Голос Вессема

Глава 11

Вызов от Боргена Кару пришел через три дня. Видимо, это время он потратил на подготовку своей операции. Мне было предложено мыть посуду на каком-то празднике — не самое плохое занятие, вот только кто реально станет ее мыть, пока Кару будет ставить надо мной свои бесчеловечные эксперименты? Я приняла вызов, получила пропуск («Ну надо же, — сказал Берт, — тебе везет! Второй вызов в Сити!») и стала ждать звонка.

Кару позвонил вечером.

— Каков план? — спросила я.

Меня немного трясло.

Эме делала вид, что не замечает меня.

— Это прием для партнеров и друзей «НейроКортИнн», — сразу перешел к делу Борген Кару. — Там будет масса народу, вам нужно просто зайти, смешаться с толпой и ждать меня. Наверху, в лабораториях, в это время никого не будет. Очень удобно.

Действительно.

— Есть одна проблема, — сразу поняла я. — Мне не удастся смешаться с толпой на приеме в Сити. Серьезно. Дохлый номер.

Кару улыбнулся.

— Удастся. Вам кое-кто поможет. Тот, кто вам сильно обязан.

— Ой, да ладно, — пробормотала Эме за моей спиной.

— Анне? — догадалась я.

— Именно.

— Чем это она мне поможет?

— Это ее забота. Просто будьте у нее дома завтра в пять.

Я кивнула. В пять.

К Анне я сумела добраться только в пятнадцать минут шестого. Пробежав через парк и стараясь не попасться на глаза патрулям, я остановилась перед домом на улице Канделя. Анне ждала меня у ворот — видимо, чтобы я лишний раз не светила свои документы.

— Быстрее, — она схватила меня за руку и потащила внутрь. — Времени в обрез.

— Верни мою куртку, — сказала я вместо приветствия.

— Позже.

Поняв, что куртка Коди цела, я немного успокоилась. А вот Анне наоборот нервничала все больше.

— Сюда, — она затащила меня в комнату, в которой я не успела побывать в прошлый раз.

Одну стену целиком занимало зеркало, другую — мониторы и какое-то оборудование. На стойке был закреплен странного вида костюм, от которого тянулись провода, и шлем виртуальной реальности.

— Волосы у тебя чистые? — спросила она.

— Да вроде, — я взъерошила отросшие пряди.

Я не успела увернуться — она тоже потрогала мою голову.

— Эй! — возмутилась я.

— Так не пойдет, — помотала она головой. — Душ вон там, — она кивнула в сторону двери в дальнем конце комнаты. — У тебя десять минут.

Раздражение сошло на нет, как только я встала под горячую воду. У нас вода из крана все еще лилась чуть теплая и все те же три часа в день. Сити эти проблемы явно не коснулись. Я вылила на себя все средства, до которых смогла дотянуться — половина из них мне была не знакома, но пахли они приятно — и вернулась к Анне в гораздо более приподнятом настроении.

Она тоже времени не теряла. В комнате появилось кресло и стол с парой десятков баночек.

— Садись, — скомандовала Анне.

Воодушевления ей было не занимать.

— И кто тебя так постриг, — бормотала она, перебирая мои волосы. — Будто ножом кромсали.

— Тюремный парикмахер, — ответила я, хотя ответа она явно не ждала. — Стилист из него так себе, надо будет пожаловаться.

— Ничего, это мы сейчас уложим.

Я сидела спиной к зеркалу и могла только догадываться, что она там делает.

— Сейчас не шевелись, — велела Анне и принялась надевать на меня что-то вроде шапочки с шипами вовнутрь.

— Это что еще за дрянь? — спросила я обеспокоенно.

Ответить Анне не успела — все шипы разом впились мне в кожу головы.

— Твою мать! — заорала я и вскочила, пытаясь стащить это орудие пыток.

— Все, уже все, дай сниму.

— Ты что, мать твою, со мной сделала?!

— Сейчас так модно, — оправдывалась Анне. — Посмотри, очень красиво получилось!

Я обернулась к зеркалу.

Волосы, зачесанные на одну сторону, были уложены волнами, корни их стали нежно-лиловыми, к середине цвет сходил на нет, и концы были все такие же бесцветно-белые.

Нет, красиво, конечно. У меня в жизни не было такой красивой прически. Но… как я буду выглядеть, когда вернусь в Гетто?

— И… надолго это? — спросила я. Кожа головы нещадно зудела, и я собрала всю силу воли, чтобы не чесаться.

