Голос из тьмы

Людмила Подосиновская Голос из тьмы

В этот вечер, как всегда, в кают-компании межзвездного корабля собрался весь экипаж, кроме начальника экспедиции, еще не окончившего работу. Молодой биолог Валерий Свободин расположился у стола с аппаратом для чтения, а физик-космист Аркадий Петрович Айзенберг, высокий, сутуловатый, с сединой в темных волосах, просматривал свои записи — результаты последних наблюдений. Ольга, жена начальника, врач экспедиции, невысокая женщина с короткими русыми кудрями и чуть раскосыми серыми глазами, проверяла одежду путешественников. Уютно поблескивал в теплом свете лампы круглый стол, мягкие кресла стояли вокруг него, экраны приборов белели у стены. Иллюминаторы были закрыты. Слышался приглушенный гул двигателей: ракета набирала скорость, направляясь обратно к Земле от звезды Росс 154.

В динамике зазвучала музыка — старинная, трехсотлетней давности песня о Родине. Застыло перо в руке Айзенберга, поднял голову Валерий, замедлилось движение быстрых пальцев Ольги.

Песня лилась негромко и торжественно. Валерию вдруг вспомнился верхний салон атомного экспресса, стремительно летящие мимо города, поля, сады, бьющий в лицо ветер с запахом трав. Тогда он как-то не замечал всего этого.

Он рвался в космос, думал о предстоящем полете, мечтал о встрече с людьми других миров и был счастлив, добившись участия в этой экспедиции. Он верил, что разумные существа непременно должны быть похожи на людей, и твердо надеялся доказать это, встретив в космосе братьев по разуму, еще более совершенных и могучих. Но его постигло жестокое разочарование — у звезды Росс 154 не оказалось ни одной планеты.

Черные прищуренные глаза Айзенберга в этот миг тоже видели Землю: полярную ночь, голубые льды в свете сполоха и направленные вверх излучатели, рефлекторы, антенны… и навсегда запомнившуюся ему вспышку термоядерного солнца, которое он вместе с друзьями зажег над Арктикой. Потом он мало жил на Земле, долго работал на космических станциях. И это не прошло безнаказно: в путешествии он вдруг начал быстро стареть, несмотря на то, что ему еще не было и восьмидесяти лет. На Земле сумели бы остановить преждевременную старость. Но до Земли еще более четырех лет…

А Ольге на минуту показалось, что она дома, в Ракетограде, и стоит только поднять глаза, как в окно увидишь заповедную тайгу, башни родного ракетодрома, а из соседней комнаты сейчас донесутся голоса детей. Какие-то они теперь? Ведь только для путешественников полет продолжается восемь — девять лет, а для жителей Земли пройдет больше двадцати лет, ее малыши уже взрослые. Чем они живут, о чем мечтают? Как они ее встретят? Да и помнят ли?

Все встрепенулись от негромкого звонка. Один из экранов засветился: на нем появился широкоплечий светловолосый человек с крупными, резкими чертами лица. Начальник экспедиции Орловский.

— Друзья! Скорее сюда, в радиоаппаратную!

Путешественники вскочили со своих мест.

Распахнув дверь в каюту, они остановились на пороге, изумленные какими-то странными, сильными и мелодичными звуками, льющимися из аппаратов. Орловский стоял у большого приемника, напряженно вслушиваясь.

— Николай Андреевич… что это? — тихонько прошептал Валерий.

— Тише… Не знаю… Голос Вселенной…

— Запись включили? — спросил Айзенберг.

— Да.

— Какая волна?

— Семь и девять десятых…

— Направление?

— Район звезды Барнарда.

Это не было похоже ни на голос человека, ни на писк азбуки Морзе, ни на музыку Земли. Скорее всего это можно было сравнить со звоном далекого колокола, с тревожным зовущим набатом.

Но звуки затихали, ослабевали, как будто уходили вдаль. Напрасно Орловский и Айзенберг крутили ручки, стремясь удержать необычную передачу. Из динамиков доносился лишь привычный шум и треск — радиоголос звезд.

Орловский выпрямился.

— Видимо, все, — сказал он.

— Что это? — взволнованно спросил Валерий. — Как вы думаете, что это было, Николай Андреевич?

— Я не знаю, Валерий. Еще одна загадка космоса, которую, может быть, мы не скоро разгадаем.

— Но неужели вы ничего не предполагаете?

— А вы? — вопросом на вопрос ответил Орловский.

— Это люди, Николай Андреевич! — горячо вырвалось у Валерия. — Это передача разумных существ. Что вы смотрите на меня так? Неужели вы сами так не думаете?

