсуждать, а может, и решать в их отсутствие.

- Значит так, - сказал я, - все подтвердилось. По заключению Колдуна, Руби и наши вчерашние юные британские колдуньи происходят из одного и того же мира, который для нас к тому же вполне доступен, надо только немного попотеть.

- А мы выяснили, от чего плакала Тори, - хмыкнула Кобра. - Ей приснилось, как в том мире, откуда происходит мисс Торнтон, в Лондоне на королевской бойне в Ридженте жестоко мучают и убивают юных колдуний-аристократок.

- Между прочим, - сказал я, - на той же бойне, просто в другое время, так же жестоко убивают колониальных африканских и китайских рабынь, а также британок-простолюдинок, вызвавших простое неудовольствие органов правопорядка, но мисс Тори, очевидно, этот факт не задевает. И мисс Торнтон факт существования бойни в Ридженте никак не задевал до тех пор, когда опасность оказаться в числе жертв не коснулась ее самой. И этот вопрос гуманизма и человеколюбия к сирым и невиновным, находящегося вне рамок социальных страт, партий, наций и рас, еще предстоит вбивать в человеческие головы не только в том мире, но и везде.

Очевидно, за то время, пока я декламировал эту краткую, но страстную речь, из меня опять выглянул младший архангел. Птица, Кобра, Тори, Елизавета Дмитриевна, Анастасия и Руби к таким проявлениям моей внутренней сущности вполне привычные, лишь бы я прямо сейчас не собрался ничего крушить. Старина Роберт такое тоже видал, к тому же он был согласен с моими словами, так что отнесся к происходящему спокойно. И только бедная девочка Линдси Торнтон впала в состояние шока и трепета. М-да, никогда не думал, что меня станут пугаться юные девушки, почти дети...

- Юная мисс, - сказал я, стараясь быть как можно более спокойным, - перестаньте дрожать как желе и откройте глаза. Я не дракон и не собираюсь вас есть, тем более что прямой вашей вины в сложившейся ситуации нет. Родившись в скверне, вы не ведали что творите, а потому будете прощены, стоит вам перейти на правую сторону и начать искупать прегрешения своих предков. Ничего невозможного в этом нет. Поступи ко мне на службу, пройди переинициацию, закончи обучение в соответствии со специальностью, стань дипломированной женщиной-магом и служи нашему общему делу верой и правдой.

- Я не понимаю, что значит «специализация»... - пролепетала юная британка. - Звание колдуньи универсально, и не делится на специальности...

- В задницу это звание колдуньи! - выругался я. - Высокая магия - это совсем иное занятие, чем колдовство. Но чтобы ты смогла заниматься именно магией, с тебя сначала нужно снять дурацкую колдовскую инициацию, превращающую тебя в причину бед и несчастий для окружающих людей. Потом тебя проверят на специализацию и подберут подходящий драгоценный камень, который в дальнейшем станет частью твоей души. И только тогда можно будет проводить обряд настоящей магической инициации. Девочки, продемонстрируйте, пожалуйста, мисс Торнтон свои подвески, и ты, Колдун, тоже.

Девушки, включая Руби, вытащили наружу свои цепочки с камнями, и Колдун повторил их движение.

Линдси некоторое время переводила взгляд с одного камня на другой. Потом вздохнула и сказа-

ла:

- Кажется, я поняла то, что касается камней - они действительно неразрывно связаны со своими владельцами и дают им определенную дополнительную силу. Но почему вы сказали, что колдовская инициация превращает меня в причину бед и несчастий для всех моих ближних? Я не хочу им зла и не делаю ничего, что пошло бы во вред людям.

- Дело в том, - вздохнул я, - что маг получает энергию для сотворения своих заклинаний из магического фона своего мира, а колдун отбирает ее у других живых существ, в первую очередь тех, что поблизости. Уровень магического фона в вашем мире находится не на самом высоком уровне, поэтому практикующий волшебник всегда будет ощущать дефицит энергии, и восполнить его он сможет, только обратившись к своим колдовским способностям. И первой жертвой такого шага становятся его близкие люди и соседи. Ты можешь не хотеть делать зла, но иссушающая жажда будет сильнее твоей воли. Теперь понимаешь?

- Кажется, понимаю, сир... - пролепетала мисс Торнтон. - Если все обстоит так, как вы говорите, то наш мир обречен. Множество волшебниц высосут его досуха, оставив только пустую оболочку...

- Пытаясь вас уничтожить, ваш мир неосознанно защищается от подобного исхода, пусть даже таким жестоким и уродливым способом, проявляя волю к жизни, - сказал я, - но для меня это не повод бросить погибающих перед лицом неотвратимой гибели. Поступив так, я и сам стал бы не лучше тех, кто бросил вас на бойню. Каждый волшебник или волшебница, кого мы застанем в живых, должен получить шанс исправиться и обрести прощение. Ну а тот, кто не воспользуется такой возможностью, пусть потом пеняет только на себя. Второго шанса ему никто не даст.

- А меня беспокоит вот какое обстоятельство, - сказал Колдун. - Духи стихий облюбовывают себе для существования водопады, пороги, гейзеры, эоловы ущелья и ревущие широты, где большую часть времени дуют ураганные ветры, чтобы превратить силу этих природных явлений в потоки магической энергии. Также источниками энергии являются храмы и капища, куда люди ходят поклоняться либо Творцу всего Сущего, либо разным местным богам и духам явлений. В этом смысле христианский собор, мусульманская мечеть, храм Артемиды и капище племени мумба-юмба функционируют одинаково. Но только выработанная в культовых сооружениях энергия молитв не рассеивается в пространстве, способствуя увеличению магического фона, а целиком канализируется той сущности, какой был посвящен тот или иной храм. Но вот ведь в чем дело: женская бойня - это тоже источник силы, только ее энергия имеет некротический характер и сильно замешана на слезах, ужасе и отчаянии тех, кого там неправедно и беззаконно лишают жизни. И, кроме того, в отличие от какого-нибудь храма Сатаны, человеческая бойня не посвящена ни одной сущности, а это значит, что поток ее энергии не канализирован и должен рассеиваться в пространстве. Вопрос, какой дух оседлает такой источник, и будет ли он, подобно херру Тойфелю, требовать от того мира все большего увеличения количества жертв, до тех пор, пока люди там просто не закончатся?

- Все верно, молодой человек, - услышали мы от дверей голос товарища Антоновой, - ситуация настолько знакомо воняет серой, что моя рука непроизвольно тянется к трубке телефона, чтобы отдать приказ на боевой вылет бомбардировочному полку носителей корректируемых термобарических бомб.

Некоторое время назад Старшие Братья тихонько вошли в кабинет и молча слушали Колдуна, а товарищ Антонова у них все больше оформляется в качестве неформального лидера.

- Здравия желаю, товарищ Верховный главнокомандующий, - вместо Нины Викторовны поприветствовал меня товарищ Бережной. - Мы действительно уже имели дело с подобной дрянью, и знаем, что в таких случаях делать.

- Здравствуйте, товарищи, - ответил я. - Мне тоже однажды пришлось иметь дело с подобной дрянью, причем с той же самой, что и вы, только двумя этажами выше. Только тогда у меня не было возможности оккупировать и позитивно реморализовать целую страну, да и задачи перед моей командой стояли совсем другие - проходить дальше, не задерживаясь. Но теперь все совсем не так. И сил у меня теперь не рота бойцов, а как минимум полмиллиона штыков, и от меня требуется не только купировать очаг зла в том мире, но и провести его полную нормализацию, при том, что главной задачи на Основной Последовательности с меня никто не снимал. А теперь какие будут предложения?

- Наверное, нужно начать с открытия портала в тот мир и вывешивания сателлитов орбитальной сканирующей сети? - с очаровательной улыбкой спросила моя Елизавета Дмитриевна.

Она у меня не только красавица, но и большая умница. Знает, когда нужно остановить теоретические словопрения и направить разговор в сугубо деловое русло. Повезло мне с женой.

- Да, - сказал я, - Елизавета Дмитриевна права, и начинать всегда требуется с начала, то есть с открытия первого портала. Мы поднимемся на верхнюю террасу или займемся этим прямо здесь.

- Я думаю, - срывающимся баском сказал Колдун, - что для первой пробы подниматься наверх необязательно. Можно начать прямо здесь, только сперва требуется пригласить Лилию и отца Александра для контроля процесса. А Линдси, перед тем, как стать ключом, надо бы хорошенько исповедаться, раскрыть и по возможности очистить душу. Так будет проще ей же самой.

- А меня, значит, ты в качестве ключа использовать не хочешь? - немного игриво на довольно хорошем русском языке спросила у Колдуна Руби.

- Нет, - покачал головой тот, - Линдси будет лучше. Она оттуда прямо с пылу с жару, а ты тут для нас уже совсем своя, и, хоть на твоей ауре стоит печать того мира, использовать тебя в качестве ключа будет неправильно.

- Спасибо, Дим! - проникновенно произнесла Руби, целуя мальчика в щеку. - Когда ты сказал, что для вас я уже совсем своя, у меня сердце будто медом намазали. С твоей стороны это были лучшие слова на свете.

- Да, Руби, - подтвердил я, - теперь ты одна из нас, со всеми вытекающими из этого последствиями. Однако сил для того, чтобы становиться в круг, у тебя еще недостаточно, поэтому посмотришь на процесс со стороны. А вот, кажется, идет отче Александр, а значит, вот-вот должна объявиться Лилия, она обычно легка на помине...

- Тут я, папочка, готова к работе как пионерка! - заявила маленькая проказница, по своему обыкновению возникая прямо из воздуха. - Кого надо вылечить?

- Лечить пока никого не надо, - ответил я. - Требуется наблюдать за открытием портала в один из инфернальных боковых миров и, если что-то пойдет не так, оказывать пострадавшим первую скорую помощь. Понятно?

- Так точно, папочка! - отрапортовала Лилия и повернулась лицом к мисс Торнтон.

А та стояла, совершенно остолбенев и раскрыв рот, потому что впервые в жизни видела на расстоянии вытянутой руки от себя настоящую античную богиню.

- Мне раздеваться? - дрожащим голосом спросила Линдси, берясь пальцами за пуговицу на воротнике блузки.

- Нет, не надо, - мотнула головой Лилия, - ведь ты встанешь в общий круг, держа за руки соседей, а не ляжешь голая в середине пентаграммы, как на ваших дурацких жертвоприношениях. Или ты думаешь, что я не знаю, куда деваются студентки вашего колледжа, отчисленные за неуспеваемость? Но тут такое не практикуется - потому что, во-первых, неприемлемо по моральным соображениям, во-вторых, просто не нужно, ибо сил у этой команды столько, что сам Сатана испуганно шарахается с их дороги.

- Я имею в виду исповедь, - пояснила британка, глядя на вошедшего в дверь священника, - у нас ведьма исповедуется отцу-инквизитору полностью голой и разделяет их в тот момент только занавес из грубой темной льняной ткани...

- Здесь эти глупости тоже не в ходу, - сказал я. - Ты просто подойдешь к отче Александру, он поставит полог тишины, чтобы никто вас не слышал, и расскажешь ему о себе все самое личное, чего не доверяешь даже лучшим подругам. Выслушав тебя, честный отче отпустит тебе настоящие грехи и велит не беспокоиться о мнимых.

Процесс приема исповеди продолжался около получаса, ибо девушка была еще совсем юна и не успела хоть сколько-нибудь запачкаться в скверне своего мира. В конце разговора отче Александр перекрестил девушку и неожиданно погладил по голове будто ребенка, а та на мгновение прижалась щекой к его руке.

Когда Линдси вышла из-под полога невидимости, ее было не узнать. Уверенная походка, улыбка на розовых губах и отсутствие всякого подобия страха во взгляде. Видимо, до последнего момента она не была уверена, что, получив то, что нам надо, мы не переменим к ней отношения. И, видимо, падре, а то и сам на Патрон, убедили мисс Торнтон, что тут так не поступают.

И вот мы встали в круг. Линдси между мной и Колдуном; стартовый ключ повернут, продувка, зажигание, предварительная, поехали. Колдун берется за исходящую из Линдси связь с родным миром и натягивает ее до предела. Ориентируясь на эту звенящую от напряжения путеводную нить, мы продвигаемся вперед, пока не упираемся в массивную сейфовую дверь, которая выглядит так, будто ее заварили автогеном. Без шестидюймовой гаубицы, выведенной на прямую наводку, такую преграду обычно не взять, но за дело берется Кобра. Периметр двери начинает светиться - сначала темнокрасным светом, а потом все ярче и ярче, пока дело не доходит до белого каления. Светится не только периметр двери, но и замочная скважина, струйками бежит расплавленный металл. Потом Кобра, взмахнув рукой, бьет по двери «Воздушным Кулаком», та наклоняется и с грохотом рушится внутрь.

- Готово, - заявляет наша Гроза Драконов, зачем-то подув на ладони, - долго ли умеючи! Путь открыт, и теперь любой из нас, даже мадам Елизавета, сможет открывать порталы хоть туда, хоть обратно.

- Ну что же, - сказал я, распуская пятерку, - тогда моей супруге, штурм-капитану Серегиной-Волконской, и карты в руки. Задание известно, комплект сателлитов на борт большого челнока загружен, времени на лишние разговоры нет. Через сутки у нас должна быть вся картина по тому миру: кто чем дышит и на каком боку спит. А еще меня интересует личность госпожи Шерилинн Баретт - ее я хотел бы видеть здесь у нас для обстоятельной беседы, если, конечно, ее еще не пустили на мясо. С этим вопросом тоже нужно поторапливаться - информацию о том, откуда в магическом вопросе там растут ноги, а откуда руки, лучше получать у самого высококвалифицированного специалиста, а не у сопливых студенточек. А так поглядим, как будет протекать этот разговор - у меня тут, под рюмочку чая и приятную музыку, или в ведомстве Бригитты Бергман. Или, может быть, сначала здесь, а потом там. Одним словом, я беру это дело на себя, Кобра у меня на подхвате, все остальные в резерве, в режиме ожидания. Раз-два, выполняйте!

Часть 80

Арестовав сильнейшую волшебницу британского королевства, король Карл Третий постарался максимально обезопасить своих людей от ее козней. Голую женщину, пожилую лицом, но совсем еще не старую телом, приковали стальными цепями к каменному столбу в середине камеры для особо опасных волшебниц с преступными наклонностями. Глаза Шерилин Баретт завязали темной повязкой, в рот вставили кляп, и так, полностью беспомощная, она простояла три полных дня, начиналась четвертая ночь. Король твердо решил отправить колдунью на бойню только после того, как услышит от нее мольбы о пощаде, но до этого было еще далеко. Шерилин Баретт и не думала отчаиваться, твердо вознамерившись сдохнуть тут, у столба, но не покориться чужой воле. Любая ведьма в любой момент должна быть готова к страшному исходу и понимать, что молить о пощаде бесполезно, потому что ее не будет. Хуже всего - утрата самообладания, ибо она ведет к гибели души, а не только тела.

Тем временем за пределами толстых замковых стен и мрачных камер творилось нечто, что многие сочли плохим знамением. Когда опустились сумерки, стало видно, что вся северная часть неба, вплоть до самого зенита, охвачена колдовскими сполохами северного сияния. Лондонцы поминутно крестились и возносили молитвы - то святым, то Иисусу Христу и матери его Деве Марии, а то и самому Творцу Всего Сущего. Несмотря на то, что они нарушили почти все заповеди, впали в грех людоедства и ненависти к ближним и дальним, эти люди продолжали считать себя истинными христианами. Впрочем, они так же молились Богу и раньше, но Он их не слышал, а все из-за той глухой стены, которой огородился их мир. Разгулявшееся северное сияние как раз и стало следствием процесса выбивания наглухо запертой двери и рассеивания в пространстве избытка энергии, щедро примененной Коброй, по принципу «кашу маслом не обидишь».

Пока снаружи плясали магические сполохи, внутри царил полумрак, лишь в самой малой части рассеиваемый светом керосиновых ламп, ибо электричество в Тауэр провести так и не удосужились. Один охранник из парного поста находился внутри камеры, наблюдая в упор за обнаженным телом колдуньи, не начнет ли та творить волшбу, другой стоял снаружи за дверями камеры. Раз в полчаса, когда в больших песочных часах пересыпался песок, эти двое тюремщиков рокировались. Смена караула производится раз в четыре часа; эти конкретные охранники заступили на пост четверть часа назад (начавшись в полночь, развод часовых занимает не меньше часа). От нечего делать тюремщик внутри камеры расстегнул клапан своих брюк, извлек достоинство немаленьких размеров и, глядя в упор на обнаженное тело колдуньи, принялся мечтать о том, что его пошлют помогать на бойню в Ридженте, когда туда привезут этих чертовых аристократок...

Все кончилось стремительно и страшно. Воздух позади возбужденного самца колыхнулся, будто прямо в пространстве раскрылась дверь, в камере запахло миррой и ладаном. Две сильные руки, появившиеся из-за спины тюремщика, взяли того за подбородок и затылок и резким движением поменяли их местами, повернув голову на сто восемьдесят градусов. Раздался треск как от сломанной палки, и безжизненное тело мешком осело на каменный пол. Минус один.

Видимо, этот шум услышал напарник покойного. С лязгом отодвинув массивный засов, он вбежал в камеру - и нарвался на такой же прямой удар мечом в грудь, как во время оно хорунжий Лазарев из мира восемнадцатого года. Поворот лезвия - и еще один труп рушится на пол. Минус два. Больше никаких тюремщиков в пределах слышимости не имеется.

Вложив меч в ножны, Серегин тихонько пробормотал: «Мастерство не пропьешь...», и пошел осматривать свою личную добычу. Женщина оказалась роскошная. Если голове с длинными седыми космами можно было дать примерно шестьдесят лет, то налитому телу без единой морщинки было на вид не более сорока. Сама Шерилинн Баретт, слепая, немая и обездвиженная, могла только прислушиваться к тому, что происходит вокруг. Некто большой и сильный, только что с легкостью, почти без борьбы, убивший двух охранников, теперь, будто тигр, обходил ее по кругу, принюхиваясь к привязанной добыче. Непроизвольно бессильная волшебница ожидала то ли удара острой стали в живот, то ли грубой руки, хватающей ее за грудь или за лоно. Но вместо того чужие сильные пальцы взялись за черную повязку на глазах и подняли ее вверх.

Женщина смотрела на неожиданного визитера - его коротко стриженные русые волосы, серые глаза, жесткий очерк благородного лица, короткие усы, мускулистую фигуру воина и военную форму незнакомого образца. Чисто машинально колдунья потянулась взглядом к чужим глазам - чтобы сломать, поработить, подчинить своей воле... и отпрянула, опустив взгляд: это было все равно как схватиться за лезвие бритвы голой рукой.

- Вот то-то же... - удовлетворенно произнес мужчина и выдернул изо рта волшебницы кляп.

- Извините... - только и смогла пролепетать та.

- Не извиняю! - на хорошем английском языке жестким тоном ответил мужчина. - Еще раз попробуешь такое проделать, хоть со мной, хоть с кем-нибудь еще, жить потом будешь недолго, но очень интересно. Это я тебе обещаю! Ну что вы за люди такие, англосаксы, что все время норовите укусить дающую руку? Ты поняла мое предупреждение, женщина, или повторить?

- Поняла, - прошептала волшебница. - Я больше так не буду.

- Ну хорошо, - сказал мужчина. - А теперь еще один вопрос. Ты пойдешь со мной сама и молча, или тебя придется тащить силой, закутав в кокон безмолвия?

- А куда ты хочешь меня отвести? - спросила колдунья. - Быть может, мне стоит попросить тебя, чтобы ты убил меня прямо здесь и сразу, как тех двух тюремщиков, чтобы не длить моего бессмысленного существования?

- Такого выбора у тебя нет, - жестко ответил мужчина, - а есть только тот, который назвал я. Сразу скажу, что в моих владениях тебе ничего не грозит, если только ты не попробуешь применить свою психическую силу против того, кто не сможет от тебя защититься. А если этот кто-то защититься сможет (а таких в моем окружении немало), то он и будет решать твою судьбу. Ну, что скажешь? Пойдешь добром или по принуждению?

- Ты разве не видишь, что я прикована? - опустив голову, спросила Шерилинн Баретт, краем глаза наблюдая за реакцией мужчины.

- Ах, да, извини, не разглядел! - с легкой издевкой сказал тот и щелкнул пальцами.

И тут началось такое, что старой волшебнице с большим стажем, опытом и талантом оставалось лишь раскрыть рот. Приковывающие ее цепи беспокойно зашевелились, браслеты кандалов стали размягчаться, и из них с легким звоном начали вылетать заклепки. Почувствовав, что ее больше ничего не держит, а цепи безвольно повисли вдоль столба, волшебница бессильно покачнулась.

- Извини, - сказала она, - я стою тут так уже три дня, у меня все окостенело, поэтому, кажется, я сейчас упаду прямо на тебя...

Серегин подхватил падающее тело, перевалил его через плечо, и с некоторой натугой, как Ленин бревно, поволок свою добычу через портал в Тридесятое царство. Когда часа через три сюда придет разводящий со сменой караула, то получит незабываемые впечатления при виде двух убитых тюремщиков и опустевшего места, где ранее была прикована опаснейшая колдунья королевства. Игра «Найди предателя» - очень увлекательна, и играть в нее можно долго и со вкусом.

Восемьсот девяносто третий день в мире Содома, Вечер. Заброшенный город в Высоком Лесу, башня Силы

Бережной Вячеслав Николаевич

Товарищ Серегин появился из портала как истинный похититель сабинянок - с голой бабой на плече. И первое, что мы увидели, это ее вздувающийся двумя полушариями широкий филей и длинные седые космы, свисающие за спиной у нашего нового командующего, едва не касаясь пола.

Когда портал закрылся, наш товарищ Серегин поставил свою добычу на ноги и, придерживая даму руками за талию, чтоб не упала, сказал:

- Вот, добыл лично, тряхнув стариной. Эй, невидимые слуги, парадный халат сюда для госпожи Шерилинн Баретт!

Глядь, а по воздуху уже плывут роскошный черный халат с серебряными узорами, остроконечная широкополая «ведьминская» шляпа, и в дополнение - мягкие домашние тапочки... Колдунья она там, эта Шерилинн Баретт, или просто щеки надувает, но таких чудес она явно никогда не видела. Ее глаза неестественно расширились, а чуть приоткрытый рот подрагивал. От всего происходящего главная британская ведьма явно была в шоке.

Кстати, главная британская ведьма была весьма привлекательна на вид, как может быть привлекательна шестидесятилетняя ухоженная женщина, не жалеющая денег и усилий для сохранения своей красоты. Кроме того, чувствовалась в ней этакая «породистость», редко встречающаяся в женщинах такого возраста. Ее фигура была безупречной, а состояние ее кожи не соответствовало ее истинным годам - ни дряблости, ни разных там пигментных пятен... Мадам, если судить по телу, была свежа, точно сорокалетняя девушка. Как муж, доживший со своими половинами до глубокой старости в трех жизнях, я могу сказать это совершенно точно. Держалась госпожа колдунья прямо, как и подобает настоящей леди, но при взгляде на нее возникало определенное чувство неловкости, ибо мадам была абсолютно голой...

Когда халат подлетел к госпоже Баретт, той пришлось только развести в стороны руки, чтобы невидимые слуги вдели их в рукава. Она тут же почувствовала себя намного увереннее. Неторопливым движением она завязала пояс красивым узлом. Затем, приподняв надетую несколько набекрень шляпу, горделиво тряхнула головой, и густая грива серебряных волос, только что спутанных, улеглась за ее спиной послушными волнами. После чего шляпа была водружена на место.

Одетая, она мгновенно преобразилась. Выражение шока на ее лице сменилось удивлением и настороженностью.

