Гордон: кот, который сделал себя сам Питер С. Бигл

Для Жанны Шинто

Однажды давным-давно родился в семье домашних мышей сын по имени Гордон. На вид он был совершенно таким же, как его мама с папой и все братья и сестры: серый, с ярким блеском в черных бегающих глазках. Но внутри у него происходило такое, что было совсем не похоже на мысли его родственников. Он вечно спрашивал, почему все так, как есть, и ответы его никогда не устраивали. Почему мыши едят сыр? Почему живут в темноте и выходят наружу лишь после сумерек? А откуда вообще появились мыши? Что такое люди? Почему они так смешно пахнут? А если бы мыши были большие, а люди маленькие? А если бы мыши могли летать? Вообще-то обычно мыши не задают много вопросов, но Гордон все спрашивал и спрашивал.

Однажды вечером, когда Гордону было всего несколько недель от роду, одну из его сестер (вторую по старшинству) отправили посмотреть, не оставили ли в кладовке открытым чего-нибудь интересного. Она ушла и не вернулась. Папа Гордона печально пожал плечами, развел передними лапами и пояснил: «Кошка».

— Что такое кошка? — спросил Гордон.

Папа и мама переглянулись и вздохнули.

— Рано или поздно ему придется узнать, — решил папа. — Так лучше уж узнать дома, чем во дворе.

Мама едва слышно шмыгнула носом и сказала: «Но он еще так молод!», а папа возразил, что кошкам-то на это наплевать. И они тотчас же рассказали Гордону про кошек, думая, что он заплачет и скажет, что их не существует. С такой мыслью сложно свыкнуться. Но Гордон только спросил:

— А для чего кошки едят мышей?

— Наверное, мы очень вкусные, — ответил папа.

Гордон сказал:

— Но ведь кошкам необязательно есть мышей. У них полно другой еды, которая на вкус наверняка не хуже. Зачем кому-то кого-то есть, если это необязательно?

— Гордон, — сказал отец. — Послушай меня. В мире живут два вида существ: охотники и те, на кого охотятся. Случилось так, что мы, мыши, рождены быть жертвами, и поэтому по сути не важно, голодна кошка или нет. Просто такова жизнь. На самом деле быть добычей — это огромная честь, если смотреть на это под правильным углом.

— Чушь какая-то, — возмутился Гордон. — А где учат на кошек?

Они решили было, что он шутит, но как только Гордон стал достаточно взрослым, чтобы гулять одному, он взял чистую рубашку и немного арахисового масла и отправился искать кошачью школу. Уходя, он сказал родителям:

— Я очень вас люблю, но быть всю жизнь добычей только из-за того, что родился мышью, — это не для меня.

И он отправился в путь. Совершенно один.

А вы знаете, что все кошки ходят в школу, хоть мы этого и не видим? Собаки — другое дело. Но кошки всегда ходили в школу и всегда будут. В мире полно кошачьих школ, и Гордон без труда нашел одну из них. Он отважно взошел по ступенькам и постучал в дверь. Он сказал, что хочет поговорить с Директором.

Он почти был готов к тому, что сейчас-то его и сцапают, но все кошки — и ученики, и учителя — были так потрясены, что дали ему пройти. Один из преподавателей даже отвел его в кабинет Директора. Гордон чувствовал на себе взгляды, слышал, как фыркают от его восхитительного запаха кошачьи носы, но он крепко вцепился в свой чемодан с рубашкой и арахисовым маслом и шел вперед, не оглядываясь.

Директор оказался жирным полосатым стариком, и во время разговора с Гордоном он не переставая жевал собственный хвост.

— Ты, наверное, сошел с ума, — сказал он, когда Гордон признался, что хочет стать котом. — Я бы проглотил тебя в два счета, если бы есть чудиков не было плохой приметой. Выметайся отсюда! Если мыши начнут ходить в кошачьи школы…

— А почему нет? — отозвался Гордон. — Есть письменный запрет? Где сказано, что я не могу учиться в этой школе, если захочу?