— Почему же нет? — улыбнулся Орловский. — Но это лишь одно из возможных объяснений.

— Но самое логичное, признайтесь. Самое правдоподобное из всех!

— Вам всегда кажется наиболее логичным то, что наиболее фантастично, — усмехнулся Айзенберг. — В ваши годы я, вероятно, решил бы так же.

Валерий дернул плечами.

— У вас есть другое объяснение?

— Объяснений может быть немало, просто мы сейчас не нашли их. Подождите, не ершитесь, я не собираюсь отвергать и ваше. Пока догадка не проверена, она равна нулю. А мы еще не можем ее проверить.

— А не сумеете ли вы расшифровать запись? — задумчиво спросил Орловский. — У нас есть «электронный мозг»…

— Да, да, конечно! — Валерий просиял от радости. — Надо обязательно расшифровать! Может быть, они зовут на помощь, погибают!

— Какие у вас крайние мнения, Валерий, — укоризненно сказал Айзенберг. — Незнакомое радиоизлучение — и сразу же сигнал да еще бедствия. Но Николай Андреевич прав, надо использовать «электронный мозг».

— Подумаем сегодня над программой, — решил Орловский, — а завтра начнем.

…Валерий стал невыносим. Он то молчал целыми днями, то огрызался на каждое замечание. Прошло уже почти два месяца, а дело с расшифровкой не ладилось, никаких осмысленных сочетаний из странной записи звуков не получалось. Ракета все набирала скорость, и Валерию казалось, что пройдет еще немного времени — и будет поздно. Они унесутся прочь от этих мест и никогда больше не услышат загадочных сигналов.

Пуще всего он боялся, что начальник вот-вот скажет: довольно, незачем больше напрасно занимать машину, нужно работать над текущими задачами, изучать то, что доступно разуму. Нет, нет, этого нельзя допустить, нужно убедить Орловского, что расшифровать сигнал очень важно, что отступать нельзя. И оставив Айзенберга на некоторое время в покое, Валерий поспешил в каюту «электронного мозга».

Орловский был там. Он сидел в глубоком кресле за пультом управления и задумчиво разглядывал серебристый кожух умной машины, занимавшей одно из самых больших помещений на космическом корабле. Машина не работала, не горели лампы на пульте, не слышалось негромкого гудения «электронных мыслей». У Валерия упало сердце.

— В чем дело, Николай Андреевич? — спросил он. — Вы… вы отказались от расшифровки?

Орловский оглянулся, жестом пригласил Валерия сесть рядом. Помедлил с ответом.

— Нет, не отказался, — проговорил он наконец. — Я еще немного изменил программу. Что Аркадий Петрович?

Валерий молча пожал плечами.

— Вы не очень наседайте на него, он болен, ему трудно. Не огорчайтесь, еще не покончено и с этой программой. Попробуем.

«Электронный мозг» снова негромко загудел. Через минуту загорелась зеленая лампочка, и тонкая темная лента прямо с выходного устройства машины заструилась в небольшой аппарат, стоявший рядом. Легкий щелчок, — и из аппарата донеслось бормотанье, смутно напоминающее человеческую речь.

— Опять бормочет, — с досадой сказал Валерий. — Нет, ничего с этой программой не получится. Надо менять.

— Подождите, подождите. Раньше было хуже…

Лента за лентой исчезала в маленьком аппарате. И вдруг неожиданно для себя Валерий уловил несколько отчетливо сказанных слов:

— Полет продолжался… вдалеке… все погибло… не вернемся… — и снова сплошное бормотание, в котором нельзя было разобрать ни слова.

Валерий вскочил на ноги, метнулся к аппарату, затем к пульту управления. Орловский схватил его за руку.

— Да успокойтесь же! — резко приказал он. — Отметьте номер серии. Сейчас будет повторение, новая расшифровка.

Действительно, текст повторялся, дополняясь с каждым разом все новыми словами, становясь отчетливее, яснее. Валерий не произносил ни звука. Напряженный, бледный он прислушивался к словам и бормотанью, доносившемуся из аппарата.

— Мы попали на… несчастье… двигатели… виноваты… полет долго… мы не справились… маленькая планета… все погибло… корабль… вечная тьма… больны… мы никогда не вернемся. Хотим, чтобы знали…

Последняя лента серии отзвучала. Через несколько секунд в аппарат скользнула новая лента, и вновь послышалось непонятное, нечленораздельное бормотание. Орловский нажал кнопку «стоп», и машина, выдав последнюю ленту, умолкла.

Валерий очнулся. Он вскочил, схватил сделанную им запись и в порыве радости и волнения бросился на шею начальнику.

— Вы… вы видите! Это они!..

В следующий момент он исчез за дверью.