- Ну вот, - произнес товарищ Серегин, оглядывая женщину со снисходительным одобрением, -теперь госпожа Баретт стала пригодна к употреблению в качестве собеседницы. Прошу садиться за стол для разговора, будем выяснять, откуда в вашем деле растут руки, а откуда ноги.

Опираясь на его руку, колдунья сделала два шага и села на стул, любезно отодвинутый для нее невидимым слугой. Мы расселись с противоположной стороны от нее, а наш главнокомандующий занял председательствующее место на торце стола.

Все это время товарищ Кобра взирала на происходящее с напряженным хмурым внимаем, наверняка имея наготове хорошее убойное заклинание. Она не стала садиться с нами за стол, а заняла такую позицию, чтобы все время держать колдунью под прицелом сбоку-сзади. Как профессионалу мне очень хорошо было заметно, что эта девушка состоит в той же корпорации, что и мы с товарищем Серегиным. Таких немного, но они есть. И вообще, сказать честно, я не воспринимаю товарища Кобру как сержанта. И хоть знаю я эту особу всего день-два, не укладывается она у меня в эту категорию ни по каким параметрам. Неправ был товарищ Гегель: в некоторых случаях противоположности не борются между собой (чисто европейский буржуазный взгляд), а составляют взаимодополняющую пару. Кобра если не равновелика товарищу Серегину, то вполне сопоставима с ним, и это при том, что их не связывает ничего, кроме общей цели и одинаковых убеждений.

И ведь все эти предосторожности далеко не напрасны. В том мире, откуда товарищ Серегин притащил свою живую добычу, по моральной части царит глубокое средневековье, если не хуже, а англосаксонские средневековые колдуньи - это та еще неисцелимая зараза. Но раз задача поставлена на исправление того мира, значит, придется иметь дело со всеми - и с аристократами, и с колдуньями, и с совершенно одичавшим простонародьем. С колдуньями, кстати, дело придется иметь в первую очередь: товарищ Серегин считает, что они есть симптом бед того мира. Магии на столь высоких уровнях не должно быть по определению, а раз она есть, то, прежде чем заниматься реабилитирующими мероприятиями, необходимо обнаружить ее источник и выяснить причину его появления в этом мире. Без этого мы рискуем увязнуть в рутине борьбы с ветряными мельницами, а этого допускать нельзя. И мои товарищи со мной согласны.

И тут наша не совсем добровольная гостья обвела присутствующих цепким взглядом, чуть задержавшись на каждом, и промолвила:

- В первую очередь, уважаемые господа, позвольте мне узнать, кто из вас главный, куда вы меня притащили и что это все значит? - Голос у нее был приятный, низкий, чуть хрипловатый, этакий эротический, который, как ни странно, неплохо гармонировал с ее обликом. - Тот господин, который украл меня из камеры в Тауэре, и та дама, что сверлит мне затылок таким тяжелым взглядом, будто целит из ружья - оба обладают такой колдовской силой, которая просто невозможна для обычных смертных людей. И это место, куда меня так невежливо принесли, тоже находится отнюдь не в Старой Доброй Англии. Там я была вынуждена цедить каждую каплю Силы, а тут ее столько, что мне кажется, будто я плаваю посреди глубокого озера, пью и никак не могу напиться. Не то чтобы я рвалась отдаться обратно в руки августейшего придурка Чарльза, но все же хотелось бы знать, с кем и где я имею дело...

Произнося свою речь, главная британская колдунья жестикулировала, причем исключительно пальцами... Руки она держала сложенными перед собой на столе, и, при отсутствии всякой другой мимики, пальцы ее - длинные и тонкие, с голубоватого оттенка ухоженными ногтями - беспрестанно танцевали, то раскрываясь веером, то сплетаясь друг с другом, то касаясь ладоней. Выглядело это довольно завлекательно и походило на деликатную речь сурдопереводчика или на попытку отвлечь внимание и загипнотизировать собеседника. Но мне уже было известно, что тут, в рабочем кабинете товарища Серегина, непрерывно действует заклинание Истинного Света, не позволяющее никакого обмана или одурманивания, так что все усилия ведьмы пропали напрасно. Видимо, она и сама это поняла, потому что через некоторое время пляска пальцев прекратилась.

- Меня зовут Серегин Сергей Сергеевич, но чаще я прихожу сам незваным, - жестко усмехнувшись, сказал наш новый главнокомандующий. - Одна моя ипостась - это офицер войск Специального Назначения Главного Разведывательного Управления Генерального Штаба Вооруженных Сил России. Именно в этом качестве я отправился забирать вас из тюремной камеры. Другая моя ипостась -это Специальный Исполнительный Агент Творца Всего Сущего, Бог русской оборонительной войны и в то же время Бич Божий. Именно эта часть моей сущности получила от своего начальства приказ прийти и вычистить ваш мир от скверны, сделав так, чтобы ничего в нем не было таким как прежде. Третья моя ипостась - это Патрон Воинского Единства, в котором между своими не врут, не злословят и не бьют в спину. Полмиллиона самых лучших бойцов во всех мирах готовы выполнить любой мой приказ. Четвертая моя ипостась - это Милостью Божией самовластный монарх Великого княжества Артания, благодаря чему я на равных могу иметь дело с королями, царями и императорами, не говоря уже о разных президентах и премьер-министрах. Пятой моей ипостасью можно считать энергооболочку бога войны - такую древнюю, что она сменила уже множество носителей и помнит боевую юность человечества, когда оружие делали из камня и дерева. Прошлым ее владельцем был древнегреческий бог войны Арес, которого я голыми руками убил на поединке-хольмганге, хотя он был при полном вооружении древнегреческого гоплита. Шестой моей ипостасью является сущность младшего архангела, которая начала зреть во мне сразу после того, как я вступил в должность Специального Исполнительного Агента. В силу своей крайней молодости мой личный архангел весьма категоричен и нетерпим, а потому видит в тебе абсолютное зло. И хоть все мои человеческие ипостаси вкупе с энергооболочкой сдерживают его неистовые порывы, тебе в его присутствии лучше быть паинькой, чтобы он убедился, что не все старые ведьмы годятся только для поджаривания на костре или как сырье для производства котлет и колбас.

Он говорил, а над его головой разгоралось жемчужно-золотистое сияние, складываясь в полный архангельский нимб, который дополнили призрачные крылья, корзно и пластинчатый панцирь. Голос его стал громыхающим, словно раскаты грома в вышине.

Нужно было видеть, какое впечатление все это произвело на ведьму... Она побледнела, потом пожелтела, рот ее опять задергался, а глаза расширились. Пальцы ее судорожно складывались в кулачки и снова разгибались. Волосы ее, казалось, пытаются встать дыбом: они чуть приподнялись и словно бы зашевелились, мерцая тревожным блеском (это я впервые увидел, как выглядит в действительности, когда «волосы шевелятся от ужаса»), А в какой-то момент госпожа Баретт даже попыталась сползти со стула, испытывая порыв пасть перед товарищем Серегиным на колени. Но невидимые слуги придержали ее за плечи и решительно вернули ее зад в исходную позицию. Мол, сидеть и не двигаться, пока не будет разрешения пошевелиться.

- Пощади, господин! - только и смогла выговорить Шерилинн Баретт хриплым шепотом, держа перед собой раскрытые ладони на манер чаши; пальцы ее заметно подрагивали.

- А я и не собирался тебя убивать, - ответил наш командир уже гораздо более спокойным голосом. - Люди, что идут со мной на сотрудничество, живут столь долго, сколь это будет им угодно. Такое уж у меня правило. От тебя мне сейчас требуется точная и достоверная информация, когда и по какой причине в вашем мире начал увеличиваться магический фон, что и стало причиной его выхода из русла Основного Потока. Давай, говори, я тебя внимательно слушаю...

- Я не понимаю, о чем вы говорите, господин! - жалобно воскликнула колдунья, приложив кончи чики пальцев к подбородку. - Магия была всегда! - Она развела ладони в стороны. Надо сказать что, наблюдать за ее жестикуляцией было весьма интересно... и делал я это не без удовольствия.

- Не говори ерунды, женщина! - грубо прервал ее товарищ Серегин. - В цивилизованных верхних мирах хоть сколь-нибудь заметный магический фон - это столь же естественное явление, как снег на июльской жаре. Для того, чтобы ваш мир вылетел из колеи, требовалось сильное постоянное чужеродное воздействие, и прежде, чем браться за нормализацию обстановки, необходимо найти и устранить причину, которая и сводит ваш мир с ума. Нам известно, что историческое расхождение вашего мира с Основным Потоком случилось в июне тысяча восемьсот тридцать девятого года, когда британская королева Виктория вышла замуж за русского цесаревича Александра Николаевича, а в Петербурге почти одновременно умер император Николай Павлович, так и не успев отставить старшего сына от наследования престола. Во всех остальных мирах эта свадьба неизменно срывалась, а русский царь жил еще шестнадцать с лишним лет. А еще нам известно, что ведьмы вашего ордена, некоторое время уже существовавшего, к тому моменту были прямо причастны к этой исторической коллизии. Рассказывай, кем, когда и при каких обстоятельствах была основана ваша магическая корпорация. В то, что вы ждали подходящего случая прямо с раннего средневековья, когда саксы победили бриттов, я не поверю, потому что знаю, что это не так, как и в сказки про времена Вильгельма-Завоевателя. И вообще у меня есть способ понять, когда ты врешь, а когда говоришь искренне, пусть даже и заблуждаясь. Поэтому не истощай моего терпения, не заставляй отправлять тебе в руки работников моей службы безопасности. Нужные сведения я все равно получу, но ты при таком обороте событий из ценного кадра превратишься в отработанный материал, уже не подлежащий повторному использованию. В таком случае тебя будет ждать процедура омоложения до шестнадцати юных лет и одиночная ссылка на тропический необитаемый остров в другом мире, где тебе через некоторое время и смерть на бойне покажется избавлением от адских мук.

- А ты жесток, господин неведомой мне страны Артания... - вздохнула колдунья, и глаза ее странно блеснули; руки же ее в это время просто неподвижно покоились на столе. - Слабую, беззащитную женщину, предварительно омолодив, чтобы было больнее, ты собираешься сослать на необитаемый остров доживать свои долгие дни в постылом одиночестве...

- Ой, только не надо брать меня на жалость, потому что ты не ангел, а я не чёрт! - сказал товарищ Серегин, поморщившись. - Дилемма проста. Пойдешь со мной на полное сотрудничество - получишь то, о чем прежде и мечтать не могла. Не пойдешь - получишь то, что страшнее самой смерти. Когда речь идет о судьбах целых миров, я становлюсь несентиментален и очень свиреп. Это юную девушку Линдси Торнтон я могу пожалеть, простить, погладить по голове и задвинуть за спину... А ты, - резким жестом он вытянул по направлению к ней указующий перст, - старая прожженная тварь, на счету у которой жизней больше, чем у любого серийного убийцы, а потому никакой жалости к тебе у меня нет.

Некоторое время колдунья молчала, внимательно глядя на Серегина. Затем опустила глаза, едва слышно вздохнула, после чего тряхнула головой и, снова глядя прямо в глаза собеседнику, произнесла:

- Ну хорошо... я... я расскажу... расскажу все, что мне известно... - Она облизнула губы. - Основательницей нашего ордена была богатая и совсем не старая вдова леди Джессимин Харелл, вместе с двумя дочерями прибывшая в тысяча восемьсот четырнадцатом году из североамериканского Чарльстона. Вскоре она вышла замуж за вдового же полковника Джайлса Хаббарда, у которого было две дочери-сиротки в том же возрасте, что и девочки миссис Харелл, много долгов, и совсем не было денег. Брак с богатой вдовой спас его от полного разорения и долговой тюрьмы, а леди Джессимин смогла закрепиться в лондонском обществе и сделать так, что все забыли об ее американском происхождении. Первыми сестрами-ученицами в ордене были ее родные и приемные дочери, и они, в свою очередь, вовлекли в колдовскую деятельность своих подруг, просто знакомых и даже некоторых служанок-простолюдинок, лишь бы у тех имелся соответствующий талант. Школа магии и колдовства возникла гораздо позже, уже во времена королевы Виктории, которой колдуньи нашего ордена оказали значительные услуги...

- Ну вот видишь, Шерилинн, - сказал товарищ Серегин, одобрительно кивая, - говорить правду легко, приятно и совсем не больно, а за ложь тебя рано или поздно начнут бить. А теперь скажи: ведь поначалу ваши ведьмы занимались только самым примитивным колдовством, отнимая понемногу жизненную энергию у своих соседей, чтобы обратить ее на сотворение своих заклинаний?

- Да, - подтвердила бывшая главная колдунья Британского королевства, - так и есть. Но только наши колдуньи не ограничивались мелким побирушничеством. Уже во времена королевы Виктории членам нашего ордена было дозволено присутствовать на непубличных смертных казнях. А если приговоренной была молодая и красивая женщина, например, отравившая своего старого мужа, то мы забирали ее к себе, чтобы умертвить в соответствии со специальными обрядами, приносившими нам намного больше силы, чем банальная казнь через гильотинирование или повешенье. И тогда же в нашем ордене начали изучать оккультные практики колониальных народов; наши сестры готовы были все что угодно, лишь бы увеличить количество силы, которой нашему ордену всегда не хватало.

- Ну вот, - хмыкнул товарищ Серегин, - теперь понятно, откуда проистекает история королевской бойни в Ридженте. Сначала вы резали разный женский элемент у себя в орденской резиденции, а потом решили двинуть эту практику в массы, ибо аппетиты у вас росли прямо во время еды. Вот ты сама, госпожа Шерилин, сколько жертвоприношений совершила, скольким девочкам, в том числе и своим студенткам, вскрыла грудь своей собственной рукой, вытаскивая наружу горячее трепещущее сердце?

- Не помню, - честно призналась колдунья, - но их было много, очень много. Принимая на первый курс обучения сто четырнадцатилетних девочек, мы должны были через пять лет выпустить сорок молодых колдуний с королевским дипломом, и ни одной больше. Зачастую среди успешно сдавших переводные экзамены, но имевших самый низший балл, проводилась жеребьевка, кому учиться дальше, а кому в обнаженном виде ложиться в пентаграмму...

- Пипец, папочка! - голос мадмуазель Лилии, внезапно объявившейся среди нас, звучал крайним возмущением. - И вы тут так спокойно говорите о таких вещах? Это же ужас, мерзость и кошмар!

- Да, это ужас, мерзость и кошмар, - согласился Серегин, - но начало им было положено несколько поколений назад, и вот уже как минимум семьдесят лет эта система существовала в своем законченном виде, пока не пришел король Карл, решивший, что колдуний тоже можно пускать на мясо. Наша работа - заткнуть этот фонтан некротики, главным потребителем которой является один мелкий и злобный рогатый старичок, а не разжигать страсти еще сильнее. Тем колдуньям, которые перейдут на нашу сторону, мною обещано полное прощение и переход на стезю высокой магии, а всех остальных мы лишим их колдовских способностей и распихаем по разным пыльным чуланам Мироздания. Но никто - я повторяю, никто из них - не будет убит всуе, просто потому, что имеет колдовские способности. Кстати, насколько мне известно, в других мирах одаренных, без различия по полам - от десяти до пятнадцати процентов от численности населения, а в том мире, откуда происходит госпожа Баретт, таковых от пятидесяти до семидесяти процентов от общей численности женского пола, а мужчин-магов как таковых нет. Эту аномалию тоже требуется расследовать, и эта работа, Лилия, как раз для тебя.

- Хорошо, папочка, виновата, исправлюсь! - сказала мадемуазель Лилия и добавила по-английски специально для колдуньи: - Что уставилась, корова британская, живых богинь, что ли, никогда не видела? Скажи спасибо, что мой папочка добрый, уж я бы тебя... ну да ладно, последний законный муж моей мамочки, миляга Арес, был знатным специалистом проделывать разные штуки с беспомощными пленницами, а потом на досуге, выпив молодого вина, с гоготом рассказывал о своих похождениях, так что у присутствующих вяли уши. Если что пойдет не так, то имей в виду - память у меня хорошая...

- Если что то пойдет не так, - строго произнес товарищ Серегин, - то я уже обещал этой особе омоложение и последующую одиночную ссылку на необитаемый остров без права возвращения, а мучить, пытать и насиловать женщин в моих владениях никому не будет позволено. Ты поняла, Лилия?

- Поняла, папочка, - ответила та, и тут же добавила: - Ты должен иметь в виду, что ее с виду свежее и привлекательное тело добыто путем перекачивания к себе молодости и красоты таких юных девочек, как Линдси Торнтон, когда они, обнаженные, лежали под ее ножом внутри пентаграммы. Других методов омоложения тот мир не знает. Скажи, ты и сейчас не переменил своего решения?

- Нет, не переменил, - ответил товарищ Серегин. - Как только я увидел эту даму, то сразу же понял, что она собой представляет, но, несмотря на это, предложил ей полноценное сотрудничество, ибо не в моих правилах использовать кого-то, а потом выкинуть как ненужную ветошь или туалетную бумагу. И с остальными тамошними ведьмами, студентами магического колледжа и прочими аристократками будет то же самое. Я сначала спасу их от ненужной смерти, и только потом буду решать, кого и куда девать. И они тоже живые люди, которые хотят жить, а не ветошь и не фишки на игральной доске.

После этих слов нашего главнокомандующего Шерилинн Баретт встала (невидимые слуги не препятствовали) и поклонилась ему в пояс. Она была чрезвычайно взволнована и тронута: глаза ее блестели, а в холодном узком англосаксонском лице появилась некая теплота, что ли.

- Теперь я вижу, сир, - промолвила она каким-то дрогнувшим голосом, - что вы истинный монарх, верный своему слову и милосердный к побежденным. Если ваше милосердие касается не меня одной, а всех ведьм Британского королевства, то у вас не будет более преданной слуги, чем я. Сейчас я скажу то, о чем вам, скорее всего, неизвестно. Вы в нашем мире человек совсем новый, а эта тайна передается от одной великой магистрессы нашего ордена к другой все время его существования, начиная с госпожи Джессимин и заканчивая моей собственной персоной. Все началось с того что юная госпожа Джессимин, тогда носившая девичью фамилию Кёртис, вышла замуж за состоятельного торговца Джона Харелла, входившего в ближайшее окружение некоего Иеремии Джонсона. Этот тот самый Джонсон, который был предводителем и духовным вероучителем секты Воинов Света, а также единственным в нашем мире мужчиной-колдуном, уже после Великой Американской Войны принявшим на себя титул Великого Пророка...

- Погоди, - остановил рассказ ведьмы товарищ Серегин, - тут у тебя не сходятся концы с концами, ведь между тем временем, когда ваша основательница была знакома с этим Иеремией Джонсоном, и Великой Американской Войной прошло примерно от сорока до пятидесяти лет, и это никак не мог быть один и тот же человек...

- Это и есть самая большая тайна этого человека и всего нашего мира, - важно возвестила госпожа Баретт. - Среди Воинов Света принято считать, что каждый следующий преемник Великого Пророка принимает на себя имя Иеремии Джонсона, но супругу госпожи Джессимин удалось выяснить, что это не так. Это сущность колдуна, называющего себя Иеремия Джонсон, каждый раз вселяется в новое тело, выбрасывая прочь его предыдущего обладателя. Так как тогдашнее тело Иеремии Джонсона было уже очень старо, а мистер Харелл входил в число претендентов-наследников, то он принял меры предосторожности, переведя половину своих средств в аккредитивы одного лондонского банка, имевшего отделение в Чарльстоне, и отправил свою супругу с дочерьми в Англию. Вернуться в Америку миссис Харрел должна была только по получении от мужа особого письма. Но его не последовало, и тогда она с чистой совестью объявила себя вдовой...

- Постойте, дорогуша! - на хорошем английском языке резко произнесла Нина Викторовна. - Из вашего рассказа следует, что в окружение Иеремии Джонсона, помимо мистера Харелла, входила и его супруга, а то от кого еще она могла получить ту самую дурацкую колдовскую инициацию, которую и передала потом своим ученицам. Я права или нет?

- Вы полностью правы, - опустив глаза, произнесла Шерилинн Баретт, - первоучителем всех колдовских приемов был как раз Иеремия Джонсон, в те времена в основном приближавший к себе мужчин по колдовским талантам их жен. И именно Джессимин Харелл настояла на мерах предосторожности при передаче власти внутри секты, потому что предыстория этого человека была чрезвычайно мутна. В банке, в мэрии и самым своим уважаемым друзьям мистер Харелл сообщил некие секретные слова и предупредил, что любого похожего на него человека, который не сможет назвать нужное слово, следует считать самозванцем. Вряд ли он всерьез верил в переселение души колдуна, иначе и сам бы бросился в бега, но просьбу жены выполнил. Поэтому Иеремия Джонсон смог завладеть только телом Джона Харелла, но отнюдь не его деньгами, имуществом и властью над женой и детьми. И даже, более того, Джессимин Харелл навела справки и выяснила, что в материальной части тот, кто называл себя Иеремией Джонсоном, потерял даже то, что имел, поскольку все его имущество, финансы и все прочее было отписано предполагаемому преемнику Джону Хареллу. Не сумев юридически подтвердить свою идентичность Джону Хареллу, Иеремия Джонсон был вынужден налегке спешно бежать из Чарльстона, чтобы начать все заново в другом месте, а возглавляемые им секта и ковен колдуний распались. Следующий раз это имя прозвучало, как вы правильно сказали, сорок лет спустя, во время Великой Американской Войны, но, кроме нашего ордена, тогда никто не связал его с Иеремией Джонсоном из Чарльстона. Все, больше никаких сведений по этому вопросу у меня не имеется.

- Должна сделать одно веское замечание, - встряла в разговор малышка Лилия. - Ни одному человеческому или там деммскому колдуну никогда не удастся переселиться в чужое тело. Это совершенно исключено. Даже миляга Зевсий при всей своей силе выпить чужую душу мог, а вот вселиться в пустое тело для него было невозможно. Такой особенностью обладают обычно лишь бестелесные демоны, когда им требуется существовать в мире людей, потому что дома, в Бездне, их больше не желают знать или они имеют среди живых особое задание от своего господина.

Товарищ Серегин пожал плечами и сказал:

- Я хоть и догадываюсь, кто у них господин, с демонами прежде дела не имел, а потому Лилия, если можно, расскажи о них подробнее...

- А что о них рассказывать, папочка? - пожала плечами богиня-девочка. - Демоны - они и есть демоны. Бестелесные, не злые и не добрые, но при этом если демон голоден, то он будет пить силы из живых без остановки. При этом, поскольку большую часть добытой силы у демона забирает его господин, то голодна эта сущность всегда. Так что в том случае, если демон поселился в каком-то мире, есть только два выхода: либо люди сумеют его каким-то образом извести, не дав переселиться в другое тело, либо он изведет их. В том мире, папочка, до твоего прихода ситуация развивалась как раз по второму варианту. Люди там стали глупыми, бесчувственными, жаждущими лишь простых удовольствий и абсолютно безжалостными ко всем, кто не относится к их ближайшему кругу общения. Орден британских колдуний считает себя врагом демона, но на самом деле такие, как эта Шери-линн Баретт, ведут человечество к тому же итогу, что и демон. Они тоже высасывают жизненные силы из окружающих, понижая их моральный и интеллектуальный уровень, и тем самым приближая окончательную катастрофу. Во всей Британии, или там во Франции, только одна женская бойня, а по ту сторону океана их должно быть не меньше десятка, по одной в каждом штате, и самая крупная находится там, где свил себе гнездо сам демон. Впрочем, это мы уже и раньше знали от Руби.

- Кстати, а сколько женских боен в тамошней России? - скрипучим голосом спросил товарищ Тамбовцев.