Ну естественно в правилах кошачьих школ не было ни слова о том, что туда не могут ходить мыши. Кому бы пришло в голову вписывать такой пункт?

Директор сложил лапы на груди и начал:

— Гордон, взгляни на вопрос с такой точки зрения…

— Нет, это вы взгляните с моей, — отозвался Гордон. — Я хочу быть котом. И, клянусь, из меня выйдет кот получше, чем из некоторых простофиль, которых я видел в этой школе. У большинства из них такой вид, словно и мыши-то из них получились бы так себе. Так что давайте заключим сделку: вы разрешите мне ходить в вашу школу в течение одного семестра. Если к тому времени я не буду учиться лучше всех — если хоть у одного кота оценки будут выше, — тогда вы просто съедите меня, и дело с концом. Справедливо?

Ни один кот не смог бы отказаться от такого вызова. Но прежде, чем дать согласие, Директор предложил одно небольшое изменение: в конце семестра, если у Гордона не будет лучших оценок в школе, честь полакомиться им выпадет лучшему ученику.

— Может, это заставит некоторых оболтусов учиться усерднее, — сказал Директор себе, когда Гордон покинул кабинет. — Он, конечно, безумец, но он прав: из большинства не вышло бы и приличных мышей. Я почти что надеюсь, что у него все получится.

Так Гордон пошел в кошачью школу. Каждый день он садился за свою личную крохотную парту. Вокруг него сидели сто котят и почти взрослых лоботрясов, только и мечтавших о том, как бы накинуться на этого мышонка и вволю поиграть, прежде чем проглотить его. Он научился вылизывать шерстку. Узнал, как точить когти, как наблюдать за происходящим, притворяясь, будто спишь. Посещал курс по Обращению с Собаками, и еще один под названием «Как спускаться с деревьев», ведь это гораздо сложнее, чем взбираться наверх, а также побывал на серьезном научном семинаре о различных смыслах выражения «Плохой котик!». Лично Гордону больше всего нравились занятия по Видениям, где речь шла о волшебных вещах, которые видят лишь кошки: величественные фигуры предков, скользящие мимо; замки вдали; таинственные леса, полные чудищ, на которых нужно охотиться… Профессор, который вел курс по Видениям, говорил коллегам, что не встречал таких блестящих учеников.

— Съесть такого ученика было бы преступлением, — возглашал он повсюду. — Постыдным, непростительным, самым вкусным преступлением в мире!


Поначалу уроки по ловле мышей проходили несколько скомканно: обычно учитель просил одного из студентов побыть мышью, а в случае с Гордоном Директор посчитал, что это было бы слишком рискованно. Но Гордон сам настоял, чтобы за ним гонялись, как и за любым другим студентом. Мало того, что его ни разу не поймали (ну ладно, почти ни разу; был один голубой перс, который умел резко менять направление), так еще, когда пришла его очередь гоняться, оказалось, что у него врожденный талант. То, как он с первого раза мастерски исполнил Прыжок-Полет, заставило всех учеников вместе с учителем сесть навытяжку и зааплодировать. Гордон трижды поклонился и исполнил этот номер на бис.

Были также уроки по правильному обращению с людьми: как лежать на коленях, как воздерживаться от царапанья мебели, даже если чувствуешь, что просто вынужден это сделать, как поступать, если тебя берут на руки дети и как просить еду или внимания так, чтобы люди звали других людей поумиляться. На этих занятиях Гордон нередко грустил. Вряд ли он когда-нибудь станет настоящим „человеческим“ котом: кому охота держать на коленях мышь или чесать ее за ушами, пока она мурлычет? И все-таки на уроках по обращению с людьми он ловил каждое слово (как и на всех остальных), потому что все кошки знали: тот, кто лучше всех закончит семестр, съест Гордона, и они учились старательно как никогда. Директор говорил, что они — лучшие ученики за историю школы, и открыто планировал сделать это традицией, по одной мыши в семестр.