Все на ракете пришло в смятение. Что делать? Если это сообщение истинно, если «электронный мозг» правильно расшифровал запись, значит где-то в космосе погибали люди, разумные существа, и долгом каждого путника было прийти к ним на помощь. Но где они, где их искать?

— Кто хочет что-нибудь предложить, друзья? — спросил Орловский, когда все они не один раз прочли и прослушали тревожное послание. — Как нам быть?

— Вопрос нелегкий, — задумчиво отозвался Айзенберг. — Мы знаем только направление, в котором надо искать. Знаем и то, что они нашли пристанище на какой-то планете. Но где?

— Может быть, у звезды Барнарда? — предложил Валерий.

— Звезда Барнарда не имеет планет.

— Да, верно… Но тогда…

— Тогда нам остается спокойно лететь своей дорогой. Мы им ничем не можем помочь, — хмуро докончил Айзенберг. — Дальше находятся Альфа Центавра… а затем Вольф 359 и Лаланд 21185. До них несколько лет полета — это слишком много.

Минуту в каюте царило тяжелое молчание.

— Нет! — страстно вырвалось у Валерия. — Нет, это невозможно! Не может быть, чтобы сообщение шло издалека! Звуки были так чисты и громки, словно их источник был где-то рядом!

— Да, пожалуй, — согласился Айзенберг. — Но ближе звезды Барнарда здесь нет никакой звезды.

— Но в послании и не говорится о звезде, — заметила Ольга. — Зачем же перебирать звезды?

Орловский встрепенулся.

— А ведь верно! Молодец, Оля! Как же мы упустили из виду слова «вечная тьма»? Да, они не могут быть у звезды!

— То есть, иначе говоря, речь идет о каком-то темном теле? — с сомнением проговорил Айзенберг. — Но как вы представляете себе это? Что это — угасшая звезда, планета?

— Разумеется, планета! — воскликнул Валерий. — Ведь в послании речь идет именно о планете! О маленькой планете в вечной тьме!

— Гм… пожалуй, так. Но как найти эту маленькую планету, особенно если она далеко? Вряд ли нам удастся обнаружить ее нашими приборами.

— И все-таки надо искать, — решительно сказал Орловский. — Что пользы сомневаться, не сделав попытки.

Айзенберг подумал, кивнул.

— Справедливо. Что ж, будем искать.

Звездолет включил двигатели — ускорение было временно приостановлено, — и локаторы и телескопы обсерватории устремились во тьму космоса.

И они нашли ее, эту полуфантастическую планету. Нашли необыкновенно быстро, быстрее, чем можно было ожидать, даже веря в ее существование. Она оказалась совсем близко, если мерить космической мерой, всего в нескольких миллиардах километров, немного в стороне от курса ракеты. Валерий торжествовал. Даже скептически настроенный Айзенберг окончательно поверил в то, что сигнал был послан оттуда.

Космический корабль вновь включил двигатели, ложась на новый курс.

На шестые сутки полета звездное небо с одной стороны закрыла огромная круглая тень. Она была совсем черной, не освещалась ни одним лучом, не мерцала ни одним огоньком. Звездолет перешел на круговую орбиту, и космонавты торопливо занялись измерениями.

Масса планеты оказалась небольшой, почти равной массе Земли. На ее поверхности царил холод и сохранилась лишь незначительная атмосфера. Очевидно, эта планета, оторвавшаяся каким-то образом от родного светила, уже давно летела в мертвом пространстве. Она миновала звезду Росс 154 и теперь медленно удалялась от нее.

Закончив измерения, все собрались на центральном пункте управления и расположились в креслах вокруг локационного экрана, не сводя с него пристальных взглядов. Словно мерцающая рельефная карта, плыли на экране невысокие горные цепи и обширные равнины старой планеты. Никакого движения, никаких признаков жизни…

— Опустимся пониже, Николай Андреевич, — предложил Айзенберг.

Космический корабль начал снижаться. Постепенно гася скорость, он коснулся верхних слоев атмосферы.

— Разрешите включить сигнализацию? — почему-то шепотом спросил Валерий. — Может быть, увидят…

— Да, пожалуйста.

Вокруг ракеты вспыхнул веер цветных лучей и замерцал, то вспыхивая, то угасая, посылая сигналы всем, кто мог сейчас смотреть на небо из темноты вечной ночи.

Валерий устремил взгляд вниз, во тьму. Он больше надеялся на свои глаза, чем на локатор, и лишь изредка, мельком бросал взгляд на экран — узнать, что там. Но по-прежнему равнины лишь иногда пересекались горными цепями. Тьма, сплошная тьма, ни малейшего проблеска, ни намека на присутствие людей. Прошел час, другой, звездолет начал третий круг над темной и безжизненной планетой.