- Ни одной, - с плохо скрываемым презрением столичной штучки к провинциалам ответила колдунья. - Эти дикари не захотели следовать примеру всего цивилизованного мира, заявив, что подобного им не позволяет религия. И колдовство там тоже преследуется по закону, а пойманных колдуний высылают в Европу с запретом на возвращение.

- Да, религия у нас хорошая, - с удовлетворением произнес Александр Васильевич. - Товарищ Серегин, быть может, мы не будем сильно ругать местных русских за их вынужденную самоизоляцию? По крайне мере, от самого страшного осквернения она их спасла. На фоне людоедских европейских порядков барин, развлекающийся в бане с голыми дворовыми девками, выглядит почти пристойно - с кем, как говорится, не бывает...

- Сейчас на повестке дня дыбом стоит вопрос тамошней Британии и, возможно, Франции, - сказал наш командующий. - Царство Света в настоящий момент мы можем только понадкусать, совершая туда дерзкие кавалерийские набеги, а вот задачу заткнуть в Европе все источники некротики можно считать первоочередной. Когда я ходил в тот мир за госпожой Баретт, то смог снять первые результаты сканирования на плотность магического фона. В обычных магических мирах такая процедура способна показать разницу не более десяти-пятнадцати процентов от среднего уровня, где максимумы локализуют источники энергии, а минимумы - основных потребителей, однако в этом мире все совсем не так. Вот, полюбуйтесь.

Он «повесил» над столом голографическое изображение контурной карты мира, покрытой красными пятнами неодинаковой интенсивности, а кое-где посреди этих пятен имелись ярко-алые точки.

- Как говорится, картина маслом, - сказал он. - Гуще всего намазано в так называемом Царстве Света, на Восточном побережье, и источников там больше всего. Чем дальше на запад, тем фон слабее, и к предгорьям Кордильер он падает до нуля. В Европе, как видите, все гораздо скромнее. В Лондоне магический фон составляет пятьдесят три процента от уровня Нью-Йорка, в Париже - сорок процентов, а ближе к российским пределам все падает до нуля. А это говорит о том, что до насыщения магией этому миру еще очень далеко, поэтому процесс вполне можно повернуть вспять. В Лондоне для нас первоочередными целями являются женская королевская бойня, как источник некротики, Букингемский дворец, как эпицентр власти²⁵, Тауэр, как место содержания оппозиции, Скотланд-Ярд, как главная репрессивная машина. Все остальные задачи будем ставить после доразведки, на втором этапе. Командовать операцией буду я сам, Вячеслав Николаевич - моя правая рука, товарищ Антонова и Шерилинн Баретт - наши советники-консультанты, Виктор Сергеевич и Александр Васильевич переключаются на выполнение задач по своим основным направлениям. Если вопросов нет, тогда время пошло.

И тут Нина Викторовна задумчиво произнесла:

- Вопросов нет, есть догадка... Кажется, я знаю, как зовут Иеремию Джонсона в мире демонов. Царством Света должен управлять... Люцифер!

- Ну что же, - кивнул товарищ Серегин, - это вполне возможно. А теперь за дело, товарищи, до завтрашнего утра в Лондоне осталось всего несколько часов.

Ранее утро у свежеиспеченного короля Карла выдалась бурным. В очередной раз разводящий с караулом посетили камеру, где должна была находиться Шерилинн Баретт, примерно в полпятого утра. Дальнейшие действия тюремного начальства можно было охарактеризовать только словами «бессмысленная суета». Примерно к шести утра на мерзко трещащем и воняющем выхлопом авто примчались детективы²⁶ из специального²⁷ бюро расследований Скотланд-Ярда, и почти одновременно с ними, чтобы полюбоваться на великолепную дырку от бублика, прибыло поднятое с постели его королевское величество. Вечером было знамение, а ночью произошло умыкание колдуньи-смертницы прямо из ее камеры - такое же, казалось бы, невозможное, как огненные письмена на стене.

Примечание авторов:

Инспектор, что возглавлял детективную команду, осмотрел место происшествия, присвистнув при виде лужи крови, натекшей из одного трупа, и поморщившись при виде расстегнутых штанов другого. Но особенно тщательно он изучил браслеты кандалов и вылетевшие заклепки: они выглядели так, будто на какое-то время сделались мягкими, как сырая глина, а потом снова затвердели. Затем он повелительным жестом отдал распоряжение своему помощнику, и тот, натянув грубые резиновые перчатки, достал из саквояжа широкую плоскую кисть с длинной ручкой и круглую жестяную банку с красным колдовским порошком для проявления следов.

- Старые запасы, ваше королевское величество, для особо важных случаев, пока еще есть, - с кривой усмешкой пояснил он королю, напряженно наблюдавшему от дверей, как констебль широкими мазками тончайшим слоем наносит проявляющий состав на грубый каменный пол.

Некоторое время ничего не происходило, потом частички порошка на полу зашевелились и стали собираться вокруг тех мест, где должны были оставаться человеческие следы.

- Вот теперь стало ясно только то, что ничего не ясно... - морща лоб, меланхолично прокомментировал это явление полицейский инспектор. - Тут был один человек, с высокой степенью вероятности, довольно молодой мужчина спортивного телосложения, скорее всего, бывший военный или колониальный скаут. Он появился ниоткуда, свернул шею одному охраннику, который в это время увлеченно теребил свое мужское достоинство, развернулся, прямым ударом в грудь чем-то острым и достаточно широким заколол его напарника, для гарантии провернув лезвие в ране. После этого он неизвестным современной науке способом освободил пленницу от цепей, взял ее на руки, сделал два шага и исчез тем же неизвестным способом, как и появился... Вот и вся, понимаете ли, арифметика расследования. - Он потер подбородок и глубокомысленно покашлял. - Что ж, дело с чистой совестью можно закрывать и ставить на полку, так как мы не в состоянии ловить преступников, которые приходят ниоткуда, а потом скрываются в никуда вместе со своей добычей. Мы не сможем этого сделать даже в том случае, если вы вернете наших ведьм-ищеек, которые по вашему указу не сегодня-завтра должны пойти на мясо, поскольку тот, кто спер из этой камеры преподобную госпожу Ба-ретт, по магической силе превосходит их так же, как Ахиллес превосходил в беге черепаху. Вчерашнее знамение, знаете ли, тоже случилось не просто так. Теперь вашему величеству следует быть готово к тому, что такой вот невежливый незнакомец может внезапно оказаться и у него в спальне, чтобы нанести свой коронный колющий удар, а потом бесследно исчезнуть. Если что, это предупреждение поберечься, а не угроза правящему монарху.

- Я вас понял, инспектор Грегори, и непременно последую вашему совету не ночевать в королевской спальне, а также принять иные меры предосторожности для сохранения нашей королевской жизни! - выкрикнул Карл и, резко развернувшись на каблуках, бросился прочь, сопровождаемый едва поспевающей следом охраной.

- Зачем ты это ему сказал, Деррик? - спросил у старшего команды детективов его помощник. -Ведь теперь он может попытаться избежать того, что припасла для него судьба.

- Избежать неизбежного невозможно, - сделав «умное» лицо, произнес инспектор Грегори. -Сильно устать от прыжков туда-сюда таким образом можно, а вот спастись - уже нет. После вчерашнего и особенно сегодняшнего происшествия есть у меня предчувствие, что прыгать нам всем осталось недолго. Носится в воздухе что-то такое, острое и очень опасное...

Распоряжения король Карл начал отдавать даже не покидая Тауэра, по телефону, прямо из кабинета коменданта. Электричества в этой юдоли скорби как не было тысячу лет назад, так и нет, а вот телефон в комендантский кабинет провели достаточно давно. А то вдруг надо будет отдать распоряжение немедленно казнить какого-нибудь особо важного заключенного. Впрочем, в отличие от полицейского чиновника, имевшего большой опыт политического сыска, у Карла никаких предчувствий на ближайшую перспективу не имелось, поэтому казнь мужчин-заключенных была запланирована на полдень (папенька и старший брат Линдси были в числе смертников). Зато женский аристократический контингент Тауэра следовало начать отправлять в Риджент немедленно, присовокупив к нему тех колдуний, что находились под арестом прямо в главной резиденции их ордена, а также студенток колледжа магии и колдовства. Оборудование пыточных зал, где высокородные дипломированные ведьмы еще при жизни должны были пройти через все круги ада, еще не закончено, но и черт с ним. Время торопит. Чем скорее, тем лучше. Таким образом, по высокородным аристократам шарахнул принцип подсудности исключительно королю. Если при предыдущем монархе им могло сойти с рук все что угодно, то новый король отправлял их на плаху даже не по малейшему подозрению, а просто так, на всякий случай. И все было по закону, как в далекие времена Генриха Восьмого.

Ради того, чтобы как можно скорее избавиться от колдуний, король даже распорядился временно придержать разгрузку в Плимуте, Бристоле и Портсмуте транспортов с колониальным мясом из Африки, Индии и Китая. При этом эшелоны с уже выгруженными в портах девками Карл распорядился временно поставить на запасные пути на тех промежуточных станциях, где для этого есть место. Не до них сейчас, пусть подождут своей очереди. Единственными, кого король разрешил пропустить впереди аристократок, чтобы, так сказать, «разогреть механизмы», были молодые простолюдинки с уголовными наклонностями, по поводу которых в Скотланд-Ярде уже закончили расследование и вынесли решение «неисправима». Городское дно исправно поставляло на рынок свою долю молодого женского мяса, ибо там никто не доживал хотя бы до двадцати пяти лет, и в то же время этот контингент непрерывно пополнялся не выдержавшими дикой капиталистической конкуренции представительницами среднего класса и даже урожденной аристократии.

Получив пинка с самого верха, британская государственная машина завертела всеми своими хорошо смазанными шестеренками, приготовившись выдать на-гора бесчисленное количество отрубленных голов, реки крови, которую впоследствии на специальной фабрике превратят в гематоген, а также тонны хорошо обработанного и охлажденного человеческого мяса. Уже с полудня его начнут развозить по специальными магазинам в Лондоне и окрестностям, а также вагонами-холодильниками отправлять в другие британские города...

Да только вот этим планам не суждено было сбыться, потому что где-то далеко Аннушка уже пролила свое масло и вострубила фанфара, а потому по коридорам космического линкора «Неумолимый», сотрясаемым ревуном тревоги, бегут к ангарам с «Шершнями» юные пилотессы и монструозные остроухие штурмпехотинки. Готовятся к вылету «Каракурт» и штурмоносец. При этом часть прочих наземных контингентов спешно грузится на борт больших десантных челноков, а другие части и подразделения ждут приказа с прикладом у ноги в полной готовности врываться внутрь охраняемых объектов через раскрывшиеся порталы. Пущенную стрелу не остановишь, да и нет ни у кого в окружении Божьего Бича Артанского князя Серегина хоть малейшего желания останавливать этот разгоняющийся карающий механизм.

Восемьсот девяносто четвертый день в мире Содома, Раннее утро. Заброшенный город в Высоком Лесу, башня Терпения

Преподобная госпожа Шерилинн Баретт, знатная ведьма, колдунья и волшебница

Я отныне никто. Даже мое имя звучит для меня как чужое. Я стою на развалинах своего мировоззрения. И мне кажется, что сама я - развалины. Я распалась на тысячи кусочков, которые беспорядочно рассыпались, так что их теперь не собрать. Ничего подобного я не могла себе даже представить... Мое видение мира было стройным, логичным, отмеченным знаком фатализма. Впрочем, фатализм - это неизменное свойство женщин нашего мира. Фатализм давал нам опору, исключал всяческие метания, которые ни к чему не могли привести, кроме как к сумасшествию. На протяжении многих веков в нас была начисто истреблена мысль о том, что все может быть по-другому. Есть такое древнее слово - «протест». Оно давно вышло из обихода, так что многие забыли даже, что оно значит. И употребление этого забытого слова, в лучшем случае, могло быть сочтено за дурной тон, а в худшем, грозило немедленным наказанием - неважно, кем и где оно было произнесено.

У нас под ногами была твердая почва. Никому и в голову не приходило сомневаться в правильности устройства нашего мира. А мы, ведьмы, обладали к тому же могуществом, и от нас зависело многое. Причастность к тому, что большинству недоступно, наполняло нас значимостью. Элита элит... Мы повелевали потусторонними силами, мы творили чудеса. Мы вызывали зависть, вплоть до ненависти, и жгучее стремление стать такими же, как мы. Но можно ли назвать это счастьем, я не знаю... Но мы были довольны - ведь мы были сильны, потому что главный страх - страх смерти -не довлел над нами. И мы презирали мужчин за то, что те, не обладая никакими магическими способностями, так цепляются за свою жизнь... Нам были смешны их трепыхания, их жалкие интриги -лишь с той целью, чтобы продлить свои дни. Самые страшные пороки произрастали именно среди них. Мы же, будучи женщинами, независимо от положения в обществе, рода занятий, происхождения, всегда знали, что смерть стоит рядом. И что она постоянно бросает свой жребий, не заботясь о том, кому он выпадет... И забавляется, наслаждаясь страхом... Но мы не боялись ее. Она стала нашей приятельницей. Сколько раз мы видели, как умирают нам подобные - мы сами мучили и убивали их. Без эмоций и чувств. Зная, что однажды такая участь настигнет и нас.

Еще давно, будучи студенткой магического колледжа, я много раз видела, как мои подруги-соученицы обнаженными послушно ложатся на алтарь, встать с которого им уже не суждено, а потом на священной трапезе вкушала их мясо. Такая же участь могла постичь и меня, но обошлось. И потом, много лет спустя, когда я за многие заслуги перед Орденом и Британской империей стала ректором, несчетное число раз так же резала своих студенток, гладя на то, как они выгибаются от боли, и с их уст отлетает последний вздох. Я не испытывала при этом ни ужаса, ни наслаждения, делая это потому, что так нужно. Потому что иначе все рассыплется... Так должно было продолжаться во веки веков...

Но все закончилось внезапно и страшно, потому что новый король решил запретить магию и до упора закрутить гайки в женском вопросе. Ничего другого я от него и не ждала, потому что в последние годы он больше времени проводил в Царстве Света, чем у нас в Британии. А там порядки такие, что ни одно лицо женского пола, если оно еще не сошло с ума, туда добровольно и близко не сунется. А про колдуний, вроде меня, и говорить не стоит, потому что тамошние власти вообще нетерпимы ни к какому колдовству, и таких, как мы, сразу отправляют на бойню. И вот августейший придурок Карл решил завести подобные порядки и у нас, а так называемый средний класс, ограниченный до быдловатости и очень агрессивный, полностью поддержал его в этих устремлениях. На стороне старых порядков оказался лишь тончайший верхушечный слой, и новый король снес его одним ударом.

Проведя несколько дней прикованной к столбу, где смерть, приблизившись вплотную, явственно хихикала мне в лицо, расписывая грядущие пытки, я совершенно свыклась со своей участью. Я строила смерти гримасы в ответ, я без трепета смотрела ей в глаза. Ее глупые ужимки лишь забавляли меня. Скоро она заключит меня в свои объятия... Я смотрела на нее с презрительным снисхождением. Собственно, я прожила достаточно долгую и вполне достойную жизнь... В которой было все. О чем мне было сожалеть, чего бы я не успела? Молодые, наверное, сожалеют. И завидуют тем, кто постарше и успел больше. И я их в этом понимаю, и даже немного жалею. Но не более того. Никакого протеста нет во мне, потому что нельзя избежать неизбежного; протест - это проявление слабости, ничтожества. И все те, кто принадлежит нашему миру, впитали это с молоком матери. И это не убеждение, а что-то вроде инстинкта.

Но в один миг все снова переменилось. Причем переменилось резко и в неожиданную сторону, так что я, впервые в жизни, испытала странное отупение, когда ты видишь то, чего не может быть - и разум твой противится и встает на дыбы, и кажется, что ты близка к сумасшествию. Кажется, то состояние, какое я испытала при появлении господина Серегина, раньше называлось «шок»... Впервые мне не удалось взять мужчину под ментальный контроль, более того, в случае продолжения попыток та сущность, что сидит у него внутри, пообещала мне участь страшнее любой самой страшной смерти. А добили меня самоснимающиеся кандалы, железо которых на некоторое время стало мягче сырой глины. Так что в Тридесятое царство я въехала голая, на плече своего похитителя, с таким видом, будто так и надо.

И только там я окончательно осознала, что Костлявая отстала от меня и больше не маячит поблизости, потому что рядом с господином Серегиным она не госпожа, а послушная служанка, забирающая себе тех, на кого укажет начальственный палец и даже не смеющая смотреть на остальных.

И тогда-то я и вспомнила это старинное слово... «Протест». Протест усиливался по мере того, как я все больше убеждалась, что НАШИ чудеса - не более, чем слабые потуги по сравнению с чудесами ЗДЕШНИМИ. Мне становилось понятно, что в этом удивительном мире я по части колдовства лишь жалкая дилетантка. И я стала сожалеть, что избежала отправки на бойню в Ридженте. Я могла быть или Главной Ведьмой Всея Британии, или мертвой ведьмой. Третьего я себе не представляла.

Но потом я стала как-то проникаться... Меня увлекли слова господина Серегина, который, несмотря на разницу в нашем положении, разговаривал со мной как с равной, без политесов, прямо и откровенно, но и безо всякого оскорбительного пренебрежения. А когда на меня с обвинениями накинулась эта мелкая, но вредная богиня Лилия, он резко осадил ее и взял меня под защиту. У нас в Британии не принято кого-либо защищать - упавшего начинают пинать толпой, но тут совсем другие порядки. От господина Серегина я узнала совершенно удивительные вещи о том, что на самом деле есть колдовство и что такое магия. Колдовство тут не приемлют, ибо оно прямо или косвенно требует человеческих смертей, а вот магию практикуют такую, что мне раньше подобное и представить было невозможно.

Но главное, что люди, присутствовавшие в этом кабинете, были СОВСЕМ ДРУГИМИ. Их непохожесть на тех, что прежде окружали меня, была столь велика, что я невольно воспринимала их не как людей, а как каких-то высших существ. Мои способности позволяли мне видеть внутренним зрением сияние, струящееся над ними всеми. Оно меня пугало, но в то же время завораживало, влекло. И только я находилась словно бы в коконе мрака; струи света бились в него, но не могли проникнуть внутрь. А мрак как будто уплотнялся от этих толчков, и давил на меня, и во мне росло какое-то непонятное напряжение, горячими мурашками расходящееся по всему телу.

Поразительно: притащив меня в эту компанию голой, господин Серегин сразу озаботился тем, чтобы я получила соответствующую статусу одежду, что позволило мне держать себя с определенным достоинством. Это означало, что меня не стремятся здесь унизить. Впрочем, то, как со мной вели разговор, свидетельствовало о том же. Господин Серегин хотел от меня только честного равноправного сотрудничества, и больше ничего. А еще он сказал, что берет под свою защиту всех ведьм нашего королевства, сейчас находящихся в опасности. Я изумилась, когда поняла, что он не испытывает к нам ненависти, а просто хочет, чтобы мы прекратили разрушать свой собственный мир. И это было еще одно откровение по части того, что мы сами являемся причиной своих несчастий.

Я сразу поняла, что ни лгать, ни лицемерить, ни делать лишних движений у меня не получится -здесь действовали какие-то неизвестные мне мощные заклинания... Да, собственно, у меня и не было необходимости хитрить. И оказалось, что правду говорить очень приятно и легко...

Поначалу я по привычке начала было творить так называемую «паутину влияния», но на мои движения пальцами никто даже внимания не обратил... А я быстро убедилась, что здесь, под охраной мощной недоступной мне магии, мои манипуляции не действуют. Значит, и в дальнейшем мне не стоит делать подобного. Ладно если мои «фокусы» будут сразу нейтрализованы защитными заклинаниями - хуже, если они будут зафиксированы... Ведь я могу только предполагать, насколько высок здесь уровень магии - а он в любом случае такой, что нам, вынужденным урывать лишь жалкие крупицы, даже и не снилось. Ведь, подумать только - здешние маги могут свободно перемещаться между мирами (которых, как оказалось, множество) и возвращать старикам молодость... Они буквально всесильны - и страшно представить, насколько далеко простираются их возможности!

После разговора меня не бросили в подземелье, сорвав одежду, не заковали в цепи, а препроводили в одну из башен, стоящих по периметру главной площади, и... оставили одну. Было уже очень поздно, и я чувствовала ужасную усталость. Я думала, что мне предстоит провести бессонную ночь, ворочаясь с боку на бок и обдумывая все, что со мной произошло. И эта перспектива не радовала. Однако я удивительно быстро заснула... Очевидно, тут тоже сработала магия, позволив мне хорошо отдохнуть, без всяких тревожных сновидений.

Утром, едва горизонт на востоке заалел, я встала с постели - вполне бодрая, но не сказать, что умиротворенная. Тревоги и переживания вчерашнего дня снова навалились на меня, размышления о своем нынешнем положении стали навевать тоску...

Я прошла на балкон. Мне хотелось вдохнуть этот воздух, густо насыщенный магией... которая впрочем, не могла бы наполнить меня так, чтобы я стала равна здешним чародеям. Не все тут так просто... Здесь царят свои законы, которых я еще даже в малой степени не ведаю. Я здесь НИКТО... Да, это так, увы, и ничего с этим не поделаешь.

С такой мыслью я стояла на балконе, глядя на расстилающийся вокруг живописный экзотический пейзаж: лес из высоких деревьев, возносящих свои кроны прямо к небесам чуть поодаль, блестящая гладь лениво извивающейся реки и покрытые вечными снегами иззубренные горные пики на горизонте. Теплый ласковый ветерок, насыщенный ароматами мирры и ладана, ласково трепал мои волосы, но меня почему-то знобило.

Все это - чуждое мне, и в этом мире мне места нет. Я никогда не стану такой, как те, кто обитает здесь. Зачем только они вытащили меня сюда? Отсутствие ответа на этот вопрос угнетает меня сильней всего.

Все они здесь - выше меня. Им служат невидимые слуги, им подчиняется время... Их могуществу нет предела, и я по сравнению с ними - не более чем неуклюжая букашка. И я совершенно не в силах принять такое положение... Уж лучше бы они оставили меня там, в той камере. В этом случае у меня не были бы отняты репутация и титул главной ведьмы Британии.

Ведь я посвятила колдовству всю свою жизнь! Полвека я изучала магическую науку - только для того, чтобы узнать, что она ничего не стоит и является лишь убогим суррогатом настоящей магии? А хуже всего было то, что вся деятельность нашего ордена дипломированных колдуний хоть и являлась, по сути, детской возней, вела либо к самоуничтожению, либо к разрушению всего нашего мира. И это значит, что в моей жизни не было смысла.

Ах, зачем я все это узнала?! Лучше бы я умерла в счастливом неведении, оставаясь сама для себя и в памяти сограждан влиятельной и могучей. Знание уничтожило меня, лишило смысла все, что было мне важно и дорого. А раз так, не лучше ли покончить со всем этим насовсем? Шестой этаж... Внизу - ровно уложенные гладкие булыжники. Какая удивительно легкая смерть! Красиво будут смотреться мои разлетевшиеся мозги на этой площади... Глядя вниз, я отчетливо представляла себе эту картину, испытывая радостное торжество. Все равно мне больше никогда не обрести себя. Все чужое здесь, и доля моя - презрение. Этого я вынести не могу. Вот он - выход. Освобождение. Решение всего и сразу.

Я слегка перегнулась через перила. Солнце, бодро карабкаясь вверх над горизонтом, позолотило макушки деревьев, крыши строений. Булыжники внизу засияли бликами. Все как-то преобразилось, являя удивительную гармонию. Где-то запели неведомые птицы, вознося приветствие зарождающемуся дню. Запахи усилились, и теперь среди них ощущалось что-то медовое, волнующее. Я со странным наслаждением втягивала носом этот аромат, на несколько мгновений забыв о своих намерениях. Аромат говорил о молодости, о радости. Он что-то обещал, он взывал к жизни. Какие-то пленительные тайны будоражили мой разум, врываясь в него смутными грезами...