Когда объявили оценки и были подсчитаны баллы, первое место поделили двое учеников: Гордон и голубой перс. Они шли нос к носу, ни один не опережал другого ни на кошачий усик. В действительно важных предметах вроде Бега и Прыга, Лазания, Подкрадывания и Ожидания, Пока Жертва Забудет, Что Ты Еще Там; и на тех курсах, что учат хорошему кошачьему тону: Умывание, Хвостовой Этикет, Элегантный Зевок, Сон в Неподобающих Позах и Как Раздобыть Достаточно Еды и Не Выглядеть Жадиной (как начальный курс, так и занятия для продолжающих!) — во всем этом Гордон с голубым персом лидировали, оставив остальных далеко позади. Кроме того, они умели мяукать на пяти различных диалектах: персидском, абиссинском, сиамском, бирманском (который мало кто осваивает, помимо самих бирманцев) и на упрощенной версии тигриного.

Но в семестре может быть только один Лучший Кот; ничьи недопустимы. Чтобы решить этот вопрос раз и навсегда, Директор объявил, что Гордон и голубой перс встретятся в поединке по ловле мыши.

Перс и Гордон при всем при этом неплохо ладили, поэтому они, соблюдая предосторожности, пожали друг другу лапы, и Перс промурлыкал: «Без обид».

— Конечно, — ответил Гордон. — Если кому-то и суждено меня съесть, я бы хотел, чтобы это был ты.

— Вот это я понимаю дух соревнования, — сказал Перс. — Надеюсь, так и будет.

— Но этого не будет.

И у Перса не было ни единого шанса на победу. Как только они заняли свои позиции в густонаселенном мышином районе, Гордон сумел напасть из засады, перехитрить и загнать в угол почти всех мышей (кроме самых быстрых), и сделал это так безупречно, с такой элегантной беззаботностью — так по-кошачьи, — что Перс в конце концов поднял лапы вверх и признал поражение. Перед всеми преподавателями и учениками факультета он провозгласил:

— Я сдаюсь! Гордон — кот куда лучше меня, и я не стыжусь признаться в этом. Если бы все мыши были подобны ему, коты бы стали вегетарианцами. — (Персы ужасно любят театральные жесты.)

Все предались безудержной радости и так шумели, что никто даже не возразил, когда Гордон отпустил всех пойманных мышей на свободу. Кошки ценят благородные жесты, да к тому же все уже пообедали.

Гордон выиграл спор, и Директор — равно как и Перс — был в достаточной мере котом, чтобы любезно это признать. Он назначил дату празднования. Явились все студенты до единого, и в конце церемонии Директор объявил, что теперь Гордон считается настолько же полноправным котом, как и любой другой ученик, а может, даже больше. Он дал Гордону карточку, на которой было указано, что он — кот с хорошей репутацией, и все зааплодировали, а Гордон произнес еще одну речь, которая начиналась словами «Коты, братья мои…» В ней он пожалел, что родители не видят, чего он добился, и сказал, что мир был бы совсем другим, если бы все просто умели задавать вопросы и не боялись нового.

Получив звание лучшего школьного кота, Гордон не стал почивать на лаврах. Вместо этого он начал учиться с еще большим рвением и так преуспел, что выпустился со званием Felis maximus, что в переводе с латыни значит «Вот так кот!» Он остался в школе вести семинары по Обходным Маневрам (они пользовались огромным успехом), а также спецкурс по Прыжкам Стоя (за птицей, которая пролетела на головой, пока вы смотрели в другую сторону).

Рассказы о его новой жизни передавались из мышиных уст в мышиные уста и вскоре превратились в легенду, которая страшила грызунов больше, чем любая кошка. Они шептались между собой о «Гордоне Ужасном», «Гордоне, Добровольно Ставшем Котом» и просто о «Неназываемом» и по ночам рассказывали страшилки о гигантской мыши, что бьет хвостом и с диким блеском в желтых глазах прыгает на жертву, выпустив смертоносно острые когти. Мышь, которая ступает беззвучно и безжалостно выслеживает своих соотечественников в самых потаенных убежищах. Они свято верили, что он поедал мышей, точно имбирное печенье, а когда наедался досыта, то со смехом передавал оставшуюся добычу своим дружкам. Ходили даже жуткие слухи о том, что Гордон съел свою собственную семью. Говорили также, что он часто водит своих сокурсников в походы и показывает им тайные мышиные тропы, о которых ни один кот не смог бы узнать самостоятельно.

