Ежи Тумановский ГОРОД СТРАШНЫХ СНОВ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1

Белый, идеально ровный потолок и серые, в грязных потеках стены. Резкий контраст, неприятный и завораживающий. Лебедь в бассейне с мазутом. Балерина в кресле асфальтоукладчика. Пена странных мыслей на черной поверхности отступающего сна…

Егор на секунду прикрыл глаза, сухо сглотнул, сморщился от боли в горле. Такого опустошенного и разбитого состояния он не припоминал со времен «обмывания» диплома. Но безудержные пьянки ушли в прошлое вместе со студенческой беззаботной жизнью. Вчера он лег очень поздно — разбирал до трех часов ночи чужой код — и намеревался спать до обеда. Тем более, что по договоренности с начальством мог приехать на работу во второй половине дня и аргументированно объяснять аутсорсерам, писавшим программу, что вина лежит исключительно на них. Он не слышал, чтобы мама куда-то уходила, и вообще спал как убитый всю ночь, что случалось с ним довольно редко.

Сколько же сейчас времени?

Егор тяжело вздохнул и попробовал повернуть голову. В шее что-то хрустнуло, по спине прошла короткая судорога, в ногах появилось неприятное жгучее покалывание.

«Да я заболел», — сообразил Егор, с трудом переводя дыхание.

Но где же тогда мама? Вчера она взяла отгул, чтобы решить массу накопившихся дел. Значит, с утра должна быть дома… Почему так холодно и откуда эта грязь на стенах? С каждой секундой Егор чувствовал, как все дальше отступает сон, оставляя его наедине с какой-то совершенно неправильной реальностью. Грязь в их квартире была попросту невозможна. А когда единственный сын вдруг начинал болеть, мама не отходила от него ни на шаг.

Может, просто ушла в магазин?

— Мам, — сипло позвал Егор.

Лишь услышав собственный шепот, отчетливо прозвучавший в абсолютной тишине, Егор понял, что еще было ненормально в это странное утро: с улицы не доносилось ни звука. Несмотря на пятикамерные пластиковые окна, звуки большого города были, пусть и глухо, но слышны практически всегда. Стучали по рельсам трамваи, надсадно гудели грузовики, шумела вода в трубах и канализационном стояке… Теперь же вокруг царила абсолютная тишина. Только собака, видимо опять забытая соседом-алкоголиком на улице, протяжно выла во дворе.

Превозмогая слабость, Егор согнул руки в локтях, уперся ладонями в постель и кое-как, в несколько приемов, сумел сесть. Голова кружилась, нестерпимо хотелось пить, но то, что он увидел вокруг, мгновенно заставило его забыть обо всем остальном.

Со вчерашнего дня комната изменилась самым непостижимым образом. Грязные, сплошь в темных потеках, стены скалились крупными трещинами, избороздившими штукатурку от пола до потолка. Обои превратились в бесформенные груды пожелтевшей бумаги. Безобразными буграми пучился на полу дорогой паркет. Шкаф с книгами выглядел так, словно его только что привезли с чердака дачи: разбухшие кривые полки и выпирающие из стройных рядов тома, с расползающимися страницами. Оплавленный «зарядник» в розетке, покрытая толстым слоем пыли люстра, не менее пыльный телевизор в углу. Растрескавшийся журнальный столик, который вроде бы совсем недавно ремонтировали.

Повсюду, куда падал взгляд, виднелись лишь оттенки серого. Единственное яркое пятно в бледной комнате — плакат-календарь с красной гоночной машиной. Плотная бумага поднялась горбом, лишь краями брезгливо держась за обветшавшую стену.

И главное доказательство того, что все вокруг реально, а не просто чудится спросонья — затхлый воздух нежилого помещения.

По рукам двинулась волна колючей боли. Егор поморщился, с недоумением поднес ладонь к лицу. Под кожей явно что-то происходило: слабо пульсировали обычно невидимые мелкие сосуды, а вокруг них медленно таяли ярко-желтые нити.

Егор отпрянул. Если бы собственную кисть можно было отбросить, отбросил бы…

В ужасе он поднял к лицу вторую руку. Она тоже мерцала желто-розовым, словно просвеченная насквозь мощным фонарем…

— Мама… — выдавил Егор, и в этот момент голова взорвалась приступом резкой боли.

Сжав ладонями виски и стиснув зубы, он с мучительным стоном повалился на кровать. За окном к первой завывающей собаке присоединилась вторая.

Боль отступила так же быстро, как пришла. Егор лежал на боку, продолжая отмечать всё новые и новые нелепости в окружающем интерьере. Серые тряпки вместо идеально белоснежных простыней, которыми так гордилась мама. Батареи, покрытые таким слоем ржавчины, словно их притащили с помойки. Бугрящееся кресло. Помутневшая синяя ваза на окне. Огромные скопления паутины во всех углах. Пыльное зеркало в дверце шкафа.

В их квартире что-то случилось. Что-то странное, выходящее за пределы понимания. И произошло это, видимо, прошлой ночью.

Собачий вой сменился яростным рычанием, лаем. Судя по звукам, две собаки сцепились прямо под окнами Егора. Впрочем, рявканье и повизгивание тут же начали быстро удаляться, и вскоре снова стало тихо.

«Как в могиле», — пришла невольная мысль. Егор содрогнулся от того, насколько она подходила к обстановке.

Вытеснив отступившую головную боль, на первый план выступила жажда. Егор дотронулся языком до пересохшего нёба. Казалось, он не пил не короткую летнюю ночь, а минимум несколько дней. Желание сделать хотя бы глоток воды предельно обострилось меньше чем за минуту.

— Мама!

На этот раз крикнуть удалось достаточно громко. В непривычной, какой-то даже вязкой тишине квартиры хриплый звук собственного голоса показался Егору неестественным и жутким.

Осторожно перевернувшись на живот, он сполз на пол, постоял немного на коленях, пытаясь привыкнуть к ощущению слабости в конечности. Посмотрел на руки — обычная кожа, никакого желтого свечения. Голова кружилась, во рту словно прошла песчаная буря, где-то внутри, в районе солнечного сплетения, зарождалась противная дрожь.

Внезапно Егор сообразил: совсем рядом, на кухне, есть вода! Надо только добраться до нее. Даже если графин пуст, можно ведь напиться из крана. Вряд ли, правда, это потребуется: раз он болен, мама наверняка сделала целую кастрюлю прохладного кисло-сладкого клюквенного морса, который так приятно налить в пузатый фужер на тонкой ножке и пить, пить маленькими глотками…

Вдохновленный представленной картиной, Егор глубоко вздохнул и, опершись руками на край кровати, поднялся. Колени дрогнули, голова закружилась сильнее, подступила тошнота, но надежда добраться до кастрюли с морсом дала силы сделать несколько неуверенных шагов к стене. Ног ниже колена он практически не чувствовал.

Медленно переступая непослушными конечностями по грудам ломких, крошащихся обоев, Егор опирался руками на шершавую поверхность грязной стены и понемногу приближался к заветной цели. В тишине пустой квартиры каждый шаг, сопровождаемый хрустом сминаемых обоев, звучал неприятно, словно приходилось идти по насекомым. Несмотря на летнее время, в квартире было прохладно, и Егор начал покрываться «гусиной кожей».

Морса на кухне не оказалось. Как и вообще признаков недавнего присутствия человека. Здесь было чище, чем в комнате, и даже обои остались на стенах, но кран и мойка оказались покрыты странным черным налетом, рождая скверные предчувствия.

Егор открыл кран.

Ни капли. Ни намека на шипение выходящего воздуха, какое обычно бывает в трубах, когда отключают воду.

Стоило надежде на утоление жажды исчезнуть, как все тело начало сотрясать мелкой дрожью. Жажда стала грызть Егора изнутри, сводить с ума. В полном отчаянии осмотрев кухню еще раз, он заметил пластиковую бутылку с минеральной водой. Правда, баллон выглядел странно: пластик помутнел и сильно покоробился, этикетка превратилась в ошметок жеваной бумаги. Но внутри виднелась вода! И остальное было не важно…

Купленная накануне вечером «минералка» показалась Егору в тот миг настоящим подарком судьбы. Резво доковыляв до стола, он вцепился в шершавый пластик трясущимися руками. Однако, сколько ни старался, так и не смог открыть бутылку, лишь зря потратил время: пальцы вхолостую проскальзывали по твердым бокам крышки.

Пить хотелось дико. Вода была прямо перед глазами. Она плескалась внутри бутылки живительным эликсиром, от нее, казалось, даже исходило особое волшебное свечение, но утолить жажду мешал тонкий слой мутного пластика.

Егор схватил со стола кухонный нож и одним ударом пробил стенку бутылки. Наружу с шипением устремился углекислый газ. Стенки мгновенно покрылись многочисленными пузырьками. Егор выдернул нож, схватил бутылку обеими руками и сдавил, жадно ловя ртом струю воды. Благодатная влага хлынула в горло, от восторга закружилась голова: ничего вкуснее никогда в жизни ему пить еще не приходилось. Только выпив половину, он смог оторвался от вожделенной бутылки и тяжело опустился на пол. В голове все еще было пусто, но тело уже наполнялось жизнью.

Некоторое время он сидел, прислонившись к стене и уставившись в одну точку. Постепенно мысли прояснялись и выстраивались в цепочки. Правда, все эти цепочки вели к пугающим переменам, случившимся в квартире. Параллельно внутри нагнеталось напряжение, словно в предчувствии большой беды. Оно не было явным, как в случае видимой опасности, но давило и давило.

Наверное, он все-таки заболел. Вчерашний день помнился смутно…

Тем приятнее на фоне растущего чувства тревоги было ощущение физиологического подъема. Организм за последние несколько минут словно бы сумел подавить болезнь и теперь готовился к экстренному выздоровлению. Еще чуть-чуть и Егор во всем разберется… Просто надо сосредоточиться.

Судя по тому, что в окне было видно темнеющее небо, с кусочком ярко-красного облака, освещенного предзакатным солнцем, Егор проспал весь день и проснулся уже под вечер.

Где-то вдалеке снова завыла собака — похоже, сосед-алкоголик не просто забыл пса на улице, но и отрубился.

Взгляд Егора остановился на собственных коленях. Только теперь он обратил внимание, что одет в джинсы. Прочная когда-то ткань отчего-то начала расползаться на коленях, стоило ему согнуть ноги. Футболка тоже выглядела потрепанной, даже ветхой. Из дырок в носках выглядывали грязные пальцы.

Егору стало понятно, откуда исходит тяжелый запах лежалой тряпки. Но такая одежда мало подходила для больного, проспавшего в своей кровати какие-то сутки…

Его немного знобило, и дело было не только в плохом самочувствии: в квартире и правда царила нехарактерная для лета прохлада.

— Ерунда какая-то, — пробормотал Егор. Ухватился руками за край стола и с трудом поднялся на ноги.

Взгляд снова заскользил по знакомому интерьеру, отмечая новые неприятные подробности. Дорогой кухонный гарнитур выглядел кучей деревянного барахла, недостойного висеть даже на балконе. Холодильник кто-то накрыл сеткой с крупными ячеями… Егор не сразу сообразил, что сеть вовсе не сеть, а трещины в краске. Гипсокартонный потолок выгнулся горбом, казалось, он вот-вот рухнет. На покрытой черной копотью плите громоздилось нечто отдаленно напоминающее две кастрюли, слипшиеся боками. Такая же черно-серая копоть украшала вытяжку. Только керамическая плитка на полу выглядела более-менее нормально.

Егор встал. С высоты своего роста глянул в окно и замер. Перекрывая обзор на соседний дом пышной зеленой кроной, в центре двора красовалось огромное дерево. Примерно таким Егор представлял себе в детстве дуб у лукоморья, хотя здесь речь шла о тополе. Оставалось рассмотреть на дереве златую цепь с ученым котом, после чего добровольно отправиться к ближайшему психиатру.

Вчера никакого дерева здесь не было. Разве что несколько хилых саженцев, которые тщательно пестовала пара пенсионеров на пятачке земли, выстраданном в жарких спорах с автолюбителями.

Несколько секунд Егор с недоумением разглядывал толстый ствол и мощные ветви в обрамлении широких мясистых листьев. Он ждал, когда же наконец по-настоящему проснется, и зеленый исполин исчезнет, открыв вид на балконы соседнего дома…

Дерево не исчезало.

Егор медленно подошел к окну.

Подоконник был завален какими-то серыми комками, но он, не обращая на них внимания, оперся руками на толстый пластик и посмотрел вниз, во двор.

Вместо серого квадрата сплошного асфальта, в который многочисленные владельцы машин сумели правдами и неправдами превратить большую часть внутренней домовой площадки, глазам предстало буйство зелени в обрамлении всех признаков полного запустения. За одну ночь кустарник и деревья непостижимым образом взломали все преграды и вольготно разрослись на автомобильной стоянке, словно на неухоженном пустыре. Из-под густых пучков кустистой травы, все еще виднелись серые проплешины, но выглядел асфальт так, словно был приговорен к уничтожению бандой безжалостных трудоголиков-озеленителей.

А еще двор оказался забит многочисленными остовами старых машин, свезенных сюда непонятно зачем какими-то одуревшими хулиганами. Проржавевшие кузова самых разных форм и размеров теснились аккуратными рядами вперемешку с молодыми деревьями и густым кустарником. На крышах некоторых автомобилей даже росла трава.

Прямо под окнами квартиры Егора сосед Серега держал ярко-желтую иномарку с широким капотом. Теперь кто-то поставил на это место ржавую лоханку примерно тех же габаритов, сквозь которую проросла и задорно тянулась к небу молодая березка. Широкий капот с едва заметными остатками желтой краски был отогнут, словно крышка консервы.

Егор раз за разом осматривал двор, ловил знакомые детали в чужом пейзаже. На том месте, где раньше была помойка, кусты разрослись самым настоящим зеленым островом, больше походя на кусок джунглей, проросших с другой стороны планеты. Возле подъезда кто-то раскидал множество желтовато-белых палок самого разного размера. Часть окон двенадцатиэтажного дома напротив зияла черными провалами выбитых стекол. На светло-серых стенах там и тут виднелись зеленые пятна вьюнка, сумевшего закрепиться на вертикальной поверхности.

Пятиэтажки, вроде той, в которой жил Егор, замыкали двор справа и слева. Некоторые окна в них сохранились, но в целом дома выглядели так, словно пережили пару землетрясений. На стенах кое-где виднелись светлые пятна — там, где обсыпалась внешняя облицовка, обнажив бетонные плиты.

Поперек дороги финальным штрихом абсурдного пейзажа серел раскрошившийся столб, в ржавых вензелях оборванных проводов. А пламенеющее оттенками красного небо усиливало ощущение нереальности.

Возможно, Егор и впрямь до сих пор спит?

— Стоп, — одернул себя Егор. — Стоп, стоп, стоп!

Он ущипнул себя за руку, но проснуться не удалось. Боль казалась настоящей. Только кожа на руке некоторое время краснела овальным пятном, словно раздумывая: стоит ли возвращаться к исходному оттенку ради дурака-хозяина.

Снова захотелось пить. Егор вернулся к столу, схватил изрезанную бутылку с минералкой и опустошил ее. Теперь он чувствовал себя гораздо лучше, даже ощутил вкус воды. Мерзкий, с болотным душком.

Несмотря на абсолютную растерянность и подавленность, Егор ощущал, что сил с каждой минутой становится все больше. Путь, преодоленный с таким трудом четверть часа назад, снова превратился в обычный короткий коридор, соединявший прихожую, кухню и две комнаты.

Егор окончательно встряхнулся и двинулся на поиски матери.

Повсюду виднелись те же самые следы таинственного разрушительного воздействия. Ни малейших признаков воды ни в туалете, ни в ванной, черная кружевная плесень, оккупировавшая все углы — давно выросшая и высохшая. Сухие ржавые разводы рядом со стиральной машиной. Потемневшая плитка, облупившийся потолок.

Вторая комната встретила все теми же грязными стенами и грудой старых обоев, растрескавшимся сервантом, пустыми горшками на подоконнике и покрытой фестонами пыли люстрой.

Мамы не оказалось и здесь.

Егор опустился на заправленную кровать. Прикрыл глаза. В голове было пусто и холодно. Чувства, словно бы еще дремали: несмотря на странности, что окружали его с момента пробуждения, никаких сильных эмоций Егор не испытывал. Разве что гложущее чувство неясной тревоги продолжало давить изнутри.

Жизненный опыт подсказывал, что так его квартира могла бы выглядеть лишь через много лет после того, как из нее выселится последний жилец. Двор за окном тоже напоминал иллюстрацию к статье о каком-то заброшенном поселении…

Может, в этом всё и дело? Случилась какая-то авария, и город-милионник превратился в город-призрак? А печать времени на всем вокруг — оттого что Егор несколько лет пролежал в летаргическом сне?

Егор с силой провел ладонями по щекам, поморгал.

Это объясняло многое. Конечно, еще оставалось полным-полно вопросов, но основная картина уже начала укладываться в рамки логики.

Что такое летаргический сон, ученые до сих пор толком не знают: можно оставить как аксиому и больше не думать об этом. Раз он пролежал в заброшенном городе несколько лет, значит, о нем некому было вспомнить. И… это означает, что мама погибла во время неизвестной катастрофы…

Мысль была горькая, пугающая, но не шокирующая. Все логично. Жутко, но логично.

Что же могло произойти с огромным промышленным городом? Неужели война? Но какое оружие могло оказать настолько опустошающее воздействие?

Эпидемия неизвестной болезни? Или что-то случилось с Белоярской атомной станцией? Нет, вряд ли авария на станции могла накрыть огромный город целиком. А может быть, пострадала лишь часть районов? И совсем недалеко жизнь идет своим чередом?

С улицы, приглушенный стеклами окон, раздался отчетливый хлопок выстрела.

Егор вздрогнул и рывком сел на кровати.

Прозвучал еще один хлопок. Отчаянно завизжала собака, переходя на тонкий, стихающий скулеж…

Где-то там, на улице, были люди. Они наверняка знают, что случилось. Скорее всего, те десятки, а то и сотни тысяч людей, что были эвакуированы после катастрофы, не могут смириться с потерей дома и регулярно возвращаются сюда.

Они помогут!

Подняться с кровати получилось на удивление легко. Внезапно подумалось, что последствия летаргического сна для мышц оказались на удивление ничтожны. Легкое обезвоживание и слабость. Но никаких признаков атрофии. Никаких пролежней. Даже координация движений почти не нарушилась. Весь букет проблем, хорошо знакомый из-за болезни бабушки, не один год проведшей в кровати перед смертью, обошел Егора стороной.

Он осмотрел руки, провел ладонью по щеке, шее. Ни длинных ногтей, которые, как он помнил, растут всегда, ни бороды, ни отросших за годы волос…

И это вновь заворачивало логическую цепочку рассуждений к точке старта: допущение о летаргическом сне могло оказаться неверным. Но думать об этом теперь бессмысленно: через несколько минут он все разузнает, получит помощь и попадет туда, где продолжается нормальная жизнь.

Любимые разношенные кроссовки оказались на ощупь твердыми как дерево. Надеть их удалось не сразу. Покрытый ржавчиной замок сперва не хотел открываться, упирался, скрипел и отчаянно цеплялся язычком за дверной косяк, но вскоре уступил. Щелчок, и входная дверь открылась, впуская в квартиру новые запахи.

Несло влажной гнилью.

Егор шумно выдохнул и решительно вышел в коридор.

2

Улица встретила его равнодушной тишиной и мягким теплом летнего вечера, приятным после могильной прохлады квартиры. Ни стрелка, ни скулящей жертвы больше не было слышно. Зато перед подъездом в изобилии валялись разнокалиберные кости. Именно их Егор принял за белые с желтизной палки, разглядывая двор с высоты четвертого этажа. Он не сразу сообразил, что кости человеческие. Но взгляд остановился на двух черепах, что скалились желтыми зубами из-под ближайшей лавочки. И вот тут пришло понимание. Егор впервые испугался по-настоящему.

Встречаться с человеческими останками ему раньше не доводилось. А то, что как минимум два человека погибли и пролежали рядом с подъездом достаточно долго, и никто их даже не пытался похоронить, говорило о чем-то еще не совсем понятном, но заведомо страшном.

Множество костей в беспорядке валялось на заросшей дороге возле дома. Рядом с грудой ржавого металла, в которой угадывался микроавтобус, лежал почти целый костяк с хорошо сохранившимися ребрами и позвоночником, но большинство останков выглядели сильно поврежденными: сломанными или даже изгрызенными.

Сердце ухнуло в пропасть. Егор задохнулся от ужаса и медленно обвел взглядом двор.

Вдоль стены дома неслышной тенью промелькнула крупная крыса. Жирная муха с недовольным гудением взмыла в воздух, покружила и вновь уселась на бордюр. В кустах неподалеку вприпрыжку пронеслась серая тушка. Разглядеть Егор не успел, но этот зверек был явно крупнее крысы. Кошка? Правда, бежит как-то странно… Но не заяц же посреди мегаполиса шастает, в конце концов.

Воздух, насыщенный тяжелыми, непривычными ароматами, казался плотным, как банный пар. И чего-то в нем не хватало… Гари, что ли…

Тревожное, багряное небо неспешно пересекла крупная птица.

Егор автоматически проследил за ней и уперся взглядом в солнечный диск. Солнце выглядело так, будто собиралось спрятаться за горизонтом, но в последний момент попало под срочную мобилизацию и — как было, красное и большое — оказалось вынуждено обратно подниматься по небосклону и заново тащить дневную вахту. Предзакатное солнце висело высоко в небе. Какая-то оптическая иллюзия?

Егор с трудом перевел дыхание, будто запыхавшись, хотя стоял на месте, а вовсе не бежал.

Все это было очень странно. Раз люди посещают эти места, давно могли бы похоронить тех, кто, очевидно, погиб во время катастрофы. Но раз они этого не делают, значит… находятся здесь незаконно? Или до сих пор чего-то боятся. Агрессии? Облучения? Ядовитой химии?

Если раньше двор можно было назвать царством асфальта, то теперь кругом господствовали растения. Невысокие, с круглыми листиками, зеленые заросли, оккупировали почти полностью занесенный землей асфальт вокруг бордюров. Скромные рощицы высокого, в рост человека, репейника и не менее мощные заросли крапивы вперемешку с колючими кустами занимали почти все пространство вдоль стен домов. Помимо тополя в центре площадки — не такого уж и толстого, как вначале показалось из окна кухни — росло не менее десятка молодых деревьев, сумевших выбраться из-под асфальтового панциря.

Багряное небо над головой давило на подсознание и заставляло делать хоть что-то, а не стоять на месте. Несмотря на то, что солнце висело высоко, цвет его намекал на скорый закат. А как только на покинутый город опустится ночь, здесь может стать совсем неуютно…

При одной мысли о ночевке в пустом доме посреди мертвого города, Егор передернул плечами.

— Эй! — крикнул он, приставив ладони рупором ко рту. — Слышит меня кто-нибудь? Я здесь! Отзовитесь!

Легкий порыв ветра качнул ветви тополя. Листья зашелестели, но вскоре все стихло. Согревшийся было Егор, снова почувствовал легкий озноб. В звуке шуршащих листьев ему почудился пугающий, словно идущий из-под земли шепот чего-то потустороннего.

Издалека донесся множественный собачий лай.

Егор решил больше не медлить. Окинув напоследок двор прощальным взором, он направился к арке, ведущей на улицу…

Девушка лежала прямо на асфальте, под аркой, и больше всего походила на восковую куклу. Вокруг нее накопилось достаточно мелкого мусора, чтобы понять, что тело лежит в этом месте уже очень давно. Грязь покрывала его слишком толстым слоем, чтобы можно было разобрать черты лица, и только длинные свалявшиеся волосы говорили о том, что здесь оборвалась жизнь женщины. Непонятно было, почему тело отлично сохранилось и к нему даже не притронулись собаки. В паре шагов от трупа лежал присыпанный землей, красный мобильник.

Несмотря на то, что верующим Егор себя не считал, захотелось вдруг перекреститься. Постояв несколько секунд возле страшной находки, он двинулся дальше. Но буквально через десяток шагов снова остановился. Открывшаяся картина ошеломила и заставила на несколько мгновений забыть обо всем.

Широкая прямая улица с трамвайной линией посредине теперь странным образом напоминала нечто среднее между просекой в дремучем лесу и скалистым ущельем. На темно-серых многоэтажных домах, сплошь затянутых зеленой сеткой вьюнка, виднелись следы разрушений и пожаров…

Пышные кусты удивительно высокой травы, пробивавшейся отовсюду, где только истерзанный дождями и солнцем асфальт давал слабину, совсем молодые, но уже высокие деревца, растущие там, где раньше ездили машины, лужайки из мха между ржавых рельс и поверх бетонных бордюров, накренившиеся, а то и вовсе поваленные столбы, беспорядочно разбросанные кучки мусора и холмики раскрошенного бетона, вокруг которых волей ветра собирались маленькие грязепылевые барханы…

И надо всем этим торжеством природного хаоса — нереально высокое полуденное солнце в тревожном предзакатном небе.

От дикой красоты незнакомой улицы, на которой прожил всю свою жизнь, у Егора перехватило дыхание. Если бы не уверенность, что за спиной остался собственный двор, он мог бы поклясться, что оказался не просто в незнакомом месте, но в другой стране, на другом материке, а то и вообще в другом мире. Но чем дальше взгляд скользил по «ущелью», тем больше знакомых и понятных вещей угадывалось в этом чужеродном пейзаже.

На перекрестке замер трамвай. На его бортах все еще можно было различить красную и желтую краску, но вагон теперь больше походил на сарай. Или на голубятню, если учесть обилие прилипших перьев и характерные потеки, покрывавшие крышу и окна.

Неподалеку замерли в последней драматической схватке зелено-коричневые «звери». Скорость, на которой «Волга» врезалась в микроавтобус, оказалась достаточной, чтобы прогнуть его дугой и завалить на бок. Так они и остались стоять единой композицией искореженного железа, покрытого ржавчиной и мхом.

Во все стороны от перекрестка длинными рядами, похожими на бесконечную очередь за каким-то дефицитом, стояли остовы автомобилей. На некоторых из них еще можно было разглядеть остатки краски, большинство стояло с уцелевшими стеклами, за которыми кое-где виднелись отлично сохранившиеся трупы, но главный тон в жизни десятков машин задавала ржавчина.

Все газоны вокруг домов оказались плотно заросшими высоким бурьяном. Неизменный сухой репейник местами поднимался выше молодых деревьев. Вперемешку с его бурыми жилистыми стволами вверх тянулось такое буйное разнотравье, что все участки открытой земли казались непроходимыми. И лишь кочковатый асфальт позволял двигаться более-менее свободно.

По обеим сторонам от бывшей проезжей части редкой цепью почетного караула возвышались огромные старые тополя. Предоставленные самим себе, они поднялись на десятки метров вверх, раскинув во все стороны длинные ветви и закрыв пышной кроной часть неба над улицей. Выжило явно не всё, что высаживалось когда-то службами по озеленению города, но даже эти, далеко отстоящие друг от друга, гиганты поражали воображение своими размерами.

Практически на всех домах виднелись трещины, ветвящиеся между окнами и балконами. Кое-где часть стен разрушилась, обнажив внутренности квартир. Повсюду виднелось мелкое бетонное крошево и расколотые, рыхлые от длительного пребывания под дождями, кирпичи.

Потрясенный до глубины души, Егор вдохнул полной грудью удивительно чистый воздух. Город умер и больше не отравлял его миазмами выхлопа сотен тысяч машин, и теперь даже на этой огромной улице дышалось не хуже, чем в сосновом бору. В небе без единого звука пронеслась стая крупных темных птиц. Егор поднял голову и снова всмотрелся в пламенеющие облака и характерные красные оттенки, окрасившие небосвод.

— Ерунда какая-то с небом, — пробормотал Егор.

В памяти всплывало что-то про большое количество пыли в атмосфере, из-за которого свет солнца может, преломляясь и рассеиваясь, становиться более красным, чем обычно.

— Надеюсь, не метеорит по нам шарахнул, — с нервным смешком продолжил Егор, представив на секунду, что он единственный, кто выжил после чудовищной космической катастрофы. — Да нет. Людей-то здесь… полно.

И он вдруг понял: многочисленные грязные холмы, натыканные как попало вдоль домов и частично заросшие бурьяном, это тоже автомобили, простоявшие на улице не один год. Почему рядом с домами их так «замело» грязью, а на проезжей части лишь слегка «припорошило» — было не ясно.

Егор сухо сглотнул, осмотрелся уже внимательнее, пытаясь оценить масштабы трагедии, разыгравшейся здесь, видимо, в то же время, когда он провалился в спячку. Светло-желтые предметы, рассыпанные повсюду, на которые он сначала не обращал внимания, оказались костями. Костей было много. Они были разного размера и формы, отличались оттенками желтого и степенью повреждений. Были свалены в кучи, словно здесь кто-то когда-то складировал покойников, и валялись отдельно от других частей скелетов.

А потом глаз начал различать и черепа.

До этого момента взгляд скользил по шарообразным предметам равнодушно, но стоило заметить один зловещий оскал, как в голове словно что-то переключилось. Стало очевидно, что на единственного живого человека отовсюду смотрят зловещие провалы глазниц, скалятся недобрые ухмылки.

От неожиданности Егор сделал пару шагов назад, наступил на россыпь мелких костей, хрустевших под ногой, и снова замер. Сердце колотилось как бешеное.

Казалось бы, еще совсем недавно он уже смирился с мыслью о грандиозной катастрофе, но… настолько очевидное подтверждение своих гипотез Егор встретить не ожидал. Никакой эвакуации не было. Сотни людей погибли на улицах, и никто даже не пробовал убирать тела и останки. А значит… просто некому было пробовать. Что, в свою очередь, означало…

— Только не бояться, — велел Егор сам себе, ощущая липкие щупальца страха, перехватывающие горло удушающим спазмом. — Подумаешь, кладбище посреди улицы…

Делать дальнейшие предположения категорически не хотелось. Предчувствуя, до чего можно в такой ситуации додуматься, и понимая, что ничего хорошего это ему не принесет, Егор титаническим усилием воли постарался сосредоточиться на другой мысли: кто-то недавно стрелял. Причем, недалеко отсюда. А это значит, что живые люди здесь все-таки есть.

Словно в ответ на его мысли, в сотне метров от перекрестка возникло движение. По центру заросшей молодыми деревцами улицы в сторону Егора бежал человек с ружьем в правой руке и лентой патронташа в левой. Крупный мужчина, облаченный в легкий плащ и высокие болотные сапоги, мчался со скоростью финиширующего спринтера. Егора он не видел, но, судя по траектории движения, должен был неизбежно столкнуться с ним нос к носу.

Еще спустя мгновение Егор заметил преследователей мужчины: целую стаю собак. Рассыпавшись широкой цепочкой на всю ширину улицы, стая догоняла бедолагу, не издавая ни единого лишнего звука. Несколько десятков зверей, похожих друг на друга и темно-рыжим окрасом, и длинными лапами, и вытянутыми мордами не просто догоняли удирающую жертву, но и отрезали ей все пути отступления: крайние псы справа и слева теперь мчались уже вровень с мужчиной, хотя пока не пытались напасть.

Собаки не были крупными, но их количество с лихвой компенсировало посредственные габариты отдельных членов стаи. При этом мчались они с такой скоростью, что в считанные секунды настигли бегущего человека. А у того, видимо, уже совсем не оставалось сил.

Резко остановившись, он развернулся в сторону псов, переломил ружье, выдрал из патронташа патроны и отбросил его в сторону. Нервничая, с трудом зарядил оружие, вскинул к плечу, но выстрелить не успел. Первый зверь нырнул под ружье и вцепился человеку в бедро. Второй тут же повис на правой руке. Третий прыгнул на спину.

Человек страшно закричал, попытался отмахнуться прикладом, но все новые крепкие челюсти впивались в загнанную жертву, не давая повернуться. Егор вдруг ощутил, как от этого предсмертного вопля у него слабеют ноги. Человек выронил ружье и рухнул на колени. В огненно-красное небо брызнула струя ярко-алой крови. И вся стая тут же бросилась рвать на куски и пожирать добычу.

Это было страшно.

На глазах у шокированного Егора обычные дворняги растерзали вооруженного человека…

Ужас поначалу сковал движения, но Егор все-таки смог сделать несколько шагов назад, под арку дома. И все равно опоздал. Из-за ларька, в котором раньше продавали мороженое, внезапно появилась маленькая коричневая собачонка, что-то сосредоточенно вынюхивающая в траве. Егор замер, боясь сделать лишнее движение и лишь с беспомощным страхом наблюдая за животным. Несколько бесконечных секунд собачонка что-то деловито вынюхивала в траве то исчезая из вида, то появляясь вновь. До нее оставалось шагов двадцать, когда она подняла голову и уставилась на двуногого под аркой. В следующий момент звонкий заливистый лай разнесся над пустыми кварталами. И стая, медленно разбредающаяся в стороны с места пиршества, снова ожила, потрусила на лай.

С крыши дома напротив сорвался и хлопнулся наземь кусок облицовки. Под ногами легко, но вполне отчетливо, вздрогнула земля, и Егор побежал. Обратно, под арку, через свой двор, к дому, где можно спрятаться, закрыться изнутри…

А проклятая собачонка семенила следом и продолжала исходить задорным тявканьем, чтобы добыча не ушла, и стая могла продолжить обед.

— Вот тварь! — с отчаянием выругался Егор, притормаживая рядом с подъездом и зыркая по сторонам в поисках подходящего камня.

Собачонка остановилась на полпути между аркой и подъездом, но не замолкла. Егор присмотрел обломок кирпича, но стоило за ним наклониться, как раздалось устрашающее цоканье когтей по асфальту, и во двор влетела шумная собачья свора.

Забыв про кирпич, Егор заскочил в подъезд, плотно прикрыл за собой дверь и поднялся на лестничную клетку между вторым и третьим этажом. Осторожно выглянул в разбитое окно. Собаки сосредоточенно кружили по двору. Заметив добычу, они все как одна остановились и задрали морды вверх. На Егора уставились десятки голодных глаз. Впервые в жизни он ощутил себя в центре внимания такого количества хищников, и от понимания, что компромисс тут невозможен в принципе, и что никто не придет на помощь, в животе застыл холодный ком.

Одна из собак гавкнула, и это послужило сигналом для остальной своры: два десятка псов зашлось в припадке заливистого лая. Егор в страхе отпрянул от окна.

На подъездной двери не было ни пружины, ни доводчика, что превращало ее в не слишком надежную преграду. Поэтому Егор быстро поднялся на свой этаж. Отчетливый запах тухлятины заставил его поморщиться, но опасность за спиной требовала как можно быстрее миновать темный коридор с равнодушными прямоугольниками соседских дверей и нырнуть в убежище, в собственную квартиру.

Лишь захлопнув за собой дверь и плотно прижавшись к ней спиной, Егор почувствовал себя в относительной безопасности. Немного отдышавшись, он проверил, закрыт ли замок, а потом, на всякий случай, подтащил тяжелую тумбочку. Ее ножки, правда, почти сразу сломались, но массивный кубик из ДСП, набитый каким-то хламом, надежно подпер дверь изнутри.

Навалилась усталость. Не хотелось больше ничего видеть и слышать, не хотелось даже двигаться.

С трудом добравшись до своей кровати, Егор брезгливо отодвинул в сторону серые простыни, и лег, свернувшись калачиком.

На душе было пусто и тоскливо. Нависало, угнетая и заставляя сжиматься в комок из нервов и мышц, чувство безотчетной тревоги. Хотелось провалиться в темную яму сна и ни о чем не думать. Но сон не шел. Напротив, внутри вдруг родилось отчетливое понимание, что все это ему снится. Сон, конечно, оказался пугающе ярок и правдоподобен, но все-таки оставался сном, в котором могут случаться любые чудеса и не действует обычная логика. Щипать он себя уже пробовал, но можно было попробовать убедиться в нереальности происходящего, постаравшись, к примеру, взлететь.

Егор попробовал представить, как теряют вес руки и ноги, как отрывается от кровати, устремляясь к белоснежному потолку, тело и…

Проснулся.

В окно светило обыкновенное яркое солнце, комната выглядела так, как и должна была выглядеть — чистой и прибранной. Обои по-прежнему украшали стены, сиял полированным деревом книжный шкаф. По квартире распространялся запах свежеиспеченных пирожков.

— Мам… — с некоторой опаской позвал Егор, садясь на кровати.

Белоснежные простыни, легкий плед.

Он осмотрел себя — майка, трусы. Джинсы, как и положено, висят на спинке стула.

— Вставай уже, засоня! — крикнула с кухни мама. — Пироги стынут, а ты спишь.

Егор с облегчением перевел дыхание, поднялся и подошел к окну. Заасфальтированная площадка, ряды машин, мужики с пивом и домино за столиком в углу двора, бабки на скамейке — всё как обычно. Под аркой стояла длинноволосая девушка в легком плаще и ждала кого-то, нетерпеливо поглядывая на часы.

— Приснится же, — с облегчением выдохнул Егор, входя в кухню и устраиваясь за столом, уже накрытом для завтрака.

Мама не оборачиваясь продолжала сосредоточенно мазать маслом сковородку.

— Словно у нас, в нашем городе, катастрофа какая-то случилась, — продолжил Егор. Взял пирожок. — Все почти погибли, только…

Слова застряли у него в горле: в руке вместо пирожка была зажата большая берцовая кость, увитая веревками изорванных жил с остатками сочащегося кровью мяса.

— Мама! — в ужасе заорал Егор и проснулся.

В комнате было темно, тихо и холодно. Где-то вдали тоскливо выла собака. От этого звука становилось как-то особенно пронзительно ясно, что на много километров вокруг сейчас нет ни одного живого человека.

Егор сел на кровати, поморгал. Усталости как не бывало. А вместо туповатого безразличия внутри поселилась ноющая тревога. Теперь было предельно очевидно, что все это ему не снится, и что дальнейшее выживание зависит теперь только от него самого.

Неприятно пахло старыми вещами, пылью и прокисшей тряпкой. В полутьме угадывался контур окна.

Откуда-то из непроглядного сумрака, со стороны коридора, раздался пугающе громкий, скрежещущий звук.

Егор вздрогнул, отполз к стене. Звук повторился. Создавалось впечатление, что в темном подъезде безжизненного дома посреди заброшенного города, кто-то пытается взломать дверь и попасть в квартиру.

Обычно Егор не верил во всякую чертовщину, но сейчас был готов поверить во что угодно. Сердце зашлось от страха, на лбу выступила испарина. Вцепившись рукой в подлокотник кресла, что стояло рядом с кроватью, он легко выломал его. Толку от нового оружия было мало, но ощущение зажатого в кулаке предмета чуточку успокаивало.

Скрежещущий звук повторился снова, но теперь к нему добавилось шумное сопение и пофыркивание. Собаки? Наверняка. Больше некому. А раз так, значит, пока бояться нечего: дверь псам не открыть. Но что же они не скулят, не гавкают? Как сумели попасть в подъезд и почему пришли только сейчас, а не днем?

К металлическому скрежету добавился легкий треск деревянного косяка. Егора прошиб холодный пот. Чтобы не задавать самому себе все новых вопросов, от которых становилось лишь страшнее, он начал быстро выстраивать в голове понятную и простую схему. И неважно, что в этой схеме не хватало звеньев, главное — отогнать липкий навязчивый страх…

Итак. По всей видимости, собаки потеряли его след днем, а теперь услышали как он проснулся. Или учуяли запах. Сумели открыть дверь подъезда. Что им стоит подцепить длинными когтями край двери? Если напрячься, можно вспомнить стук, на который он не обратил внимания. Открыли подъездную дверь, поднялись по следу наверх. А теперь тянут своими чувствительными носами воздух из квартиры и, посапывая от нетерпения, пытаются проникнуть внутрь…

Из-за напряжения по телу прокатилась судорога, кончики пальцев стали неметь. Егор осторожно разжал и снова сжал кулаки, подвигал пальцами ног.

Вскоре все прекратилось. Наступила абсолютная тишина. Но Егор продолжал сидеть неподвижно, и даже дышать старался через раз. Казалось, что зубастые твари караулят за дверью…

Лишь услышав шаркающий звук, удаляющийся от квартиры по общему коридору, Егор перевел дыхание и поднялся с дивана. Под ногами тут же зашуршали ломкие обои. Он в ужасе замер.

Робкий желтый отсвет проник в окно, будто во двор заехала машина с включенными фарами. Но машине взяться было неоткуда, и Егор на всякий случай решил не высовываться, пока не станет ясно, что происходит.

Свет померцал и стал значительно ярче. Комната наполнилась серыми контурами и тенями. Егор все-таки рискнул на цыпочках подойти к окну.

Вот оно что…

В ночном небе висела полная луна, и по ее желтому диску скользили темные обрывки облаков. Такой яркой луны Егор никогда раньше не видел. Во дворе, освещенном ее бледным рассеянным светом, было светло. Не как днем, конечно, но достаточно, чтобы разглядеть детали.

На заросшей площадке ни одной собаки заметно не было, зато кости и черепа словно светились в призрачном лунном свете.

Егор ощутил, как покрывается мурашками кожа на спине и руках.

Десятки черепов жадно смотрели в окно на четвертом этаже, где притаился единственный выживший, сумевший каким-то образом обмануть смерть…

Стараясь стряхнуть наваждение, Егор перевел взгляд в сторону арки. В ее хорошо просматриваемом пространстве было отчетливо видно торчащую вверх человеческую руку с растопыренными пальцами.

Примерно так обычно начинаются идиотские фильмы про оживших мертвецов… Но сейчас Егору было не до смеха.

Отпрянув к стене, он медленно сполз на пол, закусил большой палец правой руки и застыл, боясь пошевелиться. От ужаса перехватило дыхание, и только настойчивый стук сердца в груди да приступ удушья заставили его втянуть воздух в легкие.

Лунный стробоскоп с перебивками облаков продолжал бросать отсветы на стены комнаты, спинку кровати и пол. Тишина давила на уши, разбиваемая эхом пульса…

Прошло довольно много времени, прежде чем сердце перестало отстукивать бешеный ритм, а страх притупился и отступил. Егор не заметил, как прилег, закрыл глаза и уснул.

Ему снова снился дом, и мама, и даже изрядно наскучившая работа…

В разбитой лунным светом комнате, на заваленном старыми обоями полу свернулся калачиком человек. Он улыбался. Ему было хорошо во сне.

3

Утром, лишь выглянув в окно и оценив по-прежнему сводящую с ума красноту неба, Егор взялся делать копье. Ржавый трехгранный напильник, обнаруженный в ящике с инструментами, превратился в устрашающего вида наконечник. Оставшаяся от последнего ремонта пластиковая труба с толстыми стенками пошла на «древко». Примотав металл к пластику, Егор критически осмотрел получившееся оружие и остался недоволен: конструкция выглядела слабой, а «древко» при некотором усилии начинало гнуться. Но ничего лучше на скорую руку сделать все равно было нельзя. Второй обрезок трубы Егор набил болтами и закупорил деревянными чопиками, превратив в подобие дубинки.

Сильно хотелось пить и есть, но выходить на улицу все равно было страшно. Перед глазами все еще стояла вчерашняя картина гибели человека с ружьем. Непонятно было, зачем он бежал по открытой местности, вместо того, чтобы осторожно идти от одного подъезда, где можно было закрыться, до другого. Вероятно, его тоже выгнали на улицу голод и жажда. Хотя это должно было означать, что он, как и Егор, проснулся совсем недавно. Неужели еще один случай летаргии?

Обзаведясь собственным арсеналом из копья, ножа и дубинки, Егор почувствовал себя немного уверенней. Внутри еще теплилась безумная надежда, что версия о катастрофе и многих годах проведенных в летаргическом сне, ошибочна. Однако чем дольше он осматривался, тем больше крепла уверенность в том, что первоначальный «диагноз» оказался верным.

Компьютер, спрятанный в секретере с откидной крышкой стола, оказался покрыт темными пятнами какой-то липкой смолы. Обветшавший монитор и покоробленная тонкая клавиатура, выглядели так, словно их недавно принесли из погреба. Мобильник и букридер лежали здесь же и выглядели получше, но без электричества и они оставались бесполезными кусками пластика и металла.

Мир, в котором Егор проснулся, больше не подходил для обычного комфортного существования, когда для получения всего необходимого достаточно ходить на работу и зарабатывать деньги. Надеяться больше было не на что. Единственный шанс на спасение давала лишь его собственная способность адекватно оценивать ситуацию и находить оптимальные решения.

Какое-то внутреннее понимание того, что он теперь абсолютно один, пришло внезапно, как некое откровение, хотя вроде бы это было понятно и раньше.

Из шкафа в прихожей Егор вытащил прочную куртку-штормовку: грубая палаточная ткань — пусть и не броня, но хоть какая-то защита. Извлек из мешка сапоги и портянки, оставшиеся с тех времен, когда увлекался походами. Жесткая кирза могла защитить ноги от собачьих зубов, как раньше защищала от укусов гадюк. Опоясался старенькой, еще отцовской портупеей. Сунул за пояс нож. Взял в руку копье, примерился, нанося удар невидимому врагу. Несколько агрессивных движений дали уверенность в своих силах и на некоторое время отвлекли от гнетущей тишины…

Тем неожиданней стал толчок, от которого содрогнулся весь дом. Под ногами едва заметно дрогнул пол, в серванте тонко звякнули фужеры. Чуть погодя, где-то за окном, раздался далекий звук мощного глухого удара.

Егор бросился к окну. Но ничего нового там не обнаружилось. Все так же желтели повсюду многочисленные кости, все так же смотрело сверху большое рдяное солнце.