И когда я усилием воли заставила себя вспомнить о своем решении, то, глядя вниз, ужаснулась. Я вдруг четко осознала, что это было не мое решение - и понимание это было ошеломительным. Это было решение какой-то неосязаемой сущности, которая имела надо мной власть с того самого момента, как я прошла колдовскую инициацию; и власть у нее была не только надо мной, но и над всем нашим миром. «Сделай это! - вопила она глухим, множественным голосом. - Ты все равно уже не станешь прежней! Ты погибла! Ты уже давно мертва! Тебе нет места в этом мире! Ты лишняя! Лишняя! Лишняя!».

Я отпрянула от края и выпрямилась, касаясь перил балкона лишь кончиками пальцев. Это стоило мне усилий, так как эта сила толкала, наклоняла меня вниз - туда, к блестящим булыжникам; тело мое едва слушалось, точно опутанное толстым слоем паутины.

- Нет! - прошептала я сквозь сжатые зубы. - Нет! Нет! Нет!

Должно быть, тысячу раз я произнесла это «Нет», пока бесплотный голос не утих. Я огляделась. Небо сияло безупречной синевой. Перед моим лицом кружила крупная ярко-оранжевая бабочка. Казалось, она исполняет какой-то удивительный танец... И звучала музыка. Я не могла определить, звучит она в моей голове или наяву. И музыка ли это? Это были какие-то вибрации, пронизывающие меня насквозь, проникающие в меня и собирающие меня заново. Трудно объяснить, на что это было похоже. Но частицы моей сущности собирались в единое целое, но это была не прежняя я, а новая, другая. Старая Шерилинн Баретт умерла там, в камере Тауэра, а новая родилась заново, нагой явившись в этот чудесный мир на плече своего спасителя. Но все же это тоже я. Упоительное чувство... Никогда доселе мне не приходилось испытывать подобное. Если использовать самое грубое сравнение, то это было так, как если бы много лет не мыться, не расчесываться и ходить босиком -и вдруг вас искупали, причесали и одели в нежный шелк.

Город оживал. На улицах появились первые прохожие. Бабочка сидела на перилах, медленно открывая и закрывая свои крылья. Удивительное существо! Почему я раньше их не замечала - еще там, в своем мире? Может быть, я еще многого не замечала?

Я протянула руку к бабочке. И она, вспорхнув со своего места, бесстрашно уселась на мою ладонь... И это было как знак свыше, что я должна измениться и сделать все, как хочет господин Серегин, после чего изучить магию так же дотошно, как прежде изучила колдовство... А затем жить долго, почти вечно.

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, поэтому, несмотря на все усилия умелого британского чиновничества, движение приговоренных к забою жертв режима короля Чарльза, то есть Карла, началось только в семь часов утра из Тауэра, и в восемь часов - от здания орденской резиденции и женского колледжа магии и колдовства. Никакого транспорта для этого не выделили, конвой тоже был отряжен самый минимальный, представляющий собой редкую цепочку обычных полицейских вдоль маршрута движения. В том, чтобы контингент не разбредался, а, несмотря на испытываемый ужас, послушно брел в указанном направлении под моросящим дождем, основную роль играла тяжелая пелена заклинания Принуждения, сковав волю даже самых опытных и сильных колдуний.

Этот морок на них был наложен демонической сущностью, среди людей носившей имя Иеремии Джонсона. За время пребывания в этом мире демон серьезно увеличил свои знания и умения. Теперь, чтобы не попадать в глупые и опасные положения, переселяясь в новое тело, он оставлял себе память его предыдущего обладателя, выбрасывая на во тьму внешнюю только личность. Также демон научился временно покидать основное тело, чтобы вселиться в аватара, что давало ему возможность инкогнито лично посещать разные удаленные места, в том числе и такие, куда Иеремия Джонсон не мог бы ступить и ногой. Вот и сейчас в Великобритании гостил некто Фрэнк Фармер, ученый-экзорцист и охотник на ведьм.

Ведьмы раздражали и немного пугали демона, ведь самые сильные из них могли разглядеть его истинную сущность, как и случилось с Джессимин Харелл. И, кроме того, если их убивать, то на демонский вкус они оказываются гораздо сытнее и приятнее обыкновенных женщин. С одной стороны, ведьм требовалось как можно больше, ибо их умерщвление в промышленных масштабах быстрее всех прочих методов продвигало демона к контролю над этим миром, с другой стороны, эти ведьмы не должны быть особенно сильны, поскольку тогда с ними не оберешься проблем. Когда-то он, на свою беду, обучил некоторых из них азам научного колдовства, и в итоге это кончилось для него неприятностями. Извинить его может лишь то, что на начальном этапе ему остро были нужны помощники, а в этом мире, где магический талант был присущ только женщинам, это могли быть исключительно ведьмы.

У себя, в Царстве Света, по этой части он быстро навел порядок. Там потенциальная ведьму либо отправляли на женскую бойню в возрасте четырнадцати лет, либо, заблокировав энергетические каналы, использовали для племенного воспроизводства и в итоге тоже забивали на мясо после выполнения репродукционной программы. Не жалко ему тут никого из двуногого скота: ни старого, ни малого, ни женщину, ни мужчину, ни ребенка. Все будет прах и тлен, и обратятся в руины города, и только ветер будет выть над еще одним несчастным погубленным миром. Однако до воплощения этой мечты еще далеко. Давным-давно, почти в самом начале его трудов, одна из его первоначальных помощниц-ведьм сбежала от него за океан, в Британию, где организовала независимый и очень сильный ковен. И вот теперь этой затее пришел конец. Плод поспел, и пора снимать урожай. Сегодня он вкусит того, что ранее было ему недоступно, а значит, станет еще сильнее. С покорения Британии начнется окончательное завоевание всего этого мира, чтобы никто и нигде не мог перечить воле повелителя Царства Света...

Демон чисто по-человечески (более двухсот лет жизни среди этих созданий что-нибудь да значат) настолько увлекся предвкушением предстоящего пиршества, что пропустил момент, когда, уже второй раз за сутки, открылись врата во внешнее по отношению к этому миру пространство. Сила неодолимой мощи, проникшая в «его» мир после этого события, была демону прямо враждебна, более того, смертоносна для него. Но заметил демон ее появление только тогда, когда сокрушающая погибель зависла прямо над головой его аватара Фрэнка Фармера - в этом теле он самолично прибыл на королевскую бойню в Ридженте, чтобы на месте впитывать эманации ужаса, отчаяния, боли и предсмертных мук местных колдуний, ловя губами капли отлетающих жизней.

Так что он оказался невольным свидетелем развертывания первого этапа операции «Судный день»...

Не было никого из лондонцев, кто в тот момент посмотрел бы вверх, а потому никто и не видел, как серые низкие облака расступились, пропуская вниз такие же серые клиновидные тела стремительно снижающихся больших десантных челноков, которые осиным роем сопровождали мелкие округлые тушки «Шершней». Стремителен и неотвратим полет грозной воздушной армады, нацелившейся на главный источник некротики на территории Британии. По достоинству эти последние несколько мгновений перед десантированием мог оценить только Василий Филиппович Маргелов, находясь в качестве наблюдателя в рубке флагманского челнока. Товарищ Серегин назвал это подвернувшимся по случаю мастер-классом по бескровному захвату крупного стратегического объекта внутри плотной городской застройки.

Немного подумав, Артанский князь добавил, что в мирах, подвергшихся заражению демоном, такие вот некротические места силы должны считаться первоочередными целями для атаки. И задача тут двоякая - спасти жизни тех, кого собираются скормить демону и посадить самого демона на голодный паек, сократив кормовую базу. Чем больше демон будет обращаться за пропитанием к собственным последователям, тем быстрее удастся полностью подавить эту мерзость. Поэтому первоочередной целью выбрана женская бойня, а не, к примеру, королевский дворец.

Тауэр тоже, кстати, атакует один батальон, но там речь пойдет о жизнях мужчин-аристократов, до недавнего времени имевших непосредственное отношение к происходящему, и их тогда все устраивало. А это подразумевает совсем другое отношение, нежели к слабой половине человечества, в защиту которой выделено три четверти средств, задействованных в операции.

Королевская бойня в Рижденте занимала территорию Риджент-парка, разбитого в самом начале девятнадцатого века по указанию принца-регента, в дальнейшем короля Георга Четвертого. Собственно, в середине двадцатого века под саму королевскую бойню отошла только северо-восточная часть парка, с юга ограниченная нынешней Честер-роуд, а с запада - аллеей Бродвок. В южной части этой территории (с востока на запад) была обустроена железнодорожная станция, куда прибывали поезда с живым товаром, приемный зал для переменного контингента, и административное здание, включая агентство по найму временного персонала. Если джентльмену требовалась бесплатная и безропотная служанка, он приходил к приходу поезда, вносил в кассу залог и оплату за первый месяц, и шел в приемный зал выбирать понравившуюся экзотическую девушку. Впрочем, если повезет, джентльмен мог взять в аренду и молодую англичанку-простолюдинку из числа тех, кого британские банки сдавали на мясо за долги их отцов или мужей. Впрочем, в этот день агентство не работало, ибо колдуний-аристократок, как и уголовниц, никто в аренду сдавать не собирался.

В приемном зале живой товар раздевался догола (тряпье потом сжигали), и далее через так называемые Великие Врата (вроде как по пути в ад) следовал в здание, устроенное наподобие автомобильной мойки, где происходила последняя помывка. Там имелось два выхода в виде массивных дубовых дверей. Одна, для колониального двуногого живого товара и приговоренных простолюдинок, вела в длинное пустое помещение-накопитель убойного цеха с электрической гильотиной в противоположном конце, предназначенной превращать живые человеческие индивидуальности в диетический пищевой продукт, с выделением в процессе порции некротики. Отрубленная голова падала в специальный короб в подвале, а тело мясники цепляли на конвейер, доставляющий его в соседний, разделочный цех. А там уже все происходило по тем же правилам, как при убое и разделке четвероногой, а не двуногой скотины. Вторая же дверь предназначалась для колдуний-аристократок, и за ней располагалось помещение, где приговоренные к смерти сами, под влиянием заклинания Принуждения, должны были запытывать друг друга до смерти самыми разными способами, после чего отправляться на разделку, даже минуя гильотину...

В тот момент, когда стремительно снижающиеся десантные и ударные аппараты пробили облака, партию в сто с лишним простолюдинок-уголовниц уже загнали в накопитель убойного цеха, и гильотина успела отрубить несколько голов тех, кому не повезло оказаться в первых рядах. При этом первая группа колдуний-аристократок только-только подошла к бойне и приступила к раздеванию в приемном зале. Еще мгновение - и вот уже «Шершни» зависли над округлыми, как у железнодорожного дебаркадера, стеклянными крышами зданий женской королевский бойни, а челноки нацелились на лужайки для пикников, пустые в такую дождливую погоду. А ведь многие из лондонских обывателей были бы совсем не прочь скинуться последними фунтами, чтобы собственноручно (но под руководством опытного инструктора) живьем зажарить на медленном огне молоденькую колдунью. Но подвели погодные условия: какие могут быть пикники, когда моросящий дождь сменяется проливным ливнем, и наоборот. Высадившаяся из челноков легкая пехота, в основном офицерские роты из восемнадцатого года, имели приказ оцепить территорию и никого оттуда не выпускать - ни несчастных нагих жертв, ни тем более производственный персонал в заляпанной кровью рабочей одежде мясников, неважно, женщины это или мужчины.

Внутрь бойни высаживались ветеранши-остроухие со штурмовой подготовкой - те самые, что вступили в армию Серегина сразу после Битвы у Дороги. В убойном цеху над стеклянной крышей сначала зависло что-то массивное, закрывая собой свет - и вот остекление со звоном и лязгом осыпается дождем осколков... Внутрь торжественно, уверенно и неторопливо всовывается круглое сероголубое брюхо «Шершня» с большой пятиконечной красной звездой. С обоих его бортов падают десантные фалы, и по ним, с высоты около пяти метров, вниз начинают скользить атлетические фигуры до зубов вооруженных штурмпехотинок.

Очередная жертва уже уложена на лоток гильотины. Мясник жмет на кнопку, косой топор начинает скольжение по направляющим к тонкой и беззащитной шее... Но тут в левую стойку гильотины врезается штурмовой тесак, который опытной богатырской рукой метнула командир отделения старший сержант Мэя Кун. Топор наезжает на препятствие и, со скрежетом перекосившись, останавливается, и вслед за тем гремят короткие очереди из пистолетов-пулеметов. Мясник с двумя помощниками, нелепо взмахнув руками, падают на забрызганный кровью каменный пол. Две остроухих выдергивают девицу из-под заклиненного топора, словно редиску из грядки, после чего, поставив на ноги, звучным шлепком по голой попе указывают направление движения в сторону эвакуационного портала (и ветра не было, а он уже открылся). И туда же прочие штурмпехотинки пинками и затрещинами загоняют остальных жертв местных порядков. Там, на другой стороне, Тридесятое царство, где они снова станут людьми с правами и обязанностями, а не двуногим мясным скотом.

Тем временем в приемном зале никто и не думал снимать с прибывающих колдуний-аристократок заклинание Принуждения, ибо Серегин совсем не жаждал иметь дела с тысячей внезапно освободившихся и обезумевших от ужаса баб и девиц. Они приходили туда, как им велела чужая злая воля, раздевались донага, через Великие Врата шли в комнату помывки, а уже оттуда, в какую дверь ни пойди, через эвакуационный портал попадешь только в Тридесятое царство. В любом случае колдуньям в том мире не место: коли их оттуда вовремя не убрать, со временем бед от них будет как от трех демонов сразу. Семьдесят процентов женщин с колдовским даром - это очень много, и если в духе демократических традиций, например, во Франции, доступ к инициации будет смягчен, то начнется такая битва за пищевой ресурс, что Первая и Вторая Мировая войны Основного Потока вместе взятые покажутся не более чем детской игрой в войну, вроде «Зарницы».

Мне едва удалось выдернуть из Лондона свою сущность, поскольку нападение на источник некротики, поблизости от которого находилось мое временное тело, было стремительным, злобным и умелым. Но главное в том, что атакующие пришли из-за пределов моего мира. Некоторое время ранее я, конечно, обнаружил нарушение целостности внешней защитной оболочки, но, грешным делом, подумал, что это ко мне в сожители набивается кто-то из земляков. У нас, демонов, все всегда прямолинейно - захотел и вторгся. Однако другой демон - это непростая, но вполне решаемая проблема, потому что я тут существую давно, а конкурент совсем новенький и еще ничего не знает.

Но оказалось, что это совсем не другой демон. Вторгшиеся в мой мир оказались людьми, да не совсем обычными - могущественными и целеустремленными. Обычные люди не в состоянии взломать защиту, поставленную демоном моего уровня, обычные люди - это не проблема, и лишь иногда - досадная помеха; от этой же команды мне пришлось спешно уносить свою сущность. Местные в подобном случае ссылаются на задницы, но у нас, демонов, нету задниц, как и других частей тела. Однако за все время моего существования среди людей я впервые почувствовал, что среди атаковавших меня противников есть несколько магов-бойцов, способных уничтожить меня просто походя, не отрываясь от других дел. Один воин - с мечом Порядка, другой - с мечом Хаоса, и при этом они не враждуют между собой насмерть, а составляют взаимодополняющую пару. Если до меня доберется хотя бы один из этих двоих, то возникнет опасность прекращения моего существования, а если их будет двое сразу, то мое уничтожение неизбежно.

После случившегося в Лондоне афронта на покорении Британии и вообще Европы можно ставить крест надолго, если не навсегда. Теперь я заперт тут, в своем Царстве Света, как тигр в клетке. Возможности расширения производства некротики на этом континенте почти исчерпаны. Дальше на запад население довольно редкое, но весьма злое и воинственное. Я уже больше ста лет пытаюсь расширить туда свое влияние, но мой людской ресурс весьма ограничен, а набеги диких варваров сводят на нет все старания по закреплению. И даже если продвижение на запад будет успешным дополнительные источники некротики выйдут довольно скромными, а затраты ресурсов на их появление окажутся значительными. Вести экспансию в том направлении - это все равно что покупать пони по цене паровоза. Пытаясь присоединить к Царству Света Британию, что стало бы первым шагом к покорению Европейского континента, я стремился получить максимальный поток некротики при минимальных материальных затратах, но вместо этого потерпел серьезное поражение и откатился на исходные позиции.

Заглянув на скрижали ноосферы, я выяснил, что люди, атаковавшие источник некротики в Лондоне, специально пришли в этот мир, чтобы извести в нем мое влияние, а самого меня, такого хорошего и красивого, выбросить во тьму внешнюю, где моя сущность будет испытывать вечный голод. Они желают сделать этот мир, уже приспособленный для моих нужд, таким же, как и все прочие человеческие миры - чтобы не было в нем ни магии, ни колдовства, а чтобы все было исконно, поскон-но и натурально. Людей есть нельзя, говорят они, и бьют всех, кто с ними не согласен, палкой по голове. Никакой, понимаешь, демократии. Боюсь, что, закончив переделывать на свой вкус Европу, эти люди развернутся лицом к Царству Света, дабы извести меня в моих собственных владениях, а уже прирученный двуногий скот выпустить на свободу. Нет, нет, нет, я такого исхода не хочу, и обязательно должен придумать какой-нибудь выход из этого неприятного положения...

Восемьсот девяносто четвертый день в мире Содома, десять часов утра. Заброшенный город в Высоком Лесу, башня Терпения

Преподобная госпожа Шерилинн Баретт, знатная ведьма, колдунья и волшебница

Когда настало время завтрака, в мою келью, предварительно постучавшись, зашла молоденькая остроухая девушка. Она жестами распорядилась следовать за собой.

Через несколько минут мы оказались в большой трапезной, расположенной в подвале одной из башен. За длинными столами сидело множество народу - человек, наверное, с тысячу, и все в военной форме. Здесь стоял низкий гул, свойственный как раз такого рода заведениям, причем он был явственно приглушен при помощи магии - создавалось впечатление, будто уши заткнуты ватой. Очевидно, это тоже действовало особое заклинание.

Моя провожатая подвела меня к одному из столов, за которым завтракали мои вчерашние знакомые (три старичка и одна старушка), а также множество других еще неизвестных мне, но явно очень уважаемых мужчин и женщин.

И среди этих важных леди и джентльменов я вдруг увидела свою бывшую студентку! Ну точно -это Линдси Торнтон, второкурсница. А она-то как тут оказалась? Сидит, ковыряется в тарелке и мило флиртует с каким-то парнем примерно ее лет, может, чуточку младше. Глазки горят, рука кокетливо заправляет за ушко непослушный локон, в то время как юноша улыбается и смотрит на нее откровенно заинтересованным взглядом. И у обоих на лицах стыдливый румянец...

Ах Линдси, вот ведь мерзавка! Она так увлечена, что преподобную госпожу, то есть меня, даже не замечает... Подобные вещи никогда не сходили моим ученицам с рук, и я, в своем возмущении на мгновение забыв, где нахожусь, собиралась было окликнуть эту гадину резким голосом и сурово отчитать. Но, к частью, вовремя себя одернула, осознав, что мы не в нашем колледже, и вообще не в Британии... Гнев мой отхлынул, как волна, ударившаяся о скалу. Я посмотрела на парочку более и пристально - и... разглядела над головой юноши ореол. Я глаз не могла отвести от этого золотистого свечения. Мне стало совершенно ясно, что таким ореолом может быть осиян только сильный, зрелый и мощный колдун, то есть волшебник.

Мне стало не по себе. Господин Серегин говорил, что если я нападу на кого-то, кто не сможет от меня защититься, то буду иметь дело с самим местным властителем, а если этот кто-то защититься сможет, то он сам вынесет мне приговор. А этот сможет, без сомнений... Мою атаку на Линдси этот молодой человек воспринял бы как покушение на право людей их круга карать, миловать и брать под защиту - и тогда он уж точно не остался бы в стороне и предпринял бы что-нибудь такое, отчего мне пришлось бы плохо.

А Линдси-то какова, однако... Ох и шустрая девчонка! Каким-то образом очутилась тут раньше меня, и уже умудрилась почти окрутить весьма сильного мага из окружения господина Серегина. И колдовство тут явно было ни при чем - в процессе использовалась совсем другая магия: милые улыбки, игра глазками, нежные, как бы нечаянные, прикосновения, переливчатый смех... От применения этого женского оружия парни такого возраста обычно просто дуреют и становятся послушными, как телята на веревочке (если только не являются законченными гинофобами). Однако бойфренд Линдси разумения, видно, явно не утратил, хотя и благосклонно относится к ее попытке сближения. Хорошо заметно, что она ему нравится - и не как ароматный, хорошо прожаренный кусок мяса на вертеле, а как милая девочка, которую следует обнимать, целовать и говорить разные нежные слова. А то среди нашей аристократии можно нарваться на всякое... Придет молодой оболтус к отцу своей пассии и скажет: «У вас была очень вкусная дочка, мистер Уорнер, вот вам за нее десять гиней, больше она не стоит». И ведь таких не переделаешь указами и новыми законами. На них надо либо на поколения накладывать магическую узду, либо вырубать на эшафоте целыми семьями. Третьего, не дано.

Я приблизилась к голубкам, улыбнулась и, стараясь сделать свой голос как можно мягче, и произнесла:

- Мисс Торнтон, вы не хотите поздороваться со своей наставницей?

Линдси подняла голову, и несколько секунд, моргая, удивленно смотрела на меня, очевидно, никак не ожидая здесь увидеть. Мысли ее были далеко в этот момент... В глазах ее промелькнула тень испуга, но он быстро сменился выражением приветливости: она понимала, что здесь я не имею над ней ни малейшей власти. Юноша смотрел на меня настороженно и даже хмуро, и его дежурная полуулыбка не могла меня обмануть: он отлично чувствовал, что я из себя представляю. Неуютно было находиться в такой близости от столь мощного мага. Его аура ощущалась мной легким покалыванием в затылке и учащенным сердцебиением; я не могла заставить себя посмотреть ему в глаза. Мне хотелось поспешно отойти, но я вынуждена была блюсти достоинство.

На устах Линдси неожиданно заиграла улыбка.

- Извините, мисс Баретт, - искренне сказала она, - я немного увлеклась разговором с Деметриусом, и не заметила вас сразу... - Она кивнула в сторону своего кавалера и непроизвольно подалась в его сторону. - Мы обсуждали, каким образом он будет снимать с моей души колдовскую инициацию и проверять меня на наличие настоящих магических способностей. Деметриус говорит, что без этого никак не получится подобрать драгоценный камень, что станет частью мой души...

И тут одна часть моей личности возмущенно завопила: «Это невозможно!», а другая совершенно определенно заявила: «Я тоже так хочу!».

И тут этот самый Деметриус неторопливо вытащил из-за ворота рубашки подвеску с драгоценным камнем черного цвета. Зажав ее в руке, он принялся разглядывать меня с таким видом, будто я была экзотическим ядовитым насекомым, а он - ученым-энтомологом, которому требовалось описать новый, доселе неизвестный, вид, чтобы встроить его в стройную картину мира. Пока он меня так изучал, по моей коже бежали неприятные мурашки, иголки буквально впивались в затылок - и это напомнило мне те эпизоды, когда меня, юную студентку магического колледжа, вызывала к себе тогдашний ректор Лоррейн Рэнделл, и каждый такой визит мог закончиться для меня жертвенным алтарем. Но все же это было несколько другое ощущение. ТОГДА меня обдавало волнами холода, а сейчас на меня накатывали приливы тепла.