— Боюсь, что Валерий так и не увидит их, — нарушив долгое молчание, пробормотал Айзенберг. — Если они и были здесь, то уже погибли за эти месяцы.

— Не будем спешить с выводами, — заметил Орловский. — Планета велика, и найти людей на ней не так легко.

Валерий с благодарностью посмотрел на начальника. Айзенберг тяжело вздохнул. Сколько времени они потеряли и сколько еще потеряют на высадке! До Земли еще так далеко!..

Космический корабль заканчивал над планетой третий круг, когда Валерий вдруг негромко ахнул и рванулся вперед. Если бы не ремни, он, вероятно, вылетел бы из кресла.

— Огонь! Николай Андреевич! Огонь! Сигнал! Стойте!

Орловский выключил двигатели, направляя звездолет по тому же кругу, чтобы вновь пролететь над этим местом. Огонек исчез за горизонтом, и нужно было ждать часа полтора, прежде чем он появится вновь. Наконец, звездолет начал торможение, окончательно гася скорость, и на вспомогательных ионных двигателях медленно опустился на равнину.

И вот удары двигателей замолкли. Яркие прожекторы звездолета разогнали тьму на много километров вокруг, осветили каменистую равнину, на которой кое-где поднимались отдельные, кубической формы скалы, поблескивающие полупрозрачными гранями. Но путешественники не думали ни об этих скалах, ни о разреженном воздухе, ни о почве неведомой земли, — едва надев скафандры, они устремились вперед, туда, где у одной из скал еле мерцал слабый свет.

Валерий бежал впереди, словно его несли крылья. Люди другого мира ждали его там, те люди, о встрече с которыми он мечтал с детских лет, прекрасные, совершенные создания, властители Вселенной, по несчастной случайности попавшие в беду. Позади всех, тоже невольно ускоряя шаг, спешил Айзенберг.

И вдруг Валерий остановился, словно споткнулся на бегу, налетел на невидимое препятствие. Он увидел… Что это? Перед ним в свете прожектора появилась какая-то странная фигура.

Она была в скафандре — это бесспорно. Тусклый металлический шар на длинных ногах увенчивался большой головой, спрятанной под металлическим шлемом. Спереди этот шлем был прозрачным, и Валерий увидел фиолетовое лицо с длинными узкими глазами.

Невысокая фигура, едва доходившая Валерию до плеч, стояла у темного отверстия в скале, а из глубины пещеры показалась вторая.

Странные существа молчали, не издавая ни звука. Впрочем, из-под шлемов, вероятно, звуки не слышны? Но почему они не подходят ближе? Чего боятся? Орловский шагнул вперед — и оба жителя пещеры немного попятились. Жестами стараясь успокоить их, Орловский решительно приблизился и вслед за ними вошел в пещеру.

Путешественники очутились в воздушном шлюзе. Начал работать какой-то насос, и вскоре двое хозяев пещеры сняли тяжелые скафандры. Земляне глянули на свои приборы и с радостью убедились, что они тоже могут раздеться: воздух в пещере был пригоден для дыхания, и температура поднялась до десяти градусов тепла. По знаку Орловского путешественники сняли шлемы. Они не боялись чужих микробов, у них были надежные способы защиты от инфекции.

Без скафандров жители пещеры показались им еще более странными, чем прежде, — чуть удлиненные шары-туловища на длинных ногах, в теплой меховой одежде, превратившейся в лохмоться. Синеватые лица с большими отверстиями ртов, чешуйчатые наросты вокруг головы, длинные узкие глаза. Неужели это люди? Настоящий испуг отразился на лицах Валерия и Ольги. Айзенберг тоже остановился в недоумении.

— Николай, смотри… — вдруг негромко сказала Ольга. И прежде чем Орловский понял в чем дело, она быстро прошла в глубину пещеры и склонилась над тремя телами, неподвижно лежащими на полу. Остальные поспешили за ней.

— Мертвы? — спросил Айзенберг.

— Нет, смотрят…

Ольга не сразу решилась дотронуться до них, и Орловский подал ей пример, осторожно взяв длинную, почти совсем фиолетовую руку с четырьмя пальцами. Преодолев себя, Ольга робко коснулась холодных тел. Видимо, неведомые существа были больны. Лица их темны и неподвижны.

— Что же нам делать? — спросила Ольга. — Да поговорите же с ними! — с отчаянием воскликнула она. — Может быть, они умирают от голода!

Космонавты с тревогой переглянулись.