— Они теперь будут еще месяц отрастать такие… За это время цвет постепенно сойдет. Тебе не нравится? — внезапно Анне растеряла свою уверенность.

— Нормально, — я пожала плечами. Спорить было поздновато. — Что там дальше в программе?

Внезапно мне ужасно захотелось спать. И когда Анне сказала сесть и закрыть глаза, я с радостью подчинилась. Наверное, я даже уснула ненадолго, потому что когда она сказала, что глаза можно открывать, я не могла вспомнить, что она со мной делала.

— Все, одевайся, — скомандовала Анне.

Рядом с ее странным костюмом теперь висело платье — из нескольких слоев воздушной ткани, такой же нежно-лиловой, как мои новые волосы, очень открытое и короткое. Я скинула халат, в который завернулась после душа, и взяла его в руки. Размер вроде подходит. Хотя Анне точно пожертвовала что-то из своего гардероба.

— Что у тебя с руками? — спросила Анне, стоило мне к ней повернуться.

Я машинально оглядела свои руки.

— Что это за следы?

— Увлекаюсь БДСМ, — сказала я невозмутимо.

Не рассказывать же ей, откуда шрамы на самом деле.

Она скривилась, выскочила из комнаты и через минуту вернулась, притащив ажурные парные браслеты, которые закрывали руки от запястья до локтя.

— Вот, надень. Вот туфли. Скорее, мы опаздываем.

Серебристые туфли я узнала — она была в них, когда приезжала в Гетто. Я-то думала, она потеряла их где-нибудь в Башне.

Стоило мне обуться, как она схватила меня за руку и потянула к двери — я едва успела прихватить комм. С белого дивана, который, видимо, все же удалось отмыть от моей крови, мне навстречу поднялся Теодор. Вид у него был какой-то встрепанный.

— Вот твой пропуск, — протянул он мне карточку.

Я посмотрела на нее. Рената Гаттала, стажер, отделение нейротехнологического биомоделирования. Понятно.

— А где настоящая Рената Гаттала?

— Стажеров туда не приглашали. Только руководство. Кару специально внес тебя в списки. Комм оставь, — добавил Теодор, заметив, что я держу в руках. — Там таких древних ни у кого нет.

Оставить им Нико?

— Вот уж хрен, — отказалась я.

— Рита, ну правда, кто-нибудь заметит…

— А я тебе говорю, я его не оставлю.

— Ладно, прячь сюда, — Анне протянула мне маленькую серебристую сумочку. Комм еле-еле поместился. — Только не доставай. Не сутулься. Ни с кем там не разговаривай.

— Чего еще не делать? — я широко улыбнулась, глядя на их напряженные лица, хотя на самом деле нервничала. — Эй, это просто вечеринка. Что я, на вечеринках не была?

Была, конечно. В Башне каждый вечер что-нибудь происходит. Или вот еще тот раз, когда мы с Коди позвали всех наших, устроили танцы на террасе, напились, обливали друг друга пивом и швыряли бутылки, пытаясь попасть в крысу, которую занесло на наш этаж. Было весело!

— Тогда поехали, — вздохнул Теодор. — Я тебя отвезу.

Пока мы спускались на подземный паркинг, я наконец смогла рассмотреть себя. Анне постаралась, что и говорить. Серебристые губы, лиловые тени (а разве не должно быть наоборот?), брови тоже накрашены чем-то фиолетовым. Выглядела я странно, но мне нравилось. Даже жалко будет все это смывать. Хотя, может, эта краска — как волосы. Тоже месяц не смоется.

— Эй, я знаю эту машину! — воскликнула я, увидев, куда направился Теодор. — Мы с Иленой на ней ехали в Гетто!

— Да уж, — поморщился Теодор. — Трогательные воспоминания. Забирайся.

— Кстати, как ее дела?

— Нормально, — отрезал Теодор, и дальше мы ехали в полном молчании.

Я не возражала — прилипнув к окну, я рассматривала улицы, по которым мы проезжали. Мы миновали башни «Зеркало» и «Зеркало — 2», проехали по мосту над парком, спустились по спиральной дороге. Слева промелькнули купола какого-то собора — явно очень старого, распахнулась дверь кафе, на улицу высыпали нарядные девчонки, дома сделались ниже, потом снова взметнулись вверх, через всю улицу протянулись голографические рекламные объявления — я и на них смотрела с удовольствием. Наконец машина замедлила ход перед воротами, за которыми виднелась зеленая лужайка и группа зданий с сияющей надписью «НейроКортИнн» над ними.