Не показалось ли?

Егор прошелся по квартире. Осторожно качнул сервант: фужеры знакомо зазвенели.

Видимо, не показалось.

На улицу он выбрался после финального изучения двора из окна. Открыл тяжелую подъездную дверь, выглянул наружу. Темно-красное небо, затянутое багровыми тучами, опять создавало иллюзию вечера, но Егор был уверен, что, несмотря на все световые эффекты, сейчас раннее утро. Собак видно не было. Егор рассчитывал без приключений добраться до ближайшего магазина, где могла сохраниться вода в пластиковых бутылках.

Он выбрался во двор и в который раз осмотрелся. Что-то было не так. И речь уже шла не о странном небе или костях, разбросанных повсюду — к этому Егор почти привык. Просто за короткий промежуток времени, пока он шел от двери квартиры к выходу из подъезда, что-то изменилось. Но что именно — он пока не понимал.

По-утреннему свежий воздух казался слишком прохладным для лета. Егор застегнул верхнюю пуговицу куртки, попутно прикидывая, что такой контраст температуры характерен для августа. А ведь неведомая катастрофа тоже случилась в конце июля, практически в августе. Совпадение?

Помимо арки, через которую он вчера выходил на улицу, можно было уйти еще через несколько проходов между домами, но все они вели в соседние дворы. Вчерашний труп, лежавший под аркой, куда-то делся.

Нужно было добраться до ближайшего продуктового магазина. Пить хотелось так, что Егор готов был лакать из лужи. Только луж рядом не было.

Легкий ветерок, до этого незаметно блуждавший по двору, под аркой вдруг набрал силу, захлопал полами куртки и капюшоном. С импровизированным копьем наперевес Егор осторожно выглянул на улицу.

Со вчерашнего дня здесь мало что изменилось. Разве что птиц стало больше. Помимо знакомых с детства голубей и ворон, Егор отметил несколько неизвестных ему пернатых. Птицы снимались с насиженных мест, пролетали небольшое расстояние и вновь рассаживались в кронах тополей или на крыше застывшего на перекрестке трамвая. Егор вдруг понял, что показалось странным еще накануне: в той, прошлой, жизни, он бы давно услышал веселый птичий гомон. А теперь даже беззаботные воробьи словно онемели.

Жажда мучила все сильнее. Выпитые накануне полтора литра минералки, словно ушли в никуда. При одной мысли о том, что в магазине может обнаружиться упаковка — а то и не одна — пластиковых бутылок с водой, хотелось сломя голову броситься вперед. Но с того места, где Егор выглядывал из-под арки, магазина видно не было. Удастся ли спрятаться в случае нападения собак?

Взгляд скользнул по стене дома. Решетки на окнах первых этажей и открытые лоджии на вторых давали шанс забраться туда, куда собаки залезть не смогут. Пара деревьев, до которых можно легко добежать, несколько киосков… Егор отмечал всё новые и новые потенциальные укрытия, пока не понял, что просто тянет время, опасаясь сделать первый шаг.

Держа копье перед собой, будто собаки могли выскочить прямо из-под земли, он медленно двинулся вдоль стены. И практически сразу наткнулся на труп, который раньше не замечал в траве.

Мужчина лежал на животе, в его обветшавшей одежде угадывался дорогой когда-то костюм. Судя по рукам и части щеки, которые Егор мог рассмотреть, тело отлично сохранилось. Еще вчера эта картина повергла бы его в шок, но истекшие сутки принесли столько потрясений, что Егор просто осторожно обогнул труп и двинулся дальше.

Сохранность мертвеца казалась странной, но среди других странностей, окружавших Егора с момента пробуждения, эта заслуживала внимания не в первую очередь.

До сих пор Егора поражало обилие растительности, успешно осваивающей десятилетиями принадлежащие бетону и асфальту территории. Сплошного травяного ковра здесь, конечно, не было, но небольшие деревца — в основном, сосны, березки да вездесущие тополя — росли повсюду.

Вскоре Егор заметил на дороге еще один труп. На этот раз — пожилой женщины. Старушка лежала на боку, и Егор отвел глаза, чтобы не видеть ее лица.

Чуть поодаль, на остановке, замер автобус, наполовину провалившийся одним бортом в глубокую яму прямо посреди дороги. В окна скалился различимый даже сквозь многолетнюю грязь, покрывавшую стекла, череп. На самой остановке виднелись лохмотья, оставшиеся от одежды каких-то бедолаг, да желтеющие кости.

Все чаще стали попадаться машины с хорошо сохранившимися телами внутри. Сквозь большие окна стоматологии, мимо которой вскоре пришлось идти, были видны останки пациента в кресле.

Несколько хорошо сохранившихся трупов лежало у входа в книжный магазин.

И чем дальше Егор продвигался по знакомой, но бесконечно чужой улице, тем меньше оставалось у него понимания произошедшего. Жертв той самой, давней уже, катастрофы было слишком много. Люди оказались застигнуты врасплох: практически все встреченные Егором останки были расположены так, будто смерть пришла внезапно и в одну секунду обрушилась на ничего не подозревающий город.

Под каблуками сапог иногда начинали похрустывать мелкие косточки, и тогда Егор вздрагивал и до боли в пальцах сжимал пластиковое древко своего копья. С крыши одного из домов взлетела крупная стая ворон и в совершенно неестественной тишине закружила над мертвыми кварталами.

Жажда стала нестерпимой. Егор ускорил шаг, благо до продуктового магазина уже было рукой подать…

В густом бурьяне, разросшемся на месте широкого тротуара с разбитыми когда-то клумбами, что-то зашуршало и бросилось наутек, расталкивая высокие стебли. Егор застыл как вкопанный и выставил перед собой копье.

Из травяных зарослей выскочил крупный серый кот, зыркнул на человека зелеными глазами и скрылся в слуховом окошке подвала. Вдалеке завыла собака.

Егор огляделся и перебежал через проезжую часть.

Возле магазина стояло несколько ларьков. Один из них сильно пострадал от огня, чернел оплывшим кубом. Два других просто покосились, потемнели и стали похожи на деревенские сараи. За ларьками виднелись разбитые стеклянные двери и сумрак торгового зала.

Егор в нерешительности замер рядом с широким крыльцом. Внутри магазина могли притаиться любые звери, самопальное копье может и не выручить… Но ждать дальше было не только бессмысленно, но и невыносимо: в горле окончательно пересохло.

В торговом зале царил полумрак. Стеллажи и холодильные лари стояли на тех же местах, где Егор привык видеть их каждый день, но выглядели так, словно их только что притащили со свалки. Повсюду лежали хорошо сохранившиеся человеческие тела вперемешку с костями.

При его появлении по углам зашуршало, крохотное серое тельце мелькнуло на фоне белой стенки стеллажа. Видимо, мыши в новом мире чувствовали себя прекрасно.

Магазин оказался разгромлен. И самое удивительное заключалось в том, что следы погрома выглядели свежими: кто-то совсем недавно шарил по полкам, громил стеклянные витрины и выгребал на пол содержимое холодильных ларей. Правда, судя по следам, мародерам не повезло: найти что-либо съестное здесь уже было проблематично, практически всё давным-давно сгнило. Неизвестные погромщики раздраконили шкаф с водой, но, к счастью, не смогли унести все бутылки…

Забыв обо всем на свете, Егор схватил ближайшую и, даже не пытаясь открыть крышку, срезал горлышко ножом. Пшикнуло. Он стал жадно пить. Вода оказалась скверного вкуса, но в тот момент это не имело значения: организм, казалось, впитывал влагу еще до того, как она попадала в пищевод и желудок.

Шелест множества мягких лап, донесшийся с улицы, заставил Егора оторваться от воды. Он укрылся за витриной, крепче сжал оружие и с ужасом вглядывался в просвет. Вот сейчас в разгромленный магазин ворвется стая собак, и всё закончится крайне паршиво…

Но собак не было. Шум стих. Немного подождав, Егор выбрался из укрытия и пошел вдоль полок, стараясь обнаружить хоть что-нибудь годное в пищу. Ведь ослепляющая жажда оказалась лишь авангардом чудовищного голода. И если к магазину Егор шел, думая лишь о воде, то теперь в мыслях закружились домашние пельмени в золотистой корочке плавленого сыра, наваристая гречневая каша с тушенкой…

Живот тоскливо забурчал, под ложечкой засосало, по мышцам прошла судорога. Думать о еде становилось не менее опасным, чем без нее обходиться. Встряхнувшись, Егор постарался сосредоточиться на дальнейших планах, а еду стал высматривать как бы между делом.

Следовало провести разведку, попробовать найти живых людей. Обилие мертвецов на улице ничего хорошего в этом смысле не сулило, но оставаться жить в чудовищном склепе, в который превратился родной город, было выше его сил.

Вздувшиеся и даже лопнувшие консервы, покрытые слоем ржавчины. Бесформенные куски, бывшие, видимо, когда-то крупами. Ряды полопавшихся трехлитровых банок с темными комками внутри. Аляповатые этикетки, выцветшие от времени, но не потерявшие былого рекламного задора…

Со стены жутковато улыбался заяц, вырезанный из куска пластика. Видимо, привлекал внимание к сухим завтракам, от которых остались лишь гора пустых сморщенных коробок и ковер мышиного помета.

Проще всего из города было выбираться на запад, по Московскому тракту — благо начинался он рядом. Не давал покоя другой вопрос: что делать, если зона разрушения и смерти не ограничится городской чертой? Лес Егор любил и не раз ходил в одиночные походы на несколько дней. Но одно дело выйти на природу для отдыха и развлечения, и совсем другое — жить там постоянно. По сути, даже не жить, а выживать.

Порванные или изгрызенные в лохмотья пакеты, набитые серой трухой, сухие куриные и рыбьи кости на витринах, на удивление целые бутылки растительного масла и вздувшиеся безобразными буграми, но выглядящие вполне сохранившимися, бумажные пачки с солью…

Откуда-то издалека донесся жалобный вопль. И следом — яростное рычание собак.

Ужас сковал руки и ноги, сердце отчаянно заколотилось в груди.

Еще один живой человек? Еще одна жертва одичавшего домашнего зверья? Считая самого Егора и вчерашнего разорванного псами мужчину, уже третий выживший в опустошенном городе… Была во всем этом какая-то дикая система, но понять, в чем она заключается, Егор пока не мог.

Несмотря на вновь подступивший страх, голод так и не убрал свои жадные щупальца от слипшихся в холодный комок внутренностей.

Егор торопливо двинулся дальше, уже не стесняясь обратной стороной копья выгребать содержимое стеллажей. Бумажные и полиэтиленовые пакеты с остатками чего-то мерзкого на вид он даже трогать не стал. Задержался рядом с чаем и кофе, но потом прошел дальше, понимая: сейчас не до бодрящих напитков. Хотел найти сахар, но, по всей видимости, грызуны нашли его раньше. Тушенку обнаружил в самом темном углу на нижней полке. Егор помнил эти банки с характерным рисунком, которые надоедливая реклама пыталась впихнуть покупателям с обещаниями высочайшего качества продукции, не хуже, чем во времена СССР. Несмотря на то, что рекламе Егор не верил, банки выглядели на удивление целехонькими, без вздутий и повреждений. Каждая из них оказалась покрытой тонким слоем какой-то смазки, похожей на солидол, поэтому на полукилограммовых жестянках не было и пятнышка ржавчины.

При одной мысли о том, что он может взрезать крышку и вгрызться в сочное пряное мясо, Егор чуть не потерял сознание. Но вскрывать банку прямо здесь было нельзя, и причин для этого имелось много. Стиснув зубы и стараясь прислушиваться к происходящему на улице, Егор рассовал по карманам куртки четыре банки, вернулся к стеклянному шкафу, положил за пазуху целую пластиковую бутылку с водой и осторожно подошел к выходу.

На улице было тихо. Легкий ветерок осторожно шевелил листья на огромных тополях и березах, аккуратно покачивал молодые деревца посреди дороги. Собак нигде видно не было. Лишь зловещее темно-красное небо продолжало давить на психику…

Земля под ногами опять ощутимо дрогнула, как полчаса назад. И внутри Егора словно разжалась какая-то пружина. Он побежал. Споткнулся, чуть не выронил бутылку, снова побежал.

Казалось, что он движется очень медленно, едва перебирает ногами, и что-то ужасное вот-вот догонит его. Казалось, что силы уже на исходе. К звучному вою голода, добавились унылые стенания уставших мышц. Пришлось даже притормозить возле урны, затянутой вьюнком, чтобы отдышаться. Но стоило остановиться, как страх с новой силой погнал его домой.

В арку Егор уже не вбегал, а входил, пошатываясь и придерживаясь рукой за стену. Как попал в подъезд и поднялся на свой этаж — не помнил…

Более-менее начал осознавать ситуацию, когда почувствовал божественный аромат тушеного мяса.

Моргнул.

Крышка оказалась частично взрезана и наполовину отогнута в сторону. Еще немного и он вцепился бы пальцами в ароматное содержимое банки, рискуя порезаться… но вдруг вспомнил: после длительного голодания организм может запросто отказаться от грубого угощения. Сил терпеть уже не было. Сдернув с себя куртку, Егор вскрыл бутылку с водой, вытащил из потемневшей раковины кружку и быстро развел в ней подобие мясного бульона.

Жир и мелкие частицы мяса в старой минералке еще вчера — вчера? — наверняка привели бы его к досрочному освобождению желудка, но сейчас Егор пил этот «суп» как самое чудесное угощение в мире. За первой кружкой последовала вторая, а потом он добрел до кровати и отключился еще до того, как сумел толком улечься…

Егору снился заболоченный ночной лес, освещенный полной луной, трясина под ногами и скользкие щупальца, лезущие из покрытых ряской промоин. Холодная жирная грязь, продавливалась между пальцами ног и не давала надежной опоры. Он хватался за тонкие сухие деревца, а щупальца обвивали его изодранные в кровь ноги и тянули вниз, в холодную вековую бездну.

4

Несмотря на кошмары, проснулся Егор заметно посвежевшим и отдохнувшим. Даже ставшая за последнее время привычной беспричинная тревога вроде бы немного отступила.

Он сделал себе еще тушеночного бульона, а чуть погодя рискнул съесть и маленький кусочек мяса. Судя по вкусу, тушенка прекрасно сохранилась, и это означало, что в ближайшее время об источнике пропитания можно было не задумываться.

Больше всего Егора раздражала неопределенность. Он не понимал, что произошло и продолжает происходить с таким привычным когда-то городом, что случилось с его жителями, и, главное, что ему теперь делать. Странные подземные толчки, собаки-людоеды, летаргия — все это никак не связывалось в единую логическую цепь.

За окном по-прежнему царил темный, красновато-сумеречный день, и понять, сколько осталось времени до темноты, было решительно невозможно. Это означало, что еще как минимум одну ночь придется провести в квартире. А утром уже решать, как выбраться за город, избегая пристального внимания голодных собак.

Хотелось снова поесть и лечь спать, но чувство самосохранения подсказывало: для успешной эвакуации за пределы города необходимо осваиваться, привыкать к сложившимся реалиям. У собак нет рук, они не могут лазать по деревьям и не смотрели фильмы про всевозможные уловки, на которые горазд изощренный ум человека. Зато у них полно острых зубов и никаких проблем с аппетитом. Чтобы понять, где проходит граница между возможностями городского человека и одичавшими аборигенами бетонных джунглей, следовало идти на улицу. И получать любой доступный опыт.

К тому же, было бы неплохо оценить масштабы того, что он уже успел увидеть. Не мог огромный промышленный город стать в одночасье заброшенным кладбищем. Не мог в принципе. Правительство обязано было принять какие-то меры: спасти тех, кто сумел выжить, обеспечить карантинную зону.

А может быть, до ближайшей колючей проволоки и блокпостов, совсем недалеко?

Тогда не потребуется долго готовиться и запасаться в дорогу припасами…

Идти не хотелось категорически, но здравый смысл требовал: надо. Так получилось, что к двадцати четырем годам Егор успел вывести для себя несколько простых правил и старался следовать им неукоснительно. Одно из таких правил гласило: желания, продиктованные ленью или страхом, не должны принимать участия в принятии решения.

Еще раз хорошенько все взвесив и пообещав себе, что по возвращении наестся до отвала, Егор облачился в куртку, взял копье и вышел из квартиры.

На улице стояла та умеренная летняя погода, когда и в куртке не жарко, и без куртки не холодно. Егор распахнул штормовку, но снимать не стал.

Двор, поросший травой и кустарником, смотрелся теперь настолько естественно и убедительно, что поднимающиеся со всех сторон к небу многоэтажки уже не казались «хозяевами», рядом с которыми случайно выросло что-то зеленое. Скорее, уродливые коробки, окружившие зеленую поляну со всех сторон, выглядели здесь абсолютно неуместными. Словно, отдав свою территорию на несколько сотен лет в аренду, лес вернулся. И стал по-своему очищать землю от арендаторов.

В траве мелькнуло черное гибкое тело. Змей Егор не особо боялся, тем более в руке у него была длинная палка с острым наконечником, но он решил не рисковать. Отошел в сторону. Не хватало для полного счастья получить укус гадюки.

Сделав круг по двору, он убедился: здесь практически полностью повторяется та же картина, что и на улице. Помимо костей и черепов, хватало трупов, сохранившихся на удивление хорошо.

Наткнувшись на тело знакомого из соседнего подъезда, Егор некоторое время стоял, хмуро вглядываясь в иссохшее и покрытое слоем грязи, но вполне узнаваемое лицо. Впервые появилась мысль, что следовало бы похоронить умерших. Но тут же пришло понимание: ни сил, ни возможностей для этого у него все равно нет.

Казалось странным, что голодное зверье до сих пор не обглодало сохранившиеся трупы. Может быть, не тронутые разложением тела были ядовиты? Или с момента смерти прошло слишком много времени, а хищники просто брезговали падалью? Но в пустом городе некому выбрасывать съедобные объедки… Чем же тогда питалась собачья стая? Птицами? Одичавшими котами?

В собственном дворе Егор чувствовал себя гораздо спокойнее и уверенней, чем на улице. В голову одна за другой полезли жуткие догадки: раз катастрофа случилась внезапно, и никакой эвакуации не было, значит, тело матери тоже может лежать где-то… прямо на улице.

От этой простой и очевидной мысли, внутри все сжалось в болезненном спазме: до этого момента трагедия ощущалась как что-то, оставшееся в далеком прошлом, а изменившийся город воспринимался как альтернативная реальность, из которой хоть и трудно, но можно однажды выбраться. Теперь же вдруг стало предельно ясно, что прошлое никуда не ушло. Оно лишь ждало подходящего момента, чтобы напомнить о себе.

Тело матери следовало найти и похоронить, как положено. Тем более, до ночи еще наверняка много времени. Проблема заключалась в другом. Мама могла находиться где угодно: от десятков магазинов вокруг дома до любых крупных торговых центров. Покупок в тот самый день она планировала сделать много, а это значило, что найти ее останки будет невероятно сложно, если вообще возможно.

Стало заметно темнее. Егор поднял голову и замер.

По алому прямоугольнику неба, обрамленному домами, ползла тяжелая радужно-багровая туча. Двигаясь единым клубящимся сгустком, она переливалась множеством оттенков красного, серого, черного и даже синего цветов. По краям нарядной пушистой окантовкой жались молочно-белые кучевые облака. Часть общего движения в странной туче подчинялась каким-то своим законам: воздушные массы время от времени закручивались спиралью и поднимались вверх, словно перевернутое торнадо. В такие моменты в темных клубах возникала промоина, сквозь которую виднелись яркие пятна. Внутри тучи что-то непрерывно сверкало, но раскатов грома слышно не было.

С трудом оторвавшись от завораживающего зрелища, Егор обошел засыпанный мусором открытый люк канализации и направился к соседнему дому. Там через дворы можно было выйти на улицу, по которой завтра он попытается выбраться на Московский тракт.

Проход между домами густо зарос травой и кустами выше роста человека. Егор в нерешительности остановился. Поверх высоких стеблей репейника и крапивы уже легко просматривался соседний двор, но продираться сквозь зеленый «остров» было страшновато. Перед глазами снова встала пугающая картина: крупный мужчина в болотных сапогах судорожно заряжает ружье, падает на колени, а со всех сторон его рвут в клочья крепкие собачьи зубы. Собаке спрятаться в густой траве проще простого.

Издалека прикатился звук выстрела. Егор непроизвольно посмотрел в ту сторону, словно надеялся увидеть стрелка, и в этот момент в кустах за спиной громко хрустнула ветка. Резко развернувшись, Егор выставил перед собой копье и начал отступать к ближайшему подъезду. Из кустов никто не появился, но верхушки высоких стеблей травы раскачивались так, что было понятно: внизу происходит какое-то движение.

До спасительного подъезда оставалось каких-то пару десятков метров, и Егор бросился бежать. Тут же раздалось азартное рычание, и слева, отсекая дорогу, появился некрупный пес палевого окраса. Он легко обогнал тяжело бухающего кирзачами Егора и оказался перед ним.

Егор резко остановился и со всей силы врезал древком копья собаке по загривку. Ударом зверя аж распластало по земле. С обиженным визгом пес бросился обратно в кусты.

Все произошло так быстро, что Егор даже толком не сообразил, как остался единственным победителем на «поле боя». Сердце гулко стучало у самого горла, вспотели ладони, дыхание было тяжелым, словно он пробежал пару километров, но опасности как таковой больше не было. Псина, проломившись сквозь кусты, завывала уже где-то в соседнем дворе. И, судя по всему, никто не спешил ее утешать и идти разбираться с обнаглевшим двуногим.

Оставшееся расстояние до подъезда Егор прошел быстро, но уже без лишней суеты. Несмотря на бегство противника, имело смысл проявить осторожность. Кроме того, ему пришло в голову, что обзор окрестностей с высоты двенадцатого этажа может дать намного больше, чем многочасовой обход соседних дворов.

Каждый подъезд в таких домах имел два входа. Один из них позволял пройти к лифтам, а второй открывал путь на лестницу, по которой можно было подняться на любой этаж пешком. Между лифтами и лестницей на каждом этаже был переход, сделанный через специальный балкон. Именно с этих переходных балконов Егор и собирался осмотреться.

Тяжелая металлическая дверь открылась с протяжным скрипом. Егор вошел в темный подъезд и стал подниматься вверх по лестнице. До катастрофы на таких лестницах обычно пахло уродами, чей мочевой пузырь легко захватывал власть над головой. По прошествии многих лет все «канализационные» запахи выветрились, лестница пахла стылым бетоном и пылью. Егор медленно переставлял ноги, стараясь подняться как можно выше, но после шестого этажа устал и вышел на балкон.

В первую секунду у Егора дух захватило от мрачной картины запустения и торжества природы.

Крыши темно-серых хрущевок спального района буквально утопали в зелени огромных деревьев, раскинувших свои кроны повсюду. Небо, не заслоняемое теперь тяжелыми коробками зданий, раскрылось над головой как бесконечная зияющая рана, переливаясь всеми оттенками красного: от слепящего алого света высокого солнца, до темно-бордовых туч у горизонта. На некотором удалении посреди густых крон торчали обгоревшие местами высотки. Темными точками на фоне кровавого неба бесшумно скользили большие стаи птиц.

Передохнув, Егор собрался было подняться на этаж выше, но вдруг заметил слабое движение в квартале от себя. На какую-то секунду в поле зрения появился медленно пробирающийся между кустов человек и тут же вновь пропал из виду.

Сердце ударило в груди бешеным набатом. Позабыв об осторожности, Егор бросился бежать вниз по лестнице. Выбравшись на заросший травой тротуар, он быстрым шагом двинулся в ту сторону, где видел крадущегося человека. Может быть, тому известно, что случилось? А если повезет, он отведет Егора к другим людям…

Поднялся ветер, и на смену тишине пришел мощный шелест листвы. Этот звук заполнил все окружающее пространство, не оставив ни малейшей возможности что-либо услышать.

Егор начал оглядываться по сторонам, крепко сжимая в руках свое копье. Любой зверь мог теперь подкрасться к нему совершенно незаметно: в мелькании колышущихся повсюду листьев он вряд ли бы смог заметить даже слона.

Но вернуться назад Егор теперь не мог. Где-то там, впереди, совсем недалеко, его ждали ответы на вопросы! И шанс на спасение!

Несмотря на разрушительную мощь времени и природы, асфальтовая дорожка все еще выполняла свое основное назначение. Егор бросился бежать по ней насколько хватало сил, стремясь как можно быстрее миновать два ближайших двора и оказаться возле того дома, где он видел человека.

Сил хватило ненадолго. Уже совсем скоро Егор сипел и хватался рукой за правый бок, где противной колючкой поселилась пульсирующая боль. Еще через несколько шагов Егор опустился в густую траву. Перед глазами поплыли темные круги, на лбу выступил холодный пот. Слабость была такой, что в этот момент его можно было начать есть живьем — ничего сделать он все равно бы уже не смог.

Лежа на спине и глядя в красное небо, Егор вдруг понял, что случилось с ним на самом деле. Он просто умер, а его агонизирующий мозг рисует на прощание жуткие картины из преддверия ада. Не могло быть в реальности этого мертвого города. Не могло быть красного неба над головой, мертвецов и костей повсюду, одичавших собак-убийц. Не могло потому, что не могло быть в принципе. И это значило, что делать ничего больше не надо — достаточно лежать так до тех пор, пока мозг наконец не умрет окончательно и не отпустит своего хозяина из этого жуткого мира.

В толстой куртке и сапогах лежать на земле было вполне комфортно, и Егор сам не заметил, как сон одолел его.

Проснувшись, он однако убедился, что продолжает грезить наяву. Ничего вокруг не изменилось. Правда, Егор чувствовал себя намного лучше, хотя и ощущал острый голод.

Искать виденного ранее человека было уже поздно. Егор решил совершить еще одну вылазку к магазину. Теперь, когда сил было достаточно, можно было попытаться найти что-нибудь еще, кроме тушенки.

При мысли о банке тушеного мяса есть захотелось просто нестерпимо, и Егор, размявшись, бодро зашагал в сторону магазина.

Завернув за угол, он увидел закопченную стену и выгоревшее окно на первом этаже. Очевидно, когда-то здесь произошел пожар, а тушить его оказалось просто некому, поэтому горело до тех пор, пока было чему гореть. Другие квартиры, правда, огонь не задел. И, судя по всему, это было редкой удачей: девятиэтажка рядом с магазином выгорела практически целиком — слой сажи на стенах и полностью сгоревшие окна красноречиво свидетельствовали о буйстве разыгравшейся здесь некогда стихии.

С этой точки улица еще больше походила на узкий каньон. С одной стороны «каньон» задирался вверх, достигая наивысшей точки где-то в районе моста над Московским трактом. С другой — упирался в жилые многоэтажные здания, выстроенные между поворотом дороги и пляжем Визовского пруда. На столбах уныло висели обрывки проводов. Высоко в небе продолжали кружить птицы.

В магазине Егор первым делом напился воды, вскрыл банку тушенки и наконец-то достаточно плотно поел. Сыто отдуваясь, обошел магазин по периметру, заглянул в подсобные помещения, проверил кабинеты. Везде было одно и то же: масса костей, ветошь и хорошо сохранившиеся трупы. Это уже почти не пугало, стало привычным в новом мире.

Набив карманы куртки тушенкой и положив за пазуху две бутылки с водой, Егор решительно вышел из магазина. Страх перед собаками отступил на задний план. Появилась уверенность, что даже от стаи он успеет убежать или спрятаться. В крайнем случае, пустит в ход свое копье… Хотя — лучше убежать, учитывая случай с загрызенным мужчиной.

План действий на ближайшее время оформился словно бы сам собой. Первым делом — занести припасы домой, потом начать целенаправленно искать выживших. А заодно и мать. Вдруг она тоже уцелела?..

Но не успел Егор отойти от магазина, как увидел давешнего человека. Тот медленно шел по улице, постоянно оглядываясь по сторонам. Это был коренастый, абсолютно лысый мужчина, лет тридцати пяти от роду. Одет он был в клетчатую рубаху с длинными рукавами, джинсы и тяжелые ботинки.

Егор замер и несколько секунд не мог сдвинуться с места. От радости перехватило дыхание. Наконец-то все его злоключения подошли к закономерному концу!

Егор сорвался с места и со всех ног побежал навстречу лысому.

— Эй! — кричал он на ходу. — Я здесь! Эй! Подождите меня!

Незнакомец повел себя странно. Услышав человеческий голос, он сунул руку за пояс и вытащил короткий топорик, после чего прижался к стене дома и подозрительно уставился на Егора.

— Я спал… каким-то… летаргическим сном! — продолжал кричать Егор. — Помогите мне выбраться отсюда!

Незнакомец расслабился. Убрал топорик за спину и двинулся навстречу Егору.

— Не ори, — сказал он неожиданно грубым голосом, буквально ощупывая Егора взглядом с ног до головы. — Собак привлечешь. Тогда худо будет.

— Хорошо, — с готовностью сказал Егор, останавливаясь в паре шагов от незнакомца. — Вы знаете, что случилось? Знаете, как отсюда выбраться?

— Недавно, говоришь, проснулся? — вместо ответа спросил незнакомец, оценивающе разглядывая копье Егора. — Еду какую-нибудь нашел?

— Да, вон в том магазине было немного тушенки, — смущенный страной реакцией первого обнаруженного живого человека, сказал Егор. — Я почти все оттуда забрал, но если хотите, могу поделиться.

— Да зачем делиться, — легкомысленно сказал незнакомец, — не надо.

Он протянул руку, взял Егора за отворот куртки и неожиданно дернул к себе. А потом сильно ударил головой в лицо.

Удар оглушил Егора. Он упал на землю. От боли перед глазами поплыли темные пятна, а незнакомец тем временем стал деловито шарить у него по карманам и за пазухой, вытаскивая воду и тушенку.

— За что? — простонал Егор корчась от боли и прижимая ладони к разбитому лицу. — Я бы и так все отдал, только помогите мне…

— Дурак, что ли? — насмешливо донеслось уже откуда-то издалека. — Не те времена. Сейчас каждый за себя.

— Какие времена? — закричал Егор, отнимая мокрые руки от лица и стараясь разглядеть незнакомца, но того уже и след простыл.

Не обращая внимания на кровь, капающую из разбитой брови и сочащуюся из носа, Егор пошарил руками в поисках своего оружия. Копье пропало вместе с незнакомцем.

— Вот гад! — в сердцах сказал Егор, сжимая рукой дубинку, которой грабитель, видимо, побрезговал.

Сохранился и нож, заткнутый сзади за пояс. Но дубинкой и ножом даже от одного пса непросто отбиться.

Яростный собачий лай, донесшийся издалека, заставил Егора подняться на ноги. Возвращаться домой без воды не хотелось: наверняка скоро снова замучает жажда. Да и еду теперь следовало поискать заново. Поэтому Егор насколько мог быстро пошел обратно в магазин.

В голове царил сумбур. Болел разбитый нос и рассеченная бровь. На душе было мерзко и тоскливо. Человек, которому он так обрадовался, даже не пытался с ним ни о чем говорить. Он ударил и ограбил просто так, без причины. А точнее, по причине, о которой Егор даже не хотел думать. Но настырные мысли не давали шанса уклониться от неизбежных выводов.

Человек появлению Егора не удивился. Значит они примерно в равных положениях: он не спасатель и не представитель властей. Человек не побрезговал едой и примитивным оружием. Значит, с ресурсами у него те же проблемы, что и у самого Егора. А это, в свою очередь, означало, что ничем помочь он Егору все равно бы не смог, даже если бы захотел. Человек вел себя как зверь в лесу. А закон джунглей одинаков что в уральских лесах, что в африканской пустыне. Поскольку теперь выживают сильнейшие, то следовало либо стать одним из них, либо готовиться к тому, что в следующий раз за банку тушенки можно получить не удар в голову, а нож в живот. И если вся предыдущая жизнь требовала контактности, вежливости и умения находить общий язык, то теперь следовало в первую очередь стать осторожным и недоверчивым. А при необходимости — суметь нанести удар.

Короткий порыв ветра принес запах тухлятины. Собачий лай приблизился. Егор проворно поднялся на низенькое крыльцо и нырнул в сумрак торгового зала. От входа он приметил на верхних стеллажах знакомые пластиковые коробки — сухую лапшу быстрого приготовления Егор узнал бы даже на ощупь. Подойдя вплотную к стеллажам, он легко дотянулся до верхней полки и снял пару коробок. Бросив дубинку на нижнюю полку, покрутил коробку в руках, прислушиваясь к пересыпанию сухих лапшинок внутри. Горячей воды у него не было, но, если не торопиться, для замачивания сойдет и холодная.

В этот момент на улице, совсем рядом с магазином, послышался шорох лап и озлобленное рычание. От страха Егор выронил коробки, судорожно огляделся по сторонам. Заметив полупустой шкаф с прозрачной дверцей, он рывком открыл его, выгреб какой-то мусор и залез внутрь. Скрючившись, закрыл за собой дверцу. И буквально через пару секунд в дверном проеме магазина появился собачий силуэт.

Егор замер, боясь неосторожным движением привлечь внимание зверя. Пес принюхался и вошел в магазин. Егор прикрыл глаза и наблюдал за животным из-под полуопущенных ресниц. Внутри медленно, но мучительно копилось желание сделать глубокий вдох.

Шорох собачьей свары, приглушенный дверцей шкафа, становился все тише, удалялся, но пес не спешил вернуться на улицу. Опустив морду к полу, он начал сосредоточенно вынюхивать что-то, медленно двигаясь к стеллажу, откуда Егор только что доставал лапшу. Судя по всему, зверь чуял запах человека и пытался теперь его найти. Делая мелкие вдохи, Егор старался оттянуть тот момент, когда удушье заставит его пошевелиться. Собака медленно приближалась к его укрытию.

Несмотря на прикрытые глаза, Егор хорошо разглядел зверя. Черный в рыжих подпалинах пес, судя по форме туловища и морде, явно вел свою родословную от добермана, хотя и выглядел более массивным. Больше всего пугало выражение собачьей морды: не было заметно ничего даже близко похожего на одомашненного «друга человека» — по магазину бродил самый настоящий дикий зверь.

Чуткий нос привел пса к шкафу с прозрачной дверцей. Егор застыл, боясь сделать даже маленький вздох. Пес поднял узкую морду и внимательно посмотрел на тело внутри шкафа. Нож находился за поясом, поэтому быстро вытащить его, резко открыв дверь, было невозможно. Дубинка осталась лежать на полке стеллажа. А если животное решит подождать? Скоро в шкафу будет просто нечем дышать…

В груди гулко бухало сердце. Измученные удушьем легкие все сильнее требовали плюнуть на опасность и сделать глубокий вдох. Егор понял: еще несколько секунд и он не выдержит! Ощутив, как на смену тяжелому страху надвигается слепая паника, он постарался представить, что не сидит в стеклянном шкафу, готовясь стать обедом для дикого пса, а ныряет с друзьями на дно бассейна на спор: кто дольше продержится под водой.

Страх отступил, боль в груди хоть и не уменьшилась, но казалась вполне терпимой, и даже сердце слегка угомонилось…

Внезапно что-то изменилось.

Странное ощущение на коже, словно кто-то вдруг протащил Егора сквозь шелковую простыню, заставило его вздрогнуть и открыть глаза. Жалобно поскуливая и нелепо суча лапами, собака валялась на полу. Секунда-другая, и ощущение прошло. А зверь с обиженным рычанием поднялся на ноги и стремглав выбежал из магазина.

Егор позволил себе несколько раз глубоко вдохнуть, но еще несколько минут не решался открыть дверь. С улицы больше не доносилось ни звука.

Нежданное спасение могло нести куда большую угрозу, чем собачьи зубы. Ничего подобного Егору раньше ни чувствовать, ни видеть не приходилось. Поэтому, лишь слегка приоткрыв дверь, чтобы впустить свежего воздуха, он продолжал сидеть, готовый при первых признаках опасности немедленно закрыться изнутри.

Но больше ничего особенного не происходило. Странное ощущение не повторялось, собак не было слышно.

Мысли Егора сами собой вернулись к лысому мужчине в клетчатой рубашке. Лицо болело уже значительно меньше. Гораздо мучительнее оказалось ощущение обманутых надежд и обида. Человек, от которого Егор ждал помощи, повел себя как обыкновенный грабитель.

Еще один проснувшийся? Сильно оголодал, не сумев добыть пропитание? Верилось слабо, тем более, что изможденным мужчина совсем не выглядел. Его жесты и движения были настолько уверенными, словно лысый проделывал эту операцию регулярно. И это означало: как минимум для одного человека в мертвом городе не действовали никакие законы, кроме закона джунглей.

Немного подождав, Егор осторожно выбрался наружу, забрал несколько коробок с лапшой, единственную оставшуюся банку с тушенкой и бутылку воды. Потом взял в руки дубинку и вышел на улицу. Хотелось все тщательно обдумать, но погружаться в мысли в незащищенном месте было опасно.

Кровь на лице успела засохнуть и теперь неприятно стягивала кожу. Умываться прямо на улице Егор не рискнул и решительно направился к дому. Но, сделав несколько шагов, остановился.

Собачья стая расположилась на отдых рядом с аркой, через которую он собирался пройти. Можно было попытаться проскользнуть обратно дворами, но здравый смысл подсказывал, что так тоже лучше пока не делать. Ведь пустующих квартир вокруг полно…

До ближайшего высотного дома было рукой подать. Егор просто вошел в подъезд и поплотнее прикрыл за собой металлическую дверь.

5

С балконов этого дома можно было осмотреть прилегающие кварталы — как в сторону Московского тракта, уходящего на запад, так и в сторону Верх-Исетского пруда. Егор стал медленно подниматься по лестнице. На площадке третьего этажа ему пришлось переступать через груду тряпья, под которым угадывалось женское тело. Никаких особых эмоций ни хорошо сохранившиеся, ни обветшавшие человеческие останки больше не вызывали — стали привычным зрелищем.

Добравшись до десятого этажа, Егор остановился. Ноги подрагивали от перенапряжения, по лицу стекал пот.

Егор отдышался и выбрался на обзорный балкон. Вскрыл пластиковую упаковку и залил сухую лапшу минералкой. Потом неловко взрезал ножом банку тушенки, подготовив все необходимое для торжественного обеда. Умываться пришлось одной рукой, стараясь не задевать опухшую бровь и побаливающий нос.

Только смыв с лица кровяные сгустки, Егор поднялся в полный рост, оперся руками на ограждение и посмотрел вниз. С такой высоты масштаб катастрофы поражал еще сильнее. Век не знавший войны город выглядел так, словно пережил налет штурмовой авиации. Повсюду виднелись следы пожаров и обрушений. Зеленое покрывало густой растительности, стыдливо прикрывающее обожженные раны городских кварталов, только подчеркивало опустошение.

Город нельзя было назвать безжизненным. В красном небе кружили стаи птиц. Внизу, через несколько дворов от высотки, куда забрался Егор, виднелась большая стая рыжих собак, неспешно обследующих огромное скопление ржавых автомобилей. Еще одна стая расположилась на отдых недалеко от знакомой арки.

Вдали поблескивала гладь Верх-Исетского пруда. Огромное количество воды, которую наверняка можно пить и в которой совершенно точно можно помыться. А дальше, на другой стороне пруда, в районе Сортировки, в небо поднималась тонкая струйка черного дыма.

Снова люди. Как минимум, один человек. Слишком много живых людей в мертвом городе. Как сказал незнакомец, что ударил и ограбил его? «Не те времена»? Что он хотел этим сказать? Что теперь так везде, и лишь малому числу людей удалось выжить?

Егор снова попытался в подробностях восстановить короткую встречу с незнакомцем — ему хотелось извлечь из этого события максимум информации…

В первый момент человек испугался. Значит, уже имел негативный опыт общения с другими, более агрессивными, людьми. И кое-чему у них научился. Был он небрит, но без бороды — значит, оторван от цивилизации был недавно. Рубаха, в которую он был одет, слабо походила на повседневную одежду аборигена, долго живущего в развалинах и вынужденного опасаться нападения собак. Значит, он где-то взял одежду недавно. Продуктовых магазинов, подобных тому, где побывал Егор, в округе было немало, но незнакомец предпочел отобрать еду, а не искать самостоятельно. Значит, с большой долей вероятности, просто не хотел терять время. Может быть, уносил ноги из города?

С каждым новым выводом в голове постепенно достраивалась какая-то логичная схема. Егор уже ощущал ее очертания, понимал, как начинают складываться в закономерную последовательность отдельные ее части. Но целостное видение всей системы разом не приходило. Словно для завершения мозаики не хватало еще какого-то — может быть всего одного, но зато самого важного — факта.

— Э-э-э-эй! — донеслось снизу. — Есть кто живой? Эгей, живы-ы-ы-е есть?

В хриплом мужском голосе слышалось столько муки и одиночества, словно человек был на грани отчаяния. Но главное, судя по интонациям, крикун был мертвецки пьян.

Егор опасно перегнулся через перила. Голос показался ему знакомым, но занятый собственными размышлениями, он не сразу сообразил, кто может так громко и с таким пьяным надрывом, орать. А когда сообразил, чуть не перевалился через перила балкона.

В тот же момент его единственный друг детства Макс Обрезкин появился на дороге перед магазином.

Несмотря на приличное расстояние, Макса Егор узнал сразу. И не только по силуэту и походке. Именно в этой ярко-синей рубахе тот заходил в последний вечер перед катастрофой, пытаясь заманить приятеля в ночной клуб. В клуб Егор не пошел и Макс, как, впрочем, в большинстве случаев, отправился туда один.

— Да кто-нибудь! — с отчаянием в голосе заорал Макс, останавливаясь между двумя молодыми деревцами и хватаясь за них руками.

Егор уже хотел было окликнуть товарища, как вдруг заметил оживление в собачьей стае возле арки. Звери услышали человеческий голос и теперь смотрели в сторону улицы, откуда в их сторону и двигался Макс. Они его еще не видели, но уже готовы были сорваться с места, ориентируясь на звук.

Крик застрял у Егора в глотке. Схватив дубину, он побежал вниз по лестнице.

Сердце отчаянно колотилось в груди, перед глазами в безумной пляске мелькали бетонные ступени. Несколько коротких минут отделяли жизнь Макса от судьбы растерзанного псами человека с ружьем.

«Помолчи, Макс, не ори больше», — мысленно взмолился Егор, длинными прыжками преодолевая лестничные пролеты.

Но Макс его молитвам не внял. Минуя второй этаж, Егор отчетливо слышал, как приятель с пьяной слезой в голосе завопил на всю улицу:

— Да куда ж вы, гады, подевались-то все?!

Подъездную дверь Егор распахнул плечом. Минуя ступени, прыгнул с высокого бетонного крыльца. Разом охватил взглядом заросшую кустами и травой площадку перед домом, пьяного приятеля, поворачивающего голову на скрип двери, и собачью свору, неторопливой рысью выворачивающую из-за остова трамвая на перекрестке.

— Сюда! — рявкнул Егор, бросаясь к другу.

— О, наконец! — довольно объявил Макс и плюхнулся на землю. — Знал, что ты меня не бросишь…

— Вставай! — заорал Егор, налетая на товарища и дергая его за воротник.

Треснуло, и в руке Егора оказался кусок обветшавшей синей ткани.

— Ты чего? — изумился Макс, но Егор уже схватил его за руку, дернул на себя и потащил к спасительному подъезду.

Собаки не спеша расходились полукругом, отрезая людям путь к отступлению.

— Да погоди ты! — рванулся Макс. Высвободил руку и остановился, пьяно покачиваясь. — Куда тащишь? Давай поговорим…

— Разговорчики! — заорал Егор первое, что пришло в голову. — За мной, бегом!

И снова поволок Макса за руку.

Собаки прибавили ходу. Набегающая широким полукольцом стая привела Егора в ужас. Заметил зверей и Макс: слабо охнув, он перестал сопротивляться и даже подтолкнул взлетающего по крыльцу Егора.

Первая собака в два прыжка оказалась на крыльце в тот момент, когда друзья начали закрывать за собой дверь. Зверь просунул между дверным полотном и косяком лапу и оскаленную морду. В левой руке Егор по-прежнему сжимал дубинку. Не задумываясь, он треснул ей по собачье морде, да с такой силой, что выронил, не удержав, а Макс тут же топнул по лапе ногой. Зверь взвыл и убрался из проема. Тяжелая железная дверь гулко ударилась о косяк. Егор навалился на нее.

Снаружи раздался скрежет собачьих когтей.

— Погоди, — почти трезвым голосом сказал Макс, поднимая с пола дубинку.

Он сорвал со стены свисающий провод и ловко примотал им дубинку к ручке двери. Велел:

— Отпускай. Такой засов сложно сломать.

Просунутая под ручку и закрепленная дубинка действительно не давала двери открываться наружу.

Несколько секунд друзья смотрели друг на друга. Потом крепко обнялись.

— Как же хорошо, что я тебя нашел, — со слезой в голосе бормотал Макс. Видно, не до конца еще отпустило. — А то куда ни плюнь — одни мертвяки да кости. Думал уже, что сам помер.

Егор не стал уточнять, кто кого нашел. В беспросветном тоскливом одиночестве Макс появился как хороший знак от неведомого ангела-хранителя. Пьяный, чуть не ставший обедом, настоящий. Одним фактом своего появления давший больше сил и надежды на спасение, чем любая еда, вода или оружие.

Осознавая, как крупно им обоим только что повезло, Егор едва сам не расчувствовался.

— А теперь рассказывай, что тут творится, — потребовал Макс, отстраняясь и глядя на Егора осоловевшими глазами.