Это продолжалось около минуты, а затем юноша убрал свою подвеску обратно под рубашку. Мне показалось, что в его светло-голубых глазах на мгновение вспыхнули молнии, после чего он сказал твердым, и даже, пожалуй, суровым голосом:

- Мисс Торнтон находится под нашей общей защитой, с перспективой войти в самый узкий круг, так что ваша власть над ней закончилась необратимо. Линдси умна, честна и, предположительно, очень сильна как будущая магиня. Даже без специальной подготовки в минуту смертельной опасности она смогла выдернуть из-под удара не только себя, но и пять своих соучениц - она не смогла бросить их на погибель, спасая себя. Таких людей мы любим, ценим и защищаем.

Тут Линдси просияла и в порыве чувств доверчиво склонила голову на плечо своему юному защитнику, лицо которого в этот момент осветила нежная и мечтательная улыбка.

Я же пыталась переварить услышанное, и в этот момент услышала позади себя голос господина Серегина:

- Это и в самом деле так. Мисс Линдси Торнтон по доброй воле и абсолютно самостоятельно высказала желание вступить в Воинское Единство, и была принята в него кандидатом с перспективой получить действительный статус по достижении шестнадцатилетнего возраста. Кандидат имеет право переменить свое решение, ибо его клятва обратима, я же несу свои обязательства перед ним в полном объеме. Но не было еще ни одного кандидата, что по достижении возраста совершеннолетия отказался бы подтверждать свою клятву. У нее большие перспективы, и ей есть куда стремиться, как, собственно, и вам, и всем прочим, кто еще примет правильную сторону в противоборстве Добра и Зла. А сейчас, мисс Баретт, прошу садиться за стол и приступать к завтраку, ибо позже у меня к вам будет важный разговор.

Мне оставалось сесть на указанное место и приняться за поглощение каши. Соседи по столу украдкой разглядывали меня, а я их. Впечатление было довольно благоприятным. Несмотря на мой «колдовской» наряд, никто не тыкал в меня пальцами и не задавал дурацких вопросов - вероятно, все ждали, когда мое инкогнито раскроет сам хозяин этого места. А тот до последнего не торопился удовлетворять любопытства своих сподвижников.

И только тогда, когда завтрак был доеден, господин Серегин, подняв руку для привлечения внимания, провозгласил:

- Итак, товарищи, а также некоторые леди и джентльмены!

Все взоры сразу устремились на него. Настала тишина. А он продолжил:

- Хочу представить вам леди Шерилинн Баретт, бывшую главную ведьму Британской империи из одного бокового инфернального мира, где мы по заданию Небесного Отца разворачиваем сейчас свои операции. Леди пока достойна лишь ограниченного доверия под неусыпным контролем, по принципу «доверяй, но проверяй», а все её знания у нас тут не стоят и гнутого фартинга. Однако перспективы у нее вполне многообещающие. В дальнейшем, до особого распоряжения, я и прошу относиться к ней соответственно.

- Мы уже слышали про этот случай, и вы, товарищ Серегин, тут, как всегда, в своем репертуаре, - грассирующим голосом произнес лысоватый мужчинка с острой рыжеватой бородкой и умным ироничным взглядом. - Как где-нибудь заведутся страждущие несчастные, так вы сразу уже спешите к ним на помощь...

- Такая уж у меня стезя, товарищ Ульянов-Ленин, - пожал плечами Артанский владетель. -Кстати, сам факт существования мира, из которого происходит мисс Баретт, тоже должен быть учтен в вашей работе о социальных последовательностях. Демон демоном, но нашлись же мерзавцы, которые побежали по пути инферно впереди паровоза. Если им будет надо, они сами создадут себе демона, сами вдохнут в него жизнь, и сами же скормят ему весь свой мир. И среди сторонников левых идей таких людей ничуть не меньше, чем среди поклонников самого дикого капитализма. Господа европейские социалистические утописты, обещавшие миру всеобщий концлагерь счастья, при внимательном взгляде выглядят не лучше, чем поклонники самого дико социал-дарвинизма. Правильно сказал присутствующий здесь Александр Васильевич Тамбовцев, что зачастую на фоне чудесных европейских порядков русский барин, развлекающийся в бане с голыми девками, выглядит естественно и почти не постыдно. Ведь он их каким-то местом даже любит, а не желает сожрать на обед, как просвещенный британский джентльмен.

- В каждой избушке свои игрушки, - философски заметила старушка, знакомая мне по вчерашнему разговору. - Отказ от морального лидерства и уход в глухую самоизоляцию посконной старины - тоже немалый грех, равносильный бегству с поля боя. В тот момент, когда тамошняя Европа начала склоняться к откровенно сатанинским практикам, Россия была достаточно сильна, чтобы бросить вызов наступающей Тьме, но все ограничилось уходом в глухую защиту и отступлением на рубеж патриархальных допетровских времен.

- И в наши времена тоже имелись желающие вернуться в седую боярскую старину, - сказал моложавый мужчина в военной форме темно-синего цвета. - Даже жанр такой литературный имеется, «бояр-аниме», о том, как хорошо быть всемогущим барином и портить в своем поместье безответных крестьянских девок...

- Вернусь домой - ноги выдерну нехорошим людям за такие мечты, - веско сказал господин Серегин. - А ты, Лиза, молчи. Я знаю, как там у вас по этой части обстоят дела. Но одно дело - отставные ветераны армейской службы, в услужение к которым совершеннолетние девки с полным средним образованием идут добровольно, заранее зная и про «баню», и про «сеновал», и про «застелить постель»: надоело - взяла расчет и ушла, а барин до совершеннолетия обеспечивает прижитых с ней детей, дает им образование и наставляет по жизненной стезе, ибо иначе невместно. И совсем другое - потомственные барствующие бездельники и их безропотные рабыни-крепостные, зачастую совсем малолетки, принуждаемые при помощи самого неприкрытого насилия. Фаберже за такое требуется отрывать недрогнувшей рукой, как и за сами мечты о подобном...

Все это, разумеется, произносилось на неизвестном мне русском языке, но чей-то бесстрастный голос переводил мне слова господина Серегина и его собеседников прямо в уши. Вот так: начав разговор с обсуждения моей особы, эти русские почти сразу же переключились на свои внутренние дела, попутно перемыв косточки местным соплеменникам. О том, что творится по ту сторону Великого Восточного Занавеса, мы знаем очень мало. Путешественников из Европы там не жалуют, а ведьм так и вовсе сразу депортируют обратно. Когда-то, лет сто назад, когда старые порядки необратимо уходили в прошлое, сменяясь современным для нас укладом жизни, туда из континентальной Европы, да и из Британии, массово уезжали целыми семьями и простолюдины, и джентльмены. Они падали туда как камни в реку, бесследно исчезая на необъятных просторах этой страны, а уже их дети и внуки полностью забывали язык своих предков, превращаясь в русских. Так уж эта страна устроена, что способна проглотить все население Европы, облизнуться и попросить добавки. Впрочем, если тамошний царь и его бояре хоть чем-нибудь вызвали неудовольствие господина Серегина, то я им не завидую...

Впрочем, после завтрака владетель страны Артания завел со мной разговор не о России (в которой я ничего не понимаю), а, вполне ожидаемо, о Британии. При этом рядом с ним присутствовала еще одна молодая особа, представленная мне как принцесса Виктория Великобританская из другого мира. Присмотревшись опытным колдовским взглядом, я увидела, что не так уж эта девушка молода. Лет ей примерно в два раза больше, чем кажется на первый взгляд. И в то же время ее внешняя молодость не является иллюзией, созданной при помощи разных женских ухищрений - она действительно молода и свежа как семнадцатилетняя, а истинный возраст выдает только взгляд, в котором нет ни грана юношеской наивности. Вот оно какое, это магическое омоложение! И тут я представила на месте этой принцессы себя... О, мое сердце буквально замирало при мысли об этом, а потом начинало гулко грохотать в предвкушении. Хочу! И готова на все ради этого. Избавиться от всех тех хворей, что неизбежно несет мой возраст... А главное - получить обратно свежесть и красоту, энергию и силу! Почувствовать, как горячая кровь бежит по жилам, испытать забытые чувства, желания... Я всегда знала, что ни одно колдовство не способно вернуть молодость. Колдуны не властны над старением, и способны лишь на некоторое время создать видимость молодости - причем невероятными усилиями. Но здесь, в этом удивительном царстве, процесс возвращения молодости поставлен на поток. Подумать только! И ничего не нужно за это платить. Здесь это - дар...

Убедившись, что возможность снова стать молодой реальна, я решила добиваться ее любой ценой, которую назначит господин Серегин. Отныне у него не будет более преданной слуги, чем я! О, как чудесно будет вернуть свою юность - и насладиться ею сполна, поскольку она уже не будет отравлена ожиданием внезапной и бессмысленной смерти...

- Мисс Баретт, - сказал мне господин Серегин, - должен поставить вас в известность, что начальная фаза операции «Судный День» прошла успешно. Королевская женская бойня в Ридженте захвачена моими войсками почти без потерь для тех, кого король Карл приговорил на сегодня к первоочередному забою. В основном это были молодые и взрослые колдуньи, содержавшиеся под арестом в резиденции вашего ордена, соученицы мисс Торнтон, а также жены и дочери тех аристократов, что выказали неудовольствие наступлению нового царствования. У этого злобного гребаного пингвина поднялась рука отправить на смерть пятилетних детей: мальчиков на эшафот, девочек на бойню. Но вот только мы поднажали на повороте, и успели раньше. В связи с этим возникла еще одна проблема. Я уже говорил, что колдуньям в вашем мире не место, поэтому мы забрали всех, до кого смогли дотянуться на первом этапе, сюда, к себе, в Тридесятое царство. Но эта тысяча - только капля в море. Насколько нам известно, всего в вашей Британии около трех тысяч дипломированный колдуний и еще примерно пятьдесят тысяч неинициированных аристократок с дополнительными способностями, а также некоторое количество девушек и женщин из других сословий, которые предпочтут отряхнуть с ног прах вашего страшного для них мира и начать все сначала в другом месте.

- И куда ж вы, Ваше Могущество, собираетесь нас сослать, в какие далекие дали? - спросила я, уверившись, что моя судьба ничем не будет отличаться от судьбы других колдуний. Мы или вместе спасемся, или вместе погибнем.

- Еще раз повторяю: колдуний, которые захотят поступить ко мне на службу, ждет судьба Линдси Торнтон - карьера магички в соответствии с генетической предрасположенностью, любовь, почет и уважение, - с преувеличенным спокойствием произнес господин Серегин. - Для прочих, кто на службу поступать не захочет (а их будет большинство), я очищу от присутствия содомитов и их мерзких эфебов горную долину по соседству, оставив нетронутой всю хозяйственную инфраструктуру: центральный город, поместья, сады, поля и стада животных. На случай, если к вам явятся какие-нибудь завоеватели, мы обучим вас универсальному в таких случаях заклинанию Нейтрализации, после применения которого вражеские армии, всегда находящиеся под заклинаем Принуждения, взбунтуются и обратят оружие против своих хозяев. Это будет ваша, и только ваша страна британских волшебниц, а мы с Тори лишь постоим над колыбелью в самом начале, пока вы еще ничего не знаете и не умеете, а из толпы не выделились явные лидеры.

- И что, господин Серегин, в этой нашей стране будут жить только женщины? - пытаясь осознать все сказанное, спросила я.

- А это уже зависит только от вас, - ответил он. - Замужние леди смогут пригласить к себе своих мужей, только я сомневаюсь, что на такое согласятся ваши мужчины. Они ведь привыкли к безоговорочному главенству над женской половиной человечества, а на новом месте все будет совсем наоборот. За женщинами будут власть и могущество, а мужчины станут всего лишь отцами их детей, и больше ничем.

- Нет, - сказала я, - на такое наши британские мужчины не согласятся, точнее, согласится лишь ничтожное меньшинство, испытывающее к своим женам нежные чувства, а остальные предпочтут их бросить, чтобы начать все сначала с другой женщиной.

- А зачем вашим леди такие мужья, если те не готовы бросить все и пойти за ними за край света? - усмехнулся господин Серегин. - Ни одна леди с магическими талантами в вашей Британии не останется, и это однозначно. Кстати, если жена навсегда уходит, а муж остается, то брак между ними расторгается автоматически, как если бы один из двоих умер. Так что те леди, мужья которых за ними не последуют, смогут искать себе новую пару...

- Но среди кого наши леди смогут искать себе новых мужей, если мужчин у нас будет во много раз меньше, чем женщин? - спросила я с отчаянием.

- Для начала мужчин можно будет поискать на месте, - хмыкнул Артанский владетель. - После разгрома содомитян обычно остаются бесхозные Производители, Волкодавы и Псы. Если Производители изначально гетеросексуальны, то Волкодавы и Псы (правда, не все) обретают это свойство при обработке заклинанием нейтрализации, сносящим все враждебные заклятья на человеке. Производители - это такие смазливые обходительные красавчики-мужчинки, основная работа которых -в поте лица делать женщинам детей. Именно с их помощью на свет появляются новые поколения как остроухих, так и содомитян. Волкодавы - это местная армейская элита. Они грубы, невоспитанны и частенько поколачивают своих эфебов, а после инверсии половой ориентации точно так же будут поколачивать женщин. Псы - это бледные копии волкодавов: все реакции такие же, но только труба у них ниже, и дым из нее жиже. Кроме того, ваши леди при желании смогут принимать гостей со стороны...

- Что значит «со стороны»? - спросила я, глядя, как до ушей краснеет мисс Виктория.

- Это значит - от меня, - глядя мне прямо мне в глаза, сказал Серегин, - в моей армии имеется достаточно большое количество неженатых, и в то же время оторвавшихся от своих миров офицеров. Несмотря на то, что их пребывание во время отпуска будет оплачено, по части личных отношений это будет не обязательство, а возможность для леди встретиться с интересным мужчиной и переспать с ним, ведь в новых условиях она сама хозяйка своему телу.

- То есть, если хозяйка не захочет, то... - начала я.

- Гость должен поискать удачи где-нибудь в другом месте, - закончил за меня мысль господин Серегин. - Поймите: убирая вас из родного мира, я стараюсь сделать так, чтобы это перемещение оказалось вам не в тягость, а дало новые возможности. Сравните положение женщины, пусть даже элитной леди, в вашей Британии и в новом мире. И еще: устраивая элитные женские бойцовские турниры, ваши джентльмены сумели воспитать в леди бойцовский характер, и теперь я выпускаю вас с таким наследством в этот новый мир. Станет тесно сидеть в первоначальной долине - идите и завоевывайте следующую, а потом и весь этот мир. Громите содомитян, делайте так, чтобы эти земли очистились от скверны, не забывайте про себя... Но только одного вам делать категорически нельзя. Не считайте местных - что остроухих, что круглоухих - низшими существами, не эксплуатируйте их сверх меры, всегда отдавайте им положенное и держите перед ними свое слово, и тогда они ответят вам самой жаркой преданностью. А если вы сочтете этот мой совет необязательным и опять возьметесь за свои типичные британские штучки - со сверхэксплуатацией, оскорбительным пренебрежением нижестоящими или, не дай Бог, с людоедством - то конец ваш будет быстрым и страшным, потому что я сложа руки сидеть не буду, размечу все вокруг клочками по закоулочкам...

- С людоедством? - не веря своим ушам, переспросила я.

- Да, - кивнул владетель страны Артания, - содомитянские колдуны тоже большие любители поесть молодого женского мясца, и специально для этой цели выращивают особую разновидность остроухих девиц, которых забивают на мясо в позднем подростковом возрасте. Ничего подобного я у вас допускать не собираюсь, и намерен выкупать их у вас из питомников как можно более молодыми, чтобы дать им образование галактического уровня и поставить в строй. Вот, в общих чертах, и все мои пожелания. Надеюсь, мисс Баретт, они вам понятны?

- Да, господин Серегин, - кивнула я. - Когда и где мне следует приступить к своим новым обязанностям и каковы будут моя роль и роль мисс Тори, которая, непрерывно краснея, стоит зачем-то рядом с нами?

- Тори с нами уже почти год, и хорошо знает, что позволительно, а что нет, - ответил господин Серегин. - Ваша должность будет называться «комендант временного реабилитационного лагеря для перемещенных лиц», а Тори будет вашим заместителем-инструктором с правом отмены ваших распоряжений. Апеллировать в таком случае следует только ко мне, и больше ни к кому. Но это временно: как только мы убедимся, что вы вправляетесь со своими обязанностями, то отпустим вас в свободный полет.

- Благодарю за доверие, сир, - поклонилась я, - будьте уверены, что я вас не поведу.

- Тогда поехали, - кивнул господин Серегин, - ваши леди ждут вас, мисс Баретт.

Временный реабилитационный лагерь для перемещенных лиц оказался редколесьем ароматических деревьев на берегу реки. Здесь стояли тенты от солнца и дождя, и прямо на земле лежали толстые матрасы. И среди этих деревьев бесцельно слонялось множество голых женщин, девушек и совсем маленьких девочек. Вот, значит, в каком виде господин Серегин вытащил их из королевской бойни...

Выбравшись с помощью любезного хозяина из открытой машины, я первым делом развязала пояс халата, сняла его и повесила на сучок ближайшего дерева. Перед своим народом Шерилинн Баретт будет голая среди голых... И, очевидно, для такого теплого климата надо будет сделать правилом, что леди одевается только тогда, когда выходит во внешний мир.

- Мне тоже раздеваться? - спросила Тори, настороженно и немного испуганно осматриваясь по сторонам.

- Сейчас нет, милочка, - ответила я. - Вы сможете сделать это, когда наш любезный хозяин откланяется и оставит нас в чисто женском обществе. И тогда вы поймете, что быть одетой среди голых - это так же стыдно, как быть голой среди одетых.

- А разве вы, мисс Шерилинн, сами не стесняетесь быть совсем голой перед мистером Сергием? - спросила британская принцесса из другого мира. - Ведь это же так стыдно...

- А чего мне стесняться? - спросила я. - Господин Серегин нашел меня в тюремной камере именно в таком виде, прикованной к столбу, ради моей свободы собственноручно убил двух охранников, а потом внес мое тело в новую жизнь на собственном плече голой задницей вперед. И уже тут, в Тридесятом царстве, первым делом предложил мне халат, чтобы голая леди Шерилинн не чувствовала себя парией среди его одетых помощников.

- Да, так и было, - сказал господин Серегин, по очереди галантно целуя руки мне и Виктории. -А теперь, дамы, я вас оставлю... Желаю успеха, и до свидания!

Минуты три мы молча стояли и думали каждая о своем. Я настраивала себя на управление всем этим женским контингентом в новых и непривычных для меня условиях. Мисс Тори, очевидно, продолжал заботить вопрос о наготе. Она покусывала губы и вздыхала, то и дело бросая на меня настороженные взгляды. Но я не смотрела в ее сторону, и то, что происходит с ней, просто ощущала своим чутьем ведьмы. Что ж, ей следовало самой решить свое моральное затруднение...

Женщины, что бродили среди деревьев, стали обращать на нас внимание. Они начали сбиваться в кучки и, перешептываясь, кивать в нашу сторону. Пора было приступать к своей миссии...

Я выпрямила спину, положила руки на пояс. Встряхнула головой, чтобы волосы улеглись как надо. И обратилась к своей напарнице-заместительнице:

- Ну что, любезная Тори, думаю, не следует больше смущать наших подопечных неподобающим видом... - Больше я ничего не сказала, но взгляд мой красноречиво указывал на то, что ей надо снять с себя одежды.

Она как-то резко выдохнула, помотала головой, жалобно глянула на меня. Руки ее лежали возле шеи, что выдавало ее протест, да я вся она словно сжалась, так что мне даже стало смешно. Однако я продолжала в упор смотреть на нее.

- Давай, Тори. Тут нет мужчин, и стесняться некого.

Она принялась расстегивать пуговицы на своем платье. Руки ее подрагивали, и получалось слишком медленно. Все это не столько раздражало, сколько забавляло меня.

- Дай-ка я тебе помогу... - сказала я, и, не дожидаясь ответа, решительно дернула полы ее блузки в стороны. Маленькие пуговки разлетелись по траве... А жеманница лишь ойкнула, не оказав никакого сопротивления.

Не успела она опомниться, как я стащила вниз ее юбки. А там, под одеждой, у нее было белье -на первый взгляд, шелковое.

- А от этого ты избавишься сама, не так ли?

Она лишь молча кивнула. Румянец заливал ее щеки. Тем не менее она довольно быстро освободилась от белья.

Я окинула ее удовлетворенным взглядом и одобрительно кивнула. Пусть привыкает. Это произойдет быстро - среди таких же голеньких она и сама не заметит, как перестанет думать о своей наготе.

Она оказалась умницей... Вынула шпильки из своей прически, и пепельные локоны рассыпались по ее спине, доставая до ягодиц. Я ждала, что она попытается прикрыть волосами грудь, но она этого не сделала, чем заработала еще один балл в свою пользу.

Мы переглянулись и улыбнулись друг другу. А затем медленным и величавым шагом направились в сторону женщин.

Безусловно, среди них уже пронеслась весть о том, что это сама Шерилинн Баррет приближается к ним. Знакомые лица мелькали передо мной. Мои студентки, их наставницы, городские ведьмы, медички и полицейские ищейки... Было много и тех, с кем я не была знакома лично (скорее всего, неинициированных аристократок), но и они наверняка знали, кто я такая.

Все эти леди выглядели довольно жалко. Растерянные, дрожащие, совершенно не понимающие, что с ними происходит и чего ждать дальше, они буквально впились в меня взглядами, выражавшими немой вопрос. Мне было понятно их состояние. Они должны были умереть ужасной смертью, и были к этому готовы - и вот теперь оказалась, что кому-то для чего-то было угодно продлить их жизнь, похитив из самого преддверья ада и перебросив в эти райские кущи.

По их глазам я видела, что они не верят в то, что их спасли и умирать им уже не придется. Очевидно, они полагали, что все произошедшее с ними проистекает из чьей-то изощренной фантазии, и им не миновать своей судьбы. Но сквозь обреченность на их лицах проступал слабый проблеск надежды... Да-да, он был столь явственен, что мне вдруг подумалось: а ведь мы веками убивали в себе главное - жажду жизни, самое естественное для любого человека. И достигли в этом успеха. Поэтому мы и не задумывались об изменении положения вещей. Уничтожив в себе сам инстинкт жизни, мы стали фаталистками... Но нельзя изничтожить то, что вложено в человека изначально. Заглушенный, этот инстинкт жил в потайном уголке личности каждой из нас... И вот, стоило упасть в душу крупице надежды - и этот инстинкт вырвался наружу, перекрывая все наносное, казавшееся прежде фундаментальным. Эти женщины хотели жить. Неожиданный поворот судьбы, когда неминуемая смерть была отодвинута, взбодрил их дух. И дух этот теперь метался, ища хоть какую-то опору.

Что ж, настал час разбить все ложные убеждения, разломать основу, на которой они зиждились, обратить в прах и развеять по ветру... И это должна сделать я. Я, уже все осознавшая и стоящая на пути изменения своей личности. О да, я ощущала себя совершенно другой. А они, эти женщины, всем еще пребывали под влиянием нашего бывшего мира, довлеющего над ними черной тенью. Но я смогу направить эти души в нужное русло... Я это смогу! Недаром господин Серегин поручил эту миссию именно мне, а не кому-то другому.

