Голубка Атамана

Глава 31

— Ненавижу опаздывать, ненавижу опаздывать, — в панике бормотала я, закручивая волосы на затылке в жгут и закрепляя их заколкой в форме тонкой иглы.

— Ло, ты и не опаздываешь, — Давид лениво потянулся в кровати и подложил одну руку под голову.

— Перед тем, как приехать на объект, мне еще кое-куда надо заглянуть, — торопливо проговорила я и едва не ударилась мизинцем на ноге об угол стола. — И зачем ты соединил спальню с кабинетом?

— Мне так удобней, — Давид сел, продолжая внимательно наблюдать за моими суетливыми движениями. — Знаешь, что мне сейчас хочется сделать? — вдруг спросил он.

— И что же? — я открыла сумку, достала ключи от машины и бросила пачку влажных салфеток.

— Стянуть с тебя платье, распустить волосы и любить до тех пор, пока не останется уже никаких сил, — вполне серьезным тоном ответил Давид.

— Ночи тебе не хватило? — я улыбнулась ему.

Мы уснули только под утро. Я никогда не думала, что человека может быть так мало. Давид доводила меня до оргазма одними своими пальцами и губами. Целовал каждый позвонок, каждый участок моего тела. Я отвечала ему тем же и не сдерживала эмоций, когда он жадно и глубоко проникал в меня. Но нам всё равно было мало. Хотелось еще и еще. Даже когда от недосыпа уже жгло глаза. Собственно, из-за нашего обоюдного нежелания остановиться, я сейчас рисковала опоздать на работу.

— Прости, любимый, но я очень-очень спешу, — я быстро подошла к Давиду и хотела оставить на его губах легкий поцелуй.

А он, хитрый лис, притянул к себе на колени, усадил и поцеловал настолько несдержанно, что о работе совсем не хотелось думать. Его твёрдый возбужденный член красноречиво демонстрировал абсолютное нежелание Давида отпускать меня.

— Нужно бежать, — с усилием разомкнув поцелуй, прошептала я.

— К чёрту работу, — Давид несильно обхватил зубами мою нижнюю губу.

— Нельзя, — еще тише добавила я, высвободившись. — С днем рождения, — я посмотрела Давиду в глаза. После сна они у него всегда чуть отливают серым. Почти незаметно, если не всматриваться. — Сегодня вечером отпразднуем. Ты пригласишь своих друзей?

— Да, конечно.

— Вот и хорошо. Люблю тебя, — я напоследок поцеловала Давида в нос и убежала, прихватив сумку.

Октябрь в этом году оказался приветливым и мягким. Да и в целом осень не капризничала. На прошлой неделе был дождь несколько дней подряд, затем выглянуло солнце. Температура ощутимо упала, но солнце спасало ситуацию.

Давид летом просил дать время. И я его дала. Терпеливо ожидая, не давя и не подгоняя его. Преимущественно, я жила у Давида, а домой заезжала лишь для того, чтобы взять какие-то вещи или в целом проверить, всё ли хорошо.

Я старалась много не рефлексировать о том, что будет с нашими отношениями в будущем. Мы с Давидом услышали друг друга, и я не видела смысла переливать из пустого в порожнее.

Взволнованно поглядывая на часы, высвечивающиеся на приборной панели, я мысленно прикидывала, успею ли заскочить в магазин за подарком. Его уже упаковали, оставалось лишь оплатить покупку и забрать. Те деньги, что я случайным образом выиграла на ставке в боях, долгое время просто лежали. Я их не тратила. А теперь так как у меня появилась постоянная работа и зарплата, я добавила еще немного, чтобы приобрести подарок для Давида.

Я долго мучилась с выбором. В конечном итоге решение само нашло меня в виде красивых часов с кожаным ремешком и аккуратными золотыми линиями на синем циферблате. Этот цвет поразительно точно повторял цвет глаз Давида.

Насчет того, что существовала примета будто нельзя дарить часы, я даже не волновалась. Не верила. Люди сами определяют свою судьбу и незачем перекладывать ответственность за свои действия на какие-то вещи или приметы.

Часы эти я могла бы купить сразу, но суть подарка заключалась не только в них. Я спросила о том, можно ли будет нанести гравировку. А когда получила положительный ответ, попросила сделать аккуратные тонкие очертания парящей голубки на внутренней стороне часов.

Немного волнуясь, я припарковалась возле магазина и побежала за подарком. То, что я ярко представляла у себя в голове, не менее ярко было отображено и на часах. Почти один в один. Даже лучше. Я уже видела то, как Давид вечером распакует подарок и наденет его.

Когда небольшая белая коробочка была перевязана узкой шелковой лентой синего цвета, я расплатилась, поблагодарила и забрала подарок. Всё было под контролем. Я везде успевала.

Проект с детским кафе практически уже был завершен. Скоро планировалось открытие. Мы с ребятами курировали процессом, потому что ошибку можно допустить даже в самом конце. Никому не улыбалось всё испортить в последний момент.

Рабочий день прошел быстро. Мы переписывались с Давидом обо всякой ерунде. Даже сквозь короткий текст на экране смартфона я видела и ощущала улыбку Давида. Знала, что у него сегодня просто потрясающее настроение. Я с нетерпением ожидала прихода вечера. В последнем сообщении Давида говорилось, что к нему приехал Толик. Какое-то очень важное дело. Мы распрощались. Я вернулась к работе.