Он здорово похудел и словно бы даже высох, черты лица заострились, стали блекло-серыми, но в остальном это был все тот же неугомонный Макс, способный на идиотские поступки даже в самых неподходящих обстоятельствах.

— Вот бы мне кто сперва рассказал, — проговорил Егор, хмурясь. — Пошли, у меня что-то вроде штаба на десятом этаже.

Егор насколько мог быстро зашагал вверх, рассчитывая, что, поднявшись следом, Макс немного протрезвеет. С одной стороны, объясняться с приятелем, пока тот был под градусом, не хотелось. С другой же — от радости, что теперь он не один в этом кошмаре, хотелось бежать вприпрыжку.

Макс его энтузиазма не разделял. Пока товарищ полз до десятого этажа, Егор успел замочить две порции лапши с тушенкой. Сам к еде не прикасался, ждал.

— Ничего себе марш-бросочек, — простонал Макс, вползая на балкон. — Ох, башка-то как трещит! Зачем так высоко забрался? Нельзя было на первом этаже штаб устроить?

— Ешь, — коротко сказал Егор, двигая к другу пластиковую коробку с размокшей лапшой.

— Ну и параша, — фыркнул тот, брезгливо разглядывая куски жира вперемешку с размокшими лапшинками. — А вилка есть?

— Ага. С вензелями, — ядовито сказал Егор. — Не хочешь жрать — давай обратно.

— Спокойно, — с достоинством ответил Макс и запустил в лапшу пятерню. — Ты мне одно скажи: что случилось с этим долбаным городом? Или, может, что-то случилось с моими мозгами? Иначе какого хрена я вижу этот долбаный похеренный город?

— Не знаю, — ответил Егор. Взял вторую порцию лапши и последовал примеру друга.

Несколько минут они ели в тишине, нарушаемой лишь сопением, чавканьем и прихлебыванием.

— Что за фигня с небом? — спросил наконец Макс, отрываясь от лапши. — Чего оно… красное?

— Рассказывай, что помнишь, — сухо сказал Егор. — Может и разберемся, что к чему.

История Макса оказалась простой…

В ночной клуб он заявился рано. Выдул бутылку виски и всю ночь отчаянно веселился, мотаясь от танцпола к столикам случайных знакомых и обратно. Ближе к утру организм не выдержал очередной дозы спиртного, и Макс отрубился прямо у стойки бара. В клубе его знали как завсегдатая и хорошего знакомого хозяина заведения, такие фокусы он выкидывал не в первый раз, и, как правило, охрана просто оттаскивала его в тихий угол, где он мирно дрых до обеда. Поэтому, очнувшись в темноте на кушетке, Макс сперва даже не заподозрил подвоха. Желтое свечение, несколько минут исходившее от рук, принял за похмельные галлюцинации. Он даже умудрился воспользовался этим слабым источником света, чтобы найти бутылку коньяка в подсобке…

— Руки просвечивали, вроде как если мощный фонарь приложить? — уточнил Егор, вспоминая собственные переживания.

— Ну да. Я сперва струхнул малость, — признался Макс. — Потом подумал, что мерещится. Но ведь светило нормально! Пузырь нашел в два счета.

Списав плохое самочувствие на тяжелое похмелье, Макс вскрыл коньяк и «полечился» прямо из горлышка. Потом какое-то время снова валялся в отрубе. А когда наконец решил явить себя миру, выяснилось, что мир Макса не дождался…

— Обычно похмелье бывает внутри, — пробормотал Макс, приподнимаясь над перилами балкона и обводя окрестности мутным взором. — А тут — бац! — и оно уже вокруг.

Обнаружив в клубе трупы, Макс вообразил, что случайно выжил при атаке террористов. Основательно струхнув, он на всякий случай выбрался на улицу с поднятыми руками. Но никто не спешил принять выжившего в карету «скорой помощи» или хотя бы в недра полицейского «лунохода». Улицы оказались пусты и заброшены, дома частично разрушены, сотовая связь не работала…

— Вот уж когда я всерьез решил, что всё, допился, — сказал Макс, откладывая в сторону пустую пластиковую коробку из-под лапши. — Кто-то ведь допивается до зеленых чертей и розовых слонов. А я вот… до города после инопланетного вторжения.

— Это, кстати, вариант, — медленно проговорил Егор. — Хотя пока никаких инопланетян я не видал.

— А кто это тебя так приласкал? — спросил Макс, показывая пальцем на опухшую бровь.

— Не важно, — отмахнулся Егор. — Значит, ты проснулся, почувствовал себя плохо, остаканился, снова вздремнул, а потом вышел на улицу и — ко мне?

— Не сразу, — мрачно ответил Макс. Сморщился: — Подташнивает, блин. Чем ты меня накормил? Ну и отрыжка. Фу-у-у… Сперва домой пошел с перепугу. Только… нет больше дома. Выглядит так, словно взорвали его изнутри: один каркас, вокруг куча обломков и мусора. А сверху трава растет. Я три раза кругом обошел, думал, заблудился с бодунища… Хорошо хоть мать с отцом с Нового года на северах. Не знаю, как им объяснить, когда в гости приедут.

Егор не стал ничего комментировать, давая Максу самому дотумкать, что приезд его родителей откладывается на неопределенный срок.

— Блин, — родил Макс через минуту. — Если везде такая хренотень, то… — Он немного помолчал, затем продолжил: — Ну вот, дома больше нет. И на улицах никого нет, только тела кругом и кости. Да зверье воет то и дело. И еще такое осчусч… ощущение… В общем, мне показалось, что стреляли где-то. Вот и решил к тебе податься. А чтоб не страшно было, бутылку по дороге и допил…

— Где шел — везде одно и то же? — спросил Егор. — Как здесь?

— Один в один, — уверенно заявил Макс, делая широкий жест рукой. И вдруг, словно прозревая, спросил: — А чего столько травы на улицах и деревья везде, а? Тачек ржавых кругом — умотаться. Блин, а ты чего?

— А чего я? — встревожился Егор.

— Чего так похудел?

— Похудел — это ерунда. Тут почудесней дела творятся. Трупы, которые не гниют, тебя не смущают? — риторически спросил Егор.

— Так, может, это и не трупы вовсе? — брякнул Макс. — Если весь мир в похмелдозе, то, может, они еще того… протрезвеют и очухаются.

Егор уставился на товарища, как на привидение. Недостающее звено встало на свое место, разом высветив большой кусок мозаики, на которую рассыпался мир после пробуждения.

— Обрезкин, ты голова!

— Пока еще, скорее, башка…

Егор поднялся на ноги и посмотрел вниз. Если предположить, что этот странный летаргический сон разом накрыл большую площадь, а хорошо сохранившиеся трупы — вовсе не трупы, а спящие люди, которые могут при определенных условиях проснуться, всё становится на свои места. Ну, может быть, не совсем на свои, но уж точно близко к тем, где должно стоять.

— Ты понимаешь, что это значит? — взволнованно сказал Егор. — Город не погиб! Мы просто… все… уснули. Все разом, понимаешь! И, раз мы с тобой прочухались, значит, остальные, наверное, тоже скоро проснутся!

— Насчет «скоро» — не уверен…

— Погоди ты! — Егор поймал еще одну ускользающую догадку. — Девушка… Под аркой лежала девушка, а потом исчезла. Может, она просто-напросто проснулась и ушла?

— Девушка — это хорошо, — вяло согласился со своими собственными выводами Макс. Зевнул.

— Да погоди, не спи, — торопливо сказал Егор. — Это ведь все меняет!

— Ничего это не меняет, — скептически отмахнулся Макс. — Догадки сплошные… С чего бы вдруг всем разом взять и уснуть? Почему собаки и воронье не спят?

— Не знаю, — слегка охладевшим тоном продолжил Егор. — Но это неважно. Может, на нас воздействовала какая-то внешняя сила? Судя по всему, это произошло внезапно и очень быстро. На улицах не видно следов паники. Тела лежат в совершенно естественных позах. Много аварий случилось, вспомни. Это значит, что водители тоже мгновенно отрубились. Ну, представь себе: все как обычно, течет себе жизнь, и вдруг — раз! — и все мгновенно засыпают! Я не знаю, что могло так подействовать, современной науке подобные явления вроде бы неизвестны, но, судя по тому, что мы видим, именно так все и было. По крайней мере, такая гипотеза многое объясняет!

— Думаешь, все-таки инопланетяне? — уточнил Макс. И воинственно добавил: — Надо бы «калаш» где-нибудь нарыть и пару «цинков» с патронами. Дадим зеленым чертям прокашляться.

— Не факт, что черти тебя еще ждут, — сказал Егор. — Посмотри вокруг внимательнее. Мы с тобой провалялись во сне лет пятнадцать, не меньше.

— С бутылки вискаря или гипноза каких-то там инопланетян? — удивился Макс. — Чепуха. Я отчетливо помню, как заходил к тебе перед клубом. Это вчера было… Ну, то есть, наверное, уже позавчера. — Он почесал в затылке. — Согласен, мог упустить и пару дней, но уж никак не дюжину лет.

— Отключай уже дурку, — хмуро посоветовал Егор, — включай мозги. Через асфальт трава с кустами проросла. Полно высоких деревьев, которых раньше не было. Они за пару дней не вырастут. Машины сгнили. На трупах… то есть, на телах этих… спящих — слой грязи. Состояние вещей, обветшавшие квартиры и магазины… Дикие собаки на улицах… Все выглядит так, словно людей здесь не было очень много лет. Может быть, даже не пятнадцать, а все двадцать.

— Это что, мне теперь уже сорок три? — хмыкнул Макс. С сомнением пощупал себя за бока. — Да не-е-е… Вроде все, как было — не чую груза лишних лет.

— Ладно, — не поддержал сарказм товарища Егор, — будем считать для простоты, что в конце июля две тысячи шестнадцатого года произошло некое событие. Пока не важно, какое. — Он говорил, продолжая глядеть вниз, где возле подъезда бегали собаки. — И это событие погрузило жителей в летаргический сон. Внезапно. Всех разом. Что случится, если все люди в городе одновременно потеряют сознание?

— Хреново будет, — твердо сказал Макс и приложился к бутылке с водой. — Где ты эту дрянь взял? Лучше б пивка…

— Едущие машины — это аварии, — продолжил Егор вслух складывать мозаику. — Тысячи водителей погибнут от столкновений, а сотни пешеходов — под колесами. В домах, кафе и ресторанах, на заправках и подстанциях, да много где еще начнутся пожары. Чуть позже работающие заводы, фабрики, электростанции без присмотра превратятся в пепелища, некоторые — с выбросами ядовитых веществ. Люди, работавшие с опасным инструментом или на станках, с большой долей вероятности получат смертельные травмы. Начнут падать самолеты, дотянувшие до места назначения на автопилоте… Представляешь пассажирский самолет, вламывающийся в жилые кварталы? А если их будет десяток?

Егор говорил первое, что приходило в голову, а перед глазами стоял перекресток, забитый сплющенными ржавыми автомобилями, закопченные от пожаров здания, оборванные провода. И бесконечные ряды человеческих тел в полуистлевшей одежде, скрюченных в самых разных позах и покрытых толстым слоем грязи…

— Звери-то, судя по всему, не вырубались. Чисто теоретически, через пару дней после такой беды обычные домашние собачки и кошки будут вынуждены есть… что угодно. В противном случае, их ждет голодная смерть. Только вот… почему зверье до сих пор не сожрало всех нас?.. В любом случае, голод быстро заставит питомцев выбраться из закрытых помещений и приучит жрать все что угодно, в том числе — друг друга. А потом в городе появятся дикие звери. Это неизбежно. В борьбе за жизнь выживут только самые сильные, быстрые и приспособленные к новым условиям…

— Слушай, хватит, — прервал Егора Макс. — И так не по себе, а тут еще твои страшилки.

— Это не страшилки. Похоже, именно так все и было.

— Угораздило же попасть в такое… в такой бедлам, — проворчал Макс. От него все так же сурово несло перегаром, но голос уже звучал трезво.

— Боюсь, это далеко не все, что случилось, — негромко сказал Егор. — Зверье-то нас не погрызло. И я не знаю, как объяснить, почему мы не погибли зимой… зимами… В человеческом организме столько жидкости, что… — Егор помолчал, вновь теряясь в догадках. — Я уж не говорю про обморожение… Попревращались бы в ледышки.

— Может, и превращались. — Макс сплюнул вниз.

— Совсем тебе в десантуре мозги об землю поотбивало. — Егор забрал у Макса воду. — При замерзании каждая живая клетка становится похожей на стеклянную бутылку с водой. Что лед делает с бутылкой?

— Разрывает на фиг.

— Вот и с клетками то же самое. Расперло бы тебя изнутри кровавым льдом.

— Так, это, — Макс с легким испугом взглянул на собственные ладони, — не расперло вроде.

— Не расперло, — вынужден был согласиться Егор. — Я не знаю, как объяснить свечение под кожей, когда мы проснулись. У меня ведь оно тоже было, как и у тебя. Я не понимаю, откуда взялось это красное небо. Почему никто не предпринимает никаких мер — тоже не врубаюсь. Власти, полиция, они ведь должны что-то делать… Но то, что случилось с людьми, кажется, объясняется именно летаргией. Это не причина произошедшего, а следствие. И тогда получается, что… все эти люди на улицах — живые. И они, наверное, должны когда-нибудь проснуться.

— Ты это уже говорил. — Макс снова плюнул вниз. — Но, кажись, теперь я тоже начинаю проникаться.

Потрясенный собственной догадкой, Егор удивился, как такой очевидный вывод не пришел ему в голову раньше.

— Валить отсюда надо. И как можно быстрее, — выдал Макс после паузы.

— Да, я собирался из города уходить. Но теперь не уверен, — медленно ответил Егор. — Сам подумай: нормальная жизнь возможна лишь там, где есть люди. И раз город только спит…

— Это всего лишь догадка.

— Логичная догадка. Все объясняющая догадка. И весьма значимая, если те, кто сейчас у власти, примут ее во внимание… — Егор осекся. Поправился: — Ну, кто-то же должен быть у власти.

— А если ты ошибаешься, и все эти люди мертвы? — жестко спросил Макс. — Если они не гниют потому… ну я не знаю… может, они чем-то там пропитаны насквозь, и не гниют.

— Мы бы тогда тоже умерли.

— А черт его знает, кто мы теперь такие. И сколько нам осталось.

Егор не нашелся что ответить.

— Валить надо, — уверенно повторил Макс. — Подальше. Обустроиться в заведомо чистом месте. Начать робинзонить понемногу, благо много чего сохранилось. Разобраться, чем мы отравлены, или что там, блин, с нами стряслось… А уж потом искать, с кем своими гениальными догадками делиться.

— Думаешь, так легко будет выбраться из города? — с усталой усмешкой спросил Егор. — Видел, сколько хищников хотят тобой полакомиться?

— Ха, это собаки, что ль, хищники! Ну-ну, — презрительно бросил Макс.

— Зря бравируешь. Человека рвут на куски в считанные секунды. Я сам видел.

Оба невольно посмотрели вниз, где возле подъезда продолжали сновать черные и рыжие звери.

— Не выпустят они нас до темноты. Чуют, — сказал Егор. — Надо переждать.

— Лады, — согласился Макс, зевая. — Но пережидать надо с комфортом. Можно считать, что теперь все здесь наше. Давай пока найдем подходящую квартиру да как следует отдохнем. А то спать охота, словно лет тридцать не дрых.

6

На ночь решили обосноваться этажом выше, где обнаружилась открытая квартира с уцелевшими стеклами в окнах. Хозяина квартиры, крепкого мужчину лет пятидесяти, катастрофа застала в тот момент, когда он возвращался домой из магазина. В большом пластиковом пакете, лежащем рядом с телом, виднелась какая-то сухая буро-зеленая масса и разбитая водочная бутылка.

Егор предложил занести мужчину в квартиру, но Макс возразил: мол, этому человеку все равно где лежать, а они себя будут чувствовать неуютно рядом с хоть наверняка и спящим, но все же практически безжизненным телом. В итоге, хозяина квартиры положили у стены в коридоре.

Обстановка внутри обычной двушки, оказалась стандартной. Относительно неплохо сохранились диван, кровать и кресла. Пол, застеленный толстым ковровым покрытием, практически не пострадал. Сносно смотрелись шкафы и стол на кухне. На полках обнаружилась небольшая коллекция книг: преимущественно техническая литература и справочники. Телевизор в углу выглядел так, словно и до катастрофы им долгое время не пользовались.

Макс лег на кровать и через минуту уже захрапел. Егор же проверил шкафы на кухне и к огромной радости обнаружил несколько банок тушенки, большой нераспечатанный пластиковый мешок сахара и полиэтиленовый пакет с макаронами. В трехлитровой банке с наклейкой «рис» виднелась только серая труха и огромное количество каких-то дохлых жучков. Несколько вздутых консервов не вызывали желаний проверять на вкус их содержимое. Деревянный ящик в углу был когда-то наполнен овощами: всё, что не успело сгнить после катастрофы, проросло, попыталось выбраться на подоконник поближе к солнцу, но долго не протянуло, да так и засохло длинными ростками, словно щупальцами вцепившись в серый пластик окна.

Лоджия выходила на противоположную сторону дома. В отличие от многих квартир вокруг, она не была застеклена и Егор, выбравшись осмотреться, замер, пораженный жутковатой и величественной картиной уходящего дня.

И без того огромное красное солнце, налилось мутной темнотой, расплющилось о жесткий горизонт безобразной лепешкой и, завернувшись в легкую кисею из полупрозрачных облаков, оглядывало напоследок безлюдный город.

Вышки многоэтажек тоскливо смотрели вслед солнцу черными провалами оконных проемов. Дома пониже давно утонули в тени деревьев, и только редкие светлые пятна на перекрестках напоминали о том, что там до сих пор стоят в немом ожидании хозяев, десятки, а то и сотни машин.

Медленно, словно готовясь зайти в воду, солнце попробовало огненным краешком холодный горизонт. Где-то недалеко почти одновременно и в унисон, завыли две собачьи стаи.

Егор вернулся в комнату, закрыл за собой балконную дверь. Макс занял всю кровать, но уходить в другую комнату не хотелось: где-то глубоко внутри засел иррациональный страх, что стоит оставить товарища одного, как он тут же снова заснет надолго, превратится из живого человека в тело. Поэтому Егор принес из другой комнаты груду постельных принадлежностей, укрыл приятеля толстым одеялом, а сам устроился прямо на полу, подложив под голову маленькую жесткую подушку из какой-то синтетики.

Ночной кошмар не стал ждать, пока он хотя бы немного выспится. Стоило прикрыть глаза, как пугающая реальность смазалась, ушла на второй план, а перед глазами поплыли реалистичные сцены яркого и красочного сна. Егор даже не успел толком заснуть и понимал, что видения, скользящие перед мысленным взором, всего лишь иллюзии, порожденные измученной психикой, но поделать с собой ничего не мог.

Отчетливо понимая, что лежит на полу в заброшенной квартире, он спасался бегством от гигантской крысы.

Крыса могла поспорить габаритами с кабаном. Она страшно сопела и скрежетала когтями по скользкому полу, а Егор бежал, плутая в ледяном лабиринте, и понимал, что убежать ему не удастся: крыса все равно найдет, по запаху. Лабиринт казался бесконечным. Сквозь его полупрозрачные грани устрашающе струился ярко-красный свет, за стенками иногда мелькали мутные пятна, похожие на бегущих людей. Но сколько Егор их ни звал, сколько ни пытался перебраться через высокие абсолютно гладкие стены, так его никто ни разу и не услышал…

Он проснулся в холодном поту и долго смотрел в темноту. Кажется, только теперь Егор стал осознавать, что обратной дороги нет, и окружающий его мир не пропадет так, как сгинула вместе с кошмаром чудовищная крыса. В этом мире надо было заново учиться жить. Или умереть. Другие варианты пока не просматривались.

С кровати раздавалось тяжелое с присвистом дыхание Макса. Приятель чуть слышно застонал и резко повернулся всем телом.

Тоже кошмары?..

Жуткий вопль разорвал ночную тьму, пробившись даже сквозь стеклопакеты. Егор рывком поднялся с пола и метнулся к окну. Примолк, перестал храпеть, Макс.

Отчаянный крик, переходящий в жалобный булькающий стон, повторился и смолк. Кричала женщина, но в ночном мраке разглядеть что-либо внизу было просто невозможно.

Егор хотел уже выйти на балкон, как вдруг сзади раздался спокойный, абсолютно трезвый голос Макса:

— Не надо, не ходи туда. Все равно ничем не поможешь. Только мучиться потом ночами станешь. Просто ляг и спи.

Егор немного постоял, нерешительно держась за ручку, потом все-таки открыл балконную дверь и вышел на свежий воздух.

Внизу царила непроницаемая темнота. Словно и не было никакого города — просто черное однородное пространство. Не доносилось ни звука. Простояв с минуту, пытаясь что-то разглядеть или хотя бы услышать, Егор поднял голову и посмотрел вверх. Словно компенсируя мрак, скопившийся у земли, небо оказалось усыпано звездами. Егор сперва даже растерялся, хотя когда-то увлекался астрономией.

Дело было даже не в Млечном Пути, огромную дугу которого не увидишь в больших городах из-за смога и засветки от бесчисленных фонарей. И не в отлично видимых туманностях, которые обычно трудно обнаружить невооруженным глазом. Все небо словно стало ближе, заставив звезды сиять ярче и раскрасив их в разные цвета. Знакомые с детства созвездия не светились белыми точками на черном фоне, а мерцали, утопая в сиянии более мелких и слабых звезд. Ночное небо мира после катастрофы походило на бесконечный светодиодный светильник.

Испытывая иррациональный страх, Егор вернулся в комнату и снова улегся на пол. Он был уверен, что теперь не сможет заснуть до самого утра, но уже через несколько минут глаза устали бесплодно смотреть в темноту. Егор опустил тяжелеющие веки и проснулся, когда в комнате уже начало светать.

Утро показалось Егору почти таким же, как в прошлой жизни. Открыв глаза, он обнаружил, что окна комнаты, выходящей на восток, залиты нежным красно-оранжевым светом. Вся обстановка внутри квартиры тоже окрасилась оттенками розового, и только кровавое небо портило ощущение, что начинается обычный день.

С кровати доносилось мерное сопение Макса. Егор осторожно поднялся, стараясь не шуметь, отложил в сторону куртку и прошел на кухню, где еще с вечера положил остатки продуктов и воду. Ночной крик все еще звучал в ушах. Воображение услужливо рисовало, как проснувшись во мраке, несчастная женщина растерянно бродила, натыкаясь повсюду на трупы, а потом ее услышала собачья стая…

Егор взял бутылку с водой и жадно напился. На смену ночному страху и переживаниям вползала злость. Медленно кристаллизовалась внутри. Сколько бы ни было в городе собак, бояться их было нельзя. Иначе, каждую ночь одичавшие твари будут жрать просыпающихся поодиночке людей. Идея бежать из города казалась теперь верхом трусости и абсурда.

— Никуда мы не пойдем, — сказал Егор появившемуся в дверном проеме Максу. — Нельзя уходить из города, когда здесь такое творится. Нас ведь жрут, жрут по одному! Надо искать всех проснувшихся и выживших. Объяснять, если потребуется. Доказывать. Помогать. Лично я для себя решил так.

— Ну и дурак, — хмуро ответил Макс, отнимая у Егора бутылку. — На Бэтмена ты не тянешь, на Супермена — тоже. Спасение человечества — не твой профиль. Твое дело вон программки писать, в инете лазать и на форумах умничать. И открой окно — дышать нечем.

Егор приоткрыл одну створку. С улицы ворвался легкий холодный ветерок. Закружил над столом, поднял в воздух клуб пыли.

Макс оглушительно чихнул, отер лицо рукавом и посмотрел на Егора. Уточнил:

— Я пока еще спросонья не очень хорошо вкуриваю, что ты говоришь, но идиотский пафос чую. Думаешь, кому-то есть дело до других, когда своя задница горит? Если хочешь — можем о твоих открытиях рассказывать всем, кто будет попадаться по дороге. Пока будем уносить отсюда ноги.

— Нужно хотя бы попытаться, — упрямо сказал Егор. — И нечего бэтменами в меня тыкать. В любой пафосной логике есть и прагматическая составляющая.

— Ой, только вот сейчас не умничай, а. А то я обратно усну лет на надцать. Давай-ка для начала оденемся и найдем побольше еды. Окончательно придем в себя и взвесим все еще раз. Может, кого-нибудь на улице встретим — всё веселее будет.

— Да не скажи. — Егор осторожно потрогал пальцем опухшую бровь. — Вчера вот уже повеселился.

— Рассказывай, — буркнул Макс и присосался к бутылке с водой.

Выслушав историю друга, он покачал головой:

— Вот же гнида. Ну ничего, попадется он нам еще. А с копьем ты здорово придумал. Давай-ка посмотрим: может, найдем из чего можно сделать еще одно такое же.

Запасных водопроводных труб в квартире не нашлось, но Макс недолго думая вырезал два здоровых куска прямо из стояков, которые раньше служили для подачи холодной и горячей воды. Хозяин квартиры оказался человеком запасливым: среди его инструментов приятели быстро нашли несколько железок, подходящих на роль наконечников.

— Привязывать — толку мало, — сказал Макс, критически разглядывая острую стамеску и стряхивая с нее налет ржавчины. — Надо заплавить, а потом сверху еще чем-нибудь обмотать.

— Огонь бы вообще не помешал, — рассудительно ответил Егор, — только, боюсь, спичкам каюк. Если несколько зим прошло, да так, что мебель рассохлась…

— Кто из нас двоих умный? — возмутился Макс. — Давай придумывай, как без спичек огонь получить.

— Думать-то особо нечего: стальных инструментов у нас полно, камней на улице — тоже. Несколько искр на сухую ветошь или вату, и все дела. Но сперва все-таки надо поискать спички, вдруг уцелели. А ты присмотри себе одежду.

В итоге, спички нашел Макс. Егор обшарил все ящики на кухне, обнаружил, что газовая плита была снабжена электрическим автоподжигом, и собирался уже отказаться от поисков, когда приятель радостно вскрикнул и, довольный, появился в дверях. Вместо синей рубахи на нем красовалась куртка из камуфляжной ткани, наброшенная поверх мятой футболки, маловатой по размеру. Черные джинсы, судя по коротким штанинам, тоже были из гардероба хозяина квартиры. В руке он держал запаянный полиэтиленовый пакетик с охотничьими спичками. Судя по всему, хозяин любил вылазки на природу.

— Вот с этим точно ничего не сделалось, — торжественно сказал Макс, извлекая одну из толстых спичек и чиркаш.

Егор не успел и слова сказать, как Макс поджег спичку и показал, как та ровно и красиво горит.

— Истратил спичку зря, балбес! — беззлобно выругался Егор и схватился за стопку желтых газет, лежащих на холодильнике.

Бумага занялась легко. Егор быстро отнес скрученный бумажный жгут к раковине и, подкладывая все новые газеты в «костер», скомандовал:

— Трубы тащи!

К тому моменту, когда в «древки» удалось намертво запаять стамеску и длинный обоюдоострый нож, в квартире уже нечем было дышать от дыма и вони горящего пластика. Аккуратно положив два копья на стол, Егор с Максом потушили огонь и вышли на балкон.

Солнце уже выбралось из-за горизонта и непривычно большим диском зависло над городом. Внизу торчали из зелени, подобно скалам в море, крыши пятиэтажек. Небо, покрытое пышными перьевыми облаками, поменяло оттенки красного и теперь отличалось по раскраске от вчерашнего. Ни одной птицы заметно не было. Как и малейшего движения на земле. Холодный воздух взбодрил, но заставил обоих приятелей наглухо застегнуть куртки.

— При любых раскладах, у нас мало шансов на выживание, — сказал Егор. — Пока мы слабы, с чужими будет проблематично общаться. Нас постоянно будут пытаться грабануть. А нужно бы, чтоб стали бояться. Хорошо бы поискать друзей и знакомых, собрать костяк и, опираясь на эту силу…

— Красиво поешь, — оборвал его Макс. — Только среди наших друзей и знакомых я не припомню еще одного слабоумного, вроде меня, который захочет слушать твои бредни.

— Ты прав, — чуть помедлив, сказал Егор. — Добиться авторитета среди тех, с кем давно знаком, гораздо труднее.

— Попробовать, конечно, можно, — сморщившись, сказал Макс. — Тут недалеко мой хороший знакомый живет… то есть, жил. Славка. Помнишь Славку? Мы к тебе пару раз вместе заходили.

— Смутно, — признался Егор. — Ну, давай попробуем найти его для начала.

— А что с Ириной Сергеевной? — осторожно спросил Макс.

— Не знаю, — хмуро ответил Егор. — Мама в тот день по магазинам хотела пройтись — отгул специально взяла. А еще в центр собиралась… Может быть где угодно. Надеюсь, что жива. Спит.

— А Ленку свою не думал найти?

— Она, конечно, никакая уже не моя, — почувствовав укол ревности, пробормотал Егор, — мы вообще-то расстались три месяца назад… Но зайти к ней нужно, да. Вот только немного освоимся.

Макс хлопнул друга по плечу, и они снова замолчали, глядя вниз.

— Так какой у тебя план? — как бы невзначай спросил Макс, разглядывая руины выгоревшего до черноты здания напротив. — Понятно, что я с тобой, но хотелось бы в общих чертах.

— Найти еду и воду. Помыться. Осмотреться. Попытаться найти других проснувшихся. Объяснить про спящих, чтобы как можно больше людей узнало…

Егор говорил отрывисто, пытаясь за короткими рублеными фразами спрятать свою нерешительность.

— А дальше? — Макс повернулся к приятелю и посмотрел на него в упор. — Займешься спасением человечества?

— Я знаю, что правильнее, наверное, будет уйти… — медленно проговорил Егор. — Но дело не в спасении человечества. Просто бегство по лесам, по горам в поисках уцелевшей цивилизации — это как-то глупо. Даже если я не прав, и помочь никому уже не получится, сам по себе уход из города в нашем положении ничего не решает. Мы спали, долго спали, и никому до нас дела не было. Понимаешь? До целого промышленного города. Мегаполиса. Это означает, что масштаб катастрофы огромен, и ресурсов государства не хватает, чтобы устранить последствия. Так куда же мы пойдем? Куда вот ты собрался идти?

— Ну не знаю, надо попробовать разведать окрестности, — неуверенно пожал плечами Макс. — Может, всё это коснулась только Ёбурга?

— А остальная страна, типа, знать ничего не желает? — саркастически усмехнулся Егор. — Нет, Обрезкин, катастрофа явно глобальная. Может, весь Урал накрыло. А может… и всю страну.

— Думаешь, война была? Да не обычная, а с грибами? Могла ядерная бомба неожиданный эффект дать? Чтобы те, кто не погиб сразу, заснули как медведи зимой… А что, амерам удобно будет демократию разводить: приходи, забирай любое добро, защищаться все равно некому. Ну, мне бы только до этих жвачных добраться!

Егор усмехнулся и потянулся всем телом.

— Пошли, воин. Пока прямо у меня на глазах без всякой бомбы демонстрирует разрушительный эффект реформа образования. Попробуем сперва от собак научиться отбиваться. А уж потом и с американцами разберемся, и с инопланетянами. Кстати… — Егор вдруг вспомнил.

— Что?

— Да я вспомнил, что знаю, где должно было ружье остаться с патронами. Охотничье.

— Отлично! А то неуютно как-то. Нехорошо. Словно кто-то в затылок все время смотрит. Хочется взять что-нибудь огнестрельное, развернуться и шмальнуть навскидку, не целясь. Вот так! — Макс резко повернулся и показал руками, как бы он «шмальнул». Судя по положению рук, стрелять он собирался, как минимум, из гранатомета. — Чтоб не пялилось! Не люблю, когда вот так, сзади, смотрит непонятно кто.

— Не на курорте. Тревога сейчас — это как раз нормально. Не суетись.

— Нормально… А толчки эти подземные? А что-то непонятное, когда стоишь, и вдруг скользко становится, словно под ногами мгновенно льда наморозили? Я сперва думал, что по пьяни, но ведь нет, реально.

— Точно не знаю, — честно сказал Егор. — Сильных землетрясений у нас быть не должно. Горы слишком старые. Я, конечно, читал про сейсмоактивность в области, но там речь шла о совсем слабых толчках.

— Не могу сказать, что ты меня успокоил. Пошли за ружьем. И в магазин заглянуть надо, есть уже охота.

7

Они доели остатки тушенки и отправились на улицу, предварительно осмотрев подступы к дому сперва с одного балкона, а потом, выбравшись в общий коридор, с другого. Собак нигде видно не было. На первом этаже Егор вытащил дубинку, всю ночь выполнявшую роль засова, и осторожно приоткрыл тяжелую скрипучую дверь.

Странно, но еще вчера трепетавший от одной мысли о встрече с дикими собаками Егор теперь был спокоен. Он выспался, пришел в себя и принял план действий на ближайшее будущее. Как показала практика, подъезды вполне годились, чтобы укрываться от нападений. Следовало только позаботиться о каком-нибудь приспособлении, которое позволило бы запирать изнутри любую дверь. Но главное, рядом с ним был друг, на которого он мог полностью положиться.

А еще внутри медленно кристаллизовалась ненависть. Егор вряд ли смог бы внятно сказать, на кого именно эта ненависть обращена. Пожалуй, не нашлось бы в этот момент объекта, уничтожение которого могло бы ее притушить. Все, что происходило вокруг, было настолько ненормальным, что по старым правилам жить больше было нельзя. А преодоление последствий катастрофы требовало больше, чем просто желание выжить. Как-то вдруг само собой подумалось: «Наверное, так чувствуют себя люди на гражданской войне».

— Давай, я вперед, — сказал Макс, оттесняя Егора в сторону. — Твоя задача — наблюдать и думать. Впереди идет десант.

Егор беспрекословно уступил дорогу. Макс со школы был крепче и подвижнее. Пока Егор сидел за книгами или компьютером, ковырялся в микросхемах или полировал зеркало для самодельного рефлектора, Макс занимался самбо и прыгал с парашютом, а позже успел послужить в воздушно-десантных войсках. И хотя, на взгляд Егора, мнение друга о собственных возможностях всегда было несколько завышенным, его физическое превосходство ни малейших сомнений не вызывало.

Макс быстрым шагом пересек полосу разросшихся кустов и травы, вышел на середину дороги, где асфальт еще продолжал сдерживать натиск наступающей зелени, и внимательно осмотрел улицу. Махнул древком копья, подавая сигнал. Егор осторожно прикрыл дверь, спустился по ступенькам и двинулся в сторону магазина по тротуару. Макс одновременно зашагал по дороге, продолжая озираться по сторонам.

Зайдя в торговый зал, Егор замер в нерешительности. Здесь кто-то успел побывать: содержимое большинства полок валялось на полу, а вся лапша с верхних стеллажей и вода из стеклянного шкафа исчезли. Пропали и те консервы, которые Егор побоялся взять в прошлый раз. Несмотря на слабое освещение, было очевидно: в магазине больше не осталось ничего пригодного в пищу.

— Ну, чего встал? — бодро спросил Макс, появляясь сзади.

— Вчера тут собаки шастали, — сказал Егор, разглядывая свежий след на полу. — И шастали они до ночи. Значит, кто-то успел побывать здесь сегодня с утра. Видишь: забрали всё. Даже то, что и есть нельзя.

— Может, это Славка был? — Макс сделал несколько шагов вперед, присел на корточки, перебрал рукой горку какого-то ржавого сыпучего мусора.

— Может быть, — пожал плечами Егор.

— И куда теперь? К Славке сходим? Отсюда всего два квартала в сторону Металлургов.

— Давай. А попутно попробуем найти ружье. Как раз по дороге.

Они вышли из магазина и остановились, опасаясь сразу соваться на заросшую бурьяном и кустами улицу.

— Туда, — показал пальцем Егор. — От перекрестка к мосту, около квартала. Там мужика живьем сожрали, а у него было ружье. Только думаю, посреди улицы сложно будет спрятаться, если что. Давай попробуем угол через дворы срезать. Там можно будет в подъезде укрыться.

— Можно и через дворы, — согласился Макс, первым спускаясь с бетонной ступеньки.

Продравшись сквозь заросли репейника, густо заполонившего проход между зданием магазина и девятиэтажкой, они оказались перед самым настоящим лесом из корявых диких яблонь и высоких кустов с вытянутыми листьями.

— Блин, а если эти твари там живут? — опасливо спросил Макс, выставляя перед собой копье.

— Не, не похоже, — сказал Егор, поворачивая ближе к стене дома, где было относительно свободно. — Это не обычные одичавшие собачки, что жрут на помойках и спят вокруг люков канализации. Все эти твари здесь родились и выросли, и теперь они считают человека законной добычей. Им прятаться в кустах ни к чему. Они — хозяева города.

Макс обогнал Егора и первым двинулся вдоль стены. Попавшаяся вскоре бетонная площадка перед подъездом походила на беседку, затянутую со всех сторон зеленью. Из густой травы торчали чьи-то ноги в ботинках на толстой подошве.

— Хорошие ботиночки, — сказал Макс останавливаясь.

— Да брось, не с трупа же снимать, — подтолкнул его в спину Егор.

— Ты сам говорил, что они только спят, — возмутился Макс. — Ему они все равно не нужны, а у меня смотри: скоро подошва отвалится.

— Эти ботинки провели на улице много сезонов. Развалятся они еще быстрее, чем твои кроссы. Сейчас возьмем ружье и дойдем до обувного магазина. В помещении обувь должна была лучше сохраниться. А этому «трупу» ботинки еще пригодятся. Проснется ведь рано или поздно.

— Уверен?

— Нет. Но предлагаю считать, что это наиболее вероятный вариант. Так мне спокойней будет.

Они добрались до следующего подъезда и остановились, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть сквозь зеленую чащу. По всей видимости, в этом дворе до катастрофы было мало асфальта и много насаждений. Теперь все пространство между домами наводнили деревья и кусты, вперемешку с густой сорной травой. Стена из растений казалась непроницаемой. А впереди дорогу перекрывал провал в грунте. Яма, уходящая прямо под стену дома, видимо, прямиком в подвал, была достаточно широка, чтобы желание перепрыгивать ее, улетучилось в момент появления.

— Я туда не полезу, — мрачно сказал Макс, изучив несколько метров почти отвесной, покрытой трещинами, глинистой стены провала. — А в обход — еще страшнее.

Словно подтверждая его слова, в глубине зеленого массива, зажатого между домами, что-то громко зашуршало.

— Отходим? — спросил Егор, делая несколько шагов назад.

Макс посмотрел наверх, прислонил к стене копье, и вдруг схватившись руками за торчащую из стены железку, подпрыгнул, подтянулся и забрался с ногами в пустое окно первого этажа. Квартира когда-то выгорела полностью, лишившись не только рам со стеклами, но и решетки, от которой осталось лишь несколько гнутых креплений и вычурно изогнутые черные прутья, выпавшие наружу вместе с кусками кирпичной кладки.

— Нормально, — сказал Макс, глядя внутрь квартиры. — Не будем шарахаться туда-сюда. Насквозь пройдем.

— Как «насквозь»? — не понял Егор.

— Не тормози, залезай. — Макс развернулся и протянул руку товарищу.

— Оружие не забудь, воин, — сказал Егор, поворачиваясь к нему спиной. — А я уж лучше по-человечески.

Когда Егор вошел в подъезд, Макс как раз выбивал дверь в квартире, окна которой выходили на другую сторону дома. После третьего удара ногой, дверь распахнулась настежь, а вывороченный замок повис на одном шурупе.

Внутри все выглядело намного хуже, чем дома у Егора, но ни костей, ни тел хозяев здесь не оказалось. Окно уцелело, но когда Макс начал его открывать, деревянная рама распалась на части, стекло вывалилось, и во все стороны брызнули осколки. Макс выругался, осмотрел решетку, забрался на подоконник и несколькими ударами ноги выбил ее на улицу.

Соседний двор тоже изрядно зарос, но все-таки не так сильно — сказалось наличие отсыпанной гравием и утрамбованной площадки. Поэтому они легко прошли по длинному двору и уже через несколько минут стояли перед железными дверями квартиры, где, по заверениям Макса, жил его знакомый.

— Славка! — заорал Макс и стукнул в дверь кулаком.

В ответ — ни звука, лишь откуда-то издалека, с улицы, донеслось слабое эхо выстрела.

— Раз постреливают, значит, живых еще навалом, — уверенно сказал Макс и снова стукнул в дверь, на этот раз — уже ногой. — Славка, открывай!

Косяк треснул, по штукатурке побежали трещины, дверь немного сместилась относительно стены.

— Ну, теперь поздно стесняться, — сказал Макс и с силой надавил плечом.

Кусок косяка отломился и вместе с дверью оказался внутри квартиры. Егор вслед за Максом протиснулся через узкий проход.

Часть стены в одной из комнат оказалась разрушена. Сквозь дыру были видны медленно скользящие по красному небу черные пятнышки птиц. Оказавшись доступной ветрам, дождям и холодам, квартира Славки выглядела как пещера, облюбованная для жизни бомжами. Вдоль темных стен виднелись остатки мебели, кругом валялись мелкие косточки, комки земли и птичьи перья. Сам Славка в одних семейных трусах сидел на полу ванной и на его теле лежал толстый слой грязи вперемешку с жухлыми листьями.

— Спит наш Славка, — с грустью в голосе сказал Макс. — Во вторую смену должен был идти — не успел, видать, на работу. А жена уже ушла. Это получается, что долбануло в первой половине дня, до обеда. Надо ему как-то дать знать, что примерно происходит. А то будет сходить с ума, как проснется.

— Так напиши записку, — сказал Егор. — И пойдем.

— Записку? — удивился Макс. — Чем? На чем?

Егор тяжело вздохнул, прошел в комнату и на самой большой стене принялся царапать стену копьем. Через несколько минут на темной поверхности появились светлые процарапанные в грязи и остатках штукатурки, буквы. Макс стоял рядом, одобрительно качал головой.

— Все понятно? — спросил Егор, заново пробегая глазами по тексту.

— Да ты просто Лев Толстой! — с восторгом сказал Макс. — Коротко и по делу. И даже, как нас найти потом, придумал. Здорово!

— Пошли ружье искать.

Без приключений выбравшись на улицу и побродив некоторое время вокруг большого бурого пятна на том месте, где собаки разорвали ранее бедолагу с ружьем, самого оружия они так и не нашли.

— Одно из двух, — сказал Егор, внимательно оглядываясь по сторонам, — или собаки научились стрелять и прихватили ствол с собой, или кто-то здесь успел побывать до нас.

— Конкуренция получается, — буркнул Макс, тыкая копьем в окровавленный ошметок куртки. — Что дальше?

— Раз конкуренция, — медленно сказал Егор, — значит, надо успеть запастись тем, что еще сохранилось. А там посмотрим. Вот тут был продуктовый, да сгорел, видать.

Неподалеку действительно чернела огромной беззубой пастью выгоревшая витрина магазина. В глубине торгового зала виднелась сплошная обуглившаяся масса того, что когда-то было витринами и холодильниками.

— Вон там еще один магазин, — показал пальцем Макс. — Давай туда, бегом.

Им и правда вскоре пришлось перейти на бег, но совсем по другой причине. Стоило отойти на несколько десятков шагов, как вдруг со стороны моста через Московский тракт донесся яростный собачий лай.

— Блин, попадалово! — приглушенно выкрикнул Макс и первым устремился к ближайшему зданию, подходы к которому оказались сплошь заросшими высокой крапивой.

Изжалив руки, приятели забрались по решетке почти до балкона второго этажа и уже оттуда осмотрелись. Висеть на решетке, удерживая одной рукой копье, было неудобно. Макс ко всему прочему тяжело дышал, явно устав даже от такого короткого марш-броска. Собак по-прежнему видно не было, но отчетливо слышался их громкий лай.

— Что делать будем? — спросил Макс, облизывая крапивные ожоги на тыльной стороне ладони. — Наверх? Переждем?

— Так мы никогда до магазина не доберемся, — немного подумав, ответил Егор. — Давай спустимся и пойдем вдоль дома. А если что — снова на решетку.

Они спустились и, отодвигая древками копий жгучие стебли, двинулись вдоль дома в сторону Верх-Исетского пруда. В тех краях было три продуктовых, где можно было чем-нибудь поживиться.

— А не помнишь, где ближайший полицейский участок? — внезапно спросил Макс. — Там ведь должно быть оружие.

— Не помню. Зато знаю, где охотничий магазин был. Там точно стволами можно поживиться.

Где-то далеко ударил одиночный выстрел.

— Если успеем, — озабоченно ответил Макс. — У меня такое чувство, что народу проснулось не так уж и мало. Только прячутся все. И правильно, между прочим, делают.

— Ничего правильного, — возразил Егор, отводя рукой большую ветку дикой яблони. — Если бы не вырывали друг у друга кусок изо рта, а собрались в толпу — проще было бы и еду искать, и от собак отбиваться.

— Идеалист ты, Егерь, и романтик. Неизлечимый. Жратва быстро закончится. И чем больше народу, тем быстрее это произойдет. А когда со жратвой туго, малознакомые люди быстро друг к другу доверие теряют.

Кличка «Егерь» прилипла к Егору с легкой руки все того же Макса еще в институте. В основном, из-за созвучия с именем. Хотя любовь Егора к походам по лесам, тоже сыграла свою роль. И тот факт, что Макс впервые с момента встречи назвал его так, говорил о том, что приятель начал приходить в себя.

Вскоре впереди показался перекресток с облюбованным птицами трамваем. Дом Егора располагался совсем недалеко, но идти туда было незачем.

— Прямо? — спросил Макс, оглядываясь на приятеля.