— Тебе туда, — сдавленным голосом сказал Теодор. — Иди вон к тому входу посередине. Приложишь к ридеру свой пропуск, у охраны вопросов быть не должно. Пройдешь насквозь, выйдешь с другой стороны, там будет такое нелепое розовое дерево, за ним «стекляшка» — зайди и постарайся найти Кару как можно скорее.

— Ладно, — растерянно согласилась я. — А ты откуда знаешь, что там внутри?

— Я там вроде как… работаю, — ответил Теодор, явно испытывая неловкость.

Работает? Там?!

— Иди, тебе пора. Главное, держись уверенно. Там сегодня много людей из разных компаний, все будут думать, что ты работаешь в какой-то из них, просто они с тобой не знакомы. Удачи.

Я открыла дверь и тут же чуть не упала — забыла, что на мне эти дурацкие туфли. Как Анне вообще их носит?

Я направилась к главному входу. Ладно, все в порядке. У меня есть пропуск. А если охранник спросит, что здесь забыл стажер, скажу, что меня вызвал Борген Кару по делу. А если он спросит, по какому делу, я скажу, что… ммм… а, черт, скажу, что это не его собачье дело, и пусть звонит Боргену Кару.

Но охранник меня вообще ни о чем не спросил. Даже не посмотрел в мою сторону.

Стараясь не вертеть головой, я вышла во внутренний сад и направилась прямо к розовому дереву. За ним и правда нашлась «стекляшка» — строение, напоминающее кристалл, который непонятно зачем воткнули посреди лужайки.

Увидев свое отражение в одной из граней, я остановилась, потом, воровато оглянувшись — на меня никто не смотрел — достала комм и сделала фотографию. Это же явно первый и последний раз в моей жизни, когда я так выгляжу. Поставлю на аватарку в «таккере». Или нет, вдруг кто-нибудь спросит, где это я. Ладно, хоть Эме покажу.

Я быстро набрала сообщение: «Смотри, я офигенна!» — скинула подруге снимок («Беги оттудова пока тя не разобрали на органы», — тут же ответила Эме) и вошла внутрь.

И остановилась, растерянно глядя по сторонам.

Где тут искать Боргена Кару?!

Огромный темный зал был похож на морское дно. Освещали его только слабо светящиеся лампы в виде водорослей, тут и там расставленные на полу, да голографические медузы, плавающие над головами гостей. Ближайшая ко мне стена-грань представляла собой мерцающий водопад — я не поняла, настоящая ли это вода. В дальнем конце зала на возвышении кто-то играл. А все пространство было заполнено людьми — они ходили, окликали друг друга, пили, разговаривали, смеялись, обменивались контактами. Лестница с лампочками под каждой ступенькой вела на балкон, опоясывающий зал на уровне второго этажа — там тоже было полно народу. Одуряющее пахло цветами — тут и там торчали подсвеченные вазы со сложными букетами.

Ладно, спокойно. Я не могу стоять тут весь вечер. Борген Кару сказал, что найдет меня. Значит, нужно просто забиться в угол и ждать.

Я направилась к водопаду, решив, что это хорошее место. И хороший ориентир. Конечно, Анне велела не доставать комм, но, если на меня никто не будет смотреть, скину Кару сообщение, что я там, он меня быстро найдет. Но не успела я сделать пару шагов, как на меня налетел какой-то мужчина, и я едва не упала. Чертовы туфли.

— Простите, — улыбнулся он.

— Ничего, — нервно сказала я.

— Вы ведь не из «Эн-Си», верно? — спросил он, оглядев меня.

От него несло алкоголем.

Я промычала что-то неопределенное.

Мне нельзя ни с кем разговаривать! Еще пара вопросов, и мою шпионскую миссию можно считать проваленной.

— Я — Мартин Винценц, «НейроКортИнн».

— Извините, я должна срочно кое-кого найти, — оборвала я его и ввинтилась в толпу.

Так, спокойно. Я справилась. Все идет как надо.

Возле водопада обнаружился стол с напитками, и я подцепила бокал с мерцающей розовой жидкостью и отошла в сторону. Ко мне подплыла медуза, я протянула руку — она резво скользнула в сторону.

Я раскрыла сумочку и, не вынимая комм, набрала сообщение: «Я у водопада». Через несколько секунд пришел ответ: «Еще пятнадцать минут».

Ну класс. И зачем я так торопилась?