Осознание важности возложенной на меня задачи наполняло меня гордостью. Впрочем, приходилось контролировать себя, чтобы она не переросла в гордыню. Хоть никто и не вел со мной «душеспасительных» бесед, многие вещи доходили до меня сами собой. Потому что я была умна. Потому что мой разум был гибок и силен. Даже то, о чем не говорилось словами, но оно витало в воздухе, я впитывала и накапливала, зная, что мне все это необходимо, если я хочу вписаться в эту новую для себя реальность. Мне казалось, что только сейчас мой ум заработал по максимуму. Для меня открылся безграничный простор. И дышалось отныне стало легче, потому что ничто не давило на меня, не нависало темной глыбой... Я изгнала из себя Тьму. Но это был лишь первый шаг. Сосуд моей души, освободившись от Тьмы, теперь был пуст. Его требовалось беспрестанно наполнять...

И я знала, что наполню его, наставляя и опекая всех этих несчастных, что сейчас смотрят на меня с тоской и надеждой, а Тьма все еще держит их своими цепкими лапами. Я сделаю все, чтобы спасти их, чтобы они тоже осознали свои заблуждения и вернули себе свою истинную суть. Мне предстоит много работы... Но меня это несказанно радует. Никогда я не могла подумать, что в мое распоряжение будет отдан целый мир! Ах, господин Серегин, какой же ты щедрый! Но ты знаешь что делаешь. Как тебе доверяет Небесный отец, Творец Всего Сущего, так и ты доверяешь тем, в ком уверен. А твое доверие - знак высшей привилегии... И я его, безусловно, оправдаю. Вся моя жизнь теперь обрела стройность и смысл. У меня появилось безграничное поле для интересной деятельности, в которой я смогу применить все свои таланты...

Мы приблизились к деревьям, и женщины стали, сначала робко, а потом все активнее, подходить к нам. И вот уже все они собрались вокруг нас - их было много, очень много, наверное, около тысячи, так что я видела перед собой сплошное море голов. Я слышала звук своего имени, носящийся в толпе подобно ветру. Не какой-то чужой человек пришел к ним, а сама преподобная госпожа Шерилинн Баретт! Мой авторитет был весьма силен. И теперь эти растерянные женщины видели во мне некий светоч, призванный дать им ясность и показать направление...

Я смотрела на эту толпу, и постепенно она переставала быть для меня безликой массой. Мои способности позволяли мне, задержав взгляд на чьем-нибудь лице, примерно определить, что представляет из себя и или иная женщина. Мне предстояла большая организаторская работа... А мисс Тори мне в этом поможет. Вот она, стоит рядом, не выказывая и тени смущения, словно всю жизнь ходила голой... Для этих женщин она чужачка. Но мы с ней придаем друг другу веса в глазах этих женщин. Я - известная персона, имеющая авторитет и репутацию. Она - из тех, кто изменил судьбу нашего мира, связующее звено, ДРУГАЯ, но в то же время такая же британская аристократка, как и все тут присутствующие. Настоящую породу не спрячешь... И вместе мы - внушительный дуэт, призванный направить мировоззрение нашей «паствы» в совершенно иную сторону.

Я подняла руку - и гул голосов стих. Тысячи глаз были прикованы ко мне. Сейчас мне предстояло заложить первый кирпич в наше будущее общество...

- Дорогие сестры! - произнесла я, и мне показалось, что голос мой прозвучал так, словно был каким-то странным образом усилен в десять раз. - Уверена, что все вы знаете, кто я такая. Но все же представлюсь. Я - преподобная госпожа Шерилинн Баретт, бывшая главная колдунья Британии, а ныне комендант временного лагеря для перемещенных леди с особыми, то есть магическими, талантами.

Гул пронесся по толпе. «Бывшая? Почему бывшая?», - удалось мне уловить главный мотив.

- Я прошу вас очень внимательно выслушать меня и запомнить каждое слово, - вновь подняла я руку, добившись абсолютной тишины; лишь ветер шелестел верхушками деревьев. - Не просто запомнить, а пропустить через себя и впитать внутрь собственной сущности, как уже впитала я. Дорогие сестры! Вам нечего больше бояться, вам не нужно опасаться за свою жизнь. Вы не умрете. Вы в новом мире, и вы будете свободны. Оставьте страхи свои! Навсегда. Отныне все будет по-другому. То, что с вами происходило прежде, уже никогда не повторится. Отныне для вас начинается новая жизнь в новой стране, которая будет принадлежать только вам, то есть нам. Там мы, и только мы, британские колдуньи, будем госпожами и хозяйками, а мужчины, если захотят жить вместе с нами, будут вынуждены подчиняться нашим правилам. Это первое и главное, что я хотела вам сказать.

Я сделала паузу. Женщины, похоже, были ошарашены моими словами. Они даже не переговаривались, а лишь смотрели на меня в ожидании новых откровений. Им было трудно поверить в сказанное мной... Конечно же, они далеко не сразу осознают, что стали по-настоящему свободны.

И я продолжила свою речь:

- Рядом со мной стоит ее королевское высочество мисс Виктория Великобританская из другого мира, где прошлое было совсем не таким, как у нас. Нам двоим поручено заботиться о вас и наставлять. Те силы, что вырвали и меня, и вас из лап смерти, не оставят нас своей милостью - если, конечно, мы будем следовать их советам и распоряжениям. Иначе нас ждет очередной разгром и окончательное уничтожение, но о подобном я даже и говорить не хочу, потому что ничего противного нашим же истинным интересам нам не предлагают. В дальнейшем вы узнаете от меня еще многое о нашей новой жизни. И знания эти будут для вас ошеломительными. А сейчас я должна обрисовать вам наше положение в новых условиях и дальнейшие перспективы, к которым мы будем стремиться. Но, разумеется, сначала я поясню, что произошло - это развеет ваше беспокойство и поспособствует изменению вашего мышления в правильном направлении. Я буду с вами абсолютно честна и скажу такие вещи, которые прежде не могли прийти вам в голову. Но именно осознание этих вещей поможет вам быстрее трансформировать ваш дух, пребывающий в силках силы, враждебной всему человеческому. Освободившись от пут, ваш дух станет сильней... Как это произошло со мной.

Гул пронесся над толпой.

- Да-да, - продолжила говорить я, - мне тоже пришлось смотреть смерти в лицо, когда я стояла прикованная к столбу в ожидании пыток. Я тоже неожиданно попала в другой мир по воле того, кто собственноручно убил мою охрану и порвал цепи. Я тоже в тот момент ничего не понимала и потеряла всякую опору под ногами. Я тоже задавалась вопросами, для чего все это... И я получила ответы, которые прояснили мой разум, а теперь поделюсь этим знанием с вами. Ибо воистину все вы мои сестры, и одна у нас теперь судьба!

И снова гул пронесся по толпе, и кое-где - о неужели? - даже вспыхнули первые улыбки.

- Дорогие мои сестры! - В голосе моем звучало волнение, не свойственное мне прежде. - Наш мир был обречен на гибель, на превращение в клоаку, геенну и могилу одновременно. Всем мы были ослеплены заблуждениями, навязанными нам темной сущностью, захватившей власть над умами - и продолжалось это на протяжении примерно двух веков. Все понятия о человеческой сущности, о правильном и неправильном, были извращены и в таком виде глубоко укоренены в наших предках и в нас. Эти извращенные понятия стали нормой. То, чего не могло быть в нормальном, здоровом мире, у нас стало обыденностью. Я имею в виду людоедство и практикуемое нами колдовство. Оказалось, что одно с другим непосредственно связано. Только бесчисленные смерти девушек из колоний и простолюдинок на королевской бойне в Ридженте создавали тот магический фон, благодаря которому мы могли творить свои заклинания. А еще мы своими колдовскими способностями обкрадывали ближних и дальних соседей, забирая у них жизненную силу, из-за чего здоровые люди заболевали, а больные ускоренно умирали. От такого бесчеловечного обращения наш мир погибал, ибо люди в нем становились нервными, злыми, глупыми и жаждущими только примитивных и жестоких удовольствий. Поэтому весть о том, что наш орден запрещен, а все мы приговорены к неотвратимой и жестокой смерти, вызвала в широких народных массах такое бурное ликование. Но Всемогущий Господь сжалился над нашим умирающим миром и своими неисповедимыми путями привел в него того, кому предназначено очистить его от скверны. Всех нас спас от смерти господин Серегин, специальный исполнительный агент Господа, младший архангел, самовластный монарх, бог справедливой войны и предводитель армии в полмиллиона штыков, готовой выполнить любой его приказ. Видя, как устроено общество сподвижников и соратников этой могущественной сущности, мы неизбежно будем испытывать шок. Но только поначалу. Эти люди сами решают свою судьбу, и женщины там равны мужчинам до тех пор, пока не приходит время удаляться в супружескую спальню или на сеновал. Я вижу, что это звучит для вас странно. Ваш разум противится. Но это пройдет... Пройдет, как только вы окунетесь в новую жизнь. Вы станете прозревать... Сестры мои! Разве вы хотели умирать? О, вы даже не задавали себе этого вопроса! Вы говорили себе, что так надо, что так обстоят дела. Но на самом деле вы были просто двуногим скотом овладевшего нашим миром демона, и мужчины наши были не более чем пастушескими овчарками, которые, когда это надо, хозяину загоняли вас на бойню. Человеческое достоинство было отнято у вас. Но вы не могли осознать этого, ибо по умолчанию подразумевалось, что стадо, то есть общество, всегда право. Вам еще предстоит поразмышлять над этим... А сейчас я хочу сообщить вам, что отныне мы будем созидать! О да, милые мои сестры, мы будем созидать наш собственный мир, в котором никто не будет возвышаться над ближним, распоряжаться его жизнью и решать за него. Более того - мы будем бороться с подобными явлениями! Дело в том, что этот изначально магический мир в незапамятные времена был заселен самим Творцом обитателями проклятых городов Содома и Гоморры, чтобы те осознали неправильность своего поведения и исправились. Но этого не произошло, а потому здесь на большей части территории в отношении человека к человеку происходит примерно то же, что и в нашей Британии. Тут процветают рабство, людоедство и беспощадное угнетение женщин, являющихся здесь самым униженным и оскорбленным классом, а господствуют тут мужчины-колдуны нетрадиционных сексуальных наклонностей. Господин Серегин захватил тут себе небольшой плацдарм и на этом прекратил завоевание этого мира, потому что оно не входит в его основные обязанности. И вот теперь, поскольку подобное лечат подобным, искоренять местные негативные явления придется нам, дорогие мои леди. Это не просто наша обязанность, но и великая миссия, честь и призвание, а еще епитимья, искупающая наши собственные грехи и грехи предков, и приводящая нас к Престолу Господню любимыми дочерями, а не поруганными париями. И мы это сделаем! Ведь все мы - бойцы! Кто-то силен в заклинаниях, кто-то - в бою. Получается, что все эти навыки мы приобрели не зря. Более того, в этом мире, изобильном природной магией, любая леди с соответствующими талантами бесплатно получит свою магическую инициацию и обучение, ведь над нами больше не будет стоять королевский казначей, требующий с нашего ордена дань в звонкой монете. Тут, где магия главное оружие, чем больше у нас будет сильных волшебниц, тем лучше. Сразу скажу, что нам не придется нежиться средь пасторальных пейзажей, расслабляясь телом и умом - нет, мы будем активно менять этот мир ради своего благополучия и ради правды и справедливости! А что такое правда и справедливость в их истинном значении - в этом вы начнете безошибочно разбираться довольно скоро. Да, первое время нам придется нелегко. Но посмотрите на эти просторы! На это небо! На эти деревья! Все это - наше. Почувствуйте, осознайте, что это такое - свобода! Пусть в вас проснется ваша человеческая и женская суть, изничтоженная веками мужского господства. Мне тоже придется учиться и развиваться вместе с вами, дорогие сестры... Я не требую от вас поклонения. Вы не должны испытывать страха и раболепия - пусть все это навсегда останется в прошлом. Познавайте себя! Познавайте этот новый для вас мир! И запомните: вы больше не бессловесные твари, а могучие вершительницы собственных судеб! Хозяйки целого мира! Но не будьте горделивыми. Не стремитесь к превосходству. Ибо с этого и начинается путь в никуда... Наш бывший мир - тому пример. Берегите от скверны ваш свободный дух! Если же у вас будут какие-либо моральные затруднения, я или принцесса Виктория всегда готовы вас выслушать... Итак, возлюбленные сестры, вперед! У нас все получится!

Секунду стояла тишина, а потом толпа обнаженных женщин взорвалась ликующими криками. Они прыгали, махали руками, кричали «Аве, мисс Баретт!», «Аве, принцесса Виктория!» - а мы с моей коллегой взирали на них со счастливыми улыбками. Начало было положено. Нам поверили.

Восемьсот девяносто четвертый день в мире Содома, десять часов утра. Заброшенный город в Высоком Лесу, башня Силы

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Отпустив госпожу Баррет в свободный полет, я вернулся в город, где меня ждали, во-первых, свежеотловленный король Чарльз, во-вторых, папаня и старший брат Линдси, которых головорезы полковника Дроздовского, можно сказать, сняли прямо с плахи, произведя при этом на британскую деревенщину неизгладимое впечатление. И если прочих спасенных аристократов и августейших особ мужского пола попросту распустили по домам, то Торнтона-старшего и Торнтона-младшего со всем почтением от моего имени пригласили прибыть в Тридесятое царство, ибо к ним имеется важный разговор, касающийся их дочери и сестры.

Когда Линдси встала шестой в наш магический круг в качестве ключа к своему миру, между нами и ней возникли особые, можно сказать, родственные отношения, ведь в тот момент, когда круг замкнут, связи активированы и процесс пошел, мы все пятеро становимся одной душой. В свое время, уже после первого учебного открытия портала, я начал воспринимать Колдуна как младшего братишку, а Кобру, Анастасию и Птицу - как любимых сестер. И Птица тоже как-то призналась, что видит во мне старшего брата, которого у нее никогда не было; у Кобры и спрашивать не надо, как и у Анастасии, все на лицах написано.

Вот и Линдси тоже, попав в круг, преобразилась сама и преобразила наше отношение к ней. Она стала спокойнее, взвешеннее, будто сразу повзрослев на два-три года, и, самое главное, переключила свое женское внимание с меня на более подходящего ей по возрасту Колдуна. И тот тоже потянулся к юной британке всей душой, да не как к названной сестренке, а как к своей первой любви. Лилия, впервые увидев эту парочку вместе, а особенно видимый только магическим зрением ярко-розовый шнур, связывающий их головы, даже притопнула ножкой от досады.

- Ну вот, папочка, - в сердцах сказала мне мелкая божественность, - опять я как тот сапожник без сапог! И ведь ничего поделать нельзя, потому что любовь между этими двумя самая настоящая, а значит, остается только поклониться сопернице в ножки.

- Да ладно, Лилия, - сказал я, - может, это и к лучшему. А то, насколько мне известно, из неравных браков редко когда получается что-то путное. Муж и жена должны быть сделаны из одного теста, чего у вас с Колдуном не наблюдается.

- А у вас, значит, С Елизаветой Дмитриевной общее тесто наблюдается? - попыталась съязвить Лилия.

- А у нас с Лизой все одинаковое - от воинских званий до пристрастий, - парировал я, - и на первом этапе она обскакала меня в благородном происхождении, то потом я с лихвой компенсировал это обстоятельство должностью Артанского князя. А еще у Лизы в роду поколения офицерских жен, которые терпеливо ждали своих мужчин с фронта. И у меня среди предков то же самое, так что одно тесто у нас с Елизаветой Дмитриевной присутствует в более чем достаточном количестве.

- Туше! - сказала Лилия. - Уел ты меня, папочка. Надо будет поискать какого-нибудь юного мальчика с тысячелетним стажем, вроде меня самой, чтобы предложить ему руку и сердце. А сейчас пока-пока, папочка, я побежала. Надо еще встреться с Линдси и обсудить ней наши самые животрепещущие женские вопросы.

- Только без сцен ревности, - твердо потребовал я.

- За кого ты меня принимаешь, Серегин? - деланно оскорбилась Лилия. - Сцены ревности и я -это несовместимо. Линдси милая девочка, но ей еще рано стремиться делать ляльку, как, собственно, и Колдуну. Прежде чем они этим займутся, должно пройти несколько лет, но, видишь ли, папочка, дело в том, что колдовская инициация требует, чтобы при этом юная девочка стала женщиной, познав мужчину. В пентаграмме в жертву Сатане приносят не только жизни приговоренных к смерти ведьм, но и девственность инициируемых пятнадцатилетних девочек. И тем, и другим при этом дают порцию наркотика, чтобы даже глядя на то, как им взрезают грудь, они не ощущали ничего, кроме беспричинного восторга. Такие уж порядки завела в ордене ведьм его основательница Джессимин Харелл, лично предложив второму мужу на самодельном алтаре дефлорировать малолетних дочерей, а ее этому научил Иеремия Джонсон. Аура Линдси имеет ярко-розовый цвет, потому что она хочет Колдуна не только душой, но и телом, уже познавшим мужчину. И я даже не знаю, что можно сделать в этом случае, так как всяческое магическое принуждение тут противопоказано, а щадящие методы, как в случае с Профессором и Матильдой, бессильны. Линдси уже познала мужской жезл внутри себя, и теперь хочет, чтобы то же самое с ней проделал ее любезный Колдун...

- Вот ведь японский городовой... - непроизвольно выругался я и тут же спросил: - А что по этому поводу думает Птица?

- Птица в шоке, ведь в ее представлении Колдун до сих пор маленький мальчик, что уже давно не так, - ответила Лилия. - Но и она понимает, что воздействие магическим принуждением на развивающегося мага неприемлемо в принципе, одновременно относясь к Линдси как дочери или младшей сестре, а потому она сейчас в замешательстве. Да и мне не приходит в голову ничего иного, кроме как наложить на девочку обратимое контрацептивное заклинание и позволить ситуации развиваться в соответствии с ее внутренней логикой. Если Линдси и Колдун вступят в отношения, то эмоциональная связь между ними только усилится и станет неразрывной. Я лишь боюсь, что при виде этой милующейся парочки гормоны закипят уже у Матильды с Профессором.

- А вот ни Матильда, ни Профессор - ни разу не будущие маги, - резко ответил я, - поэтому на них наложить магический запрет на половые отношения вплоть до восемнадцати лет и можно, и нужно, без всяких рассуждений. К тому же Колдун - один из нас, бойцов, стоящих на первом рубеже, Линдси тоже доброволец, сыгравший важнейшую роль в спасении своего мира, а эти двое не более чем адъютанты, так что перетопчутся.

- Ладно, папочка, так я и сделаю, и Птицу постараюсь успокоить, чтобы она не наделала глупостей, - сказала Лилия и, как всегда в таких случаях, внезапно исчезла.

А я, закончив этот не самый легкий разговор, пошел глянуть на злобного гребаного пингвина

Карла.

Ну что же, хмырь - он и в Британии инфернального мира хмырь, так что я распорядился отправить его в разработку к Бригитте Бергман, а потом поставить в стасис в галерею уродов. Казнить таких деятелей положено со всем почтением, при стечении большого количества народа, вместе с подельниками и прихлебателями, имя которым легион. А мне этого делать не хочется, ибо некротику от столь массовой казни слижет та же сущность, которую нам требуется заморить голодом и тем самым истребить. А потому на повестку дня снова встал вопрос о массовой кормежке тираннозавров двуногой дичью, ибо содержать в стасисе несколько тысяч отъявленных злодеев накладно даже для меня, необитаемый тропический остров на них тратить неохота, а в Аквилонию их не примут даже с доплатой. Вот если бы имелась возможность открывать односторонний портал прямо в Горнило Хаоса... Но чего нет, того нет - на подобное не способна даже Кобра.

Отложив этот вопрос на некоторое время, я пошел знакомиться с мужской частью семьи Торнтонов. Первое впечатление было вполне положительным. Братец Томми был поразительно похож на Линдси, только немножко более взрослый и мужественный, а папа Джон выглядел как старый просоленный морской волк (хотя Истинный Взгляд говорил мне, что этот человек всю жизнь прослужил по интендантской части и море видел только с берега). Зацепившись за эту информацию, я стал разматывать клубок дальше, и понял, что ни отец, ни брат по чистоте души не годятся девочке и в подметки.

За папой водится не только имитация того, чем он не является, но и помершая на турнире жена (хотя в ее возрасте участие было необязательным), с десяток сданных на мясо служанок-киянок, а также трое пошедших по тому же пути вполне британских рабынь-наложниц - разонравились. И все это было сделано так бездумно-машинально, без ненависти и негодования, будто на свалку выбрасывали ненужную ветошь. Братец Томми на бойню еще никого не выбрасывал, но это было временно, поскольку у него в доме тоже была африканская наложница, которую он по истечении очередного срока аренды планировал заменить на более продвинутую китайскую модель, а пока использовал на всю катушку. А еще я знаю, что вся эта вакханалия началась сразу после смерти миссис Торнтон, когда Линдси уже училась в своем магическом колледже на первом курсе.

Узнав о людях такое, хочется поскорее подписать смертные приговоры, а потом пойти и вымыть руки, но я сдержался. Тут надо было сперва посмотреть Истинным взглядом на то, как Линдси отреагирует на своих родных, и только потом бушевать. А то мало ли какие могут случиться в их семье жизненные коллизии. Чтобы привести в исполнение этот план, потребовалось только мысленно окликнуть Колдуна и попросить вдвоем с Линдси подняться ко мне.

И когда девочка появилась на пороге моего кабинета, я понял, что наш пострел везде поспел... Не в том смысле, что Колдун стал функционирующим самцом (настоящим мужчиной это мальчик был с первой минуты нашего знакомства), а в том, что он втихую, в одиночку, сумел снять с Линдси колдовскую инициацию, отчего та цвела и пахла как чайная роза. Кстати, этот мысленный аромат самым непосредственным образом бьет Колдуну в голову, так что в самое ближайшее время следует ждать исполнения той неизбежности, о которой говорила Лилия... Кстати, она, скорее всего, и помогала Колдуну с инициацией: в нескольких местах на ауре девочки видны отпечатки ее личности.

- Да, папочка, - услышал я у себя в голове мысленный голос Лилии, - я Колдуна отпустила, а с Линдси мы теперь самые добрые подруги.

Тем временем, увидев отца и брата, Линдси сначала запнулась на полушаге, а потом попятилась, прячась за спину Колдуна.

- Сергей Сергеевич, - сказал тот, - Линдси говорит, что, поступая в колледж магии и колдовства, она надеялась больше никогда не увидеть сидящих в вашем кабинете людей, а братец Томми напоследок наговорил ей гадостей, понадеявшись, что после первых же экзаменов она окажется на жертвенном алтаре...

Поскольку вслух девочка не произнесла ни звука, и на волне Воинского Единства я тоже ничего не услышал, это значило, что эти двое уже способны мысленно общаться на выделенной волне, что подтверждало теорию Лилии о настоящей любви между ними, ибо близость душ двух магов при этом необходима. Обычно на такое из магов способны только близнецы, друзья не разлей вода и взаимно влюбленные супруги.

Истинный взгляд, бегло брошенный на привстающего Джона Торнтона, сказал мне, что все это святая истинная правда, и я утратив всяческое благодушие, резко рявкнул: «Сидеть!», отчего папаня девочки рухнул на стул с таким звуком, будто я подстрелил его влет.

- Мисс Торнтон, - сказал я суровым голосом, - если эти люди тебе неприятны, то, как твой Патрон, я прямо сейчас выдам тебя замуж за твоего любезного Деметриуса, а этим двоим распоряжусь выдать двадцать гиней отступного - максимальную сумму на тот случай, если бы тебя просто съели. Устроит тебя такой вариант?

Линдси только нервно кивнула, выражая свое стопроцентное и немедленное согласие, зато Колдун удивленно произнес срывающимся баском:

- Сергей Сергеевич, а разве так можно? Ведь мы же с Линдси оба еще несовершеннолетние, нам и шестнадцати лет нет.