— Прямо, — подтвердил Егор. — Только будь осторожен. Вчера собачья стая возле арки болталась.

— Да вроде чисто, — ответил после паузы Макс. — Давай я на разведку.

— Теперь моя очередь, — возразил Егор. — А ты прикроешь, если что.

Как Макс должен его прикрывать, Егор уточнять не стал. Просто видел, что приятель явно ослаб с непривычки и вряд ли сможет быстро вернуться, если потребуется.

— Ладно, — сказал Макс и уселся на корточки, прислонившись спиной к стене дома.

Егор осторожно выбрался на перекресток, осмотрелся, перешел на другую сторону. Ни малейшего следа собак, даже лай в отдалении стих. Он махнул рукой Максу и двинулся в сторону большого продуктового магазина, издалека зиявшего разбитыми витринами.

По дороге дважды пришлось огибать машины, уткнувшиеся бамперами в покрытые трещинами стены. В одной из них, за рулем виднелось, наполовину засыпанное грязью, тело молодого мужчины. Судя по всему, эта машина лишь слегка стукнулась о стену, когда ее хозяин уснул. В другой, наполовину сплющенной и деформированной до неузнаваемости, виднелась груда выбеленных солнцем и дождями костей. Между машинами было не менее двадцати метров, но обогнув вторую, Егор сразу подумал и о первой.

Совершенно очевидно, что обе машины остались без управления в момент, когда люди заснули. В той, что оказалась разбитой в большей степени, человек, по всей видимости, получил слишком тяжелые травмы и умер. В другой водитель заснул, но остался невредимым. Чтобы назло морозам, ветрам, солнцу, зверям и бактериям спокойно просидеть в остатках своего автомобиля несколько десятков лет…

Если догадка верна, получалось, что улицы и дворы усыпаны костями тех людей, которые по какой-либо причине погибли непосредственно в момент катастрофы. Или позже оказались в таких условиях, что выжить было нереально. Утонули, к примеру. Или сгорели.

— Подожди меня! — окрикнул сзади Макс.

Егор остановился. Взгляд его упал на хорошо сохранившийся человеческий костяк, лежащий на боку и опирающийся на молодое деревце, не толще руки.

— Смотри, — сказал он подошедшему Максу, — если бы дерево выросло под костями, оно проросло бы насквозь. Но покойник лежит на боку.

— И что? — непонимающе спросил Макс.

— А то, что пока дерево росло, человек этот был спящим. Дерево поднялось под ним и повернуло на бок. Потом что-то случилось, и он умер. Прямо во сне. И стал разлагаться. Видишь, кости даже цветом отличаются от тех, что лежат повсюду. А на черепе вон, кажется, даже куски высохшей плоти видны.

— Не понимаю, к чему ты клонишь, — признался Макс.

— Да ни к чему особенному, — пожал плечами Егор. — Этот сон… Он, конечно, защищает от некоторых проблем, но далеко не от всех. Кстати, несмотря на то, что звери спящих не едят, я теперь понял, чем питались все это время собаки. И почему они мгновенно видят в человеке свою добычу.

— Думаешь, жрут трупы тех, кто умирал во сне?

— Именно. — Егор осмотрелся по сторонам и снова уставился на костяк, лежащий у дерева. — Город большой. Жителей много. Причин для смерти — немало. Постоянно что-то рушится и падает. Достаточно пробежать несколько улиц, чтобы найти свежий труп. Собаки, которых мы с тобой видели — людоеды. Вот и отгадка.

— Давай-ка скорее в магазин, — сказал Макс. — А то я тоже людоедом стану — так жрать хочется.

— Но это означает, что само состояние сна делает людей… несъедобными. Наверное… А когда человек умирает, он это свойство теряет. Так же, как и тот, кто проснулся. Собаки же, видимо, чувствуют, что человек больше не спит и его можно жрать.

— Егерь, ты задолбал со своими научными изысканиями! Давай поедим, и будешь дальше умничать. А я тогда спать лягу.

В магазине им повезло. Несмотря на то, что здесь тоже уже кто-то успел побывать, они обнаружили целую полку, заполненную нетронутыми пакетами с гречневой крупой. То ли мыши и крысы не успели добраться до этих запасов, то ли рядом завелось семейство кошек — пару рыжих кошаков Егор с Максом как раз видели неподалеку.

Находке, правда, обрадовался лишь Егор.

— Не, здорово, конечно… — Макс недовольно осмотрел пакеты с коричневой крупой и двинулся дальше между стеллажами, аккуратно переступая через тела уснувших когда-то покупателей. — Но я бы предпочел что-то посущественней.

— Дуралей! — с превосходством сказал Егор. — Это и есть самое существенное, что только можно было найти. Греча — это же суперкрупа. Всем крупам крупа! Можно сказать — царская. Ничего равного грече по питательной ценности мы все равно не найдем.

— Ну, так сколько еще времени пройдет, прежде, чем ее погрызть удастся, — продолжал ворчать Макс. — Это уже на потом, когда с костром определимся, котелок найдем…

— Гречу и без огня приготовить можно, — уверенно сказал Егор. — Лучше ее, конечно, потом погреть, но с учетом обстановки, можно и по-походному.

— Это как? — с подозрением спросил Макс, сворачивая в отдел алкогольной продукции.

— Просто замочить в воде, — сказал Егор, извлекая из грязной витрины пластиковую бутылку минеральной воды. — И посолить. Вон, кстати, соль.

— Ну замочи, — с торжеством в голосе сказал Макс. — Пока ты там фигней маешься, я тут действительно ценный продукт нашел. Коньяки и водка стоят, как вчера привезли. А вот остальное, похоже, полопалось.

— А чего «остальное»? — спросил Егор, откручивая пробку у бутылки с минералкой и делая приличный глоток. — Неужели рискнул бы пиво после стольких лет пить? Или бутылочное вино?

Макс не ответил, и Егор, вскрыв один из пакетов, стал пересыпать гречневую крупу в пустую бутылку. Когда приятель вернулся, нагруженный коньяком, пластиковая двухлитровка была уже наполовину забита гречкой.

— Каждый добыл, что сумел, — самодовольно сказал Макс, звякая бутылками и вываливая перед Егором целую груду пакетов с сухариками. — Уже попробовал. Вкус странный, но есть можно.

— Отлично. Их тоже можно размочить.

Макс принес несколько пластиковых тарелок и засыпал в каждую по несколько пачек сухариков. Егор залил их водой, и вскоре оба наслаждались своеобразной кашицей из размоченного хлеба. А найденные рядом с тарелками одноразовые ложки позволили на этот раз поесть по-человечески.

— Хорошо, что ты меня уболтал после армии курить бросить, — заметил Макс.

— Чем меньше зависишь от таких вещей, тем при любой жизни лучше.

— Вот на водку только не гони. Если ее умеренно и с толком употреблять, ничего кроме пользы не будет.

— Надо было сумку какую-нибудь взять или рюкзак, — пробормотал Егор, оглядываясь по сторонам. — Не унесем все, что набрали.

— Да вон сколько сумок вокруг, — выразительно потыкал пальцем Макс в пластмассовые корзины для продуктов. — Смекать надо.

Так они и вышли на улицу — с красными пластиковыми корзинкам в руках, загруженными доверху крупой, коньяком, водой в пластиковых бутылках, одноразовой посудой и солью.

— Надо бы домой отнести, — озабоченно сказал Егор, — да уж больно помыться хочется. И свежей воды попить. Давай прямо так к пруду сходим. Если что — собаки крупу не едят. Оставим на улице и спрячемся.

— Из пруда пить собрался? — удивился Макс. — С ума сошел? Да там и купаться-то не всегда разрешают.

— Производства больше нет, не забывай. А нет производства, нет и отходов. И город спит — никакая химия, никакие другие стоки в воду не попадают. Если плотина выдержала, то там должен быть не грязненький пруд, а чистейшее озеро.

— Хм… Ну ладно, пошли, — недовольно сказал Макс. — Только помни: первый магазин уже полностью обчистили без нас. Как бы и с этим то же самое не вышло.

— Ничего, в этот раз мы шустро всё провернем.

8

Они двинулись по улице в сторону пруда, поминутно озираясь и стараясь не выпускать из вида ближайшие подъездные двери. Большую часть пути шли по тротуару: здесь хоть и было больше тел спящих людей, зато не приходилось обходить множество машин, в беспорядке разбросанных на проезжей части и кое-где ставших уже частью диких флористических композиций. Там, где кусты, деревья и трава не могли справиться с асфальтом, они перебирались на прихотливо изогнутый металл автомобильных остовов.

Красное солнце медленно карабкалось в зенит. Стало заметно теплее. Над головой в полной тишине проносились птичьи стаи.

— Заметил, как тихо вокруг? — внезапно спросил Макс. — Ни одна крылатая тварь голоса не подает. Может, у них тоже такое чувство, что кто-то в спину смотрит? Вот и боятся.

— Заметил, — отозвался Егор, поудобнее перехватывая корзину и разглядывая замерший у бордюра грузовик, в кузове которого на большой куче земли росло деревце. — Только сомневаюсь, что птицы ощущают взгляды в спину.

В следующий момент он остановился, схватил Макса за руку и оттащил за угол ближайшего дома.

— Ты чего? — опешил тот.

— Помнишь, я тебе говорил про лысого мужика, что мне головой лицо разбил? — взволновано спросил Егор.

— Ну. Увидел его?

— Да! Идет навстречу по другой стороне. Надо переждать.

— Переждать? — поразился Макс. — Чувак, да эта крыса на тебя напала без объявления войны. И харчи потырила. Его бить башкой об асфальт надо до полного вразумления, а не прятаться. А ну, дай я его проучу…

— Не надо! — в панике зашипел на друга Егор, но Максу собственная идея очень понравилась, и он, схватив бутылку с водкой, выбежал на открытое пространство.

— Эй! — закричал он, радостно размахивая бутылкой. — Помогите мне!

Егор осторожно выглянул из-за угла. Лысый мужчина в клетчатой рубахе спокойно ждал, пока Макс приблизится к нему вплотную.

— Я так рад, — слезливым голосом сказал Макс, — что нашел первого живого человека. Вы не знаете, что случилось?

Каждое слово было отчетливо слышно, несмотря на приличное расстояние.

— Отчего же не знать? — сказал лысый. — Прекрасно знаю.

Макс подошел почти вплотную и встал на расстоянии вытянутой руки от лысого.

— Ты не бойся, сейчас все расскажу, — сказал тот, аккуратно беря Макса за отвороты одежды.

Но когда он попытался резко ударить Макса головой в лицо, тот неожиданно отпрянул, и лысый лишь толкнул его в грудь. А с удивлением подняв голову, получил страшный удар лбом в переносицу. Егору даже показалось, что он расслышал неприятный хруст.

Лысый взвыл, схватился обеими руками за лицо и упал на землю, обливаясь кровью.

— Будешь знать, сука, как людей в беде обирать, — зло сказал Макс и пробил лысому по ноге, как по футбольному мячу.

Мужчина дернулся и заорал на всю улицу.

— Отличная акустика, — прокомментировал Макс. — Ори-ори, скоро собачки прибудут.

Вернулся к Егору и спокойно сказал:

— Я тебя уважаю и все такое. Но такую сволочь нельзя оставлять безнаказанной — потом только хуже будет.

— А если его съедят? — озабоченно спросил Егор.

— А вот не по фиг тебе? — разозлился Макс. — Съедят — значит, не прошел он естественный отбор. Провалил экзамен на жизнь, и за это общество наказало его отсутствием помощи в трудный момент. Хорош нюнить, двинули дальше.

Трамвайная линия вскоре ушла вправо. Приятели остановились, разглядывая густую рощу с несильно заросшей прогулочной аллей. По ту сторону рощи находился невидимый сейчас из-за кустов и деревьев большой продуктовый магазин. Но желание поскорее выйти к воде оказалось сильнее, и Егор качнул головой в сторону пруда:

— Сперва к воде. А потом сходим туда за едой. Если опоздали, то полчаса ничего не решат. Помыться хочу и разобраться с запасами воды: можем на нее рассчитывать или нет.

— Да куда вода-то денется, — пожал плечами Макс, но сам же первым и двинулся вперед, туда, где улица упиралась в массивный дом, ныряла в широкую арку и продолжалась уже с другой стороны.

Дома в прибрежных кварталах были построены относительно недавно и выглядели совершенно иначе, чем серые хрущевки и многоэтажные панельки, возведенные еще в середине прошлого века. Вместо разных оттенков серого, здесь преобладали красные, грязно-желтые и коричневые тона, что в сочетании с багряным небом создавало какое-то дикое ощущение, что недавно здесь случилось грандиозное жертвоприношение. По сравнению с остальным городом, кварталы здесь были совсем новыми, но время, обнаружив, что люди больше не заботятся о своих рукотворных пещерах, не пощадило и их. Правда, разрушений было намного меньше, хотя следы от пожаров встречались так же часто, как и везде. В большинстве окон уцелели стекла, кое-где приятелям встречались даже нетронутые витрины. Лишь в одном месте явно когда-то произошел взрыв: часть здания обрушилась, обнажив закопченные пожаром и обмытые дождями внутренности квартир. Окна в соседних домах зияли черными провалами.

Берег пруда плотно зарос кустами и высокой травой, из которой погибшими кораблями поднимались первые этажи нескольких недостроенных зданий. Пересекая последнюю асфальтовую дорогу, идущую вдоль береговой линии, приятели спугнули зайца.

— Вот тебе еще один источник пропитания, — весело сказал Макс, тыча копьем в ту сторону, где за ушастым грызуном сомкнулись высокие зеленые стебли.

Сам пруд, казалось, совсем не изменился. Километры водного пространства до другого берега, темные с бурым отливом из-за красного неба, невозмутимо рождали на пару с ветром бесчисленные волны, отправляя их с наказом погибнуть, но шлепнуть напоследок изо всех сил пологий берег. Вдали невозмутимо горбатились поросшие лесом сопки предгорий Уральского хребта.

— На том берегу вчера кто-то жег костер, — сказал Егор, останавливаясь среди зарослей ивняка в десятке метров от воды. — Я с балкона видел.

— Если все обстоит, как ты навычислял — так и должно быть. Люди в городе есть. Кстати, вот тебе вариант поиска народа, чтобы ноги не мозолить и собак не бояться: забраться вон на ту стройку, перегородить проходы и запалить дымный костер. Все, кто увидит — будут приходить.

— Отличная идея, — удивленно сказал Егор. — И простая, как репа. Класс! Так и сделаем, наверное. А пока — к воде!

На берегу было заметно прохладнее. С воды задувал ветер. К постоянному шуму листвы добавился ритмичный плеск волн. На противоположном берегу из-за стены зелени не было видно почти ничего, кроме поднимающихся в небо труб разного диаметра.

Вода и впрямь оказалась чистой. И очень холодной. Но Егора такая мелочь остановить уже не могла: выбравшись на узкую полосу песка, отделявшую заросший травой берег от воды, он бросил корзинку, копье и начал раздеваться.

— Хорошо, я покараулю, — с сарказмом произнес Макс, опуская свою корзину рядом и усаживаясь. Свое копье он из рук не выпустил. — А если что — сиди в воде. Собаки к тебе не полезут.

Раздевшись догола, Егор осторожно побрел по мелководью. Ощущение текучей прохлады, обволакивающей ноги, оказалось настолько сильным и приятным, что он, не обращая внимания на холод, быстро зашагал на глубину. Странно, но едва оказавшись в воде, Егор почувствовал, как ослабевает ставшее уже привычным внутреннее напряжение. Зайдя по пояс, он плашмя бросился вперед и с головой погрузился в очищающий холод. На душе стало хорошо и спокойно. Несколько секунд абсолютного блаженства разбудили его окончательно. Вынырнув и шумно отряхнувшись, Егор помахал Максу рукой и поплыл вперед, далеко выбрасывая руки и наслаждаясь каждым движением. Быстро устав, вернулся, вышел на берег и нарвал какой-то мягкой травы.

— Ну что, как оно? — поинтересовался Макс с любопытством.

— Сейчас помоюсь — и сам полезай. Это непередаваемо!

Снова забравшись в воду по шею, Егор долго с наслаждением растирался травяной мочалкой, смывая с себя многолетнюю грязь. Потом не выдержал искушения и снова устроил заплыв. Удалившись от берега на добрую сотню метров, он перевернулся на спину и огляделся. Вся видимая береговая линия представляла собой сплошные заросли камыша, осоки, ивняка и мелких кривых березок.

У жалких остатков наполовину занесенных песком и землей пирсов не было видно и следа многочисленных яхт, ходивших когда-то под парусами по всей акватории. В той стороне, где плотина Верх-Исетского завода скупо сбрасывала часть своих водяных богатств в русло Исети, виднелись остовы заводских корпусов, а за ними на фоне красного неба чернели похожие на гнилые зубы «свечки» высотных зданий.

Как следует осмотревшись и окончательно замерзнув, Егор поплыл к берегу. Вскоре под ногами появилось дно, и он медленно зашагал, преодолевая сопротивление воды. Максу, по всей видимости, стало завидно: он разделся до трусов, искупался, замочил в воде все свои шмотки, кроме куртки, и сразу стал их отжимать…

Парни появились на берегу совершенно неожиданно. Их было четверо. Егор лишь на несколько секунд отвернулся, чтобы еще раз посмотреть на трубы и градирни Верх-Исетского завода, а когда снова повернул голову в сторону Макса, вокруг того уже стояли темные фигуры.

— Привет, — сказал Макс, пытаясь подняться на ноги, но его тут же ударили, принуждая оставаться на земле.

Все четверо были вооружены ружьями и обрезами.

Егор сделал несколько быстрых шагов в сторону берега, но остановился, понимая, что ничего сделать все равно не сможет. Один из чужаков коротко взглянул в его сторону и отвернулся. Стало понятно: нападавшие Егора видели, но в расчет не принимали.

— Мужики, вы чего? — подал голос Макс. — Мы такие же, как вы…

— Заглохни, — скучающим голосом сказал один из парней. — Стволы, патроны есть?

Егор, решившись, продолжал медленно идти к берегу. Он пытался придумать, что можно предпринять в сложившейся ситуации. Его начинало мелко трясти от страха и холода. Ничего путного в голову не приходило.

Нападавшие были одеты в одинаковые новенькие кожаные куртки и темные штаны. Все они были коротко стрижены, выглядели по-спортивному подтянуто.

— Да у вас и так со стволами порядок, — зло сказал Макс. — А за тупой наезд ответить придется…

От удара тяжелым ботинком, он скорчился на траве. И его продолжали пинать с двух сторон.

— Вы чего… Погодите! — растерянно крикнул Егор.

Один из чужаков повернулся в сторону Егора и насмешливо бросил:

— Замри, нудист хренов.

Макса перестали пинать. Один из парней поднял с земли корзину с продуктами.

— О, водяра и закусон, — сказал он с радостным удивлением в голосе. — Вот это повезло. Может, как на окраину выберемся, забухаем напоследок, перед дорогой-то.

— Еще что интересное есть? — обратился другой к Максу, который, держась ладонью за грудь, медленно переворачивался на бок. — Ты давай быстрее сопли жуй, а то я сегодня еще ни одного придурка не замочил. И это меня печалит.

— Сейчас-сейчас, сейчас скажу, — медленно ворочаясь, как пьяный, вяло бормотал Макс, но Егор отчетливо понимал: приятель готовится к броску.

Что может сделать Макс с противником в партере, Егор видел не раз. Но теперь шансов у него против четверых вооруженных грабителей не было в принципе. Еще несколько секунд, и он сломает пару-тройку рук и ног, а потом ему прострелят голову…

— Эй, вы, меня послушайте! — с остервенением выкрикнул Егор, останавливаясь и упирая руки в бока.

Все четверо с удивлением повернулись в его сторону. На их одинаково худых серых лицах отчетливо читалась одна и та же мысль: как может какой-то голый червяк так разговаривать? Несмотря на незавидное положение, от этой картины Егор чуть не усмехнулся, ощущая, как уходит чувство страха.

— Забирайте что хотите, вместе с корзинами, — громко сказал он, отбрасывая в сторону использованную растительную мочалку. — Взамен, мы хотим лишь узнать то, что вам известно. Информация нужна, понимаете?

— Спорим, — громко сказал один из чужаков, — я попаду этому идиоту точно в лобешник?

Он поднял обрез и прицелился в Егора.

Страх моментально вернулся. Внутри все похолодело. Егор замер, парализованный видом черной дырки, из которой вот-вот должна была вылететь его смерть.

— Не, точно меж глаз не попадешь, — сказал другой. — Ставлю вон ту бутылку коньяка.

— Давай второго туда же загоним. Тогда можно будет на спор, кто точнее… — начал было третий, и в этот момент Макс оттолкнулся ногами от земли и в мощном прыжке пробил тому, снизу под челюсть головой.

Глухой удар, хруст выбитых и сломанных зубов и сдавленный вскрик жертвы прозвучали практически одновременно. Тот, что целился в Егора, с изумлением повернул голову и тут же, получив сокрушительный удар в челюсть, всплеснул тряпичными руками и рухнул в воду. Один из парней в испуге бросился бежать, второй попытался ткнуть Макса стволом своего ружья в лицо. Макс легко увернулся, перехватил ружье за ствол и цевье, дернул противника к себе, крутанулся на пятках, подсел и одним мощным броском, используя оружие как рычаг, отправил незадачливого грабителя в воду, туда же, где слабо барахтался, приходя в себя, его приятель.

Егор, громко бултыхая ногами, бросился к берегу.

Тот, что успел отбежать в сторону, возился с ружьем, готовясь стрелять. Макс поднял отобранное оружие и, не целясь, шарахнул дуплетом в сторону противника. Тот испуганно вскрикнул и бросился бежать. Первый нокаутированный так и лежал пластом на земле, еще один ползал на четвереньках по мелководью, но владелец обреза уже очухался и встал в полный рост, готовясь разрядить свое оружие в Макса.

Тут-то Егор с разбегу и врезался ему в спину.

Парень полетел головой вперед, умудрившись при этом нажать на спусковой крючок. Грохнул новый выстрел. Макс сделал длинный прыжок и ногой заехал стрелку в голову. Потом повернулся и от души врезал тому, который пытался подняться на ноги.

— Бери вещи и бежим, — быстро сказал он, шлепая Егора по голому плечу. — Тот сейчас очухается и вернется, а мы можем не успеть зарядиться.

Через несколько секунд они скрылись в кустах и, немного пропетляв, притаились в развалинах недостроенного дома.

— Надо было ружье-то забрать, — тихо сказал Егор, слушая, как долбит пульс в ушах. — А то сейчас пойдут прочесывать, и отбиваться нечем будет.

— Не пойдут, — уверенно сказал Макс. — Тупо побоятся. А для ружья надо было еще патроны у них по карманам искать. Вдруг, у того, что сбежал, страх бы уже закончился?

Кое-как натянув на себя мокрую одежду, они какое-то время сидели в полной тишине. Потом Макс буркнул: «Тут подожди», — и скрылся в кустах.

9

— В итоге, победа осталась за нами, — с усмешкой сказал Егор. — Может, еще раз повезет, и расчистят нам парни улицу от собак. Жалко только, не сразу я у них спросил, как проснулись и что видели. Может, рассказали бы чего интересного.

— Нравится тебе с огнем играть, — мрачно сказал Макс, разглядывая пластиковые тарелки, разбросанные на траве. — Хоть бы один пузырь «конины» оставили, твари. И что дальше делать будем?

— Обедать, — весело ответил Егор, поднимая с земли бутылку с размоченной гречкой. — Только давай уйдем куда-нибудь, а то вдруг нашим новым друзьям захочется еще о чем-нибудь с нами поговорить. Искупайся и пошли.

— Спасибо, что-то расхотелось, — буркнул Макс и стал снова натягивать мокрые после стирки штаны, которые сразу снял, как только они вернулись на «поле боя».

Несмотря на грязную одежду, запах от которой после купания чувствовался особенно остро, Егор ощущал прилив энергии. Отмытое от многолетней грязи тело словно бы принялось каждой клеточкой впитывать свежий воздух.

В том месте, где берег пруда, плавно поворачивая, уходил к дамбе, виднелось приземистое строение, рядом с которым выросло несколько ветвистых деревьев, почти полностью закрывших кронами плоскую крышу. Егор с первого взгляда оценил преимущества этого места.

— Туда, — сказал он Максу, показывая направление. — Собаки, если что, не достанут. И от чужих глаз есть где спрятаться.

Шагая в сторону здания, Егор обратил внимание на большое количество мелкого мусора, лежащего длинным валом вдоль линии, откуда начинались заросли деревьев. С небольшими разрывами мусорный вал тянулся параллельно береговой линии.

— Смотри, — сказал Егор Максу, — я такое только на море видел. Откуда на пруду такие волны?

— Я тебе говорю: наверняка война была. С грибами. А мы видим следы от волн, которые ходили по пруду, когда рвануло.

— Всё, Макс, — отмахнулся от приятеля Егор, — хватит фантазий. Разрушений, характерных для ударной волны ядерного взрыва, я пока не видел. Последствий воздействия ионизирующего излучения — тоже… Вот и пришли. Гляди, дерево рядом со стеной. Давай по нему наверх.

Они вскарабкались по толстым веткам на крышу здания и оказались в огромной естественной беседке, укрытой стеной зеленых листьев. Только со стороны пруда было небольшое «окно» да над головой, словно заглядывая в глубокий колодец, алело ярко-красное небо.

— Отличный наблюдательный пункт, — резюмировал Макс, выглядывая сквозь одну из «стен».

Егор тем временем открыл пластиковую бутылку и начал выдавливать в одноразовые тарелки размокшую крупу. Посолив коричневую жижу, он первым взялся за пластиковую ложку и попробовал.

— Совсем неплохо, — бодро сказал он, остановившемуся рядом Максу. — Хватит маячить. Садись и ешь.

Они жевали размокшую гречневую крупу и смотрели в «окно». На фоне красного неба темные силуэты сопок выглядели торжественно и печально.

— Нормально, — подытожил Макс, отправляя в рот последнюю ложку и глядя на забитую размокшей крупой бутылку. — Признаю, был неправ. Организм говорит, что ничего вкуснее уже лет сто не ел…

— Тихо, — перебил Егор, прислушиваясь. — Кажется, опять собаки.

Издалека донесся дружный лай и подвывания, а затем гулко, с длинными раскатами переменчивого эха, затрещали выстрелы.

— Думаешь, гопнички на собачек нарвались? — спросил Макс, весело скалясь.

— Не знаю, — ответил Егор. — И мне все равно… Вон там, внизу, пустые бутылки. Видишь? Надо заминировать подходы к нашему насесту.

— Как заминировать? — не понял Макс.

— У собак ботинок нет, — пояснил Егор. — Побьем бутылки и разбросаем осколки на камнях вокруг. Если вдруг придется бежать, у нас будет фора. На всякий случай, оставим свободную от стекол тропинку, чтобы самим ходить.

— Ну ты зверюга, Егерь, — с насмешкой, скрывающей уважение, сказал Макс. — А мы что, ночевать тут будем? С костром?

— Нет, — немного подумав, ответил Егор. — Слишком холодно и слишком опасно. Мы еще толком не знаем, что происходит. Так что лучше забраться в квартиру с железной дверью. Но ходить сюда придется регулярно, поэтому «минировать» подходы будем прямо сейчас.

— Давай хоть чуть-чуть отдохнем! — возмутился Макс.

— Отдыхай, — коротко сказал Егор. — Управлюсь и сам.

Он действительно управился в одиночку: нашел и разбил около десятка старых стеклянных бутылок, перетащил на землю выпавшие из разбитых окон большие куски стекла.

Закончив раскладывать осколки, Егор был неприятно удивлен многочисленными мелкими порезами, сплошь покрывшими обе ладони. Сам виноват: перчаток у него не было, а замотать руки какой-нибудь тряпкой — не догадался. Порезы ныли и кровоточили. Вымыв руки, Егор сжал ладони в кулаки, надеясь остановить кровь.

С крыши здания поспешно спустился Макс.

— Изрезался? — озабоченно спросил он. — Ну ты даешь, самый умный! И чем теперь обрабатывать?

— Не стони, — буркнул Егор. — Солнце еще высоко. Бери копья, пошли бинты искать. Аптек здесь перед катастрофой навалом было. Да, бутылку вымой и воды с собой набери.

Макс послушно слазил на крышу и вернулся с бутылкой. Когда, забравшись на остатки пирса, он начал полоскать тару от каши, прямо у него под руками в воде замелькали быстрые тени. Крупинки каши кружились в маленьких водоворотах, оставляемых стремительными рыбами, и не успевали опуститься на дно.

— Слушай, рыбы пруд пруди! — с восторгом сказал Макс. — Нам бы удочки добыть!

— Добудем, — сказал Егор. — Пошли.

Обогнув одноэтажное здание, они обнаружили целую гору деревянной и пластиковой щепы, собранную волнами возле густых кустов. Чуть поодаль виднелись наполовину засыпанные песком и землей металлические обломки.

— Вот и все, что осталось от яхт-клуба, — с грустью сказал Егор. — Хотел как-нибудь попроситься поплавать. Да все откладывал…

— А я хотел на гидроплане погонять, — в тон приятелю сказал Макс. — Особенно, когда международные регаты проходили. Тоже все думал, что еще успею… Ленивый идиот.

Они брели по пустой, заросшей бурьяном улице и говорили о гидропланах, яхтах и автомобилях. О делах, что были важными «буквально вчера». О планах на будущее, которые «совсем недавно» были построены… Словно не ржавели там и тут груды железа с телами внутри. Словно не пламенело над головами ненормальное небо. Словно всего час назад их не грабили отчаявшиеся вооруженные люди…

10

Площадь Субботников встретила одуряющим ароматом цветов. Вместо уже привычной зелени и разнокалиберного бурьяна, пространство перед Дворцом культуры, построенным еще во времена СССР для рабочих Верх-Исетского завода, казалось забрызганным краской всех цветов радуги. Только в этот момент Егор осознал, что раньше не видел на вымерших улицах ни одного, даже самого простенького, цветка.

Красные, желтые, белые, синие и невероятно яркие оранжевые цветы были повсюду. По странному капризу природы, среди нежных бутонов не было видно ни единого репейника, куста или молодого деревца. Словно, понимая свою исключительность, цветы не пускали в свои ряды ничего, что не могло бы сравниться с ними в изысканной красоте. И даже сквозь старый, покрытый крупными трещинами асфальт к небу тоже тянулись только цветы.

Дворец культуры выглядел на удивление светлым и чистым, несмотря на обилие вьюнка, оплетающего до середины каждую из многочисленных колонн. Резким контрастом слева темнела крыша Успенской церкви, густо облепленная черными птицами. Справа, наводя уныние серым и потому особенно жалким видом, обиженно пялился огромными проемами разбитых окон Дворец спорта ВИЗа.

Перед проходной Верх-Исетского завода, оставшейся позади, густо разрослись низкие и колючие кусты. Старые заводские корпуса, казалось, совсем не изменились. На трамвайном кольце стояли друг за другом гуськом два двухвагонных трамвая. Сквозь грязные окна виднелись человеческие силуэты. На крышах трамваев росла мелкая ярко-зеленая трава. Впереди над скоплением пятиэтажек замерли в абсолютной неподвижности гигантские тополя, крона каждого из которых могла бы накрыть по волейбольной площадке.

— Вот так и начинают верить во всякую мистику, — сказал Макс, останавливаясь и озираясь по сторонам. — Никогда ничего подобного не видел.

— Плохо, что мы совсем про зверье забыли, — озабоченно сказал Егор. — Если что, то и бежать будет некуда. Дворец спорта, конечно, рядом, но до него еще добежать надо, а потом найти, где можно укрыться.

— Давай поближе к домам. И аптека тут где-то была.

Егор осторожно разжал кулаки, разглядывая сочащуюся из порезов кровь.

— Не засыхает, зараза.

Они медленно прошли мимо ларька, торговавшего когда-то газетами и всякой мелочевкой. На удивление, в ларьке стекла оказались целы, и весь бесчисленный ассортимент за большими стеклами лежал как на ладони. Газеты и журналы пожухли и выцвели, в паре мест виднелись осколки каких-то стеклянных игрушек, но в целом Егор впервые видел столь мало пострадавшую торговую точку. Сквозь мутное стекло виднелась продавщица, безжизненно лежащая грудью на столе.

— Прикинь, проснется и первым делом обалдеет, что у нее с товаром случилось, — сказал Макс, проследив за взглядом Егора.

— Сомневаюсь, — сказал Егор. — У нее обзор хороший. И возраст вроде бы пенсионный. Значит, глупости делать не будет. Но некоторые из тех, кто заснул на рабочих местах, действительно могут по инерции начать работать. А время будет уже против них. И вряд ли им кто-то поможет…

— Мои системы обнаружения регистрируют появление Бэтмена — проговорил Макс, забавно пуча глаза. — Алярм, алярм!

Ему надоело таскать бутылку с водой в руках и он, открыв крышку, слил немного жидкости на землю, заметно сплющив пластиковую емкость, после чего сунул ее во внутренний карман.

— Не туда твои системы нацелены, — буркнул Егор. — Не везет нам сегодня.

Вокруг трамваев бегало несколько собак светло-рыжего окраса. Людей они пока не замечали, но до них было не больше сотни метров.

— Медленно отходим туда, — качнул Егор головой в сторону жилых пятиэтажек.

— Если не успеем, — сказал Макс, не отрывая взгляда от собак, — можно попробовать в газетный ларек забраться. А там отобьемся.

Внезапно небо над головой стало стремительно темнеть, словно началось солнечное затмение. Егор в испуге поднял голову. Большой красный диск солнца по-прежнему висел почти в зените, но… всё пространство вокруг быстро затягивало странной темной мутью.

— Что еще за фигня? — взволновался Макс.

Собаки дружно уселись на землю и задрали головы к темнеющему небу. Несколько птиц спикировали на крышу церкви.

— Я не знаю, — нервно сказал Егор, хватаясь за свое копье и не обращая внимания на боль в порезанных ладонях, — но зверью, похоже, это явление знакомо. Бегом к дому!

И они бросились бежать, старясь успеть спрятаться до того, как произойдет что-то совершенно непонятное и от этого — особенно пугающее. Сумерки сгущались как бывает в кинотеатре в начале сеанса, но уж никак не на улице в разгар пусть и странного, но все-таки дня. Практически неразличимыми стали заводские корпуса, церковь с птицами, Дворец спорта…

Где-то поверху заскользил ветер, и шелест листвы в кронах огромных тополей отсек все прочие звуки. Шумело отовсюду, да так, что, крикнув, Егор не услышал собственного голоса. Показав Максу пальцем на ближайшие разбитые окна хрущевки, Егор дернул туда. Но не успел он пробежать и десятка шагов, как тьма сгустилась окончательно, и он вообще перестал различать что-либо. На голову словно набросили колпак из плотной ткани.

Ветер усилился, швырнул в лицо горсть песка и пыли, словно проверяя, готов ли ослепший человек поклониться его могуществу, хлопнул по щеке сорванной веткой и вновь поднялся в небо, наращивая силу. Все подавляющий шум листвы стал еще громче, парализуя волю, побуждая упасть на землю и зажать голову руками…

Ничего не видя и не слыша, Егор перевернул копье и пытался тупым концом нащупать вокруг себя хоть какой-то ориентир. Ветер больше не бил в лицо: ему вполне было достаточно тех восхищенных аплодисментов, что дарила послушная листва.

— Макс! — заорал Егор во мглу, но все было напрасно: разобрать что-либо казалось совершенно невозможным.

На несколько секунд Егор поддался панике, не зная толком, что теперь делать, но все же сумел взять себя в руки. Осторожно двинулся туда, где, как ему казалось, должна была стоять спасительная коробка ближайшей пятиэтажки…

Синий всполох над головой на контрасте с сумерками оказался настолько ослепляющим, что Егор невольно вскрикнул и присел, защитив лицо руками. Перед глазами все еще стояло ярко-синее веретено, полыхнувшее в небе за секунду до этого.

Шум листвы сменил тональность. Ветер стал еще сильнее, но сквозь плотный, словно вата, шум Егор вдруг расслышал, как воют собаки. Направление оценить было невозможно, но в том, что он слышит именно собачий вой, Егор не сомневался.

Он рискнул приоткрыть глаза, чтобы тут же закрыть их снова, теперь уже в страхе за свой рассудок. Все черное небо над головой было исчерчено ослепительными разноцветными зигзагами. За долю секунды он успел увидеть чистые спектральные цвета, расписавшие черный холст неожиданными штрихами и закорючками.

Мощный однообразный шум в ушах принес первые слуховые галлюцинации. По счастью, Егор не первый раз сталкивался с подобным эффектом, иначе недолго было и умом повредиться. Сквозь мерный шорох сотен тысяч древесных листьев послышались голоса, будто множество людей разом невнятно забормотали что-то.

Знакомая галлюцинация придала сил. Егор снова приоткрыл глаза и поднялся на ноги. Разноцветные линии беспорядочно чертили небо, оставляя после себя слабое свечение и порождая мощные всполохи. Странно, но вся эта небесная светомузыка совершенно не желала освещать дела земные: вокруг по-прежнему царил мрак. Этот неожиданный перепад между безумством цвета и сумраком, снова испугал Егора, и он быстро двинулся вперед, ощупывая дорогу обратной стороной копья и рассчитывая быстро добраться до здания.

Наверное, не стоило этого делать. Уже через несколько шагов Егор с ужасом понял, что перестал понимать, шагает он вперед или стоит на месте. Мышцы работали, перед глазами плавали красочные цветные пятна, в ушах стоял гул призрачных голосов, и понять где он находится и что делает было нереально. Словно под глубоким гипнозом из головы выветрились все мысли, осталась лишь безумная пляска разноцветных огней в бесконечном шорохе…

Придя в себя, Егор обнаружил перед собой серую бугристую поверхность. Несколько долгих секунд понадобилось, чтобы вспомнить, как он здесь оказался. Правда, последние впечатления больше всего походили на бред.

Егор попробовал поднять ногу, уперся коленом в твердое…

Труднее всего было осознать, что он стоит лицом к стене дома. Почти вплотную. Дальше стало проще…

Медленно обернувшись, Егор оценил заросшую улицу, полуразрушенные дома, которым почему-то именно здесь очень сильно досталось и от пожаров, и от природных катаклизмов. Над головой висело «обычное» красное небо с большим диском солнца, начавшим свое медленное падение на запад. Копье в руках было заляпано кровавыми отпечатками пальцев. Ладони саднило.

Макса нигде видно не было.

Выбравшись на середину проезжей части, взломанной кое-где толстыми корнями деревьев, Егор попытался сориентироваться, куда же его занесло. Больничный комплекс, раскинувшийся за металлической оградой, зеленой от вьющихся зарослей, располагался всего в нескольких кварталах от площади Субботников, где их с Максом накрыло непонятное явление. Парк, раскинувшийся между больничными корпусами, превратился в мрачный лес, в глубине которого что-то хаотично двигалось, порождая самые дурные предчувствия.

Егор приподнял копье и начал отступать вдоль улицы, и в этот момент со стороны парка донеслось знакомое:

— Стой, урод!

Кричал Макс. Судя по всему, он кого-то безуспешно ловил в заросшем больничном парке. Помочь товарищу Егор не успел: стоило ему направиться в сторону ворот, как оттуда выскочил перепуганный худой мужчина в больничной пижаме. Увидев Егора, взвыл и нелепыми длинными прыжками помчался прочь по пустынной улице. На ногах у него были легкие сандалии, при каждом прыжке мужчина громко шлепал ими об асфальт.

— Да погоди ты! — заорал Макс, картинно появляясь в воротах с копьем в правой руке. — Я ж спросить хотел… Тьфу!

Увидев растерянного Егора, Макс обрадовался. Поспешил к приятелю.

— Наконец-то! — воскликнул он, хлопая друга по плечу. — А я уж думал, ты капитально потерялся.

— Что ты видел? Как здесь очутился? — спросил Егор, тут же забывший обо всех страхах. Теперь его полностью занимало то, что именно произошло.

— Ну-у… замелькало, затряслось все, как на танцполе. Я побежал. А очухался под деревом, когда вон тот чучел пытался у меня копье спереть. Будешь пить?

Он вытащил из внутреннего кармана бутылку и сунул в руки Егору. «Чучел» тем временем, пробежав квартал, остановился и теперь смотрел на них с перекрестка.

— Вернись, я все прощу! — заорал Макс. — Да иди ты сюда! Не бойся!

Стая ворон снялась с ближайшего дерева и в полной тишине поднялась в красное небо. Человек в пижаме шарахнулся в сторону, скрылся за углом.

— Идиот, — сплюнул Макс.

— Заметил, что зверье к темноте этой вроде как приготовилось? — развил мысль Егор. — Значит, явление это происходит регулярно. И ничего страшного, наверное, в нем нет. Можно было просто сесть на землю и ждать, пока закончится. Хотя странно все это, конечно.

Вода ободряюще подействовала на Егора. Он чувствовал, что готов встроить произошедшее в общую схему.

— А я испугался, — честно сказал Макс, забирая бутылку у Егора и возвращая ее во внутренний карман. — Вот и рванул к дому. А прибежал… во аж куда.

— Я тоже испугался, — признался Егор. — Ничего, будем теперь знать, что и такое здесь случается.

— И даже, возможно, к лучшему.

— В смысле?

— Уж где, как не в больнице, бинты искать.

11

Они бродили по длинным больничным коридорам, в которых вместо запаха лекарств стояла вонь отсыревшей штукатурки и трупного разложения. Облупившиеся стены и разбитые окна, длинные бурые тряпки на полу, человеческие кости… Казалось, что больница была заброшена еще до катастрофы, но большое количество пациентов, лежащих в палатах, говорило о том, что здесь все произошло так же, как и везде.

Поднявшись на второй этаж, Егор с Максом миновали холл, в котором лежало сразу несколько тел, включая медсестру в белом когда-то халате, и наткнулись на процедурный кабинет. Открывая и обнюхивая все пузырьки подряд, Макс быстро нашел какой-то спиртосодержащий раствор. Целые упаковки бинтов обнаружились здесь же, в стеклянном шкафчике.

Пока Макс заливал его ладони жгучей жидкостью и аккуратно обматывал их бинтами, Егор смотрел в открытое окно, выходившее на ту часть заросшего парка, что не была видна от ворот.

На полянке, поросшей лишь низкой травой, бегали две белки. Время от времени они замирали, вытягиваясь столбиком и оглядывая окрестности, а потом снова начинали заниматься своими беличьими делами.

Макс заканчивал затягивать узелок бинта на левой руке Егора, когда белки разом поднялись на задние лапки, посмотрели в одну сторону, после чего стремительно взлетели вверх по стволу ближайшей сосны. Этажом ниже послышался звон разбитого стекла и надсадный кашель, а через полянку устремились к больничному корпусу несколько собак, неразличимых до того среди густого кустарника.

Вздрогнув и потеряв при этом кончики узелка, Макс ругнулся. А Егор схватился за свое копье:

— Собаки внизу! И человек, видимо, только что проснулся. Надо успевать!

— Что успевать? — растерянно крикнул Макс вдогонку, но Егор не услышал. Он уже бежал к лестнице.

Надрывный кашель разносился по всему коридору первого этажа. Собак отсюда видно не было, но Егор не сомневался: они ищут вход в больницу. Вдруг пришло понимание: бурые тряпки на полу, запах тухлятины, множество костей… Всё это говорило о том, что собаки устроили здесь столовую и регулярно возвращались с проверками: не проснулся ли еще кто-нибудь?

Промчавшись мимо нескольких открытых дверей, Егор ворвался в кабинет, откуда раздавались слабые стоны, сопение и кашель. Человека в сером халате, который явно когда-то был белым, буквально выворачивало наизнанку. Он полулежал на столе, пытаясь отдышаться между приступами рвотных спазмов.

Увидев Егора, человек изумился, хотел что-то сказать, но вновь сложился пополам с характерным звуком.

Не останавливаясь Егор схватил врача за руку и огляделся, пытаясь оценить: можно ли в этом кабинете закрыться. Хлипкая дверь и разбитое окно не выглядели обнадеживающе.

Врач тем временем отчаянно замотал головой и схватился другой рукой за край стола, но появившийся Макс быстро переломил ход борьбы. Вдвоем с Егором они подхватили несчастного под руки, выволокли в коридор и, услышав задорный собачий лай на лестнице, устремились в противоположную сторону.

— Что… вам надо? — с трудом, в два приема прохрипел человек.

— Заткнись, дурак, хуже будет, — угрожающе шепнул Макс, и тот замолчал.

Держа под мышки, они дотащили его до двери, выглядевшей покрепче.

Егор быстро заглянул внутрь, проверил — уцелело ли окно. Кабинет сохранился на удивление хорошо. Окна с честью выдержали отсутствие заботы, мебель тоже не развалилась. Только человек в халате, лежащий ничком возле открытого холодильника, выглядел в таком приличном кабинете совершенно неуместно.

Егор вынырнул обратно в коридор и с ужасом увидел, как к ним несутся несколько зубастых тварей.

Макс отпустил спасаемого и выставил перед собой копье. Егор дернул врача на себя, затаскивая в кабинет, а сам тут же протиснулся обратно и сделал выпад в сторону набегающей собаки. Та увернулась, но мгновением позже в ее бок вошел острый наконечник копья Макса. Собака взвыла. Поверх нее, в длинном прыжке, на Макса бросилась вторая, но Егор успел пихнуть ее древком и сбить с траектории. Макс тем временем выдернул свое копье и с силой снова загнал его прямо в оскаленную пасть первого зверя.

Сквозь хрип агонизирующей собаки из кабинета донесся жуткий надсадный кашель.