Два бокала спустя я выяснила, что вода все-таки не настоящая, мой розовый напиток — безалкогольный (но идти куда-то искать алкоголь мне совсем не хотелось), а Борген Кару просто козлина.

Сколько его еще ждать?!

Я присела на бортик и поболтала рукой в ненастоящей воде. Мимо проплыл поднос с напитками, и я схватила новый бокал. На сей раз пойло было зеленым. Я принюхалась — вот эта штука точно ударит по мозгам. Вечер переставал быть паршивым. Но можно ли мне пить перед исследованием? Я потянулась к комму — отправить Кару еще одно сообщение, но не успела.

— Вот вы где! — услышала я и, обернувшись, наткнулась взглядом на Мартина

— Да, это я тут, — кисло улыбнулась я ему.

Он присел рядом.

— Мы так и не познакомились.

— Почему же, вы Мартин, я помню.

— А вы? — он улыбнулся.

Мне стало приятно. Мужчина из Сити на полном серьезе со мной знакомится. Ха! А я не так отвратительна, как думала.

— Рета… э-э… Рената, — представилась я.

Надо сворачивать разговор. Он из «НейроКортИнн» и, если когда-нибудь встретит настоящую Ренату Гатталу, будет сильно удивлен.

— Странный все же вы выбрали способ проводить вечер.

— Я тут по делу, — объяснила я. — Босс вызвал меня. Сейчас он освободится, и я… ммм… кое-что ему передам и уйду. О, а вот и он! — я с облегчением заметила Боргена Кару и вскочила. — Приятно было познакомиться!

Я принялась пробираться через толпу и не сразу заметила, что Мартин пошел за мной.

— О, так вы работаете с Боргеном, — обрадовался он, увидев, куда я направляюсь.

— Извините, мне правда пора, — предприняла я еще одну попытку отделаться. — Я просто стажер. Не хочу неприятностей.

— Не волнуйтесь, Борген мой приятель. Вам не влетит, — Мартин подмигнул мне и помахал рукой. — Эй, Кару! Кажется, я нашел твоего стажера!

Я увидела, как у него вытянулось лицо, и позлорадствовала. Нечего было бросать меня тут одну! Пусть теперь разбирается со своим коллегой как хочет.

— Мартин, — выдавил он улыбку. — И ты здесь. Извини, у Ренаты мало времени.

Он схватил меня за руку и потащил за собой.

— Еще увидимся, — Мартин помахал мне рукой.

Я криво улыбнулась и поспешила за Кару.

— Я же сказал — ни с кем не разговаривать! — шепотом отчитывал он меня, лавируя между людьми.

— Я и не разговаривала! — так же шепотом ответила я. — Он сам подошел ко мне. Что мне было делать, убегать?!

— Ладно, — махнул рукой Кару. — У нас и правда не так много времени, идем.

Мы пересекли зал и вышли на улицу через неприметную дверь за сценой.

— Бегом, — Борген потащил меня за собой в сторону ближайшего здания, — пока нас никто не увидел.

Я обнаружила, что все еще держу в руках бокал. Ладно, приберегу его, и во время исследования меня будет греть мысль об этом зеленом напитке.

Мы пересекли лужайку, вошли в вестибюль и направились к лифтам.

— Может, все-таки расскажете, что вы собираетесь делать? — спросила я, пока мы поднимались.

— Безобидное сканирование, — успокаивающе улыбнулся Кару.

Я занервничала сильнее.

— Вы же в курсе, что во мне полицейский чип? — спросила я. — Если с ним что-то случится, мне конец.

— Ничего не случится. Мы постоянно сканируем людей с чипами. Все будет в порядке.

— И что вы хотите найти?

— Очень надеюсь, — Борген Кару серьезно посмотрел на меня, — очень надеюсь, Рита, не найти абсолютно ничего.

От этих слов мне совсем расхотелось разговаривать, и до лаборатории мы дошли молча.

В кабинете я наконец-то скинула туфли и огляделась.

Комната оказалась довольно просторной, и большую ее часть занимал, видимо, тот самый аппарат для сканирования — здоровенное яйцо, стоящее под углом в сорок пять градусов, которое пересекали слабо светящиеся полосы. Рядом торчали несколько мониторов и пульт с парой десятков кнопок. Кару подошел к шкафу, примостившемуся у стены, и принялся выдвигать один ящик за другим.

— Идите сюда, — позвал он меня.

Я пристроила свой бокал на пульт и подошла к нему.