Мы с ребятами выпили по чашке лунго и оживленно обсуждали итоги проделанной работы. Я чувствовала себя на своем месте. Ощущение, что я реализовываю себя, развиваюсь и самостоятельно зарабатываю себе на жизнь, автоматически повышало и самооценку, и мое без того хорошее настроение.

Когда мы все распрощались, я написала Давиду, что уже закончила. Это стало привычкой — обозначать свое месторасположение, не пропадать надолго с радаров. Он ничего не ответил. Обычно, Давид присылал какой-нибудь смайл, показывая, что информацию поймал. Я моментально насторожилась и посмотрела на себя в зеркало заднего обзора.

— Не дёргайся, Ло, — приказала я своему немного встревоженному отражению.

Вероятно, что Давид всё еще был занят. Когда на горизонте возникал Толик, это автоматически сулило часа два-три дел, что велись за закрытой дверью кабинета.

Проверив подарок и поправив красивый шелковый бант, я плавно выехала с парковки. Вечерняя пробка сегодня была, как никогда, некстати. Часть улицы была перекрыта из-за каких-то внеплановых работ и в придачу кто-то еще и врезался.

Я взглянула на свой телефон, но ответа так и не было. Не удержавшись, я написала о том, что в городе пробка и, вероятно, приеду чуть позже, чем планировала. Первое мое сообщение было прочитано. Давид снова зашел в мессенджер, но ничего читать не стал. Пальцы сами набрали следующее:

«Всё в порядке?»

Ответ снова не пришел. Тревога моментально возросла. Через несколько минут я всё же не удержалась и позвонила. Трубку никто не поднял. Я привыкла к тому, что Давид всегда на связи и всегда отвечает. А если бывает занят — всегда предупреждает. Что-то случилось.

Стараясь не накручивать себя, я сосредоточилась на дороге. Когда я уже подъезжала к дому, начал моросить мелкий дождик. Аккуратно вложив подарок в сумку, чтобы не намочить его, я вышла на улицу. Сердце было не на месте. Словно ощущало что-то нехорошее. Готовилось к чему-то, что явно может причинить мне боль.

Я до последней секунды гнала от себя плохие мысли. Убеждала в том, что нет никаких причин для паники. Не ответил и не ответил. Значит, на то были свои причины. Дом встретил застывшей неприветливой тишиной.

«Это всё твоя фантазия, Голубева», — прозвучал в мыслях внутренний голос.

Вытянув из сумки подарок, я поспешила подняться на второй этаж. Звук собственных шагов по лестнице показался мне каким-то чужим.

Это всё осень. Скорый финал проекта. Да и просто эмоции. Хотелось поскорей вручить Давиду подарок, прижаться губами к левому виску и улыбнуться тому, что я напрасно волновалась.

Дверь в кабинет и наполовину спальню была чуть приоткрыта. Полоска желтого света прорезала полутьму коридора. Затаив дыхание, будто я собралась с вышки пригнуть в океан, вошла внутрь.

Давид неподвижно сидел за столом. Лицо спрятано в раскрытых ладонях. Перед ним лежал какой-то большой белый конверт. Без марок и каких-либо подписей.

— Всё хорошо? Я тебе писала, но ты не ответил, — пальцы слишком крепко сжали коробочку.

Давид несколько секунд вообще никак не реагировал на мое появление. А затем всё-таки медленно поднял голову и сфокусировал холодный усталый взгляд на моем лице. Его глаза показались мне красными и каким-то воспаленными. Давид либо плакал, либо сильно кричал. Я не знала, что и думать. Всё это мне категорически не нравилось.

— Родной? — встревоженно сорвалось с моих губ.

Я направилась к Давиду, а он резко вытянул одну руку вперед, как бы останавливая меня.

— Возьми это, — глухим надтреснутым голосом произнес Давид и протянул мне конверт.

— Зачем? — растерянно спросила я, чувствуя, как от напряжения всё внутри меня начало холодеть.

— Бери и уходи, — Давид снова прямо посмотрел на меня, а мне вдруг показалось, что этот наш зрительный контакт не только дается с большим трудом, но и причиняет ему боль.

— Это твое решение? Или что-то повлияло на него? — Медленно спросила я, не ощущая самой себя и движения собственного языка.

— Это мое решение.

Своей непоколебимостью и отсутствием эмоций в голосе Давид бил больно и наотмашь.

— Утром всё ведь было хорошо.

— Было.

— Что поменялось?

— Всё перевернулось.

— Не отталкивай.

— Поздно.

И это «поздно» прозвучало в моем сознании, как выстрел. Я ничего не понимала, а Давид никак не хотел облегчать ситуацию.

— Объясни, в конце концов, что происходит? — я нервно прикусила внутреннюю сторону щеки, буравя Давида немигающим взглядом.

— Это сложно объяснить.

— Хотя бы в общих чертах.

— Просто уйди. Оставь меня, — Давид потянулся к ящику письменного стола, вынул ингалятор и быстро сделал два нажатия, шумно вдыхая лекарство.

Дрожащие пальцы опустили рядом с канцелярским стаканчиком подарок и забрали конверт.

— Мы сможем всё решить вместе, — я упрямо продолжала стоять на своем.

— Просто уйди! — рявкнул Давид.

Его начало трясти. На лице нервно задвигались желваки. Я, испугавшись, резко отошла назад. Затем еще и еще, пока не оказалась за приделами кабинета. Давид быстро поднялся из-за стола, подошел к двери и со всех размаху закрыл ее. Она с оглушительным стуком захлопнулась прямо у меня пред носом.

В стёкла забарабанил усилившийся дождь.