Егор дернул друга за руку, принуждая отступить. Та собака, что прыгала и промахнулась, поднялась на лапы и снова бросилась в атаку, стараясь теперь достать Макса за ноги. Одну ногу он убрать успел, но на второй тут же сомкнулась зубастая пасть. Макс заорал дурным голосом и саданул животное древком по голове. Собака крупно вздрогнула и сильнее сжала зубы. Егор со всей силы вогнал копье зверю между лопаток, а Макс метнул свое в следующего набегающего хищника и вцепился «своему» псу в холку, стараясь второй рукой отжать нижнюю челюсть. Под ними быстро росла кровавая лужа. Зверь слабел.

Следующие два пса потеряли наступательный темп и встали по другую сторону от бьющейся в конвульсиях собаки, пригнули головы и обнажили стройные ряды зубов. Издали жуткое горловое рычание.

Макс разжал наконец зубастую пасть мертвого зверя, приподнял его за холку и толкнул в сторону уцелевших псов. Те шарахнулись.

— Быстро, отходим! — рявкнул Егор, дергая товарища за ворот куртки и буквально запихивая себе за спину.

Псы обнюхали свежий труп сородича и, уставившись на Егора, сделали несколько шагов вперед. Несколько демонстративных выпадов копьем, казалось, не столько напугали, сколько озадачили их.

— Егерь, давай… — раздался сзади голос Макса, уже укрывшегося в кабинете.

Егор сделал еще один шаг назад, ощутил спиной ручку приоткрытой двери, резко развернулся, шагнул внутрь и захлопнул тяжелую створку за собой. Щелкнул задвижкой.

Сердце бухало в груди, руки тряслись, по ногам разливалась слабость, но разочарованный лай из-за двери был лучшей наградой за усердие.

Отбросив копье, Егор подошел к Максу, сидевшему прямо на полу, задрал ему штанину и осмотрел собачий укус. Пробормотал:

— Хреново. Но могло быть хуже.

Егор уже собирался смотать бинт с левой руки и перевязать товарища, как вдруг в другом конце кабинета с пола начал подниматься спасенный ими человек.

— Погодите… — сказал тот слабым голосом. — Не знаю, кто вы и что тут происходит, но вашему другу требуется обработка и нормальная перевязка. Я все сделаю, только… У Петровича, кажется, была мини-аптечка в холодильнике. Гляньте…

Он махнул рукой в сторону тела хозяина кабинета.

Егор и Макс внимательно посмотрели на нежданного помощника. Это был обычный, ничем не примечательный мужчина лет тридцати, с русыми волосами, воспаленными глазами и короткими светлыми усиками. Крупные губы и маленький подбородок придавали лицу незнакомца страдальческое выражение, которое не ушло, даже когда он попытался улыбнуться.

— Врач? — хрипло уточнил Макс.

— Врач, — торопливо подтвердил мужчина. — Виктор.

В голосе его звучала профессиональная вежливость, без намека даже на саму возможность говорить на повышенных тонах.

— Отмечай второй день рождения, Витек, — выдохнул Макс, откидываясь на спину. — Егерь тебя, считай, из зубов вынул.

Егор тем временем осторожно оттащил хозяина кабинета от холодильника и выгреб оттуда содержимое.

— Что случилось с… с больницей? — немного помолчав, спросил Виктор. — Почему везде такой разгром? Откуда здесь собаки и… вы?

— Мы и сами не много знаем, — сказал Егор, вываливая на пол рядом с Максом кучу пузырьков, туб и пакетов. — Единственное, что пока понятно… Даже не знаю, как сказать-то правильно… В общем, с тех пор, как ты заснул, прошло много лет.

— Как это — много лет? — Виктор недоверчиво оглядел себя, перевел недоуменный взгляд на Егора. — Я… в заброшенной больнице… И меня… никто не хватился?

Егор испытал укол жалости к этому ничего не понимающему человеку, но постарался быстро его подавить. Тем более, что врача надо было не жалеть, а скорее отвлекать от шокирующих выводов.

— Спал не только ты… Долго объяснять. В общем, осторожнее с лекарствами. Мы только спирт пока употребляли.

Отвечая на немой вопрос в глазах врача, Егор улыбнулся:

— Наружно. Видишь, руки забинтованы.

— Вижу, — сухо усмехнулся Виктор и, с трудом переставляя ноги, подошел к Максу.

Врач больше не задавал вопросов. На его лице закрепилось профессионально-сосредоточенное выражение. Взяв со стола ножницы, Виктор ловко срезал с ноги Макса, пропитанные кровью, лохмотья брючины и осмотрел рану. Несмотря на явный упадок сил, работал он быстро: перебрал всю груду лекарств, попросил Егора надорвать упаковку с бинтом, обработал ногу какой-то жидкостью, абсолютно не пахнущей спиртом, чем-то присыпал, наложил тампон и принялся аккуратно бинтовать.

— Надеюсь, животное не страдало бешенством, — сказал он, закончив перевязку. — Иначе придется ставить прививки. В любом случае, труп собаки надо сдавать на экспертизу…

Макс, который за все время, пока ему бинтовали ногу, не издал ни звука, а лишь бледнел и сжимал кулаки, вдруг рассмеялся.

— Не получится ничего и никуда сдать, — пояснил Егор, видя, что врач им просто-напросто не поверил и теперь пытается выведать правду. — Мы не врем. Ты же видел, что стало с кабинетом. И это… оно не только больницу накрыло. Весь город выглядит точно так же.

Виктор снова недоверчиво смотрел на Егора.

— Давай начнем с обзорной экскурсии к окну, — сказал Егор, верно растолковав реакцию врача. — А то так и будешь мысленно нам смирительные рубахи примерять.

— Ты что такое мелешь, — растерянно обронил Виктор. Из его голоса мгновенно улетучилась вся профессиональная вежливость. — Что значит «весь город»?

— Иди-иди, — кивнул Егор, осторожно подталкивая его к окну. — Вот, присядь на подоконник, пейзажем полюбуйся. Да не в парк смотри, подними голову-то. И туда не забудь глянуть. И вон туда. А небо, небо тебе нравится?

С минуту в кабинете висела тишина. Даже возня и лай за дверями прекратились.

Вспомнив о том, что чувствовал, когда проснулся, Егор забрал у Макса бутылку с водой и отнес Виктору. Тот жадно вцепился в скользкий пластик и, вздрагивая всем телом, пил до тех пор, пока бутылка не опустела.

— Извините, не сдержался, — виновато сказал он, глядя на жалкий оставшийся глоток.

— Ничего, — успокоил его Егор. — Сейчас немного посидим и будем отсюда выбираться.

— Рассказывайте. Я вам… почти верю, — решил Виктор. — Вы не похожи на психов, да и в окно я уже выглядывал, когда эти псы мчались из парка. Просто… как-то не дошло в тот момент.

— Давай-ка для начала договоримся на «ты», — просто сказал Егор. — Если коротко — случилась глобальная катастрофа. Из-за чего — мы не знаем. Все люди вдруг разом заснули…

— Не годится, — перебил Виктор. — Я позже могу объяснить почему, но в сложившихся обстоятельствах…

— Да пойми, — оборвал его Макс, продолжавший лежать на полу, — мы не доказываем теории собственного сочинения. Егерь просто рассказывает тебе о том, что уже случилось. Почему и как — сам будешь придумывать и объяснять. Если доживешь до того времени, когда это кому-нибудь станет интересно.

— Люди уснули… — чуть помолчав, серьезно сказал Виктор. — Уснули и спали много лет, словно находились в анабиозе?

— Вот! Слово, которое у меня в башке все время крутилось! — воскликнул Макс. — Анабиоз! Ну точно! Я ж читал книгу про заморозку, там космический десант отправился к Марсу…

— Погоди, — прервал его Егор. — Да, Виктор, все люди спали. И за это время никто нас не сожрал, мороз не заморозил насмерть, а летом, в жару, мы не высохли, как мумии. Такой вот странный… анабиоз.

— Петрович, значит… — Виктор кивнул на хозяина кабинета, — тоже просто спит?

— Да. И таких большинство.

— А что на улицах? — опасливо спросил Виктор. — Одичавшие собаки кругом?

— Попадаются, — односложно ответил Егор.

— Город без людей много лет… Всё разрушено? Обветшало?

— Не всё, но порядочно.

— Кругом одни спящие? Только мы…

— Не только. Есть еще проснувшиеся, но немного. Мы их не столько видим, сколько слышим. Постреливают время от времени, но сложно сказать, где именно.

Все трое помолчали, думая каждый о своем.

— У меня ведь жена дома одна! — встрепенулся Виктор, разглядывая расползающуюся на рукаве ткань халата. — А неподалеку — родители! Мне домой надо.

— Сразу может и не получиться, — признался Егор, отворачиваясь к окну. — Снаружи теперь не все так просто, как раньше.

Виктор посмотрел на Егора с какой-то необычной смесью отчаяния и упрямства.

— Нет смысла торопиться, — пояснил Макс. — Столько лет прошло — подождут еще пару дней. Надо как следует окрепнуть, отожраться, отоспаться, а потом уже всех выручать. Если сейчас начнем за другими бегать — сами попередохнем и помочь никому не сможем.

— Ты нам лучше скажи: Макс ходить сможет? — спросил Егор, поднимая копье и прислушиваясь к происходящему в коридоре.

— Это пусть он сам скажет. Лично я ничего катастрофично опасного не вижу, — пробормотал Виктор, неуверенно поднимаясь на ноги. — Болеть, конечно, будет. Но если регулярно обрабатывать — заживет. Лишь бы заражения не было, и собака не была больна бешенством.

— А если бешеная была, тогда что? Злым стану? — ненатурально хихикнул Макс.

Виктор окинул его внимательным взглядом и спокойно ответил:

— Нет, до таких ужасов дело не дойдет. Просто помрешь через две недели.

Развивать тему Макс не стал.

В коридоре было пусто. Только два собачьих трупа лежали в лужах темной крови. Егор осторожно прошел до лестницы, спустился вниз к выходу, прикрыл двери, через которые собаки проникли в здание. Когда вернулся, Макс уже не только самостоятельно шел, опираясь на копье, но умудрялся иногда поддерживать Виктора, которого покачивало от слабости.

Заглянув в несколько палат и увидев медсестру, лежащую рядом с каталкой, Виктор изменился в лице, и Егор понял: несмотря на все уверения, до этого момента врач окончательно его рассказу не верил.

Попросив Егора подождать, Виктор опустился рядом с медсестрой, проверил пульс, попробовал прослушать дыхание, согнул и разогнул руку в локте.

— Пожалуй, ты в чем-то близок к истине, — странно щурясь, словно сдерживая слезы, сказал он Егору. — Осталось только найти человека, который выглядит точно так же. И потом проснется.

— Закругляйся с научными изысканиями, — грубовато сказал Макс. — А то сам, наверное, и встать теперь не сможешь.

— Сейчас бы прокапаться, — улыбнулся Виктор бледными губами. — Но, раз столько лет прошло, я не то что растворы взять — капельницей воспользоваться не рискну. Надо поесть, воды попить. С сахаром. Побольше.

— Если б не надо было еду искать, можно было бы и здесь переночевать, — сказал Егор. — Но без еды плохо. А без воды — тем более.

— У нас же свой больничный пищеблок, — оживился Виктор. — Давайте туда заглянем: может, что-то и сохранилось. И ночевать можно с комфортом, если где-то в палатах окна уцелели.

— Уцелели, видел, — коротко сказал Макс.

Через пару часов они сидели в одной из палат на верхнем этаже с пакетами разной крупы, сахара, консервными банками готовой каши с мясом, детским питанием и детскими же сухими смесями. А также — с десятилитровой пластиковой бутылкой воды и литровым пузырем спирта.

Спящего больного, что лежал здесь раньше, без особых затей переселили в другую палату. Поставили три кровати, стол. На блюдцах укрепили несколько найденных свечей. И даже задернули шторы.

Виктор лишь попил сладкой воды и практически сразу уснул. Егор и Макс не торопясь доедали консервированную кашу, разогретую на крохотном костре, разведенном на балконе.

— Жаль, я забыл спросить у него про желтое свечение, — сказал Егор. — Не дает мне покоя эта деталь. Может быть, искры под кожей… они как-то связаны и с анабиозом, и с защитой от всех напастей за то время, пока мы спали.

— Ты так мне и не сказал, кто во всем этом виноват: инопланетяне, американцы или может правительство наше бестолковое, — сказал Макс, разглядывая бутылку со спиртом.

— Считай, метеорит упал, — отмахнулся Егор. — Нервы целее будут.

— Ну вот, никакого объекта для ненависти, — разочарованно протянул Макс. — Будешь спирт? Разведем по соточке?

— Давай, — пожал плечами Егор. На тумбочке уже стоял предусмотрительно подготовленный графин. — Только без фанатизма.

— Не пьянства ради, — провозгласил Макс, переливая немного спирта в графин, — здоровья для! По сто граммчиков накатим и баиньки.

— Да мне бы выпить, чтоб снов не видеть. Каждую ночь какие-то ужасы снятся, — признался Егор.

Виктор заворочался на кровати, слабо застонал.

— И кажется, не только мне, — добавил Егор, глядя в гнетуще-красное даже за желтыми шторами окно.

Пили в тишине. Разведенный спирт закончился, но почти никак не ощущался внутри организма. Разве что стало чуть теплее, да появилось легкое чувство расслабленности. И больше ничего. Хотя раньше с такого количества алкоголя Егор уже давно бы захмелел. Макс, по всей видимости, тоже опьянения не чувствовал.

— Наверное, пропала вся целебная сила «шила» за бесцельно проспанные годы, — разочарованно сказал он, разглядывая бутылку на просвет. — Ты мне, Егерь, все-таки скажи: что дальше? Если нет у тебя ответа — тоже скажи. Я пойму. Но что-то решать все равно придется. Как-то устраиваться, чем-то заниматься. Доктора этого куда-то девать. Он ведь скоро снова домой запросится.

— Запросится — значит, пойдем.

— Ты чего, серьезно? — выпучил глаза Макс. — Нам-то зачем идти? За каким хреном мы потащимся куда-то? А если он далеко живет? Надо здесь что-то решать. Если мы остаемся — скажи зачем. Если нет причин — надо уходить. А этот… пусть валит куда хочет.

— Макс, ты меня достал, — с досадой сказал Егор. — Кто из нас двоих умный? Я сказал: мы остаемся. Доктор теперь с нами, он теперь наш товарищ. И, если потребуется, пойдем с ним хоть на Химмаш.

Егор поднялся и шагнул к двери.

— Не выспался, что ли, за сто лет? — проворчал Макс ему в спину. — Чего сразу орать-то? Остаемся — значит, остаемся. Тебе не в институте надо было кнопки давить, а в армию идти. Там таких влюбленных в свою твердолобость очень любят.

Ночь принесла с собой тяжелую пугающую тишину. Выйдя в коридор больницы, Егор ощутил, как из темных коридоров, заполненных телами и костями, буквально веет иррациональным первобытным ужасом. В ногах немедленно появилась слабость, вдоль позвоночника хозяйски прошелся противный холодок.

Позабыв, зачем выходил, Егор поспешил вернуться обратно. Подпер дверь заранее заготовленным для этого дела шкафом…

Ночью его опять мучили кошмары. Во сне Егор плыл по вязкому безбрежному океану какой-то черной жидкости, из последних сил загребая руками и не желая сдаваться. Подступал вечер, с каждой минутой красный горизонт становился все темнее. Ни малейшего признака суши, ни одной звезды на небе, только абсолютный мрак, медленно сжимающий свои челюсти вокруг маленького бессильного человека. Ни малейшей надежды на спасение, ни единого шанса, что удастся не утонуть до утра. Но вместо того, чтобы плюнуть на все, расслабиться и пойти на дно, Егор продолжал отчаянными гребками бросать себя вперед. Метр за метром, гребок за гребком. Не потому, что надеялся на что-то. А потому, что иначе было нельзя.

12

Утром Виктор первым делом осмотрел ногу Макса и руки Егора. Раны у обоих затягивались на удивление быстро, но повязки врач снять пока не разрешил.

Макс выбрался на балкон, где они вчера уже разводили костер, и стал разжигать огонь, чиркая оставшимися охотничьими спичками.

Виктор чувствовал себя гораздо бодрее, чем накануне, хотя, по его словам, всю ночь ему снились кошмары.

— Да и сейчас как-то не по себе, — сказал он, нервно озираясь по сторонам. — Такое чувство, что кто-то сумел следом выбраться из сна и теперь ходит вокруг. Ждет. Надо было вчера спирта вместе с вами замахнуть.

Егор мысленно согласился с Виктором — постоянное чувство тревоги не покидало и его, — но вслух ничего не сказал.

В этот раз они не только поели, но даже сумели в пустых банках вскипятить воды. Виктор к еде почти не притронулся: проглотил только пару ложек каши. Но продолжал много пить.

— Блин, сколько лет нормального чая не пил, — пробормотал Макс, шумно прихлебывая кипяток из своей банки. — Обычная горячая вода, без сахара и заварки, но как вкусно!

— Предлагаю сделать следующее, — сказал Егор, заканчивая пить свой «чай» с плавающими поверху капельками жира. — Надо подыскать Вите оружие, а потом планомерно обойти несколько кварталов: может, проснувшихся найдем. Нам нужна информация. И люди. Нужно собрать побольше народа.

— Не то говоришь, — покачал головой Макс, отставляя банку. — Раз мы остаемся в городе надолго, нужно успевать собрать все, что может пригодиться в ближайшее время. И ни на что больше пока не отвлекаться. Если, кроме нас, проснувшихся здесь много, мы скоро ничего уже найти не сможем. Поэтому лучше начать запасаться уже сейчас.

— Если люди просыпаются, значит, в обозримом будущем начнут действовать какие-то государственные структуры, — возразил Егор. — Недаром же чиновники зады в кабинетах просиживали. Отойдут от шока и начнут организовывать нормальную жизнь заново. Полицию подключат. Поставки продовольствия наладят. У тебя логика робинзона, но мы ведь не на пустынном острове посреди океана.

— Егерь, ты дурак, — с досадой проговорил Макс. — Твой идеализм нас всех погубит. Тебе сколько лет? Какие институты? Какие чиновники? Сейчас, кто успеет урвать побольше жратвы и барахла, для того и наступит счастье! Хоть и недолгое.

— Мне надо добраться до дома, — хмуро сказал Виктор. — Вы тут собирайте барахло и ищите себе отряды единомышленников, сколько влезет. А у меня жена дома и родители. Не могу я сидеть и ждать.

— Мы слышали это вчера, — неожиданно жестко ответил Егор, уязвленный, на самом деле, словами Макса, а вовсе не врача. — Обязательно пойдем, но только когда полностью подготовимся и приведем себя в порядок.

— Вы-то здесь при чем? — удивился Виктор. — Один пойду. Вот копье только попрошу помочь мне сделать.

— Витя, я же тебе объясняю…

— Да что мне толку от объяснений! — внезапно выкрикнул Виктор, мгновенно покрываясь красными пятнами. — Моя семья в опасности! Я должен быть с ними!

— Да пусть катится, — внезапно встрял Макс. — Чего ты его держишь? Он взрослый мужик.

— Макс, заткнись, пожалуйста, — вежливо, но с хорошо слышимым раздражением в голосе сказал Егор. — Витя, вопрос стоит несколько шире, чем необходимость побежать, куда глаза глядят. Ты, конечно, можешь сейчас уйти, но подумай сам: велики ли у тебя шансы сперва в одиночку дойти туда, а потом — при любом раскладе — хотя бы просто выжить? Ну найдешь ты тело жены, а дальше что? Будешь охранять, пока не окочуришься? Чтобы она, проснувшись, обнаружила труп любимого мужа?

— Она могла уже проснуться.

— Могла. Риск есть, — терпеливо согласился Егор. — Но мы говорим не о гарантиях, а о шансах. Взвесь шансы сам. Руки крутить не станем, хотя врач нужен всем и всегда. Особенно сейчас, когда об уходе из города не может быть и речи.

— Вы никуда не собираетесь уходить? То есть… совсем никуда? — удивился Виктор. — А что тут делать? Мы же здесь с голоду…

— Давай пока не будем про перспективу, — встрял Макс. — Может Егеря приступ идиотизма еще отпустит.

— А ведь есть еще кое-что, — как ни в чем не бывало продолжил Егор. — Здесь, в своей больнице, ты можешь полноценно изучать спящих. А мы тебе поможем, чем сможем. Вдруг тебе удастся придумать, как вывести человека из этого… анабиоза. Тогда и своих сумеешь разбудить.

Вдалеке послышались выстрелы. Все посмотрели в окно, но там по-прежнему виднелась только зеленая стена заросшего парка.

— Когда сможем сходить к моему дому? — после короткой паузы тихо спросил Виктор, разглядывая подрагивающие руки.

— Если не случится ничего непредвиденного, послезавтра сходим, — твердо пообещал Егор. — Нам нужно перестать бояться собак, иначе любые поиски затянутся на несколько дней. У нас есть два копья, но этого мало. Надо что-то еще.

— Хорошо, — сказал Виктор. — Пойду гляну, чем можно вооружиться.

— И бинтов побольше захвати, — посоветовал Макс.

Они выбрались из больницы, хотя и готовы были бежать при первых признаках опасности. На улицах по-прежнему было пусто и тихо. Виктор сперва с удивлением посматривал на красное небо и огромный солнечный диск, начинающий свое неторопливое восхождение, но потом, видимо, принял окружающий мир как данность, так ничего у Егора об этом и не спросив. А может, просто понимал, что внятного ответа все равно не получит.

На боку у него висела спортивная сумка, в которую запасливый доктор положил не только еду и бутылку с водой, но и несколько пузырьков, бинты, десяток скальпелей в железной коробке. На плече он нес вилы, которые обнаружил в подсобке пищеблока.

— Далеко предлагаю не отходить, — сказал Егор, придирчиво оглядывая окрестные дома. — Здесь достаточно самых разных магазинов, а людей пока не видно. Значит, успеем экипироваться не торопясь.

— Егор, я серьезно. — Макс остановился и заступил дорогу. — Не экипироваться надо, а грести все подряд. Скоро очухавшихся людей будет много, и любое барахло станет дефицитом.

— Хорошо, будь по-твоему, — вздохнул Егор. — Сегодня день и завтра до обеда грабим всё, что под руку попадет. Потом сходим домой к Вите. Далеко живешь?

Он повернулся к Виктору.

— В паре кварталов от вокзала. — Врач снял с плеча вилы и попробовал ткнуть ими воздух.

— Далековато, — нахмурился Егор. — Ну ничего, все равно надо будет ближе к центру двигаться, чтобы обстановку разведать.

— Магазин спецодежды! — торжественно объявил Макс и направился к прекрасно сохранившимся стеклянным дверям.

После непродолжительных примерок троица покинула магазин в серых рабочих робах, куртках и штанах.

Большую четырехкомнатную квартиру они нашли на первом этаже в новостройке. Хозяина катастрофа застала рядом с лифтом. Макс обыскал одежду спящего и, обнаружив связку ключей, принялся примерять их ко всем замкам в подъезде. Массивная металлическая сейф-дверь открылась так, словно ее поставили только вчера.

Из двух больших комнат, уставленных почти не пострадавшей мебелью из натурального дерева, устроили склады, а в двух маленьких решили обживаться.

Два ближайших продуктовых магазина «подарили» им десяток пакетов крупы, сахара и соли. Настоящей удачей стали три больших мешка с макаронами. Несколько уцелевших ящиков с водкой Макс бережно переложил шторами, обнаруженными в одном из кабинетов, погрузил в решетчатую тележку для товаров и, вопреки опасениям Егора, с веселым дребезгом и перезвоном без потерь докатил до подъезда.

Отдохнув, все трое выбрались на пустынную улицу и замерли в нерешительности.

— Ребята, нам ведь не нужны проблемы со здоровьем? — внезапно спросил Виктор. — В зонах серьезных катастроф всегда есть трудности с гигиеной. И это оборачивается эпидемиями заразных заболеваний.

— К чему клонишь? — не понял Макс.

— К тому, — опередил врача Егор, — что мыться надо. И почаще.

— Да, чистой одежды недостаточно, нужно держать в чистоте тело, — подтвердил Виктор. — Может, дойдем до пруда? Если вода там пригодна для купания…

— Да проверили уже, — проворчал Макс. — Вчера.

— Не всё, — возразил Егор. — Давайте-ка прямо сейчас на пруд и рванем.

— Жалко время терять, — не сдавался Макс.

— А если мы заодно снасть поставим? — Егор хитро улыбнулся.

— Какую снасть? — удивился Макс.

— Рыбацкую, — пояснил Егор. — Возьмем пустой пластиковый баллон, привяжем к нему длинную палку, навяжем на нее леску с крючками. Здесь недалеко была лавка, где все это должно было продаваться. Потом всю конструкцию на веревку посадим, в воду подальше занесем и привяжем. Пока будем делами заниматься, у нас рыба сама ловиться будет.

— А что, класс! — загорелся Макс, теряя пессимизм. — Это дело. Я согласен.

Через полчаса конструкция была готова, и все трое выдвинулись на пруд.

Больше всего Егора удивляло, что Виктор ни о чем больше не спрашивает. Ничего внятного ему, конечно, все равно никто бы не ответил, но вопросы от недавно проснувшегося человека были логичны. А Виктор молчал. И, как оказалось, удивлял этим даже Макса, который не замедлил поделиться с Егором своими наблюдениями, когда доктор, извинившись, отошел к ближайшим кустам.

— Интересно, врачи все такие нелюбопытные? — спросил он Егора.

— Сомневаюсь, — задумчиво отозвался Егор.

Затем они специально прошли через заросшую цветами площадь Субботников, чтобы посмотреть на реакцию Виктора, но тот и здесь не подал голоса. Лишь с любопытством крутил головой…

На берегу с пруда задувал сильный ветер. По воде шли волны, кое-где украшенные белыми пенными бурунами.

Виктор разделся и через минуту уже шлепал босыми ногами по воде. Макс был настроен менее решительно: к этому моменту он успел снять только куртку.

— Глазам не верю, — выразительно проговорил Егор. — Десантник-вонючка боится холодной воды. Давай-давай. А то так и останется наша мегаснасть сохнуть на берегу.

Макс недовольно посмотрел на друга, но ничего не ответил. Стал быстро раздеваться. Вскоре он легко обогнал бредущего по мелководью Виктора и бросился в воду, подняв целую тучу брызг. В руках Макс держал пластиковый баллон, следом за ним тянулась веревка, которую Егор тут же привязал к дереву.

— Только недолго там! — крикнул им Егор. — Я тоже искупаться хочу!

Он стал прохаживаться по берегу со своим копьем на плече, но вместо того, чтобы следить, не появятся ли поблизости собаки, целиком погрузился в свои мысли. Когда вдалеке, у противоположного берега, над поверхностью пруда появилось молочное облачко, несколько долгих секунд любовался его изящной белизной, нежно оттененной алым багрянцем неба. Но облачко с каждой секундой становилось все больше, на краях появились тонкие серые кружева, и Егор отчетливо понял, что поднимается с каждым мгновением все выше к небу.

От ужаса у него перехватило дыхание. Он ткнул пальцем в сторону растущего пенного гребня формирующейся на пруду огромной волны. Но товарищи, вместо того, чтобы обернуться и бежать к берегу, начали призывно махать руками, словно приглашая его присоединиться к ним.

— Собаки! — донеслось наконец до Егора сквозь шум ветра.

— Какие собаки! — заорал Егор, возвращая дар речи. — Волна! Бегите! Волна идет!

Продолжая показывать пальцем в сторону надвигающейся водяной горы, он вдруг осознал, что именно ему кричали Макс и Виктор. Повернув голову, увидел неспешно трусящую вдоль берега собачью стаю. Животные были еще далеко, но времени на принятие решения оставалось совсем немного.

Его товарищи тем временем тоже обнаружили грозящую им опасность и ринулись к берегу, лихорадочно загребая руками и бултыхая ногами.

Идея родилась практически мгновенно.

Легко перерезав ножом веревку, Егор поднял ее над головой и заорал:

— Хватайтесь за баллон! За баллон хватайтесь!

Когда они вцепились в палку, привязанную к баллону, Егор побежал по берегу, буксируя приятелей по воде. Волна неуклонно приближалась, поднимаясь все выше и выше, но теперь и скорость, с которой Макс и Виктор приближались к берегу, значительно выросла. С Егора пот уже лил ручьем, сердце тяжело бухало в груди, но он продолжал изо всех сил тянуть за веревку, не только вытаскивая друзей как можно ближе к берегу, но и двигаясь к укрытию, которое они обживали в прошлый раз.

Собаки заметили бегущего человека и мчались теперь следом, но Егор был уверен: главная угроза исходит вовсе не от животных. Звери вскоре тоже почувствовали неладное. Сначала они замедлили бег, тревожно косясь на волну, а потом все разом бросились бежать вглубь берега.

Егор тем временем вытащил обоих товарищей на мелководье, и те уже сами побежали в сторону невысокого здания, где они с Максом отсиживались накануне.

— Бегите строго за мной! — крикнул Егор, стараясь ступать, там где не было стекол.

К тому моменту, когда Макс и Виктор добежали до стены, волна уже преодолела урез воды и с грохотом мчалась по берегу. Стоящий на крыше здания Егор с ужасом понял, что гребень водяного холма находится на одном уровне с его ногами. Но приятели успели вцепиться в дерево, и когда тонны воды накрыли их с головой, сумели удержаться.

Волна с разочарованным ворчанием схлынула. А Макс с Виктором, напуганные, но счастливые, быстро вскарабкались на крышу.

— Ни фига себе, половили рыбки, — выдохнул Макс, отплевываясь. — Надо теперь снова сухую одежду искать.

— Точно, — кивнул Егор, глядя вслед отступающей воде. — Мне вот интересно: какой процесс мог такое цунами на нашем пруду породить?

— Это вопрос. И ответа на него, думаю, пока мы не знаем. Зато теперь мы совершенно точно знаем, что такое здесь бывает, — постукивая зубами от холода, промямлил Виктор. — Начинаю разделять желание Максима набрать много-много-много всего, закрыться в квартире и никуда больше не выходить.

— А что, неплохой улов, — сказал Егор, показывая пальцем на берег, где валялась их рыбацкая снасть, которую волна не пожелала унести с собой. На нескольких поводках с крючками бились крупные рыбины.

— Гораздо больше, чем кажется! — радостно воскликнул Макс. — Смотри вон дальше, вдоль берега!

С изумлением Егор увидел, что весь берег усыпан рыбой. Крупные блестящие тушки отчаянно трепыхались, пытаясь добраться до такой далекой теперь воды.

— А мне кажется — гораздо меньше, — печально произнес Виктор, выглядывающий сквозь окружающие крышу ветки с другой стороны.

На берег вернулись собаки и стали жадно поедать рыбу. Где-то вдалеке, на границе видимости, рядом с водой бродила огромная коричневая туша. Неужто полакомиться свежей рыбой пожаловал и медведь?..

В квартиру-склад Егор с Максом и Виктором вернулись ближе к вечеру. Переоделись и снова взялись за работу. К ночи в одной из комнат выросла порядочная куча из продуктов и вещей.

Выглядело внушительно, но уверенности в завтрашнем дне все равно не добавляло.

13

Утром с улицы послышались выстрелы.

— Из пистолета сажают! — оживился Макс. — Айда посмотрим! Может, поможем!

— А если стрелок не отобьется, в рукопашную пойдешь? — хмуро спросил Егор, быстро обуваясь и набрасывая куртку.

— Втроем от любого зверья отобьемся, — бодро заявил Макс, схватил копье и выскочил в коридор.

— Меня подождите! — запоздало крикнул Виктор, хватаясь за свои вилы.

На улице было прохладно: каждый выдох сопровождался облачком пара. Но интенсивная стрельба была куда важнее неожиданных погодных капризов. Егор бежал вслед за Максом, сжимая копье в руке, и слышал сзади дробный топот явно напуганного перспективой драки Виктора. Правда, врачу следовало отдать должное: он держал себя в руках и не впадал в истерику.

Вывернув на улицу, они увидели странную высокую конструкцию на колесах. Егор даже не сразу сообразил, что это телега, собранная из нескольких велосипедов. Телега была нагружена самым разным скарбом. На самом верху кучи сидел грузный бородатый мужчина и азартно стрелял из двух пистолетов куда-то вдоль улицы.

Как раз в тот момент, когда товарищи выскочили на улицу, у стрелка закончились патроны и он, громко ругаясь, стал выщелкивать пустые обоймы.

— Боевой барахольщик, — уважительно хмыкнул Макс. — Всех врагов разогнал. Во с кем надо дружбу заводить!

— В кого он стрелял? — слегка задыхаясь от бега, спросил Виктор.

— Сейчас узнаем, — решительно сказал Макс и, сложив ладони рупором, крикнул: — Эй, уважаемый! Может, тебе помочь чем?

Мужчина вздрогнул, развернулся на звук, выругался и с ожесточением загнал в пистолеты полные обоймы.

— Мне это не нравится, — пробормотал Виктор, начиная пятиться. — Давайте уйдем…

— Не бойтесь! — крикнул Егор. — Мы не причиним вам вреда! Давайте обменяемся информацией!

— У нас водяра есть! — поддержал Макс.

— Да откуда же вы, твари, все время лезете! — проорал мужчина. Дернул затвор на одном пистолете, потом на другом, поднялся в полный рост и направил оружие на Макса с Егором.

— Бегите! — крикнул откуда-то сзади Виктор.

Егор заметил, как из черной дырки в стволе пистолета полыхнул огонь, и в тот же момент у него за спиной раздался визг рикошетирующей пули. Улицу накрыл грохот выстрела.

— Бежим! — завопил Макс, схватил Егора за рукав и потащил под прикрытие дома.

Бородатый стрелок уже азартно палил по ним с обеих рук и, кажется, продолжал выкрикивать проклятия.

— Хреновый стрелок, — обронил Макс, притормаживая за углом дома и тяжело переводя дыхание. — Не зацепило?

Выстрелы прекратились. Видимо, у неутомимого стрелка снова закончились патроны.

— Не з-знаю, — с запинкой ответил Егор, впервые в жизни ставший настоящей стрелковой мишенью. — Он чего, совсем обалдел? Мы ж помочь могли… Мы ж ничего…

— Тихо, успокойся, — велел Макс. — Сгоряча ранение можно и не почувствовать, адреналин-то бурлит… Ну-ка, повернись кругом.

— Я осмотрю, — засуетился Виктор, беря инициативу в свои руки.

— Этого ворошиловца нельзя упускать из виду, — сказал Макс, осторожно выглядывая из-за угла.

Несколько секунд он стоял неподвижно, затем сделал несколько шагов вперед. Егор, отмахнувшись от Виктора, двинул следом. Бородатый стрелок удалялся по улице, волоча на веревке свою велотелегу.

— Между прочим, из центра идет, — с некоторым уважением проговорил Макс. — Драпает из города с кучей полезного барахла. И правильно делает.

— Я в его полезной куче видел раковину и торшер, — сказал Егор. — Грибы в раковине солить будет? И лопать их зимой под любимым торшером между елок? Обычный барыга, тупой и агрессивный. Правда, есть у него полезный выхлоп: защиту от собак он катит с собой. Если надо, лезет наверх и отсиживается. Надо подумать об этом.

— А может, догнать и объяснить, что стрелять в незнакомых людей нехорошо? — предложил Макс, оценивающе разглядывая удаляющуюся корму телеги.

— Не надо. Пусть катится своей дорогой, — махнул рукой Егор. — А нам впредь наука: с чего мы взяли, что у нас безобидный вид?

— А чего сразу стрелять? Док, скажи как врач — может, это псих?

— Я терапевт, а не психиатр, — хмуро отозвался Виктор. — Но его проблемы с головой, а скорее даже не с головой, а с нервами, меня не удивляют. Тут кто угодно… кхм… расстроиться может.

— Мы-то не свихнулись, — самодовольно сказал Макс.

— Уверен? — саркастически усмехнулся Виктор.

— Нам нужно огнестрельное оружие, — прервал никчемный разговор Егор. — Если так и дальше будет продолжаться, собаки скоро станут наименьшим злом.

— А никто, кроме тебя, в этом и не сомневался. — Макс демонстративно глядел в сторону дома. — Где-то здесь ведь был оружейный магазин. Я помню, видел как-то.

— Сейчас пожуем что-нибудь и поищем, — решил Егор. — Витя, ты чего?

Виктор медленно сползал по стене на землю. Лицо его побледнело, руки тряслись.

— Накатило что-то… Сейчас передохну и встану.

— Макс, хватай его под руку, — скомандовал Егор.

— Тоже мне врач, — буркнул Макс. — Себя подлатать не может…

В магазин они пошли вдвоем, оставив Виктора разбирать и раскладывать собранные вещи. Макс нес на плече копье, Егор вооружился вилами. Обилие ржавых, кое-где поросших травой машин больше не удивляло: это стало привычной деталью пейзажа. Но уже на ближайшем перекрестке через автомобильный завал пришлось перебираться — в момент катастрофы здесь была пробка. В итоге, получилась сплошная многослойная баррикада из железа и пластика. Оценив, сколько придется обходить это нагромождение, Егор решительно полез через двухместную машину-купе с опущенными стеклами, в салоне которой полулежали тела двух девушек, густо покрытые грязью и старыми листьями.

— Красивые, поди, были, — вздохнул Макс, карабкаясь следом.

— Почему «были»? — риторически спросил Егор. — Не забывай: они всего лишь спят. И однажды проснутся. Так что еще сможешь познакомиться.

— О! Точно! — хмыкнул Макс.

Пробравшись под грузовиком, замершим на спущенных колесах, они обошли сильно помятую машину, на капоте и в салоне которой лежали кости, протиснулись между превратившейся в груду ржавого хлама «маршруткой» и достойно выдержавшим борьбу со временем, троллейбусом. И снова оказались на свободной от железного хлама узкой улице.

Егор практически сразу увидел лежащего лицом вниз человека, отличавшегося от привычных грязных от времени тел. Обратил внимание остальных.

Это был некрупный мужчина средних лет, одетый в шорты, легкую куртку и шлепанцы на босу ногу. Он лежал ничком в большой луже крови. Из пулевых отверстий в спине и затылке медленно сочилась кровь.

— Ох, блин! — Макс даже слегка присел от неожиданности.

Егор же просто потерял дар речи, когда понял, что мужчина мертв. Но взял себя в руки и подошел поближе.

— Вот в кого бородатый стрелял, — проговорил Макс, опускаясь рядом с трупом на корточки. — Но зачем?

— Не факт, что ему нужна была причина, — сказал Егор. — В нас он тоже стрелял. Пойдем. Собаки могут чувствовать запах крови издалека.

Оружейный магазин оказался разграблен. Друзей встретили разбитые окна и витрины, разбросанные повсюду ржавые ружья, ножи, пистолеты, изодранные картонные коробки и россыпи самых разных патронов на полу. В подсобных помещениях когда-то случился небольшой пожар, а все что уцелело — недавно перевернули вверх дном.

— Еще дольше бродили бы вокруг да около, — мрачно посетовал Макс, — голые стены остались бы.

Егору двинулся вдоль помещения, стараясь осмотреть все, что попадалось на глаза.

— Ты главное не оценил, — сказал он Максу, обойдя большую часть торгового зала. — Оружия кто-то взял немало. Значит, где-то по соседству есть группа вооруженных людей. А это в свою очередь означает, что зверья скоро будет меньше.

— Что-то не видел я пока отстреленных собак, — нахмурился Макс. — А человек… вон, валяется.

Через полчаса они двинулись в обратный путь, нагруженные рюкзаками, обнаруженными в одном из отделов магазина. Макс сумел найти уцелевший охотничий карабин и несколько коробок патронов к нему. Самый большой карман его рюкзака раздувался от россыпи разнокалиберных патронов, торопливо собранных там, где промасленная бумага не дала им превратиться в горсть ржавой пыли. За поясом Макса торчали два красивых охотничьих ножа, уцелевших благодаря герметичной коробке, в которой они лежали под прилавком. Все остальное содержимое рюкзака составляли всевозможные туристические мелочи от упакованных кружек и компактных наборов инструментов до комплектов алюминиевой посуды и крохотных горелок, завернутых в смазанную бумагу.

Примерно так же был укомплектован и Егор, только в руках он нес арбалет, а из карманов рюкзака торчали хвостовики метательных ножей.

— Это, конечно, круто, — сказал ему Макс перед выходом из магазина, — но поверь ветерану десантных войск: ножи надо уметь метать, а из арбалета как следует учиться стрелять. Да и то эффективность против собак будет низкая. Я ножи немного метать умею и то не взял. Может, оставишь бесполезные погремушки? Лучше патронов побольше собрать. Даже если нужного ствола не найдем, из них хоть порох можно вытрясти. А порох всегда пригодится.

— Всё пригодится, — лаконично ответил Егор.

«Дома» их ждал почти настоящий обед. Виктор сварил густой суп из лапши и тушенки, разведя костер во дворе. Накрыл стол. Расставил настоящие тарелки и разложил обнаруженные в шкафу серебряные ложки. На подоконнике дымился, источая чудесный аромат, горячий чайник, набитый свежими листьями смородины и густыми белыми соцветиями какого-то растения.

— Прямо во дворе всё для чая растет, — скромно похвастался Виктор.

— Вот это еда! — с восторгом провозгласил Макс, отправив в рот первую ложку. — Настоящая! Витек, ты — гений!

— А если б собаки? — спросил Егор, с блаженством прихлебывая горячий мясной бульон.

— Я сетку металлическую нашел, — сказал довольный Виктор. — Целый рулон был в грузовичке. Растянул ее так, чтобы отгородить участок побольше. Только не у нашего, а у соседнего подъезда. Поэтому вы ее и не видели. Привязал к балконным решеткам и столбикам. Получился загон перед дверью. Если что — можно в подъезде спрятаться.

— А чего ж у соседнего подъезда? — удивился Макс, с хлюпаньем втянув длинную лапшинку. — Чего не у нашего?

— Если бы звери на меня напали, — пояснил Виктор, — вы бы не только их услышали, но и смогли бы сами укрыться в нашем подъезде. А потом и мне помочь. А если б я в нашем подъезде прятался, вам бы пришлось бежать куда попало.

— Соображаешь, — с уважением согласился Макс.

— Толково, — поддержал Егор. — Эх, после такого обеда можно не только к вокзалу идти, а полгорода облазить…

Карабин Макс разобрал, почистил и смазал. После чего вышел на балкон и сделал пару пристрелочных выстрелов по стене дома напротив. Егор принялся разбирать рюкзаки. Извлек массу полезных мелочей и наконец добрался до арбалетных болтов. Натянул и зарядил арбалет, попробовал представить, как будет с ним управляться на улице, в случае чего. Получалось плохо. Конструкция средневекового оружия казалась громоздкой и неудобной. В итоге, арбалет отправился в кладовку вместе с парой пистолетов, для которых не нашлось патронов, и электрошокером, без зарядки годным разве что в качестве вилки.

— Набрал всякой ерунды, — неодобрительно покачал головой Макс, вернувшись с балкона. — Лучше б еще патронов для карабина поискал.

— И так всё обшарили. Кто-то до нас хорошо поживился. Но оружейный магазин в городе не один: попробуем еще что-нибудь найти.

Через час, собравшись и экипировавшись, они отправились в дорогу.

14

Небольшие улочки, не выдержав дикого напора природы, почти сплошь заросли низкорослым кустарником и высоким бурьяном. Двигаться приходилось только по достаточно широким улицам, которые просматривались хотя бы на квартал. Шли осторожно, через каждые несколько десятков метров останавливаясь и вслушиваясь в непривычные звуки одичавшего города. Все трое несли рюкзаки с небольшим запасом пищи и воды.

Впереди медленно шагал Макс с карабином на изготовку. Несмотря на то, что по-настоящему воевать ему не пришлось, армейская наука не прошла даром: он умудрялся выглядеть одновременно и расслабленным и собранным. Голова его словно была привязана к ритму шага и находилась в непрерывном движении. За определенное число шагов он успевал посмотреть направо, вверх, налево, под ноги, немного назад и снова направо, чем-то отдаленно напоминая монотонно работающий механизм. Если б не свежая повязка на ноге, торчащая из-под штанины, и не догадаешься, что накануне его здорово покусала собака.

Следом понуро брел Виктор. Вскоре после выхода его начало знобить, но возвращаться врач наотрез отказался. Зябко кутаясь в теплую куртку, он иногда вздрагивал и долго смотрел куда-то вверх, словно разглядывая что-то на крышах ближайших высоток. Егор пару раз спрашивал о том, что привлекло внимание врача, но Виктор всякий раз тряс головой и бурчал, что, мол, из-за температуры мерещится ему всякая чертовщина. На крышах действительно было пусто, но чувство тревоги не рассеивалось.

Последним шел Егор. На плече он нес копье и вилы, в боковых карманах рюкзака — стеклянные бутылки с каким-то вонючим раствором, который Виктор нашел в кладовке квартиры. Бутылки предполагалось разбивать за собой, если придется спасаться бегством от собак. Макс, правда, скептически хмыкнул, когда Егор объяснял ему, как подействует на зверей битое стекло и резкий химический запах, но возражать не стал. Прекрасно знал: без практической проверки Егор от своей идеи не откажется.

Вскоре открылся мост через Исеть. Крупный перекресток перед ним превратился в сплошной затор из ржавых автомобилей. Кое-где машины стояли чуть ли не в два яруса, наслоившись когда-то друг на друга с разгона. То, что перед катастрофой было пробкой, превратилось в многослойное нагромождение железа.