— Вот что, — решил Орловский. — Сейчас мы с Валерием принесем пищу и лекарства. А вы, Аркадий Петрович, постарайтесь пока как-нибудь объясниться с ними.

Ольга с надеждой взглянула на Айзенберга, но он только с недоумением развел руками. Странные существа не произносили ни звука, а на попытки объясниться жестами, отвечали какими-то неопределенными движениями.

— Давайте обойдем пещеру, может быть, скорее что-нибудь поймем, — предложил он.

Они принялись осматривать все подряд. Кое-что им было знакомо, они легко поняли назначение многих аппаратов — здесь были телескопы, радиоаппараты, части каких-то механизмов и реактивного двигателя, аппараты для выработки кислорода и тому подобное. Большинство приборов было испорчено, радиоаппараты безмолвствовали, лампы слабым светом озаряли пещеру.

Вскоре вернулись Валерий с Орловским. Они сложили все принесенное на возвышение у стены, и Ольга принялась разбирать лекарства. Оба жителя пещеры, видимо, поверив в дружеские намерения людей, подошли ближе, и взгляд их узких глаз был напряженным, выжидательным. Орловский распечатал пакетик с консервированным мясом и положил кусочек в рот, чтобы показать, что это пища.

И в этот момент один из обитателей пещеры вдруг бросился вперед, схватил своими длинными руками сразу несколько пакетиков и принялся жадно разрывать их и запихивать содержимое в рот. Земляне оцепенели.

— Остановите их! — воскликнула Ольга, опомнившись. — Они же погибнут. Они, наверное, очень голодны!

Осторожно, но решительно Орловский и Айзенберг отобрали пишу, дали каждому по два пакетика. Ольга опять поспешила к больным. Они были в сознании — три пары узких глаз внимательно смотрели на нее. Никто не протянул руку за пищей, и Ольга принялась кормить сама. Затем, поколебавшись немного, она ввела им под кожу укрепляющие средства. Ей показалось, что фиолетовые лица больных немного просветлели, но лучше это или хуже, она не знала.

В ракету космонавты вернулись молча, усталые и взволнованные. Сняли скафандры, дошли до кают-компании, сели за круглый стол, посмотрели друг на друга.

На лице Валерия сохранилось выражение растерянности.

— Люди… — прошептал он. — Они есть, они существуют… Мы их видели… Николай Андреевич! Нет, это невозможно… Какие-то синие лягушки… я не могу поверить…

Ольга смотрела отсутствующим взглядом. Айзенберг утомленно молчал.

Начальник экспедиции взглянул на хмурые лица, покачал головой.

— Что с вами, товарищи? В чем дело? Мы впервые нашли себе подобных в космосе, а вы разводите меланхолию! «Синие лягушки»! Да ведь они преодолели межзвездное пространство! А давно ли Земля начала межзвездные перелеты? Наша экспедиция — всего лишь четвертая. Нет, не внешность, а их молчание — вот что меня удивляет. Должен же быть у них язык! И нам нужно всеми силами искать способ договориться с ними, а тебе, именно тебе, Оля, нужно изучить их организмы и помочь больным… насколько это возможно.

— Что же вы предлагаете делать? — спросил Айзенберг.

— Прежде всего перевести их в ракету. Мы не собираемся оставлять их здесь, ведь так? И постараться сблизиться с ними.

Орловский прошелся по каюте, сел рядом с Ольгой на диван.

— Оля! Ведь ты теперь знаешь, в чем дело?..

— Знаю… У них разрушаются дыхательные органы…

— И ты не можешь помочь?

Ольга нервно передернула плечами.

— Если бы это были люди, я могла бы помочь, ты знаешь, у человека можно вызвать регенерацию легких. А тут… Откуда я знаю, что можно и что нельзя? Тот, который просто ослабел от голода, уже здоров, а двое погибают…

— А ты не думаешь, что регенерацию легких можно вызвать и у них? Ведь они дышат, как и мы, кислородом.

— А если больные погибнут при операции? Другие будут считать нас убийцами.

— Но они понимают, что без помощи больные все равно погибнут.

— Кто их знает, что они понимают…

Действительно, земляне узнали только то, что неведомые существа прилетели с планетной системы Альтаира — для этого было достаточно указать рукой на звезду.

— Ничего, мы скоро все же поговорим с ними, — сказал Орловский. — Аркадий Петрович, кажется, разобрался, в чем дело — чешуйчатые наросты на их голове испускают ультразвуки. Да вот и он сам.

В каюту заглянул Айзенберг.

— Идемте скорее. Разговор налаживается.

Орловский и Ольга поспешили за ним.

Возле пульта управления «электронного мозга» сидел один из альтаирцев. Рядом с ним стоял только что смонтированный небольшой серебристый аппарат.