— Уколов боитесь?

Я помотала головой.

— Отлично. Давайте руку.

Я спрятала руки за спину.

— Что это? Вы же говорили — сканирование…

— Нужен анализ крови. Буду отслеживать динамику — если будет динамика. Хорошо бы, конечно, иметь контрольные значения, да только где же их взять.

Я ничего не поняла, сдалась и протянула руку.

— Слушайте, а почему все так секретно? — спросила я, наблюдая, как он втыкает иголку мне в руку. Опыта в этом деле у него явно было немного — с первого раза он не попал куда надо, и на сгибе локтя у меня расплылся здоровенный синяк. Вторая попытка увенчалась успехом. — Вы же тут вроде босс, нет? Проводите исследование в свое удовольствие днем, как нормальный человек.

— Я руководитель направления, а не владелец компании, — раздраженно ответил он. — Мою работу контролируют. Да еще каждый вшивый… стажер пытается сунуть нос в мои дела.

Меня внезапно настигло одно из тех озарений, после которых я готова была поверить, что я и в самом деле сообразительная.

— Как Теодор? Вы исследовали что-то про Вессем, а он узнал, точно?

— Да, как Теодор. И я бы уволил его в тот же день, если бы… Так, готово, — он пшикнул мне на руку пластырем, и тот зашипел, застывая. — Переоденьтесь. Вот, снимите платье, наденьте это, — он сунул мне что-то вроде обтягивающего комбинезона из мягкой серебристой ткани. — Это надевается на голое тело.

— Если бы не — что? — спросила я, стягивая шикарное платье Анне и собственное не слишком шикарное нижнее белье.

Изнутри в комбинезоне обнаружились какие-то выступы и датчики, и я надеялась, что во время сканирования они не вопьются в меня все разом.

— Если бы он со своим приятелем не нашел вас, не пошел туда, — ответил Кару, стоя ко мне спиной. — Если бы он не влез в это дерьмо с головой.

— Почему — дерьмо? — оскорбилась я.

— Да потому что Вессем опасен, Рита! — он снова повернулся ко мне. Я едва успела застегнуть свое нелепое одеяние. — То, что там находится — опасно! Я два года пытаюсь разобраться, ищу, поднимаю архивы, собираю информацию. Его закрыли так давно, что, наверное, уже даже военные не помнят, почему. А может, никогда и не знали. Там еще в Гражданскую войну была лаборатория Возрождения Нации, одному Богу известно, что они там разрабатывали, а потом случилась авария, или утечка, или это было сделано специально, и целый город вымер! Засекречено абсолютно все! Беспрецедентные карантинные меры! А вы решили сходить туда на прогулку.

— Ничего не вымер, — неуверенно возразила я. — Все просто… переехали.

— Не переехали. — Борген Кара смотрел на меня со странным выражением. — Рита, мне все равно придется вам сказать. Все беженцы умерли в течение года или полутора. Как и военные, которые побывали в Вессеме после них. Через несколько месяцев появлялись первые симптомы, они прогрессировали, и…

Я на некоторое время забыла, как дышать. Умерли в течение года? Весь город?! Что, и я тоже… Нет, постойте-ка!

— Нет, вас обманули! — сказала я. — Георге! Его отец и дед бежали вместе со всеми, а умерли они — ну, я точно не знаю, когда, но точно прожили достаточно.

— Если вы про Георге Норта, то его семья никогда не жила в Вессеме. Я уже потратил на него зря кучу времени. У них был хутор, если идти по старой дороге к Чарне — вы ведь наверняка знаете про старую дорогу, да? — Я не знала, но на всякий случай кивнула. — В ту ночь они побежали просто потому, что побежала целая толпа. Может, решили, что война началась снова, или, я не знаю… Но в Вессеме они никогда не жили.

— Ладно, может, вы и правы. — Я прищурилась. У меня оставался последний — зато какой — аргумент. — Но я, я сама, была в Вессеме первый раз, когда мне было тринадцать. И Коди. И еще… трое наших друзей, в общем. И, как видите, я все еще здесь!

Кару задумался, и чем дольше он молчал, тем легче мне становилась на душе. Да, может, в Вессеме и была какая-то зараза — давным давно. Но вся выветрилась. Ничего со мной не случится.

— Значит, вы бывали в Вессеме раньше, — произнес наконец Кару. — Почему вы не рассказали?

— Так вы не спрашивали.

