Гонка преследования

Вильям Кэмбелл участвовал в гонке преследования вместе с эстрадной труппой, взяв старт от самого Питсбурга. В гонке преследования — в велосипедной гонке — гонщики стартуют один за другим через равные интервалы. Идут они очень быстро, потому что дистанция обычно дается короткая, и если кто замедлит ход, другие гонщики, не сбавившие темпа, наверстывают время, которое разделяло их на старте. Как только задний поравняется с впереди идущим и обойдет его, тот выбывает из состязания, слезает с машины и покидает шоссе. Если обгона нет, победителем считается гонщик, больше всех увеличивший разрыв на дистанции. Когда в соревновании участвуют только двое, обгон происходит чаще всего не дальше чем на шестой миле. Эстрадная труппа догнала Уильяма Кэмбелла в Канзас-Сити.

Уильям Кэмбелл рассчитывал идти хоть немного впереди эстрадной труппы до самого побережья Тихого океана. Пока он упреждал эстрадную труппу в качестве устроителя, ему платили жалованье. Когда эстрадная труппа догнала его, он лежал в постели. Он лежал в постели, когда директор труппы вошел к нему в номер, а после того, как директор ушел, Уильям Кэмбелл решил, что теперь вставать совершенно незачем. В Канзас-Сити было холодно, и он не спешил выходить на улицу. Канзас-Сити ему не понравился. Он сунул руку под кровать за бутылкой и выпил. От виски в желудке утихало. Директор эстрадной труппы, мистер Тернер, выпить отказался.

— Тем лучше, — сказал Уильям Кэмбелл. — Потому что на самом деле я ничего не знаю. Это я просто так. — Он снова натянул простыню на лицо. — Как здесь хорошо, под простыночкой! — сказал он.

Мистер Тернер стоял у кровати. Он был человек пожилой, с брюшком, лысый, и его ждало много всяких дел.

— Тебе бы надо задержаться здесь, Билли, и пройти курс лечения, — сказал он. — Если хочешь, я это устрою.

— Никакого лечения я проходить не желаю, — сказал Уильям Кэмбелл. — Не имею ни малейшей охоты проходить курс лечения. Я всем доволен. Я всю свою жизнь был всем доволен.

— Давно это с тобой?

— Что за вопрос! — Уильям Кэмбелл сделал вдох и выдох сквозь простыню.

— Давно ты запил, Билли?

— А что, разве я плохо работал?

— Да нет! Я, Билли, просто спрашиваю. Давно ты запил?

— Не знаю. Но мой волк вернулся. — Он потрогал простыню языком. — Уже с неделю, как мой волк при мне.

— Врешь ты!

— Не-ет! Милый мой волчок. Только я приложусь к бутылке, мой волк уходит за дверь. Не выносит спиртного. Бедненький волчок. — Он вкруговую водил языком по простыне. — Прекрасный мой волчок! Ничуть не изменился. Все такой же. — Уильям Кэмбелл закрыл глаза и сделал глубокий вдох.

— Тебе надо полечиться, — сказал мистер Тернер. — Ложись в лечебницу Кили. Не пожалеешь. Там неплохо.

— Город Кили, — сказал Уильям Кэмбелл. — Это недалеко от Лондона. — Он закрыл, потом открыл глаза, задевая ресницами простыню. — Люблю простыночки, — сказал он и посмотрел на мистера Тернера. — Слушай, ты думаешь, я пьяный?

— Ты и есть пьяный.

— Ничего подобного.

— Ты пьяный, и белая горячка у тебя уже была.

— Нет. — Уильям Кэмбелл закрылся с головой. — Милая моя простыночка, — сказал он и нежно дохнул в нее. — Красавица моя. Простыночка, ты меня любишь? Это входит в плату за номер. Как в Японии. Нет, — сказал он. — Слушай, Билли, дорогой мой «Билли-вскользь», сейчас ты у меня удивишься. Я не пьяный. Я нашпиговался до ушей.

— Брось, — сказал мистер Тернер.

— Посмотри. — Уильям Кэмбелл подтянул под простыней правый рукав пижамы, потом высунул правую руку из-под одеяла. — Вот, гляди. — На руке от кисти до локтя были маленькие синеватые пятнышки, окружавшие крохотные темно-синие следы уколов. Пятнышки почти находили одно на другое. — Это мое новое достижение, — сказал Уильям Кэмбелл. — Пью я теперь редко и понемножку, только чтобы прогнать волка из комнаты.