— Будем разговаривать, — обратился к гостю Айзенберг. — Скажите моим друзьям ваше имя.

Все невольно посмотрели на рот альтаирца, ожидая, что его губы шевельнутся, с них слетит какой-то звук. Но синеватое лицо осталось неподвижным, и Орловский и Ольга вздрогнули, когда из серебристого аппарата донеслись отчетливые негромкие слова.

— Мое имя Иокарви.

Орловский торопливо шагнул к пульту.

— Откуда вы? — спросил он альтаирца.

— От звезды Аилеви, — через несколько секунд тем же ровным голосом ответил аппарат. — Четвертая планета… Укуме… наша родина…

— Так… Аилеви — это Альтаир… — Орловский помедлил, собираясь с мыслями. — Куда вы летели? Почему погиб ваш корабль?

— Наш путь был… не очень далеко… мы хотели узнать… это было опасно, и мы понимали… потом мы попали в излучение… мы не могли повернуть обратно…

Речь Иокарви была похожа на то сообщение, которое несколько месяцев назад впервые прочел «электронный мозг»: не было связности, и в перерывах между отчетливыми словами слышалось невнятное бормотание. Многого не сумел перевести «электронный мозг».

Трудный разговор продолжался. Орловский стал расспрашивать Иокарви о жизни на Укуме, но и этот рассказ был так же отрывист и малопонятен. Иокарви говорил что-то об овладении атомной энергией, о заводах, о городах или, во всяком случае, о чем-то подобном. И тут же прорывались неясные упоминания о каких-то волнениях, угрозе, о жизни тяжелой и опасной. Трудно было понять, о чем идет речь, и земляне тщетно пытались уловить ускользающий смысл. Может быть, Иокарви рассказывал о борьбе классов на планете, о каком-то нападении извне, может быть, еще о чем-то, чего земляне не знали.

Неожиданно разговор прервался. Дверь приоткрылась, и в ней показалась голова второго альтаирца. Он торопливо жестами позвал Ольгу.

— В чем дело? — спросила она вскакивая.

— Чимзаги умирает… наш начальник… — ответил аппарат.

Ольга, не ожидавшая ответа, испуганно оглянулась на него и поспешила за альтаирцем. Вслед за нею пошел и Орловский.

У того, кого ее спутник назвал Чимзаги, началась агония. Он судорожно дергался всем телом, приподнимаясь на постели и открывая рот. Лицо его опять потемнело, стало черно-фиолетовым. Ольга бросилась к нему.

Что делать? Можно ли ему помочь? Ольга знаком попросила мужа подать кислород, достала ампулу с прозрачной жидкостью, ввела лекарство под синюю кожу. Поможет ли? Неужели это конец?

Прошло несколько минут. Чизмаги перестал двигаться и затих. Ольга с надеждой прислушивалась к его слабому дыханию. Жив… еще жив… дышит часто и коротко, но дышит. Ему стало лучше, смерть отступила, он проживет еще некоторое время. Земные лечебные средства снова помогли.

В раздумье Ольга остановилась у постели. Может быть, сделать операцию? Николай прав, дни их все равно сочтены… а как хочется спасти не только здоровых, но и этих, больных… и даже этих еще больше…

Ночью Орловский заглянул в медицинский сектор. Ольга знаком подозвала его к себе.

— Николай… попытайся — спроси их, согласны ли они на операцию…

— Ты решилась, Оля? Молодец! Аркадий Петрович налаживает «электронный мозг», утром мы опять сможем разговаривать с ними и спросим. Шла бы ты отдохнуть, до утра всего четыре часа.

— Я не устала.

Ольга так и просидела с больным до утра.

Не раз заглядывали и Орловский с Валерием. Молодой биолог до сих пор был во власти противоречий и не мог избавиться от острого чувства разочарования, вместе с жадным интересом к иной жизни он моментами ощущал почти отвращение к альтаирцам. Он сам порой стыдился себя и в порыве раскаяния старался хоть чем-нибудь помочь Ольге.

Наконец, Орловский заглянул к Ольге еще раз.

— Идем, Оля. Все готово, все уже там.

Действительно, в каюте «электронного мозга» уже собрались все обитатели ракеты.

Они разместились вокруг пульта управления, на котором стоял аппарат Айзенберга и экран для демонстрации фильмов. Орловский и Ольга сели в свободные кресла.

Разговор вел Айзенберг. Он рассказывал альтаирцам о Земле и порою включал фильм, поясняющий его слова. Он говорил о том, что на Земле нет границ между народами, нет разделения на государства, как это было прежде, говорил о термоядерной энергии, сменившей атомную, о новых городах Земли, о завоевании космоса, о фотонном двигателе их звездолета, о достижениях многих наук.