— Я полагал, что у вас была какая-то карта. Теодор говорил, вас кто-то вел. Кто-то, с кем вы общались через комм.

Я промолчала. Выходит, моя ложь никого не провела.

— Рита, послушайте, — он устало потер лоб. — Я на вашей стороне. Мне не нужны ваши тайны, я не собираюсь сдавать полиции вас или вашего проводника. Я просто очень, очень хочу выяснить, что произошло. И что происходит сейчас. Если у вас иммунитет к этому — что бы это ни было — прекрасно. Но правда в том, что у сотен людей этого иммунитета не оказалось. И они все умерли — и не очень легко, насколько я могу судить. Поэтому, прошу, расскажите, что было в Вессеме пять лет назад. От кого вы узнали дорогу.

— Давайте откровенность за откровенность, — предложила я. — Я вам расскажу, что знаю. А вы расскажете, чего вам сдался этот Вессем.

Нет, ну правда. Сто лет никому дела не было. А ему вот понадобилось.

— Идет, — неожиданно легко согласился Кару.

Наверное, был уверен, что его секрет я уже очень скоро унесу с собой в могилу.

Я сделала приглашающий жест рукой. Он поморщился, но начал говорить:

— Я узнал о нем почти случайно. Один мой приятель занимался вакциной от вируса Вентра. Знаете, что это? Чем он опасен?

Я кивнула. Тенна нам это очень наглядно продемонстрировала.

— Впервые он появился вскоре после Гражданской и с тех пор постоянно мутировал. Слышали про антигенный дрейф? Ладно, не важно. Словом, каждый год появляется новая версия, в основном мы успеваем с вакциной, но некоторым не везет.

Я снова кивнула. Тенне не повезло.

— По словам того парня, этот вирус искусственный. Я уже тогда разрабатывал импланты, не особенно интересовался вирусами, но тот мой приятель говорил, что его выпустили на свет в Вессеме.

— Зачем? — заинтересовалась я. — В смысле, зачем вообще делать вирус?

— Как биологическое оружие, полагаю.

— Странное какое-то оружие. То есть, твои враги гарантированно сдохнут, но через десять лет и вместе с тобой.

— Возможно, изначально вирус действовал как-то иначе. У нас мало информации. Для меня много лет это было просто сказкой, услышанной от фрика, пока два года назад не заболел мой сын. Тогда я вспомнил эту… историю. И стал искать сам.

Кару снова замолчал.

— Мне нужно знать, как был создан Вентра, — сказал он наконец. — Его последствия на данный момент неизлечимы. А я очень хочу спасти сына, Рита.

— А что ваш приятель говорит?

— Ничего. Вскоре после того разговора он погиб в аварии.

— Можно же пересадить легкие, — сказала я, вспомнив Тень.

— Это временная мера, — покачал головой Кару. — Основная беда не в самих легких, а в угнетении дыхательного центра даже в том случае, если легкие не слишком пострадали. Просто обычно легкие отказывают раньше. Можно сделать пересадку, но процесс не остановится. Через некоторое время дыхательные мышцы все равно окажутся парализованными. Пересадка даст ему несколько лет, вот и все. И это в том случае, если вообще удастся добиться пересадки — как вы понимаете, легкими у нас не разбрасываются. Те, кто это сделал, не могли вместе с вирусом не придумать лечения. Я должен попасть туда, должен его найти. Вот почему меня так интересует Вессем.

Я понимала его с пятого на десятое, но то, что он говорил, мне не нравилось. Выходит, пересадка легких, если ее вообще сделают, даст Тенне не так уж много времени?

— Почему вы думаете, что лечение есть? Если бы его можно было найти, его бы давно нашли. Прошло столько лет!

— Большую часть времени никто ничего не искал. Медицина сейчас гораздо более… отсталая, чем была тогда. У нас не было времени заниматься наукой, мы были слишком заняты тем, чтобы вылезти из дерьма, в которое сами себя загнали.

Я кивнула. Вот это мне было понятно. Я лично до сих пор только этим и занята.

— Гражданская война, Первая и Вторая топливная, локальные конфликты в прибрежных районах, эпидемии, болезни, радиация, отрава в воздухе, экологическая катастрофа. Все эти сто лет мы старались выжить. А теперь подняли головы и пытаемся догнать своих предков. Сто лет назад лучевая болезнь не убивала. Рак был не опаснее насморка. Если мы найдем довоенные данные, то сумеем вылечить и Вентра.

— Но то, что там было, с нами и вообще, это же не вирус.