Эти истории чрезвычайно печалили Гордона: он-то был абсолютно убежден, что его достижения послужат на пользу всем мышам в мире. Когда он ловил одинокого мышонка или загонял в угол десяток сородичей где-нибудь за холодильником или на чердаке, то повторял им каждый раз одни и те же слова: «Поглядите на меня! Поглядите на меня! Я — такая же мышь, как и вы — не больше и не меньше — и при этом я каждый день общаюсь с кошками, и меня еще не съели! Меня уважают, мной восхищаются, я даже обладаю кое-каким влиянием в мире кошек. И каждый из вас может добиться того же! Не верьте, что мы, мыши, рождены лишь для того, чтобы на нас охотились, чтобы нас унижали и пытали и в конце концов просто проглотили целиком. Это неправда! Хватит прятаться в тени, всю жизнь дрожа от страха, сжавшись в жалкие комочки шерсти. Мы тоже можем быть элегантными и яростными охотниками, которые не боятся никого и ничего. Бегите и расскажите всем! Вы должны всем рассказать!»

Сказав это, он отступал в сторону и давал мышам броситься врассыпную, надеясь всякий раз, что они наконец поняли то, что он пытался им показать. Но этого так и не случилось. Мыши разбегались в разные стороны в совершенном убеждении, что спаслись только благодаря невероятной удаче, и среди их племени лишь множились мифы и легенды об ужасном Гордоне, который стал котом по своей воле, и рассказы эти становились все более пугающими и грозными. И разве важно, что никто никогда не видел, чтобы Гордон вытворял хоть что-нибудь из тех ужасов, которые ему приписывали? С этими легендами вечно так.

А потом однажды Гордон проходил по улице, торопясь на заседание факультета. Он ступал мягко, точно леопард, бил хвостом, словно лев, и, подобно тигру, учуявшему еду, издавал нетерпеливое тихое рычание. И вот откуда ни возьмись на его тропу пала огромная тень. Она была так велика, что Гордон поднял голову, дабы убедиться, не попал ли он в какой-то туннель. И он увидел собаку. То есть на самом деле он увидел только ее ногу: собака была слишком громадной, даже настоящей кошке пришлось бы дважды окидывать фигуру взглядом, прежде чем она бы поняла размеры пса. Собака прогрохотала:

— Здорово! Люблю мышей. В них куча фосфора. Вкусняшка!

Гордон приник к земле. Хвост его бешено колотил о бока, шерсть на хребте поднялась дыбом.

— Осторожней, пес, — предупредил он. — Ты тут со мной не шути, я серьезно говорю.

— Какая прелесть, — сказала собака. — Он играет в кота. Я тогда тоже кот. Мяу.

— Я правда кот! — Гордон выгнул спину дугой, да так, что она заболела; он шипел, фыркал и рычал, и все это практически одновременно. — Я кот! Хочешь убедиться? Посмотри на мою карточку. Вот она!

— Чудик какой-то, — в удивлении пробормотал пес. — Говорят, есть чудиков — плохая примета. Хорошо, что я не суеверный.

Сделав Первое Предупреждение, как и подобает (и как его учили в школе), Гордон быстро перешел ко Второму. Он сделал стремительный выпад правой лапой в нос противника. Гордону пришлось прыгнуть вертикально вверх, чтобы достать до влажного собачьего носа, но даже при этом он умудрился великолепно выполнить Второе Предупреждение.

Но вместо того, чтобы взвизгнуть и пристыженно отступить, собака лишь чихнула.

Вот в этом, подумал Гордон, и состоит разница между теорией и практикой.