С горки, что громоздилась над спуском к мосту, открывался вид на Верх-Исетский пруд, руины корпусов старого завода и другой берег Исети, застроенный огромным спальным районом. Красное небо в темных рваных тучах с этой точки казалось особенно низким и хмурым. Прохладный свежий ветер с пруда заставил всех троих плотнее застегнуть куртки.

Мост, как и перекресток, был полностью забит машинами. А под ним, вдоль невидимой с этого места воды, виднелись такие непролазные заросли, что даже одна мысль подойти к берегу, заранее вызывала беспричинный страх. Егор мысленно порадовался, что на другую сторону идти не требовалось. Ведь окажись дом Виктора в районе Сортировки, им пришлось бы перебираться через всю эту свалку, а так, они свернули направо, туда где широченный бульвар вел в сторону площади Коммунаров. Оглядываясь на перекресток с ржавыми машинами, Егор думал, что Исеть им пересекать все равно придется, но лучше все-таки будет сделать это по мосту, расположенному ближе к железнодорожному вокзалу.

Несмотря на широкое пространство, видимость на бульваре оказалась даже хуже, чем на предыдущих улицах. Несколько грузовых фур и стоящие один за другим трамваи, здорово ограничивали обзор. Кусты на газонах росли густо, а бурьян и вовсе поднимался выше человеческого роста.

— Давайте-ка плотнее ко мне, ребятки, — немного рисуясь, сказал Макс. — Если что — прикрывайте бока. У меня ствол не пулями, дробью заряжен. Пяток выстрелов разгонит любую стаю.

— А вдруг они дроби не боятся? — срывающимся голосом спросил Виктор. — Я думал, у тебя настоящее ружье.

— Не волнуйся, самое что ни на есть настоящее, — успокоил его Макс, вытаскивая из кармана снаряженный магазин. — Просто сейчас заряжена дробь. А вот тут патроны с пулями. Зарядить — пара секунд.

— Стойте! — глухо скомандовал Егор. — Макс, хватит трепаться! Человека прозевал. Вон, смотри, возле витрины ходит.

— Давайте мимо, а, — тут же предложил Виктор. — Вдруг у него тоже нервы ни к черту и пистолеты есть?

— Я ему покажу пистолеты, — угрожающе сказал Макс, меняя магазин в карабине.

— Никакой стрельбы. — Егор положил руку на карабин. — Я один пойду. А то втроем, да с такими рожами, кого хочешь напугаем.

— Может, не стоит рисковать? — озабоченно спросил Макс. — Может и впрямь, ну его на хрен, этого бомжа…

Человеческая фигура возле большой витрины действительно смутно ассоциировалась с бездомными обитателями помоек.

— Мы зачем в центр идем? — спокойно уточнил Егор. — Ну, помимо разведки дома Вити? Информацию получить. Как мы ее получим, если будем от людей шарахаться?

— Ладно, иди, — недовольно сказал Макс. — Но, если что, я его прямо отсюда сниму.

Егор отдал копье и вилы Виктору и медленно двинулся в сторону незнакомца. Тот то ли не замечал их, то ли не придавал этому значения. Еще немного покружив рядом с закрытым магазином, человек поднял с земли камень и запустил им в витрину. Звон разбитого стекла разлетелся по окрестным кварталам, крупные осколки ссыпались вниз, а человек как ни в чем не бывало полез внутрь.

Егор продрался сквозь низкорослый кустарник, обогнул грузовик, груженый щебнем, едва не наступил на голову лежащему в густой траве телу, прошел вдоль облупленного и проржавевшего борта трамвая и оказался наконец перед разбитой витриной. Уже привычно огляделся по сторонам, посмотрел на товарищей. Макс пристроился на капоте грязного, но почти не тронутого ржавчиной внедорожника. С такого расстояния ствол карабина практически не был виден, но Егор не сомневался, что приятель держит магазин под прицелом. Виктор беспокойно ходил позади Макса, появляясь то с одной, то с другой стороны от машины и вытягивая шею, словно пытался найти наилучшую точку обзора.

— Чего надо? — донесся из магазина грубый мужской голос. — Это территория нашей общины, нечего здесь шататься.

Егор всмотрелся в темноту торгового зала и различил за острыми краями разбитой витрины силуэт.

— Здравствуйте, — сказал он своему невидимому собеседнику. — Какой общины? Вас много?

— Какая тебе разница? — раздраженно донеслось изнутри. — Иди своей дорогой. Нечего здесь околачиваться.

— Так я поговорить хотел, — растерялся Егор. Ему и в голову не приходило, что в мертвом городе кому-то будет плевать на обнаруженного живого человека. — Мне ничего от вас не надо, и я скоро уйду. Просто расскажите мне, что знаете. Я недавно проснулся и мало что понимаю.

Из разбитой витрины показалось грязное небритое лицо. Затем человек полностью выбрался на свет и недобро уставился на Егора. Он оказался невысоким, но крепко сбитым, одетым в телогрейку и грязные штаны с отвисшими коленями. Из кармана у него торчала деревянная ручка какого-то инструмента. Примерно так себе Егор всю жизнь представлял мастеровых деревенских плотников. Этаких мужичков себе на уме.

Осмотрев Егора с ног до головы, мужичок сплюнул.

— И что ж это одни рахитики выжили, — презрительно сказал он. — Нашей общине здоровые мужики нужны, а не гнилые соплежуи. Что тебе сказать, паря? Случился конец света. А уж как да почему — не нашего ума дело. Наше дело спасаться, кто как может. Иди себе с Богом. Глядишь, и поможет он тебе.

— Если вас целая община, значит, много народу проснулось. Сколько у вас людей? — Егор вдруг осознал, что пустые улицы могут быть обманчивы.

— А это тебе зачем? — мгновенно ощерился мужичок и потащил из кармана свой инструмент — длинное шило.

— Спокойно, — сказал Егор, поднимая руки и делая на всякий случай шаг назад. — Меня не интересует размер вашей общины. Просто хотел оценить, сколько народу могло вообще выжить.

— Достаточно, — злобно прищурился мужичок, — чтоб всех любителей чужого добра в землю закопать.

— Ты хоть скажи, — продолжая отступать, попросил Егор, — куда ходить нельзя, чтоб на вашу территорию не забрести?

— Ты вот шел по бульвару? — сказал мужичок. — Вот и катись по нему дальше. Тогда точно куда не надо не попадешь.

Сделав еще несколько шагов назад, Егор повернулся и быстро пошел к товарищам.

Разговор с неприветливым мужичком его обескуражил. Получалось, что людей проснулось все-таки значительно больше, чем они полагали. И вместо того, чтобы искать причины катастрофы или ожидать, когда проснутся чиновники, способные что-то организовать, люди начали сбиваться в общины…

— Я тебе говорил, — выслушав друга, сказал Макс, — что надо барахло собирать и обустраиваться. Все эти поиски самоорганизующейся городской жизни — чушь собачья.

— Нам не выжить в одиночку, — сухо ответил Егор. — К тому же, Витя все равно ушел бы к своим. Что мы с тобой вдвоем смогли бы тогда сделать?

— Ладно, проехали, — отмахнулся Макс. — Ты упертый баран, бесполезно что-то доказывать. Что дальше?

— Что и планировали: идем к Вите домой, — пожал плечами Егор.

Виктор с облегчением вздохнул, но промолчал.

— А там, — продолжил Егор, — попробуем выбраться в центр. Поищем другие общины, ну и разберемся на месте. Может, кто нас к себе возьмет…

— Смотри-ка, а этот все пялится, — перебил Макс, глядя Егору за спину.

Егор обернулся. Его недавний собеседник стоял возле разбитой витрины опершись на ручную тачку и смотрел в их сторону.

— Пусть пялится, — сказал Егор. — Нет у меня желания провести несколько дней, доказывая, что мы полезны его общине. Раз они нацелены на сбор барахла и замкнутое существование, то, скорее всего, обречены.

— А мне кажется — наоборот, имеют все шансы, — возразил Макс. — А вот мы…

— Дык иди к ним, — насмешливо бросил Егор. — Ты парень крепкий, и ружье вон у тебя есть. Наверняка примут.

— Пошел ты, Егерь, — обиделся Макс. — Я с тобой как с человеком, а ты всё с дерьмом мешаешь. И так всегда.

— Не нравится мне, как он на нас смотрел. И как быстро ушел, — нервно вставил Виктор, провожая глазами удаляющуюся фигуру мужичка, толкающего перед собой громыхающую тачку. — Давайте пойдем скорее.

— Согласен, — буркнул Макс, отталкиваясь от капота. — Если не тормозить, до площади Коммунаров минут десять-пятнадцать идти. А потом до вокзала — не больше получаса. Много разговариваем. А надо просто быстро дойти, уже сегодня все узнать и устроить. И домой вернуться.

Егор только усмехнулся. Времени, безусловно, требовалось больше, ведь ни о каком быстром перемещении, как до катастрофы, и речи быть не могло. Впрочем, с общим смыслом высказываний Макса он был согласен.

Они снова двигались по бульвару, обходя машины и заросли репейника, осторожно перебираясь через большие кучи штукатурки, обвалившейся с фасадов зданий, и стараясь не задевать бессильно обвисшие плети оборванных проводов. Егору казалось, что они бредут уже целую вечность сквозь мертвое царство, и не будет конца этому разрушенному миру под странным красным солнцем. В какой-то момент ему даже показалось, что пройдя под косо стоящей опорой столба, он вернулся обратно, в привычный мир. Мимо плавно проехала машина, на другой стороне дороги мелькнул силуэт девушки в светло-желтом плаще, радостно спешащей навстречу кому-то, кого Егор пока не видел, в голубом небе медленно тянул пушистый инверсионный след, самолет… Несколько секунд нормальной жизни, вспышка бешеной радости, темнота перед глазами и…

Встревоженный голос Виктора:

— Э, Егор, что с тобой? Егор, очнись!

Он неподвижно стоял, практически упершись в ржавый, с остатками облупившейся краски борт трамвая. Виктор озабоченно смотрел ему в глаза и нащупывал что-то на шее. Встревоженный Макс вопросительно смотрел от перекошенного киоска на остановке.

— Все в порядке, — медленно проговорил Егор. — Похоже, заснул прямо на ходу. Бывает.

— Когда все в порядке — не бывает, — строго сказал Виктор.

— И что ты предлагаешь? Вызвать «скорую»? — устало улыбнулся Егор, осознавая, что никуда он не возвращался, и вокруг по-прежнему разрушенный временем город. — Давайте просто повнимательнее приглядывать друг за другом. Видимо, всё это — последствия анабиоза. Идем, нам еще далеко топать.

Макс теперь держался вдоль трамвайных путей, поскольку именно с этой части бульвара теперь просматривалась наибольшая часть дороги. Слева, за сильно разрушенным зданием, начинался самый настоящий лес, выросший на месте парка. Из зарослей иногда раздавался громкий треск ломаемых ветвей, но узнать, кто и что делает в этой чаще, ни у кого желания не возникло.

Вскоре аккурат посреди бывшей проезжей части обнаружился мужчина неопределенного возраста в лохмотьях. Был он грязен, всклокочен и совершенно никак не отреагировал, когда Макс окликнул его и угрожающе лязгнул затвором. Просто шел навстречу и, казалось, был ко всему равнодушен.

Сделав Максу отрицательный жест рукой, Егор встал на дороге несчастного, дождался, пока тот приблизится почти вплотную, и положил ему руку на плечо. Мужчина вздрогнул, остановился и уставился на Егора безумным взглядом.

— Здравствуй, друг, — как можно мягче сказал Егор. — Куда идешь, что ищешь?

— Какая разница? — неожиданно вполне нормальным голосом отозвался мужчина. — Теперь все равно куда идти и что делать. Вся моя семья умерла, а я один-одинешенек. Никакого смысла в жизни не осталось.

— Тысячи людей потеряли свои семьи, — все также мягко возразил Егор. — А смысл всегда можно найти. Где ты проснулся? Что видел по дороге?

— И главное — лежат все как живые, — продолжил несчастный, едва сдерживаясь, чтобы не зарыдать. — Я пока могилы им копал, все смотрел и не мог насмотреться.

Виктор с Максом переглянулись.

— Глубоко закопал? — деловито поинтересовался Егор после паузы.

Мужчина с недоумением посмотрел на него и неуверенно произнес:

— Да разве я в одиночку шесть нормальных могил выкопал бы? Так, на штык, не больше. Но сверху камней натаскал, чтобы собаки не разрыли.

— Я тебе кое-что скажу сейчас. Только постарайся от радости остатки рассудка не растерять, — проговорил Егор. — Иди домой и откапывай свое семейство. Если тела хорошо сохранились, значит, они просто спят.

— Как… спят? — тупо спросил мужчина. Схватил Егора за ворот куртки. — С чего ты взял?!

— Эй-эй, потише! — осадил его Макс, оттаскивая.

— Мы все в таком состоянии были. А потом некоторые проснулись, — пояснил Егор, делая знаки Максу, чтобы тот отпустил человека. — Все люди впали в спячку. Вроде как медведи зимой. Просто у одних весна уже наступила, а у других — еще нет. Правда, я… — Егор запнулся. Но потом закончил мысль: — Я не знаю, кому повезло больше.

— Так я что же… — растерянно пробормотал мужчина, отлепляясь от Егора, — своих… того… живьем закопал?

— Получается так, — кивнул Егор. — Пока, думаю, особых проблем им это не доставляет. Но вот, если проснутся… Эй, постой!

Мужчина без оглядки побежал в обратную сторону и вскоре скрылся из виду. Некоторое время был слышен удаляющийся стук шагов, но затем исчез и он.

— Эффектно, — похвалил Макс, — но бестолково. Ему ты информации прибавил, а вот нам — нет.

15

Площадь Коммунаров, и до катастрофы утопавшая в зелени, теперь походила на опушку в лесу. Крохотный декоративный парк в центре превратился в непроходимую чащу из кустарника. Дворец молодежи, расположившийся на схождении двух улиц, с задней части так плотно зарос деревьями, что казался огромным каменным входом в сплошную зеленую стену. Площадка перед Вечным огнем даже не просматривалась.

— Ну и заросли, — прокомментировал Макс, останавливаясь. — И ведь кому скажи, что практически центр города.

— Долгое время здесь была западная окраина Екатеринбурга, — сумничал Егор. — Даже столбы стояли, отмечающие границу города.

— Здесь? — поразился Макс. — Так отсюда до Плотинки пятнадцать минут хода. Это что тогда, деревня была?

— Нет, просто по тем временам это было весьма недурно. К тому же, все в городе крутилось вокруг заводов, а для них много людей не требовалось…

— Ребят, а может, дальше пойдем, — предложил Виктор. — Звук какой-то странный… Слышите?

Егор прислушался. На тихие щелчки, доносившиеся откуда-то издалека, он до этого момента не обращал внимания. Макс тоже насторожился, потом поднял карабин, словно готовился стрелять и медленно двинулся по остаткам асфальтовой дороги вокруг кустарника.

— Пойдем? — нервно переспросил Виктор.

— Витя, не ной, — сказал Егор, двигаясь следом за Максом, с копьем наперевес. — Мы не только за твоими родичами идем. Нам еще и сведения нужны.

Обогнув очередной трамвай, затянутый вьюнком и хмелем, они увидели плотно забитый ржавыми машинами перекресток и двух людей, стоящих к ним спиной возле угла крайнего здания. Судя по напряженным позам, люди на что-то смотрели, высовываясь из-за угла. И пока их внимание было сконцентрировано на невидимой цели, шагов сзади они не слышали. Оба были одеты в одинаковые темные джинсы и серые спортивные кофты с капюшонами.

Макс тут же крадучись пересек трамвайные пути, перешел через дорогу и двинулся в сторону незнакомцев вдоль стены здания. Егор, повинуясь его знакам, жестом усадил Виктора на землю за ближайшей машиной, а сам медленно, но открыто зашагал вдоль рельс. Копье он беззаботно положил на плечо, чтобы выглядеть не слишком агрессивно.

Однако уже через десяток шагов Егор забыл, зачем шел в сторону перекрестка. Едва видимое из-за дома, со стороны проспекта Ленина распространялось желтое свечение. По цвету точь-в-точь как то, что он видел на своем теле в момент пробуждения.

Двое незнакомцев тоже разглядывали странный свет — потому и позабыли о всякой осторожности.

К негодованию Макса Егор ускорил шаг. Не обращая внимания на яростные жесты приятеля, он остановился метрах в двадцати за спинами незнакомцев и тоже выглянул из-за угла.

Сердце забилось чаще. Зрелище впечатляло и пугало одновременно…

Совсем недалеко, в пределах одного квартала, проспект Ленина был перегорожен ярко-желтой светящейся стеной. Полупрозрачное, мерцающее свечение уходило высоко вверх и словно бы врезалось в землю, а справа и слева от дороги легко погружалось в дома. По ту сторону можно было различить продолжение проспекта с прогулочной аллеей посредине, раскидистые деревья и элитные высотки. Но пейзаж просматривался нечетко, а будто бы сквозь размытый желтый светофильтр. Судя по всему, стена не была материальной и легко пронизывала любой предмет, оказавшийся у нее на пути. Причем, без видимых последствий.

Ничего подобного Егор никогда раньше не видел. Даже в том необыкновенном мире, который окружал его после пробуждения, это казалось странным. Больше всего стена походила на элемент какого-то голографического шоу, но кому бы пришло в голову устраивать световое представление в мертвом городе?

Отброшенная ранее в силу бредовости мысль о вмешательстве в земную жизнь инопланетных существ, вновь обрела право на жизнь. Нужно было подойти поближе, осмотреться, попытаться понять природу мерцающей янтарной завесы…

Но Егора смутило то, что незнакомцы, судя по напряженным позам, не просто разглядывали явление. Они словно чего-то ждали. Поэтому Егор замер, ожидая сам не зная чего.

Зато Макс продолжал действовать. Подкравшись к незнакомцам на расстояние в несколько шагов, он поднял карабин и негромко скомандовал:

— Руки вверх.

Один из незнакомцев подпрыгнул и развернулся в сторону Макса, взмахнув неизвестно откуда извлеченным ножом. Второй тонко взвизгнул и присел на корточки, прикрыв голову руками.

— Не бойтесь! — тут же крикнул Егор, понимая, что перед ними совсем молодые ребята, школьники или студенты. Парень и девушка.

Его успокаивающий вроде бы возглас произвел прямо противоположный эффект: обнаружив второго противника, парень заметался, не зная, кто опаснее, а девушка тонко завыла.

— Да что у нас сегодня за день такой, — с досадой вздохнул Макс, вешая карабин на плечо. — Эй, сопляк, ножик свой убери, все равно ничего им не сделаешь. Чего вы такие дерганые?

— Не бойтесь, — повторил Егор, приближаясь со своей стороны. — Мы зла не желаем, грабить не собираемся. Спросим кое-что и уйдем.

— И девку свою успокой, — добавил Макс.

Парень наконец перестал метаться. Растерянно замер, уже спокойнее, хотя все равно недоверчиво, осмотрел Макса с Егором и медленно убрал нож за пояс. Присел рядом с девушкой, нежно обнял ее и что-то зашептал на ухо. Рыдания сменились тихими всхлипами.

— Витек! — позвал Макс. — Давай сюда, может помощь твоя понадобиться.

— Виктор — врач, — пояснил Егор, встрепенувшейся было парочке.

— Да хватит уже трястись, — проворчал Макс. — Хотели бы, давно уже обоих шлепнули. А так — просто поговорим и уйдем.

— Что вам надо? — спросил, наконец, парень неожиданно низким голосом.

— Что вам известно о катастрофе? — быстро сказал Егор. — И что за желтая стена посреди улицы?

— Какая еще стена… — удивился Макс, обходя угол. И замер, потрясенный.

— А вы сами откуда взялись? — подозрительно спросил молодой человек. — Неужели еще ни одной мембраны не видели?

Девушка перестала всхлипывать и теперь настороженно смотрела на Егора и приближающегося Виктора.

— Если эта светящаяся штуковина от неба до земли называется «мембрана», то да — ни одной мембраны мы пока не видели, — терпеливо ответил Егор.

— Ну и не ходите туда, — мрачно сказал парень, оглядываясь в сторону свечения. — Там… там черт знает что творится.

— А тут вроде все в порядке, да? — язвительно уточнил подошедший Виктор, успевший выхватить часть разговора.

Парень огляделся, внимательно посмотрел на небо, оценивающим взглядом пробежался по Егору и Виктору и, наконец, усмехнулся:

— Да. Здесь очень даже ничего.

— Вы это видели? — подал голос изумленный Макс. — Во-во, вот эту желтую хреновину?

— Ваш друг — тормоз, — с кривой ухмылкой констатировал парень.

— Зато стреляет хорошо, — спокойно парировал Егор. — Значит, вы проходили сквозь эти вот… мембраны? И что там?

— Пришлось проходить, — сразу растерял все веселье парень. — Там, где мы очнулись, был настоящий ад. Но чем дальше мы уходим к северу, и чем больше мембран пересекаем, тем больше всё становится похожим на обычный мир.

— А там-то что? — настойчиво спросил Виктор. — Что не так?

— Всё не так, — морщась, ответил парень. — Это… Это трудно объяснить, но лучше туда не лазить.

— Значит, в центре все так же, как здесь? — спросил Егор. — На Плотинке народ не собирается?

— Не были мы на Плотинке, — с тоской в голосе сказал парень. — На Ботанике последний раз сбежали от бешеных тварей в мембрану. А вышли почему-то сразу здесь. И ждали вот… не полезут ли следом. Обычно они боятся через мембрану идти.

— Что за твари? — деловито спросил Макс, снимая с плеча карабин.

— Не понял, — нахмурился в свою очередь Егор. — Что значит «зашли на Ботанике, а вышли здесь»?

— Ты тоже тормоз? — с какой-то отчаянной злостью спросил подросток. — В игрушках порталы видел? Которые переносят человека на любые расстояния? Так вот эти мембраны, они, видать, тоже переносят. Только не всех и не всегда. Или… разных людей в разные места. Мы так с тремя нашими друзьями потерялись: вошли вместе с одной стороны, а вышли только… с ней вдвоем. И совсем в другом месте. Вернулись обратно — попали вообще на Ботанику. А это километров десять от того места, где вошли.

— Смотри-ка, Егор, — шепнул Виктор. — У них волосы светятся.

По торчащим из-под капюшонов челкам у обоих действительно бегали легкие, едва заметные в красноватом свете дня, желтые искорки. Так же еле видимо мерцали кончики пальцев.

Егор в испуге отступил в сторону. Макс после секундного замешательства, навел оружие на подростков.

— Э, вы чего? Так всегда бывает после прохода через мембрану! — с отчаянием сказал парень. — Отпустите нас, мы просто пойдем своей дорогой…

Со стороны желтой стены раздался звонкий треск, словно раскололось по всей длине большое дерево. Все резко повернули головы на звук. По яркой светящейся плоскости змеилась темная линия, похожая на причудливо изогнутую трещину во льду. При одном взгляде на нее Егор ощутил, как немеет лицо и руки, как замерзают мысли, и все медленнее течет время. «Наверное, это и есть анабиоз…» — успел подумать он, а потом события полетели с такой скоростью, словно пытались нагнать упущенные мгновения.

Края темной полосы вспыхнули ярким белым сиянием, искрящаяся желтизна мгновенно затянула прорехи в мембране. Завизжала девчонка. Но смотрела она не на желтую стену, а в сторону наполовину заросшей улицы, уходящей к Центральному стадиону.

Егор мгновенно развернулся. Рядом оглушительно грохнул карабин. Макс среагировал еще быстрее: начал стрелять в набегающую стаю собак.

Один из псов в первых рядах подпрыгнул и кувыркнулся через голову, следующий выстрел сбил еще одно животное, но собаки продолжали быстро сокращать расстояние. Егор дернул Макса за рукав, озираясь в поисках ближайшего подъезда, Виктор уже стоял рядом со стеной дома с вилами в руках и показывал пальцем на разбитое окно. А парень… Парень рывком поднял свою подружку за руку и потащил в сторону мерцающей мембраны.

Грохнуло еще два выстрела, завизжала на весь квартал смертельно раненая собака, стая начала притормаживать. Но Егор, лишь краем глаза отмечая передвижение зверей, как зачарованный смотрел на уходящих в желтое сияние подростков. Оба перед входом в стену подняли руки, словно защищая глаза, сверкнула янтарная вспышка, и подростки исчезли. Шагнули через… или в то, что они называли мембраной.

— Сюда! — крикнул Виктор, продолжая указывать на окно.

Собаки вновь бросились вперед. Макс стал отступать, продолжая стрелять, но звери промчались мимо, мелькнули стремительными темными пятнами на фоне желтой пелены, словно готовясь рвануть сквозь мембрану вслед за добычей, но в последний момент словно передумали: свернули и пробежали вдоль светящейся преграды, чтобы спустя несколько мгновений скрыться за углом здания.

— Уходим! — отрывисто скомандовал Макс, оглядываясь на Егора и Виктора.

Егор продолжал, как завороженный, смотреть на желтую стену. Собачья стая, оставив с полдюжины сородичей издыхать посреди улицы, пробежала мимо трех, стоящих на месте, людей, и погналась за убегающими подростками. Но не решилась войти в этот жутковатый свет… В течение нескольких минут и без того странная ситуация превратилась в совершенно загадочную.

— Не вздумай сказать, что мы сейчас пойдем их спасать, — быстро проговорил Макс, неверно истолковав молчание Егора. — Здесь, конечно, до Плотинки рукой подать — самый короткий путь, — но если пацан не соврал, можно вообще черт знает где очутиться. Выйдешь где-нибудь на Уралмаше…

— Я еще в своем уме, — отозвался Егор, встряхиваясь и отворачиваясь от стены. — На Плотинку двинем в обход. Перейдем по мосту на Челюскинцев, найдем родичей Виктора, пройдем по набережной и окажемся на Плотинке, только с другой стороны. Надеюсь, там этой… желтой штуковины не будет. А пока давайте-ка уносить отсюда ноги — как бы собачки не передумали.

16

Желтая стена осталась где-то далеко сзади и справа. Чем ближе они подходили к мосту, тем тревожнее становилось на душе у Егора. В чем причина, он не понимал, но когда впереди показались характерные ограждения, сердце бухало в груди так, словно их ждала засада, и бой не на жизнь, а на смерть.

Егор становился, вглядываясь.

Исеть в этом месте уже начинала разливаться, подхваченная чуть ниже по течению самой старой и поэтому главной городской плотиной. Мост был заполнен машинами не больше, чем несколько уличных кварталов до этого, и поэтому ничто не мешало просто пересечь его и оказаться на другом берегу. Откуда, по словам Виктора, до его дома оставалось пройти буквально с полкилометра.

Но Егор медлил, пытаясь разобраться в своих ощущениях. Вовсе не предчувствие опасности заставляло сердце яростно гнать кровь по жилам. Страха как такового не было. Было что-то иное, чужеродное… Напряжение продолжало нарастать, и Егор не выдержал.

Понимая, что еще несколько минут, и он побежит прочь от моста, Егор первым решительно зашагал в сторону реки.

Темная вода неспешно струилась где-то далеко внизу. Десятка полтора машин стояло на перекрытиях моста, но этим все сходство с улицей и заканчивалось. Здесь не было растительности, кроме нескольких жалких кустиков травы на крыше и капоте ржавой «семерки». Не было ни одной кости, ни одного тела — словно перед катастрофой люди оставили здесь свои машины и куда-то ушли. Даже грязь практически отсутствовала на прекрасно сохранившемся асфальтовом покрытии.

Набережная, надежно упакованная в камень, почти не изменилась. Зато повсюду, где бетон и камень не приняли в крепкие объятия труженицу-речку, деревья и кустарник взяли свое по полной программе. Берега за пределами прогулочных зон вдоль набережной походили теперь на джунгли. А многоэтажные здания элитных домов, торчащие повсюду из сплошного зеленого ковра древесных крон, странным образом ассоциировались с древними городами, затерянными в тропических лесах Юго-Восточной Азии. Красное небо над обветшавшими столпами только добавляло ощущение одиночества и печали. Вдалеке тускло блестели между деревьев купола Храма-на-Крови.

— Егор, может не стоит так вот сразу? — нервно сказал Виктор, озираясь. — Что-то мне совсем нехорошо… Кажется, у меня симптомы гипогликемии.

— Кому домой надо было? — процедил сквозь зубы Егор, и без того с трудом преодолевающий желание повернуть обратно.

Внутреннее напряжение росло, каждый шаг давался с трудом.

— Топай вперед, доктор! Тебя пациенты ждут! — рявкнул Макс. Егор с удивлением расслышал в голосе друга неподдельную злость.

До середины моста оставалось совсем немного, когда Егора пробила крупная дрожь. Уже и сам толком не понимая, зачем делает это, он упрямо шел вперед, ощущая, как приливает кровь к голове и неистово колотиться сердце.

Вот и середина моста. Егора трясло как во время сильного озноба, по лбу катились крупные капли пота, но вернуться обратно было нельзя. Без какой-либо причины. Нельзя, и всё тут. Стиснув зубы, выставив вперед руки, словно продираясь сквозь густые кусты, Егор сделал еще один шаг. И еще один. И еще.

Все тело превратилось в один сплошной резонатор, вибрирующий в такт с едва слышимым басовитым звуком, пронизывающим окружающее пространство. Еще один шаг. Мост уже не был каменным. Под ногами лежали массивные деревянные доски, покрытые слоем подсохшей грязи. Медленно поднимая голову, Егор краем глаза заметил быстро обгоняющий его, конный экипаж…

Еще один шаг.

Идти по корявому стволу, пусть и огромного дерева, переброшенного с одной берега реки на другой, было неудобно. Ноги соскальзывали по грубой коре, все время хотелось схватиться за торчащую ветку…

Еще шаг. Еще.

Егор понимал, что его состояние больше похоже на странный сон, но вместо того, чтобы вернуться, старался зацепиться взглядом хоть за какой-нибудь предмет и шагал так, чтобы оказаться к нему как можно ближе. Поэтому, даже когда под ногами захлюпала вода, он не остановился, а упорно продолжал шлепать по ней вперед. Поднять голову не было сил, но в воде отражалось ярко-голубое небо с белоснежным кучерявым облаком…

И вдруг все кончилось. Егор стоял на мосту близко к другому берегу и растерянно смотрел на уходящие к вокзалу трамвайные пути, заросшие густой травой и мелким кустарником. По всей длине улицы лежали остовы автомобилей.

Он посмотрел на ноги. Абсолютно сухие кирзовые сапоги, растрескавшийся асфальт. Ни малейших следов деревянного настила или текучей воды с отраженным в ней голубым небом. Егор поднял голову. Небо по-прежнему было светло-красного цвета, и по нему неспешно ползли темно-вишневые облака.

Вспомнив о товарищах, Егор повернулся в сторону моста. Виктор и Макс с зажмуренными глазами медленно шли друг за другом, одинаково вытянув вперед руки. Несколько секунд Егор в оцепенении смотрел на них, понимая, что и сам именно так пересек мост. Потом встряхнулся и решил им помочь. Шагнул навстречу…

Сознание поплыло, Егор ощутил мощное сопротивление, словно пытался идти навстречу вихрю от работающей авиационной турбины. Он остановился, и в тот же миг давление исчезло. В голове прояснилось.

— Макс! Витя! — позвал товарищей Егор, но они продолжали медленно идти вперед, не обращая на него ни малейшего внимания.

С этого места был виден пологий берег Исети, там, где река делала поворот. На том берегу, с которого они только что ушли, прямо у воды стоял лось с массивными рогами и тянулся к пышному кусту травы, растущему на крохотном островке рядом с берегом. Вдалеке, уже за поворотом реки, была хорошо видна плотина, поросшая по краям высокими деревьями и мощным кустарником. Едва заметное желтое свечение поднималось к небу примерно на половине пути до плотины. Прикинув, как располагалась полупрозрачная стена рядом с площадью Коммунаров, Егор решил, что видит ту же самую преграду, которая уперлась в реку, но не смогла распространиться дальше уреза воды. Приглядевшись, он заметил и вторую стену, упершуюся в воду под небольшим углом к первой. Если вторая стена была похожа на первую, то большой городской район в самом центре, включая проспект Ленина, был отгорожен от остального мира этими едва заметными, но, по всей видимости, очень опасными границами.

Переступив с ноги на ногу, Егор вдруг понял, что, сам того не осознавая, медленно перемещается в сторону ближайшего берега. В этот момент Макс и Виктор почти одновременно остановились и открыли глаза. До Егора они не дошли буквально несколько шагов.

— Вы тоже это чувствовали? Ну это… странное, — настороженно спросил Макс. — Глюки были? У меня-то приход случился совсем недетский.

— Да, — шумно сглотнув, ответил Виктор, — мне все время слышались крики тонущих под мостом людей. Хорошо, что я успел до этого посмотреть на воду возле опоры, и все время понимал, что это галлюцинация. Что-то не так с этим мостом.

Егор почувствовал, как уходит немыслимое напряжение. Спокойнее пульсировала кровь в висках, мышцы наконец расслабились.

— Мне показалось, что я вижу какие-то сцены из прошлого, — признался он, когда все осторожно двинулись к берегу. — Все это началось, когда я был близко к центру моста.

— Я странно себя чувствовал, — задумчиво сказал Макс. — С одной стороны, очень не хотел идти на этот чертов мост. А с другой… был уверен, что это необходимо, что нужно идти во что бы то ни стало. И очень злился из-за этого! А что причудилось — даже рассказывать не стану, брр-рр. Врагу такого не пожелаю…

Они дошли до берега. Егор уселся на землю и привалился спиной к краю массивного ограждения моста. В теле ощущался приятный гул, как после тяжелой, но завершенной работы. Виктор и Макс опустились рядом.

— И что это могло быть? Идеи есть? — спросил Виктор.

— Что толку идеи плодить, — переводя дыхание, ответил Егор. — Все равно ерунда получится. Давай сперва твоих родичей найдем и определимся, что дальше делать. А уж потом будем над теорией размышлять.

17

Пробираться к дому Виктора пришлось через улочки сплошь заросшие бурьяном и молодыми деревцами.

В свой двор Виктор вошел, а точнее вбежал, первым. И замер, увидев обгорелый фасад старого четырехэтажного здания.

— Витя, ты ведь знал, что могло случиться все что угодно, — мягко сказал Егор, останавливаясь у него за спиной. — Ты иди, все хорошенько осмотри, окончательно со всеми делами разберись и возвращайся. А мы тебя здесь подождем.

Не говоря ни слова, Виктор, как был с рюкзаком на спине, быстро зашагал к самому дальнему подъезду.

— Хороший дворик, — оценивающе сказал Макс, стаскивая с плеч рюкзачные лямки. — Два прохода перекрыть и можно гулять спокойно, не опасаясь собак.

— Хм… А ведь и правда, — задумчиво протянул Егор. — Как-то даже в голову не приходило.

Во двор, огороженный со всех сторон старыми домами, вело два пути: решетчатые ворота перегораживали въезды для машин, а рядом ютились калитки для пешеходов. Все створки были на местах, и это означало, что можно даже ничего не баррикадировать, а лишь перекрыть все проходы.

Егора удивил тот факт, что во дворе не росло ни одного дерева, ни единого куста. Вся площадка была покрыта невысокой густой травой и походила на большой одичавший газон.

Они с Максом положили рюкзаки на землю и уселись рядом, прямо в траву. Ветра здесь не было. Благодать.

Прошло минут пять.

— Давай-ка и впрямь прикроем ворота, — решил Егор, вставая. — И спокойно отдохнем на травке.

— Ты смотри, осторожнее там, — предупредил Макс. — Как бы в этой травке задолго до тебя змеи не обосновались.

— Да ты так орешь, что змеи уже расползлись куда глаза глядят, — отшутился Егор, направляясь к ближайшим воротам.

Тяжелая решетчатая створка поддалась с большим трудом, но, в итоге, с протяжным скрипом сдвинулась с места. В уже привычной тишине звук показался неестественно громким, даже каким-то кощунственным. С трудом поставив створку на место, Егор прикрутил ее к соседней куском ржавой проволоки и взялся за калитку. На другой стороне двора ворота оказались закрытыми, поэтому Макс, справившись со своей калиткой, уже возвращался обратно.

Земля под ногами ощутимо вздрогнула. Сверху посыпалась шелуха штукатурки.

Егор поспешно отошел в глубь двора, задрал голову, пытаясь увидеть, откуда сыплется мелкий мусор и нет ли угрозы падения чего-то более тяжелого. Ему показалось, что на крыше дома мелькнул темный человеческий силуэт, но сколько потом не вглядывался, ничего так и не разглядел, кроме покачивающейся от слабых порывов ветра, большой сломанной ветки. Видимо, после всего пережитого воображение было готово подбрасывать угрозу в любой неопознанный сразу предмет.

Виктор выбежал из подъезда и, не глядя на товарищей, скрылся в доме напротив. Рюкзака на нем уже не было.

— Почувствовал? — возбужденно спросил Макс, приближаясь к Егору. — По земле такой удар прошел. И гул следом.

— Да, — мрачно кивнул Егор. — И уже не в первый раз.

Он уселся на землю и оперся боком на рюкзак. Осторожно размотал бинты на руках. Ранки уже почти зажили, но без бинтов немедленно начали саднить. Напротив точно так же пристроился Макс. Карабин он положил на землю, но так, чтобы его можно было легко взять в руки. Глядя на манипуляции Егора, вытащил из кармашка рюкзака новый бинт и бросил ему.

— Интересно, что это могло быть? — риторически спросил Макс.

— Не знаю, — пожал плечами Егор, задумчиво глядя вслед скрывшемуся в подъезде Виктору. — Все серьезные землетрясения в наших краях должны были свое оттрясти вместе с динозаврами. Уральским горам больше двухсот миллионов лет. Потряхивало, конечно, в разных местах региона и в прошлом веке, и в этом. Но чтобы здесь, у нас, да так часто и так сильно — не должно быть такого. Разве что…

— Что?

— Метро. И другие подземные выработки. Если их подмыло водой, и своды обрушаются, вполне возможно, что эхо чувствуется и здесь.

— Да ну. Откуда в метро вода?

— Макс, я иногда диву даюсь, чем у тебя голова занята, — фыркнул Егор. — Как только пропало напряжение в сети, и вырубились насосы, грунтовые воды начали подтапливать шахты метро. Не знаю уж, сколько надо времени, чтобы под водой оказались все подземные выработки, но уверяю тебя, счет там идет на часы.

— Все равно. Что там может обрушаться через столько лет?

— Представления не имею. Других версий у меня все равно нет.

— Может, просто большие здания рушатся? — Макс покрутил головой, словно хотел прямо здесь, во дворе, найти небоскреб. — Если высотка рухнет — тоже тряхнет.

— Звука-то нет, а трясет по-взрослому. Так что, вряд ли.

Из подъезда вышел мрачный Виктор и направился к приятелям.

— Спорим, сейчас скажет, что никуда он не пойдет, потому что не может оставить спящую жену и родителей. — Макс говорил вполголоса, чтобы его слышал только Егор. — Зря мы сюда поперлись.

— Обсуждали уже, хватит заново, — в тон, негромко, ответил ему Егор. — И с женой понятно. Как будто ты бы поступил иначе. Будем думать, как забрать тела с собой. Это было понятно сразу…

— Ну что, Витек, как там твои? — громко спросил Макс.

— Жена… в анабиозе, — ответил Виктор с запинкой, — а родители… пожар там, видимо, был. Сгорело всё. Только кости на полу.

Он опустился на землю и закрыл лицо руками. Несколько минут все трое молчали.

— Макс, Егор, — сказал Виктор, поднимая мокрое от слез лицо и виновато глядя на товарищей, — я не могу ведь их всех просто так бросить здесь. И если вы сейчас пойдете обратно…

— Не волнуйся, — твердо перебил Егор, — обратно пойдем все вместе, в любом случае.

— А я вот думаю, что обратно вообще никто не пойдет, — пробормотал Макс, резво поднимаясь на ноги и хватаясь за карабин. — Егерь, кретин, ты чего калитку не запер?

Тона его голоса было достаточно, чтобы Егор и Виктор моментально очутились на ногах и развернулись к воротам. Через калитку во двор, медленно перебирая кривыми когтистыми лапами, входил медведь. В упитанной коричневой туше было не меньше двух метров длины. Зверь явно видел людей, но, казалось, не обращал на них особого внимания.

— Бежим! — крикнул Егор и первым помчался к ближайшему подъезду.

С усилием открыв железную подпружиненную дверь, он посторонился, пропуская товарищей. Медведь уже обнюхивал рюкзаки. Егор нырнул в подъезд и захлопнул за собой дверь. Макс вытащил из кармана веревку и начал привязывать ручку к торчащему из стены металлическому уголку.

Егор поднялся на площадку между этажами и выглянул во двор. Медведь не спеша приближался к их подъезду.

— Макс, а ты чего не стрелял? — спросил Егор, не отрывая взгляда от зверя.

— Дробью? — саркастически хмыкнул Макс, поднимаясь на площадку к Егору. Виктор остался сидеть у двери. — Я же все патроны с пулями израсходовал. Придется ждать, пока уйдет. Ничего мы ему сделать не можем.

— Надо было в мой подъезд бежать, — подал голос Виктор. — Сейчас бы у меня дома были.

— О, нас в гости приглашают! — развеселился Макс. — А что там у тебя есть? Отбивные с горошком и грибочками под водочку?

— Мой рюкзак. Там хотя бы вода есть.

Егор вдруг понял, что жутко проголодался. Но вся еда осталась во дворе, в рюкзаках.

— Я, конечно, могу по нему и дробью пальнуть, — сказал Макс, выглядывая в окно, — но он может всерьез расстроиться и тогда уж точно останется нас караулить. Убить — все равно не выйдет. Даже расстреляй я по нему весь боезапас. Разве что в упор садануть. В башку. Но так рисковать я что-то не готов.

— Давай, я пока тебе ногу перевяжу, — сказал Виктор, тоже поднявшись на площадку и извлекая из кармана бинт. — Все равно застряли тут теперь надолго…

Прошло около часа.

Медведь разодрал один из рюкзаков и что-то неторопливо там вылизывал, изредка поднимая голову и посматривая на подъезд, где спрятались люди. Словно дразнил. Иногда он отходил в сторону и ложился на землю. Но потом снова поднимался и возвращался к рюкзакам.

— Вот гад, — проговорил Макс, в который раз уже вскидывая ружье к плечу и притворяясь, что хочет выстрелить в зверя. — Это ведь наша жратва. Что он, свежачка себе найти не может? Гад!

— Сахар, — объяснил Егор. — Я брал с собой коробку сахара. Скорее всего, его наш мишка и жрет. Сомневаюсь, что он позарился на сухую лапшу.

— А давайте попробуем его напугать, — предложил Виктор, долгое время сидевший неподвижно у стены. — В квартирах полно тяжелых вещей. Сбросим с балкона пару телевизоров. Хорошо бы кинескопных. Может, и уйдет.

— Кстати, да, чего это мы на лестнице сидим? — удивился Макс.

Егор пожал плечами и начал подниматься на следующую площадку, куда выходили двери квартир. Собственную инертность мышления он мог легко списать на усталость, но тот факт, что еще два человека, как и он, тупо сидели на лестнице, ожидая, когда медведь уйдет из двора, объяснению пока не поддавался.

Следующая мысль стала логическим продолжением предыдущей.

— Слушайте, а зачем нам вообще пытаться его выгнать? — сказал Егор, разворачиваясь к поднимающимся следом товарищам. — Давайте вылезем через окно на первом этаже, с противоположной стороны. Пройдем до подъезда Вити и поднимемся в гости. Заодно по дороге еды поищем.

— Во мы идиоты, — хлопнул себя по лбу Макс.

— Всё несколько сложнее, — вмешался в разговор Виктор. — Даже не знаю, как сказать…

— Что, у тебя не прибрано? — гыгыкнул Макс.

— Нет-нет, я не про это. Вы же чувствуете тревогу, правда? Я не один сходящий с ума параноик — по лицам вашим вижу. С нами что-то происходит. Может, выделяется что-то из земли… Не знаю… Помните, как странно на мосту было? Это ощущение ведь не проходит, только слабее стало, поэтому вроде как по нервам и не бьет.

— Что-то есть такое, да, — согласился Егор. — Но не убиваться же теперь почем зря. Надо жить дальше. Поэтому, если твое приглашение все еще в силе и возражений нет, пошли к тебе.

Возражений не поступило.

Они выбили дверь в квартире на первом этаже, прошли через пустой коридор и запустелую кухню, открыли окно и выбрались на улицу. Прошли по кустам вдоль наружной стороны дома.

— Погодите, — насторожился Егор. — Тихо! Слышите? Вроде бы плачет кто-то!

Все трое замерли, прислушиваясь. Откуда-то издалека действительно доносились едва слышимые звуки, похожие на рыдания.

— Да ну, брось, — помрачнел Макс. — Мы же не пойдем сейчас искать, кто там воет? Может, это вообще ветер.

Егор, не сказав ни слова, двинулся в ту сторону, откуда доносился плач. Макс коротко выругался и зашагал следом. Виктор остался растерянно переминаться с ноги на ногу возле дома.

— Витя, готовь самовар, скоро вернемся, — бросил через плечо Егор. — Макс, а ты хватит уже меня за руки хватать! Там кому-то плохо, а мы можем помочь.

Виктор поднял с земли камень и запустил в окно квартиры первого этажа в своем подъезде. Зазвенело, посыпалось битое стекло.

— В этом городе сейчас всем плохо. Нам бы самим кто помог, — пробурчал Макс в спину Егору. — Мы не можем помочь всем.

— Всем — не можем. Но, кому сможем — поможем.

— Поэт, блин. И дурак.