— Нет. Я полагаю, это что-то вроде охранной системы, которая должна была заставить посторонних держаться подальше. Думаю, в ту ночь она вышла из строя, и случилось то, что случилось. Если она работает до сих пор, то нужно знать, как ее обойти. Или это тоже оружие, но другого действия. Вот почему я так хотел поговорить с вами. Мне нужно знать, что произошло со всеми этими людьми, что на них так подействовало и как от этого защититься. У Теодора пока никаких проявлений — по крайней мере, ничего, что не укладывалось бы в стандартные вариации нормы. Но мне не хотелось бы сидеть и дожидаться, когда же начнутся необратимые изменения. Если вы правы, если были там пять лет назад и ничего не произошло — возможно, там уже не опасно. Тогда — да, я попрошу вас дать мне карту. Но я должен быть уверен.

Мы помолчали.

— Давайте начнем, — сказал он наконец и протянул мне планшет. — Ответьте на несколько вопросов, я пока все подготовлю.

Я взяла планшет. Начало опросника было стандартным — пол (женский), возраст (восемнадцать), хронические заболевания (нет), перенесенные операции (в двенадцать лет сломала ногу), постоянно принимаемые препараты (алкоголь считается?), день цикла (э-э… понятия не имею), медицинский чип (да, самый простецкий), другие импланты (полицейский чип, чтоб его). Потом пошли вопросы, которые Кару явно написал специально для меня — собственно, он мне их уже задавал, только теперь я решила ответить честно: головные боли (да), нарушения сна (в последнее время да), повторяющиеся сны (да, несколько месяцев), нарушение координации…

— Про нарушение координации — я не знаю, — сказала я, оторвавшись от планшета. Кару сидел за столом и разливал мою кровь по более мелким пробиркам. — Я недавно так с лестницы навернулась… Но не знаю, почему. Может, просто поскользнулась.

— Напишите — нет, — сказал Кару, не отвлекаясь от пробирок с кровью.

Я пожала плечами и вернулась к опроснику. Быстро прокрутила страницу — конец списка терялся где-то в бесконечности.

Нарушение дыхания (попробуй разбери, без респиратора оно у всех нарушено), вспышки агрессии (вроде нет), приступы тревожности (вот сейчас мне не по себе), нарушение когнитивных способностей… Я снова споткнулась.

— Я не знаю, что такое когнитивные способности, — призналась я.

— Ладно, оставьте это пока.

Кару сунул пробирки в какой-то ящик и закрыл крышку. Ящик загудел и заморгал лампочками.

— Хорошо бы еще спинномозговую жидкость на анализ, — пробормотал он. Я нервно сглотнула. — Но один я ее взять не смогу. Поэтому переходим к следующему пункту.

Кару подошел к сканеру, включил его, и часть гигантского яйца отъехала в сторону. Я подошла следом. Кару протянул руку — я машинально отшатнулась. Он укоризненно глянул на меня и натянул мне на голову капюшон моего странного комбинезона. Капюшон полностью закрыл лицо, но напротив глаз оказалось прозрачное окошко.

— Забирайтесь, — скомандовал Кару и отошел к пульту.

Я полезла внутрь.

— Так, а это еще что?

Я обернулась — Кару держал в руках мой бокал.

— Это мое! — я метнулась обратно. — Поставьте, я потом выпью.

— Нашли время! — разозлился он.

— Слушайте, я, может, эту зеленую штуку больше никогда в жизни даже близко не увижу! — возмутилась я в ответ. — Жалко вам, что ли?

Он покачал головой, но переставил бокал на стол, где уже лежал использованный шприц.

— Ладно, давайте не отвлекаться.

Я наконец забралась в сканер. Изнутри он оказался довольно мягким, я будто в желе улеглась.

— Не шевелитесь, — предупредил меня Кару, подойдя, чтобы вернуть крышку на место. — Разговаривать можно.

— Слушайте, — сказала я, схватив его за руку. — Если там что-то есть… Если вы что-то найдете у меня внутри… Вы ведь сможете меня вылечить, правда?

Он улыбнулся.

— Я постараюсь, Рита. Я буду очень-очень стараться.

Он отошел, и через секунду я осталась одна в темноте.

— Как ощущения, порядок? — донесся голос Кару из динамиков.

Я кивнула, потом сообразила, что он меня не видит, и ответила:

— Да, все нормально.

— Скажите, если станет страшно. Многим от этой процедуры становится не по себе.

— Ничего, я потерплю.