Альтаирцы слушали внимательно. Их узкие глаза неподвижно и напряженно смотрели на экран, следя за непривычной жизнью далекой планеты. Иокарви иногда задавал вопросы, другие двое молчали.

Когда Айзенберг окончил рассказ и хотел предоставить слово Иокарви, Ольга остановила его:

— Одну минуту, Аркадий Петрович. Сейчас они больше узнали о нас… скажите им, что я хочу оперировать больных. За успех не ручаюсь — они ведь не земляне, — но иного выхода нет.

Айзенберг внимательно посмотрел на нее своими умными черными глазами.

— Вы правы — иного выхода нет. Говорить мне незачем. Иокарви уже слышит ваше предложение и сейчас ответит вам. Что вы скажете, Иокарви? — повернулся он к альтаирцу.

Тот встал.

— Должен узнать решение Чимзаги, — донесся из аппарата ответ. — Если подождать немного, я вернусь…

Альтаирец вышел. Оставшиеся, переговариваясь короткими фразами, ожидали его возвращения. Оба альтаирца не сводили глаз с двери. Минут через десять Иокарви вернулся.

— Чимзаги согласен, — перевел «электронный мозг» его неслышную речь. — Биадиме согласится, если Чимзаги выздоровеет.

Земляне переглянулись. Ольга стремительно поднялась с места.

В каюте царил полумрак. Ольга опять сидела всю ночь у постелей своих пациентов, боясь, что какое-нибудь непредвиденное осложнение сведет на нет все ее усилия. Операции прошли успешно, регенерин подействовал, восстановление дыхательных органов началось. Но состояние больных было еще тяжелым.

Ольга незаметно привыкла к своим пациентам, они стали ей ближе и как-то понятнее, особенно теперь, когда аппарат Айзенберга, присоединенный к «электронному мозгу», был установлен прямо в каюте и она могла разговаривать с альтаирцами в любое время.

Чимзаги открыл глаза, пошевелился.

— Ольга… — прозвучал голос из аппарата. — Вы устали… Нужно отдохнуть… не бойтесь за нас…

Молодая женщина встрепенулась.

— Почему вы не спите? — спросила она. — Вам плохо?

— Нет… я думаю о вашей планете… Иокарви рассказывал… У вас не так… может быть, мои дети попали в беду, погибли… и мои друзья… Я не увижу… моей жизни осталось немного… Верю, что на Укуме будет лучше… будет счастье.

Ольга не знала, что происходит на далекой родине Чимзаги, но хорошо поняла тоску и тревогу, прозвучавшую в его словах. Она ласково взяла его руку.

— Конечно, жизнь будет лучше, будет счастливой, — убежденно сказала Ольга. — Ведь и на нашей планете прежде было много ужасного. И вы еще вернетесь на Укуме, увидите свою семью. Не нужно печальных мыслей.

— Это ничего… Мы знали, что идем в опасный путь… что, наверное, не вернемся назад… Так было нужно… увидеть и узнать… Никто, кроме нас, не мог… Ждать было нельзя.

— Да… Я знаю, что вы мужественный человек, Чимзаги, — Ольга забыла, что альтаирец вряд ли достаточно хорошо поймет ее, и торопилась высказать свои мысли. — Вы первый и без колебания согласились на операцию. Но Биадиме… он решился только после вас, предоставил вам рисковать жизнью. Разве так поступают друзья?

Видимо, альтаирец понял смысл ее речи. Он ответил не сразу, его длинные, узкие глаза пристально смотрели на молодую женщину.

— Нет… Они не плохие друзья… В нашей жизни много страха, мы росли в заботах только о себе… не умели помогать другим… быть до конца сильными и смелыми… Биадиме тоже оставил родных, чтобы полететь… и не вернуться… Не надо думать о нем плохо.

— Да… — вздохнула Ольга. — Наверное, это правда… Но хватит, Чимзаги, — спохватилась она. — Вы много говорили сегодня. Нужно спать.

Когда Чимзаги уснул, Ольга тихонько вышла из каюты. Она прошла по коридору, заглянула в кают-компанию: там в одиночестве сидел Валерий и сортировал минералы — он выполнял в экспедиции и обязанности геолога. Ольга рассеянно кивнула ему и в глубокой задумчивости остановилась у окна, глядя во тьму. Валерий поднял голову.

— Ольга Анатольевна, вам не кажется, что мы слишком долго задерживаемся здесь? Право, лучше бы было, если бы вы начали лечить альтаирцев прямо в пещере, мы могли бы тогда хоть перевести ракету на другое место. А то из-за них нельзя двинуться…

Ольга быстро повернулась к нему.