— Сам дурак.

Плач приближался, становился отчетливей. В тонком — по всей видимости, детском, — голосе было столько горя и тоски, что Егор почувствовал, как все внутри сжимается от жалости.

Надо, надо помогать. Всем не получится, но хоть кому-то — обязательно надо…

Девочка сидела на балконе второго этажа, обхватив руками колени. На вид ей было лет десять. Сквозь решетку балконного ограждения было хорошо видно, что одета она не по погоде, лишь в легкое платье. Силы у нее явно были на исходе. Приближаясь к дому, Егор слышал, как стихает плач. Скорее всего, ревела девочка просто на автомате, от отчаяния.

— Эй! Эй, слышишь меня? Я тут, внизу. — Егор вытянул шею и помахал рукой, но девочка никак не реагировала, продолжая судорожно всхлипывать.

— Давай подниматься, — хмуро сказал Макс. — Я так понимаю, что, согласно твоим бэтменским протоколам, здесь мы ее все равно уже не оставим.

Деревянную дверь в квартире им удалось выставить достаточно легко. В одной из комнат обнаружилось тело мужчины, сидящего в кресле перед пыльным телевизором. За окном продолжали доноситься слабые всхлипывания.

— Одежду поищи нормальную, — бросил Егор и вышел на балкон.

Девочка сидела комочком, плечи ее вздрагивали.

— Ну-ну, не плачь, мы поможем тебе. — Он осторожно прикоснулся к ее голове, но она и на этот раз никак не отреагировала.

Егор осторожно подхватил девчушку под колени и за плечи и взял на руки. Только тогда она приоткрыла глаза, крепко обняла его за шею и зажмурилась, словно боясь, что спаситель рассеется как дым. Или как очередная галлюцинация?..

С девочкой на руках, Егор спустился на улицу и направился в сторону дома Виктора. Сзади тяжело топал хмурый Макс с охапкой детских штанов, кофт и курточек.

18

Ближе к вечеру, отогревшаяся и осмелевшая девочка начала говорить…

Виктор поставил перед ней банку с засахарившимся медом, уцелевшую в кухонном шкафу, и стакан с горячей водой, которую Макс вскипятил на костерке. Медведь так никуда и не ушел, продолжая шариться по рюкзакам. Но на кухне у Виктора нашлась жестяная посудина с рисом, выглядящим вполне нормально, а в рюкзаке, который он по счастью снял только в своей квартире, лежали две большие бутылки с водой.

Сварив в железной кастрюле жиденькую рисовую кашу, Егор осторожно помешивал ее, остужая, перед тем, как накормить девочку. И тихим голосом уверял ребенка, что случилась, конечно, беда, но люди вокруг не умерли, а просто спят. И папа ее тоже спит, а когда проснется — все снова будет хорошо.

Девочка сначала сидела неподвижно, лишь слегка покачиваясь из стороны в сторону и глядя в стену немигающим взглядом, а потом вдруг заговорила. И говорила долго, взахлеб, словно хотела убедиться, что вся предыдущая жизнь ей не приснилась.

А выговорившись — снова заплакала. Но теперь уже совсем по-другому, без отчаяния, с облегчением.

Люське скоро должно было исполнится одиннадцать, и в честь этого события они с папой собирались лететь на отдых, в горы и к морю. Мама их бросила давным-давно, но Люська по ней ни капельки не скучала. Папа у нее был самый замечательный, а впереди ее ждало самое лучшее в ее жизни приключение.

Проснувшись среди ночи в странно пахнущей квартире, Люська сначала вообще не поняла, что вокруг произошли большие перемены. И лишь под утро, когда в странном красном небе появилось неестественно жирное солнце, по-настоящему испугалась. Целый день она пыталась разбудить папу, а потом наступила следующая ночь, и она слушала, как под окнами воют на разные голоса жуткие чудовища. А когда настало следующее утро, она услышала выстрелы и выбралась на балкон, в надежде позвать на помощь людей. Но увидела лишь страшного черного человека, который медленно брел по улицам и высматривал что-то в окнах домов. Она сильно испугалась и еще долго сидела неподвижно, боясь даже дышать. А потом очень долго плакала. Плакала и плакала, сколько — и сама не помнила…

— Жутко это все, — тихо сказал Виктор, когда, поклевав рисовой «размазни», Люська свернулась калачиком в большом кресле и заснула под теплым пледом. — А сколько еще детей сейчас вот так же сидит по квартирам и не знает, что делать…

— Мы этого не знаем. Поэтому давай-ка пока считать, что нисколько. — Егор взялся за кастрюлю с кашей и потянулся к стопке чистых тарелок.

— Сидят, плачут, тормошат родителей… — как заведенный, продолжил Виктор. — Или наоборот. Родители пытаются детей разбудить. Это… даже страшнее.

— Витя, я тебя сейчас тресну чем-нибудь, — резко шикнул Макс и подвинул к врачу тарелку с кашей. — Ешь давай. Нечего нагнетать, если сейчас ничего сделать мы все равно не можем.

— Да, ты прав, — согласился Виктор, тряхнув головой, словно хотел сбросить наваждение. — Нечего нагнетать.

За окном начинало темнеть. В трехкомнатной квартире Виктора можно было разместиться достаточно вольготно, но в итоге все улеглись спать в той же комнате, где уже тихонько посапывала Люська. В комнату с телом жены Виктора, по молчаливому согласию, никто вообще не заходил. А попытку выделить Люське отдельную спальню, Виктор пресек самым решительным образом.

— Совсем с ума сошли? Представьте, что вообразит девочка, когда после пережитого опять проснется одна среди ночи. Да еще и в чужом доме, — сказал он Максу и Егору. — Лучше придумайте, из чего ночник сделать.

Долго думать не пришлось: на полке с книгами Егор заметил толстую свечу. Зажгли и поставили на большой сковороде в самом дальнем углу, чтобы только чуть-чуть разгонять ночной мрак. Потом без лишних разговоров принесли все найденные одеяла, пледы, покрывала и подушки и расположились вокруг кресла со спящей девочкой.

Сон обрушился, словно водопад из ощущений и образов…

Егор искал выход из пещеры, в которую попал неизвестно как и непонятно когда. Он замерз, проголодался, в немеющих руках подрагивал и тускнел свет небольшого фонарика, а пещера открывала ему все новые и новые гроты, стены которых тонули во мраке, длинные ходы, нерукотворные мостики над глубокими провалами с черной водой и многочисленные обвалы породы, там и тут запечатавшие выходы. Иногда слышались странные шлепающие шаги в тех гротах, откуда он недавно вышел, и Егор чувствовал, как от ужаса шевелятся волосы на голове и покрывается испариной лоб. Он ускорял шаг, но идти быстрее почему-то не получалось, и от этого становилось еще страшнее…

Проснувшись, Егор поморгал, растер лицо ладонями и увидел Люську. Девочка неподвижно сидела в кресле и терпеливо ждала, когда кто-нибудь встанет. Она на удивление быстро оправилась и больше не выглядела жалким и потерянным существом, как вчера на балконе.

— Дядя Егор, — сказала она, заметив, что он проснулся, — мы ведь папу здесь не бросим?

— Не бросим, — успокоил Егор. — Поспи еще.

— Не хочу, — твердо решила Люська, упрямо выпятив нижнюю губу. — Лучше сами поспите, а я посторожу. Как часовой на посту.

Егор усмехнулся и отправился в подъезд, чтобы разведать обстановку во дворе. Небо оказалось затянуто сплошной темно-коричневой пеленой дождевых туч, но вместо закономерного леденящего холода, улица встретила его почти летним теплом.

Оказалось, что ночью косолапый ушел. Егор закрыл калитку и привязал ее к воротам куском проволоки. За это время сообразительная Люська вытащила из подъезда обломки мебели, заготовленные Максом накануне, старую бумагу и спички.

Вскоре во дворе весело потрескивал костер, а в хмурое небо поднимался столб сизого дыма.

— Зачетный сигнальчик, — буркнул Макс, появляясь во дворе. — Егерь, ты не боишься после всего людей к нам подманивать? Уже понятно, что народу проснулось много. И стоит ли с ними связываться — бабушка надвое сказала.

— Не утрируй. — Егор вылил последнюю воду из бутылки в закопченную кастрюлю и подвинул ее ногой на угли. — В любом случае придется идти на контакт с людьми. Чем нас меньше — тем меньше шансов на выживание.

— Ты хотел сказать «тем больше шансов»? — Макс уселся рядом и исподлобья глянул на притихшую девочку. — Люська, иди поиграй вон там, рядом с качелькой. Дядям поговорить надо.

— Нету там уже никакой качельки, палки одни остались, — надувшись, сказала Люська, но послушно отошла от костра.

— Я хотел сказать только то, что сказал. — Егор в упор посмотрел на Макса и отвернулся к костру. — Кто из нас умный? Забыл?

— Егор, это уже не смешно, — повысил голос Макс. — Каждый лишний человек — это минус к питанию, защите и отоплению. Пока у нас нет достаточного резерва — никого к себе брать больше нельзя! Плюс: больше народу, больше споров и конфликтов.

— Девчонка тебе, что ли, помешала? — с притворным равнодушием спросил Егор.

— Егерь, прикрой поддувало, — с тихой яростью прошипел Макс. — Я тебе совсем о другом говорю. Надо срочно искать место, садиться там капитально и начинать собирать всё, что уцелело. Иначе мы пропадем! Не сейчас — так через месяц. Не через месяц — так через два!

— А как тебе вариант присоединиться к тем, у кого с ресурсами уже порядок? — предложил Егор, снова поворачиваясь к приятелю.

— Мысль, может, и неплохая, но… кому мы нужны? А даже если и нужны — что с нас потребуют взамен?

— Опять спрошу: зачем гадать, когда можно узнать? Едим и отправляемся на разведку. Все равно воды не осталось и придется к реке идти.

— Есть еще полбутылки, — уже спокойнее сказал Макс. — У меня в рюкзаке, если косолапый с собой не прихватил.

— Вот и отлично. Воду оставим Вите и Люсе. Пусть врач пока думает, как спящих перевозить — тем более, что квартирка, набитая хламом, у нас на ВИЗе уже есть. А мы с тобой сходим в сторону Плотинки, благо тут не очень далеко. Это центр города во всех смыслах. Если народ кучковаться начнет — туда потянутся.

— Может, они конечно и «кучкуются», — Макс хмуро посмотрел в небо, — но патроны у меня только дробовые остались. Да и то немного.

— Выстрелов с той стороны вроде бы не было слышно.

— Конечно. Нас ждут.

— Обещаю: если ничего полезного не разведаем — сразу домой, на ВИЗ, к воде поближе, — успокоил приятеля Егор. — И будем обустраиваться, как ты предлагаешь. Потерпи еще пару часов.

Егор предложил было оставить карабин Виктору, но оказалось, что врач никогда толком не стрелял, да и вообще не понимает, от кого ему в закрытом дворе отбиваться. Животные внутрь не попадут, а людям нет смысла штурмовать чей-то дом, когда вокруг сотни точно таких же пустых.

— Когда планируете вернуться? — взволнованно поинтересовался доктор у Егора. — И что нам делать, если вас долго не будет?

— Вить, ты взрослый мужик и должен понимать, что случиться может всякое. Мы тоже не идиоты, на рожон без надобности не полезем. Ты хорони родителей, собирай вещи, придумай как жену отсюда вывезти. Люське тоже дай какое-нибудь задание — нечего ей киснуть. Работы прорва, хватит до вечера. В крайнем случае, если мы задержимся, переночуете одни, ничего страшного. Тогда завтра вернемся.

Узнав, что Егор с Максом уходят на разведку, Люська накуксилась, хотя ничего не сказала. Судя по всему, Виктор мало походил на ее представления о надежном защитнике, но девочка постаралась не подать виду, что боится. Она даже внесла свою лепту в общее дело: заявила, что, мол, раз они идут искать незнакомых людей, им нужны другие имена.

— Дядя Егор, — проговорила она, — ты не обижайся, но имя у тебя ни капельки не страшное. А поцен… потенциального противника надо сразу пугать, чтобы у него даже мыслей плохих не возникало!

— Ух ты, какая опасная! Это кто ж тебя такому научил? — засмеялся Макс, но удостоился лишь хмурого взгляда.

— Имя должно быть крутое, — надавила Люська. — Встретите бандитов, и что вы им скажете? «Меня зовут дядя Егор»? И как они на вас после этого смотреть будут?

— А у дяди Егора уже есть крутое имя, — продолжил ёрничать Макс, подыгрывая девочке. — Его давно уже Егерем зовут. Ну а для тебя будет «дядя Егерь». Покатит?

— Покатит, — серьезно кивнула Люська. — А у тебя какой позывной?

— У него тоже есть, — усмехнулся Егор. — Его в школе то Обрезком, то Огрызком звали.

— Все, кто так звал, — насупился Макс, — давно уже морде получили. Некоторые не по одному разу. А особо непонятливые — до полного просветления.

Егор с веселым удивлением уставился на друга. Ему и в голову не приходило, что приятель может до сих пор комплексовать из-за дурацкого школьного прозвища.

— Молодец, — неожиданно похвалила Макса Люська. — Обрезок, кстати, не обязательно обидное имя. Обрезок может быть разный. Например, обрезок ружья — это обрез. И ничего смешного уже нет. Особенно, если у него два ствола, и ты их бандиту между глаз тычешь.

Теперь с удивлением все смотрели уже на Люську. Чем она немедленно и возгордилась:

— Так и говори теперь всем, кто обзываться будет: «Эй, придурок, не обрезок, а Обрез». И сразу — бац по морде!

— Люська, — строго сказал Егор, — это что за дела? Нельзя так грубо говорить, ты же маленькая леди. Придумай лучше крутое имя для дяди Вити.

— Дяде Вите бесполезно имя придумывать, — надула губы Люська. — Все равно никто не поверит, что он крутой.

Егор с Максом почти синхронно посмотрели на Виктора и заржали. Врача действительно было сложно представить грозой Дикого Ёбурга.

— Сейчас возьму ремень, — обиженно пообещал Виктор Люське, — и выпорю. Сразу поймешь, что по заднице можно получить и от самого нестрашного дяди.

Заявление вызвало новую волну смеха. Теперь уже громче всех заливалась сама Люська, и даже сам доктор через несколько секунд сдался — расправил брови и улыбнулся…

А через час, провожая Егора и Макса, Люська крепко вцепилась Виктору в руку, словно боялась, что и он сейчас развернется, помашет ей на прощание и тоже скроется в заброшенных городских кварталах.

19

Шагая вслед за Максом по заросшим, похожим на горные ущелья, улочкам, щедро обваленным осколками битого кирпича и грудами штукатурки, Егор вдруг понял, что не может вспомнить, как эти места выглядели раньше. Целые кварталы выглядели музейными экспонатами, сохранившимися намного хуже, чем бетонные высотки на ВИЗе. И без того далеко не новые дома за годы без человеческой заботы пришли в окончательный упадок и больше походили на скелеты доисторических животных, чем на жилища людей. Заросшие травой, а кое-где даже мхом, развалины выглядели так, словно существовали в таком виде от начала времен.

Вскоре, правда, очередное «ущелье» стало расширяться, и совсем недалеко заблестели купола Храма-на-Крови. С близкой уже реки потянуло сыростью. Сквозь молодую березовую рощицу проглядывало открытое пространство, и Егор невольно ускорил шаг, рассчитывая побыстрее выйти к берегу: хотелось не только набрать воды для питья, но и как следует умыться.

— Далеко ли путь держите, братья мои? — Низкий, хорошо поставленный мужской голос донесся откуда-то справа.

Макс мгновенно развернулся, присел и прицелился в ближайший куст. Егор поискал глазами обладателя голоса, но никого не увидел и беспомощно посмотрел на Макса. Тот, в свою очередь, короткими, рыскающими движениями переводил свое оружие с темного провала окна в доме, рядом с которым они остановились, на большую кучу штукатурки. И снова на куст.

— Опусти смешное орудие свое, — с насмешкой в голосе сказал невидимый мужчина, — а не то я тебя познакомлю с кое-чем посерьезней.

Металлический лязг произвел на Макса впечатление: он перестал целиться куда попало, выпрямился и с независимым видом повесил карабин на плечо.

— Так-то лучше, — одобрительно сказал мужчина, появляясь из-за угла дома с помповым ружьем наперевес.

Был он не стар и дороден телом, хотя и выглядел уставшим. Самое удивительное заключалось в том, что мужчина был облачен в рясу, грязную и сплошь покрытую мелкими дырами. Непокрытая голова с аккуратной короткой стрижкой оттенялась пышной бородой. Впрочем, для полноты образа священнику не хватало креста на груди.

— Красиво ты нас обманул, святой отец, — бодро сказал Макс, стараясь не делать резких движений. — Кричал через окна угловой квартиры, да?

— Это православный поп, — шепнул Егор Максу, но так, чтобы их слышал и священник. — Его святым отцом звать не положено. Не католик. Скажи ему «батюшка» — глядишь, сменит гнев на милость.

— А что, батюшка, разве бог велит направлять на людей пушку такого калибра? — послушно переключился Макс.

— На людей — нет. На врагов и нелюдей — можно, — рассудительно ответил священник.

— Так мы не враги, батюшка, — подмигнул Макс, — а самые что ни на есть пострадавшие от зеленых чертей с Марса. Опусти пушку, давай поговорим!

— Вижу, что не враги, — кивнул священник, отступая обратно за угол. — Потому и говорю вам: бегите отсюда скорее. Прислужники антихристовы скоро появятся. Молитесь и бегите.

— Погоди, отец! — крикнул Макс, но священник больше не отзывался.

Постояв немного в растерянности, друзья обошли здание вокруг, но никого не обнаружили.

— Вот шизанутый поп, — с раздражением сказал Макс.

— Думаю, на психов мы еще насмотримся, — вздохнул Егор. — Пошли. Сейчас к воде, потом вдоль набережной до Плотинки. Надеюсь, не опасно там — тогда попробуем по мосту пройти к площади. Если нет никого — сразу обратно.

— Знаешь что, — предложил Макс, — давай-ка сделаем всё по науке. Я останусь в зарослях, а ты осторожно выйдешь к воде. Если что подозрительное — сразу рвешь когти обратно. Я прикрою.

— Хорошо, — согласился Егор, — только не пали без крайней необходимости.

Через несколько минут Егор, с пустой бутылкой в одной руке и копьем в другой, тихонько выбрался на более-менее свободную от растительности набережную. Несмотря на близость воды, камень, бетон и асфальт достойно держали оборону, хотя трава уже вовсю вела диверсионную работу, прорастая сквозь малейшие трещины и швы.

Вид разлива реки перед плотиной ошеломил Егора. Даже окончательно оцивилизованное в последние годы побережье центрального городского пруда, окруженное красивыми современными зданиями и старинной, бережно отреставрированной архитектурой, никогда особо не трогало вечно спешащего по своим делам программиста. Но теперь, когда особо спешить было некуда и незачем, пришедший в запустение и медленно деградирующий пруд под пламенеющим всеми оттенками красного небом поразил Егора.

Он понял, что они с Максом вышли к воде в районе стадиона «Динамо», там, где река, передумав когда-то течь с запада на восток, сделала крутой поворот к югу. Вдалеке, по левую руку, от Егора водную гладь преграждала плотина с проложенной поверх нее центральной улицей города. Множество темных пятнышек, видимо, когда-то были автомобилями, автобусами и трамваями. Справа виднелся тот мост, по которому они вчера с таким трудом перебрались на этот берег.

Егор пошел дальше.

Как и накануне, с каждым шагом, приближавшим его к воде, идти становилось все труднее. Ноги налились тяжестью, создалось ощущение, что он бредет по колено в густом киселе. Грудь сдавило спазмом. В голове появился легкий звон.

— Да что же это такое? — растерянно пробормотал Егор, упорно продолжая переставлять ноги. Он все отчетливей ощущал себя мухой, попавшей в банку с вареньем. — То на мосту, то здесь… Как заколдовали реку…

Часть набережной впереди оказалась разрушенной, образуя пологий спуск к воде. Однако, Егору уже было понятно, что до воды ему просто не дойти.

Он остановился, с трудом переводя дыхание и вытирая рукавом пот, выступивший на лбу. Стоя неподвижно, он не ощущал ничего необычного, но стоило даже наклониться в сторону реки — по телу начинала разливаться неприятная тяжесть.

— Бред, не бывает такого, — раздраженно сказал Егор, делая еще один шаг…

— Молодец! — крикнули откуда-то сзади. — Первый раз вижу, чтоб так далеко кто-то зашел!

Егор резко обернулся. Из молодой березовой рощицы понуро выходил Макс с поднятыми руками. Сзади ему в спину тыкал стволом автомата небритый мужчина, одетый в черную кожаную куртку и черные же, перепачканные брюки, заправленные в резиновые сапоги. Слева от него шел еще один, в армейском бушлате и кепке, с обрезом в руках и карабином Макса на плече. А ближе всех к Егору стоял молодой — вряд ли старше двадцати — черноволосый парень, вооруженный винтовкой с оптическим прицелом. Его прикид на фоне остальных выглядел совершенно неуместно: новенькие джинсы, кроссовки, белая футболка, а поверх нее — пятнистый разгрузочный жилет с оттопыренными карманами.

— Давай обратно! — позвал молодой, совершив приглашающее движение стволом винтовки. — Здесь все равно не сможешь воды взять. Только с плотины получится.

— У нас ничего нет! — крикнул ему Егор, медленно двигаясь в обратном направлении и ощущая, как его словно бы даже что-то подталкивает в спину. — В карабине дробь, чтобы от собак отстреливаться. Ни еды, ни других припасов!

— Да мы не грабители, — успокоил молодой. — Мы представители власти. Переходный период, новый город, все дела.

— Какой город? — не понял Егор.

— Уралобург.

И тут до Егора дошло.

— Городские власти? — обрадовался он. — Ну наконец-то! Мы же как раз вас ищем!

— Власти. И вполне официальные, — важно кивнул молодой. — Людей выжило немало, в том числе и некоторые члены областного правительства. Город возрождать надо, работать. А пока нет возможности выборы провести, руководит правительство переходного периода. Новый город, все дела.

Двигаться от реки ничто не мешало. Егор быстро дошел до молодого, но тут в грудь ему уперся ствол обреза.

— Мы народная дружина. А вот вы кто такие — еще разобраться надо.

Егор в недоумении посмотрел на хозяина обреза, перевел взгляд на молодого и наткнулся на оценивающий прищур. Оглянулся на Макса. Тот был чернее тучи.

— Да вы чего, мужики! — возмутился Егор. — Мы ж к вам, по сути, и шли. Искали, кто сможет людей организовать, информацию соберет, жизнь начнет налаживать. Хотели присоединиться… А вы в нас стволами тычете!

— Пока к вам лично — никаких претензий, — пояснил молодой. — Но общий порядок, он для всех установлен. Каждого, кто впервые контактирует с представителями власти, требуется опросить, оценить его возможности, все дела. И только после этого решать, считать ли претендентом на право стать горожанином.

— Погодите, — совсем растерялся Егор, — а те, кого вы еще не нашли, они что, уже перестали быть горожанами?

— Они еще не успели стать ими, — терпеливо сказал молодой. — И потому не имеют право на первичное обогащение, а также на защиту народной дружины.

— Хватит уже трепаться, — раздраженно вмешался небритый, обращаясь к молодому и подталкивая Макса в сторону Плотинки. — Любишь ты, Бес, базарить без дела. Поп вон сбежал уже. Давай этих отведем к Стасу и получим хотя бы за них.

Егор вспомнил священника. Уж не его ли ловила «народная дружина»? И что за странное имя у молодого — Бес? Кажется, поп говорил что-то про прислужников антихриста…

— Пойдемте, — велел Бес пленникам. — Только без глупостей. Время тревожное, будем стрелять без предупреждения.

— Да не собираемся мы бежать, — возмутился Егор. — С ума вы тут все посходили, что ли…

— Ладно, двигаем, — примирительно сказал Бес. — Со Стасом пообщаетесь, он ваш статус определит, тогда все узнаете.

— Еще раз меня в спину ткнешь, — впервые подал голос Макс, обращаясь к небритому, — я тебе нос сломаю.

— Повякай тут еще, — оскорбился небритый.

— Хватит, — пресек пререкания Бес. — Забыли, где находитесь? Новички, идете первыми. Мы охраняем, все дела.

— Кто такой Стас? — поинтересовался Егор.

— Координатор новых горожан, — ответил тот, что нес карабин Макса. — Не врите, отвечайте по существу и, возможно, станете одними из нас. Парни вы вроде не пугливые…

— Ну всё, хватит рассуждать, — повысил голос Бес. — К воде близко не подходить. Шагайте!

Мрачный Макс и растерянный Егор отошли метров на пять, и только после этого их сопровождающие — или все-таки конвоиры? — тронулись следом.

— Вот видишь, — сказал Егор, — я же говорил, что власть обязательно возьмется за организацию нормальной жизни.

— Что-то мне пока не нравится эта «нормальная жизнь», — буркнул Макс. — А дружина их больше напоминает обычных бандитских шестерок.

— Да ладно тебе параноить. — Егор посмотрел на большое алое облако, наплывающее с юга, и добавил уверенным тоном: — Члены правительства, координатор, звание горожанина, суточные нормы питания. Ну почему бы просто не поверить, что все начинает налаживаться?

— Ты, главное, им про Витька с Люськой пока не говори, — шепотом посоветовал Макс. — У них, видать, есть что попить и поесть. Давай-ка для начала повнимательней приглядимся к этой новой власти, прежде чем секреты выдавать.

— Хорошо, — немного подумав, кивнул Егор. — Ты прав. Если честно, мне тоже не все пока понятно.

Чем ближе они подходили к Плотинке, тем больше попадалось на дороге человеческих костей. В одном месте, возле гранитного парапета, они вообще лежали большой грудой, странным образом ассоциируясь с поленницей.

Вскоре их с Максом вывели на проспект Ленина. На некотором удалении от моста целая бригада перегораживала улицу, возводя баррикаду из старых автомобилей, битого камня и многочисленных обломков мебели. Рядом дежурили двое вооруженных автоматами мужчин.

Завидев новеньких, бригада дружно бросила работать. Все с интересом уставились на новеньких. Правда, как только сзади появился «конвой», зеваки враз потеряли интерес к прибывшим и вернулись к своей баррикаде.

— Поворачивай, — скомандовал Бес, нагоняя Егора и Макса. — На ту сторону перейдем. Стас в мэрии сидит.

Егор послушно повернул на плотину. Уже знакомо нахлынула тревога, заставив ускориться сердце, но тут же отступила, хотя он продолжал идти к реке. Люди Беса легко догнали их и теперь шли компактной группой.

— Что случилось с рекой? — спросил Егор у Беса. — Почему к ней стало трудно подходить?

— Да кто же его знает, — отозвался тот. — У всех мандраж начинается. Чем ближе к воде, тем суровей колотит, все дела. Только по плотине можно нормально ходить с берега на берег. И почему-то к воде с плотины тоже можно спуститься без проблем. Правда, только там, где середка самая. А с берега — разве что ведро на веревке кидать, чтоб воды набрать.

— Вот вам всем Стас языки-то открутит, — хмуро бросил небритый. — Будете знать, как болтать лишнее при посторонних.

— Без твоего нудежа как-нибудь разберусь, — ответил Бес, но замолчал.

Дорога привычно топорщилась вспучившимся асфальтом и ржавыми машинами. На рельсах замерли два трамвая, из окон которых незряче смотрели на улицу уснувшие сидя люди.

Вспомнив про желтую стену света, перекрывшую проспект рядом с площадью Коммунаров, Егор посмотрел вперед. Ни малейших признаков странного свечения заметно не было. Это казалось странным, если учесть, что еще вчера он с другого берега Исети приметил сразу две полупрозрачные завесы, упершиеся в урез воды.

Каких-то пятнадцать минут неспешной ходьбы по проспекту, и они смогут вернуться к площади Коммунаров, откуда до ВИЗа и Верх-Исетского водохранилища рукой подать. А там воды — хоть весь город залей. И никаких проблем с головой и ногами при подходе к берегу.

Пройдя сотню метров, они оказались практически на середине плотины. Справа гримасничала небу легкой рябью поверхность старейшего городского пруда. Слева, забитое в камень набережной, русло принимало, как и три последние века, низвергающийся поток проходящей под плотиной воды. Егор обратил внимание, что река стала шире и полноводнее: нижний ярус набережной полностью ушел под воду. Исторический сквер превратился в сплошные заросли. Чуть дальше виднелся еще один мост, пересекавший реку ниже по течению, а вдали темной горой на фоне алого неба возвышался купол цирка. Рядом, словно назидательно поднятый палец, в небо упиралась так и недостроенная еще со времен СССР телевышка.

— Нам бы воды набрать, — обернулся к сопровождающим Егор.

— Еще не факт, что она тебе понадобится, — с гнусной ухмылкой сказал небритый.

— Ну что ты новичков пугаешь, — скривился Бес и добавил, обращаясь к Егору: — Конечно, набирайте. А Гнуса не слушайте, все нормально будет.

Макс мрачно посмотрел на Егора и первым зашагал вправо. Продравшись сквозь промятую в густом кустарнике тропу, Егор оказался рядом с тем местом, где вода из пруда уходила под плотину. Снова появилось легкое ощущение тревоги и желание повернуть обратно, но ни в какое сравнение с тем, что он испытывал на берегу, это не шло.

Макс уже присел на краю каменного парапета и засучивал рукава куртки, чтобы умыться. Было видно, что на встречу с координатором Стасом он совершенно не торопится.

Егор устроился рядом, набрал воды в бутылку, умылся и осмотрел городской пруд еще раз, словно надеялся увидеть что-то упущенное ранее, что может изменить его представление о происходящем.

Запустение с этой точки было видно даже лучше, чем раньше. Вдалеке, над заросшими жилыми кварталами, за стадионом «Динамо», в небо поднимался едва различимый столб белого дыма…

Егор напрягся, оглянулся на дружинников. Но те либо не видели дыма, либо не придавали ему значения. Рядом выразительно кашлянул Макс. Видимо, он тоже заметил дым и пришел к тому же выводу, что и Егор: гроза Дикого Ёбурга дядя Витя продолжал жечь костер.

Площадь 1905 года оказалась почти очищенной от растительности. Несколько человек на дальнем ее краю размеренно рубили остатки кустов. Возле памятника Ленину была навалена огромная груда зеленых веток. Ржавые машины, занимавшие когда-то все пространство перед мэрией, включая большую стоянку, стояли теперь поперек улиц, выходящих на площадь, полностью блокируя проезды. На крышах зданий виднелись вооруженные люди.

Здание мэрии практически не изменилось и выглядело довольно бодро по сравнению с полуразрушенными домами вокруг. Перед входом были сделаны заграждения из бревен и самого разного металлолома. Вряд ли конструкция предназначалась для обороны, скорее, просто обозначала, что кто попало в этом месте не пройдет. Правда, никто вход не охранял, поэтому Егор с Максом в сопровождении дружинников спокойно подошли к самым дверям здания.

Егор все оглядывался, пытаясь разглядеть стену янтарного света, на которую они наткнулись в районе площади Коммунаров, но так ничего похожего и не заметил. Проспект слегка зарос травой и кустами, сверху нависали кроны деревьев. Легкая дымка мешала разглядеть далекие детали, но и так было понятно: никаких следов загадочного свечения здесь нет.

20

В прибранном кабинете практически не было заметно следов неумолимого времени, которое глодало здание без присмотра человека. Тут уже навели порядок. Судя по всему, новый хозяин кабинета озаботился тем, чтобы от налета пыли и грязи избавили не только пол и кожаную мебель, но и стены, и даже потолок. Напротив массивного стола, за которым в большом кресле расположился «господин координатор», стояли два мягких стула, куда усадили Макса и Егора.

Стас оказался некрупным мужчиной лет сорока с резкими, словно на контрастном портрете, чертами лица. Смотрел он доброжелательно и даже улыбался, но вид при этом имел отсутствующий. Слева от него, на столе, стоял большой металлический кубок, на котором виднелись выгравированные бегущие люди.

Стас выслушал короткий доклад Беса и отослал того легким взмахом руки. Барственный жест Егору не понравился, но преждевременные выводы делать он не спешил.

— Я рад, что вы хотите присоединиться к жителям Уралобурга, — проговорил координатор Стас таким равнодушным тоном, словно диктовал письмо секретарше. — Правила у нас простые. Утром дружина делится на взводы и отправляется патрулировать кварталы. Вы можете идти вместе с охраной и заниматься полезной деятельностью для нового города Уралобурга, а можете оставаться в спальных помещениях. В этом смысле, у нас полная свобода. Но рекомендую все-таки идти. Вечером ваша успешная работа превратится в еду и право ночевать в безопасном месте. Бригадир проверит объем собранного, возьмет налог и назначит паек. А также выделит место под хранение ваших вещей. Чем больше вы соберете сейчас, тем богаче станете потом, когда Уралобург поднимется и окрепнет. Свободный рынок и демократия — вот залог успеха нового города.

Егор принюхался. В кабинете едва различимо пахло какой-то курительной смесью.

— Да мы пока еще никуда не собирались присоединяться, — осторожно начал он, стараясь поймать взгляд Стаса. — Нам сперва хотелось узнать: известно ли вам, что произошло? Почему случилась катастрофа? Взамен у нас есть важная информация о тех, чьи тела сохранились.

Стас впервые осмысленно взглянул на них с Максом. На лице его проступило удивление.

— Ребята, куда вы лезете? — изумленно осведомился координатор. — Мы готовы вас принять. Какая еще информация вам понадобилась? Хотите ночью одни остаться, без охраны? Валяйте, город большой, я вас не держу. Но не советую далеко уходить. В одиночку редко кто выживает.

— Неужели трудно сказать, что известно о катастрофе? — неожиданно встрял Макс. — Мы парни не последний сорт. И в охране, между прочим, пригодились бы запросто. Но что-то же вы знаете о том, что случилось?

Стас рассеянно похлопал глазами, но ответил уже вменяемо:

— Да никто ничего толком не знает. Это произошло разом и со всеми. Мы много кого успели опросить за те пару недель, что прошли с начала пробуждения. Никто ничего особенного не помнит. Все занимались своими обычными делами и вдруг… Бум. Проснулись уже сейчас.

— Пару недель? — переспросил Егор. — Это подтверждает мою гипотезу… Я очнулся пять дней назад. Значит, люди в городе просыпаются постепенно, понимаете? Значит, можно считать практически доказанным, что все, кто не превратился в кости, еще проснутся! Все эти люди… на улицах, в домах, машинах и трамваях — они живы, понимаете!

Координатор мгновенно напрягся, внимательно посмотрел на Егора. Он больше не был похож на обкуренного чинушу.

— К сожалению, не так все просто, — сказал Стас, поднимаясь со своего кресла и делая знак приятелям, чтобы те сидели. — Лишь малая часть, те, кому очень повезло, сумела выжить. Остальные — трупы, чье отравленное мясо не едят даже дикие звери.

Стас прошелся по кабинету и остановился у Егора за спиной.

— Что с руками? — внезапно спросил он, меняя тему.

— Порезался, — односложно ответил Егор. — А Макса вон собака покусала. Мелочи, почти зажило. Так что со спящими?

— Мы тоже сначала думали, что все спят, но оказалось, что это не так. Мне бы очень хотелось ошибаться, но, увы, выжила лишь малая часть людей. Понимаю ваше разочарование. Не исключено, что многие близкие вам люди, которых вы считали просто спящими, на самом деле умерли. Крепитесь! Мы соберем все оставшиеся ресурсы и выживем, назло всем катастрофам и недоброжелателям!

Казалось, короткая пламенная речь истощила координатора. Он вернулся к своему креслу и опустился в него.

— Почему вы так решили? — нахмурился Егор. — На чем… на чем основаны все эти ваши выводы?

— По вечерам по бригадам ходит отец Прокопий, — ушел от ответа Стас. — Он рассказывает людям все, что они хотят знать и отвечает подробно на все вопросы. Но лучше, если вы будете задавать поменьше вопросов, а побольше работать. Хотите стать успешными и богатыми? Работайте на себя, пока предоставлена такая возможность. Обогащайтесь. И остаток жизни проведете в роскоши. В бригадах много молодых женщин — можете завести себе временных жен. Хотите иметь не одну женщину? Работайте лучше, присматривайте себе жилье, укрепляйте его как следует и берите хоть пятерых. У нас свобода. А теперь, простите, но у меня мало времени. Новый город, новые заботы, все дела.

Присказка про дела, уже неоднократно слышанная от Беса, царапнула Егору слух.

Стас взял со стола металлическую палочку и стукнул ею по кубку. Открылась дверь, и в кабинет заглянул человек в темной рубашке с длинными рукавами, кожаной жилетке и с двумя пистолетами в плечевых кобурах.

— Отведи в шестую бригаду, — распорядился Стас и уставился перед собой, словно читал какие-то невидимые документы.

— Пойдемте, — велел человек в жилетке. — На месте вам все объяснят.

Уходя по пустому коридору, Егор незаметно обернулся. Сквозь неплотно прикрытую дверь кабинета было видно, что координатор лежит на столе, уронив голову на скрещенные руки.

Судя по скучающему выражению лица, человек в жилетке ничего особенного в этом не видел.

21

Шестая бригада грабила дома. Официально это называлось «сбор ресурсов для нового города Уралобург», но фактически процесс выглядел как методичный вынос из квартир и складирование в большие кучи самых разных вещей.

Бригадир — здоровый рябой мужик с татуированными кулаками — хмуро оглядел новичков, сплюнул и указал на ближайшее пятиэтажное здание:

— Вот ваша территория. До обеда проведете сбор на двух этажах. Тогда получите полную норму питания. Проверяйте все тщательно: я знаю, чего и сколько примерно с такого дома можно собрать. Еду отдельно. Одежду и одеяла — отдельно. Золото в полиэтиленовый пакет и передавать лично мне в руки. Так проще всего потом делить будет. Охрана плату любит брать оружием, едой и патронами. Меня вполне устоит немного желтого металла. За ночлег и хранение с вас вечером возьмут отдельно — там можно и вещами расплатиться.

Центр города с мэрией остался где-то за спиной. Несмотря на то, что провожатый совсем недолго вел их по тропинкам, прорубленным в густых зарослях, заполонивших улицы, Егор никак не мог сориентироваться, где они находятся. Дома в этой части города по непонятной причине выглядели значительно хуже, чем в других местах, но, главное, когда-то здесь обрушилось высотное здание, похоронив под собой часть квартала, и засыпав улицы по соседству целыми горами полуразрушенных бетонных конструкций. Случилось это, по всей видимости, давно: руины успели покрыться травой и мелким кустарником, что окончательно изменило внешний вид городской застройки.

— Инструмент для вскрытия дверей ищите сами, железа всякого тут полно. Если встретите что-то, имеющее, на ваш взгляд, особенную ценность — можно позвать меня. За небольшой процент помогу поскорее гражданство получить.

На крышах окрестных домов Егор насчитал добрую дюжину людей, вооруженных автоматами и ружьями. Все они лениво поглядывали вниз и медленно бродили взад-вперед, обозревая окрестности. Судя по всему, в их задачу входило защищать сборщиков от неожиданных нападений зверей.

Из ближайшего дома высунулась грязная и лохматая голова молодого парня. Он звонко выкрикнул на всю улицу:

— Господин бригадир! Вам обязательно стоит на это посмотреть! Наверняка вам понравится!

— Сейчас приду! — громко ответил бригадир и посмотрел в упор на Макса: — Чего ты меня взглядом сверлишь, недомерок? Что-то не нравится?

Пока они петляли за охранником по уличным зарослям, Егор взял с Макса обещание, что пока они во всем не разберутся, тот будет вести себя тише самого «замороченного ботана».

— Всё нравится, — буркнул Макс. — А что считается «особой ценностью»?

— Другое дело, — подобрел бригадир. — Вот смотри, видишь колечки с камушками? Мне нравится, когда камушки зеленые и синие. И побольше.

— Зачем тебе камушки? — с неподдельным любопытством спросил Макс. — Кому они теперь нужны?

— Не твоего ума дело, — отрезал бригадир. — Жрать хочешь? Гражданство побыстрей получить хочешь? Ищи такие камни и неси мне. Тогда все у тебя будет, что мужику надо. Даже бабенку тебе хоть сегодня подгоню. А будешь много болтать…

— Господин бригадир! — Какая-то женщина неопределенного возраста в лохмотьях, очевидно бывших раньше деловым костюмом, вышла из подъезда. Едва ковыляя и переваливаясь с ноги на ногу, она несла небольшой тряпичный мешок. — Кажется, я нашла то, что вам нравится!

— Господи-и-ин бригадир! — заканючил лохматый парень в окне. — Вы мне первому обещали подойти!

— Ну всё, некогда мне, — заторопился бригадир. — Если пригодную еду найдете, можете хавать, а вот прикарманивать вещи — не советую. Можно по морде за такое схлопотать. И гражданство получить станет трудней.

— Добрый какой, — проворчал Макс по дороге к указанному дому. — Разрешил съесть, что найдем. Ты по-прежнему веришь, что мы просто чего-то немножко недопонимаем, да?

— Как-то всё неправильно здесь, — вздохнул Егор. — Что это за работа такая, квартиры обносить? Где организация нового общества? Что это за форма подачи информации: «отец Прокопий зайдет»? Почему грабеж спящих считается честным и демократическим вариантом обогащения? Где губернатор, наконец? И все его правительство?

— А тебе мало? Тебя ж высокое начальство вон в царских палатах принимало.

— Укуренный координатор и банда охранников — всё, что мы видели. Почему они считают, что большинство людей погибло?

— Это как раз легко объяснимо, — ответил Макс. — Если хозяева квартир мертвы, у них можно забирать барахло без лишних затей. Самим новым властям эти отговорки, конечно, не нужны, зато всяким дуракам вроде тебя надо объяснить, что всё, мол, законно и очень даже демократично. Вот увидишь: если даже кто-то из «мертвецов» проснется и воспрепятствует «сбору ресурсов» в своей квартире, ему быстро объяснят, что прав он больше никаких не имеет. Раньше надо было просыпаться. Кто первым встал — того и тапки.

— Ну да, — согласился Егор, — а потом он все равно вольется в такую же бригаду и будет грабить уже для себя. Потому, что все так делают.

— Я только одного не понял, — сказал Макс. — Вот нагребут они все эти горы барахла, а дальше-то что? Будут сидеть на своих кучах и хвастать, у кого выше?

— Раз объявлено о волшебной силе рынка, значит, надеются, что это всё можно будет продавать и покупать, — предположил Егор. — А дальше… Ты же слышал, что считает главной целью господин координатор? Бухать и курить до конца жизни в мягком кресле — вот что нужно венцу развития тысяч поколений хомо сапиенса. А что, тебе не нравится такая чудесная перспектива?

— Так поскромничал же наш гомо цапус, — саркастически сказал Макс. — Про жратву и баб забыл.

— Про баб не забыл. А в целом ты молодец, далеко пойдешь, — усмехнулся Егор. — Ну что, давай внесем свой вклад в личное обогащение. Чтоб потом всю жизнь с бутылкой, куревом и бабами в креслах сидеть. Тьфу ты! Как, оказывается, просто оскотиниться!

— Откуда начнем?..

За пару часов они сумели вскрыть двери в квартирах на первом этаже и вынести на улицу все сохранившиеся съестные запасы, инструменты и постельные принадлежности. Оказалось, в общем-то, не так и много, но появившийся ненадолго бригадир одобрительно покивал головой и велел продолжать в том же духе. С крыши соседнего дома вниз равнодушно посматривали двое охранников с ружьями. Судя по тому, что иногда точно так же они лениво перемещались на другую сторону крыши, в соседнем дворе тоже кипела работа.

Практически в каждой квартире они находили отлично сохранившиеся тела. Они сидели и лежали в самых разнообразных позах там, где застало их явление, и походили на бесконечный музей восковых фигур. Теперь, когда приходилось смотреть на них практически вплотную, Егор подрастерял уверенность в своих первоначальных выводах. Покрытые слоем пыли, застывшие тела мало походили на готовых проснуться людей. На некоторых кожа шелушилась, и тело больше походило на высушенную рыбу, чем на человека. При этом, правда, эластичности тело не теряло. Егор убедился в этом, пока Макс выходил на улицу: попробовал согнуть в локте руку сидевшей на диване перед запыленным телевизором женщины. Рука послушно согнулась. Егор вздрогнул и отошел в сторону. Где-то в глубине души он ждал чуда, думал, что хозяйка квартиры, чей покой он нарушил, проснется… Но чуда не случилось — женщина продолжала сидеть с согнутой в локте рукой, лежащей на животе, и больше всего напоминала в этот момент втиснутый в кресло манекен.

— В тетрис играешь? — съязвил неслышно подошедший Макс. — Все еще сомневаешься?

— Не знаю, что и думать, — сказал Егор, поворачиваясь к приятелю. — Ни пульса, ни… ничего. Но ведь и не мертвые они — не разлагаются… Чтобы удостовериться, надо за кем-нибудь понаблюдать. Лучше всего за таким, который совсем безжизненно выглядит. И если однажды он проснется…

— Нет никакого «если однажды», — оборвал его Макс. — Надо решать сегодня: мы остаемся с этой новой властью строить… этот… как его… Уралобург, или как-то пытаемся сами организоваться? В частностях мне ситуация, конечно, не нравится, но общее направление у них правильное: запасов уже, поди, нагребли на несколько месяцев впрок. А мы пока туда-сюда ходим… всё проходим, как та стрекоза.

— Ты готов жить вот так? — Егор показал пальцем в окно, за которым кто-то снова заорал счастливым голосом, зовя бригадира.