— Хорошо. Тогда не двигайтесь.

Сканер вздрогнул и ожил. Я замерла, стараясь не дышать.

— Начинаю сканирование, — донесся до меня голос Кару. Говорил он явно не со мной. — Запись от четвертого мая, время — 19:34. Объект — Рита-Лина Корто, восемнадцать лет, постоянно проживает в Чарне-Технической. Подверглась воздействию «фактора В» двенадцатого октября прошлого года, одновременно с Теодором Ирди и Марко Маноа.

— Что за «фактор В»? — спросила я.

— Надо же как-то назвать то, что случилось в Вессеме, — пояснил Кару и продолжил: — Общее состояние. В прошлом перелом правой голени… Сросся так себе. Так, что у нас выше. Искривление позвоночника, деформация грудной клетки. Это понятно. Хм, мышцы неплохие. Занимаетесь спортом, да?

Ага, ответила я мысленно. Разбором завалов на скорость.

— В легких… в легких мусор, — двинулся дальше Кару, не дождавшись моих комментариев. — Рита, вы что, респиратор вообще не носите? Надо носить… Дальше. Гастрит, естественно. Так, тут киста. Ничего опасного. Воспалительный процесс в левом яичнике. Левая почка что-то… а, черт с ней. Это все обычные дела. А нам нужно что-то необычное, верно? Ладно, смотрим мозг. Предположительно, у женщин патологические изменения проявляются раньше. Изменений в структуре тканей у Ирди и Маноа обнаружено не было, все отклонения — в пределах нормы, хотя оба отмечали изменение поведенческих реакций, что, впрочем, может объясняться пережитым стрессом. Если не считать миндалевидного тела. — Он помолчал. — Итак, что же мы видим сейчас. Конечный мозг — без видимых изменений. Кора в порядке. Теменная доля… Н-ну, считаем, что в порядке. Соматосенсорная кора… Так… Латеральная борозда и зеркальные нейроны… отклонения могут быть вариантом нормы, чего мы, впрочем, не знаем. Инсула — тут у нас что-то есть. Но изменения минимальны и могут иметь какие угодно причины. Заметка — вернуться к этому позже. Базальные ганглии — без видимых изменений, что соответствует утверждению объекта, что двигательных нарушений нет. Надо бы, конечно, биопсию… Ладно, идем глубже.

Я немного расслабилась. Изменений нет — это же хорошо, да?

Я закрыла глаза. Ничего он не найдет. За пять лет со мной ничего не случилось, не случится и сейчас. Вылезу отсюда, выпью ту зеленую штуку. Вернусь к Анне, обменяю ее платье на куртку Коди — и домой ночным автобусом. Завтра загляну к трудовому инспектору — если Борген Кару все сделал как надо, то мне должны еще и заплатить, надо только сдать свой пропуск. Интересно, кто там сейчас вместо меня посуду моет? И моет ли…

Я вдруг задумалась о том, чем бы я занималась, если бы родилась и выросла в Сити. Увлеклась бы биологией и ботаникой? Выращивала что-нибудь, только не в теплицах, а в пробирках? Или делала что-то такое, о чем я сейчас вообще понятия не имею — например, моделировала тех светящихся медуз, что плавали под потолком внутри зала-кристалла. Я улыбнулась. Надо было их сфотографировать, Эме бы понравилось.

Из задумчивости меня вывел голос Боргена Кару.

— Лимбическая система, — сказал он взволнованно. — Вот оно!

Чему он там радуется, занервничала я.

— Ретикулярная формация. Вижу изменения в голубом пятне. Объект говорила о нарушениях сна — вот и они… Слишком активна область, ответственная за выработку дофамина, что должно было сказаться на поведении. Вероятно, я был прав в оценке недавних действий объекта.

Кажется, он вообще забыл, что я его слышу.

— Область под третьим ядром — тут тоже что-то есть, но подобное мне раньше не встречалось. Пока не могу понять. Заметка — вернуться позже. Миндалевидное тело — вижу темные точки. Словно дыры от шрапнели. Подобное же я видел у Ирди и Маноа, но дальше изменения не пошли. Видимо, я нашел очаг поражения. Также вижу признаки поражения поясной извилины. Субгранулярная зона просто светится — идет активный процесс нейрогенеза. Невероятно. Гиппокамп…

Он продолжал перечислять, но я уже не слушала. Он был прав. Что бы ни случилось в Вессеме — меня это убивает.

Но почему только сейчас?