Но не просто же так студенты толпами ходили на его семинары по Обходным Маневрам. С поразительным присутствием духа он перешел от Второго Предупреждения прямо к Четвертому Избеганию, которое включает в себя сразу два ложных выпада: мордой в эту сторону, хвостом в ту — после которого следует резкий угрожающий выпад в сторону атакующего и лишь затем прыжок в сторону. Если выполнить его правильно, то вы окажетесь в нужной позиции — как для побега, так и для Прыжка-Полета. Это уже зависит от ситуации.

Но большая собака не имела ни малейшего понятия о том, что перед ней только что выполнили Четвертое Избегание, и поэтому осталась стоять с идиотским видом. Она привыкла к такому виду уже давно. Пес радостно подпрыгнул, протявкав «Чур я вожу!», и побежал прямиком на Гордона, который, в свою очередь, полез на дерево. Делал он это с той отточенной грацией, что заставляла его студентов позабыть об аплодисментах и просто созерцать. Он нашел ветку поудобнее и устроился там, предаваясь горестным размышлениям. Он думал о том, что ни одна кошка не испытывает столь большой гордости за свой род, чтобы ввязываться в спор по этому поводу.

Собака тоже присела, ухмыляясь во всю пасть:

— А теперь стань птичкой, — прокричала она Гордону. — Давай посмотрим, как ты станешь птичкой и улетишь отсюда!

Вообще-то Гордон мог просидеть на ветке сколько угодно и дождаться, когда собака устанет сторожить внизу, но на этот раз он был усталым, хотел пить и, естественно, ему была не по душе перспектива опоздать на собрание. Что-то нужно было сделать. Но вот что?

Он отважно обдумывал перспективу спрыгнуть прямо собаке на спину, но вот поблизости показались трое юных мышей. Они ходили за покупками по маминому поручению.

Они и вправду были очень-очень молоды, и так как они ни разу не видели Гордона Ужасного — хотя слышали о нем с тех пор, как были слепыми мышатами, — то и не знали, кто сидит там, на дереве. Они видели лишь, что их сородич попал в беду, и, находясь в том нежном возрасте, когда еще поступаешь подобным образом, они аккуратно сложили пакеты на землю и принялись отвлекать пса, заманивая его подальше от дерева. Сначала один из мышат бежал прямо на собаку, чтобы та погналась за ним, затем с другой стороны появлялся второй, и собака бросала погоню за первым, чтобы последовать за новой целью.

Пес, по природе своей довольно добродушный, в тот момент был не голоден, и он отлично провел время, гоняясь за мышатами. Он убегал вслед за ними все дальше и дальше от дерева, и, наверное, совсем уже забыл про Гордона к тому времени, как Неназываемый смог спрыгнуть с дерева и исчезнуть в кустах.

Гордон бы подождал мышат и поблагодарил их, но все трое исчезли, и собака вместе с ними. Он переживал, что пропустит собрание, а потому припустил в сторону школы, несколько замедлив бег у самого входа, чтобы отдышаться и разгладить усики. «Такое может случиться с каждым, — говорил он себе. — Стыдиться тут нечего». И все же, вспоминая о том, что ему пришлось спасаться бегством, Гордон не мог избавиться от какой-то глубокой тревоги. С тех самых пор, как он в первый раз взошел по этим ступеням, ему не приходилось чувствовать себя так неуверенно. Он тщательно вылизал шерстку и прошагал внутрь, с виду гордый и спокойный, лучший из всех котов, которых вам приходилось видеть, Гордон Ужасный, Неназываемый — да, Кот, Который Сделал Себя Сам.

Но другой кот — собственно, старший преподаватель Охоты За Хвостом — был свидетелем случившегося и уже успел прервать собрание, дабы сообщить шокирующие подробности.

Директор попытался отмахнуться:

— Когда приходит время вскарабкаться на дерево, мы карабкаемся на дерево, — сказал он. — Это любому коту известно. — (Он успел по-своему привязаться к Гордону.)