- Лилия считает, - сказал я, - что в данных условиях можно только так, а я ей верю, ведь она специалист. После того, как Линдси побывала внутри нашей пятерки и соприкоснулась там с тобой душами, она полюбила тебя с такой силой, что до того момента, когда она станет твоей не только душой, но и телом, осталось совсем чуть-чуть. Для себя твоя любовь уже все решила, и сопротивляться этому решению хоть сколь-нибудь долго ты не сможешь. В исключительных случаях даже наше законодательство двадцать первого века позволяет понижать брачный возраст до четырнадцати лет, а ваш случай как раз исключительный. Попытки сдержать влечение Линдси к тебе силовыми средствами, во-первых, способны привести к непредсказуемым последствиям в плане ее дальнейшего развития как высокоранговой магички, а во-вторых, подобное противоречит моей клятве Патрона.

- В таком случае, - сказал Колдун, нежно обнимая свою пассию за талию, - скажите, где нужно расписаться?

- Сейчас мы вместе спустимся к отцу Александру, и именно там все и произойдет, - сказал я. -Войдете вы туда отдельными людьми, а выйдете мужем и женой. Лилия обещала установить Линдси обратимое заклинание контрацепции, действительное до момента наступления полной физиологической зрелости. Это делается для того, чтобы твоя будущая жена не рисковала здоровьем и жизнью в результате ранней беременности...

- Это я понимаю, Сергей Сергеевич, не маленький, - смущенно сказал Колдун. - А теперь скажите, что мы будем делать с этими двумя мужчинами, которых в настоящий момент просто трясет от злобы?

- Этих двоих мы сейчас в сопровождении дневальной отправим к Мэри Смитсон с распоряжением выдать двадцать гиней, - сказал я. - И как только они возьмут эти деньги, у Линдси не станет другой родни, кроме нашей магической пятерки. Я буду ей приемным отцом, Птица приемной матерью, Кобра и Анастасия старшими сестрами, а ты - любимым мужем. А если они не захотят, то эти деньги им запихают, не будем говорить при девушке, но от Кобры ты сам знаешь куда, так что потом, чтобы их достать, понадобятся услуги опытного хирурга.

Говорили мы по-русски, Линдси и ее пока еще родня не должны были нас понимать, но, видимо,

Колдун передал девочке мои слова, потому что она подошла и попыталась поцеловать мне руку. Ну честное слово, даже неудобно стало.

- Линдси, - сказал я как можно мягче, погладив девушку по голове, - в нашем обществе руки целуют только дамам. Но тебе эта ошибка на первый раз простительна.

- Хорошо, сир, я исправлюсь, - прошептала она, на чем инцидент был исчерпан.

Тем временем явилась дневальная, но Джон и Том за ней следовать не захотели, и тогда невидимые слуги скрутили их так, что невозможно пошевелиться, накинули кокон молчания и повлекли в сторону выхода. Линдси смотрела на эту картину без злости и гнева, с одним лишь сожалением, чем еще больше добавила уважения к своей особе. Дальше все было «как положено». Поскольку мы с Птицей считались приемными отцом и матерью для обоих новобрачных, то свидетелями со стороны жениха и невесты выступили Мишель с Коброй. А потом, когда все главные слова были сказаны, мы кричали «горько» и требовали от Линдси с Колдуном целоваться, что они делали не без удовольствия, но с долей смущения. И даже Птица, изначально мрачная, потому что «не уберегла» одного из своих гавриков, немного повеселела. Даже ей при ближайшем рассмотрении стало понятно, что столь ранний брак - это меньшее из зол. Фрустрация в сознании сильного мага в фазе развития была бы гораздо хуже.

И вообще, это еще легкий случай. Линдси любит Колдуна, и это чувство взаимно, поэтому дело закончилось ранним браком; другие юные, то есть несовершеннолетние, ведьмы, которых мы будем переделывать в магичек, при тех же обстоятельствах могут начать блудить с каждым встречным более-менее смазливым мужчиной, и их тоже нельзя будет укрощать при помощи магии. Собственно, нравы по этой части у меня достаточно свободные, однако несовершеннолетние девицы прежде на мужское внимание не претендовали, и не должны претендовать впредь. В этом вопросе я и сам не гам, и другим не дам, ибо запрещено, табу, фербортен, хальт, цурюк, пиф-паф.

Рационализаторское предложение по этой теме внесла Лилия.

- Плюнь ты на все это, папочка, - сказала она. - На данный момент Линдси - единственная из этих малолетних сучек-колдуний, кто выказал желание поступить к тебе на службу, и пусть это так и остается, а остальных гони к Шерилинке в их Медовую долину. Если тебе нужны юные магички, дисциплинированные как солдаты, которые будут верны тебе вроде твоего остроухого воинства, то обрати внимание на Царство Света, где в девчачьих лагерях в ужасе и предсмертной тоске влачат свои дни такие как Руби. Никакой колдовской инициации на них нет и в помине. Также бери к себе юных британских простолюдинок с магическими талантами, да и без талантов тоже. Та сотня типа уголовниц, которую твои остроухие штурмпехотинки утром вытащили из-под топора гильотины, уже к обеду попросились к тебе в войско - настолько впечатлили их удаль, отвага и широта души твоих воительниц. Если выгрести с британского дна весь этот контингент, то можно будет сформировать еще один Резервный корпус, который тебе следует натаскивать не на полевые сражения, а на уличные бои...

- О последнем случае мне известно, - сказал я, - потому что старший сержант Мэя Кун обратилась ко мне с рапортом по каналам Воинского Единства и получила мое «добро» на эксперимент. Но по поводу того, стоит ли расширять эту практику в описанных тобой масштабах, у меня имеются определенные сомнения, ведь тогда мы можем увязнуть в мире Мизогинистов как муха в патоке.

Лилия хотела было мне что-то сказать, но в этот момент в голове у меня требовательно и призывно зазвонил телефон. Таким способом на связь со мной мог выйти только Небесный Отец, поэтому я сделал Лилии жест, требующий соблюдения тишины, мысленно снял трубку и сказал «Алло», испытывая, наверное, такие же чувства, что во время оно испытывали большие советские начальники, когда им внезапно по ВЧ звонил сам товарищ Сталин.

- Вот что я скажу тебе, сын мой, - сказал Творец Всего Сущего. - В твоей помощи и спасении нуждается весь этот несчастный мир, а не одни лишь лондонские колдуньи, которым не повезло оказаться на острие экспансии Тьмы. Однажды я обещал тебе мир в ленное владение, где ты мог бы развернуться и как человек-император, и как курирующий архангел - и вот он, это мир, перед тобой. Бери его и владей, врачуй раны, исправляй все погнутое и сломанное, истребляй негодяев и бери к себе на службу хороших людей, но при этом не забывай, что задач в Основном Потоке с тебя никто не снимал. Просто у тебя в Мироздании появилось место, где ты все сможешь устроить по своему вкусу, и тебе уже не надо будет думать о том, как примут остроухих и амазонок в родном для тебя мире. Одним словом, я верю, что у тебя хватит сил и на Основной Поток, и на уврачевание язв этого несчастного мира, так что дерзай.

Небольшая пауза - и, не дождавшись моего ответа, Небесный Отец «повесил трубку» отчего в голове у меня зазвучали короткие гудки. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день. С другой стороны, Творец Всего Сущего никогда не утверждал, что мой собственный мир будет лежать в русле Основного Потока, это было бы слишком просто. Да и по принципу «не здоровый нуждается во враче, а больной» мое место в том несчастном мире, ибо только влиянием архангела на умы людей можно исправить то, что успел наворотить демон. Так что засучиваем рукава, и за работу, не спуская при этом взгляда с Основного Потока, где у меня на плите кипят кастрюльки срок первого и семьдесят шестого годов, а также тихо шкворчит сковородка восемнадцатого года. Но нам, настоящим большевикам, никто не обещал, что все в жизни будет легко.

- Значит так, товарищи, - сказал я, поднимая руку, чтобы привлечь к себе внимание, - только что поступила новая вводная. Мир, из которого происходит Линдси, отдан мне, то есть нам, в ленное владение, чтобы мы спасли всех, кого еще спасти можно, и покарали всех, кого необходимо. На этом у меня все, пока веселимся, но через два часа совещание по этому вопросу, форма одежды рабочая.

После этих слов счастливая новобрачная оставила своего молодого мужа и с визгом повисла у меня на шее. Ну девчонка же еще совсем, что с нее возьмешь?

Восемьсот девяносто четвертый день в мире Содома, четыре часа дня. Заброшенный город в Высоком Лесу, башня Силы

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Совещание в расширенном составе удалось собрать только к четырем часам дня. Помимо членов магической пятерки, Елизаветы Дмитриевны, Мэри Смитсон, Мишеля, мисс Зул, Лилии, отца Александра, товарища Ленина, Сосо и его невесты Ольги Александровны, генералов Велизария и Багратиона, четырех Самых Старших Братьев, Линдси, Тори, Шерилинн Баретт и старины Роберта, в моем кабинете присутствуют товарищ Сталин из сорок первого года и товарищ Брежнев. И этим советским вождям тоже следует знать, что у меня завелась своя ценная недвижимость размером в целый мир, и одновременно такая же большая головная боль. Недаром говорят, что, если широко шагнешь штаны порвешь, а мне сейчас, чтобы успеть, везде придется шагать максимально широко.

- Итак, товарищи, - сказал я, - для тех, кто еще не знает, сообщаю: несколько часов назад Господь отдал мне в полное ленное владение боковой инфернальный мир, находящийся на уровне две тысячи двадцатого года. О существовании этой клоаки нам было известно почти с самого начала -именно из американской части того мира происходит Руби, воспитанница Мэри Смитсон, а совсем недавно в мир Аквилонии, спасаясь бегством от смертельной опасности, выпали еще шесть девушек-колдуний, на этот раз британского происхождения. Поскольку естественной конечной точкой назначения при катапультировании мага или колдуна из опасной ситуации является мир Подвалов, а в Аквилонию забросы случаются только по соизволению Господнему, мы сразу восприняли это явление как непосредственное начальственное указание вмешаться. Первоначально я планировал только провести в тамошнем Лондоне операцию «Судный день», чтобы парировать экспансию Тьмы на европейском направлении, и перейти к действиям низкой интенсивности, но самое высокое начальство во всех подлунных мирах решило иначе. Теперь это мой собственный мир, превращенный злой волей в одно сплошное гноище, и его дергающую боль я ощущаю всем своим существом...

Товарищ Сталин переглянулся с «просто Леней» и произнес:

- Ну что же, товарищ Серегин, ничего не могу сказать, помогли вы нам в очень значительных пределах, и теперь мы способны стоять на собственных ногах. Хотелось бы большего, но, наверное, вы совершенно правы в том, что теперь Красная Армия сама должна доломать германский фашизм и установить в Европе власть самого прогрессивного марксистско-ленинского учения. Мы сделали это в других мирах, когда никто не протягивал нам руку помощи, сделаем и теперь, в значительно лучших условиях.

- Должен заверить, - ответил я, - что операции в мирах Основного Потока будут продолжаться с прежней интенсивностью и без всякой перемены в планах. Новое направление - это не только материальные затраты и отвлечение от Основного Потока воинских контингентов, но и дополнительные возможности, в том числе по набору новых рекрутов, а также место, где я могу встать ногами на свою землю за пределами Тридесятого царства. Во всех остальных мирах я гость, союзник, советчик, и не более того, зато в собственном мире я становлюсь хозяином, который волен обустраивать все в соответствии со своим представлением о прекрасном. И это особенно актуально в связи с тем, что существующие в том мире порядки следует отправить под снос без всякого сожаления. Предстоящая мне работа гораздо сложнее и тяжелее, чем перестройка руин Российской империи в Союз Советских Социалистических Республик.

- Возможно, товарищ Серегин, - хмыкнул Виссарионыч, - что вас, монарха с большевистским уклоном, назначили на эту должность как раз потому, что в том мире поступать надо по-ленински: разрушить все до основанья, а затем на пустом месте строить что-то новое...

- Разрушать тоже надо умеючи, не продвигая вперед всякую сволочь, которую под корень придется вырубать двадцать лет спустя, - парировал я и тут же переменил тему: - И напоследок о приятном, товарищи. Прошу поздравить бойца с позывным Колдун, в миру Дмитрия Абраменко, а также британскую виконтессу из того мира Линдси Торнтон с состоявшимся сегодня бракосочетанием. Не смотрите, что новобрачные очень молоды - такова особенность скоротечной любви магов, встретившихся душами внутри активированного круга и установивших для себя, что «ты - это я, а я - это ты».

Виссарионыч посмотрел на этих двоих Истинным Взглядом, потом сказал:

- Ваш Колдун, конечно, большой специалист, не чета некоторым, но и жену, несмотря на молодость, подобрал себе под стать. Я, конечно, даже Истинным Взглядом не вижу все эти ваша ауры-шмауры, но все равно имеется такое мнение, что эта особа - личность также высокого полета и подтверждение той истины, что иногда яблоко укатывается очень далеко от яблони.

Линдси, которой Колдун мысленно перевел эти слова товарища Сталина, сначала мило покраснела, потом поклонилась и смущенно пролепетала:

- Спасибо вам, сир, вы слишком добры к бедной девушке...

Как ни удивительно, Виссарионыч понял эти слова без перевода.

Однако, тут и к гадалке не ходи, он либо попросил того же Колдуна имплантировать ему такие нужные в нелегкой работе языки, либо посещал гипнопедический кабинет на «Неумолимом» (что проще, так как от Кремля до Пуцкого залива на челноке, летящем с гиперзвуковой скоростью, не более получаса пути). Союзников, достойных полного доверия, я не контролирую, они могут пребывать в моих владениях любое им время и в любом месте. Так, например, Ольга Николаевна, которую Коба после свадьбы подбил первым же залпом, постоянно забегает к Лилии проконсультироваться насчет своей первой беременности. Вот и товарищ Сталин тоже, несколько раз посещавший наш госпиталь с целью профилактики здоровья, наверняка заодно повысил свою квалификацию в части владения языками, и не только.

- Скажите, Дима, - преувеличенно мягко обратился он к Колдуну, - а откуда ваша супруга знает, кто я такой, ведь на мне нет ни мантии, ни короны, да и видит она меня впервые в жизни?

- Дело в том, - ответил Колдун, - что Линдси, хотя и не неинициированный, но очень сильный маг Разума с уклоном в медицину, что стало очевидно сразу же, как только мы сняли с нее эту дурацкую колдовскую инициацию. Просто посмотрев на человека, она уже знает, кто он такой. Это что-то вроде Истинного Взгляда, только с упором не на текущее состояние, а на долговременное положение в пространстве. Я уже подобрал для своей супруги необходимые камни - крупный сапфир и два бриллианта, которые сейчас у ювелира, чтобы тот до завтра изготовил подвеску требуемой конфигурации. Потом примерка, и, если все нормально, инициация. Времени на излишние промедления, я думаю, у нас нет.

- По части времени боец Колдун прав, - сказал я, - так что давайте вернемся к обсуждению главного вопроса. Пока мы только надкусили с краешку британский пирожок, но этого добра там целое блюдо. Нам удалось остановить генератор некротики, вытащить сюда, в Тридесятое царство, тамошнего короля, что навело на почтеннейшую публику шороха и перепугало демона. И это все. У кого еще есть мнения, с чего надо начинать и чем заканчивать? Говорите, товарищ Антонова.

- Продолжать нужно в том же ключе, что вы и начали, - сказала моя главная политическая советница. - Поскольку опереться на Россию в том мире нам пока не удастся, так как в ней для нас много непонятного и шокирующего, опирайтесь на Британию, которая, напротив, понятна насквозь, ибо эта порода осталась той же, что была и в Основном Потоке, и лишь усугубила свои пороки. Сейчас первым делом необходимо окончательно примучить британское государство, назначить ему правильного короля, а еще лучше королеву, подчинить его или ее распоряжениям Скотланд-Ярд и другие учреждения - и пусть машина крутится как привыкла, только в новом, правильном направлении. Пусть отдел уголовных расследований ловит своих криминальных девиц, рассматривает их дела на неисправимость, но готовый контингент направляет не на бойню, а в нашу вербовочную контору, где они будут окончательно рассмотрены магом Истины и признаны либо годными, либо негодными по моральным основаниям. Годных - в армейский лагерь на курс молодого бойца, негодных - большими группами в тундростепи миров Каменного века с целью улучшения породы местных двуногих человеков. А дальше - каждому свое: кому-то карьера и слава героинь жестоких уличных боев, кому-то банальное выживание в первобытных условиях. Поймите, Сергей Сергеевич, в том мире в силу особенностей его исторического развития Британия застряла на втором этапе демографического перехода, усугубленного прекратившейся иммиграцией в Америку и отсутствием серьезных военных конфликтов, утилизирующих значительную долю мужского населения. Мельбурн, между прочим, это почти в четыре раза дальше, чем Нью-Йорк, а Индия и Африканские колонии значительно менее привлекательны в связи с жаркими климатическими условиями и многочисленными и недружественными аборигенами. В связи с этим я предполагаю, что существующий вполне приемлемый уровень населения поддерживается исключительно при помощи женской бойни, утилизирующей выпавшие на дно человеческие излишки...

- Вот именно, Серегин! - сварливым голосом прокомментировала эти слова энергооболочка. -Из-за описанных мадам явлений уже к середине сороковых годов двадцатого века население Англии, Уэльса и Шотландии выросло до уровня твоего времени в шестьдесят миллионов человек, и продолжало быстро увеличиваться. Именно это «вынудило» тогдашние власти ввести систему социальной конкуренции, оттесняющую слабых и неприспособленных женщин и девиц на самое дно, где их до недавнего времени ждали широко раскрытые ворота женской королевской бойни. При этом для мужской части нижних слоев британского общества имеются необратимо стерилизованные проститутки, не способные никого родить, или... мальчики, что обычно для постгуманистической западной цивилизации твоего времени. Закоренелые мальтузианцы решили, что мужики сами по себе никого родить не способны, а потому все зло от баб-с, а один знакомый тебе рогатый старичок аплодировал им стоя. Было уже такое на Британских островах во времена первоначального накопления капитала: одной рукой власти способствовали огораживанию, освобождающему некогда пахотные земли под пастбища для овец, а другой принимали законы против бродяг, в соответствии с которыми вешали не только мужчин, но и женщин с детьми, изгнанных, кстати, из своих домов в ходе того самого огораживания. Сейчас, если просто отключить этот механизм утилизации социальных отходов, Британия начнет переполняться не нашедшими себе применения злобными двуногими крысами, и тогда лет через десять-пятнадцать рванет так, что мало не покажется. И еще: на бойню отправляли только женский преступный элемент от шестнадцати лет и старше, для всех прочих, начиная чуть ли не с пятилетнего возраста, существуют специальные «исправительные» заведения, которые правильнее было бы назвать гладиаторскими школами. Некоторые джентльмены кончают прямо в штаны, когда голенькие юные девицы, оскалив зубы, режут друг друга ножами на арене, и алая кровь струями хлещет на истоптанный песок.

- Тьфу ты, мерзость! - выругался я. - В этих людях, я имею в виду тамошнюю британскую аристократию и приравненных к ним денежных мешков, осталось хоть что-нибудь человеческое, или мне, как Ильичу, требуется вырубать их под корень по классовым основаниям?

- В таком случае, - ответила энергооболочка, - тебе последовательно, процентов так на девяносто, придется вырубить всю мужскую часть британского населения, ибо нижестоящие бабуины там ничуть не лучше вышестоящих, и к тому же с каждым уровнем вниз все более и более озлоблены своим угнетенным положением. Нет, тут тщательнее надо. Товарищ Антонова права: система должна исправлять сама себя, а твое дело - рисовать красные линии, немедленно и неотвратимо карая за их пересечение. Тогда все джентльмены будут ходить по струночке и оглядываться по сторонам. А классовый подход оставь троцкистам. Гадость это. К тому же мне понравилась идея госпожи Лилии о резервном женском штурмовом корпусе уличных крыс, составленном в основном из обитательниц придонных слоев британского общества. Если усилить этот контингент остроухими, то получится такой несокрушимый сплав, что зубы об него обломает любая армия - хоть германская, хоть американская, хоть японская...

- Гут, - мысленно хмыкнул я, - вот и поговорили. Программа дельная, теперь осталось довести ее до ума и воплотить.

- И вот еще что, Серегин, - добавила энергооболочка, - имей в виду, что тот, кто называет себя Иеремией Джонсоном, слишком зажился на этом свете. Я имею в виду не просто текущее воплощение, а саму сущность демона. Прежде чем ты в том мире начнешь ликвидировать инфернальные последствия, необходимо устранить их первопричину. Ты с ним никаких соглашений не подписывал, и вообще он там незаконно, так что бей на опережение. Рекомендуется применение градиента «Хаос-Порядок» или же эквивалента высокоточного тактического ядерного оружия. Но учти, что просто близкого разрыва даже двухкилотонного заряда может оказаться недостаточно для полного уничтожения многократно резервированной энергетической структуры. И к тому же там, совсем недалеко от Дворца Пророка, находится крупнейшая женская бойня в Царстве Света, своей производительностью раза в три превосходящая аналогичное учреждение в Лондоне. Юных магичек режут только там, во всех остальных местах обходясь контингентом попроще - латинками и теми же африканками. Поезда в накопительный лагерь при бойне прибывают всю ночь, а утром - с восходом солнца... Ну ты меня понимаешь - видели мы за тысячелетия разное, но такое наблюдаем впервые. Как бы ты, того, в массовом порядке нечаянно не поубивал тех, кого хотел спасти и поставить в строй.

- В таком случае, - подумал я, - тактическое ядерное оружие и его аналоги исключаются. Хирургическая точность - не его конек. И вообще, если у тебя нет больше никаких мудрых мыслей, пора выносить обсуждение из кулуаров на Военный Совет.

- Мудрых мыслей больше нет, - ответило мое второе я и замолчало.

Все время, пока мы беседовали с энергооболочкой, моя поднятая вверх рука призывала к тишине. Но вот она опустилась, и затаивший дыхание народ выдохнул.

- Мы тут посоветовались внутри себя и решили принять британский план товарища Антоновой за основу, - сказал я. - Ответственная за исполнение - Виктория Великобританская, принцесса Саксен-Кобург-Готская, которую я с этого момента назначаю британской королевой. Не делай такое лицо, Тори - если не ты, то кто же еще поможет этому жестоко развращенному народу прийти в себя и снова обрести человеческий облик? Трудов там тебе хватит надолго. Лет двадцать, наверное, на эшафотах придется вырубать носителей самых дурных наклонностей, в то же время воспитывая в школах новое, морально чистое поколение. При этом обязанности куратора над становлением Медовой долины с тебя тоже никто не снимает, и вообще два этих проекта должны быть взаимосвязаны как сообщающиеся сосуды.

Шерилинн Баретт что-то прошептала Виктории на ухо, после чего та встала и, поклонившись, сказала:

- Благодарю вас за доверие, мистер Серегин, будьте уверены, я вас не подведу.

- Кстати, - сказал я, - до особого распоряжения моя временная резиденция будет расположена там же, в Букингемском дворце, так что если у тебя возникнут непреодолимые затруднения, справляться с ними мы будем вместе. И еще. Моя энергооболочка советует, не мешкая ни дня, вынести нахрен ногами вперед из того мира виновника всех безобразий, то есть демона Люцифера, совместив это действие с операцией по отжиму и разгрому крупнейшей в Царстве Света женской бойни, расположенной всего в двух с половиной километрах от ограды дворца Великого Пророка. Проблема только в том, что для гарантированного уничтожения энергетической сущности демона нам с Коброй необходимо применить градиент «Хаос-Порядок», а в окрестностях бывшего Вашингтона, то есть Шайнин-Сити, нет ни одной серьезной возвышенности, с вершины которой открывался бы прямой вид на Дворец Пророка.