— От этого тоже вылечивают, — сказал Билли-вскользь Тернер.

— Нет, — сказал Уильям Кэмбелл. — Ни от чего нас не вылечивают.

— Нельзя же, Билли, ставить на себе крест, — сказал Тернер. Он присел к нему на кровать.

— Осторожней с моей простыночкой! — сказал Уильям Кэмбелл.

— Ну, не повезло тебе, так неужели же ставить на себе крест из-за этого в твои-то годы, Билли, и накачиваться всякой мерзостью!

— Преследуется законом? Вот ты о чем?

— Я не о законе, а о том, что это надо в себе побороть.

Билли Кэмбелл любовно коснулся простыни губами и языком.

— Милая моя простыночка, — сказал он. — Я могу целовать эту простыночку, и в то же время мне сквозь нее все видно.

— Перестань ты про свою простыночку. Нельзя втягиваться в эту мерзость, Билли.

Уильям Кэмбелл закрыл глаза. Его начинало слегка поташнивать. Он знал, что тошнота не облегчится рвотой, а будет все усиливаться, если не принять мер. Вот тогда-то он и предложил мистеру Тернеру выпить. Мистер Тернер отказался. Уильям Кэмбелл отпил из бутылки. Это могло принести только временное облегчение. Мистер Тернер внимательно следил за ним. Мистер Тернер сидел в этом номере много дольше, чем ему можно было, — у него накопилось столько дел. Хотя он всю свою жизнь провел среди наркоманов, наркотики внушали ему ужас, а к Уильяму Кэмбеллу он относился очень хорошо и не хотел оставлять его одного. Он жалел Уильяма Кэмбелла и думал, что курс лечения мог бы ему помочь. Он знал, что в Канзас-Сити от этого лечат. Но ему надо было уходить. Он встал.

— Слушай, Билли, — сказал Уильям Кэмбелл. — Слушай, что я тебе скажу. Тебя зовут Билли-вскользь. Это потому, что ты все скользишь. А меня зовут просто Билли потому, что я скользить не умею. Не умею я скользить, Билли. Никогда не умел. Все за что-нибудь зацеплюсь. Попробую скользнуть — раз! — и зацепился! — Он закрыл глаза. — Не умею я скользить, Билли. А это знаешь как плохо, когда не умеешь скользить.

— Да, — сказал Билли-вскользь Тернер.

— Что «да»? — Уильям Кэмбелл посмотрел на него.

— Ты говорил…

— Нет, — сказал Уильям Кэмбелл. — Я ничего не говорил. Видимо, произошла ошибка.

— Ты говорил про то, что скользить…

— Нет, нет. Про то, чтобы скользить, речи быть не могло. Ты слушай, Билли, я открою тебе один секрет. Люби простыночки, Билли. С проститутками, Билли… — Он запнулся. — С проститутками простись. С проституткой просто ночь, а с простыночкой — ночка. — Он замолчал и сунул голову под простыню.

— Мне пора, — сказал Билли-вскользь Тернер.

— Будешь путаться с проститутками, обязательно подцепишь, — сказал Уильям Кэмбелл. — С ними просто ночь, а…

— Ты это уже говорил.

— Что говорил?

— Про ночь и про ночку.

— А, да. Будешь любить простыночки… — Он подышал на простыню и потерся о нее носом. — Про них я еще ничего не знаю, — сказал он. — С этой простыночкой у меня только началось.

— Мне надо уходить, — сказал мистер Тернер. — Дел всяких много.

— Что ж, пожалуйста, — сказал Уильям Кэмбелл. — Уходить всем надо.

— Ну, я пошел.

— Ладно, уходи.

— Ну, как ты, Билли, ничего?

— Мне в жизни так хорошо не было.

— Правда, ничего?

— Мне очень хорошо. Ступай. Я еще немножко полежу. А к двенадцати встану.

Но когда мистер Тернер вошел к Уильяму Кэмбеллу в полдень, Уильям Кэмбелл спал, а так как мистер Тернер был из тех, кто знает, чем следует дорожить в жизни, он не стал будить его.

Переводчик: Н. Волжина