Но этим дело не закончилось. Профессор Охоты За Хвостом (сиамец породы „шоколадные ушки“, который мечтал когда-нибудь руководить школой самостоятельно) был лидером оппозиции. По его мнению, Гордон был просто самозванцем, подделкой, котом на бумаге, который был так дружен со своими мышиными сородичами, что те ринулись ему на помощь, как только увидели, что он в опасности. В свете вышесказанного, кто может сказать, каковы дальнейшие планы Гордона? И почему он вообще пришел в школу для котов? А что, если за ним последуют и другие? Что, если мыши планируют напасть на кошачью школу — на все кошачьи школы?!

Эта мысль ошеломила всех заседавших. Когда среди них находится мышь, подобная Гордону, — мышь, которая знает о котах больше, чем сами коты, кто может чувствовать себя в безопасности?

Вот так быстро рассудок был побежден страхом. Через считаные минуты все (за исключением Директора) забыли, как они любили Гордона и восхищались им. Какой чудовищной ошибкой было принять его в школу! И эту ошибку необходимо исправить как можно скорее.

Директор застонал, прикрыл глаза и велел послать за Гордоном. Забирая у него карточку, он чуть не плакал.

Конечно, Гордон яростно протестовал. Говорил о Воле и Выборе, о Свободе, о преображающей силе Сомнения в Очевидном. Но Директор сказал печально:

— Мы не можем доверять тебе, Гордон. Уходи сейчас, пока я сам тебя не съел. Мне всегда было интересно, каков ты на вкус.

А затем он опустил голову на стол и действительно разрыдался.

Итак, Гордон сложил чистую рубашку и остатки арахисового масла и покинул школу для котов. Все коты расступились, чтобы дать ему пройти, и стояли, отвернув морды, и никто не произнес ни единого слова. Старший преподаватель Охоты За Хвостом в последний момент изготовился к прыжку, но Директор наступил ему на хвост.

Никто больше не слышал о Гордоне. Одни говорили, что он остался котом, даже без своей карточки; другие утверждали, что его выгнали из страны его же соплеменники. Но наверняка о его судьбе знал один лишь Директор, ибо только он слышал, что Гордон говорил себе под нос, с высоко поднятой головой уходя из школы.

— Гав, — задумчиво бормотал он. — Гав. Тяв-тяв. Ну и что тут такого сложного?

* * *
________

Питер Бигл родился в Манхэттене в 1939 году и вырос в Бронксе. В десять лет он объявил, что станет писателем, и теперь считается иконой американского фэнтези. Автор известных романов, рассказов, а также небеллетристических произведений, он также участвовал в создании множества драм, телеспектаклей и киносценариев; пишет прекрасные стихи, либретто, тексты и музыку к песням и поет сам. Чтобы узнать больше о его произведениях «Последний единорог» («The Last Unicorn»), «Прекрасное тихое место» («A Fine and Private Place»), «Все лето» («Summerlong»), «Боюсь, у вас завелись драконы» («I’m Afraid You’ve Got Dragons»), «Заметно по моему наряду» («I See By My Outfit»), «Два сердца» («Two Hearts») и многих других, навестите его сайт www.peterbeagle.com.

«Гордон: кот, который сделал себя сам» появился на свет в конце шестидесятых, когда одна небольшая (и ныне канувшая в небытие) мультипликационная студия попросила Бигла подкинуть им какую-нибудь идею для полнометражного проекта. Из этого ничего толком не вышло, и до 2001 года рассказ провалялся на полке, пока друг писателя не обнаружил рукопись, разбираясь в проржавевшем шкафу в гараже, где Бигл хранил свои документы. Несколько раз переработав рассказ, Бигл опубликовал его в своей бесплатной электронной рассылке The Raven, а затем переиздал его в сборнике The Line Between («Линия посередине»). В данный момент автор переделывает эту историю в полноценную книгу для детей.

У Бигла есть персидская кошечка по имени Принцесса Грейс, которая общается исключительно с собаками (остальные кошки для нее — пустое место) и считается полноценным членом стаи. «Гордон» — это плод размышлений Бигла о том, каков был бы мышиный аналог Принцессы Грейс (или Хасси, как называют ее дети автора).

Загрузка...