— Как вам не стыдно, Валерий! — с гневом сказала она. — Вы уже не раз говорили, что они мешают вам, что мы зря тратим время, что вы не этого ждали, не о том мечтали! Да они умные и отважные существа, ничуть не хуже вас! Они лучше вас, они никогда не пожалели бы времени, чтобы спасти вас! А если бы вы встретили тех, о ком мечтали, и они отвернулись бы от вас, потому что вы недостаточно хороши для них? Как бы вы чувствовали себя тогда?

Она смерила Валерия негодующим взглядом и вышла из каюты, столкнувшись у двери с мужем. Тот видел эту вспышку, такую редкую при спокойном характере жены. Пропустив Ольгу, посмотрел ей вслед, взглянул на пристыженного Валерия и направился к себе.

Он вернулся к пульту управления, думая о своих спутниках. Они стали часто раздражаться, спорить по пустякам, нервное напряжение давало себя знать. Все они сейчас решают один и тот же вопрос. Что ж, пора. Нужно задать этот вопрос вслух. Что они ответят на него? И что скажет он сам? Что он должен сказать?

Да, они мечтали встретить в космосе людей, которые уже опередили землян в развитии, хотели воспользоваться их опытом и помощью, научиться новому. Но получилось наоборот — они встретили людей, нуждающихся в их помощи. Значит, они сами должны им помочь, и этого мало, что они спасли их от гибели. Везти их теперь на Землю? Разве это им нужно? А человечество? Столько веков оно мечтало о встрече с себе подобными, и неужели спешить на Землю, зная, что у одной из близких звезд есть обитаемая планета, есть люди, достигшие высокого уровня развития? Лететь на землю, похоронить там альтаирцев и потом явиться к их братьям и сообщить печальную весть?

Орловский поднялся, включил сигнал общего сбора и направился в кают-компанию.

— Пришла пора отлета, друзья, — сказал он негромко. — Пора покинуть эту планету, пора решить, что нам делать. Я не сомневаюсь, что все вы думали об этом. Скажите откровенно, без колебания, что вы предлагаете? Куда мы полетим — на Землю или на Альтаир? Вы знаете, что горючего у нас достаточно, корабль в исправности. Но если вы не согласитесь, мы не полетим. Подумайте и скажите — решать нужно сейчас.

В каюте воцарилось молчание.

И все в этот миг опять унеслись мыслью к родной и милой планете, к солнечной Земле. Тоска по детям, желание увидеть их с огромной силой охватили Ольгу, ей страстно захотелось домой, скорее домой, к ним. Валерий был поглощен только одним чувством — он не может больше жить в этой тьме, домой, домой! Вдохнуть полной грудью ветер с запахом трав!

Айзенберг сидел в тяжелом раздумье. Если добраться до Земли, он будет спасен. А если ему придется еще на несколько лет остаться в космосе, он, скорее всего, останется здесь навсегда.

Орловский и сам в этот миг видел Землю, встречу с детьми, с друзьями, свое сообщение в Академии Наук о том, что он первый встретился с разумными существами, которые сами сумели вырваться в космос. А потом — путь к Альтаиру, новые встречи, новые открытия… Да, могло быть и так. Но Орловский знал, что никогда не простил бы себе такого решения.

— Ну, что ж, товарищи? — он обвел взглядом друзей.

Трое спутников, словно вернувшись издалека, посмотрели друг на друга. Земля или Альтаир?

Айзенберг первым принял решение.

— Их жизнь короче нашей, — проговорил он задумчиво. — До Земли и обратно — это очень долгий путь. Кроме того, мы можем помочь им и там, на их планете. Надо лететь на Альтаир.

Валерий выпрямился, побледнел. Вернуться на Землю? А что альтаирцы подумают о людях, если те трусливо откажутся от далекого путешествия, поспешат скорее домой? Как он мог питать отвращение к этим действительно умным и мужественным существам. Нет, нет!

— На Альтаир! — воскликнул он. — Их там ждут!

Их там ждут… Ольга закрыла глаза ладонью. У Чимзаги тоже остались дети, как и у нее, но ее дети и без нее будут счастливы на щедрой Земле, а дети альтаирцев, быть может, погибают сейчас…

— На Альтаир… Летим скорее, сейчас же, — быстро сказала она.

Лицо Орловского посветлело. Нет, он не сомневался в своих друзьях, знал, что они скажут именно так. Иного решения быть не могло. Орловский поднялся.

— Готовьтесь, — сказал он. — Через сутки мы улетаем.

Журнал "Костер", № 4 за 1961 г.

Рисунки М. Беломлинского