— А что, это противоречит твоей тонкой натуре? — усмехнулся Макс. — Люди жрать хотят. Им плевать на то, как это выглядит с точки зрения еще не успевшего как следует оголодать эстета в кирзовых сапогах.

— Эстетство здесь ни при чем, мистер баран, — спокойно парировал Егор. — То, как это общество организовано, наводит на печальные мысли.

— И на какие же мысли это наводит того, у кого, кроме мыслей, больше и нет ни фига?

— Я же сказал: на печальные. Эти люди живут сиюминутными целями. Все поставлено так, чтобы потакать самым худшим сторонам человеческой натуры. Да, какое-то время это будет работать, но общество, где личное объявлено более важным, чем общественное — обречено. И тут дело не в том, что коммунизм рулит, нет. Здесь все совсем иначе. Слышал, как они про женщин рассуждают? Кроме того, мне очень не понравились недомолвки про ночной город.

— Что не понравилось? Чего ты панику развел? Как будто мы не ночевали в этом же самом городе, — отмахнулся Макс, собирая в охапку целую груду курток, плащей и пальто.

— Вряд ли нас стали бы пугать обычными собаками, — терпеливо пояснил Егор. — Мне кажется, они знают что-то такое, чего мы еще не знаем. И хорошо бы выяснить, что именно.

— Вот и хватит болтать! — бодро сказал Макс и потащил добычу на улицу…

До обеда они выгребли на улицу такое количество вещей, что удивили даже бригадира.

— Молодцы, — одобрительно покивал он, лизнув свежую ссадину на костяшке правого кулака. — Хорошо у вас получается. Думаю, если будете вовремя с нужными людьми делиться, далеко пойдете. Камушков-то правильных не нашли?

Он пытливым взглядом впился в Макса, видимо, посчитав, что в столь деликатном деле от Егора все равно пользы не будет. Егор, предвидя ответ приятеля, уже начал поворачиваться, но в этот момент Макс, не меняя выражения лица, потянул из кармана проволочку, на которой плотным золотистым рядком висело не меньше десятка колец. Причем, каждое с зеленым, синим или красным камнем.

— От это я понимаю! — обрадовался бригадир. — Парень, да у тебя талант! Сегодня обедаешь со мной. Как звать?

— Максим, — не без позерства сказал Макс.

Егор, выпучив глаза, смотрел на приятеля, как на привидение. Такого Макса он еще никогда в жизни не видел.

— Что за имя? И как я тебя от других максимов отличать должен…

Сообразив, что нужно бригадиру, Егор кашлянул, привлекая внимание, и выдал:

— Мой кореш хотел сказать, что его зовут Обрез.

Макс с сомнением посмотрел на него, зато бригадир подобрел:

— Отличное погоняло. Пойдем проверим, как дела в соседнем доме — и на обед. А ты… Как тебя там…

— Егерь, — подсказал Егор.

— А ты, Егерь, шуруй вон туда. Видишь дым? Там на перекрестке готовят. И едят там сразу три бригады, работающие в этом районе. Так что опаздывать не рекомендую. Будем считать, что дружок твой и тебе немного счастья заработал: скажешь на раздаче, чтоб двойную порцию выдали, сошлешься на меня. Понял? А после обеда возвращаешься сюда и продолжаешь работать.

22

Немного растерянный, Егор побрел в сторону перекрестка, очищенного от растительности. Открытая со всех сторон площадка была превращена в кухню: в большом котле по центру варилось что-то кашеобразное, распространяющее специфический запах. Возле котла суетился долговязый мужчина, а вокруг уже собирались люди. Тут же стоял большой бак, из которого несколько человек черпали воду большими кружками и разливали толпящимся сборщикам в протянутую посуду.

Впервые с того момента, как проснулся, Егор увидел в одном месте столько людей сразу. Десятка три-четыре. Все они выглядели изможденными, их одежда больше походила на лохмотья, чем на вещи. Особенно неприятно это выглядело на контрасте с отлично одетыми охранниками, часть которых продолжала обозревать окрестности с крыш, а остальные сели обособленной группой вокруг большого стола, установленного на ровном пятачке асфальта.

С перекрестка был неплохой обзор во все стороны. Несколько ржавых машин были развернуты поперек проезжей части. Судя по россыпи гильз рядом с ними, иногда их использовали как укрытие во время обороны от собак. Или перестрелок. Одна из улиц, уходящая в южном направлении, обильно заросла молодыми березками в рост человека. Посреди нее шла широкая вырубка, а вдали виднелся мерно двигающийся человек — Егор даже не сразу сообразил, что он продолжает делать просеку.

А в красном небе привычно кружили черные точки птиц.

На Егора никто не обращал внимания, и он встал в хвост выстроившейся перед котлом очереди. Только теперь он обратил внимание на сильный неприятный запах, исходивший от стоящих рядом людей. Видимо, несмотря на доступность с плотины, вода в новом городе Уралобурге все-таки была дефицитом.

Макса, как и бригадира, нигде видно не было. По всей видимости, для них накрывали где-то в другом месте. Впрочем, судя по неподдельной радости непосредственного начальства, за Макса можно было не переживать, поэтому Егор сосредоточился на ближайшем окружении.

Прямо перед ним стоял невысокий мужчина в потрепанной джинсовой курточке и совсем новых штанах. Он несколько раз тревожно оглянулся, словно подозревал, что его вот-вот саданут по затылку. Потом осмелел и, встретившись с Егором взглядом, осторожно спросил:

— Вы новенький?

— Новенький, — подтвердил Егор, разглядывая русые усы, бородку клинышком, резко очерченное лицо с крупным носом и прядь седых волос, торчащую из-под застиранной оранжевой банданы.

Мужчина был немолод, но из-под густых бровей смотрели живые и внимательные, больше подошедшие бы подростку глаза.

— Тогда вы напрасно с пустыми руками, — понизив голос, сказал мужчина и покосился на охранников. — Скорее идите в любой дом и возьмите посуду. Лучше металл — легко хранить, легко вытирать.

— Вытирать? — удивился Егор. — А вон же у охраны — обычные тарелки.

— Охрана обслуживается особым персоналом, — негромко объяснил мужчина. — Им каждый раз чистые тарелки приносят. Нам так нельзя. Нас слишком много.

— Не понимаю, — признался Егор. — В чем разница? Почему нельзя?

— Вы идите за посудой скорей, — посоветовал мужчина, — а то еды может не хватить. Будете тогда до вечера без горячего ходить. Вон в том подъезде, на первом этаже, квартира справа. Зайдете — и на балкон. Я там припрятал пару кастрюлек, на всякий случай. И ложки.

Егор решил отложить все вопросы на потом и быстро направился к указанному дому. Охранники, рассаживающиеся за столом, проводили его подозрительными взглядами, но окликать не стали.

Получив в эмалированную кастрюльку большой черпак серой каши неизвестного происхождения, Егор поискал глазами, куда бы пристроиться. Большинство людей, получив обеденную порцию, разбрелось по всей площадке. Многие уселись прямо на землю. Мало кто собирался в группы, в основном все сидели по одиночке и быстро поглощали полученный паек.

Егор заметил, что мужчина, подсказавший, где искать посуду, машет ему рукой…

Вскоре они сидели рядом на старых автомобильных покрышках за столиком из пластиковых ящиков, связанных капроновой веревкой.

— Не могу я вот так, по-звериному, — пожаловался мужчина, опуская ложку в кашу. — И хотел бы, чтоб силы не тратить, но не могу. Все время, как меняем место, сразу стараюсь себе стол и стул сделать. Выносить для себя уцелевшую мебель охрана не разрешает.

— Красиво, — похвалил Егор, с удивлением обнаружив, что ящики не просто связаны и придвинуты к покрышкам, а составлены в целостную изящную конструкцию. — И удобно.

— Спасибо. Хотя, по нынешним меркам, я бесполезный человек, — с печальной улыбкой сказал мужчина. — Дизайнер. Всё, что могу — красиво сидушки расставить, чтоб самому не противно было. Давайте знакомиться, что ли. Меня зовут Ярослав. Можно Ярик. А вас?

— Егор. Предпочитаю на «ты».

Ярославу было далеко за сорок, но даже на первый взгляд он выглядел таким дружелюбным и беззащитным, что, казалось, обидеть его можно даже грубым взглядом.

— Ешь, Егор, пока не остыло, ешь. Раз ты здесь, значит, горячей пищи давно не видел.

Егор не стал разубеждать нового знакомого, просто отправил ложку еды в рот. Каша оказалась смесью перловой, ячневой и пшенной круп, сваренных в подсоленной воде. Несмотря на странный вкус, горячая густая жижа показалась Егору невероятно вкусной. Желудок довольно заурчал, по телу пошла приятная теплая волна.

— Я совсем недавно проснулся, — поделился Егор, опустошив кастрюлю наполовину. — Много людей в этой общине? Где будем ночевать? Что говорят про дальние планы? Мне ж ничего толком не рассказали — сразу отправили работать.

— Я расскажу. Я ведь даже обязан это сделать, согласно правилам проживания в Уралобурге. И мне даже дополнительный паек за это положен.

Егор так и не понял, иронизировал мужчина или всерьез гордился своими правами и обязанностями.

Так или иначе Ярослав оказался отличным рассказчиком. Не забывая ловко работать ложкой, он обрушил на Егора такое количество информации, что впору было начинать записывать. Было б чем…

Чуть больше недели назад несколько человек, едва проснувшись, сориентировались в новых правилах игры, предложенной неведомо кем и неизвестно по какой причине. Вооружившись, они быстро собрали вокруг себя группу бесцельно слоняющихся или мародерствующих горожан, объяснили, что готовы защищать их от всех опасностей, но взамен придется хорошенько поработать. Отчаявшиеся, дезориентированные люди стали охотно выполнять всё, что от них требовалось, и в считанные дни получили взамен регулярное питание, относительную безопасность и хоть какую-то цель дальнейшего существования. Для многих, чьи родные и близкие погибли или лежали бездыханными, идея создания Уралобурга вообще стала единственно понятной идеей в абсолютном мраке новой жизни.

Основой для рождения нового демократического города Уралобурга должны были стать серьезные материальные запасы, которые следовало собрать со всей подконтрольной общине территории. Безопасность сборщикам обеспечивали физически крепкие мужчины, вооруженные ружьями и автоматами. Специально отобранные люди с утра до вечера набирали в реке воду и возили ее в здание, отведенное для ночлега. Поскольку подойти к реке получалось только в центральной части плотины, с водой возникли определенные трудности, решить которые планировалось сооружением в скором времени дизельной насосной станции. Для разъяснения новой картины мира перед сном к людям приходил священник, которому можно было задать любой вопрос. Через него же полагалось отправлять жалобу или предложение властям.

В принципе, со слов Ярослава, все выглядело относительно неплохо.

— Что-то все равно не так, — с сомнением сказал Егор. — Рассказываешь красиво, но вокруг я что-то не вижу счастливых людей, занятых возрождением города.

— Как объясняет отец Прокопий, — с грустной улыбкой ответил Ярослав, — так и рассказываю. На самом деле, разумеется, есть масса нюансов.

Одичавших собак, медведей и волков бродящих по городу охрана худо-бедно отгоняла. Хуже обстояло дело с людьми, не желавшими присоединяться к Уралобургу и выносившими съестные припасы и ценные вещи из магазинов и домов, которые власти нового города уже считали своими. Несколько стычек привели к тому, что на улицах стали появляться первые баррикады и блокпосты, а возле каждого ценного объекта помещалась охрана. Число любителей поживиться уралобуржским добром быстро пошло на убыль, зато в окрестностях завелось несколько наглых банд, как правило, оккупировавших крупные торговые центры и державших свои территории. Банды не желали подчиняться властям и даже имели наглость оспаривать право занимать центр города и строить новое общество. Одиночек, не согласных вставать под знамя Уралобурга, вокруг тоже хватало. Для борьбы с ними была создана «народная дружина». Ее патрули стали все чаще заходить на улицы, прилегающие к официальным территориям Уралобурга.

Но главное, заключалось не в этом.

И без того непростую ситуацию усугубили странные создания, которые вскоре стали появляться из стены света, перегородившей центральный проспект города.

— Так эта желтая мембрана все-таки есть! — удивился Егор. — Я думал, она уже исчезла. Не видел от Плотинки.

— А издалека ее и не видно, — объяснил Ярослав. — Только когда поближе подходишь, начинаешь замечать свечение.

— О как. А эти… странные создания — кто они такие?

— Трудно объяснить, — замялся Ярослав. — Не увидишь — не поймешь. А то и не поверишь… Что-то вроде собаки, но черные, будто сажей их обмазали. И мерцает желтым. А сзади еще шлейф светящийся тянется. Я один раз видел, издалека. Это… — он поискал слово, — это жутко.

Сначала роль желтой стены в происходящем была неясна. Несколько человек, решившихся пройти сквозь нее, назад не вернулись. Веревка, которой обвязался последний доброволец перед тем, как шагнуть в мерцающую пелену, вспыхнула желтым огнем и превратилась в облачко легкой пыли в руках тех, кто ее держал. Через пару дней из стены выбрался слепой сумасшедший. Он что-то несвязно выкрикивал, проклинал всех на свете, громко плакал, а на все попытки завязать с ним беседу, сыпал проклятиями и пытался достать собеседника длинной суковатой палкой. Ночью его растерзали звери.

И все бы ничего, но стена отсекала власти Уралобурга от значительной части города. Попытки обойти ее с юга успеха не принесли: вскоре разведчики-добровольцы наткнулись на сильную банду, обосновавшуюся в крупном торговом центре рядом с цирком, и едва унесли оттуда ноги. Обход с севера был невозможен, поскольку стена упиралась в Исеть. Можно было попробовать обойти преграду по другому берегу, но если по плотине на ту сторону удавалось перебраться без проблем, то вернуться на этот берег через мост на Челюскинцев, чтобы оказаться по другую сторону стены, мешала все та же странная сила, что не подпускала людей к реке.

Увлекшись рассказом Ярослава, Егор чуть было не сболтнул, что сумел пересечь этот мост, но вовремя прикусил язык: любая информация могла теперь стать козырем, а козыри следовало держать про запас.

В итоге, власти Уралобурга решили оставить пресловутую стену в покое и заняться более насущными вопросами. Словно оценив этот факт, стена следующей ночью ярко вспыхнула желтым, напугав наблюдателей, сидевших обычно допоздна на крыше мэрии. А потом по темным улицам хлынул целый поток каких-то светящихся существ. Судя по яростному рычанию, звери были схожи с собаками или волками, но кровавую бойню, что они устроили той ночью, вряд ли смогли бы учинить и десяток обезумевших стай.

Часть охранников и рабочих заперлись в одном из домов. Утром выяснилось: двери выломаны, всё внутри забрызгано кровью, а от двух десятков людей остались лишь воспоминания. С того момента ситуация лучше не стала. Время от времени пропадали люди, и уже дважды те, кто понадеялся лишь на крепкие засовы, исчезали вместе с дверями.

— До сих пор толком неизвестно, что за существа нападают на нас ночью, — передернув плечами, сказал Ярослав. — Несколько рабочих групп, задержавшихся до темноты, не вернулись. И следов не осталось. Это можно было бы списать на происки соседних банд, но у тех тоже стали пропадать люди, из-за чего они предъявляли претензии нам. Координатор с ними разбирался.

— Да уж, тут кипит жизнь, — пробормотал Егор, вспомнив, как всего несколько дней назад был абсолютно уверен, что остался один в огромном мертвом городе.

— Кипит. И жизнь кипит, и смерть, — грустно улыбнулся Ярослав и продолжил свой рассказ.

Единственный способ защиты от неведомой опасности заключался в готовности открыть ураганный огонь при первых признаках того, что за дверью в темное время суток кто-то есть. Огромное здание, тщательно закупоренное со всех сторон, служило укрытием для всех членов общины Уралобурга. В нем оставили один рабочий вход, перед которым располагался закрытый дворик. Как только в этом дворике однажды послышались подозрительные звуки, караульные разбудили охрану, и десяток человек разом дали во двор залп из всех имеющихся на тот момент стволов через смотровые окна и предусмотрительно оставленные бойницы.

До утра люди просидели в страхе, но никто больше не пытался проникнуть внутрь. На рассвете охрана обнаружила, что весь двор заляпан черными пятнами. Никаких других следов обнаружено не было.

— Ничего себе мистика, — с содроганием сказал Егор, представив, как нечто приходит из темноты и остановить его не может даже толстая дверь. — Ладно, с этим понятно, что ничего не понятно. А почему люди ходят в таком рванье? Ведь одежды полно. Даже если не в магазинах, то в квартирах уж точно.

— Нам нельзя брать себе сейчас ни одежду, ни другие вещи, — пожал плечами Ярослав. — Мы ведь не граждане. А все, что находится на территории Уралобурга, принадлежит гражданам. Но мы можем копить то, что станет нашим, когда получим гражданство.

— Если не граждане… то кто же мы?

— Испытуемые, — пояснил Ярослав. — Или претенденты. По-разному называют. Гражданами мы сможем стать потом, когда докажем Уралобургу свою полезность. А пока нам дали шанс произвести первичное обогащение. Днем собираем вещи и еду, вечером отдаем долю охране, губернатору с координатором, владельцу хранилища, где содержится имущество. И за питание. Плюс за ночную охрану отдельная плата. А что делать, — развел Ярослав руками, — не хочешь ночью попасть на растерзание к… этим — заплатишь как миленький. Берут, в основном, едой и золотом. Себе немного удается отложить. Зато потом, когда получим гражданство, а власти наберут новых неграждан, всё, что мы соберем сейчас, станет основой для нашего богатства.

— Ерунда все-таки получается, — покачал головой Егор. — А если те, кто проснется, предъявят права на свое имущество?

— Так они же будут испытуемыми, — объяснил Ярослав. — С отказом от прошлого имущества при вступлении в общину Уралобурга. Или врагами.

— Так вот зачем бригадиру украшения с драгоценными камнями, — пробормотал Егор. — Я искал сложный мотив, а на самом деле все до смешного просто: урвать как можно больше, чтобы, при случае, был начальный капитал.

— Конечно, — снова грустно улыбнулся Ярослав. — Большинство людей в Уралобурге озабочено именно этим. Кстати, бригадирам и охране достается далеко не самое лучшее. И они это знают, а потому иногда просто звереют. Коллекционируют то, что просто так не спрячешь.

— Это что же?

— Женщин, — просто сказал Ярослав. — У некоторых уже целые гаремы по десять-двенадцать девчонок. Кто-то из барышень ленится — готовы на что угодно, лишь бы не работать. Другим выбора не оставляют. Держат в закрытых комнатах, как в тюрьме, да навещают время от времени для удовлетворения, так сказать, потребностей. Заметил, что в бригадах женщин почти нет? Хорошо хоть, что координатор запретил отбирать жен у мужей. А то в первые дни тут такое было…

— Эй, вы двое! — прервал рассказ Ярослава небольшого роста парень в спортивных штанах и олимпийке. — Мне бригадир сказал: брать вас и отправлять батрачить в тот дом, где вот ты, ботан, до обеда был.

Судя по наглому выражению лица, парень был в фаворе у начальства, хотя одеждой и манерой говорить походил на обыкновенного мелкого хулигана.

— А мой товарищ, Макс, где он? — спросил, поднимаясь с покрышек, Егор. «Ботана» он проглотил.

— Товарищ твой останется пока в личном распоряжении бригадира. Ему, скажу по секрету, крупно повезло. — Парень наклонился и неприятно ухмыльнулся, обнажая крупные желтые зубы. — Скорее всего, уже сегодня возьмут в охрану. А через пару дней, если выкобениваться не станет, может быть и гражданство дадут.

— Но я до обеда был в другом месте, гражданин Зверь, — испуганно пролепетал Ярослав.

— Да знаю я, — презрительно обронил парень. — Какая разница, где именно от тебя нет никакой пользы. Пойдешь с нами. Я на тебе свой коронный справа отрабатывать буду.

Он выпятил губы трубочкой, встал в стойку и, коротко выдыхая на каждом ударе, ловко побоксировал с воздухом. Ярослав испуганно сжался, выдрал большой кусок травы и начал быстро протирать им свою кастрюлю. Егор с удивлением смотрел на парня.

— А ты, ботан, кем трудился? Ну, до всего этого.

Вопрос прозвучал неожиданно резко, и Егор растерялся. Ответил с запинкой:

— П… программистом.

— И что, тебе приглашение на принтере распечатать надо? — грубо уточнил «гражданин Зверь». — Или ты только просьбы, полученные с ноги, понимаешь?

— Нет, попробую обойтись без принтера и ноги, — осторожно сказал Егор, ощущая, как окончательно ломается уже почти выстроенное понимание правил существования в новом мире. По крайне мере, в той его части, которая контролируется властями Уралобурга.

23

Вернувшись к дому, в котором они начали работу еще утром, Егор сразу же отправился на третий этаж, прихватив Ярослава с собой. Зверь какое-то время покричал снизу, чтобы Ярослав спускался, но Егор его не отпустил. Поручил вскрывать двери квартир.

— Он что, регулярно так развлекается? — Егор протянул Ярославу найденный еще утром гвоздодер. — Почему не скажешь бригадиру?

— Так это помощник бригадира, — криво усмехнулся Ярослав. — Не друг, нет. Но за такую мелочь ничего бригадир ему не сделает. Вот если бы он норму не давал собрать, тогда бригадир бы его сам отмутузил. Но он норму знает. И бьет так, чтобы синяков особых не было и работать не мешало. Можно терпеть. Зато больше никто не обижает. Зверя сторонятся. А я при нем, ну вроде как груша боксерская. Что поделать.

— Другие тоже развлекаются? — спросил Егор, выгребая все из кухонного шкафа и начиная перебрасывать в коридор пачки с макаронами.

— Это неизбежно, — глухо ответил Ярослав. — В наших условиях доминировать могут только самые сильные и решительные. Как захотят, так и будет правильно. Даже губернатор понимает, что ребятам надо сбрасывать нервное напряжение.

— Какое напряжение! — возмутился Егор. — Сколько вижу — они просто сидят на крышах. Их что, расстреливают, если прозевают врага?

— Да вроде бы нет. Но так говорят и губернатор, и координатор. Проще не выпендриваться.

— Егор! — раздался с улицы знакомый голос.

— Здесь! — обрадовался Егор, выглядывая в окно.

Макс, не обращая внимания на Зверя, который демонстративно разглядывал новичка, помахал рукой.

— Спускаешься? Или мне подняться?

На плече у него висел короткий автомат, из карманов куртки торчали магазины. Держался Макс уверенно и спокойно, на Зверя лишь мельком глянул, как на пустое место.

— Спущусь!

Несмотря на все заверения бригадира и Зверя, Егор беспокоился за приятеля и теперь был рад увидеть его здоровым, невредимым и снова при оружии.

— Все в порядке, — отвечая на немой вопрос Егора, сказал Макс. — Мы с бригадиром быстро нашли общий язык. Тех, кто армию прошел, здесь часто в охрану берут. Скоро и гражданство обещали. Так что, заживем! А что у тебя? Какой план? Давай помогу.

Макс говорил бодро и даже весело, но в глазах приятеля Егор отчетливо различал мрачную решимость.

— Не знаю, какой план, — пожал плечами Егор. — Вон новый начальник. Зовут «гражданин Зверь». Он планы рисует.

— План простой: работаем до темноты, — высокомерно сказал Зверь. — А ты бы шел отсюда на свое место, охранничек. А то увидят наши парни на крыше незнакомого мальчика со стволом да подстрелят не со зла.

Егор почувствовал, что сейчас случится непоправимое: Макс сломает Зверю нос, а потом их просто расстреляют сверху, как в тире. Но друг поступил неожиданно.

— Так здесь и есть мое место, — сказал Макс. — Бригадир сказал, что ему давно нужен был дополнительный охранник рядом с работниками. У меня нормы нет, сам решаю, где и сколько работать, но за это должен держать оборону в случае тревоги. Вот и хотел помочь приятелю. Жалко тебе?

— Не жалко, — разочарованно фыркнул Зверь. Стало ясно, что он просто провоцировал Макса на драку. — Идите и работайте. Еду отдельно, одежду и одеяла — отдельно. Золото…

— В отдельный пакет и — бригадиру, — охотно закончил Макс.

— Мне, — с удовольствием поправил Зверь. — А я уже передам бригадиру.

— Как скажешь, — пожал плечами Макс.

Они поднялись на пятый этаж, а Зверь позвал Ярослава.

— Ну что, осмотрелся я немного, — поделился Макс, когда они вошли в очередную квартиру, переступив через тело пожилой женщины, лежащей на пороге. — Ничего хорошего сказать не могу. Все это дерьмецо нисколько не похоже на ту власть, о которой ты постоянно талдычил. Обычная банда. Но жить можно и тут. У меня гражданство, считай, в кармане. У тебя голова соображает — тоже продвинешься. Витек врач, врачи всегда в дефиците. Можно устроиться. Хоть сегодня сбегать могу за нашими.

— Я не знаю, нужно подумать, — сказал Егор, открывая окно. — Хотя бы до вечера. Судя по тому, что я тут услышал, шансов выжить втроем с малолетней девчонкой на шее у нас мало. Но с женщинами тут…

Последнее слово Егора утонуло в грохоте выстрелов.

Макс мгновенно оказался рядом, оттолкнул его из проема, а сам осторожно выглянул в окно, пытаясь оценить, кто и куда стреляет.

С крыши соседнего дома два охранника азартно палили куда-то вдоль улицы. И, судя по множественным раскатам эха, с соседних домов тоже стреляли.

— Я туда! — крикнул Макс и выбежал в коридор.

Егор еще некоторое время неподвижно стоял у стены, слушая шум пульса в ушах. Вскоре выстрелы стали звучать реже и дальше, словно стрелки преследовали неведомую цель и постепенно удалялись.

Егор снова осторожно выглянул в окно.

Перед подъездом Зверь, как ни в чем не бывало, ставил Ярослава в боксерскую стойку и объяснял, как тот должен наносить удар. Получалось у бывшего дизайнера плохо. Даже на абсолютно не профессиональный взгляд Егора, стойка в исполнении Ярослава больше напоминала сухое корявое дерево за секунду до падения. Тем не менее, он неловко размахнулся и попытался нанести удар. Зверь ловко нырнул под руку и саданул дизайнера в солнечное сплетение. От удара Ярослав согнулся пополам, упал на колени. Зверь мгновенно отскочил назад и запрыгал с ноги на ногу, как заправский боксер на ринге.

— Вставай! — крикнул он. — Ты мужик или баба? Вставай, говорю, а то отпинаю!

Ярослав начал медленно подниматься с колен. Его лицо было красным: судя по всему, он никак не мог вздохнуть.

— Давай-давай! — подбодрил его Зверь. — Подымайся! Закатай мне с разворота!

Егор почувствовал, как раздражение стремительно превращается в бешенство — раньше за собой подобной вспыльчивости он не замечал. Он несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Взял себя в руки. Ничего сделать Зверю он все равно не мог.

Хотя…

— Гражданин Зверь! — заорал Егор, высунувшись из окна. — Когда вы вернете моего напарника? Мы норму не сможем выполнить из-за ваших забав! А бригадир строго-настрого велел ни на что не отвлекаться!

Зверь перестал пританцовывать, с недовольством посмотрел вверх. Рявкнул:

— Поговори мне!

— А почему вы не спрячетесь, гражданин Зверь? — тут же спросил Егор. — Стреляют ведь. Опасно!

— А потому что я настоящий мужик, а не ботан, — заявил Зверь. И зачем-то объяснил: — Какой-то урод пытался на нашей территории пастись. Вот и погнали его.

Палили только потому, что кто-то зашел на территорию Уралобурга? Ну и ну.

— Чего расселся? — гаркнул Зверь на Ярослава. — А ну бегом работать! Попробуйте мне только норму не сделать — обоим мозги вышибу!

Через некоторое время появился Макс. По его лицу Егор понял: друг чем-то расстроен. Но на вопросительный взгляд Макс лишь покачал головой и, забросив автомат за спину, принялся помогать выносить большое одеяло, куда были сложены уцелевшие пакеты с крупами и макаронами. Егор не стал приставать с вопросами, отложил разговор до вечера.

Вскоре к ним поднялся и Зверь. Следом тащился Ярослав. Губы у него опухли, а на подбородке виднелся след крови.

— Медленно работаете, — раздраженно сказал Зверь, проходя мимо Егора. — Что ты эти трупаки шевелить стесняешься? Хватай за ногу — и в сторону!

— Это вообще-то люди, — мягко возразил Егор.

— Это трупаки, — повторил Зверь, поворачиваясь к Егору всем корпусом. — И если они мешают, отбрасывай в сторону. Вот так…

Прежде чем Егор успел его остановить, Зверь схватил лежащее у его ног женское тело, поднял его и, сделав короткое, но мощное усилие, бросил в разбитое окно. Тело легко перевалилось через подоконник и исчезло. Через миг снизу донесся страшный звук удара об асфальт.

— А ну-ка, бери трупак и тоже кидай! Слышь, ты, размазня! Хватай и кидай! Ну? Что непонятно? Что непонятно, спрашиваю?!

Кровь горячей волной прилила к лицу и Егор заорал, срываясь на хрип:

— Ах ты сука! Да как же тебя, суку такую, до сих пор земля но…

Мощный удар в челюсть прервал его на полуслове. Мгновенно потеряв ориентацию, Егор отметил, как покачнулся потолок…

В ушах несколько долгих секунд звенело, перед глазами плавали цветные круги, поэтому часть спектакля он пропустил. Когда соображалка встала на место, оказалось, что сам он сидит на полу, а растрепанный и взбешенный Зверь кричит что-то нечленораздельное и тащит из-за пояса нож.

Напротив Зверя стоял Макс и так нехорошо улыбался, что Егору стало ясно: у друга тоже вот-вот сорвет чеку.

— А против этого у тебя приемчик найдется? — хищно оскалившись, выцедил Зверь и сделал несколько быстрых выпадов ножом, присматриваясь, куда можно пырнуть противника.

Макс ничего не ответил, лишь бросил взгляд на стоящий в шаге от него торшер, за которым на кресле лежал его автомат.

— Падла, решил, что можно так просто ударить гражданина? — продолжал шипеть Зверь. — Сейчас получишь урок…

Макс схватил рукой торшер, тычком ноги сломал его на уровне колена и тут же махнул получившейся палкой, целя Зверю в голову. Тот успел среагировать: отпрянул и рефлекторно выставил блок. Удар пришелся по рукам, нож полетел на пол. Зверь вскрикнул, а спустя мгновение получил ногой в лицо и беспомощной куклой рухнул навзничь.

— Хватит, — просипел Егор, сплевывая кровавую слюну.

— Да я все уже, — зло сказал Макс и на футбольный манер пробил Зверю по тощему заду. Тот дернулся, но так и остался лежать. — Будет знать, как людей из окон швырять.

— Это трупаки, а не люди, — прошамкал Зверь.

— Подъем, — велел Макс, протягивая Егору руку. — А ты, падаль, попробуй только еще хотя бы косо моргнуть на моего друга. Я не посмотрю на твое гражданство — все кости переломаю. Мы теперь с бригадиром тоже кореша. Не надейся на пахана, шестерка сраная.

— Ничего, — с ненавистью прошипел Зверь, — оба свое еще получите. Никто вечно не живет. Вот разделят вас по разным бригадам…

— Макс! — дернул приятеля Егор, не давая ему подойти к Зверю. — Собака лает — караван идет. Пусть гундит. Это священное право любого обиженного слабака.

Через несколько часов пришел бригадир и остался доволен количеством собранного.

— Хорошая работа, — резюмировал он, удовлетворенно оглядывая готовые к переноске тюки, сделанные из одеял, веревок и ремней. — Ходки за три унесем.

— А это спецдобыча, — громко сказал Егор, выуживая из-за пазухи пакет с золотыми цепочками и кольцами и протягивая его хмурому Зверю.

— Не понял! — мгновенно окрысился бригадир. — Ты кому, кретин, пакет суешь?

— Как кому? — деланно удивился Егор, стараясь говорить быстро, чтобы не дать вставить слово Зверю. — Этот гражданин был нашим начальником после обеда. Он велел все золото и камни сдавать лично ему. А когда я сказал, что это принадлежит вам — избил меня.

— Эй-эй, я просто сказал, что сам передам брига… — попытался оправдаться Зверь, но осекся, глядя, как бригадир поднял с земли камень.

— Попался, тварь! Так и знал, что ты у меня из-под носа рыжак уводишь!

Камень угодил Зверю в ногу. Он заорал и, хромая, бросился прочь. Бригадир, сыпля проклятиями, рванул следом за ним, и стало понятно: в ближайшее время Зверю лучше не тормозить.

— Сволоте — сволочное, — с восхищением проговорил Ярослав. И тут же добавил: — Но Зверь вам этого не простит.

— Да плевать мы на него хотели, — обронил Егор.

— Гляжу, ты принял решение. Я тоже. — Макс посмотрел ему прямо в глаза. — Я передумал. Мне здесь не нравится.

— Погодите, — заволновался Ярослав, — вы что, бежать решили?

— Почему бежать? — не понял Егор. — Просто уйдем.

— Думаете, это так просто? — поразился Ярослав. — Здесь порядок такой: кто хочет покинуть общину, должен известить об этом бригадира и отработать три дня. А за эти три дня многое может случиться. И, поверьте, случается.

— Мы что здесь, на положении пленных? — удивился Егор. — А как же автомат? Максу автомат дали. Надо будет — применит.

— Автомат вам, конечно, дали, — шепнул Ярослав, — только патроны в нем холостые. Этот автомат и эти магазины дают каждому новичку, которого берут в охрану. Простой тест на верность и сообразительность. Как поведет себя человек, у которого автомат вроде стреляет, но при этом ничего не происходит?

— Вот уроды, — с чувством сказал Макс.

— Значит, нельзя оттягивать. Надо бежать прямо сейчас, — решительно сказал Егор. — Пойдешь с нами?

— Это глупо. Куда вы денетесь? Уралобург, конечно, не рай, но здесь много людей, а ресурсов собрано столько, что уже сейчас хватит, чтобы пережить зиму. Что вы будете делать вдвоем? Как защищаться, чем питаться? Нет уж, я лучше потерплю, зато в безопасности и с едой.

— Как знаешь, — пожал плечами Егор. — А мы пойдем.

— Боюсь, поздно, — сказал Макс, рефлекторно снимая с плеча автомат.

Бригадир и Зверь возвращались. Зверь бежал всего в одном шаге впереди, но несущийся большими скачками следом бригадир больше не пытался поймать своего помощника. Поскольку сзади живой волной приближалась грозная собачья стая.

— Стреляй! — рявкнул Егор.

— Ты слышал, какие у меня патроны?

— Стреляй!

Макс вскинул автомат к плечу и начал короткими очередями стрелять по массе надвигающихся зверей. Как и предупреждал Ярослав, никаких результатов, кроме грохота, это не дало. Макс покосился на приятеля, но Егор лишь яростно махнул рукой и быстро зашагал к подъезду. Макс снова открыл огонь.

На крышах началось движение: охрана наконец обратила внимание на приближающуюся угрозу. Но еще до того, как стрелки заняли позиции, бригадир оступился и кубарем покатился по земле. Оглушенный падением, он попытался подняться и протянул вслед убегающему Зверю руку.

Макс сообразив, что свою роль выполнил, побежал вслед за Егором и Ярославом к подъезду. На крышах все больше фигур стекалось к одному краю, чтобы открыть сверху огонь по атакующей стае.

Бригадир начал вставать с колен, но в этот момент ему на спину прыгнула первая собака. Взревев, как раненный медведь, он рывком поднялся на ноги, завел руку за спину, схватил пса за шкуру и отшвырнул в сторону. В тот же момент сразу несколько собак бросились на него разом, а остальные пробежали мимо, продолжая преследовать Зверя.

Наконец загрохотали автоматы и ружья с крыши. Множество пуль ушли в «молоко», но несколько собак все же забились в судорогах, и основная масса бегущих животных начала поворачивать обратно. Бригадир продолжал орать и рычать, разбрасывая, рвущих его в клочья псов.

Несколько удачных выстрелов уложили зверей вокруг него, и начало казаться, что бригадиру повезло, но внезапно голова его словно взорвалась изнутри. Бригадир всплеснул руками и рухнул ничком.

Пуля, как известно, дура…

Стрельба мгновенно стихла. Собаки, не обращая внимания на раненых и мертвых сородичей, рвали труп бригадира на куски.

Несколько секунд было тихо, слышалось лишь рычание пирующих зверей. А потом, словно по команде, со всех окрестных крыш разом ударили десятки стволов, превращая роковой участок улицы в мясорубку. Скоро все было кончено: лишь одному псу удалось уйти с места бойни.

Грохот выстрелов стих, и тишина вновь тяжело осела на город.

Егор провожал взглядом бегущего со всех ног зверя…

Через минуту появились охранники, гнавшие, как стадо, несколько десятков плохо одетых, но крепких с виду мужчин. Судя по тому, что Егор успел увидеть в Уралобурге, это была очередная рабочая бригада. Без команды люди похватали подготовленные тюки и начали строиться в колонну по трое.

— А вы что тупите? — грубо крикнул один из охранников. — Берите, что осталось, и марш в строй!

— Мы новенькие, — отозвался Макс, как бы невзначай поворачиваясь, чтоб было видно висящий на плече автомат.

— Да какая разница! — гавкнул охранник. — Взяли по тюку и сюда! Мне что, отдельно вас собирать?

Егор кивнул Максу, взял ближайший узел с одеялами и встал в конце уже сформировавшейся колонны. Приятель нехотя пристроился рядом, а сзади уже переминался с ноги на ногу Ярослав.

— Вперед! — скомандовал охранник.

И колонна двинулась.

24

Вскоре Егор начал узнавать кварталы, по которым они шли. Знакомые магазины с разбитыми витринами и облупившимися вывесками действовали на него странным образом: вызывая такую ностальгию и печаль, что в горле комок встал.

Оказалось, что все добытые ресурсы сносились бригадами во двор мэрии, вход в который был перекрыт двумя рядами баррикад и охранялся добрым десятком вооруженных людей. Человек в очках и с папкой в руках, поверх которой лежал исписанный лист бумаги, руководил здесь складированием тюков.

Избавившись от своего груза, Егор обнаружил, что Макса рядом нет. Впрочем, приятель скоро объявился с довольной улыбкой на лице, но ничего сказать не успел: во двор вышел координатор Стас, поискал что-то в толпе людей и, заметив Егора с Максом, махнул им рукой.

Через четверть часа они оказались в знакомом уже кабинете.

— Мной принято решение о зачислении вас претендентами на гражданство Уралобурга, — важно проговорил Стас, выглядевший на этот раз вполне адекватным. — На одного из вас даже поступило ходатайство от руководителя шестой бригады. К сожалению, ныне покойного.

— Мы хотим отказаться, — быстро сказал Егор. — Мы считаем, что недостойны этой чести. И хотели бы покинуть территорию Уралобурга до захода солнца.

Улыбка координатора стала натянутой.

— Это невозможно, — проворковал он. — Во-первых, потому что вы уже претенденты. А во-вторых… вы подозреваетесь в убийстве бригадира.

Макс тряхнул своим автоматом:

— Из этого? Не валяй дурака! Патроны холостые!

— С этим будут разбираться специалисты, благо сотрудников из бывшей полиции у нас хватает. Охрана!

Макс коротко выдохнул. Отстегнул магазин, вытащил из кармана другой, вставил, дернул затворную раму. Стас спокойно наблюдал за всеми этими манипуляциями.

А вошедший охранник с пистолетами в плечевых кобурах лениво пообещал:

— Будешь дергаться — пристрелю обоих.

— Я сейчас скажу, чего хочу, чтоб потом не разъяснять в спешке, — холодно сказал Макс. — Мне надо, чтоб этот хрен с пистолетами положил свои стволы на пол, закрыл дверь изнутри, отошел в дальний угол и ждал там дополнительной команды. А ты, гражданин координатор, крикнешь через дверь, что у тебя важные дела, пусть катятся на все четыре стороны. Если не сделаете это быстро, я вас убью.

— Ты что, дурак? — осведомился охранник, даже не пытаясь вытащить пистолет. — У тебя там дерьмо холостое. Вали в коридор и не дергайся, если не хочешь, чтобы тебя слишком долго били.

Макс немного повернул автомат и нажал на спусковой крючок. От грохота выстрела в кабинете дрогнули стекла, а у Егора подогнулись колени, и заложило уши. Кубок с бегущими человечками смело со стола координатора, словно по нему с размаху врезали дубиной.

Охранник, демонстрируя правильную оценку происходящего, шустро присел и положил пистолеты на пол. Потом медленно поднялся, держа руки выше головы.

— Дверь, — велел Макс.

Повернувшись, охранник щелкнул замком.

— Молодец, — похвалил Макс и качнул стволом в дальний угол кабинета.

Охранник прошел в указанном направлении. Стас побледнел, но остался неподвижным.

— Я надеюсь, ты меня услышал и понял, гражданин координатор, — ледяным тоном проговорил Макс.

В коридоре загрохотали шаги. В дверь кто-то толкнулся, а затем тревожно крикнул:

— Гражданин координатор! Что случилось? Эй, несите что-нибудь тяжелое, надо дверь выставить!

Макс наклонил голову, с интересом разглядывая координатора. Выглядело это жутковато.

— Все в порядке! — наконец громко сказал Стас. — Объясняем новичкам, как себя следует вести!

— Помощь не нужна? — не унимались за дверью.

— Пошли прочь! Без вас как-нибудь разберусь! Еще раз сунетесь без спроса — ноги оборву!

Через несколько секунд за дверью все стихло.

— Отличная работа, — снова похвалил Макс. — А теперь слушай меня внимательно…

Когда Егор выбирался через окно, охранник и координатор уже лежали связанные в дальнем углу кабинета. Во рту каждого из них торчало по большому кляпу, сделанному из вымпелов.

— Откуда у тебя боевые патроны? — тихо спросил Егор, прикрыв за собой створку и спрыгивая на потрескавшийся асфальт.

— Да все просто, — подмигнул Макс, вешая автомат на плечо и поправляя куртку. — В том доме, что мы обносили, одна моя старая знакомая жила. Буквально помешанная на драгоценностях. Давно с ней не видался, но дом сразу вспомнил. Я вскрыл квартиру, нашел ее запасы и отдал бригадиру. И себе оставил пару перстней. Вот на них-то и выменял у охранников два магазина с нормальными патронами.

— А эта твоя знакомая… она там была? — сам не зная зачем, спросил Егор.

— Была, — нехотя ответил Макс. — Скелет зашибато сохранился. И бусы на позвонках.

На улице сгущались сумерки. Неторопливо, стараясь не привлекать внимания, Егор с Максом прошли вдоль здания мэрии и открыто двинулись по проспекту к Плотинке. Несколько человек, тащивших мешки, и охрана на крышах зданий проводили их взглядами, но никто даже не попытался остановить.

Повезло…

Вскоре друзья бодро шагали по плотине. Слева раскинулась темная гладь городского пруда, справа шумел водопад.

На середине навстречу приятелям из кустов вышел парень с ружьем на плече. Взглянув на них с любопытством, он уже собирался пройти мимо, как вдруг остановился. На лице парня отразилось изумление, а потом он вдруг расплылся в неприятной ухмылке:

— Ого, кого я вижу! Старый знакомый! Обрезок! Давно проснулся?

— Слышь, придурок, — сквозь зубы процедил Макс, — не Обрезок, а Обрез.

И мощным боковым ударом отправил «старого знакомого» в нокаут.

Егор вздохнул и подумал: «Как там гроза Дикого Ёбурга дядя Витя с Люськой? Живы ли? Все ли у вас в порядке…»

Выстрел перебил его мысли. Затем раздался второй, третий. Рассыпалась стрекотом короткая очередь. Кто-то истошно заорал:

— Тревога!

— А вот теперь пора рвать когти, — решил Макс и первым припустил бегом к противоположному берегу. Егор рванул следом.

Через несколько минут, когда в боку уже кололо, по лицу бежали капли пота, а вокруг громоздились темные дома, придавленные темно-красным небом, Егор остановился, чтобы перевести дух. Прислушался.

Звука погони слышно не было.

— Не может быть, чтоб не гнались, — выдохнул Макс, притормаживая рядом.

— Может. — Егор почувствовал, как вздымающуюся от бега грудь заполняет животный ужас. — Если они действительно боятся того, о чем мне рассказывал Ярослав, то очень даже может. Слышишь?

Над темным городом разносился протяжный вой сотен псов. А сквозь него пробивался странный горловой звук, который вряд ли могла издавать собачья глотка. От этого звука по коже бежали мурашки, а сердце сжималось, будто в ледяных тисках.

— Что это? — шепотом спросил Макс.

— Не знаю, — тихо ответил Егор, чувствуя, как дрожит голос. — Но, если оно идет по улицам, нам лучше поскорей вернуться в дом. Хотя Ярослав говорил, что двери их не всегда могут остановить.

— Нагнал страху, блин. Шуруй давай, чего встал…

Еще один сюрприз друзей ждал во дворе, где они оставили Виктора с Люськой. Когда в подступающих сумерках Макс нащупал проволоку на воротах и стал ее разгибать, меж прутьев показался ствол ружья, уперся ему в грудь, и сильный мужской голос обманчиво мирно вопросил:

— Что же это вы, братья мои, без стука в чужой дом ломитесь?

— Поп, а ты здесь откуда взялся? — вырвалось у Макса.

— Батюшка Тихон, — пискнула из темноты Люська, — пусти их! Это дядя Егор и дядя Максим. Ой… то есть, дядя Егерь и дядя Обрез.

Загрузка...