- А зачем тебе какая-то возвышенность с вершиной, Серегин? - спросила моя Елизавета Дмитриевна. - Есть же у нас с тобой штурмоносец, кормовой люк которого можно открывать на высотах до пяти километров включительно. Нужное расстояние до цели и ракурс я обеспечу. Только привяжитесь там с Коброй как следует, чтобы не выпасть наружу при внезапном и резком изменении обстановки.

- Да, Лизонька, - сказал я, - о штурмоносце я и забыл. Точнее, такой нетрадиционный способ его применения мне даже не приходил в голову. И еще надо будет взять с собой Руби, чтобы девочка своими глазами увидела, как умирают нелюди, причинившие зло ей и таким как она. И операцию по отжиму женской бойни наша воспитанница тоже должна наблюдать своими глазами. Быть может, в дальнейшем она сама будет принимать активное участие в подобных операциях. Однако меня сейчас сильно беспокоит вопрос, что станет со всей той инфраструктурой по выращиванию потенциальных магичек, которых демон разводит как скот для своего пропитания. По данным орбитального сканирования, на территории Царства Света из двадцати двух миллионов белых женщин четырнадцать миллионов имеют возраст четырнадцать лет и младше. Завтра мы с Коброй жахнем по этой сволочи со всей пролетарской ненавистью, потому что она жрет по миллиону четырнадцатилетних девочек в год. Но скажите мне, что будет с теми, кто еще не дождался своей очереди стать пищей демону: с тринадцати-, двенадцати- и десятилетними девочками, с теми, кто совсем еще младенцы, и с племенными женщинами в репродукционных лагерях? Меня беспокоит, не начнут ли Воины Света, обезумевшие от известия о гибели демона, убивать ненавистный подопечный им женский контингент. И даже если этого не случится, то при развале системы управления кто обеспечит эти лагеря продовольствием, защитит от кочующих шаек мародеров, в которые собьется оставшаяся в живых мужская часть населения? По данным орбитального психосканирования, мужчин, которых хотя бы с натяжкой можно было бы счесть нормальными, на той территории абсолютное меньшинство, остальные - не более чем рабочий скот и пастушеские овчарки демона. Зато женщины и девочки, по данным сканирования, выглядят вполне нормальными - скорее всего, их так воспитывали потому, что иначе получаемая при их забое некротика ничем не отличалась бы от некротики четвероногого скота, а для демона такой тип энергии смерти не подходит. Так что там есть за кого бороться и есть кого спасать, да только мои возможности позволят защитить и обиходить в лучшем случае четверть всего контингента. И не убирать демона одним ударом тоже нельзя - тогда у нас получится затяжная война с ветряными мельницами, а это совсем не мой метод.

- Ну что же, товарищ Серегин, - не спеша, врастяжку произнес Виссарионыч, - поскольку долг платежом красен, мы вам выделим на два-три месяца несколько резервных армий, сформированных по всеобщей мобилизации, но пока так и не задействованных на фронте. Погоняете их там заодно взад-вперед как следует, чтобы потом военная наука от зубов отскакивала - будет у нас резерв на зимнее наступление. Товарищ Василевский подсчитал, что, лишь только купировав прорыв под Житомиром, вы сохранили нам в строю полмиллиона штыков с довоенной выучкой и уже полученным боевым опытом. Еще столько же должны были унести бестолковое Смоленское сражение и Киевский котел. А вы что скажете, товарищ Брежнев?

- Мы тоже выделим, только больше по материальной и медицинской части, - несколько неуверенно произнес Ильич Второй. - Медикаменты, медперсонал, автотранспорт с водителями. Ну нет у нас ни шестнадцати, ни двенадцати миллионов армейских штыков в строю. Можно объявить комсомольский призыв для работы в условиях чрезвычайной ситуации. И хоть энтузиастов у нас еще достаточно, но это дело совсем не быстрое. Месяца два-три, как минимум, уйдет на раскачку.

Я хмыкнул и сказал:

- За два-три месяца мои люди с помощью контингентов товарища Сталина уже полностью расчистят поляну, перебьют банды и выделят из общей массы спасенных женщин актив, который сам включится в работу, снимая остроту проблемы. Пожалуй, я погорячился, говоря о резиденции в Букингемском дворце. Нет, мое место будет в самой гуще аврала, а в Лондоне и других местах я смогу бывать только наездами. Впрочем, сейчас мне даже не ясно, какое общество я смогу построить на руинах Царства Света, ибо говорить об этом можно только после того, как появятся первые результаты мероприятий по реабилитации. А сейчас я думаю, что пора заканчивать этот разговор, так как основные вопросы мы уже обговорили и решили, а все прочее можно отложить на потом.

- А почему вы, мистер Сергий, не хотите воспользоваться помощью американских благотворительных организаций? - спросил меня старина Роберт.

Я обозлился до чесотки в темечке, то есть до появления нимба, и ответил:

- А потому, мистер Ханлайн, что никаким американским, даже самым благотворительным, организациям я не доверяю - у них обязательно имеется чемодан с двойным дном, а под ним всякая дрянь. Ничего подобного в мире, выделенном мне в ленное владение, не будет. Кстати, Царство Света - это тоже чистопородная Америка, только в своей экстремальной форме, и вы об этом знаете, потому что этой теме был посвящен ваш первый роман. И на этом все, расходимся, товарищи, впереди еще много дел.

Восемьсот девяносто четвертый день в мире Содома, четыре часа дня. Заброшенный город в Высоком Лесу, башня Силы, апартаменты Димы-колдуна

Еще недавно юная колдунья-студентка Линдси Торнтон, а ныне будущая магиня и влюбленная новобрачная Линдси Абраменко

Все произошло так стремительно, что у меня просто голова пошла кругом. Местный властитель, сир Сергий, не только очень умен и силен, но еще невероятно быстр и решителен, поэтому угнаться за ним, даже мыслью, не может ни один противник. И не противник тоже. Когда вокруг закрутился вихрь событий, мне оставалось только беспомощно крутить головой.

С того момента, когда мы, девочки-колдуньи, исчезли из номера отеля, куда нас пришли арестовывать, где нас только ни носило... Сначала мы оказались на каком-то диком необитаемом острове, куда за нами прилетела летательная машина и отвезла нас в сельское поселение с громким названием Асгард. Оттуда нас привезли в еще одно место без окон, где все было сделано из металла, где нас допрашивали из ума в ум при помощи машины из золота и хрусталя, после чего поместили в номере гораздо более роскошном, чем в любой лондонской гостинице. В наши головы с трудом проникала мысль о том, что, помимо нашего, есть множество других миров, и сильные волшебники и посланцы богов могут перемещаться между ними как из комнаты в комнату... А наши любезные хозяева никак не могли понять, как это в цивилизованные времена можно есть других людей.

И поэтому они вызвали к себе для консультации специалиста, которым оказался воин, полководец и божий посланец господин Серегин. Когда я его увидела, то задрожала всем своим существом, но не от страха, а от возбуждения. Мне этот человек показался воплощением всевозможных мужских достоинств, и меня потянуло к нему со страшной силой. Мне захотелось служить ему и как монарху, и как командиру, и как мужчине, о чем я прямо и недвусмысленно заявила во всеуслышание. Как оказалось, это было самое верное решение в моей жизни, потому что меня сразу же приняли кандидатом, и с того момента, что бы ни случилось в дальнейшем, я была под защитой могущественных сил. Так мы оказались в Тридесятом царстве, где мой путь и пути моих подруг-соучениц разошлись: они и не подумали записываться на службу, как я.

Собственно, я по этому поводу ничуть не страдала - это было их решение, и ничье больше, зато у меня началась новая жизнь...

Деметриус при первой встрече не произвел на меня впечатления, несмотря на ауру силы, что витала у него над головой. В моих глазах все его достоинства затмевались королевским ореолом, исходящим от господина Серегина.

Все встало на свои места только тогда, когда меня взяли внутрь магического круга, где за одну руку меня держал господин Серегин, а за другую - он, Деметриус. И когда кольцо замкнулось, и я соприкоснулась душами с другими участниками обряда, то поняла, кто в моей будущей жизни будет кем. Господин Серегин - это одновременно отец и старший брат, друг, защитник, советчик и родной человек, но моим мужчиной он не станет никогда. Счет таким сестрам-дочерям, как я, у него идет на десятки тысяч, и всех он любит, лелеет и готов защитить, однако жена у него одна. Госпожа Анна -это моя приемная мать, которая, если мне будет плохо, обнимет, пожалеет и даст добрый совет. Госпожа Кобра - моя старшая сестра, но только такая, что не будет меня жалеть, а просто зарубит моего обидчика своим мечом или испепелит огнем. И госпожа Анастасия - тоже моя старшая сестра. В своей не такой уж и долгой жизни она пережила много ужасного, и теперь готова придать мне стойко кости в любой жизненной ситуации.

И только Деметриус, вторая половина моей души, умный, добрый, заботливый и отзывчивый, является моим настоящим мужчиной на всю жизнь... Когда он тянул за нить, связывающую меня с родным миром, я испытывала непередаваемое наслаждение. И когда все закончилось, я сама его обняла и поцеловала, чувствуя при этом, что все делаю правильно. Когда мы вышли из магического круга, он продолжал держать меня за руку и улыбаться. В дальнейшем мы так и ходили, рука в руке, голова к голове, и главной заботой моего любимого стало снять с меня наложенную в колледже колдовскую инициацию, которую Деметриус назвал дурацкой (слышала бы эти слова наша ректор, преподобная госпожа Шерил инн Баретт...).

А на следующее, то есть сегодняшнее утро, я ее не только увидела, но и услышала. Оказывается, ночью господин Серегин тряхнул стариной: лично сходил в Лондон нашего мира, чтобы из камеры в Тауэре выкрасть голую мисс Баретт, чем чрезвычайно польстил этой старой стерве. И тогда же мы узнали, что там, у нас дома, все уже кончено. Враг разгромлен, частью пленен, частью убит, королевская женская бойня захвачена и больше никогда не будет использоваться по прямому назначению, все мои соученицы, как и другие ведьмы, обреченные на смерть в этот день, освобождены и голыми доставлены в Тридесятое царство, в особый полевой реабилитационный лагерь. Судьба у них будет не такой, как у меня, ведь о поступлении на службу они даже не помышляют, но, несомненно, лучше той, что они имели у нас дома. Какая же леди откажется быть могущественной волшебницей, хозяйкой собственного имения и госпожой своему телу, которая выбирает сама себе мужчин - мужей и одноразовых любовников... Кому-то нравится, ну а я такой судьбы не хочу - мне гораздо важнее ощущать себя нужной и делу, которому я себя посвятила, и своему любимому мужчине.

Тогда, за завтраком, госпожа Баретт попыталась проявить надо мной свою власть, но Деметриус и господин Серегин осадили нашу бывшую ректоршу, показав, что я теперь человек их круга. Было так странно и так восхитительно ощущать себя под защитой настоящих мужчин... А чуть позже произошли еще два, точнее три, важных события. Во-первых, Деметриус и маленькая богиня Лилия сняли с меня колдовскую инициацию, отчего я почувствовала такую легкость на душе и в теле, что, казалось, сейчас взлечу. Во-вторых, после этого в кабинете у господина Серегина я встретилась с самыми ненавистными мне людьми - папочкой и братцем Томми, и окончательно освободилась от их власти. Увидев мою реакцию гнева и отвращения, нисколько не преувеличенную, господин Серегин сказал, что своей властью Патрона Воинского Единства и опекуна выдает меня замуж за Деметриуса, а этим двоим выписывает двадцать гиней отступного, как если бы тут меня просто съели. И отныне я для них умерла, и они для меня стали никто. Это было такое необыкновенно радостное чувство, что я чуть не затанцевала.

А потом была свадьба в узком кругу друзей моего мужа и моего господина, которые теперь и мои друзья, но я ее плохо помню, потому что была так счастлива! Было только одно дело, не терпящее отлагательств. Улучив момент, я отозвала в сторону Кобру и на правах младшей сестренки попросила ее сходить в наш лондонский особняк и забрать оттуда всех подневольных служанок и наложниц. А то как бы мои бывшие папочка и братец, вернувшись домой, не принялись срывать зло на беззащитных и безответных. Раньше, упоенная счастьем, я бы и внимания не обратила на это обстоятельство, но теперь, соприкоснувшись душами со своей новой семьей, я переняла их отношение ко всем малым и слабым. Внимательно меня выслушав, Кобра нахмурилась (а хмурящаяся Темная Звезда - это страшно) и сказала, что выполнит мою просьбу немедленно, и они с женихом Мишелем тихонько покинули веселящееся общество.

А в самом конце свадебного веселья случилось главное событие. Мой господин и приемный отец волей Творца Всего Сущего стал господином всего нашего мира... Но для меня это ничего не меняло - я уже принесла ему присягу в качестве кандидата, и намерена подтвердить ее при наступлении возраста в полных шестнадцать лет. Чуть позже, еще до начала объявленного господином Серегиным Военного Совета, на котором наше с Деметриусом присутствие было обязательным, Кобра с Мишелем вернулись из своей спасательной экспедиции и представили нам одну юную наложницу-африканку, которой пользовался Томми, четырех китаянок-горничных и двух папочкиных наложниц британского происхождения. Это двое родились в семьях мелких аристократов, получили соответствующее воспитание, но их семьи в силу конкуренции не смогли удержаться в привилегированном слое, а Розалин и Бетани докатились до самого порога королевской женской бойни в Ридженте. Еще одну папочкину наложницу Аманду и китайскую горничную Сюли, которых мои бывшие родственники успели подвергнуть пыткам и издевательствам, пришлось доставить в госпиталь, где сейчас с ними работает сама госпожа Лилия.

Посмотрев на девушек, Деметриус произнес на английском языке, что все они очень молоды, чуть старше нас самих, а потому им надо учиться, учиться и еще раз учиться, даже африканке Фа-ниа, так как умственные способности от цвета кожи и разреза глаз не зависят. Тогда Кобра сказала, что она лично проводит спасенных куда надо и проследит, чтобы все было сделано как положено. И тогда бывшие служанки и наложницы кинулись целовать руки Деметриусу, Кобре и еще немножко мне, но мы дружно прекратили это безобразие, сообщив девушкам, что нам достаточно их благодарных улыбок. А сейчас лет-с гоу, ибо мы все тут люди занятые и ждать не можем. Напоследок Кобра сказала, чтобы я больше не беспокоилась о своих бывших родных - мол, подергаются немного и подохнут, ибо обломанная ножка от стула, забитая силой магии в задний проход, в условиях нашего мира неизлечима. Вот такая у меня новая старшая сестра - суровая и с фантазией, но справедливая.

После Военного Совета был общий ужин, а потом мы направились в комнату к моему мужу, которая отныне должна была стать нашим семейным гнездом. Днем я туда мимолетно заглядывала еще в статусе невесты, и видела сурово-минималистичную обстановку. У нас в колледже так жили студентки: младшекурсницы по четыре, а старшекурсницы по два человека в комнате. То, что мой муж занимал это помещение один, комфорта ему добавляло немного. И вот дверь открывается - и мы, остолбенев, останавливаемся на пороге. Обстановка в комнате разительно переменилась: на полу лежат ковры, стоят мягкие кресла и пуфы для гостей... Да и не комната это теперь была, а квартира, потому что в ее конце была видна дверь в другое помещение, видимо, в спальню. Осмотревшись, мой муж сказал, что для полного колорита не хватает только какого-там телевизора, но что, мол, не очень-то и хотелось. После этого он вслух громко поблагодарил невидимых слуг и их хозяина за такой замечательный подарок ко дню свадьбы, и в ответ я услышала эмоцию удивления (очевидно, Духа Города еще никто не благодарил, все воспринимали его услуги как должное) и ответной благодарности.

Еще через час я, помывшись в душе, лежала на кровати, завернутая в полотенце, и ждала своего Деметриуса... Ветерок колыхал голубые занавески, комнату освещал приглушенный лиловый свет... И было мне отчего-то и радостно, и вместе с тем тревожно... Совершенно не свойственное мне волнение не только не проходило, но еще и усиливалось по мере того, как приближался тот момент, когда мы с моим супругом окажемся вместе на этой белой прохладной постели...

Сказать честно, мужчина у меня был только один раз, месяц назад, на алтаре, и, несмотря на полученное тогда удовольствие, я не особенно стремилась повторить этот опыт. Меня брали сомнения, что именно было причиной испытанного тогда мной непереносимого счастья: наркотик или же проникший в меня мужской жезл. С неистовой силой желание вспыхнуло во мне уже после того, как мы с Деметриусом встретились в магическом кругу, соединились душами и полюбили друг друга. Было в этом желании что-то животное и неестественное, поэтому я сопротивлялась ему как могла, только никому ничего не говорила. Скорее всего, это было следствие моей колдовской инициации, неразрывно связанное с актом копуляции на жертвенном алтаре. Наставницы нам постоянно твердили, что для того, чтобы освобождаться от накопленного напряжения, образующегося при манипуляциях, ведьма должна быть бесстыжей и распутной. А еще так можно высосать из мужчины-партнера немножечко энергии, доведя его до полного изнеможения. Но я не хочу больше быть ведьмой! И уж тем более не хочу тянуть жизненные силы из моего любимого...

Все разрешилось само собой после того, как Деметриус с Лилией сняли с меня колдовскую инициацию. Неистовое желание, требовавшее, чтобы я соблазнила Деметриуса при первом удобном случае, куда-то пропало. Осталось только стремление хоть как-то выразить свою любовь... Но я не имела понятия, как это можно сделать. Мне были неведомы другие способы подарить мужчине радость, кроме как соединиться с ним плотью... Но то, что другие способы существуют, я догадывалась. Догадывалась с тех самых пор, как с меня сняли «дурацкую» инициацию. И это неизведанное, незнакомое влекло меня сладостной загадкой, представляясь чем-то свежим, светлым и чистым, способным изменить меня подобно чуду... Была ли это иллюзия? Я этого не знала. Но все во мне тосковало по этому неизведанному.

А потом я как-то быстро оказалась замужем... И когда я сблизилась со своим милым, то вдруг ощутила исходящие от него спокойствие. Он будто говорил мне: «Теперь тебе не надо спасаться бегством и некуда больше спешить, мы уже вместе, впереди целая жизнь, остановись и осмотрись по сторонам, дай мне узнать тебя, а сама узнай меня».

И я не хотела... Я не хотела, чтобы все произошло обычно и просто. Тревожное чувство внушала мне мысль, что, когда мы окажемся наедине, Деметриус поступит, как и другие парни при подобных обстоятельствах: сразу сорвет с меня полотенце и завалит на кровать, раздвигая ноги. Не знаю почему, но мне казалось, что это совсем не то, что мы должны сделать. Как странно... Ведь нас поженили и дали полную свободу! Но мне казалось, что, случись между нами ВОТ СЕЙЧАС то, что подразумевается - и я буду чувствовать себя так, будто меня обокрали... Что я безвозвратно упущу что-то прекрасное, милое, сокровенное, которое пока только робко стучится в мою душу...

И вот мой супруг тихо сел на край кровати. Сердце мое забилось горячими толчками - но не от желания, нет. Чего-то другого жаждало мое существо...

Милый мой немного помолчал, а потом, наклонившись ко мне и как-то робко прикоснувшись к

моей руке, произнес:

-Линдси...

- Что? - шепотом отозвалась я, натягивая одеяло до подбородка.

-Линдси, давай поговорим...

-Давай...

Он лег рядом, осторожно, словно боялся причинить мне неудобство. Подперев голову рукой, он смотрел на меня и улыбался... Улыбкой, предназначенной только мне. Он был одет в серую пижаму. Его мокрые волосы торчали смешным хохолком на макушке, и я, глядя на этот хохолок, испытала такой приступ нежности, что у меня в горле появился какой-то комок.

Мы молчали. И я... я наслаждалась этим молчанием. Я боялась пошевелиться, чтобы не спугнуть то, что витало между нами хрупкой бабочкой с серебристыми крыльями. Я избегала смотреть на него, но свет его глаз обливал меня своим теплом, и благостная нега охватывала меня. Тревоги мои развеялись, как дым от погасшего костра... Я уже поняла, что он не поведет себя как возбужденный самец, стремящийся поскорей удовлетворить свою похоть. Ах, он же еще совсем ребенок... Ребенок своего удивительного, непонятного мне мира. А я... Я - ведьма, развращенная своим миром. Я другая. Но мы - одно целое... И раз так, то он наполнит меня своей чистотой, и стану я такая же, как он, и прошлое мое отпадет от меня как шелуха... Так и будет. Я это знаю.

Я улыбнулась и счастливо вздохнула. И мысль о постельных утехах поблекла и уже не довлела надо мной.

- Моя Линдси... - сказал мой супруг нежно и поцеловал меня легким касанием губ. - А можно я буду называть тебя Лида? Лидочка, Лидок, Лидуша, Лидусик...

Я засмеялась.

- Чего ты смеешься, Лидусик? - спросил он и потерся своим носом о мой.

- Не знаю... Наверное оттого, что мне хорошо... Что у меня такой хороший муж, который называет меня по-особенному... - просто ответила я.

- Я вот что хочу сказать тебе, Лидусик... - произнес он с некоторой торжественностью и многозначительно помолчал. - Мы не будем торопиться. Я же вижу, что ты не готова, да и я... тоже не готов. Хотя ты для меня самая сладкая и вкусная конфетка... Но, знаешь, когда долго смотришь на эту конфетку, мечтаешь о ней - потом она кажется еще вкуснее... Ну правда же?

Я снова рассмеялась.

- Правда, Деметриус... Вижу, твоя квалификация могучего мага позволяет тебе отлично разбираться в конфетках...

- Я... кхм... - Он, кажется, немного смутился. - Я, по правде говоря, совсем в них не разбираюсь. И даже не пробовал их никогда. Но знаю, что мне будет достаточно одной - и на всю жизнь.

Все это он говорил серьезно, и у меня не возникло желания смеяться.

- Я тебя люблю, Линдси-Лидусик... - продолжил он взволнованно, глядя на меня своими большими глазами, глубине которых мерцал голубоватый свет. - Мы с тобой супруги перед Богом и людьми. Мы уже соединены с тобой навсегда. Но мы не знаем друг о друге ничегошеньки... И, знаешь... Я хочу говорить с тобой. Узнавать тебя... И чтобы ты узнавала меня... А когда настанет время, все произойдет само собой... И между нами не будет стоять этих невидимых преград, как сейчас... Я же понимаю, что с тобой происходит... И со мной то же самое... Ты знаешь, когда начался этот поход, мне было всего двенадцать лет. В прошлой, еще нормальной жизни я не успел ни поухаживать за девушками, ни дарить им цветов, ни целоваться под луной. И я хочу, чтобы все это было с тобой. Чтобы была романтика... Чтоб все было красиво и... ну, так, как должно быть.

- Хорошо, муж мой, - сказала я и провела рукой по его волосам, приглаживая торчащие волосы. - Спасибо тебе...

- За что? - удивился он.

- За то, что ты такой хороший и понимающий. За твою любовь, за то, что ты дал мне почувствовать, что это такое...

Он наклонился и вновь поцеловал меня.

- И тебе спасибо... Ты открыла во мне что-то новое... И, я думаю, что у нас впереди еще много открытий...

И мы обняли друг друга, и так, обнявшись, лежали несколько минут, наслаждаясь нашей близостью, зная, что день ото дня она будет только углубляться.

- Ну что, Деметриус... - сказала я, когда наши объятия разомкнулись и он лег на бок, подперев голову рукой. - А теперь расскажи-ка мне о своем мире, ведь я о нем не знаю ничего...

Он подумал и произнес:

- Мой мир, хоть и не самый лучший из всех возможных, но все же значительно счастливее твоего. Слушай...